Рамана Перийя Пуранам

Великий святой по имени Тиручи Свами однажды благословил меня и наставил:

"Для духовной реализации человек должен обладать сердцем нежным, словно лепесток розы, и жёстким и непроницаемым, как кусок железа. Ищущий использует 'железное сердце', чтобы иметь дело с миром.

Мирская деятельность должна выполняться с непривязанностью и ясной убеждённостью в том, что любое дело, за которое человек принимается — внутри одного дня или более продолжительное — необходимо завершить независимо ни от каких препятствующих обстоятельств, которые могут возникнуть. Для этого более всего требуется непоколебимость.

С другой стороны духовный ищущий должен использовать нежность для тотальной самоотверженной сдачи и служению гуру. Кроме того, такой ищущий должен раствориться в посвящении себя познанию истины, а также помогать другим понять суть учений мастера. Для этого больше всего необходимо терпение".

Он добавил: "Сохраняй в себе обе стороны этой монеты — непоколебимость и терпение".


Тотальная преданность и посвящение себя Бхагавану явились выражением 'сердца-лепестка' Ниранджанананды Свами. В то время как решимость, с которой он нёс бремя управления ашрамом, несмотря на все проблемы и противостояния, проявила его 'железное сердце'.

В индуистских писаниях, когда Бог приходил на землю в виде аватара, как Рама или Кришна, он приходил со своими братьями. В случае Рамы и Кришны это были соответственно Лакшмана и Баларама.

Даже у таких святых, как Джнянешвар Махарадж и Рамакришна Парамахамса были братья. Эти братья, возможно, не были совершенными существами, однако аватары и святые принимали их и исправляли их ошибки на пути.

Братья имели большое значение в их миссии по распространению добродетелей в мире и, таким образом, сыграли важную роль в божественной драме.

Точно также и Бхагаван без всяких условий находился рядом со своим братом Ниранджананандой Свами. При взгляде на братьев великих святых важно видеть их беспристрастным умом, так как, хотя, возможно, они и совершали ошибки, они были значимы в более широком божественном плане.

У Бхагавана было два брата и одна сестра: старший брат Нагасвами, младший брат Нагасундарам и младшая сестра Аламелу. Когда их отец Сундарам Айер скончался, семья была разделена. Нагасвами и Венкатараман отправились в Мадурай, а мать Алагамма взяла с собой Нагасундарама и Аламелу в дом брата своего мужа в другой город, Манамадурай.

В возрасте шестнадцати лет у Бхагавана случился опыт смерти, и он ушёл к Аруначале. В 1902 году семья обнаружила его в Тируваннамалае. Нагасундарам приехал повидаться со своим старшим братом. Бхагавана тогда знали как Брахману Свами, и он жил в пещере Садгуру Свами, ниже пещеры Вирупакша.

Увидев своего брата в аскетическом одеянии и полном молчании, Нагасундарам обнял его и заплакал. Он заметил, что старший брат больше не подвержен эмоциям. Бхагаван ничего не сказал, и Нагасундарам почувствовал, что он должен остаться с ним и помогать ему. Но Бхагаван знал, что у брата оставалось ещё много мирских обязательств, и поэтому он не ответил на его предложение остаться. Разочарованный, Нагасундарам вернулся домой.

У нас есть не так много подробностей относительно детства Нагасундарама и его более поздних лет. Мы знаем, что он женился и получил работу клерка. Затем в его жизни одно за другим начали происходить несчастья. Самый старший брат Нагасвами внезапно умер, хотя ему было всего двадцать лет.

В течении короткого промежутка времени их наследственное имущество было продано с аукциона и они потеряли всё. Нагасундарам также внезапно потерял жену, оставившую ему маленького сына (моего отца, Т.Н.Венкатарамана).

Единственным источником утешения для него была мать Алагамма, но она тоже ушла к Аруначале, чтобы навсегда остаться с Бхагаваном. Эти происшествия шокировали его и привели в состояние сдачи, покорности и служения. Он бросил всё, что у него осталось, включая своего сына, которого он оставил своей сестре. И как оазис надежды его мать прислала ему письмо, чтобы он приезжал жить с ней и Бхагаваном. Таким образом, он уехал к Аруначале, и Бхагаван принял его, возможно, благодаря влиянию матери.

Мать Алагамма говорила своему сыну аскету: "Мой третий сын не блещет умом. Он немного грубоват и упрям и ему очень трудно жить в мире. Ты должен позаботиться о нём". Бхагаван подчинился ей, и только потом открылось его намерение поддерживать своего брата от начала до конца.

Т.П.Рамачандра Айер рассказывал мне, что однажды в правлении ашрама случилась ссора, и что Ниранджанананда Свами был в неё вовлечён. В тот день, обходя вокруг горы, Бхагаван всё время бурчал себе под нос: "Что я могу поделать? Я дал слово".

Рамачандра Айер не понял и переспросил: "Бхагаван, что вы говорите?" Бхагаван ответил: "Когда мой брат пришёл сюда, моя мать взяла с меня слово, что я не оставлю его, буду его защищать и держать рядом с собой. Что я могу поделать?"


Потрёпанный жизнью, Нагасундарам пришёл в Скандашрам и тоже стал аскетом. Он вёл суровый образ жизни и просил еду на улицах Тируваннамалая. К тому времени Рамана Махарши написал Кто я? и Пять гимнов Аруначале. Это были популярные тексты, на которые большинство преданных медитировали или пели из них отрывки.

Нагасундарам учился, созерцал и жил в отрешении. Кавьяканта Ганапати Муни уже назвал и прославил Брахману Свами как Бхагавана Шри Раману Махарши. Когда он познакомился с Нагасундарамом, он увидел, что Бхагаван уделяет ему внимание. И поэтому он тоже захотел помочь освободить его.

"Почему бы тебе не сделать традиционный шаг — принять санньясу и надеть жёлтую мантию?" предложил он. Наяна также дал Нагасундараму имя Ниранджанананда Свами, что означает 'безупречный человек'.

Из-за сложного имени все стали звать его Чинна Свами, что значит младший свами, так как Бхагаван, его старший брат, был свами старшим. Когда умерла Алагамма, Чинна Свами был среди тех, кто нёс её тело с горы к покрытому колючим кустарником месту, где теперь находится Раманашрам. С помощью других он захоронил её тело в самадхи.

Кавьяканта настоял, чтобы Чинна Свами совершал для неё пуджу. Как это обычно было принято, над её телом был установлен лингам. Но если обычно его вскоре убирали, то теперь оставили. Кавьяканта сказал: "Ты должен проводить пуджу со всеми ритуалами, потому что это не просто могила. Это храм, потому что Бхагаван освободил твою мать, и она более не обычный человек — она Бог".

Кавьяканта назвал храм Матрубхутешвара, что означает 'Бог в форме матери'. Таким образом, Чинна Свами был вынужден остаться и совершать пуджу каждый день, тогда как Бхагаван продолжал жить в Скандашраме.

Однажды Чинна Свами сообщил Бхагавану, что на следующий день он собирается печь доса. Это считалось лакомством, и он сказал, что принесёт их в Скандашрам. На следующий день рано утром Чинна Свами услышал, как ласковый голос спрашивает: "Есть ли еда для атити?" Атити означает путник или гость. Это был не кто иной, как Бхагаван, представившийся гостем. Гробница Матери явилась ядром для нынешнего Раманашрама, и Бхагаван до своего последнего дня жил здесь не как хозяин, но как гость.

Всегда ашрамом управлял кто-то другой. В 1929 году, когда умер Шешадри Свами, адвокаты сообщили Бхагавану, что необходимо разрешить множество судебных дел. Они советовали ему назначить единого управляющего Раманашрамом. Все хотели, чтобы эту мантию надел Наяна. Но Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Похоже, Пичай (так в детстве ласково называли Чинну Свами) хочет этим заниматься. Пусть он станет управляющим и возьмёт на себя это бремя".

Многие преданные думали, что Наяна, будучи духовным гигантом, мог бы стать идеальным управляющим. Но время доказало совершенный выбор Бхагавана. Ниранджанананда Свами, как человек без какой-либо мнения о духовности, проявил свою могучую волю в управлении ашрамом. Но он был лишь скромной призмой учений Бхагавана.

Кавьяканта сказал всем своим преданным: "Это предписание Бхагавана, и мы должны выполнять его". И начиная с этого дня ученики Наяны всегда поддерживали роль Чинны Свами как управляющего.

В 1930 году Бхагавана попросили подписать завещание, в котором утверждалось, что семья Ниранджанананды Свами будет управлять материальными аспектами ашрама, и в ней не будет духовного преемника Бхагавана.

Чинна Свами был очень аскетичным, дисциплинированным и требовательным. Именно из-за этой требовательности он заслужил себе плохую репутацию. Впрочем, его это не волновало. Он был настолько аскетичен, что не потратил ни единого пенни из фондов ашрама на личные нужды.

У него были два друга (преданных Бхагавану, конечно), которые обеспечивали его мелкие нужды: зубной порошок, масло для волос, листья и орехи бетель, зонтик. В то время он был единоличным сарвадикари, управляющим всеми фондами без доверенности или правления, которое бы заверяло счета. Но он никогда не шёл на сделку с совестью.

Старые преданные рассказывали, что он был настолько аскетичен, что если рвалась одежда, он сам её чинил и снова носил. Он мог купить новую одежду, но месяцами ждал, пока какой-нибудь богач не будет раздавать одежду в ашраме. И даже тогда он брал только что-то одно для личного пользования.

Задолго до того, как кто-либо был нанят, он сам в одиночку готовил еду и следил за всеми нуждами ашрама. (Все эти факты рассказаны теми, кто прежде на него жаловался.)

Однажды Джеки, любимый пёс Бхагавана, был серьёзно ранен в драке со свиньёй. Его кишки вылезли наружу, он лежал в неимоверной боли. Именно Чинна Свами отнёс Джеки в корзине на голове в ветеринарную больницу и установил за ним присмотр. Джеки поправился и прожил ещё много лет.

К 1938 году Чинне Свами понадобилась помощь в управлении ашрамом. Поэтому он послал письмо своему сыну — моему отцу — и всей семье, чтобы они присоединились к нему. Мне было два года, когда мой отец привёз меня в Раманашрам.

Чинна Свами был также строг со своим сыном. Он никогда ему не покровительствовал; настолько, что мой отец всегда огорчался и был им недоволен.

Когда ашраму дарили вещи, например, велосипеды, и мой отец просил дать ему один — только затем, чтобы получить отказ. Он делал кислую мину, а Чинна Свами говорил ему: "Венкату, Бхагаван приказал нам управлять этим ашрамом. Мы его рабы и должны делать это, поколение за поколением. Но у нас нет особых прав на это место. Мы должны посвятить себя этому служению с таким же отношением, как собака, которая сторожит стог сена. Собака сама не станет есть сено, но и не позволит есть его бродячему скоту."

Мой отец, Т.Н.Венкатараман, тщательно следовал этим указаниям, и также делали двое моих братьев и я. Сейчас ашрамом управляет третье поколение, и это благословение Чинны Свами, что каждое поколение заботится об ашраме не как диктаторы или единовластные правители, но как собаки, охраняющие сено!

Чинна Свами многих людей гладил против шерсти своей грубовато-прямолинейной манерой, но, как говорили многие преданные, на эти истории нужно взглянуть непредвзято. Важно видеть обе стороны.

Проблема Чинны Свами была чисто практической: если все обитатели ашрама предпочитают сидеть в холле с Бхагаваном, то как будет выполняться ежедневная рутинная работа — приготовление пищи, ухаживание за садом, управление запасами, переписка, принятие посетителей, денежные сделки, печатание книг, принятие основных мер безопасности по защите имущества, зданий и обитателей? Поэтому он поставил строгое условие, что человек должен содействовать руководству ашрама в какой-либо форме, если он хочет оставаться внутри ашрама.

Людей, которые отказывались выполнять это условие, просили покинуть ашрам. Необходимо отметить, что те, кто был больно задет дисциплинарной акцией Чинны Свами, говорят только о его грубом обращении, но не о поставленном им разумном условии.

Муруганар, Рамасвами Пиллай, Чедвик, Вишваната Свами, Аннамалай Свами, Кунжу Свами, Дэвараджа Мудальяр, Сури Нагамма и Мунгала Венкатарамия — вот лишь немногие старые преданные в длинном списке жертв Чинны Свами.

Когда я заговаривал об этом неприятном вопросе, они единодушно соглашались: "Грубость Чинны Свами действительно задевала нас, и в тот момент нам действительно было больно. В этом нет сомнений. Однако, в более поздние годы мы поняли, что если бы он не обращался с нами таким образом, мы бы продолжали погружаться в деятельность по управлению ашрамом, и забросили бы свои духовные практики. Оглядываясь назад, мы видим, что даже грубость Чинны Свами была лишь милостью Бхагавана".


Муруганар рассказывал мне: "Чинна Свами неоднократно третировал меня и даже запрещал питаться в ашраме. Мне приходилось выходить в город и просить еду. Причиной этого отказа было то, что Чинна Свами хотел, чтобы я продолжал совершать пуджу в гробнице Матери, а также помогал ему вести корреспонденцию в офисе.

Я этого не делал, поэтому должен был уйти. Но, Ганешан, мой уход подарил мне два огромных преимущества. Честное слово, если бы не грубость Чинны Свами, я до сих пор бы совершал пуджу и помогал бы писать письма в Раманашраме".

"А что за два преимущества?" спросил я его. "Я мог прийти и быть в присутствии Бхагавана в любое время, днём или ночью. Если бы мне приходилось выполнять работу по управлению, у меня бы этого не было.

Вторым преимуществом было то, что я был настолько погружён в блаженство, что мне хотелось только писать поэмы. Я сочинил около сорока тысяч стихов о Бхагаване и его учениях. Они были написаны в тишине и уединении. При наличии внешней активности, этого не могло бы произойти. Чинна Свами был необходимым орудием в обретении этих двух преимуществ".


Одна из помощниц на кухне, Суббалакшмиамма, сказала, что Бхагаван использовал Чинну Свами как камень для стирки, чтобы вычистить из преданных 'грязь', их васаны, и заставить их уделять всё своё внимание духовной садхане. Чтобы исполнить эту роль, Чинна Свами беспрестанно зарабатывал себе дурную славу.


Баларама Реддияр говорил мне: "Хотя и были недостатки в руководстве Чинны Свами, мною был неоднократно замечен тот факт, что Бхагаван всегда поддерживал его. Когда я однажды пожаловался Бхагавану на Чинну Свами, он тут же сделал мне замечание, которого я твёрдо придерживался всю свою жизнь в ашраме.

Бхагаван резко спросил меня: 'Вы уже все ошибки разглядели в управлении ашрамом? Выполняйте то, ради чего пришли сюда. Выясните, кто внутри вас поднимает эти жалобы. Остальное предоставьте высшей силе. Пребывайте в молчании.'"


В 1973 году редактором Горной Тропы, журнала ашрама, был Вишваната Свами, а я помогал ему как ответственный редактор. Я с большим чувством говорил о железной стороне Чинны Свами. Вишваната Свами, с другой стороны, быстро обратил моё внимание на мягкую сторону, на сторону 'лепестка розы' Чинны Свами, сказав: "Легко осуждать других, но кто кого судит? Ум судит об игре другого ума".

(Это пробудило во мне большое уважение к Чинне Свами и ко всем на свете, потому что если вы смотрите на человека как на 'Я ЕСТЬ', нет вопроса о гордости или обвинении.)


Вишваната Свами продолжил:

"Ганешан, Чинна Свами был одним из самых больших валунов, скатившихся со священной горы, чтобы поддержать нашего сатгуру, Бхагавана. Целиком благодаря его тяжёлой работе и усердию наш дорогой Бхагаван стал доступен нам физически в определённом месте, двадцать четыре часа в сутки. Как ни в чём не бывало, мы все получили хридайа видья — истину Сердца — в присутствии Бхагавана и напрямую от самого Бхагавана.

