1000 и 1 смерть

УИЛЛИС УИЛЬЯМ

(1893-1968) - американский путешественник.

Уиллис уже в пожилом возрасте совершил несколько знаменитых плаваний: дважды, в 1954 г. и в 1963 г., он в одиночку переплыл на плоту Тихий океан.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

В возрасте 73 лет он предпринял попытку переплыть Атлантический океан на мини-судне длиною в 4 метра, но после двухмесячного плавания был подобран в море тяжело больным.

Через год он повторил попытку, пройдя на этот раз две трети расстояния. Находившегося в почти бессознательном состоянии Уиллиса подобрало рыболовное судно.

1 июня 1968 г. Уиллис вышел в свое последнее плавание - и опять на яхте "Малышка".

А 18 сентября "Малышка" была обнаружена в 400 милях к западу от берегов Ирландии - без хозяина.

У суденышка была сломана мачта, ящик с сигнальными ракетами пуст. Последнее определение места в судовом журнале датировано 20 июля.

Там же другая запись: "Мое судно попало в шторм. Потеряно почти все продовольствие. Нет ни пищи, ни сигнальных ракет".

И еще на борту среди уцелевших вещей была обнаружена записка, которую Уиллис намеревался передать на первый встречный корабль:

"По прибытии в ближайший порт, будьте добры, послать известие обо мне моей жене. Сообщите, где я находился в день нашей встречи, и скажите ей, что я совершенно здоров и полон оптимизма".

УРИЦКИЙ Моисей СОЛОМОНОВИЧ

(1873-1918) - председатель Петроградской ЧК.

Руководитель узаконенного террористического ведомства, он сам пал от руки террориста.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Знаменательно, что покушение на Урицкого произошло в один день с покушением на Ленина.

"Утром 30 августа на Дворцовой площади Петрограда появился велосипедист. Это был молодой человек в клетчатом кепи, бриджах и щегольских желтых крагах...

Он небрежно поставил велосипед у стены и уверенно вошел в дом 5, где помещалась Петроградская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией.

Начинался рабочий день, и на молодого человека никто не обратил внимания. Он преспокойно уселся в кресло и уткнулся в газету. Около десяти часов у дома 5 остановился автомобиль М.С.Урицкого.

Председатель Петроградской ЧК вошел в подъезд, пересек вестибюль и, кивнув швейцару, направился к лифту.

Здесь его догнал "велосипедист" и несколько раз выстрелил в упор. Смертельно раненный в голову, Урицкий упал и скончался на месте.

Стрелял в Урицкого студент, член партии народных социалистов Леонид Канегиссер, он мстил за товарища, расстрелянного Петроградской ЧК без всякого юридического обоснования.

После покушения Канегиссер пытался скрыться, но был пойман и расстрелян.

Смерть Урицкого и покушение на Ленина стали для большевиков поводом к развязыванию массового террора, в результате которого были казнены тысячи людей.

ФАДЕЕВ Александр Александрович

(1901-1956) - советский писатель, много лет был руководителем Союза писателей СССР.

По сообщению "Правды", причиной самоубийства Фадеева был алкоголизм. "Но это была очередная неправда "Правды", - возражает литератор Ю.Кроткое, - так как в литературных кругах Москвы хорошо знали, что Александр Александрович последние три месяца перед выстрелом не пил.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Он был все это время совершенно трезвым, что вызывало общее удивление, и покончил с жизнью в состоянии ясного рассудка.

Более того, известно, что Фадеев долго и тщательно готовился к этому решающему акту. Известно, что он ездил по памятным местам, посещал старых друзей, как бы прощаясь с тем, что ему было дорого...

Непосредственным поводом к выстрелу явилось следующее.

После того как началась реабилитация невинно пострадавших при Сталине, некоторые жертвы Фадеева (то есть те, которые были арестованы и посажены по ордерам, завизированным Фадеевым) вернулись в Москву.

Среди них был писатель, которого я обозначу буквой М., так как с нее начиналась его фамилия. Этот писатель публично назвал Фадеева негодяем и чуть ли не плюнул ему в лицо. После этого М. повесился*.

Что ж, и это молча проглотить? Были такие, которые глотали и даже улыбались. Но ведь писатель М. повесился, он вынес все невзгоды сталинских исправительнотрудовых лагерей, выжил, а вот вернулся и тут, в Москве, назвав Фадеева негодяем, повесился.

Надо было быть полнейшим ничтожеством, чтобы не почувствовать глубины этого факта. Тени жертв, видимо, стали преследовать Фадеева. Но это не все, хотя одного этого уже было бы достаточно для того, чтобы прийти к мысли, что наступил час расплаты.

Другой момент трагедии Фадеева заключался в том, что он почувствовал крах своего творчества. Он стал писать роман "Черная металлургия", но материалы, на которых он работал, оказались фальшивыми.

В какой-то момент Фадеев почувствовал, что уже не в силах написать ничего свежего, сильного, дышащего свободой творческого полета, а не банальной схематизацией сюжета и стиля.

Ю.Кротков приводит разговор с одной женщиной из подмосковного поселка Переделкино (где была дача Фадеева). Эта женщина рассказала:

- ...В тот день (день самоубийства) встретились мы по случаю подле Бахметьевской дачи, он мне и говорит: "Эх, приятельница, все у нас убивают и убивают, вот пастух имеет свои заботы, вот у артиста, значит, пьеса, а что у писателя? А у писателя - думка. Так вот, приятельница, убивают думку, убивают..."

Однако есть свидетельства, что с ночи 12 мая до самой смерти Фадеев находился у себя на даче. Как говорит домработница Ландышева, утром 13 мая 1956 г. Фадеев приходил к ней на кухню, но от завтрака отказался. Выглядел очень взволнованным. Потом он поднялся к себе в кабинет и написал два письма. Одно было адресовано жене - актрисе Московского художественного театра, другое - в ЦК КПСС. Закончив писать, Фадеев лег на диван, обложился подушками и выстрелил из револьвера системы "наган" прямо в сердце.

Накануне самоубийства у себя на московской квартире Фадеев встречался с писателями С.Маршаком и Н.Погодиным. Е.Книпович, секретарша Фадеева, рассказывала, что после разговора с Маршаком Фадеев никак не мог успокоиться, хотел уснуть, но снотворные не помогли.

Письмо, адресованное Фадеевым в ЦК КПСС, было партийными чиновниками "арестовано" и увидело свет лишь спустя 34 года после смерти писателя.

Начиналось оно так:

"Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии, и теперь уже не может быть поправлено.

Лучшие кадры литературы - в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли, благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальное, мало-мальски способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40-50 лет".

А вот финал письма:

"Литература - этот высший плод нового строя - унижена, затравлена, загублена. Самодовольство нуворишей от великого ленинского учения даже тогда, когда они клянутся им, этим учением, привело к полному недоверию к ним с моей стороны, ибо от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот хоть был образован, а эти - невежды.

Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушиваются подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни.

Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже 3-х лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять.

Прошу похоронить меня рядом с матерью моей'.


*Очевидно, Ю.Кротков имеет в виду писателя Ивана Макарьева, репрессированного в 1937 г. и реабилитированного в 1956. Однако, во-первых, Макарьев покончил с собой в 1958 (через два года после Фадеева), во-вторых, он сделал это, вскрыв себе вены, а не повесившись, и, в-третьих, причина самоубийства была иной - он пропил две тысячи рублей партийных взносов и страшился "персонального дела".

ФЕМИСТОКЛ

(524-459 до н.э.) - греческий государственный деятель и полководец.

Он одержал много военных побед, но в 470 г. до н.э. был изгнан из Афин.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Противники Фемистокла обвинили его в государственной измене и приговорили к смертной казни, однако Фемистоклу удалось бежать в Сузы, к царю Артаксерксу I, доверившему ему управление рядом городов.

Наступил момент, когда эллини и Артаксеркс I вступили в военное противостояние, и Фемистоклу пришлось решать вопрос: воевать ли против своей бывшей родины?

"Производился набор войск, рассылались военачальники по разным направлениям, приезжали к Фемистоклу курьеры с приказом от царя заняться эллинскими делами и исполнить свои обещания.

Но Фемистокл не пылал гневом против своих соотечественников; такой великий почет и влияние также не тянули его к войне.

