Рамана Перийя Пуранам

После этого он пошёл к Чинне Свами, сарвадикари, просить его, чтобы тот поручил ему какую-нибудь работу. Ему было велено идти в холл, и прислуживать Бхагавану. Таким образом, он получил исключительную возможность не только быть рядом с Бхагаваном, но и служить ему. Бхагаван сам дал ему имя Аннамалай Свами, что важно.

Например, Бхагаван звал своего брата семейным прозвищем Пичай, даже после того, как тот принял санньясу и изменил имя на Ниранджанананда Свами. Вишванату Свами звали Вишванатан, а Кунжу Свами звали Кунжу. И если приходил какой-нибудь Кешава Свами, Бхагаван не колеблясь называл его Кешава Свами. Но единственным человеком, которого он переименовал, был Аннамалай Свами.

Я спросил Аннамалая Свами, как это было. Аннамалай Свами вспоминал: "На следующий же день после моего прихода Бхагаван мимоходом заметил, что я напоминаю ему одного человека по имени Аннамалай Свами, который был его служителем в Скандашраме и умер в 1920 году. Бхагаван стал использовать это имя в качестве моего прозвища. Услышав это, другие преданные последовали его примеру. За несколько дней за мной твёрдо закрепилась моя новая идентификация."

Поскольку его сдача Бхагавану была тотальной, Бхагаван полностью отдавал ему своё внимание. Джняни подобен зеркалу — то, как он откликается вам, отражает ваш подход к нему. Если вы сдаётесь полностью, его благословление тотально.

Однажды он попросил: "Бхагаван, дайте мне какую-нибудь упадешу." Бхагаван ответил: "Иди, иди внутрь и всегда придерживайся Я. Отождествление с телом и умом приводит к страданиям. Ныряй глубоко в Сердце, источник бытия и покоя. И пребывай так — всегда утверждённым в своём существе."

Посмотрите на первую упадешу Бхагавана Аннамалаю Свами. Это очень важно, потому что позже сам Аннамалай Свами сказал мне: "В то время, Ганеша, я не знал значительности этих слов. Вся моя остальная жизнь основана на этой самой первой упадеше. Я не знал и не понимал главного значения этого учения. Мои васаны вдруг всплыли, и я стал замечать других людей вокруг Бхагавана, которые находились на очень ранней стадии. Они все сплетничали, и мне это не нравилось."

Заметьте силу васан, латентных тенденций. Он думал: "Да, Бхагаван велик. Но люди вокруг него будут меня отвлекать. Поэтому я не останусь здесь. Лучше я уйду и буду выполнять свои духовные практики где-нибудь ещё."

Ничего не сказав Бхагавану, он ушёл. Пройдя миль двадцать, он почувствовал сильную усталость и голод. Он обошёл две сотни домов, но никто не дал ему даже кусочка.

Наконец, когда он совсем не знал, куда и к кому обратиться, кто-то спросил его: "Эй, почему ты страдаешь? Откуда ты идёшь?" "Я иду из Тируваннамалая." "Откуда из Тирваннамалая?" был следующий вопрос. "Из Раманашрама", ответил Аннамалай Свами. "Ты пришёл сюда из Раманашрама и страдаешь? Дурак, иди обратно." "Дурак, иди обратно!"

В этот момент он решил возвратиться к Бхагавану. И сразу всё стало происходить, словно по волшебству. Хозяин гостиницы подозвал его и дал ему еды. Затем он сел в поезд до Тируваннамалая без билета. Контролёр проверил билеты у всех в купе, кроме него. Множество подобных вещей случалось с ним на обратном пути в Тируваннамалай.

Упав к ногам Бхагавана, он всё рассказал и попросил его о прощении. И Бхагаван милостиво ответил: "Как ты можешь сбежать? У тебя здесь есть работа. Если ты попытаешься уйти, не выполнив предназначенную тебе работу, куда ты убежишь? Оставайся здесь." Аннамалай Свами снова упал к ногам Бхагавана. "Бхагаван, я сделаю всё, что вы скажете, я никогда вас не покину."

Уже на следующий день, когда Аннамалай Свами обслуживал Бхагавана, Бхагаван повернулся к нему: "Аннамалай Свами, там возле резервуара с водой строят стену. Пойди посмотри, что делает каменщик." Он думал, что Бхагавану нужна информация. И он пошёл к каменщику и спросил его. Каменщик ответил: "Я строю эту стену." Он вернулся и доложил Бхагавану: "Каменщик сказал, что он строит стену." Пять раз Бхагаван посылал его выяснить, что делает каменщик. Каменщика это вывело из себя: "Ты что, совсем идиот? Сколько раз тебе говорить, что я строю стену?"

Тогда Аннамалай Свами пришёл в себя. "Почему Бхагаван всё посылает и посылает меня? Возможно, он хочет, чтобы я контролировал работу?" Сперва он думал, что Бхагаван хочет, чтобы он выполнял какую-то лёгкую работу. Но когда он вспомнил, что Бхагаван говорил раньше, он понял, что ему предстоит выполнить каскад, целую лавину работы.

Одна за другой, одна за другой прибывала работа, которую ни один человек не смог бы завершить лишь своими силами. Но Аннамалай Свами выполнил огромное количество строительных работ! Сегодня люди, приходящие в Раманашрам всё ещё могут видеть, что смог осуществить этот человек. А работа, физически болезненная работа, всё прибывала и прибывала.

Часто ему приходилось стоять под палящим тропическим солнцем рядом с местом, где делали известковый раствор, который производит сильный жар. В добавок к его крайнему дискомфорту люди вокруг него, вместо того, чтобы ценить его усилия, постоянно смеялись над ним, упрекали и оскорбляли его.

Единственное облегчение ему доставляло, когда Бхагаван приходил посмотреть на его работу, каждый раз увещевая его: "Аннамалай Свами, ты не тело, ты не ум, ты чистое сознание — всеобъемлющее Я. Осознавай это всегда, даже когда трудишься."

Почему Бхагаван поручил всю эту почти невыполнимую работу Аннамалаю Свами? Раньше он пытался убежать, потому что не одобрял некоторых людей в ашраме. Но он должен был вернуться, так как Бхагаван сказал: "У тебя здесь есть работа." Это было не только внешнее строительство. Это была также и внутренняя работа по стиранию его судьбы.

Каждый из нас создаёт свою судьбу. И наша индивидуальная судьба может быть стёрта только нами самими. Никто больше за нас этого не сделает, как бы он или она нам ни сочувствовали. Уничтожить свою судьбу очень важно, потому что наша судьба несёт в себе васаны, которые на нас влияют.

Поэтому, когда Аннамалай Свами раздражался на людей, которые его критиковали или не хотели с ним сотрудничать, Бхагаван приходил и настойчиво напоминал ему: "Ты не тело, ты не ум, ты чистое сознание, всепроникающее Я. Обращай внимание на это. Осознавай это всё время, даже когда работаешь."

Аннамалй Свами позже сказал мне: "Я крепко-накрепко за это ухватился." Его затрагивала любая критика, но в борьбе между его судьбой и милостью Бхагавана, он вспоминал спасительные слова Бхагавана: "Ты вездесущ, ты сознание. Придерживайся этого, когда работаешь."

Когда я в Раманашраме, я часто подхожу и кладу голову на стены зданий, построенных Аннамалаем Свами под руководством Бхагавана, и чувствую благословление! Одной из первых строек, предпринятых Аннамалаем Свами, была защитная стена за ашрамом. Бхагаван сказал ему: "Строй стену, и смотри, чтобы она была как Китайская Стена!"

Это длинная белая каменная стена, построенная для предотвращения попадания водных потоков с горы в ашрам. Когда это было сделано, Бхагаван сказал ему: "Теперь построй склад."

Вы должны пойти и увидеть все эти места — коровник, ванная комната Бхагавана, самадхи оленя Валли, огромная старая столовая, кухня, ведапаташала [школа вед], каменные ступени к резервуару ашрама, комната Майора Чедвика и наконец, медпункт ашрама. Многие меня спрашивают: "Как так, что всё это построено без цемента? Как это построено?" И находят это невозможным, когда я отвечаю: "Всё это построил простой необразованный человек из деревни."

В более поздние годы, когда Аннамалай Свами заходил в Старый Холл, Бхагаван, смеясь, говорил: "Когда ты заходишь, мне кажется, будто все здания идут ко мне."

Только представьте, сколько физической и ментальной боли должен был испытывать Аннамалай Свами, стоя на жаре и тяжело трудясь, когда все вокруг насмехаются, обманывают и обижают! Его поддерживала лишь первая упадеша Бхагавана: "Ты не тело, ты не ум, ты всепроникающее Я." И какая бы судьба ни была уготована его телу и уму, он знал, что Бхагаван её сотрёт.

Потом, в какой-то из дней 1938 года, после того, как всё это было построено, Бхагаван посмотрел на него и сказал: "Теперь ты свободен. Все твои кармы окончены." Аннамалай Свами упал к ногам Бхагавана со слезами благодарности.

Йоги Рамиа, ещё один преданный, попросил Бхагавана: "Бхагаван, Аннамалай Свами тяжело работал, и его здоровье подорвано. Почему бы вам не попросить его отдохнуть?" Бхагаван ответил: "Да, я это сделаю." Бхагаван не только дал ему отдых, он обнял Аннамалая Свами, чего он никогда не делал ни до, ни после этого, и положил конец его судьбе. Этим объятием он изменил жизнь Аннамалая Свами от судьбы к милости!

Много лет спустя, когда я спросил Аннамалая Свами об этом изменившем его жизнь объятии, вот что он рассказал мне:

"Однажды я зашёл к Бхагавану в ванную комнату и помог ему принять утреннюю ванну. Мадхава Свами и я как обычно сделали ему утренний массаж с маслом. Когда мытьё было окончено, Мадхава Свами спросил: 'Бхагаван, люди, которые принимают ганджа лехийям (аюрведический препарат, основной ингредиент которого марихуана) испытывают что-то вроде ананды, блаженства. Какова природа этого блаженства? Та же это ананда, о которой говорится в писаниях?'

Бхагаван ответил, что есть ганджу очень плохая привычка. Затем, громко смеясь, он подошёл ко мне, обнял меня и воскликнул: ' Ананда, ананда, ананда, ананда! Вот как ведут себя те, кто ест ганджу.'

Это не было коротким объятием. Мадхава Свами сказал мне потом, что он крепко держал меня около двух минут. В первые несколько секунд я совершенно перестал осознавать тело и мир. Сначала было ощущение счастья и блаженства. Вскоре это уступило место состоянию, где не было никаких чувств и переживаний. Я не потерял сознание. Я просто перестал сознавать, что происходит вокруг меня. Я оставался в этом состоянии примерно минут пятнадцать. Когда же я восстановил своё обычное восприятие мира, я стоял один в ванной комнате. Мадхава Свами и Бхагаван уже давно ушли завтракать. Я не видел, как они открывали дверь или выходили. Я также не слышал звонка к завтраку.

Этот опыт совершенно изменил мою жизнь. Я знал, что моя рабочая жизнь в Раманашраме подошла к концу. Я знал, что с этого дня я буду жить вне ашрама и проводить большинство времени в медитации. На следующий день я сказал Бхагавану: 'Прошу вас, благословите меня, я ухожу жить в Палаакоту.'" Тогда Бхагаван подошёл вплотную к Аннамалаю Свами и благословил его коротким лёгким объятием.

Выбор места в Палаакоту, проект своего жилища, ежедневные занятия и происшествия — обо всём он сообщал Бхагавану. Бхагаван навещал его почти каждый день, наставляя духовно. Затем пришло время, когда Бхагаван почувствовал, что Аннамалай Свами должен полностью укрепиться в Я.

Он посоветовал Аннамалаю Свами: "Сейчас ты утверждён во внутренней уравновешенности. Тебе уже нет надобности приходить в Раманашрам, даже на даршан." Он добавил: "Не двигайся со своего места в Палаакоту и не ходи к дороге. Можешь ходить на гору."

Однажды, когда у Аннамалая Свами совсем не было еды, Бхагаван сказал ему пойти в лес, нарезать листьев одной травы, сделать из них подливку и есть с небольшим количеством риса, которым его всегда снабжали. Бхагаван никогда никому не говорил, есть то или не есть это. Для одного Аннамалая Свами всё было по указанию Бхагавана.

Многим другим преданным, включая своего брата, Бхагаван указывал даже на какую улицу пойти, чтобы просить еду. С Аннамалаем Свами он этого не делал.

Наши писания говорят, что есть два способа жизни — либо как медовая пчела перелетать от цветка к цветку, собирая еду, либо как питон, который не двигается, но проглатывает еду, которая оказывается перед ним. Для Аннамалая Свами Бхагаван предложил способ питона — он даже не позволял ему ходить просить еду. Вместо этого он принял меры, чтобы всё было обеспечено.

Утвердившись в Я, Аннамалай Свами стал обучать Самоисследованию. В то время была широко распространено неверное мнение, что Самоисследование только для интеллектуалов и учёных, и что у светских людей не достаточно способностей или бдительности, чтобы развернуть внимание внутрь и выполнять его.

Аннамалай Свами учил даже обычных деревенских жителей, как делать Самоисследование.

Он делал это очень впечатляюще:

"Так как вы говорите, что забыли своё истинное Я, единственный путь - это пойти назад к нему. Если свет всё время держать включённым, темнота никогда не зайдёт к вам в комнату. Даже если вы откроете дверь и пригласите тьму войти, она не сможет. Темнота - это просто отсутствие света. Точно также ум - это самочинная область тьмы, в которой свет Я был умышленно перекрыт. Поэтому идите назад к вашему собственному Я."


Кто-то сказал, что поскольку Самоисследование слишком трудно, он думает, не попрактиковать ли ему какой-нибудь другой путь, как бхакти или карма, а потом приступить к Самоисследованию. Аннамалай Свами был очень категоричен:

"Если у вас есть какой-либо интерес к пути Самоисслелдования, вы должны следовать ему, даже если вы чувствуете, что у вас не совсем получается. Если вы хотите выполнять Самоисследование эффективно и как следует, вы должны придерживаться только этого метода.

Другие методы, может быть, и хороши сами по себе, да, но они не подходят в качестве подготовительных для Самоисследования. Если вы серьёзно хотите стать хорошим скрипачом, вы берёте уроки у хорошего учителя и занимаетесь столько, сколько можете. Если вы встречаетесь с какими-то трудностями, вы не переходите на кларнет на несколько месяцев! Вы остаётесь при своём выбранном инструменте и продолжаете практиковать, пока не станет всё получаться."

Видите, какой простой, но живой пример он использовал! Лучшая подготовка к Самоисследованию- это практиковать Самоисследование. Даже сейчас есть люди в деревнях, которые, научившись у Аннамалая Свами, практикуют его.

Когда я работал в Раманашраме, мы любили гулять по лесу с Кунжу Свами. Частенько мы делали крюк и заходили в ашрам Аннамалая Свами понежиться в его присутствии. Он наливал нам имбирного чаю, которым мы тоже наслаждались. Каждый раз, приходя, я простирался перед ним. Когда я, поднимаясь, ещё стоял на коленях, он клал мне руку на голову, взъерошивал волосы, и затем касался лбом моей головы. Тогда я думал, что просто он так меня приветствует.

Через несколько дней, когда я был там со своей подругой Анурадхой, он сделал то же самое. Анурадха спросила, зачем он взъерошивает мне волосы и касается лбом моей головы. Он ответил: "В 1938 году семью Венкату привезли в Тируваннамалай. Этот Ганешан, его второй сын, был ещё совсем малышом. У него была особая привычка, когда его приводили к Бхагавану в холл. Он сползал с коленей сестры Бхагавана, подползал к его дивану, и пытался на него забраться. Служащий Бхагавана Кришна Свами останавливал его и усаживал обратно на колени сестры Бхагавана, говоря: 'Не пытайся установить здесь особые семейные отношения'.

Однажды, когда Бхагаван отослал Кришну Свами по какому-то поручению, этот карапуз не теряя времени подполз к дивану и быстро вскарабкался на него. Чтобы не дать ему упасть, Бхагаван придавил Ганешана к дивану левой ногой, а правую положил ему на макушку и взъерошил ему волосы.

Здесь священная стопа моего мастера, Анурадха. Я прикладываю свою голову не к голове Ганешана — я прикладываю голову к священным стопам мастера!"

Анурадха попросила: "Пожалуйста, Свами, расскажите нам ещё какую-нибудь историю." Аннамалай Свами сказал: "Нет, сегодня только истории про Ганешана."

Он продолжил: "Когда ему было два года, он был очень пухленьким, как масляный шарик, а я был его транспортом. Я носил его везде, куда бы ни пошёл — даже когда руководил строительными работами. Фактически, если ты откроешь старые фотоальбомы ашрама, на нескольких групповых снимках ты увидишь, как я держу на руках маленького Ганешана." В тот день он был разговорчивым.

"Я очень любил это дитя, не только потому, что он был ребёнком, но потому, что Бхагаван уделял ему много внимания. Однажды, когда Ганешану было шесть лет, он был со мной во время строительства медпункта. В тот день пришёл Бхагаван и сел на камень неподалёку. Ганешан подбежал к нему и уселся, прислонившись к его колену. Увидев это, проснулась моя 'васана служителя'! Видите ли, всем служителям Бхагавана было строго наказано никому не позволять касаться тела Бхагавана!"

