Рамана Перийя Пуранам

Поварихи ашрама

В течении всей жизни Бхагаван придавал особое значение двум вещам: Самоисследованию и чтобы ни один ищущий не ушёл из ашрама голодным.

Читая День за Днём с Бхагаваном и Письма из Раманашрама, интересно отметить, что любого, кто приходил в ашрам, в первую очередь просили пройти в обеденный зал. Собственно, некоторые преданные спрашивали Бхагавана, почему он всегда настаивает, чтобы всех сперва накормили — в любое время суток. Бхагаван просто отвечал: "Я знаю, что такое голод."

Он придавал большое значение не только еде, но и её приготовлению, сам будучи превосходным кулинаром.

Садху Сундарам, который впоследствии стал Свами Тривенигири, какое-то время помогал Бхагавану на кухне. И вот что он открыл: "Со временем я осознал, что работа с Бхагаваном не кухне это не просто приготовление пищи, но, безусловно, форма духовной практики."

Ценный урок, который преподал нам Бхагаван, входя на кухню и принимая участие в приготовлении пищи, был в том, что человек должен всегда оставаться верным божественной воле. Сдаться и принять то, как она ведёт нас, это милость.

Аннамалай Свами, который некоторое время был помощником на кухне, вспоминал: "Одним утром, когда в ашраме почти не было еды, я увидел, как Бхагаван взял те ингредиенты, что ещё оставались, и начал готовить. Он твёрдо верил, что Аруначала пришлёт ещё, прежде чем еда будет готова.

Было около половины шестого утра, когда Бхагаван достал оставшуюся пригоршню дроблёного риса. Он промыл его в горшке, вытащил из него все мелкие камни и поставил варить на дровяной печке. Мне его действия казались странными и непостижимыми, поскольку этого риса не хватило бы даже одному человеку.

Пока рис закипал, появился преданный с двумя литрами молока. Когда рис сварился, Бхагаван поставил посудину большего размера на плиту и стал варить рис вместе с молоком. Через несколько минут пришёл другой преданный с изюмом и сладостями в качестве подношения. Бхагаван промыл подношения и бросил их в варево. Где-то в половине седьмого, когда еда была почти готова, из Кумбаконам прибыла группа преданных, неся с собой большой чан с идли, чатни, вадами, особыми горными бананами и чашечками из сушёных банановых листьев.

Эти банановые чашечки мы использовали для приготовленного Бхагаваном паясам (рисовый пудинг). В семь, когда Бхагаван принял ванну, мы все уселись за роскошный завтрак."

Гудипати Венкатачалам, или Чалам, очень известный писатель на языке телугу, является автором этих записей, которыми я хочу сейчас поделиться. Без его усилий мы бы утеряли кухонные хроники, а следовательно, и возможность отдать дань почтения блаженным поварихам Раманашрама.

Узнав, что Чалам записал всё это на телугу, Морис Фридман, который жил в Мумбае, организовал английский перевод. Он сам переписал рукопись и принёс её мне. Он был таким святым человеком, что оставил рукопись без единого слова, прекрасно зная, что ашрам был в финансовом затруднении, и не мог её опубликовать.

В 1979-80 году должно было отмечаться столетие Бхагавана, и ашрам послал меня по всей Индии встречаться с преданными и собирать средства. Одним из способов добыть денег было выпустить подарочное издание с рекламой от разных спонсоров.

Мой уважаемый друг, Т. С. Нагараджан, серьёзный бизнесмен, любезно предложил стать руководителем этого проекта, но нашёл, что для него недостаточно материала. Я попросил его порыться в архивах, забыв о том, что Морис Фридман оставил рукописи о работниках кухни. Он нашёл эти рукописи и напечатал их в качестве подарочного издания. Я очень благодарен всем этим трём преданным — Чаламу, Морису Фридману и Т. С. Нагараджану — благодаря которым мы узнали о скромных поварихах ашрама.

Читатель должен помнить, что это не просто истории или рассказы. Это опыт, рассказанный людьми, которые жили с Богом.

Как рассказывала одна женщина о времени, проведённом с Бхагаваном на кухне, "Бхагаван сидел посреди кухни, наблюдал, вносил предложения. В то время кухня была маленькая, и каждый раз мне приходилось обходить его. Таким образом, за день я делала много прадакшин вокруг Бхагавана. Разве он не был моим Богом? Разве мне не повезло, что он сидел посреди моей кухни?"

Она продолжала: "Бхагаван пробовал на вкус всю еду перед тем, как её подавали людям. В результате вся еда была освящена." Даже сейчас вся еда, подаваемая в Раманашрме, священна, потому что прикосновение Бхагавана присутствует всегда.

Мы переходим к Шанатамме, с которой я имел честь близко общаться. Не могу сказать, что в то время я понимал её величину, но теперь я осознаю, как мне повезло, что я получал её сатсанг. Лишь после прочтения рукописи Мориса Фридмана смог я постичь её духовное величие.

Бхагаван спустился из Скандашрама в Раманашрам в 1922 году. В то время здесь жили постоянно только четыре или пять человек, включая брата Бхагавана Чинну Свами, который был шеф-поваром с 1922 по 1928 год. Другие приходили иногда помочь на несколько дней, а потом возвращались домой.

Шантамма пришла в 1928 году, чтобы помочь Чинне Свами, и осталась насовсем.

Шантамма была вдовой, потерявшей мужа и троих сыновей. Оставшуюся единственную дочь она с большим трудом выдала замуж. Но, как это ни печально, дочь тоже вскоре скончалась при родах. У Шантаммы не осталось никого и ничего в этом мире. В крайней бедности она ходила по домам родственников, помогая им на кухне.

Однажды в доме своего зятя, когда варился рис, она услышала внутренний голос: "Что ты здесь делаешь? Твои дети умерли. Зачем ты берёшь на себя эти обязательства? Кому ты служишь? Кто ты?" То были не мысли, но заветы её будущего гуру, которые она так остро почувствовала. Она покинула дом зятя и поехала в Раманатапурам, где жил её друг Муруганар.

Войдя в его комнату, она впервые увидела портрет Бхагавана. Он сразу пленил и поманил её. "Вот мой Бог", подумала она. "Как же я до сих пор ничего о нём не знала?" Ей страстно захотелось поехать к Аруначале, но увы, у неё не хватало денег на это путешествие. К счастью в 1927 году группа людей из Раманатапурама собиралась в Тируваннамалай на праздник Картикай. Они дали ей денег на билет и взяли с собой.

Она приехала к Аруначале и сорок дней жила с группой. Каждый день она ходила в Раманашрам и наслаждалась присутствием Бхагавана. Она просила его: "Сбылась мечта всей моей жизни. Сегодня я блаженна, ибо здесь мой Бог. В вашем присутствии я в раю. Но когда вас рядом нет, сделайте так, чтобы мой ум меня не тревожил."

Бхагаван, застенчивый по натуре, повернулся к Муруганару, который стоял возле него и сказал: "Попросите её выяснить, существует ли такая вещь как ум. Если да, то какой он формы? С бородой и усами?"

Услышав это, Шантамма застыла на месте. Муруганару пришлось вмешаться, и он сказал: "Разве вы не поняли, что Бхагаван посвятил вас в поиск Я?"

Сразу она не смогла уловить глубокого духовного подтекста этого заявления, но, переполненная чувством огромной преданности, начала напевать стих из Рамана Стути Панчакам.

Смысл стиха такой: "О Бхагаван! Твоё духовное великолепие наполняет вселенную своим ароматным благоуханием. Привлечённые этим ароматом, тысячи существ разворачивают к тебе свои сердца. Я тоже потеряла покой и с нетерпением искала тебя. 'Где он?', допытывалась я, и вот, я у твоих ног."

Этот стих, написанный Сатьямангалам Венкатарама Айером в пещере Вирупакша в 1910-х годах, хорошо отражал её ситуацию, и применим также ко всем нам. Даже сейчас у нас есть возможность быть в контакте с Бхагаваном. Он есть не что иное, как внутренняя тишина, прямое переживание Я.

Когда она пришла прощаться, Бхагаван сказал ей: "Завтра мне принесут книгу Упадеша Сарам, где содержатся тридцать стихов с сутью учения. Если вы останетесь ещё на день, я дам вам эту книгу." Она осталась ещё на день и получила экземпляр Упадеша Сарам от Бхагавана. Уезжая, Шантамма сильно плакала. Бхагаван утешал её: "Не плачьте. Вы не покидаете Аруначалу. Ступайте и приезжайте скорее."

К сожалению, Шантамме не удавалось приехать целый год. Во время её отсутствия в ашраме шли приготовления к празднованию джаянти Бхагавана — дня рождения. Позвав сарвадикари, Бхагаван попросил его послать приглашение Шантамме, которая в то время была 'никем' — бедной, заброшенной вдовой. Её глубоко тронуло участие мастера в налаживании связи между гуру и учеником.

Она насобирала денег и в 1928 году, наконец, приехала в Раманашрам уже навсегда. Когда она входила в холл, Бхагаван объяснял Улладу Нарпаду, Сорок Стихов о Реальности. Он остановился, посмотрел на неё и спросил: "Вы получили экземпляр этой книги? Я просил выслать её вам." Шантамма была сильно взволнована состраданием и личным вниманием, которыми одарил её Бхагаван. Она поклялась: "Я останусь с этим мастером и никуда больше не пойду и буду готовить для него еду."

На следующий день она обратилась к Бхагавану: "Пока я с вами, Бхагаван, мой ум в покое. Вдали от вас, покоя нет. Что мне делать?" Бхагаван ответил: "Оставайтесь здесь, пока ваш ум не успокоится."

На следующее утро Чинна Свами должен был уехать на несколько дней на лечение. В отсутствие Чинны Свами ашрам оставался без повара. Шантамму попросили принять на себя приготовление пищи. Она ответила, что это была её мечта — остаться здесь и готовить для Бхагавана. Для неё это была бесценная возможность.

Когда Шантамма вошла на кухню, Бхагаван, поначалу не желая оставлять её одну, присоединился к ней и стал ей помогать. Кроме того, что он отлично готовил, Бхагаван был превосходным духовным шеф-поваром, специалистом по поджарке эго преданных и скармливания их Аруначале!

Кавьяканта Ганапати Муни даже сочинил такой стих: "О, Бхагаван, ты совершенный повар. Но ты готовишь не вегетарианскую еду. Ты поджариваешь наши эго и скармливаешь их своему отцу Аруначале!"

Однажды Шантамма столкнулась с проблемой: она не могла найти замену протекавшему кувшину для масла. Она доложила об этом Бхагавану, сказав, что было бы неплохо, если бы у неё был другой кувшин. Бхагаван ничего не ответил. Через десять дней в Раманашрам были доставлены шесть огромных кувшинов без адреса отправителя! Даже теперь никто не знает, кем были посланы эти кувшины.

Бхагаван позвал Шантамму: "Шантамма, вам нужен был кувшин? Вот шесть штук." В другой раз Шантамме понадобились деньги. Через три дня она получила денежный перевод в точности на ту сумму, которая была нужна. Их послал некий Шриниваша Рао, который прочитал статью в газете о Рамане Махарши. Узнав, что женщина по имени Шантамма пришла в ашрам служить Бхагавану, ему вдруг захотелось послать ей денег. Шантамма потом сказала мне, что эти два случая доказали, что совершенной веры в гуру достаточно.

Как-то раз Бхагаван и Шантамма готовили на кухне. Бхагаван помешивал овощное рагу, и вдруг остановился и посмотрел на неё. Шантамма тут же застыла. Всё исчезло, осталась лишь полная тишина и чистая радость. Она испытывала высшее блаженство. Спустя какое-то время Бхагаван снова начал двигаться, и Шантамма пришла в себя. Он посмотрел на рагу и сказал: "Оно хорошо проварилось и перестало шипеть. Теперь можно добавлять специи."

Шантамма поняла смысл так, что она должна сделать ум бесшумным и в этом состоянии приправить его мудростью. Так Бхагаван включал учение в повседневную деятельность.

В другой раз Бхагаван вошёл на кухню как раз тогда, когда Шантамма закончила приготовление блюда. Она попросила Бхагавана попробовать. Бхагаван весело ответил: "Знаете, у королей были дегустаторы, которым платили огромные деньги за эту работу. Шантамма, вы просите меня продегустировать еду. Что вы мне за это заплатите?" Шантамма ответила: "Бхагаван, я нищая. Я могу дать вам только себя." Эта плата была всем сердцем принята мастером.

Все любили стряпню Шантаммы не только потому, что это было чрезвычайно вкусно, но потому, что она была приготовлена полностью сдавшейся душой.

Шантамма рассказывала об очень интересном случае, произошедшем в Старом Холле: "Однажды один незнакомец, европеец, приехал в ашрам на лошадиной повозке и зашёл прямо в зал. Там он передал Бхагавану листок бумаги, на котором было что-то написано. Бхагаван прочитал записку и взглянул на него. В тот же миг человек закрыл глаза и затих. Через какое-то время Бхагаван тоже закрыл глаза, и они вместе оставались в тишине. Несколько людей вокруг них были тоже погружены в этот покой. Как обычно в одиннадцать прозвенел колокол к обеду, но Бхагаван и европеец оставались неподвижны. В двенадцать оба открыли глаза. Европеец ушёл в экстазе."

Бхагаван однажды сказал: "С каким сосудом вы подойдёте к океану, столько воды вы сможете набрать. Если это лишь чашка, вы наберёте чашку. Если это ведро, вы наберёте ведро. А ну, зачерпните-ка весь океан!"

Этот европеец пришёл, чтобы набрать весь океан! Каким счастливцем он был, получив такую милость, говорила мне Шантамма.

Другой интересный случай, записанный Шантаммой, произошёл с индуистским монахом. Однажды пожилой монах из Северной Индии пришёл в Раманашрам и оставался там несколько недель. В последний день он пришёл к Бхагавану, встал перед ним и сказал: "Бхагаван, всё в Раманашраме глубоко меня удовлетворило. Теперь я готов уйти. Исполните же моё сокровенное желание." Бхагаван сделал то, что, вероятно, не делал ни до, ни после этого: он встал, подошёл к монаху и коснулся его. Оба стояли так какое-то время, пока монах не упал к ногам Бхагавана со слезами на глазах. Поднявшись, с восхитительной улыбкой на лице и наполненный блаженством, он покинул присутствие Бхагавана.

Ещё один случай, рассказанный Шантаммой и не содержащийся ни в одной другой книге о Бхагаване, касается махараджи Майсура.

Во время британского режима во всей Индии было более трёхсот княжеств, каждое из которых имело своего короля, королеву, дворец и армию. Среди них самыми большими были Хайдарабад и Майсур. Махараджа Майсура был учёным и покровителем искусств и культуры. Однажды, желая остаться незамеченным, он посетил Бхагавана поздно ночью и оставался у него до раннего утра. Он хотел личной встречи с Бхагаваном, но Бхагаван никогда прежде не оказывал такой услуги. Преданные всегда были с ним в холле или когда он шёл на прогулку на гору. Поэтому местом для визита Бхагаван выбрал ванную комнату два с половиной на два с половиной метра, когда он будет принимать ванну.

Бхагаван рассказывал Шантамме, как махараджа упал на колени и плакал так, что намочил ему ноги. Затем махараджа встал и сказал: "Бхагаван, они сделали меня королём и посадили на трон. По этой причине я не могу прийти и остаться в вашем присутствии. Эти драгоценные минуты единственные в моей жизни. После этого я не смогу больше приехать. Прошу вас, благословите меня." Когда Шантамма спросила Бхагавана о махарадже, Бхагаван произнёс только одно: "Это спелый плод."

Каждый год в Тируваннамалае в течении десяти дней с размахом празднуется фестиваль Картикай. Идол Господа Аруначалы проносится процессией по городу и тысячи преданных стекаются, чтобы посмотреть на это величественное зрелище. Среди этих преданных было много нищих, садху и санньясинов, которые приходили в Раманашрам поесть. Всех их обслуживали, но в один год работники ашрама почувствовали, что не в состоянии накормить такую огромную толпу. Было принято решение прекратить раздавать еду.

В ту ночь, когда было принято это решение, Шантамме приснился сон. Она сидела в холле с Бхагаваном, когда вдруг заметила, как что-то похожее на насекомое летает рядом с ним. Постепенно оно росло и росло и, наконец, превратилось в огромного красного крылатого коня. Сперва конь облетел вокруг Бхагавана, потом вокруг всего ашрама, в конце прилетел назад к Бхагавану и затем исчез. На следующий день, заинтересованная значением этого сна, Шантамма подошла к Бхагавану.

Бхагаван объяснил ей: "Во время праздника Картикай божества и небожители приходят в Тируваннамалай в облике нищих и садху, поэтому должно быть честью кормить их."

На следующее утро Шантамма рассказала об этом Чинне Свами, который сразу же организовал раздачу еды всем нищим и садху в эти десять многолюдных дней.

Иногда у Шантаммы были видения яркого света. Она рассказывает: "Когда я в первый раз пришла к Бхагавану, я увидела яркий свет, подобный солнцу, с Бхагаваном в центре. Потом свет был у меня между бровей. В другой раз я видела свет, выходящий из головы Бхагавана и заполняющий весь холл. В этом свете всё утонуло, включая Бхагавана, лишь чувство 'я' оставалось на поверхности как светящаяся пустота. Когда я рассказала об этом Бхагавану, он подтвердил, что такие видения случаются.