Может быть, он считал даже неисполнимым это предприятие, потому что Эллада имела тогда великих полководцев, в числе которых Кимон особенно отличался своими необыкновенными успехами в военных делах.

Но, главным образом, из уважения к славе собственных подвигов и прежних трофеев, он принял самое благородное решение - положить своей жизни конец, ей подобающий. Он принес жертву богам, собрал друзей, подал им руку.

По наиболее распространенному преданию, он выпил бычьей крови, а по свидетельству некоторых, принял быстродействующий яд и скончался в Магнесии, прожив шестьдесят пять лет, из которых большую часть провел в политической деятельности и в командовании войском.

Узнав о причине его смерти и о способе ее, царь, как говорят, почувствовал к нему еще большее уважение и постоянно относился к его друзьям и родным дружелюбно.

ФРАНЦИСК АССИЗСКИЙ

(1181/1882 - 1226) - святой, основатель братства миноритов, преобразованное в монашеский орден францисканцев.

Почувствовав приближение смерти, святой Франциск попросил, чтобы его перенесли в обитель Божьей Матери Порциункулы.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Пробыв там несколько дней, Франциск "призвал к себе двух особо любимых братьев и повелел им громким голосом воспеть хвалу Господу за приближавшуюся смерть, то есть жизнь вечную.

Сам же он читал псалом Давида: Господи, услышь молитву мою и внемли молению моему.

Тогда один из приближенных братьев, предвидя его близкую кончину и заботясь обо всех братьях, сказал ему:

"Благий отец, увы, дети останутся без отца, очи их лишатся истинного света. Вспомни о сиротах, прости им все прегрешения и дай твое святое благословение, как присутствующим, так и отсутствующим".

Ответил ему святой:

"Господь зовет меня, сын мой. Братьям моим, присутствующим и отсутствующим, я прощаю и отпускаю, насколько могу, проступки их и грехи; сообщи им об этом и передай всем мое благословение".

Он повелел принести Евангелие и попросил, чтобы ему читали Евангелие от Иоанна, с того места, которое начинается словами: перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час его прейти от мира сего к Отцу...

Это самое место, еще до его просьбы, хотел читать ему священник: оно первое и открылось.

Повелел он возложить на себя власяницу и посыпать себя пеплом, ибо в пепел и землю он обращался.

Все братья окружили его, своего отца и главу, с благоговением ожидая блаженной кончины. И святая душа его, покинув тело, воспарила в светозарную бесконечность, а тело успокоилось в Господе. Произошло это 3 (либо 4) октября 1226 г.

ФУКЬЕ-ТЕНВИЛЬ Антуан

(1746-1795) - деятель Великой Французской революции, общественный обвинитель Революционного трибунала во время якобинского террора.

На своем посту Фукье-Тенвиль добился вынесения множества смертных приговоров, в том числе таким знаменитым людям, как Дантон и Демулен.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

В конце концов жернова междоусобной борьбы разных революционных групп и течений привели и к гибели Фукье-Тенвиля. Его сожрала та же машина, которую он усердно обслуживал.

Это случилось, когда был гильотинирован Робеспьер и бывшие дантонисты потребовали очистки Революционного трибунала от сторонников Робеспьера.

У Фукье-Тенвиля был еще шанс удержаться, ибо поначалу его оставили в новом списке судей и присяжных, но этому воспротивился Конвент.

А затем появился донос Доссонвиля, в котором Фукье-Тенвиль именовался "предателем и заговорщиком".

Воспользовавшись этим, Конвент приказал немедленно арестовать бывшего общественного обвинителя и направить его дело в Революционный трибунал.

"...Огромная толпа сопровождала 18 флореаля (7 мая 1795 года) три фургона с осужденными. Раздавались гневные возгласы: "Верни мне моих родных, брата, мужа, жену, мать, отца моих детей!", "Присоединись к своим жертвам, злодей!"

По словам правительственного органа "Монитер" от 21 флореаля, Фукье, бледный, с горящими глазами, отвечал "самыми страшными предсказаниями".

Один из очевидцев передает, что Фукье крикнул толпе: "Гнусные канальи, пойдите поищите хлеба!", намекая на голод, усилившийся, когда после 9 термидора был отменен максимум...

Бывший общественный обвинитель был казнен последним. Палач, подчиняясь яростным крикам собравшихся, схватил за волосы отрубленную голову Фукье и показал ее массе парижан.

Было 11 часов утра.

ХЕНДРИКС ДЖИММИ

(1943-1970) - американский рок-музыкант, гитарист-виртуоз.

В жилах Хендрикса текла кровь индейского племени чероков.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

В 18 лет он занялся парашютным спортом; шестнадцатый прыжок оказался последним Джимми сломал ногу.

В 23 года он переехал из Америки в Англию и сколотил в Лондоне свою группу. Первые же альбомы принесли ошеломительный успех.

В 1967 г. на фестивале в Монтрее (США) Хендрикса ожидает подлинный триумф. Но успех - это обоюдоострый меч.

Пресыщенность славой, потребность в острых ощущениях приводят Хендрикса к наркотикам.

Очередные его концерты становятся все более зрелищными и разрушительными. Коронным номером на них становится ритуал разбивания и сожжения гитары.

Но этот трюк начинает приедаться Джимми. "Не желаю больше разыгрывать клоуна", - говорит он.

Не прекращаются и упреки в его адрес за то, что он поддерживает связи с белыми музыкантами.

В феврале 1967 г. его группа распадается, Джимми создает новую. В начале августа 1970 г. он открывает студию звукозаписи в Нью-Йорке, а 30 августа отправляется на фестиваль в Уайт.

В середине сентября подруга Джимми Хендрикса, пришедшая его навестить, находит в номере отеля мертвое тело.

На ночном столике записка: "Жизнь - только миг, любовь - привет. С Богом!" При вскрытии врачи обнаружили в организме Хендрикса сверхдозу наркотических веществ.

ХОДАСЕВИЧ Владислав Фелицианович

(1886-1939) - русский поэт.

Последние годы Ходасевич жил в Париже. В конце января 1939 г. он заболел, врачи поставили диагноз: закупорка желчных путей.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

В конце мая Ходасевича поместили в госпиталь Бруссэ. Бывшая жена поэта Нина Берберова так описывает его пребывание в больнице и смерть:

"Посетителей пускали с 1 до 2 дня. Мы стояли с узелками (передачами, как перед тюрьмой) у ворот. Ровно в час ворота распахнулись, все побежали, кто куда, чтобы не упустить драгоценного времени.

Он лежал в стеклянной клетке, завешанной от других палат - соседних - простынями. В клетку светило яркое, жаркое солнце; негде было повернуться.

Голодный до дрожи, он накидывался на то, что ему приносили (в госпитале кормили дурно, и он там почти ничего не ел), острил над собой и потом сразу потухал, ложился, стонал, иногда плакал...

Две недели исследовали его: снимали рентгеном, делали всевозможные анализы, заставляли пить то молоко, то холодную воду -отчего опять усилились его боли - и нельзя было понять, где именно у него болит, потому что он показывал то "под ложечку", то на левый бок, то на живот.

Жесткая койка; с трудом выпрошенная вторая подушка; госпитальное белье и суровое "тюремное" одеяло; а на дворе - жаркие июньские дни, которые так и ломятся в комнату.

Он говорил: - Сегодня ночью я ненавидел всех. Все мне были чужие. Кто здесь, на этой койке не полежал, как я, эти ночи, как я не спал, мучился, пережил эти часы, тот мне никто, тот мне чужой. Только тот мне брат, кто, как я, прошел эту каторгу".

В конце концов, врачи заподозрили у Ходасевича рак поджелудочной железы и решено было его оперировать.

" Если операция не удастся, - сказал он в последнюю пятницу, - то это будет тоже отдых."

А в воскресенье он говорил Н.В.М. о том, что не перенесет ее, и они благословили друг друга.

В понедельник утром его перевезли в клинику. Прошли ужасные, мучительные сутки. "Скорее бы!" - говорил он. Начались приготовления к операции.

В 3 часа пришел хирург (Боссэ). Его понесли, с трудом захлороформировали. Операция продолжалась полтора часа.

Боссэ, вышедший после нее, дрожащий и потный, сказал, что для него несомненно, что был рак, но что он не успел до него добраться: чистил от гноя, крови и камней желчные проходы.

