(64) Его спутники начинают громко возмущаться: «Канхоба, Ты никогда не позволяешь нам получить самое ценное, что у Тебя есть. Мы больше не играем; мы поняли, каков Ты на самом деле. Мы больше не можем нести эту тяжесть: Ты слишком долго ехал у нас на плечах и ни разу не слез». Туке становится ненавистна жизнь в преданности, но Бог не даст ему уйти. (65) О речь моя, отныне поминай Бога! О вредоносное создание, что находит удовольствие в пустой вздорной болтовне! Ты перестала повторять «Витхала! Витхала!», но теперь, — говорит Тука, — будь уверена: я заставлю тебя служить Господу.
(66)[37] По происхождению я шудра, я стал торговцем; с незапамятных времен в нашем роду как семейное божество почитали Витхобу. Я не должен был бы это рассказывать, но поскольку вы, о святые, задали вопрос, из уважения к вам мне приходится сказать несколько слов о себе. После того, как мои родители завершили свой земной путь, я сполна испытал на себе мучения этого мира. Из-за голода я лишился своих сбережений, а также потерял доброе имя; моя первая жена умерла, моля о пище. Мне стало невероятно стыдно, это горе причиняло мне тяжкие мучения; я понял, что близок к полному краху. Наш семейный храм лежал в развалинах; тогда я решил поступить в соответствии с тем, что уготовила мне судьба. Я начал проповедовать и петь в дни экадаши[38], но первое время мой ум был отвлечен и блуждал. Поэтому я, призвав на помощь всю свою находчивость, выучил наизусть некоторые стихи святых, с полной верой в последних. Когда другие запевали, я подхватывал припев, очищая свой ум верой. Я почитал воду, которой были омыты стопы святых, за священную; я не позволял проникнуть в свой ум ни одной постыдной мысли. Как только выпадал случай, я служил другим, изнуряя собственное тело. Я не обращал внимания на друзей, которые любили меня, мне опротивел мир. Я заставлял свой ум удостоверяться, что истинно, что ложно, я ни во что не ставил мнение толпы. Я строго следовал наставлению моего учителя, которое он дал мне во сне[39], я твердо верил в имя Бога. После этого ко мне пришло поэтическое вдохновение; в сердце своем я обнял стопы Витхобы. Вскоре на меня обрушился тяжелый удар: мне запретили писать; поэтому на какое-то время мой дух погрузился в скорбь. Мои рукописи выбросили в реку[40], я сносил оскорбления, подобно кредитору; Нараяна утешил меня. Если я стану рассказывать всю свою историю, повествование получится слишком долгим и растянется допоздна, поэтому достаточно того, что я рассказал сейчас. Теперь вы видите, к чему я стремлюсь сейчас, а каким путем я пойду в будущем, ведает Бог. Бог никогда не пренебрегает своим слугой, я убедился, что Он милостив. Тука говорит: вот все мое достояние — я пою стихи, которые подсказывает мне Пандуранга. 37. Некоторые абханги носят автобиографический характер. 38. Экадаши — одиннадцатый лунный день, который считается особенно значимым для духовной практики вайшнавов. 39. Наставление учителя во сне — Тукарам получил посвящение во сне от святого Намдева (Намадевы), который, в свою очередь, был учеником святого Гьянешвары (Джнянадевы). 40.Запретили писать… рукописи выбросили в реку… — тот факт, что, будучи шудрой, Тукарам занимался проповеднической деятельностью, вызвал сильное недовольство кастовых брахманов, наложивших наказание на Тукарама. Согласно преданию, рукописи, опущенные в воду реки, вынесла обратно сама богиня Сарасвати.
(67) Если некто со слезами на глазах выпрашивает титулы, разве они украсят его? Если Бог дает что-то сам, это прекрасно; это никогда не теряет своей сладости и очарования. Засей свое поле, и ты получишь достаточно зерна и для продажи, и для милостыни нищим, и для следующей посевной, и для раздачи во время религиозных обрядов. Тука говорит: как может образоваться алмаз без длительного испытания на прочность. (68) Намадева явился мне во сне вместе с Пандурангой и вдохновил меня: «Вот твоя задача: пиши стихи, и не говори о суетных делах». Намадева считал собственные стихи, Витхала вел запись; Намадева сказал мне, что всего он насчитал сотню кроров[41]: «О Тука, ты должен завершить то, что не успел закончить я». (69)[42] «Какое мне дело до того, что он отрекся от мира, оставил услаждение собственных чувств? Из-за него все удовольствия обходят наш дом стороной, но весь позор приходится сносить мне. За кого я выйду замуж, чтобы не умереть в нищете? Сколько еще горя, связанного с семьей, должна я претерпеть? Чем я буду кормить детей? Они так голодны, что готовы съесть и меня; было бы лучше, если б они умерли! Он вычистил дом так, что в нем ничего не осталось; нет даже коровы, которая давала бы навоз, чтобы смазывать полы». Тука говорит: жалкая и неразумная негодница; она водружает на собственную голову непосильный груз, а потом жалуется, какой он тяжелый! 41. Крор — десять миллионов. 42. Абханги (69) — (73) описывают эпизоды из жизни Тукарама и носят, отчасти, бытовой характер. Жена Тукарама была известна своей сварливостью и не одобряла духовных занятий мужа, которые, по ее мнению, наносили ущерб домашнему благосостоянию. В первой части абхангов приводятся слова жены.