Он сказал: 'Чтобы узнать, как ты выглядишь, надо посмотреть в зеркало. Но не нужно принимать отражение за себя. То, что воспринимается органами чувств и умом всегда не истинно. Все видения это всего лишь создания ума, и если человек в них верит, духовный прогресс останавливается. Спрашивайте, кому приходят видения. Выясните, кто их наблюдает. Оставайтесь в чистом сознании, свободном от всех мыслей и не выходите из этого состояния.'"


Ещё один случай, рассказанный Шантаммой, был такой.

Однажды из северной Индии в ашрам пришёл человек и оставался там несколько недель. В день своего отъезда он пришёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, я уезжаю далеко и не знаю, когда смогу вернуться. Мне не так повезло, как тем, кто имеет счастье постоянно быть рядом с вами. Вы можете помочь мне, грешнику в дальнем краю, думая обо мне? Умоляю вас отвести мне место в вашем уме."

Бхагаван ответил: "У джняни нет ума. Как может тот, у кого нет ума, помнить и даже думать? Поэтому как я могу запомнить все эти просьбы? Я передам ваши молитвы Господу вселенной. Он позаботится о вас. Это его царство."

Потом, когда этот преданный ушёл, Бхагаван повернулся к нам и сказал:

"Люди воображают, что преданные, собравшиеся вокруг джняни, получают особое внимание. Если гуру демонстрирует пристрастие, как он может быть джняни? Так ли он глуп, чтобы обольщаться людским вниманием к нему и служением? Имеет ли значение расстояние? Гуру доставляет радость тот, кто оставил себя полностью и навсегда покинул эго. Такой человек под присмотром, где бы он ни был. Ему не обязательно молиться. Бог заботится о нём без его просьбы."

Затем Бхагаван привёл пример с лягушкой, которая всё время живёт в воде у основания стебля лотоса. Хотя лягушка всегда находится в непосредственной близости от цветка, но мёд собирают пчёлы. Они прилетают издалека, берут мёд и затем улетают. Вот кто действительно благословлён.

В другой раз к Бхагавану пришли две женщины с юга. Одна представилась гуру, другая её ученицей. Когда они зашли в холл, ученица расстелила большую подстилку и усадила на неё гуру. Взяв у Бхагавана благословление, она вернулась и села перед своим учителем. Потом она снова подошла к Бхагавану и попросила его научить её пути спасения, чтобы достичь освобождения. Бхагаван промолчал.

Ученица почувствовала обиду, ведь уже приближался вечер, и им нужно было успеть на ночной поезд. "Свами, пожалуйста, наставьте нас," молила она, "уже становится поздно." Через несколько минут она снова напомнила о себе. Наконец, рассердившись, она спросила: "Свами, скажите же хоть что-нибудь. Все люди говорят из невежества. Что есть невежество? Пожалуйста, объясните нам."

Бхагаван повернулся к Муруганару, который сидел рядом, и с состраданием сказал: "Попросите её спросить внутри себя, кто невежествен." Муруганар повернулся к женщинам и произнёс: "Теперь вы можете идти, ваше посвящение окончено."

Обе ушли разочарованные. Потом Бхагаван заметил об этом инциденте:

"Всё нужно делать в спешке. Всем нужно успеть на поезд. Они второпях посещают свами и хотят унести с собой горстку освобождения и спасения. Они прочитали что-то там и здесь и думают, что уже учёные и готовы к освобождению. Кто хочет спасения? Для кого освобождение? Вместо того, чтобы просто развернуться внутрь и быть тишиной, которая пропитывает Сердце, они бродят снаружи и всё время возбуждены, не зная покоя.
Всё уже есть внутри. Тот, кто ищет, и есть искомое! Недвижимость есть истина."

Без усердных записей Шантаммы такие случаи, как этот, не были бы доступны ищущим!

Кроме прекрасного владения поварским делом, Шантамма была очень сильной женщиной. Однажды она варила большой горшок самбара (чечевичное рагу). Бхагаван неожиданно вошёл в кухню. Горшок был таким большим, что обычно требовалось трое мужчин, чтобы его нести. Так как самбар сильно кипел, Бхагаван посоветовал снять его с огня и ушёл.

Шантамма, не видя никого вокруг, без усилий подняла горшок и отставила в сторону. Сделав так, она воскликнула: "Это чудо, сотворённое Бхагаваном! Обычно ни одна женщина не могла даже прикоснуться к нему, но стоило Бхагавану лишь обмолвиться, и я смогла поднять горшок и перенести его." Такова была её вера!

Шантамма была очень добра и всегда помогала садху, жившим в Палаакоту. Им приходилось самим готовить себе еду, и она снабжала их продуктами, которые они не могли достать — соленья, даже сладости и некоторые другие деликатесы, которые готовились в ашраме. Она делала всё это с ведома Бхагавана.

Однажды в ашраме подавали авиял, южноиндийское блюдо с обилием овощей. Муруганар жил в Палаакоту. Бхагаван отозвал Шантамму в сторону и сказал: "Муруганар обожает авиял. Кто ещё отнесёт его Муруганару?" Шантамма помчалась на кухню, наложила порцию авияла для Муруганара и побежала с ней в Палаакоту. Но Муруганара там не оказалось — он ушёл в город просить еду. Она догнала его по дороге и сообщила, что Бхагаван прислал ему авиял. Муруганар разрыдался от такого великого акта сострадания своего мастера.

Состарившись, Шантамма почувствовала, что не может больше выполнять физическую работу для ашрама. Не желая быть обузой, она захотела уйти. В ту ночь Бхагаван явился ей во сне и сказал: "Куда ты пойдёшь, Шантамма? Кто позаботится о тебе?" Не напрямую Бхагаван заверил её, что позаботится о ней. Шантамма мирно оставалась в ашраме, пока не была поглощена Аруначалой.

Шанкарамма


О Шанкарамме нет записей. Мы знаем, что она овдовела, будучи ещё ребёнком, а потом стала поварихой. Всем несовершеннолетним вдовам в Индии наказывали думать о Боге, читать о Боге и посещать храмы.

Шанкарамма была исключительной девочкой. Она открыла для себя, что искать Бога, значит искать истину, ведь, несмотря на бесчисленное количество богов, универсальная истина только одна. Так она чувствовала даже будучи ещё совсем девочкой.

В подростковом возрасте её брат, единственный сочувствующий и понимающий человек в доме, познакомил её с духовными текстами Кайвалья Наванитам и Йога Васиштхи. Эти книги подтвердили её твёрдое убеждение в том, что, хотя в индуистских учениях есть тысячи богов и богинь, существует только одна истина. Они также укрепили в ней веру в то, что человек может получить доступ к истине только благодаря благословению гуру.

К ней пришло озарение о концепции адвайты, что истина всегда существует как осознавание. Это озарение побудило её идти внутрь и пережить его.
Шанкарамма посетила множество храмов и святых мест. Она во что бы то ни стало жаждала испытать истину, а это, она знала, возможно, только у стоп гуру. Обсуждать с кем-либо это желание или это знание было не в её правилах.

Но мог ли гуру Рамана заставлять её и дальше маяться? Вскоре её брат взял её с собой на Аруначалу посетить храм Аруначалешвара. И что же там произошло? Брат и сестра поклонялись Господу в форме лингама в святая святых храма, когда священник вдруг ни с того ни с сего заметил: "А, значит, вы пришли воздать почтение Рамане Махарши!"

Шанкарамма слышала это имя впервые в жизни. Однако, она впала в экстаз и на несколько секунд потеряла ощущение тела. Её брат понял это и отвёл её в Раманашрам.

Когда Шанкарамма предстала перед Бхагаваном, он посмотрел на неё с милостивой улыбкой, которая, казалось, вопрошала: "Где же ты была так долго?" Многие другие преданные также утверждали, что именно это читалось во взгляде Бхагавана. Шанкарамма нашла в Бхагаване все атрибуты джняни, или реализованной души, описанные в Кайвалья Наванитам и Йога Васиштхе. С самого первого взгляда она знала, что это Бог в форме человеческого существа. Когда Бхагаван ей улыбнулся, она также была уверена, что это её гуру. Чтобы пережить истину, ей нужен был гуру, и вот, наконец, она в его присутствии.

Этот вид экстаза описан в Кайвалья Наванитам и Йога Васиштхи как высшее состояние реализации, ибо это состояние, в котором нет мыслей — только мысли, данные мастером. Шанкарамма решила остаться в ашраме и служить своему гуру всю оставшуюся жизнь.

Шанкарамма никогда в жизни ни о чём не просила, даже своего брата. Это по его инициативе они посещали различные храмы и святые места. Она следовала предписаниям индуистской культуры, которая гласит, что сестра должна подчиняться брату. Теперь же, впервые в своей жизни, она почувствовала, что должна кое о чём попросить. Она сказала: "Братец, оставь меня здесь, я буду служить моему гуру." Брат понял её.

Он пошёл в офис ашрама. Сарвадикари Чинна Свами был там и выглядел довольно обеспокоенным, обсуждая серьёзный вопрос с персоналом. Дело было в том, что повариха Шантамма должна была на некоторое время покинуть ашрам. Они ломали голову, кто же будет готовить еду, когда так много посетителей и ожидаются важные гости. То была милость Бхагавана! Когда брат Шанкараммы сказал Чинне Свами, что его сестра хочет остаться в ашраме, Чинна Свами тут же спросил: "Она будет готовить?" Шанкарамма с радостью согласилась и с тех пор осталась в ашраме.

Шанкарамма много раз находилась рядом с Бхагаваном, так как он часто заходил на кухню. Она была счастлива, поскольку Бхагаван был прекрасным образцом джняни. Каждое его движение было красивым и совершенным — его взгляд, походка, жесты, даже то, как он держал чашку. Всё время пребывая в состоянии внутреннего блаженства, Шанкарамма всегда держалась в тени. Вот почему её имя не упоминается ни в одной записи.

Когда Чалам индивидуально опрашивал и фотографировал каждого работника кухни, она ему не позволила. Вечная радость была её неизменным состоянием, будь то за работой, или молча сидя в углу кухни. Она всегда была в покое.

После окончания института в 1956 году я оставался в Раманашраме, пока не нашёл работу. В то время мне было двадцать лет. Прошло два года, а работы у меня всё ещё не было. Бхагаван взял меня на воспитание! Меня просили ухаживать за преданными, святыми и мудрецами, приходившими в ашрам. Мой школьный учитель Т. К. Сундареша Айер взял на себя роль обучать меня этому. Он не только представлял меня святым и мудрецам, он также знакомил меня со старыми преданными Бхагавана. Тогда я и приметил Шанкарамму, которой в то время было за шестьдесят.

Она всегда сидела в углу, говорила очень мало. (Вообще-то, она также мало говорила и с Бхагаваном, когда он был ещё в теле. Тому была причина: Бхагаван изливал на неё свою милость просто своим взглядом, поэтому не было нужды в словах.)

Она была худой, физически непривлекательной темнокожей женщиной со строгими манерами; не общительной, поэтому никто к ней не подходил. Несмотря на всё это, а может, благодаря милости Бхагавана, меня она всегда привлекала. Иногда я заходил на кухню и садился рядом с ней, но она продолжала молчать. Наконец, однажды, я попросил её: "Расскажите мне о Бхагаване." Я настаивал, пока, наконец, она не разговорилась.

Она рассказывала: "Прямым учением Бхагавана было молчание. Он учил Самоисследованию тех, кто не мог постичь его молчания; поэтому, что касается его учения, Самоисследование в действительности занимает второе место. Он передавал учение молчания просто своим наполненным милостью взглядом. Никогда не было необходимости говорить с Бхагаваном. Он взращивал во мне зрелость постепенно и неуклонно. Все преданные Бхагавана превозносят его взгляд милости; однако, даже этот взгляд был лишь внешним выражением его внутренней тишины.

Тишина была состоянием Бхагавана, и его прямое учение было только через тишину. Те, кто получил его послание через тишину, уже больше никогда не задавали вопросов, а тем более не нуждались в наставлениях. Как можно в словах выразить непостижимую работу Бхагавана через молчание?"

Я не был готов оставить её в покое. Меня тянуло к ней как железные опилки к магниту. Я заметил, что она всегда была спокойна и тиха. Она тщательно выполняла работу на кухне и никогда не выходила из неё. Я был настойчив в своих исследованиях.

Я всегда спрашивал её: "В каком вы состоянии? Вы не в самадхи, потому что очень активны. Вы очень бдительны, но в состоянии молчания. Что это за состояние? Пожалуйста, скажите мне."

Шанкарамма была проницательной и строгой. Она тотально отдавалась работе. Она выполняла свою работу с большим старанием и сосредоточенностью. Она никогда ни с кем не говорила. Это заставляло людей избегать её, но на меня это производило противоположный эффект. Меня сильно к ней тянуло. Чем больше я её узнавал, тем выше я её ценил. Я был убеждён, что она была выдающимся человеком, и поэтому я просил её открыть мне секрет её совершенного равновесия.

После нескольких настойчивых попыток, она, наконец, уступила. Она открыла мне:

"Я сама была в недоумении насчёт этого внутреннего счастья во мне, которое превозносится в наших писаниях. Меня одолевали сомнения по поводу этого состояния, потому что, видишь, я обычная женщина. В писаниях утверждается, что даже святые и мудрецы годами выполняют аскезу, прежде чем достичь этого блаженного состояния. Я спрашивала себя, неужели я и правда в том состоянии?"

Погрязнув в этих сомнениях, но не зная, кого спросить, она ждала подходящего момента. Однажды, после завтрака, они с Бхагаваном остались одни.

Она размышляла над тем, как выяснить у него, действительно ли она находится в том удивительном состоянии спокойствия. Но как об этом спросить? Истинно реализованная душа не задаёт вопросов типа 'Нахожусь ли я в состоянии реализации?'

Простёршись перед Бхагаваном, Шанкарамма почувствовала, как изнутри возник стих из Кайвалья Наванитам. Стих был о том, как гуру спрашивает ученика рассказать, что он понял. В ответ ученик со сложенными руками так обращается к гуру: " О, Господь, о, Гуру! Ты есть реальность, моё внутреннее Я, направляющее меня в моих бесчисленных рождениях. Слава тебе, одевшему на себя эту человеческую форму, чтобы освободить меня через своё учение и даровать мне это совершенное состояние внутреннего счастья. Я не знаю, как расплатиться с тобой за твою милостивую помощь в моём освобождении. Слава, слава и ещё раз слава твоим святым стопам!"

Когда она процитировала стих, Бхагаван посмотрел на неё с состраданием и сказал: "В чём тут можно сомневаться?", а затем продолжил: "Да! Да! Ответ находится прямо в следующем стихе!"

Следующий стих повествует о том, что гуру, выслушав ответ ученика, впал в экстаз. Он подозвал его, обнял и сказал:

"Пребывать неколебимо в Я, в состоянии внутреннего счастья, не испытывая трёх препятствий — невежества, неуверенности и неверного знания — это высшая награда, которой ты можешь отплатить мне."

(Есть перевод этой книги на английский. Я настоятельно рекомендовал бы всем прочесть этот диалог между гуру и учеником. Эта небольшая книга состоит из двух частей. В первой части описывается, как гуру даёт наставление ученику о переживании 'Я ЕСТЬ', а ученик ему внимает. Во второй части гуру спрашивает ученика, что тот понял. Данный учеником ответ не интеллектуальный, но эмпирический. Вот почему Кайвалья Наванитам так важна.)

Шанкарамма посмотрела на Бхагавана, и Бхагаван не отрываясь смотрел на неё несколько минут. Глаза Шанкараммы были полны слёз, когда она вновь простёрлась перед ним. Она сказала мне: "С тех пор я всегда в этом состоянии. Мыслей нет."

Не имеет значения, как много мы читаем — будь то учения Иисуса Христа, Будды или Раманы Махарши — мы всегда удерживаем дистанцию от учений, потому что думаем, что не способны им следовать. Это умственное ограничение человеческих существ.

Мы говорим себе: "Так жить могли Иисус Христос, Будда, Рамана Махарши, но разве у меня есть шанс?"

Мне посчастливилось находиться рядом с Шанкараммой до её смерти, и у меня была возможность многое впитать от неё. Она жила истиной, и я перенял у неё ясность.

Однажды я попросил Шанкарамму отобрать несколько самых значимых стихов, написанных Бхагаваном, для помощи в моей садхане. В ту же секунду она пропела два стиха на тамильском из Свадебной Гирлянды Посланий Бхагавана: (ст.79)

"Не дай мне метаться в штормах, подобно судну без капитана. Направь меня своей милостью, о Аруначала!" и (ст.81) "Не будь отражением моего безносого лица. Возвысь и обойми меня, о Аруначала!"

Опередив мой вопрос об их значении, она объяснила:

"Сначала ищущие чувствуют в себе два недостатка. Человек осознаёт в себе нехватку совершенства, и во-вторых, человек не понимает, как преодолеть те непреодолимые препятствия, встречающиеся в его садхане. Они ввергают ищущего в отчаяние.

Этими двумя стихами Бхагаван устраняет эти кажущиеся страхи. Тотальная сдача высшей силе - это единственная панацея от всех духовных болезней.

Если сравнить мудрость с чистым молоком или нектаром, сдача - это тот сосуд, который её удерживает, сохраняет и делает твоим достоянием. Сдача помогает человеку погрузиться в собственное внутреннее бытие."


Шанкарамма была полностью в сознании, когда умирала. Она закрыла глаза и оставила тело с улыбкой! Смерть не страшила её. Когда люди просили её благословить их, она, улыбаясь, говорила: "К чему эти разговоры о 'дать' и 'получить'? Оставайтесь в состоянии внутреннего счастья, которым вы уже являетесь, и в котором всегда находитесь."