Он сказал, что жить ему осталось не более 24-х часов и что страдать он больше не будет.

...В семь часов вечера я вошла в палату, где он лежал. Он был тепло укрыт. Глаза его не были плотно сомкнуты. Пульс был очень слаб. Ему сделали переливание крови, отчего пульс стал на полчаса лучше. Медсестра не отходила от его кровати.

Обезумевшая Оля (Ольга Марголина, последняя жена Ходасевича) стояла тут же. Раза два он повел бровями. Медсестра сказала: надо, чтобы он не страдал. В девятом часу мы ушли. Какое-то равнодушие нашло на меня.

В 7.30 утра мы были уже в клинике (14-го июня). Он умер в 6 часов утра, не приходя в сознание.

Перед смертью он все протягивал правую руку куда-то ("и затрепещет в ней цветок"), стонал, и было ясно, что у него видения. Внезапно Оля окликнула его. Он открыл глаза и слегка улыбнулся ей. Через несколько минут все было кончено".

ХЬЮЗ Говард

(1911 -1976) - американский миллиардер.

Хыоз был одним из богатейших людей мира. Последние годы жизни он страдал манией стерильности.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Его аппартаменты охраняла гвардия из членов мормонской секты. Каждый час Хьюзу мерили температуру и давление, купали и переодевали его, делали инъекции лекарств.

Он постоянно все стерилизовал, вокруг валялись бумажные носовые платки из закрытых стерильных банок. Ни дверной скобки, ни стакана или даже ложки с ножом, а тем более - документов он больше не касался голыми руками. Так прошло около 10 лет.

Хьюз переселился в Мексику, в Акапулько, где он занимал последний этаж отеля "Герцогиня Акапулько". В это время он уже сильно страдал от хронического нефрита, почти не принимал пищи и отказывался пить даже дистиллированную воду.

4 апреля 1976 г. главный представитель фирмы Хьюза "Сумма корпорейшен" неожиданно вызвал самолет скорой медицинской помощи. Пилот и врач получили указание срочно лететь в Акапулько.

В то же время в техасском городке Хьюстон центр управления "империей Хьюза", занимавший два этажа небоскреба "Стандарт Ойл", поднял на ноги весь персонал лучшей больницы города.

Главному врачу больницы было сказано, что скоро к ним прибудет тяжело больной Джон Конновер, нуждающийся в интенсивной терапии.

5 апреля в отеле "Герцогиня Акапулько" были перекрыты все выходы, а жители гостиницы, несмотря на протесты, были отправлены по комнатам.

Вскоре после этого в холле гостиницы появилось шесть человек с носилками на колесиках. На носилках лежал худой, как скелет, весивший всего 40 кг старый человек. Лицо его закрывала кислородная маска.

Самолет взлетел из Акапулько, но живым Хьюз - "Конновер" на территорию США уже не прилетел. Он умер по дороге. Похоронили Хьюза в скромной могиле, рядом с его отцом.

ЧААДАЕВ Петр Яковлевич

(1794-1856) - русский философ и публицист.

Задолго до смерти Чаадаев из-за его диссидентских убеждений официально был объявлен сумасшедшим, но оставлен на свободе под врачебным присмотром.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

В начале апреля 1856 г. у Чаадаева началось недомогание, он жаловался на сильную слабость и отсутствие аппетита. Очевидец говорит о поразительно быстром увядании Чаадаева:

"Со всяким днем ему прибавлялось по десяти лет, а накануне и в день смерти, он, вполовину тела согнувшийся, был похож на девяностолетнего старца".


"Врач запрещает Петру Яковлевичу выезжать, но тоска и привычное желание прогуляться на свежем воздухе заставляют его превозмочь себя... Он по обыкновению едет обедать к Шевалье, где к нему подходят Соболевский и Лонгинов. Оба они старались скрыть тягостное впечатление, произведенное на них "живым мертвецом", едва проглотившим ложку супу, и завели разговор о последних светских новостях.

Чаадаев же рассказывал им о своей простуде, мучительных желудочных коликах, а после их ухода еще долго полулежал в кресле, закинув голову, пока кто-то из знакомых не окликнул его.

Вернувшись во флигель, Петр Яковлевич велел слуге пригласить священника Николая Александровича Сергиевского. Он любил беседовать с этим протоиереем, обладавшим, несмотря на молодость, обширными познаниями в богословии, философии, психологии, логике... Но не для философской беседы нужен ему теперь отец Николай.

"Чаадаев встретил его словами о своей болезни. - пишет Свербеев. - Священник сказал, что до сего дня ожидал увидеть Петра Яковлевича в церкви и тревожился, не болен ли он; ныне же решился и сам навестить его и дома предложить ему всеисцеляющее врачество, необходимое для всех.

Все мы, сказал он, истинно больны и лишь мнимо здоровы. Чаадаев сказал, что боится холеры и, главное, боится умереть от нее без покаяния; но что теперь он не готов исповедаться и причаститься...

На другой день в великую субботу, после обеда, священник поспешил к больному. Чаадаев был гораздо слабее, но спокойнее, и ожидал святыню: исповедался... удаляющемуся священнику сказал, что теперь он чувствует себя совсем здоровым..."

После ухода священника, Петр Яковлевич приказал закладывать пролетку, а тем временем стал пить чай и заговорил с Шульцем о своих хлопотах за него перед Закревским.

Почувствовав за чаепитием внезапную слабость, он едва перешел из одной комнаты в другую, где его усадили на диван, а ноги положили на стул. Пульс уже почти совсем не бился, и приехавший доктор объявил хозяину дома, что жизнь его квартиранта подходит к концу.

Когда врач уехал, Шульц, явившийся единственным свидетелем его последних минут, вошел к умирающему жильцу, продолжавшему несколько бессвязно говорить о его деле.

Затем Петр Яковлевич заметил, что ему становится легче и что он должен одеться и выйти, так как прислуге необходимо сделать уборку к празднику.

Сказав, пишет Жихарев (племянник Чаадаева. - А.Л.), Чаадаев "повел губами (движение всегда ему бывшее обыкновенным), перевел взгляд с одной стороны на другую - и остановился. Присутствующий умолк, уважая молчание больного. Через несколько времени он взглянул на него и увидел остановившийся взгляд мертвеца.

Прикоснулся к руке: рука была холодная. Умер Чаадаев 14 апреля 1856 г., когда до наступления Пасхи оставалось несколько часов.

Примерно за год до смерти Чаадаев запасся рецептом на мышьяк и постоянно носил его в кармане. Порой, когда его собеседники восторженно кричали о наступающей "светлой эре прогресса", он молча доставал этот рецепт и показывал им.

Он и умер с рецептом в кармане. Найдя рецепт, племянник бросил бумажку в камин -"документ, значения которого он не понял: духовное завещание, которое Чаадаев приобщил к либеральным надеждам своих современников и потомков, рецепт на лекарство от иллюзий.

ЧАУШЕСКУ Николае

(1918-1989) - президент Румынской Социалистической Республики.

В последние годы своего диктаторского правления Чаушеску патологически боялся, что его отравят или он заразится от кого-нибудь болезнью.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

По окончании дипломатических приемов и других официальных встреч, на которых президенту приходилось пожимать руки, шеф группы телохранителей медленно лил ему на ладони 90-процентный спирт.

По свидетельству Ионы Пачепы, бывшего шефа секретных служб Румынии, во время визитов Чаушеску в другие страны охранники обрабатывали атисептиками весь отведенный ему номер: полы, ковры, мебель, дверные ручки и электровыключатели - все, к чему мог прикоснуться Большой Хозяин.

В спальне его слуга и его парикмахер снимали постельное белье отеля и заменяли его личным бельем, прибывшим из Бухареста в намертво запечатанных чемоданах.

Нижнее белье и настольные салфетки Чаушеску, хотя и стерилизованные и привезенные из Румынии в герметически запечатанных пластиковых мешках, перед использованием заново проглаживали, чтобы убить всех микробов.

У Чаушеску был также личный инженер-химик майор Попа, который сопровождал президента с портативной лабораторией, предназначенной для проверки еды (также привезенной из Бухареста).

Попа должен был убедиться, что в пище нет бактерий, яда или радиоактивности. Однако все эти меры предосторожности оказались бессмысленны, когда восстал народ.