В Старом Холле мы день и ночь переживали, как Бхагаван изливает на нас истину, мудрость Сердца. Как это могло стать возможным без мощной базы, без такого материального центра и института как ашрам? Конечно, управление таким институтом все двадцать четыре часа в сутки требовало присутствия сильного человека с железной волей как Чинна Свами. Благодаря этому Бхагаван мог сидеть в молчании, позволяя как горизонтальному, так и вертикальному развитию происходить одновременно.

Горизонтальное развитие включает создание ашрама как института, ежедневное им управление, печатание книг, обслуживание едой прибывающих преданных, которые стекаются в ашрам, чтобы побыть с Бхагаваном, и другие виды внешней деятельности. В то же самое время, должна была также быть принята намного более важная мера по особому акцентированию на вертикальном развитии, на необходимости духовного роста человека. Это включает в себя впитывание милости гуру в его присутствии: Самоисследование, наблюдение за собой, медитация, аскетическая и отрешённая жизнь.

Горизонтальный аспект включает множество людей и разнообразных видов деятельности. Вертикальный акцентируется только на индивидуальности, на внутреннем переживании истины в себе. Бхагаван создал атмосферу, чтобы как горизонтальное, так и вертикальное развитие глубоко укоренились в ашраме, что было старательно взращено Чинной Свами".

Он добавил:

"В этой божественной игре Аруначалы Чинна Свами сыграл жизненно важную роль. Поэтому Бхагаван оказывал ему постоянную поддержку в делах управления. В то же время Бхагаван вёл каждого из нас в нашей духовной садхане — жили ли мы в Палаакоту или внутри ашрама".

Это дало мне понимание, что как ищущие, мы должны оставаться в осознанности, в которой мы все находимся, в благоговейном присутствии истины — не только по часу утром и вечером, но каждое мгновение дня. Назовите это Бхагаваном или Аруначалой — не имеет значения, каким именем вы это назовёте. И мы также должны быть благодарны тем, кто сделал эту истину доступной для нас. Не только Чинне Свами, но таким преданным, как Девараджа Мудальяр, Аннамалай Свами, Вишваната Свами, Б.В.Нарасимха Свами, Муруганар, Пол Брантон и другие, кто между 1922 и 1940 годами сформировал важные звенья в горизонтальном развитии ашрама.

Но также верно и то, что каждому из этих преданных Шри Бхагаваном было в равной мере даровано вертикальное развитие в достижении Самореализации. Горизонтальный и вертикальный аспекты должны развиваться вместе. "Как поезд едет по двум рельсам", сказал однажды Муруганар.


Есть четыре принципа, как преданный должен относиться или контактировать с гуру. Первый заключается в том, что преданный должен заботиться о гуру и его нуждах. Такой гуру как Бхагаван может совсем не заботиться о теле. Мы видели, как Аруначала, принимая форму разных матерей, начала заботиться о теле Бхагавана, иначе, сидя в Паталалинга, подземной нише, оно могло бы совсем истощиться и не смогло бы донести до нас послание о Я. Гуру никогда не попросит, чтобы его нужды были удовлетворены. Люди вокруг него должны знать их и заботиться о них.

Второй принцип - это заботиться о жилище, где живёт гуру, сохранять его в чистоте и предохранять от проблем.
Третий - это собирать и сохранять учения гуру. Четвёртый — сделав или делая всё это, преданный должен претворять эти учения в жизнь и достичь истины, а также помогать другим на этом поприще.

Первые три — забота о теле гуру, забота о жилище и сохранение учений гуру — составляют горизонтальный аспект и ориентированы на активность. Последний — претворение учений в жизнь — это вертикальный аспект.

Бхагаван очень сострадательно, безмолвно и терпеливо сидел в ашраме двадцать четыре часа, придавая равное значение горизонтальному и вертикальному развитию. Те, кто был вовлечён в деятельность по охране прав ашрама, печатанию книг или собиранию учений Бхагавана, могли служить только в горизонтальном развитии. Но Бхагаван и им ниспосылал благословение вертикального аспекта — достижения истины.


Жизнь Чинны Свами нужно рассматривать в свете этих четырёх принципов. Чинна Свами представляет огромную важность, так как он был сосредоточен исключительно на первых трёх. Он был необходим, поскольку заботился о теле и нуждах Бхагавана. Возможно, были сделаны ошибки. Но необходимо было уделять постоянное, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, внимание. Таким путём он способствовал сохранению, обслуживанию и постоянному присутствию тела Бхагавана для всех нас.

К тому же ему приходилось отстаивать сохранность имущества ашрама. Именно благодаря ему мы можем сейчас удобно там останавливаться. Ещё он с благоговейной тщательностью собирал письменные произведения Бхагавана. Когда Бхагаван жил наверху в пещере Вирупакша и в Скандашраме, большинство его произведений, написанных на маленьких листочках, были утеряны. Бхагаван сам это признал.

После того, как он пришёл в Раманашрам, находящийся под руководством Чинны Свами, ни одно из написанных Бхагаваном слов не пропало. Поскольку Чинна Свами очень скрупулёзно выполнял первые три принципа, и, следовательно, у него не оставалось времени на индивидуальную садхану, Бхагаван ниспослал ему своё благословение. В свои последние дни он искупил все свои ошибки. Его тело сильно страдало. Тогда Бхагаван принёс ему облегчение.

Вишваната Свами был этому свидетелем. В момент смерти Чинна Свами радостно вытянул руки, и Вишваната Свами сказал: "Я почувствовал — Бхагаван пришёл и забрал его и помог быть поглощённым Аруначалой".

Здесь, возможно, будет уместным процитировать, что сказали мне о Чинне Свами три замечательных преданных Бхагавана.

Вот что сказал С.С.Коэн: "Чинна Свами присоединился к мастеру в 1917 году в Скандашраме с намерением полностью посвятить свою жизнь служению Бхагавану. В 1930 году его сделали сарвадикари ашрама, и он улаживал его мирские дела. С тех пор и до самой своей смерти в 1953 году, он трудился неустанно и с образцовой преданностью на благо ашрама.

А это неизбежно означало, что Чинне Свами приходилось быть непреклонным и вести тяжёлую борьбу, защищая права ашрама, в том числе во время тяжб и судебных разбирательств.

Нынешний Раманашрам и всё его содержимое полностью обязаны своим существованием его труду и железной решимости. Насколько бережлив он был в интересах ашрама, можно судить по его последнему посланию, данному за день до смерти своему наследнику и сыну Т. Н. Венкатараману.

Чинна Свами сказал: 'Я ухожу с чистой совестью и с чистыми руками. Я не потратил ни пенни из фондов ашрама ради своей выгоды. Всё здесь принадлежит Бхагавану и должно охраняться неустанно и неусыпно. Посвяти всю свою душу и сердце служению Господу Рамане, и в ответ, я уверяю тебя, он изольёт на тебя свою милость. Будь искренним и правдивым до самой сердцевины своего существа. Поддерживай наши древние уважаемые традиции деятельностью этого ашрама, как я поддерживал их всю мою жизнь'."


А вот что мне сказал Майор Чедвик, живший в ашраме с 1938 года до своих последних дней: "Без Чинны Свами Раманашрама не было бы вообще. Он поднял его от соломенной хижины до каменных строений. Он был полон энтузиазма и работал усердно и без устали. Его единственной радостью было накормить посещающих Бхагавана преданных хорошей и здоровой пищей.

Для нас, обитателей ашрама, он был как металлический щит, какой используют солдаты на поле битвы. Поэтому, не думая о происходящем в мире, о войнах и землетрясениях, мы безмятежно погружались во внутреннюю садхану, тем самым день и ночь очищаясь в духовном присутствии Бхагавана."


Артур Осборн всегда оставался вне ашрама, поскольку жил со своей семьёй. Так как Чедвик жил внутри ашрама, мне показалось тогда, что, как его обитатель, он, возможно, будет поддерживать руководство. Поэтому я пошёл к Артуру Осборну за более объективным взглядом. Артур Осборн сказал мне: "Для меня не могло и быть руководителя лучше, чем Чинна Свами, так как он был избран моим милостивым мастером Шри Бхагаваном."

В своей преданности Бхагавану он не оценивал руководства Чинны Свами. Напротив, он пошёл ещё дальше, сказав: "Поскольку это выбор моего мастера, мой ум не оценивает, хорош он или плох; для меня просто не может быть лучшего руководства".

С превеликим уважением к Чинне Свами я хочу рассказать о его уникальных достижениях.

Место рождения Бхагавана в Тиручули - это очень священное место, но оно было утеряно, будучи проданным с аукциона. Когда Чинна Свами стал управляющим, он приложил огромные усилия, чтобы завладеть этим домом и сделать его святилищем для поклонения Бхагавану и его родителям. Он назвал его Сундара Мандирам и оно до сих пор там, в Тиручули.

Другое достижение, о котором нельзя забыть, это что он смог заполучить дом, где Бхагаван достиг Самореализации через переживание смерти. Он отчаянно бился за то, чтобы его купить, и, в конце концов, превратил его в святилище под названием Рамана Мандирам.

Мандирам означает 'самое священное место'. Оба эти дома сейчас являются центрами паломничества для преданных Бхагавана.

Пятидесятилетие со дня прибытия Бхагавана к Аруначале Чинна Свами хотел отметить с размахом. Были накормлены тысячи и тысячи людей. Великие учёные со всего мира приехали, чтобы отдать дань Бхагавану. Также были приглашены лучшие музыканты. Чинна Свами желал, чтобы у Бхагавана была лучшая музыка, еда и всё прочее, так как Бхагаван никогда не покидал Аруначалу. Подробности этих празднований можно найти в Письмах из Раманашрама.

Мне в то время было десять лет, я был свидетелем всего этого и кое-что помню. Самое большое достижение Чинны Свами, по-моему, было, когда на золотой юбилей прибытия Бхагавана к Аруначале он привёл храмового слона, чтобы тот воздал почести Бхагавану.

Почему храмового слона? Среди всех, кто присутствовал на праздновании юбилея, слон был единственным существом, кто был с Бхагаваном в самом начале его пребывания в Тируваннамалае.

В храме Аруначалешвара есть тысячеколонный зал, куда никто не заходил, потому что там было темно и страшно. Там был привязан слон, и именно там сидел Бхагаван.

Вначале мальчишки часто нарушали медитацию Бхагавана, поэтому он выбрал это уединённое место. Бхагаван говорил, что слон был его единственным товарищем все эти месяцы.

Чинна Свами, памятуя об этом, привёл этого слона, чтобы тот воздал ему почести. В 1949 году другой преданный снова привёл слона, и один американец сфотографировал, как слон приветствует Бхагавана. Вернувшись в Америку, он прислал это фото с красивыми словами на обороте: "Большое Я, которое не знает тела (то есть, Бхагаван), и большое тело, которое не знает Я (то есть, слон) — оба в одном месте". Бхагаван прочитал это вслух ко всеобщему веселью.

В 1949 году Чинна Свами совершил кумбхабишекам — церемонию освящения — гробницы Матери. Хотя Бхагаван не питал ни любви, ни антипатии к церемониям, он активно принял в ней участие по просьбе преданных. Эта церемония продолжалась четыре дня и была прекрасно организована. Тысячи людей были накормлены, и после завершения Чинна Свами раздал подарки всем, кто работал на благо празднества.

Группа людей, почитавших Чинну Свами, привели его к Бхагавану и поставили для него стул перед ним. Как это обычно делают в эмоциональном порыве индуистские почитатели, они хотели омыть его ноги и украсить их цветами. Когда Чинна Свами увидел это, он отказался садиться на стул. Он сердито воскликнул: "Эта пада пуджа может быть исполнена только для того, кто не знает тела. Я не подхожу для этого. У меня всё ещё телесное сознание."

Он указал на Бхагавана и сказал: "Вот Бхагаван, он величайший. Никто здесь не заслуживает такой чести, кроме нашего мастера, Бхагавана".

Есть несколько примеров взаимодействия между Бхагаваном и Чинной Свами, которые проливают лучший свет на их близкие отношения. Однажды должен был справляться день рождения Бхагавана, но накануне обитатели ашрама обнаружили, что на их складе нет провизии. Сотни людей уже прибыли, и Чинна Свами лишился присутствия духа. Он не знал, что делать — не было ни денег, ни времени. Он начал паниковать и бегать туда-сюда. Бхагаван находился в холле с преданными.

В полночь прибыла большая гужевая повозка, выгрузила рис, чечевицу, масло и овощи и уехала. Но все уже спали, и некому было порезать овощи и приготовить еду. Бхагаван понял это и своим деревянным посохом тихонько разбудил всех обитателей ашрама: "Чинна Свами мечется, как кот, сунувший морду в кипящее молоко. Давайте поможем порезать овощи".

Бхагаван вместе со всеми порезали овощи и приготовили еду на следующий день. Нет нужды говорить, что празднование дня рождения Бхагавана прошло прекрасно.


Идут споры вокруг Пола Брантона, Мунгала Венкатарамии и Чинны Свами, которые я хотел бы прояснить.

Есть сведения, что Чинна Свами грубо запретил Полу Брантону записывать разговоры в холле. Говорят, что то же самое он сделал с Мунгала Венкатарамией, записи которого теперь собраны в Беседах с Раманой Махарши, обязательной к прочтению для всех преданных книге. Это правда, что Чинна Свами прервал записи Пола Брантона. Произошло это потому, что Пол Брантон, сделав записи в присутствии Бхагавана, продавал их, не упоминая имени Бхагавана. Он даже заявлял, что Бхагаван стал популярен благодаря его книге.

Узнав об этом, Чинна Свами прошагал прямо в холл, где сидел Пол Брантон, и категорически заявил: "Прекратите записывать. У вас больше нет на это права". Брантон разъярился, и, в негодовании повернувшись к Бхагавану, спросил: "Бхагаван того же мнения?" Бхагаван промолчал.

Точно также, Мунгала Венкатарамия, записав беседы Бхагавана в блокнот, собирал вокруг себя людей за пределами ашрама и пытался произвести на них впечатление. Когда Чинна Свами это заметил, он пришёл в холл и оборвал его записи в присутствии Бхагавана. Мунгала Венкатарамия был глубоко задет, будучи оскорблённым на глазах у широкой публики.

Позже, когда Мунгала, всё ещё чувствуя себя уязвлённым, сидел с Бхагаваном, Бхагаван сказал: "Величайшая форма эго для индивидуума это представляться учителем и стать гуру". Поняв, что это послание было для него, Мунгала тут же простёрся перед Бхагаваном и попросил прощения. Бхагаван спас его, и потом сам Мунгала говорил: "Когда истинный ищущий становится учителем, первая жертва - это его собственный успех в садхане".


Я общался с Полом Брантоном, и он признался, что ходил к Бхагавану приносить свои извинения. Как красиво Бхагаван поправил их и подтолкнул обратно в садхану! Как Пол Брантон, так и Мунгала Венкатарамия, похоже, достигли Самореализации, потому что именно это было намерением Бхагавана.

Имело место горизонтальное развитие, когда Мунгала Венкатарамия и Пол Брантон популяризировали учения Бхагавана, и Бхагаван даровал им вертикальное. Для этого Чинна Свами был использован как грубый камень для стирки, чтобы выбить из них пороки.

Вот что сам Мунгала Венкатарамия сказал мне: "Он использовал Чинну Свами как камень для стирки. Мы все обвиняли Чинну Свами, но это был Бхагаван, спасающий нас через него".

Я мог бы рассказать много случаев, но один, касающийся Аннамалая Свами, особенно важен. Аннамалай Свами отвечал за каменную кладку в ашраме, но мог строить только обычные дома. Когда Чинна Свами начал строительство храма, были приглашены специалисты со всей Южной Индии. После начала строительства возникла техническая трудность, которую Аннамалай Свами не мог разрешить. Но он всё же настаивал, чтобы всё было сделано так, как он хочет.

