Рамана Перийя Пуранам

Легендарные мастера, от самих ведических риши до Бхагавана, оставили свои учения с тем, чтобы мы смогли вновь обрести то естественное состояния бытия, в котором они были утверждены.

Но дело в том, что тот, кто слушает или читает это учение, должен стремиться быть этим — не через какие-либо изменения, а просто 'быть'.

Значительное место в учении 'Кто я?' занимает непривязанность или отсутствие желаний. Это почти то же самое, что мудрость.

Быть без желаний это воздерживаться направлять внимание к внешним объектам. Мудрость - это появление не-объекта.

Другими словами, не искать ничего, кроме Я, есть непривязанность или отсутствие желаний; не покидать Я есть - мудрость.

Один из ревностных преданных Бхагавана, простой и скромный человек, практиковал и то, и другое — абсолютную непривязанность и сияющую мудрость — очень естественным и замечательным образом.

Это был не кто иной, как Венкатеша Шастри, или Шастри Мама, как мы любя его прозвали. (Шастра означает 'писания', и тому, кто в совершенстве овладел Ведами, дают имя Шастри. Мама на тамильском означает 'дядя'.)

Он жил в миру, но не был затронут им. Каждый миг погружённый в мудрость, он показал, что нет противоречия между мудростью и работой.

Шастри Мама был дальним родственником Бхагавана. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, и его отец женился во второй раз. Хотя мачеха часто его мучила и плохо с ним обходилась, он молча сносил её жестокости.

Когда ему было три года, она скрутила ему руку и засунула её в очаг. Его пальцы навсегда потеряли форму, но он безропотно носил шрам ужасного инцидента.

Его отец, не способный справиться с нравами своей жены, отвёз мальчика на крайний юг в Кочи в штате Керала, где, он думал, его сыну будет лучше. Он отдал его в частную школу аюрведы, где также учили астрологии.

К счастью, руководителем этого учебного заведения был глава королевской семьи Кочи, сам выдающийся астролог и доктор аюрведы.

Шастри Мама был исключительно великолепным учеником. За один год он выучил тысячи стихов на санскрите, что обычно занимает пятнадцать лет. Учитель был так впечатлён гением этого мальчика, что решил лично быть его наставником.

Он взял своего протеже с собой во дворец и сказал ему: "Обычная астрология не для тебя. Я научу тебя прашне, высшей форме астрологии".
Буквальное значение слова прашна — 'вопрос'.

В обычной астрологии, когда рождается ребёнок, составляется гороскоп на основе взаимного расположения планет на момент рождения.

На этот гороскоп ссылаются в течении всей последующей жизни ребёнка, и его или её будущее предсказывается путём интеллектуальной интерпретации гороскопа. С другой стороны, человек, в совершенстве владеющий прашной, не нуждается в гороскопе; вместо этого он в уме рисует карту рождения, основанную на математических вычислениях, используя имя человека, место его рождения, имя отца, имя матери, время проведения опроса, направление взгляда опрашиваемого, первую букву опроса, первое слово опроса и т. д.

Затем он подключается к источнику своего высшего интуитивного знания и ждёт ответа. Предсказания приходят изнутри. Нет нужды говорить, что они точны, поскольку приходят из интуиции, внутреннего видения.

Когда Шастри Мама окончил школу, он был обязан, согласно индийским обычаям, поднести учителю гуру дакшину — приношение в благодарность за переданные знания. Учитель был очень горд им, но знал, что Венкатеша был слишком беден, чтобы поднести ему что-либо.

Он сказал: "Я собираюсь просить тебя о гуру дакшине". "Что бы то ни было, мой мастер, прошу вас, дайте мне знать", ответил ученик.

Учитель вручил ему портрет Субраманьи, второго сына Господа Шивы. Субраманья - это бог мудрости, молчания и абсолютной непривязанности. "Служи ему, и он будет вести тебя всю твою жизнь. Вот гуру дакшина, которую я хочу от тебя получить", сказал он.

Шастри Мама принял дар учителя как благословение и отбыл в свою деревню. Он стал известным и процветающим астрологом, чьи предсказания были всегда точны.

Однажды один из его родственников принёс ему портрет Бхагавана Раманы Махарши. Шастри Мама с почтением установил его в своей комнате для пужди рядом с портретом Господа Субраманьи.

Одним утром во время медитации он открыл глаза и увидел, что изображение Бхагавана превратилось в Субраманью, а изображение Субраманьи стало Бхагаваном. Не вполне уверенный, сон это или явь, он наблюдал это преображение в течении примерно получаса. Он почувствовал, что, вероятно, его учитель хотел, чтобы его наставником по жизни был Господь Субраманья в человеческой форме.

Так, в 1917 году он пришёл к Бхагавану в Скандашрам. Как только он прибыл туда, Мать Алагамма узнала его как своего родственника. Бхагаван согласился с ней: "Да, я знаю, это сын Суббу".

До встречи с Бхагаваном большинство его преданных только слышали его имя, и представления не имели о высоте его духовного роста. Поэтому никто из них не имел предубеждений насчёт его величия. Но все они осознали это при первой же встрече с ним.

Точно также, увидев Бхагавана, Шастри Мама понял, что нашёл своего гуру и Бога — Бога отречения, мудрости и тишины — даже хотя Бхагаван ещё не обмолвился с ним ни одним словом.

Он был убеждён, что прашна, выбранная им ветвь астрологии, является самой совершенной наукой. Он набрался смелости, подошёл к Бхагавану, и со всей своей скромностью, но всё же с полной уверенностью, задал следующий вопрос: "Бхагаван! Разве астрология не самая лучшая и точная из всех наук?"

Бхагаван некоторое время пристально смотрел на него. Медленно, но твёрдо, он ответил: "Наука о Я есть высшая из всех наук".

Шастри Мама был на вершине своей карьеры, и каждое его предсказание всегда щедро вознаграждалось. Таким образом, он зарабатывал много денег, накапливая богатство.

Эти убедительные слова мастера посеяли в нём семена отречения. Он почувствовал всю тщетность жития в этом вечно меняющемся мире и решил остаться жить с мастером.

Но согласно индуистской традиции, если присутствует старший родственник, то следует принять наставления от него. Поэтому он пошёл к матери Бхагавана и сказал: "Я хочу отречься от мира и остаться жить с Бхагаваном".

"Как ты можешь?" воскликнула она. "Ещё с самого детства мы выбрали тебе в жёны девочку, и она ждёт тебя. Ты должен исполнить это обязательство и жениться на ней. Ты не можешь просто остаться здесь".

Шастри Мама взглянул на Бхагавана. Тот улыбнулся, одобряя. Он вернулся в свою деревню и женился на девушке, по имени Висалакши, которую называли Сала. Затем он прожил несколько счастливых лет как преуспевающий астролог.

Следующий случай является примером его мастерства в прашне.

После женитьбы он много времени проводил в комнате для пуджи. Однажды, когда к нему пришёл посетитель, Сала доложила ему: "Пришёл Нагаппа Четияр". Шастри Мама откликнулся, даже не вставая с места: "Он потерял своё кольцо с бриллиантом и подозревает, что это слуга украл его. Скажи ему, что он не должен никого подозревать. Когда Четияр стирал свою одежду во дворе, его кольцо соскользнуло с пальца и теперь лежит под банановым деревом возле колодца".

Предсказание оказалось абсолютно верным. Такой была точность, с которой он работал. Не удивительно, что даже полиция просила его помощи в выслеживании преступников!

Спустя некоторое время у них родился сын. Шастри Мама начертил его гороскоп и был потрясён до глубины души, поняв, что его сыну суждено умереть в юности. Гороскоп также говорил, что у него не будет другого сына.

Ничего не рассказав своей жене, охваченный горем, он поехал в Раманашрам искать утешения у Бхагавана. Увидев, как Бхагаван поднимается на гору, Шастри Мама последовал за ним и рассказал ему о гороскопе своего сына и его ужасном предсказании.

Некоторое время они шли молча, потом Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Вы были в Керала, на дальнем юге. В Кочи вы должны были видеть множество джекфрутовых деревьев".

(Джекфрут -это тропический фрукт больше дыни, и его уникальность заключается в том, что его плоды вырастают на стволе, а не на ветвях. Во время плодоношения появляется много молодых побегов, но лишь немногие из них вызревают, а остальные отсыхают. В итоге дерево рождает лишь несколько плодов.)

Бхагаван продолжил:

"Чтобы освободить место для больших и более здоровых плодов, другие ростки, почти пятьдесят или шестьдесят вокруг одного большого плода, отпадают".

Шастри Мама сразу понял, что Бхагаван не собирается спасать его сына. Он простёрся перед Бхагаваном и вернулся в свою деревню. Перед уходом, он взял в руки стопы Бхагавана, заплакал и взмолился: "В чём мне найти утешение? Дайте мне мужество!"

Тогда Бхагаван процитировал стих Хридайя кухара мадхье, который он сочинил в пещере Вирупакша:

"В центре пещеры Сердца сияет одинокий Брахман (чистое осознавание), как Я, Атман. Достигни Сердца, глубоко погрузившись в поиск Я, или путём контроля ума дыханием, и оставайся утверждённым в Я".

Услышав это, Шастри Мама укрепился в абсолютной вере, что у него есть два направления, которые фактически являются дополнениями друг друга — делать Самоисследование и полностью сдаться.

Чтобы делать Самоисследование, человек должен полностью сдаться, а чтобы сдаться, он должен делать Самоисследование.

Вернувшись, он сказал жене и сыну:
"Я решил уйти жить с моим мастером, но я не оставлю вас в трудном положении. Я заработаю достаточно, чтобы вы оба жили комфортно. Я обеспечу вас, а затем уйду. Моё решение окончательно".