(Хотя Аннамалай Свами тогда уже не был служителем, он с юмором сказал Анурадхе "Проснулась моя 'васана служителя'.) "Так что я подошёл и попытался отстранить Ганешана от колена Бхагавана. Бхагаван удержал его между ног и сказал мне: 'Какое тебе дело? Что тебе до этого, Аннамалай Свами? Иди, занимайся своими делами.' Вот почему этот ребёнок особенный для меня даже теперь." Во время этого разговора этому ребёнку было шестьдесят лет!


В 1995 году, когда я ушёл с работы по управлению ашрамом, я пошёл в ашрам Аннамалая Свами с экземпляром последнего номера 'Горной Тропы' , который я помогал выпустить.

Я отдал этот экземпляр Аннамалаю Свами, который был наверху, сушил какие-то травы, и попросил его: "Свами, дайте мне своё разрешение и благословение, чтобы я мог полностью оставить всю деятельность, в которую я был вовлечён в управлении ашрама."

Он вскочил на ноги, подошёл и обнял меня. Оказавшись в объятиях того, кого когда-то обнимал Бхагаван — я ощутил трепет и благословление! Он сказал мне: "Ты обрадовал моё сердце. Это величайшая служба, которую ты можешь сослужить для Бхагавана. До сих пор, Ганеша, мы были просто друзьями. С этого момента мы братья. Мои благословения всегда с тобой."

Он снова обнял меня и приложил свою голову к моей. Моё сердце было переполнено счастьем. Он был очень рад отложить свои дела и спуститься со мной вниз. Он показал мне несколько молодых побегов растения под названием ируваатчи (Bauhinia Tomentosa) и сказал: "Бхагаван показал мне это растение в лесу и наказал сорвать его цветки и листья, смешать с рисом и есть. С тех пор я так и делаю. Теперь, как прасад, я даю тебе эти четыре или пять росточков."

Эти растения сейчас выросли в большие деревья в моём саду в Ананда Рамане. Когда Аннамалай Свами покинул тело, его похоронили в его ашраме. Я был очень огорчён, что самадхи этого великого преданного находится не в Раманашраме.

Милостью Бхагавана мне удалось построить самадхи многих старых преданных в его пределах. Но не в случае с Аннамалаем Свами. Это было причиной моих мучительных переживаний. Но взгляните на милость Бхагавана!

Сейчас он включил ашрам Аннамалая Свами и его самадхи в Раманашрам. Острое и глубокое желание этого глупого ребёнка исполнено Бхагаваном. Он поглотил самадхи этого драгоценного преданного в свой ашрам. Этот исполинский супер строитель теперь навечно здесь, как пыль у священных стоп своего сатгуру, Бхагавана Шри Раманы Махарши.

Интеллектуальная ясность важна, чтобы помешать исполнению судьбы. Растопить сердце это следующий шаг. Если вы хотите расцвести в истине, растопить сердце абсолютно необходимо. Тогда происходит сдача!

Сдача 'себя', что так тотально было исполнено Аннамалаем Свами. Мы видели, как на каждом шагу Аннамалай Свами подчинялся своему мастеру. Таким образом, этот каменщик достиг конечной цели человеческой жизни. Это великий урок для нас.

Растопить сердце не значит плакать или кататься по полу; это значит сдаться — намеренно, с готовностью, свободно и легко. И когда вы делаете это, какая же это радость!

В истории увековечены прославленные жизни таких святых как Джнянасамбандар, Мира Бай и Андал, земное время которых достигло апогея, когда они были поглощены огнём и воссоединились с Господом.

Но один из преданных Бхагавана, выдающийся поэт-святой, начал свою духовную жизнь с даршана огромного пламени уже при первой встрече со своим гуру в 1923 году в Раманашраме. Впоследствии, когда бы он ни посмотрел на Бхагавана, он видел яркий свет, окружающий священную форму.

Этим преданным был Муруганар, тамильский поэт, которого высоко чтили в тамилоговорящем мире. Как прославленный знаток и преподаватель тамили, он активно был занят в комитете, который решал колоссальную задачу по подготовке к изданию первого словаря тамильского языка.



Муруганар был глубоко предан Господу Шиве. Большую часть времени он проводил, читая Тирувачакам, поэтическое выражение экстаза, испытанного Маникавачакаром, святым и преданным Шивы, жившим семьсот лет назад. Читая, он страстно желал испытать ту благость и исполненность, которые чувствовал Маникавачакар в своей бхакти преданности к Шиве.

Примерно в это время тесть познакомил его с двумя книгами, написанными Бхагаваном: Кто я? и Аруначала Стути Панчакам, первая — работа по джняна марге, и вторая — излияние религиозных песен, насквозь пропитанных бхакти. Он прочитал их много раз и вскоре узнал от своих друзей, что Бхагаван постоянно находится в недвойственном состоянии Джняны, что уже давно было редкостью.

Муруганар почувствовал глубокое стремление поехать и служить этому святому, и получить его благословления в виде божественного экстаза. Он отправился в Тируваннамалай, и едва достигнув храма Аруначалешвара, написал одиннадцать импровизированных стихов, восхваляющих Бхагавана, называя его Шивой.

Затем он пошёл в Раманашрам, который в 1923 году был всего лишь несколькими соломенными хижинами. И как благоприятные события предвещаются знаками, не успел он войти, как вышел сам Бхагаван.

Вот как Муруганар описывает свой первый даршан:

"Когда я посмотрел на вход, я увидел сверкающий свет, джйоти, огромное пламя, которое ослепило меня. В экстазе я попытался прочесть стихи, которые написал, но обильно льющиеся слёзы не дали мне этого сделать. Затем из пламени возникла человеческая фигура — Бхагаван. Он попросил дать ему листок, который я держал. Бхагаван прочитал стихи вслух и заметил: 'Это очень напоминает Тирувачакам. Почему бы вам не продолжить писать как Маникавачакар?'

Потом Бхагаван глубоко посмотрел на меня. Через какое-то время я вернулся в нормальное состояние. С бьющей через край преданностью, полный радости и благодарности, я смотрел на Бхагавана. Его милостивые глаза пронзили меня насквозь, мгновенно вводя в состояние блаженства, какого я никогда не испытывал прежде.

Этот взгляд Бхагавана открыл родник восторженной поэзии в моём Сердце. С того момента сотни и сотни поэм начали изливаться из меня. Я передавал их на рассмотрение Бхагавану, и он их редактировал." Муруганар захлёбывался эмоциями, рассказывая это мне. (В тот день я получил великолепный духовный опыт.)

"В тот же миг", добавил он, "Бхагаван стал моим Богом, моим мастером. Я был полностью убеждён, что Бхагаван был воплощением самого Господа Шивы. И как мой новый владелец, он подчинил себе моё внимание и мой ум.

Как воск плавится, приближаясь к огню, так, увидев Бхагавана, мой ум растворился и потерял свою отдельную форму. Словно телёнок, нашедший свою мать, моё сердце возликовало у его священных ног. Преданность вздымалась во мне, как океан навстречу полной луне."

Этому факту должны радоваться все серьёзные ищущие: божественная связь между светоносным учителем и блистательным учеником была узаконена и освящена в тот день Господом. Для Муруганара эта мгновенная связь была официальным вступлением в духовную жизнь на очень высоком уровне.

Он работал в Ченнае учителем, чтобы прокормить свою мать и жену, и должен был ехать назад, чтобы идти на работу. Спустя три месяца он вернулся.

Взглянув на Бхагавана, он снова увидел сияние, охватывающее его фигуру. Океан милости Бхагавана тогда уже полностью поглотил Муруганара. Но ему всё ещё приходилось ездить из Ченная в Тируваннамалай из-за своих обязанностей. Он был глубоко привязан к своей матери. Муруганар однажды сказал мне, что разрывался между преданностью мастеру и любовью к матери. Ему было действительно очень трудно успевать на поезд обратно в Ченнай — в таком он находился блаженстве!

Иногда, со слезами экстаза, льющимися по щекам, он шёл буквально задом три мили от ашрама до станции и блуждал по платформе. Поезд приходил и уходил, но он ничего не замечал в блаженном забвении.

Когда носильщик или начальник станции говорили ему, что поезд ушёл, он шёл назад к Бхагавану с переполненными слёз глазами! Бхагаван, заметив, что это повторяется раз за разом, стал просить Кунжу Свами или Вишванату Свами сопровождать Муруганара, дав им строгие указания: "Посадите его на поезд и возвращайтесь в ашрам только тогда, когда поезд уедет."

Мать Муруганара скончалась в 1924 году. Он исполнил прощальные ритуалы, взял какую-то часть пепла в урне и приехал к Бхагавану. Когда Бхагаван увидел убитого горем Муруганара, он спросил: "Как же вы смогли исполнить прощальные ритуалы в таком состоянии?"

Муруганар и вовсе потерял самообладание, услышав эти слова, так он был тронут заботливостью своего мастера. Кто-то напомнил, что урна с пеплом осталась на улице. Бхагаван отправил Муруганара высыпать пепел в Агни Тиртам, пруд рядом с Раманашрамом. Муруганар был очень взволнован, рассказывая о сострадании Бхагавана.

Он ушёл с работы, разорвал все связи с миром и пришёл к Бхагавану в 1926 году, тотально сдавшись. Бхагаван принял его всем сердцем. С тех пор началась новая глава в жизни Муруганара.

Муруганар пытался содействовать правлению ашрама в его повседневной деятельности. Он делал всё возможное, чтобы эффективно выполнить свои задания, но всё его внимание было обращено внутрь, к садхане. Он чувствовал, что не подходит ни для какой практической работы, и собирался уйти из ашрама и жить независимо.

Когда он рассказал об этом, Бхагаван предложил ему перейти жить в Палаакоту поблизости. Начиная с того момента Муруганар проводит большую часть времени у ног Бхагавана, ведя аскетическую жизнь, свободный от повседневных обязанностей.

"Мне кажется, я должен просить еду", предложил он однажды Бхагавану. Бхагаван дал согласие в красивой и естественной манере. В случае с Муруганаром он не сказал просто: "Хорошо, идите и просите." Он дал ему названия улиц, на которых он должен был просить, и одну улицу, куда ходить было нельзя! Муруганар почувствовал великое благословение. Он собирал еду и шёл с ней в Палаакоту.

Будучи очень щепетильным, он сперва шёл на пруд, заворачивал еду в тряпку, привязывал её к дереву, а затем шёл тщательно мыть руки и ноги. Много раз обезьяны воровали его еду, и он оставался голодным. Но он никогда не жаловался, наоборот, поголодать было для него в радость.

Присутствие Бхагавана вдохновляло его на поэзию. Он сочинил сотни стихов по образу Тирувачакам, как было указано ему Бхагаваном. Эти стихи собрали другие преданные, и была издана частная публикация под названием Рамана Саннидхи Мурай (Молитвы и Хвалы в Присутствии Раманы).

Красота этой книги в том, что она содержит тысячу восемьсот пятьдесят стихов, просмотренных, отредактированных и озаглавленных Бхагаваном. В чём важность этой книги?

Сам Муруганар заявляет: "Знайте, что функция и смысл Рамана Саннидхи Мурай в том, чтобы постоянно пребывать у ног щедрого гуру Раманы, чтобы тьма, заблуждения эгоизма прекратились, будучи рассеяны сиянием милости Господа Раманы."

Когда Муруганар пришёл к Бхагавану, он не читал ни одного текста по Веданте. Поэтому он был более восприимчив к учениям Бхагавана, был способен легче усваивать их, особенно прямое учение Бхагавана о Самоисследовании. Когда преданные задавали вопросы и Бхагаван на них отвечал, Муруганар шёл в свою хижину в Палаакоту и записывал это в стихах.

Эти вопросы и ответы образовали содержание более чем тысячи стихов и были собраны и напечатаны как Гуру Вачака Ковай (Гирлянда Высказываний Гуру). Здесь тоже, каждый стих был отредактирован, назван и одобрен Бхагаваном. Обе эти книги были переведены на английский.

Какова суть Гуру Вачака Ковай? Один из стихов объясняет это:

"Оставь мысль, что ты это бренное тело; ищи Я, внутри которого вечное блаженство. Это тело, которым ты себя считаешь, не истинно, это не ты. Настоящий ты внутри тебя как истина. Ищи это. Делай Самоисследование и найди это. Ты идёшь от асат (нереальность) к сат (Реальность)."


Не остановившись на этом, Муруганар написал много великолепных работ: Рамана Дэва Малай, Шри Рамана Чарана Палланду, Шри Рамана Анубхути, Шри Рамана Джняна Бходам. Духовное назначение всех его книг можно подразделить на три категории: молитвы и восхваления, чистое и прямое учение, и внутренний экстаз духовного переживания. Именно для раскрытия всего этого наш возлюбленный Бхагаван благословил его на поэзию.

Как говорил Муруганар: "Я больше ни о чём не думал, когда писал эти книги. Бхагаван, будучи истиной, завладел моим сердцем настолько полно, что я писал только о Рамане, о своей экстатической преданности ему, и об утверждении его прямого учения."

Когда вышла его первая книга Рамана Саннидхи Мурай, она встретила много противодействия и критики. Так много, что она была запрещена к изданию. Причина, по которой правление ашрама категорически было против неё, была в стихе, где говорилось: "Направляя свою высочайшую милость одним своим пристальным взглядом, Бхагаван Рамана вырвал с корнем моё эго и ниспослал мне взамен собственное состояние высшего блаженства."

Это был импровизированный стих. Он вызвал фурор, потому что его противникам показалось, что эгоизм Муруганара заставил его заявить, что он равен Бхагавану.


Однажды, сидя в Холле в присутствии Бхагавана, Вишваната Свами наблюдал, как Муруганар, поглощённый преданностью, глядел на Бхагавана в абсолютном экстазе, почти как будто пожирая его любовь. Это глубоко тронуло Вишванату Свами и он подумал: "Он столкнулся с таким большим разочарованием, но всё-таки смог превзойти его, глядя теперь на Бхагавана и потеряв себя в преданности ему."

Не сознавая, что он делает, он стал вполголоса повторять поэтическое имя Муруганара "Мугувапури Муруган". Бхагаван услышал это и, повернувшись к нему, сказал: "Вишваната! Какой смысл повторять его имя столько раз? Почему бы тебе не написать стих, используя эти два слова?" Вишваната Свами немедленно взял лист бумаги и попытался сочинить стих. Но сколько он ни пытался, он не смог написать ничего, кроме этих двух слов. После нескольких безуспешных попыток, он, наконец, махнул рукой, положил листок с этими двумя словами перед Бхагаваном и вышел из зала.

Вернувшись, он обнаружил, что Бхагаван сочинил законченный стих, подписав его 'Вишванатан', хотя его вклад в этот стих был минимальным. В стихе говорилось от лица Муруганара: "Аруначала Рамана, обитающий в лотосе Сердца всего сущего, улыбнулся моему эго и уничтожил его полностью одним взглядом милости. Так он щедро осыпал меня, Мугавапури Муругана, своими благословениями, дав мне возможность осветить весь мир поэмой Рамана Саннидхи Мурай, которая стоит в одном ряду с Тирувачакам."

Этот стих очень важен, потому что он написан самим Бхагаваном. Шри Бхагаван, хотя его никто не просил, открыто объявил в этом стихе, что его настоящее имя было, есть и всегда будет Аруначала Рамана.

Затем, Бхагаван заверяет нас, что он обитает в равной мере в Сердце каждого из нас. Взгляд его милости, даже с портрета, способен растворить идею эго. И наконец, Бхагаван открывает нам, что единственная функция его прихода в наш мир - это вновь установить просветление во всём человечестве, а не только в избранных учениках. Этот стих является доказательством этого, и потому очень важен.

Муруганар во время самой первой встречи с Бхагаваном получил взгляд его милости и испытал экстатическое духовное переживание. Однако, как духовные ищуще, мы должны всегда помнить, что этому экстазу нужно стабилизироваться.

После написания этого стиха Бхагаван снова взглянул на него и закрепил в состоянии, из которого спонтанно хлынули сотни стихов. Муруганар жаждал всё время быть в этом экстатическом состоянии. Он тихо молился, чтобы вдобавок ко времени, проводимом им с мастером, он мог бы встречаться с ним лично, и таким образом непрерывно пребывать в божественном экстазе. Но он никому не открывал своего самого сокровенного желания, включая Бхагавана. Так он думал!

В те дни группа преданных из ашрама ходила в лес собирать листья с определённых деревьев, чтобы делать из них тарелки. Одним утром они планировали пойти в лес. Бхагаван многозначительно посмотрел на Муруганара. Муруганар понял его намерение и поспешил за ним из холла. Преданные пошли вслед за ними, но Бхагаван так быстро увёл его в лесные заросли, что остальные остались далеко позади.

Бхагаван сел на большое бревно и дал знак Муруганару сесть рядом. Они не произнесли ни слова. Затем Бхагаван пронзительно взглянул на Муруганара и ввёл его в состояние внутреннего счастья. Когда Муруганар открыл глаза, уже стемнело, и он был один. Он провёл в экстазе несколько часов. С того момента Муруганар постоянно пребывал в состоянии внутреннего блаженства и мира.

"Эгоистически отождествив себя с презренным телом, я скатился до состояния безотрадности. Теперь, разбуженный тем, кто есть чистая, божественная, блаженная мудрость, я достиг высшей жизни молчаливого, естественного сознания, и вовеки процветаю как совершенное, чистое Я.
Наука переживания Себя "Self experience", проявившаяся, когда возникающее эго было уничтожено, наполнила моё Сердце. Под светом цветущей милости твоего взгляда, гуру Рамана, распустился цветок моей благодати, и я, этот глупец, благоденствую и живу как Будда."

