Рамана Перийя Пуранам

Я был в близких отношениях с НРК, поскольку он часто приходил в ашрам. Так как с 1960 года я постоянно проживал в ашраме, я постоянно просил его рассказать что-нибудь из своих воспоминаний.

Начиная с 1960 года, приходя в ашрам, он оставался там надолго. Именно он рассказал об одноклассниках Бхагавана. Когда семья Бхагавана жила в Тиручули, рядом с ними жила семья, где была девочка по имени Лакшми.

Лакшми рассказала НРК следующее: "Когда Бхагаван находился ещё в чреве, Алагамма испытывала непрекращающееся нестерпимое жжение. Поэтому каждый день ей к животу прикладывали листья ним и бильвы, чтобы хоть немного облегчить муки." Мы получили эту информацию только от Лакшми, которая, якобы, была близка с матерью Бхагавана.

Она также рассказала, что когда ей было два года, они с Бхагаваном одновременно сосали грудь Алагаммы. Фактически, у матери Бхагавана было молоко до шести лет, и Лакшми приписывает его сильные физические данные этому факту!

Одноклассники Бхагавана также открыли нам, что, несмотря на то, что в биографиях говорится, что 1 сентября 1896 года, когда Бхагаван сошёл с поезда, он направился прямо в храм, это было не так. Поезд прибыл в шесть утра. Бхагаван был в состоянии чистого экстаза. Он не пошёл в храм сразу. Он бродил по улицам Тируваннамалая и только около полудня пришёл к храму. Двери храма были заперты, но перед Бхагаваном все они открылись. Когда он вошёл внутрь, там никого не было. Бхагаван обнял лингам и провозгласил: "Отец, я явился по твоему велению. Да будет воля твоя." Всё было волей Аруначалы, Бхагаван ничего не планировал.


Я спросил НРК о персональных привычках Бхагавана. Он ответил: "Я не только замечал их, я всю жизнь старался следовать его примеру. В повседневной жизни Бхагавана можно было наблюдать чистоплотность, опрятность, равное распределение еды между всеми, кто был вокруг него, строгое соблюдение расписания. Он выполнял полезную работу, какой бы 'грубой' она ни была. Он всегда доводил дело до конца, никогда не просил другого сделать то, что мог сделать сам, и никогда не ставил себя выше других. Он всегда говорил правду либо хранил молчание, если правда могла причинить боль или унизить кого-то. Наконец, он никогда не беспокоился о будущем. Бхагаван учил нас, своих преданных, личным примером. Мы должны следовать его примеру в теле, духе и уме."

Однажды в 1980 году я пожаловался НРК: "Вы делаете садхану. Даже сейчас вы продолжаете её делать, профессор. Я обременён работой в ашраме. У меня нет времени на садхану. Я чувствую себя жалким, глядя на вас."

Он ответил: "К чему волноваться? Не имеет значения, делаешь ты садхану или служение. Полностью осознай, что ты — часть Аруначалы. Этого достаточно."

Озадаченный, я спросил: "Что вы имеете в виду?" НРК повёл меня из моего офиса к подножию священной горы. Он с почтением указал мне на гору и сказал:

"Аруначала это чистое Я, 'Я ЕСТЬ', природа Тат Твам Аси — Ты Есть То. В Ведах тоже провозглашается эта истина. Человечество забыло, что Аруначала есть то же самое, что 'Я ЕСТЬ' в каждом из нас; Аруначала — сущность Вед. Для того, чтобы человечество вновь осознало и восстановило истину о 'Я ЕСТЬ', сам Аруначала принял человеческую форму Бхагавана Раманы.

Когда Аруначала принял человеческую форму, чтобы распространить истину о 'Я ЕСТЬ', все камни и валуны на горе также родились как его преданные.

Будь уверен, Ганешан, ты и я — тоже камни Аруначалы. Также, как Бхагаван ушёл назад в Аруначалу в форме света метеора, который все мы видели, мы тоже, оставив тела, вернёмся назад в священную гору.

Храни эту истину глубоко запечатлённой в своём сердце. Рассказывай и извещай всех о величии этих камней и валунов. Будь счастлив, Ганешан, ты должен выполнить эту работу. Я чувствую, что Бхагаван хочет, чтобы ты её выполнил."


Мне очень повезло, что я смог убедить НРК и его жену оставаться в Раманашраме долгое время.

Это дало мне хорошую возможность получать его благословления. Однажды, году в 1981 или 82-м, я попросил его передать мне то состояние экстаза, которое он и другие преданные испытывали в присутствии Бхагавана. Он очень обрадовался этой моей просьбе. Он сказал: "Да, не только ты, Ганешан, но любой, кто услышит об этом случае, растает во внутренней тишине Раманы, и прольёт внешние слёзы экстаза. Слушай же.

Однажды Бхагаван сидел на лавке со скрещенными ногами возле хижины из глины и соломы, которая была построена над могилой его матери. Его одноклассник Ранган, Рамасвами Пиллай и другие преданные сидели на полу возле него. Все они начали петь пять гимнов во славу Раманы под названием Рамана Стути Панчакам на тамили. Ранган сидел на полу рядом с Бхагаваном. Его голова была всего в паре дюймов от скамейки.

Стихи завершались так: 'Прошу тебя! Возложи свои нежные священные стопы на мою голову.' Когда пелась эта строчка, одна нога Бхагавана спустилась, коснулась головы Рангана и оставалась так какое-то время. Вся группа, включая Рангана, была очарована этим замечательным духовным переживанием и продолжала повторять ту же строчку снова и снова."

Позже НРК уехал в Мадрас и там скончался. Его сыновья рассказали мне, что даже хотя доктора объявили, что он без сознания и в коме, его губы двигались, будто повторяя что-то. Скорее всего, это были пять гимнов Аруначале, пять гимнов Рамане и двадцать шестая глава Рибху Гиты.

Голова, склоняющаяся перед Сердцем — конечный физический акт потери нашего эго в Я. Оно должно слиться с Я. Вот что значит символ возложения священных стоп гуру на голову. Простирание перед кем-то или касание головой стоп — всё это имеет духовное значение.

Пожалуйста, поймите и испытайте это.
Я прикладывал голову к ногам тридцати мастеров. Я был таким же скептиком, как многие. Но поверьте, когда вы кладёте голову к священным стопам мастера, проявляется что-то ещё. Что это? Ваше эго склоняется перед всеобъемлющим Я. Нет другого пути. Просто чтение или тренировки ничего не дадут. Касания священных ног мастера достаточно.

Бхагаван сказал: "Священные стопы сатгуру находятся в Сердце человека. Каждый раз, когда вы склоняете голову к Сердцу, вас благословляют священные стопы сатгуру."

Служащие холла





Господь Кришна в Бхагавад Гите говорит: "Из многих тысяч, возможно, только один стремится к духовному совершенству. Из этих стремящихся, возможно, только один знает меня как Я ЕСТЬ."

Есть также древняя поговорка, которая гласит: "Многие приглашены, но лишь несколько избранных."

Внутреннее стремление познать истину, или мумукшутва, это очень редкая и необычная черта. Человеку нужна милость Бога, чтобы стать ищущим. Также говорится, что нужно потратить много усилий и много лет поиска, чтобы достичь истины. Но для Бхагавана это было также легко, как научиться читать. Почему? Потому что это был сам воплощённый Аруначала.

После него валуны и булыжники в форме преданных не замедлили последовать его примеру и достигли блаженства. Им не было нужды добиваться истины в общепринятом смысле, потому что они уже видели истину. То была Аруначала лила, божественная драма.

Как говорил Бхагаван, "Это великая игра в притворство." Таким образом, все его преданные, выполнив садхану, в конце концов были поглощены Аруначалой. Другими словами, они пришли из истины, жили истиной и вернулись в истину.

К Бхагавану приходили три типа ищущих. Одни хотели помедитировать и поразмышлять перед Бхагаваном, сосредоточившись на личной садхане. К этому типу принадлежали Муруганар, Мунгала Венкатарамия, Вишваната Свами и другие.

Другой тип — служащие офиса ашрама. Ашрам мог функционировать, только если различные люди выполняют свои обязанности, и ищущие этого типа выполняли свои обязанности с одобрения Бхагавана.

Например, мой дед, Ниранджанананда Свами, был сарвадикари, кладовщиком, а также исполнял другие обязанности.

Ищущие третьего типа становились персональными служителями Бхагавана. Эти служители все были мужчинами и жили они внутри ашрама, чтобы посвящать всё своё время служению Бхагавану.

Кунжу Свами, который сам лично служил Бхагавану ещё со времён Скандашрама и позже в Раманашраме, предоставил красивый рассказ о том, какого рода взаимоотношения были между Бхагаваном и его персональными служителями:

"Бхагаван спал на кушетке в холле; другие служители и я спали рядом с кушеткой. Бхагаван по обыкновению вставал в полчетвёртого утра и шёл на улицу. Как только он вставал с кушетки, один из нас подавал ему фонарь. Ни разу Бхагавану не пришлось звать нас по имени или будить нас из-за фонаря. В ту минуту, как он просыпался, мы тоже автоматически поднимались безо всяких усилий с нашей стороны.

От направленного в нашу сторону взгляда Бхагавана внутри нас зажигался яркий свет, тотчас пробуждая нас. Бхагаван никогда не отдавал приказов. Он любил всё делать сам, но, будучи его служителями, мы предупреждали все его нужды и заранее делали то, что было необходимо."

Эти люди не только выполняли физическую работу; Бхагаван также уделял внимание совершенствованию их индивидуальной садханы.

Об этом Кунжу Свами говорил: "Однажды я спросил разрешения Бхагавана жить вне ашрама, чтобы всё своё время посвящать духовной садхане. Я сказал ему, что простое служение не приносит мне полного удовлетворения. Бхагаван заметил:

'Настоящее служение состоит не в том, чтобы стирать мою одежду, но в очищении ума.'

Что касалось духовных практик, Бхагаван однажды заметил, что практика Самоисследования является обязательной. Все должны практиковать созерцание или дхьяну, когда есть время. Если это невозможно, они могут практиковать джапу или повторение священных имён. Если даже это трудно из-за отвлечений, человек может повторять священные стихи из писаний или стихи, сочинённые святыми и мудрецами. Необходимо заниматься одной из этих четырёх практик."

Когда Кунжу Свами стал жить вне ашрама, к Бхагавану пришли другие служители. Они были благословлены до самой глубины, поскольку служили Бхагавану день и ночь. Отношения между гуру и учеником весьма своеобразны.

Будучи самим Аруначалой, Бхагаван пребывал в постоянном состоянии совершенства и внутреннего счастья, так как он был ачала или 'недвижимый'. Он навечно пребывал в этом состоянии, но этим камням Аруначалы, пришедшим в форме преданных, постоянно надо было напоминать о том, кто они, дабы они могли восстановить внутреннюю тождественность с ‘Я ЕСТЬ’, и Бхагаван осыпал их этими благословениями.

Так разыгрывалась реальная драма в этой Аруначала Рамана лиле. Бхагаван постоянно пребывал в состоянии ‘Я ЕСТЬ’, чтобы иметь возможность постоянно напоминать другим, что они должны искать это состояние и оставаться в нём.

Многие годы я не понимал, почему мне выпало счастье так близко общаться со служителями Бхагавана, стяжая их безграничную любовь. Я недоумевал, чем я мог это заслужить. Теперь я знаю: я получал эту безграничную любовь и теплоту, чтобы теперь я смог поделиться этими жемчужинами Бхагавана со всеми вами. В этих преданных есть одна замечательная черта: независимо от того, чем они занимались во внешнем мире, они никогда не теряли контакта с внутренней истиной.

Дорейсвами Айер, образованный человек, впервые встретился с Бхагаваном в начале 1920-х годов в Скандашраме. Потом он стал знаменитым адвокатом. Но позволил бы ему Бхагаван блуждать в 'ослепительной' тьме славы? Он призвал его назад к себе служить в холле между 1948 и 50-м годами.

К тому времени Дорейсвами Айер был весьма известной фигурой и имел могущественные связи в правительстве. Он использовал своё особое влияние, когда Бхагавана нужно было лечить от рака. Он проследил, чтобы в Тируваннамалай были доставлены все необходимые инструменты и специалисты для лечения и служения Бхагавану.

При одной мысли о Дорейсвами Айере моё сердце тает от благодарности. Я имел счастье встретиться с ним в Ашраме Шри Ауробиндо в Пондичерри в 1960 году. Я приехал туда, чтобы взять у него интервью для Маунтин Пат.

Он великодушно поделился со мной священным секретом:

"Однажды, в 1920-х, когда я был в Скандащраме, я оказался наедине с Бхагаваном. Я полностью осознавал, что Бхагаван был само божество в человеческой форме. Это признавали все старые преданные Бхагавана. То, что он был не просто святым или аскетом, было твёрдым убеждением всех его преданных с востока до запада.

Вне зависимости от того, какого метода или убеждения они придерживались, они не сомневались, что Бхагаван был божеством в человеческой форме.

Однако, по какой-то причине меня охватило мощное духовное побуждение, которое вынудило меня мысленно задать вопрос: 'Бхагаван, кто вы в реальности?'

Я не произнёс ни слова. Но Бхагаван, похоже, услышал вопрос. Он посмотрел на меня, поднялся и направился в мою сторону. Взяв меня за руку, он почти поволок меня на гору. Мы достигли вершины с необычайной лёгкостью. Господствующее над всем присутствие Бхагавана и его физическая близость привели меня в такой экстаз, что я упал, простёршись, к его священным ногам.

Даже в таком положении я мог видеть, как он посылает свой пронизывающий взгляд милости прямо мне в Сердце. Он произнёс: 'Кто Аруначала, как не 'Я ЕСТЬ'? Посмотрите внутрь — вы тоже Аруначала. Идите внутрь.'

Затем он нагнулся ко мне и коснулся рукой моего Сердца. И в тот самый миг я увидел в Бхагаване Аруначалу, а себя ощутил ничем иным, как камнем, на котором сидел. Аруначала один наполнял всё вокруг истиной. Я снова упал к священным стопам Бхагавана."

