Рамана Перийя Пуранам

Духовная мудрость, облачённая в слова, всегда была доступна через Веды, Упанишады, Дхаммападу, Дао Дэ Цзин, Библию, Тору, Коран, Зенд-Авесту, Бхагавад Гиту — писания всех духовных традиций. Но слово - это не вещь. Слово 'вода' - это не вода, оно не утолит жажду. И наоборот, если есть глоток воды, происходит чудо. Примените ту же аналогию к духовности. Вы можете гордиться своими книжными знаниями, но это всё равно, что пытаться напиться словом 'вода'. Как же тогда нам испытать истину, и в чём смысл всех писаний?

Святые и мудрецы не просто так оставили после себя эти слова. Мудрец живёт истиной каждый момент своей жизни. И люди со всего мира, привлечённые к нему его учениями и жизнью, пребывают рядом с этой истиной, впитывают и, в конце концов, переживают её. Потому что в данной человеческой форме они видят ту истину, о которой говорится в писаниях.

Когда мы читаем о жизни преданных Бхагавана, мы видим, что Бхагаван Шри Рамана Махарши, подобно Иисусу Христу и Будде, жил истиной каждый момент. Он был доступен двадцать четыре часа, без всяких правил и норм. Его двери были всегда открыты. И его преданные жили с ним рядом, видели, как истина ходит на двух ногах, говорит ртом, смотрит глазами.

Мне действительно повезло, что я мог жить с ними и видеть, как они тоже погружаются в истину. Когда мы читаем о них, истина, быть может, неосознанно, просачивается в наши сердца. Это единственный способ иметь связь с окончательной истиной, которая иначе кажется недосягаемой.

Следующий преданный был светочем, известившим весь мир, что тьмы не существует. Это был Рафаэль Хёрст, первый западный преданный Бхагавана, который открыто заявил, что милостью Раманы Махарши на него было ниспослано внутреннее озарение.

Широко известный как Пол Брантон, он был замечательным писателем, прошедшим через множество взлётов и падений в своей духовной жизни. Удивительно, насколько это похоже на нашу жизнь. Иногда мы чувствуем себя на духовном подъёме, а потом словно проваливаемся в пропасть. Но когда мы отдаёмся высшей силе, успех гарантирован.

Пол Брантон писал:

"Окончательное просветление произошло со мной в 1963 году. Это было как бомба, взрыв сознания. Это произошло само собой — я осознал, что божественное начало всегда было со мной и во мне. Слово 'я' звучало во мне. Я видел, что это было единственной реальностью.

'Я ЕСТЬ' - это фундамент истины и реальность всего существования. Спустившись глубоко в своё существо и переживая безвременье, я всё ещё был способен жить на поверхности и переживать время.

Два переживания шли бок о бок, и я видел, что моё тело, как и тела других людей, это просто скорлупа. Я чувствовал себя подобно птице — свободным от желаний и действительно отрешённым от всего. Я не был телом и чувствовал себя настолько независимым от него, что знал, что не умру, и что всегда буду жить в реальном 'я', так как 'Я ЕСТЬ' - это Бог.
В самой глубине своего Сердца я жил в вечно длящемся настоящем."


Какая завершённая, вдохновенная характеристика собственной внутренней реализации! То, что Самореализация может быть достигнута вами или мной посредством Самоисследования, в полной мере доказано жизнью Пола Брантона.

То, как высшая сила направляла Пола Брантона сквозь все явленые трудности, как она помогала ему подняться, когда он падал — всё это огромный стимул для нас и указатель для каждого ищущего, что если ты сдаёшься высшей силе — 'Я ЕСТЬ' внутри каждого из нас, внутри каждого Сердца — она поведёт нас.

Он твёрдо придерживался этого и ревностно следовал наставлениям, и это привело его к состоянию совершенства. Вот почему, когда я впервые прочёл о его достижении в 1963 году, я был уверен, что это действительно возможно. Это невероятно мощная сила, которую мы должны усвоить в нашей собственной духовной жизни.

Ещё в школе, услышав слово 'Индия', произнесённое учителем географии, Брантон ощутил радостную дрожь в теле. Потом, когда он нашёл её расположение на карте мира, он снова испытал радостный трепет. Этот звук — 'Индия', а затем обнаружение этой страны на карте, стали началом его поиска истинного Я, поиска истины. Сильное желание попасть в Индию в столь юном возрасте не было просто мимолётной мыслью — то вела его высшая сила.

В юности Брантон чувствовал всё увеличивающуюся пропасть между собой и своим окружением. Он даже хотел покончить с жизнью. Но каждая мысль о завершении жизни вызывала в нём любопытство: что такое смерть и что будет после смерти. Откуда ещё могло появиться в нём это страстное желание узнать, как не от высшей силы?

Тогда он пошёл в библиотеку Британского Музея и прочёл всё о теории смерти. Он тщательно изучил трактаты по оккультизму, мистицизму, розенкрейцерству, буддизму, мистическому христианству, йоге. Ему так хотелось узнать больше, что он вступил в Теософское общество. За два года он разочаровался в их заявлениях, однако теософия побудила его изучать западный и восточный мистицизм.

Довольно странно, но вскоре он потерял интерес к мистицизму и оккультизму и стал уделять всё своё внимание журналистике. И здесь снова высшая сила направляла его — на этот раз стать замечательным писателем. Его мощные тексты привлекали внимание как обычных людей, так и учёных.

Например, он писал: "Что имел в виду Иисус Христос, когда упрекал тех, кто хочет войти в царство небесное подобно вору, перелезающему через стену? Иисус имел в виду, что они пытаются войти, не оставив своего эго, не обнажив своего сознания, управляемого эго. Кто эти разбойники? Это те, кто ищет оккультных сил."

Но даже когда он стал известен благодаря своим острым сочинениям, в его уме таился конфликт: "Продолжать ли мне журналистику и становиться известным, или я должен выполнять духовные практики?" Внутри него шла борьба.

Он встретил двух учителей — Алана Беннетта и Тёрстона, которые попытались направить его в правильном направлении. Но окончательное влияние на него оказал индус в тюрбане, который и побудил его ехать в Индию — изучать индийскую йогу.

В его жизни произошло ещё одно событие. Он женился и у него родился сын, Кеннет Хёрст. (Мне также посчастливилось встретиться с Кеннетом и получить от него неопубликованные рукописи Брантона, которые позже были изданы под названием Сознательное Бессмертие. После смерти Пола Брантона Кеннет издал шестнадцать томов сочинений своего отца.)

Знаменательные поворотная точка в жизни Брантона произошла в 1930 году, когда ему было тридцать два года. В нём созрело сильное желание исследовать, что такое индийская йога. Он отплыл в Мумбай, решив разузнать всё об индийских ясновидцах, мудрецах и святых и их вековой мудрости. Путешествуя по всей Индии, он встречался, опрашивал и наблюдал мудрецов, святых, мессий, мистиков и астрологов, в результате чего появилась знаменитая, внушающая благоговение книга Путешествие в Тайную Индию.

Эти путешествия привели его в Ченнай. Там, в одинокой обители безмолвного отшельника, с ним заговорил человек по имени Субраманья, уговаривая его отправиться с ним к его мастеру на 'гору священного огня'. Брантон отказался. Но Субраманья не сдался и сказал, что придёт к нему на следующий день. После возвращения в гостиницу Брантон отправился с визитом к писателю по имени Венкатарамани, к которому у него было рекомендательное письмо.

Следующим утром Венкатарамани повёл его к своему гуру, Шанкарачарье из Камакоти Мутт, первосвященнику многих индуистов в южной Индии. Брантон задал ему вопрос, где он может встретиться с каким-либо истинным духовным мастером, на что Шанкарачарья взял с него обещание во что бы то ни стало посетить гору священного огня и встретиться с Раманой Махарши. Когда он вечером вернулся к себе в гостиницу, кто как не Субраманья поджидал его там, чтобы отвести к своему мастеру Бхагавану Шри Рамане Махарши.

Невероятно увлекательно читать о том, как произошла его первая встреча с Шри Бхагаваном. У этой встречи не было логического основания; она будто была спланирована самым мистическим образом. Согласно божественному плану Пол Брантон приехал в Индию для того, чтобы открыть миру духовное великолепие, каким был, есть и всегда будет Бхагаван Шри Рамана Махарши. Ему было уготовано с помощью своего мощного пера открыть тёмные проходы, за которыми скрывается истина. Он распахнул двери, чтобы ищущие по всему миру узнали, что свет есть.

Пол Брантон пришёл к Махарши в 1930 году. Будучи интеллектуалом и журналистом, он приготовил тридцать две страницы с вопросами, которые хотел задать Махарши. Это были хорошо продуманные вопросы, так как до этого он тщательно изучил мистицизм.

Но когда он взглянул на Махарши, а Махарши взглянул на него, его втянуло в непостижимую для ума тишину. Ни одно слово не могло найти выхода на поверхность его ума. Он был наполнен тишиной и покоем, какие никогда не испытывал прежде.

Он чувствовал: "Что-то в этом человеке удерживало моё внимание как магнит стальные опилки. Я был не в силах отвести от него взгляд." Позднее, описывая значимость этой первой встречи с молчаливым и безупречным присутствием Махарши, Пол Брантон писал: "Я осознал, как в моём уме происходило тихое, непреодолимое изменение. Вопросы, которые я так тщательно подготовил в поезде, исчезали один за другим. Ибо теперь вовсе не имело значения, разрешу ли я проблемы, до сих пор меня волновавшие. Я знаю только, что незыблемый поток тишины течёт подле меня; что величайший покой проникает в самые дальние уголки моего существа и что мой ум, терзаемый мыслями, начинает успокаиваться."


В скором времени он вернулся в северную Индию в поисках духовных мастеров. Одним из тех, кого он встретил, был странствующий йог по имени Чанди Дас. Посмотрев на Брантона, йог сделал три предсказания. Все три сбылись. Третье предсказание было особенно важным. Чанди Дас сказал: "Ты ещё два раза будешь возвращаться в Индию и выполнишь кармический долг перед мудрецом, который ждёт тебя." Этим мудрецом, ожидавшим Пола Брантона, был Бхагаван Шри Рамана Махарши.

Напряжение всего путешествия тяжело сказалось на его здоровье. Он так тяжело заболел, что надумал немедленно вернуться в Англию. К счастью, в его уме с переменным успехом шла борьба. Во время этой болезни образы всех святых, мудрецов и мистиков, с которыми он встречался, всё время мелькали внутри него, подобно слайд шоу, и из всех них чётко выделялся образ Раманы Махарши.

Посмотрите на это удивительное явление. Вот человек, решивший вернуться обратно в Англию. Благодаря причудливой игре судьбы он видит слайд шоу внутри своего сердца и решает вернуться к Махарши. Сразу после этого он получает письмо от Б.В.Нарасимхи Свами, биографа Раманы Махарши, с просьбой вернуться к Аруначале и мастеру!

Затем, по прибытии из Мумбая в Ченнай, ему встречается писатель Венкатарамани и рассказывает о том, что ему сказал Шанкарачарья: "Твой друг объездит всю Индию. Он встретится со многими йогинами и будет слушать многих мастеров. Но в конце он должен будет вернуться только к Махарши." Как это было пророчески!

Поэтому, после того, как Рамана Махарши покинул тело, Брантон, посылая своих друзей в Индию, говорил им: "Поезжайте и встретьтесь с живой реальностью в человеческой форме — Шанкарачарьей из Камакоти Мутт. Но, самое главное, посетите Тируваннамалай и испытайте невидимую силу великого мудреца Раманы Махарши, хотя его и нет в физическом теле."

И вот, на благо всем нам, Пол Брантон во второй раз приехал к Рамане Махарши. Иначе полученный им взгляд милости канул бы в лету. Но целый мир должен узнать о Махарши. Весь мир должен получить послание о 'Я ЕСТЬ'. Поэтому высшая сила направила его обратно к Бхагавану. Он вернулся, полный решимости испытать истину. Он разговаривал со многими святыми и мудрецами, и все они говорили об истине. Теперь же он желал пережить её.

Непреклонный Пол Брантон прибыл на Аруначалу. Видя его решимость, Б.В.Нарасимха Свами и другие преданные помогли ему построить хижину в Палаакоту — территории, примыкающей к Раманашраму. Он был готов отдать всё, чтобы испытать истину у священных стоп Раманы Махарши. Настойчивость, решимость и тотальная вера Пола Брантона — вот качества, которые мы все должны усвоить.

Много бесед провёл он с Раманой Махарши, коротких и длинных. Его всегда можно было увидеть следующим за Махарши с блокнотом и карандашом. Он задавал ему пытливые вопросы, и, пока полностью не понимал прямого учения о Самоисследовании, не оставлял его.

Махарши тоже был готов отдать всё Полу Брантону, потому что это учение должно было распространиться по всему миру. Поняв его до самой глубины, Брантон включил его в свою книгу Путешествие в Тайную Индию.

Впервые в мире наставление о разворачивании внимания к своему внутреннему свету, к истине, что 'Я ЕСТЬ' - это Бог, вышло из-под пера западного человека. Ту же истину проповедует Библия: "Я ЕСТЬ То, что Я ЕСТЬ", и "Царство Божие внутри вас".

Через свои могущественные слова он смог донести, что если каждый из нас развернётся внутрь, нам станет доступен внутренний свет, не в каком-то будущем, но прямо сейчас. Его ясные слова привели к Махарши не только многих западных людей, но и множество индийских учёных.

Майор Чедвик, С.С.Коэн, Морис Фридман, д-р Хафиз Сайед, Дилип Кумар Рой и многие другие пришли к Махарши после прочтения книги Пола Брантона. Даже главы многих индийских религиозных институтов узнали о Махарши, только прочитав книгу Путешествие в Тайную Индию.

В своей поэме Наваманималай, Ожерелье из Девяти Жемчужин, Махарши раскрывает, что Аруначала дал ему задание возвестить всему миру истину о 'Я ЕСТЬ'. Как это могло произойти, когда он сам ни на дюйм не сдвинулся от Аруначалы?

Для этой цели должен был появиться Пол Брантон. Он мгновенно стал знаменит. Истинные ищущие, страдавшие во многих уголках мира, увидели проблеск света через эту книгу. Акцент на том, что человек должен индивидуально развернуть своё внимание внутрь себя для переживания истины — вот секрет, повлиявший как на учёных, так и на простых обывателей.

Цитируя Брантона, "Слова этого мудреца с Аруначалы всё ещё вспыхивают в моей памяти подобно свету маяка. Рой Эмерсон писал: 'Я срываю золотые плоды от редких встреч с людьми'. Я, безусловно, нарвал полные корзины от моих бесед с Махарши. Наши лучшие философы в Европе ему в подмётки не годятся. Невозможно забыть его полную смысла улыбку с оттенком мудрости и покоя. Он был самым разумным человеком, которого я когда-либо знал. Можно всегда быть уверенным, что какие-то его слова немного сгладят ваш путь, и эти слова всегда подтверждаются тем, что вы уже чувствовали в глубине души."

В память о Поле Брантоне я хотел бы ещё привести цитаты из его книги.


Брантон: "Чем именно является это Я, о котором вы говорите? Если то, что вы говорите, правда, то должно быть и другое Я в человеке."

Бхагаван: "Разве может человек обладать двумя личностями, двумя я [selfs]? Чтобы понять этот вопрос, человеку следует сперва проанализировать себя.

Поскольку долгое время его привычкой было думать так, как думают другие, он никогда сам не сталкивался со своим 'я' ['I']. Слишком долго он отождествлял себя с телом и с умом. Поэтому я говорю вам провести исследование 'Кто я?'

Вы просите меня описать вам истинное Я. Что можно сказать? Это то, откуда возникает чувство персонального 'я', и где оно в конечном счёте исчезнет."


Брантон: "Исчезнет? Как может человек потерять чувство личности?"

Бхагаван: "Самая главная из всех мыслей, первоначальная мысль человека это мысль 'я'. Только после рождения этой мысли все остальные мысли вообще могут возникнуть. Только после появления в уме местоимения первого лица может появиться местоимение второго лица 'ты'.

Если вы сможете ментально проследовать по нити 'я', пока не вернётесь к её источнику, вы обнаружите, что эта мысль, появившись первой, исчезнет последней. Это можно испытать на собственном опыте."


Брантон: "Вы хотите сказать, что возможно провести это ментальное исследование собственного 'я'?"

Бхагаван: "Конечно, это возможно — идти внутрь, пока последняя мысль 'я' постепенно не исчезнет."


В другой раз Брантон спросил:

"Какой путь вы советуете? Нам нужна ваша милость."

Бхагаван: "Пребывайте в молчании, не думайте и знайте, что 'Я ЕСТЬ'."


Брантон: "Я должен медитировать с закрытыми или с открытыми глазами?"

Бхагаван: "Вы можете медитировать с открытыми или с закрытыми глазами, как вам удобнее. Для разных людей по-разному. Видение - это когда ум смотрит через глаза, но если он не смотрит, так как сосредоточен внутри, он не видит, даже если глаза открыты.

То же самое со звуками. Если вы обращаете на них внимание, вы их слышите, но если вы настойчиво фокусируетесь только на Я внутри, вы их не услышите.

То же само и с положением тела. Позы неважны для этого пути мудрости. Поза на самом деле означает устойчивое нахождение в Я. Это внутреннее. Лучшая поза это пребывать в Я."


Брантон: "Должны ли мы прилагать усилия?"

Бхагаван: "Никто не преуспеет без усилий. Контроль ума не даётся с рождения. Те немногие, кто преуспел, обязаны в том своему упорству. Когда внимание направлено на объекты и интеллект, ум осознаёт только эти вещи. Это наше теперешнее состояние страдания. Но, когда мы направляем внимание внутрь к Я, мы начинаем осознавать только его. Поэтому, всё дело во внимании."


Брантон: "Как мы должны медитировать?"

Бхагаван: "Всё, чему вы должны научиться, это как закрыть глаза и идти внутрь. То, что вы ищете, внутри вас самих."


Брантон: "Полезна ли мысль 'Я Есть Бог'?"

Бхагаван: " 'Я ЕСТЬ' и есть Бог, а не мысль об этом. Осознайте 'Я ЕСТЬ', а не думайте 'Я ЕСТЬ'. Знайте это, а не думайте об этом. 'Я ЕСТЬ То, что Я ЕСТЬ' означает, что человек должен всегда пребывать как Я. Человек всегда только Я, и ничто более."


В это время ручная белка ждала возможности убежать с дивана Бхагавана.

Бхагаван поймал её и сказал:

"Все хотят убежать наружу и убегают. Нет никаких ограничений, чтобы идти наружу. Счастье находится внутри, а не снаружи."