Храмовые специалисты и Чинна Свами были с ним не согласны, и ему было приказано уйти. Вот что рассказал мне Аннамалай Свами позже: "С внешней точки зрения это правда, что Чинна Свами спорил со мной и избавился от меня. Но потом я осознал необходимость такого обращения. Иначе я бы так и остался всю свою жизнь строителем в ашраме. Поняв это, Бхагаван скомандовал мне больше не появляться в стенах ашрама. Тот факт, что это не было наказанием, Бхагаван доказал, почти каждый день навещая меня в моём жилище в Палаакоту и поддерживая меня в моей аскетической жизни, садхане и уединении. Какое же это было благословение, когда Бхагаван лично приходил ко мне в хижину и наедине наставлял меня! Всему этому, могу честно сказать, я обязан Чинне Свами, который уволил меня. Я погрузился внутрь и ясно увидел, что наш Бхагаван поистине 'Я ЕСТЬ'."


Вишваната Свами объяснил мне, почему все главные преданные ушли в Палаакоту. "Мы сделали это, чтобы иметь возможность продолжать свою садхану. Бхагаван одобрил это. Он спрашивал нас: 'Как вы собираетесь строить свои хижины?' Бхагаван также поощрял нас ходить в город просить еду.

Это позволило нам быть с Бхагаваном всё время и сделало нас теми, кто мы есть теперь — в состоянии реализации. Это стало возможным, только когда мы покинули ашрам. Бхагаван хотел, чтобы всё было именно так".


Вишваната Свами больше всего пострадал от жёсткого нрава Чинны Свами. Однажды ему пришлось оставаться без еды три дня. Один из служащих провёл его в обеденный зал через кухню и усадил со всеми. Как только Вишваната Свами собрался приняться за еду, пришёл Чинна Свами и вытащил его вон. Бхагаван наблюдал это, не возражая.

Странно, но перед смертью Чинне Свами прислуживал не кто иной, как Вишваната Свами. Удивлённый, я спросил его: "Как вы могли делать это после того, как вас так глубоко оскорбили?"

Он ответил:

"Когда я был в Диндигуле, Бхагаван явился ко мне во сне и попросил прийти в Раманашрам. Я немедленно выехал. Это было в 1953 году, Бхагаван уже покинул тело. Я не имел понятия, зачем Бхагаван просил меня приехать. Прибыв туда, я нашёл Чинну Свами смертельно больным, и никто за ним не ухаживал.

Я почувствовал, что именно с этой целью Бхагаван попросил меня приехать. Я ходил за ним день и ночь, нянчил его и купал. В один день Чинна Свами взял меня за руку и попросил прощения. Печально, но Чинна Свами тяжко страдал за свои деяния. Бхагаван знал обо всех его ошибках и заставил физически страдать и искупить их.

Последние два дня Чинна Свами провёл, глядя на изображение Бхагавана и всё время повторяя, "Рамана, Рамана, Рамана".

Во время смерти, он вытянул руки с закрытыми глазами и безмятежным, счастливым, светящимся лицом.
Бхагаван забрал его и погрузил в Аруначалу".

Что касается лично меня, то Чинна Свами всегда был добр ко мне. Он каждое утро чистил мне зубы, приводил к Бхагавану и заставлял простираться перед ним, говоря: "Вот Бхагаван, наш Бог".

Я благодарен ему, что он приводил меня в присутствие Бхагавана, священность чего я тогда не понимал, но теперь с благодарностью вспоминаю.

Когда мне было четыре или пять лет, я часто убегал из дома и шёл в Раманашрам совсем один. В те дни улицы были темны и пустынны. Когда я сделал это впервые, Чинна Свами был поражён. Он спросил меня: "Зачем ты пришёл?" "Я поссорился с отцом, поэтому ушёл", ответил я. Он тут же отвёл меня к Бхагавану и сказал: "Он прошёл весь путь один, не боясь". И поспешно добавил: "Я уже сообщил его отцу".

Бхагаван посмотрел на меня и улыбнулся мне озорной улыбкой, которую я очень хорошо помню, но которую тогда не мог понять.

Потом Чинна Свами отвёл меня в офис, где я обычно спал в уютной постели, и предложил мне лечь. "Почему Бхагаван мне улыбнулся?" спросил я. "Когда тебе было всего два года, ты забрался в пустую телегу. Возничего тоже не было поблизости. Испуганный посетителем, внезапно раскрывшим зонтик, бык умчался с телегой в город. Мы сбились с ног, разыскивая тебя в ашраме, но нигде не могли найти. Потом пошли к Бхагавану и сообщили, что ты потерялся.

Бхагаван сказал: 'Что поделаешь? Убегать из дома присуще нашей семье.'" "Что он хотел этим сказать?" спросил я озадаченный.

"У отца Бхагавана был старший брат по имени Венкатеша Айер. Он тоже убежал из дома в поисках Бога", сообщил мне Чинна Свами.


Когда я руководил строительством зала самадхи Бхагавана, я столкнулся с множеством проблем. Однажды миссис Талеяркхан сказала мне: "Все эти проблемы будут решены". Я посмотрел на неё вопросительно.

Она продолжила: "Прошлой ночью Бхагаван явился ко мне во сне и сказал: 'Скажи Ганешану, что рядом нужно начать строительство самадхи Чинны Свами, и всё будет в порядке." Благодаря милости Бхагавана мне удалось построить самадхи его и Ниранджанананды Свами одновременно.

В 1967 году была проведена церемония освящения всех трёх самадхи: Матери Алагаммы, Бхагавана и Чинны Свами. Как ответственный за постройку самадхи Чинны Свами, я собирался поместить каменную табличку с простой надписью 'Ниранджанананда Свами' и датами рождения и смерти. Вместо этого резчик по камню прислал мне табличку, на которой было выгравировано: 'Ниранджанананда Свами — поглощён Аруначалой 29.01.1953'.

Это потрясло меня, и позже на пятнадцати самадхи, которые были построены, я использовал такую же табличку для каждого преданного. Например, 'Поглощён Аруначалой — Муруганар', 'Поглощён Аруначалой — Кунжу Свами', 'Поглощён Аруначалой — Майор Чедвик'.

Давайте помнить Чинну Свами, один из самых больших валунов, скатившихся со склонов Аруначалы для служения нашему мастеру; мастеру, чьей единственной миссией (если вообще у него была миссия) было сделать собственное состояние доступным всем нам — состояние 'Я ЕСТЬ'.

Есть глубинная красота в том, как в жизни Бхагавана разворачивались события. Это был постепенно раскрывающийся божественный узор, и, погружаясь в него, мы осознаём, что он не только внешний. Этот узор начинает раскрываться и в нас тоже. В этом красота жизни со святым или изучения его жизни.

Наш возлюбленный Бхагаван жил в Скандашраме с 1916 по 1922 год — период, во время которого поток серьёзных искателей стал постепенно увеличиваться. То были славные времена, когда Бхагаван одним взглядом милости утверждал каждого из них во внутреннем одиночестве.

Также, именно в этот период его посетил великий святой из Керала Нараяна Гуру. Возвышенное состояние Бхагавана привело его в такой восторг, что он подозвал двух своих преданных и сказал им:

"Вы останетесь здесь на шесть месяцев и примете необходимые меры для пропитания и проживания прибывающих пилигримов, чтобы позволить тысячам людей посещать Махарши каждый день и получать духовную пользу. Пусть величие Махарши станет известно в кругах учёных и серьёзных ищущих благодаря тому, что вы пойдёте к ним и будете говорить с ними, распространяя славу Махарши."


Перед свершением акта распространения славы и послания Бхагавана, Отец Аруначала позаботился о выполнении двух подготовительных шагов.

Первый шаг — признание величия Бхагавана и дарования ему имени — был совершён Кавьякантой Ганапати Муни. Аруначала избрал величайшего учёного тех времён, чтобы дать имя Бхагаван Шри Рамана Махарши молодому юноше брамину.

Что касается второго шага, учения необходимо было упорядочить. Для этой цели учение Бхагавана было изложено в Кто Я? через Шивапракашама Пиллая, в Самоисследовании через Гамбирама Шешайю, и в Шри Рамана Гите через Кавьяканту Ганапати Муни.

Исполнив это, Отец Аруначала отправил своего сына, Бхагавана, вниз из своего лона к своим стопам, так как пришло время распространить послание.

Для третьего шага — распространения послания — Аруначала прислал три валуна: Б.В.Нарасимху Свами, Суддхананду Бхарати и Кришну Бхикшу. Эти трое учёных мужей были призваны написать биографию Бхагавана, содержащую все его учения. И сегодня, если мы знаем о Бхагаване и его учениях, то это в огромной степени благодаря их самоотверженности и неустанному труду.

Б. В. Нарасимха Свами написал книгу "СамоРеализация: Жизнь и Учения Бхагавана Шри Раманы Махарши". Это была первая книга о жизни Бхагавана.

Уникальность Б.В.Нарасимхи Свами (БВН) в том, что он был первым человеком, посвятившим себя написанию биографии Бхагавана на английском. Он собрал информацию, которая занимала две тысячи страниц, и умело сократил её до краткой и читаемой формы всего в двести пятьдесят страниц.

Книга была опубликована в 1930 году. Именно после прочтения СамоРеализации Пол Брантон, Кришна Бхикшу, Пранавананда, Свами Мадхава Тиртха, Суддхананда Бхарати, Свами Шивананда, Свами Рамдас и целый ряд духовных гигантов пришли к Рамане Махарши. Это правда, что книга Пола Брантона сделала Бхагавана хорошо известным на западе, но факт в том, что привела Брантона к Бхагавану книга БВН.

БВН был великолепным адвокатом в Салеме, в девяноста милях от Аруначалы. Он был очень известным политиком, прекрасным оратором и писателем с острым как бритва интеллектом, проникающим прямо в сердце предмета и извлекающим из него истину. Именно благодаря его пытливому уму у нас теперь есть эта блестящая книга, которая привлекла аудиторию искусных рассказчиков, ставших вратами на запад для Адвайты Веданты.

Божественная игра (лила), однако, непредсказуема и таинственна. Когда БВН был в самом зените процветания и славы, тяжёлая семейная трагедия нанесла ему внезапный удар. Двое его детей утонули в колодце во дворе его собственного дома прямо у него на глазах. Он мог лишь беспомощно наблюдать, не имея возможности спасти их.

Будучи неспособным вынести это горе, он ушёл из Коллегии Адвокатов и оставил политическую карьеру. Многие индийские лидеры были разочарованы, потому что такие талантливые, самоотверженные индивидуальности как он были необходимы в борьбе Индии за независимость.

Он узнал о Рамане Махарши, и направился прямиком в Раманашрам. Увидав Бхагавана, он упал к его священным стопам. Бхагаван принял его одним своим взглядом, направил в пещеру и попросил медитировать там.

Как хороший ученик, БВН без вопросов выполнял инструкции мастера. Он провёл три года в уединении, полностью в созерцании и медитации. Тем не менее, он осознавал, чего решительно не хватает: книги о жизни Бхагавана.

"Я должен издать биографию Бхагавана, живого святого. Никто ничего не знает о его жизни, кроме нескольких моментов, которые даже могут быть фактически неверны".

Это была нелёгкая задача, потому что, хотя Бхагаван и не принимал обета молчания, говорил он не много, а тем более о самом себе. БВН спросил разрешения Бхагавана, и тот милостиво дал согласие.

Он начал задавать Бхагавану вопросы. Бхагаван не всегда отвечал, потому что иногда ему не хотелось говорить. Однако, БВН был настойчив. Он упрямо ходил за Бхагаваном по пятам; даже ночью он спал рядом с Бхагаваном. Когда он задавал вопрос, всё его внимание было направлено на получение ответа. Он писал, что иногда занимало дни, неделю, или даже больше, чтобы получить от Бхагавана ответ на простой вопрос. Но БВН оставался непреклонным.

Его настойчивая решимость сделала его уникальным, и поэтому даже упоминание его имени вызывает столько уважения в каждом старом преданном Бхагавана. Он не только опрашивал Бхагавана, в его характере было извлекать подробности прямо из источника. Поэтому он ездил в Тиручули, Мадурай и Диндигул, чтобы поговорить с товарищами и роднёй Бхагавана. Как только он получал информацию о родственнике или друге Бхагавана, проживающем в том или ином посёлке, он немедленно направлялся туда.

Он засыпáл их вопросами, и, будучи перфекционистом, устанавливал подлинность каждого факта с участием Бхагавана. Следовательно, всё, что написано в книге, абсолютная правда.

Одной из самых важных вещей, которую рассказали мне старые преданные, является то, что живым описанием переживания смерти Бхагавана в Мадурае мы обязаны Б.В.Нарасимхе Свами. Не переставая задавать вопросы, он вытянул из Бхагавана подробности каждой минуты того переживания, которое произошло, когда Бхагаван был шестнадцатилетним юношей.

По словам Бхагавана не было ни пространства, ни времени в том преображении, которое привело его к постоянному пребыванию в Я.

Б.В.Нарасимха Свами сжато выразил эти детали на бумаге и представил конечный вариант Бхагавану, который одобрил его и дал название книге — Самореализация [Self Realisation].

Покончив с этим, Нарасимха Свами построил шалаш возле своей пещеры для приготовления еды. Он хотел, чтобы другие садхаки построили такие же, и помогал им в этом. Он также учил их простой стряпне для экономии времени и денег, что позволяло каждому садхаке проводить максимум времени в присутствии Бхагавана.

Своей тщательной садханой он подал важный пример того, как нужно следовать учениям мастера. Именно он в действительности создал сообщество в Палаакоту. После этого он начал культивировать свою природную тенденцию — васану — петь бхаджаны и эмоционально танцевать для Бога.

Он умолял Бхагавана: "Бхагаван, это моё естество. Прошу Вас, наставьте меня! Я бы хотел петь бхаджаны и следовать пути преданности". Бхагаван продолжал откладывать свой ответ, но БВН не сдавался. В конце концов, Бхагаван дал ему совет: "Поезжайте на запад Индии, чтобы следовать своему пути преданности".

БВН покинул Аруначалу и отправился в сторону Мумбая. Во время своего путешествия он встречал многих мастеров пути преданности, но все они разочаровали его. Даже великий садху Упасани Баба пытался помочь ему, но БВН так и не был удовлетворён. Тем не менее, именно Упасани Баба, наконец, указал ему идти в Ширди. Повинуясь этому указанию, он пошёл к могиле Саи Бабы из Ширди, который скончался десять или пятнадцать лет назад.

Ночью (это продолжается по сей день) преданные собрались, чтобы самозабвенно петь бхаджаны. Когда он стоял перед самадхи Саи Бабы, изнутри к нему пришло внушение от святого: "Дитя, я твой гуру. Оставайся здесь и напиши мою биографию".

БВН начал встречаться с людьми, которые жили с Саи Бабой, и составил шеститомную биографию прославленного мудреца. По её завершении Баба сказал ему: "Распространи моё имя и это учение".

Тогда он отправился в Ченнай и основал там центр Саи Бабы. Он также построил храм и распространил имя Саи Бабы из Ширди по всей Индии.

Когда я пришёл в Раманашрам в 1960 году, мне было больно слышать, что такой замечательный человек ушёл от Бхагавана в какое-то другое место.

Однажды я спросил Т.П.Рамачандра Айера, ещё одного старого преданного: "Почему Нарасимха Свами ушёл от Бхагавана куда-то ещё?" Т.П.Рамачандра Айер ответил: "Я рад, что ты задал мне этот вопрос, потому что я колебался поделиться с другими тем, что знаю".

В конце 1955 или начале 1956 года Т.П.Рамачандра Айер сел в купе первого класса в поезде из Тируваннамалая, чтобы ехать в Веллор. Он был удивлён, обнаружив Б.В. Нарасимху Свами со сломанной ногой в большом гипсе сидящим в том же купе.

Как и все старые преданные, которые питали большое уважение к Б.В. Нарасимхе Свами, он был сильно взволнован, увидев его. "Я задал тот же вопрос Б.В.Нарасимхе Свами, который вы задали мне, Ганешан. Я спросил его, 'Почему вы оставили Бхагавана и ушли?'

Б. В. Нарасимха Свами ответил: 'Бхагаван дал мне на это конкретные указания. Когда мы остались наедине, я стал приставать к нему со своей склонностью к пению бхаджанов. Сжалившись надо мной, он сказал, 'Поезжайте в Ширди'.