Отношения Бхагавана с кухарками были уникальными. Он взаимодействовал с ними — в основном это были несовершеннолетние вдовы — как друг. Это были простые тёплые отношения, но в то же самое время он передавал им то же высокое учение, которым он делился с великими учёными.

Он давал им возможность испытать настоящую глубину самих себя. Это верный признак того, что истинный гуру был, есть и всегда будет беспристрастным в передаче высшего учения всем и каждому без исключения.

Варанаси Суббалакшмиамма стала вдовой в возрасте шестнадцати лет. Её единственной поддержкой была мать, также глубоко духовный человек. Они жили в деревне близ Неллора и часто отправлялись в паломничество по храмам, расположенным в других районах. В одно из таких странствий они оказались у Аруначалы.

Узнав о молодом аскете, живущем в пещере Вирупакша, они нанесли ему визит. Как только Суббалакшмиамма увидела Бхагавана, она была уверена, что это сам Аруначала в человеческой форме.

По её словам, "Ему в то время было около тридцати. Он был великолепен и сиял, словно отполированное золото. Его глаза цвели, подобно лепесткам лотоса. Невероятный покой окружал этого свами."

Когда ей исполнился тридцать один год, она снова посетила Бхагавана. На этот раз она пришла в теперешний ашрам у подножия горы, проведя там совсем немного времени. Прошёл ещё год. Она сильно тосковала по присутствию Бхагавана и ждала удобного случая.

Однажды ей приснился сон, в котором один хорошо известный учёный пандит сказал ей: "Что за нужда тебе искать где-то ещё? Вверься Бхагавану Рамане. Он есть сам Бог. Он приведёт тебя к спасению."

Она приехала к Бхагавану со своей подругой Неллорой Парватаммали. Они планировали поехать в Варанаси (Бенарес) и поселиться в этом святом городе. Прежде чем отправиться в такое важное путешествие, ей хотелось получить духовные наставления Бхагавана.

Она спросила его: "Что такое атма, Я? Это безграничный эфир пространства или осознавание, которое распознаёт всё?" Бхагаван внимательно посмотрел на неё и сказал: "Пребывайте в Я, свободная от мыслей, вместо того, чтобы расспрашивать о природе Я."


Суббалакшмиамма почувствовала, как её ум растворился. Не возникло ни одной мысли, только чувство безмерного покоя охватило всё её существо.

Позабыв о паломничестве в Варанаси, Суббалакшмиамма осталась в городе и приходила к Бхагавану каждый день, погружаясь в тишину и покой. Потом, по просьбе сестры Бхагавана Аламелу, она согласилась помогать готовить еду в ашраме. Присутствие Бхагавана на кухне служило ей стимулом к этому служению.

Но её привязанность к строго ортодоксальному образу жизни и тяжесть работы, отнимавшей всё её внимание, заставили её покинуть ашрам и вернуться в свою деревню. Однако по прошествии времени она начала чувствовать вакуум в своей медитации. Мучения, вызванные разлукой с мастером, побудили её вернуться в ашрам. Она ощутила покой, и ещё больше обрадовалась, узнав, что утром того дня, когда она прибыла в ашрам, Бхагаван попросил Шантамму оставить немного еды для прибывающей сегодня Суббалакшмиаммы.

Эта глубокая любовь Бхагавана и то, что он уделял ей особое внимание даже в её отсутствие, подвигло её остаться с Бхагаваном и служить ему всю оставшуюся жизнь.

И вновь она почувствовала, что груз работы, навалившийся на неё на кухне, мешает ей медитировать. Мастер понял её мучения и сказал ей однажды: "Похоже, вы всё ещё страстно желаете медитировать." Она ответила: "Да, Бхагаван! Но что у меня есть, кроме бесконечной работы на кухне?"

Бхагаван улыбнулся ей и сказал:

"Ваши руки могут выполнять работу, а ваш ум может оставаться в покое. Вы есть то, что никогда не движется. Осознайте это, и вы найдёте, что работа это не напряжение. До тех пор, пока вы думаете, что вы это тело, и это вы выполняете работу, вы будете чувствовать, что ваша жизнь бесконечная каторга. Но по сути, это ум напрягается, не тело. Даже если ваше тело спокойно, спокоен ли ваш ум? Даже во сне ум занят своими снами!"

Она спросила: "Почему я не могу всегда помнить, что я не тело?" Бхагаван улыбнулся и ответил: "Потому что оно вас ещё не достало!"


Суббалакшмиамма часто постилась, так как прочитала в одном древнем тексте: "Тот, кто хочет познать себя, и всё же уделяет внимание телу, похож на человека, который доверяется крокодилу перевезти его через реку." Она показала этот отрывок Бхагавану. Он сказал: "Это не значит, что вы должны голодать. Не обязательно мучить тело. Это означает только, что не нужно давать телу больше, чем ему необходимо.

Умом придерживайтесь исследования, и просто поддерживайте жизнь в теле, чтобы оно не становилось помехой. Для этого чистая, свежая пища, просто приготовленная и в умеренном количестве — большое подспорье."


В другой раз, когда она спросила разрешения Бхагавана надеть оранжевую робу санньясина и просить еду, Бхагаван строго сказал ей: "Даст ли вам цветная одежда отречение? Сперва узнайте, что значит санньяса."


Однажды группа людей сидела перед Бхагаваном и пела гимн во славу гуру. Бхагаван поднялся посреди песни и ушёл, сказав: "Молитвы и восхваления ни к чему не приведут. Истинной мудростью награждает только милосердный взгляд гуру."

Суббалакшмиамма гордилась тем, что не один раз сполна получила милость взгляда Бхагавана. Но на следующий день Бхагаван повернулся к ней и неожиданно проговорил:

"Пока не станете как шестимесячный младенец, не надейтесь войти в царство истинной мудрости."

Суббалакшмиамма вспоминала: "Жить рядом с Бхагаваном само по себе было настоящей садханой. С ним всегда было так. Кто бы ни подходил к нему, он спускался на его уровень; его слова и жесты, даже интонации голоса адаптировались под уровень людей вокруг него. С детьми он играл; с семьянинами был мудрым советчиком, с пандитами — источником знания, с йогинами — богом победы. Он видел себя в них, а они видели себя в нём, и их сердца привязывались к его стопам вечной любовью. Он излучал поразительное ощущение единства одним своим присутствием — как огонь распространяет свет."

Она добавила: "Бхагаван был самим воплощением мудрости и доброты — хотя он не запоминал наши недостатки и ошибки, он заставлял нас следовать его инструкциям буквально. Нам приходилось выполнять одно и то же задание снова и снова, пока он не был полностью удовлетворён. Делал ли он это для себя? Для чего ему это? Он хотел доказать нам, что мы можем делать вещи правильно, и что только недостаток внимательности и терпения приводит к беспорядку.

Иногда он, казалось, бывал строг, даже резок, так как знал то, чего не знали мы: что мы способны действовать правильно, если только попытаемся. С опытом приходит уверенность, а с уверенностью — великий покой праведности. Каким превосходным учителем труда и мудрости был Бхагаван!"


Чтобы описать глубину их взаимоотношений как гуру и ученика, Суббалакшмиамма рассказывала:

"В его присутствии каждый момент мы чувствовали, что он Бог. Даже этим чувством мы обязаны его милости, так как он время от времени показывал нам, кем он на самом деле был — Всемогущим Господом, а не той человеческой формой, к которой мы привыкли.

Наша любовь к нему, отражение его любви, приковала нас к его стопам и заставила нас остаться с ним. Ради него мы покинули домашний очаг и все наши земные узы. Мы лишь знали, что с ним мы в безопасности, что каким-то чудесным способом он приведёт нас к нашей цели. Он сам был нашей истинной целью — нашим домом."

Мне посчастливилось быть с ней очень близко. В то время я был круглолицым двухлетним малышом. В отличие от моих застенчивых братьев, я был довольно бесстрашным и без колебаний подходил к людям не из семьи. Все кухарки играли со мной и тютюшкались. Однажды Суббалакшмиамма вывела меня из кухни, усадила к себе на колени и накормила обедом. Я крепко сжимал в руках два манго. Вдруг огромный самец обезьяны, который приметил манго, направился в мою сторону. В страхе я отвернулся к Суббалакшмиамме. Она пришла мне на выручку. Обхватив меня своими руками, она защитила меня от обезьяны.



Она прекрасно сознавала, какой опасности подвергается, и самец, как и следовало ожидать, в ярости откусил часть плоти с её руки. Истекая кровью, она передала меня кому-то другому. Все боялись бешенства, так как в то время от него не было противоядия. Но, слава богу, с ней ничего не случилось. Её госпитализировали, и до конца жизни на руке у неё остался глубокий шрам. Я, разумеется, забыл об этом случае.

Став постарше и увидев шрам на её руке, я спросил из любопытства: "Откуда у вас этот шрам?" Я очень смутился, когда узнал, что она получила этот шрам, пытаясь защитить меня. Однако, Суббалакшмиамма успокоила меня, сказав: "Нет! Нет! Не чувствуй сожаления. Я очень тебе благодарна, потому что в течении очень многих дней, Бхагаван всё время уделял мне внимание. Он постоянно спрашивал: 'Как ваша рана? Уже зажила?' Один его взгляд спас меня от бешенства. Поэтому я тебе благодарна."

Коснувшись её святых стоп, я сказал:
"Вы действовали из охраняющего материнского начала. Как я могу выразить вам свою благодарность?" Суббалакшмиамма была очень тронута моими словами. Она ответила: "Все преданные Бхагавана находятся под защитой этого материнского начала. Даже сам Бхагаван упоминал о нём несколько раз. Однако, те люди, которые пишут о Бхагаване, с лёгкостью игнорируют этот феномен, потому что не могут его понять. Бхагаван два или три раза упомянул о том, как материнское начало действовало в его жизни и повлияло на неё."

Она рассказала мне, о чём ей поведала Шантамма. Однажды Шантамме приснился сон. Ей снилось, что Бхагаван сидит в холле, а рядом с ним сидит красивая, ослепительно сияющая, богиня. В то же время точно такая же богиня ходит по ашраму и выполняет свои обязанности. Шантамма была озадачена и рассказала Бхагавану подробности сна. Бхагаван, похоже, подтвердил его. Он кивнул и сказал: "Да, даже когда я жил на горе, именно женщина приходила и кормила меня." Этой женщиной была, конечно, Акхиландамма (Десурамма).

Бхагаван рассказал о ней: "Подавая мне еду, она клала рядом со мной ещё один лист, и тоже накладывала на него еду. Однажды я отважился спросить её: 'Для кого этот лист?' Она ответила: 'Это для Матери.'" Бхагаван помолчал, а потом добавил: "Акхиландамме приснился такой же сон."

Суббалакшмиамма продолжила: "Я была свидетелем ещё одного случая с другой преданной, женой Аппу Шастри. В те дни кофе был редкой роскошью и поэтому многие преданные, приходившие в ашрам, приносили кофе с собой, не представляя, что Бхагаван не особенно любил кофе. Жена Аппу Шастри принесла большой кувшин отборнейшего кофе Бхагавану. Бхагаван сказал: 'Вы знаете, что я не люблю кофе.' Жена Аппу Шастри ответила: 'Что поделаешь? Мне приснился сон, в котором Мать Парвати, стоя перед храмом, подозвала меня и сказала: 'Мой сын сидит без кофе. Приготовь немного кофе и отнеси ему.' Не обвиняйте меня, это было предписание Матери.' Бхагавану ничего не оставалось, как принять напиток. Он, однако, заметил: 'У Матери нет других забот, кроме как вмешиваться в мою жизнь. Это уже случалось, ещё когда я жил на горе.'"


Я попросил Суббалакшмиамму припомнить этот случай, который теперь, разумеется, записан в книгах Ашрама:

"Бхагаван жил на горе. Заведённого порядка не было. В восемь утра все вместе ели бхикшу, которой неизменно был холодный рис. После этого они весь день делали, что хотели. Бхагаван целыми днями бродил по горе. До такой степени, что однажды заметил: 'На горе не осталось ни пяди, где бы не ступила моя нога.'

В один из таких дней он наткнулся на деревенского вида женщину, перегородившую ему путь. Она протянула ноги через тропинку, по которой шёл Бхагаван. Он остановился в нерешительности. Женщина не убирала ноги, а Бхагаван не перепрыгивал через них, поскольку это было против индуистской традиции.

Пока Бхагаван в сомнении стоял перед ней, женщина осыпала его ругательствами и спросила: "И чего ты всё бродишь тут? Чего тебе не сидится на месте?" Бхагаван принял её слова близко к сердцу и с тех пор никогда не покидал Скандашрам! Потом, разумеется, он спустился в Раманашрам. И даже там он никогда не двигался с места, кроме своих редких прогулок."

Заметив моё нетерпение задать ещё вопрос, Суббалакшмиамма добавила: "Когда мы спросили Бхагавана, кто была та деревенская женщина, Бхагаван ответил: 'Материнское начало, кто же ещё?'"

Любовь наполнила меня, и я скромно попросил её рассказать о том, что она чувствовала к Бхагавану. Она сказала: "Для меня Бхагаван был матерью. Проще крепко держаться за него, если относиться к нему как дитя к матери. Он без сомнения был самой сострадательной матерью, которую я встречала. Могла ли я, необразованная вдова, отвергнутая обществом, надеяться на освобождение? Он спас меня из моего состояния приниженности, возвысив меня своей милостью и, таким образом, освободив."

Эти излияния Суббалакшмиаммы потрясли меня, потому что даже сейчас это охраняющее материнское начало Бхагавана очевидно для его последователей. Нужно только иметь уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть.

Однажды, упоминая о Господе Кришне, она рассказывала: "Целую вечность тому назад Господь явился в виде пастуха и освобождал простых доярок. Подобным образом Бхагаван стал готовить с нами еду, чтобы спасти нас, невежественных женщин."

Меня тронул её подход к Бхагавану. Я спросил её, как она могла любить Бхагавана с такой преданностью и тотальностью. Она сказала: "Знаешь ли ты, что давным-давно даже йоги и риши должны были подвергаться суровым испытаниям, чтобы достичь того состояния, которое Бхагаван удостаивал нас, просто работая рядом с нами на кухне? Мелкие ежедневные задания давали нам тотальное благословение и свет. Мы переживали блаженство, делая мирские дела — мололи муку, варили и подавали еду преданным в обеденном зале. Как это было возможно? Он благословил нас своей близостью, и благодаря этому мы достигли состояния, где ум сливается с Сердцем. Наши сердца были с ним и в нём, и он был во всей работе, которую мы делали.

Человек, который не испытывал этих экстатических переживаний, не может вообразить себе, сколько благости может вместить человеческое сердце."

Она хлопнула ладонями в знак полного обожания своего сатгуру Раманы. "Сам Бхагаван был нашей целью, нашим домом. Для нас существовал только он один. Нам было достаточно его лучистой формы. Нужно было жить и работать с ним, чтобы узнать, каким великим учителем он был. Он учил нас Веданте — высшей истине — через мелочи повседневной жизни. Мы изменились до самых корней своего существа, не осознавая всю глубину и степень его влияния. Он вёл нас к абсолютной мудрости своей бесконечной добротой."

Я простёрся перед Суббалакшмиаммой, которая тогда являлась для меня символом материнского начала. Она спасла это тело, и благодаря её рассказам я получил проблеск царства Божия.

Бхагаван, который редко приводил сравнения, сказал о Шампурнамме: "Это наша лучшая повариха." Шампурнам буквально означает 'сладкая начинка'. Духовное же значение этого слова — 'абсолютное блаженство'.

Шампурнамма родилась в деревне рядом с Тиручули, родиной Бхагавана. Она слышала о переживании смерти молодого Раманы, его побеге в Тируваннамалай, и как он стал известен как Бхагаван Шри Рамана Махарши. Её родители следили за каждым его шагом с превеликим восхищением и желали получить его даршан. Они приглашали с собой и Шампурнамму. Она отказывалась, так как хотела посвятить своё время мужу и родным.

Через какое-то время Шампурнамма потеряла мужа. Она погрузилась в безутешную печаль и страдание. Её родители, желая вытащить её из этой депрессии, вновь пригласили её посетить Бхагавана, так как были твёрдо уверены, что только Бхагаван способен помочь ей восстановить нормальное состояние. Однако, желая лишь упиваться своим горем, она снова отклонила приглашение.

Но посмотрите на милость Бхагавана! Однажды, когда она молилась у алтаря в храме Минакши в Мадурае, весёлый молодой брамин прервал её молитвы. Она довольно решительно спросил её: "Вы будете готовить мне еду?" Странная просьба! Прося подаяние, монахи обычно просят только еду. Но этот странный и весёлый молодой человек спрашивал: "Вы будете готовить мне еду?"

Шампурнамма, которая уже почти закончила свою молитву, сказала себе: "Вот хорошая возможность накормить брамина. Какая радость!" Но молодой человек внезапно исчез. Она везде искала его. Только потом она догадалась, что это мог быть не кто иной, как Бхагаван, который пришёл за ней.

Так в 1932 году Шампурнамма приехала в Тируваннамалай со своей сестрой и зятем, д-ром Нараяной Айером. Она всё ещё пребывала в печали. Но один единственный взгляд Бхагавана преобразил её. Умиротворённая этим взглядом, она всё смотрела на Бхагавана; он тоже не отрывал от неё глаз. В результате свершилось чудо. Все трое пробыли в ашраме двадцать дней. Шампурнамма была физически очень активной женщиной, и поэтому не знала, что значит медитировать. Однако, когда она села в присутствии Бхагавана, медитативное состояние без усилий овладело ей. Когда он был рядом, у неё абсолютно не было мыслей; но в городе, вдали от него, мысли теснились в её уме.