(70) «Мне прислали мешок крупы; он не позволит приготовить из него хлеб для детей. Он наполняет крупой корзины других людей. Он ненасытный вор!» Она приходит в совершенное бешенство и вцепляется в руку как волчица. Тука говорит: какие накопления заслуг могут быть у проститутки? (71) «Сынок, что ты будешь сегодня есть? Мой муж сделался бхактой и все свое время проводит в храме. Он носит на голове гирлянды и совсем забросил свою лавку. Он заботится лишь о том, чтобы кормить себя. До нас ему дела нет. Он расхаживает туда и сюда с цимбалами и открытым ртом, он поет перед Богом в храме. Что нам теперь делать? Он убежал в джунгли». Тука говорит: ты никогда не отличалась терпением, но хоть сейчас прояви его немного. (72) «Чудесно, он сгинул; наконец-то мы получили то, что желали! Теперь у меня будет вдоволь еды: хлеба, супа и всего прочего. Несчастная я: как мне хватало сил беспрестанно ссориться с ним?» Тука говорит: после того, как я показал, что презираю ее слова, она прониклась ко мне симпатией. (73) — Зачем люди приходят к нам в дом? Им что, больше нечем заняться? — В Боге весь мир сделался частью меня самого; что тебе стоит ответить любезно? Люди приходят навестить меня из любви. Тука говорит: эта подлая женщина не ценит драгоценный камень; она набрасывается на людей как бешеная собака.
(74) Моя жена умерла[44]; она освободилась; Бог освободил ее из мира иллюзии. О Витхоба, мы с Тобой будем наслаждаться вместе; нам больше никто не нужен. Хорошо, что мой мальчик умер, Бог избавил его от мира. Моя мать умерла, наблюдая за мной. Тука говорит: я избавился от забот. (75) О Господь, хорошо, что я разорился, потерпел полный крах из-за голода: так я раскаялся и обратился к Тебе — с такой силой, что мир опротивел мне. Хорошо, что моя жена была сварливой, что я терпел поношение и лишился доброго имени, богатства и коров; хорошо, что я не страшился людского мнения, но искал Твоей защиты, о Господь; хорошо, что я построил Твой храм и пренебрег женой и детьми. Тука говорит: хорошо, что я постился в дни экадаши, ибо так я поддерживал духовное бодрствование. (76) Почему, почему, о Боже, я вынужден сносить этот позор? Мне не следовало забывать главный секрет: то, что Он и я суть одно. Что случилось, то уже не исправишь; чего теперь сожалеть? Тука говорит: мне опостылело общество порочных. 44. Моя жена умерла — имеется в виду первая жена Тукарама.
(77) Я никогда, никогда, никогда не оставлю стоп Витхобы! Пусть меня предадут безжалостной смерти, пусть вооруженные люди изрубят меня на сотню кусков — я ничего не боюсь. Тука говорит: прежде чем начать действовать, я решил быть твердым и бдительным. (78) Что я буду есть? Куда мне идти? Под чьим покровительством я буду жить в этой деревне? Патиль[45] и все люди злы на меня — кто мне подаст милостыню? «Он полностью лишился рассудка», — говорят они; они отнесли меня к разряду безумных. «Добрые» люди внушили ему это, и погубили меня — теперь я совершенно беспомощен! Тука говорит: его общество дурно; пойду же немедля искать Витхалу! (79) Мое тело сгорает подобно лесу, объятому пожаром. Беги же скорее, о Кешава! Каждый волосок на нем пылает; я не в силах унять пламя, я сгораю как Холика[46]. Сердце мое вот-вот разорвется — как Ты можешь спокойно смотреть на это? Возьми воды и беги скорее; больше никто не сможет мне помочь. Тука говорит: Ты моя мать, кто же еще поможет мне в мой последний час? 45. Патиль — глава деревни, наподобие сельского старосты. 46. Холика — сестра демона Хираньякашипу, сгоревшая в огне, а также сжигаемый атрибут праздника Холи.