Когда Брантон жил в тихой деревеньке близ Лондона, Бхагаван явился ему в видении и попросил написать вторую книгу Тайная Тропа. Потом, благодаря милости Бхагавана, последовал каскад сочинений, и в результате было написано девять книг. Из них самый большой интерес представляет Поиск Себя, поскольку здесь он поделился всем, что пережил в присутствии Бхагавана, в виде руководства для ищущих и как это можно воплотить в жизнь.

В 1938 или 39 году возникло некоторое непонимание между Полом Брантоном и правлением Раманашрама, которое не позволяло ему делать записи в холле Бхагавана. Он был так разгневан этим, что даже не мог жить нигде поблизости от ашрама. Он уехал.

При поддержке короля Майсура он пробыл в Индии до 1947 года. Но связь с Бхагаваном никогда не прерывалась. Его преданность и сдача Бхагавану были абсолютными, и он был постоянном контакте с Бхагаваном посредством экстатических писем.

В одном из таких писем он писал:

"Бхагаван - это 'Я ЕСТЬ' — я всё время вижу его во внутреннем пространстве своего Сердца, где вечно обитает Рамана Махарши."

Бхагаван всегда очень любил Пола Брантона. Однажды Бхагаван произнёс на весь зал: "Мне в голову пришла мысль о Поле Брантоне. Уверен, Пол Брантон тоже думает о Бхагаване."

В тот самый момент, на другой половине земного шара, Пол Брантон выражал своё почтение Бхагавану перед тем, как выступить с лекцией!

В другой раз Бхагаван получил по почте брошюру, где была цитата из Пола Брантона. Он прочёл её вслух:

"Пол Брантон пишет: 'Я остаюсь совершенно спокойным и полностью осознаю, кто я и что происходит. Я по-прежнему существует, но это изменившееся лучезарное Я. Нечто далеко превосходящее мою незначительную личность поднялось в сознание и стало мной. Я посреди океана яркого света. Я в объятиях святой благодати.

Божественная милость снисходит и действует, лишь призванная тотальной сдачей. Она действует изнутри, потому что Бог пребывает в Сердце всех существ. Его шёпот можно услышать только в уме, очищенном путём самоотдачи и молитвы.

Рационалисты смеются над этим, атеисты презирают, но это существует. Это нисхождение Бога в область вéдения души. Это посещение внезапной и непредсказуемой силы. Это голос, говорящий из космической тишины. Это космическая воля, которая может творить чудеса по собственным законам.'"

Этот случай был упомянут в книге День за Днём с Бхагаваном.

В 1952 году, после того, как Махарши покинул тело, Пол Брантон приехал в Раманашрам. И красота была в том, что он не почувствовал никакой разницы. Когда он был здесь раньше, в физическом присутствии Махарши, он погружался в духовное присутствие мастера.

Он пишет: "Смерть тела мастера не положила конец нашим отношениям и не прервала нашу связь. Он по-прежнему существует в моём сердце как истинная сила, существо, лишённое тела, но явно живое."


Он почитал Махарши как чистый канал высшей силы.

Когда его попросили дать какие-либо рекомендации молодым ищущим, он сказал:

"Неустанно выполняйте исследование 'Кто я?' Полностью анализируйте личность. Старайтесь выяснить, откуда появляется мысль 'я'. Продолжайте постоянно медитировать. Не переставайте разворачивать внимание внутрь. В один прекрасный день колесо мыслей замедлится, и мистическим образом возникнет интуиция. Следуйте интуиции, и пусть ум остановится, и, в конце концов, это приведёт вас к цели незыблемого вечного Самоосознавания."


После просветления в 1963 году Пол Брантон стал неотразимым генератором нежного покоя. Лучистая красота его внутреннего света привлекала многих ищущих. В долгом поиске подлинного духовного опыта проявился его жизнеутверждающий дух, и хотя он получил этот опыт в присутствии Махарши при первой же их встрече, это оставалось скрытым в нём долгие годы.

Ему пришлось пройти через огонь и воду духовного пути, прежде чем он смог сделать это собственным достоянием. Во время своих встреч с молодыми ищущими он делал особое ударение на том, что человек должен выполнять внутреннее исследование путём безоговорочного введения в практику священных слов мастера.

Он писал: "У меня были все человеческие недостатки. Несколько раз я сбивался с пути. Но также верно и то, что каждый раз я брал себя в руки и, наконец, достиг цели."


В 1970-х послом Индии в Англии был Апа Пант. Благодаря влиянию Мориса Фридмана он к тому времени был большим преданным Бхагавана. Он хотел выразить свою благодарность Бхагавану, торжественно открыв его портрет в Бхаратия Видья Бхаван в Лондоне.

Ожидалось большое собрание. Как часть празднования был выпущен подарочный выпуск журнала. Я давал консультацию о его концептуальном обосновании. Я посоветовал им пригласить Пола Брантона, чтобы он произнёс главную речь. Но Брантон вместо этого прислал статью в качестве подарка. Это было великолепное почитание его гуру Раманы.

Позже я напечатал её в журнале ашрама Горная Тропа. "Сорок лет прошло с тех пор, как я зашёл в холл и увидел Махарши, полулежащего на кушетке. После такого долгого периода большинство воспоминаний прошлого как-то стёрлись, либо вовсе исчезли. Но я со всей правдивостью могу заявить, что в этом случае ничего подобного не произошло. Напротив, его лицо, его фигура, его окружение теперь также ясно стоят передо мной, как и тогда. И более важно для меня то, что по крайней мере во время медитации чувство его сияющего присутствия так же реально, так же живо сегодня, как это было в тот самый первый день!"

Великий преданный восхваляет великого мастера!

В 1960 году я был ответственным за посетителей в Раманашраме. Я водил их по ашраму как гид. Западные люди приходили очень редко, и я любил их, потому что жаждал находиться среди ищущих. С той же страстью, с какой я служил старым преданным, я общался с молодыми ищущими, которые приходили в поиске Махарши и его послания. Некоторые из них говорили мне, что сюда их направил Пол Брантон.

Он неизменно советовал: "Ступайте к Канчи Шанкарачарье, он реальность во плоти. Но ещё важнее, идите в Раманашрам. Там бесплотная реальность, и вы должны это испытать."

Я общался с Полом Брантоном, так как хотел получить наставления от человека, сделавшего Бхагавана известным во всём мире. Хотя я написал много писем, приглашая его приехать и остаться в ашраме, ответа не было. Но я настойчиво посылал ему письма через его друзей, которые приезжали сюда.

В одном из писем я поставил такой вопрос: "Брантон, вы спрашивали Бхагавана о работе и мудрости. Когда вы сказали Бхагавану 'Вы в ашраме в джунглях, а мне придётся вернуться назад в мир и зарабатывать себе на жизнь. Как мне жить?' Бхагаван ответил: 'Нет разницы между работой и мудростью.' Так как Бхагаван прямо сказал вам, что нет противоречия между работой и мудростью, вам всё должно быть ясно на этот счёт. Пожалуйста, поделитесь этим со мной."

Он ответил коротким красивым письмом, которое передал через друга:

"С вами всегда что-то происходит, не так ли? Сейчас вам кажется, что вы это делаете. Но это не так. Это делается через вас. Измените взгляд 'я делаю' на 'делается через меня'. Рамана Махарши был безупречным каналом для прохождения через него высшей силы. Все святые, мудрецы и мессии были каналами для прохождения высшей силы. Вы и я — тоже. Не будет разницы между работой и мудростью, если мы подобно мудрецам позволим себе быть каналами для прохождения высшей силы."

В тот момент, как вы измените позицию, что вещи происходят 'через вас', вы увидите, что всё стало ясным. Иисус Христос сказал: "Будьте светом самому себе." Что это за тяжесть в вас? Это чувство делателя, мысли и воспоминания и прошлом и будущем. Бросьте это и примите и сдайтесь высшей силе. Вы будете удивлены, насколько легко вы себя почувствуете!

Хотя Брантон не принял мои многочисленные приглашения приехать и остаться в ашраме, через месяц после того, как он покинул тело, я получил письмо от его секретарши.

Она писала: "Извините, Ганешан. Мне нужно было выполнить столько дел, что я не могла написать вам раньше. За несколько часов до смерти м-р Брантон подозвал меня и сказал: 'Напишите благодарственное письмо Ганешану.'"

Позже мне посчастливилось посетить учреждение Брантона 'Золотая Скала Мудрости' недалеко от Нью-Йорка. Они хотели назвать его в честь него, но он не дал согласия. Индиец по имени Дамиан, организовывая там выступление Брантона, повесил его большую фотографию на видном месте. Брантон обычно посещал то место, где он должен был выступать, накануне вечером, чтобы проверить приготовления. Когда он увидел свою фотографию, он сказал: "Уберите это и повесьте фотографию моего мастера."

Духовные ищущие по всему миру отдают дань глубокой благодарности Полу Брантону. Хотя со времён Вед было сказано, "Развернись внутрь, ты есть То", никто из нас не знал, что делать. Даже когда Иисус Христос сказал, "Царство Божие внутри вас", немногие смогли понять, что это значит. Теперь, благодаря Полу Брантону, у нас есть послание Бхагавана: "Развернись внутрь, будь неподвижен и знай, что 'Я ЕСТЬ' это Бог."

Фрэнк Хамфриз был первым западным человеком, который пришёл к Рамане Махарши. Он поднялся на гору в 1911 году и, увидев Бхагавана, сидящего на камне возле пещеры Вирупакша, написал: "От этого человеческого тела веяло Богом ужасно."

Вторым западным человеком, пришедшим к Бхагавану, был Пол Брантон в 1930 году. Брантон считал Бхагавана 'Гуру', духовным мастером. Он выявил прямое учение Бхагавана о Самоисследовании, написал несколько книг об этом и распространил это учение по всему духовному миру.

Прочитав Пола Брантона, к Бхагавану пришёл третий западный человек. Есть извечная троица — Бог, гуру и человек. Фрэнк Хамфриз видел в Бхагаване Бога, Пол Брантон считал его гуру, но извечная троица всё ещё была не завершена — должен был прийти ещё один западный человек.

Третий человек был также из Англии; он видел в Бхагаване наиболее естественное и полное человеческое существо — чудо из чудес — и продолжал так видеть до самого конца. Этого человека звали Аллан В.Чедвик. Старые преданные Бхагавана ласково называли его 'Сатвик' [сатвичный].

Это санскритское слово означает 'чистый' или человек, свободный от мирских страстей и привязанностей. (Парадоксально, но этот сатвичный человек служил майором в британской армии и принимал участие в уничтожении её врагов в Первой Мировой Войне.)

В Раманашраме А.В.Чедвик был известен как Майор Чедвик. Он пришёл на Аруначалу в 1935 году после прочтения книги Пола Брантона.

За одиннадцать лет до того, как прийти к Бхагавану, он выработал собственную форму медитации и скрупулёзно следовал ей изо дня в день.

Чедвик рассказывал: "Я спорил сам с собой, что раз Бог создал этот мир, он мог сделать это только из себя самого, так как если бы была другая часть, отдельная от него, тогда он не мог бы быть Богом — непререкаемой всемогущей силой. Поэтому я сделал вывод, что сам ищущий и есть Бог. Таким образом, мой метод медитации состоял в том, чтобы ум прекратил думать как индивидуальность, и просто оставался бы как первозданное божественное существо. Не думай. Просто будь."

Как это пророчески! Ещё до прихода к Бхагавану его методом медитации было перестать думать и просто быть! Майор Чедвик прочитал книгу Пола Брантона Путешествие в Тайную Индию. В ней три главы были посвящены Рамане Махарши, также там было его фото. Эти три главы, а в особенности описание Махарши, всецело овладели им. Он почувствовал, "Аруначала - это мой дом, а этот Махарши — мой духовный мастер."

В то время он находился на испанском острове Майорка. Он немедленно завершил все неоконченные дела, оставил свой дом и имущество на острове и поехал в Англию повидаться со своими сёстрами, которых очень любил. Затем, он покинул и этот дом и отправился в Индию. В Англию он больше никогда не вернулся. Он был первым западным человеком, который навсегда остался у Аруначалы у ног своего мастера.

Одну вещь нам ищущим стоит заметить — я очень глубоко ощущал это во время общения с Чедвиком — не было промежутка между его решением и действием. После прочтения тех трёх глав не было колебаний или раздумий. Он знал, что Аруначала была его домом, а Рамана Махарши — духовным мастером. И следующим его шагом было отречение.

Он поехал домой в Англию, чтобы удовлетворить желания сестёр, а затем отбыл к Аруначале, чтобы никогда больше не вернуться. После долгого путешествия он прибыл к Аруначале. Стоя перед Бхагаваном, которого он видел впервые в жизни — перед своим мастером из крови и плоти — он чувствовал, что видит Бога, гуру и совершенное человеческое существо в одной форме.

Когда его спросили, что он чувствовал, Чедвик ответил: "Я ощущал невероятный покой его присутствия и его милосердия. Не было чувства, будто мы встретились впервые. Казалось, я всегда его знал. Это даже не было похоже на встречу старых знакомых. Это всегда было здесь, хотя до тех пор я этого не осознавал. Теперь я знаю."

Чедвик, оставив всё, стал солдатом Бога. Он разорвал все отношения с друзьями, родственниками и товарищами по службе, чтобы стать никому неизвестным садху в неведомом краю! Такой тип решительного, самоотверженного действия мы, ищущие, должны усвоить. Прямо перед нами истина — Аруначала И Бхагаван Рамана.

Аруначала - это не гора, а Бхагаван Рамана - это не человек. Они — единая истина, 'Я ЕСТЬ', о которой говорят индуистские писания и о которой Бог поведал Моисею. Мощное присутствие Бхагавана подвигло Чедвика принять решение здесь и сейчас остаться навсегда со своим мастером. Он ни секунды не раздумывал. Он никогда не изменил своё решение, никогда не подвергал его сомнению.

Когда такой замечательный преданный сдаётся полностью, как откликается мастер? Мастер берёт всё в свои руки. Остальные преданные находили странным, что Бхагаван проявлял особый интерес к Чедвику. Он сказал правлению: "Чедвик оставил всё и пришёл сюда. Мы должны позаботиться о нём. Еда для него должна быть без специй."

В Раманашраме готовят специальные овощи и суп для иностранцев, называющиеся дхорай куту и дхорай расам. Их рецепт был специально разработан Бхагаваном для Чедвика в 1935 году. В те времена к иностранцу, к белому человеку, обращались 'дхорай' , что значит 'мастер'. Разумеется, так обращались и к Чедвику. Блюдо из овощей и суп были названы дхорай куту и дхорай расам в честь Чедвика. Даже сегодня эти неострые блюда называются так же. Благодарю вас, Майор Чедвик! На завтрак в ашраме неизменно подавали, и сейчас подают, идли, рисовые и чечевичные лепёшки на пару, приправляемые порошком чили и маслом. Чедвик называл этот порошок чили порохом, потому что для него он был просто огненным! Поэтому Бхагаван распорядился, чтобы Чедвику к идли подавали гхи — топлёное масло и сахар.
Этот обычай сохраняется и по сей день по отношению к иностранцам.

А вечером, поскольку он не мог есть острый расам и чатни, Бхагаван организовал для него молоко и фрукты. Так что, во всех отношениях, Бхагаван уделял Чедвику особое внимание. Все, включая сарвадикари Чинну Свами, заметили это.

Впоследствии Чедвику было разрешено построить здесь частное жильё, чему в истории ашрама не было прецедентов. Много лет спустя Йоге Рамия, Балараме Реддияру (не Н.Баларама Реддияр, а ученик Йоги Рамия) и затем Дэвараджа Мудальяру было позволено построить ещё три таких же домика, вплотную примыкающих к домику Чедвика.

Пока строилось его жилище, Чедвик жил в крытом черепицей сарае, рядом с кладовой ашрама. Иногда, во время утренних прогулок, Бхагаван по-дружески заходил в этот сарайчик и подходил к столу. Чедвик сидел в углу на стуле и читал книгу. Бхагаван брал его бумажник, доставал оттуда фотографии, идентификационные карты, всё, что там было, и спрашивал: "Что это? А это?" Так Чедвик и Бхагаван сблизились.

Даже когда Чедвик переехал во вновь построенный домик, Бхагаван порой навещал его. После обеда Бхагаван обычно прогуливался вокруг пруда в Палаакоту, от которого домик Чедвика был отделён забором с калиткой. Бхагаван открывал её и заходил к Чедвику.

Уделяя внимание физическим нуждам Чедвика, Бхагаван также вёл его духовно. В самый первый день прибытия Чедвика Бхагаван так свободно с ним говорил, что Чедвик, уставший после долгого путешествия, почувствовал себя как дома и расслабился. Днём, после отдыха, когда он пришёл в холл, Бхагаван послал за экземпляром Кто я? и вручил его Чедвику со словами: "Читайте и практикуйте."

Начиная с этого подарка на Чедвика посыпался град особых духовных благословений Бхагавана. Через несколько дней Бхагаван снова подозвал Чедвика и дал ему Самореализацию Б.В.Нарасимхи Свами, первую биографию Раманы Махарши на английском. И снова, он сказал ему: "Читайте и практикуйте."

Чедвик рассказывал мне, что разработал собственные духовные практики на основе изучения этих двух книг. Всё внимание Чедвика вращалось вокруг Бхагавана и его учений. Чедвик понимал всю серьёзность своей ответственности как истинного ученика. Поэтому, будучи очень внимательным, он придавал первостепенное значение созерцанию, пониманию и претворению в жизнь учения и переживанию великолепия близости гуру.

Он был очень скрупулёзным. Он либо медитировал у себя в комнате или на Аруначале, либо, желая немного расслабиться, читал духовные книги. Остальное время он сидел перед своим мастером, Бхагаваном Раманой.

Когда я спросил его, почему он всё время сидел возле Бхагавана, он сказал: "Я чувствовал, что это Бог и гуру в человеческой форме. Когда у меня была возможность находиться в его присутствии и близости, разве я мог упустить эту драгоценную возможность? Я что, дурак, чтобы, приехав сюда, зря тратить время?"

Чедвик был тем человеком, который не только остался в Раманашраме навсегда, он к тому же не терял ни минуты. Его ничто ни привлекало, ни отталкивало, даже если приходили другие западные люди. Они ездили в Пондичерри, Бангалор, Ути или другие прохладные места летом. Чедвик говорил мне, что редко покидал присутствие Бхагавана, поскольку всегда чувствовал: "Это мой мастер!" Меня очень трогало, когда он так говорил о Бхагаване.

Чедвик был выдающейся личностью. Высокий и статный, он был очень дисциплинированным. У него была радушная улыбка, и он был всегда со всеми дружелюбен.

Тщательно выполняя свою садхану, он также часто оказывал поддержку правлению ашрама. Он даже стал его членом. После того, как Бхагаван покинул тело, когда ашраму пришлось столкнуться с множеством судебных исков, финансовых проблем и внутренних склок, он оставался здесь, поддерживая правление и стоя на их стороне.

