Тема Смерти в поэзии

“Ударит грозный смертный час –
душа греховная смутится…
и всё, что дорого для нас,
со всем на век должны проститься.

бессильны нежности друзей;
ничтожны ценности имений:
они не могут жизни сей
продлить хоть несколько мгновений.

напрасно с помощью спешат,
и врач искусство изощряет:
больному всё трудней дышать –
и он, конечно, умирает.

хладеет грудь и тухнет взор,
все чувства рабски умолкают;
и нас как будто некий сор,
поспешно в землю зарывают…

затем немного надо знать,
что с нами здесь потом бывает:
вот эти кости говорят,
им наша совесть доверяет.

один момент – и жизнь мечта!
зачем же столько треволнений?
зачем вся эта суета?
и масса горьких наслаждений?

мы забываем тот урок,
который смерть нам повторяет,
что жизнь дана на краткий срок
и детства дважды не бывает.

О смерть, кому ты не страшна?
кому ты только вожделенна?!
блажен, кто ждёт тебя как сна,
кто помнит, что душа бессмертна.


и нет несчастнее того,
кто вспомнить о тебе страшится;
вся жизнь – мученье для него,
и сей, однако, он лишится.

а там – для праведных покой,
и радость вечно со святыми;
для грешных – ад с кромешной тьмой,
и участь их с бесами злыми.

Теперь, быть может, что иной
одежды всякий день меняет;
умрёт – положат лишь в одной,
и той случайно не бывает.

а тот, кто даром мудреца
владеет, Бога же не знает,
умрёт – не более глупца;
напрасно только жизнь теряет.

недалеко уж этот срок:
и эта к вечности дорога…
припомни мудрый тот урок:
«Познай себя, познаешь Бога».

познай: откуда ты и кто,
зачем пришёл, куда идёшь: -
что ты велик, и ты – ничто,
что ты бессмертен, и – умрёшь”

На кладбище

В страшный час томящих снов,
В тихой области гробов,
На обломках бытия
От людей скрываюсь я.

Нива божия молчит,
Ветер дремлет, воздух спит,
Над гробами тишина;
Ночь глубоких дум полна,
И не тронет этих дум
Праздной жизни праздный шум.

В этот час молюся я,
Детский страх в душе тая;
В этот час в тоске немой
Проклинаю жребий мой.

Здесь, в безмолвии святом,
Под могилой и крестом
Спят страдания людей
До рассвета лучших дней.

Всё, что радовало их,
Что терзало душу в них,
Грусть и смех, печаль и страх,
Всё навек легло в гробах!

Сколько тайн на дне могил
Медный заступ схоронил!
Надпись хладная молчит,
Смерть костям не изменит.

Лишний житель бытия,
Между них усну и я,
И - в могиле свежий гость -
Возле кости ляжет кость.

Тих и темен бедный дом.
В нем усну я долгим сном.
Гроб не выдаст мертвеца
В руки праздного глупца,
Не отдаст моих костей
В посмеяние людей!

1834 Эдуард Иванович Губер

Кладбище

Утро. Предо мной в мертвенном покое
Зеленеет вновь кладбище немое.
На крестах его яркий свет горит.
Ель нахмурилась и, как страж, стоит,
А поодаль — вяз, и склонилась ива.
Дремлет вечным сном, дремлет божья нива.
Сладостной тоской мой взволнован дух.
Я иду — растет напряженный слух.
Меж надгробных плит шелест пронесется —
И в груди моей сердце встрепенется.
Шепчут мертвецы из могильной тьмы:
«Друг, ты одинок, молчалив, как мы!
К нам в приют немой сумрака, прохлады
Ты пришел искать отдыха, отрады.
Отдохни, ты наш! Все тебе дадим!
Ты устал — твой ум грезой усладим.
Жаждешь ты любви, нежной дружбы, ласки —
О любви теней мы расскажем сказки.
Нет у нас тоски и страданий нет,
И во мраке нам светит веры свет».

1888. Иероним Иеронимович Ясинский

Александр Тиняков

Мысли мертвеца

Мой труп в могиле разлагается.
И в полновластной тишине,
Я чую — тленье пробирается,
Как жаба скользкая, по мне.

Лицо прорезали мне полосы,
Язык мой пухнущий гниет,
От кожи прочь отстали волосы
И стал проваливаться рот.

И слышу: мысли неизжитые
Рыдают в черепе моем.
Как дети, в комнатах забытые,
Когда объят пожаром дом.

Я слышу их призыв отчаянный,
Их крик безумный: «Отвори!»
Но крепок череп, смертью спаянный,
Они останутся внутри.

Зажжет их пламя разложения,
Зальет их сукровицы яд
И — после долгого борения —
Их черви трупные съедят!