Его жена, простая, неграмотная деревенская женщина, благоразумно ответила: "Если ты отправляешься куда-то, бросая всё это, значит тот мир должен быть лучше этого. Почему ты не возьмёшь меня с собой? Почему ты хочешь оставить меня в худшем мире?"

Шастри Мама ответил с удивлением:
"А как насчёт нашего сына? Я думал, ты хочешь остаться здесь и вырастить его". На это жена ответила: "Я оставлю его со своим младшим братом и пойду с тобой".

В индуистских семьях родственники с радостью принимают на себя подобную помощь, и такие обязанности не считаются бременем.

Шастри Мама предупредил её:
"Я иду туда нищим. Я не буду заниматься своей профессией астролога и зарабатывать деньги. Я буду жить со своим мастером, полностью без желаний, абсолютно отрешённый и стремиться к мудрости. Я буду делать всё, что скажет мой мастер, и я даже не знаю, как буду добывать еду и кров".

Она решительно настаивала:
"Испытываешь ты боль или наслаждение, успех или неудачу, достижение или провал, я хочу разделить это с тобой".

Согласно индуистским законам жена вправе требовать такого соучастия от мужа. Так как она была готова подвергнуться любым суровым испытаниям с ним, Шастри Мама больше не мог ей отказывать.

Они пришли в Раманашрам, но так как в те времена женщины не могли оставаться в ашраме, Чинна Свами, младший брат Бхагавана и управляющий, сказал Шастри Маме: "Совершите пуджу в гробнице Матери, и пусть ваша жена остановится в городе у семьи моего сына Венкату. Пусть она служит и живёт с сестрой Бхагавана и женой Венкату, а вы будете служить здесь".

Шастри Мама сообщил об этом Бхагавану. Бхагаван какое-то время хранил молчание, затем повернулся к нему и сказал: "Помните о цели, из-за которой вы пришли сюда".

Шастри Мама понял, о чём говорил Бхагаван. Его функцией не было совершать богослужения и работать за еду.

Причина, ради которой он пришёл, была оставить всё, отречься от желаний и открыть в себе мудрость, ведь отсутствие желаний и мудрость — одно и то же.

Он взял с собой жену в Ади Аннамалай, дальнюю деревню на полпути вокруг горы, и стал жить там в хижине. Каждое утро супруги обходили гору, чтобы провести день с Бхагаваном, не думая о том, чтобы получить еду в ашраме. Вечером они завершали обход и возвращались в хижину.

Люди в деревне стали замечать эту простую пару и сжалились над ними. У них не было ни посуды, ни риса или чечевицы, чтобы их приготовить. И добрые жители деревни стали приносить им бананы, арахис, кое-какие коренья и уговаривали их поесть; так они поддерживали благочестивую и простую пару много лет.

Благодаря ежедневному пребыванию с Бхагаваном, аскетизм глубоко укоренился в Шастри Мама и Сале. Оба они жили на бананах и арахисе или на том, что сострадательные жители деревни приносили им. Хотя в ашраме подавали прекрасную еду, их это не соблазняло. Они забыли, что такое есть рис, пшеницу, бобы и другие основные продукты питания в Индии, и, тем не менее, были абсолютно счастливы.

Когда Бхагавану нужны были толкования Вед в отсутствии Кавьяканты Ганапати Муни и Джагадиша Шастри, он прибегал к помощи Шастри Мама. Шастри Мама, будучи одарённым поэтом, давал ответы в стихах на санскрите.

Однажды Бхагаван спросил его: "Вы даёте такие прекрасные ответы; а Сала понимает содержание этих стихов?"

"Бхагаван, она деревенская женщина и почти неграмотна. Ей неведомо содержание, так как я не говорю с ней об этом", ответил Шастри Мама.

Бхагаван настаивал: "Нет, вы должны поднять её до своего уровня. Разве она не знает тамильский?" "Да, Бхагаван, знает". "Тогда переведите всё, что вы пишете для меня на санскрите на простой тамильский, который она понимает, и научите её".


В детстве я знал, что Шастри Мама написал много песен, основанных на учениях Бхагавана, потому что моя мать пела мне их. Стихи были просты и прекрасны.

Одна песня, которую я особенно любил, звучала так: " Kalkandu vangiduvir guru para kalkandu vangiduvir, Kalkandu vangiduvir guru para kalkandu vangiduvir…"

'Калканду' означает 'конфетка', 'сладость'. В переводе этот стих означает:

"Отведай смело эту сладость, которая исходит от святых стоп мастера. Эта сладость есть нектар мудрости, который изливается из священных стоп мастера. Припав к стопам мастера, обрети этот нектар, который всегда доступен тебе".

Будучи детьми, мы очень любили эту песню, потому что обожали сладости!

Сын Шастри Мама, Балу, раз в несколько лет приезжал в Тируваннамалай, чтобы побыть со своими родителями. Всё это время Шастри Мама учил Салу непривязанности, но не сказал ей, что их сын должен умереть в юном возрасте.

Этот мальчик был ненамного старше меня и Сундарама. Во время одного из его визитов мы даже вместе сфотографировались — Шастри Мама, Сала, мои родители, Сундарам (мой старший брат), Мани (мой младший брат), сестра Бхагавана, Балу и я. Эту фотографию можно найти в архивах ашрама.





Во время болезни Бхагавана Шастри Мама провёл специальный ритуал, называемый Мритьюнджайа джапа, вместе с другими пандитами. Мритью значит смерть, джайа значит победа. Таким образом, это означает 'победа над смертью'.

Согласно этому индуистскому ритуалу, если пропеть мантру несколько тысяч раз, человек, который по гороскопу должен рано умереть, может быть спасён от преждевременной смерти.

Бхагаван редко соглашался или не соглашался с желаниями своих преданных, он просто сотрудничал с ними. Распевание должно было проводиться в ведической школе перед сосудом с водой. Говорят, что пение заряжает воду мощными вибрациями джапы, и затем её дают выпить человеку, которому грозит смерть.

Однажды ведущий записи Бесед с Махарши спросил, почему такой просветлённый мастер как Бхагаван, пьёт эту воду. Бхагаван посмотрел на него, посмотрел на солнце, потом показал на правую сторону своей груди и процитировал строку из Тайтрийа Упанишады: “Sa yaschaayam purushe yaschaasau aaditye sa ekaha.” (II.12), что в переводе означает: "Энергия, которая во мне, и энергия, которая в солнце, это одна и та же энергия".

Благодаря этому Шастри Мама понял, что Бхагаван не верил в эти мантры, он лишь сотрудничал со своими учениками ради спокойствия их ума, чтобы они думали, что выполняют какую-то службу во имя благополучия их мастера.

Пребывая с Бхагаваном до самых последних его дней, Шастри Мама имел проблески Я. Он уже был мастером аскетизма и абсолютной непривязанности, но ещё нуждался в благословении совершенной мудрости.

Это было исполнено, когда Бхагаван благословил его божественным взглядом.

Мне повезло, что я был близок с ними, особенно с Сала Мами. Она всегда была добра ко мне. Когда все мои родственники беспокоились, что я не женат, хотя мои родители никогда не заставляли меня и даже не настаивали, чтобы я женился, Сала Мами усадила меня перед собой однажды и сказала:

"Что ты собираешься получить от женитьбы? Даже одно тело — обуза. Какой прок получать ещё одно? Это абсолютное заблуждение, что другое тело может дать тебе удовольствие. Удовольствие, счастье приходит изнутри, от сдачи тела. Во сне ты очень счастлив, потому что не осознаёшь тела. Почему ты хочешь заботиться ещё об одном теле, думая, что оно принесёт тебе счастье?"

Её мудрый совет помог мне утвердиться. Это и есть преимущество сатсанга.




После того, как Бхагаван оставил тело, сын Шастри Мама, Балу, который учился в отдалённой деревне, закончил учёбу.

Мой дед, Чинна Свами, попросил его приехать в ашрам. Он нашёл ему работу в местной конторе. Спустя какое-то время Балу выразил желание, чтобы его родители жили с ним, поэтому Чинна Свами попросил Шастри Мама и Салу переехать к нему.

Шастри Мама знал точную дату и час, когда его сын должен был скончаться, и до этого момента оставалось всего несколько месяцев.

За три дня до роковой даты Балу слёг с жуткой лихорадкой и умер точно в предсказанное время.

Вот что сам Шастри Мама рассказал мне:

"Я думал, что Сала не сможет этого перенести, поэтому я не говорил ей о надвигающейся смерти Балу. Но вопреки моим ожиданиям, то, как она встретила смерть сына, было замечательно. Она более велика, чем я — она не пролила ни единой слезинки. Вместо этого она утешала меня: 'Он вернулся в Аруначалу. Нам так повезло, что он приехал сюда и покинул тело, чтобы воссоединиться с Аруначалой'."

После смерти сына они жили в доме напротив ашрама. Мой отец, Венкату, попросил Шастри Мама: "Почему бы вам не прийти и помочь мне провести пужду в ашраме?"

Шастри Мама, будучи уже человеком глубокой мудрости, взял на себя проведение пуджи в гробнице Бхагавана. Так я с ним познакомился.

По какой-то причине он стал мне очень близок. С самого моего появления в ашраме он уделял мне особое внимание. Он говорил: "Для нас Бхагаван есть Бог, форма Бхагавана есть Истина, и имя Бхагавана есть Истина".