В отличие от Фрэнка Хамфриза и Пола Брантона, Чедвик часто слушал беседы мастера с другими преданными и посетителями. Чедвик вместе с Бхагаваном проверяли такие книги, как Беседы с Раманой Махарши и День за Днём с Бхагаваном.

К Беседам с Раманой Махарши он написал красивое предисловие, где говорил: "Книги не только показывали Бхагавану, но все находившиеся в них вопросы перепроверялись самим спрашивающим — верно ли они записаны. И Бхагаван заверял их, записав в тетрадь." И если Брантон был парусом, который распространил учение Бхагавана по миру, Чедвик был якорем, дающим нам уверенность, что подлинность каждого записанного слова засвидетельствована самим мастером.

Я бы хотел здесь поделиться тремя случаями, произошедшими в Раманашраме, в которые я тоже был вовлечён. В какой-то мере они все связаны с Чедвиком.

После того, как я закончил колледж в 1956 году, мой отец попросил меня продолжать учёбу. Я отказался, говоря, что лучше пойду работать и подзаработаю немного денег, так как наша семья тогда испытывала финансовые трудности.

С 1956 по 1958 год я оставался в Тируваннамалае, изо всех пытаясь найти работу. Майор Чедвик и миссис Талеяркхан старались помочь мне в этом. Но высшая сила уготовила мне иной сценарий. Во время этих двух лет я очень сблизился со всеми старыми преданными, жившими в Тируваннамалае — Чедвиком, Артуром Осборном, Муруганаром, Коэном, Дэвараджа Мудальяром — и многими другими, как профессор Г.В.Субрамайя, который регулярно посещал ашрам.

Что-то в них вызывало во мне огромное благоговение, изумление и интерес. Я приставал к ним с вопросами: "О чём вы говорили с Бхагаваном? Какими были ваши отношения с Бхагаваном?" Иногда они снисходили и уделяли мне немного времени. Меня это очень возбуждало, и я чувствовал необходимость просить их записывать эти драгоценные жемчужины, дабы они не потерялись.

Некоторые из них колебались: "Кто я такой, чтобы что-то говорить?" Мне приходилось уговаривать их: "Кого вы будете волновать? Всё это о Бхагаване — что он вам говорил, и какие у него были с вами взаимоотношения. Это ваш долг перед потомками — сохранить эти замечательные воспоминания. Пожалуйста, записывайте их."

Я очень благодарен Чедвику, поскольку он был единственным человеком, который меня поддерживал. Часто, когда в ашраме не было много людей или дел, он усаживал меня перед собой и рассказывал захватывающий случай. Тогда я не знал, что после каждого рассказа он шёл домой и записывал его в тетрадь.

В 1958 году я уехал из Тируваннамалая, чтобы пройти двухлетние курсы по философии. Перед моим уходом Чедвик сказал мне: "Спасибо тебе. Я записал все свои воспоминания." После окончания курсов, я поработал немного и приехал в 1960 году жить в Раманашрам. Первое, что я сделал по приезде, это пошёл прямо в комнату Чедвика и сказал ему: "Дайте мне свой прасад — ту тетрадь, в которой вы всё записали." Эта тетрадь Чедвика была первой изданной книгой воспоминаний. Через несколько дней после выхода книги я получил письмо с благодарностью от Чедвика, в котором он писал: "В нашем ашраме нет традиции посвящать книгу человеку по своему выбору. Ибо каждая книга это подношение Бхагавану — 'Раманарпанаматсу' — посвящается священным стопам Шри Бхагавана. Если бы такой обычай существовал, я бы непременно посвятил эту книгу тебе, дорогой Ганешан."

К тому времени я так сблизился со старыми преданными, что ещё один человек, Г. В. Субрамайя, выслушав меня, сообщил: "Я тоже пишу свои воспоминания на своём родном языке телугу." Я ответил: "Какая польза, что вы напишете их только на телугу? Вы профессор английского языка. Переведите их на английский." Это была вторая книга воспоминаний. Профессор опубликовал её на стороне. Я упросил его, и впоследствии все последующие издания публиковались в Раманашраме.

Далее последовал каскад воспоминаний: У Ног Бхагавана Т.К.Сундареша Айера, Мои Воспоминания о Бхагаване Шри Рамане Дэвараджа Мудальяра, Моя Жизнь в Раманашраме Сури Нагаммы, потом воспоминания Кунжу Свами, Баларама Реддияра и Канакаммали. Они предоставили эту духовную пищу, а мне посчастливилось стать той благословенной ложкой, которая кормила этой пищей голодных ищущих! Без сомнения, на то была Милость Бхагавана!

Если бы учения Будды, Иисуса Христа и Шри Рамакришны не были записаны избранными преданными и учениками, как бы мы о них узнали? Сегодня у нас есть воспоминания о Бхагаване Рамане, в первую очередь благодаря Чедвику. А также всем тем преданным, кто откликнулся на мои страстные и настойчивые просьбы записывать их. Книги воспоминаний раскрывают отношения между Сат-Гуру и его преданными учениками. Они очень ценны, потому что рассказанные в них правдивые истории делают учения ближе к нам.

Как человеку претворять в жизнь словесные учения? Нам требуется немало поддержки, чтобы практиковать их. В противном случае хватило бы одной Библии, одного Корана, и одной Бхагавад Гиты. Вот почему воспоминания этих старых преданных — как они жили с мастером, и как мастер наставлял их своей безупречной жизнью — очень важны для нас.

У Чедвика были уникальные отношения с мастером. "Расскажите мне, как выглядел Бхагаван, когда вы его видели и взаимодействовали с ним? Что вас больше всего поражало?" Когда я задал ему этот вопрос, он ответил так же, как он писал в своих воспоминаниях:

"Бхагаван был очень красивым человеком, сиявшим видимым светом или аурой. У него были самые изящные руки, которые мне приходилось видеть когда-либо, которыми он себя выражал. Можно даже сказать, что он мог говорить руками. Черты его лица были правильными, с прославленным чудом взгляда. Высокий лоб, выше купола головы я не встречал ни у кого. В Индии это называется куполом мудрости, и весьма естественно, что именно таким черепом обладал наш возлюбленный Бхагаван.

Его тело было хорошо сложено и всего лишь среднего роста, но это не слишком бросалось в глаза, поскольку его личность обладала таким господством, что его считали высоким. У него было превосходное чувство юмора, и когда он говорил, улыбка никогда не сходила с его лица. В его репертуаре было несметное количество шуток, и он был великолепным актёром. Он всегда разыгрывал роль главного участника своего рассказа.

Когда люди приходили к нему со своими семейными историями, он смеялся вместе со счастливыми, и плакал вместе с обездоленными. В этом смысле он всегда, казалось, отвечал взаимностью на эмоции других людей. Он никогда не повышал голос, и, если иногда он казался рассерженным, на поверхности его покоя не возникало даже ряби. Если заговорить с ним непосредственно после этого, он будет спокоен и уравновешен.

Он не говорил много или без необходимости. Его явное молчание лишь подчёркивало, сколько пустой болтовни обычно бывает между нами. Он во всём любил простоту и предпочитал сидеть на полу, но его принуждали лежать на кушетке, ставшей его домом большую часть суток.

Он никогда не позволял оказывать ему привилегии. Он ходил гулять на гору несколько раз в день, и если можно было бы говорить о какой-либо его привязанности на земле, это была привязанность к горе. Он любил её и говорил, что это сам Бог."


Чедвик был очень близок с Бхагаваном. Он никогда ничего не предпринимал простого, малого или большого, не посоветовавшись с Бхагаваном. Хотя Бхагаван никогда высказывал своего мнения, но все старые преданные могли сказать по его лицу, каков был ответ. Если он одобрял, он мог кивнуть головой. Если нет, он уходил в своё королевское молчание.

Однажды у Чедвика заболел зуб. В те времена Пондичерри был единственным городом, где можно было найти хорошего дантиста. Он пошёл и сказал Бхагавану: "Бхагаван, у меня очень сильно болит зуб. Можно я поеду в Пондичерри, чтобы дантист его вылечил?" В ответ было королевское молчание, и Чедвик не поехал. Через три дня зубная боль чудесным образом исчезла. Он сказал мне: "Человек всегда должен быть сонастроен с мастером. В этом его ответ. Необязательно это должно быть вербальное 'да' или 'нет'. Если вы твёрдо этого придерживаетесь, тогда даже если его ответ отрицательный, из него вытекает положительное действие исцеления."

Как мы увидели ранее, Чедвик следовал строгому режиму медитации, чтения духовных книг и долго сидел перед Бхагаваном. Шесть футов два дюйма (185 см) ростом, он не мог долго сидеть со скрещенными ногами на полу, ему приходилось прилагать большие усилия. Заметив это, Бхагаван посоветовал ему надевать пояс для медитации.



В своих воспоминаниях Чедвик пишет о том, что надевал матерчатый пояс вокруг тела во время сидения на полу, который поддерживал его ноги в вертикальном положении. С ним ему не нужно было облокачиваться на стену, или вытягивать ноги. Он мог часами сидеть на полу без всяких проблем. С тех пор Чедвика неизменно можно было видеть сидящим в углу Старого Холла с надетым поясом для медитации.

Чедвик однажды сказал мне, что эта идея была подана ему Бхагаваном. Я спросил, почему в его воспоминаниях нет упоминания о том, что это идея Бхагавана. Чедвик ответил: "Я не писал об этом, потому что Бхагаван просил меня не делать этого." Я настаивал: "Вы, по крайней мере, могли бы намекнуть, что Бхагаван подал вам её. Таким образом, мы могли бы догадаться, а вы напрямую не ослушались бы." Он ответил: "Я намекнул, читай внимательнее."

При внимательном прочтении я обнаружил, что Бхагаван рассказывал Чедвику о том, как его отец использовал такой же пояс. Хотя отец редко им пользовался, Бхагаван вспомнил о нём, увидев, как Чедвик мучается, сидя на полу, и, соответственно, дал ему совет. Бхагаван до мелочей заботился о физических и духовных нуждах своих преданных!


Был ещё один случай, рассказанный мне Коэном, о котором Чедвик не написал в своей книге. Человек, который следил за английской корреспонденцией ашрама, вынужден был уйти. Беспомощный, не зная, что ещё предпринять, мой дед Чинна Свами позвал Чедвика и попросил его заняться английской корреспонденцией.

Чедвик отказался и ушёл в свою комнату. Но его стала колоть совесть: "Все они, особенно Чинна Свами, много мне помогали. А когда ему понадобилась небольшая помощь, я отказался." Когда вечером к нему пришёл Коэн, Чедвик рассказал ему об этой дилемме. Коэн предложил пойти к Бхагавану и спросить его совета. Услышав о проблеме Чедвика, Бхагаван какое-то время молчал. Затем он повернулся к Коэну и сказал: "Чедвик больше служит Бхагавану, медитируя."


Многие ищущие, по мере продвижения медитации, испытывают сильный необъяснимый страх. С Чедвиком это тоже случилось. Он пришёл к Бхагавану и рассказал ему об этом.

Бхагаван успокоил его:
"Этот страх не для вас. Страх был создан эго, и эго должно с ним столкнуться. Спросите, кто сталкивается со страхом? Когда вы спросите это, страх отпадёт. Эго вносит, особенно в медитации, множество препятствий. Какой бы ни была природа препятствия, спросите себя, Кто я? Для кого эта проблема? И она немедленно отпадёт. При возникновении вопроса 'Кто я?', если вы замечаете тишину, то вместо того, чтобы искать ответ, эта тишина сама мгновенно разделается с эго."

Зрелость Чедвика была такой, что в ту самую минуту, когда он услышал слова Бхагавана, он совершенно избавился от страха. В его медитации страх больше никогда не возникал.


Однажды Чедвик читал книгу, где говорилось, что одного взгляда милости гуру достаточно, чтобы достичь освобождения. Он засомневался: "Если один взгляд может дать освобождение любому, тогда почему все не освобождены?" Он пошёл к Бхагавану и начал ему говорить: "Бхагаван, вот что говорят писания." Не позволив ему продолжить дальше, Бхагаван произнёс три слова: "Уголь, дрова и порох."

Озадаченный, Чедвик спросил: "Бхагаван, что вы хотите этим сказать?" Бхагаван ответил: "Взгляд милости Бхагавана всегда здесь, и в нём всегда одна и та же сила. Но чтобы получить его, ищущий должен быть такой же интенсивности, быть на той же длине волны. Вот почему говорят, что ищущие бывают как уголь, дрова и порох. Уголь нужно долго разжигать, дрова разгораются быстрее, а порох воспламеняется мгновенно. Так, некоторые ищущие понимают мгновенно, некоторым нужно время, а тем, кто не слушает учений мастера и практикует, требуется очень много времени."

Когда Бхагаван сказал Чедвику: "Спрашивайте 'Кто я?', когда приходит страх, и он уйдёт", в тот самый момент Чедвик осуществил это на практике, и страх исчез раз и навсегда.

Был, и правда, подобен пороху этот военный ученик Бхагавана, Майор Чедвик!

Зная, что Чедвик с интересом читает духовные книги, Бхагаван попросил Мунагала Венкатарамию перевести на английский такие традиционные тексты, как Кайвалья Наванитам, Трипура Рахасья, и Адвайта Бодха Дипика. Когда переводы были готовы, Чедвик их отпечатал и отдал знакомому переплётчику с инструкциями сделать две копии каждой книги в переплёте из чёрной материи под кожу. Он отдал одну копию Бхагавану, а другую оставил себе. Бхагаван хранил эти экземпляры в своей передвижной библиотеке. Когда приходили серьёзные ищущие, которые не знали санскрита или тамили, такие как д-р Миз, мисс Мерстон, Ума Дэви из Польши, В.Й.Эванс-Венц и Морис Фридман, он давал их им почитать. Именно благодаря интересу Чедвика и состраданию к нему Бхагавана появились эти переводы.

Чедвик также много шутил с Бхагаваном. В то время в Старом Холле не было потолочных вентиляторов. Вместо них была пунка — индийский ручной потолочный веер, сделанный из длинной крепкой деревянной жерди и прикреплённого к ней такой же длины куска материи. Если потянуть за привязанную верёвку, пунка начинала раскачиваться, нагоняя приятный ветерок. В Старом Холле верёвка от пунки свисала за кушетку Бхагавана.

Однажды, когда в Холле никого не было, Чедвик каким-то образом сложил своё шестифутовое тело и спрятался за кушеткой. Когда Бхагаван пришёл и сел на кушетку, он украдкой начал раскачивать пунку. Бхагаван был удивлён, так как в Холле никого не было, а пунка быстро раскачивалась! Бхагаван поворачивался очень медленно, и к тому времени, как он попытался выяснить, кто раскачивает пунку, Чедвик успел спрятаться. Увидев, что никого нет, Бхагаван отвернулся, и Чедвик снова начал раскачивать пунку. Так происходило несколько раз, пока Бхагаван не крикнул: "Чедвик, выходите, я знаю, что вы там!"

Бхагаван делился с Чедвиком многими секретами священной горы. Однажды, когда они были в Холле, Бхагаван обратился к нему:

"Чедвик, когда я обходил вокруг горы, я вдруг оказался внутри неё. Я видел там много городов, водопадов, рек, храмов и людей. Эти люди, которые сейчас здесь, были там, и, эй, Чедвик, вы тоже там были!"

После того, как Бхагаван рассказал это, Чедвик, Мунгала Венкатарамия, Осборн и многие другие независимо друг от друга переживали тот же опыт, когда обнаруживали себя внутри горы и видели города и водопады и медитирующих мудрецов. Это может показаться непостижимым, но это настоящий духовный опыт. 'Я ЕСТЬ', к которому мы все должны пробудиться, это то самое 'Я ЕСТЬ', что внутри горы.

Чедвик просил Бхагавана рассказать ему больше об Аруначале. Бхагаван сказал, что на поверхности горы не осталось ни пяди, где бы ни ступила его нога. Затем Бхагаван рассказал, что произошло с ним однажды во время прогулки, когда он жил в храме Панчаямман, расположенном в лесу у подножия горы.

В тот день Бхагаван посмотрел вверх и увидел огромное дерево баньяна на вершине крутой скалы. Его это потрясло, так как, возможно, это было то самое мифологическое дерево, под которым сидел Господь Дакшинамурти в образе Арунагири Йоги. Бхагаван захотел добраться до него. По пути он нечаянно потревожил гнездо диких ос и был сильно искусан его разъярёнными обитателями. У него померкло в глазах, и он вернулся в храм с раздутой левой ногой. Потом Бхагаван предупреждал преданных, чтобы те не пытались забраться к дереву баньяна.

Рассказав мне об этом случае, Чедвик сказал: "Это великое благословение для нас, что Бхагаван вернулся в тот день в храм, не пытаясь больше залезть на гору. Иначе мы могли бы в тот день потерять нашего Бхагавана, так как Бхагаван это сам Аруначала, и он мог бы слиться с Арунагири Йоги. Как свет из тела Бхагавана полетел к вершине горы и слился с ней, когда Бхагаван покидал тело 14 апреля 1950 года."


Однажды Бхагаван открыто говорил о том, что Чедвик когда-то был среди 'нас', но сильно захотел родиться на западе, и родился как Чедвик, а теперь вернулся к 'нам'. Когда Чедвик рассказал мне об этом, мне это не очень понравилось, потому что Бхагаван никогда не говорил о реинкарнации и прошлых жизнях.

Тогда Чедвик заметил: "Истинный смысл высказывания Бхагавана в том, чтобы не иметь желаний. Вот что важно, а не то, что у меня была прошлая жизнь или я перевоплотился." Это указатель для нас ищущих — никогда не иметь и не проявлять желания. Единственная вещь, на которую мы должны медитировать, это 'Я ЕСТЬ', сознание внутри нас.

Именно Чедвик ближе всех подошёл к тому, чтобы вынудить Бхагавана раскрыть, хоть и не напрямую, что он Гуру. Бхагаван никогда не принимал двойственности гуру и ученика. Он никогда не объявлял себя гуру, а всех остальных — учениками.

Но на определённом этапе у Чедвика возникла с этим проблема: "Вы никогда не говорите, что вы гуру. Но вместе с тем, согласно вашим словам, ученик не может достичь освобождения без гуру. Так, где я нахожусь, Бхагаван? Мне нужно идти искать гуру?"

Бхагаван попытался объяснить ему, что есть только Я, и что не может быть отдельного гуру. Истинный гуру не может объявлять себя гуру в отличие от ученика. Он пытался сказать, что есть только Я внутри каждого, но этот ответ Чедвика не удовлетворил. Заметив это, Бхагаван повернулся к другим:

"Чедвика не удовлетворяет то, что я говорю. Попросите секретаря принести официальный документ, удостоверяющий это. И пусть захватит печать, чтобы я мог поставить её и вручить документ ему!"
Вот так Чедвик заставил Бхагавана признать, что он действительно гуру!