На следующий день, когда она была в физическом присутствии Бхагавана, она вновь испытала состояние безмыслия, пока он продолжал на неё смотреть. Бхагаван хотел, чтобы она поняла, что это был духовный акт, а не психический, поэтому он дал ей экземпляр книги Кто я?

Через двадцать дней Шампурнамма вернулась в свою деревню и обнаружила, что не может успокоиться. Ей стало ясно, что в ашраме она испытывала спокойствие благодаря присутствию Бхагавана. Она надумала ехать обратно. Её дядя понял её состояние и препроводил её в ашрам. Прибыв туда, она узнала, что Шантамма, здешняя повариха, собирается уехать. Её сильно взволновало, когда в присутствии Бхагавана к ней обратились с просьбой: "Вы можете взять на себя приготовление пищи, чтобы Шантамма могла отлучиться?" Когда Бхагаван посмотрел на неё, она сказала себе: "Ах, вот в чём твоя хитрость!" Таким образом, на плечи Шампурнаммы легла эта обязанность.

Она приготовила еду в тот день, и, подавая её Бхагавану, узнала в нём того самого молодого брамина, который в храме просил её готовить ему еду. Первый приготовленный ею обед стал не только началом её духовного исследования, но также и концом. Она осознала, что кормит не просто какого-то брамина, но самого Брахмана, Бога в каждом из нас. И она осталась в ашраме готовить еду для Бхагавана.

Хотя Шампурнамма умела готовить, Бхагаван давал ей уроки кулинарных тонкостей и нюансов. Он не только обучал её различным способам приготовления бобов, круп и овощей, он также заполнял это время историями. Он начал с рассказов о своём отрочестве, постепенно перешёл на Веданту и, в конце концов, подвёл к апогею Самоисследования.

Он научил её, что высшее состояние истины это состояние 'Я ЕСТЬ'. Он также дал ей Рибху Гиту и объяснил её значение. И это далеко не все его уроки.

Шампурнамма рассказывала: "Бхагаван учил нас, что работа - это любовь к другим. Своим присутствием он давал нам понять, что мы все в присутствии Бога, и что вся работа, которую мы выполняем, - это служение ему. Он использовал приготовление пищи, чтобы преподавать нам философию и духовность.

Например, Бхагаван сказал мне однажды: 'Когда готовите овощи, обязательно накрывайте их. Только так они сохранят свой вкус и будут пригодны для еды. То же самое с умом. Нужно накрыть его крышкой и поставить на медленный огонь. Тогда человек сможет стать удобоваримым для Бога.'

Такие тщательные кулинарные инструкции могли оставить у незнакомца впечатление, что Бхагаван был гурманом и любил хорошо поесть. Напротив, Бхагаван мог перемешать те немногие блюда, которые он позволял ему подавать. Он мог смешать сладкое, кислое и острое вместе и равнодушно проглотить, будто он вообще не различает вкуса!

Когда мы обращали на это его внимание, Бхагаван с улыбкой говорил: 'Хватит множественности! Пусть всё будет едино!' А в другой раз он сказал: 'Зачем разделять? Разве всё не должно быть одним неразличимым целым?'"

Шампурнамма дала всем нам ключ, как духовный ищущий может созреть быстро, легко и без усилий. Это возможно только благодаря милости гуру — как гарантируют индуистские писания. Высшее состояние внутреннего счастья возможно благодаря милости гуру, от которого нет спасения.

Она говорила: "Бхагаван тоже тяжело трудился. Он старательно готовил еду. Он знал точные пропорции необходимых ингредиентов. Он всегда был точен и советовал нам делать так же. Всё, что нам оставалось, это подчиняться его инструкциям. Если во время готовки мы думали о нём, в тот день наши блюда были превосходны. Таким образом, мы приучились сначала думать о Бхагаване, а потом уже класть необходимые ингредиенты, чтобы наши блюда были вкусными.

Со временем процесс думания о нём перед приготовлением пищи распространился на любую другую деятельность — не важно, насколько мирскую или незначительную. Мы обнаружили, что конечный результат был всегда успешным. Таким образом, думание о нём стало неотъемлемой частью нашей жизни, и мы научились сосредотачиваться на Бхагаване.

Когда мы боялись, тревожились или испытывали боль, нам нужно было только подумать о нём, чтобы ощутить его поддерживающую руку."

Желая привести слова Бхагавана, чтобы подкрепить своё заявление, она добавила: "Чтобы дойти до ашрама и вернуться домой, мне приходилось идти по лесной тропе в полном одиночестве. Это было у подножия горы. Иногда я немного боялась. Когда Бхагаван узнал о моих страхах, он сказал: 'Почему вы боитесь? Разве я не с вами?' Он подтвердил этот факт ещё раз, когда однажды Чинна Свами спросил меня: 'Почему вы ходите одна? Разве вы не боитесь?' На это Бхагаван заявил: 'Разве она одна? Разве я не всё время с ней?'"

Как сказала Шампурнамма, если мы сосредотачиваем внимание на Бхагаване, он всё время с нами, направляет и делает нас всё более и более зрелыми.

Я бы хотел поделиться двумя красивыми воспоминаниями, рассказанными Шампурнаммой, где она открывает, как Суббалакшмиамма поднялась к высшему духовному состоянию, просто переживая мирские, повседневные события.

Врачи посоветовали Бхагавану есть йогурт вместо пахты. Но на всех йогурта не хватало, а Бхагаван никогда не брал себе ничего индивидуально.

Однажды, разнося пахту, Суббалакшмиамма сделала, по её мнению, нечто очень умное. В ведре для пахты она украдкой пронесла черпачок с йогуртом и подала его Бхагавану. Бхагаван уставился на неё и отчаянно воскликнул: "Суббалакшми! Вы знаете, что вы сделали? Вы подали мне яд! Проявлять любой вид дискриминации между мной и преданными это чистый яд!"

Суббалакшмиамма впала в такую панику, что три дня у неё был жар. Шантамма пришла к Бхагавану и сказала: "Бхагаван, вы рассердились на Суббалакшмиамму. У бедняжки сейчас сильный жар. Пожалуйста, простите её."

Бхагаван с улыбкой сказал: "Я рассердился на неё? Я рассердился только на её поведение."

Жар начал спадать!
Второй случай тоже очень красивый. Шампурнамма рассказывала: "Однажды я просила разрешения Бхагавана отправиться с друзьями в паломничество в Бенарес. Бхагаван посмеялся надо мной и спросил: 'Что вы ожидаете найти в Бенаресе, чего нет в Аруначале?' Затем он продолжил: 'Вишваната, Господь Бенареса, здесь. Зачем вы поедете искать его, когда он здесь с вами?'

Он говорил о себе, так как сказал: 'Зачем ехать искать его, когда он здесь с вами? Он с нами, в каждом из нас. Он здесь.' Я оставила идею паломничества, так как Бхагаван не дал мне разрешения. Но посмотрите на сострадание мастера!

На следующее же утро Бхагаван сказал мне: 'Шампурнамма, прошлой ночью мне приснился сон. Я видел, как вы молитесь в храме Господа Вишванаты в Бенаресе.' Интересно был ли это только сон? Я чувствовала, что он перенёс меня туда и вернул обратно, чтобы дать возможность помолиться в том храме."

Бхагаван был определённо очень сострадателен к Шампурнамме. Все вокруг видели в ней только эмоциональную неустойчивость. Но Бхагаван не замечал этого и уделял ей исключительное внимание, чтобы она смогла возвыситься над своими недостатками и подняться до состояния духовного совершенства.

Входя однажды в Храм Матери, Шампурнамма со светящимся лицом воскликнула: "Он разбросал перед нами столько бриллиантов!" Бхагаван дал ей глаза, чтобы видеть эти бриллианты!

Шампурнамма умерла в ашраме в день Арадханы Бхагавана. Я имел честь отнести её тело к месту кремации и видеть, как сын её сестры поджёг погребальный костёр. Это ещё одно благословение, которым одарил меня Бхагаван.

Локамма, как и все остальные поварихи, была совершенно ошеломлена первым даршаном Бхагавана в 1930-х годах. Одного только взгляда его было достаточно, чтобы она полностью ему сдалась.

Когда она была маленькой девочкой, её дядя, праведный и набожный человек, посвятил её в панчакшара мантру, пять священных слогов, 'Ом Нама Шивайя' . С самого детства её внимание было сосредоточено на Боге.

Локамма была несовершеннолетней вдовой, её презирала как семья, так и общество. Её единственной подругой в деревне была Тенамма, тоже вдова. Они делились между собой духовными новостями. Тенамма, которая бывала у Аруначалы и встречалась с Бхагаваном, постоянно рассказывала про него.

Локамма начала думать: "Неужели я не могу тоже поехать к Бхагавану и посидеть у его священных ног?" Но она принадлежала к богатой семье, которая не позволяла ей это. Они оставались глухи к её мольбам. Но мог ли Бог проигнорировать её искренние молитвы?

Однажды, какая-то женщина показала ей газету и сказала: "Эй, Локамма, твоего святого из Аруначалы больше нет."

Локамма была убита горем и постоянно плакала. Однако, та женщина ссылалась на сообщение о том, что Шешадри Свами покинул тело.

Вскоре после этого, когда она была одна, у Локаммы было видение, что Бхагаван идёт в её направлении и зовёт её. Она умоляла своего брата отпустить её к Аруначале, и, в конце концов, он уступил. Она присоединилась к каким-то женщинам, которые ехали в паломничество в Тирупати, город, расположенный недалеко от Аруначалы.

Когда она достигла Аруначалы, как и другим женщинам в те дни, Локамме тоже пришлось остановиться в городе. В то время в ашраме подавали только рисовую кашу либо кофе, вместо идли, которые подают сегодня. В самый первый день, когда она вошла в ашрам, Бхагаван обратился к ней: "Здесь подают только рисовую кашу или кофе. Что вы предпочитаете?"

Заворожённо глядя на Бхагавана, она ответила: "Что-нибудь, мне всё равно." Сказав это, она последовала за ним на кухню, потому что решила быть поближе к нему. На кухне она помогала Бхагавану готовить. В холле она пела мелодичные ведантические тамильские песни, которые Бхагавану очень понравились. Локамма была известна благодаря своему пению. Бхагаван всегда просил её спеть что-нибудь.

В это время группа женщин вернулась из Тирупати, и это означало, что ей пора было возвращаться к своей семье. Когда она уже собиралась уходить, Бхагаван спросил ласково: "Вы уезжаете?" Локамма была тронута до самой глубины души. Бхагаван подарил ей экземпляр Упадеша Сарам. Локамма плакала без остановки.

Она сказала Бхагавану: "Бхагаван, кроме вас у меня никого нет. Мои родственники безжалостны ко мне. Я не хочу уезжать, но они меня вынуждают. Я молюсь, чтобы вы нашли способ вытащить меня оттуда. Я буду рабой у ваших ног. Прошу вас, ниспошлите на меня свою милость." Бхагаван очень долго сострадательно смотрел на неё, и этот взгляд остался с ней.

Взгляд, которым Бхагаван одарил всех поварих в первый даршан, пленил их. Он любил их всех персонально. Чудесное качество Бхагавана в том, что, несмотря на множество преданных, он оказывал индивидуальное внимание каждому. Всем этим пяти женщинам он подарил по книге, чтобы глубже ввести их в духовность.

Шантамме и Локамме он дал Упадеша Сарам, Шанкарамме — Кайвалья Наванитам, Суббалакшмиамме — Рибху Гиту; Шампурнамма получила экземпляр Кто я? В итоге Бхагаван позволил каждой из них испытать истину 'Я ЕСТЬ' в Сердце.


Наконец, Бхагаван привлёк Локамму обратно к себе. Она порвала с семьёй и стала готовить еду в ашраме. Это Бхагаван очень ценил.

Однажды он зашёл на кухню и увидел, как кипит самбар. Он спросил её: " Самбар всё ещё на огне?" на что Локамма ответила: "Да, он должен ещё повариться." Тогда Бхагаван сказал: "Только Локамма слушает и ценит, что я говорю. Она доводит самбар до полной готовности. Все остальные, лишь бы побыстрей закончить, недоваривают еду."

В то время женщинам каждый месяц в течении первых трёх дней менструального цикла запрещалось находиться в доме. Эти три дня они не должны были показываться никому на глаза. Им приносили только простую пищу. Им нельзя было есть вместе с другими членами семьи и ту же еду. В каком-то смысле в течении этих трёх дней они были изгоями.

Одним утром, когда Бхагаван заглянул на кухню, чтобы проверить выполняются ли его инструкции, он обнаружил, что Тенамма готовит блюдо из чечевицы.

Он заметил: "Мы утром не это обсуждали. Что готовит Тенамма?" Тенамма была вынуждена ответить: "У одной из нас начались месячные. Она находится в изоляции, и ей нужно готовить отдельно."

Бхагаван пришёл в негодование: "Почему она должна есть отдельно? Почему она не может есть ту еду, которая подаётся другим? Какое это имеет значение, если она больна? Не разделяйте, дайте ей ту же еду, что приготовлена для всех. Пусть она поест риса, дал и карри из общей кухни."

Несмотря на указания Бхагавана, многие в офисе и в ашраме противились этому. Они не были готовы принять новые правила. Временами это приводило Бхагавана в ярость.

Он говорил: "Ашрам даёт еду всем. Здесь нет изгоев. Те, кому это не нравится, могут есть в другом месте. В Скандашраме была такая же морока с моей матерью. Здесь проблема в месячных, а там была проблема с неприкасаемыми.

Она отказывалась кормить человека, который принёс нам дрова, потому что боялась, что он нас загрязнит. Она настаивала, чтобы я поел первым, затем поест она и только потом отдаст остатки ему. И даже это он должен съесть за пределами ашрама.

Однако я был непреклонен и настоял на том, чтобы человека накормили с почтением. Сначала она отказывалась есть, и постоянно плакала; но видя, что я решителен в этом вопросе, она тоже поняла, что по-другому не будет.

Какая разница между одним человеком и другим? Разве не правильно видеть во всех только Бога?"

Локамма сказала: "Бхагаван поднял каждого из нас из состояния нижайшего невежества. Состояние, в которое он нас возвысил, это состояние высшего равенства и единства."

Как и все другие поварихи, Локамма духовно созревала, благодаря наставлениям и руководству Бхагавана.

Сегодня мы едим идли на завтрак в ашраме благодаря Локамме. Как я говорил раньше, до этого была только рисовая каша либо кофе. В то время в деревне Патакуручи была плодородная земля, и там рос именно тот сорт зерна, из которого делали пропаренный рис, необходимый для приготовления идли.

Брат Локаммы однажды прислал немного этого риса в ашрам. Бхагаван сам смолол его и сделал из него идли. Они получились очень вкусными. Бхагаван высоко оценил рис, сказав: "Как хорош этот пропаренный рис!"

Локамма сразу написала своему брату и родственникам: "Я больше ничего не прошу у вас, но пожалуйста, продолжайте присылать тот рис, потому что Бхагаван его очень хвалил." И с того дня главным блюдом на завтрак в ашраме стали идли.

В свои последние дни Локамма жила в доме в Рамана Нагар. Я ухаживал за ней, как и за другими преданными. Она была зрелой личностью, но её прарабдха была такой, что она до конца оставалась раздражительной.

Однажды она сказала мне: "Ты должен прислать девушку ухаживать за мной." Ей было так трудно угодить, что мне приходилось менять девушек восемнадцать раз! Каждая из них умоляла меня, сложив руки: "Пожалуйста, не посылайте меня служить Локамме."

Когда я пришёл навестить её на следующее утро, Локамма выговорила мне: "Я была одна. Мне было страшно. Ты не прислал девушку." Я испугался её грубого языка и сбежал. Даже на эту одну ночь я не смог найти ей девушку. На следующий день я заходил к ней, дрожа от страха.

Но обнаружил её с сияющим лицом. Она спросила: "Это Ганеша?" Я ответил: "Да, Амма." Я думал, она сейчас начнёт меня распекать, что я не прислал ей девушку. Вместо этого она сказала: "Подойди, сынок, подойди." Она крепко обхватила моё лицо руками, поцеловала в лоб и сказала: "Благодаря тебе, вчера я получила даршан Бхагавана. Прошлым вечером я бранила тебя. Но посмотри на Бхагавана. Вот его портрет, который он подарил мне, когда я пожаловалась, что молодые люди пристают ко мне. Он тут же встал со своего дивана и дал мне этот портрет. Он дал его мне со словами: 'С сегодняшнего дня у вас не будет этой проблемы.'

Посмотри на меня, Ганеша. Мне девяносто лет! С того дня ко мне никогда не приставали мужчины. Прошлым вечером, когда я тебя бранила, я услышала голос Бхагавана: 'Локамма, Локамма!'

И знаешь, Бхагаван ожил в том портрете и сказал: 'Разве я вам не говорил, что буду всегда с вами? Когда я с вами, зачем бояться? Радуйтесь!' Бхагаван говорил со мной, благодаря тебе." Я был очень рад.

На следующий день Локамма скончалась. Я поджёг её погребальный костёр. Какое благословение! Не имеет значения, были ли поварихи простыми или великими людьми. Все они перенеслись в высшее состояние 'Я ЕСТЬ'.

На кухне Бхагаван однажды сказал Шантамме: "Не осталось ни пяди на всей Аруначале, где бы ни ступала моя нога." Разве физически это возможно?

Он подразумевал, что он сам Аруначала. Все эти скалы, о которых мы рассказывали, уникальны, так как все они части Аруначалы. Вы и я тоже принадлежим Аруначале, быть может не как камни и валуны, а как травка и галька.