Закончив это удивительное повествование, Дорейсвами Айер впал в экстаз. Он потряс меня за плечи и сказал:

"Ганешан, даже сейчас я всё время вижу Аруначалу. Оставайтесь на Аруначале, оставайтесь с учениями Бхагавана, и всё будет хорошо. Благословляю вас."

Его рассказ так меня растрогал, что я был весь в слезах. Я упал к его ногам и попросил благословить. Он одарил меня прекрасной улыбкой и, подняв меня, предложил: "Ганешан, давайте! Ищите! Обыщите всю комнату! Кроме этого единственного портрета в рамке, вы больше не найдёте здесь фотографий. Я смотрю на неё всё время. Для меня она очень реальна. Бхагаван дал мне её лично в 1938 году."

Задохнувшись эмоцией, дальше он не смог говорить. В Ашраме Шри Ауробиндо в каждой комнате висел портрет Шри Ауробиндо и Матери. Однако, у этого обитателя Ашрама была только фотография Бхагавана. Эти духовные гиганты также не что иное, как Бхагаван.

Через несколько недель после этого случая Дорейсвами Айер покинул тело.

Дорейсвами Айер был состоятельным и образованным человеком, которого благословил Бхагаван.

В противоположность ему следующий служитель был необразованным, скромным и простодушным.

Шивананда Свами был известен за свою детскую непосредственность. Возможно, именно благодаря этой непосредственности и внутренней чистоте Бхагаван благословил его не один раз, а дважды.

Только что была опубликована оригинальная тамильская версия Собрания Произведений Раманы Махарши. Она была издана под заголовком Нул Тиратту. Книгу можно было приобрести в книжном магазине ашрама. Некоторые из служителей Бхагавана могли себе позволить купить её. Но у Шивананды Свами, полностью отрёкшегося от мира, совсем не было денег.

Мой дед, сарвадикари, будучи строгим приверженцем дисциплины, никому бы не дал книгу бесплатно. Мог ли Бхагаван оставить этого скромного преданного без своей драгоценной книги?

У него была чистая тетрадь.
В эту тетрадь он переписал весь Сборник на тамильском. Он никому не говорил, что делает — просто подолгу писал.

Завершив работу, он позвал: "Шивананда, идите сюда. Где вы возьмёте денег на книгу? Я сам всё переписал. Вот возьмите."

Шивананда Свами почувствовал такой экстаз, что тотчас же захотел погрузиться в садхану. Однако, понимая, что ему требуется помощь Бхагавана в достижении этого, он подошёл к Бхагавану и с детской невинностью спросил: "Бхагаван, не дадите ли мне мантру или упадешу, с помощью которой я смогу освободиться?"

Бхагаван улыбнулся и ответил: " Унакку ни унмайяага иру." Хотя буквально это означает 'Будьте верным себе', истинный духовный смысл таков: 'Всегда пребывайте [в себе] как Осознанность'.


Спустя несколько дней Бхагаван снова его позвал. За это время Шивананда, развернувшись внутрь, почувствовал, что Бхагаван - это Аруначала.

Он спрашивал себя: "Это правда? Бхагаван - это Аруначала?"

На следующий день Бхагаван подозвал Шивананду и сказал: "Принесите мне вашу тетрадь". Шивананда принёс тетрадь, которую дал ему Бхагаван.

Через пару часов Бхагаван, открыв её на определённой странице, спросил: "Ещё есть сомнения? Вы удовлетворены?"

На открытой странице был набросок Аруначалы, нарисованный им самим, так как Шивананда сомневался, правда ли Бхагаван это Аруначала.




Шивананда был в восторге от такого разъяснения.

У Шивананды Свами был ещё один чудесный опыт в тот самый вечер, когда Бхагаван оставил тело.

Рано утром, когда он находился в Комнате Нирваны, Бхагаван подозвал его. Шивананда Свами подошёл, и Бхагаван сказал: " Сантхошам", что значит, "Я счастлив".

Все, кто находился в комнате, были напряжены и волновались, так как было очевидно, что Бхагаван может в любой момент отбросить тело. Все они были в недоумении, почему Бхагаван сказал ' сантхошам' , ведь ситуация была отнюдь не радостной. И в самом деле многие плакали.

Бхагаван посмотрел на Шивананду Свами и объяснил: "Англичане говорят 'спасибо', чтобы выразить благодарность; у нас нет подобного слова, кроме ' сантхошам' ." Удивительно, что в тот самый момент Шивананда Свами испытал счастье и благодать.


В 1960-е и 70-е годы у нас с Шиванандой Свами сложились очень близкие отношения.

Однажды он сказал мне: "Ганешан, за несколько дней до Маханирваны мы остались наедине с Бхагаваном.

Собравшись с духом, я спросил его: 'Бхагаван! Святые говорят, что Бог есть, и многие даже видели его. Бог есть? Если да, могу ли я увидеть его, испытать его?' Бхагаван посмотрел на меня с улыбкой, необыкновенно щедро изливая на меня свою Милость, и сказал: 'Шивананда! Вы говорите, что дышите. Кто дышит?' В то же мгновенье я был поглощён 'Присутствием Бога'!"

Этот невинный и скромный служитель, благословил меня, говоря:

"Ганешан, сердцевина учения Бхагавана в том счастье, которое находится в истинной природе человека. На внешнем плане Бхагаван - это Аруначала, а на внутреннем Аруначала - это счастье. Оставайся в этом состоянии счастья. Благословляю тебя."

Рамакришна Свами и Кунжу Свами жили в соседних деревнях. Вообще-то, именно Рамакришна Свами убедил Кунжу Свами посетить Бхагавана около 1920 года.

Кунжу Свами служил Бхагавану, но когда решил уйти в Палаакоту выполнять садхану, он привлёк Рамакришну Свами, чтобы тот занял его место.

Рамакришна Свами был необычайно умным человеком; он был таким же невинным, как Шивананда Свами. Он служил Бхагавану с такой внимательностью и готовностью, что угождал как Бхагавану, так и Ниранджанананде Свами.

Отчаянно нуждавшийся в помощи в управлении имуществом и ухаживании за садами ашрама, Ниранджанананда Свами просил Рамакришну Свами о содействии.

С разрешения Бхагавана Рамакришна Свами служил администрации ашрама с полной самоотдачей. Ниранджанананда Свами всегда был благодарен этому преданному и всегда высоко отзывался о нём.

Рамакришна Свами был очень добр ко мне. Он рассказывал много историй о Бхагаване и о себе.

Однажды, прислуживая Бхагавану в холле, Рамакришна Свами подошёл к нему и сказал: "Бхагаван, я хочу посвятить себя только созерцанию и медитации. Можно я пойду для этого в пещеру Вирупакша?"

Бхагавану, видно, это очень понравилось, и он сказал: "Идите и поживите там."

Через неделю на Рамакришну Свами снизошла благодать. Пребывая в глубокой медитации, он увидел духовным взором, что находится далеко, в святая святых знаменитого храма Натараджа в Чидамбараме. Он также увидел, что занавеска рядом со святилищем вот-вот загорится.

Видение было таким явным, что он резко очнулся. В тот вечер весь город только и говорил о пожаре в храме Чидамбарама.

Рамакришна Свами был очень доволен собой. Думая, что он сильно духовно продвинулся всего за одну неделю, он прибежал к Бхагавану, чтобы рассказать об инциденте.

Внимательно его выслушав, Бхагаван раздражённо воскликнул:

"Рамакришна! Вы пошли в пещеру Вирупакша, чтобы увидеть видение? Разве не хотели вы усилить медитацию? Видеть что-либо вне себя физическими или психическими глазами это верный признак нарушения плавного течения медитации. Достижение каких-либо сиддх или сверхвозможностей это препятствие на духовном пути. Довольно с вас изоляции и медитации! Спускайтесь вниз!"

Слова Бхагавана пробудили Рамакришну Свами. С тех пор он никогда не позволял себе видений.

Он полностью осознал, что близость гуру необходима для активации потока медитации в его сердце. Поэтому он занялся работой в саду и на складе.

Сад ашрама расцвёл благодаря Рамакришне Свами и Рамасвами Пиллаю. Склад тоже стал работать более эффективно благодаря присутствию Рамакришны Свами и его тяжёлому труду.

С детства Рамакришна Свами был подвержен приступам эпилепсии. Иногда, во время работы на складе, его настигал приступ, часами оставляя его без сознания. Тогда его относили в медпункт ашрама, для чего им нужно было пройти по узкому проходу мимо Старого Холла, где находился Бхагаван.

Однажды Бхагаван увидел это зрелище в окно. Когда Рамакришна Свами оправился, он пришёл к Бхагавану и простёрся перед ним.

Бхагаван спросил: "Эй, Рамакришна! Как вы себя чувствовали?" Бхагаван на самом деле спрашивал, как он чувствовал себя во время приступов.

Рамакришна Свами ответил: "Бхагаван, я ничего не осознавал. Я потерял сознание тела и мира. Я ничего не знал."

Бхагаван сказал: "Нет, нет, так не должно быть. Вы должны держаться за внутреннюю осознанность всё время. Даже если вы теряете прагнью (внешнее осознавание), вы никогда не должны упускать гньяпти (внутреннее осознавание)."

Рамакришна Свами понял, что имел в виду Бхагаван. И каков был результат учения? У него больше не было приступов эпилепсии!

Вот объяснение, которое дал мне Рамакришна Свами о гньяпти:

"Прагнья означает сознание, которое относится к телу и его окружению. То, что мы видим или переживаем, это прагнья.

Прагнья - это внешнее осознавание. Гньяпти означает чистое внутреннее сознание; это состояние естественного осознавания человека.

Например, когда человек просыпается, есть состояние бдительности или осознавания, когда он понимает, что проснулся и больше не спит. Это происходит в короткий промежуток времени. Мы все испытываем это состояние.

Хотя это духовное переживание, но так как мы не уделяем ему должного внимания, оно каждый день проходит незамеченным.

Мы не позволяем этому переживанию длиться из-за вынужденного стремления выпрыгнуть из постели и заняться бытовыми делами.

Это состояние, когда нет движения или рассеянности, которое ещё только должно войти в состояние обычного сознания, и есть состояние гньяпти.

Это состояние может испытать любой человек."

(Нисаргадатта Махарадж делал чёткое различие между этими двумя, говоря: "Когда осознавание (awareness) схватывает объект, оно становится сознанием (consciousness).")

Вайкунтавасар был ещё одним простым человеком.

Из общения со святыми и их разъяснений писаний он понял, что гуру сева, или служение мастеру, есть самый верный путь к достижению духовного совершенства.

И он отправился на поиски мастера, которому он мог бы посвятить себя.

Будучи необразованным, он не мог понять писания самостоятельно. И что же сделал Бхагаван? Он притянул Вайкунтавасара к себе.

Единственного взгляда Бхагавана было достаточно, чтобы убедить его, что перед ним его мастер.

По словам самого Вайкунтавасара, "Это был Бог в человеческой форме. Я был в восторге, когда меня выбрали персональным служителем Бхагавана. Каждый момент я помнил, что служу Богу, а не человеческому существу."

Хотя Вайкунтавасар видел в Бхагаване Бога, их отношения были отнюдь не лишены лёгкости.

Одним ранним утром в Старом Холле, когда Вайкунтавасар поднял свой коврик с пола, чтобы скатать его, он обнаружил под ним свернувшуюся змею.

В страхе он вскричал: "Бхагаван, змея, змея!" Бхагаван взглянул на змею, а затем сказал Вайкунтавасару с успокаивающей улыбкой: "К чему бояться, Вайкунтавасар? Это всего лишь твой матрас пришёл за тобой!"

Бхагаван намекал на Адисешу, пятиглавого змея, которого обычно изображают в виде кровати, на которой возлежит Господь Вишну, также известный как Вайкунтавасар.

Это шутливое замечание мгновенно растворило страх служителя.

Когда мы сблизились с Вайкунтавасаром, я осмелился спросить: "Не могли бы вы привести примеры из вашей жизни, когда Бхагаван изливал на вас свою милость?"

Вайкунтавасар рассказал мне вот что:

"Однажды, в час ночи, я увидел, как Бхагаван выходит из ашрама и двигается в сторону горы. Я пошёл за ним. От Бхагавана меня отделяло несколько шагов. Была кромешная тьма, и я пытался сконцентрироваться на тропинке, по которой шёл Бхагаван.

Вдруг я услышал приближающийся стук деревянных башмаков. Звук становился всё громче, прошёл мимо и стал удаляться.

Несмотря на этот звук, никого не было.
Я был в ужасе, потому что вспомнил, как Бхагаван рассказывал о невидимом сиддхапуруше, живущем на вершине горы, и что он был сам Аруначала. Меня прошиб холодный пот.

Посмотрев на меня, Бхагаван сказал:
"А, вы слышали!" Он продолжил:
"Сиддхапуруша, обитающий на вершине горы, есть не кто иной, как сам Аруначала. Его редко можно увидеть. Хорошо, что вы его слышали."

Эти преданные не только оказывали физическую помощь Бхагавану.

Он максимально получали его благословления, восстанавливая внутри себя состояние совершенства.

Бхагаван однажды заметил: "Чтобы быть отброшенным, телу необходимо чем-нибудь заболеть."

Бхагаван страдал от саркомы левого локтя. Саркома это одна из наиболее болезненных форм рака. Это было, в известном смысле, началом конца.

Удивительно, как Бхагаван привлёк к себе лучших специалистов. Ему пришлось собрать вместе всех этих докторов, так как предстояло разыграть финальную сцену этой драмы.

Д-р Анантанараяна Рао был солидным ветеринаром.

В 1929 году он ехал в поезде из Бомбея и уже собирался выходить на следующей станции, как пассажир, сидящий рядом с ним, протянул ему маленькое фото Бхагавана и сказал: "Это великий мудрец, который живёт в Тируваннамалае, в Южной Индии."

Так как Д-р Рао глубоко почитал святых и мудрецов, он с благодарностью взял фото.

В 1930 году он уехал в Лондон для дальнейшего обучения и совсем забыл об этом. Но позволил бы Бхагаван себя забыть?

В 1932 году правительство назначило д-ра Рао руководить медицинским образованием в Южной Индии.

Приехав на юг, он вспомнил о фотографии, которую ему дали в поезде.

Он сказал жене: "Нам предстоит встретиться со святым."