С незапамятных времён святые и мудрецы со всей своей преданностью и мудростью сочинили тысячи поэм на тамильском языке, превознося богов и богинь, в различных размерах и стилях. Возможно впервые, в лице Муруганара, мы имеем единственного поэта, который написал сорок тысяч стихов в различных размерах на чистом тамили, но об одном единственном мастере — Бхагаване Шри Рамане Махарши.

В этом духовном чуде уникальность Муруганара. Мы также чтим этого святого поэта, потому что он извлёк из Бхагавана прямое учение. Если бы не его усилия, у нас не было бы прямого учения Бхагавана в трёх замечательных томах, которые смело можно считать современными Упанишадами Самоисследования и Самореализации.

Вот эти три работы: Улладу Нарпаду и его приложение Анубандхам, Упадеша Ундияр, и наконец, поэма о мудрости Атма Видья Киртанам. Все три направляют нас, как переживать реальность безграничного Я.

Происхождение этих трёх книг весьма интересно. До того, как Муруганар пришёл к Бхагавану в 1926 году, Бхагаван написал много отдельных стихов, которые не были собраны и сохранены. Муруганар, имея естественную склонность к поэзии, провёл изыскания и нашёл двадцать одно стихотворение. Он собрал их и обнаружил, что они не были посвящены какой-либо одной определённой теме, поэтому они сели с Бхагаваном и проанализировали эти стихи.

Темой, которую выбрал Муруганар, была Реальность и природа её переживания. Он был полон решимости, потому что, живя с Бхагаваном и ведя жизнь чистой духовности, он понял важность жития в истине. Он хотел, чтобы Бхагаван написал о реальности и о практических путях пребывания в единении с ней. Некоторые стихи не подходили к этой теме, поэтому он исключил их и попросил Бхагавана написать вместо них новые, основанные на его собственном опыте. Это продолжалось двадцать дней.

В тамильской литературе один из видов поэзии ограничивает каждую отдельную тему до сорока стихов. Муруганар предложил Бхагавану придерживаться этой нормы. Бхагаван сам дал имя сборнику Улладу Нарпаду (Сорок Стихов о Реальности).


Редактируя эту работу, Муруганару захотелось сохранить некоторые стихи, которые были пропущены, и он попросил Бхагавана написать ещё и сделать антологию из дополнительных сорока стихов под названием Улладу Нарпаду Анубандхам (Дополнение к Сорока Стихам о Реальности).

В другой раз Муруганар был в процессе написания спонтанного потока стихов об игре богов и богинь, каждый из которых них был представлен как Рамана. Закончив семьдесят стихов, он обнаружил, что застрял там, где Господь Шива даёт духовные наставления мудрецам, выполняющим аскезу в лесу.

Так как он поклонялся Бхагавану как самому Шиве, он попросил Бхагавана: "Вы сам Шива. А я, вот, застрял и не могу продвинуться дальше. Пожалуйста, дайте мне следующие тридцать стихов как учения Господа Шивы реализованным мудрецам."

В ответ Бхагаван написал Упадеша Ундияр (Тридцать Стихов Духовных Наставлений) — пошаговое руководство о том, как быть истиной.

Кто-то однажды сделал комплимент Муруганару за Рамана Саннидхи Мурай, сказав: "Это лучшая ваша работа, Муруганар."

Муруганар со слезами на глазах ответил: "В Индии Махабхарата считается одной из лучших эпических поэм, потому что она содержит прямое учение Господа Кришны в форме Бхагавад Гиты. Точно также, если вы, люди, считаете Рамана Саннидхи Мурай моей лучшей работой, это потому, что в неё включена Упадеша Ундияр Бхагавана."

Один известный поэт, живший сто пятьдесят лет назад, написал несколько стихов о том, что самое трудное дело для человека на земле это Самореализация. Муруганар был этим очень недоволен. "Это должно быть самым лёгким делом. Как может быть Самореализация трудной?" размышлял он.

В присутствии Бхагавана он начал писать: "Знание Себя [Self] - это самое лёгкое, что есть." Однако, продолжить он не смог, так как не знал, как выразить это убедительно. Оставив этот листок бумаги на диване Бхагавана, он ушёл. Когда он вернулся, Бхагаван написал Атма Видья Киртанам, несколько стихов о Знании Себя, которые описывали собственный опыт Бхагавана, и как легко каждый из нас может этого достичь:

"Смотри, как легко знать Себя, смотри, правда, очень легко. Даже для самых неустойчивых Я настолько реально, что по сравнению с ним ягода крыжовника на ладони кажется просто иллюзией. Мысль 'я есть тело' это нить, на которую нанизаны различные мысли. Погружаясь внутрь с вопросом 'Кто я есть и откуда?', все остальные мысли исчезают, и внутри пещеры Сердца само собой сияет Я. Такое Самоосознавание *Self awareness+ это единственный рай, покой и обитель благости."

Если мы изучим отношения Бхагавана с Муруганаром, мы обнаружим, что Самореализации и впрямь достичь легче всего. Для Муруганара не было другого Бога, кроме Бхагавана, не было другого пути, кроме Самоисследования, и другой цели в жизни, кроме постоянного пребывания в Я, в молчании.

Великолепным венцом его жизни стали не столько его книги и опубликование истины от Бхагавана, сколько тот факт, что он действительно проживал каждое написанное им слово. Впечатлённые его поэтическим дарованием, короли предлагали ему богатство и роскошь, лишь бы он стал украшением их двора. Но он выбрал быть нищим на улицах Тируваннамалая, быть в тени Бхагавана — только чтобы жить истиной.

Муруганар проживал учение ежедневно, каждый час, каждую минуту. Так как он был с Бхагаваном всё время, его прозвали 'тень Бхагавана'.

Взаимоотношения между Муруганаром и Бхагаваном являются практической демонстрацией взаимоотношений гуру-шишья, воспетых в индуистских писаниях.

Все индуистские тексты написаны в формате вопрос-ответ, когда ученик задаёт вопрос, а гуру отвечает, даже на этические темы. Скоро мы увидим, как красиво проявляются отношения гуру-ученик в индуистской культуре, когда мы изучим остальную жизнь Муруганара.

Муруганар всё время общался с Бхагаваном. Бхагаван не был начитанным человеком, тогда как Муруганар перечитал уйму тамильской литературы. Временами, когда они с Бхагаваном были одни, Бхагаван мог попросить Муруганара пересказать ему содержание какой-либо книги.

Однажды Муруганар в экстазе стал пересказывать Бхагавану суть великих книг. Много книг было обсуждено в тот день с Бхагаваном, который был прекрасным слушателем.

Затем он повернулся к Муруганару и сказал: "В конечном итоге суть всех этих книг одна — истина. Есть только одна цель, но дороги к ней и дорожные карты все разные. Есть много различных путей, писаний, текстов, описаний, примеров и иллюстраций, но единственная суть — одна истина."

Муруганар был так потрясён, что горячо воскликнул: "Да, Бхагаван, это правда! Теперь я вижу, что чтение этих книг было пустой тратой времени." Бхагаван поспешил поправить его: "Нельзя рассматривать это в таком ключе. Именно потому, что мы прочли так много книг, мы поняли, что их суть только истина. Если бы мы не прочитали их, ум продолжал бы нас искушать мыслью, что в какой-нибудь книге есть что-то новое. Таким образом, чтение также служит цели. То же самое с ритуалами и пуджами," добавил он.

"Существует множество разнообразных ритуалов, и единственной функцией их выполнения является распознавание, что есть одна единственная простая истина. Сами по себе ритуалы и пуджи не так уж важны для Самореализации."


Как-то раз Муруганар, войдя в холл, увидел перед Бхагаваном стопки книг, увешанных гирляндами, над которыми проводилась пуджа по случаю Сарасвати Пуджи. Муруганар простёрся перед Бхагаваном и озорно улыбнулся. Бхагаван вопросительно посмотрел на Муруганара, как бы спрашивая, чему он так улыбается. Муруганар ответил: "Бхагаван, мне очень забавно видеть, что здесь сидит сама истина," — он указал на Бхагавана, — "а все эти книги просто отбросы. Люди отдают почтение отбросам вместо того, чтобы поклониться сути."

Будучи поэтом, затем он привёл такой пример: "Бхагаван, представьте себе сахарный тростник, из которого выжали сок, который затем кристаллизовался в сахар. Из этого сахара была сделана фигурка человека. Вы этот сахар, а эти книги как отходы сахарного тростника. Вместо того, чтобы отдать почтение вам, сладкому сахару, люди почитают отходы." Муруганар улыбнулся, и Бхагаван тоже.

Муруганар и Бхагаван были в таких близких отношениях, что Бхагаван ждал, когда он появится. Как только Муруганар входил в холл, Бхагаван задавал ему вопрос, даже ещё до того, как тот смог закончить простирание. Все чувства и внимание Муруганара всегда были направлены на Бхагавана и его слова. Получив вопрос от Бхагавана, он отвечал во время простирания, задрав голову, словно хамелеон. Преданные Бхагавана называли это 'говорящая ящерица'.

Муруганар сам говорил мне, что это могло продолжаться довольно долго, и он даже мог не осознавать, что всё ещё лежит на полу. Вишванату Свами это забавляло, и он просил его прекратить изображать ящерицу, по крайней мере при нём.

Муруганар вспоминал: "Я знал, что людей это забавляет, но во время простирания я был так поглощён ответом Бхагавану, что не сознавал, что лежу на полу. В такой позе мой голос не был ясным, и Бхагавану приходилось напрягаться, чтобы меня услышать. Но всё это не имело значения, потому что для меня ничего не существовало, кроме того, что Бхагаван задал мне вопрос, а я должен отвечать!"

Иногда в присутствии Бхагавана из него начинали изливаться стихи. Бхагаван мог уйти на гору или в коровник, а когда возвращался, то находил, что Муруганар всё ещё сидит, погружённый в свои записи. Бхагаван задавал ему вопрос и ждал ответа, стоя рядом, а Муруганар продолжал увлечённо писать и отвечал на вопрос, даже не отдавая себе отчёта, что говорит с Бхагаваном.

Другие были шокированы, потому что согласно индуистской традиции это было знаком неуважения, когда ученик сидит, а гуру стоит перед ним. К тому же, Бхагаван не мог долго стоять из-за времени, проведённом в Паталалинга.


Муруганар пытался содействовать правлению Раманашрама, которое настаивало, что каждый, кто живёт здесь или получает еду, должен выполнять какое-либо служение. Он старался изо всех сил, но у него не получалось, так как он был всецело поглощён в свою садхану.

Поэтому он, наконец, вынужден был переехать по соседству в Палаакоту, жить у кого-то на веранде и просить еду, чтобы поддержать тело. Бхагаван изливал свою милость на Муруганара всё время, но в то же время он никогда не вмешивался в дела ашрама. Довольно часто вдохновение к написанию стихов было таким сильным, что он забывал, что не ел, и что пришло время идти просить еду.

Однажды он ходил без еды целый день, даже не осознавая этого. Это было на праздник Маха Шиваратри, день, когда индусы соблюдают строгий пост двадцать четыре часа. Когда он пришёл к Бхагавану на следующий день, Бхагаван дал ему знак сопровождать его в прогулке вокруг горы. Муруганар с энтузиазмом последовал за ним, но быстро устал, поскольку был голоден, проходив без еды целых два дня.

Пройдя какое-то расстояние, Бхагаван заметил усталое лицо Муруганара и спросил сострадательно: "Вы вчера не ели? Вы постились на Шиваратри?" Только тогда Муруганар вспомнил, что вчера был праздник. "Да, Бхагаван, я не ел", ответил он.

После того, как они обошли гору, Бхагаван сказал ему следовать за ним и хорошо поесть в Раманашраме. Он также направил одного из своих служителей на кухню, который должен был проследить, чтобы Муруганару выдали полный рацион. Когда Муруганар рассказывал это мне, он расчувствовался до слёз, вспоминая заботливость мастера. Слёзы радости были неотъемлемой частью этого бесподобного преданного Бхагавана.

Однако, эта заботливость была лишь отдельным случаем. Было много моментов, когда имело место обратное.

Помощник секретаря Нараяна Айер рассказывал мне — об этом также было написано в статье, опубликованной в ашраме — что он и другой преданный, Т.П.Раманчандра Айер, хотели, чтобы Бхагаван объяснил им шестой стих из его Восьми Стихов Аруначале.

Когда они вошли в холл с открытой книгой, они увидели Муруганара, который простёрся и ушёл просить милостыню в город. Один из служителей сообщил: "Бхагаван, мы только что размололи джекфрут, чтобы сделать десерт к обеду. Муруганар дал нам денег на бхикшу по случаю юбилея его матери. Нам ужасно неловко, что ему всё равно пришлось идти в город просить еду."

Лицо Бхагавана изменилось, и он ответил холодно: "Да. А кто должен приглашать Муруганара поесть с нами? Это обязанность властей."

Муруганар ушёл просить еду. Цель здесь не показать грубость правления, но проиллюстрировать, что Бхагаван был заинтересован исключительно в духовном освобождении Муруганара. Поел он или нет, доступен ему физический комфорт или нет, было несущественно. Всё внимание Бхагавана было направлено на то, чтобы Муруганар вёл аскетическую жизнь, утвердившись в истине.

Муруганар - это связующее звено между Бхагаваном — истиной, и нами — невежеством. Не будь этого живого примера, мы бы считали Бхагавана недосягаемым идеалом, как Будда или Иисус Христос.

Если бы Муруганар не прожил всю жизнь в строгости, чистоте и Знании Себя через Самоисследование, как бы мы ни старались размышлять и понять учения Махарши о Самоисследовании как о прямом пути, мы бы упустили суть.

Муруганар жил учением, и показал нам, что хотя он был таким же, как и мы, он смог вести чистую жизнь, полностью посвятив себя учению. И мастер излил на него всю свою милость.


Есть ещё несколько моментов, показывающих близость Муруганара с Бхагаваном. В их отношениях была не только жёсткая дисциплина, но также и юмор.

По утрам Муруганар и Бхагаван резали овощи вместе с другими садху. Однажды они резали шпинат. Бхагаван очень аккуратно отрезáл корень и отделял листья от стебля. Он готовил каждую часть отдельно и следил, чтобы ничего не пропало.

Бхагаван начал рассказывать о своей жизни на горе, в частности об одной аскетичной даме, которая тоже там жила. Её звали Кирай Паати, что значит 'Бабушка-шпинат', потому что она собирала различные виды шпината для готовки.

Бхагаван рассказывал, как хорошо она знала каждую траву на горе, зная её название, состав и пользу. Когда Бхагаван закончил, он увидел растрёпанный шпинат перед Муруганаром. Криво улыбнувшись, Бхагаван заметил: "Ваше умение резать шпинат также потрясающе, как ваш успех в ведении домашнего хозяйства."

Муруганар сбежал от семейной жизни, и поэтому был немного задет словами Бхагавана. Тогда он написал стих и положил его к ногам Бхагавана, который очень развеселился, читая его. Все присутствующие с любопытством спросили Бхагавана, чему он так улыбается.

Бхагаван прочёл вслух: "О, Рамана! Ты чрезвычайно работящий человек. Да! Почему бы тебе не жениться на такой же работящей девушке и не обзавестись хозяйством? Почему ты должен скитаться как попрошайка в набедренной повязке, прося подаяние, когда ты можешь легко создать идеальный домашний очаг?"

Бхагаван от всей души смеялся, и другие присоединились к его веселью.

Однажды в ашраме готовили травяное масло. Когда оно было готово, его надо было отфильтровать через ткань, накинутую на большой горшок. Бхагаван держал ткань и попросил Муруганара лить масло в сосуд черпаком.

Бхагаван рассказывал об этих травах, некоторые из которых даже позволяли человеку исчезнуть в одном месте и появиться в другом. Муруганар так был увлечён историями Бхагавана, что продолжал лить масло, не замечая, что сосуд начал переполняться. Бхагаван был внимателен и практичен, и он стал его распекать: "Стойте! Что вы делаете? Вы проливаете масло! Вы так небрежны!"

Затем, чтобы задобрить его, он заботливо добавил: "Теперь берите и втирайте разлившееся масло себе в голову. Где вы ещё возьмёте такое хорошее дорогое травяное масло? Давайте, мажьте свой череп."

Внимание Муруганара всё ещё было приковано к Бхагавану, и он вместо масла стал соскребать с земли грязь. Бхагаван быстро его одёрнул: "Эй, стойте! Я сказал вам втирать в голову масло, а не грязь!" Вот отношения гуру-ученик: милость гуру не только пробуждает высшую мудрость, но также следит за благополучием преданных.

В 1926 году Муруганар оставил свою жену Минакши в Ченнае, чтобы присоединиться к ашраму. Нежная, невинная Минакши была необразованной женщиной, которая не имела средств содержать себя. Не зная, как управляться с этим миром, она, пожив немного у отца, приехала в Тируваннамалай, чтобы просить Муруганара жить с ней.

Всякий раз, когда она появлялась в ашраме, Муруганар исчезал на горе, и отыскать его было непросто даже Бхагавану. Ему приходилось посылать четырёх человек на несколько дней, чтобы вернуть его! В конце концов, Бхагаван попросил Муруганара уступить требованиям Минакши. Но Муруганар был так упрям, что опять убежал на гору.