Чедвик рассказал мне, что за несколько дней до того, как Бхагаван покинул тело, он зашёл в комнату Нирваны к Бхагавану и, горько плача, произнёс: "Бхагаван, вы уходите." И здесь тоже Бхагаван открыл, что он действительно гуру, ответив: "Первостепенная обязанность гуру - это утвердить несомненный факт своего существования в сердцах своих учеников, и сделав это, он может уйти." Он уже внедрил истину в Чедвика и в других, и поэтому покидал это тело.

Однажды я спросил Чедвика: "Вы реализованы?" Этот вопрос я задавал всем старым преданным — Муруганару, Коэну, Осборну, Садху Натанананде, Дэвараджа Мудальяру и другим. Никто из них не сказал ни да, ни нет, все улыбнулись. Когда я спросил Чедвика, реализован он или нет, он не ответил да или нет.

Вместо этого он сказал:
"Я расскажу тебе, что произошло. Прожив с Бхагаваном много лет — четыре или пять — я совершил ошибку, пытаясь определить свой духовный прогресс. Ищущий никогда не должен этого делать. Мне казалось, я никуда не продвинулся за эти годы. Многие, кто видел меня в Раманашраме, считали меня святым или мудрецом, говоря: 'О! Он счастливчик. Он так близок к Бхагавану. Он так много медитирует. Он уже в том состоянии.' Это вызывало во мне противоречие, ведь сам я чувствовал, что не расту духовно. Но, оставив материальный мир, я уже не мог вернуться в мирскую жизнь.

Я чувствовал себя пойманным между двух огней. Опечаленный, я пошёл в холл к Бхагавану. Он был один. Я сказал ему: 'Бхагаван, я в бедственном положении. Я ни здесь, ни там, и меня это сильно мучает.' Бхагаван посмотрел на меня сострадательно и сказал: 'Чедвик, кто всё это говорит?' И тут же меня словно током пронзило, я буквально убежал в свою комнату, закрыл дверь и вошёл в нейтральное состояние.

Меня не волновало, созреваю ли я духовно и смогу ли я остаться в этом мире. Я был в нейтральном состоянии молчания. Несколько дней прошли так — я не чувствовал ни радости, ни беспокойства."

Единственной роскошью, которую позволял себе Чедвик, было принятие ванной, стоявшей на веранде его дома. Через несколько дней после вышеописанного эпизода что-то неожиданно произошло. Как рассказывал мне Чедвик:

"Я принимал ванну, и честное слово, Ганешан, я не был в высокодуховном состоянии или молитвенном настрое, когда вдруг меня осенило — Я ЕСТЬ!" Он пережил это — не только на словах. В экстазе он, как был мокрый, только обернув полотенце вокруг талии, побежал в Старый Холл, откуда выбежал несколько дней назад. К счастью, и сейчас Бхагаван был один. В этом духовном блаженстве, где не было Чедвика, а только 'Я ЕСТЬ', он спросил Бхагавана: "Бхагаван, это То?" Чедвик вспоминал: "Бхагаван одарил меня самой восхитительной улыбкой и подтвердил: 'Да, Чедвик, это То!' Тогда я спросил его: 'Бхагаван, это так просто?' Бхагаван ответил: 'Да, это именно так просто.' С тех пор у меня никогда не бывало сомнений."


Однажды Чедвик дал мне совет: "Ганешан, не собирай лишних знаний, потому что в итоге само это знание станет большой помехой в Самореализации. Когда я хотел выучить тамильский язык и спросил на то разрешения Бхагавана, его ответ был откровением. Он сказал: 'Зачем вы хотите взвалить на себя ещё одну жуткую тяжесть? Всё знание в конце должно быть оставлено, чтобы пережить истину. Вы должны прыгнуть внутрь, чтобы пережить истину через неустанную практику вопрошания 'Кто я?' Ключ к Самореализации это практика, практика и только практика.'"
Я воспользовался этой возможностью, чтобы спросить у него о ещё одном разъяснении, почему учения Бхагавана больше притягивают людей с запада.

Ответ Чедвика был важным. "Послание Бхагавана, безусловно, очень ценится на западе. Его чисто рациональные аргументы и отсутствие чувств в его учениях имеют большую привлекательность. Он никогда не проповедовал и не устанавливал законов. Вместо этого, он сосредоточился на развороте ищущего назад к себе, указывая на то, что всё всецело в его руках, так как гуру может только указать путь и направить. Ибо Самореализацию никто не может дать."

Когда завещание Бхагавана было составлено и подписано, Чедвик полностью его поддержал. Он был там в тот день, когда Бхагаван начертил линию вместо подписи в присутствии главного судьи и судебного чиновника.

Позже, когда некоторые люди начали оспаривать его, Чедвик обошёл все соответствующие инстанции, свидетельствуя, что Бхагаван подписал завещание и что управление ашрамом оставлено семье его брата. По словам Чедвика: "В отличие от любого Тома, Дика или Гарри, если управлять будет семья, она не оставит ашрам, что бы ни случилось. Бхагаван сделал лучший выбор."

Когда мой дед Ниранджанананда Свами скончался, мой отец Венкату стал управляющим, поскольку был следующим в иерархии.

С 1956 по 1958 год я жил в Тируваннамалае, пытаясь найти работу. Не преуспев в этом, я был очень расстроен. В один из тех дней Чедвик позвал меня в свою комнату. Когда я пришёл, он сказал: "Ганешан, когда Бхагаван был ещё жив, Осборн, Коэн, Мунгала Венкатарамия и я очень интересовались астрологией. Мунгала Венкатарамия и я верили в индуистскую астрологию, тогда как Коэн в западную. Осборн полагался на И-Цзин, древнюю китайскую науку предсказания. Мы знали, что согласно завещанию, следующим президентом станет старший сын Венкату — твой брат Сундарам. Но который из трёх внучатых племянников Бхагавана будет тем, кто распространит духовные учения? Таким был наш вопрос.
Каждый из нас обратился с этим вопросом к своему излюбленному методу. И все мы пришли к одному заключению: Этим человеком будешь ты, Ганешан — ты будешь тем, кто распространит и передаст учения."

Он сказал это в 1957 году, когда у меня и в мыслях не было вести духовную жизнь или оставаться надолго в Раманашраме. Чедвик сказал мне: "Почему ты хочешь найти работу, когда твоё место здесь? Оставайся!" Но я не остался и ушёл, только чтобы вернуться в 1960 году.

Как я теперь знаю, беседы об учениях - это единственный способ передать их; мне стало ясно: они имели в виду, что я буду проводить беседы и сатсанги, даже путешествуя в другие страны!

Чедвик был для меня столпом силы, когда я вернулся в ашрам и стал помогать в его управлении. Какая бы проблема у меня ни возникала, финансовая или юридическая, Чедвик стоял за моей спиной как скала. Это произошло, когда мой отец был в отъезде — был год 1961-й. Я уже пробыл в ашраме целый год и в отсутствие отца брал на себя обязанности по принятию решений и улаживанию организационных вопросов.

Шёл ежегодный десятидневный фестиваль Картикай в храме Аруначалешвара. Кульминацией фестиваля было зажжение Картикай Дипама — огромного огня на вершине священной Аруначалы.

Всю свою жизнь в этот день Бхагаван сидел снаружи Старого Холла, откуда было видно дипам. В тот момент, когда дипам загорался, перед Бхагаваном зажигали масляную лампу. После того, как Бхагаван покинул тело, это стало обычаем в ашраме — зажигать масляную лампу перед портретом Бхагавана, как только загорается дипам на горе — традиция, продолжающаяся по сей день.

В тот день 1961 года начался сильный дождь. Я заволновался, потому что мы не могли зажечь лампу перед портретом снаружи, как это делалось обычно. Видя это, Чедвик подошёл ко мне и сказал: "Ганешан, не волнуйся так. Мы можем занести портрет в столовую и зажечь лампу там." Я выразил своё беспокойство: "Хотя Бхагавана никогда не интересовали ритуалы, он был очень щепетилен в созерцании Картикай Дипама. Как я могу отклониться от традиции ашрама? Моего отца нет, и я не хочу сделать что-то, что нарушит традицию."

Он переубеждал меня: "При Бхагаване в один год шёл дождь, как сейчас. Всё же желая увидеть дипам, Бхагаван предложил зайти в обеденный зал и открыть большую дверь, через которую можно было видеть вершину горы. Я был рядом с Бхагаваном. Я сказал ему: 'Бхагаван, мы ничего не увидим, потому что идёт сильный дождь.' Бхагаван взял свой бинокль, и, глядя в него, воскликнул: 'Смотрите, смотрите!' И в тот момент, когда на горе зажёгся дипам, посмотри на это чудо, Ганешан, я смотрел во все глаза, дождь перестал, облака рассеялись на несколько минут, и мы увидели отблеск дипама. И тут же Бхагаван сказал: 'Теперь зажигайте лампу. Дипам зажгли.' И мы поступим таким же образом."

Я отнёсся к этому немного скептично, потому что дождь лил как из ведра. Тем не менее, я последовал совету Чедвика. Чедвик сел рядом со мной и с энтузиазмом закричал: "Смотри, смотри!" И произошло в точности то же самое. В тот момент, когда зажёгся огонь на горе, дождь прекратился и облака рассеялись. А мы зажгли масляную лампу перед портретом Бхагавана в обеденном зале — прямо перед тем, как облака вновь собрались и скрыли от нас дипам!

Из-за финансовых трудностей после смерти Бхагавана многие виды деятельности в ашраме пришлось прекратить. Ведапаташалу, школу, в которой обучали Ведам, открывшуюся в Раманашраме в 1936 году, пришлось закрыть. Пуджа, ритуальная служба, не совершалась как подобает. Тогда за дело взялся Чедвик с его обычной методичностью. Он вновь запустил Ведапаташалу при поддержке моего учителя Т.К.Сундареши Айера, и привёл в порядок ежедневные службы, проводившиеся у гробницы Бхагавана и Матери. Именно он начал регулярные богослужения Шри Чакра Пуджи в гробнице Матери.

Полностью сдавшийся преданный оставался в Раманашраме подобно якорю, и его пребывание здесь оказало помощь в распространении учения. Такие люди как Сомерсет Моэм, Эдуард Сполдинг и многие другие известные люди, приходившие сюда, все говорили с Чедвиком. И Чедвик убеждал их в величии Бхагавана.

Он также способствовал распространению учения Бхагавана ещё более убедительным способом — корректируя Беседы с Махарши и День за Днём с Бхагаваном. Все разговоры, которые мы теперь читаем в этих книгах, были откорректированы Чедвиком. Когда Беседы с Махарши были готовы к печати, была создана комиссия, рукописи отвезли в Мадрас, какой-то учёный или ещё кто-то вычеркнул из них много страниц, отметив их как повторы. Перед тем, как отправить в издательство, рукописи вернули в ашрам и дали Чедвику на утверждение. В тот момент я был в офисе.

Просмотрев их, он вернулся с лицом, красным от гнева: "Кто посмел вычеркнуть слова моего мастера? Откуда вам знать? Почему вы пользуетесь простым интеллектуальным знанием и видите повторения? Повторения абсолютно необходимы."

Вот что он написал в предисловии: "Повторение имеет смысл. Ни одного слова нельзя выкинуть, потому что каждое слово было одобрено самим Бхагаваном." Если сегодня мы читаем Беседы и День за Днём как они были записаны, это всё благодаря Чедвику. В противном случае мы имели бы лишь урезанную их версию. Таким образом, Майор Чедвик сыграл важную роль в передаче послания.

Во время своих последних дней он был очень болен, и его отвезли в Христианскую Больницу при Медицинском Колледже в Веллоре. Болезнь стала результатом операции на грыжу, проведённой в Тируваннамалае, после которой образовалось нагноение. Он не хотел покидать Аруначалу. Все мы уговорили его поехать лечиться в больницу в Веллоре. Оттуда доктора сообщили нам, что его конец неминуем.

Я очень хотел поехать к нему, но мой отец, миссис Талеяркхан и Хуго Мейер, доктор из Германии, наказали мне остаться и присмотреть за ашрамом, а сами поехали туда и помогали, чем могли. Когда они приехали в больницу, врачи сказали им, что Чедвик в коме и говорить не может.

Миссис Талеяркхан, тронутая видом беспомощного Чедвика, лежащего с торчащими из него разными трубочками, доложила: "Чедвик, мы пришли из Раманашрама." "Рад тебе, Ганешан", прозвучало в ответ. Он думал, что я пришёл. Они сказали: "Ганешан не смог прийти." И тогда он произнёс: "Сегодня Пасха." Хуго Мейер поправил его: "Чедвик, сегодня не Пасха. Пасха через неделю." Чедвик ответил утвердительно: "Для меня Пасха сегодня."

После того, как он скончался, его тело принесли в ашрам. Многие возражали против его захоронения здесь. Противостоя им, я высказал свой твёрдый взгляд: "Чедвик — дитя Бхагавана, и его тело должно остаться здесь." Его тело было похоронено с южной стороны его дома. Вы будете удивлены, но с северной стороны этого дома находилось самадхи его эго.

В 1938 году он выкопал там небольшую яму. Кто-то из преданных озадаченно спросил: "Что вы копаете?" Он посмотрел на него и сказал: "Это самадхи моего эго." Мне рассказывали, что Бхагаван даже однажды посетил его.

Этот замечательный преданный после служения своему мастеру Бхагавану Рамане слился с источником. Сегодня мы можем видеть лишь самадхи — его тела и его эго. Если вы хотите увидеть настоящего Чедвика, вы можете увидеть его здесь и сейчас.

Развернитесь вовнутрь, к своему Сердцу, и вы найдёте там Бхагавана, Аруначалу и моего самого почитаемого друга Чедвика. Каждый день он приветствует меня: "Ганешан, салаам алейкум." Так мусульмане приветствуют друг друга. Это означает 'мир вам'. Да! Майор Чедвик, оставаясь в Сердце, по-прежнему говорит всем нам одно и то же: " Салаам алейкум, мир вам."

Морис Фридман был необычайно одарённым человеком. Он родился в еврейском гетто в Польше. Его семья была так бедна, что он отведал вкус белого хлеба лишь в возрасте тринадцати лет. К десяти годам он умел читать и писать, используя кириллицу, латинский и еврейский алфавиты, и свободно говорил на русском, польском, французском, английском и иврите. Морис был лучшим в своём классе с самых первых школьных дней и до окончания электротехнического института. Будучи чрезвычайно изобретательным, к двадцати годам он уже имел около ста инженерных патентов.

А в двадцать пять он почувствовал сильную тягу к поиску Бога. Это заставило его оставить иудаизм и обратиться к православию. Став монахом, он вёл аскетическую жизнь в уединённом монастыре. В один из тех редких случаев, когда он оказался за пределами монастыря, он обнаружил себя на вершине могучего водопада. Здесь Сатана искушал его: "Если ты действительно веришь в Иисуса Христа, и если ты действительно любишь церковь, прыгни в этот водопад".

Морис, что для него очень характерно, незамедлительно прыгнул в глубокую бездну в своём монашеском одеянии. Но разве мог Аруначала дать ему уйти так скоро? Его сутана запуталась в каких-то кустах на склоне, и он был спасён! Вот доказательство, что когда есть пыл, жажда познать истину, истина будет нас вести.

Все ортодоксальные догмы, которым он следовал в попытках достичь истины, ни к чему не привели, и это его весьма раздосадовало. Он искал свободы от любого типа связанности. Поиск привёл его в Теософское Общество и к Анне Безант. Больше всего его впечатлила встреча с Дж. Кришнамурти. Все эти встречи произошли в 1926 году.

Кришнамурти провозглашал: "Истина - это страна без дорог". И что к истине можно прийти только усердными стараниями, не полагаясь ни на какие бы то ни было внешние авторитеты. Этот подход привлёк Мориса, и он проводил долгие беседы с Кришнамурти на эту тему. Известно, что Кришнамурти всегда шёл навстречу Морису, когда тот хотел с ним поговорить.

Морис кипел от желания узреть Бога и познать истину, но в период с 1928 по 1934 год он продолжал работать на электрическом производстве. Он стал главным управляющим одного хорошо известного французского завода, выпускающего электрические изделия. Однако, его стремление познать истину никогда не покидало его, и он принялся изучать французские и немецкие переводы таких ведантических трактатов, как Упанишады и Бхагавад Гита.

1935 год оказался поворотной точкой в его духовной жизни. Это произошло, когда он начал читать книги Пола Брантона. Учение 'Кто Я?' оказалось невероятно просветляющим. Указание на то, что истина существует скорее внутри, а не снаружи собственного Я, развернуло его внимание вовнутрь. Книги Пола Брантона зажгли в нём пламенное желание посетить Индию и встретиться с живым мудрецом, Бхагаваном Шри Раманой Махарши. Во всём этом его вело Провидение.

Диван Майсура (Диван сродни главному министру штата или даже премьер министру страны) захотел благоустроить своё княжество и путешествовал по Европе и Англии с целью побольше узнать о технических средствах, доступных в этих странах. В один день он посетил завод, которым управлял Морис Фридман. Он был настолько впечатлён искренностью, рвением и неустанным трудом Мориса, что попросил его: "Пожалуйста, не могли бы вы приехать к нам и посоветовать, как нам усовершенствовать наше княжество?"

В 1930-х годах Индия была очень отсталой, и технологии никак здесь не приживались. Морис немедленно отреагировал в характерной ему манере: "Мои чемоданы собраны, сэр, я готов ехать с вами в Индию". Таков был Морис!
Морис Фридман прибыл в Индию, страну своей мечты, в 1935 году. Ему поручили запускать большой завод по выпуску электротоваров, поскольку он был знатоком в этой области.

Его стремлением, однако, была встреча с Бхагаваном. Несмотря на плотный график, он приехал к нему. С самого первого момента он был готов сдаться Бхагавану. День и ночь работая на заводе, он быстро добился успеха. А по выходным ехал к Аруначале, где люди приветствовали его: "А вот и наш Морис".

Во время своих коротких посещений он разговаривал со своими друзьями и с Бхагаваном, часто задавал ему вопросы, и Бхагаван терпеливо отвечал. Бхагаван был спонтанным и естественным, отражая вас как зеркало. Если кто-то тотально отдавался духовному поиску, он тут же откликался, предоставляя ему себя.

Люди в Раманашраме высказывались о частых еженедельных визитах Мориса: "Морис, почему вы не приезжаете раз в месяц, ну, или раз в два месяца? Вам приходится так много тратить на эти поездки". На что Морис отвечал: "Что поделаешь? Моя батарейка может зарядиться лишь настолько. За неделю она разряжается. Я должен приезжать сюда каждую неделю, чтобы побыть в присутствии Бхагавана и подзарядить её!"