В понедельник 18 декабря 1989 г Чаушеску отправился с визитом в Иран, но в среду был вынужден вернуться - в Румынии началась революция, направленная против его диктаторского режима.

Чаушеску вместе с женой Еленой бежал из Бухареста на вертолете. Затем с помощью двух офицеров из тайной полиции "Секуритате" они захватили автомобиль какого-то рабочего и заставили его возить их в поисках убежища.

Николае иногда начинал плакать, а Елена держалась твердо и отдавала приказы водителю, угрожая пистолетом.

В конце концов, чета Чаушеску попросила помощи в частном доме, хозяева которого, заперев их в одной из комнат, вызвали солдат.

Арестованных супругов поместили в камере отделения военной полиции. Они находились там трое суток, пока решалась их судьба.

Кто-то выступал за открытый суд над ними, но высшее армейское командование торопило: казармы атакуются агентами "Секуритате", они прекратят сопротивление только после смерти Чаушеску.

Суд военного трибунала длился всего 2 часа. Он превратился скорее в соблюдение необходимых формальностей - для придания казни бывшего диктатора законности.

Николае и Елену Чаушеску обвинили в геноциде; обвиняемые отказались признать законность такого суда.

Председатель военного трибунала Джорджица Попа говорил, что экс-правитель и его жена были в тот момент "Такими же глупыми, как обычно. И он, и она. Не было никакой возможности вести с ними диалог. Слово "геноцид"... Елена десять раз спросила меня, что это значит".

Во время заседания трибунала Елена то и дело наклонялась к мужу и что-то ему шептала. Им задавали вопросы, но большая часть их осталась без ответа.

Когда Чаушеску и его жене предложили признать свою психическую неуравновешенность (единственная зацепка для защиты и сохранения жизни), оба с презрением отвергли это предложение. Суд приговорил обоих к расстрелу.

25 декабря в четыре часа дня супругов Чаушеску вывели во двор солдатской казармы. Английские журналисты, собравшие материал об их казни, говорят, что экс-правитель и его жена вели себя вызывающе и лишь в последний момент дрогнули: мрачное небритое лицо Николае Чаушеску на какое-то мгновение выдало страх, который он испытывал, стоя перед расстрельной командой.

По пути на казнь Елена спросила кого-то из солдат: "За что вы нас? Ведь я была вам матерью". Солдат сухо возразил: "Да что ты за мать, если убивала наших матерей?"

Расстрелять чету Чаушеску вызвались сотни добровольцев, но отобраны были только четверо - офицер и трое солдат. Они выстроились в линию и прицелились.

Чаушеску успел только крикнуть: "Я не заслуживаю...", и тут прогремели выстрелы. Осужденные были убиты.

По предположению, их тела погребены в безымянной могиле неподалеку от Тырговиште; это место зафиксированно в документах.

К истории смерти Чаушеску следует кое-что добавить.

1. Американские эксперты, изучая посмертные фотографии четы Чаушеску (характер пулевых отверстий и так далее), пришли к выводу, что, возможно, их убили еще до суда.

2. Председатель военного трибунала, осудившего диктатора и его жену, генерал-майор Джорджица Попа 1 марта 1990 г. покончил жизнь самоубийством.

ШВЕЙЦЕР Альберт

(1875-1965) - немецко-французский мыслитель, гуманист, богослов, врач, музыковед, лауреат Нобелевской премии.

С 1913 года Швейцер поселился в Ламбарене (Габон), где на собственные средства основал больницу.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

"За больницей, на пути в поселок прокаженных, расположилась столярная мастерская. Все сотрудники больницы - как местные, так и приезжие, в те месяцы 1964-1965 годов проходили мимо столярной мастерской со смешанным чувством восхищения и страха.

Верный намерению "привести в порядок свой дом, прежде чем его покинуть", Швейцер распорядился изготовить для себя простой деревянный гроб.

И если кое-кто из знавших об этом поеживался при этой зловещей мысли, то более разумным было ясно, что Швейцер решил самолично принять необходимые меры на случай, если кто-то потребует большого размаха и роскоши при его погребении и друзья не устоят перед этим натиском.

Швейцер хотел уйти из этого мира так же просто и скромно, как жил. Он был одним из тех редких людей, которые не страшатся смерти, не боятся умереть.

"Тот, кто боится смерти, тот умирает раньше неустрашимого", - как-то сказал он.

21 августа 1965 года Швейцер внезапно почувствовал слабость и вынужден был немедленно лечь в постель. Но ему уже не суждено было подняться. Организм начал быстро сдавать. Спустя неделю он находился уже в бессознательном состоянии.

4 сентября 1965 года, в 23 часа 30 минут, Швейцера не стало.

ШИЛЛЕР Фридрих

(1759-1805) - немецкий драматург и поэт.

В 1805 г. Шиллер активно работал над драмой из русской истории - о Лжедмитрии I.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Но в начале мая он почувствовал себя очень плохо - начался непрерывный кашель, душивший его.

Пришлось лечь в постель. Врачи, как обычно в то время, делали многозначительные гримасы, озабоченно покачивали головами. Однако реальной помощи от них поэт не получил.

7 мая Шиллера навестила Каролина фон Вольцоген, и он еще нашел в себе силы вести с ней разговор о природе трагического в искусстве.

На другой день он почувствовал себя совсем худо. В какой-то момент показалось, что ему стало легче - он вдруг попросил перо и бумагу, чтобы писать.

Просимое принесли, но Шиллер смог только с трудом написать первые три буквы. Раздраженный, он крикнул "нафта" (светильное масло) и вслед за тем судорожно вздохнул в последний раз.

Собственного склепа у семьи Шиллеров на кладбище не было, и его похоронили в общей могиле.

Зато 13 мая, на другой день после похорон, возле его дома собралось много народа и музыканты исполнили моцартовский "Реквием".

ЭНГИЕНСКИЙ ГЕРЦОГ, Луи Антуан де Бурбон-Конде

(1772-1804) - французский принц, последний представитель дома Конде (боковой ветви Бурбонов).

С 1801 г. герцог Энгиенский поселился в герцогстве Баденском, в городе Эттенхейме.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

В ночь с 14 на 15 марта 1804 г. посланный Наполеоном отряд захватил герцога и вывез его во Францию, в Венсеннский замок.

Герцога обвинили в участие в заговоре Пишегрю - Кадудаля, имевшем цель восстановить во Франции монархию.

Непричастность герцога Энгиенского к заговору была очевидна, тем не менее 20 марта в 9 часов вечера военный суд, рассмотрев дело, приговорил герцога к расстрелу.

Принц никак не мог поверить, что дело принимает столь серьезный оборот. После суда он попросил письменные принадлежности и написал письмо Наполеону (тогда еще первому консулу).

Бонапарт получил письмо и дал распоряжение Реалю разобраться в этом деле. Реаль должен был отправиться в Венсенн и провести собственное дознание.

Но утром 21 марта Реаль проспал намеченный час отъезда (скорее всего намеренно) и выехал значительно позже. Когда он прибыл наконец в Венсенн, герцог Энгиенский уже был расстрелян взводом солдат у рва, окружавшего Венсеннский замок.

Михаил Васильевич Сушков.

(1775 - 1792) - писатель поэт и переводчик

Странная, очень странная посмертная судьба у Михаила Васильевича Сушкова. При жизни она и раскрыться-то не успела: слишком рано прервали ее ретивые руки самоубийцы.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Сразу после самоубийства были обнаружены его предсмертные письма. С них сделали копии и пустили по рукам..

Позор этот лег на родителей и близких родственников Сушкова, в первую очередь на мать самоубийцы. По воспоминаниям младшего брата Василия, несчастная женщина сильно страдала по причине гибели сына, но всю жизнь старалась не поминать его имени ни под каким видом.

После гибели молодого человека в рукописях его была найдена небольшая, сочиненная, по заверениям самого автора, в течение трех дней повесть «Российский Вертер». Опубликована она была в 1801 г. и обессмертила имя Михаила Сушкова.