Он прибыл в Тируваннамалай со своей женой и другом, д-ром Шивой Рао, который также служил Бхагавану.

Д-р Анантанараяна Рао постоянно общался со святыми и мудрецами. Однако, когда он увидел Бхагавана в 1932 году, в его уме живо вспыхнула мысль:

"Вот Бог в человеческой форме.
Вот что имелось в виду в писаниях, когда описывались сатгуру, дживанмукта, сиддха пуруша и джняни."

Он стал так часто, как только было возможно, посещать ашрам.

Во время своего второго визита он не только постиг божественность Махарши, но также получил прозрение в его учение о Самоисследовании. Сидя в присутствии Бхагавана, он достиг состояния покоя почти без усилий. Всё, что он читал о состоянии внутреннего блаженства и совершенства, он испытал, просто сидя перед Бхагаваном. С этим опытом началась его постоянная практика Самоисследования.

В 1943 году он построил дом напротив ашрама и стал там жить. На территории дома он развёл сад, где выращивал особые фруктовые деревья, которые быстро давали урожай.

Первый урожай фруктов с этих деревьев всегда подносился Бхагавану. Бхагаван разрезал фрукт на кусочки, брал один и просил д-ра Рао разделить остальное между всеми собравшимися преданными.

Странно, но в течении почти трёх лет сам доктор ни разу не получил ни кусочка как прасад. В один из таких дней он вернулся к Бхагавану с пустой тарелкой, раздав весь прасад.

С болью в душе он подумал: "Почему мне никогда не достаётся прасад от Бхагавана?" И тут Бхагаван позвал: "Анантанараяна Рао, подойдите. Я заметил, что все эти годы вы всегда раздавали фрукты людям, но сами никогда не получили ни кусочка."

Затем, достав кусочек фрукта, который был рядом с его собственным, он сказал: "Вот, я придержал для вас, возьмите."

Д-р Рао был потрясён! Вспоминая об этом случае, он говорил мне:

"Бхагаван дал его мне собственной рукой. Я взял и съел; это было духовное переживание, потому что Бхагаван ввёл меня в это состояние."

Как ищущий он извлёк отсюда два урока. Во-первых, ищущий должен быть способен отдать всё, не чувствуя при этом желания удержать это. И второе, человек должен ждать милости сатгуру.

Усвоив эти два урока, он взмолился: "Бхагаван, я хочу служить вам лично."

Этим он хотел сказать, что хотел иметь возможность массировать стопы Бхагавана, потому что в индийских писаниях говорится, что человек получает огромную духовную пользу, касаясь стоп святого.

Он получил свой шанс, когда Ниранджанананда Свами спросил его: "Вы можете быть личным служащим Бхагавана?" Ему было сказано, что в качестве личного служащего его обязанностью и привилегией будет массировать конечности Бхагавана.

Д-р Анантанараяна Рао был безумно рад!

Но Бхагаван так же поровну раздавал части своего тела, как он делал это со всем остальным!

Свою праву руку он позволял массировать одному служителю, а другой служитель в это время массировал левую, и так далее и тому подобное.

Д-р Рао чувствовал, что даже эти небольшие действия Бхагавана имели большое значение.

"Каждое его слово, каждый жест несли огромное значение. В них была окончательная истина. Это не было лишь мимолётным переживанием."

Не без причины д-ру Рао дали массировать не стопы Бхагавана, а левую руку. Эта рука была поражена раком.

"Даже в этом Бхагаван был так сострадателен," замечал д-р Рао, "Он дал мне свою левую руку, чтобы я мог перевязывать её до самого последнего дня."

Он был там, когда Бхагаван испустил последний вздох. Мне тоже выпала честь присутствовать тогда. Во время последних минут, желая подать Бхагавану кислород, доктора попросили всех покинуть помещение.

Все вышли — мой дед, мой отец и сестра Бхагавана. Я стоял снаружи Комнаты Нирваны.

Т. П. Рамачандра Айер сказал мне:
"Эй, стой здесь." Таким образом, я был благословлён, так как видел 'свет'. Д-р Анантанараяна Рао вместе с д-ром Р. Субраманьей и д-ром Т. Н. Кришнасвами тоже были там.

Бхагаван перенёс четыре операции, выполненные лучшими докторами. Как появились эти доктора? В этом красота руководства Бхагавана. Доктор Субраманья, которого называли Садху Брахманья, после принятия санньясы уехал заграницу по просьбе правительства Индии.

Его мать, пылкая преданная Бхагавана, в это время жила на Аруначале. Когда д-р Субраманья, завершив работу, вернулся из заграницы, он приехал в Тируваннамалай, чтобы встретиться с матерью.

Будучи интеллектуалом, он первым делом зашёл в книжный магазин ашрама и купил все имеющиеся в продаже книги. Войдя в холл, он положил стопку книг перед Бхагаваном и простёрся.

Бхагаван наклонился и коснулся каждой книги. Прежде, чем вернуть их д-ру Субраманье, Бхагаван повернулся к его матери и спросил: "Это ваш сын?"

Затем он посмотрел на него. С этим единственным взглядом милости, доктор, у которого не было духовных устремлений, и который только что вернулся из заграницы, осознал: "Вот Бог! Вот сатгуру."

Вскоре он стал приходить к Бхагавану каждую неделю.

Мы близко общались с д-ром Субраманьей, особенно после того, как он принял санньясу. Он говорил мне, что тот один взгляд милости Бхагавана радикально преобразил его.

Стопка книг, которую он положил перед Бхагаваном, стала для него очень дорогой, потому что их касался Бхагаван. Он больше не относился к ним как просто материалу для чтения. Он поместил эти книги в свою комнату для пуджи и поклонялся им, но не как простой ритуал, но с верой, что это особые книги

Он купил другой набор книг для чтения и стал практиковать Самоисследование.
Я спросил Садху Брахманью: "Вы когда-нибудь задавали Бхагавану вопросы?"

Он посмотрел на меня, похлопал по спине и ответил:

"Ганешан, в этом не было нужды. Взгляд Бхагавана установил меня в состоянии внутреннего счастья. Для того, чтобы укрепиться в этом состоянии, у меня были его книги.

Эти книги дают всё необходимое интеллектуальное образование, чтобы попасть в это состояние. Бхагаван уже дал мне это состояние. Взгляда Бхагавана и его книг более чем достаточно. В моём уме не было сомнений."

После этого переживания д-р Субраманья сделался Директором Медицинских Служб и Общественного Здоровья — высокий пост в Департаменте Здравоохранения Правительства.

Ссылаясь на это, он часто смеялся и замечал: "Не волнуйтесь. Бхагаван не только даст вам высшее духовное состояние, но также проследит за вашими физическими и ментальными нуждами."

Он продолжал: "Как красиво Бхагаван дал мне этот пост! Вследствие моего положения в правительстве, я мог достать все необходимые инструменты для Бхагавана из разных больниц Ченная.

Когда небольшая опухоль на руке Бхагавана вернулась после её удаления в апреле 1949 года, д-р Дорейсвами Айер попросил меня привезти специалиста из Мадраса.

Я действовал без промедления. Д-р Раджан, министр здравоохранения, был моим хорошим другом, и он предоставил мне полную свободу действий.

Я мог оперировать в рамках правил и инструкций, утверждённых правительством.

Бхагавану в ашраме было предложено лечение радием, лучшее на тот момент средство от рака. Приехали лучшие хирурги, и я был счастлив, что могу сослужить такую службу Бхагавану, моему единственному и неповторимому Богу и сатгуру.

Я смог продолжать эту службу до его махасамадхи 14 апреля 1950 года. Он был таким сострадательным! Он дал мне возможность служить ему, так как я молил об этом. Он давал мне такую возможность до своего самого последнего вздоха."

Садху Брахманья не смог продолжать рассказ в силу нахлынувших эмоций.
После того, как Бхагаван покинул физическое тело, д-р Субраманья тоже ушёл в отставку.

Он посвятил свою жизнь занятиям Самоисследованием. Он построил коттедж и назвал его Рамана Кутир.

Когда я пришёл к нему в первый раз, он поманил меня: "Ганешан, пойдём, пойдём!" Придя в комнату для пуджи, он велел мне сделать простирание. И перед чем же я простирался? Да, перед книгами, которых коснулся Бхагаван!

За два дня до махасамадхи Бхагавана многие пылкие преданные во главе с Муруганаром пришли к Бхагавану. Муруганар говорил за всех. Они хотели выяснить, как им продолжать жить, когда Бхагаван покинет их физически.

У них не было много слов, поэтому они лишь попросили его: "Бхагаван, пожалуйста, излейте на нас свою милость." Разве мастер мог не знать, что они хотят сказать? Он одарил их прекрасной улыбкой и сказал: "Практикуйте учение." Он не уточнил, какое учение, и не сказал, что это его учение. Только, "Практикуйте учение."

Так чего же мы все ждём? Бхагаван поднимет нас на вершину, как он сделал это со своими служителяими, потому что мы все его паства. Бог не имеет пристрастий, как и сатгуру. Бхагаван был милостив к докторам, ухаживавшим за ним.

Бхагаван протягивает руку всем без исключения, вне зависимости от того, на какой высоте находится человек.

Он отведёт нас к вершине, чтоб мы возвысились духовно. Готовы ли мы взяться за эту протянутую руку Бхагавана?

Драматическое знакомство Йоги Рамия с Полом Брантоном и последующая высокая похвала, данная ему в книге Путешествие в Тайную Индию, сделали его очень популярным среди преданных Бхагавана по всему миру.

Это было в 1930-х. Входя в свою хижину, Пол Брантон к своему ужасу и отвращению обнаружил внутри кобру с раскрытым капюшоном.

Пока он стоял, застыв в беспомощности у входа в хижину, подошёл хорошо сложенный, подобный высеченному из камня Будде, мужчина и с одного взгляда оценил ситуацию. Подняв обе руки, чтобы успокоить кобру, он вошёл в хижину. В ответ кобра положила свой раскрытый капюшон к его ногам. Затем человек медленно наклонился и погладил хвост кобры, и она выскользнула прочь из комнаты.

Поражённый, Пол Брантон спросил: "Разве вы не боитесь?" Человек ответил: "Чего я должен бояться? Я приблизился к ней без ненависти и с любовью в сердце ко всем существам." Потрясённый действиями и словами человека, Брантон спросил, как его зовут. "Йоги Рамия", был ответ.

Родители Йоги Рамия были набожными и очень богатыми людьми. Как следствие, его больше интересовало наслаждение хорошей жизнью, чем образование.

В возрасте восемнадцати лет — так действует божественное — он случайно прочёл книгу о святом Кабире. Во время чтения озарение о нереальности этого мира словно бомба взорвалось у него в голове.

Он принимал мир за реальность.
Но после прочтения о жизни и учениях Кабира он стал совсем другим человеком. Страстно желая знать, в чём же состоит истина, он начал искать гуру.

Однажды он встретил гуру, который посоветовал ему повторять мантру Рама пять тысяч раз в день, если он хочет познать истину.

Жажда истины молодого человека была такой сильной, что он задал встречный вопрос: "А что, если я буду повторять больше?" Гуру ответил: "Польза будет большей." Но Йоги Рамия не унимался: "А что будет, если я буду повторять её всё время?" Потрясённый вопросом молодого человека, гуру вместо ответа обнял его и посвятил в мантру Рамы.

Начиная с этого момента, что бы он ни делал, он беспрерывно повторял эту мантру. В тот же период другой гуру посвятил его в техники дыхания пранаямы хатха йоги. Интенсивно практикуя эти две техники, он укрепился в убеждении, что этот мир нереален.
Тогда он захотел поехать в Бенарес и провести остаток своей жизни там.

Посмотрите на вмешательство высшей силы: на пути туда он случайно встретил того самого гуру, который посвятил его в мантру. Узнав о том, что Йоги Рамия следует в Бенарес, гуру сказал ему: "Возвращайся в свой город и непрерывно выполняй садхану в своём саду."

Без колебаний Рамия подчинился и вернулся домой, чтобы продолжать выполнять садхану. Через какое-то время ему явилось видение Господа Рамы. Продолжая выполнять практику ещё более интенсивно, он пережил исчезновение внешнего Рамы.

Вместо этого он стал чувствовать Бога внутри как Себя [Self].

Озадаченный, он пошёл спрашивать знатоков: "Могут ли объект и субъект быть одним? Могут ли они быть неразличимым единым целым?" Их ответ, что объект и субъект это разные вещи, не удовлетворил его. И он отправился на поиски того, кто разрешит его сомнения.

Эти поиски привели его однажды в тридцатые годы в Старый Холл в Раманашраме. Одержимый своим сомнением он спросил: "Могут ли субъект и объект быть одним?" Кавьяканта Ганапати Муни, который также был в холле, ответил: "Конечно, нет, субъект отличен от объекта." Огорчённый, Рамия посмотрел на Бхагавана.

Не соглашаясь с Кавьякантой, Бхагаван пояснил:

"Субъект и объект различны в феноменальном мире для обычных людей. Но в переживании самадхи они сливаются и становятся одним."

Этот ответ рассеял сомнения Рамии.
Он в тот же час принял Бхагавана как своего сатгуру и решил остаться навсегда в Тируваннамалае.

Бхагаван уделял ему много внимания, так как Рамия жил как настоящий йогин. В десять утра он принимал единственную пищу в день — горсть чечевицы, приготовленной им самим. Остальное время он проводил либо в пещере в Палаакоту, выполняя свою практику, либо сидя перед Бхагаваном.

Он был единственным человеком, которому свободно разрешалось находиться рядом с Бхагаваном в любом месте и в любое время. Он любил прямое учение Бхагавана о Самоисследовании, а Бхагаван любил его.

Так как Рамия знал только свой родной язык, телугу, Бхагаван по собственному почину перевёл на телугу Упадеша Сарам и Улладу Нарпаду, чтобы помочь ему практиковать Самоисследование.

У них с Бхагаваном проходили красивые диалоги, некоторые из которых напечатаны в Беседах с Раманой Махарши.