Я спросил его, что он имеет в виду под этим. Он ответил:

"Понимаешь ли ты, кто такой Бхагаван? Бхагаван это аривунмай ништан — он поистине реализованное существо; аанма виттааваан — навечно упроченный в Сердце как 'Я ЕСТЬ', и ариваал пулан четтраан — он одержал победу над диктатурой всех пяти чувств при помощи внутренней мудрости".

Я спросил его: "Что я должен делать? Как я могу служить?"

"Чти его и рассказывай о его добром имени. Делись его учениями с другими, чтобы они смогли открыть этот внутренний покой и мудрость", сказал он и добавил: "И как что ты должен его почитать? Как Аривангийяаван. Ты осознаёшь, кто он такой? Он - это пламя мудрости. Расскажи миру, что Рамана это не просто тело, не просто индивидуум.

Он - это чистая мудрость. Он - это ариваан гулисаттаан. Гулисаттаан означает удар молнии, самое мощное оружие, уничтожающее невежество врага.

Наш Бхагаван есть этот удар молнии, который уничтожит все виды невежества.

Он каалакаалан, победитель концепции пространства-времени, и чаавинаймаай вееран, великий герой, победивший смерть".


Бхагаван написал эти слова в Улладу Нарпаду Анубандхам, Добавление к Сорока Стихам о Реальности, стих 28.

Шастри Мама всё время говорил со мной о Бхагаване и дал мне почувствовать его присутствие. К тому времени он принял в ашраме должность помощника Китту и Аппучи, которые были молодыми священниками. Они посылали его принести что-нибудь, и он исполнял их поручения.

Это глубоко огорчало меня, что этот реализованный махатма в помощниках у этих двух священников, которые моложе его, и даже не могут распознать его духовную величину!

О предсказании Шастри Мама Нагаппе Четтияру, о котором мы говорили ранее, я слышал от него самого. Но, хотя я не сомневался, что этот случай имел место, мне необходимо было на собственном опыте почувствовать действие подобных чудес.

Шастри Мама совершал множество 'чудес'. Не способный интеллектуально понять их логику, я бывал потрясён, когда подобное случалось прямо у меня на глазах!

Одна француженка, Эдит Дери, служила главным бухгалтером в международном французском банке в Париже. Каждый год она приезжала в ашрам, чтобы провести в медитации три или четыре недели своего ежегодного отпуска. После окончания работы в определённый день она шла прямиком в аэропорт, садилась в самолёт в Париже, высаживалась в Мумбае, садилась в поезд и ехала прямо в Тируваннамалай.

Обратный путь она планировала с большой тщательностью, чтобы обеспечить себе максимально долгое пребывание в ашраме. Каждая минута, проведённая в ашраме Бхагавана, была для неё священна!

В год своего ухода с работы, где-то в 1970-х годах, она накупила подарков для меня и других обитателей ашрама. Поэтому, в добавок к её обычному одноместному багажу, в ту поездку она везла ещё один чемодан с подарками.

Она должна была прибыть в ашрам в определённый день, но её не было. Я был очень удивлён, поскольку такого раньше никогда не случалось.

В один день, когда я стоял перед гробницей Бхагавана, участвуя в утренней пудже с подношением молока, я почувствовал, как мне на плечи сзади с нежностью легли две руки. Это была Эдит Дери, моя 'Французская Мать'!

Она прошептала мне на ухо: "Я потеряла чемодан с подарками. Вот почему я приехала так поздно". Что-то побудило меня двинуться в сторону Шастри Мама, который принимал участие в распевании мантр.

Когда я был уже совсем близко, он спонтанно повернулся ко мне и сказал: "Ничего не потеряно. Она всё получит обратно!"

После пуджи я представил её Шастри Мама. Она рассказала подробности. "Обычно я путешествую только 'Эр Франс'. В этом году, в год моего ухода на пенсию, я воспользовалась Кувейт Эрлайнз, так как это дешевле. Прибыв в Мумбай, я обнаружила, что нет чемодана, в котором были все подарки. Меня заверили, что он прибудет следующим рейсом. Я задержалась на день. Но даже после повторных поисков, они не смогли обнаружить утерянного чемодана. В авиакомпании мне пообещали, что как бы то ни было, они найдут его и переправят по адресу нашего ашрама".

Используя свои знания прашны, Шастри Мама объявил, что её чемодан ни утерян, ни похищен, и что она получит его назад. Через несколько дней авиакомпания прислала ей письмо с извинениями, что местонахождение чемодана определить так и не удалось, и обещает всё компенсировать, если она даст им подробное описание содержимого чемодана и его стоимость.

Эдит была разочарована в предсказании. Когда мы встретились с Шастри Мама на следующий день, она откровенно выразила ему свои чувства. Он был явно рассержен: "Что? Она сомневается в предсказании? Я видел её чемодан собственными глазами в большой комнате, никем не тронутый!"


Через неделю после отъезда Эдит Дери во Францию я получил от неё письмо с восхищениями в адрес Шастри Мама:

"Ваш друг астролог действительно велик! Его предсказание оказалось на сто процентов верным! В аэропорту Кувейта, так как было много времени до транзитного рейса, я случайно зашла в большой зал, где хранился весь багаж. И что я вижу? Мой пропавший чемодан, на полу возле входа. Но на нём не было ярлыка. На всех остальных чемоданах были ярлыки, и они были аккуратно расставлены по рядам полок. Кроме моего! Я с радостью сообщила об этом в офис, и они принесли извинения за недосмотр. Они, впрочем, объяснили мне, что неоднократно проверяли все чемоданы на полках, но по невнимательности игнорировали чемодан рядом с входной дверью. Хорошая новость для вас всех! Я приеду в следующем месяце только за тем, чтобы раздать подарки работникам ашрама!"

Впервые я испытал на себе руководство Шастри Мама, когда читал книгу о чудесах живых святых. Я читал всю ночь напролёт, не в силах оторваться. Я чувствовал, что должен встретиться с этим мастером, и что тоже должен обладать способностью творить чудеса.

После дневной пуджи, когда я стоял в десяти метрах от входа в старый офис, Шастри Мама вдруг окликнул меня: "Ганеша, стой! Оставайся там!"

Я подчинился. "Я приказываю тебе остановить свои мысли", скомандовал он. Затем он протянул гроздь винограда и сказал: "Теперь скажи мне, сколько виноградин этой грозди?" "Тринадцать", ответил я. "Подойди и сосчитай их", снова скомандовал он.

Моя догадка оказалась верной. "Почему ты сказал тринадцать?" — спросил он. "Не знаю", ответил я озадаченно. "Не говори так. Ты не отделаешься таким ответом. Скажи мне, как ты додумался, что там тринадцать виноградин?" настаивал он. На этот раз я промолчал.

"Ты ведь знаешь, что я велел тебе оставаться без мыслей", сказал он. "Почему ты не сказал пятнадцать, или десять, или одиннадцать? Почему ты сказал в точности тринадцать? Когда ты был без мыслей, я вложил эту цифру в твой ум. Я сосчитал их раньше. Чудо - это ничто иное, когда более сильный ум захватывает менее сильный. Никогда не отвлекайся на чудеса".

Я был поражён. Я никогда не говорил ему о книге. Он добавил: "Я говорю это не на пустом месте", и процитировал одно их стихотворений Бхагавана:

"Исследовать природу Я и неизменно пребывать как Я, которое есть вечно присутствующая Реальность, только это и есть истинное достижение, величайшая сиддха. Все другие сиддхи и оккультные силы эквивалентны силам, которыми мы наслаждаемся в состоянии сна. Когда спящий просыпается, реальны ли силы сна? Могут ли те, кто пребывает в состоянии Я, сбросив, таким образом, все формы нереального, когда-либо впасть в иллюзию, позволяя себе пользоваться сиддхами?"


Одним ударом Шастри Мама уничтожил навсегда любую склонность, которую я мог иметь к сиддхам или оккультным силам!

Шастри Мама был мудрейшим, но, вместе с тем, самым простым человеком, с которым мне только приходилось взаимодействовать.


В Ведах сказано, что предельная истина меньше атома и больше всего космоса вместе взятого. Ни с кем это не было так верно, как с Шастри Мама. Именно он выбрал мой теперешний дом, 'Ананда Рамана'.

Когда мы узнали о продаже этого дома, я сказал ему, что хочу, чтобы его купила Анурадха. Он был абсолютно слеп к тому времени, но тут же заявил: "Нет, ты должен им владеть". И добавил: "Отвези меня туда".

Я провёл его по каждому дюйму земельного участка. В одном месте он остановился и попросил меня описать его. Я сказал: "Здесь два дерева — одно дерево пипул, другое дерево ним". Прежде, чем я успел сказать что-то ещё, он перебил меня и с улыбкой сказал: "Да, Господь Ганеша выбрал это место. Дерево пипул это отцовский аспект, дерево ним — материнский. Господь Ганеша это сын Господа Шивы и Матери Парвати. Построй алтарь для идола Господа Ганеши между этими двумя деревьями. Так как Господь Ганеша сам выбрал это место, я назвал его Самарта Винаякар — изливающий благодать Ганеша".

Согласно его наставлениям я купил 'Ананда Раману' с помощью друга и построил алтарь для Господа Ганеши в месте, указанном Шастри Мама. В день новоселья он сам руководил всеми ритуалами, включая пуджу Самарте Винаякар. Когда я простёрся перед ним и попросил его благословения, он был очень милостив, сказав мне: "Мир вокруг будет игнорировать тебя и отступится от тебя. Но не беспокойся. Самарта Винаякар защитит тебя и направит. Сегодня я также посвящу тебя в особую мантру Ганеши, которая не должна быть записана или произнесена вслух. Делай эту джапу только внутри, в своём Сердце. Не обращай внимания на мир. Развернись внутрь и всегда будь погружён в эту джапу в своём Сердце. Ты вовеки благословлён Бхагаваном!"