Морис был очень близок к Бхагавану и свободен с ним. Он собрал всё, что мог, о Веданте, вёл дискуссии с другими и читал всё возможное об индуистских писаниях. Узнав, что для окончательного освобождения человек должен принять санньясу, он подошёл к Бхагавану и попросил: "Бхагаван, вот что говорится в индуистских писаниях. Пожалуйста, посвятите меня в санньясу!" Бхагаван промолчал, но вы же знаете нашего дорогого Мориса. Он был настойчив в своей просьбе.

Однажды он подошёл к Бхагавану на горе и сказал: "Бхагаван, посвятите меня в санньясу, я хочу отречься от мира и стремиться к просветлению". Бхагаван очень сострадательным тоном ответил: " Санньяса принимается изнутри, а не снаружи".

Лицо Мориса помрачнело при этом ответе. Бхагаван по-матерински посмотрел на Мориса и объяснил: "Вы уже санньясин. Зачем вы хотите надеть жёлтую мантию?" Морис не сдавался. Он продолжал просить Бхагавана о санньясе, а Бхагаван продолжал говорить ему: "В этом нет нужды".

И что же сделал Морис с его находчивым, изобретательным умом? Он пошёл к Свами Рамдасу — реализованной душе — в Анандашрам. Каким-то образом ему удалось убедить Свами Рамдаса посвятить его в санньясу. Свами Рамдас дал ему внешнюю санньясу, которой он так отчаянно добивался. Ему дали новое имя, Свами Бхаратананда, что означает 'тот, кто любит жить в Индии'. Морис сблизился со Свами Рамдасом. Однажды Свами Рамдас сказал ему: "Морис, Свами Бхаратананда, это ваше последнее рождение". Будучи великим святым, он смог разглядеть духовные достоинства Мориса Фридмана.

В один прекрасный день, когда Бхагаван спускался с горы, Морис предстал перед ним в жёлтом одеянии и с чётками монаха-индуса. Морис немного волновался, потому что хотел, чтобы его мастер одобрил то, что он сделал. Увидев его, Бхагаван начал смеяться. Потом он с улыбкой сказал своему сопровождающему: "Смотри-ка, он выглядит как шут в цирке!"

Морис понял. Всю свою жизнь внутри он был истинным санньясином. Поэтому его привязанность к ношению жёлтой мантии продолжалась всего несколько лет. Вот что Бхагаван имел в виду, когда говорил: "Санньяса - это оставить все привязанности", потому что у Мориса никогда не было никаких привязанностей.

Даже работая на заводе, Морис вёл аскетический образ жизни. Он отказался получать месячное жалованье в три тысячи рупий — роскошная сумма по тем временам. Он отказался от неё, заявив: "Мне столько не нужно. Отдайте в фонд рабочих". Что касается сна, то когда все цеха закрывались на ночь, он спал на пороге одного из цехов.

А что же этот большой начальник, главный человек на заводе, ел на обед? Когда все остальные рабочие шли в обеденный зал, чтобы съесть обеды, принесённые из дома, Морис стоял у дверей, одетый в свою жёлтую мантию и с чашей для подаяний в руках. Это было в духе истинного санньясина.

Рабочие, которые очень его любили, клали что-нибудь в его чашу, прежде чем пройти в столовую. И это ещё не всё. Морис сам шил себе одежду. Он носил только пижамы из хади и курты из ткани, сотканной из нитей, которые он собственноручно спрял на чаркхе — традиционной индийской прялке. Он сам шил себе даже башмаки!

Он вёл необыкновенно простую жизнь, но был счастлив и удовлетворён. Он не гордился собой и никогда не смягчал своего образа жизни — он был просто чрезвычайно счастлив так жить.

Общение Мориса с Бхагаваном было близким и регулярным. Точно ребёнок, пристающий к матери с вопросами, Морис задавал множество острых вопросов Бхагавану о практических аспектах садханы. Он задавал их не для того, чтобы удовлетворить своё интеллектуальное любопытство. Бхагаван всегда терпеливо отвечал, говоря: "Фридман задаёт эти вопросы ради других!" Морис обычно записывал эти обмены репликами, а потом показывал их Бхагавану, чтобы исправить ошибки.

Позже это было опубликовано как Евангелие Махарши по случаю шестидесятилетия Бхагавана в 1939 году. Начиная с того года эта книга направляет истинных ищущих. Даже теперь она остаётся великолепным гидом, и я всегда рекомендую искренним ищущим три книги для изучения: Махарши и его послание, Слова милости и Евангелие Махарши.

Именно во время этих близких взаимоотношений с Бхагаваном Морис написал ряд трогательных стихов. Бхагаван читал их с большим интересом.

В двух стихах он пишет:
"Так долго я был на этой сцене, чтобы угодить тебе. Мои глаза ослеплены светом твоей игры. Мои уши оглохли от раскатистого грома твоего смеха. Моё сердце испепелено пламенем настоящей печали. Мой повелитель, угождая тебе, я валял дурака. И теперь я не в силах остановить агонию этой игры. Властелин мой, стащи меня с этой сцены. Господин, я позабыл, где вход и выход".

Бхагавану очень понравились эти стихи. Он сказал, что это в точности то, что было написано Аппайя Дикшитаром — святым, жившим в шестнадцатом веке нашей эры. Его стихи были написаны на санскрите на пальмовых листьях, и многие о них ничего не знают.

Бхагаван говорил, что стихи Аппайя Дикшитара описывают ситуацию придворной танцовщицы, танцующей перед королём. Она не может прекратить танец, пока не удовлетворит короля, и он не скажет ей остановиться. Её руки и ноги могут болеть, но она не может остановиться добровольно. Она кричит: "О, владыка, я так устала от всех перенесённых рождений и смертей. Одного твоего взгляда, о, повелитель, достаточно, чтобы положить конец этому танцу рождений и смертей и даровать мне освобождение".

Бхагаван сделал паузу, а потом сказал: "Морис Фридман отсюда. Каким-то образом он родился на западе, но вновь вернулся сюда. Иначе как возможно, что он написал такие же стихи, как Аппайя Дикшитар?"

Бхагаван не попросил Мориса остановиться, заставив его продолжить танец. Как мы увидим, Морис должен был остаться на мировой сцене, потому что он был карма йоги, которому суждено было свершить ещё много потрясающих дел. Таким образом, он поплыл дальше по течению мира и продолжил усиленно трудиться на заводе.

Апа Пант, князь Аундха в Махараштре, обучавшийся в Англии, был послан к Махарадже Майсура, чтобы обучиться искусству управления государством. В ходе обучения его попросили посетить завод, где главным управляющим был Морис. Приехав на завод, Апа Пант, восприимчивый, спокойный и собранный человек, не мог не очароваться великолепием и самоотверженностью Мориса. Морису тоже очень пришёлся по душе Апа Пант и он стал направлять его духовно. Он внушал молодому принцу необходимость сосредоточиться на развитии деревень в его княжестве и привнести туда науку и технологии, чтобы жизнь крестьян стала легче и спокойней.

Апа Пант тогда попросил Мориса: "Пожалуйста, приезжайте к нам хотя бы на пять или шесть месяцев и направьте нас".

В один прекрасный день вскоре после этого принц обнаружил Мориса у себя во дворце. Морис сказал принцу: "Я пришёл к вам. Я оставил свою работу в Бангалоре и хотел бы служить сёлам страны Аундх!" Бедный принц (бедный, не буквально) не знал, что сказать. Он сказал только: "Это княжество не в состоянии платить такому инженеру, как вы". Морис в свойственной ему манере произнёс: "Я буду спать на полу вон в той комнате. Только дайте мне индийский письменный стол, на котором я смогу работать. У меня есть ноги, чтобы ходить, и я буду брать вас с собой на прогулки. Мы будем работать вместе в сёлах Аундха. А теперь, не могли бы вы дать мне что-нибудь поесть, я голоден." Морис всегда был кратким, но очень, очень ясным!

Где бы он ни был, Морис всегда оставался на связи с Бхагаваном. Мы должны понимать, что внутренне он всё время находился в присутствии Бхагавана.

В одном из своих писем Бхагавану он писал: "Махарши со мной, не только когда я о нём думаю, но и тогда, когда я не думаю о нём. Иначе, как бы я жил?"


Апа Пант и Морис начали работать вместе. Вы будете удивлены, но офис Мориса располагался в тени большого дерева. Он жил в посёлках, которые посещал, и очень много работал для них. Морис прослышал про глубокий интерес Махатмы Ганди к введению децентрализованной демократии в сёлах с тем, чтобы дать им больше возможностей. Он поехал встретиться с Махатмой Ганди и побольше узнать об этом процессе.

Махатме Ганди Морис сразу же пришёлся по душе; он обращался к нему только 'Бхаратананда', и в его Севашраме все обращались к нему так же. Ганди обнаружил, что Морис не только большой труженик, но ещё и изобретатель, который пользовался индийской чаркхой.

В виде благословления Махатма Ганди спросил Мориса: "Почему бы вам не изобрести что-нибудь, с помощью чего мы могли бы быстрее производить пряжу?" Морис тут же создал новую чаркху под названием Дануш Такли. Поразительно, но на ней можно было производить в три раза больше пряжи, затратив столько же энергии, что и на традиционной чаркхе. Нет нужды говорить, что Махатма Ганди был чрезвычайно рад!

Был ли Морис с Бхагаваном, с Махатмой Ганди или с Дж. Кришнамурти, его метод — сперва исследовать, экспериментировать и пережить истину на каждом уровне, и только затем принимать её и следовать ей — оставался неизменным. Такова была его натура. Точно также он руководил семидесятью пятью сёлами, в которых проводил реформы. Он любил бедных необразованных селян и чувствовал такое к ним сострадание, что они очищались в его присутствии; они фактически обращались к нему 'Свами'.

Предприятие Мориса в сёлах шло успешно, и вскоре уже вся Индия знала, какую жизнь он ведёт. К тому времени Бхагаван и Махатма Ганди покинули свои тела. Это было большой потерей для Мориса, но он решил вновь посвятить себя делу, которое они начали, поскольку чувствовал, что он ещё на сцене и должен играть внешнюю игру.

Приехав в Варанаси, чтобы пожить там в организации Кришнамурти, Морис обеспечил выполнение программ реформы в близлежащих сёлах. Последователи Кришнамурти были также большими почитателями буддизма, так как учения Будды и Кришнамурти схожи во многих аспектах. Старшие последователи Кришнамурти, такие как Ачьют Патвардхан, очень сблизились с Морисом.

В это самое время случились беспорядки в Тибете, во время которых коммунисты из Китая были расположены захватить власть. Когда Морис услыхал про мятеж, он моментально начал действовать, потому что Апа Пант только что стал правителем Сиккима. Не теряя времени, он поехал в Сикким к Апе Панту и с жаром заявил: "Вы будете мне очень полезны! Мы должны выполнить очень важную миссию, так как нужно спасти Его Святейшество Далай Ламу, все старинные тибетские манускрипты и тысячи тибетцев".

В свойственной ему манере Морис немедленно повёз Апу Панта в Дели на встречу с Джавахарлалом Нэру, впоследствии премьер-министром Индии. Морис, всегда и во всём усердный труженик, уже имел на руках дорожную карту, чтобы успешно претворить в жизнь план спасения. Морис и Ачьют Патвардхан рассказывали мне, как они разработали план побега Его Святейшества. В итоге Морис изложил план, следуя которому Джавахарлал Нэру вывез Далай Ламу из Тибета. Они скормили правительству Китая ложную информацию о вылете Его Святейшества, и таким образом, гуру Тибета и его преданные были спасены.

В тот день, когда Далай Лама совершил побег в Индию, также поступили сотни его соотечественников. Его Святейшество привёз с собой множество старинных буддийских манускриптов, теперь хранящихся в музее в Сарнатхе. Таким образом, тысячи бесценных рукописей были спасены от губительных рук коммунистического Китая.

Морис спланировал всё так, что, когда Далай Лама пересечёт границу Индии, Ачьют Патвардхан должен его встретить и посвятить в подробности. Однако, ни в одной книге, касающейся либо побега Далай Ламы, либо тайного вывоза рукописей из Тибета, нигде нет упоминания о Морисе. Я никогда не видел человека, больше стремящегося избежать известности, чем Морис. Точно также, в первых изданиях Евангелия Махарши не было упоминания имени Мориса; только теперь его имя упоминается.

Во время тибетской борьбы Джавахарлал Нэру прямо заявил: "Мои руки связаны". Морис немедленно объездил всю Индию, расходуя собственные деньги, чтобы найти убежище для сотен тибетских беженцев. Морис подыскивал для них прохладные районы и основал пять поселений. Если тибетцы до сих пор мирно существуют в Индии — это благодаря святому поляку-мистику, имя которого нигде не упоминается!

Обнаружив способность этого человека привносить подобие порядка даже в самых хаотических ситуациях, Нэру попросил Мориса взять на себя руководство движением кхади. Оно было основано Ганди, но потом пришло в полный упадок. Это означало, что Морис должен был поехать в Мумбай. Здесь он остановился у своей старой подруги Мисс Петит.

Благодаря милости Бхагавана у меня была возможность встретиться с Морисом в Мумбае. Я встречался с ним раньше в ашраме в 1960-х во время его коротких визитов. Приехав в Мумбай в 1970-х, чтобы собрать средства для рекламы журнала Раманашрама, Горная Тропа, я встретился с ним опять.

Морис тогда сказал мне: "Пока ваше тело занято управлением ашрама, ваше сердце должно полностью обосноваться в чистом осознавании истины. Никогда не упускайте этого, что бы вы ни делали".

Мы часто вели с ним прекрасные частные беседы. Однажды Морис признался мне со всей серьёзностью: "Острым сожалением для нас, вероятно, является то, что мы не смогли извлечь всей пользы из тех счастливых и драгоценных дней, когда Бхагаван был с нами физически — ел, говорил, смеялся — был открыт и доступен для всех нас. Реальность была в изобилии среди нас — только бери, и любой мог брать. Но мы заключили себя в ложное смирение, промедление и фальшивые оправдания. И, следовательно, зачерпнули лишь чашечку, когда весь океан был у наших ног!"

В другой раз он подстегнул меня, чтобы дать мне толчок:

"Понимаете, Бхагаван это не человек — это учение. Как учение он полностью доступен. В добавление к любой работе, которую вы выполняете, погружайтесь внутрь и вкушайте осознавание внутри. Это осознавание есть наш Бхагаван".

Морис часто брал меня на прогулки по Мумбаю. Он говорил мне: "Я не предоставлю вам машину; мы даже не поедем в автобусе; вместе со мной вы должны идти пешком, куда бы мы ни отправились. Вы готовы?" Со сложенными в намастэ руками, я отвечал: "Разве могу я колебаться, чтобы побыть рядом с истиной реальности?"

Морис был духовным гигантом, но физически он был меньше пяти футов *150 см] ростом. Конечно, никто бы не колебался пройтись с ним рядом!

На одной из таких прогулок Морис сказал: "Ганешан, сегодня я отведу вас в одно место, где я встретил простого человека, торгующего биди". Пока мы шли, Морис рассказывал: "Я увидел группу людей, курящих биди; они говорили о жизненных невзгодах. Этот простой человек отвечал им в точности в манере Бхагавана. Если бы Бхагаван говорил на маратхи, это было бы то же самое! Я остановился как вкопаный и стал прислушиваться. Было поразительно увидеть обычного торговца биди, говорящего так спонтанно! Я стал приходить туда каждый день и делать записи разговоров. Потом я приходил домой и переводил все вопросы и ответы на английский".

Но Морис испытывал чувство вины, так как не спросил разрешения у этого человека. И он сообщил ему о том, что делал, прочитав все свои записи и переводя их на маратхи.

Человек был очень доволен и сказал Морису: "Продолжайте, продолжайте записывать!" Впоследствии эти записи были опубликованы как Я Есть То — книга, которая потрясла весь духовный мир. Тем человеком был никто иной, как Нисаргадатта Махарадж. Позже, когда я познакомился с Махараджем, я сказал Морису: "Всё, что вы говорите, абсолютная правда. Я чувствую присутствие Бхагавана в его присутствии. Учение Бхагавана спонтанно исходит из него".

Морис всегда просил меня: "Ну-ка, расскажите, о чём вы сегодня говорили с Махараджем". И добавлял: "Будучи духовным ищущим, общение со святыми и мудрецами углубит ваше понимание; это поможет вам пойти внутрь и пережить это. Чтение совершенствует только интеллектуальное понимание. Понимание, ориентированное на опыт, произойдёт, поймёшь ты его или нет, только в присутствии реализованного мастера".

Говоря это, он побуждал меня ходить к Махараджу.

Я не смог быть рядом с Морисом в его последние дни. Но я был рад узнать от преданного Бхагавана, который был также и преданным Нисаргадатты Махараджа, что сам Бхагаван позаботился о нём.

Он рассказал мне, что в Мумбае есть одна сиделка, которая обычно берёт большие гонорары за свои услуги. Эта сиделка увидела сон, в котором какой-то садху, одетый в одну набедренную повязку, очень ясно сказал ей: "Мой преданный страдает. Иди и ухаживай за ним". Также садху дал ей точные указания, как найти жилище Мориса.

На следующий день сиделка пошла на место, описанное во сне, и нашла Мориса Фридмана в постели. Мисс Петит была старше Мориса, она тоже была беспомощна и нуждалась в уходе. Сиделка немедленно предложила свои услуги. Аскетические взгляды Мориса не позволяли ему принять её предложение, и он отказался. Разочарованная, сиделка уже собралась было выйти из комнаты, как вдруг увидела изображение Бхагавана.

Она повернулась к Морису и воскликнула: "Этот садху явился мне во сне". Морис, явно растроганный, сказал: "Значит, мой мастер пришёл позаботиться обо мне". Сиделка ухаживала за ним до самого конца.

Апа Пант, который считал Мориса своим гуру, присутствовал во время его последних дней. Я бы хотел процитировать собственные слова Апы:

"'Мудрец умирает', прошептал тихий голос в телефонной трубке. 'Мудрец спрашивает о вас. Апа, приезжайте как можно скорее'. Когда я приехал, Мисс Петит, доктор и сиделка рассказали мне, что Морис отказывается есть и принимать лекарства. Они умоляли меня упросить его поесть и принять лекарства — как будто кто-то мог заставить Мориса сделать то, чего он не хочет! Он лежал в знакомой комнате, где всё было безупречно чисто и на своих местах. Когда я подошёл к нему с почтением, он прокричал: 'Апа, кто умирает?' На другой день он выгнал всех из комнаты, приказав оставить его наедине со мной.