Йоги Рамия: "Ищущий приходит к мастеру за просветлением. Мастер говорит, что Брахман не имеет ни качеств, ни изъянов, ни движений и т. д. Разве он говорит не как человек? Но как невежество ищущего может быть ликвидировано, если не такими заявлениями мастера? Равнозначны ли истине слова мастера как человека?"

Бхагаван: "А с кем должен говорить мастер? Кого он наставляет? Видит ли он что-либо, кроме Я?"

Йоги Рамия: "Но ученик просит мастера о разъяснении."

Бхагаван: "Это верно, но видит ли мастер в нём другого? Невежество ученика состоит в незнании, что все реализованы. Разве может кто-либо находиться вне Я? Мастер просто указывает на то, в чём состоит невежество, и потому не выделяет себя как индивида.

Что есть реализация? Поиск ли это Бога с четырьмя руками с раковиной, колесом, дубинкой и тд? Даже если Бог явился в подобной форме, как ликвидируется невежество ищущего?

Реализация истины должна быть непреходящей. Прямое восприятие присутствует всегда. И как известно, сам Бог воспринимается напрямую.

Это не значит, что он явится перед преданным в том виде, как говорилось ранее. Если реализация конечна, она бесполезна.

Может ли явление с четырьмя руками быть вечным? Оно феноменально и иллюзорно. Должен быть видящий. Только видящий реален и вечен."

Бхагаван продолжал:

"Пускай Бог является как свет миллиона солнц. Это прямое восприятие? Чтобы увидеть его, необходимы глаза, ум и т. д.

Это непрямое знание, в то время как видящий есть прямое переживание.

Один видящий есть пратьякша — прямое восприятие. Все остальные ощущения есть лишь вторичное знание.

Существующее совмещение тела и 'я' так глубоко укоренено, что пратьякшей считается видение перед глазами, а не сам видящий.

Никто не хочет реализации, потому что нет никого, кто не был бы реализован.

Может ли кто-то сказать, что он уже не реализован, или что он отделён от Я? Нет, очевидно, что все уже реализованы.

Несчастными их делает то, что они хотят обладать сверхвозможностями. Человек знает, что не может ими обладать, поэтому желает, чтоб перед ним явился Бог, даровал бы ему все свои силы, а сам остался бы в тени. Короче говоря, Бог должен отказаться от своего могущества в пользу человека."

Йоги Рамия: "Это нормально для таких великих мудрецов как Шри Бхагаван высказываться так прямо. Поскольку истина от вас не уклоняется, вы полагаете, что для всех остальных это также легко. Однако, у простых смертных имеются настоящие трудности."

Бхагаван: "Но разве кто-то утверждает, что он отделён от Я?"

Йоги Рамия: "Я хотел сказать, что больше никто не осмеливается излагать вещи так же прямо, как Бхагаван."

Бхагаван: "В чём нужна смелость, чтобы называть вещи своими именами?"


Однажды я спросил Йоги Рамию:
"Пожалуйста, не расскажите ли вы мне, что вы чувствовали в присутствии Бхагавана?"

Он ответил:
"Близкое присутствие Махарши приносит покой ума очень легко и просто. Я просиживал в самадхи по три-четыре часа кряду. Иногда я чувствовал, как мой ум принимает форму и выходит изнутри. Но благодаря постоянной практике и глубокой медитации я заставлял его вернуться обратно в Сердце и раствориться там. Когда ум поглощён Сердцем, Я реализовано. В результате приходит покой."

После смерти Бхагавана Йоги Рамия проводил почти всё время в тапасе, йоге и мауне в своей деревне Аннаредди Палам, возле Неллора, Андра Прадеш.

Находя покой в его присутствии, многие люди пребывали рядом с ним. Тех, кто приходил часто, он непременно обучал Самоисследованию и советовал следовать пути Бхагавана.

Его последние дни были очень мирными. Он был в полном сознании до последнего момента. Те, кто был с ним тогда, рассказывали мне, что его лицо было проникнуто йогическим великолепием.

Его губы постоянно повторяли имя Бхагавана Раманы до самого последнего вздоха. Над местом захоронения его тела была построена гробница. С тех пор она является местом поклонения.

Чтобы погружаться в глубины духовности, необходимо намного больше, чем просто интеллектуальное убеждение. Это путешествие требует больших усилий, потому что до тех пор, пока вы не обратились внутрь себя, вы вынуждены без конца двигаться, пока не достигнете своей цели. Но однажды развернувшись внутрь, всякое движение прекращается, ибо истина находится внутри вас как ваше собственное Я. Она всё время была здесь, она и сейчас здесь. Нет нужды в движении во времени, пространстве или причинности.

Мы, люди, все принадлежим к разным религиям. Это зерно причинности. Если вы смогли вырваться из лап всех форм идентификации, как вы делаете это в глубоком сне, тогда расцветает покой, мир и тишина. Чтобы пребывать в этом состоянии, где нет места ни времени, ни пространству, ни причинности, очень важно погружаться внутрь.

Целые тома написаны о таких аскетичных преданных Бхагавана, как Б.В.Нарасимха Свами, Муруганар, Садху Натанананда, Кунжу Свами, Вишваната Свами, а также о великих знатоках — Кавьяканта Ганапати Муни, д-р Миз, Грант Даф, Дункан Гринлиз, Бэннинг Ричардсон, Мунгала С.Венкатарамия, Артур Осборн, Морис Фридман, С.Коэн и других.

Но весьма редко можно услышать об обыкновенном грахиста (семьянине), полностью погружённом в жизнь домохозяина, однако пылком преданном Бхагавана. Бхагаван изливал свою милость на всех в равной степени.

Странно, но факт в том, что о преданных, погружённых в семейную жизнь, в действительности очень мало писали. Вероятно, виной тому позиция традиционного индуизма, который отождествляет духовность с аскетизмом, отречением и знанием.

Лично я думаю, что такая дискриминация не приведёт к верному пониманию истинной духовности. Поэтому даже ещё до того, как навсегда прийти в Раманашрам в 1960 году, я уделял немало внимания не только тем, кто отрёкся от всего, но также и тем, кто по-прежнему был привязан к своей семье.

Здесь я намеренно использую слово 'привязан' по отношению к нескольким таким преданным, о которых, похоже, нигде не упоминается. Чем больше я общался с ними, тем больше росло моё уважение и почитание интенсивности их отношений и их тотальная сдача мастеру. Я был потрясён необычайным вниманием и милостью, которые Бхагаван изливал на этих преданных.

Правда то, что эти преданные всё ещё были привязаны к своим семьям, но я ни капли не сомневался, что передо мной джняни. Какие могут быть сомнения, когда вы постоянно в компании Раманы?

Как сказала Иммануил Кант, "Если у вас на глазах зелёные очки, вы видите всё зелёным." Точно так же, если вы невежественны, вы везде будете видеть невежество. Вы так же будете во власти заблуждения, что только Бхагаван, Будда и Иисус Христос — джняни, хотя сами они видели всех просветлёнными или божествами.

Ранние преданные называли д-ра М. Р. Кришнамурти Айера не иначе как 'доктор ашрама'. Он заложил фундамент будущего Медпунтка Раманашрама, храня свои медикаменты в маленькой деревянной коробочке, которая запиралась на ключ в шкафу. (Этот шкаф всё ещё можно видеть возле входа в старый обеденный зал ашрама.)

Происходивший из знатной семьи в Монди, район Танджавур, М. Р. Кришнамурти Айер был великолепным гинекологом. Он имел хорошую профессиональную репутацию и числился элитарным.

Несмотря на свой интенсивный духовный поиск, он не мог совладать со своим неуравновешенным характером. Бурные эмоции в нём улеглись только после встречи с Бхагаваном в 1927 году. Впервые он обнаружил покой и утешение в своих духовных поисках.

(Тот факт, что к Бхагавану приходили зрелые ищущие, радует меня. Нужно было лишь правильно включить их выключатель. Как говорил Будда, "Я подвёл вас к порогу истины; теперь вы должны войти."

Бхагаван давал им толчок, где искать истинную духовность. В этом причина, что большинство старых преданных были духовными рабами Бхагавана Раманы, который сам по себе был абсолютно независим.

Будучи освобождённым человеком, Бхагаван освобождал всех, тогда как каждый из них занимал позицию духовного раба.)

Освободившись от эмоциональных всплесков, Кришнамурти Айер стал регулярно посещать Бхагавана. Его общение с Бхагаваном привело к тому, что он начал считать его своим сатгуру — другими словами, истиной в человеческой форме.

В 1933 году он, в конце концов, приехал в Тируваннамалай, чтобы поселиться здесь. Будучи семейным человеком, он снял дом в городе.

"В то время каждый день для меня нёс уникальный духовный опыт. Это был не просто опыт пребывания двадцать четыре часа в таком религиозном месте, как Тируваннамалай. Каждый момент был для меня духовным переживанием, таким образом, становясь драгоценным и священным. Бхагаван, молчаливое солнце, был для меня путеводной звездой, направляя каждый момент моего существования", говорил д-р Кришнамурти.

И добавлял: "Я никогда не чувствовал однообразия. Я принимал каждое мгновенье как бесценный дар Бога, который был никем иным, как Бхагаваном Раманой."

Кроме занятий духовностью, он был хорошо известным врачом как в городе, так и в близлежащих деревнях. Он всё время был очень занят, работая не покладая рук. Но каждое воскресенье в два пополудни он приходил медитировать у ног своего мастера. Дошло до того, что люди в ашраме прозвали его 'Воскресный Доктор'. Сам Бхагаван был всегда рад видеть Кришнамурти. Он восклицал: "О, сегодня воскресенье!"

Как Иисус Христос, Бхагаван был тоже хорошим пастырем, который с нежностью заботился обо всех своих преданных. Он давал утешение и успокоение не только Кришнамурти Айеру, но и его жене Суббулакшмиамме и всем членам его семьи.

Как следствие, Суббулакшмиамма и её дети полностью посвятили себя Бхагавану. До встречи с Бхагаваном семья жила в малюсенькой деревеньке. Будучи уже преданным Бхагавану, Кришнамурти часто сбегал на Аруначалу, оставляя жену и семью. В эти периоды Суббулакшмиамма постоянно находилась в состоянии паники, так как боялась, что её муж отречётся от мира и примет санньясу.

Однажды ночью этот страх настолько овладел её сердцем, что она легла спать в слезах. Бхагаван явился ей во сне и сказал: "Суббулакшми, не бойся; я забочусь о Кришнамурти. Позволь ему вести свой вид садханы. Я защищаю вас. Оставь все свои волнения." Сказав это, Бхагаван протянул руку и благословил её.

Супруги посетили Бхагавана на следующий день и рассказали ему сон. Бхагаван одобрительно улыбнулся. И с той ночи впредь Суббулакшмиамма посвятила себя полностью Бхагавану и вела счастливую замужнюю жизнь, всецело освобождённая от сомнений и страха.

Переехав в Тируваннамалай, семья остановилась в городе. Суббулакшмиамма занялась образованием детей. У неё не хватало времени на духовную садхану. Вся их семья почитала Бхагавана за Бога, и однако, она не могла найти времени для садханы. Бхагаван ничего не требовал. К тем, кто, как Суббулакшмиамма, не мог прийти к нему, он приходил сам различными путями.

Однажды по городу проходила огромная процессия. Через весь город несли большой портрет Шешадри Свами под аккомпанемент барабанов и других музыкальных инструментов.

Суббулакшмиамма посмотрела на портрет и подумала: "Если бы только у меня дома был такой же большой портрет Бхагавана, которого я не могу посещать каждый день, я бы делала для него пуджу и вешала бы на него гирлянды." С этими мыслями она вошла в дом и задвинула засов.

В ту же секунду раздался стук в дверь. Какой-то человек с таким же большим портретом Бхагавана стоял на пороге. Человек сказал: "Я пришёл из деревни Полур. Мне было сказано доставить портрет в этот дом. Я иду в ашрам и вернусь после получения даршана Бхагавана."

Нет нужды говорить, что радости Суббалакшмиаммы не было границ, когда она увидела портрет. Она почтительно занесла его в дом, украсила гирляндами и совершила пуджу.

Когда из школы пришли дети, они очень обрадовались: "О, Бхагаван пришёл к нам в дом!" Увидав, как с работы возвращается отец, они выбежали из дома с криками: "Отец, к нам домой пришёл Бхагаван!" Кришнамурти был в равной мере взволнован и удивлён тому, как появился портрет.

Суббалакшмиамма удивилась: "Я думала, это ты прислал того человека." Прежде, чем Кришнамурти успел что-либо сказать, появился мужчина, принёсший портрет.

Вот что он рассказал: "Я электрик. Однажды меня позвал Майор Чедвик, чтобы кое-что отремонтировать в его комнате. Там я увидел эту фотографию. Когда работа была сделана, он хотел дать мне денег. Я попросил его вместо денег дать мне этот портрет. Я был очень рад, что он согласился, и отвёз фотографию в Полур. Каждый день я с великим почтением совершал над ней пуджу. Но однажды что-то овладело мной, и я подумал: 'Я должен поехать в Тируваннамалай на улицу Аварангатту и отдать этот портрет доктору М. Р. Кришнамурти Айеру.' Вот почему теперь я оставляю его вам."

Вся семья рассказывала этот случай Бхагавану, который слушал с большим вниманием и удивлялся, будто сам не имел к этому никакого отношения!

Сдача д-ра Кришнамурти Бхагавану была полной и безусловной. Он всё больше и больше концентрировался на садхане, вследствие чего не мог уделять много времени своей профессии медика и зарабатывать деньги.

Д-р Т.С.С.Раджан, Министр Здравоохранения в то время, был его одноклассником и хорошим другом. Д-р Раджан приехал повидать Кришнамурти — он услышал о его финансовом состоянии и хотел предложить ему свою помощь. Он предложил: "Я могу устроить тебя на работу в государственную больницу. Это принесёт тебе постоянный доход." Кришнамурти ответил: "Духовная сила, которая привела меня к Аруначале, позаботится о моём будущем благосостоянии." Такой была его непоколебимая вера в Бхагавана!

И, будто специально для того, чтобы соответствовать его вере, Бхагаван напустил на себя два недуга, которые Кришнамурти смог вылечить.