(80) О Нараяна, убереги меня от общества женщин, пусть даже это будут всего лишь глиняные или деревянные куклы. Эта женщина оторвала меня от памятования о Боге и поклонения Ему; мой ум в смятении, и я не в силах удержаться от разговоров с ней. При виде ее лица, через мои чувства в меня проникает смерть. Красота — подлинное основание скорби. Тука говорит: если огонь становится святым, он способен сжечь того, кто прикасается к нему. (81) Я смотрю на других женщин как на Ракхумаи[47] — так я решил с самого начала. О мать, иди прочь, оставь свои попытки; мы, слуги Вишну, не таковы, как ты думаешь. Мне ненавистно твое греховное влеченье, прекрати эти постыдные речи. Тука говорит: если тебе нужен любовник, что, разве мало вокруг других мужчин?[48] (82)[49] Почему я должен считать, что рассказы о Хари несут избавление всем людям? Смотри! Все рушится! О Витхала, на нас налетело войско захватчиков. Грех никогда не возникает без посредства другого греха; то, что происходит у нас, ясно доказывает это. Тука говорит: как можем мы теперь сказать, что там, где обитают Твои слуги, пребываешь и Ты? (83) Я не боюсь быть убитым сам; мне невыносимо видеть, как страдают другие. Наше святое сообщество гибнет; о Милосердный, как же могло случиться, что Ты этого не видишь? От нашего поклонения ничего не осталось; поистине, это смерть; мы не можем прожить без поклонения ни мгновения. Тука говорит: о Милосердный, я молю Тебя о месте, где меня не сможет коснуться ни малейшая тень насилия. 47.Ракхумаи — супруга Витхалы (Рукмини). 48. Основанием для этого абханга послужил эпизод в жизни Тукарама, когда его пыталась соблазнить проститутка, подосланная кастовыми брахманами. 49. В абхангах (82) — (83) речь идет об имевшем место нападении враждебного войска мусульман на храм, в котором находились Тукарам и другие бхакты.
(84) О святые, внемлите моим словам! Никто и близко не сравнится со мной в грехе — почему же вы так нежно любите меня? Сердце мое неоспоримо свидетельствует, что я не спасен; люди относятся ко мне с почтением, потому что я следую путем, который проложили другие. Мирская работа давалась мне с огромным трудом, я стал погонщиком скота, сучильщиком ячьих хвостов. Даже так я не смог обеспечить себя самым необходимым, поэтому я вернулся к своему прежнему образу жизни. Те немногие деньги, что у меня были, вскоре кончились; я не отказался от них — я раздал их брахманам и нищим. Я разрубил узы, что связывали меня с женой, сыновьями и дочерями, и стал, конечно, подлым, тупым негодяем. Я не осмеливался показывать свое лицо миру; я прятался по пещерам или удалялся в лес; так я стал вести жизнь отшельника. Меня мучили позывы желудка, и я стал думать, что Бог лишен милости. Если кто-нибудь предлагал мне угощение, я с готовностью отвечал «да, конечно». Этому Божеству издавна служили мои предки, вот почему я поклоняюсь Ему. Тука говорит: пусть же кто-нибудь из вас придет, предложит Ему веру, а взамен возьмет Его. (85) Как прекрасен Его облик, когда Он стоит на каменном возвышении, уперев руку в бедро. На Его шее ожерелье из туласи, на Нем шелковое одеяние; глядя на этот образ, я испытываю непрерывное блаженство. В ушах Его сверкают серьги в виде рыб, на шее у Него сияет драгоценный камень каустубха. Тука говорит: вот где источник всего моего счастья; я буду с радостью созерцать Его святой лик. (86) Милый супруг Ракхумаи, пусть мои глаза будут всегда сосредоточены на твоем святом образе; облик твой сладостен, имя твое сладостно, я всегда буду отдавать Тебе свою любовь. О мать Виттхо, одари меня несравненным даром: поселись в моем сердце и наполни его собой. Тука говорит: мне больше ничего не нужно — я нахожу совершенную радость, созерцая твои стопы.
(87) Я буду лицезреть Его, восседающего на Гаруде, облаченного в шелковые одежды, темного, очаровательного, обликом своим напоминающего грозовую тучу, который носит на шее прекрасное ожерелье из туласи. Его корона сияет подобно миллионам солнц, на шее у него сверкает чистейший драгоценный камень каустубха. Его святой лик преисполнен счастья; слева от Него стоит его Супруга, Ракхума-деви, с противоположной стороны от Него стоят Уддхава и Акрура; Санака и прочие /мудрецы/ поют Ему хвалу. Тука говорит: нет никого, подобного Ему, моему другу Пандуранге. (88) С ожерельем из туласи на шее, Господь Вселенной стоит на каменном возвышении; пристально глядя на Пундалику, Господь Пандхари стоит на берегу Бхимы. Мирское наслаждение и освобождение — его прислужницы, процветание и йогическое совершенство обивают у Него пороги. Вокруг Него движется священный боевой диск, смерть трепещет и бежит от него. Слева от Него стоит Мать Вселенной. Она рядом с Ним, его Супруга, прекрасная Бхимаки. Один лишь взгляд на Него разрушает величайший грех с быстротою молнии, сверкающей среди туч. Он — океан радости, высочайшее блаженство, отрада пастухов и пастушек. Исполненный счастья, Говинда играет на флейте, зачаровывая птиц и зверей. Прекрасный ликом, четырехрукий Бог, что восседает на Гаруде, приводит ум в состояние неописуемого восторга. Тука говорит: мой Господь быстро приходит в ответ на преданность. (89) Да буду я созерцать Того, кто подарил мне жизнь, Нараяну, жизнь мира; я буду воспевать Его божественные качества. Того, кто стоит на берегу Бхимы, уперев руку в бедро, чьи параллельно расположенные стопы радуют глаз, — Его я заключил в свое сердце. Тот, кто сокрушает демонов, оберегает своих почитателей и непревзойденно искусен в своих божественных развлечениях, — к Его стопам я склоняю голову. Тот, кто носит гирлянду из полевых цветов, резвится с пастушками, кто низвергнул в преисподнюю Бали, — Тот мой Господь, которому принадлежит этот образ. Кто объединяет в себе все силы, кто носит на шее ожерелье из туласи, — пред Тем я непрестанно падаю ниц. Тот, чье имя разрушает все грехи, чья служанка — Лакшми, — Тому принадлежит несравненная слава, Тому с полной преданностью поклоняется Тука.