И Бхагаван нашёл другой способ утешить Минакши. Он стал уделять ей особое внимание. При нашей встрече она рассказывала мне много случаев прямых переживаний с Бхагаваном. Я попросил её всё это записать, что она сделала на тамили в тетради, которая сейчас хранится в архивах ашрама.

Один случай из этой тетради особенно запал мне в душу. Однажды Бхагаван спросил Минакши: "Минакши, что я могу для вас сделать?" Минашки показала ему своё порванное сари: "Бхагаван, посмотрите на моё сари! Чего я хочу? Я хочу, чтобы у меня была одежда и что поесть, а я этого лишена, потому что мой муж не заботится обо мне." Бхагаван был так тронут, что сказал: "Минакши, уверяю вас, что всю вашу жизнь вы не будете нуждаться в этих двух вещах — в одежде и еде."

Бхагаван не остановился только на этом заверении. Он послал Кунжу Свами к главе Ишанья Мутт в городе попросить сари. Мастер в набедренной повязке, который редко просил что-либо для себя, послал санньясина к другому санньясину просить сари для жены своего преданного! Затем он передал ей сари и повторил заверение: "Минакши, вы будете счастливы. Вы будете обеспечены едой и одеждой всю вашу жизнь."

Когда она рассказала это мне в 1960-х, я начал заботиться о ней. Я каждый год посылал ей два сари. Она не была склонна к духовности и не могла оставаться в Раманашраме. Она предпочитала жить в Ченнае. И я организовал так, что она питалась в семи домах — по дому на каждый день недели. Когда я узнал, что Минакши умирает, я поехал в Ченнай, чтобы побыть с ней немного.

Она щедро меня благословляла. Я спросил её: "Минакши Амма, как вы?" Живот у неё был распухший. Она сказала: "Я очень счастлива." Я не мог ей поверить. Она добавила: "Бхагаван со мной всё время, он исполнил своё заверение через вас. Я не испытываю нужды ни в одежде, ни в еде. Ганеша, Бхагаван это сам Бог."

Минакши не могла быть счастлива как жена Муруганара. Но она была всегда счастлива до самых последних минут как любимое дитя Бхагавана. Для меня было честью общаться с ней и сослужить ей какую-то службу.

Во время последних дней Бхагавана Муруганар сочинял в день по стихотворению, каждое из которых оканчивалось словами: " Бхагаван, вы должны жить сто лет."

Затем он обучил одну преданную по имени Падма Венкатараман петь эти стихи в присутствии Бхагавана. Она сказала мне однажды: "Муруганар был очень требователен к правильному произношению и использованию в точности его слов."

В один день в песне, которую она пела, были такие слова: ' Джняна бхандара наяка' , что на тамили означает 'хранитель сокровища мудрости'. Во время самозабвенного пения она ненароком произнесла бхоккишам, что также означает 'сокровище', вместо бхандара. Как только она закончила петь, Бхагаван подозвал служителя: "Пойдите, спросите её, использовал ли Муруганар именно это слово."

Бхагаван так хорошо знал стиль Муруганара что понял, что он не использовал бы здесь слово бхоккишам. Бхагаван был также требователен, как Муруганар, чтобы использовалось точное слово!

Все преданные были в смятении, так как Бхагаван собирался покинуть тело. Они не знали, что им делать, если не будет его физического присутствия. Под руководством Муруганара они послали к Бхагавану делегацию, чтобы просить его о наставлении. Разве Бхагаван не знал, чего они хотели? Его последними словами были: "Практикуйте учение."

Именно Муруганар извлёк из Бхагавана прямое учение мудрости в трёх трактатах, упомянутых ранее, и, что ещё важнее, последнее послание Бхагавана о претворении учения в жизнь.

Муруганар написал много стихов о "Я-неесть-это-тело". Но всё же, когда Бхагаван покинул тело, он не мог сдержать скорби. Он был безутешен.

Начиная с 1956 года мы с Муруганаром стали довольно близки. Я закончил образование и прожил два года в ашраме. Я наблюдал за Муруганаром, Дэвараджа Мудальяром, Мунгала Венкатарамией и несколькими другими старыми преданными вроде помощника секретаря Нараяны Айера. Меня подкупала их простая жизнь.

Когда я вернулся в 1960 году, это помогло мне посвятить себя этим старым преданным. Я мог начать видеть глубину их понимания.

Муруганар был всё таким же нищим, хотя и не ходил в город просить еду. Он приходил перед обедом в ашрам, становился у входа на кухню, растягивал полы своей верхней одежды, и повара клали в неё немного еды. Я наблюдал за его движениями — такими тихими и красивыми!

В один из таких случаев у меня был с собой маленький фотоаппарат. "Свами!" позвал я. Как только он повернулся и посмотрел на меня, я сделал снимок (его можно увидеть в начале этой главы).

Муруганар благословил меня, хотя потом сделал выговор: "Больше так не делай." Вишваната Свами сказал мне: "Нагоняй от великих мудрецов воздействует гораздо более мощно, чем их благословения."

Когда Муруганар приходил на самадхи Бхагавана, это было возвышенное зрелище. Казалось, он шёл, но не было идущего, поклоняющийся исчезал в поклонении! Однажды я спросил его: "Муруганар Свами! О чём вы думаете, когда приходите и простираетесь здесь?" "Есть только Бхагаван, больше ничего нет", ответил он.

Для него был только Бхагаван, ни Муруганара, ни Раманашрама, ни даже поклонения. Бхагаван был всем, всего остального не было!

Какое-то время Муруганар жил в Мадрасе (ныне Ченнай). Однажды один почитатель спросил его, как так вышло, что такой выдающийся преданный Бхагавана не живёт постоянно в ашраме. Он сказал: "Смотрите, там где я, там Раманашрам."

В то время я не знал о двух важнейших работах Муруганара — Рамана Саннидхи Мурай и Гуру Вачака Ковай — отредактированных и одобренных Бхагаваном.

Я привёл Муруганара в ашрам и ухаживал за ним с несколькими своими друзьями. Моя сестра иногда пела его песни, и он часто просил её спеть что-нибудь из Рамана Саннидхи Мурай, слушая которую он часто плакал.

На вопрос о причине этих слёз он отвечал: "Однажды я был в присутствии Бхагавана, и он пристально смотрел на одну маленькую девочку. Я спросил его: 'Кто это дитя, которое получает столько вашей милости и благословения?' Бхагаван ответил: 'Разве вы не знаете? Идху намма Лакшми — Это наша Лакшми'".

Муруганар опять залился слезами и сказал, что когда Бхагаван использовал слово 'наша', это означало совместное духовное переживание. Я попросил его рассказать мне ещё о Рамана Саннидхи Мурай.

"Когда она была издана частным порядком, правление отказалось продавать её в ашраме. Имело место множество случаев протеста — хорошо, что ты об этом не знаешь," вспоминал он. "Но я хочу тебе рассказать вот что.

Однажды, простираясь перед Бхагаваном, я был очень этим расстроен. Когда я поднялся, Бхагаван сказал: 'Не беспокойтесь, мы опубликуем её сами'".

Я побежал в офис за экземпляром Рамана Саннидхи Мурай, но не смог его найти. В библиотеке его тоже не было. Я связался с некоторыми преданными из Ченная, нашёл экземпляр Рамана Саннидхи Мурай и издал книгу.

Когда я подарил экземпляр Муруганару, его глаза увлажнились, и он благодарно сказал: "Гляди-ка, Бхагаван исполнил своё обещание." Это случилось за несколько недель до его кончины.

Затем он рассказал мне о Гуру Вачака Ковай — книге, в которой содержались высказывания гуру, и которая была отредактирована и названа самим Бхагаваном. С великим энтузиазмом мы также издали Гуру Вачака Ковай как престижную публикацию ашрама. Моё сердце сияло от радости, что заверение Бхагавана "Мы опубликуем её сами", было, таким образом, успешно осуществлено!

Когда Муруганар умирал, доктора сказали, что он в коме. Доктор Хуго Мейер сообщил: "Его дыхание может остановиться в любой момент. Приходите скорее."

Было три часа утра. Я стоял близко к Муруганару. Хуго и другие доктора сказали мне: "Он в коме. Он не сможет вам ответить." "Нет, я буду петь Аруначала Акшараманамалай", сказал я твёрдо. Несмотря на их повторные возражения, я наклонился поближе и прошептал ему на ухо: "Свами, я хочу спеть Акшараманамалай." Его тело осталось неподвижным, но брови слегка приподнялись. Хуго и другие доктора были тому свидетелями.

Быть может, они тоже были правы. Тело было в коме, но Сердце — в своём состоянии духовного экстаза — ответило из сострадания, заставив брови двигаться. Мы все долго пели Акшараманамалай.

В состоянии духовного экстаза Муруганар воссоединился с Аруначалой. Мы вынесли его тело и положили в самадхи, достойное Мудреца или Святого. Его гробница расположена между Аруначалой и Старым Холлом Бхагавана. В день его смерти проводится пуджа; преданные поют Акшараманамалай и избранные стихи из Рамана Саннидхи Мурай.

История Муруганара никогда не кончается, потому что он вечен, как и его Мастер, его единственный Бог, которого он не забывал ни на секунду, чью славу и послание он пел всю свою жизнь.

Бхагаван всегда обходился уважительно со всеми живыми существами, даже с животными и растениями. Он редко обращался к преданным фамильярно или просто по имени. Однако, было несколько исключений.

Одним из них был Джагадиша Шастри, которого он называл Джагадиша. Он пришёл к Бхагавану в очень раннем возрасте в пещеру Вирупакша. Бхагаван очень его любил.

Есть два знаменательных и поучительных случая с участием Бхагавана и Джагадиши Шастри.

Он и его жена жили счастливо в построенной ими хижине перед Раманашрамом, когда доктора поставили ему диагноз конечной стадии рака желудка. Его семья уже смирилась с неизбежным концом.

Местный доктор, также преданный Бхагавана, даже предсказал, что смерть наступит в течении нескольких часов. На одиннадцатом часу Джагадиша Шастри стал молиться Бхагавану.

Так как он был санскритским поэтом, он сочинил восемь стихов — Прапатти Аштакам (Восемь Стихов о Сдаче) — превознося славу и силу Бхагавана как сатгуру и взывая к его милости.

Бхагаван был так тронут, что спас ему жизнь. Это произошло в 1945 году. Джагадиша прожил до почтенных 99 лет и умер только в 1983 году.


Второй эпизод произошёл несколькими годами позже. Участок земли, на котором стояла хижина Джагадиши Шастри, принадлежал уроженцу запада.

Испытывая финансовые трудности, этот человек, к несчастью, был вынужден продать этот участок. Он предложил Джагадише Шастри компенсировать сумму, потраченную им на постройку хижины, и попросил его освободить её.

Джагадиша Шастри был подавлен, потому что у него больше не было места на Аруначале. Освободить место означало для него покинуть Аруначалу.

Взяв деньги, предложенные ему владельцем, Шастри прибежал к Бхагавану и отдал их ему в руки.

Как и Шри Рамакришна Парамахамса, Бхагаван никогда не притрагивался к деньгам после того, как надел набедренную повязку, потому что, по его словам, их нельзя съесть!

Но на этот раз сострадание Бхагавана к своему преданному заставило его сохранить деньги до тех пор, пока Джагадиша не успокоился настолько, что смог забрать их назад.

Будучи знатоком санскрита и сильно сблизившись с Бхагаваном, Джагадиша Шастри написал доходчивые комментарии на санскрите к стихам Бхагавана Упадеша Сарам и Аруначала Стути Панчакам.

Первая это фундаментальная работа Бхагавана, дающая пошаговые инструкции к тому, чтобы постоянно пребывать в Я, а вторая это сборник пяти спонтанных поэм, восхваляющих Аруначалу.

Джагадиша также написал Рамана Сахасранама Стути — стихи, восхваляющие Бхагавана в тысяче имён. Он также сыграл важную роль в написании Бхагаваном, вероятно, самого важного стиха на санскрите о его учениях. Это произошло случайно.

Однажды Шастри нашёптывал фразу 'Хридья кухара мадхье' , и пытался сочинить стих, начинающийся с этих слов. Когда это ему не удалось, он записал эти слова на листке, оставил его на диване Бхагавана в его отсутствие и ушёл. К его возвращению Бхагаван закончил стих, подписав его 'Джагадиша'.

Шастри восхищался, читая стих, но был озадачен, почему его имя было упомянуто как автор. Тем не менее, он сказал Бхагавану: "Разве вы не Джагадиша (Господин Вселенной)?" Этот стих начертан позади статуи Бхагавана в новом холле.

Хотя Джагадиша Шастри был вынужден переехать в Ченнай в связи с непреодолимыми семейными обстоятельствами, он посвятил всю оставшуюся жизнь преподаванию Веданты в её оригинальных комментариях на санскрите.

За свою службу на поприще обучения знанию Себя — Атмавидье — он был удостоен титула Атмавидьябхушанам великим Шанкарачарьей из Канчи, Парамачарьей Чандрашекарендрой Сарасвати.

Мне посчастливилось встретиться с Джгагадишей Шастри в 1956 году, когда я учился на философских курсах после окончания университета.

Моим профессором в университете был Доктор Т.М.П.Махадэван, замечательный преданный Бхагавана. Однажды он отмечал день рождения Бхагавана в своём доме в Ченнае. Празднования продолжались три дня. Выступало много выдающихся людей.

Одним из них был Джагадиша Шастри.
Он произнёс захватывающую речь, где подробно разъяснял уникальность и величие Бхагавана. Эта речь не только согласовывалась с писаниями, но также раскрывала, как Бхагаван больше заботился обо всех нас, и как мы тоже можем иметь связь с Я.

В тот день он процитировал стих, который разъяснял истину о трёх кармах:

санчита — карма, накопленная нашими прошлыми жизнями;

агами — новая карма, которую мы создаём в нашей настоящей жизни;

и прарабдха-карма, которую необходимо отработать в этой жизни.

Согласно писаниям, для джняни санчита и агами кармы аннулируются, но он всё ещё испытывает влияние прарабдха кармы.

Бхагаван отверг это с помощью юмористической аналогии.

Он сказал: "Когда человек выходит за пределы контроля ума и тела, нельзя сказать, что две кармы аннулируются, а одна всё ещё остаётся. Представьте, что у человека три жены. Если он умрёт, все три станут вдовами, а не только две из них.

Как ни одна из жён человека не может избежать вдовства после его смерти, так и когда исчезает делатель, ни одна из трёх карм после этого не сохраняется."

Дайварату почитали как ведического риши и мастера такие люди, как Мадан Мохан Мальвия, Виноба Бхаве, д-р С.Радхакришнан и первый президент Индии д-р Раджендра Прасад. Фактически, Виноба Бхаве направлял всех, кто приходил к нему с вопросами о Ведах, к Дайварате.

Дайварата пришёл и жил с Бхагаваном в Скандашраме. Бхагаван очень его любил. Будучи очень аскетичным святым, он, живя с Бхагаваном, каждый день ходил в город просить еду. Он приносил всё, что ему удавалось добыть, в Скандашрам и клал это у ног Бхагавана со словами: " Индрайа сваха", что значит, "Я подношу это Господу господ". И только после того, как Бхагаван брал что-то, он съедал оставшееся.

В 1917 году он сидел перед Бхагаваном в Скандашраме вместе с Кавьякантой Ганапати Муни и шестью другими великими учёными. Они засыпали Бхагавана красивыми духовными вопросами. Все эти вопросы и ответы на них были записаны и изданы как Шри Рамана Гита.

Дайварата задал Бхагавану ключевой вопрос, требующий определённого ответа.

Он спросил: "Бхагаван, какова первостепенная обязанность ищущего?"

Бхагаван ответил: "Первостепенная обязанность есть обнаружение собственной истинной природы."

С самого детства Дайварата увлекался пением бхаджанов. Во время пения он танцевал. В те времена Бхагаван любил обходить вокруг горы с преданными. Увидев Дайварату, он внимательно смотрел на него, и Дайварата начинал петь и танцевать от одного края дороги до другого. И преданные тоже начинали петь и танцевать.

Дайварата был настолько очарован красотой Бхагавана, что написал:

"Его глаза всегда сверкают безупречным светом — полным мира и чистой любви. Его веки, подобно векам Бога, никогда не закрываются. И хотя его глаза всегда широко открыты, они неподвижны и обращены внутрь. Сидеть и вглядываться в его выражение лица само по себе уже истинное поклонение. Людей так захватывает его даршан, что они не желают покидать его божественное присутствие."

Дайварата — единственный человек, который описал голос Бхагавана. Больше никто не говорил о том, как звучал его голос.

Он говорит: "Голос Махарши мелодичен и нежен, как у ребёнка. Он чрезвычайно приятен. Иногда он настолько тих, что его едва слышно. Его нужно слушать с вниманием.

Когда Махарши говорит, кажется, будто этот нежный божественный голос сходит с небес. Его божественная речь это именно та речь, которая превозносится во всех Ведах."


Изначально имя Дайвараты было Ганеша Шастри Косоймани. Его называли Ганеша, иногда Гаджанан. Как он стал известен под именем Дайварата — сама по себе интересная история.

В индийской культуре человек живёт свою жизнь, как завещали ему мудрецы. Случилось так, что однажды Гаджанан повстречал святого из Уджайна, который посвятил его в бхакти маргу, путь преданности.

Через несколько дней появился другой святой и обучил его к практикам хатха йоги. Он распространял бхакти и йогу всю свою жизнь.