Он недвусмысленно дал мне понять, что я должен издать биографию Саи Бабы из Ширди. Он добавил, что я должен сделать Саи Бабу известным во всей Индии. Это было сказано Бхагаваном, поэтому я согласился. Из милости и сострадания Бхагаван хотел, чтобы я проявил эти свои устремления через другого святого, вместо того, чтобы быть вовлечённым в обычные представления эмоциональных танцев и пения.

Я не поехал в Ширди сразу, хотя Бхагаван просил меня об этом. Признаю свою глупость, что не послушался прямого предписания Бхагавана. Я поехал к другим святым, так как сомневался, что Саи Баба, которого больше нет в теле, мог направить меня. Это вышел на сцену мой ум. Все мои попытки оставаться с живыми святыми со временем глубоко разочаровали меня.

Наконец, в Ширди Саи Баба открылся мне как мой гуру, принял меня в свою паству и благословил меня своей милостью. За это я вечно буду благодарен Бхагавану. Я не рассказывал, что был направлен Бхагаваном к Саи Бабе, так как чувствовал, что люди могут не понять духовного содержания этого эпизода. Вот и вся правда'."

Т. П. Рамачандра Айер говорил, что на глазах БВН были слёзы.

Когда я учился в колледже, я иногда посещал святилище Саи Бабы в Ченнае, а также гробницу Б.В.Нарасимхи Свами за ней. Там проводилась пуджа, и даже теперь над ней висит большой портрет Бхагавана.

Поскольку именно Бхагаван направил Б.В.Нарасимху Свами к Саи Бабе, я простирался перед святилищем Саи Бабы, получал его благословения, а затем простирался перед гробницей Б.В.Нарасимхи Свами, так как он был одним из величайших преданных и великолепным биографом Бхагавана.

Суддхананда Бхарати был знатоком санскрита, выдающимся тамильским поэтом, сочинителем песен, лингвистом и хатха йогином.

Он провёл тридцать лет в полном молчании, в течении последних пяти из которых он путешествовал по всей Индии, посещая многих святых, так как желал воочию узреть истину.

Однако, прямого переживания истины, как это воспето в Ведах, он не получал. Во время этих мучений ему попалась книга Самореализация и он узнал о Бхагаване Рамане у Аруначалы. В ту ночь в его Сердце пришло видение Бхагавана.

Вскоре он отправился в Раманашрам. Прибыв туда, он подошёл к гробнице матери, которая тогда была просто хижиной. Возле входа стоял Кавьяканта Ганапати Муни, а затем изнутри раздался ласковый голос: "Пусть Бхарати войдёт". Это был Бхагаван.

Ещё до входа в ашрам у подножия горы ему повстречался сиддха пуруша Шешадри Свами. Он сказал ему: "Иди, иди, иди, Суддхананда! Иди, пока не зайдёшь глубоко внутрь".

Потом тот же святой подгонял его: "Беги, беги, Суддхананда! Рамана ждёт тебя! Иди внутрь!"

Лишь один раз взглянул Суддхананда на Бхагавана и упал к его ногам в тотальной сдаче.

Вот как Суддхананда Бхарати описывает своё первое впечатление от Бхагавана:

"Я видел не человеческую форму. Я был ошеломлён, меня окутало сияние, и Бхагаван растворил меня в тишине. Он вселил в меня милость, и мои глаза сами невольно закрылись. Я чувствовал, как вхожу во внутреннюю пещеру своего Сердца.

Час прошёл как один миг, и когда я открыл глаза, я встретил лотосоподобные очи Бхагавана Раманы, прикованные ко мне. Голос изнутри сказал: 'Вот теперь, ты это почувствовал. Пещера открыта. 'Я ЕСТЬ' это истина'.

После многих лет интенсивной садханы, сейчас, здесь, возле священных ног Раманы Махарши, я впервые испытал истину как собственную внутреннюю реальность.

Я схватил его святые стопы и лил слёзы радости, вспоминая слова святого Маникавачакара: 'Сегодня ты воспрял в моём Сердце подобно солнцу, уничтожая все формы тьмы. Я купаюсь в блаженстве'."


Бхагаван дал ему наставление снова пребывать в молчании и жить в пещере Вирупакша. Позже Бхагаван говорил: "Бхарати мог выдержать много дней без еды, или мог жить только на нескольких листьях ним и нескольких зёрнах арахиса".

К этому времени Суддхананда Бхарати, будучи сам писателем, вдохновился книгой Б.В.Нарасимхи Свами написать биографию Бхагавана на тамильском языке. Однако, этот продвинутый йогин также имел неудержимое желание посетить другого святого — Шри Ауробиндо в Пондичерри.

Он настойчиво умолял Бхагавана:
"Мне хочется пойти к Шри Ауробиндо. Прошу вас, пожалуйста, наставьте меня." Бхагаван дал ему на это согласие.

Суддхананда провёл двадцать пять лет под опекой Шри Ауробиндо, где написал биографию Бхагавана на тамили под названием Шри Рамана Виджайам, что означает 'Пришествие Шри Раманы'.

Тамилоговорящее население Индии пришло к Бхагавану после прочтения Рамана Виджайам.

Впоследствии он написал много других биографий и стал очень известным писателем. В 1970 он пришёл в Раманашрам, чтобы написать биографию Аннамалая Свами. Я принял его и служил ему несколько дней.

Перед отъездом он пригласил меня погостить в его ашраме в Ченнае. Я принял его предложение. Он оказался очень нежным и любящим человеком.

Однажды он усадил меня перед собой и поделился со мной чем-то очень важным для всех нас.

Он сказал: "Ганешан, я видел, как вы умело управляете ашрамом и издаёте Горную Тропу. Люди превознесут вашу способность к управлению. Я тоже охотно передам этот ашрам в ваше распоряжение. Я сделаю это прямо сейчас, если вы готовы. Но запомните, даже огромная масса собственности не поможет вам устранить и уничтожить собственника.

Я ясно вижу своим внутренним взором, что ваша духовная реализация не за горами.

Не попадайтесь в ловушку какого бы то ни было обладания или управления, навязываемых вам.

Вы всегда свободны. Будьте Собой [Self], погружайтесь внутрь, будьте пылью на священных стопах Бхагавана, который сейчас в вашем Сердце. Бхагаван это вселенское Сердце. Царство Божие находится в вашем бесконечном Я. Положитесь на Сердце. Это есть истина".

Далее он добавил: "Не совершайте ту же ошибку, которую совершил я. Я сосредоточился на славе написания сотен книг, строительстве ашрама и охотой за известностью.

Не делайте этого. Стойте рядом с Бхагаваном и всегда ему повинуйтесь. Оставайтесь у Аруначалы как пыль у священных ног Бхагавана".

Венката Кришнайя был знатоком санскрита и телугу. Он был общеизвестен как Кришна Бхикшу, что значит 'Кришна Нищенствующий Монах'.

Ещё ребёнком, приехав к своему дяде, он увидел там портрет Раманы Махарши, и его непреодолимо потянуло к нему.

Его дядя жил с Бхагаваном в пещере Вирупакша; он один из первых, кто задаёт вопросы в Шри Рамана Гите.

У Кришны Бхикшу тоже был экземпляр Шри Рамана Гиты, который он начал читать с острым интересом даже в таком юном возрасте.

Когда он учился в адвокатском колледже в Ченнае, он встретился с Кавьякантой Ганапати Муни в доме своего друга. Его сразу привлекло ораторское мастерство Кавьяканты, его поэтический гений, скромность, эрудированнлсть и мощное присутствие.

В тот день Кавьяканта восхвалял своего обожаемого гуру Раману Махарши, и Кришна подумал, что если уж этот человек так велик, насколько более великим должен быть его гуру! Эта встреча вселила в него острое желание посетить Раманашрам.

Наконец, он приехал в Раманашрам со своим другом и увидел, что Бхагаван был сама простота. Домашняя атмосфера всегда окружала его.

Он попросил мастера: "Пожалуйста, дайте мне духовное наставление. Но прежде позвольте мне рассказать, что я практикую в данный момент. Я делаю Гайатри джапу и пранайаму, но некоторые из дыхательных упражнений плохо влияют на моё здоровье. Пожалуйста, направьте меня".

Бхагаван ему ответил так:

"Прекратите всё. Всегда имейте адвайта дришти, недвойственный взгляд на мир".

Тогда Кришна Бхикшу не смог понять полный смысл этого, и посетил Бхагавана снова в 1930 году. В тот период Бхагаван был доступен всё время. Преданные сидели вокруг, слушая, как он рассказывает истории, отвечает на вопросы, шутит и смеётся.Кришна Бхикшу говорил мне, что это были золотые дни его жизни.

Как-то Б.В.Нарасимха Свами, закончив черновик своей книги, передал его Кришне Бхикшу, чтобы тот внёс свои предложения. У Бхагавана вызывало улыбку, когда он видел Суддхананду Свами, Кавьяканту Ганапати Муни и Б.В.Нарасимху Свами, потому что все эти трое раньше вместе занимались политикой. Сейчас, оставив политику, они вновь были вместе на духовном поприще. Бхагаван смеялся над тем, как эти трое опять собрались на этот раз ради духовных целей.

Вдохновлённый работой Б.В.Нарасимхи Свами, Кришна Бхикшу почувствовал, что тоже должен написать биографию Бхагавана на телугу, своём родном языке. Он сделал это в течении месяца, основываясь на материале Самореализации Б.В.Нарасимхи Свами.

Отношения Кришны Бхикшу с Бхагаваном были уникальными. "Бхагаван был замечательным и по-отцовски нежным человеком. Я всецело ему доверял. Я тщательно следовал его наставлениям, так как был уверен, что нахожусь в надёжных руках. Я ни о чём не заботился. Я просто любил его всем своим существом. Мы жили с ним бок о бок, ели в одной комнате, спали в одном зале, болтали и шутили — но всё время я был накрепко привязан к его необъятной любви и вниманию. День и ночь я чувствовал что он охраняет меня, держа в объятиях своего огромного сознания и давая мне духовно расти своим искренним интересом ко мне", вспоминал он с любовью.


Однажды, когда Бхагаван резал овощи на кухне ашрама, Кришна Бхикшу вызвался помочь. Он трижды брал в руки нож, но каждый раз Бхагаван настаивал, чтобы он отложил его.

Когда Кришна Бхикшу запротестовал, Бхагаван спросил его: "Вы дома режете овощи?" "Нет, я не должен делать этого дома", ответил он. Бхагаван улыбнулся и метко заметил: "Что же, разве здесь вы не дома?"

Это попросту означало, что, выполняя нелёгкую садхану, человек должен оставить идею делания в любой деятельности и пребывать как Я. Тогда ты всегда дома, в Сердце, в состоянии 'Я ЕСТЬ'.


В другой раз Кришна Бхикшу обратился к Бхагавану:

"Бхагаван, раньше, когда я думал о вас, ваши очертания появлялись перед моими глазами, а теперь этого не происходит. Что мне делать?"

"Вы можете вспоминать моё имя и повторять его", посоветовал Бхагаван.

"Имя выше внешнего образа, но в своё время даже важность имени исчезнет. Продолжайте свой духовный поиск, и тогда лишь чистое Я будет само собой ослепительно пульсировать в вашем Сердце."


Не отвергая действенности имени или формы, Бхагаван в то же самое время провозглашал важность вечной Истины 'Я ЕСТЬ'.

После того, как Бхагаван оставил тело, Кришна Бхикшу, как и все старые преданные, покинул ашрам и скитался из одного города в другой, останавливаясь у друзей, которые великодушно предоставляли ему гостеприимство.

Когда я пришёл в ашрам и начал созывать обратно всех старых преданных, кто-то вдруг предложил: "Как насчёт Кришны Бхикшу?"

Услышав это имя, я подумал, что это буддийский монах, который должен был умереть ещё при жизни Бхагавана. Затем я узнал, что это был брат зятя Мунгала Венкатарамии. Я написал дочери Мунгалы, взял его адрес и пригласил в Раманашрам.

Прибыв сюда, он признался: "Ганешан, у меня совсем нет денег". "Это неважно, сэр, прошу вас, оставайтесь", ответил я.

Его целостность поистине внушала благоговение. Каждый месяц он получал денежный перевод на сумму двадцать семь рупий, посылаемый каким-то хорошим другом. Он настоял на том, чтобы отдавать двадцать рупий ашраму, а семь оставлял себе.

Моё уважение к нему росло не по дням, а по часам. Этот аскетичный и простой человек был драгоценным камнем в короне Раманашрама, но многие люди не замечали его из-за его простого вида.

Тем не менее, этот возвышенный человек жил с мастером с 1928 года и написал биографию Бхагавана на телугу, Шри Рамана Лила, 'Игра Раманы'.

В какой-то момент совет попечителей ашрама был готов принять резолюцию, что постоянные резиденты должны платить минимум тридцать рупий, если они не выполняют никакой службы в ашраме.

Кришна Бхикшу пришёл ко мне и печально заявил: "Я покидаю ашрам, Ганешан". "Сэр, почему вы уходите?" — спросил я изумлённо. "Я не в состоянии платить такую сумму". В смятении я отправился прямо к попечителям и высказал им всё, что думал.

"Что за абсурд!? Это настоящий алмаз в ашраме!" воскликнул я. Они снизошли до отмены резолюции. Кришна Бхикшу пожал мне руку и обнял. Я никогда не забуду то ласковое объятие.

Он заболел в ашраме и решил уйти, сказав: "У меня есть друг врач. Я поеду к нему. Он меня вылечит". Уезжая, он обнял меня и благословил. Я не думал, что это могла быть последняя наша встреча.

Позже я получил известие о его кончине. Описывая его последние дни, его друг доктор написал мне, что Кришна Бхикшу был в полном сознании и постоянно повторял: "Рамана, Рамана, Рамана, Рамана". В момент смерти его лицо засияло нежным светом, и он проговорил: "Да, я иду!"

Похоже, Бхагаван пришёл забрать его в свои объятия и назад в источник — Аруначалу — так как пространство и время не являются ограничениями для Бхагавана и Отца Аруначалы.

Однажды в Старом Холле перед Бхагаваном предстал незнакомец. Бхагаван мгновенно узнал его и представил всем в зале: "Он приходил двадцать лет назад, когда мы жили на горе".

Когда Муруганар рассказал мне об этом, я сразу спросил: "Значит ли это, что у Бхагавана феноменальная память?"

Муруганар задал мне встречный вопрос:

"Разве зеркало прилагает усилия, чтобы отражать? В присутствии джняни, реализованного человека, всё автоматически раскрывается. Во взаимодействии джняни с человеком нет запаздывания или какого-либо иного процесса."

Он продолжил: "Будучи джняни, Бхагаван мог безусильно узнать любого стоящего перед ним, кем бы он ни был".

Затем он поспешно добавил: "Не путай это с чтением мыслей или ясновидением. Это принадлежит области ума. Реализованный святой вне ума, он в духовном состоянии. Совершенное духовное состояние может включать в себя видимости тела или ума, но никак не наоборот".

Сам Бхагаван однажды сказал: " Джняни подобен зеркалу. Что бы ни поместили перед ним, будет отражено в точности, как оно есть".


Каждый преданный, находившийся в контакте с Бхагаваном, играл свою неповторимую роль, продиктованную его характером, и Бхагаван откликался подобным образом.

Например, Муруганар видел в Бхагаване Господа Шиву, и Бхагаван относился к нему как к святому поэту-преданному Маникавачакару, сдавшемуся Господу Шиве и жившему много веков назад. Майор Чедвик почитал Бхагавана за мать, профессор Г.В.Суббарамайя мог относиться к нему как к отцу, а мой дед Чинна Свами видел в Бхагаване гуру и Бога. И в то же время не было никакой разницы в любящих объятиях Бхагавана для каждого из преданных.


Был и ещё один преданный с уникальным характером. Он относился к Бхагавану как ребёнок, или новорожденный, который ползёт к своим родителям, чистая невинность. Это был А.Дэвараджа Мудальяр, где 'А' означает Аркот — место, откуда он был родом.