Затем он произнёс красивые слова: 'Апа, я слышу музыку. Я вижу яркий свет. Кто умирает? Никто не умирает. Это больное тело не пускает меня к этой прекрасной гармонии. Не позволяй им оставить меня в этом теле. Теперь иди с миром.' На следующий день мы все были у его постели, когда он испустил последний вздох. Три вздоха: "Хари Ом, Хари Ом, Хари Ом", и он ушёл.

Нисаргадатта Махарадж также был здесь, и я спросил его: 'Махарадж, куда уходит Морис? Что происходит с ним?' Махарадж ответил: 'Ничего не происходит. Никто не умирает, потому что никто не рождался.' Тогда я спросил: 'Но тогда почему эта печаль, эта потеря, эта пустота, Махарадж?' Махарадж благосклонно повернулся ко мне и сказал: 'Кто чувствует печаль? Кто чувствует потерю? Кто чувствует пустоту?' Я промолчал".

За несколько часов в присутствии Нисаргадатты Махараджа останки того, что называлось Морисом Фридманом, были поглощены огнём. Они вернулись к первоначальному порядку.

Великий преданный, Морис Фридман, возвратился в источник — Аруначалу.


Однажды я приехал к Нисаргадатте Махараджу, так как он просил меня побыть у него. Я оставался с ним восемь дней. Утром, с восьми до десяти, он усаживал меня, а сам совершал пуджу. В его комнате были фотографии святых — Рамкришна Парамахамса, Будда, Иисус Христос, Рамана Махарши, и да, даже Морис Фридман. Махарадж использовал сандал, порошок кумкум и благовония и вешал на портреты гирлянды. В один из дней, когда он проделывал этот ритуал, я спросил себя: "Зачем он это делает?" Он повернулся ко мне и сочувствующе произнёс: "Морис Фридман был джняни. Это был святой, мудрец".

Это несомненно так. Морис Фридман благословил всех нас, донеся до нас суть учений Раманы Махарши и Нисаргадатты Махараджа. Нам очень повезло жить рядом с таким великим человеком, который делал удивительные вещи, но хотел оставаться незамеченным и невидимым.

Настолько, что первое издание Евангелия Махарши, составленное Морисом, даже не носило его имени! Мы, искренние ищущие истины, должны сохранить его в своём Сердце.

С. С. Коэн, еврей из Ирака, был одним из самых сильных интеллектуалов, которые приходили к Бхагавану. В возрасте восемнадцати лет ему попала в руки эзотерическая книга, где подробно описывались чудесные случаи из жизни йогов. Твёрдо решив отправиться на поиски истины, он чувствовал, что должен пожертвовать всем, что у него было, чтобы встретить духовного мудреца, который преобразит его жизнь.

В это время началась Первая Мировая Война. Она преподала ему важный урок, что мира нельзя достичь вовне, только внутри. Уже в подростковом возрасте в его сердце родилось убеждение, что ключ к тайне его жизни находится в Индии. И как дар провидения, его близкий друг в Мумбае серьёзно занемог. (Мы называем это провидением или совпадением, когда с нами происходит что-либо подобное, но это всего лишь милость гуру. В жизни ищущего совпадений не бывает.)

Этот друг бы миллионером, но в один прекрасный день все его акции и облигации обесценились. Внезапно он оказался на улице, нищий, глубоко подавленный. Ища поддержки, он написал своему настоящему другу. Коэн чувствовал, что от депрессии его друга может спасти та эзотерическая книга, которая так помогла ему. Он также чувствовал, что для него это возможность попасть в Индию, ведь его семья была очень бедной.

Он был старшим сыном из одиннадцати детей, а его отец был всего-навсего уборщиком на корабле. Отец его очень любил. Узнав о внутреннем стремлении своего сына, он пошёл к начальнику и попросил его дать его сыну работу палубного матроса на корабле, который отвезёт его в Мумбай. Вскоре Коэн отплыл в Индию. Отец Коэна был так беден, что мог дать сыну на путешествие только одну монету. Положив эту монетку ему в карман, он с любовью благословил его: "Да сопутствует тебе удача в твоём духовном поиске."

Книга помогла его другу выйти из депрессии. Но оба они были чрезвычайно бедны. У Коэна хотя бы была одна монета, что делало его относительно богатым. Не боясь тяжёлого труда, Коэн нашёл работу помощника в одном магазинчике в Мумбае. Обладая проницательным умом, он заметил, что есть два сорта людей: одни были счастливы и довольны, а другие несчастны и всегда жаловались. Он выяснил, что счастливые люди имели две характеристики: у них было много денег и много знаний. У тех же, кто был несчастен, не было ни денег, ни знаний. Коэн решил стать знающим человеком и заработать денег.

Деньги ему нужны были только для того, чтобы нужда не отвлекала его от духовной практики. Он получил работу у владельца магазина, который был не очень богат. Он обучил Коэна бухгалтерии. Заметив блистательный ум Коэна, он доверил ему все свои счета. Он также рекомендовал его соседям. Коэн стал вести их бухгалтерию, и прослыл среди владельцев окрестных магазинов великолепным счетоводом.

В это время его друг, которого он спас от депрессии, стал членом Теософского Общества и начал брать Коэна на собрания Общества в Мумбае. Там Коэн познакомился с его руководителем Анни Безант, восхитившей его своим острым умом, тотальной преданностью работе и превосходным её выполнением. И снова, как дар провидения, Анни Безант нужен был кто-то, кто помогал бы ей со счетами, когда она приезжала в Мумбай.

К тому времени Коэн стал испытывать к ней влечение. У них уже было пару личных встреч. Как следствие она попросила его помочь ей с бухгалтерией. Она была так довольна его работой, что взяла его с собой в Ченнай, в штаб-квартиру Теософского Общества. Коэн пробыл там пять лет, не тратя времени даром. Библиотека Теософского Общества в Ченнае была одной из самых богатых в Индии. Там он изучил Веданту и другие ветви философии. Так Бог нас ведёт.

Мудрецы говорят: "Если ты сделал один шаг к Богу, он сделает девять шагов навстречу тебе." Коэн чуть не плача говорил мне: "Я пять лет был так близок к Бхагавану! Однако, я даже не слышал о нём."

В это время один из его друзей, живший за тысячу миль, прислал ему по почте книгу. Это стало поворотным моментом в жизни Коэна. Эта книга называлась Путешествие в Тайную Индию Пола Брантона. Он весь трепетал, читая её, так как чувствовал, что цель всей его жизни — пожертвовать всем ради пребывания рядом с преображающим жизнь мудрецом — вот-вот свершится.

В книге описывались многие мастера, но Коэна, как и Майора Чедвика, привлекли три главы о Рамане Махарши. Внутренний голос говорил ему, что это и был тот самый мудрец, которого он искал.

Упаковав чемоданы, он отбыл в Тируваннамалай со сбережениями в семь тысяч рупий в кармане. Он пришёл в Раманашрам в феврале 1936 года, одетый в западный костюм. Его препроводили в обеденный зал, где Бхагаван заканчивал завтрак. Бхагаван, даже не подняв головы, пригласил незнакомца самым ласковым голосом: "Пожалуйста, заходите, позавтракайте." Вспоминая это, Коэн буквально был весь в слезах: "Это было началом и концом моего духовного пути."

Когда он вошёл и увидел Бхагавана, сидящего в набедренной повязке, внезапно его посетило экстатическое чувство, что перед ним сама истина в человеческой форме. Пока Коэн всё ещё пребывал в блаженстве, Бхагаван ушёл на свою обычную прогулку на гору.
Когда Бхагаван вернулся с прогулки в Старый Холл, Коэн вошёл и сел перед своим гуру. Он не мог сдерживать эмоций, которые лились потоком духовного экстаза.

Вот что он рассказывал:

"Я был один в холле с Бхагаваном. Радость и покой заполнили всё моё существо. Никогда прежде я не ощущал такой чистоты и благополучия от простой близости к человеку. Я глубоко погрузился в созерцание Бхагавана — не как плоти, хотя его плоть обладала восхитительными чертами — но как нематериального принципа, который так явно чувствовался. Спустя какое-то время я начал вновь осознавать своё окружение и увидел, что Бхагаван смотрит на меня своими большими проникновенными улыбающимися глазами, дарующими божественное утешение своей детской невинностью."

Вот так Бхагаван поймал Коэна!

Сидя напротив Бхагавана, полностью потерянный, он вдруг осознал, что не сменил одежду. Он также вспомнил о фруктах, которые нёс в чемодане, чтобы преподнести мастеру. Но когда он обшарил карманы в поисках ключа от чемодана, он не смог их найти. Как потом оказалось, это было скрытое благословение. Отдавшись на волю судьбы, он сидел с закрытыми глазами, когда вдруг услышал звон ключей, упавших ему на колени.

Один из преданных, Рамасвами Пилай, был на железнодорожной станции по делам ашрама. Начальник станции ждал кого-нибудь из Раманашрама, потому что один пассажир отдал ему связку ключей, сказав: "Сэр, эти ключи были найдены на пустом сиденье, где ехал человек с запада. Возможно, вы сможете их ему передать." Получив от начальника станции ключи, Рамасвами Пилай вернулся и рассказал всё Бхагавану. Бхагаван, указывая на Коэна, уверенно произнёс: "Чьи это ключи? Конечно его!" Тогда Рамасвами Пиллай бросил их ему на колени. Это чудо было одним из серии 'обыкновенных чудес', которые мастер собирался сотворить.

Коэн отправился в Индию, чтобы найти ключ к тайне жизни. И теперь он был уверен, что найдёт его.

Коэн привёз с собой письмо для Пола Брантона, который в это время жил в Раманашраме. Отправившись на поиски Брантона, чтобы вручить ему письмо, он увидел западного человека, который сидел за столом в одной из хижин и читал книгу. Подумав, что это Брантон, он приветствовал его: "Доброе утро, мистер Брантон!" Человек ответил: "Я не Пол Брантон. Я Майор Чедвик." Чедвик и Коэн тут же подружились. Чедвик продолжил: "Пол Брантон уехал. Он вернётся через два дня."

Когда Пол Брантон вернулся, Коэн провёл с ним и Чедвиком прекрасный сатсанг, разговаривая много часов о мастере и пытаясь прояснить некоторые свои сомнения. Пол Брантон также был евреем и интеллектуалом, как и Коэн. Это, разумеется, привело, как это обычно бывает, к жарким спорам. В тот день темой было воздержание.

Пол Брантон не верил в целибат, в то время как Коэн утверждал, что это жизненно важно для духовного ищущего. Он был убеждён, что для ищущих такие духовные практики, как саттвичная пища, целибат и сатсанг очень полезны. Брантон не уступал. Тогда Чедвик сказал: "Что зря спорить? Пойдёмте спросим Бхагавана."

Они пришли к Бхагавану и Чедвик спросил его: "Бхагаван, полезен ли целибат, брахмачарья, для духовных ищущих?" Метод Бхагавана отвечать на вопросы состоял не только в том, чтобы решить проблему. Его ответы всегда были направлены на то, чтобы растворить её.

Он ответил: "Непреклонно оставаться в Брахмане есть брахмачарья. Само слово брахмачарья означает, что вы не должны покидать Брахман. Поэтому, для ищущих очень важно находиться неподвижно в 'Я ЕСТЬ'."

Этот ответ Бхагавана, который привёл к абсолютному растворению проблемы, дал Коэну понять, что он должен изучить все работы Бхагавана. Он остался в ашраме, стал его постоянным жителем и начал изучать все книги, написанные Бхагаваном. Ему особенно нравилось в Раманашраме то, что он был абсолютно свободен он любой формы контроля. Никого здесь не заставляли посещать собрания, классы, бхаджаны или ритуалы.

Абсолютная свобода, предоставлявшаяся ищущему в этом заведении, пленила сердце Коэна. Когда он обращался к Бхагавану, Бхагаван тоже предоставлял абсолютную свободу. Он не давал никаких инструкций, как например: "Нужно сделать то! Этого делать нельзя! Это важно! Это не важно!" — ничего этого не было по одной простой причине, что Бхагаван отлично понимал, что каждый человек сам знает, что для него лучше, и никто не может лучше него знать это.

Коэну очень нравилось в ашраме, но ещё больше его привлекал Бхагаван, свободный от всех форм контроля. Он говорил: "Бхагаван был самым либеральным гуру. Он никогда не чувствовал необходимости создавать правила и нормы, чтобы контролировать жизнь своих подопечных. Он не верил также в общепринятую принудительную дисциплину, потому что сам достиг вершины без неё, обнаружив самоочевидную истину внутри себя. В его опыте Самореализация возникает изнутри в своё время, подчиняясь независимому импульсу, подобно распускающимся почкам или цветам."


В то время Коэн жил в общей комнате для гостей ашрама. Как серьёзный ищущий, он чувствовал, что для садханы ему требуется уединение, чего нельзя было достичь в наполненной людьми комнате. Он пошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, можно я буду жить в хижине вне ашрама, чтобы продолжать свою садхану?" Получив положительный ответ, он построил хижину в Палаакоту. Так как у Коэна была хроническая астма, Бхагаван позаботился, чтобы он не входил в ещё влажный дом, посоветовав: "Подождите, пока он не высохнет." Коэн говорил мне, что он часто удивлялся, откуда Бхагаван узнал, что него была астма.

На новоселье Коэн пригласил Бхагавана и других преданных. Когда Бхагаван вошёл в хижину Коэна, он сказал: "Не ставьте мне стул." Затем он сел на циновку вместе с другими. После церемонии, когда все расходились, Коэн последовал за Бхагаваном и, переполненный эмоциями, попросил его: "Бхагаван, вы дали дом этому телу. Прошу вас, пожалуйста, даруйте вечный дом моей душе. Только ради этого я пришёл сюда, разорвав все связи с семьёй и оставив мирские дела." Бхагаван продолжал идти, а через некоторое время повернулся к нему и сказал: "Коэн, ваша твёрдая убеждённость привела вас сюда. В чём тут можно сомневаться?"

Единственным доходом Коэна были небольшие проценты, которые он получал со своих сбережений в семь тысяч рупий. Живя в Палаакоту, он готовил себе немного риса и овощей каждое утро, после чего шёл в ашрам побыть с Бхагаваном. Возвращался он только к обеду. Коэн рассказывал мне, что его никогда не привлекало разнообразие в еде. Он ел, только чтобы утолить голод, но не вкус.

Однажды один богатый человек устроил в Раманашраме большой пир с множеством яств. Коэн не был на него приглашён. Когда в тот день он пришёл к себе в хижину, где его ждал постный обед, перед ним впервые в жизни встала проблема еды. Коэн говорил мне: "Ни до, ни после меня не волновало, что я буду есть. Но в тот день я страдал. Они все пировали там, а я тут ел свою скудную пищу." Когда в полдень того дня Бхагаван проходил мимо его хижины, он спросил Коэна, обедал ли он — чего он никогда не делал прежде. Коэн ответил, что поел только немного риса и овощей.

На что Бхагаван ответил: "Риса и овощей? Это очень хорошо. Когда я жил в пещере Вирупакша, по нескольку дней не было еды вообще. Иногда кто-нибудь приносил немного риса. Я добавлял воду в варёный рис и ел его без соли. У вас есть рис, овощи, соль, да ещё и простокваша." Коэн сказал мне: "С того дня меня ни разу не отвлекали мысли о еде." Он добавил: "Вот преимущество жизни с мастером — каждый изъян искореняется раз и навсегда. Жизнь с мастером это сама по себе духовная садхана."

Он проводил с Бхагаваном целые дни, а иногда и ночи. Он говорил: "Когда живёшь с мастером, ты должен впитывать его духовную энергию. Ночью, когда лишь несколько серьезных ищущих было рядом с ним, Бхагаван рассказывал нам о жизни древних святых и мудрецов, разные мифы и легенды. Но говорил он или молчал, его присутствие было переполнено духовной энергией, и мы любили смотреть на него и погружаться в эту энергию."

Однажды он сказал, что такая близость к мастеру была очень полезна для него на той стадии духовной садханы. Когда я спросил его, почему, он ответил: "Это залечивало те раны, которые я получил, потеряв энергию в глупых ожиданиях, ложных ценностях и пустых идеалах. Бхагаван изливал на меня свою милость. Мной неожиданно овладело непреодолимое желание сдаться ему без остатка, чтобы он утолил мой духовный голод, отбросив все методы, которым я следовал до сих пор, и все верования, на которых я строил свои надежды. В тот самый момент я передал свою судьбу и всё, чем я был, в священные руки своего мастера, Бхагавана Шри Раманы Махарши."



Последовали три года суровой садханы.

Через день он ходил на восьмикилометровый обход вокруг горы. На мой вопрос 'зачем?' он ответил: "Во время тех трёх часов ходьбы вокруг горы, нет мыслей, только внимание к Себе [Self]. Ничто не отвлекает ни физически, ни ментально. Священная гора помогает тебе сосредоточиться почти без усилий и с величайшей лёгкостью." Это помогало ему укрепиться во внутренней тишине и одиночестве.

Когда внешняя деятельность стала привлекать и отвлекать его, он пошёл к Бхагавану и сказал: "Я хочу усилить свою садхану. Для этого я должен отправиться в ятру, странствие." Бхагаван спросил его, сделал ли он все приготовления. Коэн ответил: "Бхагаван, я не делал никаких приготовлений. Я пойду как садху. Я оденусь как индиец, буду есть вегетарианскую пищу, посещать храмы и святые места, держаться вдали от людей, сосредоточившись на себе."

Коэн исходил всю южную Индию. Он посетил множество храмов. Он, как и Морис Фридман, подходил к духовному поиску логически и глубоко исследуя. Коэн изначально был очень интеллектуальным. Интеллект, это око ума, может привести ищущего к совершенному теоретическому пониманию Себя [Self]. Но он никогда не даст ищущему ни грамма его вкуса. На этой стадии истинный ищущий начинает разочаровываться и терять терпение. Самое большее он может переживать только пустоту. Это создаёт в нём состояние 'сухости'. Мудрец распознаёт этот вакуум, и помогает ищущему двигаться вперёд. Один из способов - это отправить его в странствие.

Во время таких путешествий ищущий получает массу возможностей распознать внутри себя реальное движение от теории к практическому переживанию истины. Бхагаван помог Коэну достичь этой трансцендентности, одобрив его путешествие по южной Индии. Это привело к невероятным изменениям в его духовной жизни. Так Коэн объяснил мне свою трансформацию из насыщенности 'сухой' теорией в пульсирующее переживание Себя внутри как Сердце.

Во время своего путешествия он встречался со Свами Рамдасом в Анандашраме в Керала. Свами Рамдас был полон радости, всегда напевая имя Рамы. В присутствии Свами Рамдаса, который реализовался у Раманы Махарши, радость пропитывала воздух. Впервые Коэн понял истинную природу бхакти — чистой, внутренней радости. Из Анандашрама он вышел счастливым и радостным человеком, по-прежнему выполняя джняна маргу.