В свои последние дни Шастри Мама упал с койки и сломал бедро. Хуго Мейер, который помогал многим преданным в их последние дни, ухаживая за ними и давая им гомеопатические лекарства, осмотрел Шастри Мама и заявил: "Он слишком стар, чтобы перенести операцию".

Шастри Мама сказал лишь: "Зачем уделять внимание телу? Оно в любом случае умрёт. Какое имеет значение, умрёт ли оно в боли или нет? Я - не тело".

"Мама, каал ромба валикирадхаа, ваша нога ужасно болит?" спросил я.

Улыбаясь, несмотря на явно терзающую его сильную боль, он ответил: " Каалай йедхукку пааркирай? Муккаалай паару. Анандамаа иррукаэн.” На тамильском каал означает 'нога', а также 'четверть', тогда как муккаал — 'три четверти'.

Играя со словом каал, он, таким образом, говорил мне: "Почему ты сосредоточен на маленькой четвёртой части, на теле? Сосредоточься на большой части — на Я. Я в абсолютном покое, в абсолютном счастье".

Хотя его тело страдало, он всё время пребывал в блаженстве.




Я интуитивно почувствовал, когда пришёл его последний день. Я взял с собой свою подругу Анурадху, чтобы получить благословения этого чудесного святого.

Держа в руках его святые стопы, я попросил: "Прошу вас, благословите меня, Мама". Он скромно ответил: "Только Бхагаван даёт благословение".

"Нет. Вы должны возложить руки на наши головы и благословить нас", настаивал я. Наконец, он согласился.

Я спросил, можем ли мы что-нибудь для него сделать. "Попроси Анурадху спеть Аруначала Панчаратнам Бхагавана", ответил он.

Пока Анурадха и я пели этот возвышенный гимн Бхагавана, Шастри Мама держал ладони сомкнутыми на груди. Слёзы экстаза обильно лились из внешних уголков его глаз. Вскоре, Шастри Мама сознательно слился с Аруначалой.

Раджа Айер был известен как Почтмейстер. Он был простым и глубоко религиозным человеком, любившим предаваться распеванию баджанов и других религиозных песен.

Он пришёл к Бхагавану в 1911 году, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша. По натуре он был странником, который шёл, куда несли его ноги. Он останавливался у Бхагавана, когда приходил навестить его и свою тётушку, которая жила в Тируваннамалае.

Даже уже в 1911 году она могла распознать величие Бхагавана. Её обыкновением было печь сладости и приносить их Бхагавану в пещеру Вирупакша.

Когда Раджа Айер гостил у неё, он говорил: "Я отнесу это Бхагавану", и она посылала сладости через него. Когда Раджа Айер впервые встретил Бхагавана и принёс ему эти сладости как подношение, он ничего не понимал из его духовных учений; тем не менее, он смог высоко оценить этот опыт.

Он говорил: "Я любил гармонию вечерних часов в пещере Вирупакша. Ароматный ветерок священной горы и неподвижность, исходящая от Бхагавана, были неописуемы. Я любил, когда эта природная красота орошала меня. К тому же, всё, что приносили Бхагавану, делилось поровну между всеми".

Так как Раджа Айер был бродягой, были дни, когда у него не было достаточно еды. Каждый раз, когда он приходил в пещеру Вирупакша или в Скандашрам, он всегда получал там что-нибудь поесть.

Он говорил: "Мне вовсе не стыдно признаться, что я ходил к Бхагавану только затем, чтобы полакомиться!"

Однажды, когда Раджа Айер шёл в Скандашрам, он встретил Эчамму, которая несла еду для Бхагавана. В то же время с горы спускалась группа преданных, выглядевших весьма разочарованными.

Увидев выражение на их лицах, Эчамма спросила: "Что случилось?" Они ответили: "Мы пришли увидеть Раману Махарши, но не смогли его найти".

Эчамма воскликнула: "Что? Вы не смогли его найти?" "Нет, не смогли", был ответ. Тогда она спросила: "Там никого не было?" Они сказали: "Там был только один человек. Он укладывал камни, заделывая стену. Никого кроме него не было". Эчамма спросила: "Вы спрашивали его, где Бхагаван?" Они ответили: "Да, он сказал, что Бхагаван ушёл на гору".

Сбитые с толку, Эчамма и Раджа Айер стали допытываться: "Как выглядел тот человек?" Группа ответила: "Он был в набедренной повязке, а вокруг головы был обмотан кусок ткани". На это Эчамма и Раджа Айер спросили: "А как насчёт цвета его кожи?" Они ответили: "Он был очень светлый". Эчамма и Раджа Айер поняли, что тем человеком был не кто иной, как Бхагаван.

Они сказали: "Пойдёмте, мы отведём вас к Бхагавану". К тому времени, когда они достигли Скандашрама, Бхагаван уже закончил дело, которое делал, и вернулся на своё обычное место. Он сидел так безмятежно, что когда люди вошли и увидели его, они тут же заявили: "Это не тот человек, это кто-то другой". На это Бхагаван рассмеялся.

Тогда Эчамма в присутствии Раджа Айера посмотрела в лицо Бхагавану: "Бхагаван, почему вы сказали, что Бхагаван ушёл на гору? Эти люди были так разочарованы!" Бхагаван ответил: "Вы хотите, чтобы я повесил на лоб плакат с надписью, что я и есть Бхагаван?"

Суть в том, что когда Бхагаван спросил, должен ли он повесить на лоб плакат, указывающий на то, что он и вправду Бхагаван, он признался, что он и есть Бхагаван! Когда Раджа Айер рассказывал мне об этом случае, это было одновременно забавно и поучительно.

В 1927 году во время одного из странствий Раджа Айер прибыл в маленький городок под названием Реддипалайам. К тому времени Бхагаван уже сошёл с горы к месту, которое впоследствии стало Раманашрамом.

Так как в те дни совсем не было электричества, один преданный Бхагавана смастерил пунку, или импровизированное опахало. Оно состояло из длинного куска материи, прикреплённого к планке, свисающей с потолка. Когда тянешь за длинную верёвку, прикреплённую к опахалу, материя нагоняет прохладный воздух.

Однажды ночью Бхагаван пришёл к Радже Айеру во сне. Бхагаван сидел в холле под пункой. Когда Раджа Айер вошёл в холл, Бхагаван сказал: "Подойдите и покачайте пунку". В этом сне он раскачивал пунку, и Бхагаван наслаждался прохладным ветерком.

Через некоторое время Раджа Айер пришёл в Тируваннамалай. Когда он вошёл в Старый Холл Бхагавана, он увидел точно такую же пунку, которая была в его сне! Он простёрся перед Бхагаваном, и Бхагаван сказал: "Раджа, покачайте пунку". Раджа Айер сделал, что было сказано. Через пять минут Бхагаван окликнул его и сказал: "Раджа, достаточно!"

Раджа Айер почувствовал огромную ответственность и понял, что Бхагаван хотел, чтобы он служил ему. Бхагаван никогда никого не просил ни покачать пунку, ни остановить. Так как Бхагаван действительно редко просил кого-либо что-либо сделать, Раджа Айер принял это за знак, что Бхагаван хотел, чтобы он служил ему. И он навсегда остался в Раманашраме.


В начале его жизни в Раманашраме, Раджа Айера часто приглашали петь баджаны в городе. Есть разные типы баджанов, поющихся о различных божествах. Например, в день рождения Господа Рамы или Господа Кришны баджаны поют всю ночь. Иногда зажигают масляную лампу и ставят посреди комнаты, а люди ходят вокруг неё, распевая баджаны.

Раджа Айер однажды был приглашён на церемонию пения баджанов по случаю дня рождения Господа Рамы — Шри Рама Навами. Он сообщил об этом Бхагавану: "Бхагаван, они пригласили меня, и я должен пойти". Обычно Бхагаван просто кивал в знак одобрения, но на этот раз он этого не сделал.

Тут в холл вошёл Чинна Свами, сарвадикари, и сказал: "Кто-то прислал денег с особой просьбой, чтобы день рождения Шри Рамы отметили в Раманашраме таким же образом, что и в его деревне". Бхагаван посмотрел на Раджа Айера и сказал: "Вот видите, вы останетесь и будете петь баджаны здесь". И в тот день Раджа Айер исполнял баджаны в ашраме.

Пение продолжалось шесть или семь часов в течении ночи. Раджа Айер часто впадал в экстаз во время пения. Бхагаван тоже по-своему наслаждался баджанами. Он физически не принимал участия в баджанах ни пением, ни танцами, но он мог заметить на тамили: " Пайтхьям, они все безумны!" А затем весьма значительно добавлял: "Как бы я хотел, чтобы все были такими безумными!"

Мне тоже посчастливилось видеть, как Раджа Айер поёт и танцует — это было чудесно! Однажды Чинна Свами сказал ему: "Вы не можете ни оставаться в ашраме, ни питаться здесь, если не будете выполнять какой-либо работы". Раджа Айер пошёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, послушайте, что говорит Чинна Свами". Бхагаван предложил: "Раджа, почему бы вам по утрам не делать идли?"

Идли, или рисовые лепёшки, готовят в ашраме каждое утро и по сей день. Раджа Айер сказал: "Бхагаван, я не знаю, как делать идли". Бхагаван сказал: "Я научу вас". Готовить идли не так-то просто, ведь это требует много работы.

Вечером рис и чечевицу надо было размолоть, и делалось это вручную, поскольку машин тогда не было. Тем вечером Бхагаван сказал: "Раджа, пойдёмте", и стал его учить.