Автор прекрасно осознаёт, что он лишь пылинка на склонах Аруначалы. Эту пылинку много раз носило вихрями. Но благодаря счастливой судьбе её всегда сносило в направлении горы, а не от неё. Это милость. Милость всегда понятна. Это то, что происходит вокруг нас всё время. Нам нужно лишь это распознать.

Шантамма была весьма полезна для ищущих, желавших встретиться с Бхагаваном на кухне. Она приходила на помощь многим, кто не осмеливался заговорить в холле в присутствии всех остальных.

Таким же образом, Т.П.Рамачандра Айер, или ТПР, бывший одним из служителей Бхагавана, помогал ищущим в холле. Он был дружелюбным по натуре и хорошо понимал страдания ищущих, стекавшихся к Аруначале в поисках утешения и ясности в своей духовной борьбе.

Когда в 1940-х годах ашрам разросся, люди стали приходить толпами, чтобы увидеть Бхагавана. В скором времени сами собой установились правила и нормы, чтобы чрезмерно его не тревожить. Искренние ищущие, которые затруднялись подходить к Бхагавану со своими духовными и личными проблемами, обращались за помощью к ТПР. Он служил мостом между ними и Бхагаваном и помогал им войти с ним в контакт в той или иной форме. Бхагаван иногда позволял Шантамме и ТПР нарушать правила ашрама, так как их стремлением было помочь ищущим.

ТПР родился в Тируваннамалае и вырос у подножия священной Аруначалы. Его семья много поколений жила здесь и вся была предана Аруначалешваре, божеству Храма, и его шакти, Матери Апитакучамбаль. Когда ТПР было шесть или семь лет, он много раз получал даршан Бхагавана в пещере Вирупакша. Он часто бегал в пещеру, но честно признался: "Я ходил к Бхагавану, потому что он давал нам сладости, леденцы и изюм". Несмотря на это, незримое духовное влияние Бхагавана и его благословения также нисходили на него. Это стало заметным, когда он стал постарше и пошёл в школу, а затем в колледж.

Он начал страстно изучать религию и философию, а в колледже избрал философию своей специальностью, пойдя против желаний своей семьи. Вероятно, ему требовалось теоретическое знание писаний всех религий, чтобы понять и практиковать прямое учение Бхагавана. Потом он стал преуспевающим адвокатом в Ченнае.

В 1938 году у Раманашрама возникли трудности с судебными разбирательствами, в каждом из которых ТПР принимал участие. В 1939 году умерла его жена. Он очень её любил. Её смерть потрясла его так глубоко, что он потерял всякие ориентиры в жизни. Его единственным утешением было присутствие и близость Шри Бхагавана, который призвал его к себе; в результате чего, добровольно оставив службу в 1940-х годах, ТПР навсегда поселился у Аруначалы.

С 1946 года он стал персональным служащим Бхагавана. Представляете, такой разумный, эрудированный учёный оставляет всё, чтобы быть рядом с Бхагаваном и служить ему!

Я был очень близок с ТПР в детстве, а также в последующие годы. По сути, он меня восхищал. Теперь, оглядываясь назад, я очень хорошо понимаю, почему меня влекло к нему.

В последний день, когда Бхагаван должен был покинуть тело, члены семьи, а также доктора и другие важные люди ашрама, находились внутри Комнаты Нирваны. Бхагаван лежал на постели. Во время последних минут доктора посоветовали всем выйти из комнаты. Мы все были готовы выйти. Я тоже собирался выйти, когда ТПР крепко схватил меня за руку и остановил у входа. Не останови он меня, я бы пропустил великолепную возможность увидеть свет, появившийся после того, как Бхагаван покинул тело. Однако, я не видел, как этот свет вошёл в Аруначалу. Фотограф журнала Лайф, Генри Картер Брессон, видел, как свет слился с вершиной горы. В этот момент он находился напротив ашрама. Именно он заметил время — 20:47.

Бхагаван подарил мне даршан этого божественного света посредством ТПР. Теперь понятно, почему меня всегда к нему тянуло. Даже когда я учился в колледже, приходя в ашрам, я выискивал его. Мы вместе проводили время.

В 1960 году, отработав в Мумбае семь месяцев, я оставил работу и вернулся в ашрам навсегда. Благодаря этому я был в близком контакте со всеми старыми преданными, включая ТПР. Всё это произошло благодаря благословениям Бхагавана. Когда человек предан истине, Бог ведёт его через святых и мудрецов.

Одна святая женщина возложила на меня обязанность. Она сказала: "Приведи назад всех старых преданных, которые покинули ашрам. Верни их и служи им. Сделай так, чтобы их жизнь внутри ашрама была удобной". Вот так все, включая ТПР, вернулись в ашрам.

Однажды, когда я шёл в ашрам, ТПР похлопал меня по спине и сказал: "Я также как и ты изучал философию. В колледже она была моей специальностью. Я любил её безмерно. Став адвокатом, я довольно часто посещал ашрам. Как-то раз, в один из таких визитов, в холле разгорелся спор о природе Я. Так как в моём уме было всё ещё свежо то книжное знание, которое я накопил, я свободно дал выход всему, чему научился. Я говорил о различных степенях сознания, существующих в разных системах философии. Я также использовал термины 'сверхсознание', 'подсознание' и 'бессознательность'. Я хвастался перед Бхагаваном. Он выслушал мои восторженные искусные объяснения и отреагировал неожиданно остро:

'Только опираясь на нечто, можно постулировать сверх-, под- и бессознательное состояние. Так как сознание есть истина, любое его определение невежественно, хотя и весьма привлекательно для ума. Истина очень проста и пряма; она не нуждается в вариациях. Существует только сознание. Назови его как угодно — Атман, Брахман, Абсолют, Аруначала. Это чистое сознание.'

Эти мощные слова Бхагавана заставили меня немедленно погрузиться внутрь, в то единое и единственное сознание. Я долгое время пребывал в блаженстве".

Дальше ТПР сказал нечто очень красивое: "В этом преимущество жизни с мастером. Для понимания чего нужны тома писаний, мастеру нужен лишь щелчок — это ввергает вас в то состояние, и вы мгновенно переживаете истину. Это был не единственный толчок, потому что, живя с мастером, ты постоянно получаешь толчки, каждый из которых ведёт тебя внутрь, а не вовне".

ТПР однажды заметил: "Несмотря на то, что я близко общался с Бхагаваном, меня одолевали сомнения. Причины этих сомнений были сосредоточены в неверном понимании духовных текстов."

У него была эта проблема, потому что он, как и я, изучал философию. Когда человек слишком много читает, неизбежно возникают конфликты и противоречия. Я сказал: "Пожалуйста, расскажите подробнее. Похоже, у меня точно такая же проблема." ТПР объяснил:

"Во мне всегда было противостояние между знанием и мудростью. Неужели всё знание в писаниях действительно так бесполезно, что можно достичь мудрости просто отбросив их, или человек должен выйти за их рамки? Неужели изучение писаний было всего лишь пустой тратой времени? В такой я пребывал дилемме. И я поставил этот вопрос перед Бхагаваном.

Бхагаван спокойно объяснил:

'Аруначала - это центр утраты знаний. Всё, что человек узнал, здесь должно быть оставлено ради кульминации духовного совершенствования. Если человек ничего не узнает, как он сможет отбросить это знание? Писания дают нам знания. Разве отбрасывание означает отрицание или удаление их из памяти? Как такое возможно?

С другой стороны, отбросить значит освободиться от интеллектуального знания писаний и погрузиться в прямое переживание истины, то есть сделать истину своим достоянием, а не держать её вне себя как нечто отличное от своего Я. То, что передано в писаниях, должно стать собственным опытом человека.'

Аруначала делает человека совершенным, превращая всё самое лучшее из всех писаний в его собственный опыт, превосходящий теоретическое знание. Короче говоря, индивидуальное 'я' человека, или эго, это знание. Это знание в голове, тогда как Атман [the 'I–I'] пульсирует в Сердце. Вот мудрость. Где здесь противоречие?

Бхагаван ясно выразился: 'Опускание из головы в Сердце есть начало духовной садханы.'"

Довольно часто я приходил к дому ТПР за пределами ашрама и дожидался его. Однажды, выходя из дома, он пробормотал: "Дед посеял, внук пожинает." Он всё повторял это, и я спросил: "Что вы такое говорите?" Тогда он рассказал мне красивый рассказ:

"Однажды один из преданных преподнёс огромную бхикшу — традиционный пир в честь святого — Бхагавану в ашраме. Когда я делился с другом радостью по поводу этого пира, вошёл Бхагаван.

Услышав наш разговор, он улыбнулся, затем повернулся в моём направлении и заговорил: 'Думаете о бхикше? Когда я пришёл на Аруначалу, единственным домом, в который я заходил поесть, был дом вашего деда.

Каждый день ваш дед обычно посещал храм. Он был верным преданным Господа Аруначалешвары. Высокий и крепко сложенный, он украшал себя гирляндами из рудракши и других бусин. В то время, в 1896 году, я жил внутри большого храма около гробницы Гопурам Субраманьи у входа в храм Аруначалешвары.

Каждый день ваш дед садился передо мной и сидел какое-то время, не говоря ни слова. Я был молодым шестнадцатилетним юношей. Он был пожилым человеком, однако рядом со мной он тоже молчал. Будучи известным человеком в городе, он часто принимал у себя в гостях многих важных людей. Однажды его гостем был один очень важный человек, намечался большой пир. Но даже в тот день ваш дед, придя в храм, чтобы получить даршан Господа, подошёл ко мне и сел рядом.

Через некоторое время он поднялся и, нарушив обычное молчание, произнёс: 'Вставай! Пойдём ко мне домой, поедим бхикшу, и вернёмся.' Я не разговаривал в то время, поэтому знаками дал ему понять, что не желаю. Он не обратил на это внимания. Он был большим и сильным, а я — маленьким и слабым. Он повторил свою просьбу, а я настойчиво просигналил 'нет'.

Так как я не двигался с места, он нагнулся, взял меня под руки и силой заставил подняться и следовать за ним. Таким образом, я был вынужден посетить его дом. Он усадил меня на самом почётном месте и расстелил передо мной лист, намного больший, чем у других.

Он лично обслуживал меня. Только после того, как я закончил есть, он начал есть сам. В те времена я никогда не мылся. Моё тело сильно пахло, поэтому никто не подходил ко мне близко. Но ваш дед неизменно приходил и садился рядом со мной. Многие люди из города приходили на меня посмотреть, а затем уходили. Ваш дед один осознал, что, несмотря на молодость, перед ним была сама наполненность.'"

У ТПР навернулись слёзы. Он закончил: "Ганешан, только благодаря преданности моего деда Бхагавану, теперь я могу наслаждаться его священным присутствием и переживать внутреннее счастье, которое Бхагаван изливает на меня каждый день."

В другой раз я попросил ТПР: "Не могли бы вы рассказать мне о сострадании Бхагавана? Многие говорят о сострадании как о его величайшей черте." Он ответил:

"Сострадание Бхагавана имело две стороны. Когда кто-нибудь испытывал страдание, он спускался на уровень этого человека, чтобы поддержать его и вернуть в нормальное состояние. В таких случаях он даже мог нарушить свою строгую приверженность собственному учению о Самоисследовании. Другая сторона его сострадания была ещё глубже. Он не просто облегчал страдания человека, но полностью трансформировал его."

Я не отступал: "Пожалуйста, поясните на примерах." Я всё время жаждал 'историй о Бхагаване'. ТПР продолжил:

"Однажды в Раманашрам приехал один важный чиновник, когда в ашраме открывалось почтовое отделение. Он зашёл в холл со слезами на глазах. Взглянув на Бхагавана, он растрогался и сказал: 'Бхагаван, я потерял единственного сына. Ни я, ни моя жена не можем успокоиться и быть счастливыми после его смерти. С тех пор наша жизнь совершенно потеряла всякий смысл.' Бхагаван посмотрел на него с большим состраданием. Человек добавил: 'Мы хотим только одного, Бхагаван, и вы должны это исполнить. Мы хотим увидеть своего сына в следующей жизни.'"

ТПР продолжил: "Мы, преданные в холле, знали, какой последует ответ. И Бхагаван действительно ответил так. Он очень сострадательно посмотрел на человека и задал вопрос:

'Кто отец? Кто сын? Что вы имеете в виду под отношениями между отцом и сыном? Что вы подразумеваете под перерождением? Если поймёте это, вы поймёте глубину того, о чём вы просите.' Человек простёрся перед Бхагаваном и сказал: 'Я не понимаю всего этого, Бхагаван. Я хочу лишь одного. Я хочу увидеть своего сына.'

Тогда Бхагаван сделал нечто весьма замечательное и необычное для него. Он встал со своего места, поднял руки и произнёс: 'Хорошо, я дам это вам. Я сделаю так, что вы увидите вашего сына. Вы увидите его в следующей жизни также ясно, как видели его в этой.' Офицер чрезвычайно обрадовался и несколько раз припал к ногам Бхагавана. В ликующем настроении он покинул холл."

Все в холле, включая ТПР, были очень взволнованы и озабочены. ТПР спросил: "Бхагаван, как вы могли дать ему такой ответ? Это противоречит вашему собственному учению. Ваше учение утверждает, что нет рождения и перерождения. Когда даже это тело не рождалось, как можно говорить о перерождении?"

Бхагаван повернулся к ТПР и ответил: "Что мне было делать? Если бы я не дал ему этого ответа, он бы очень расстроился."

ТПР выразил недовольство: "Мне не нравится, что вы так снизошли." Бхагаван, видя их недовольство и разочарование, предложил: "Принесите Бхагавад Гиту."

Он выбрал из неё отрывок и попросил ТПР прочитать его вслух. В этом отрывке Господь Кришна говорит, что знание должно даваться в соответствии со способностью человека понять его. Если учить философии человека, который не готов её воспринять, он совершенно потеряет веру. ТПР заключил, сказав: "Вот сострадание Бхагавана."

Тогда я уговорил его рассказать мне о другом виде сострадания — трансформирующем. И вот что мне поведал ТПР:

"Аравинд Боуз был промышленником. Он был также интеллектуалом и пылким преданным Бхагавана. Его привлекало учение Бхагавана о Самоисследовании. Он основал промышленное производство в Бангалоре, которое хорошо известно даже теперь. Он приезжал навестить Бхагавана каждую неделю и привозил с собой своих друзей. У него был сын, которому в то время исполнилось двадцать лет. Это был замечательный молодой человек. Боуз хотел передать управление производством ему, а затем обосноваться у священных ног Бхагавана.

Однако юноша внезапно умер, и Боуз был безутешен. Многие из нас ходили из Раманашрама утешить его. Мы говорили о теоретических аспектах учения Бхагавана, но всё бесполезно. Мы чувствовали, что ему необходимо прийти к Бхагавану. Так как между двенадцатью и двумя часами дня в холле обычно никого не было, я привёл Боуза к Бхагавану в это время. Бхагаван указал ему сесть рядом с ним и направил на него свой взгляд. Боуз испытывал физическую и ментальную муку. Он был так взволнован, что даже не мог открыть глаза. Бхагаван сфокусировался на нём, и, в конце концов, Боуз смог открыть глаза и посмотреть на Бхагавана. Бхагаван продолжал смотреть на него.

Через какое-то время Боуза встряхнуло, и он прокричал во весь голос: 'Бхагаван, Бог есть?' Его голос был наполнен агонией и болью потери. Бхагаван продолжал смотреть на него. Затем он сказал: 'Боуз, в вашем вопросе уже есть ответ'. Боуз прокричал: 'Бог есть?' Бог есть. Пять минут стояла абсолютная тишина. Бхагаван продолжал смотреть на Боуза, и Боуз тоже смотрел на Бхагавана."

ТПР наблюдал всё это снаружи через окно. Он заметил изменения в Боузе. Тот пришёл в нормальное состояние и простёрся перед Бхагаваном. Впервые он улыбнулся и произнёс: "Спасибо, Бхагаван." ТПР сказал: "Это сострадание Бхагавана. Мы не можем понять, что произошло между ним и Боузом. Боуз задал вопрос, 'Бог есть?', и Бхагаван ответил, 'Ваш вопрос сам содержит ответ'. Ответ был интеллектуальным, но сострадание было невероятно исцеляющим и абсолютно целостным." Боуз остался большим преданным Бхагавана. Он построил Боуз Компаунд, где преданные могли жить в дюжине домиков. Даже ТПР жил там в старости, пока я не привёл его обратно в ашрам.

Бхагаван поднимался в полчетвёртого утра. В пять или полшестого он шёл на гору. Около шести он принимал ванну. В полседьмого завтракал. К восьми он был в холле. В одиннадцать шёл на обед. У него был распорядок дня, и я говорил ТПР: "Наш Бхагаван очень предсказуем, тогда как другие великие мастера, как Шешадри Свами или Рамакришна Парамахамса, не были такими."

ТПР cказал: "Не говори так. Никогда нельзя предсказать джняни." Он добавил: "Я собираюсь рассказать тебе несколько случаев и хочу, чтобы ты проанализировал, понял ты их или нет.

Был однажды один свами из северной Индии. Он был старым и прожил в ашраме несколько недель. Должно быть, он был очень зрелой душой, поскольку люди видели ауру вокруг него. В день своего отъезда он предстал перед Бхагаваном. Я тоже был там. Он сказал: 'Бхагаван, я очень рад, что получил всё, чего желал, придя сюда на Аруначалу и в ваш ашрам. Но я хочу, чтобы исполнились ещё две вещи, и это можете сделать только вы.'