Надо помнить, что значат имя Иоганна Вольфганга Гете (1746–1832) и его роман «Страдания молодого Вертера» (первое издание в 1774 г.) для всей мировой цивилизации и для Европы в особенности! И если в начале XIX в. неизвестный издатель попытался представить повесть Сушкова как оправдание самоубийства автора великой любовью к некоей девице (никто этому не поверил), то уже во второй половине XIX в. историки литературы определили «Российского Вертера» как пример, а иногда даже как эталон русского сентиментализма.

Оказалось, что Россия тоже имела собственного подражателя самому Гете! Сушков не просто описал душевные страдания и самоубийство своего героя, из подобных авторов он единственный в истории, кто и в самом деле покончил с собой. То есть потенциальная жертва фактически расписал хронику своей грядущей смерти?

Напомню, в 1770– 1780-х гг. в Западной Европе среди образованной молодежи был широчайше распространен вертеризм — особая мода на поведение «как Вертер». То бишь молодые люди намеренно постоянно находились в минорном настроении, то и дело показно плакали, часто уединялись, особенно вечерами, дабы любоваться луной и вздыхать по идеальной возлюбленной…

В моде были возвышенные декламации и утонченная чувствительность. Но вершиной вертеризма стала мода на суицид среди юношей. Не зря именно в те времена было сказано: «Ни одна очаровательная женщина не вызвала столько самоубийств, как Вертер».

В конце «Российского Вертера» Сушков сформулировал традиционное для интеллигенции понимание самоубийства.

«Какое преступление! — вскричат наши мудрецы. Отнять от общества гражданина!» — «Но государи мои! Ежели сей гражданин умножал только число несчастных тварей, не быв ни к чему полезен, то в сию минуту природа произрождает на его место многие тысячи людей, и я теперь оказываю не меньше важную услугу человеческому роду, возвращая земле принадлежащую ей горсть праха».

«Как мне все надоело, я несчастен и потому ухожу от вас, а вы и без меня еще нарожаете себе подобных вам уродов…» — таков смысл этих рассуждений.

Финал повести, по предположению автора, был выписан особо эффектно, в полном соответствии с принятыми тогда шаблонами, да еще и с цитатой из перевода его матери — здесь впервые мелькает «Катон» в переложении Марии Сушковой.

«Свечка была погашена им в то самое время, когда пошел исполнить свое предприятие, и на окне лежала английская трагедия «Катон», разогнутая в сем месте:

Сомнениями объят, отвергнуть должно их, (берет кинжал)
Живот и смерть моя теперь в руках моих.
Вот исцеление или отрава люта —
Из света изведет меня одна минута.
Катонов твердый дух весь должен страх презреть,
И равно для него заснуть иль умереть.


После него остались многие философские сочинения, которые никогда не были и не могли быть напечатаны. Оставшиеся деньги по приложенной к оным записке он велел раздать нищим, а попам — ничего, и для того нищие со слезами провожали прах его до места, где он был положен, а попы предали проклятию его имя».

Молодой человек и не скрывал, что, будучи вольтерьянцем, глубоко презирал веру в Бога в целом и служителей культа как ее неизбежный атрибут.


Однако же вернемся к нашему герою. События развивались следующим образом.

9 августа 1792 г. (по ст. ст.) Михаилу Сушкову исполнялось 17 лет. По российским законам того времени в этот день он обязан был вступить сержантом в Преображенский полк, в связи с чем в середине июля того же года приехал из деревни, где гостил у своей слепой тетушки по отцу.

Сопровождал его только личный слуга Алексашка. Весь день 15 июля Сушков писал письма и дурачился со слугой. Дальнейшие события описаны в рапорте главнокомандующего Москвы, князя и сенатора Александра Александровича Прозоровского от 19 июля 1792 г., направленном на высочайшее имя.

Опубликован этот рапорт был уже в наше время стараниями М. Фраанье.

«Всемилостивейшая государыня!.. На прошедшей неделе Гвардии Сержант Михайла Сушков от роду 16-ти лет, приехавши в Москву из деревни тетки своей в Московский ея дом с одним своим человеком, и по приезде в дом был тут человек тетки его, управляющий домом, — при которых он писал весь день и печатал письма, потом выслал людей под предлогом, что он хочет спать, по выходе их, запершись, лег спать. На другой же день, когда после ожидания до первого часу пополудни его пробуждения наконец прежде бывшая его мамка подошед к дверям спальни стучала, и как ничего в ответствие не получила, то люди отворили у окошка ставень и увидели его повесившегося на сплетенном толстом снурке, привязанном за гвоздь в стене.

Управа благочиния при следствии сего происшествия забрала письмы, писанныя им накануне, в которых, как он описывает причины сего поступка к Михайле Васильевичу Храповицкому, брату родному Действительного Статского советника Храповицкого, как он племянник родной вышеписанного, то я с письма к нему всеподданнейше прилагаю к Вашему Императорскому Величеству копию, из которого Всемилостивейшая Государыня!

усмотреть изволите образ развратного суждения и беззакония, видно, что он воспитан был как либо развратным французом, как правил прямых человека в нем заложено не было.

Он вывезен за город и погребен. Письмы ж по надписям к родне его, в числе котором и Действительному Статскому Советнику Храповицкому, препоручены доставить Управы благочиния…

Июля 19 дня 1792 года… всеподданнейший князь А. Прозоровский».


Главнокомандующий написал это донесение на основании рапорта обер-полицмейстера Глазова, который расписал события с большими подробностями.

В частности, он указал, что «…подошед к дверям спальни с ягодами бывшая Ево мамка…» и что «по осмотру же частнаго штаблекаря на оном теле никаких других, кроме на и вокруг шеи от снурка, знак не сказалось».

В комнате, где повесился Сушков, на подоконнике нашли книгу с пьесой Дж. Аддисона «Катон» в переводе матери самоубийцы.

Книга была раскрыта на первом явлении пятого действия — на монологе Катона, решившегося покончить жизнь самоубийством.

Из прощальных писем М. В. Сушкова

"«Милостивый государь Никита Петрович! Известная мне чувствительность Вашей души решила меня написать к Вам сии строки, которыя Вы не прежде прочтете, как меня уже не будет на свете.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Я не скажу да и не умел бы сказать Вам причину моего предприятия, которое покажется всякому отчаянным, однако ж оно не что иное, как плод моего пасмурного характера, который рано иль поздно необходимо привел бы меня к сему предприятию. Но какова б ни была причина, следствие оной невозвратно...

...Что мне сказать Вам больше? Живите в непрерывном благополучии и вспоминайте иногда меня, который был к Вам истинно привязан, таковое воспоминание утешает меня заранее, хотя я и не буду тогда его чувствовать. —

Когда я воображаю, что в последний раз видел всех Вас, то и слезы против воли моей выступают из глаз, и я чувствую, что не все нити, привязывавшие меня к жизни, разорваны, но хотя с некоторым усилием превозмогу последний остаток слабости — приготовляться в другой раз к смерти было б для меня тягостно, а теперь половина дела исполнена. Теперь 3 часа пополудни, чрез 12 часов все силы мои исчезнут… но ето неизбежно. Впрочем, я спокойно провожу последние часы моей жизни, а завтра день наступит, и я его не увижу....


....Сто рублей моих денег принадлежат тетушке, у которой я занимал, и я доволен, что и во гробе не буду никому должным. При сем приложенные 35 рублей составляют все то, что у меня осталось, а больше не извольте требовать от Алексашки, на которого могли бы иметь подозрение..."


В письме Александру Васильевичу по-французски было писано.

«Милостивому государю дядюшке Александру Васильевичу Его Превосходительству Храповицкому в С. Петербург.

Дорогой дядюшка! Когда Вы прочтете это письмо, вашего племянника уже не станет, ни благополучие, ни злополучие этого мира больше не будет иметь власти над ним. Одним словом, мое решение принято, я хочу умереть.

Вы скажете все это «английский сплин», некоторые фанатики скажут это вселился в него дьявол — ничего подобного нет, во мне нет ни того, ни другого..."


26 июля, в день получения известия о гибели племянника, Александр Храповицкий сделал в своем дневнике следующую запись:

«За несносную зубною болью не ходил вверх. Почту Московскую читал Попов и приходил ко мне, по приказу Ея Величества, показать рапорт князя Прозоровского о смерти племянника моего Михайла Сушкова. Он в комнате своей повесился, и тут же копия с его письма к брату Михайле Вас. Храповицкому. Буде верить словам Попова, то сказано: вот какое воспитание! Не вкоренен закон христианский».