(Фактически Бхагаван сам молол рис и чечевицу с Раджа Айером в тот день и ещё в течении многих дней, чтобы научить его.)

На следующее утро Раджа Айер с беспокойством сказал: "Бхагаван, я не знаю, как печь идли". Бхагаван предложил свою помощь: "Пойдёмте, я помогу, Раджа". Бхагаван показал ему, как печь идли на пару. Но на следующий день к своему ужасу, Раджа Айер обнаружил, что все идли, которые он приготовил, раскрошились. Он в отчаянии бросился в холл и сообщил: "Бхагаван, все идли раскрошились, и я не знаю, что делать. Я очень волнуюсь".

Бхагаван спросил: "Перед тем, как делать идли, я говорил, что нужно принести подношение огню. Вы дали обет, что будете отдавать первую порцию идли огню?" Раджа Айер признался: "Бхагаван, я забыл это сделать". Бхагаван сказал: "Идите и сделайте это. Скажите огню, что первая порция идли будет отдана ему".

Раджа Айер говорил мне, что продолжал делать эту требу, даже когда Бхагаван скончался. Он готовил идли до конца семидесятых, и всегда первое подношение было огню. Это был всё тот же Раджа Айер, посещавший Бхагавана в Скандашраме и пещере Вирупакша — он обожал поесть.

Он по-прежнему настолько любил еду, что мог зайти на кухню и съесть что угодно, приготовленное или сырое.

Однажды один преданный пожаловался Бхагавану: "Бхагаван, что всё это значит? Этот человек неуправляем, он ест всё, что захочет". Бхагаван сказал с улыбкой: "Вы жалуетесь на Раджу". Преданный подтвердил: "Да, Бхагаван. Это не согласуется с правилами ашрама".

Бхагаван спросил: "Вы уверены, что Раджа Айер не прав?" Преданный сказал: "Да, Бхагаван". Бхагаван продолжил: "Вы можете пояснить, почему вы тоже не можете пойти на кухню и есть также?" Преданный ответил: "Нет, Бхагаван, не могу, просто не могу". Бхагаван сказал преданному: "Вас беспокоит не то, что он постоянно ест, а то, что вы не можете входить туда и есть также часто".

Таким образом, Бхагаван научил преданного, что других нет. Наше мнение о других основано на наших собственных недостатках. Преданный не мог есть так часто, как ему хотелось, потому что он боялся Чинны Свами, и поэтому он жаловался. Но Раджа Айер не боялся Чинны Свами. Он рассказывал мне годы спустя, что Чинна Свами часто его бранил, но это не удерживало его от походов на кухню за едой!

Бхагаван тогда сказал преданному: "Нет других; всё, что вы видите снаружи, это ваше отражение. Ваш ум создаёт всё это".


В 1937 году начала свою работу почтовая контора Раманашрама, и Раджа Айер сделался её первым руководителем. Почта находилась рядом с коровником.

В первый день Раджа Айер попросил Бхагавана прийти в контору. Когда Бхагаван пришёл, Раджа Айер вручил ему печать и попросил поставить её на все полученные письма. Вечером он попросил Бхагавана прийти снова, с тем, чтобы все отправляемые письма могли также получить печать от Бхагавана. Таким образом, в первый день работы почты Раманашрама все письма были благословлены Бхагаваном, так как на всех них он поставил печать.

В Тируваннамалае есть знаменитый храм Пачаямман, который часто посещают местные жители. В свои ранние годы Бхагаван тоже останавливался там. Раджа Айер был так предан Бхагавану, что когда у Бхагавана была саркома, он почувствовал, что ярко красный порошок из его алтаря может вылечить Бхагавана.

В это глубоко верили все жители городка, и Раджа Айер тоже. Поэтому он совершил пуджу в этом храме в честь Бхагавана и принёс ему прасад. Но врачи строго настрого запретили всем входить в комнату Бхагавана.

Находиться в комнате с Бхагаваном было позволено лишь докторам и ещё нескольким людям. Раджа Айер сетовал: "Я не могу передать это Бхагавану! Если бы он только принял этот прасад, он был бы исцелён!"

Через несколько дней кто-то вдруг подозвал его: "Бхагаван зовёт вас". Раджа Айер, который постоянно носил прасад с собой в кармане, был удивлён. Когда он пришёл к Бхагавану, Бхагаван посмотрел на него и спросил: "Раджа, вы хотите мне что-то дать?" Раджа Айер вспомнил о прасаде и сказал: "Бхагаван, это прасад из храма Пачаямман. Я молился, чтобы вы выздоровели, Бхагаван. Пожалуйста, примите этот прасад".

Бхагаван помазал себе лоб и сказал: "Раздайте всем!" Он также добавил: "Храм Пачаямман очень силён, и этот прасад из храма обладает реальной силой".

Бхагавану было известно, что каждый преданный чувствует, как Бхагаван его любит, и Бхагаван знал, как неизменно передавать эту любовь, говорил мне Раджа Айер. Раджа Айер присматривал за людьми с запада, посещавшими ашрам. Бхагаван высоко ценил то, как Раджа Айер выполнял эту обязанность.

Когда я пришёл жить в Раманашрам в 1960-м, и вплоть до 1972-го, или около того, именно Раджа Айер инструктировал меня, как вести себя в присутствии людей запада и как заботиться о них.

Хуго Мейер и я думали, что, поскольку Раджа Айер был таким страстным едоком, он будет невыносимо страдать в свои последние дни. Мы думали, что он будет всё время просить что-нибудь поесть.

Но случилось нечто необычайное: за две недели до смерти он вдруг перестал есть. За два дня до кончины он сказал: "Я буду пить только воду".

У него не было никакой болезни; он умер от старости, ничем не болея. На моей памяти были только два человека, которые умерли от старости, когда тело просто усыхает. Другим человеком был Сама Татха.

Сама Татха был тем счастливчиком, который от случая к случаю приносил еду Бхагавану в пещере Вирупакша и в Скандашраме. Позже он ушёл с работы и стал помогать матери Бхагавана готовить еду.

Он готовил завтраки в нынешнем Раманашраме, пока физические силы не оставили его. Когда его попросили покинуть ашрам, так как он был слишком стар, чтобы продолжать работать здесь, он пошёл в холл и сел там, погрузившись в печаль.

Один из служителей привлёк внимание Бхагавана к тяжёлому состоянию Сама Татха. В холле находился государственный чиновник, к которому Бхагаван повернулся и спросил: "Разве не существует системы под названием 'пенсия' для того, кто прослужил в госучреждении двадцать пять лет?"

Уловив намёк, служитель побежал в офис и доложил Чинне Свами. Чинна Свами пришёл в холл, и попросил Сама Татху не покидать ашрам, и добавил, что он не должен выполнять никакой работы. Напротив, Чинна Свами способствовал тому, чтобы он счастливо и тихо всё время пребывал в присутствии Бхагавана.

В 1960-х, когда Сама Татха был при смерти, я прислуживал ему и почитал это за честь. Он ничем не болел — он просто увядал, благодаря почтенному возрасту.

В последний день, поскольку он хотел, чтобы я его кремировал, он позвал меня и научил, как кремировать садху, которые умирают в ашраме. Моё посвящение в эту службу началось с этого благословенного человека, который получил 'пенсию' от Бхагавана, так что мог жить и оставить тело в его обители!

В день, когда Раджа Айер должен был скончаться, я пошёл к нему и коснулся его стоп. Я также сказал: "Раджа Айер, пожалуйста, благословите меня". Он ответил: "Нет, это обязанность Бхагавана". Он продолжил: "Бхагаван здесь, прими его благословения".

Однако, я настаивал: "Я приму благословения Бхагавана, но вы тоже должны меня благословить". Потом я сказал ему: "Раджа Айер, вы хорошо меня знаете. Я всегда буду делать всё от меня зависящее. Если у вас есть какие-либо желания, прошу вас, скажите мне. Я их исполню. Вы знаете, что я сделаю это".

Раджа Айер ответил: "Ганешан, у меня нет желаний. У меня вообще нет мыслей. Ни одна мысль не приходит ко мне. Смотри! Бхагаван здесь! Бхагаван здесь!"

Он снова и снова это повторял. Наконец, он произнёс: "Я в блаженстве, в абсолютном счастье. Смотри! Бхагаван здесь!" Его последними словами были: "Бхагаван зовёт меня!"

Я всегда говорю своим друзьям, что Раджа Айер был доставлен Бхагавану не обычной, а экспресс почтой!

Есть некоторые старые преданные, которые могут казаться не такими известными, важными или значительными — только потому, что они выбрали остаться на заднем плане. Но в их отношениях с Бхагаваном, в понимании и практиковании его учения они весьма значительны.

И хотя некоторые из них были не столь широко известны и, увы, до какой-то степени даже нелюбимы другими, их отношения с Бхагаваном были не менее замечательными, как отношения других, более известных преданных.

Рамасвами Пиллай происходил из невегетарианской семьи. Однако, даже будучи ребёнком, он не мог заставить себя есть мясо, таким образом, став вегетарианцем. Глядя на это, вся его семья тоже стала вегетарианской.

Он целиком изучил Библию и прочёл учения Будды. Однажды он сказал мне: "Я много раз был в мечети и молился прямо как мусульманин. Когда они произносили 'Аллах', я чувствовал Бога". Он никогда не считал это чем-то отличным или чужим. Такова его краткая предыстория.

Рамасвами Пиллай учился в Чидамбараме, в девяноста милях от Тируваннамалая. Однажды их учитель показал классу картинку с изображением Бхагавана и сказал: "Вот великий мудрец, который живёт у Аруначалы".