Все мы в холле думали, что свами будет в шоке от ответа Бхагавана. Мы ждали, затаив дыхание. Бхагаван движением головы дал знак свами продолжать. Свами сказал со сложенными руками: 'Моя первая просьба это положить свою голову на ваши святые стопы и раствориться. Я хочу омыть ваши стопы своими слезами.' Бхагаван ждал, не произнося ни слова. 'Второе, Бхагаван,' продолжал свами, 'вы должны возложить свои святые руки на меня и провозгласить, что даруете мне атма сакшаткар — освобождение.' Мы все смеялись внутри над этими просьбами свами. Но произошло чудо.

Бхагаван поднялся со своей кушетки и встал перед ним, указывая на свои стопы. Свами упал к его ногам. Мы видели, как слёзы орошают стопы Бхагавана. Спустя какое-то время Бхагаван поднял его, положил руки ему на плечи и объявил: 'Дарую тебе атма сакшаткар.' Хотя глаза его продолжали источать слёзы, лицо светилось исполненностью, когда он покидал Бхагавана!"

ТПР продолжал: "В ашрам приехал американец. Мы не знали его имени. Высокий, красивый американец вошёл в холл, не представившись. Как только он вошёл, взгляд Бхагавана был прикован к нему. Он сидел перед Бхагаваном три часа. В течении этого времени между ними происходило какое-то общение. Была такая глубокая тишина, ни слова не было произнесено. Потом американец встал и вышел. Он больше не вернулся. Я спросил Бхагавана: 'Как так, этот человек пробыл здесь только три часа?' Бхагаван ответил: 'Он получил то, за чем пришёл. Его миссия окончена. К чему оставаться дольше? Всё заканчивается в сейчас.'"

"Ещё была одна аристократка из Америки, которая прислала телеграмму, где заявляла, что приезжает в Индию только за тем, чтобы побыть с Бхагаваном. Она сообщила, что приплывёт в Бомбей на пароходе, а потом сядет на поезд до Мадраса. Она также писала, что специальным поездом прибудет в ашрам в определённый день. Она прислала телеграмму из Бомбея, подтверждая свою программу. Ещё одна телеграмма пришла из Мадраса. Приехав на станцию, она была обескуражена, что её никто не встречает. В Раманашраме её тоже никто не встретил. Она пришла в холл сама. Бхагаван держал перед собой газету и читал — она даже не видела его лица.

Майора Чедвика и Мунгала Венкатарамию попросили позаботиться о ней, так как она приехала издалека и с определённой целью. Она кипела от злости из-за оказанной ей встречи. Она говорила: 'Я леди. Что я сделала не так? Я проделала все шаги верно и приехала сюда. Никто не выказывает мне здесь уважения, а этот Рамана Махарши даже не посмотрел на меня.' Она была ужасно рассержена.

Она сказала Чедвику и Мунгала Венкатарамии: 'Приходите к моему вагону в четыре. Я хочу с вами поговорить.' И тотчас покинула ашрам. Когда они пришли к ней на встречу, она стала их пытать: 'Почему Рамана Махарши не оказал мне элементарной вежливости? Что я сделала не так? Я сделала всё отлично, но он не знает, как уважать или даже принимать женщину.' Они ответили: 'Не говорите плохо о нашем мастере. Мы пойдём и доложим ему обо всём.' Она сказала: 'Именно по этой причине я вам это говорю. Идите и расскажите ему. Пусть он научится чему-нибудь.'

Эти двое в страхе доложили об инциденте Бхагавану. Бхагаван выслушал их с большим интересом и уговорил их дать более подробный отчёт. Наконец, он принял обычную позу и сказал: 'Она всё это сказала? Тогда всё сработает само.'

В ту ночь женщине приснился сон. Во сне Бхагаван сказал: 'Возвращайся.' На следующий день она пришла в Раманашрам, но на этот раз, не объявляя себя. С восьми часов глаза Бхагавана уставились на вход в холл. Она пришла в десять, и Бхагаван окатил её своей улыбкой. Она стала преданной Бхагавана. Позже она говорила: 'Мы никогда не можем судить мастера или как он будет действовать. Из его действий нельзя делать никаких выводов.'"

ТПР рассказал мне не только об этих случаях, но и о своих прозрениях в учения Бхагавана.

Однажды он сказал Бхагавану: "Бхагаван, я пришёл к вам не потому, что обожал вашу персональную форму. Ваше учение 'Кто я?' так логично, что оно привлекло меня к вам. Хотя я практикую его, я всё ещё ни к чему не пришёл. Я не способен испытать это."

Бхагаван пристально посмотрел на него и сказал: "Человек, который хочет поймать рыбу, насаживает очень соблазнительного червя на крючок. Разве он хочет накормить рыбу? Он лишь хочет поймать её."

Одиннадцатистраничная жемчужина из всех книг Кто я? имеет целью лишь поймать нас всех и отправить в пасть тигра раз и навсегда!

Я спросил ТПР: "Бхагаван когда-нибудь давал вам разъяснения своих текстов?" ТПР сказал, что однажды спросил Бхагавана о значении тамильского выражения ' аар оли' , что значит 'сияющий свет'. Оно появляется в первом стихе после двух благословительных строчек в Сорока Стихах о Реальности: "Так как человек действительно видит мир, он должен признать, что существуют различные формы множественности. Но всё видимое, имена, формы, наблюдатель, экран, свет, освещающий всё это — поистине всё это единый принцип, осознавание 'Я ЕСТЬ'."

Он спросил Бхагавана: "Что это за свет, который освещает? К чему он относится?"

Бхагаван ответил: " Аар оли означает всепроникающее свечение. Оно относится к тому свету ума, в котором мы видим весь мир. Только особым видом ума мы можем видеть мир, как знаемый, так и неизвестный. Даже психические феномены видны только умом. Известное мы видим; неизвестное - это видение Бога, которое мы жаждем иметь. Белый свет это то, что мы называем Я, и что Иисус называл огнём.

Белый свет - это свет Я, который превосходит как свет, так и тьму. В этом свете нельзя увидеть объекты. Здесь нет ни видящего, ни видимого.

Как мы не видим объекты в глубоком сне, здесь тоже мы ничего не видим. Однако Я отражает тот свет, который является светом чистого ума. Этот свет даёт возможность видеть существование всего мира.

Ничего нельзя увидеть как в полном свете (в просветлении), так и в полной темноте (в глубоком сне). Можно видеть только в приглушённом или отражённом свете, и именно об этом свете говорится в стихе."


Как-то раз я спросил ТПР: "У нас ищущих тоже есть обязательства, как же нам уравновесить мирские обязанности и духовные устремления? Это кажется противоречием."

ТПР ответил: "Я расскажу, что произошло со мной. Я молил Бхагавана спасти меня из лап сансары, ибо как я ни старался обратить внимание внутрь, тяга жизненных обязательств была по-прежнему непреодолимой. Мне хотелось найти способ смахнуть разом все эти зависимости.

Бхагаван повернулся ко мне и сказал с огромной любовью: 'Будьте маленькой щепкой, брошенной в разлившуюся реку.'"

Затем ТПР пояснил: "Внешняя жизнь в действиях и вовлечённости в повседневность неизбежна как для духовного ищущего, так и для других людей. Человек борется за имя и славу, полагая, что это очень важно, и в результате сталкивается с множеством проблем и борьбы.

Нужно понять, что истинная духовность - это не избегание действия, но вовлечение в действие без придавания значения делателю.

Другими словами, человек должен быть как щепка, брошенная в бурный поток, наслаждаться любым видом действия. Чувство делателя — вот что должно быть оставлено, а не само действие."

Я стал спрашивать дальше: "Как я могу оставить чувство делателя? Ведь я делатель!"

ТПР объяснил: "И я тоже задал Бхагавану этот вопрос. Бхагаван показал мне два практических способа, как избавиться от важности, возложенной на делателя.

Один - это не реагировать на происходящее вокруг. Человек должен действовать, а не реагировать. Другой состоит в том, чтобы понять тотально и на опыте, что вещи и действия происходят через тебя, а не тобой. Это делается высшей силой. Действия, хорошие или плохие, делаются через тебя, а не тобой. Реакция - это работа ума. Ум всегда обязывает нас действовать. Если вы не реагируете на действие, тогда он умирает."


В его последние дни я упросил его перейти жить в ашрам. Именно он был тем, кто первым занял домик Чедвика. Никто, кроме Чедвика, не жил там. Вскоре у него случился удар.

Я отвёз его в Пондичерри, где мой друг и преданный Бхагавана доктор Бхашкаран ухаживал за ним. Через несколько дней он уже мог говорить. Я нанёс визит в больницу и попросил: "Пожалуйста, благословите меня."

Он положил руки мне на голову и сказал: "Следуй прямому учению Бхагавана; следуй прямому учению тишины и Самоисследования. Не сворачивай на другие пути. Будь в тишине, когда тебе нечего делать; когда ты что-то делаешь, всегда спрашивай себя: 'Кто это делает?' Непрерывно взращивай это Самоисследование, и оно приведёт тебя назад к состоянию сумма иру ('Сумма иру' на тамили означает 'будь неподвижен'. Это не значит не двигаться физически.)

ТПР продолжал: "Я тогда не понимал этого, Ганешан. Пребывание в тишине - это связь между ищущим и Бхагаваном. Когда ты неподвижен и ничего не делаешь, сфокусируй своё внимание на внутренней тишине, на 'Я ЕСТЬ'. Тогда ты всегда будешь в общении с высшей истиной — Бхагаваном, Аруначалой, Иисусом, Богом — как хочешь это назови. Потом ты утвердишься в этой истине."

ТПР скончался в Бангалоре. Говорят, его последними словами были: "Напишите Ганешану, что я благословляю его." Это благословление было дано не только одному данному человеку. Это благословение всем ищущим. Давайте отдадим дань почтения этим преданным, этим скалам и валунам Аруначалы, вечно живой истины. Рассказывая об их жизни, мы тоже утверждаемся в истине.

Из двух следующих преданных Бхагавана один был скептиком, а другой учёным и философом. Бхагаван превратил оба этих разных металла в золото путём алхимии сострадания, любви, внимания и разъяснения.

Процесс преображения каждого из них может выглядеть различным, но конечный результат был один и тот же: духовное освобождение. Когда мы с пристальным вниманием читаем об этих преданных, о том, как мастер сошёл на их уровень и устранил их препятствия, тем самым вдохновив их достигнуть окончательного освобождения, влияние этого духовного освобождения распространяется также и на нас — осознаём мы это или нет.

Как огонь, который обожжёт вам палец, если вы, осознанно или нет, коснётесь его. Точно также, если человек читает сосредоточенно, он будет преображаться, осознаёт он это или нет.


Свами Мадхавтиртха был прославленным мудрецом. С самого детства Мотилал (Свами Мадхавтиртха) глубоко задумывался над тайной смерти. Он приставал ко всем, особенно к странствующим садху и санньясинам: "Пожалуйста, объясните мне. Что есть тайна под названием смерть?"

Он выучил санскрит и все духовные тексты, которые только попадали ему в руки, любимым из которых был Шримад Бхагаватам. Он также прекрасно знал современную науку и особенно интересовался теорией относительности, так как находил в ней множество параллелей с Ведантой и теорией майи в толковании Ади Шанкара. Он начал читать лекции в школах и колледжах о теории относительности и её параллелях с Ведантой. Будучи очень популярным оратором, во время своих поездок по стране, он встречался с такими святыми и мудрецами, как Анандамайи Ма.

В 1920-х годах личная встреча с Шри Ауробиндо, хорошо известным провидцем из Пондичерри, привела его к истинному духовному поиску.
В 1939 году он принял санняьсу, после чего его стали звать Свами Мадхавтиртха. Будучи санньясином он много путешествовал. Его любили не только за его учёность, но благодаря тому, как он применял свои знания в личной жизни. Он был плодовитым писателем и написал около ста книг. Тем не менее, его поиски духовной реализации никогда не ослабевали.

Эта неутолимая жажда истины привела его к Аруначале и Бхагавану в 1944 году. Он провёл в ашраме четырнадцать дней, и каждый из этих дней был наполнен обучением и опытом. Также, будучи учёным, он записывал свои переживания и свои вопросы Бхагавану и его ответы. В самый первый день, когда он был представлен Бхагавану в обеденном зале, Бхагаван посмотрел на него взглядом, полным милости.

О том первом взгляде Свами Мадхавтиртха писал: "Во взгляде Махарши я почувствовал обжигающее сияние солнца. Казалось, моё дыхание остановилось, и ум возвысился до некоего духовного царства непередаваемого покоя и счастья."

Кто бы ни предстал перед Бхагаваном, своим самым первым взглядом он награждал его своим собственным высшим состоянием. Это был даршан в самом истинном смысле. Был ли способен человек воспринять это или нет, мастер всегда излучал свою наполненность. Счастливцами были те, кто, как Свами Мадхавтиртха, мог её воспринять.

Каждую минуту тех четырнадцати дней он провёл с пользой для себя, а следовательно, и для всех нас.

Свами Мадхавтиртха писал: "Сидя в холле, я наблюдал, как Махарши молча полулежит на кушетке, полностью незатронутый тем, что происходило в его присутствии, и тем не менее, я мог легко распознать в нём единый со всем ум, абхинна бхава, которым он касался внутреннего существа ищущего, получавшего, таким образом, возможность почувствовать внутри себя присутствие Высших трансцендентных мыслей — только благодаря молчаливому взгляду."

Он добавил: "Осмелюсь предположить, что взаимоотношения между Махарши с его абхинна бхвава и ищущим, сидящим в его присутствии, аналогичны взаимоотношениям радиопередатчика с приёмником. Что касается Махарши, его духовное влияние передавалось непрестанно подобно сиянию солнца, но для ищущего столь продолжительное благотворное воздействие, проявляемое мудрецом, могло не иметь видимого эффекта до тех пор, пока ищущий сам не был способен принять его. Готовность ищущего к принятию называется действием милости. Разве Бхагаван не убеждал нас часто: 'Милость всегда здесь. Берите её.'?"

Ранее Свами Мадхавтиртха присылал Бхагавану свою книгу под названием Майя. В ней он логически представил, как концепция майи Ади Шанкара полностью подтверждается современной теорией относительности.

Он попросил Бхагавана высказать своё мнение об этой книге, и Бхагаван любезно указал ему на ошибку в его подходе к предмету и что он базировал свои доводы на ложной предпосылке.

Теория относительности утверждает, что пространство и время являются чисто относительными понятиями, целиком и полностью зависящими от условий, которые управляют наблюдателем и объектом наблюдения, и что нет такой вещи как объективное пространство и время.

Доказывается это путём демонстрации, как два наблюдателя в разных точках пространства по-разному воспринимают событие.

Махарши указал на то, что предположение, что есть два наблюдателя в двух разных точках, само по себе является безосновательным и не истинным.

Он сказал, что два наблюдателя, расположенные в разных точках, это понятие теоретическое.

Другими словами, так как пространство между одним наблюдателем и другим относительно и нереально, не может существовать больше одного наблюдателя.

Свами Мадхавтиртха сразу распознал ошибку. Для него было открытием, что Махарши мог, что называется, слёту судить о таких современных теориях, основываясь полностью на собственном переживании высшей истины Адвайты.

Свами Мадхавтиртха задавал вопросы, основываясь своих знаниях Веданты: "Если мир есть ничто кроме божественности, почему Ишавасья Упанишада побуждает ищущего отречься от мира?"

Ответы Бхагавана были, разумеется, основаны на него собственном опыте:

"Человеку внушают отречение лишь от неверного знания, что мир объективно существует отдельно от божественности. Человек должен оставить идею о двойственности и множественности, и о каком бы то ни было проявленном существовании, которое может показаться реальным."

Свами Мадхавтиртха настаивал:

"Если отбросить идею двойственности — нет ни двойственности, ни множественности — тогда где место заповеди, что нужно сдаться божественности?"

Бхагаван ответил:

"Среди некоторых людей в Южной Индии широко распространена привычка проводить пуджу перед идолом Господа Ганеши перед каждым принятием пищи. У одного бедного странника из еды был только кусок пальмового сахара да горсть муки. Перед едой он должен был провести пуджу Господу Ганеше.

Он достал кусок сахара и слепил из него ком, воображая его Господом. Теперь ему нужно было преподнести этому Богу еду. Не найдя больше остатков сахара, он отломил кусочек от сахарного Ганеши и поднёс его ему же. Так он профанировал образ.

Ваша идея о сдаче себя ничем не лучше, чем это подношение путника. Предполагая, что вы существуете отдельно от Высшего Существа, вы просто-напросто профанируете его.

Сдались вы или нет, вы никогда не были отделены от этого Высшего Существа. Поистине, в это самое мгновение, прямо сейчас, также как в прошлом или в будущем, существует только божественное. Есть только оно."

Эта история о сахарном Ганеше была рассказана в конце четырнадцатого дня пребывания Свами Мадхавтиртхи в ашраме. Прежде чем покинуть Бхагавана, он преподнёс Бхагавану большое количество фруктов. Бхагаван ласково улыбнулся и проговорил: "Вот, вы подносите сахар Ганеше." Свами Мадхавтиртха потом признался, что эти слова благословения Бхагавана мгновенно преобразили его.