В Каньякумари он почувствовал тоску по Бхагавану. Коэн говорил мне: "Это эмоциональное томление по Бхагавану было даровано мне Свами Рамдасом." Лёжа на песке возле океана, он плакал: "О, Бхагаван, как могуч ты, как возвышенна и всепроникающа твоя безупречная чистота! С какими нежными чувствами мы, твои ученики, размышляем о твоих несравненных качествах, твоей доброте, о твоём восхитительном безмятежном выражении лица, о твоей невозмутимой освежающей улыбке, о сладости слов, исходящих из твоих уст, о лучезарности твоей всепроникающей любви и твоём равностном отношении ко всему на свете — даже к больным, заблудшим животным!"

Истомившись по своему гуру, он вернулся назад в Раманашрам. Здесь он начал записывать беседы и диалоги между Бхагаваном и его преданными. Так как в то время записи в холле были запрещены, он запоминал то, о чём сегодня говорилось, потом шёл к себе и записывал всё в тетрадь. Эта тетрадь позже была опубликована как Гуру Рамана.

Он был единственным, кто вёл дневник в течении последних двух лет болезни Бхагавана. Будучи гомеопатом, он мог сделать точные записи о различных применяющихся лекарствах и проделанных операциях. Между тем он начал ощущать моменты блаженства, которые, как говорил Бхагаван, были самой природой Я. Коэну потребовалось много времени, но так как он был интеллектуалом, у него всё ещё были сомнения.

Он прочёл в писаниях, что окончательная реализация случается внезапно и мгновенно. Он пошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, в писаниях говорится, что окончательная реализация случается внезапно и мгновенно." Бхагаван улыбнулся ему и ответил: "Да! Но нельзя забывать, что перед этим должен быть рост, процесс долгий, как созревание плода на дереве."


12 апреля 1950 года, за два дня до Маханирваны Бхагавана, он записал: "Похоже, будто мы накануне конца света. На пороге дня, который обрекает нас лишиться всего, ради чего мы жили — нашего убежища, нашей любви, нашей надежды, великого сокровища, драгоценной жизни нашего великого мастера. Махарши всё ещё в сознании и иногда говорит. Но до последнего дня он ничего не просит, не выражает мнения, что должно быть сделано с ним, а что нет, не жалуется на боль, кроме случаев, когда его поднимают или дотрагиваются до больных мест. Тогда, и только тогда, словно передавая какую-то информацию, он замечает: 'Это не то место, где не больно дотрагиваться.' И служащий начинает обращаться с ним осторожнее — особенно сегодня, когда боль так сильна."


После Маханирваны Бхагавана было много споров и враждебных чувств по отношению к правлению ашрама. Большинство старых преданных ушли. С 1950 по 1951 год ситуация в ашраме была такой плачевной, что не было завтрака, чая или кофе, только обед и ужин. Вскоре сравадикари, Ниранджанананда Свами, также покинул тело. Мой отец стал следующим президентом. Он не знал английского. Коэн помогал моему отцу, писал множество писем и показаний, необходимых для защиты в суде. Он очень помог ашраму снова встать на ноги.

Когда всё почти наладилось, Коэн, по-настоящему отрёкшись от мирских дел, ушёл жить в свой маленький домик вместе с миссис Талеяркхан, ещё одной преданной. У него также был небольшой участок земли по соседству с землёй моего отца. Он завещал его моему отцу безо всяких условий. Не желая быть обузой в ашраме, он поселился в Веллоре. Когда я спросил его, почему он покинул Аруначалу и поселился в Веллоре, он ответил: "Моя астма стала хуже. Погода в Веллоре, хотя и всего в пятидесяти милях отсюда, более благоприятна."

Когда его книга Гуру Рамана была готова, так как Раманашрам не мог её опубликовать из-за недостатка средств, он опубликовал её сам в 1952 году. Желая издать её в ашраме, я поехал в Веллор с просьбой о предоставлении прав на публикацию. Он дал согласие.

Когда в 1962 году вышло второе издание Гуру Раманы, по неизвестной причине я послал один экземпляр старшей сестре Дораба, которая была такой же верной преданной Бхагавана. В тот момент у неё были серьёзные проблемы в семье. Она жила в маленькой комнате с портретом Бхагавана, которому она поклонялась. Её родственники были против и хотели выбросить портрет. Она сказала им: "Вы можете сделать со мной всё что угодно. Только дайте мне полчаса помолиться Бхагавану." Когда ей было отказано даже в этом, она закрылась у себя в комнате и решила призвать Бхагавана к ответу. Она молилась: "Бхагаван, докажи мне, что ты есть, что ты мой Гуру."

Я был у неё в той большой квартире. Между входной дверью и полом была щель сантиметра четыре или пять. Её комната для медитации была прямо напротив входной двери. Под дверью в её комнату была точно такая же щель. Почтальон швырнул пакет, который я ей послал, в эту щель. Пакет пролетел прямо в её комнату и сильно ударился об неё. Он удивительным образом открылся так, что когда она посмотрела вниз, она увидела название Гуру Рамана! Даже сейчас я не знаю, что заставило меня послать экземпляр именно этой женщине в Мумбай.

В Веллоре Коэн тоже вёл независимую жизнь. Он никогда ни у кого не просил ни денег, ни помощи, и жил очень экономно. Когда ищущие приходили к нему, он засыпал их историями о Бхагаване и его учениях.

Один из преданных, Дораб Фрамджи, посещал его регулярно. В один из таких визитов, Коэна нигде не было видно. В его поисках он обнаружил, что Коэн лежит в ванной. Он пролежал там семь часов, не в силах подняться. Дораб привёз его в свой дом в Рамана Нагар напротив ашрама, и попросил меня присылать ему еду. Спустя год Коэн снова упал в ванной и пролежал там, никем не обнаруженный много часов. К счастью Дораб в этот день вернулся в Тируваннамалай и нашёл его лежащим в ванной комнате. Он прибежал ко мне со словами: "Мы не можем оставлять его без помощи. Позвольте ему остаться в ашраме."

В ашраме он однажды упал с кровати и подумал, что сломал ноги. Я привёл ортопеда и доктора аюрведы. Осмотрев его, они сказали, что ничего не сломано. Но Коэн убедил себя, что ноги у него сломаны и ходить он не может. Я достал ему кресло каталку и назначил помощника по имени Каннан служить ему до самого конца.

Коэн был очень добр ко мне. Если к пяти часам вечера я всё ещё сидел в офисе, погружённый в работу, он приходил и уговаривал меня остановиться на сегодня. Если я возражал, он выговаривал мне: "К чему вся эта работа? Ты пришёл сюда ради садханы. Мы пришли сюда ради нашего мастера. Всё это служение ашраму, мастеру, принесёт тебя имя, славу, популярность и комфорт, но не приблизит тебя ни на шаг к освобождению. Пробудись, Ганешан! Пробудись, как это сделал я! Я достаточно послужил, а потом уединился. Иди в одиночество. Ныряй в садхану."

Он повторял: "Не обманывайся всеми этими воображаемыми убеждениями, что ты служишь гуру или помогаешь ашраму."
Когда я заходил к нему в комнату после работы в офисе, он снова и снова повторял: "Будь осторожен! Берегись! Возвращайся к садхане. Вся эта работа не принесёт тебе пользы. Мне не безразлична твоя судьба, Ганешан. Ты пришёл ради освобождения."

В течении его последних дней нормальное состояние чередовалось с галлюцинациями. Сразу же после этих слов он мог сказать: "Твой отец поселил меня на седьмом этаже. У меня нет ног, как же я заберусь на седьмой этаж?"

Когда это случилось в первый раз, я был шокирован: "Коэн, вы один из самых великих интеллектуалов, которые пришли к нашему мастеру. О чём вы говорите? В Раманашраме нет даже второго этажа!" Так как он продолжал нести околесицу, я потряс его, чтобы вывести из, как я думал, бредового состояния.

Его глаза просветлели и он произнёс: "Ганешан, как в старости тело начинает выходить из-под контроля, ум тоже иногда неуправляем. Но так как мы не тело и не ум, это не имеет значения."

Я спросил его: "В каком вы состоянии?" Коэн ответил: "Я в благости. В абсолютном блаженстве."

В следующее мгновение он снова начал бредить: "Ты назначил только одного служащего, Каннана. Но в моей комнате девять Каннанов. Как мне поспать спокойно?" Когда я, обескураженный, потряс его опять, он посмотрел на меня невозмутимо и сказал: "Зачем ты слушаешь мой ум? Всё это в моём уме. Я же говорил тебе, не слушай мой ум."

Так как интеллектуальный аспект был очень важным в его жизни, теперь его ум выкидывал номера. Когда кто-либо из старых преданных сильно страдал физически в свои последние дни, я спрашивал их: "Почему такой человек как вы так болеет?" Они неизменно отвечали, что уделяли слишком много внимания телу и его удобствам, а теперь оно возвращает долг!

Коэн был первым, кого я видел, кто демонстрировал настоящее блаженство за пределами даже ума. Когда я спросил его, почему он бредит, он ответил:

"Когда я разворачиваю внимание вовне, выходит бред. Когда я разворачиваю внимание внутрь, там блаженство, Ганешан. Я благословляю тебя, чтобы у тебя никогда не было таких поражений тела и ума. Благословляю тебя."

Иногда он плакал, а я утешал его: "Коэн, почему вы плачете? Вы уйдёте спокойно, также тихо, как погружаетесь в глубокий сон." Человек с большим юмором, он тогда улыбался мне и говорил: "Я знаю, Ганешан, почему ты так говоришь. Ты говоришь так потому, что после того, как я умру, ты будешь всем говорить, что Коэн умер в точности так, как ты предсказывал!"

По какой-то причине Коэн придавал большое значение тому, чтобы его тело было похоронено в ашраме. Мы с отцом заверили его, что мы седлаем так, как он хочет. Коэн даже показал мне место, где его нужно похоронить.

Иногда, когда меня не было в ашраме, он вёл Каннана на то место и приказывал: "Выкопай яму вот здесь и сбрось моё тело туда прямо сейчас, а затем засыпь землёй." Каннан в испуге кричал: "О, нет, нет! Это грех!" Коэн уговаривал его: "Ничего страшного, Каннан! Не волнуйся. На этом месте меня похоронят, когда я умру. Я просто прошу тебя сделать это сейчас, когда я жив. Вот и всё! Никакого греха тут нет!"

В 1980 году мне нужно было отлучиться по делам ашрама. В это время Коэн покинул тело. Мы не знаем, почему он хотел, чтобы его тело было погребено в ашраме. К несчастью, несмотря на данное ему обещание, его тело вынесли и похоронили в общем порядке. Когда я вернулся из своего путешествия, я сказал: "Коэн был одним из величайших преданных Бхагавана. Он искра Аруначалы! Разве мы можем не исполнить одно его маленькое желание?"

Не знаю, сколько людей это одобрит, но я эксгумировал его тело и захоронил в ашраме, где теперь находится его самадхи. В ту ночь я заснул спокойно, зная, что желание Коэна исполнено.

Коэн был необычным человеком. Не стоит зря ломать голову над тем, почему он хотел, чтобы его похоронили в ашраме, ведь он был за пределами тела и ума. Вместо этого мы должны посмотреть на то, как это произошло.

Во время жизни в Веллоре, он заплатил одному христианскому учреждению, чтобы о нём позаботились в его последние дни. Что заставило его упасть в ванной, а затем вернуло обратно в ашрам? Можно списать на его чувство юмора, что, несмотря на его желание, чтобы его тело было похоронено в ашраме, сначала оно было похоронено вне его. Затем высшая сила выкинула ещё один номер, вернув его тело и похоронив в ашраме. Эта очень яркая искра вернулась в 'Гору Священного Огня'. Самюэль Сулейман Коэн был вновь поглощён Аруначалой.

Жизнь Коэна - это наша жизнь. Это похоже на дыхание. Дыхание это нечто общее для всех нас. Но оно индивидуализировано. Таким же образом, жизнь Коэна, ориентированная на садхану, это жизнь каждого. Читая о нём и впитывая это, в нас пробуждается то чистое осознание, которого Коэн добивался и которым жил всю свою жизнь.

"О, Господь, о, Гуру! Ты есть реальность, моё внутреннее Я, направляющее меня в моих бесчисленных рождениях. Слава тебе, одевшему на себя эту человеческую форму, чтобы освободить меня своей упадешей. Я не знаю, как расплатиться с тобой за твою милостивую помощь в моём освобождении. Слава, слава и ещё раз слава твоим святым стопам!"

Эти строки из Кайвалья Наванитам, часто цитируемые в Беседах с Раманой Махарши, являются отражением учения Бхагавана, в котором утверждается, что если человек не распознал своё Я, тогда Я принимает человеческую форму гуру, который в свою очередь ведёт этого человека на пути Самореализации.


Н. Баларама Реддияр пришёл в Раманашрам в 1933 году. В отличие от других людей, которые приходили в поисках гуру, Баларама Реддияр уже нашёл своего мастера в лице Шри Ауробиндо в Пондичерри и уже пять лет постоянно жил в его ашраме. Обитатели ашрама в Пондичерри придерживались строгих правил и норм. Баларама Реддияр не находил в этом неудобства, так как был воспитан в религиозной семье, и его отец был необычайно выдающимся духовным искателем.

Он видел, как его отец ездит по всей Индии и соблюдает молчание целый год. Желая выполнять духовную практику как его отец, он устроился волонтёром в сад, работая по два часа в день, чтобы выделить время для себя. Он всегда много читал.

Впервые он узнал о Рамане Махарши из книги Б.В.Нарасимхи Свами Самореализация. Знаток санскрита Капали Шастри, который тоже был резидентом Ашрама Шри Ауробиндо, наносил частые визиты Рамане Махарши. Рассказы Капали Шастри о Рамане заинтересовали и очаровали Балараму Реддияра. Поэтому, когда Капали Шастри настоятельно рекомендовал ему нанести визит великому мудрецу хотя бы один раз, долго он не раздумывал.

Баларама Реддияр прибыл в Раманашрам ранним утром в марте 1933 года. К завтраку подавали аппетитные идли, и его пригласили присоединиться. Милостью высшей силы он сел не просто рядом с Махарши, но по правую руку от него. Когда еда была подана, Махарши обычно кивал человеку, сидящему справа от него. Это было сигналом для всех к началу трапезы. Простой кивок Махарши привёл Баларама Реддияра в восторг. Он нашёл это красивым и чистым переживанием, которое позволило ему получить проблеск духовного сияния внутри. Также его поразила атмосфера всеобщей свободы в ашраме.

Рамана Махарши редко задавал вопросы тому, кто пришёл в ашрам, типа "Кто вы? Откуда вы?" или "Сколько вы собираетесь остаться?" Так как Баларама Реддияр приехал только на один день, вечером он пришёл прощаться. Чувства благоговения и чуда всё ещё не покидали его. Бхагаван спросил его: "Откуда вы?" Ему пришёл на ум знаменитый вопрос Ади Шанкара 'Кутха аятха?' , что значит 'откуда вы'. Баларама Реддияр был сильно взволнован этим вопросом, который утянул его внутрь к источнику мыслей, и он почувствовал вкус духовного блаженства. Это пример Шакти, высшей силы, которая сводит вместе ищущего и гуру.

Вернувшись в Пондичерри, он начал перечитывать Самореализацию, на этот раз уделяя ей больше внимания. Он прочитал, что возможно сменить гуру, что показалось ему немного противоречивым. Он решил съездить в Раманашрам ещё раз. В свой второй визит Баларама Реддияр снова был очарован духовным присутствием и покоем, пропитывающим ашрам. Йоги Рамия, пылкий преданный Бхагавана, встретил его, отвёл к Бхагавану и представил: "Бхагаван, я знаю его отца. Это Баларама Реддияр." Бхагаван посмотрел на него, и это придало ему смелости прояснить свои сомнения.

Он спросил: "Может ли человек поменять гуру?" Бхагаван ответил красиво. Он сказал: "Да, конечно, человек может поменять гуру. Что тут такого?" Этот вопрос "Что тут такого?" подразумевал, что в случае с Баларама Реддияром Бхагаван уже поменял гуру. Баларама Реддияр не вполне понял, что сказал Бхагаван, однако почувствовал ощущение глубокого покоя, просто находясь рядом с ним. В ашраме он чувствовал освобождение, потому что здесь не было правил и норм, как в Ашраме Шри Ауробиндо. Атмосфера естественности в Раманашраме поднимала настроение.

Он потерял интерес ко всему, кроме Махарши и его присутствия. Он чувствовал, что его направляют, хотя никто не говорил ему что делать и куда идти. Даже годы спустя Баларама Реддияр многозначительно заявлял: "Сила присутствия Махарши — направляющая сила." Он прекрасно знал, что руководство приходит изнутри.

Баларама Реддияр оставался в ашраме три дня, и за это время он ещё больше убедился в том, что Бхагаван был его гуру, а Раманашрам его домом. На третий день, когда он пришёл прощаться, Бхагаван был один. То, что случилось потом, ещё больше укрепило его уверенность.

Он рассказывал: "Чтобы попрощаться с Махарши, я подошёл к нему; он сидел на кушетке, которая стояла на веранде снаружи. Его стопы мягко покоились на земле. Он только что вернулся с послеобеденной прогулки. Я упал на колени и простёрся перед его святыми стопами. Я знал, что правила ашрама запрещают преданным касаться тела Бхагавана. Я держался на небольшом расстоянии, но только взгляните на эту красоту! Когда я опустил голову, в мгновенье ока стопы Бхагавана очень осторожно поднялись и большие пальцы каждой ноги чуть коснулись моих закрытых век. Всё это произошло в одно мгновенье. Я был потрясён!"

Баларама Реддияр уехал назад в Ашрам Ауробиндо. Оттуда он поехал в свою деревню. В своей деревне он никогда не останавливался в своём доме. Будучи очень аскетичным человеком, он жил в маленькой хижине на окраине, продолжая свои практики и питаясь тем, что пришлют ему из дома.

Год спустя он приехал в Раманашрам в третий раз. На этот раз свободных комнат не было. Ему пришлось жить с другими в общем доме для гостей, который стоит здесь по сей день. В один день ему сильно захотелось залезть на вершину горы. Ни с кем не посоветовавшись, он начал восхождение. Через какое-то время он обнаружил себя в опасном положении на очень крутой скале, откуда нельзя было ни спуститься, ни забраться наверх. Держаться было не за что. Он взмолился Бхагавану и внезапно обнаружил, что ухватился за какой-то корень. Он использовал его, чтобы подтянуться, и к своему изумлению обнаружил себя на вершине.