В глубине своего сердца, а также в обращении к Бхагавану устно или письменно, он всегда называл его амайяаппа — тамильское слово для мамы и папы. Мудальяр называл себя Рамана Сэй, ребёнок Раманы. Бхагаван тоже относился к нему как к ребёнку. Некоторые из старших преданных не одобряли Дэвараджа Мудальяра из-за этого детского, хоть и невинного, подхода. Тем не менее, Мудальяр был воплощением сдачи.

Бхагаван говорил: "Есть два пути осознать истину. Спрашивать 'кто я?', преследовать эго в его источник — Я — и дать ему раствориться там. Второй путь это сдаться, сдать своё эго Высшему, которое есть состояние 'Я ЕСТЬ' внутри вас".


Жизнь Мудальяра также служит примером ещё одного учения Бхагавана, которое гласит:

"Усилия преданного и милость гуру синонимичны и единовременны. Между ними нет временного промежутка. Когда человек делает усилие, в тот же самый момент активируется милость. Усилия ищущего и милость Бога — синонимы".

(В сущности, Бхагаван делал ударение на том, что усилие само по себе существует только благодаря милости).


Дэвараджа Мудальяр был в связи с Бхагаваном около пятидесяти лет. Ему довелось насладиться этой связью, вероятно, дольше, чем другим преданным.

В 1900 году, через четыре года после прихода Бхагавана на Аруначалу, сотни людей прибыли в Тируваннамалай на праздник Картикай Дипам. Среди них был Дэвараджа Мудальяр. Хотя Бхагаван в то время был полностью погружён в Я и сидел с закрытыми глазами, его милость снизошла на Мудальяра. Из сотен людей, находящихся там, Мудальяр был очарован этим молодым Свами.

В 1914 году он вновь посетил Аруначалу, уже будучи известным адвокатом в Читтуре. Бхагаван теперь жил в пещере Вирупакша. В то время путешествия были весьма утомительны. Ведомый своей преданностью, Мудальяр приехал в Тируваннамалай снова в 1917 году. Тогда Бхагаван жил уже в Скандашраме. Он испытал милость Бхагавана, и почувствовал, что должен сдаться и молиться ему. Он вернулся, полностью уверенный, что это был мастер, которому он должен молиться. Он молился внутри и никогда вслух.

Между 1918 и 1922 годами он не мог посетить Бхагавана из-за профессиональных обстоятельств. В 1922 он снова поехал в Тируваннамалай. Бхагаван теперь жил в Раманашраме, состоявшем тогда из нескольких скромных хижин. Он простёрся перед Бхагаваном, в то время как другой пылкий преданный, Рамасвами Пиллай, пел Тируппугал, тамильскую песню своим зычным голосом, в котором тонул непрерывный шум проливного дождя.

За обедом было человек пять или шесть. Бхагаван повернулся к Мудальяру и сказал: "Здесь мы придерживаемся характерного меню. Если вы привыкли к чему-то другому, вы можете есть это."

Мудальяр принёс с собой чапати, приготовленные с пшеницей. Под взглядом Бхагавана он растаял и присоединился к другим, забыв про чапати. Мудальяр стал посещать Бхагавана более регулярно и задавал всё больше и больше вопросов.

Он поделился со мной одним весьма важным фактом: он был атеистом. Он никогда не верил в Бога, не любил ходить в храмы и глубоко презирал ритуалы. Все остальные преданные, напротив, были искренне религиозны, посещали храмы и говорили о Боге.

В 1922 году он выложил свои взгляды Бхагавану. Мастер сказал: "Всё нормально. В этом нет ничего неправильного. Бог всегда внутри вас, разверните свой ум внутрь и медитируйте на осознавание. Этого достаточно."

Я имел честь водить дружбу с этим полным достоинства, но очень простым человеком.

Однажды он сказал мне: "Уникальность нашего Бхагавана в том, что он принимает всех такими, какие они есть. Другие гуру ожидают, что человек должен исправиться, или они его исправляют, и только потом принимают его."

Он рассказал мне об одном случае, когда однажды он пел песню одного поэта, преданного Господа Муруги. В песне говорилось о том, как Господь Муруга исправил, наконец, певца и спас его. Мудальяр заменил в песне имя Муруги на Бхагавана и начал петь.

Муруганар, который при этом присутствовал, тут же стал его распекать:

"Вы высоко цените эту поэму, но я не согласен с вами. Она не представляет истинного приятия нашего Бхагавана или его необыкновенной щедрости. Бхагаван никогда не ждёт. Он мгновенно принимает всякого, кто оказывается в его присутствии без каких бы то ни было требований или ожиданий."

С 1922 года он стал посещать Бхагавана чаще, и в уме молился об облегчении своих проблем. Он объяснил мне: "Ты имеешь все права молиться своему Богу или гуру — но, не ставя никаких условий. Молитва может быть исполнена, а может и нет. Твой ум не должен возбуждаться ни от радости, когда она исполнена, ни от горя, когда она не исполнена."

Бхагаван однажды сказал ему: "Ваша обязанность только сдаться, после этого просто будьте. Исполню я это или нет, вас не касается."

В те времена в Индии было непросто выдать дочь замуж, но Мудальяр помолился, и свадьба его дочери состоялась без каких-либо препятствий.

В 1930 году его жена, которую он нежно любил, тяжело заболела. Он помчался к Бхагавану и многократно молился о её выздоровлении. Она умерла в 1933 году, доставив ему огромное потрясение. Но он никогда не злился и не разочаровывался в Бхагаване. Он говорил: "Это тоже было благословением Бхагавана, Ганешан, потому что после этого шока мой ум и моё внимание полностью сосредоточились на духовном поиске. Я явно узрел всю тщетность мирских привязанностей и отношений."

После смерти жены он пришёл в Раманашрам и сел перед мастером. Печаль от потери жены, которая глубоко угнетала его, исчезла. Он целиком приписал это исцеление милостивому присутствию Бхагавана. Как обычно, его пригласили к обеду, но он колебался, ссылаясь на аллергию.

Его кузен д-р Гурусвами Мудальяр, уважаемый врач в Ченнае, сказал ему, что от его аллергии нет лекарства, и избежать её возможно, лишь полностью отказавшись от риса.

В тот день Бхагаван спросил: "Где Дэвараджа Мудальяр?" Кто-то сообщил Мудальяру, что Бхагаван его зовёт. Он пошёл к Бхагавану, и мастер приказал, повелительно глядя на него: "Садитесь." Мудальяр молча повиновался. В Раманашраме рис подают в изобилии, и когда ему поднесли рис, он заколебался и посмотрел на Бхагавана. Гуру предложил поесть, и Мудальяр немедленно принялся за еду, съев весь рис. Позже он сказал мне: "Я подчинился приказу моего мастера. Неизлечимая аллергия мгновенно пропала."

Никто в ашраме не знал, кто такой Мудальяр, потому что каждый день сюда приходило очень много разных людей. Бхагаван спрашивал обитателей ашрама: "Вы узнаёте, кто это?" Они качали головами. "О, вы не узнаёте Дэвараджа Мудальяра!" восклицал Бхагаван. "Он часто приходит навещать нас. Раньше он выглядел иначе! Он носил европейский костюм, а теперь, смотрите, как просто он одет."

Дэвараджа Мудальр говорил мне это со слезами на глазах: "Смотри, как гуру внимателен ко мне. Он принимает тебя, какой ты есть, носишь ли ты европейский костюм или простую одежду, веришь ли ты в Бога или выполняешь какую-то духовную практику — для него это всё не важно. Преданный гораздо более важен для гуру, чем то, что преданный делает или во что верит."

Начиная с 1933 года Мудальяр стал ездить к Бхагавану ещё чаще. Это очень важно; по словам самого Мудальяра, "Для укрепления в духовности очень важно иметь постоянный контакт с истиной, будь то человек, учение, институт, храм или церковь. Эта непрерывная связь жизненно необходима."

(Чудо и красота любви гуру в том, что он завоёвывает преданного шаг за шагом не посредством указаний, но просто находясь рядом с ним.)

В 1936 году правление ашрама попало в затруднительное положение. В местном суде магистрата было заведено дело на Бхагавана, Чинну Свами и большинство обитателей ашрама. Чинна Свами поспешил к Сундараму Четтияру, верховному судье в отставке, который был также преданным Бхагавана, и попросил его совета.

Из всех известных адвокатов в Тируваннамалае и других районах судья предложил имя Дэвараджа Мудальяра, который тогда жил в Читтуре, в ста милях от Тируваннамалая. Когда Дэвараджа Мудальяр рассказывал мне это, на его глазах стояли слёзы: "Посмотри на милость мастера."

Согласно индийскому уголовному кодексу, если человек был вызван в суд, он обязан туда явиться, и казалось, другого выхода не было. Но Дэвараджа Мудальяру удалось прекратить дело на начальной стадии, так что никому в суд идти не пришлось. Истец подал иск в высшую инстанцию, но и там Мудальяр смог прекратить дело.

(В том, что Бхагаван выбрал его для этого, была высшая цель. Он должен был стать одним из валунов, распространяющих учение Аруначалы 'Я ЕСТЬ' по всему миру. Поэтому было недостаточно, что его принял гуру — правление, включая Чинну Свами, должно было тоже его принять. Этот случай помог Мудальяру склонить своих критиков на свою сторону.)


В 1939 году Мудальяр почувствовал притяжение милости Бхагавана так сильно, что захотел оставить свою профессию и всё время сидеть у священных ног своего мастера. В те дни никому не разрешалось самостоятельно строить для себя хижину в ашраме. Были два исключения — Майор Чедвик и Йоги Рамиа. Многие другие пытались, но правление отказывало, говоря: "Мы не хотим, чтобы это был жилой ашрам. Мы хотим, чтобы он был маленьким, с ограниченным количеством жилых построек."

Мудальяр сказал: "Бхагаван придал мне смелости, чтобы я написал Чинне Свами прошение о строительстве хижины внутри ашрама. Ответ пришёл быстро и был утвердительным."

(Ученик жаждет быть рядом с гуру, и гуру отвечает тем же. Мне нравится пример Дэвараджа Мудальяра, потому что это практическая демонстрация активных взаимоотношений между гуру и учеником.)

Два года ушло на то, чтобы построить домик и уладить все дела в Читтуре. В 1941 году он переехал на постоянное проживание в Раманашрам. С этого момента он ежедневно был с мастером. Однако в душе Мудальяр страстно желал, чтобы Бхагаван ступил своими святыми стопами в его жилище.

Бхагаван поставил простое условие:
"Я приду к вам, но никаких фанфар, никого не приглашайте, и не принимайте это слишком серьёзно." И снова Мудальяр рассказывал это с влажными глазами.

Бхагаван вошёл в его хижину и благословил его. Мудальяр говорил: "Это событие ознаменовало осуществление моего духовного освобождения. Это был не просто визит." Он добавил: "Ганешан, не относись к этому легкомысленно. Каждое движение между Бхагаваном и мной было очень важным."

Бхагаван очень редко говорил по-английски, а в 1940-х, после публикации книги Пола Брантона, стало приезжать много ищущих с запада. Требовались переводчики, чтобы помочь им общаться с Бхагаваном. Дэвараджа Мудальяр, Мунгала Венкатарамия и многие другие исполняли эту роль.

Однажды Бхагаван сделал замечание, о котором мне рассказывал не только Мудальяр, но и другие преданные: "Все остальные интерпретируют мои слова, и только Дэвараджа Мудальяр передаёт в точности то, что я говорю."

Я часами слушал рассказы Дэвараджа Мудальяра о времени, проведённом им с Бхагаваном. Это была музыка для моих ушей, а также часть моей садханы — слушать истории его взаимоотношений с гуру.

Мудальяр рассказывал: "Бхагаван никогда не выражал определённых взглядов на этические или мирские вещи, кроме двух исключений. Одним было его полное неодобрение невегетарианской еды, а вторым была его нелюбовь к внешнему отречению — ношению охряных одеяний, бритьё головы, принятие другого имени и санньясы."

В 1936 году, сидя в холле в присутствии Бхагавана, Мудальяр остро ощутил, что Бхагаван хотел бы, чтобы он стал вегетарианцем. Хотя Бхагаван не говорил ему об этом, он это почувствовал. Однако, он также помнил, что у него было малокровие, от которого д-р Гурусвами Мудальяр советовал ему есть больше мяса, яиц и печёночного супа.

Мудальяр был достаточно откровенен, признав: "Мне также очень нравилась невегетарианская еда, и вот, сидя перед моим гуру, приходит сильный позыв, что Бхагаван хочет, чтобы я стал вегетарианцем."

Встретившись с такой дилеммой, он поднялся на гору с Бхагаваном и сказал ему: "Бхагаван, я чувствую ваше влияние на меня, чтобы я стал вегетарианцем, но таково состояние моего здоровья."

Бхагаван улыбнулся и сказал: "Вегетарианская пища содержит всё необходимое для здоровья и сил." Мудальяр был очень рад это услышать, и ответил: "Теперь у меня есть смелость, Бхагаван, вступить в этот эксперимент с едой. Я знаю, что смогу прожить, даже питаясь одним воздухом, если вы скажете, что этого достаточно, чтобы поддержать меня."

Одной только милостью, сказал он, его здоровье не пострадало от смены диеты, и позже он также не испытывал аппетита к мясу.

Однажды Мудальяр открыл мне разницу между верой и верованием.

"Верование - это мысль — 'Я верю в христианство, хотя сам индус'. Вера же совершенна; в ней не возникает вопроса о принятии или отвержении."

"Что вы имеете в виду?" спросил я.

Он ответил: "Ганешан, если бы Бхагаван показал мне ворону и сказал: 'Вот белая ворона', клянусь, я видел бы только белую ворону. Мой ум не потревожила бы ни одна мысль против. Я бы не стал думать, что никогда не слышал о белых воронах, что это невозможно, или задавать вопрос, зачем Бхагаван так сказал. Это не принятие, потому что это мысль 'Да, если гуру так говорит, это должна быть белая ворона'. Но вера видеть только эту белую ворону."

Позицией Дэвараджа Мудальяра была позиция человека, который сдаётся. В сдаче нет 'я'.


'Я' имеет верования и никогда не узнает, что такое вера. С мыслью 'я' мы бы пытались докопаться до логики той 'белой вороны', мы сказали бы: "Это невозможно. Бхагаван бы никогда такого не сказал", или что-то подобное.


Ещё одно драгоценное учение, которое дал нам Мудальяр, это ответ на старинное заблуждение всех духовных ищущих насчёт предопределения и свободы воли.

Буддизм, джайнизм, индуизм и другие восточные религии в основном верят в судьбу. Сейчас вы женщина, потому что вам было предназначено быть женщиной, а не потому, что вы это выбрали. Это предопределение. Богатый вы или бедный — это предопределено. Но если всё предопределено, зачем вообще мы должны выполнять духовную садхану?

Таким однажды был диалог между Мудальяром и Бхагаваном:

"Я понимаю, Бхагаван, что внешние факторы человеческой жизни, такие как национальность, семья, профессия, женитьба, смерть и т. д. — все предопределены в соответствии с его кармой. Но может ли быть предопределена вся его жизнь до мельчайших подробностей?"

Бхагаван ответил очень чётко:

"Конечно. Что это тело будет делать и через какие переживания ему предстоит пройти — уже определено, когда оно появляется на свет."

Мудальяр не остановился на этом. Он продолжил задавать вопросы: "А как же тогда быть со свободой человека и его ответственностью за свои действия?"

Бхагаван, милостиво глядя на Мудальяра, ответил:

"Единственная свобода, которая есть у человека, это добиваться и достигать джняны, мудрости, которая позволит ему не отождествлять себя с телом.

Человек свободен освободить себя от отождествления с телом, и это единственная свобода, которая у него есть. Отождествляясь с телом, человек не имеет никакой свободы от предопределения. Тело пройдёт через все действия, уже ему предписанные."

(Просто мысли "Я не это тело" недостаточно, потому что это всего лишь ещё одна мысль. Вот почему мы должны выполнять садхану. Чтобы отсечь отождествление с телом, мы должны иметь джняну, непоколебимо пребывая в Сердце.)