Бхагаван страдал от икоты, которая никак не унималась. Кришнамурти лечил его лучшими лекарствами, но безрезультатно. Ухудшающееся здоровье Бхагавана стало причиной серьёзного беспокойства. Кришнамурти чувствовал, что Бхагаван не выживет. Со слезами на глазах Кришнамурти взмолился в сердце: "Бхагаван, помоги мне спасти тебя."

В ту ночь Бхагаван явился во сне Суббулакшмиамме и сказал: "Почему Кришнамурти плачет? Попроси его дать мне то аюрведическое лекарство, которое готовят из определённых листьев травы." Даже во сне Суббулакшмиамма была озадачена.

Бхагаван продолжал: "Она растёт на вашем дворе. Сорви её, пожарь в масле гхи, добавь немного пальмового сахара, истолки и принеси мне в четыре утра."

В то время женщин не пускали в ашрам до пяти часов. Бхагаван же хотел, чтобы Суббулакшмиамма пришла туда к четырём. Увидев, что жена колеблется, Кришнамурти сказал: "Бхагаван просил нас прийти к нему. Мы должны." Они пошли вместе. Бхагаван их ждал. Он протянул руку и взял приготовленное ими лекарство. Икота остановилась!

Второй случай ещё более важен.
Когда Кришнамурти изучал медицину, его учителем был профессор по имени Шриниваса Рао. Впоследствии д-р Шриниваса Рао жил в ашраме как личный служащий Бхагавана. Он был довольно властным.

Однажды, когда у Бхагавана сильно разболелся живот, возможно, это была грыжа или аппендицит, он счёл, что ему нужна операция. Он пошёл к Ниранджанананде Свами и убедил его в необходимости операции.

Они оба написали д-ру Пандалаю, известному хирургу в Ченнае, спрашивая его мнение. Кришнамурти, который придерживался традиционной медицины, был расстроен. Он думал: "Тело джняни нельзя калечить. Нельзя применять хирургические инструменты к физическому телу реализованного человека, потому что оно само себя омолаживает. Каждая клетка божественна."

Он попросил других докторов отказаться от операции. Но его просьбы не были услышаны. Он обратился за помощью к молитве: "Бхагаван, помоги мне выручить тебя из этого трудного положения." В ту ночь ему приснился Бхагаван. Он сказал: "Почему ты беспокоишься, Кришнамурти? Смешай эти три аюрвелических масла, принеси их утром, это и будет лекарством."

Кришнамурти и Суббулакшми ночью приготовили лекарство. Они принесли его Бхагавану рано утром, и он выпил его. Когда д-р Пандалай и д-р Шриниваса Рао обследовали Бхагавана перед предстоящей операцией, они не обнаружили симптомов болезни!

Они были поражены и недоумевали, как такое могло случиться. Бхагаван раскрыл секрет, сказав: "Этим утром Кришнамурти дал мне аюрведическое масло. И всё стало хорошо." Он говорил так, будто сам не имел ни малейшего отношения к произошедшему.

Кришнамурти сказал об этом случае:
"Это навлекло на меня неприязнь со стороны моего учителя д-ра Шриниваса Рао, так как он полагал, что я воспрепятствовал его намерению."

Бхагаван считал д-ра Кришнамурти профессионалом. Он всегда консультировался с ним, прежде чем принять лекарство, даже если его прописал другой врач. Таким была его безусловная вера в своего преданного.

Но к Кришнамурти больше не обращались, так как он противостоял намерению главных докторов оперировать. Это, однако, послужило для него скрытым благословением, так как с этого момента он всё больше направлял своё внимание на внутреннюю садхану.

Позднее, когда Бхагавану поставили диагноз саркомы левой руки, Кришнамурти даже не пригласили для консультации о способе лечения.
На руке Бхагавана было сделано уже три операции. Кришнамурти страшно переживал, потому что увечили тело Бхагавана, а он не мог этому помешать.

Для четвёртой и последней операции, самой главной, из Ченная прибыли д-р Рагавачари и другие известные хирурги. Они встали перед Бхагаваном и объявили: "Бхагаван, эта операция необходима. Оборудование скоро прибудет из Ченная." Бхагаван посмотрел на них и спросил: "Вы сообщили Кришнамурти Айеру?"

Все хирурги, включая Шриниваса Рао, пришли к дому Кришнамурти. Д-р Рао строго сказал: "Не препятствуйте операции. Другого выбора нет. Они все приехали для этого. Я знаю, почему Бхагаван спросил нас, 'Сообщили ли вы Кришнамурти?'. Это значит, что мы должны получить ваше разрешение на операцию. Поэтому, пойдёмте с нами, но не говорите 'нет'. Скажите Бхагавану, что операция должна быть сделана."

Кришнамурти прокричал:
"Как я могу так поступить?"

Докторам пришлось почти силой притащить его в ашрам. Кришнамурти сам рассказывал, что произошло потом: Бхагаван посмотрел на него, как бы говоря, что он не должен говорить 'нет'. Кришнамурти уступил, но внутри него всё кипело. Он попросил врачей приступать к операции.

Когда они с Бхагаваном остались наедине, Бхагаван общался с Кришнамурти не словами, но через молчание Сердца. Бхагаван, похоже, говорил: "Что поделаешь, Кришнамурти? Всё должно происходить так, как должно. Это воля Аруначалы. Она будет исполнена." Однако, вслух Бхагаван сказал: "Останьтесь со мной, пока всё не закончится."

Четвёртая операция была проведена 19 декабря 1949 года. С этих пор до того дня, когда Бхагаван оставил тело 14 апреля 1950 года, Кришнамурти был с Бхагаваном каждую ночь.

Может, он не мог всё время находиться в непосредственном его присутствии, но был всегда рядом с холлом, всегда бодрствующий и доступный. Когда все остальные уходили спать, он оставался с Бхагаваном всю ночь.

Он говорил: "Каждую ночь я проходил через рай и ад. Быть с Бхагаваном, моим гуру, было раем; видеть, как страдает его тело — адом."

Врачебное мастерство д-ра Кришнамурти углублялось благодаря присущей ему духовности.

Я хочу здесь рассказать о случае с моим участием. Когда я был в Бенаресе, моя спина начала гноиться. Мой отец приехал за мной и отвёз меня в Ченнай. Доктора рекомендовали оперировать, чтобы избежать паралича.

Д-р Т. Н. Кришнамурти сказал мне:
"Вас необходимо немедленно оперировать." Однако, я заявил: "Меня будет лечить только д-р М. Р. Кришнамурти Айер." Не знаю, что побудило меня сделать такое заявление.

Мой отец сказал: "Мы не разговариваем с Кришнамурти Айером. Мы не общались с ним уже больше десяти лет. Как я пойду и стану просить его позаботиться о тебе?"

Я ответил: "Не знаю." Отец привёз меня домой, и моя мать сказала ему: "Иди к Кришнамурти Айеру." Отец упорствовал: "Как я вообще посмотрю ему в лицо?"

Однако, он всё-таки пошёл, и Кришнамурти Айер сказал ему:

"Да, я приду, но при двух условиях. Когда я буду его лечить, никто не должен входить в комнату. И не ограничивайте меня во времени. Вы не должны также спрашивать меня о лечении и о природе снадобий, которые я буду ему давать."

Кришнамурти Айер лечил меня в течении двух месяцев. Пока я всё время лежал на животе, он смазывал глубокие язвы на моей спине своими снадобьями. Но важнее было то, что во время этого он делился со мной своими мистическими отношениями с Бхагаваном и Аруначалой.

Это невероятно возвышало меня и исцеляло. Я чувствовал, что эти духовные рассказы, больше, чем сила и исцеляющая способность его лекарств, привели к моему скорому выздоровлению.

В одном из таких рассказов он сказал: "Аруначала и Рамана — одно и то же. Бхагаван оставил ключ к Самоисследованию в Аруначале.

В Библии говорится: 'Просите, и дано вам будет; стучите, и вам откроют.' Это именно так. Если ты попросишь Аруначалу, он даст тебе ключ к Самоисследованию. Самоисследование означает погружение внутрь."

Кришнамурти Айер начал ежедневно обходить вокруг горы. Его также видели обходящим вокруг храма Аруначалешвара, а иногда бродящим по улицам в состоянии экстаза.

Люди в городе открыто говорили, что он сошёл с ума. Каждый день он посещал ашрам во время своей гирипрадакшины, стоял в экстазе перед гробницей Бхагавана, и во весь голос пел песни о Бхагаване и Аруначале.

Я простирался перед ним, и он улыбался мне, узнавая. Но тут же показывал на гробницу Бхагавана, говоря тем самым, что только Бхагаван заслуживает простирания. Я видел, как волны мистических переживаний всё время захлёстывают его.

Перед самой смертью с ним произошло нечто необыкновенное. Он сказал, что Аруначалешвара сообщил ему, что колёса большой колесницы, на которой возят божество во время праздников, сломаются, и что он должен попросить храмовый комитет починить её.

Члены комитета не обратили внимания на слова доктора, так как считали его сумасшедшим. Однако, колесница сломалась, едва достигнув его дома.

Три дня Кришнамурти пристально смотрел на неё с террасы своего дома, не обращая внимания на палящее солнце. Он запер дверь террасы и не спускался вниз. На третий день по странной причине, меня потянуло навестить его после обхода вокруг горы. Его жена посетовала: "Что мы можем поделать? Мы не видели его три дня. Он наверху, и мы даже не осмеливаемся постучать в дверь."

Когда его жена говорила со мной, вошёл Кришнамурти и спросил: "Ганешан пришёл?" Он попросил жену оставить нас одних. Я простёрся перед ним. Он сильно загорел.

"Ганешан, Аруначала позвал меня", сказал он. "Я ухожу. Благословляю тебя. Не сворачивай с этого пути. Аруначала спасёт тебя. Оставайся здесь."

Через несколько дней он скончался. Аруначала поглотил его в своё Сердце!

В жизни Бхагавана было несколько таинственных людей: мулла в поезде в августе 1896 года, человек, который принёс кипу книг, среди которых была Аруначала Махатмьям, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, один из тамариндовых воров в дни Гурумуртама, остановивший своих дружков от ослепления Бхагавана.

Последним, но отнюдь не менее значительным, был до сих пор неизвестный автор изумительных Рамана Стути Панчакам, Сатьямангалам Венкатарама Айер, написавший Пять Гимнов во Славу Раманы — четыре были написаны прямо на месте и пятый (последний) был прислан позже по почте.

Один из пяти гимнов так восхваляет Раману: "О, сатгуру Рамана! Хотя сейчас ты в теле брамина, ты — реальность, превосходящая как касты, так и вероучения. Люди со всего света будут стекаться к твоим стопам, независимо от различий в кастах, религиях и убеждениях. Они будут собираться возле тебя, так как будут видеть в тебе саму реальность."

Стихи были сочинены и пропеты в 1910 году, когда вокруг Бхагавана почти никого не было.

Но в 1922 году, когда Бхагаван перешёл в Раманашрам, и люди со всего мира, принадлежащие к разным расам и религиозным сектам, начали приходить в ашрам, пророчество этих стихов сбылось.

Д-р Хафиз Сайед был одним из правоверных мусульман, пришедших к Бхагавану. Он был профессором и главой Факультета Исследований Ислама в университете Аллахабада. Хоть он и не питал ненависти к другим религиям, он был убеждён, что ислам является величайшей религией на земле.

Однажды один друг дал ему книгу Пола Брантона Путешествие в Тайную Индию. Книга ему так понравилась, что он страстно захотел встретиться с этим великим индуистским мастером. Ему было интересно, как этот мудрец примет мусульманина.

Он случайно познакомился с Морисом Фридманом, который поддержал его, сказав: "Да, мой сатгуру Бхагаван Рамана. Он конечная истина. Поезжайте и встретьтесь с ним." Он не только дал ему этот совет, но также организовал проживание д-ра Сайеда в ашраме. И кто же встретил его в джунглях ашрама? Сам Пол Брантон! Именно он привёл его в холл к Бхагавану.

Будучи зрелым религиозным человеком, он с первого же взгляда на Бхагавана убедился в том, что Брантон и Фридман были правы. Тот визит был очень кратким, после чего он должен был уехать. Покидая ашрам, он чувствовал, что если когда-либо ему суждено достичь духовного совершенства или исполненности, это случится только рядом с Раманой Махарши.

Первая встреча произошла в 1935 году.
В 1936 он приехал снова.
В 1937, посещая ашрам, д-р Сайед заболел и целый месяц пролежал в постели. Бхагаван изливал не него свою любовь, как родная мать на своё дитя.

Однажды он пошёл на кухню и собственными руками приготовил упму для Сайеда. Этого жеста любви было достаточно, чтобы растопить сердце доктора.

Но профессиональные обязанности не позволяли д-ру Сайеду оставаться в ашраме долго. В 1943 году он построил дом возле ашрама, чтобы они с женой могли находиться в присутствии Бхагавана, по крайней мере, во время отпуска. Присутствие Бхагавана значило для него всё.

Однажды в январе 1936 года д-р Сайед, наполненный счастьем, обратился к Шри Бхагавану: "Я колебался во время первого прибытия, не зная, позволят ли мне приблизиться к вам и говорить с вами. Мои сомнения вскоре улеглись, когда я обнаружил, что здесь все равны.

Вы установили равенство между всеми. Я обедал с вами и с остальными. Если я расскажу об этом своим знакомым в Уттар Прадеш, мне не поверят. Брамин не станет пить со мной воду, жевать со мной паан. Но здесь, вы приняли меня и таких же как я в свою паству. Хотя Ганди прилагает немало усилий, он не может добиться подобного положения вещей в стране. Я счастлив находиться в вашем присутствии." (" Беседы" — № 125, стр.112)

Невозможно рассказать о д-ре Сайеде, не упомянув его жену. Она была преданной мусульманкой. Она тщательно выполняла все предписания, установленные исламом. Как и мужа, её тоже притянуло к этому индуистскому мудрецу. Ей очень хотелось увидеться с ним, но предписания религии не позволяли ей встречаться с другим мужчиной.

Поэтому, она, придя в ашрам, украдкой послала записку Бхагавану через мужа. В ней говорилось: "Мастер, пожалуйста, придите на встречу со мной."