Из сорока учеников Рамасвами Пиллай был единственным, кто был настолько загипнотизирован этим изображением, что после уроков подошёл к учителю и спросил: "Сэр, можно мне ту картинку святого?" Учитель был несказанно рад вручить ему её.

Вспоминая это, Рамасвами Пиллай сказал мне: "Ещё до того, как я пришёл к Бхагавану, Бхагаван появился у меня в комнате". Многие люди, имевшие похожий опыт, говорил мне: "Прежде, чем я смог прийти к моему мастеру, мой мастер пришёл ко мне".

Получив портрет Бхагавана, Рамасвами Пиллай страстно захотел с ним встретиться. Вскоре он отправился в Тируваннамалай, где нашёл Бхагавана, сидящим на камне у пещеры Вирупакша. Рамасвами Пиллай говорил мне, что в свой первый даршан он подумал: "Вот сидит единственный верховный владыка всей вселенной, махараджа, чакраварти". Не он один испытывал это чувство при первом даршане.

Он рассказывал мне: "Каждый раз, когда я смотрел на Бхагавана, не важно, сколько раз в день, все эти годы до самой его смерти, я чувствовал, что вот — единственный верховный владыка вселенной".

К тому времени Бхагаван уже сочинил Акшараманамалай, гимн из ста восьми стихов. Юному Рамасвами Пиллаю потребовалось чуть более часа, чтобы выучить все стихи наизусть. С тех пор, даже будучи ещё всего лишь школьником, он постоянно напевал эти стихи.


Второй визит Рамасвами Пиллая был, когда он уже учился в колледже. Бхагаван тогда уже жил в Скандашраме. В тот день, когда Рамасвами Пиллай посетил мастера вместе со своим другом, Бхагаван обходил вокруг горы, выбрав внутренний лесной путь, который огибал гору у самого основания.

Следуя со своим другом за Бхагаваном сквозь лесную чащу, ему казалось, будто Бхагаван это устремлённый вперёд царь с шагающей вслед за ним армией. Гирипродакшина так сильно впечатлила его, что ему захотелось на следующий день снова её совершить, на этот раз в одиночестве. Но на лесной тропе он заблудился и не знал, что делать.

Обернувшись, он увидел за собой собаку из ашрама Камалу. Камала, поняв, что он заблудился, пошла впереди, ведя его через лес. Если он останавливался отдохнуть, она тоже ложилась; когда он вставал, она снова шла вперёд, не оставляя его одного ни на минуту. Он чувствовал, что это была не просто собака — это был сам Бхагаван, явившийся в такой форме. Таким образом она вела его, пока они не достигли города, а затем исчезла. Когда он вернулся в Скандашрам, Камала была уже там!

Он посмотрел на Бхагавана, и тот одарил его лучезарной улыбкой. "В тот момент", говорил Рамасвами Пиллай, "я был более чем убеждён, что Бхагаван проведёт меня сквозь неведомые тропы жизни". Это был его первый серьёзный опыт в присутствии Бхагавана.

Он стал часто навещать Бхагавана. В один из таких визитов он возжелал быть свидетелем чуда, сотворённого Бхагаваном. Тем вечером, когда он был в городе, кто-то дал ему кокос и дроблёный рис. Он принёс это Бхагавану. Бхагаван сказал: "Мы можем сделать из этого отличную кашу. Поищи-ка, есть ли у нас немного сладостей или сахара". Он был потрясён, что Бхагаван — который обычно ничего не просил — попросил сладостей.

Когда Бхагаван жил в Скандашраме, там было всего несколько глиняных горшков, которые использовались для хранения продуктов. Найдя все горшки пустыми, Рамасвами Пиллай опечалился, что не может предложить Бхагавану сладостей. Ему захотелось побежать в город за сладостями, но было темно и шёл ливень, камни наверняка были очень скользкими. Не желая говорить Бхагавану, что сладостей нет, он тихонько подошёл к выходу и стал дожидаться, пока дождь кончится, чтобы сбегать в город и купить сладостей.

Внезапно раздался стук в дверь. Это был насквозь промокший молодой человек. Он вошёл внутрь и из матерчатой сумки достал немного конфет и гроздь бананов. Рамасвами Пиллай рассказывал: "Я уже знал, что происходит нечто необычайное. Я был возбуждён и довольно смел, чтобы пойти к Бхагавану. Бхагаван, глядя на меня, сказал: 'Смотри-ка, прибыли сладости! Приготовим немного каши. А на второе у нас будут бананы. Эй! Сегодня мы пируем!'


Бхагаван был чистым джняни, всегда в состоянии чистой осознанности. Мне не было нужды просить о чуде, чудеса происходили в его присутствии. Его присутствие было магнетическим. Точно как железные опилки автоматически притягиваются к магниту, так же и чудеса всегда происходили в его присутствии, даже без его ведома".

Он спросил Бхагавана: "Я хотел чуда, и оно произошло. Как это случилось?" Бхагаван ответил: "Это случилось благодаря саннидхи вишешам — силе присутствия, осознаванию. Ни мысль, ни желание не прерывают это саннидхи вишешам".

Затем Бхагаван добавил: "В этом году это было впервые, когда я поел второй раз за день".

В заключении своего рассказа Рамасвами Пиллай с навернувшимися на глаза слезами сказал: "Я никогда не забуду тот день. Бхагаван оставил о нём неизгладимый след в моём уме".


Когда мать Бхагавана скончалась, Рамасвами Пиллай помогал не только нести её тело вниз с горы, но и участвовал в самом погребении.

Он был работягой, и бросил всё остальное в жизни, только чтобы быть с Бхагаваном, начиная со времён Скандашрама. Он усердно сажал большие коксовые пальмы, которые мы видим сейчас в Раманашраме.

Бхагаван уже передал Рамасвами Пиллаю учение 'Кто я?', но он продолжал напевать Аруначала Шива, работая в саду или убираясь в помещениях ашрама. Именно Рамасвами Пиллай установил обычай опрятности в парках ашрама, которую можно видеть сегодня.

Он работал почти по восемнадцать часов в день, занимаясь садоводством, подметанием или копкой ям. В ашраме был всего один велосипед. Когда офисным работникам было что-либо нужно в городе, Рамасвами Пиллай был единственным, кто предлагал съездить по поручению. Поэтому его больше знали как 'Велосипедный Свами', чем Рамасвами Пиллай.

Однажды я спросил его: "Вы всегда были вне присутствия Бхагавана, вы всегда работали в саду. Как вам могло это нравиться?"

Он ответил:

"Видишь ли, Ганешан, я мог видеть форму Бхагавана с расстояния и я всё время напевал его имя. Бхагаван всегда был в моём сердце. Бхагаван был само совершенство, и благодаря его совершенству, когда мы смотрели на него или повторяли его имя, совершенство приходило к нам. Так как он всё время был в состоянии блаженства, мы тоже пребывали в нём".

В подтверждение своим словам он привёл традиционное высказывание:

"Ганешан, понимаешь, в наших писаниях это называется гуру турия. Турия - это состояние самадхи — четвёртое состояние, превосходящее три состояния бодрствования, сна со сновидениями и глубокого сна. Когда ты трудишься в поте лица и смотришь на мастера или произносишь его имя, он переносит тебя в то состояние, что не является твоей заслугой; это происходит благодаря его милости к тебе; поэтому это называется гуру турия. Состояние самадхи, в котором мы утверждаемся, происходит благодаря его благословению".


Хотя другие редко видели Рамасвами Пиллая, они с Бхагаваном почти всё время взаимодействовали телепатически. Бхагаван беспрерывно благословлял его своим присутствием, а Рамасвами Пиллай всегда повторял имя Бхагавана во время работы.

Однажды, однако, он почувствовал опасения насчёт своего прогресса. Он засомневался, не было ли это ошибкой — не принимать активного участия в какой-либо другой деятельности ашрама, как песнопения, пуджи и празднования. Поэтому он спросил: "Бхагаван, я всё делаю правильно?"

Бхагаван ответил: "Делай Самоисследование, оно охватывает собой всю остальную активность".


Даже во время работы в саду или езды на велосипеде в город, он сознательно делал Самоисследование.

(Когда я встречал его в ашраме в 1960-х, он очень горячо советовал мне:

"Не впутывайся во все эти пуджи и другие виды деятельности. Они никуда тебя не приведут. Делай только Самоисследование").


Однажды, потеряв ключи, он пошёл к Бхагавану и сказал: "Я потерял свои ключи, Бхагаван". Бхагаван улыбнулся и сказал: "Ключи не потеряны. Они там, где они есть. Ты просто забыл, где их оставил".

Затем, как он часто это делал, Бхагаван дополнил только что сказанное своим учением:

"То же самое и с Я. Оно всегда там, где и было. Мы забываем это и ходим разными путями в его поисках, говоря: 'Я не могу найти Себя [Self]; я не знаю, что это и где оно находится. Мы ищем его, хотя оно всё время здесь. Я не потеряно, оно просто забыто'".

С помощью таких историй Рамасвами Пиллай преподавал мне учения Бхагавана.


Те, кто бывал в Раманашраме и Скандашраме должны были видеть хорошо выровненную, вымощенную камнями дорожку, соединяющую их. Эта дорожка в одиночку была выложена Рамасвами Пиллаем.

В английской версии биографии Бхагавана есть упоминание о ней:

"Тропа, вымощенная гладкими камнями, была проложена между Раманашрамом и Скандашрамом одним преданным в одни руки". Позже её перевели (неверно) на французский: "Тропа была выложена одноруким человеком".

Рамасвами Пиллай говорил: "Гляди-ка! У меня две руки, а в этой французской книге говорится, что только одна, а я таки выложил ей эту тропу!"