Преданные и ищущие часто говорили о важности горы Аруначалы, обхода вокруг неё, пребывания вблизи неё. В разное время Мудальяр спрашивал Бхагавана о значении обхода вокруг горы.

Однажды Бхагаван сказал: "Обходить вокруг горы очень хорошо для всех. Даже не имеет значения, верит ли человек в эту прадакшину или нет. Как огонь сжигает всё, что его коснётся, не важно, веришь ты в это или нет, также и гора сделает только добро для тех, кто обходит вокруг неё."

Однажды Мудальяр пристал к Бхагавану с тем же вопросом, и Бхагаван с улыбкой ответил: "Почему вас так волнуют все эти вопросы об эффективности хождения вокруг горы? Помимо всего того, что вы можете получить или не получить, по крайней мере, вы получите пользу от физического упражнения."

Мудальяр начал добросовестно регулярно обходить вокруг Аруначалы, каждый раз спрашивая разрешение Бхагавана. Мастера давал своё согласие посредством вопроса: "Кто ещё идёт с вами?" Мудальяр называл имена своих спутников, если таковые были.

Однажды, отвечая на тот же вопрос, он сказал: "Сегодня только Бхагаван сопровождает меня, больше никто." Бхагаван широко улыбнулся и благословил его.

Что касается пребывания возле Аруначалы, Бхагаван привёл санскритский стих из Аруначала Махатмьям, где говорится:

"Господь Шива отдал приказ, утверждающий: 'Сим постановляю, что проживание в пределах трёх йоджан (тридцать миль) от горы само по себе достаточно, чтобы сжечь все пороки и даже установить единство с Высшим без какой-либо формы посвящения.'"

Превознося этот стих, Бхагаван сказал: "Всё, что находится в, на или около Аруначалы, автоматически освобождается, без необходимости в какой-либо религиозной или духовной практике."

Мудальяр, как обычно, настойчиво задавал вопрос: "Как могут преступники, неверующие, животные, птицы, деревья и камни, которые находятся здесь, получить освобождение?"

Бхагаван снисходительно ответил: "Кто мы такие, чтобы что-либо говорить, а тем более подвергать сомнению? Это решение самого Тайного Совета!"


Во время Британского Режима, который колонизировал большую часть мира, Тайный Совет в Лондоне был высшей судебной инстанцией. Бхагаван использовал этот законодательный термин, потому что Мудальяр был адвокатом.

Дэвараджа Мудальяр сказал: "Я адвокат. Чтобы эта истина проникла глубже в моё сердце, Бхагаван использовал термин Тайный Совет вместо Господа Шивы!"

Он чувствовал, что слишком прост и не способен духовно развиваться. Поэтому он много раз обращался к Бхагавану: "Вы должны спасти меня, я не могу сам спасти себя."

Однажды Мудальяру попалась одна тамильская песня, где поэт горестно жалуется, что он не цепкая маленькая обезьянка, которая может крепко держаться за свою мать, но скорее как мурлыкающий котёнок, которого мать должна носить в зубах за шкирку. Поэтому поэт молит Бога позаботиться о нём.

Мудальяр показал песню Бхагавану и сказал: "Это в точности мой случай. Вы должны сжалиться надо мной, Бхагаван, держать меня за шкирку и смотреть, чтобы я не упал и не поранился." Ответ Бхагавана был типичен: "Это невозможно. Необходимы как ваше стремление, так и помощь гуру."

Тогда Мудальяр привёл в оправдание, что даже писания признают эти два метода — малыша обезьяны и котёнка — Марката Ньяям и Маарьяра Ньяям — подходящие ищущим с разными способностями. Но, несмотря на все мольбы, это был единственный ответ, который он получил от Бхагавана.

(Стремление ученика есть милость гуру. Нет запаздывания, нет разницы. Усилия преданного и милость гуру — синонимы. Мы должны крепко держаться за гуру, как малыш обезьяны, а гуру позаботится о нас, как кошка-мать!)


Самый большой вклад Мудальяр внёс в период с 1945 по 47 год, когда он записывал в дневник всё, что происходило в присутствии Бхагавана. Это было опубликовано ашрамом как День за Днём с Бхагаваном. Я видел этот дневник, занимающий несколько тетрадей. Все они в нескольких местах отмечены рукой Бхагавана. Лишь на некоторых страницах есть исправления, и они, по сути, минимальны.

Если в Беседах с Раманой Махарши мы находим, что Бхагаван ссылается на традиционные санскритские трактаты, то в День за Днём с Бхагаваном' мы видим, как Бхагаван обильно цитирует древние тамильские религиозные тексты.

В конце пятидесятых начале шестидесятых я имел удовольствие подать идею Мудальяру записать все истории и случаи, которые он мне рассказывал, в форме книги. Он любезно и без колебаний согласился, и в результате появилась книга его мемуаров, под названием Мои Воспоминания о Бхагаване Шри Рамане.

После окончания колледжа я два года жил в ашраме, пытаясь найти работу, так как моя семья не была хорошо обеспечена финансово. Я был первым в своей семье, кто окончил учебное заведение. Такие люди, как Майор Чедвик и Миссис Талеяркхан помогали мне в поисках работы. Когда я жил в ашраме и работал в офисе, милость Бхагавана заставила меня убедить старых преданных поведать мне о случаях, происходивших в присутствии Шри Бхагавана.

Майор Чедвик и Мудальяр всегда делали мне одолжение. Я просил их записывать истории, которые они мне рассказывали. Это были первые две книги воспоминаний о Бхагаване.

Когда в 1960 году я навсегда пришёл жить в Раманашрам, лишь немногие старые преданные ещё жили там, не считая Майора Чедвика, Дэвараджа Мудальяра, Рамасвами Пиллая и Кунжу Свами. Миссис Талеяркхан и С.С.Коэн жили вне ашрама.

Я проводил много времени с Чедвиком, Кунжу Свами и Мудальяром, наслаждаясь их историями о Бхагаване, и жаждал услышать больше.

Социальный статус Мудальяра не был статусом обычного человека — он принадлежал к элитному классу. Британское правительство даже удостоило его титула Рао Бахадур, чем признало в нём важного человека в обществе. Он был известным адвокатом с превосходным интеллектом. Тем не менее, он отдал всё Бхагавану.

Он говорил: "Духовная сдача означает, что мы сдаёмся не только на словах. 'Я' должно сдаться молчаливому состоянию 'Я ЕСТЬ'."


Он вспоминал, как Бхагаван принял 'меня', 'ни на что не годного меня' и раскрыл бесценное сокровище 'Я ЕСТЬ'. Должно быть, это было где-то между 1961 и 63 годами. Средства ашрама были весьма ограничены. В штате состоял только один повар мужчина. Еда готовилась менее, чем для пятнадцати человек, и рацион был строгим: миска риса, куламбу без дала, жидкая пахта и рассол — никаких изощрённых бхикш! Я был занят во всех работах по ашраму, включая нужды обеденного зала.

Мудальяр был возбуждён: его внучка должна была приехать сразу после свадьбы вместе со своим мужем. Я организовал им жильё в Морви Гест Хауз, обратный билет на автобус и гужевую повозку, чтобы привезти их от автобусной станции.

Так как я должен был уйти в город утром, чтобы встретиться с адвокатом ашрама, я заверил Мудальяра, что вернусь вовремя, чтобы уделить внимание новобрачным. Я немного задержался, и поэтому по возвращении из города тут же направился в комнату Мудальяра, чтобы принести свои извинения.

Молодая пара была в Старом Холле. Когда я вёл Мудальяра и супругов в обеденный зал, он крепко сжал мою руку и очень эмоционально произнёс: "Я невероятно скучаю по присутствию Шри Бхагавана! Он был бы очень рад видеть, говорить с моими внуками, кормить их, как будто они его собственные, и уделил бы им особое персональное внимание."

Эмоции настолько переполнили его, что не смог продолжить разговор. Было 10.30 — раньше обычного времени обеда — когда я завёл пару, сопровождаемую Мудальяром, внутрь обеденного зала. И был несказанно удивлён, увидев расстеленные банановые листья. (Мудальяр всегда ел только в обычное обеденное время.)

Для них был сервирован настоящий пир с вада, паясам и аппалам! Тут вбежал кассир ашрама и шёпотом сообщил мне: "Вы были с раннего утра в городе. По телеграфу пришёл денежный перевод с инструкциями, чтобы была организована изысканная бхикша для внучки заказчика и её мужа. И я устроил всё это без вашего разрешения… пожалуйста, простите меня!"

Пара была так счастлива! После того, как мы их проводили, Мудальяр крепко меня обнял со слезами радости на глазах и воскликнул: "Ганешу! Какой же я большой глупец! Хоть я и не выражал этого открыто, я чувствовал себя несчастным, что нам придётся кормить их нашей повседневной сухой едой, и что если бы Шри Бхагаван был здесь, он бы обеспечил им хороший пир. Видишь, Ганешу! Чтобы устранить мою печаль, Бхагаван побудил кого-то послать денежный перевод! Какой же прекрасный пир на банановых листьях с вада, паясам и аппалам устроил наш сострадательный Бхагаван!"

Говоря это, он рыдал и ронял радостные слёзы в бурном восторге и экстазе!

Мудальяр всегда был опрятно одет, мил и вежлив, никогда не злился.

Однажды я спросил его: "Как так, вы всегда счастливы и приятны?"

В ответ он поделился со мной тремя учениями:

"Будь лёгким. Никогда не чувствуй уныние, что бы то ни было. Иисус Христос говорил: 'Будьте светом самим себе'. Именно так.

Не вовлекайся в сложности. Посмотри на меня, как я счастлив. Не делай из чего-либо проблему. Память о прошлом создаёт проблемы. Точно также, беспокойство и планирование будущего создаёт проблемы.

Воздерживайся насколько возможно от размышлений над прошлым и будущим. Оставайся в сейчас."

Он добавил: "Бог внутри тебя. Кто смотрит через твои глаза, когда ты смотришь через них? Кто слышит? Кто ест? Кто переваривает пищу? Кто заставляет тебя ложиться спать? Эта внутренняя сила, которую Бхагаван называл высшей силой, и есть Бог.

Эта внутренняя сила на самом деле и есть то, кем ты в реальности являешься. Пребывай в тишине, пребывай в простом 'Я ЕСТЬ'. Будь счастлив, всегда."

И третьей вещью, которой он со мной поделился, было:

"Бхагаван есть истина. Не пытайся определить истину, так как ум не может сделать этого. Никому это никогда не удалось. Если своё 'я' ты сдашь 'Я ЕСТЬ', истина сама тебе откроется в Сердце. Ты узнаешь её интуитивно, духовно. Благословляю тебя!"


В 1964 или 65 году в свои последние дни он должен был покинуть ашрам, так как члены его семьи хотели, чтобы он пожил с ними. Я организовал прощальное торжество, в котором принимали участие все преданные. Он уехал в Канчипурам со своими детьми, не переставая повторять имя Бхагавана.

Я направил корреспондента газеты, который приехал, чтобы взять интервью у жителей ашрама, к Мудальяру, рассказав ему об этой жемчужине из преданных, живущем теперь в Канчипураме.

Один из вопросов, который корреспондент задал Мудальяру, был таким: "Ведь именно вы выведали у Бхагавана, что даже камень, птица или дерево, живущие у Аруначалы, освобождаются. Почему же вы тогда живёте не у Аруначалы, а в Канчипураме?" Этот корреспондент потом передал мне ответ Мудальяра.

Мудальяр сказал ему: "Это вы так говорите. Разве я когда-нибудь говорил, что я ушёл от Аруначалы? То, что теперь я в Канчипураме, разве имеет значение для меня? Бхаагаван всегда во мне, а я всегда у Аруначалы. Аруначала там, где есть чувство 'Я ЕСТЬ'."

Так распространяется учение 'Я ЕСТЬ'! Однажды я спросил его, почему он продолжает повторять имя Раманы, и он сказал: "Я спросил Бхагавана: 'Бхагаван, я иногда повторяю ваше имя, даже не думая о вас. Это нормально? Мне это зачтётся? Лично я думаю, что зачтётся, ну, по крайней мере, чуть-чуть. Это не так, Бхагаван?' Бхагаван улыбнулся и ответил: 'Да, вам это зачтётся'.

Я продолжаю повторять 'Рамана, Рамана' с абсолютной верой, что, как он мне сказал, на последнем экзамене я получу зачёт."

Его родственники рассказали мне, что его последние дни были самыми мирными. Он повторял 'Рамана, Рамана' до последнего сознательного момента. Повторение 'Рамана, Рамана' это не просто мантра или ритуал. Помнить, значит быть в том божественном присутствии. Когда вы повторяете 'Рамана, Рамана', вы утверждены в 'Я ЕСТЬ', мощном и чистом присутствии.

Брат матери Бхагавана Алагаммы жил в Диндигуле. Его жена умерла вскоре после рождения сына. Родители Бхагавана привели осиротевшего мальчика, Рамасвами, в свой дом и воспитали его с заботой и лаской.

Прямо перед рождением Бхагавана, мать Алагамма сказала акушерке: "Я очень взволнована, я хочу, чтобы это была девочка, на которой сможет жениться сын моего брата!" Той ночью в Тиручули, когда родился Бхагаван, слепая акушерка прокричала: "Алагу! Это мальчик! Будь счастлива! Я видела яркий свет! Алагу, возрадуйся!"

Алагамма была разочарована, что это была не девочка. И в своём разочаровании она проглядела удивительное обстоятельство, что слепая акушерка видела яркий свет.

В более поздние годы Рамасвами стал адвокатом, известным своим прямым нравом. Он был также сторонником строгой дисциплины, и его очень уважали за служение обществу. Одним из его сыновей был Вишванатан. Как и его братья, Вишванатан был весьма одарённым и наделённым острым интеллектом. Вместе со своими братьями он был глубоко вовлечён в движение за независимость Индии.

В 1921 году, учась в колледже, он был арестован за выступление против британского правительства. Нужно было сдавать экзамены, поэтому отец взял его на поруки. Но вместо того, чтобы поехать домой в Диндигул, он отправился в Тируваннамалай к своему дяде Венкатараману, теперь известному как Рамана Махарши.

Вот как он описывает свою первую встречу с взглядом милости Бхагавана:

"Бхагаван стоял на открытом воздухе перед Скандашрамом. Когда я впервые остановил на нём свой взгляд, я увидел нечто завораживающее, что явно выделяло его из всех, кого я видел прежде. Казалось, он живёт обособленно от физической оболочки, как будто совершенно отдельно от неё.

Его взгляд и улыбка имели особое духовное очарование. Когда он начинал говорить, его слова, казалось, исходили прямо из бездны. В нём самом и в его движениях можно было увидеть безупречную праведность и отрешённость. Я ощутил в нём нечто очень благородное, возвышенное и святое.

Вблизи него волнения ума блокировались чистым и мощным спокойствием. В его присутствии я напрямую испытал уникальное счастье покоя. Я бы назвал это Рамана Лахари — блаженная атмосфера Шри Раманы.

В экстазе милости человек теряет чувство отдельной индивидуальности и остаётся нечто величественное, которое охватывает собой всё. Это и есть дух Аруначалы, который поглощает всю вселенную в своём благодатном сиянии."

Не удивительно, что после такого опыта блаженства Вишванатан остался ещё на несколько дней. Мать Бхагавана, Алагамма, и брат Бхагавана, Чинна Свами, также присутствовали при этом. Они знали Вишванатана с самого детства и знали, что он был знатоком санскрита даже в самом юном возрасте. Поэтому они попросили его процитировать какие-нибудь священные стихи на санскрите.

Когда Вишванатан окончил цитировать, Бхагаван не спеша развернул к нему своё внимание и сказал:

"Ты всё это выучил; в моём случае это не было так. Перед тем как прийти сюда, я ничего не знал, ничего не умел. Какая-то непостижимая сила завладела мной и вынудила полностью трансформироваться. Кто бы знал тогда, что это может со мной произойти!