Следующим Гаджанан встретил Кавьяканту Ганапати Муни. Кавьяканта, будучи великим знатоком санскрита, как и следовало ожидать, привлёк Гаджанана. Он спросил его: "Как твоё имя?" Услышав, что его зовут Ганеша Шастри Косоймани, или попросту Гаджанан, Кавьяканта сказал: "Отныне тебя будут звать Дайварата."

Кавьяканта был экспертом по изменению имён. Он уже изменил Венкатараман на Бхагаван Шри Рамана Махарши. Именно Кавьяканта Ганапати Муни привёл Дайварату в Скандашрам.

С самого первого взгляда сознание Дайвараты было полностью захвачено спонтанным пребыванием Бхагавана в Я, состоянием, воспетым во всех четырёх Ведах. Бхагаван разрешил ему остаться на горе, и он всюду следовал за Кавьякантой, куда бы тот ни пошёл.

Однажды Дайварата остановился с Кавьякантой в храме Падайвиду Ренукамба. Он выполнял суровую епитимью поблизости от божества.

В один из дней из его уст стали доноситься какие-то стихи. Понаблюдав за ним два дня, Кавьяканта распознал ритмический рисунок Риг Веды. Через Дайварату открывались какие-то утерянные мантры. Так как он был в экстазе, некоторые слова были неразборчивы. Но большинство из них Кавьяканта записал.

Эти стихи с комментариями к ним, написанными Кавьякантой, были позже опубликованы под названием Чандодаршана.

Кавьяканта скончался в 1936 году. Потеряв своего наставника, Дайварата отправился в Непал. Он чувствовал, что Непал был тем местом, где он сможет утолить свою жажду к ведическим знаниям. Кроме того, он чувствовал себя в Непале комфортно, так как король Непала поддерживал его в поисках ведических знаний.

Но где бы он ни находился, он был в постоянном контакте с Бхагаваном посредством писем. Бхагаван ждал его посланий и отвечал на них письмом, мыслью или просто транслируя свою милость. В конце каждого письма, присланного Дайваратой из Непала, последней строчкой было: "Всегда у священных стоп Шри Бхагавана."

Мне выпала великая удача принимать этого святого человека в Шри Раманашраме в 1960 году. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в нём ведического риши.

Хотя в то время его также звали махарши, он не пользовался этим титулом в Раманашраме. Тем не менее, я чувствовал, что он был махарши. Мне очень повезло, что я служил ему, хотя его нужды были весьма невелики.

Будучи верным индуистом, он почитал коров и пил коровью мочу. С полной чашкой коровьей урины и несколькими листьями маргозы нима он мог счастливо жить много дней. Даже сам Бхагаван говорил об аскетизме Дайвараты.

Отрёкшись к тому времени от мира и будучи очень молодым, я хотел узнать как можно больше о Бхагаване. Этот великий человек был таким непосредственным, что я мог легко подойти к нему и спросить о чём угодно. "Свами, вы должны рассказать мне о Бхагаване как о человеке, и о Бхагаване как о Боге."

Он улыбнулся, возможно, смеясь над моим невежеством, и произнёс только одно предложение: "Бхагаван был Богом в обличии человека." Он описал Бхагавана как человека и как Бога в одном предложении.

Он продолжил говорить о том, что Бхагаван имел колоссальные способности, но скрывал их. Я тут же спросил: "Что вы имеете в виду? Можете ли вы привести пример?" Дайварата сказал: "Да, могу, но сможете ли вы понять?" Я ответил: "Расскажите, я попытаюсь."

Он сказал: "Бхагаван мог отправиться в прошлое и изменить его." Я ответил: "Я не только не понимаю этого, я даже не знаю, о чём вы говорите."

Он любезно поделился со мной тем, что пережил сам:

Однажды, в 1940 году, он бродил среди снежных вершин Гималаев, погружённый в медитацию. Вдруг он заметил, что из его глаз текут слёзы, и захотел узнать причину этому. Тогда какая-то сила или энергия в его Сердце открыла ему, что причиной той душевной боли была разлука с Бхагаваном. Не медля ни минуты, безо всяких сборов, он направился прямо к Аруначале.

Путешествие заняло пятнадцать дней. По прибытии он сразу пришёл к Бхагавану и стоял перед ним со слезами радости. Увидев его, Бхагаван сказал: "Только несколько секунд назад я подумал о вас, и мне захотелось непременно вас увидеть, и вот вы здесь!"

Дайварата называл меня своим тёзкой, так как он тоже был Ганешей. Он сказал: "Ну, тёзка, вы поняли?" Я ответил: "Нет, не понял." Дайварата сказал: "Хотя Бхагаван сказал 'только несколько секунд назад', это переместилось на пятнадцать дней в прошлое, чтобы побудить меня отправиться к нему.

Он даже заставил меня лить слёзы и осознать, что он зовёт меня. Затем Бхагаван пошёл прогуляться на гору, и я пошёл вместе с ним. Бхагаван сказал мне: 'Пребывайте в Сердце. Помните, что Сердце это Аруначала'.

Бхагаван призывал меня к себе всю дорогу из Гималаев, чтобы дать мне это своё последнее наставление. С той поры и поныне Бхагаван всегда живёт во мне как Аруначала."

Выдающиеся санскритские поэты — Кавьяканта Ганапати Муни, Джагадиша Шастри, Капали Шастри и Дайварата — были преданными Бхагавана Шри Раманы Махарши. Также и Муруганар, который был, пожалуй, одним из величайших тамильских поэтов последнего тысячелетия.

Был ещё один в равной степени замечательный поэт и учёный, который стал преданным Бхагавана. Он замечателен не потому, что был знаменит, но потому, что совершенно отрёкся от признания. Он настолько держался в тени, что написал Махайогу, великолепный трактат по Самоисследованию Бхагавана, под псевдонимом 'Кто'. Только в более поздних изданиях Махайоги мы находим его имя — Лакшмана Сарма.

Адвокат и натуропат по профессии, Лакшмана Сарма пришёл в ашрам в 1928 году. Одного взгляда Бхагавана было достаточно, чтобы покорить его сердце.

Однажды Бхагаван спросил его: "Вы читали Улладу Нарпаду?" Улладу Нарпаду состоит из сорока стихов, написанных на классическом тамили. Работа заключает в себе учения Бхагавана о реальности и способ постоянного пребывания в ней. Лакшмана Сарма ответил, что не читал эту работу, и добавил: "Я не знаю классического тамили." И, будучи ревностным и сообразительным ищущим, он поспешил предложить: "Если Бхагаван изволит научить меня, я научусь."

Правду говорят, если мы делаем один шаг навстречу Богу, он делает девяносто девять навстречу нам. Ответ Лакшманы Сармы ясно дал понять, что он прилагает усилия и делает первый шаг. Поэтому мастер давал ему частные уроки классического тамили.

Бхагаван объяснял Лакшамане Сарме нюансы тамильского языка, и тот впитывал учения почти без усилий. Вскоре Бхагаван стал объяснять ему Улладу Нарпаду и его приложение Улладу Нарпаду Анубандхам.

Отношения между гуру и учеником замечательны тем, что сатгуру в действительности передаёт не информацию, которую ученик не знает, он заставляет ученика осознать, что он сам является истиной, и именно это раскрывается в Улладу Нарпаду.

Бхагаван был, как всегда, участлив, и ежедневные занятия с Лакшманой Сарма были долгими и ёмкими. Позднее, когда книга была опубликована — Лакшамана Сарма никогда не думал, что из этого получится книга — он описал свои занятия с Бхагаваном, и как он работал над тем, чему Бхагаван его учил.

В этот период Лакшмана Сарма жил в хижине в Палаакоту. Возвращаясь в хижину по вечерам, он, будучи знатоком санскрита, резюмировал полученное знание в санскритском стихе. На следующий день он показывал этот стих Бхагавану; Бхагаван читал и корректировал его, иногда делая недовольный взгляд, и тогда Лакшмана Сарма переписывал стих.

Бхагаван никогда не любил критиковать или указывать на чьи-либо ошибки, но близкие преданные могли читать по выражению его глаз или лица. Эта интенсивная практика продолжалась не несколько дней или даже месяцев, а в течении трёх лет.

В нынешний век компьютеров мы хотим, чтобы всё, включая истину, стало понятным со щелчком мыши. Но посмотрите на огромный тяжёлый труд, который проделал Лакшмана Сарма в своём стремлении раскрыть истину!

Вот слова самого Лакшманы Сарма:

"Бхагаван начал учить меня. Мне приходилось продвигаться медленно, от стиха к стиху. Я должен был убедиться, что понял то, чему Бхагаван научил меня, поэтому я сочинял стихи на санскрите, которые заключали в себе смысл того, что он передал мне. Прежде чем перейти к следующему стиху, я представлял стих на рассмотрение Бхагавану, чтобы убедиться, что я верно истолковал то, что он говорил. Если я не получал необходимого мне одобрения, я работал над стихом снова и снова, пока он не был удовлетворён. Так я выучил все стихи и перевёл их на санскрит. Но Улладу Нарпаду целиком завладела мной, и я не мог остановиться, всё продолжая перерабатывать стихи на санскрите.
Переведя первые сорок стихов, я вернулся и доработал их. Мне не было жаль ни времени, ни усилий, чтобы достичь результата, который мне виделся."

Санскритскому тексту было дано имя Садаршанам (Видение Реальности). Лакшмана Сарма так неустанно трудился, что Бхагаван, который редко высказывался о людях, заметил: "Для Лакшманы Сарма это тапас. Он снова и снова пересматривал работу и жил ей."

Лакшмана Сарма приложил немало усилий и добился почти совершенного и безупречного перевода на санскрит.
Примерно в то время, когда Лакшмана Сарма заканчивал эту работу, Капали Шастри тоже был в ашраме. Когда его попросили прочесть стихи, он заметил: "Я пошлю их моему мастеру Кавьяканте Ганапати Муни. Он разберёт санскрит и предложит изменения, если необходимо."

Работа была послана Кавьяканте, который в то время бы в Ширши. Кавьяканта был потрясён огромной глубиной предмета, содержащегося в сорока стихах. Будучи непревзойдённым импровизатором, он сочинил стихи заново, вместо того, чтобы просто отредактировать написанное. Некоторые из его преданных напечатали книгу из этих стихов под названием Садаршанам и послали её Капали Шастри, который затем написал к ней комментарии. Это происходило где-то около 1930 года.

Хотя Бхагаван высоко оценил поэтическое качество стихов Кавьяканты, Лакшмана Сарма нашёл, что перевод был неточным. Он пришёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, перевод отклоняется от оригинала во многих местах." Проработав три долгих года над содержимым, как на тамили, так и на санскрите, он был абсолютно уверен в том, что говорил. Позиция Бхагавана была всегда таковой, что лучше утверждать верные факты, чем указывать на ошибки в чём-то или в ком-то. Он сказал Лакшмане Сарма: "Если вы чувствуете, что можете изложить учение более верно, почему бы вам не написать собственные комментарии?" Это подвигло Лакшману Сарму написать комментарии, основанные на подробных заметках, которые он делал, слушая Бхагавана.

Редактор ежемесячного тамильского журнала захотел последовательно опубликовать эти комментарии. Каждый раз, когда приходил журнал, Бхагаван с живым интересом вырезал страницы с комментариями, наклеивал эти страницы на лист коричневой бумаги и сохранял их. Когда комментарии были полностью опубликованы, он собственноручно подшил эти страницы в брошюру. Когда преданные заметили большой интерес Бхагавана к этим комментариям, они решили издать их. Но по какой-то причине ашрам не смог этого сделать.

И Лакшмана Сарма сам выпустил частное издание под названием Улладу Нарпаду Урай, не по личным причинам, но благодаря интересу, проявленному Бхагаваном.

Вскоре после этого, произошёл интересный случай. В один день брат Бхагавана Чинна Свами, управляющий ашрамом, был занят в офисе какой-то канцелярской работой. Он был так погружён в неё, что не заметил, как за окном Бхагаван терпеливо ждёт, когда он обратит на него внимание. Бхагаван вполне мог позвать его, но он никогда так не делал. Спустя минут пятнадцать кто-то заметил Бхагавана и сказал Чинне Свами: "Бхагаван ожидает вас за окном."

Бхагаван тогда сказал: "Пичай", (так он обращался к своему брату), "все говорят, что на сегодняшний день комментарии Лакшманы Сарма к Улладу Нарпаду самые лучшие. Никто так не изучил текст, как это сделал Лакшмана Сарма. Я думаю, что ашраму было бы уместно опубликовать эту работу."

Чинна Свами понял намёк, и ашрам немедленно опубликовал комментарии. Чинна Свами сам изучил эту работу, и рекомендовал её всем, говоря: "Пожалуйста, прочтите Улладу Нарпаду Урай. Это истинное отражение учения Бхагавана." Улладу Нарпаду Урай была признана лучшей публикацией года. Даже сейчас она считается замечательной тамильской книгой.

Муруганар однажды сказал мне: "Лакшмана Сарма жил Улладу Нарпаду." Когда я спросил, что он этим хочет сказать, он объяснил: "То, что было передано мастером в Улладу Нарпаду, Лакшмана Сарма практиковал до самой глубины." Он жил, дышал и думал только этими восхитительными священными стихами. Так как он был учителем английского, тамильского и санскрита, он всегда продолжал переводить эти стихи на эти языки.

Вступительные слова его перевода открывают нам огромное благоговение, которое он испытывал к мастеру: "Древние предания, Упанишады, получили поразительное подтверждение в жизни и учениях мудреца Аруначалы — Бхагавана Раманы. Для всех его учеников, как с востока, так и с запада, письменные и устные учения Бхагавана являются важнейшими откровениями. Древнее знание имеет ценность, потому что оно полностью соответствует учениям Бхагавана. Но даже для тех, что считает древнее знание высшим авторитетом, учения живого мудреца могут быть весьма интересны. На этих страницах вы сможете найти систематическое изложение старых и новых откровений."

Английский перевод его оригинальной тамильской книги был назван Махайога. Многие годы она оставалась единственной английской книгой, достоверно передающей учения Бхагавана об атма вичаре или Самоисследовании. И только после махасамадхи Бхагавана вышли в свет другие публикации на английском — книги Артура Осборна и Беседы с Раманой Махарши Мунгала Венкатарамии. Эти книги открыли англоговорящему читателю более широкий доступ к прямому учению Бхагавана.

Что заставило Лакшману Сарма дать книге такое название? Ближе к концу девятой главы книги, красивой главы под названием Исследование, Лакшмана Сарма открывает, почему он назвал её Махайога:

"Бхагаван однажды сказал, что вопрос 'Кто я?' это исследование, которое должен предпринять человек. Поскольку все йоги включены в вопрос 'Кто я?', это называется Махайога."

Как обычно, Бхагаван не купил опубликованную версию книги, сказав: "У кого есть деньги, чтобы купить её?" Он по привычке подшил окончательные гранки рукописи и сохранил их, так как сам провёл много часов, корректируя их.

Примерно в это же время, просматривая древнюю Курмапурану, Бхагаван нашёл санскритский стих, который он приписал к девятой главе:

"Йога, в которой человек видит Я и которую Господь Шива провозглашает 'собой', единым безупречным вечным блаженством, считается махайогой, присущей Верховному Господу."

Лакшмана Сарма и Муруганар были закадычными друзьями и пылкими преданными Бхагавана. Эти гиганты пришли к Бхагавану, не зная ничего о Веданте или Адвайте. Поэтому они могли впитывать всё, что Бхагаван им говорил.

Муруганар уже написал Гуру Вачака Ковай или Гирлянда Высказываний Гуру в форме тамильской поэмы. Муруганар и Лакшмана Сарма выбрали триста стихов, и Лакшмана Сарма перевёл их в английскую прозу. Он озаглавил работу Гуру Рамана Вачана Мала.

Лакшмана Сарма также написал Шри Рамана Хридайям на санскрите, перевёл на английский и опубликовал под названием Откровение. Все эти книги имеют огромную ценность для тех, кто знает только английский, так как они дают им прямой доступ к учениям Бхагавана.

Когда кто-то спросил, почему он написал все эти книги под псевдонимом 'Кто', Лакшмана Сарма ответил: "Эти книги содержат всё, что я узнал от моего мастера Бхагавана и моего друга Муруганара. Так 'кто' написал их?"

Лакшмана Сарма был приверженцем натуропатии и вернулся в свой город, чтобы лечить людей. Его книга Природное Лечение, посвящённая Бхагавану, считается самой авторитетной в этом вопросе. Он также написал книгу на санскрите о природных лекарствах под названием Свадина Свастья Махавидья.

Он считается отцом натуропатии в Индии. Тем не менее, его ум всегда был настроен на учения Бхагавана. Даже после того, как Бхагаван покинул тело в 1950 году, он продолжил сочинять санскритские стихи об учениях Бхагавана, и своему сборнику из 700 стихов он дал название Шри Рамана Паравидьопанишад. Ашрам издал эту книгу на английском. Эта 'Упанишада Высшего Знания' — дар для преданных Раманы.

Следующие стихи из Шри Рамана Паравидьопанишид, сочинённые Лакшмана Сармой, прекрасно воплощают собой учения Бхагавана:

Стих 479: "Как волны есть лишь океан, а мир сновидений есть лишь видящий сон и ничего более, так и весь мир есть только Я и ничего более. Осознав это, мир поглощается в Я.