Я бы хотел процитировать несколько важных духовных наставлений, полученных Свами Мадхавтиртхой от Бхагавана во время его короткого пребывания:

"Практикуя Самоисследование не отвечайте на вопросы ума, вроде 'Можно ли я сказать, что я Шива?' или 'Я не ум?', 'Я не интеллект?' и т. д. Неустанно спрашивайте 'Кто я?' и Сердце само откроет ответ. Состояние молчаливого 'я', стоящее за 'я' произносимым, есть величайшая мантра. Это состояние 'я' — величайшая мантра. В Брихадараньяка Упанишаде говорится, что первое имя Бога это 'я'. Ом, первичный звук и вибрация, появляется уже потом. Не существует никакой джапы *повторения мантры+ без того, кто делает эту джапу. Все только и делают, что 'я'- джапу. Как часто мы повторяем в жизни 'я-я-я'. Будь как есть. Реальность, чистое осознавание прямо сейчас, и есть настоящая джапа.

Джапа и Бог едины, между ними нет разницы. Вы совершенны. Отбросьте идею несовершенства. Ничего не нужно уничтожать. Эго нереально. Как нет необходимости убивать змею, за которую вы приняли верёвку, так нет нужды уничтожать ум. Знание формы ума приводит ум в оцепенение и заставляет его исчезнуть.

Нельзя уничтожить то, что вечно уничтожено. Утверждённость в Я — вот реальное состояние. Неколебимо пребывайте в нём."


"Вы спрашиваете, какую книгу вам читать. Я — вот настоящая книга; написанные страницы жизни. Вы можете заглянуть в эту книгу в любом месте. Никто не может отнять эту книгу у вас. Как только вспомнили, обращайтесь к Я. Это и есть настоящее чтение.

Держите внимание внутри. Сохраняйте ум в тишине. Этого довольно. Когда ум стихнет, вы переживёте силу Я.

Цель всех практик это оставить все практики. Я всеохватно. Когда ум в покое, человек начинает испытывать покой Я. Всматривайтесь в свою истинную природу. Везде единство. Не важно, медитируете вы с открытыми или с закрытыми глазами.

Развернитесь внутрь и медитируйте на свою самость [I-ness], вашу истинную природу. Будьте как есть. Весь мир в вас, а не наоборот. В вас вся истина и счастье. Волнения вам не принадлежат.

Погружайтесь в молчаливый источник ума, где все волнения просто перестают существовать. Ищите Я, и все несчастья закончатся. Разверните ум на него самого и выверните его наизнанку. Тогда вы узнаете, что высшая сила функционирует везде. Узнайте этого единого видящего, своё Я, и всё будет хорошо.

Также как солнце никогда не видело тьмы, Я никогда не видело невежества. Познать Я невозможно, но его можно пережить прямым восприятием. Такое состояние называется 'Само-освещение' [Self illumination]. Что бы ни было в будущем, оно будет понято, как преходящее.

Научитесь как следует понимать, чем вы являетесь сейчас, что у вас есть сейчас, чтобы не было нужды думать о будущем."


Свами Мадхавтиртха попросил Бхагавана о личном совете, и Бхагаван ответил: "Поменьше разъезжайте с лекциями." Он подчинился безоговорочно. Вернувшись в Гуджарат, он основал Ашрам Веданты на берегах реки Сабармати.

В Гуджарате все, учёные и мудрецы, знали его и приходили к нему за духовным утешением. Он неустанно советовал серьёзным ищущим: "Поезжайте в Раманашрам. Побудьте с Раманой Махарши. Проведите какое-то время в его присутствии. Всё, что, как вы думаете, у меня есть, я получил от Раманы Махарши." Эти люди стали приезжать в Раманашрам благодаря Свами Мадхавтиртхе. И поэтому время от времени Раманашрам наполнялся жителями Гуджарата.

В 1956 году Свами Мадхавтиртха приехал в Раманашрам с шестьюдесятью преданными. Его уже почитали за святого. Несколько недель он оставался в ашраме, в то время как его преданные жили вне ашрама в гостевом доме. В тот момент я управлял ашрамом, так как мой отец был в долгом отъезде.

Главные преданные, вроде Т.К.Сундареша Айера, направляли меня. Они посоветовали: "Свами Мадхавтиртха реализовался в присутствии Бхагавана. Проведи с ним некоторое время."

В день, когда Свами Мадхавтиртха собирался уезжать со своими преданными, обязанность проводить их выпала мне. Я раздобыл двадцать лошадиных повозок, которые должны были доставить их на вокзал. Повозка для Свами Мадхавтиртхи ожидала возле входа в ашрам. Когда я вошёл в его комнату, Свами был в экстазе, слёзы лились у него из глаз. Преданные передали ему его сандалии и зонт, так как шёл сильный дождь.

Я сказал ему: "Свами, вам пора ехать на вокзал. Все повозки готовы. Ваши преданные ждут. Прошу вас, пойдёмте." Он последовал за мной, но отказался надевать сандалии и брать зонт. Вместо этого он шёл под проливным дождём, не обращая внимания, что насквозь промок. Мы дошли до гробницы Бхагавана, которая в то время была соломенным навесом.

Впервые в жизни я увидел потрясающее зрелище, как излучающий свет немолодой санньясин шести футов ростом упал как подкошенный у входа в гробницу и заплакал как дитя. Он произнёс такую молитву Бхагавану: "Я как сущий младенец, Бхагаван. Я не могу вас покинуть. Но мне нужно идти."

Нам буквально пришлось поднять его и под руки вести к повозке. Он отказался садиться в повозку на территории ашрама. Нам пришлось проводить его наружу, где ждали все остальные повозки и преданные.

Всю дорогу Свами Мадхавтиртха плакал в экстазе, полностью погружённый в состояние самоотверженной преданности мастеру. Преданные были готовы помочь ему забраться в повозку. Благочестивый и зрелый преданный Б. М. С. Найду, хорошо знавший величие Свами, посоветовал мне: "Это святой. Припади головой к его святым стопам." Я повиновался.

Свами Мадхавтиртха положил обе руки мне на голову и благословил. Я испытал экстаз! То был мой самый первый духовный опыт — переживание выхода за пределы ограничений тела и ума! Я почувствовал блаженство.

Именно Б. М. С. Найду помог мне начать моё истинное духовное путешествие, хотя в тот момент я не осознавал его истинного значения. Во всём этом была милость Бхагавана!

Святой Свами Мадхавтиртха должен был приехать к Аруначале, чтобы получить милость Бхагавана. В случае же со скептиком Чаганлалом В.Йоги, наоборот, мастер сам пришёл к нему!

Чаганлал В.Йоги был убеждённым атеистом. Он отрицал существование Бога, насмехался над святыми и мудрецами и был убеждён, что из-за них мир полон разврата, неравенства и страдания.

В молодости он был большим тружеником, имел собственную типографию и был на хорошем счету в столичном городе Мумбае. Будучи весьма интересным собеседником, он имел много друзей. Но все их попытки убедить его оставить свой скептицизм не имели успеха.

Однажды, когда Чаганлал Йоги ехал в поезде на работу, один из его близких друзей, который побывал в Раманашраме и получил даршан Раманы Махарши, рассказал ему о его величии и о том, что это Бог в человеческой форме. Чаганлал посмеялся над ним, по-дружески жалея его. Но друг не унимался: "Вот, у меня есть вибхути, священный пепел из Раманашрама, со священной Аруначалы. Прошу тебя, нанеси немного себе на лоб." Чаганлал наотрез отказался.

Спустя несколько дней другой друг, который также побывал в Раманашраме, дал ему прекрасно иллюстрированную книгу Шри Махарши и сказал: "Я еду из Раманашрама, Чаганлал! Поверь, Махарши это сам Бог! Поезжай в Раманашрам и встреться с ним. Тогда ты определённо изменишь свои скептические взгляды. Или хотя бы прочти эту книгу."

Как печатнику Чаганлалу захотелось пролистать привлекательно напечатанное издание. От ещё одного друга он получил экземпляр Самореализации, достоверной биографии Раманы Махарши, написанной Б.В.Нарасимхой Свами. Чаганлал медленно, но верно, падал в пасть тигра!

Когда он начал читать Самореализацию, множество сомнений возникли в его уме. Он всё ещё не имел представления о Рамане Махарши, но написал ему о своих сомнениях. Хотя полученные ответы были логичными, Чаганлал счёл их просто интеллектуальными. Однако он вынужден был признать, что в них была некая глубина. "Это чисто интеллектуальное знание и понимание не имеет значения. Я должен получить прямой опыт."

Движимый этим сильным чувством и убеждениями друзей, скептик Чаганлал отправился в Тируваннамалай в декабре 1938 года.

Войдя в холл, он увидел, как Бхагаван концентрирует на нём свой взгляд. В ту же минуту Чаганлал почувствовал щедрый духовный покой Бхагавана. Теперь он понимал, что присутствие, любовь и сострадание Бхагавана — все были подлинны.

Чаганлал сам записал то, что происходило с ним в тот момент: "Тьма во мне, прежде бывшая тяжёлой и невыносимой, постепенно растаяла и превратилась во внутреннее свечение. Моя былая печаль исчезла совершенно, оставляя в моём Сердце необъяснимую радость. Мои члены будто омыло океанским прибоем свободы. Цвет мира изменился, и дневной свет теперь отсвечивал чем-то неземным. Я увидел глупость и тщетность обращаться к тёмной стороне жизни. Бхагаван, удивительный волшебник, открыл передо мной новый, свежий мир света и радости. Так я попал в пасть тигра."

Он приехал всего лишь на день, но не мог оторваться от такого благотворного влияния. Это был не гипноз и не магия, но чистая любовь, сострадание и покой. Он снова и снова возвращался к Махарши.

Однажды во сне Бхагаван взял его за руки и отвёл на вершину Аруначалы. Глубоко внутри Чаганлал почувствовал, что это был символ гарантии Бхагавана, что он достигнет цели жизни. (Многие другие преданные тоже видели подобный сон, когда Бхагаван появлялся перед ними и вёл их на вершину священной горы.)

Чаганлал Йоги не мог больше выносить разлуки с Бхагаваном. Он хотел всегда пребывать у священных стоп своего мастера. Он был готов покинуть этот мир и сделать Аруначалу своим постоянным местом пребывания. Но он также понимал, что должен содержать семью.

Несмотря на это, в 1945 году он решил продать своё печатное дело и навсегда прийти к Бхагавану. Когда он искал возможность побыстрее сбыть типографию, Бхагаван снова явился ему во сне. В том сне был также ещё один его друг, который никогда не был в Раманашраме. Бхагаван указал на него и сказал: "Продайте типографию ему." В ответ на это во сне он спросил Бхагавана: "Я должен поддержать семью. За какую цену мне продать ему станок? Он должен купить его, чтобы я смог прийти жить к Аруначале." Бхагаван написал на стене пятизначное число, что его удовлетворило.

Поутру, придя в свою типографию, он обнаружил там того самого друга, которого он видел во сне. Чаганлал подробно рассказал ему о своём сновидении. Друг сразу же согласился купить типографию по цене, указанной Бхагаваном!

Однако, один его друг посоветовал ему: "Приезжай в Тируваннамалай каждую неделю. Но не бросай свою профессию. Открой типографию в Бангалоре и поселись там с семьёй. Таким образом, ты сможешь часто посещать Бхагавана, а также будешь оказывать помощь ашраму в публикации его изданий."

Чаганлал поехал в Бангалор. Там он нашёл большую, полгода стоявшую без дела типографию. Когда он спросил о цене, владелец назвал сумму, которую он не мог себе позволить. Но к тому времени этот скептик, превратившийся в преданного, уже знал выход. Он попросил владельца типографии поехать с ним в Раманашрам. Хотя тот человек никогда не слышал о Рамане Махарши, он поехал с Чаганлалом.

В Старом Холле Бхагавану сообщили о проблеме. Прежде, чем он успел ответить, владелец согласился продать типографию по изначально назначенной цене! Это, разумеется, была магия присутствия Бхагавана. Вскоре сделка состоялась. На просьбу Чаганлала дать имя типографии Бхагаван назвал её 'Аруна Пресс', и скоро там стали печататься публикации ашрама.

1-го сентября 1946 года преданные Бхагавана хотели отпраздновать юбилей его прибытия к Аруначале, поскольку он прибыл сюда пятьдесят лет назад 1-го сентября 1896 года. Они также хотели выпустить подарочное издание в честь этого события. И конечно, чтобы Аруна Пресс напечатала его. Это была большая книга с множеством иллюстраций. Чаганлал понимал, что времени на печать этой книги было недостаточно. Но он не мог сказать нет, поскольку это было для ашрама.

Столкнувшись с этой дилеммой, он пришёл к Бхагавану и рассказал ему, как физически невозможно завершить печать к условленному времени. Бхагаван несколько минут слушал, а затем погрузился в молчание.

Спустя некоторое время он сказал по-английски: "Делайте вашу работу." Чаганлал принял это как приказ и благословение. Он работал день и ночь со своими полными энтузиазма рабочими.

За несколько дней до празднования, где-то в последнюю неделю августа, он взял несколько экземпляров Подарочного Издания к Золотому Юбилею и преподнёс их Бхагавану — к великому восторгу преданных, собравшихся в ашраме в большом количестве.

Чаганлал Йоги рассказал мне два красивых случаях о чувстве равенства Бхагавана. Он признался, что встречался со многими святыми и мудрецами по всей Индии, но у Бхагавана чувство равенства и распределение вещей поровну не имело себе равных.

Он рассказал, что однажды, когда он сидел в холле, Бхагаван получил большой пакет из далёкого Пенджаба. В нём содержался чьяванпраш лехиям, аюрведическое средство для укрепления здоровья. Преданный, приславший его, просил Бхагавана принимать понемногу каждый день в течении двух месяцев, с тем, чтобы поправить своё здоровье. Бхагаван только улыбнулся.

На следующее утро за завтраком на каждом банановом листе была порция этого средства. Вся пачка была разделена поровну и закончилась в один день! Обеспокоенный преданный спросил: "Бхагаван! Вас просили самого принимать это каждый день два месяца. А вы истратили всё за один день." Бхагаван мягко улыбнулся и ответил: "Да. Вы думаете, что у Бхагавана всего лишь один рот? Все эти рты принадлежат только Бхагавану."

Бхагаван не нарушил желания преданного, пославшего средство. Бхагаван съел всё — но ртом каждого присутствующего!

Видя плохое здоровье Бхагавана, один преданный испёк индийский хлеб с большим количеством масла гхи и принёс его с полной чашкой молока и другой чашкой, полной апельсинового сока. Он подал это всё Бхагавану в холле и сказал: "Бхагаван! Вы должны съесть всё это ради вашего здоровья."

Бхагаван даже не посмотрел на это.
Он никогда не любил особого к себе отношения. Не понимая этого, одна дама в холле стала упрашивать его: "Бхагаван! Лишь потому, что мы попросили вас сесть на этот диван, разве вы не сделали нам одолжение? Точно также, почему бы вам не съесть всё это? Это только ради вашего здоровья." Бхагаван сказал: "Да, то, что вы говорите, верно."

К всеобщему потрясению, он слез с кушетки и уселся на полу. Все запротестовали: "Бхагаван! Бхагаван! Пожалуйста, сядьте на диван." Бедная женщина, пытавшаяся убедить Бхагавана, умоляла его со слезами на глазах: "Простите, Бхагаван, я не этого хотела."

С милостивой улыбкой на лице Бхагаван ответил: "Почему вы просите прощения? Вы подсказали мне правильную вещь." Он отказался подняться с пола. К счастью один служащий, который уже долго служил Бхагавану, принял смелое решение, поднял его и усадил обратно на кушетку. Бхагаван не сопротивлялся и не настаивал, чтобы сидеть на полу.

Чаганлал Йоги также рассказал, что однажды пришёл американец с одной плиткой шоколада и дал её Бхагавану. В тот момент в холле находилось тридцать шесть человек. Бхагаван сказал: "Разрежьте на тридцать шасть частей." После того, как маленькие кусочки были распределены поровну, Бхагаван взял последний кусочек. "Вот так Бхагаван был нещадно твёрд в том, чтобы делить всё поровну", заключил Чаганлал Йоги.

Однажды один свами нашёл убежище в мантапе у прадакшины — дороги вокруг Аруначалы. Мантап был совсем недалеко от Раманашрама. Вскоре о нём пошла молва, что он лечит больных священным пеплом. К нему стали стекаться сотни и сотни людей. В то время это была сенсация. По дороге от вибхути свами, некоторые из людей также заходили в ашрам.

В то время Бхагаван страдал от ревматизма коленей. Когда он хотел подняться, ему приходилось втирать аюрведическую мазь в оба колена. Однажды он не втёр мазь в одно колено. Поэтому, когда он решил подняться, то не смог. Он сел обратно на кушетку и начал втирать мазь в колено. В это время пришла большая группа людей, возвращающихся с даршана вибхути свами.

Увидев Бхагавана, растирающего своё колено, они вышли с разочарованным видом, даже не простёршись перед ним. Указав на себя, Бхагаван сказал с улыбкой: "Что они должны были подумать о свами, втирающем мазь в своё колено? Наверно, они подумали: 'Как этот свами может лечить людей, если не может вылечить даже собственное колено?'"

Чаганлал Йоги заметил, что Бхагаван мог пошутить над собственной немощью. Даже когда чудесным образом, благодаря вере в него преданных, происходили исцеления, Бхагаван никогда не принимал на себя ответственность за это.

Вместо этого он говорил:

"Все эти вещи случаются автоматически и являются частью естественного функционирования нашего Я. Внимание человека должно всегда находиться в Я."


У Чаганлала Йоги были сын и дочь. Когда дочь выросла, его жена стала беспокоиться о её замужестве. Она подошла к Т.П.Рамачандра Айеру, который не медля отвёл её к Бхагавану. Тут в холл вошёл ещё один преданный. Когда они рассказали обо всём Бхагавану, он указал на этого преданного и сказал: "К чему беспокойство? Вот Бхатт. Подойдите к нему." У Бхатта был сын, которому он пытался найти пару. Помолвка состоялась в присутствии Бхагавана. Эта пара и по сей день счастливо проживает в Ченнае.