Там, где ходил Бхагаван, Рамасвами Пиллай молча рассыпал песок, ровно, словно бархат. Каждый день, даже под палящим полуденным солнцем, он шёл и выравнивал тропинки, где любил гулять Бхагаван.

Он был таким скромным, что многие не узнавали его, не знали ничего о нём.

В один из дней, поднимаясь в гору из Раманашрама, Бхагаван поцарапал ногу о камень. Бхагаван не обратил на это внимания, но один из служащих заметил это и рассказал Рамасвами Пиллаю. С того дня Рамасвами Пиллай стал с ещё большей тщательностью выравнивать мягкую тропу для Бхагавана.

Он редко заходил в холл, где сидел Бхагаван. Обычно он простирался перед ним рано утром и отправлялся на свой длинный, изнурительный рабочий день.

У него было уникальное чувство юмора. Однажды он зашёл в холл и увидел, как две группы традиционных индуистов ведут оживлённую дискуссию. Одна группа утверждала, что, согласно писаниям, Шива, мужской Бог, является верховным господином.

Другая группа настаивала, что его жена, Шакти, выше него. (Шакти означает 'сила'. Факт в том, что в одном из разделов писаний говорится, что даже Шива берёт свою силу у Шакти.)

Две группы продолжали спорить в присутствии Бхагавана, который безучастно наблюдал. Но увидев Рамасвами Пиллая, интерес Бхагавана возрос, поскольку тот был с юмором и очень искренним преданным.

Когда Рамасвами Пиллай узнал, о чём идёт спор, он сказал: "О, да это очень просто! Женское начало сильнее, потому что," он продолжил на английском, " 'ОН' содержится в 'ОНА'. Поэтому ОНА более могущественна. В чём проблема?"

Приверженцы Шакти зааплодировали и воскликнули: "Ах, мы победили!" Но Рамасвами Пиллай продолжил: "Стойте! Стойте! ОН может оставаться независимо как ОН. Тогда как ОНА не может быть независимой как ОНА: в ОНА должен присутствовать ОН, иначе ОНА не существует".

Поклонники Шивы зааплодировали, восклицая: "О, мы победили!"

Бхагаван громко смеялся, восхищаясь чувством юмора Рамасвами Пиллая.


Когда бы он ни входил в холл, Бхагаван проявлял огромный интерес. Бхагаван любил непретенциозность, а это было самым замечательным качеством Рамасвами Пиллая.

Со всем своим юмором он прожужжал мне все уши:

"Ты должен выполнять Самоисследование. В присутствии Бхагавана мы могли почувствовать, что ум - это только тень, тень Я. Эго, ум - это всего лишь тень Я — лишний нарост, состояние невежества".

А затем со смехом добавлял:

"С его уничтожением ничего не будет потеряно. Эта фальшивость должна и, несомненно, может быть растворена в Я посредством настойчивого исследования. Такое исследование это само по себе есть милость сатгуру. Все другие усилия это определённо потеря времени".

Как мы увидели ранее, с самого первого дня своей встречи с Бхагаваном он стал запоминать его стихи и произведения.

Шли годы, и Бхагаван написал ещё очень много стихов, большинство из которых состояли из четверостиший. По вечерам две группы исполняли парайану или пение. Первая группа пела первые две строчки стиха, вторая — следующие две. Парайана была положена на особую рагу или мелодию, и все должны были ей следовать.

Но Рамасвами Пиллай был очень возбудимым человеком. Он мог неожиданно отклониться от темы и начать громко петь парайану в совершенно другой мелодии. Это создавало проблемы для людей из его группы.

Они подошли к Бхагавану и стали жаловаться: "Бхагаван, Рамасвами Пиллай не следует за группой. Он отклоняется от темы. Пожалуйста, решите эту проблему".

Бхагаван ответил: "А в чём проблема? У него такой зычный голос. Пусть он поёт один с одной стороны, а вы все пойте с другой, как одна группа".

И Рамасвами Пиллай продолжал выкрикивать собственную мелодию, в то время как другие придерживались мелодии парайаны.


Во время своих последних дней он не мог есть пищу ашрама, так как потерял все зубы. Он ел только бомбейскую халву, сладость, сделанную из пшеницы и сахара. Так как она была мягкая, как желе, он мог легко её проглатывать.

Халва была его единственной пищей. Я обеспечивал его ей. Он оставался в ашраме, и я выделил ему комнату с туалетом; я также назначил служащего следить за его нуждами.

Как-то раз из Ченная с группой учителей приехал гуру йоги Т.К.В. Десикачар. Он был известным учителем йоги; это он научил меня йоге и пранайаме. Я пригласил его в Раманашрам. Мы с моей подругой Анурадхой водили группу по ашраму, а также в Скандашрам.

В один день я сказал Десикачару, что дорожка, по которой мы идём, была сделана одним крепким человеком, которому сейчас больше ста лет. Отец Десикакчара, Шри Кришнамачари, был великим йогом, который прожил сто один год.

По дороге обратно из Скандашрама Десикачар попросил нас: "Можно нам встретиться со этим столетним человеком?" Я привёл его в комнату Рамасвами Пиллая. Как всегда он был возбуждён, увидев меня. "Ганешан", сказал он, "заходи! Почему ты пришёл один? Приводи своего отца, братьев Сундарама и Мани; а также приведи всех из Раманашрама и Рамана Нагара! Я хочу их всех видеть!"

Я сильно удивился, так как он не был дружелюбным и общительным человеком. Пришло время дать ему халву. Когда я протянул руку, он похлопал по ней и сказал: "Дитя моё; ты просишь меня, протягиваешь руку! Иди сюда". Сказав это, он стал кормить меня халвой, будто я был ребёнком.

Это было в 1995 году, больше пятнадцати лет назад, когда я приближался к шестидесяти годам. Я не был ребёнком, но он меня кормил! Затем он собственными руками раздал всем халву.

Десикачару понравилась эта сцена, потом он сказал: "Вы говорили, что он поёт парайану, и у него прекрасный голос. Не могли бы мы услышать, как он поёт?" Я сказал: "Рамасвами, они хотят, чтобы вы спели. Пожалуйста, спойте какую-нибудь песню Бхагавана". На это он очень рассердился и заявил: "Что ты имеешь в виду, 'какую-нибудь песню'? Для меня есть только одна песня и это Акшраманамалай".

И он запел своим зычным голосом. Дойдя до десятого стиха, он начал задыхаться. Я тотчас обнял его нежно и попросил: "Рамасвами Пиллай, прошу вас, остановитесь, этого достаточно!" "О, ты хочешь, чтобы я остановился? Хорошо, я остановлюсь", ответил он. В половине четвёртого дня мы его покинули.

Как только мы удалились, он снова запел Акшараманамалай с того места, где остановился. Его служитель сказал, что он пел так до пяти вечера. Затем он попросил служителя: "Помоги мне сесть на кровати".

Он продолжал петь в полном сознании до тех пор, пока не покинул тело. Меня в это время не было. Но на следующий день мы хоронили его во владениях ашрама, распевая Акшараманамалай, как он того хотел.

Присутствовали все жители Раманашрама и Рамана Нагара. Я сделал все приготовления и предал его тело земле. Рамасвами Пиллай, очень крепкий камень, соединился с Аруначалой.

Я люблю его, потому что Бхагаван любил его, и он любил Бхагавана. Он служил не только ашраму, но и каждому преданному Бхагавана. Дорожка в Скандашрам простоит сотни и сотни лет, и каждый её камень будет вещать о Рамасвами Пиллае.

Будем ли мы, человеческие существа, благодарить его за его служение или нет, каждая кокосовая пальма в Раманашраме будет вечно ему благодарна.

После того, как было завершено строительство самадхи Рамасвами Пиллая, Президент ашрама попросил меня сдать ключи от комнаты, которую я занимал. Мать Кришна Бай прошептала мне на ухо: "Бхагаван отпускает тебя на пенсию. Сдай ключи и будь свободен". После тридцати семи лет служения то был день, когда я оставил позади карма йогу и ашрам. Мой глубокий поклон Рамасвами Пиллаю.

В Мадака Упанишаде сказано: "Я [Self] открывается тому, кого оно выбирает".

Когда бы я ни встречал преданного, в Раманашраме или вне его стен, я всегда спрашивал: "Как вы пришли к духовной жизни? Что заставило вас обратиться к духовности?"

Единственной целью этого вопроса было дать им понять, что они были призваны. Даже если это стало физической реальностью благодаря случайно прочитанной книге или совету друга, факт в том, что эти вещи происходят потому, что мы были призваны.

Одна из важнейших целей изучения жизни святых, мудрецов и ранних преданных Бхагавана это исследовать, как с каждым из них произошёл этот поворотный момент.

Кунжу Свами был одним из таких замечательных мудрецов. На малаялам 'кунжу' означает 'младенец'; его родители души в нём не чаяли, и потому назвали его Кунжу. Он был избран, как был избран каждый из нас. Не исключайте себя, поскольку, если бы это не было так, вы бы сейчас не читали это.

Кунжу Свами всегда был весёлым, жизнерадостным, дружелюбным, счастливым; фактически, никто не видел его в каком-либо ином состоянии. Все преданные, которые встречались с Кунжу Свами, уже не могли его забыть.

Большая часть знаний о старых преданных, особенно о тех, с кем я не был знаком, была передана мне Кунжу Свами. Мне часто выпадала честь испытывать на себе его сердечное радушие.

"Свами, когда я еду за границу давать беседы, вы тот, кто питает меня", говорил я с благодарностью. А он любил повторять: "Да, вся эта информация, которую я даю тебе, это вишайа даана". На санскрите ' вишайа даана' означает 'давать информацию', но ещё 'кормить'.