Твой отец, который в детстве мечтал отправиться в Гималаи и заняться тапасом, стал главой большой семьи, а меня, который ничего не знал, привело сюда, чтобы оставить здесь навсегда. Когда я покинул дом на семнадцатом году жизни, я был подобен маленькой соринке, унесённой огромным потоком.

Я не знал ничего ни о своём теле, ни о мире, день сейчас или ночь. Было трудно даже открывать глаза, мои веки, казалось, прилипали к щекам. Моё тело превратилось просто в скелет. Люди жалели меня, потому что им было неведомо моё блаженное состояние.

И лишь годы спустя, когда мне удалось заглянуть в книги по Веданте, которые мне принесли, я наткнулся на термин Брахман. Меня это позабавило, и я спросил себя: 'Не это ли переживание называют Брахманом?'."


Вишванатану пора было уходить. Когда он с тяжёлым сердцем прощался, Бхагаван подарил ему экземпляр Шри Рамана Гиты. (Она содержит ответы Бхагавана на вопросы Кавьяканты и его учеников, и бесценна для каждого ищущего.)

Вручая его, Бхагаван сказал: "Дай это своему отцу и попроси его прочитать."

В Диндигуле Вишванатан полностью погрузился в изучение этой книги, особенно главы восемнадцатой, где величие Бхагавана воспето в изысканных санскритских стихах. Это настолько глубоко тронуло Вишванатана, что он решил оставить мир и пребывать у священных ног Бхагавана.

В 1923 году он вернулся в Тируваннамалай, не предупредив родителей. К тому времени Бхагаван уже сошёл вниз в теперешний Раманашрам.

Когда он предстал перед Бхагаваном, первое, что тот спросил: "Ты оставил записку или рассказал родителям о том, что идёшь сюда?" Вишванатан покачал головой. "Я сделал это, когда оставил свой дом, почему ты этого не сделал? Сейчас же сядь и напиши письмо родителям, что ты здесь, жив и здоров", приказал Бхагаван. Только тогда Бхагаван разрешил ему остаться.

Вишванатан обнаружил, что мощь и присутствие Бхагавана были настолько сильны, что не было необходимости в какой-либо внешней садхане (духовной практике). Но всё же он изучил все работы Бхагавана и работал в ашраме во вдохновляющем присутствии Бхагавана. Чем больше он изучал учения Бхагавана, тем сильнее становилось его убеждённость, что простое присутствие, простая близость и компания Бхагавана более чем достаточны.

Его убеждённость ещё больше усилилась, когда позже он прочёл один из стихов Бхагавана из Дополнений к Сорока Стихам о Реальности:

"Когда человек присоединяется к компании мудреца, отпадает нужда в религиозных и духовных практиках, как нет нужды в веере, когда дует прохладный южный бриз."

Спустя несколько дней Бхагаван спросил его, какой вид духовной практики он готов выполнять. Вишванатан ответил, что с детства его влекло к Гайатри Мантре, одной из самых священных мантр в индуизме, и что он её повторял. Бхагаван ответил: "Очень хорошо. Но ты должен практиковать её искренне, каждый день в определённое время, полностью сонастроившись с ней."

Затем Бхагаван отвёл его за Раманашрам в одну маленькую пещерку на горе. Сидя в ней, можно было видеть Аруначалу с востока до запада, не попадая в палящие лучи солнца.

Бхагаван сказал ему: "Есть определённое время, когда ты должен делать джапу. Я буду приходить и проверять, как ты практикуешь, так что, будь дисциплинирован."

Вишваната Свами потом привёл меня в ту пещеру, и я пришёл в восторг, когда он сказал: "Бхагаван приходил и проверял, это были не просто слова." Но, будучи полностью погружённым в джапу, Вишванатан не знал, что Бхагаван много раз приходил проверять, способен ли он исполнить своё обязательство.

Вишванатан прожил с Бхагаваном с 1923 по 1927 год, неутомимо практикуя. Это был период лучезарности и период стараний. Гуру дарует свою милость, а ученик искренне прилагает усилия.

Вишванатан не знал, насколько он продвинулся, поэтому он спросил Бхагавана:

"Бхагаван, как я могу возвыситься над моими теперешними животными инстинктами? Мои собственные попытки оказались тщетными. Я убеждён, что только высшая сила может трансформировать меня."

Бхагаван ответил с большим состраданием: "Да, ты прав. С пробуждением силы, которая выше и могущественнее ума и чувств, последние могут быть покорены. Если ты разбудишь и взрастишь в себе эту высшую силу, всё остальное раскроется мистическим образом. Человек должен непрерывно поддерживать поток медитации. Воздержанность в еде и подобные ограничения, принятые с прилежанием и здравомыслием, очень полезны в удержании внутреннего равновесия."

Бхагаван добавил: "Вишваната, не смешивайся с людьми, которые сюда приходят. Не трать время на общение, разговоры, а также не привязывайся. Сократи разговоры до минимума."


Вишваната настолько преданно придерживался слов Бхагавана, что когда он говорил, его голос был еле слышен. Он ограничил свои передвижения до хождения в город, чтобы просить еду. Кто-то из старых преданных говорил мне, что Вишваната Свами был известен из-за своего тихого голоса и ограниченных передвижений.


Хочу поделиться очень интересным случаем, который рассказал мне Вишваната Свами об этом важном этапе своей жизни.

Через четыре месяца после его прихода к Бхагавану, из Диндигула пришло письмо, что собирается приехать его отец.

Вишваната Свами показал это письмо Бхагавану, который сказал: "Вишваната, твоя семья тоже приедет. Иди на станцию и встреть их, но не говори со своим отцом без меня. Встреть их и оставь в городе, где они заказали дом для проживания. А сам возвращайся в свою пещеру и продолжай выполнять джапу. Я пошлю за тобой, но даже тогда не говори со своим отцом. Приходи и поклонись, но не мне, а своему отцу, и стой молча. Обо всём остальном я позабочусь."

Отец Вишванатана, Рамасвами, не знал о духовном масштабе Бхагавана. Он знал его как Венкатарамана, родственника, убежавшего из дома и ведущего аскетический образ жизни. В это время строился Старый Холл в Раманашраме, поэтому Бхагаван и другие перешли в мантап через дорогу.

Когда отец Вишванаты Свами пришёл туда и увидел Бхагавана, он сразу не смог распознать его духовную величину. Но в следующий момент он простёрся перед ним в полном благоговении и преданности. Затем Бхагаван послал за Вишванатаном. Как ему было велено, он простёрся перед своим отцом и стал подле него со сложенными руками и опущенной головой.

Рамасвами был очень рассержен. Он повернулся к Вишванатану и сказал: "Ну всё, довольно. Собирай вещи, поедешь со мной. За этим мы и приехали — забрать тебя обратно в Диндигул." Неподвижная тишина заполнила мантап.

Бхагаван посмотрел на Рамасвами и сказал: "Вишванатан встал на путь духовного смирения и очищения." Рамасвами не был полностью удовлетворён. Бхагаван стал его уговаривать: "Позвольте Вишванатану остаться здесь. Для него это будет хорошо." Эти слова подействовали словно волшебство, и отец смягчился.

Он посмотрел на Бхагавана, и отцовские инстинкты заставили его просить Бхагавана: "Если Бхагаван возьмёт на себя ответственность за духовную реализацию Вишванатана, я не возражаю, чтобы он остался здесь."

И снова повисла полная тишина. Вишванатан не ожидал такого, все смотрели на Бхагавана. Бхагаван сострадательно повернулся и сделал публичное заявление: "Да, я беру на себя ответственность за духовный рост Вишванатана."

В случае с Чинной Свами Бхагаван заверил его мать наедине, что берёт ответственность за Чинну Свами, но в случае с Вишванатой Свами он заявил об этом публично. Однако, это не два отдельных случая.

Когда мы искренне посвящаем себя практике, Бхагаван гарантирует, даже теперь, что он берёт на себя всю ответственность за духовную реализацию каждого.

Вспомните святые слова Бхагавана: "Усилия ищущего и милость гуру синонимичны и единовременны." Наше дело лишь прилагать усилия.

Вишваната Свами был несказанно счастлив — началась его ревностная практика. Бхагаван брал его с собой на прогулки и объяснял ему стихи, которые он сочинил о джняне (мудрости) и о бхакти (преданности). Бхагаван полностью заботился о нём. Вишваната Свами потом говорил мне, что быть наедине с Бхагаваном и получать объяснения исключительно для него было высшим благом, дарованным ему Бхагаваном.

Однажды, когда Бхагаван и Вишваната Свами резали овощи, Бхагаван сказал ему:

"Ты должен уметь извлекать пользу даже из пыли. В то же время ты должен быть способным отвергнуть весь космос, как не более, чем просто пыль."

Отношения между гуру и учеником углублялись, и Бхагаван, возможно, почувствовал, что Вишванатану нужно хорошенько укорениться в знании писаний.

В то время на горе жил Кавьяканта Ганапати Муни. И в 1927 году Бхагаван послал Вишванату Свами к Кавьяканте изучать писания. Даже когда Кавьяканта в 1929 году спустился и стал жить в Палаакоту, Бхагаван прямо указал Вишванатану: "Наяна живёт в хижине в Палаакоту. Иди и живи с ним, служи ему и учись у него."

Каждый день Бхагаван навещал эту хижину. Он всегда спрашивал: "Наяна, как Вишванатан?" Гуру показал ему учителя, и это вселило в Вишванатана уверенность. Изучение писаний помогло ему сочинять стихи экспромтом. Однажды он сочинил пять стихов и преподнёс их к стопам Бхагавана. Бхагаван прочитал их и сказал одобрительно: "Очень хорошо. Почему бы тебе не продолжить писать? Но сперва покажи их Наяне, чтобы он их утвердил."

Таким образом, Вишванатан и Кавьяканта работали вместе и собрали сто восемь имён Шри Бхагавана в одном произведении под названием Шри Рамана Аштоттарам. Оно вышло из сердца Вишванатана и Наяны, и было одобрено Бхагаваном, самим Сердцем, а посему вечно. Это трактат, неувядающий священный цветок, о котором Вишваната Свами позже сказал: "Мне очень повезло, что я имел возможность преподнести это к священным стопам Шри Бхагавана."

Вишваната Свами продолжил свою духовную практику и покатились годы. Тот, кто живёт истиной, живёт в вечном сейчас. Для такого человека время не имеет значения, потому что время это иллюзия — Вишваната Свами пребывал во вневременном блаженстве.

Он испытал внезапный удар, когда здоровье Бхагавана пошатнулось, требовалась операция. Это причиняло ему глубокую боль. Он пошёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, позвольте мне ухаживать за вами день и ночь, и всё время быть рядом." Бхагаван повернулся к нему и сказал: "У тебя есть работа." Сказав это, он вежливо отклонил просьбу.

В последний день Бхагавана в его комнате было несколько человек, включая меня. Снаружи преданные Бхагавана пели Акшараманамалай, полные сердечных чувств стихи, сочинённые Бхагаваном об Аруначале, о Я. Бхагаван уже попросил служителей помочь ему сесть. Чем громче раздавался хор 'Аруначала Шива, Ауначала Шива', тем сильнее текли слёзы экстаза из глаз Бхагавана.

Вишваната Свами наблюдал, как разворачивается возвышенное духовное великолепие. Вдруг он ощутил на себе милостивый взгляд Бхагавана. Он увидел внутри себя вспышку молнии, и центр его Сердца открылся. Он почувствовал, как Бхагаван вливает милость в его Сердце и был переполнен блаженством. В следующий момент он увидел, что Бхагаван улыбнулся и одобрительно кивнул, как бы подтверждая реальность переживания Вишванаты Свами. Бхагаван пробудил духовную реализацию в сыне, как он и обещал его отцу, Рамасвами.

Вот как Вишваната Свами вспоминает о том моменте экстаза:

"Получив эту милость в его последние минуты, наступил апогей всех моих духовных переживаний рядом с Бхагаваном. Когда я стоял в той маленькой комнате, всё вдруг стало призрачным, окутавшись невидимым чистым осознаванием, единой и единственной вечно присутствующей Реальностью. Не было ни малейшей отделённости от Бхагавана, ни малейшего следа печали о его физической смерти. Наоборот, был позитивный экстаз и душевный подъём, что является ничем иным, как естественным состоянием Я."

После того, как Бхагаван достиг Маханирваны, Вишванате Свами позвонили из Диндигула и сообщили, что его мать больна и прикована к постели. Некому было за ней ухаживать. Поехав домой, Вишваната Свами увидел, что ей даже некому подать еду. Он ухаживал за ней днём и ночью. Он готовил ей еду, купал и нянчил её много месяцев. В этот период он вспомнил, что сказал Бхагаван: "У тебя есть работа."

Его мать всегда держала при себе особый блокнотик. Перед смертью она открыла его. Там Бхагаван собственным маленьким красивым почерком записал Шри Рамана Аштоттарам. Она каждый день повторяла его имена. В свой последний день она сказала: "Вишваната, я благословляю тебя", и дала ему этот блокнотик.

Через некоторое время, когда он ещё был в Диндигуле, ему приснился Бхагаван и попросил его приехать в Раманашрам. Когда он приехал туда, он увидел, что Чинна Свами болен. В течении следующих шести месяцев он денно и нощно ходил за ним. Когда Чинна Свами умер в 1953 году, Вишваната Свами исчез из Раманашрама. Зная о величии Вишванаты Свами, я продолжал его поиски, когда пришёл в Раманашрам в 1960 году, но нигде не мог его найти. Его нигде не было.

Однажды я прогуливался по улицам Ченная, и мне повстречался один мой старый друг, который с большой радостью сообщил: "Ганеша анна! Я так счастлив, потому что иду со встречи с Вишванатой Свами!" Моей радости не было предела. "Вишваната Свами здесь?" спросил я, не веря своим ушам. Мой друг дал мне адрес, и я немедленно отправился туда.

Вишваната Свами жил в доме, который снимал его брат. Когда я вошёл, он был на кухне и готовил обед для семьи. Простёршись перед ним прямо там, на кухне, я воскликнул: "Свами! Разве это ваше дело готовить еду? Разве ваше место не там, где жил Бхагаван? Разве Раманашрам не ваш дом?" Он ответил: "Ганешан, что плохого в том, чтобы быть поваром? Нам нужно всего лишь немного еды для желудка, что я и получаю здесь, работая. Внутреннюю пищу Бхагаван мне уже дал."

Я попросил его вернуться в ашрам, и он согласился. Служение Вишванате Свами было одной из самых радостных обязанностей в моей жизни. Его присутствие заметно усилило душистый аромат атмосферы ашрама. Постепенно вернулись и другие преданные.

До того, как был построен большой холл, самадхи Бхагавана было лишь соломенной хижиной с открытым пространством перед ней. Я часто спал здесь на полу на циновке. Иногда ночью я чувствовал тычок тростью. Проснувшись, я видел стоящего надо мной Вишванату Свами, который молча указывал следовать за ним.

Мы шли в тишине до кладбища рядом с Ямалингам, в двух километрах от ашрама по дороге прадакшины. Мы садились на высокую платформу, за которой хоронили или кремировали мертвецов. Он обращал моё внимание на гору, и мы сидели молча два или три часа, потом возвращались обратно. Это случалось несколько раз. Только потом я понял проницательность святого.

Мой дом 'Ананда Рамана' расположен сейчас рядом с Ямалингам. Эти прогулки к Ямалингам происходили в 1970-х. В 1986 этот дом был передан мне, и я переехал туда жить постоянно в 1995 году. Как Бхагаван заботился о Вишванате Свами, Вишваната Свами, о котором заботился и я, позаботился обо мне и моей духовной практике. Таким же образом он заботился и о многих других, как другие преданные, удостоенные милости Бхагавана, заботились об очень многих ищущих.

Так, красивая цепочка милости продолжает связывать нас с истиной, которая вечно присутствует в форме Бхагавана.

Вишваната Свами был символом абсолютного простодушия, и поэтому я прозвал его суперменом простоты. Когда я был молодым, в ашрам приходило много посетителей, которые были эмоционально расстроены или ментально неуравновешены. Я не знал, как с ними поступать. Вишваната Свами добровольно вызывался позаботиться о них.