Идет по улице скелет,
На нас с тобой похож,
Ему совсем немного лет,
И он собой хорош.
Возможно, он идет в кино,
А может, из гостей,
Где пил игристое вино
И был не чужд страстей.
А может, дома сигарет
Закончился запас,
И в магазин решил скелет
Сходить в полночный час.
Идет себе, ни на кого
Не нагоняя страх,
И все в порядке у него,
Хоть с виду он и прах.
Идет он на своих двоих
Дорогою своей,
Идет, живее всех живых
И мертвых всех мертвей.(с).

Зинаида Гиппиус

"... Полуувядших лилий аромат
Мои мечтанья легкие туманит.
Мне лилии о смерти говорят,
О времени, когда меня не станет.

Мир — успокоенной душе моей.
Ничто ее не радует, не ранит.
Не забывай моих последних дней,
Пойми меня, когда меня не станет.

Я знаю, друг, дорога не длинна,
И скоро тело бедное устанет.
Но ведаю: любовь, как смерть, сильна.
Люби меня, когда меня не станет.

Мне чудится таинственный обет…
И, ведаю, он сердца не обманет, —
Забвения тебе в разлуке нет!
Иди за мной, когда меня не станет.... "

Смерть, как всё, чего ты ещё не пробовал, страшно лакома:
спать не можешь от мысли, как же она там, как она -
ходит над тобой между облаками, или рядом щёлкает каблуками,
или нарастает в тебе комками?
а наступит – так просто аэропорт, на табло неведомые каракули.
непонятно, чего они все так плакали.
да не озирайся, ты своего не пропустишь рейса.
посиди, посмотри, погрейся.

Вера Полозкова

Я — мотылек ночной. Послушно
Кружусь над яркостью свечи.
Сияет пламя равнодушно,
Но так ласкательны лучи.

Я этой лаской не обманут,
Я знаю гибель наизусть, —
Но крылья биться не устанут,
С усладой повторяю: пусть!

Вот всё невыносимей жгучесть,
Тесней и опьяненней круг,
Так явно неизбежна участь,
Но в паданьи захвачен дух.

Хочу упиться смертью знойной,
Изведать сладости огня.
Еще один полет нестройный —
И пламя обовьет меня.

Валерий Брюсов
«Я мотылек ночной»

Во тьме пляска мертвых похожа на карнавал.
Отец меня лично сегодня короновал.
И мельница смерти расправила жернова,
А значит, нас всех в костяную смолотит пыль.

Теперь танцевать, на глазах рассыпаясь в прах.
К чему горсти золота в кованых сундуках?
Дворцовый чертог мертвечиной насквозь пропах,
Вот только скелеты не в силах умерить пыл.

На ком-то из них золотистый камзол истлел.
Другой на ребре носит след королевских стрел,
Завидуя всем, ярко вспыхнувшим на костре,
Поскольку лишь пеплу неведомы кандалы.

Уже сотни лет длится танец во тьме веков,
Поди разбери, кто король тут, а кто виконт.
У каждого есть свой особенный Рубикон –
Та грань, за которой беспечно танцуем мы.

Когда-нибудь ты тоже выучишь наши па.
В улыбках оскалятся жёлтые черепа.
Позволь тонкой коже одеждой с плеча упасть,
И сам Паганини устроит тебе концерт.

Возможно, ты думаешь, долго до рубежа?
Но стрелки часов мерно движутся, дребезжа.
И сколько, увы, не пытайся от нас бежать,
На наш карнавал все равно попадёшь в конце.

Листомиров

Покой

Мне снятся русские кладбища
В снегу, по зимнему чисты,
В венках стеклянных ветер свищет
И гнет усталые кресты.

Переступивших и достойных
Равняет утренняя мгла,
И так смиренно, так спокойно,
Так много грусти и стекла!

Прилечь, притихнуть, стать, как иней,
Как этот хрупкий, скрипкий снег,
И белых туч на кровле синей
Следить прозрачный легкий бег.

И знать, что скорби и волненья
Сквозь этот снеговой покой
Не тронут скорбного успенья
Своею цепкою рукой.

1916

Мария Михайловна Шкапская

Куда ни кинешь взор – все суетно и тленно,
Где храм стоял вчера – там ныне смерть и страх.
На торжищах пустых, в утихших городах
Свои стада пасет теперь пастух смиренный.

Огонь желания, пыл юности – мгновенно
Все гаснет. Не успев расцвесть, цветок зачах.
Все преходяще здесь, все обратится в прах –
Ты ныне властелин, а завтра раб презренный.

Хвалы и славы гул пройдет, как зыбкий сон.
О, жалкий человек, игралище времен,
К чему стремишься ты, коль все так скоротечно,

Все так обманчиво, все ветер, сон и тень,
И все своей чредой сойдут под гроба сень?
Ответствуй, сын земли: что существует вечно?