Более о смерти племянника Храповицкий не написал ни слова. Брат же его, Михаил Храповицкий, узнав о самоубийстве племянника 30 июля, вообще даже не помянул о нем и предпочел записать в дневнике продолжение своих абстрактных философствований.

Однако письмо юноши именно к нему считается завещанием Сушкова, наиболее ясно разоблачившим своего автора, оно же стало своеобразным памятником русской литературы конца XVIII в.


«Милостивый Государь Дядюшка Михайло Васильевич. Могли ли вы ожидать такова известия, вы, который видели меня за несколько недель; мне наскучила жизнь, и прежде, нежели дойдет к вам сие письмо, я уже не в силах буду писать другое.

Однако ето все для вас загадка, и так вот пояснее. — Состояние мое давно меня тяготило, но тяготило так, как философа.

Я видел мои недостатки и невозможность батюшкину мне помочь; словом сказать, я видел, что не могу жить в свете, где предразсудки велели бы меня презирать и где бедность весится наравне с злодейством.

Конечно, надлежало бы мне презреть мысли таких людей, но простите пылкость моих лет, которые дозволяли мне разпознавать мечту нами водящую, но понуждали, однако ж, бродить зажмурившись с другими.

Долго я строил замки на воздухе; то ли полагался на выгодную женитьбу, то надеялся на личныя приятности, то ожидал произойти способностью ума; однако ж все ето еще далеко, не говоря что, может быть, и никогда бы не было; но сколько ж бы жолчи я выпил прежде, нежели достигнул бы моих предприятий, и тому, кто в ребяческих летах начал его чувствовать, гораздо лучше принять минутное лекарство, нежели ожидать чрез сорок лет облегчения, когда уже меня ничто не будет льстить.

Я не был создан, чтобы пресмыкаться, или, как говорят по-французски, croupir dans le neant (погрязнуть в ничтожестве).

Иногда приходило мне в мысль влюбиться, и подлинно ето единственное средство могло бы меня привязать к свету, в котором я бродил, как в лесу. Просыпавшись, не иметь приятной цели для наступающего дня, ложиться, не надеясь быть веселея завтра, — ето довольно тяжкое положение.

К нещастию и етова способа мне недоставало. Я не нашел предмета, который бы мог заменить мне вселенную, и сему причиной было, как я воображал, мои лета, мои недостатки, не допускавшие меня блистать пустяками, а может быть, и недостаток моих достоинств.

А когда такая мысль мне приходила, то раздражала мое самолюбие, разрывала мне сердце.

Ныне, оставшись один в Москве, я имел время довольно обдумать все сии обстоятельства, окружающая меня пустота, уединение, в котором ничто меня не разсеевало, — ето подкрепило меня в намерении умереть, которое несколько времяни уже приходило мне в голову.

Может быть, и Вертер помог мне от части, но для Бога не почитайте меня обезьяною Вертера, а еще менее безумным.

Право, во мне нет ни безумия, ни меланхолии, от которой тетушкина Агафья спрыгнула в колодезь. В самую ту минуту, как я пишу, я принужден слышать глупости Алексашки и хохотать с ним во все горло.

Итак, снеся с холодным духом все причины, говорящие pour и contre, я выбрал то, что казалось мне лучше. При сем прилагаю как охотнику стихи, недавно мною зделанные.


Никогда и никто не был столь уверен в небытии души, как я, прочтя то место, где Вольтер хотел доказать, что она существует. Когда сам Вольтер не мог меня убедить, то какие же богословы то бы зделали.

Однако ж очень видно, что я надеюсь мало говорить на том свете, когда столько заврался теперь на прощанках. Никогда я не был так плодовит!

Мне хотелось объявить вам подробно свой символ веры, однако ж le jeu ne vaut pas la chandelle, когда вы сами того же мнения, то ето будет уже также пустое повторение.

Желал бы также зделать возражение тем, которые будут врать, что не должно отнимать того, что возвратить не можешь; что больше духа снести бремя жизни, нежели скинуть и проч., но ети люди не стоят опровержения.

Скажу только, что, конечно, Катон великодушнее каторжника, который мучится и живет, и что я волен сбросить ношу, хотя и не могу опять поднять ее, тем более, что рано или поздно ей назначено упасть.

По крайности, я уверен, что вы не в числе сих людей, — да и, по словам ханьжей, всякой праведник семь раз в день согрешает, но не лутче ли я согрешу один раз, чтобы не грешить уже вечно: скольких грехов себя избавлю? Однако ж не примите сего иначе как в шутку.

Когда время все успокоит, то вы можете сообщить ето письмо к батюшке для странности его слога. Скажите ему, чтобы он не лишал своей милости Алексашку за то, что он не усмотрел за мной: peut on me garder de moi meme?

Уверьте братцев и сестриц, что я не забывал их до последнего часа, и теперь прошу дядюшку Александра Васильевича, чтоб он обратил на них ту милость, которую, как казалось, был ко мне расположен.

Для блага их желаю, чтоб они начали разсуждать позднее, нежели я: жизнь их отравилась бы огорчениями, или надлежало бы всем перестреляться.

Не правда ли что ета мысль довольно забавна? Родиться девяти человекам на то, чтобы всем застрелиться? Однако ж все миллионы людей не на то ли родятся, чтобы всякими манерами умирать?

У дядюшки Алексея Васильевича ручки целую. Ежели не выберу другой смерти, то пистолеты его выпрошены мною не напрасно.

После меня осталось множество сочинений, но они так перемешаны, что надлежало бы мне воскреснуть, чтобы привести их в порядок. Многие неокончены, а иные и без начала.

Итак, дозволяю в целом уме и памяти истопить оными печь; в сем состоит все мое завещание и наследство. Однако ж пора окончить. Желаю вам здоровья, которое одно могло бы разстроить ваше благополучие.

Живите долго, потому что жизнь вам в утешение, и иногда вспоминайте племянника, которой умел ценить ваши милости Михайло Сушков».

ШАРЛЬ БОДЛЕР

(1821 - 1867) - классик французской и мировой литературы.

Часто впадавший в меланхолию Бодлер испытал не только душевные, но и физические страдания. Он умер в 46 лет с истерзанной душой.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Отец поэта Франсуа Бодлер был художником. Он прививал сыну любовь к искусству с раннего детства. Вместе они ходили по музеям и галереям, Франсуа знакомил Шарля с друзьями-художниками, брал с собой в мастерскую.

Поэт рано остался без отца: Франсуа Бодлер умер, когда Шарлю было 6 лет, в 1827 году. Через год после трагического события Каролина Дефаи вышла замуж за полковника Жака Опика, он затем стал генералом и послом.

Отношения Шарля с отчимом не сложились. Когда разгорелась революция 1848 года, Шарль был в числе сражавшихся на баррикадах. И, если верить легенде, он яростно подбивал товарищей найти и убить Опика.

Когда мальчику было 11 лет, семья переехала в Лион, где его отдали в пансион. В том же городе впоследствии он учился в колледже. Шарль то поражал учителей сообразительностью, то надолго впадал в меланхолию, из-за чего у него полностью пропадал интерес к занятиям. Уже в те годы Бодлер страстно любил поэзию.

В 1836 году семья вернулась в Париж, где Шарль поступил в колледж Людовика Святого. Однако бурная ночная жизнь большого города, в особенности Монмартра, интересовала юношу куда больше — за год до окончания курса Бодлера отчислили.

Позже он всё же получит степень бакалавра, однако тяги продолжать обучение или искать себя в работе заметно не будет. Он так писал брату: «Я не чувствую призвания к чему бы то ни было». Отчим настоятельно рекомендовал идти в адвокаты, но Шарль решил посвятить себя литературе. В надежде удержать юношу от «дурного влияния Латинского квартала» мать и отчим убедили его совершить путешествие в Индию. Бодлер согласился, правда, не достигнув пункта назначения, у острова Реюньон развернулся. По пути домой он впитывал образы Востока, мечтая воплотить их в стихах.

Во Францию Бодлер вернулся уже совершеннолетним. Вступив в права наследования, он получил отцовские 75 тыс. франков — довольно внушительная сумма по тем временам, которая при образе жизни Бодлера таяла на глазах.