(90) Витхала — наша жизнь, источник всех Вед и шастр; Витхала — высшее совершенство, покой сосредоточенного созерцания. Витхала — наше родовое божество, сокровище, наша семья и смысл нашего бытия, наша заслуга, наша высшая цель; мы любим престол Витхалы. Витхала повсеместно почитается нашим народом. Он наполняет собой семь адских областей; Он пронизывает собой три мира и души мудрецов. Витхала — возлюбленный наших сердец, наш милосердный и нежный владыка, средоточие нашей любви; это Он приводит мир в движение. Витхала — наш отец, наша мать, наш дядя, брат, наша сестра; вне связи с Ним мы не питаем любви к нашей семье. Тука говорит: теперь у нас нет ничего, кроме Него. (91) Трон, на котором Он сидит, усеян драгоценными камнями; по обе стороны его — опахала из павлиньих перьев; подле Него стоят Рукмини и Радха. Все йогические силы окружают Его в качестве служанок. Тука снимает свои сандалии и встает рядом, чтобы как придворный певец петь Ему хвалу. (92) О Витхала, стоящий на берегу Бхимы, Ты утруждаешь себя ради своих почитателей: многообразно заботишься о них, снова и снова нисходишь для их блага. Ты милосерден к нам, но страшен для демонов. Ты возлежал посреди Молочного океана, когда землю заполнили демоны, поэтому Ты появился на свет в доме пастухов; Пундалика установил Тебя в Пандхари. Тука говорит: тебя можно обрести верой. (93) Угощение готово, Ракхумаи ждет Тебя, в кувшине нагрелась вода, Она растолкла своими стопами порошок для Твоего омовения. О Пандуранга, из-за Тебя пир не может начаться; гопи принесли кувшин и ждут, чтобы наполнить его водой, дабы Ты мог омыть лицо и руки. Все девы собрались, готовые служить Тебе; пригласить Тебя пришли Уддхава и Акрура. Расстелено ложе из благоуханных цветов; на блюдах расставлены украшенные драгоценными камнями лампады, рядом пучки травы куша и листья бетеля, приготовленные для Твоего наслаждения. О Господь Пандхари, Тука умоляет Тебя: посмотри же сюда; Тука говорит: пусть каждый из вас будет бдителен.
(94) О Пандуранга! Мы считаем прославление кого-либо, кроме Тебя, равным убийству брахмана. Мы, слуги Вишну, обращаем всю нашу веру на Тебя одного; мы не призываем никакого бога, помимо Тебя. Пусть мой язык разорвется на мелкие кусочки, если я отступлюсь от этих слов. Тука говорит: если я привлекусь кем-либо другим, то буду повинен во всех грехах. (95) Я буду петь «Кешава, Мукунда, Мурари, Рама, Кришна» — могущественные имена, которые уничтожают всякий грех. О жизнь, и в то же время смерть мира, о Ты, кто одновременно Карлик и Вселенная многообразной славы; о вместилище и доброго, и злого, сокрушитель Мадху; Ты, разрывающий узы бренного бытия, носящий боевой диск и палицу, могучий герой, что сметает демонов! О воитель, носящий корону, усыпанную драгоценными камнями, о щедрый владыка, который отдает людям мир, о первообраз Мадана, зачаровывающий дух, о отрада пастухов и пастушек! О Канха, несравненный мастер актерской игры, всесовершенный, обладатель всех благих качеств, лишенный каких бы то ни было качеств, Тот, кто видит и знает все; Ты, кто создал солнце и другие светила, но не позволяешь гордыне даже приблизиться к Тебе, — как могу я служить такому Богу? Какую мелочь я могу предложить Ему? Его невозможно постичь без веры. Тука не позволяет своей душе оставить Его стопы. (96) О Васудева, Господь обездоленных, лотосоокий, преславная вечность! О дарующий счастье своим почитателям, во всех мирах нет места, где не было бы Тебя! О Бесконечный, Владыка Вселенной, о высочайший образ, о нисшедший в образе Ваманы! Творец Брахмы, Господь Вайкунтхи, непостижимый для Вед и шастр! О всепроникающий, чьи руки повсюду, о неизмеримый! Око мира, Бог Вселенной, древний отец Брахмы! О Пандуранга, слуга своих почитателей, уничтожающий их страхи, о лучший из существующих! О бесконечный, Ты наполняешь собой ум каждого, Ты пребываешь вне и общества, и уединения! О Владыка чувств, Твоим простым почитателям неведом Твой высочайший образ; прими же свой проявленный образ, дабы они могли почитать Тебя, говорит Тука.