Во многих случаях он индивидуально вёл их на гору, вокруг неё, или в храм, разговаривая с ними мягко и видя, что их проблемы растворяются. Его совершенный метод передачи природы истины заключался в том, что он заставлял их пережить и превзойти ограничения тела и ума.

Я только что прочитал Библию и говорил об этом с другом. Мне не понравилась история о Моисее, где он дотронулся до скалы своим посохом и оттуда хлынул поток воды. Я сказал: "По крайней мере, они могли бы написать, что он дотронулся до земли, и оттуда потекла вода. Как вода могла хлынуть из скалы?" Когда я это произнёс, кто-то взял меня за руку. Это был Вишваната Свами. Он повёл меня прямо в Скандашрам, положил мою руку между двух камней и заставил почувствовать естественный родник, сочившийся оттуда.

Затем он сказал: "Бхагаван привёл меня сюда, положил мою руку под камни и показал мне воду. Он коснулся скалы, и вода потекла непрерывно." Он серьёзно добавил: "Никогда не сомневайся в утверждениях или в действиях святого. Как ты можешь сомневаться, что Моисей был наделён милостью Бога, чтобы извлечь воду из скалы? Будь осторожен, Ганешан."

Это исправило моё духовное мышление, так как он привёл мой ум назад в Сердце. Если снова включить ум, интеллект, вы продолжите сомневаться, как вода могла пойти из скалы.

Даже теперь, если вы пойдёте в Скандашрам, в укромном месте вы можете положить руку и почувствовать, родник, бьющий прямо из камня, а не из песка. Более того, под ним лежит ещё один плоский камень.

Артур Осборн управлял журналом 'Горная Тропа' в одиночку в течении шести лет. Я был управляющим редактором, когда он неожиданно скончался в 1970 году. Я не знал, что делать. Миссис Осборн откликнулась, сказав: "Ганешан, не волнуйтесь. Я возьмусь за это дело." Два года она несла эту ответственность. Однако из-за плохого здоровья и других проблем она попросила меня найти кого-то более приспособленного нести эту ответственность. Она принесла кипу неотредактированных статей и положила её мне на стол. Я был совершенно растерян.

На следующий день Вишваната Свами зашёл ко мне в офис и поманил меня. Говорил он очень мало. Он отвёл меня в лес за ашрамом, привёл обратно и затем проводил в свою комнату.

Улыбнувшись, он сказал: "Я чувствую указания от Бхагавана помочь тебе. Я возьму на себя работу редактора. Честно говоря, Ганешан, я не знаю тонкостей редакторского дела, но это не должно тебя волновать. Я научусь. Отошли все эти неотредактированные статьи профессору К.Сваминатану, квалифицированному редактору. Он редактирует красными чернилами. Когда прибудут отредактированные статьи, я поработаю с ними и научусь."

Так как он был реализованным человеком, ему совсем не потребовалось на это времени. Профессор Сваминатан, сам редактор ведущей газеты в Индии, которого позже один известный публицист назвал лучшим книжным редактором во всей Индии, сказал: "Редакции Вишванаты Свами замечательны!"

Преимущество перехода на постоянное жительство в ашрам в очень юном возрасте было в том, что я мог оставаться в тесном контакте со старыми преданными. Их близость принесла мне невиданную духовную пользу, результатом которой стала моя истинная всесторонняя зрелость. Я мог заработать богатство джняны, просто служа им.

Как же истинно говорится в писаниях: "Через служение махатмам ищущий добивается духовной пользы, которую нельзя получить от изучения писаний или посредством любой другой дисциплины."

Самой большой наградой, которую я получил за эту близость, было то, что я смог уговорить их записывать свои воспоминания. И хотя в случае с Вишванатой Свами я не добился этого, я был безмерно рад, что смог убедить его перевести на тамильский язык Беседы с Шри Раманой Махарши.

Одной веской причиной, по которой я так настойчиво просил его об этом, было то, что сам Бхагаван заставлял его переводить на тамильский выбранные им санскритские тексты. Таким образом, в 1970-х впервые вышел в свет первый том Бесед с Шри Раманой Махарши на тамили под названием Бхагават Вачанаамрутам.

Успех был мгновенным! Спустя некоторое время был также опубликовано более полное издание. Особенностью данной книги было то, что Свами, присутствовавший на этих беседах, использовал в основном те слова, которые использовал сам Бхагаван.

В 1979 году Вишваната Свами и я планировали, что к столетию Бхагавана в 1980 году мы, работая вместе, должны выпустить издания, содержащие исключительно прямое учение Бхагавана.

К несчастью, Вишваната Свами получил солнечный удар. Он пришёл ко мне в офис и сказал: "Я болен. Пойдём ко мне в комнату." Я последовал за ним в его комнату, где его поведение было угрожающе ненормальным.

Он без конца садился и вставал, как заводная кукла. Я был шокирован и встревожен, не зная, что делать. "Не обращай внимания на моё тело. Внутри я в благости. Смотри на моё внутреннее состояние," посоветовал он.

"Пошли телеграмму моему брату. Я не доставлю тебе проблем ухаживать за мной долго. Послезавтра я оставлю тело. Похорони меня просто — я не хочу ритуалов. Но приходи вечером в четыре часа, у меня есть для тебя послание."

Я пришёл в назначенное время. Находясь всё в том же кажущемся беспокойном состоянии, садясь и вставая, он снова сказал мне: "Не обращай внимания на тело. Слушай, что я говорю." Вот послание Вишванаты Свами, и оно очень мощно направляет меня:

"Тело поражено болезнью, возможно и ум тоже. Но дух, Сердце незатронуто, и Сердце говорит через меня. Хотя в проявленном так много заблуждения, хаоса и несчастья, всё это принадлежит только области ума — невежественный ум делит мир на субъект и объект.

Все переживания жизни относительны, они зависят от переживающего, который сам не более чем тень, не имеющая собственной присущей ей подлинной реальности. Реальность в каждом человеке есть первичное, девственное существование, являющееся чистым состоянием 'Я ЕСТЬ', сознанием-абсолютом, которое не делится на субъект и объект.

Это единственная вещь, которая имеет значение. Если отбросить эго со всеми его переживаниями, как проходящие тени, то вечно присутствующая, конечная реальность станет единственно самоочевидной.

Если человек убеждён в этой истине, пусть даже интеллектуально, он достигнет беспристрастности и покоя ума.

Мы должны время от времени останавливаться, отрешиться от всего и прислушаться к этому вездесущему и безупречному абсолютному осознаванию, молчаливому 'Я ЕСТЬ', единственному, что имеет значение, которое одно существует, несмотря на проявление бесконечного множества переживаний.

Будда, Иисус Христос, Ади Шанкара и Бхагаван Рамана - это несколько возвышающихся монументов, утверждающих реальность, которая и есть наше собственное существование. Сам вид этих столпов света напоминает нам об этой реальности и несёт нам покой, превосходящий понимание ума.

Только конечный ум, 'я', должен быть оставлен, чтобы он растворился в вечно присутствующей, бесконечной реальности 'Я ЕСТЬ'. Благословляю тебя, Ганешан."


Я простёрся перед ним, одним из благословенных преданных, привлечённых к Аруначале милостью Бхагавана, купавшийся в его Присутствии, достигший Знания Себя как 'Я ЕСТЬ' и наставлявший серьёзных ищущих к этому достижению путём Самоисследования.

От него я узнал, что недостаточно, если мы прочтём лишь несколько книг, и интеллектуально согласимся с находящимися там утверждениями. Я также узнал, что мы должны испытать эти учения как состояния собственного внутреннего покоя и молчания.


Давайте отдадим дань почтения Вишванате Свами, вспомнив несколько строк из его Шри Рамана Аштоттарам, восхваляющего Шри Бхагавана:

"Простирания тому, кто навечно обитает в Атмане [Self] чистого осознавания! Простирания тому, кто светится подобно солнцу, рассеивая тьму невежества! Простирания тому, кто воплощает непрерывное осознавание! Простирания тому, кто есть свет осознавания! Простирания тому, кто родился с целью духовного пробуждения! Простирания тому, кто пришёл ради освобождения целого мира, чтобы дать возможность каждому существу распознать себя как вечное 'Я ЕСТЬ'!"

Хотя буквальным значением и целью вышеизложенных строк кажется прославление Бхагавана Шри Раманы Махарши, истинное внутреннее значение гораздо более важно и значимо — идти по внутренней тропе, оставаясь в Сердце как 'Я ЕСТЬ'.

Бхагаван сказал, что из этих 108 строк можно написать целую биографию.

Вишваната Свами, как он и предсказывал, покинул тело в полном сознании и покое на второй день. Его самадхи в ашраме рядом с Аруначалой — место умиротворённости, той самой умиротворённости, которая всю жизнь исходила от его физического присутствия — валун, наполненный покоем!

Огонь — очень важный символ. Его природа двояка: как жар он может уничтожать, а как свет он разоблачает. Бхагаван - это джняна агни, огонь джняны. Он сжигает нашу судьбу и открывает свет мудрости, который уже есть в каждом из нас.

Это двоякое действие его милости наиярчайшим образом можно увидеть в жизни этого замечательного преданного. Его звали Челлаперумал. Когда он родился, его отец уже имел готовый гороскоп, который предсказывал, что Челлаперумал станет аскетом, садху, и не будет вести жизнь семьянина.

Отец захотел это предотвратить, и не стал отправлять Челлаперумала в школу, полагая, что там ему может попасться какой-либо духовный текст, который подвигнет его стать аскетом. Будучи фермером, он брал сына с собой на рисовые поля, всегда держал его подле себя с одной целью: он не должен ничему учиться.

Но пытливость Челлаперумала в обучении была настолько сильной, что он сам научился читать слова, медленно читая их по буквам! За всю жизнь этот дар настойчивости никогда не давал сбоя!

Однажды, идя со своим отцом, он заметил нескольких садху в охряных мантиях. Он был так ими очарован, что тайком посетил одного из них и начал изучать духовную литературу. Ещё была женщина в соседней деревне, которая привлекла его своей религиозностью. Эта женщина привела его в свой дом и дала ему тамильские книги по Адвайте — Кайвалья Наванитам и другие. Так как сама она читать не умела, она просила Челлаперумала читать ей вслух и объяснять эти тексты. Когда он начал читать их, прежде не зная ничего из Веданты, какая-то сила изнутри заставила его всё понимать и объяснять, хотя и по-детски.

Вскоре каждый день в определённое время он стал убегать из дома без ведома отца к этой женщине. Он читал какой-нибудь духовный текст и затем объяснял его. Его духовные беседы начали привлекать соседей. За несколько месяцев эти беседы стали столь популярны, что благочестивая женщина пригласила его остаться в её доме.

В течении следующих шести лет он жил отдельно от своего отца, и это был золотой период в жизни Челлаперумала. Он стал наносить на лоб священный пепел, надевать семена рудракши, простираться перед изображениями божеств и тщательно следовать традиционным религиозным практикам.

Однажды, когда он вёл духовную беседу, украдкой зашёл его отец. Он был ошеломлён, увидев преображение сына, но всё равно не поддержал его. Несмотря на это, Челлаперумалу было предназначено стать аскетом.

Будучи всего лишь подростком, он принял санньясу. А поскольку люди традиции не могли посвятить его в санньясу, он сделал это сам. Когда он вернулся в деревню, некоторые жители, увидев в нём величие, стали помогать ему.

Вдохновлённый известным святым недавнего времени Рамалинга Свамигалом, который учил, что человек должен служить человечеству, он стал летом поить путников водой из глиняного горшка. Потом он раздавал кашу беднякам в своей хижине, которую ему помогли построить жители деревни. Однако, хотя его влекло помогать другим, он продолжал свои духовные практики.

Однажды он узнал, что в соседней деревне остановился Шанкарачарья из Канчи Мутт. Когда он пришёл к нему на встречу, Шанкарачарья сказал ему: "Приходи в следующую деревню, увидимся там." Он отправился туда, встретился с Шанкарачарьей и попросил его о духовном руководстве. Шанкарачарья дал ему мантру 'Шивайя Намаха' и попросил его повторять её сто тысяч раз.

Вскоре после этого странствующий садху дал ему книгу Бхагавана Упадеша Ундияр, Тридцать Стихов Наставлений, на тамильском языке. Увидев фотографию Бхагавана в ней, Челлаперумал был уверен, что это и есть его гуру. Он не знал ничего о Рамане Махарши, и ничего не мог понять из Упадеша Ундияр, но почувствовал, что это его гуру. Он обошёл деревню, объявив: "Я нашёл своего гуру, он находится в Тируваннамалае. Я должен отправиться к нему."

Жители деревни, знавшие, что он нищий садху, дали ему немного денег на дорогу до Тируваннамалая. Когда он уже собирался уходить, он узнал, что Канчи Шанкарачарья снова остановился в соседней деревне. К этому времени Челлаперумал уже знал, что это был тот самый Шанкарачарья, который направил к Рамане Махарши Пола Брантона. Он пошёл к Шанкарачарье, простёрся перед ним и попросил: "Пожалуйста, благословите меня, я иду к Рамане Махарши." Шанкарачарья дал ему священного пепла, одиннадцать серебряных монет и благословил его, сказав: "Хорошее дело тебе предстоит, ступай."

Так, в 1928 году, в возрасте двадцати одного года Челлаперумал прибыл в Тируваннамалай. По пути в Раманашрам он увидел большую толпу вокруг маленького мантапа. Он спросил кого-то, по какой причине собрались люди. Человек ответил: "Там внутри сиддха пуруша, Шешадри Свами. Люди ждут, когда он выйдет и благословит их. Ты тоже можешь подойти и получить его благословение."

Сквозь толпу Челлаперумал разглядел Шешадри Свами — в руке он держал ладу, индийскую сладость. Из боязни и уважения к Свами толпа не осмеливалась входить в мантап. Челлаперумал, ничего не зная о репутации Свами, вошёл и простёрся перед ним. Шешадри Свами поднёс ладу ко рту, но вдруг бросил его в толпу, которая приняла это как прасад. Затем, развернувшись к Челлаперумалу, он принялся ругать его: "Ты глупец! Зачем ты пришёл на Аруначалу? Зачем ты пришёл в Тируваннамалай? Что тебе здесь нужно?"

Шокированный такой тирадой, Челлаперумал поспешил ретироваться. К счастью для него, садху, стоящий снаружи, остановил его и обнадёжил: "Шешадри Свами - это сиддха пуруша, который благословляет бранью. Когда он говорит: 'Ты глупец! Зачем ты пришёл на Аруначалу?', это значит, какой замечательный ты человек, что пришёл на Аруначалу! И 'С какой целью ты сюда пришёл?' значит, с какой бы целью ты сюда ни пришёл, она будет исполнена."

Ободрённый этой благословенной бранью, Челлаперумал пришёл в Раманашрам. Когда он зашёл в ашрам, он увидел Бхагавана, спускающегося с горы к Старому Холлу. Омыв ноги, Бхагаван вошёл в холл. Челлаперумал был сильно взволнован!

Перед тем, как покинуть деревню, Бхагаван явился ему во сне, где он спустился с горы, омыл ноги и затем вошёл в холл. Посмотрите на красоту того, как Господь принимает этого простого человека! Войдя в холл, Челлаперумал заметил, что они с Бхагаваном одни. Он положил пакетик с изюмом, который принёс для Бхагавана, и с нахлынувшими эмоциями весь в слезах, простёрся перед ним.

Поднявшись, он увидел, что Бхагаван ест изюм. Для Челлаперумала это было, как если бы сам Господь Шива принял его подношение. Спустя примерно минут пятнадцать Бхагаван направил на него свой взгляд милости, и Челлаперумал весь затрепетал.

Когда много лет спустя я спросил его, как это ощущалось, он ответил: "Я почувствовал чудесную прохладу, разливающуюся по всему телу, как если бы я окунулся в прохладном пруду после долгого пребывания под палящим солнцем." Красота в том, что это первое переживание взгляда милости Бхагавана имело связь с тем, чем он будет заниматься потом в ашраме — работать под палящим солнцем.