Бхагаван спас его, как только он о нём подумал. Это ещё больше укрепило в нём веру в божественную силу. Этот опыт помог ему понять, что Бхагаван был его мастером, а его местом была священная Аруначала. Сидя в Старом Холле напротив Бхагавана, он сказал сам себе: "Это Сарвешрвара [Господин Вселенной]!"

Наконец, Баларама Реддияр решил уйти от Шри Ауробиндо. В Ашраме Ауробиндо ищущие по обычаю ежедневно обмениваются письмами с мастером. Каждый рассеивал свои сомнения, записав их на листочке бумаги и положив в ящик. На следующее утро Шри Ауробиндо давал ответы на вопросы.

Баларама Реддияр написал: "Мастер, вы начинаете своё учение с Самореализации, а Рамана Махарши пребывает только в Самореализации. Дайте мне разрешение пойти в Раманашрам и достичь Самореализации." Ответ Шри Ауробиндо не замедлил поступить: "Вы можете обрести Самореализацию здесь. Нет нужды куда-то ходить."

Этот ответ разочаровал Балараму Реддияра. Но он не намерен был сдаваться, так как его непреодолимо влекло к присутствию Раманы Махарши. Он вновь написал Шри Ауробиндо, который ответил предупреждением: "Если вы уйдёте, вся работа, которую мы проделали над вами, будет утеряна. Поэтому мы не даём вам разрешения."

Баларама Реддияр знал, что не может доказывать или спорить с такой гигантской личностью, как Шри Ауробиндо, но божественная сила была настолько сильной, что он был вынужден написать в третий раз. Он был намерен уйти, несмотря на то, каким будет ответ. Такова была его решимость идти в обитель Шри Бхагавана у Аруначалы.

Мать и Шри Ауробиндо поняли острое желание Баларамы Реддияра и дали ему разрешение, хотя и с большими колебаниями. По правилам Ашрама Ауробиндо все письма Шри Ауробиндо и Матери к ищущему по прочтении должны быть порваны или сожжены. Баларама Реддияр сделал это со всеми письмами, однако оставил последнее письмо с разрешением. На то был божий промысел, как мы увидим позже.

Баларама Реддияр переехал в Раманашрам в 1937 году на пятьдесят седьмой день рождения Бхагавана. Это был самый благоприятный повод установить связь гуру с учеником. Баларама Реддияр пришёл с намерением выполнять практику, посвятить и отдать себя полностью мастеру. В ашраме не было отдельных комнат в тот момент, а Баларама Реддияру не хватало уединённости, чтобы выполнять практику.

Ему посоветовали снять комнату в городе и каждый день приходить к Бхагавану. Он приходил в три утра, оставался до одиннадцати, а затем шёл домой обедать. Потом он снова шёл в ашрам к трём часам дня и оставался там до восьми вечера. Для него было жизненно важно каждый день видеть Бхагавана. Как он говорил: "Присутствие и близость мастера очень важны для ищущего." Благодаря этим мерам ничто не мешало Балараме Реддияру проводить время, просто глядя на Махарши.

Махарши вёл его при помощи слов, жестов, доброжелательности и молчаливого выражения любви.
Хотя он покинул Шри Ауробиндо и всецело принял Бхагавана как своего мастера, его всё ещё грызли сомнения: "Поступил ли я правильно?"

Физическое, интеллектуальное и психическое влияние Шри Ауробиндо было таким подавляющим, что он никак не мог выбраться из этого затруднения. Он чувствовал, что должен прояснить, действительно ли был Махарши его гуру, и было ли правильным решением оставить Шри Ауробиндо. Он ждал, что Бхагаван прояснит эту проблему, но посмотрите на предупредительность мастера по отношению к преданному!

Как-то раз, читая газету, Бхагавану попалась рецензия на книгу Шри Ауробиндо Свет Йоги. Кто-то из сидящих в холле сказал: "У Баларамы Реддияра есть эта книга." Так как Махарши ничего не знал о философии Ауробиндо, он попросил книгу и прочёл её. Зачем? Он сделал это не для себя, а ради своего преданного, пропитанного философией Шри Ауробиндо.

Когда однажды Баларама Реддияр остался наедине с Бхагаваном в холле, он искал ответы на два вопроса: правильно ли он поступил, покинув прежнего мастера, и возможно ли достичь физического бессмертия, как заявляет Шри Ауробиндо? Когда тема бессмертия возникала в спорах с Чедвиком, Коэном и другими, Баларама Реддияр всегда стоял на том, что это возможно. Однако, он никогда не обсуждал этот вопрос с Бхагаваном, потому что чувствовал, что ответы приходят напрямую из Сердца.

Томительное сомнение насчёт физического бессмертия оставалось, пока в один день Бхагаван, прочитав газету, не обратился к нему: "Знаете, в Кумбаконам был один йог С. В. В. Рао. Он претендовал на знание травяного эликсира, который обеспечит физическое бессмертие. Он говорил, что может помочь людям победить смерть. Такие замечательные личности, как Тилак и Анни Безант хотели с ним встретиться. Но йоги С. В. В. Рао умер в возрасте тридцати шести лет!" Бхагаван показал Баларама Реддияру объявление в газете, тем самым успокоив его ум насчёт этого вопроса.

Баларама Реддияр показал Бхагавану последнее письмо, которое он получил от Шри Ауробиндо. Бхагаван нашёл почерк Ауробиндо трудночитаемым, поэтому попросил Баларама Реддияра прочесть вслух.

Шри Ауробиндо писал: "Вы решили следовать пути, где вы можете достичь лишь частичной реализации. Мы благословляем вас; если бы вы остались здесь и продолжили выполнять свою практику, Мать и я могли бы вам помочь." Когда Баларама Реддияр дошёл до слов 'частичной реализации', Бхагаван вставил: "Частичная реализация! Если она частичная, значит это не реализация. Если это реализация, значит она завершена — в ней нет частей."

Это сняло все сомнения. Оставив все мысли о Шри Ауробиндо, Баларама Реддияр решил следовать пути Самоисследования Бхагавана. Он считал преданных Бхагавана своей семьёй, а Бхагавана своим гуру, который был доступен всё время, чтобы наставлять и благословлять его.

Для сторонних наблюдателей может показаться, что Бхагавана не интересовали дела других. Но согласно Балараме Реддияру, "Бхагаван живо интересовался искренними ищущими, и об этом мог знать только ищущий." Когда я спросил его, помог ли ему Бхагаван, он сказал: "Бхагаван помог мне лично, а также помог усилить глубину моей практики." Я попросил его поделиться подробностями.

Он рассказал мне о своих трудностях.

В Ашраме Ауробиндо была молодая индуска, которая была влюблена в него. Родители девушки были из того же штата, что и Баларама Реддияр, и они тоже были за то, чтобы он женился на их дочери. Родители встречались с Матерью в Ашраме Шри Ауробиндо, и Мать сказала ему: "Да, женитесь на этой девушке. Она для вас. Это будет чудесно." Однако, Балараму Реддияра больше влекло к духовной практике. Ему нравилась девушка, но он чувствовал, что женитьба будет отвлекать его. Девушка с родителями последовали за ним и в Раманашрам. В момент слабости Баларама Реддияр засомневался, уж не стоит ли ему жениться, но сначала, он захотел спросить разрешения Бхагавана.

Замечательная черта Баларамы Реддияра — прежде чем принять решение, советоваться с мастером, доступным двадцать четыре часа в сутки. Он написал Бхагавану записку с вопросом: "Должен ли я жениться на этой девушке?" Бхагаван прочитал записку, свернул её и положил под подушку. Когда Бхагаван давал согласие на что-либо, он кивал головой и возвращал записку. В противном случае он сохранял молчание. В данном случае он промолчал. Через несколько месяцев после этого, как только Баларама Реддияр вошёл в холл, Бхагаван протянул ему свежую газету. В газете упоминалось о женитьбе одного политика на этой девушке. Баларама Реддияр получил ответ на свой вопрос.

Бхагаван любил своих учеников как мать, защищал их как отец, направлял их как учитель и поступал с ними как друг. Он постоянно направлял их и любил. Его можно было спросить о чём угодно. Нужно было лишь сдать ему сомневающийся ум и принять его как мастера.

Однажды Баларама Реддияр поехал в Алмору в Гималаях. Вернувшись к Аруначале, он доложил Бхагавану: "В Алморе было так прохладно, так приятно! А здесь так жарко!" Бхагаван тут же откликнулся: "Настоящая прохлада находится внутри. Если у нас есть эта прохлада, куда бы мы ни направились, везде будет прохладно." В этом была красота руководства Бхагавана. Бхагаван очень редко высказывался о погоде. Это замечание помогло Балараме Реддияру впредь не давать погоде затрагивать себя.

Баларама Реддияр приходил в ашрам утром, в обед и вечером, чтобы посидеть перед Бхагаваном. Днём в ашрам стекалось много народу, и он перестал приходить в это время. Заметив это, Бхагаван подозвал его одним вечером и сказал: "Профессор Г.В.Субрамайя спрашивал о вас сегодня днём." Баларама Реддияр понял это как указание приходить также и днём. Однако, на следующий день он снова не пошёл в ашрам. Утром он как всегда в три часа был в ашраме. В это время Бхагаван поднимался со своей кушетки. Обычно Баларама Реддияр складывал шаль, которой Бхагаван укрывался ночью, и клал её на своё место. Но в то утро Бхагаван сам сложил шаль и положил её под подушку, отказываясь дать её Реддияру.

Баларама Реддияр позже писал: "Бхагаван научил меня посещать также дневные встречи, потому что пребывать в присутствии гуру абсолютно важно. Нельзя терять ни минуты." С того дня Баларама Реддияр был с Бхагаваном, своим гуру, всё время.

Однажды, обходя вокруг горы, он неожиданно почувствовал, что должен соблюдать молчание. Не поставив в известность Бхагавана, он начал соблюдать молчание на следующий же день. В то время он жил с С. С. Коэном в Палаакоту. Через некоторое время Вишваната Свами получил письмо от Свами Рамдаса, где было сказано: "Я очень рад, что Баларама Реддияр соблюдает молчание. Ему это пойдёт на пользу. Поздравьте его от моего имени." Вишваната Свами передал письмо Бхагавану. Баларама Реддияр также присутствовал при этом. Прочитав вслух "Это пойдёт ему на пользу", Бхагаван посмотрел на него. Баларама Реддияр почувствовал, что это было подтверждением того, что он должен продолжать соблюдать молчание. Он соблюдал молчание в течении одного года, на исходе которого Садху Вишвани, святой человек, посетил Раманашрам.

Немногие его знали, но Баларама Реддияр встречался с ним в Гималаях. Садху Вишвани сел рядом с Баларамой Реддияром в холле, но не заговорил с ним там. Он хотел поговорить с ним на улице. Но Баларама Реддияр должен был куда-то срочно отлучиться, а когда вернулся, Садху Виишвани уже ушёл. Бхагаван спросил: "Вы знали, что приходил Садху Вишвани?" Баларама Реддияр кивнул головой. Тогда Бхагаван сказал: "Вам нужно было поговорить с ним. Он ваш друг." Баларама Реддияру стало ясно, что руководящая рука мастера наставляет его прервать молчание, так как оно выполнило своё назначение.

Баларама Реддияр был весьма состоятельным человеком. Он владел землями, которыми управляла его семья, и его старший брат посылал ему деньги. Однажды он получил от брата письмо, где говорилось: "Я не могу больше ухаживать за твоей землёй. Ты должен приехать и позаботиться о ней сам." Баларама Реддияр был удручён, поскольку это означало, что он должен покинуть ашрам и навещать Бхагавана только время от времени, как многие другие. Он передал Бхагавану записку. Бхагаван прочитал её и отложил, промолчав. Баларама Реддияр воздержался что-либо спрашивать. Через три дня Баларама Реддияр получил письмо от своей матери, тоже духовного человека, где говорилось: "Не приезжай. Тебе очень повезло, что ты можешь оставаться с таким святым человеком. Я позабочусь о твоей земле и буду присылать тебе деньги. Не уезжай оттуда." Бхагаван улыбнулся при этом, указывая на то, что Баларама Реддияру не нужно было возвращаться домой ради денег. Поистине, мастер защищает своих преданных во всех отношениях!

Во время последних дней Бхагавана такие преданные, как Баларама Реддияр, редко его посещали, так как не хотели причинять ему лишних неудобств. Однажды Баларама Реддияр со своим другом по имени Ситарама Реддияр, министром в правительстве Мадраса, пришли к Бхагавану туда, что сейчас называют Комнатой Нирваны. Баларама Реддияр заметил гало вокруг Бхагавана, что повергло его в экстаз и взволновало до слёз. Он подумал, что это его воображение играет с ним. Но когда они вышли из комнаты, друг спросил его: "Откуда в комнате это блестящее свечение? Ведь там нет электричества!" Это была тонкая духовная аура, которая пропитывала присутствие Бхагавана в его последние дни.

Однажды в ашрам пришла сестра Баларамы Реддияра со своим мужем и грудным ребёнком. Ей и ребёнку дали разрешение встретиться с Бхагаваном, а мужу пришлось ожидать снаружи. Перед простиранием сестра положила ребёнка на пол слева от Бхагавана, с той стороны, которой ему было мучительно больно двигать из-за операции на левой руке. Ребёнок начал плакать. Бхагаван с видимым значительным усилием протянул левую руку, погладил и утешил дитя.

Вечером того дня, когда Бхагаван покинул тело, Баларама Реддияр, Вишваната Свами и несколько других главных преданных, как Субба Рао, собрались на улице. Они сели под светом луны. "Наш мастер ушёл", говорили они и вопрошали: "Увидим ли мы ещё когда-нибудь океан сострадания в человеческой форме?"

Жизнь тысяч людей изменилась после встречи с Бхагаваном. Он изливал на них свою милость подобно солнцу. Никто не узнает, сколько жизней он затронул, и как много сердец распустились подобно лотосу благодаря его милости. Бхагаван дал им всё, что им было нужно, чтобы подняться на высшие ступени духовного сознания. Такими были их думы под луной.

Баларама Реддияр вернулся в свою деревню и там продолжил свою практику. Он приезжал в ашрам на Джаянти — День Рождения — и Арадхану — День Маханирваны — Бхагавана, но возвращался обратно к себе в деревню.

Многое изменилось в ашраме. Моего отца, который тогда был президентом ашрама, и меня попросили пригласить всех старых преданных жить в ашраме. Мы убедили остаться здесь Баларама Реддияра. Ему не давали никакой работы, пожертвований он тоже не платил. Он запирался у себя в комнате и непрерывно выполнял свою духовную практику. Я назначил ему служащего, который ухаживал за ним и носил ему еду, так чтобы он смог сосредоточиться на своей цели. Некоторые люди в ашраме принимали его затворничество и глубокую медитацию за высокомерие, говоря: "Почему он не может принимать участие в функционировании ашрама, как другие? Он думает, что он самый важный?"

Будучи с ним в близком контакте, я однажды спросил его: "Вы можете рассказать мне об уникальности Бхагавана?"

Баларама Реддияр сказал: "Однажды я спросил Бхагавана, может ли он описать своё состояние джняни, состояние Самореализации, в котором он укоренён.

Он ответил: 'В этом состоянии также трудно подумать мысль, как в связанности быть без мыслей.'"

И потом добавил: "Замечательными чертами Бхагавана были саамипья и соулабхья. Саамипья это близость, доступность. Соулабхья означает не иметь ни одного двойственного чувства. Бхагаван был к нам так близко! Было так мало правил и ограничений, что это улучшало и поддерживало нашу практику.

Мы могли делать почти всё, что вздумается, перед Бхагаваном. Иногда мы читали газету в его присутствии, в другой раз мы могли даже спорить о политике. Это было прекрасно!" Реддияр сказал бы, что Бхагаван был всегда в 'Брахмане' .

В другой раз Баларама Реддияр захотел прояснить свои сомнения насчёт Самореализации. Он отлично знал Бхагавад Гиту. В Гите Господь Кришна говорит, что это произойдёт 'бахунам джанманам антей' (в конце бесчисленных рождений). Когда Реддияр упомянул об этом Бхагавану, он состроил сердитое лицо и заявил: "Какой бахунам джанманам? Я говорю, это здесь и сейчас!" Как только он произнёс последние слова, все собравшиеся в зале, включая Балараму Реддияра, в тот самый миг испытали состояние Самореализации.

Реддияр говорил: "В этом красота присутствия мастера — переживание даётся напрямую и мгновенно. Нет нужды в зрелости."

Баларама Реддияр сыграл также важную роль в моей жизни. Много лет назад моя семья и жители Раманашрама думали, что я пропал. В газете были даны объявления о моём розыске. Мой отец, разумеется, был очень встревожен и обратился за советом к Балараме Реддияру. Баларама Реддияр утешил моего отца и сказал, что ему, возможно, следует обратиться за помощью к Анандамайи Ма, чудесной святой, которую Баларама Реддияр очень почитал. Анандамайи Ма жила в то время в Бангалоре. Мой отец, миссис Талеяркхан и Баларама Реддияр поехали туда.

Узнав, зачем они пришли, святая улыбнулась. "Не волнуйтесь", сказала она, "моя Ганга Мата защищает его." Мой отец бы озадачен, так как ждал определённого ответа. Вернувшись в Раманашрам, они нашли телеграмму от доктора С. Натха из Бенареса: "Ганешан здесь, в Бенаресе."
Когда Анандамайи Ма приехала в Ченнай, Баларама Реддияр настоял, чтобы я получил её даршан. Я был горячим преданным Бхагавана, и поэтому колебался, но он заставил меня поехать с ним. Там было огромная аудитория и не было никакой возможности лично с ней встретиться. Реддияр не сдался. Он отвёз меня на вокзал, и мы встретились с ней в поезде, когда она уезжала. Она была одна в купе.

Баларама Реддияр сказал: "Поклонись ей." Я сделал простирание. Он представил меня ей как внука брата Бхагавана. Она была очень рада и щедро благословила меня. Она также дала мне апельсин как прасад.

Перед смертью Баларама Реддияр попал в аварию, где повредил спину. Его положили в больницу в Бангалоре. Я послал Натешана, его служащего в ашраме, ухаживать за ним. Реддияр пролежал в больнице около двух месяцев.

Перед тем, как отойти в мир иной, он воскликнул: "Натеша! Натеша! Смотри, Бхагаван пришёл! Принеси-ка стул!" Натешан сказал: "Бхагавана здесь нет. Он в Раманашраме. Завтра мы поедем туда." Баларама Реддияр резко возразил:

"Дурак! Бхагаван здесь. Ему трудно стоять. Дай ему стул." Это были последние слова Баларамы Реддияра. В следующий миг он упал без сознания с блаженной улыбкой на лице. Бхагаван пришёл за ним! Этот необыкновенный преданный-скала вернулся в Аруначалу!