(97) О пребывающий в Молочном океане, возлежащий на Змее! О принимающий образ ради своей божественной игры и несущий радость гопи! О Ты, чей проявленный образ — лишь украшение для Твоих почитателей, океан благих качеств, чей истинный образ неведом! О Тот, кто принимает неисчислимое множество обликов, чей подлинный образ безграничен! О прибежище сострадания! О Господь, дающий защиту божествам и рассеивающий страх мирского бытия у своих почитателей! О Тот, кто всепроникающ, и в то же время пребывает за пределами всего, О Господь Вайкунтхи, спаситель Гаджендры! О дарующий счастье своим простосердечным почитателям, во всех мирах нет места, где не было бы Тебя. О Тот, кто приводит в движение наши умы, о океан знания, собственноручно защищающий своих почитателей, о сокрушитель демонов! О Нараяна, гордый своими слугами, о Пандуранга, жизнь мира! Отец Брахмы и остальных богов, причина всех действий, сам не совершающий ничего, пронизывающий собой каждый атом и каждую мельчайшую частицу всего сущего, спаситель грешников! Таковы слова Туки. (98) Если я прославляю кого-либо, кроме Тебя, пусть отомрет мой язык! Если меня привлекает кто-либо, кроме Тебя, пусть разобьется моя голова! Если я нахожу радость в чем-либо, кроме Тебя, это непременно тотчас же становится греховным. Если уши не пьют нектар славы Бога, какая в них надобность? Тука говорит: если я забуду Тебя хотя бы на одно мгновенье, в чем станет цель моей жизни? (99) Приходите в Пандхари! Вам нет нужды тяжко трудиться, чтобы достичь освобождения. Боги, полные неподдельной радости и восхищения, приходят поприветствовать Его стопы. Пыль, поднятая вследствие их танца, сопровождает нас на нашем пути. Тука говорит: вот медные навершия на столбах, чтобы указывать нам дорогу; вот множество безупречных вайшнавов.
(100) Когда ты увидишь Пандхари, то не захочешь более петь славу Вайкунтхи. В Пандхари освобождение бродит по-нищенски от двери к двери, видом своим напоминая служанку. Там есть терраса, на которой растут деревья туласи, чисто вымытый двор, радостные цвета и множество гирлянд; все обряды, что совершаются там, в каждом доме свои. Там все прославляют Его имя, рассказывают повествования о Нем и поют хвалебные песни в Его честь; когда они толкут рис, то читают нараспев стихи во славу Пандуранги. Там царит совершенное счастье, которое нерушимо; одним словом, там обитает Брахман. Тука говорит: Того, кого невозможно достичь с помощью тяжких усилий, ты видишь прямо перед собой, в видимом образе, стоящим на каменном возвышении. (101) Изначальный источник всех святых мест, плод всех обетов, сам Брахман воплотился в Пандхари; мы видели Его своими собственными глазами; наши глаза так долго были вынуждены поститься, но теперь, наконец, их заветное желание исполнилось. Жизнь всех жизней, спутник в счастье, Он стоит в полный рост, уперев руку в бедро. Отец Вселенной, океан милости, Он сокрушает нечестивых и любит смиренных. Этот безграничный образ почитают боги и созерцают мудрецы. Тука говорит: я не нашел Его в Ведах; я нашел Его, когда пел песни о Нем. (102) Слава Пандхари такова, что если мы попытаемся найти нечто равное ему, то потерпим неудачу, ибо там Бог встречает нас сразу. Все прочие святые места проявляют свою благодать лишь через какое-то время. Тука говорит: это место блаженства, небеса на земле.
(103) На берегу Бхимы есть город под названием Пандхарпура; у Патиля[63] его четыре руки, и шестнадцать тысяч жен[64]. Пойдемте же, танцуя, причастимся божественной игре, что вершится в том городе; Он дарует нам радость и отдохновение. Наши предшественники, наделенные смелостью, описали для нас исполненную блаженства цель. Он могучий среди могучих, царь царей; эпоха зла не способна переступить границу Его владений. Патиль Пундалика основал обитель, он бежал от скорбей этого мира; там открыли свои лавочки святые и мудрецы, в них вы можете приобрести все, что вам угодно. Там вы можете за бесценок купить освобождение, но оно никому не нужно![65] Оба рынка заполнены огромными толпами народа; там не иссякает поток паломников; они говорят: «Нас не интересует Вайкунтха, ибо мы увидели Пандхари; я долго предвкушал это, теперь же, посредством великих усилий, я этого достиг». Тука говорит: о святые, именно благодаря вашим заслугам я обрел Его стопы. (104) Пойдемте же, увидим своими глазами праздник Карттики; Вайкунтха низошла неподалеку от Пандхари. Вот плод наших сердечных молитв; небеса не могут вместить нашей любви, каждый дом в Пандхари переполнен ею. Они идут вперед твердым шагом, неся образы Гаруды; непоколебимые духом, они ударяют в караталы[66], вновь и вновь выводят слова песни и играют на барабанах. Там собирается множество счастливых людей; как сотрясаются их тела от неземной радости! Они смело идут вперед, обгоняя друг друга. Все вокруг затоплено нектаром Его имени; божественные переживания захлестывают все их чувства. Воинство вайшнавов подходит все ближе; силы времени и смерти в страхе трепещут. Когда Брахма и прочие /божества/ видят ликование, что царит на том покрытом галькой берегу, их переполняет неудержимая жажда подобного. «Благословенны, благословенны жители бренной земли, — кричат они, — как же они удачливы!» Чтобы получить освобождение после смерти, нужно идти в Бенарес; Гая позволяет лишь отдать долги нашим предкам; но в Пандхари, у стоп Витхалы, нет ничего невозможного. Тука говорит: о чем нам теперь тревожиться? Тот, кто в полной мере наделяет нас всеми дарами, никогда не разочарует нас. (105) Тот, кто приходит в Пандхари, забывает своих отца и мать; он становится Пандурангой, и никем иным; он непрерывно обнимает Его. Такому бхакте не нужны ни богатство, ни дом, он оставляет чувственную жизнь[67]. Тука говорит: это святое место мгновенно уничтожает всякую нечистоту. 63. У Патиля — то есть, у Правителя. 64. Шестнадцать тысяч жен — эти жены являются энергиями Кришны; в качестве принцесс они были освобождены им из заточения. 65. Но оно никому не нужно — то есть даже такая высокая цель как освобождение как бы растворяется в блаженстве ощущения присутствия Пандуранги и радости находиться в Пандхари. 66.Караталы — цимбалы. 67. Оставляет чувственную жизнь — чувства восприятия ограничены их объектами и качествами; выходя за их пределы, такой человек обретает знание путем откровения (или интуиции), и ему становится не нужен опыт чувств. Он может полностью контролировать чувства, а также его не привлекают те удовольствия, которые способны доставить сами чувства.