В это время он знакомится с балериной Жанной Дюваль — креолкой с Гаити, «чёрной Венерой». Шарль её боготворил, посвящал ей стихи. Мать же ненавидела, считала, что та вытягивает из него деньги.

Бодлер намекал на самоубийство и даже предпринял попытку сведения счетов с жизнью.

Из письма Нарису Анселю от 30 июня 1845 г

"Я себя убиваю - без огорчения. Я не испытываю всех этих волнений, которые люди называют огорчениями. - Долги никогда не приносили мне огорчения. Нет ничего проще, чем подняться над всем этим. Я убиваю себя потому, что не могу больше жить, потому как тяжесть, с которой я засыпаю, и тяжесть, с которой я просыпаюсь, стали для меня невыносимыми. Я убиваю себя потому, что я - бесполезен для других и опасен для себя самого. - Я убиваю себя потому, что считаю себя бессмертным, и потому, что я надеюсь.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я чувствую такую ясность ума, что пишу еще заметки и у меня достаточно сил, чтоб заниматься своими рукописями.
Я передаю и завещаю все, чем я владею, мадемуазель Лемер, даже мою скромную обстановку и мой портрет, потому что она — единственное существо в мире, в котором я находил покой. —
Може ли кто-нибудь осудить меня за то, что я хочу оплатить редкие радости, которые мне выпали на этой ужасной земле".

Семья, опасавшаяся за душевное состояние Шарля, через суд получила право опеки над ним. Молодой человек, ещё вчера наслаждавшийся порочными плодами Парижа, оказался крайне стеснён в средствах, ведь контроль над его капиталом перешёл к опекунам.


В 1865-м Бодлер уехал в Бельгию. Вскоре он тяжело заболел. Свой недуг поэт описывал так: «Наступает удушье, путаются мысли, возникает ощущение падения, кружится голова, появляются сильные головные боли, проступает холодный пот, наступает непреодолимая апатия».

И хотя поэт не называет причины такого состояния, сам он знает, что все перечисленные симптомы — проявления сифилиса, которым Бодлер заболел ещё в юные годы. Болезнь прогрессировала. В начале апреля 1866 года в тяжёлом состоянии он был доставлен в брюссельскую больницу, однако по настоянию матери его перевели в гостиницу. Бодлер выглядел ужасающе: перекошенный рот, застывший взгляд, практически полная потеря речи. Уже через несколько недель он не мог формулировать фразы, всё больше времени находился в прострации, не покидал постель. Разум поэта угасал.

Бодлер провёл последние дни в парижской психиатрической больнице. Он умер 31 августа 1867 года.

Александр Николаевич Радищев

(1749–1802) — русский писатель, поэт, философ, переводчик, автор известного произведения «Путешествие из Петербурга в Москву».

Родился в Москве в дворянской семье. Детство прошло в селе Немцово, затем семья переехала в село Верхнее Аблязово. Начальное образование получил дома.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

В 1762 году, после коронации Екатерины II, Радищев был пожалован в пажи и направлен в Петербург для обучения в Пажеском корпусе.

Через четыре года, в числе двенадцати молодых дворян, он был отправлен в Германию, в Лейпцигский университет для обучения праву.

Старшим по возрасту и самым авторитетным среди русских студентов был девятнадцатилетний Федор Васильевич Ушаков. Человек высоких гуманистических убеждений, он оказал на Радищева неизгладимое влияние, во многом определившее дальнейшую судьбу писателя.

Еще до поездки в Лейпциг Ушаков надорвал себе здоровье невоздержанным образом жизни, а условия, в которых пребывали русские студенты, усугубили болезнь. На четвертом году обучения врачи предупредили, что Ушаков не жилец. Умирал Федор стоически, но в сильных мучениях. Все свои бумаги Ушаков передал Радищеву и дал ему последнее наставление: «Помни, что нужно в жизни иметь правила, дабы быть блаженным». И Радищев запомнил эти слова на всю жизнь.

Агония больного тянулась долго и сопровождалась такими сильными болями, что в конце концов он стал умолять доктора достать ему яду и прекратить муки.

Доктор на такое не решился, но с того времени вопрос о правомерности самоубийства прочно засел в голове Александра Николаевича, он не раз возвращался к нему и в письмах, и в своих произведениях. «… Жизнь несносная должна быть насильственно прервана», — неоднократно повторял он с тех пор.

Как метко выразился один из современных авторов, «… Ушаков закодировал, запрограммировал судьбу и поведение Радищева, если иметь в виду финал его жизни…»


В 1790 году Радищев завершил работу над самым главным своим произведением — «Путешествие из Петербурга в Москву» — и опубликовал его в своей домашней типографии. В книге писатель рассуждал о крепостной системе в России. Это вызвало резкий протест императрицы. Александр Николаевич был арестован и приговорен к смертной казни, однако ее заменили на десять лет ссылки в сибирский острог Илимск.

В 1796 году император Павел I вернул Радищева из ссылки. 31 мая 1801 года Александр I издал указ об амнистии, вернул ему дворянский титул. Радищева вызвали в Петербург и назначили членом Комиссии по составлению законов.

Позванный в комиссию для составления законов, Радищев составил проект либерального уложения, в котором говорил о равенстве всех перед законом, свободе печати и т. д.

Председатель комиссии граф П. В. Завадовский сделал ему строгое внушение за его образ мыслей, сурово напомнив ему о прежних увлечениях и даже упомянув о Сибири («Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему, или мало тебе Сибири?»).

В тот день слово «Сибирь» засело Радищеву в голову, он «сделался задумчив, стал беспрестанно тревожиться…». Без каких-либо реальных оснований писатель решил, что «до него добираются».

Весь вечер он говорил об этом со своими детьми. Утром 11 сентября 1802 г. Александру Николаевичу стало совсем дурно от разгулявшихся нервов, и между 9–10 часами утра ему пришлось принять успокоительное.

Сын Павел, окончивший в том году Морской кадетский корпус и уже служивший мичманом, как раз готовился чистить мишуру на своих эполетах.

Для этого на столе находился приготовленный им большой стакан крепкой (царской) «водки». Так называется смесь кислот: азотной кислоты (HN03) — 1 объем и соляной кислоты НС1–3 объема.

В таком сильнейшем окислителе легко растворяются даже золото и платина, которые не может взять более ни одна кислота.

Неожиданно Радищев схватил этот стакан и на глазах сына залпом его выпил. Затем у него в руке оказалась остро наточенная бритва, которой Александр Николаевич попытался перерезать себе горло. Павел успел перехватить его руку и не позволил зарезаться.

— Теперь я буду долго мучиться! — горестно воскликнул самоубийца. И был прав. Несчастный умирал в ужасных страданиях до 1 часа ночи.


"Царская водка" крайне опасна для человека. Относится к группе прижигающих ядов. Самый уязвимый орган – желудок. Отравление сопровождается острой «кинжальной» болью вплоть до потери сознания и смертельного травматического шока. Яд действует на слизистую оболочку и изменяет ее структуру.

Марк Порций Катон

(известен также как Младший или Утический)

(95 год до н. э. — апрель 46 года до н. э.) — древнеримский политический деятель и философ, правнук Марка Порция Катона Старшего (Цензора).

Марк Порций Катон был одним из первых значимых римских философов. Современники прославляли его аскетичный добрый нрав, который сравнивали со старой римской добродетелью, столь редко встречающейся в Риме I века до н.э. (тогда в город стали стекаться богатства со всего Средиземноморья).

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

Примечательно, что характер Катона сравнивали с прадедом Марком Порцием Катоном Старшим и говорили, что он столь же добродетелен. В то же время Катон Старший был ярым противником философии и называл её развращающим греческим пустословием.

Катон был одним из предводителей антицезарианской партии во время римской гражданской войны. Он принял на себя управление Утикой (располагалась на севере современного Туниса) во время военных действий в Африке.

После известия о поражении союзных войск в битве при Тапсе, понимая бесперспективность обороны города, Катон выпросил у цезарианцев возможность беспрепятственного бегства для его жителей.

Когда большинство горожан Утики покинуло город, Катон за обедом произнёс речь, из которой собравшиеся решили, что он готовится покончить жизнь самоубийством.

После обеда Катон обошёл городские караулы, пришёл домой и прилёг, взяв почитать диалог Платона «Федон».