За несколько лет до того Чаганлал Йоги хотел, чтобы у него родился сын. Сын родился и Бхагаван да ему имя Арун. Вся семья была полностью предана Бхагавану.

В Бхагавад Гите есть стих, где Господь Кришна провозглашает: "Если человек с преданностью возложит на меня бремя своей семьи, я возьму его на себя и позабочусь о них".

Этот скептик сдался Бхагавану, и Бхагаван взял на себя полную заботу обо всей его семье. Позже в своей жизни Чаганлал Йоги поселился в Анандашраме в Керала. Там, неустанно повторяя имя Раманы, Чаганлал Йоги мирно и в полном сознании скончался в присутствии двух святых — Свами Рамдаса и Матаджи Кришна Бай.

Н. Р. Кришнамурти Айер был учёным, который верил только в интеллект, и сомневался во всём остальном. Бхагаван дал этому Фоме неверующему почувствовать внутреннее счастье, ясно и непосредственно.

Н. Р. Кришнамурти Айер был блестящим учёным физиком. Он учился у доктора С. В. Рамана, признанного по всему миру нобелевского лауреата. Известный как НРК, он пускался в полемику с любым, кто, игнорируя практическую сторону жизни, фокусировался только на Боге и духовной её стороне. Прежде чем принять что-либо, ему необходимо было получить научное доказательство. Несмотря на то, что он был индусом, ему казалось, что простираться перед кем-либо это не только суеверие, но и унижение.

В 1922 году НРК приехал в Тируваннамалай к своей сестре. Зять НРК Куппусвами и его друг Т.К.Сундареша Айер, которые шли на встречу к Бхагавану, сказали ему: "Мы идём на встречу с Раманой Махарши. Кришнамурти, ты тоже пойдёшь с нами." НРК согласился, но с одним условием: "Не ждите, что я буду простираться перед тем, кого вы зовёте Махарши." Друзья улыбнулись — они без сомнения знали, что ему уготовано.

В то время Раманашрам был всего лишь соломенной хижиной, построенной над могилой Матери. Все трое вошли в хижину, и затем случилось нечто удивительное. Даже не осознавая этого, профессор обнаружил себя простёртым ничком на полу перед Махарши. Оба друга широко улыбнулись, так как именно это они и предвидели. Ибо нет нужды убеждать скептика в чём-либо — духовная сила сам по себе достаточно убедительна. Бхагаван полностью сосредоточился на НРК. Через несколько минут НРК встал, ошеломлённый своим поступком. Потом он решил устроить спор с Бхагаваном, с тем, чтобы исправить свой спонтанный поступок.

НРК рассказывал мне, что случилось потом: "Я спросил Бхагавана: 'Вот вы сейчас сидите здесь, а каким будет ваше следующее состояние?'

Я думал, что он ответит, что душа переживает растворение тела и затем воссоединяется с Атманом или Богом. Я хотел устроить ему словесную войну, чтобы опровергнуть его. Но этого не произошло. Прошло несколько минут с тех пор, как я задал вопрос. Ответа не было. Стояла абсолютная тишина, когда наши глаза сцепились в неподвижном взгляде. Во мне возникла мысль: 'Этот человек ищет укрытие в молчании, чтобы избежать ответа на неудобный вопрос?'

В этот самый момент эхом прозвенел голос Бхагавана: 'Вы сказали стхити (состояние), что вы имеете в виду под стхити?'

Этот неожиданный контрвопрос заставил меня задуматься, что я должен ему ответить. И я начал думать. Я не спросил его о теле, которое будет похоронено или сожжено; я думал о мыслящем аппарате внутри тела под названием ум. Именно о нём я спрашивал. Теперь, если я сказал бы, что вопрос был о состоянии ума, он попросил бы меня определить ум. Я должен был иметь готовый ответ на этот вопрос.

Поэтому внутри себя я стал исследовать, и это происходило, разумеется, было благодаря силе его взгляда. Однако, я не смог найти ответ на этот вопрос. Мой ум был парализован, способность мыслить умерла. Я беспомощно молчал. В глазах Бхагавана появился неистовый блеск. Его взгляд схватил меня мёртвой хваткой. Затем на лице Махарши засветилась лучистая победоносная улыбка.

Я потерял всякое осознавание как тела, так и мира, ибо ничтожное 'я' во мне было поглощено чистым осознаванием бытия, в котором все имена, формы, время и действия были абсолютно потеряны. Это было состояние необъятной тишины, не имеющей ни начала, ни конца, но пылающей собственным сиянием 'Я ЕСТЬ'.

Когда осознавание тела и его окружения восстановилось, внутреннее сияние всё ещё сохранялось, и не было больше вопросов, которые нужно было бы задавать или на которые отвечать. Упиваясь радостью этого поражения, я спешно простёрся и выбежал вон."
"Это было началом конца 'меня'.

Подарив мне переживание духовного взрыва, Бхагаван пригласил меня, сказав: 'Заходите, будем обедать'. Это был просто соломенный навес, поэтому всё — даршан, трапеза и почивание — происходило там."

НРК продолжал: "Ганешан, я открою тебе секрет, который стоит за приглашением к еде. Чтобы поддержать духовный опыт, Бхагаван всегда питал тело, которое было так сильно и глубоко им шокировано. Многие не понимали этот материнское начало и сострадание Бхагавана. Передача духовного опыта это отцовское начало; чтобы поддержать его в человеке, Бхагаван сострадательно проявлял материнское начало, питая тело едой. В тот день, когда я был до основания духовно потрясён, Бхагаван физически тоже излил на меня свою милость через еду. Прямо на голой земле был расстелен банановый лист, были поданы две порции риса с самбаром и пахтой. Несмотря на свою простоту, это была пища богов. Этот прасад накрепко привязал меня к священным стопам моего сатгуру Бхагавана Раманы."

Профессор Н.Р.Кришнамурти Айер родился в 1898 году в деревне около Тричи. Его отец Ранганата Айер был известным в городе адвокатом. Его дядя Аппачи Айер часто посещал их дом и рассказывал о Бхагаване. НРК в то время многого не понимал, так как ему было всего пятнадцать лет. К счастью для него вся его семья из двадцати человек отправилась в паломничество в Тирупати. Тируваннамалай оказался одной из станций на пути. Так как старшая сестра НРК вышла замуж и жила в Тируваннамалае, они решили заехать к ней.

Это было в 1914 или 15-м году, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша. Все отправились в пещеру вместе с пятнадцатилетним НРК и другими мальчиками и девочками. Когда они простёрлись перед Бхагаваном, внимание Бхагавана было направлено на этого пятнадцатилетнего юношу. НРК, однако, не заметил внимания к нему Бхагавана, потому что ему гораздо интереснее было бегать вокруг пещеры. Он рассказывал, что там была большая белая раковина, в которую они дули, и он был обрадован тому, что детям было позволено свободно играть вокруг.

В 1919 году НРК снова навестил свою сестру и нанёс случайный визит в Скандашрам, чтобы получить даршан Бхагавана. С 1915 по 1922 год, в школе и потом в колледже, с ним случалось много переживаний, погружавших его в тишину. Он не имел понятия, что с ним происходит. Когда профессор в колледже попросил написать эссе или статью на английском, все без остановки что-то писали, и только НРК не смог написать ни слова, потому что его ум был пуст. В то время он никак не связывал эти необъяснимые приступы внутренней тишины с тем милостивым взглядом Бхагавана. Но когда потом он поделился этим переживанием со мной, он сказал: "Я вспоминаю, что весь мой внутренний духовный путь начался с того единственного взгляда Бхагавана."

В 1930 году ему сделали операцию миндалевидных желёз. Доктор допустил ошибку и вырезал больше плоти, чем требовалось, в результате чего его стали одолевать беспрестанные приступы кашля, что привело к острой астме. Он принимал аллопатические лекарства, но это не приносило облегчения. Затем он попробовал аюревду, унани и другие подобные системы лечения, которые запрещали ему употреблять тамаринд и чили. В этот период он посетил Бхагавана со своим дядей Аппачей Айером и своим зятем. Бхагаван опять пригласил их отобедать. Они все сели, и еда была подана. Это были те же рис, самбар, расам и пахта, которые подают в Рамнашраме даже сегодня. Из-за ограничений своей диеты НРК заколебался, когда увидел, как на его холмик риса наливают самбар. Бхагаван, всё время наблюдавший за ним, сказал: "Придя сюда, чтобы избавиться от всех своих болезней, почему вы колеблетесь? Ешьте!" Это был божественный приказ. Он надеялся, что этот приказ излечит его, так оно и вышло. Чудо произошло не сразу — это заняло несколько месяцев — но он полностью выздоровел.

Кроме того, в тот же день произошло ещё нечто замечательное. Брат Бхагавана, Чинна Свами, позвал его и подарил ему большой портрет Бхагавана в возрасте двадцати одного года. Он также дал ему две тамильские книги — Шри Аруначала Стути Панчакам (пять гимнов во славу Бхагавана, написанные его мистическим преданным). Обрадованный, НРК принёс всё это Бхагавану и положил у его ног. Бхагаван взял книги, исправил опечатки в них и вернул их ему с фотографией. НРК простёрся перед ним и принял это как прасад. Всю свою жизнь он хранил и берёг эти драгоценности.

История на этом не закончилась. Красивый диалог между гуру и учеником-скептиком уже произошёл. Это случилось опять в 1922 году, когда скептик учёный стал учеником Раманы Махарши.

НРК рассказывал: "Я простёрся перед ним и сказал: 'Бхагаван, я делаю Рама- джапу; я повторяю 'Рама, Рама, Рама'. Не лучше ли мне повторять 'Аруначала Шива, Аруначала Шива'?'

'Нет, нет, нет', горячо воскликнул Бхагаван. 'Это одно и то же. Ра означает 'то, что есть', а ма означает 'ты'. В 'Аруначале' А означает 'то', ру означает 'ты', на означает 'есть'. То есть, и то и другое означает 'Ты есть То'. Используя свой ум как рот, пусть имя Рама постоянно вращается как чакра Господа Вишну (оружие в форме диска). Никто не должен знать, что вы делаете джапу.'"

НРК, который был профессором физики, перебил:

"Если я буду всё время тратить на это, что будет с моей преподавательской деятельностью? Не подвергнется ли она риску?"

Бхагаван милостиво посмотрел на него и сказал: "Тот, чьё имя вы будете повторять, возьмёт на себя всю ответственность. Вам не нужно беспокоиться об этом. Продолжайте повторять мантру Рама."

Это заверение гуру вдохновило его повторять мантру Рама восемьдесят миллионов раз в течении пяти лет.

В 1934 году НРК посетил Раманашрам со своей женой и тремя детьми. Два одноклассника Бхагавана, Венкатарамия и Нараяна Айер, также были с ними. НРК общался с друзьями детства и одноклассниками Бхагавана. (Именно он позже опросил их по моей просьбе.) Даже во время этой поездки он имел ряд переживаний в присутствии Бхагавана.

Однажды после обеда они сидели перед Бхагаваном, когда Рамачандра Рао, джентльмен из Бангалора, начал читать вслух Рибху Гиту. Бхагаван рекомендовал её всем серьёзным духовным ищущим. Каждый стих в ней оканчивается на 'Ахам Брахман' , что значит 'Я Брахман' , или, как Бог сказал Моисею в Библии, 'Я есть То, что Я Есть'. Когда Рамачандра Рао произносил эту фразу, НРК впал в экстаз. Его сотрясали вибрации чистого сознания. Он потерял осознавание тела. Всё остальное казалось ему призрачными объектами. В этом состоянии он решил, что отринет семью и мир.

В те дни Аруначала была похожа на лес, так что он решил, что исчезнет в лесу. Бхагаван смотрел только на него — то была милость гуру — и сказал: "Кришнамурти! Поезжайте обратно в Мадурай со своей семьёй. Спасение, которого вы хотите достичь как санньясин в лесу, вы получите просто как домохозяин и в своей профессии. Говорю вам, возвращайтесь домой!"

НРК сказал мне: "Как повторение 'Ахам Брахман' унесло меня к высотам блаженства, так эта конкретная команда Бхагавана пробудила меня." Он простёрся и повиновался мастеру, лишь попросив: "Не могли бы вы дать мне экземпляр Рибху Гиты?"

С книгой в руках он доставил семью домой. Он стал очень серьёзным садхакой. Выделив время для профессиональной работы и обязанностей по отношению к семье, он всегда повторял Рама мантру или читал пять гимнов во славу Аруначале и пять гимнов во славу Раманы. Он также запомнил большую часть Рибху Гиты. Вот так мы должны применять учение нашего мастера в повседневной жизни. И если мы поступим так, гуру поведёт нас шаг за шагом во внутреннее путешествие, как Бхагаван сделал с НРК.

В 1941 году НРК, который был профессором в Мадурае, получил приглашение из Раманашрама на праздник Наваратри. В этот период девять ночей чествуется и прославляется Богиня Мать. Мне тогда было девять лет, и моя акшарабьясам должна быть проведена согласно традиции на Виджаядасами, десятый день. (Акшарабьясам это церемония посвящения ребёнка в практику письма. Акшара означает буквы алфавита, а абьясам означает практика.)

Мой дед, Чинна Свами, пригласил НРК, чтобы тот выполнил эту функцию. Когда НРК получил приглашение, он подумал, что, так как он тоже ребёнок Бхагавана, ему также следует провести акшарабьясам. На санскрите слово акшарабьясам может также означать 'безмолвная практика вечного Я' . Он почувствовал, что, поскольку в это время он будет находитьсяв присутствии Бхагавана, он сможет получить безмолвное посвящение в Я, и немедленно направился в Раманашрам.

(Году в 1962 или 63 он сказал мне: "Мы с тобой братья. Помнишь твой акшарабьясам, когда тебя посвящали в формальное образование в присутствии Бхагавана? Я получил практику осознавания Я в присутствии Бхагавана в то же самое время. Значит, мы братья. Мы всегда вместе и всегда будем вместе. Так было задумано Бхагаваном.")

Девять дней он принимал участие в праздновании Наваратри, везде нося с собой Рибху Гиту. Две другие книги были уже в его памяти, поэтому не было нужды носить их с собой. Держа книгу, он посмотрел на своего мастера.

Бхагаван спросил: "Почему вы держите эту книгу?" НРК рассказал, как он дал книгу Бхагавану, а Бхагаван сам отдал её обратно ему. Его переполняли чувства, оттого что Бхагаван уделил ему такое внимание.

Собравшись с духом, он спросил Бхагавана: "Пожалуйста, выберите для меня самые важные строчки, чтобы я каждый день их повторял." Бхагаван указал на двадцать шестую главу, сказав: "Повторение этих строк само по себе самадхи."

Это урок для всех ищущих. Книгу нельзя просто прочитать и отложить в сторону. Она должна стать частью нас. Она должна стать нашей неотъемлемой частью, как любой член тела.

Вот наказ: мы должны серьёзно воспринимать слова мастера. НРК всегда носил эти книги с собой. Он повторял стихи десятки тысяч раз, и Рибху Гита стала такой же частью его, как дыхание. Когда я однажды спросил его, почему он читает книги так много раз, он ответил: "Это не просто книги, не просто стихи. Это мантры — священные слова мастера."

Когда он заметил, что я выгляжу немного недоверчиво, он сказал: "Однажды я попросил своего гуру объяснить мне пять гимнов Аруначале. Он ответил: 'Смысл - это постоянно перечитывать их'. Вот почему я читаю их так много раз."

Только посмотрите на этого учёного скептика. Он, вероятно, прочёл их ещё много-много раз после той встречи. Гуру превратил его в золото. Учёный читает стихи тысячи раз, хотя смысл их прост! Он также повторял Рама мантру. Будучи блестящим учёным, он всё же смог выйти за пределы ума.

В 1944 году НРК приехал к Бхагавану на своё конечное посвящение. Во время перерыва он пребывал в состоянии тотальной садханы, так как получил особую милость Бхагавана. В тот день Бхагаван спускался с горы, и НРК простёрся перед ним.

Собравшись с духом, он спросил Бхагавана: "Как я могу благодаря вашей милости пережить Я? Пожалуйста, объясните мне, как можно пребывать в состоянии кевала нирвикальпа самадхи (временное подобное трансу состояние, в котором теряется внешнее осознавание) даже во сне. Как я могу в другое время пребывать в состоянии сахаджа нирвикальпа самадхи (состояние совершенного просветления, в котором человек способен функционировать нормально и естественно)? Я бы хотел, чтобы оно было, даже когда я сплю. Когда я просыпаюсь, состояние должно продолжаться."

Бхагаван ответил: "Сон дан Богом. Вы не можете ничего делать, когда вы спите. Но в другое время вы должны практиковать исследование 'Кто я?' Вы — спелый плод, поэтому желание придёт к вам автоматически и самопроизвольно."

НРК сказал мне: "Я получил свою последнюю упадешу от моего возлюбленного господина и мастера, сатгуру Раманы. Я больше ничего не мог у него просить. Я знал, что должен тяжело трудиться, чтобы достичь своей цели и мне больше ничего не оставалось делать."

НРК полностью посвятил себя садхане и после ухода на пенсию в 1955 году стал регулярно посещать ашрам. Я был потрясён, обнаружив, что он постоянно находится в состоянии глубокой духовной сути, и тем не менее, он никогда не заявлял, что является реализованным человеком. Это было для меня откровением. Собственно говоря, ни один старый преданный не объявлял себя реализованным.