(106) Если человек посетил миллион святых мест, но не видел Пандхари, проклято его рождение, ибо он не видел даже стоп Господа. Пусть он совершил бесчисленные жертвоприношения, выполнил бесчисленные практики йоги – он не видел даже стоп Господа. Тука говорит: смотри! В стопах Витхалы соединились все святые места. (107) Благословенна деревня Деху, свято на земле это место, ибо там обитает Пандуранга, наш Господь. Благословенны крестьяне, что живут там, счастливы они, призывающие Его имя. Там стоит, уперев руку в бедро, отец мироздания; слева от Него Ракхума-деви, наша мать; у дверей, со сложенными руками, стоит Гаруда. С северной стороны там растет дерево пиппала, с южной находится лингам Шанкары; прекрасен берег святой реки Индраяни. Там есть лес Лакшми-Нараяна-Баллал, где живет Господь совершенства. Снаружи пребывает Бхайрава, который делает путь легким; рядом с Ним Хануман. Там я, Тука, проповедую и пою, удерживая стопы Витхобы в своем сердце. (108) Мы знаем из слов святых и Писаний, что Джанардана обитает в людях; как же мы не можем этого увидеть? Кто есть тот, кто проходит через рождение, старость и смерть, через страдания и болезни? Прегрешения и заслуги, чистое и нечистое поведение, – кто именно оказывается связанным со всем этим, и почему? Мы умираем и исчезаем, но для Тебя все не так; как нам осознать это на опыте? Тука говорит: раскрой же эту тайну и яви мне истину! (109) Из какого вещества создано «я»? Как трудно проникнуть в его природу! -- мы накрепко свыклись с этой мыслью, хотя «я» есть не что иное, как наша собственная сущность. Когда тьма берет верх над светом, земля у нас под ногами меняется. Тука говорит: если в вашу жизнь войдет Бог, Он откроет вам ваше подлинное естество.
(110) О Бескачественный, позволь мне созерцать Тебя как обладающего качествами; внезапно у меня появилось чувство различия между нами. Отныне идея единства исчезла; и пусть так и будет; да займем мы соответствующее нам положение. В попытках приблизиться к Тебе, я лишь тратил попусту слова. Тука говорит: о Бесконечный, чувство недвойственности наполняет все мое существо, равно как и Твое. (111) Не спрашивай, различаются ли Хари и Хара; один пребывает в другом, как сладость в сахаре. Если кто-то желает разделить их, это не более чем «виланти», что обозначает различие. Тука говорит: правая и левая половины образуют единое тело. (112) Если вмешивается Бог, Он берет все действия на себя; я лишь молчаливый свидетель; если знать это, все беспокойства по поводу чистоты и нечистоты уйдут. Ребяческая идея о раздельном существовании индивидуальной души и Высшего Духа была рождена для того, чтобы угодить людям с богатым воображением. Где тогда пребывают все миры? Они суть иллюзия, которая проходит. В действительности мир единосущен с Вишну; под воздействием этой основополагающей истины наши мысли приходят в порядок. Многообразие сословий и вер – это Его игра; все соткано из единой ткани; как тогда можно делать различие между похожим и непохожим? Вот заключение, которое передал Нараяна в образе составителя Вед. Вот сущность великой милости, которую обрел Тука; он пребывает вблизи от Его стоп, а не вдалеке от них. (113) Ум служит тиглем, в котором сплавляются все наслаждения. Одно служит для того, чтобы усиливать другое, но каждое, в конце концов, возвращается к своей изначальной форме. Когда капля дождя падает в океан, как можно ее различить? Тука говорит: даже Бог не может распознать новые капли. (114) Зачем мне заботиться о том, хороши ли мои действия или плохи? Я раскрыл подлинный секрет. Ты подобен своему имени; Ты не открываешь себя полностью. Ты ничего не теряешь; Ты сохраняешь все, что у Тебя есть. Тука говорит: каковы же будут мои обязательства по отношению к Тебе? (115) Зная это, преданный Тебе не стремится накапливать заслуги; преданные достигли состояния, где все, внутри и вовне, есть Бог. Чистота, неведение, страсть и боль ни в коей мере не способны коснуться преданных почитателей Хари. Все существо их наполнено Богом, который и ест, и говорит, и действует в них. Тука говорит: невозможно разделить Бога и его почитателей.