Бхагаван сделал ей одолжение, пришёл туда, где она ждала, и встал перед ней. Она говорила с Бхагаваном через своего мужа, так как её религия не позволяла ей общаться с противоположным полом напрямую. Бхагаван благословил её. Он не делал попыток изменить её, но изменения произошли сами собой.

Со временем эта преданная мусульманка в пурде всё-таки решилась прийти в холл, где находился Бхагаван.

Жена д-ра Сайеда была одержима желанием пригласить Бхагавана домой и от души накормить его. В то время супруги проживали в снимаемом ими доме рядом с ашрамом.

Когда она рассказала мужу о своём желании, д-р Сайед, который был хорошо осведомлён о правилах ашрама и образе жизни Бхагавана, сказал: "Нет, он не сможет выйти из ашрама и посетить нас. Он никогда не принимает пищи вне ашрама." Но его жена была непреклонной. В конце концов, д-р Сайед рассказал об этом Бхагавану, когда они шли на гору. Выслушав его, Бхагаван улыбнулся и продолжил идти. Но смотрите, что происходит, когда преданный упорствует!

Упрямство ума - это спесь и амбиции. Когда же упорствует сердце, это нечто совсем иное — это преданность. Бхагаван ходил на гору каждый день. Однажды она преградила ему дорогу и через своего мужа обратилась к нему: "Бхагаван, вы должны прийти к нам домой и пообедать с нами." Бхагаван снова улыбнулся и пошёл дальше.

В ту ночь Бхагаван явился ей во сне и сказал: "Почему вы так упрямы? Вы знаете, что я не могу прийти. Я могу обедать только в обеденном зале вместе с остальными. Люди приезжают издалека — я не могу разочаровать их. Вы всё-таки будете продолжать просить меня прийти?"

А затем, посмотрите, как сострадателен Бхагаван! Следующими его словами были: "Если накормить трёх садху, это всё равно, что накормить меня."

Бхагаван также не оставил её в неведении, кто эти три садху. В том сне она увидела троих человек, которые в то время жили в ашраме. Это были д-р Мелкот, Садху Прабуддананда и Кришна Бхикшу.

Д-р Мелкот был женатым человеком, Прабуддананда был санньясином, а Кришна Бхикшу был брахмачари.

Миссис Сайед накормила их от души и от пуза. То, что она считала их Бхагаваном, доказывал тот факт, что после еды она предложила им листья бетеля.

Мусульманка может предложить листья бетеля только своему мужу, и ни одному другому мужчине, даже отцу или брату. Однако, ислам разрешает подносить женщине бетель факиру или святому. Она подала каждому из них лист бетеля, и они поняли, до какого статуса она их возвысила.

Все трое пошли к Бхагавану и подробно ему всё рассказали о случившемся. Бхагаван слушал благосклонно. Он никогда не выражал свою высокую оценку в словах — преданные поняли это по его жестам и взгляду.

Однажды я спросил д-ра Сайеда, что именно так сильно привлекло его к Бхагавану. Он ответил: "Человеколюбие Бхагавана было также велико, как его чувство чистой духовности."

Д-р Сайед был убеждён, что чем духовнее человек, тем он гуманнее. Он также сказал: "Главное учение Бхагавана, на котором он ставил акцент, была сдача Богу или гуру, потому что Бхагаван сам сдался божественному и теперь пожинал плоды. Однако основной чертой философии Бхагавана было единство жизни и единообразие божественной сути. Я неоднократно слышал, как Бхагаван говорил, что есть тот, кто управляет миром, и что это его задача заботиться о мире. На нём лежит бремя мира, а не на нас. Согласно Бхагавану преданность означает разворот ума внутрь к Я."

Д-р Сайед вёл долгие учёные разговоры с Бхагаваном, которые вы найдёте в Беседах с Махарши, Письмах из Раманашрама и День за Днём с Бхагаваном. Я спросил его, почему он постоянно задавал вопросы Бхагавану.

На это он ответил: "Когда мудрец доступен, человечество должно использовать его полностью, извлекая из него пути и способы достижения Бога. Поэтому я никогда не колебался задавать Бхагавану вопросы."

Следующий диалог взят из Бесед с Махарши:

Д-р Мохаммед Хафиз Сайед, профессор ислама, Университет Аллахабада, спросил:

"Какова цель всего этого внешнего проявления, Бхагаван?"

Бхагаван ответил: "Это проявление вложило в вас этот вопрос."

Д-р Хафиз Сайед: "Это правда, я нахожусь под действием майи. Как освободиться от неё?"

Бхагаван: "Кто находится под действием майи? Кто хочет освободиться?"

Д-р Хафиз Сайед: "Мастер, на этот вопрос я могу лишь ответить, что это невежественный я, состоящий из чувств, тела и ума. Я пробовал это исследование после прочтения книги Пола Брантона три или четыре раза и я почувствовал восторг, но хорошее настроение продолжалось какое-то время, а затем пропало. Как я могу утвердиться в 'Я' ['I'] или в 'Я ЕСТЬ'? Пожалуйста, дайте мне ключ и помогите мне."

Бхагаван: "То, что появляется вновь, непременно должно также и исчезнуть."

Д-р Хафиз Сайед: "Пожалуйста, расскажите о методе достижения вечной Истины."

Бхагаван: "Вы уже ей являетесь. Можем ли мы быть чем-то отличным от Я? Оставаться Собой не требует усилий, так как вы всегда Я."

В другой раз Д-р Хафиз Сайед спросил:
"Я читаю пять гимнов Аруначале, которые вы написали во славу Аруначалы, и нахожу, что гимны это ваше обращение к Аруначале. Вы же адвайтист. Как же вы обращаетесь к Богу как отдельному существу?"

Бхагаван: "Преданный, Бог, гимны — все они Я."

Д-р Хафиз Сайед: "Но вы обращаетесь к Богу, вы определяете эту священную гору как Бога."

Бхагаван: "Вы можете отождествлять своё Я с телом. Почему бы преданному не отождествлять Себя с Аруначалой?"

Д-р Хафиз Сайед: "Если Аруначала это Я, тогда почему она выбрана из стольких многих других гор? Бог везде. Почему вы определяете его как Аруначалу?"

Бхагаван: "Что привлекло вас сюда из Аллахабада? Что привлекло сюда всех этих людей, которые сидят здесь?"

Д-р Хафиз Сайед: "Вы, Бхагаван."

Бхагаван: "А как я был привлечён сюда? Аруначалой! Силу Аруначалы нельзя отрицать. И опять же, Аруначала внутри, а не снаружи. Аруначала это Я."


Д-р Хафиз Сайед жил в ашраме до тех пор, пока Бхагаван не покинул тело. Он однажды сказал мне, что Бхагаван и Аруначала это одно и то же; это не две разные сущности.

Раз Бхагаван покинул тело, значит, он не мог оставаться в нём дольше из-за здоровья и по другим причинам. Д-р Сайед вернулся домой практиковать Самоисследование и медитацию. Он знал, что Аруначала находится в Сердце.

Как говорит Бхагаван: "О, Аруначала, имя тебе — Сердце!" Последние дни д-ра Сайеда были очень мирными. Бхагаван поглотил его в Аруначалу. Послание Аруначалы это оставаться в Я — в тишине.

Благословенный преданный суб-регистратор Нараяна Айер получал от Бхагавана невообразимое и необъяснимое количество внимания, заботы и любви. Думаю, это был один из самых любимых преданных Бхагавана.

В 1928 году Нараяна Айер был принят на работу суб-регистратором в Четпет, около тридцати миль от Тируваннамалая. Он был свободомыслящим человеком и убеждённым скептиком, насмехавшимся над садху и санньясинами, называя их 'паразитами здорового общества'.

Однако на его счастье у него был надёжный набожный друг д-р В.Рамакришна Айер. Он был сыном Лакшми Аммаль из Тиручули, которая была подругой детства Бхагавана. Поэтому, довольно естественно, что её сын, когда подрос, стал пылким преданным Бхагавана.

Рамакришна Айер был добросовестным государственным врачом. Он был также весёлым занимательным собеседником, известным своим юмором и непринуждённой натурой. Вне зависимости от того, куда его посылали по службе, он посещал Бхагавана так часто, насколько позволяли время и работа.

Однажды в 1928 году Рамакришна спросил Нараяну: "Почему бы тебе не поехать со мной в Аруначалу на праздник Картикай Дипам?" (В то время Тируваннамалай назывался Аруначала; фактически, даже железнодорожная станция называлась Аруначала.)

Нараяна ответил: "Знаешь, Рамакришна, я не очень-то люблю всех этих празднеств, когда люди разгуливают по улицам с разодетыми в драгоценности богами и богинями. Мне не нравятся все эти глупости. Но раз уж ты мой сердечный друг, я сделаю одолжение и поеду с тобой."

Прибыв в Тируваннамалай, они обнаружили, что из-за огромной праздничной толпы нет ни единого свободного дюйма, где можно было бы встать или присесть.

Нараяна сказал: "Рамакришна, ты говорил, что поедешь в ашрам. Ашрам означает открытое пространство и много деревьев. Я последую за тобой на том условии, что твой так называемый свами сам предстанет перед нами, и я не собираюсь простираться перед ним."

Рамакришна Айер, которого я хорошо знал, позже вспоминал: "Я знал, что всё это время Бхагаван надевает большущую петлю на шею Нараяны!" Итак, без колебаний, Рамакришна повёл его в ашрам.

В 1928 году Раманашрам состоял всего из трёх соломенных хижин. Было ли это простым совпадением, что, как только друзья прибыли, Бхагаван выходил из одной из них? Увидев Рамакришну, он помедлил секунду, а потом спросил: "Рамакришна, как поживает ваша матушка? Как ваша семья?" Во время этого разговора Нараяна, согласно британскому обычаю, даже не повернулся в сторону Бхагавана, так как они не были формально представлены друг другу.

Затем Рамакришна представил Нараяну Бхагавану. И в следующий миг Нараяна, очарованный спокойным, ясным и сострадательным видом Бхагавана, упал ниц перед его священными стопами, не обращая внимания на неровную землю, усеянную камнями.

Но его раздирала двойственность — он всегда смеялся над садху и санньясинами, а здесь простирается перед одним из них! Он успокаивал себя, думая: "Я встречал двух великих людей в своей жизни — Махатму Ганди и Рабиндраната Тагора. Но ни один из них не сравнится с этим странным человеком, чей сострадательный взгляд такой захватывающий и очаровательный, что я не могу отвести от него глаз. Я должен держать себя в руках, чтобы не попасть в ловушку взгляда этого человека. Ладно, дам шанс этому свами, прочту пару его книг."

Он пошёл к книжной лавке ашрама, которая тогда была лишь небольшой полочкой. Только что на тамильском была опубликована Улладу Нарпаду (Сорок Стихов о Реальности) Бхагавана. Он купил её, думая, что сейчас сможет дать оценку свами, которого только что встретил. Он хотел выяснить, достоин ли этот свами его восхищения!

Однако, прочтя первую строфу, он не понял ни единого слова. Он недоумевал, что происходит. "Когда я смотрел на него, во мне что-то зажглось помимо моей воли," думал он. "Не знаю, что тому причина. Я хочу оценить его, но не понимаю ни единого слова, написанного им на тамили." Он спросил прохожего: "Вы знаете Улладу Нарпаду? Вы понимаете его смысл?" Человек ответил: "Я тоже не понимаю смысла. Но сегодня Бхагаван будет читать стихи и объяснять их. Почему бы вам не остаться?" Нараяна Айер подумал: "Останусь и дам свами ещё один шанс." Петля затягивалась!

В тот вечер Бхагаван читал стихи своим невероятно мелодичным голосом, делая каждое слово настолько простым и лёгким для понимания, что Нараяна Айеру оставалось гадать, не гипноз ли это. "То, что он сейчас читает, я понимаю; до этого же я не мог понять ни единого слова", думал он. Пока его ум был в этом состоянии, Бхагаван, прервав чтение, сосредоточил на нём всё своё внимание.

В те ранние годы вокруг Бхагавана собиралось лишь небольшая тесная группа. Люди стали стекаться в ашрам только в 40-х годах. До этого Бхагаван мог часто смотреть прямо на выбранного им человека. Нараяна Айер был загипнотизирован как Бхагаваном, так и стихом, который тот читал.

Он вспоминал: "Объясняя стих двадцать первый, Бхагаван говорил: 'Бога нельзя увидеть ни нашим зрением, ни чувствами. Видеть Бога, значит быть Богом. Вот о чём этот стих.' Один из слушателей, Дандапани Свами, довольно смело спросил: 'Бхагаван говорит это из собственного опыта?' На этот вопрос в лоб Бхагаван ответил спокойно и доброжелательно: 'В противном случае, неужели я осмелился бы говорить так?'"




При этом заявлении странное чувство овладело Нараяной Айером. Всё его тело затряслось, а когда он взглянул на Бхагавана, он увидел вокруг него великолепную сияющую ауру.

Нараяна Айер испытал переживание 'видеть Бога, значит быть Богом', и его посетила мысль: "Если тот, кого все религии называют Богом, должен явиться передо мной во плоти и крови, то вот он!" Внутреннее переживание убеждало Нараяну Айера, что Бхагаван был самим Богом. Он говорил: "С этого момента я ничего не мог с собой поделать — я стал рабом Бхагавана."

Он объяснял мне: "Ганешан, я отказывался уступать любому интеллектуальному убеждению о Боге. Следовательно, Бхагавану пришлось дать мне переживание, что он есть Бог."

Я не отставал: "Как сказал Бхагаван, Нараяна Айер стал Богом, чтобы испытать Бога!" Он обнял меня и подтвердил: "Да, это верно! Чтобы познать Бога, человек должен стать Богом. Нет другого способа."

Думаю, что исключительно благодаря благословениям Бхагавана Нараяна Айер рассказывал мне о своих переживаниях. Возможно, Бхагаван хотел, чтобы всё это было опубликовано.

Много раз Нараяна Айер приходил в офис ашрама, вытаскивал меня наружу и вёл к коровнику или к подножию горы. Там он рассказывал мне свои истории, в которых рефреном звучало: "Я не заслужил той подчёркнутой нежности от Бхагавана. Вероятно, я совершил что-то хорошее в прошлых жизнях; в этой жизни я не выполнял ни пуджу, ни садхану, чтобы заслужить такое особое внимание и любовь от него".