Андреас Грифиус

Бессмертье? Вам, двуногие кроты,
Не стоящие дня земного срока?
Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты
Того же захотят, обидевшись глубоко...

Мещане с крылышками! Пряники и рай!
Полвека жрали - и в награду вечность..
Торг не дурен. "Помилуй и подай!"
Подай рабам патент на бесконечность.

Тюремщики своей земной тюрьмы,
Грызущие друг друга в каждой щели,
Украли у пророков их псалмы,
Чтоб бормотать их в храмах раз в неделю.

Нам, зрячим,- бесконечная печаль,
А им, слепым,- бенгальские надежды,
Сусальная сияющая даль,
Гарантированные брачные одежды!..

Не клянчите! Господь и мудр, и строг,-
Земные дни бездарны и убоги,
Не пустит вас господь и на порог,
Сгниете все, как падаль, у дороги.

Между 1908 и 1912

Саша Чёрный

Уходя, гасите свечи,
Чтоб никто не вспоминал
Были вы на самом деле
Или черт вас нагадал.
Уходя, стирайте память,
Чтоб родные и друзья
Не скучали, не страдали,
Вас одних во всем виня.
Уходя, не забывайте
Убирать все за собой,
Чтоб никто по отпечаткам
Отыскать бы вас не смог.
Уходя, с собой берите
Вещи все и фото все,
Чтобы сильно не глумились
Над ушедшим в небытье.
Уходя, не надо плакать,
Громких фраз произносить,
Превращать всю жизнь в слякоть
И прощение просить.
Вам самим решать,
Что делать,
Чем других вам удивить?
Уходя, быть надо смелым,
Чтоб назад не запросить

Особый случай

Жили-были, варили кашу, закрывали на зиму банки.
Как и все, становились старше. На балконе хранили санки,
Под кроватью - коробки с пылью и звездой с новогодней ёлки.
В общем, в принципе — не тужили. С расстановочкой жили, с толком.

Берегли на особый случай платье бархатное с разрезом,
Два флакона духов от гуччи, фетра красного полотреза,
Шесть красивых хрустальных рюмок и бутылку китайской водки.
А в одной из спортивных сумок надувную хранили лодку.

Время шло, выцветало платье, потихоньку желтели рюмки,
И в коробочке под кроватью угасала звезда от скуки.
Фетр моль потихоньку ела, лодка сохла и рассыпалась.
И змея, заскучав без дела, в водке медленно растворялась.
Санки ржавились и рыжели. Испарялся закрытый гуччи.
Жили, были, и постарели, и всё ждали особый случай.

Он пришёл, как всегда, внезапно. Мыла окна, и поскользнулась.
В тот же день, он упал с инфарктом. В этот дом они не вернулись.
Две хрустальные рюмки с водкой, сверху хлеб, по квартире ветер.
Полным ходом идёт уборка, убираются в доме дети.

На помойку уходят санки, сумка с лодкой, дырявый фетр.
Платьем, вывернув наизнанку, протирают за метром метр
Подкроватные толщи пыли. В куче с хламом — духи от гуччи.
Вот для этого жили-были. Вот такой вот «особый случай».


Мальвина Матрасова

Для чего, для чего — не понять мне никак —
Хлебу скошенным быть; и листам облетать,
И всей летней красе рассыпаться во прах?
Для того ли траве зеленеть, чтоб увять? —
Не могу я понять.

Если хлеб вырастал, чтоб насытился тощий,
А трава зеленела, чтоб сеном ей стать,
И листы были тенью сверкающей рощи, —
Так зачем же мне щедрую радость узнать,
А потом умирать?

Я, крича, вопрошал у пучины вспененной,
У леса и гор, у пространства и тьмы,
У бурь, у всего, чему внемлют умы:
Просил ли я быть мне для жизни рождённым?
Но небо, и бури, и камни немы.

Кнут Гамсун

1

Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья.

Я верю не в непобедимость зла,
А только в неизбежность пораженья.

Не в музыку, что жизнь мою сожгла,
А в пепел, что остался от сожженья.

2

Игра судьбы. Игра добра и зла.
Игра ума. Игра воображенья.
«Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья...»

Мне говорят — ты выиграл игру!
Но все равно. Я больше не играю.
Допустим, как поэт я не умру,
Зато как человек я умираю.

Георгий Иванов

Я не стал ни лучше и ни хуже.
Под ногами тот же прах земной,
Только расстоянье стало уже
Между вечной музыкой и мной.
Жду, когда исчезнет расстоянье,
Жду, когда исчезнут все слова
И душа провалится в сиянье
Катастрофы или торжества.

Георгий Иванов