(116) Довольно; мне не нужно дополнительных доводов, чтобы утвердиться на этом пути. Множественность богов – всего лишь плод нашего воображения, все это неистинно; Бог -- один. Если рассмотреть предписания, связанные с поклонением, кто способен разделить их на хорошие и дурные? Кто знает, что должно делать, а что нет? Предоставим же их всецело самим себе и избавим себя от угрозы страданий. Тука говорит: пой же хвалу этому Богу; о душа моя, пой хвалу с радостью. (117) Что для меня любой бог, кроме Господа Пандхари? Когда река вливается в океан, она теряет все свои отличительные черты. Когда восходит солнце, все прочие светила исчезают из виду. Тука говорит: я не знаю никого, кроме Господа Пандхари. (118) Отныне я буду почитать всех живых существ. О Нараяна, я буду сознавать Твое присутствие каждый миг. Хотя я признаю авторитет Вед, я стану исключать те отрывки, которые учат двойственности. Тука говорит: тогда я не пожелаю иного общества. (119) Все, что я ни делаю, о Господь, я выполняю как служение Тебе. О Нараяна, о Высший Дух, между нами нет различия. Мы не знаем ничего, кроме Тебя; об этом свидетельствует самому себе наш собственный ум. Тука говорит: о Господь Вселенной, разве это не истина? (120) О Господь, я понимаю, почему Ты не отвечаешь. Ты стыдишься, что Тебя назовут «обладающим свойством говорить»; но я не стремлюсь заставить Тебя выбирать одно из двух. Почему я должен бояться назвать Тебя «бессловесным»? Возьми меня к себе, где надо мной не будут властны никакие путы, пусть это и будет Твоим ответом мне; если Ты не примешь меня, это собьет меня с толку. И помни: вот правило благочестия для того, кто преподносит дар, и того, кто получает его -- дар должен быть таким, чтобы его можно было принять; если один из двух не будет думать о другом, оба совершат грех. Поэтому я надеюсь и жажду услышать Твой голос; я упорно стремлюсь к этой цели, не отступая ни на шаг от своего намерения; я не уйду до тех пор, пока не получу ответ от Тебя; знай, это мое намерение твердо. Ты можешь сказать «да» или «нет», как Тебе будет угодно, говорит Тука.
(121) Разве будут люди отворачивать носы от аромата сандалового дерева? Разве они отвергнут золото – может ли случиться такое? Сахар одинаково сладок для всех, молодых и старых. Тука говорит: если бы мой ум был чист, зачем было бы людям порицать меня? (122) Мир всецело есть Бог – это истина; но главное, что необходимо, – это хороший совет. Прежде всего, уничтожь свое «эго», тогда ты выдержишь это испытание. Если ты можешь уверенно говорить об этом предмете, ты обрел сокровище божественного знания. Тука говорит: когда ты видишь следствие растворенным в причине, ты достиг пятой ступени освобождения. (123) Благословенно время, проведенное в созерцании; среди всего благотворного – это самое благотворное. Слугам Хари нет нужды пересекать океан мирского бытия; они не знают, какова обитель материнской утробы. Океан милости, Пандуранга, одинаково затопляет пустыни и многолюдные места. Тука говорит: Бог и его почитатели неразрывно связаны друг с другом; они кажутся чем-то раздельным, но в действительности они -- одно. (124) Если Он есть истинная сущность Вед, почему же Веды говорят о Нем «не то, не то»? Ясно, что Веды отличны от Него. О Бесконечный, если Ты явил свое сокровенное естество, как можно говорить, что Ты не знаешь его? Если Ты получаешь радость от жертвоприношения, почему Ты не помогаешь довести его до совершенства? Если какой-то элемент жертвоприношения упускается, Ты гневаешься. Ты пребываешь внутри нас, смертных существ; тогда почему, о Хари, Ты учишь различию между нами и Тобой? Если посредством аскез и паломничеств можно увидеть Твой образ, откуда появляется гордыня, что удерживает нас вдали от Тебя? Тука умоляет Тебя простить его. Он стоит у Твоих дверей и рыдает. (125) Сладость пронизывает сахар, точно так же Бог пронизывает мое существо; теперь я буду поклоняться Ему настолько правильно, насколько это в моих силах; Бог одновременно внутри и вне живого существа. Зыбь неотлична от воды, на которой появляется; золото, даже в виде украшений, все равно остается золотом. Тука говорит: так же и мы в Нем. (126) Религия была создана для того, чтобы распространить славу Господа; иначе откуда бы появилось чувство Того, которого мы прославляем? Испытание поклонением было задумано, чтобы явить Его славу. Тука говорит: почитающий Бога служит украшением человечества.