Стих 504: "Поскольку древнее выражение "Ты есть То" утверждает человека в его истинном Я, человек, выпутавшийся из-под пеленающих оболочек, есть навеки одна только высшая реальность (имперсональное бытие). Только через Самоисследовании человек может пережить тождественность своего Я и высшей реальности."


Стих 505: "Оставив через Самоисследование идею 'я есть тело' и обнаружив Я, человек полностью осознаёт свою истинную природу и, таким образом, прочно укрепляется в Сердце, где сияет Высшая Сущность как его истинное Я."

Стих 506: "Только Самоисследование есть прямой путь к правильному осознанию Я. Медитация - это лишь предварительная помощь в этом исследовании, помогающая человеку преодолеть препятствие, что он это тело."

В сентябре 1896 года юный мадурайский школьник, придя домой, сообщил своей матери: "Мама, мальчик брамин из соседней школы убежал из дома." Он ещё не знал, что судьба сведёт его с этим убежавшим мальчиком, его тёзкой, что он встретится с этим мальчиком, который впоследствии станет известным мудрецом, в Скандашраме в 1918 году, и что с 1930 года он будет его постоянным спутником до самого конца.

Этим школьником был С. Венкатараман, позже известный как Мунгала С. Венкатарамия, составитель Бесед с Раманой Махарши — книги, ставшей почти библией для искренних преданных Бхагавана.

Мунгала Венкатарамия родился в городке под названием Шолавадан. Его предки и родные братья изучали Веды в местной Веда паташала школе. Он хорошо знал санскрит, но выбрал пойти в английскую школу в соседнем городе. Потом поступил в колледж. Будучи ещё студентом, женился.

Обладая духом исследователя, он нашёл работу в лаборатории в Мумбае. У него родилась дочь, и хотя он очень её любил, он полностью сосредоточился на исследовательской работе. Проведя десять лет в глубоких исследованиях, он вернулся к учёбе. Закончив Окружной Колледж с золотой медалью, он с 1912 по 1918 год преподавал в одном из престижных учебных заведений Ченная.

Уже в то время он вёл аскетическую жизнь. Профессорам выделяли огромные дома в кампусе. Жену и дочь он попросил остаться в этом доме, а сам поселился в сторожке. Такой была его простота.

Даже тогда Мунгала Венкатарамия стремился к духовности. Он встретил одного махатму, который давал ему уроки Упанишад, Бхагавад Гиты и Брахма Сутры. (Махатма наказал Венкатарамие читать Упанишады каждый день, и он продолжал это делать до конца жизни. У него на столе лежали все Упанишады, и он читал их, когда чувствовал в этом потребность.)

Через некоторое время его дочь, которую он любил всем сердцем, умерла. Он погрузился в горе и был безутешен. Не находя себе места, он стал бродить повсюду, ища покоя. В 1918 году он добрался до Аруначалы.

Ему рассказали о мудреце, живущем в Скандашраме. Когда он пришёл туда, он обнаружил, что этот мудрец есть не кто иной, как тот сбежавший мальчик из его детства, теперь известный как Бхагаван Шри Рамана Махарши. Но ему пришлось уйти, так как он не мог прервать служения махатме, жившему недалеко от Ченная.

В 1922 году махатма умер, погрузив Венкатарамию в ещё большую печаль. Последним наставлением махатмы своему ученику было продолжать читать Упанишады. Мунгала Венкатарамия изучал эти тексты в течении следующих пяти лет. Он посетил Бхагавана вновь в 1927 году в Раманашраме. Во время этого визита он полностью осознал, что Шри Рамана - это его стагуру, и с тех пор стал жить в ашраме.

Вот слова самого Мунгалы: "В очень критический и бедственный момент своей жизни скромный преданный (говоря о себе) искал присутствия Бхагавана Шри Раманы Махарши ради покоя своего ума и жил в ашраме с любезного разрешения Шри Ниранджанананды Свами."

Однажды он получил письмо из Правительства Индии, в котором ему предлагалась работа в качестве главы департамента исследований в Дели. Работа обещала быть весьма выгодной, и принесла бы Мунгале как имя, так и известность. Это предложение было сделано ему в признательность за изобретение химического вещества, которое препятствовало затвердеванию чернил. До этого изобретения люди находили, что чрезвычайно трудно писать ручкой, потому что чернила постоянно высыхали. Мунгала показал Бхагавану приглашение на работу. Реакция Бхагавана, по-видимому, не была одобрительной, и Мунгала отклонил предложение.

В присутствии и под руководством Бхагавана Мунгала погрузился в садхану. Жить он стал в Палаакоту.
Его родным языком был телугу. Он бегло говорил на английском и тамили и хорошо знал санскрит, но чувствовал необходимость познакомиться с литературным тамильским. Тогда Бхагаван представил ему тамильские труды, особенно трактаты Шайва Сиддханта, написанные святыми шайвитами.

Бхагаван сам преподавал их ему. Это имело существенное значение для человека, который впоследствии стал составителем Бесед с Раманой Махарши.

Цитируя Мунгалу (и снова он ставит себя в третьем лице):

"Ищущий взял на себя труд записывать, когда возникала такая возможность, сладкозвучные, освежающие и просветляющие слова мастера. Это добровольно взятое на себя задание было предпринято ради очищения его ума и для лучшего понимания проницательных и глубоких слов Шри Бхагавана."

Когда Бхагаван отвечал на вопрос ищущего, не количество слов придавало ответам такую силу, но тот факт, что эти слова были заряжены глубоким смыслом. Поэтому перевод занимал время. Время от времени ищущие задавали вопрос на английском или другом языке, и это нужно было перевести Бхагавану на тамильский; затем Бхагаван отвечал на тамильском, и Мунгала переводил ответ на требующийся язык. Он должен был быть абсолютно преданным переводу.

Д-р Т. М. П. Махадэван в предисловии к Беседам с Раманой Махарши пишет:

"Мы никогда не перестанем благодарить Мунгала С. Венкатарамию за записи 'Бесед' , которые он вёл в течении четырёх лет с 1935 по 1939 год. Те преданные, которым посчастливилось видеть Бхагавана, с восторгом воскрешают в памяти свои ментальные записи слов мастера. Несмотря на тот факт, что великий мудрец Аруначалы большую часть времени учил в молчании, он также давал устные наставления, и делал это доступно, не сбивая с толку и не затуманивая умы слушателей. Хотелось, чтобы каждое слово, произнесённое им, было сохранено для потомков."

Майор Чедвик пишет в своём предисловии к Беседам:

"Четыре года, которые охватывают Беседы, были периодом, когда ашрам достиг вершины своей славы. Здоровье Махарши было в целом хорошее, и холл, где он сидел, был открыт днём и ночью, принимая всех без исключения. Посетители стекались сюда со всех уголков земли; едва ли была страна, представители которой не были здесь в то или иное время. Шри Бхагаван сиял словно солнце, и даже те, кто не понимал его или не был согласен с его словами, были очарованы и не могли не возвыситься в его присутствии."

У Шри Рамакришны Парамахамсы переводчиком на английский был 'М' — Махендранат Гупта, школьный учитель. Здесь же Мунгала был 'М' Бхагавана. Он вёл записи всего, что переводил. Затем он давал записную книжку Бхагавану, чтобы тот отредактировал или исправил то, что он написал. Вот так у нас теперь есть Беседы с Раманой Махарши. Я лично видел оригинальную рукопись в форме записных книжек с исправлениями Бхагавана. Мне также выпала честь перепечатывать некоторые их этих рукописей вместе с такими преданными как 'машинистка' Китту и Рамамани. Целая кипа отпечатанного материала была передана для редактирования специально выбранной комиссии из преданных, большинство из которых жили в Ченнае. Когда отредактированные материалы вернулись, их передали Мунгале и Чедвику для дальнейшей проверки. Страница за страницей были перечёркнуты красными чернилами с одной повторяющейся заметкой на полях: "Повтор."

Когда Чедвик увидел эти вычёркивания, он вышел из себя, бросился в офис и закричал: "Кто они такие, чтобы вычёркивать цитаты Бхагавана? Бхагаван намеренно повторял те же высказывания другими словами, для того, чтобы удовлетворить способности к пониманию каждого ищущего. Нельзя убирать ни единого слова. Это всё проверено и одобрено Бхагаваном."

Его призыв был исполнен. Мы обязаны нынешней полной версии ' Бесед' Чедвику. Майор Чедвик очень высоко ценил компетентность Мунгалы. Настолько, что однажды он с юмором сказал: "Мунгала - это английский рот Бхагавана."

Бхагаван, чувствуя ум и энтузиазм своего ученика, попросил Мунгалу перевести на английский древние тексты — Трипура Рахасья, Адвайта Бодха Дипика и Кайвалья Наванитам.

Интересна история о том, как Мунгала перевёл Трипура Рахасью. Однажды Дайварата, который был в Непале, прислал Бхагавану рукописную копию санскритского текста под названием Трипура Рахасья, который он читал в королевской библиотеке. Бхагаван был счастлив прочитать его, и выразил мнение, что перевод этого текста на английский поможет ищущим, которые не читают на санскрите. Мунгала вызвался выполнить эту работу. Прочитав её, Майор Чедвик так обрадовался, что предложил свою помощь по её перепечатке и даже добыл специальный переплёт из чёрного кожзаменителя.

Затем книгу преподнесли Бхагавану, который хранил её во вращающейся книжной полке возле своей кушетки. Её давали почитать серьёзным ищущим, искренне заинтересованным в чтении древних текстов по адвайте.

Бхагаван так высоко оценил этот перевод Мунгалы, что попросил его перевести на английский Кайвалья Наванитам (тамильский) и Адвайта Бодха Дипика (санскрит). Они были также отпечатаны, переплетены и хранились в библиотеке рядом с кушеткой Бхагавана. Только позже они были опубликованы как издания ашрама.

В сотрудничестве с Дэвидом МакАйвером Мунгала Венкатарамия перевёл на английский Аруначала Стути Панчакам Бхагавана — пять трогательных поэм, посвящённых Аруначале. Это стало зерном и фундаментом будущего издания Собрания Произведений Раманы Махарши, отредактированного Артуром Осборном.

Близость Бхагавана и Мунгалы являет собой образцовый пример истинных отношений гуру-шишья.

Мунгала был олицетворением спокойствия, невозмутимости и внутреннего счастья. Радушная улыбка всегда украшала его безмятежное лицо. Его было заметно в толпе. Кроме служения у гробницы Бхагавана и появления у столовой за едой, его редко можно было встретить на публике. Остальное время он сидел в своей комнате, читая Упанишады.

Он вдохновлял многих ищущих — не проповедью, но своей тихой, духовной жизнью. Мне невероятно повезло, что я был с ним в близких отношениях, воодушевляясь его достойной подражания жизнью. Я заметил во всех старых преданных одну удивительную духовную черту — они вдохновляли молодое поколение через собственное житие в истине, а не через её проповедь.

Два замечательных случая в моей собственной жизни показывают, как Мунгала направлял молодых ищущих.

Когда я стал постоянно жить в Раманашраме в 1960 году, некоторые старые преданные критиковали при мне Кавьяканту Ганапати Муни. Они заявляли, будто многие из его рассказов лишь плод воображения. Я был подавлен. Я пришёл у Мунгале, который не видел Кавьяканту и относился к нему нейтрально.

Когда я спросил его, почему образованные преданные ставят под сомнение достоверность рассказов Кавьяканты, он сказал: "Нехорошо с твоей стороны обвинять кого бы то ни было, особенно преданных Бхагавана. Откуда ты узнал об обвинениях в адрес великого человека? Не было ли это мнением других? Мнения прорастают из ума. Истина сияет только из Сердца. Когда у тебя есть сомнения, немедленно разверни своё внимание к Бхагавану и не прибегай к мнению других. Бхагаван направит тебя."

Бхагаван превозносил невероятную способность Кавьяканты к знанию и преданность истине.

Например, однажды Бхагаван почти целый час говорил с признательностью о Кавьяканте — как он написал Ума Сахасрам и Хара Сахасрам, как он обучал своих учеников древним писаниям, каким скромным и смиренным он был, несмотря на свои знания и умения, каким суровым он был в выполнении джапы, и как он добился того, к чему стремился.

К тому же, когда весть о смерти Кавьяканты достигла Бхагавана в 1936 году, он заметил: 'Когда мы увидим такого же, как Наяна?'" Я поблагодарил его от всего сердца за это возвышающее душу объяснение.

В другой раз в ашрам пришла святая женщина по имени Мать Рама Дэви. У неё было много последователей. Она могла впадать в транс, когда исполнялись какие-либо стихи.

Одним вечером ко мне зашёл Мунгала и пригласил на сеанс бхаджанов с Рамой Дэви. Я сказал, что мне это неинтересно, и добавил: "У меня есть Бхагаван, мне этого достаточно." Мунгала посмотрел на меня с детской невинностью и сказал: "Ты ведь читал книги Рамкришны Парамахамсы?" "Да, Свами", ответил я. "Значит, ты должен знать о том, что Шри Рамакришна впадал в состояние под названием бхава самадхи. Все мы только читали об этом состоянии, но никогда не испытывали его. Рама Дэви входит в это божественное состояние. Это не психическое состояние, это чисто духовное состояние. Насколько я знаю, и насколько знают другие, Рама Дэви единственная, кто может достигать этого состояния после Рамакришны."

Затем Мунгала мягко взял меня за руку, провёл в холл и усадил рядом с собой. Бхаджан уже начался, Рама Дэви сидела в глубокой медитации. Посреди пения она вдруг резко встала.

Мунгала сказал мне: "Она вошла в состояние бхава самадхи. Продолжай смотреть на неё и благоговей." Бхаджан был о богине матери, уничтожающей демона. Рама Дэви в танце разыгрывала сцену, как будто у неё в руках меч и она убивает демона. Рама Дэви была крупного телосложения, поэтому было поразительно наблюдать за её быстрыми кружащимися движениями.

Наконец, убив демона, она вошла в самадхи, как и говорится в Пуранах. Стоя на одной ноге, она в одной руке держала голову воображаемого демона, а в другой меч. Мунгала прошептал мне на ухо: "С таким телосложением практически невозможно устоять на одной ноге. Только Господь может поддерживать её в этом положении."

Меня всегда привлекал Шри Рамакришна Парамахамса, и всегда интересовало, как выглядит бхава самадхи. Теперь, благодаря Мунгале, моё желание исполнилось. Рама Дэви помогла мне обрести более ясное состояние ума.

Когда бы я ни зашёл в комнату Мунгалы, он всегда читал Упанишады. Однажды я спросил его: "Вы прямой ученик Бхагавана. Почему вы всегда читаете писания, вместо того, чтобы практиковать Самоисседование?"

Голос Мунгалы был едва слышен, когда он говорил: "Мой учитель наказал мне делать эту параяну. Я спросил Бхагавана, должен ли я принять её как свою садхану, и Бхагаван подтвердил, что я должен читать это каждый день всё время. Чтение писаний это абсолютно подлинная садхана для серьёзного ищущего. Это чистая радость — быть с Упанишадами!"

(Параяна выполняется только для того, чтобы вспомнить Я, которое всегда здесь. Шри Бхагаван уже открыл ему всегда открытое Я.)

У Мунгалы была ещё одна дочь — Кумакши. Она была очень одарённым ребёнком и прекрасно знала санскрит. К девяти годам она уже изучила почти все великие санскритские работы.

Будучи ещё подростком, она уверенно вступала в дебаты, вела диалоги с учёными на этот предмет и побеждала.

Несмотря на свою молодость, она, похоже, была смышлёнее их. Бхагаван проявил сострадание, превратив её интеллектуальное знание в религиозную мудрость.

(Однажды один преданный спросил Бхагавана: "Разве ваше учение не чисто интеллектуальное?" Бхагаван ответил: "Я проповедую религиозное исследование.")

Одним ранним утром Бхагаван позвал Кумакши в холл, когда она проходила мимо. Он дал ей Шримад Бхагаватам — книгу высшей мудрости, пропитанную преданностью, в основном повествующую о жизни и учениях Господа Кришны. Он указал на место в холле, попросил её сесть там и почитать книгу.

Когда в холл начали заходить люди, он подозвал её, взял у неё книгу, отметил место, где она остановилась, закладкой и сказал ей прийти на следующий день. Он просил её приходить каждый день, пока не закончилась книга, и она не усвоила слияние мудрости и преданности Шримад Бхагаватам.

В другой день он подозвал её и дал ей небольшой листок бумаги. На нём была написана мантра 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманайя' . Она прочитала мантру вслух своим красивым зычным голосом. Бхагаван внимательно смотрел на неё, и Камакши спросила: "Бхагаван, я должна повторять это каждый день?" Бхагаван ответил: "Всегда." Он забрал у неё листок и бросил его в печку, горевшую перед ним.

Это действие означало принятие клятвы и твёрдое решение Камакши всегда оставаться верной тому, что сказал Бхагаван. 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманайя' означает 'моё почтение Бхагавану Шри Рамане'.

Камакши сказала мне, что Бхагаван, дав ей мантру, совершил акт милости, который подвёл завершающую черту в религиозном аспекте её поиска совершенства. Всю свою жизнь она пела эту священную мантру.

В Рамана Нагар, находящемся напротив Раманашрама рядом с домом Артура Осборна, у Камакши был участок земли, где был построен небольшой дом. Она смогла переехать туда только после того, как её муж, д-р Рамачандрия, оставил преподавание в университете. Те несколько лет, которые она прожила в этом домике со своим мужем, были счастливейшим периодом её жизни.