Обратив внимание на то, что из его комнаты убрали меч, он потребовал вернуть его на место. Его домашние старались удержать его от самоубийства, на что Катон сказал, что он ещё не решил, как быть дальше.

После этого ему вернули меч, и Катон сказал, что теперь он сам хозяин своей судьбы, после чего ещё дважды прочитал «Федона» и заснул. В полночь он проснулся и дважды посылал своих людей проверять, все ли горожане сели на корабли и покинули город.

Плутарх пишет:

«Уже пели петухи. Катон было снова задремал, когда появился Бут и сообщил, что в гавани всё спокойно, и Катон велел ему затворить дверь, а сам лёг, словно собираясь проспать остаток ночи.

Едва, однако, Бут вышел, как он обнажил меч и вонзил себе в живот пониже груди; больная рука не смогла нанести достаточно сильного удара, и он скончался не сразу, но в предсмертных муках упал с кровати, опрокинув стоявший рядом столик со счётною доской, так что рабы услышали грохот, закричали, и тут же в спальню ворвались сын и друзья.

Увидев его, плавающего в крови, с вывалившимися внутренностями, но ещё живого — взор его ещё не потускнел — они оцепенели от ужаса, и только лекарь, приблизившись, попытался вложить на место нетронутую мечом часть кишок и зашить рану. Но тут Катон очнулся, оттолкнул врача и, собственными руками снова разодрав рану, испустил дух».

Фактически у Катона были все возможности сохранить себе жизнь. Он прекрасно знал, что Цезарь милостив к своим политическим противникам (что, пожалуй, и привело его в итоге гибели) и стремится иметь репутацию милосердного отца отечества.

Однако сдача в плен была бы моральной победой цезарианцев, которой Катон допустить не мог.

Смерть Катона

Мигель де Сервантес Сааведра

(предположительно 29 сентября 1547, — 22 апреля 1616) — испанский писатель, драматург и поэт. Прежде всего известен как автор романа «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».

Мигель де Сервантес родился в семье обедневших дворян, чей род известен с XI века, четвёртым из семи детей (четыре брата и три сестры). Отец служил хирургом, в 1540 году женился на дочери знатного дворянина, потерявшего своё состояние.

Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер

О его ранних годах мало известно.

В 1570 году де Сервантеса зачислили в полк морской пехоты.

Минул год, прежде чем юношу призвали на бой. В сентябре 1571-го Мигель отплыл в Патрасский залив, где 7 октября состоялась битва при Лепанто между Священной лигой и Османской империей.

Когда назрела битва, Мигель де Сервантес лежал в лихорадке. Несмотря на состояние здоровья, молодой человек потребовал позволить ему сражаться, сказав, что скорее умрет за своего Бога и царя, чем будет укрыт соратниками в каюте:

"«предпочитаю, даже будучи больным и в жару, сражаться, как это и подобает доброму солдату… а не прятаться под защитой палубы».

Будущий писатель получил три огнестрельных ранения — два в грудь и одно в левую руку, последняя пуля фактически сделала де Сервантеса одноруким.

Осенью 1575 года де Сервантес отплыл из Неаполя в Барселону с рекомендательными письмами для короля Испании. В них командир полка восхвалял заслуги солдата и предлагал повысить того по службе. Судьба распорядилась иначе: утром 26 сентября корсары взяли судно де Сервантеса на абордаж.

Будущего писателя и, по некоторым свидетельствам, его брата Родриго доставили в Алжир (тогда центр Османской империи) и взяли в плен.

В алжирском плену Сервантес провёл 5 лет (1575—1580), четырежды пытался бежать и лишь чудом не был казнён. В плену часто подвергался различным мучениям.

В конечном итоге родители купили у османцев свободу сыновей за крупные деньги.

Мигель о себе:

"...Мигель де Сервантес Сааведра. Не один год служил он солдатом и пять с половиной лет провел в плену, где успел научиться терпеливо сносить несчастия. В морской битве при Лепанто выстрелом из аркебузы у него была искалечена рука, и хотя увечье это кажется иным безобразным, в его глазах оно прекрасно, ибо он получил его в одной из самых знаменитых битв, которые были известны в минувшие века и которые могут случиться в будущем, сражаясь под победными знаменами сына „Грозы войн“ — блаженной памяти Карла Пятого»."


12 декабря 1584 года Мигель Сервантес женился на девятнадцатилетней дворянке города Эскивиаса Каталине Паласиос де Саласар, от которой ему досталось маленькое приданое. У него была одна внебрачная дочь — Исабель де Сервантес.

Литературная деятельность Мигеля началась довольно поздно, когда ему было 38 лет.

Для добывания себе насущного хлеба будущий автор «Дон Кихота» поступает в интендантскую службу; ему поручают закупать провиант для «Непобедимой Армады», затем назначают сборщиком недоимок. В исполнении этих обязанностей он терпит большие неудачи.

Доверив казённые деньги одному банкиру, сбежавшему с ними, Сервантес в 1597 году попадает в тюрьму по обвинению в растрате. Спустя пять лет ему было суждено снова подвергнуться тюремному заключению по обвинению в денежных злоупотреблениях. Его жизнь в те годы представляла собой целую цепь жестоких лишений, невзгод и бедствий.

С 1598 по 1603 год нет почти никаких известий о жизни Сервантеса. В 1603 году он появляется в Вальядолиде, где занимается мелкими частными делами, дающими ему скудный заработок, а в 1604 году выходит в свет первая часть романа «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», имевшая громадный успех в Испании.

Материального положения автора она, однако, нимало не улучшила, а только усилила враждебное отношение к нему, выразившееся в насмешках, клевете, преследованиях.

С этих пор до самой смерти литературная деятельность Сервантеса не прекращалась.

Из-за тяжёлого материального положения, которое не улучшил даже успех его романа, ему приходилось жить в самых бедных кварталах города Мадрида. Тем не менее, он продолжал писать прозу, невзирая на тяжёлую болезнь.

Умер 22 апреля 1616 года (68 лет),

По свидетельствам современных врачей, причиной смерти стал диабет II типа, вызванный циррозом печени. Эти недуги объясняют сильную жажду, на которую писатель жаловался в последние годы жизни.

Известно предсмертное письмо от 19 апреля 1616 года, за три дня до его смерти.

"Дону Педро Фернандесу де Кастро, графу Лемосскому, командору командорства Сарсийского ордена Алькантары.

Не хотел бы я, чтобы те старинные строфы, которые в свое время таким успехом пользовались и которые начинаются словами: «Уже я ногу в стремя заношу», — вполне пришлись к месту в этом моем послании, однако я могу начать его почти так же:

Уже я ногу в стремя заношу,
Охваченный предсмертною тоскою,
И эти строки Вам, сеньор, пишу.

Вчера меня соборовали, а сегодня я пишу эти строки; время бежит, силы слабеют, надежды убывают, а между тем желание жить остается самым сильным моим желанием, и не хотелось бы мне скончать свои дни, прежде чем я не облобызаю стопы Вашего сиятельства, ибо столь счастлив был бы я видеть Ваше сиятельство благоденствующим в Испании, что это могло бы вдохнуть в меня жизнь.

Но если уж мне положено умереть, то да исполнится воля небес, Вы же, Ваше сиятельство, по крайней мере будете знать об этом моем желании, равно как и о том, что Вы имели во мне преданнейшего слугу, готового пойти больше чем на смерть, дабы доказать Вам свое рвение....."


Согласно завещанию 23 апреля де Сервантеса похоронили в монастыре Босоногих Тринитариев в центре Мадрида. В 1673 году во время реконструкции святого места останки писателя, а также других людей перенесли на хранение в безопасное место, а затем не смогли найти – гробница не имела опознавательных знаков.

Долгое время не было известно и место захоронения великого испанского писателя. Лишь в марте 2015 года в склепе в монастыре де лас Тринитариас в центре испанской столицы были обнаружены останки Сервантеса и его супруги – это подтвердили результаты исследований.

Останки были перезахоронены в церкви Святого Ильдефонса (San Ildefonso) монастыря в июне прошлого года, а на месте захоронения была установлена памятная доска "Здесь покоится Мигель де Сервантес Сааведра. 1547-1616" и его цитата:

"Время идет, силы слабеют, надежды убывают, а между тем, желание жить остается самым сильным моим желанием".