Однажды я попросил его пояснить, что он имел в виду и что он чувствовал, когда заявлял, что для него Бхагаван был Богом. Не то, чтобы я сомневался в переживании Нараяна Айера — просто я хотел услышать это из его собственных уст.

Он сказал: "Бхагаван - это сам Бог, и говоря это, я не имею в виду Бога любой религии, но универсальный принцип чистого сознания. Я не хотел бы сравнивать его с кем-то из прошлых персонажей, поскольку нет смысла сравнивать инкарнации этого единого принципа, который не имеет второго. Однако, для нашего понимания, если это необходимо, то сравнить его можно только с Буддой или Иисусом Христом".

Он продолжал: "Когда я говорил с Бхагаваном или сидел в его присутствии, было такое чувство, что это сам Бог сидит и говорит. Нам несказанно повезло, что высшее сознание, облачившись в форму человеческого тела, милостиво снизошло на наш уровень понимания и объяснило нам истину атма видьи — мудрости Я. Такие мысли помогали мне понять Бхагавана и его учения более ясно."

Я сказал Нараяне Айеру, что когда я пришёл жить в ашрам навсегда, я не совсем понимал Веданту. В то время мне было двадцать четыре года, и хотя я был магистром философии и был знаком как с западной, так и с восточной философией, я не мог ухватить смысл Веданты — сути индуистской религии. Особую трудность вызывала её сложность и обширность.

Некоторые обитатели ашрама говорили мне: "Выучи санскрит и изучай работы Ади Шанкара, тогда сможешь понять учения Бхагавана."

Нараяна Айер спросил: "И что ты им отвечал?" Я ответил: "Нараяна Айер, я чувствовал, что выполнение садханы, любого вида садханы, было более важным, чем собирание знаний о различных религиях и философиях."

Нараяна Айер сказал: "Я был в точности в таком же состоянии, когда задавал вопросы Бхагавану. Послушай, как Бхагаван в один миг разрешил мою проблему.

Однажды в холле какие-то очень учёные люди обсуждали части Вед, Упанишад и других религиозных текстов на санскрите. Бхагаван всё великолепно разъяснил, это действительно было зрелище, которое стоило помнить и чтить! Глядя на них, я думал, что этим учёным людям сильно повезло, ведь они могли делиться своей учёностью с Бхагаваном. У них был жаркий интерес к познанию и в то же время глубокое понимание предмета. Что я был в сравнении с ними? В знании писаний я был полным нулём, и я чувствовал себя несчастным. Эти мысли крутились у меня в голове.

После того, как учёные ушли, Бхагаван повернулся ко мне и произнёс: 'Что?' и заглянул глубоко мне в глаза, словно читая мои мысли. Не давая мне возможности ответить, он продолжил: 'Это всего лишь шелуха. Книжное знание и умение наизусть повторять писания абсолютно бесполезны. Чтобы знать истину, нет нужды подвергаться муке изучения.'

Затем он изрёк нечто невероятно красивое: 'Истина достигается не за счёт чтения. Быть тихим — вот истина. Быть молчаливым — вот Бог.'

Затем, очень милостиво, Бхагаван снова повернулся ко мне. На этот раз его тон и поза совершенно изменились: 'Нараяна Айер, вы бреетесь?'

Весьма удивлённый этим резким переходом на личный вопрос, я ответил утвердительно.

Тогда Бхагаван продолжил: 'Вы используете для бритья зеркало, верно? Вы смотритесь в него и бреете лицо. Вы ведь не бреете отражение в зеркале? Точно также все писания предназначены лишь для того, чтобы показать вам путь к реализации. Для практики и достижения. Просто книжные знания и обсуждения можно сравнить с человеком, бреющим своё отражение в зеркале.'

Для меня это послужило огромным облегчением. После того, как Бхагаван сказал эти слова, мой комплекс неполноценности покинул меня раз и навсегда. Ещё одним плюсом в этом заявлении Бхагавана было то, что с тех пор я стал способен быть молчаливым и тихим. Это почти стало моим достоянием."

Слушая Нараяну Айера, я погрузился в состояние молчаливой тишины. Я тоже отбросил манию стяжания знаний и вместо этого начал идти внутрь. "Будь тихим — вот истина. Будь молчаливым — вот Бог."

Что касается Нараяны Айера, я не уставал задавать ему вопросы. Я хотел знать, получил ли он какую-нибудь упадешу (специальное учение) от Бхагавана; я также хотел знать, жил ли он согласно этим учениям.

Нараяна Айер сказал: "Ганеша, Бхагаван дал мне эксклюзивную упадешу. Личные наставления Бхагавана всегда имели для меня абсолютную ценность; они становились моей второй натурой, так сказать."

То, что он сказал потом, очень важно:
"Я объявил Бхагавану, что ничего не знаю из Веданты. Я также не могу практиковать необходимые самоограничения, так как являюсь домохозяином. Я умолял Бхагавана помочь мне, показав путь к реальности либо саму реальность. Я также откровенно признался Бхагавану, что его метод Самоисследования слишком труден для меня. Бхагаван милостиво повернулся ко мне и сказал: 'Нараяна Айер, вы знаете Улладу Нарпаду? Она несёт в себе чистую истину. Она имеет дело с чистой истиной и объясняет чистую истину. Продолжайте читать её стих за стихом. Слова этих стихов со временем исчезнут, и чистая истина — сат или улладу — словно змея, сбросив кожу, одна воссияет, обнажая своё великолепие.' Вот моя садхана, Ганешан, и я постоянно это делаю. Я повторяю Улладу Нарпаду, в любую свободную минуту." Я слушал зачарованный.

Однажды я спросил Канакамму (старую преданную Бхагавана, которая покинула тело на джаянти Бхагавана 1 января 2010 года в зале самадхи Бхагавана) о Нараяне Айере, и она рассказала о нём следующее:

"Нараяна Айер родился в богатой семье, но был совершенно простым человеком. Его жена разделяла его взгляды и жила так, как того хотел её муж. Находясь дома, он часто распевал Улладу Нарпаду во весь голос. Он содержал коров и занимался садоводством, так как его глубоко интересовали эти занятия. Когда корова рожала телёнка, он полностью уделял внимание как корове, так и телёнку. Во время родов он распевал Улладу Нарпаду. Жена Нараяны Айера однажды полушутя сказала мне, что эксклюзивное право получать внимание Нараяны Айера во время родов принадлежало коровам, и никогда не распространялось на неё, мать восьмерых детей!"

Преданность Нараяны Айера учениям и наставлениям Бхагавана и их воплощение в жизнь были скрупулёзными и тотальными.

Однажды я спросил его: "У вас было какое-либо сомнение, которое Бхагаван полностью уничтожил?" Из сочувствия он рассказал следующий случай:

"Я сидел возле кушетки Бхагавана. Меня ставило в тупик древнее учение о том, что всё есть майя, иллюзия. Я недоумевал, как Бхагаван, сидящий на кушетке и деревянный барьер между ним и мной могли быть ненастоящими. Я спросил Бхагавана, на самом ли деле мы все нереальны и не существуем.

Бхагаван засмеялся и спросил меня, видел ли я сон прошлой ночью. Я сказал, что видел, и мне снились спящие люди. Тогда Бхагаван сказал: 'Представьте, что я попрошу вас пойти в сон, разбудить тех людей и сказать им, что они все нереальны. Не будет ли это абсурдом?

Вот так сейчас всё для меня. Будьте уверены, что нет ничего, кроме сновидящего. Поэтому, в чём смысл вопроса о реальности или нереальности людей во сне? Более того, в чём смысл разбудить их и сказать им, что они нереальны? Мы все нереальны. Почему вы сомневаетесь? Реально только ТО.'

После этого объяснения у меня абсолютно не было сомнений в нереальности этого мира. Я мог постоянно чувствовать его нереальную природу."


В другой раз Бхагаван сказал Нараяне Айеру:

"Всё нереально, подобно объектам во сне. Однако на определённой ступени существует истина, или реальность, и мир нереальности.

Там джняна пробуждённого человека будит 'других' к факту, что то, что они видят и чувствуют, нереально, а реальность - это их собственная суть.

Это можно сравнить с тем, когда слону снится лев, и он, внезапно проснувшись, видит, что лев нереален и что реален один слон.

Слон - это индивид (джива), сон - это нереальный мир, а лев - это гуру или джняни.

Гуру - это связующее звено между реальным и нереальным."


В другой раз Нараяна Айер передал мне слова Бхагавана:

"Нет джняни, нет реализованного человека. Есть только мудрость. Есть только джняна."


Нараяну Айера назначили суб-регистратором в другом городе. Это означало, что он не мог посещать Бхагавана, когда захочет; он как грудной ребёнок, жаждал вернуться назад к матери. Так как в те дни почти не было автобусов или такси, иногда Нараяна Айер добирался до Бхагавана и обратно на попутках.

Однажды он пришёл в ашрам в восемь тридцать вечера. У него был дом напротив ашрама, но он поспешил в ашрам, даже не приняв ванны или пищи. Остановившись у офиса ашрама, чтобы засвидетельствовать почтение Ниранджанананде Свами, сарвадикари, который что-то с кем-то обсуждал, Нараяна Айер был удивлён, потому что обычно люди в ашраме ложились спать в восемь.

Сарвадикари подозвал его и сказал: "Нараяна Айер, подойдите! У нас несчастный случай: Бхагаван сломал ключицу. Поэтому мы вынесли его кушетку из Старого Холла и поместили её между Холлом и малым колодцем. Поклонитесь ему с расстояния и затем уходите. Не беспокойте его."

Нараяна Айер вспоминал: "Если бы они не упомянули, что у Бхагавана перелом, я бы даже туда не пошёл. Но зная об этом, мог ли я туда не пойти?"

Повинуясь инструкциям Ниранджанананды Свами, он подкрался по-кошачьи и простёрся Бхагавану в отдалении. Но Бхагаван позвал его: "Нараяна Айер, идите сюда!"

Он удивился, поскольку думал, что остался не замеченным. Затем Бхагаван продолжил: "Нараяна Айер, я гляжу, вы пытаетесь не шуметь!" Потом, лёжа на кушетке, он сказал страннейшую вещь: "Нараяна Айер, подойдите, сядьте рядом со мной."

Наверное, он был вторым человеком, который сидел рядом с Бхагаваном на его кушетке. (Первым был я, но я был всего лишь ребёнком — мне тогда было, возможно, полтора года.)

Бхагаван сказал: "Местный доктор сказал, что повязку нельзя смещать. Я хочу поговорить с вами, сядьте рядом." Нараяна Айер испугался, что сарвадикари разразится гневом, если увидит его сидящим на кушетке Бхагавана, но за долю секунды он преодолел этот страх и подошёл к Бхагавану.

Когда он сел, Бхагаван продолжил:
"Этим утром я шёл на гору. Собака погналась за белкой, я преградил ей дорогу своим посохом, поскользнулся и сломал ключицу. Преданный, который был также местным костоправом, сделал мазь из листьев и чёрного нута и намазал больное место, умоляя, чтобы я не двигал рукой." Нараяна Айер был очень тронут тем, что Бхагаван уделил столько же внимания трудному положению белки, сколько просьбе своего преданного костоправа.

Нараяна Айер редко пропускал день рождения Бхагавана. Однажды он оказался в шестидесяти милях от ашрама. Останавливая один грузовик за другим, он, наконец, прибыл в ашрам в час ночи. В пять того же утра ему пришлось уехать, потому что к девяти ему нужно было на работу.

Уходя, он простёрся перед Бхагаваном, который протянул руку и сказал: "Пойдёмте, Нараяна Айер, вы должны чего-нибудь перекусить." Бхагаван повёл его на кухню. Они заглянули во все ёмкости, но ничего не нашли, так как накануне всё было тщательно вымыто, включая полы. Бхагаван зашёл в кухонный чулан и заглянул в каждый горшок и миску. К счастью он нашёл горсть миндаля. Выйдя из чулана, он заметил, что огонь почти погас, поэтому он подкинул дров в очаг и поставил сковороду на плиту. Он налил туда немного гхи, затем насыпал миндаль и поджарил его. Потом добавил также немного соли и перца чили, выложил миндаль на банановый лист и подал Нараяне Айеру со словами: "Как вы можете уйти, не поев?"

Нараяна Айер был на седьмом небе и не мог поверить в происходящее, автоматически подчиняясь Бхагавану. Затем Бхагаван поднялся, нашёл газету и ещё один лист и завернул в них оставшийся миндаль. Он красиво всё упаковал, прямо как в ресторане, вручил Нараяне Айеру и сказал: "Когда придёте домой, Лалита (жена Нараяны Айера) и ваши дети спросят: 'Что ты принёс нам от Бхагавана?' Возьмите это и отдайте им." Рассказывая это, Нараяна Айер обливался слезами, а потом добавил: "Как я могу забыть эти особые акты любви? Кто мне поверит, если я расскажу?"

Когда старшая дочь Нараяны Айера собиралась замуж, у него не было денег на помолвку. Согласно индуистской традиции должны проводиться церемонии и пуджа, для которых были необходимы некоторые вещи.

Его жена спросила: "Почему ты не обратишься к Бхагавану?" Он ответил: "Я никогда не буду обращаться к Бхагавану за материальными вещами." Она же тихонько помолилась Бхагавану, рассказав ему о важности помолвки. Потом супруги посетили Бхагавана и простёрлись перед ним, но ни словом не обмолвились об этом. На следующее утро пришёл почтальон с почтовым переводом на сумму пятьдесят одна рупия. (Я своими глазами видел квитанцию этого перевода — Нараяна Айер мне её показал.) Перевод пришёл из Ахмедабада, который расположен в добрых тысяче милях от Тируваннамалая.

В прикреплённом сообщении говорилось: "Письмо следует." Супруги купили на эти деньги всё, что было нужно. Пришёл будущий жених, его хорошо приняли и назначили день свадьбы. Они с волнением ожидали письмо, которое должно было последовать. Позже пришло письмо от гуджаратца из Ахмедабада. Они его совсем не знали. "Дорогой Нараяна Айер, Бхагаван Шри Рамана Махарши явился мне во сне и сказал, что я немедленно должен отправить телеграфом денежный перевод на пятьдесят одну рупию. Он также дал мне ваш адрес. Я вас не знаю и не знаю, зачем вам деньги. Пожалуйста, примите их." (Это письмо я также видел.)