Потом она заболела, и её увезли на лечение, где поставили диагноз конечной стадии рака. Она предпочла провести свои последние дни не там, где советовали врачи, в далёком госпитале, но в своём собственном доме у подножия Аруначалы — рядом со священной гробницей своего сатгуру Раманы.

Каждый день я проводил с ней по нескольку часов. Из-за тяжёлых лекарств, которые ей приходилось принимать, её тело начало усыхать. Камакши, красивую женщину, перед смертью трудно было узнать.

Однажды я не выдержал и прокричал: "Почему Бхагаван не спас вас?"

Она ответила: "Вы обращаете внимание на мой внешний вид, а не на внутреннее состояние. Я говорила вам много раз, что я не тело. Милостивый взгляд, которым удостоил меня Бхагаван в самый первый день моего даршана с ним, утвердил меня навечно в Я. Я редко отождествляла себя с умом или с телом. Тело пришло и должно уйти. Освободитесь от заблуждения, что тело - это нечто реально существвующее. Я всегда в радости, в благодати."

Камакши скончалась через несколько дней. Я был счастлив нести её тело к месту кремации и предать его огню огней — Аруначале.


Лакшмана Сарма и Мунгала Венкатарамия были уникальны в том, что каждый из них был абсолютно скромен и всячески избегал публичности. Тогда как Лакшмана Сарма прятался под псевдонимом 'Кто', Мунгала не публиковал свои работы до махасамадхи Бхагавана.

Через много лет после махасамадхи Мунгала показал мне рукопись его английского перевода Трипура Рахасья и спросил: "Ты видел это?" Это было просто замечание, не просьба опубликовать.

Эти двое преданных полностью стёрли, уничтожили своё эго. Когда книга была уже почти издана, я сказал ему, что не понимаю смысла названия. Ему оно казалось абсолютно ясным. Я объяснил ему, что смысл не будет очевидным для всех. Но он сказал: "Это то, что я показал Бхагавану. Как я могу теперь что-то добавлять?"

Я сказал, что это будет лучше сделать ради других людей. Тогда он добавил подзаголовок Тайна за пределами Троицы.

Когда Бхагаван умер, Мунгала Венкатарамия покинул ашрам и ушёл жить со своими детьми. Но он был пригласшён обратно.

В 1955 году он принял санньясу и взял имя Свами Раманананда Сарасвати. Когда он был поглощён Аруначалой в 1963 году, в соответствии с его особыми указаниями его тело было захоронено на территории дома Камакши. Мунгала Венкатарамия живёт вечно как неугасимое пламя в пылающем огне мудрости — Аруначала Рамане.

В 1932 году К.К.Намбияр, малаяламский государственный инженер-строитель, строил дороги в Тируваннамалае. Первая гудроновая дорога была проложена им от больницы до Раманашрама. Его не волновало, что скажет его начальство за этот поступок. Такова была его преданность!

До его визита в ашрам в 1932 году ему в руки попал перевод на малаялам книги 'Кто я?' Прочитав фразу 'живой Махарши', он громко рассмеялся, так как полагал, что махарши жили где-то тысячу лет назад. Это заявление показалось ему невероятным. Он поднял на смех всё произведение, отказываясь в это верить.

Но буквально на следующий день один его друг сказал ему: "Не делай ошибки. Я видел его своими глазами. Это настоящий махарши. Поехали туда." Вот так он попал к Бхагавану.

В ту секунду, когда Бхагаван направил свой на него взгляд, он был покорён. Час спустя, собираясь уходить, вот что он почувствовал:

"Покидая ашрам, я ощущал, как моё сердце непреодолимо влечёт к этому могучему духовному магниту, к этому божеству в человеческой форме."

Грант Дафф ранее описывал подобное переживание, но Намбияр не читал о нём. Он говорил из собственного опыта.
С тех пор благодаря милости гуру Намбияр мог посещать Бхагавана систематически.

Муж сестры Намбира был государственным врачом, которого назначили в Тируваннамалай. Намбияр использовал этот повод, чтобы посещать Бхагавана. Зять Намбияра был атеистом и всех садху называл жуликами и бездельниками. И снова взгляните, как нисходит милость Бхагавана!

У Бхагавана болел зуб, ему требовалось лечение. Зять Намбияра дежурил в больнице, и ему пришлось обслуживать Бхагавана. Он, однако, твёрдо заявил: "Я буду относиться к нему только как к пациенту."

Этот доктор, П.С.Намбияр, с которым я позднее встретился, сказал мне: "Ганешан, я был очень высокомерен и невежлив. Подойдя, чтобы вырвать Бхагавану больной зуб, я сказал: 'Бхагаван, ваайя тора', что значит, 'откройте рот!' Но одно прикосновение к Бхагавану вызвало во мне огромное изменение; произошла полная трансформация, и атеист превратился в преданного!"


В 1936 году Намбияра самого перевели в Тируваннамалай. К тому времени его связь с мастером стала глубже и сильнее во всех смыслах этого слова. Во время одного мероприятия в ашраме, Намбияру захотелось принять еду в присутствии Бхагавана. Он продолжал говорить себе: "Я хочу видеть, как Бхагаван ест."

Была длинная очередь. Но таким было рвение преданного и милость гуру, что он обнаружил, что сидит прямо напротив Бхагавана! Когда раздавали рис, он надулся от гордости, думая: "Вот как исполнились мои молитвы!"

В Раманашраме рис разносят в большом чане. В тот момент, когда Намбияр подумал о том, как исполнились его молитвы, шарик риса, который ему подавали, скатился с тарелки. Бхагаван посмотрел на Намбияра и сказал: 'Аду таанаа вилундхаду — тааней вилундхаду' , что значит, 'он выкатился сам'. Он хотел дать понять, что не нужно давать волю эгоистическим мыслям, мол, вот я подумал о чём-то и получил это.

Намбияр сказал мне: "С того момента, когда Бхагаван сказал: 'Он выкатился сам', в моей жизни одно за другим начали происходить чудеса, всё было подобно сну."

Однажды Бхагаван явился ему во сне. Он показал Намбияру тетрадь в обложке из чёрного сукна; он показал ему её толщину, размеры, а также количество страниц. Бхагаван сказал ему во сне: "Мне нужна эта тетрадь". Намбияр резко проснулся и выдвинул ящик комода. В нём лежала точно такая тетрадь! Он схватил её и прибежал к Бхагавану, сказав: "Бхагаван, вы появились в моём сне и просили принести эту тетрадь."

Бхагаван повернулся к своему служащему и проговорил: "Я уже три дня прошу вас принести мне такую тетрадь, я вам её описывал. Вот видите, Намбияр принёс её!" Бхагаван просил служащего о такой тетради, потому что хотел записать в неё Рамана Гиту Кавьяканты Ганапати Муни на малаялам. Посмотрите, как Намбияр принёс тетрадь Бхагавану! Но Намбияр вспомнил и произнёс: "Аду тхаанаа вилундхаду" , что значит, это произошло само, и поэтому не стоит приписывать это чуду; это произошло благодаря милости.

В другой раз Намбияру приснился ещё более яркий сон. Ему снилось, что в Старом Холле сидит Бхагаван, а йоги по имени Шридхар делает пранаяму. Он так сосредоточенно её выполнял, что из его тела и даже из головы, сыпались искры. Ему было ужасно больно.

Когда Бхагаван посмотрел на Шридхара, тот стал умолять Бхагавана: "Бхагаван, мне больно, прошу вас помогите мне."

Бхагаван немедленно ответил:

"Прекратите всю эту гимнастику. Выполняйте Самоисследование. Это самый безопасный, самый простой, самый прямой и мощный способ достичь истины."

Намбияр проснулся и направился в Раманашрам. Он забежал в Холл и простёрся перед Бхагаваном. Йоги Шридхар также был здесь. Намбияр сделал знак Шридхару выйти. Он рассказал ему свой сон, и Шридхар с благодарностью сказал: "Спасибо вам. Я так сильно страдал. Я хотел задать вопрос Бхагавану, но не мог набраться смелости сделать это, я был не в том состоянии, чтобы спрашивать. Спасибо вам ещё раз."

Из своих снов Намбияр понял, что нужно стремиться не к чудесам, но к прямому пути Самоисследования.


Намбияр стал сильнее внутренне, так как интуитивно понимал, что Бог находится в Сердце.

В минуты озарений он вспоминал стих другого великого святого Садашива Брахмендры:

"О, Господь, я не прошу у тебя ничего нового. О, Господь, ничего нового не давай мне. Дай мне только моё собственное блаженство."

Намбияр постоянно повторял его.
Это побуждало его искать сатсанг. Приходя в Раманашрам, он искал компании старых преданных, таких как Майор Чедвик, Т.П.Рамачандра Айер, Мунгала Венкатарамия, Кунжу Свами и Вишваната Свами. Он, в общем-то, даже уговаривал их сопровождать его в Ченнай.

Чинна Свами, брат Бхагавана, просил Намбияра о помощи в управлении ашрамом. Намбияр спросил Бхагавана. Бхагаван дал своё согласие. С тех пор Намбияр оказывал помощь в официальных делах ашрама. Он был способен идти путём Самоисследования, и в то же время быть вовлечённым в мирские дела.

Он начал свою карьеру с самой нижней ступени и достиг очень высокого уровня. Он имел дело с коллегами, начальниками и подчинёнными, политиками, правительственными чиновниками, и всё это требовало огромного количества энергии, усилий и даже конфликтов. Тем не менее, он был выдающимся примером человека, полностью вовлечённого в Самоисследование, и при этом ведущего активную внешнюю жизнь. Для него, как Бхагаван сказал Полу Брантону: "Не было противоречия между работой и мудростью."

Намбияр полагался на Бхагавана каждую секунду. Он говорил своим друзьям: "Бхагаван заботится обо мне." Во время войны он был размещён в Ченнае вместе со своей семьёй. Он был государственным служащим, но даже для него было трудно возвратиться в Ченнай из его путешествий, потому что поезда всегда были переполнены из-за передвижений военных. Забронировать билеты было невозможно.

Один из друзей Намбияра однажды спросил его с вызовом: "И как ты собираешься вернуться в Ченнай? В поезде нет свободных мест!" Намбияр ответил в полной уверенности: "Мой Бхагаван позаботится обо мне." Его друг смеялся: "Вас пятеро вместе с детьми. Одного человека мы ещё смогли бы затолкать в купе." Не слушая его, Намбияр продолжал твердить: "Мой Бхагаван позаботится обо мне. Не волнуйся."

Намбияр доехал до Виллапурама и стал ждать там экспресс. Когда экспресс прибыл, казалось, он был полностью забит. Его друг, который пришёл помочь им сесть на поезд, заметил: "Я же тебе говорил!" Однако, Намбияр твёрдо заявил: "Ты не представляешь, кто такой Бхагаван." Сказав это, он пошёл прямо к локомотиву. Сразу за локомотивом был прицеплен закрытый новенький вагон первого класса. Будучи госслужащим, он пошёл к начальнику станции и попросил его открыть вагон. Семья расположилась в целом купе! Когда он рассказывал мне об этом происшествии, его лицо сияло, а глаза увлажнились.

Он говорил: "Полностью верьте в Бхагавана, даже когда дело касается мирских вещей, как получение места в поезде. Ганешан, это не чудо, это чистая вера и сострадание."

К. К. Намбияр ездил в командировки как в Англию, так и в Америку, и во всех этих путешествиях он был ведом Бхагаваном и встречался с преданными Бхагавана. Случаи были очень интересными, и он собрал свои воспоминания в книге Руководящее Присутствие Шри Бхагавана.

Вернувшись из Америки, он привёз с собой видеокамеру, в 1940-е годы казавшуюся индийцам чудом. Это не было просто чудом, но благим делом, поскольку позволило снимать фильмы о Бхагаване. Вот почему у нас есть теперь эти фильмы. Кроме того, он привёз фильм Чарли Чаплина и показал его Бхагавану. Я сидел рядом с Бхагаваном, который от души смеялся, смотря фильм. Ему он так понравился, что я тоже стал поклонником Чарли Чаплина!

Намбияр играл активную роль в строительстве храма Матери. Обычно храм строился с помощью стхапати, традиционного индийского инженера. Строительство было поручено Вайдьянте Стхапати. Но Намбияр тоже был приглашён. Он подошёл к Бхагавану и сказал: "Чинна Свами хочет, чтобы я помогал в строительстве храма. Я ничего в этом не смыслю." Бхагаван ответил: "Это не важно. Помогите ему."

Когда храм был построен и были окончены празднования, позвали фотографа, и он сфотографировал их обоих. Увидев фото, Бхагаван прокомментировал: "Традиционный инженер Вайдьянта Стхапати и современный стхапати Намбияр вместе!"

В апреле 1950 года, когда состояние Бхагавана ухудшилось, возник спор о том, где должно быть похоронено его тело. Хотя Бхагаван не высказывал своего мнения, похоже, что место ему было уже известно, потому что в ту самую ночь, когда он покинул тело, Намбияру приснился яркий сон.

Ему снилось, что Бхагаван тайно совещается с моим дедом Ниранджананандой Свами и моим отцом Венкату. Однако, дверь была приоткрыта, и Намбияр, который стоял снаружи, услышал, как Бхагаван зовёт: "Пригласите Намбияра."

Затем Бхагаван начертил и указал им всем место, где сейчас находится самадхи Бхагавана. Хотя это было не то место, которое изначально было выбрано другими, с помощью своей трости Бхагаван начертил точное место, где должно находиться его самадхи!

Намбияр проснулся и рассказал этот сон моему деду и остальным. Они отмахнулись: "Не лезьте вы со своими снами! Нам они не интересны. Место для погребения уже выбрано. Не вмешивайтесь и не рассказывайте никому про ваш сон." Они осмеяли его сон, так как не могли постичь силу 'выкатывающегося шарика риса'.

Мой дед даже заявил ему с вызовом: "Только через мой труп!" Но важные люди города во главе с Аннамалаем Пиллай пришли в ашрам и безо всякой причины указали на то самое место, которое приснилось Намбияру! Моему отцу также больше нравилось это место. Всем пришлось согласиться с этим выбором, даже моему деду.

Есть нечто личное, чем я хотел бы поделиться о Намбияре. Когда я работал в Мумбае, у меня был странный духовный опыт. Я ушёл с работы и убежал в Бенарес. Никто не знал, где я, все хотели знать, где я. В течении шести дней я был без сознания.

Намбияру, который работал главным инженером на частном предприятии в Мумбае, приснился сон. Во сне ему явился Бхагаван и показал, что я лежу на животе, а на спине у меня большой нарыв. Бхагаван положил руку на мою спину и сказал: "Намбияр, посмотрите на Ганешана. У него есть вот это, и я собираюсь его спасти." Когда он убрал руку, нарыва не было. Затем он сказал: "Намбияр, идите и скажите Венкату, что с Ганешаном будет всё в порядке. Я его спас." И это в точности то, что было.

Благодаря милости Бхагавана я имею возможность прославлять старых преданных, которые прославляли священные стопы мастера. Мой низкий поклон Намбияру.

Г. В. Субрамайя, директор колледжа, был замечательным человеком. Духовные ищущие перед ним в огромном долгу, так как он побудил Бхагавана высказать заверение, что он защитит и освободит всех нас.

Бхагаван покинул тело четырнадцатого апреля 1950 года. Около 7-го или 8-го апреля профессор Г. В. Субрамайя и субрегистратор Нараяна Айер пришли увидеть Бхагавана. Они безутешно плакали. Бхагаван спросил Субрамайю: "Чего вы хотите?" Субрамайя ответил: " Абхайам йивале", то есть, 'защитите меня'. Бхагаван посмотрел на него и сказал: "Иччану", то есть, 'вы под защитой', имея в виду также освобождение.

Субрегистратор Нараяна Айер, который тоже плакал, спросил: "Бхагаван, это только для Субрамайи?" Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Для всех!"

В 1960 году только два или три посетителя приходили в Раманашрам, и они ничего не знали об учениях Бхагавана. Сегодня послание Бхагавана распространено повсюду. Но учение распространяется не просто как философия, но как суть истины о самом себе. Это открывает глаза людям и это и есть абхайам, защита и освобождение, обещанные Бхагаваном.

Бхагаван сказал как-то, что каждое существо в конечном итоге должно прийти к Аруначале — не к физической Аруначале, но к Аруначале внутри. Каждый должен пробудиться к учению 'Я ЕСТЬ'. Абхайам Бхагавана всегда здесь, но мы обязаны профессору, что Бхагаван дал этому словесное подтверждение за неделю до того, как покинуть тело!

Субрамайя пришёл к Бхагавану в 1930 году в горестном состоянии. Он был переполнен печалью о потере своего двухлетнего сына и странствовал по всей Индии. В одном из таких странствий кто-то посоветовал ему пойти к Рамане Махарши. По стечению обстоятельств, другой человек примерно в это же время дал ему Упадеша Сарам Бхагавана на языке телугу.

Его непосредственной реакцией на эту книгу было то, что если тамилец смог создать столь великую духовную поэзию на телугу, он должен быть духовным гигантом. Так он посетил Махарши, всё ещё угнетённый великой печалью.

Самый первый взгляд Бхагавана был наполнен такой милостью, что его печаль тут же рассеялась.