(127) Если бы не было того, кто совершает поклонение, перед кем бы Бог появлялся в видимом образе и от кого принимал служение? Один делает другого прекрасным, как драгоценный камень кажется еще красивее, когда он помещен в золотую оправу. Кто, как не Бог, может освободить верующего от желаний? Тука говорит: они относятся друг к другу как мать и дитя. (128) Что знает цветок лотоса о собственном аромате? Им целиком и полностью наслаждается пчела. Точно так же Ты не знаешь своего собственного имени, но нам известно счастье любви, которое рождается, когда мы его воспеваем. Корова-мать ест траву, а теленок наслаждается сладким молоком; он наслаждается тем, что производит не он. Тука говорит: жемчужина пребывает в раковине, но та не видит ее и не способна насладиться ее красотой. (129) Будь проклято то знание, что устраняет различие между мной и Тобой; мне нравится получать от Тебя наставления и повиноваться исходящим от Тебя запретам. Я Твой слуга, Ты мой господин; пусть между нами сохранится эта разница высокого и низкого положения; пусть эта чудесная истина прочно утвердится, не ниспровергай ее. Вода не может почувствовать собственный вкус, равно как и дерево не может насладиться собственными плодами; почитатель должен быть отделен /от Объекта своего почитания/; блаженство возможно лишь когда есть различие. Алмаз выглядит прекрасным в оправе, золото – когда оно обретает форму украшения; если бы не было различия, как бы Ты мог противопоставлять одно явление другому? Если в знойный день мы находим прохладное место, это приносит нам великое наслаждение; когда мать бросает взгляд на свое дитя, ее грудь наполняется молоком – как радостно им бывает, когда они встречаются!ю Тука говорит: это великое достижение, и я сознаю, насколько это прекрасно; я раз и навсегда решил больше не стремиться к освобождению. (130) Вот почему я оставил свой дом и ушел в лес; дурной глаз разрушит мою любовь; я потеряю любовь к Нему. Я не стану обращать ни малейшего внимания на пресловутую философию единства. Тука говорит: учение, которое утверждает, что Бог и я – одно, ложно; я не позволю этому досаждать мне.
(131) Веру какого рода мы предложим Тебе?; какое подношение будет достойно Тебя? Ты наполняешь собою все, и одновременно пребываешь за пределами всего; Ты присутствуешь в нашем теле, говорим ли мы, едим, пробуем что-либо на вкус или обоняем. Как мы обуздаем свои чувства и отделим заслуги от прегрешений? Какие обряды и благочестивые деяния мы будем совершать? Есть ли в мироздании такой уголок, где не присутствовал бы Ты? Что я обрету, если закрою глаза? Какие мантры обворожения я стану произносить? Где мы отыщем место для нашей веры? Есть ли где точка, в которой не было бы Тебя? В какую сторону мы повернемся? Куда поставим свои стопы? Нам неизвестен такой уголок Вселенной, где бы Ты отсутствовал; как мне искать подобное место? Тука говорит: только Твое имя будет для нас поклонением, богослужением, джапой, благовониями, лампадой, фруктами, орехом бетеля, цветами и водой! (132) Твои стопы для меня все; да буду я уповать исключительно на Тебя. Я вижу Твои стопы повсюду; Витхала пронизывает все три мира. Споры о Твоей природе – лишь лабиринт, из которого нет выхода; избавь меня от участия в них. Тука говорит: ты присутствуешь даже в мельчайших частицах мироздания, и в то же время я вижу, что Ты больше, чем само пространство. (133) Речь не может описать это, но, в то же время, ради нашего удовлетворения, Ты должен произносить слова. Тело Бога подобно зеркалу, в котором каждый видит свое собственное отражение. Одна лишь вера приносит урожай в форме Бесконечного. Тука ошеломлен количеством урожая; он сидит и распределяет его. (134) В этом присутствует радость, которая всегда остается новой; о ней нужно говорить в обществе святых. Если мы запоминаем форму чего-либо, оно объединяется с нашим собственным бытием; оно не существует отдельно ни одно мгновение. Если ты собираешься поклоняться Ему, представляй Его как всю Вселенную; бесполезно ограничивать Его какой-то одной точкой. Тука говорит: вот как я воспринимаю Его; я смиренно склоняю голову к Его стопам. (135) Мы любим этот никчемный мир только пока неспособны увидеть Того, кто пронизывает его. Нараяна – отец мира, Нараяна пронизывает его; когда мы принимаем Его в качестве своего идеала, все прочее оказывается ложным. Когда восходит солнце, нам становятся не нужны светильники: их огни теряются при дневном свете. Тука говорит: груз прошлого удерживает нас в тисках мира; тайна спасения – в Нараяне – вот несомненная истина. (136) Хари внутри и вовне; Хари запер меня в моем сердце. Хари придавил камнем мои желания; Он ограбил меня, лишив мирского богатства. Хари отдал мне свою душу в обмен на мою; Он создал пропасть между мной и другими людьми. Тука говорит: Хари неотделим от нас, Он окружает нас со всех сторон.