Нараяна Айер, его жена и дочь пошли к Бхагавану. Они со слезами простёрлись перед ним и сказали: "Бхагаван, что за милость ты изливаешь на нас!" Бхагаван прочитал письмо, будто это кто-то другой изливал милость! Затем он внимательно посмотрел на обоих и сказал: "Почему вы сомневаетесь? Почему вы не должны просить меня?"

Вот чем я хочу поделиться с вами. Мы приходим к мастеру не только за духовной реализацией. Если верховный господин способен передать вам высшее — реализацию Я, разве он не исполнит ваши молитвы о мирских вещах?

В похожей ситуации Дэвараджа Мудальяр однажды спросил Бхагавана: "Бхагаван, вы восхваляли Аруначалу, вашего отца, как достаточно милостивого, сострадательного и сильного, чтобы даровать атма сакшаткар. Означает ли это, что я могу даже попросить о замужестве моей дочери и о своём трудоустройстве?"

Бхагаван улыбнулся и ответил: "Если человек может дать реализацию Я, разве трудно для него удовлетворить ваши простые просьбы вроде получения работы или рождения сына? Если у вас есть сто тысяч рупий, разве вам трудно отдать десять?"

Одним вечером в Старом Холле Шри Бхагаван весьма решительно заявил, что всё видимое нереально, реален один лишь видящий.

На следующий день, когда Бхагаван был в одиночестве, Нараяна Айер сел перед ним и спросил: "Бхагаван! Всё это нереально? А вы, который сам Господь, тоже нереальны? А ваша кушетка, на которой вы восседаете, нереальна? А этот зал, нереален? А этот деревянный барьер нереален? А я, который видит всё это, нереален, Бхагаван?"

Шри Бхагаван уверительно улыбнулся и сказал: "В чём можно сомневаться? Всё нереально. Без сомнения, всё, что вы видите, абсолютно нереально, ложно! Но внутренний вашту в вас, который видит всё это, есть единственная РЕАЛЬНОСТЬ! Всё остальное — нереально!"

(На тамильском этот диалог более остр и проникновенен. Нараяна Айер спрашивает: "Bhagavaney! Yelaam poiyya? Neenga saakshaat Ishwaran — neenga poiyya? Neenga okkandhirukkara sofa poiyya? Indha hal poiyya? Indha thaduppu poiyya? Paarkara naan poiyya? Бхагаван убедительно отвечает: “Idhiley yenna, oi, sandhegam? Yellaam poi! Paarkaradhu yellam poi thaan, oi! Yellaathaiyum ulle irundhu paarkaradhey oru vastu, adhu onnu thaan mei! Meedhi yelaam poi!” )


Нараяна Айер однажды сказал Бхагавану: "Бхагаван, я здесь уже много лет. Люди медитируют и уходят в самадхи. Я же закрываю глаза на минуту, и мой ум десять раз облетает вокруг земли. Выскакивает так много забытых мыслей. Я страдаю, Бхагаван."

Услышав это, Бхагаван ответил:
"Почему вас заботят другие? Они могут медитировать, или спать, или храпеть. Смотрите на своё Я. Как только ум начинает блуждать, возвращайте его к исследованию.

В Бхагавад Гите есть стих, где говорится, что человек должен следить и возвращаться в Я, вне зависимости от того, в какую сторону отклоняется неугомонный и непостоянный ум."

Однако, Нараяну Айера не убедили доводы Бхагавана. Тогда Бхагаван — мать — продолжил:

"Ребёнок, которого накормили молоком после того, как он уснул, говорит на следующее утро: 'Мама, ты не кормила меня прошлым вечером.' Также и вы, уже наелись досыта."

Заверение Бхагавана для Нараяна Айера есть также заверение для всех нас.


Во время празднования первой арадханы Бхагавана, первой годовщины его нирваны, я побывал в компании многих старых преданных, и все они плакали. Они плакали, потому что невозмутимая форма Бхагавана покинула их.

Нараяна Айер сильно рыдал, всхлипывая. Я обнял его и спросил: "Что вы чувствуете?" Он ответил: "Я не могу сейчас говорить." Я попросил его записать свои чувства. Он сел у подножия горы и записал. Эти мысли были опубликованы в Маунтин Пат и в книге Моменты Воспоминаний. Следующий отрывок это трогательный отчёт Нараяна Айера по случаю годовщины нирваны Бхагавана:

"Бхагаван! Бхагаван! О, дорогой Бхагаван! Неужели это тот день, когда ты нас покинул? Я живо помню тот день, когда мы с Шри Муруганаром стояли последними в очереди, чтобы увидеть тебя вечером 14 апреля 1950 года. Могу ли я, как Святой Маникавачакар или Святой Таюманавар, воскликнуть, что мои волосы встали дыбом?
Кадхаринен — я плакал, не стесняясь. Видирвитхиртен — я рыдал, судорожно дыша. Мой друг Муруганар и я были одни, когда видели тебя.

Увидев твоё измождённое тело с закрытыми глазами и обращённым вверх лицом, я не знал, что делать. Но ты повернулся и бросил взгляд на убитых горем людей, которые плакали перед тобой. Затем ты отвернулся и закрыл глаза. Мы продолжали стоять и рыдать.

И вот, ты повернулся к нам и посмотрел на нас снова. Был ли это прощальный взгляд, о, Господи? Был ли он последним, самым последним? Вспоминаю твои утешающие слова 'Куда я могу уйти? Я здесь.' — слова вечной мудрости, поддержавшей нас.

Как я могу забыть тысячи мгновений твоей любви? Миндаль, который ты поджарил специально для меня, сам разведя огонь, арахисовый куту, который ты попросил Венкатаратнама оставить для меня, всё ещё сладки на моём языке.

Когда мой друг профессор Г. В. Суббрамайя умолял тебя помочь мне в официальной проблеме, сказав: 'Бедный Нараяна Айер. Может ли Бхагаван не сделать для него всё возможное?', разве ты не ответил: 'Чего ему не хватает?'

В один из твоих последних дней Г. В. Суббрамайя умолял: 'Защитите меня, Бхагаван.' Ты ответил однозначно: 'Вы под защитой.'

В тот момент ты видел, как я взял его за руку, подразумевая, что я тоже присоединяюсь к этой просьбе.

Бессчётны примеры твоей милости ко мне. Господи, как они могут пропасть даром? Сколько страниц я исписал, заливая их слезами! Моё почтение тебе, Бхагаван — я всегда буду у твоих ног с мыслями о любви. Моё сердце бьётся вместе с пульсом тех, кто собрались здесь, чтобы подарить любовь вечную."


Пришествие Бхагавана на Аруначалу имело целью спасти всех нас от невежества, которым мы связаны и из-за которого страдаем.

Пока мы привязаны к телу, страдания продолжатся. Но если вы поднимаете вопрос 'Кто я?', и вслушиваетесь в тишину, эта тишина есть Аруначала, эта тишина есть Рамана, и эта тишина есть наша истинная природа.

Д-р Т. Н. Кришнасвами, или д-р ТНК, был, возможно, единственным преданным, для которого физическое тело Бхагавана значило всё. Он был также тем, кому Бхагаван открыл, что вся гора Аруначала является священной, и что это сам Господь.

Д-р ТНК описывает, как это было:

"Однажды я шёл на гору за Бхагаваном. Он остановился, поднял маленький камушек с тропы и протянул его мне со словами: 'Кто-то из-за границы написал письмо с просьбой прислать ему камень с самого священного места на горе. Он не знает, что вся гора священна.

Как мы отождествляем себя с телом, Господь Шива решил отождествить себя с этой горой. Тишина Аруначалы есть чистая мудрость, если подходить к ней с верой.

Из сострадания к тем, кто ищет Отца,
он решил обнаружить себя в форме священного места, видимого глазом. Ищущий получит руководство и утешение, оставаясь рядом с горой.'"

Весьма успешный врач терапевт из Мадраса (ныне Ченнай), д-р ТНК был полезен нам не только в получении этого откровения об Аруначале. Он был также фотографом и сделал большинство снимков мастера, которые мы сейчас имеем.

Как он был привлечён к Бхагавану — очаровательная история.

В 1930-х Кришнасвами готовился сдавать годовые экзамены по медицине. Взяв перерыв в долгих и интенсивных изучениях материала, он и некоторые из его однокашников поехали в Веллор, чтобы пофотографировать там старинный форт. Попав в Веллор, Кришнасвами был весьма разочарован, так как не нашёл в форте ничего привлекательного для своих фотографий.

Заметив это, один местный житель сказал ему: "Не расстраивайтесь! Поезжайте в Тируваннамалай. Там есть древний величественный храм. Это будет пир для ваших глаз и для камеры." И он с друзьями отправился в Тируваннамалай.

Во время фотографирования храма кто-то рассказал ему о святом, живущем неподалёку в Раманашраме и предложил: "Почему бы вам не пойти и не сфотографировать его?"

Кришнасвами не был уверен, что какой-то садху будет хорошим объектом для фотографии. Тем не менее, он пошёл с друзьями в ашрам. В Раманашраме в то время фотограф был довольно редким явлением. Завидев его, обитатель ашрама Шешу Айер попросил его подождать минуту и сделать несколько фотографий Бхагавана.

В это время Бхагаван возвращался с прогулки на гору. Шешу Айер подошёл к нему и сказал: "Эти люди прибыли из Мадраса. Они ждут, чтобы сфотографировать вас." Бхагаван окинул их взглядом, особенно Кришнасвами, и произнёс: "Правда? Тогда пусть фотографирует."

Бхагаван даже спозировал для него. Это было первое фото Бхагавана, сделанное Кришнасвами.




В последующие годы последовало бесчисленное множество других. Но эта первая фотография была его любимой.

Когда они собрались уходить, санньясин в охряном одеянии подбежал к ним и попросил Кришнасвами: "У нас в ашраме нет подобающих фотографий Бхагавана. Поскольку вы сделали снимок, не могли бы вы прислать нам несколько отпечатанных фотографий, чтобы мы могли раздать их преданным?"

Вернувшись в Ченнай, Кришнасвами напечатал снимки и отослал их санньясину. Он был так очарован этим санньясином, что всю свою жизнь соглашался на все его просьбы и приказы. Этим санньясином был не кто иной, как Ниранджанананда Свами, младший брат Раманы Махарши и сарвадикари ашрама.

Эта первая фотография, должно быть, тоже была его любимой, так как у него в офисе на стене висела точно такая же.

Д-р ТНК, у которого я брал интервью в 1960-х, описал первый взгляд Бхагавана: "Я думал, что успешно поймал Бхагавана в свой фотоаппарат. Очень скоро я осознал, что это Бхагаван поймал меня в своё Сердце, откуда я уже не смог сбежать."

Я спросил: "Что вы чувствовали, когда впервые увидели Махарши?" Он ответил: "Казалось, Махарши не замечает ничего вокруг. У него был спокойный и сдержанный вид. Глаза его сияли, и в его облике было нечто божественное."

Через несколько дней после того, как Кришнасвами отослал фотографии Бхагавана в ашрам, он получил ответное письмо с просьбой приехать и сделать групповую фотографию Бхагавана с некоторыми преданными.

Д-р ТНК позже вспоминал: "Я почти уже забыл про ту первую фотографию, так как я был студентом, и меня многое привлекало и отвлекало. Поэтому, когда пришло это письмо, я почувствовал, что мне это начинает надоедать."

Удивительно, но вскоре он обнаружил себя в поезде, идущем в Тируваннамалай, с фотоаппаратом в руках.

Когда он вошёл в ашрам, Бхагаван взглянул на него самой обворожительной и радушной улыбкой и сказал: "Они хотят групповое фото, и чтобы его сделали вы." Чувствуя себя польщённым, он с радостью сделал групповой снимок.

Затем что-то побудило его спросить: "Бхагаван, прошу вас, не попозируете ли вы для портрета?" Бхагаван согласился и сел в падмасану.




В 1930-х и 40-х эта фотография украшала дома многих преданных Бхагавана.

Вскоре после этого Кришнасвами закончил обучение медицине и стал известным и успешным врачом в Ченнае.

С тех пор посещение ашрама стало делом регулярным. В один из таких визитов, когда он вошёл в холл, Бхагаван сказал: "Мы только что о вас говорили. Они написали вам письмо, возможно, даже ещё не успели отправить — значит, можете получить его лично."

Д-р ТНК рассказывал мне: "Случалось много таких совпадений. Неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом я брал свой фотоаппарат, ехал в ашрам и снимал Бхагавана с утра до вечера."

(Сегодня около восьмидесяти процентов фотографий Бхагавана, которые мы можем видеть, были сделаны Кришнасвами. В более поздние годы другим фотографам, например Г.Г.Веллингсу из Бангалора, лишь иногда позволяли фотографировать Бхагавана.)

Бхагаван притягивал д-ра ТНК к себе снова и снова, словно духовный магнит.

Я спросил его: "Что заставляло вас всё время возвращаться к Бхагавану?" Он задал встречный вопрос: "Что заставляет ребёнка возвращаться к своей матери? Бхагаван был для меня как мать. Так я чувствовал, и поэтому всё время возвращался к нему."

Д-ра ТНК был известен как 'фотограф ашрама'. На просьбу рассказать, как он делал фотографии, он ответил: "Приезжая в ашрам, хотя обычно я оставался там недолго, я ставил себе целью сопровождать Махарши с утра до вечера и сделать так много снимков, как только возможно. Я боялся, как бы моё упрямство не рассердило Махарши. Я снимал его идущим, сидящим, принимающим пищу и даже моющим ноги. Я также снимал его улыбающимся, хохочущим, умиляющимся над ребёнком, в медитативном настроении и в самадхи. Однажды он шёл на гору во время моросящего дождя и ему дали типичный фермерский зонтик, сделанный из пальмовых листьев. Я сделал снимок Бхагавана с ним на голове. Я также сфотографировал его с обычным зонтиком. Как только я собрался сделать этот снимок, Махарши посмотрел на меня с широкой улыбкой."