По словам самого Субрамайи:

"Путеводная звезда всей моей жизни это, конечно, мой сатгуру Бхагаван Шри Рамана Махарши. В период несчастья меня привело к нему, и самый первый его даршан окунул меня в океан покоя и блаженства. С тех самых пор он стал светом моей жизни. Он моя мать. Бхагаван мой отец, Бхагаван мой гуру, Бхагаван мой самый родной, Бхагаван моё всё, в нём моё маленькое я, привязанное к нему всеми фибрами души. Словом, он воплощение милости. На каждом шагу, даже в самых мелких происшествиях моей жизни, я всё яснее осознаю направляющую руку этой божественной милости, имя которой Шри Рамана."


Однако, даже после такого взгляда, Субрамайю одолевало искреннее сомнение. Он спросил: "Бхагаван, в Бхагавад Гите говорится, что смертные сбрасывают свои изношенные тела и приобретают новые, как скидывают старую одежду и надевают новую. Как это применимо к смерти маленьких детей, чьи тела свежи и новы?"

Бхагаван посмотрел на него с состраданием и ответил:

"Откуда вы знаете, что тело умершего ребёнка не было изношено? Это может быть не очевидно, но если оно не изношено, оно не умрёт. Это Закон Природы".

Тут все печали и страдания Субрамайи пропали совсем.

Субрамайя, замечательный собеседник, был также знатоком санскрита, телугу и английского. Он начал переводить работы Бхагавана на английский. Его перевод Рамана Гиты ценится даже сегодня.

До этого он встретил махатму, который посвятил его в мантру. Он очень старательно повторял мантру, но после даршана Бхагавана он не смог продолжать повторять её.

Он чувствовал вину и думал, что сделал что-то не так. С этой проблемой он пошёл к Бхагавану: "Бхагаван, мантра вдруг остановилась. Я боюсь." Бхагаван ответил: "Вы много делали джапу, используя эту мантру. В результате вы попали сюда. Чего же вам бояться?"


В более позднее время он спросил: "Какая разница между джапой, повторяемой внутри, и медитацией?"

Бхагаван ответил: "Это одно и то же. В них обоих ум сосредоточен на одном — либо на джапе, либо на Я. Мантра, джапа, дхьяна и вичара — всего лишь разные названия. Когда цель достигнута, они продолжаются без усилий. То, что прежде было средством, теперь стало целью."


Через какое-то время у Субрамайи появилась ещё одна проблема. Он практиковал контроль дыхания, как учит Свами Рама Тиртха в своих работах. Субрамайя выполнял практику каждый день в определённое время. В один из дней он почувствовал ужасное ощущение, как будто его голова сейчас треснет и рассыпется на кусочки. Несмотря на то, что он прекратил практику, это ощущение продолжало приходить во время обычного её выполнения. Одним вечером, когда Бхагаван был один, он подошёл к нему с этой проблемой.

Бхагаван сказал, смеясь: "Что? Вас опять захватил страх? Такие переживания бывают у людей, которые делают йогу без непосредственного руководства гуру. Но вы пришли ко мне, так к чему бояться?"

Затем Бхагаван добавил вполголоса:
"В следующий раз, когда у вас будет это ощущение, подумайте обо мне, и всё будет хорошо."

Эти слова должны быть начертаны золотом на наших сердцах. Какую бы форму садханы вы ни выполняли, когда вам больно, вспомните имя мастера.


Субрамайя лично сказал мне, что больше этого не повторялось!

Бхагаван также очень ясно объяснил Субрамайе, как ищущие должны молиться. Должны ли люди молиться гуру о мирской помощи, или должны просить только о духовном освобождении?

У Субрамайи была дочь, которой было два или три года. Она жила в деревне, и у неё часто случались припадки. Однажды она упала в обморок, и казалось, умерла. Субрамайя послал срочную телеграмму Бхагавану: "Бхагаван! Моя дочь, Индира, умирает. Прошу вас, помогите!" По чьему-то совету он пригласил также двух докторов аюрведы.

В семь часов вечера пришёл шурин Субрамайи, живший в соседней деревне, у которого с собой был священный пепел, полученный им в прошлом году в Раманашраме. "Нанеси это ей на лоб", сказал он. Пепел был нанесён, и, ко всеобщему удивлению и ликованию, только что объявившиеся два доктора признали девочку исцелённой.

На следующий день пришло письмо из ашрама, подтверждающее получение телеграммы: "Бхагаван прочёл вашу телеграмму в семь вечера. Всё будет хорошо." Для Субрамайи это было настоящим чудом!

Во время следующих праздников, выпавших на Рождество, он посетил Бхагавана. Как и у всех интеллектуалов у него были проблемы с принятием того, что произошло.

Субрамайя спрашивал Бхагавана: "Вы думали о том, что должны спасти моего ребёнка?"

Бхагаван объяснил ему, что даже мысль о спасении ребёнка - это санкальпа, желание, а у джняни нет и не может быть никаких желаний. В тот самый момент, когда джняни смотрит на что-либо, божественные силы вступают в действие автоматически. Мы должны лишь молиться и надеяться, что взгляд мастера упадёт на объект, и автоматически произойдёт божественное вмешательство.

Думайте о Рамане, думайте об Аруначале, и сразу вмешаются божественные силы!


Каждый раз, когда Субрамайя посещал Раманашрам, Бхагаван будил его в полтретьего ночи и вёл вместе с субрегистратором Нараяной Айером и Кальяной Сундарам Айером на кухню. Там они готовили самбар или чатни. Фактически, готовил еду Бхагаван, а остальные ему помогали.

Субрамайя, когда видел, что Бхагаван потеет от летней жары или от печного жара, брал веер и начинал его обмахивать. Бхагаван, который никогда не любил никаких особых знаков внимания, всегда говорил: "Хватит!" Однажды Субрамайя подкрался к Бхагавану сзади, когда тот был увлечён стряпнёй, и стал его обмахивать. Бхагаван заметил это и сказал: "Значит, вы хотите делать это исподтишка? Н-да, даже это вы не можете сделать как следует! Давайте, я покажу вам."

Бхагаван взял Субрамайю за руку и стал показывать, как нужно правильно пользоваться веером. Субрамайя сказал: "Это был чудесный момент, когда Бхагаван прикоснулся ко мне!" Затем они перешли в другую комнату и мололи чатни. Субрамайя не знал, как пользоваться ступкой для помола. И ещё раз Бхагаван взял Субрамайю за руку, чтобы показать, как надо это делать, вводя его в экстаз. После того, как чатни был готов, Бхагаван попробовал его на вкус и дал попробовать другим. Если у них были заняты руки, он говорил "Откройте рот!", делал из еды маленький шарик и закидывал его им в рот. Субрамайя говорил: "Я был на седьмом небе, когда Бхагаван так делал!"


Однажды я спросил Субрамайю: "В чём уникальность Бхагавана?" Субрамайя ответил: "Одним из следствий уникальности Самореализации Бхагавана было то, что его подход к проблемам, встававшим перед ним, был таким же уникальным, поскольку его переживание смерти было также уникальным. Он не имитировал. Он не цитировал из книг; все его ответы и действия были абсолютно подлинны и оригинальны. Его ответы на вопросы никогда не были из книг. Они были просты и прямы.

Как Иисус Христос он говорил авторитетно. Его слова были результатом знания и опыта из первых рук, а не книжным знанием или слухами.

Он шёл в самый корень вопроса и упрощал его. Он не использовал запутанной терминологии, когда говорил. Он ссылался только на конкретные иллюстрации к своим ответам, делая его смысл кристально ясным."

Когда Г. В. Субрамайя говорил о ясности высказываний Бхагавана, он всегда был в восторге.

Бхагаван однажды сказал ему:

"Когда человек спрашивает 'Для кого нужна Самореализация?', индивидуальность отступает, и иллюзия необходимости реализации Я исчезает. Только это и есть милость гуру.

Гуру может лишь развеять иллюзию, что Я не реализовано. Дать Самореализацию не может не только гуру, но и сам Бог. Молиться гуру о Самореализации, это всё равно, что просить 'Дайте мне меня'.

Мы отождествляем себя с телом, так как находимся во власти заблуждения 'Я есть индивидуальность'. Это создаёт ещё одно заблуждение, что гуру это тоже индивидуальность, и поэтому отделен от меня. Гуру на самом деле не есть нечто отличное от вас."


Во время последних дней Бхагавана Субрамайя написал несколько стихов и показал их Бхагавану. Один из этих стихов представляет для нас ищущих чрезвычайную важность, поскольку он даёт обещание перед Бхагаваном от нашего имени тоже.

Вот эта молитва:

"Мы клянёмся всегда хранить в сердце твои заповеди, внимательно следить за твоими движениями, и извлекать из этого уроки, чтобы рассеять иллюзию эго и оставаться глубоко верными Я, как всегда верен ты. Эту службу все мы, твои преданные, можем сослужить тебе, мой возлюбленный сатгуру, о, Рамана."

У нас есть долг перед мастером. Не достаточно провозглашать, что Рамана это величайший гуру. Мы должны быть достаточно преданными учениям, чтобы всё время поддерживать их в уме.

Во время последних минут Бхагавана Субрамайя неутешимо плакал.

Последними словами Бхагавана ему были: "Не волнуйтесь. Пребывайте в покое. Всё будет хорошо. Быть - это наша природа. Приход и уход это трюк ума. Наша обязанность — вращаться на оси молчания и покоя внутри нас."


Г. В. Субрамайя рассказал ещё о двух важных случаях в присутствии Бхагавана.
Б.Анантачари приложил немало усилий в напечатании Рамана Гиты. Его помощь была оценена в предисловии к книге. Он настоятельно просил Бхагавана удалить его имя. Бхагаван отвечал: "Зачем вы беспокоитесь? Просить удалить ваше имя такое же эгоистическое желание, как просить включить его! Так что пусть будет как есть. И вообще, кто знает, кто такой Анантачари?"

Большинство из нас понимает скромность как отказ от признания. Мы редко понимаем, что принятие вещей таковыми как они есть — вершина скромности.

Однажды ашрам посетил Главный уполномоченный округа Аллахабад Панналал И.К.С, со своей семьёй. Он пожаловался Бхагавану, что, несмотря на богатство, огромную власть и материальные блага, у него нет покоя ума.

Бхагаван спросил его: "Зачем вам нужен покой? Почему вы не можете быть, как есть?"

Панналал ответил: "Потому что в противном случае я несчастен." Бхагаван ответил: "Тогда так: человек с головной болью не успокоится, пока не примет подобающее лекарство и не избавится от своего недуга, потому что наше естественное состояние это здоровье, а не болезнь. Точно также покой есть наше естественное состояние. На самом деле мы пребываем в покое, но забыли об этом и ищем покоя во внешних источниках. Этот поиск безуспешен, и создаёт все эти проблемы.

В тот момент, когда вы отводите внимание от внешних объектов и разворачиваете его внутрь, это приводит к настоящему покою и чувству счастья."


Однажды ранним утром, когда Субрамайя пришёл к Бхагавану, Бхагаван рассказывал о том, как мы каждый день получаем проблески нашего реального Я.

Между состоянием сна и бодрствования есть промежуточный момент.

Бодрствующее сознание начинается с мысли 'я'. Прямо перед появлением этой мысли есть доля секунды неразделённого чистого сознания.

Таким образом, сначала есть бессознательность, потом чистое сознание, и затем вкрадывается мысль 'я'. Именно во время этого состояния мы начинаем сознавать мир вокруг нас. Мы можем ощущать чистое сознание, только когда мы бдительны и внимательны к этому состоянию.


Красота учений Бхагавана в том, что они просты, прямы и естественны. Нам повезло иметь возможность читать о священных отношениях между величайшим мастером и его старыми преданными. В этом процессе наше сознание тоже очищается. Оно обретает способность фокусироваться на истине. Мы автоматически разворачиваемся к нашему уму, нашим воспоминаниям, нашим желаниям, поскольку чувствуем себя под защитой.

Необходима абсолютная вера.
Аруначала означает Аруна-ачала. Аруна - это бытие, жизненность, а ачала - это 'неподвижность'. Когда ум остаётся неподвижным, тогда у него нет другого выхода, как раствориться в Я, в Самоосознавании, другими словами, в том, что названо 'неподвижностью'.

Вот что Бхагаван имел в виду, когда говорил: "Каждый, в конце концов, должен прийти к Аруначале."

Если вы желаете истину, вы должны держать движущийся ум в неподвижности.


Мы были близки с Субрамайей, и однажды я нанёс ему визит в его родном городе. Там он показал мне на горизонт и сказал: "Ганеша, Аруначала там. Разве вы её не видите?" Разумеется, я видел Аруначалу, и осмелюсь сказать вам, что это не чудо.

Когда ум говорит, 'Я не вижу Аруначалу', вы обращаете внимание на его непосредственную проекцию не-видения. Отвергните ложную проекцию ума. Вера в себя есть Истина. Он показал мне Аруначалу с расстояния четырёхсот миль, и я увидел её.

К.К.Намбияр, с которым я был знаком в Бомбее с 1960 года, также был погружён в истину. Он был управляющим директором очень большой компании и жил в роскошном особняке на берегу океана. Он попросил прийти меня к нему домой на обед. Я всегда чувствовал некоторую неловкость, заходя в его дом. Он успокоил меня, отвёл на верхнее патио и показал океан. Затем, обняв меня, он произнёс: "Видите, Ганешан, Аруначала здесь." И снова в тот день я увидел Аруначалу на поверхности океана. Только потом я стал жить на Аруначале, переживая её глубину.

"Каждый должен прийти к Аруначале", - вот священные слова Бхагавана. Человек должен верить не только в эти слова, но в наше Я. Мы должны развернуться внутрь к самим себе, так как мы и есть истина. Истина везде.

Не верьте мыслям, уму, потому что это лишь спроецирует ложь и приведёт вас к тому, что подобные вещи неверны и ошибочны. Вот что эти два замечательных преданных, К.К. Намбияр и профессор Г.В.Субрамайя, передали мне. Они сделали это, показав мне Аруначалу. Они показали мне Аруначалу снаружи, чтобы я мог развернуться внутрь и переживать Аруначалу внутри себя — каждый момент.

Каждый из этих преданных Бхагавана пришёл из Аруначалы, потому что Бхагаван - это Аруначала, а они её валуны и булыжники. И они вернулись назад в Аруначалу.

Н.Р.Кришнамурти Айер, тоже замечательный преданный, однажды сказал мне: "Ганеша, вы тоже один из камней. И я один из камней. Вы возвращаетесь. Давайте возвращаться сознательно, а не бессознательно."

Я всего лишь пылинка, даже не камень. Может быть, вы камень, большой камень. К.К.Намбияр был камнем. Кунжу Свами однажды показал на камень высоко на горе и сказал: "Это наш Муруганар."

Обходя вокруг горы, я наслаждался, глядя на эти камни, потому что отношения между гуру и учеником жизненно необходимы для ныряния внутрь.

Субрамайя однажды сказал мне вот что:

"Есть много ориентиров, чтобы идти наружу. Есть выходы и дорожные карты, которые ведут нас. Но для пути внутрь нет карты, нет проводника.

Как говорится в Упанишадах: 'У птицы нет дорог; дорога там, где птица летит. У рыбы нет дороги в воде; дорога там, куда она плывёт.'

Точно также вы должны нырнуть внутрь и найти свою дорогу. Никакие писания вам не помогут. Вы можете достичь этого, имея в себе совершенную веру.

Как прекрасно летают птицы! Разве они беспокоятся о пути? Разве рыба колеблется в нерешительности? Тогда почему же мы колеблемся? Прыгайте внутрь!

Мой мастер Рамана всегда говорил: "Ныряйте, прыгайте, идите внутрь." Ныряйте внутрь с полной верой в Бхагавана, и вы наверняка обнаружите внутреннего гуру, ждущего вас с распростёртыми объятиями."


У Г. В. Субрамайи было две дочери — Лалита и Индира. Они приходили увидеться с Бхагаваном, хотя им было очень трудно преодолевать большое расстояние.

В один из визитов Индира, перелистывая новое издание на телугу Упадеша Сарам, взяла первые две заглавные буквы из четырёх строчек санскритского стиха, написанного Шри Бхагаваном, и прочитала их вслух: "Дехам-Нахам-Кохам-Сохам".

Вместе эти слова означали: "Я не тело. Кто Я? Я это Он." Услышав это Бхагаван сказал: "Очень хорошо! Этого достаточно. Тебе не обязательно читать остальное. То, что ты прочла, есть квинтэссенция мудрости. Сделай это своей мантрой."


После этого каждый раз, когда Бхагаван видел Индиру во время этого визита, он просил её повторить мантру. Вскоре она уже знала её наизусть. В последний день их визита они прощались с Бхагаваном прямо перед тем, как он собирался пойти на свою обычную прогулку на гору. Они подошли к нему и сказали: "Бхагаван, мы должны ехать домой." Сказав это, Индира заплакала. С огромной нежностью поглаживая её, Бхагаван сказал: "Вы езжайте к себе домой, а я пойду к себе", указав на гору.

Знаменательно, что это был последний уход Индиры. Приехав домой обе девочки написали Субрамайе. Лалита хотела, чтобы он передал от неё привет Шри Бхагавану, и сообщила ему о своём переходе в следующий класс. Индира написала, что постоянно повторяет мантру и размышляет о Шри Бхагаване. Читая эти письма, Бхагаван выглядел весьма и весьма довольным.

Через некоторое время, маленькая Индира умерла. Субрамайя построил для неё самадхи, на котором начертана мантра: Дехам-Нахам-Кохам-Сохам.