Он был всецело предан Бхагавану с тех самых пор, как пришёл к нему в возрасте девятнадцати лет, и до своих последних дней в Раманашраме, где он скончался в почтенном 'юном' возрасте девяноста шести лет.

Он родился в семье низшей касты. Согласно тогдашней кастовой системе в Индии люди из низшей касты изгонялись из общества. При рождении, когда был составлен его гороскоп, астролог предсказал, что этот ребёнок божественный, и посоветовал особо о нём заботиться. Родители прислушались к этому совету и из своих пяти или шести детей они уделяли ему больше всего внимания.

Кунжу Свами очень любил своего отца и ходил за ним по пятам. Часто они ходили купаться в небольшом пруду. В возрасте около трёх лет, когда он уже был способен кое-что понимать, он заметил браминов и санньясинов, стоящих по пояс в воде и повторяющих мантры.

"Отец, а мы можем так же повторять мантры, как они? Почему ты не научишь меня мантре?" с пылким рвением спрашивал он. Его отец качал головой: "Нет, мы — парии. Мантры предназначены для браминов, высшей касты, и для санньясинов. Мы не можем их повторять".

Мальчик был чрезвычайно удручён, скрывая слёзы. В ту ночь Господь Шива явился к нему во сне и сказал: "Дитя моё, я посвящаю тебя в мантру. Повторяй Ом Нама Шивайа". Мальчик начал повторять это, как только проснулся.

Через несколько дней, когда отец снова взял его на пруд, он увидел, как люди достают священный пепел из холщовых мешочков и наносят его на себя. Он возбуждённо обратился к отцу: "Отец, я тоже хочу иметь такой же мешочек со священным пеплом!" "Нет, сынок, мы вне каст, нам не положено наносить на себя священный пепел и носить такие мешочки", ответил его отец. И снова Кунжу Свами был очень расстроен, услышав это.

Но и в этот раз Господь Шива явился ему во сне, указал на дерево и сказал: "Дитя моё, иди к этому дереву, под ним ты найдёшь несколько монет. Возьми их и купи мешочек со священным пеплом".

На следующий день он поспешил на то место и обнаружил там три четверти анны (тогдашняя индийская валюта). Он показал их отцу и рассказал о случившемся. "Значит, это заповедь Шивы", сказал его отец. "Иди в магазин и купи мешочек". Кунжу Свами с радостью повиновался.

Спустя год пятилетнему Кунжу Свами захотелось иметь чётки. Индусы, особенно санньясины, пользуются чётками, сделанными из зёрен рудракши (семена дерева, растущего в основном в Непале), и считают их очень священными. Он не осмеливался сказать об этом отцу, боясь услышать, что ему нельзя их иметь, потому что они вне каст.

Он стал горячо молиться Шиве: "Пожалуйста, дай мне чётки". Однажды он возвращался с другом с купания в пруду, и его друг вдруг вспомнил, что у него есть какая-то работа и что он должен вернуться. Кунжу Свами продолжал идти в одиночестве и вдруг заметил нечто странное: раскрытый цветок лотоса посреди улицы. Он нагнулся, чтобы подобрать его, а в нём лежало ожерелье из семян рудракши, нанизанных на золотую нить! Он в возбуждении побежал домой и показал это своему отцу.

Отец, теперь полностью убеждённый, что его сын особенный, своими руками с радостью повесил чётки на шею Кунжу Свами.


К десяти годам мальчик был полностью поглощён преданностью Шиве. Как-то отец взял его в соседнюю деревню слушать истории о Шиве, называемые Тирувилаядал Пуранам. Тирувилаядал на тамили означает 'священная игра', и эти истории касались всех деяний Господа, включая его игры с преданными и их благословление.

Кунжу внимательно слушал эти истории, жадно впитывая каждое слово. По возвращении домой отец попросил его рассказать услышанное матери, и мальчик повторил истории слово в слово. Вся семья была поражена его исключительной памятью.

На следующий день отец собрал односельчан, и мальчик ошеломил всех своим рассказом. Вскоре другие жители деревни стали брать его на духовные лекции, и он стал исполнять роль человека-магнитофона!

Ещё более поразительным было то, что он мог запоминать речь не только на своём родном языке малаялам, но на любом другом языке, включая тамильский и санскрит. Его отец всё больше и больше был озабочен чудесными случаями, окружавшими жизнь Кунжу.

Чувствуя, что его сын должен быть как следует обучен, он привёл его к некому Куппанди Свами, бывшему тогда в их деревне.

Куппанди Свами высмеял его сиддхи и сказал Кунжу: "Не потворствуй им. Они тебе не помогут. Это не та цель, ради которой Господь пришёл к тебе во сне и дал тебе всё это". Мальчик упал ему в ноги и взмолился: "Прошу вас, научите меня". Куппанди Свами, мастер многих искусств, таких как магия, астрология, медицина и Веданта, согласился.

Он сказал ему: "Выбери какое-нибудь одно искусство, и я научу тебя". "Свами, вы выберите для меня", робко ответил мальчик. Учитель ответил: "Я не буду за тебя выбирать. Ты сам должен участвовать".

В конце концов, они написали названия предметов на листочках бумаги и тянули жребий. Мальчик вытянул Веданту, и это стало предметом его изучения.

(Для меня это верное доказательство, что Господь ведёт нас — ты должен только верить.)

Свами начал учить его Кайвалья Наванитам, что означает 'взбитое масло освобождения'. (Бхагаван очень любил эту книгу.) Знание подобно сливкам. Когда мы достаточно долго взбиваем сливки, мы получаем масло. И потому, когда мы, прочитав что-либо, включая писания, поняли это и добросовестно применили на практике, это даёт нам настоящее 'масло', или истину в прямом переживании.

Кунжу Свами учился очень старательно и, благодаря своей феноменальной памяти, смог выучить двадцать стихов в первый же день. За пять дней он запомнил всю книгу. Но его отец сказал: "Этого не достаточно. Ты должен знать смысл".

Кунжу вернулся к Куппанди Свами, и тот научил его смыслу. Когда Куппанди Свами пришла пора уходить, он вверил Кунжу другому свами, который хорошо знал Йогу Вашишту.

Обучив его ей, новый учитель сказал: "Не достаточно того, что ты запомнишь это и поймёшь смысл. Это нужно ещё и практиковать". Он начал практиковать эти учения, но всё-таки не чувствовал удовлетворённости.

Спустя несколько лет Куппанди Свами вернулся из своего странствования и застал Кунжу в подавленном состоянии. "Почему ты такой удручённый?" спросил он. "Свами, то, что я практикую, не даёт мне удовлетворения. Я читал в писаниях и в наших пуранах, что в древние ведические времена повсюду жили махарши, которые всего лишь одним взглядом передавали переживание Я. А сейчас таких махарши нет?" спросил Кунжу.

Куппанди Свами ответил: "Да, есть один мудрец и теперь. Зовут его Рамана Махарши". Как только Кунжу услышал имя Рамана Махарши, он погрузился в состояние экстаза. Через несколько минут он пришёл в себя и спросил: "Свами, вы видели этого Раману Махарши?" "Да, я был у Аруначалы и видел его", ответил учитель. "Я хочу поехать туда", заявил Кунжу.


Куппанди Свами был учителем весьма высокого уровня и имел сотни учеников. У него было предвестие, что через два года он уйдёт в джива самадхи, погребение заживо, и что Кунжу должен закрыть его гробницу. И он сказал Кунжу: "Пожалуйста, подожди два года. Я выбрал тебя для этой цели, потому что ты благословлён Господом Шивой. А до той поры я буду тебя учить".


Примерно в то же время к Кунжу пришёл его друг из другой деревни, Рамакришнан. Кунжу сказал ему: "По крайней мере, ты пойдёшь к Рамане Махарши и увидишь его первым. Я расскажу тебе, как туда добраться".

Наконец, настал день, когда Куппанди Свами должен был войти в джива самадхи. Собралась целая толпа в предвкушении ожидающего их чуда. Была вырыта яма, и учитель сказал Кунжу, что тот должен положить плиту на могилу. "Как я узнаю, когда это сделать?" спросил Кунжу. "После того, как я войду в самадхи, ты увидишь, как моя голова вдруг начнёт трястись. Это будет тебе знаком", дал указания Куппанди Свами. "Когда это должно случиться?" — спросил Кунжу. "Это произойдёт через полчаса после того, как я войду в самадхи", ответил учитель.

Прошло полчаса, потом час, полтора часа, два, но ничего не происходило. Вдруг Куппанди Свами выскочил из ямы и побежал, Кунжу — за ним. Пробежав почти милю, Куппанди Свами остановился под деревом.

Кунжу упал к его ногам: "Свами, что случилось?" "Не знаю. Я никого не собирался обманывать. У меня было предвестие, и время было назначено — не мной. Это было предписано. Что-то пошло не так, а это означает, что я и дальше буду выполнять садхану. Я уйду в странствие и не вернусь. Иди к Рамане Махарши. Благословляю тебя, дитя моё".
С этими словами учитель покинул своего ученика.


Неудача Свами войти в джива самадхи стала сенсацией. Но вскоре возбуждение улеглось. Кунжу был убит горем, что его упагуру постигла неудача, и он ушёл. Его отец сжалился над ним и сказал: "Сынок, ты жил с Куппанди Свами. Ты кому-нибудь должен денег?" "Да, отец, я должен одному человеку пять рупий", ответил Кунжу. "Вот, возьми эти деньги и верни их", и отец силой втолкнул пять рупий в его ладонь.

Кунжу почувствовал, что сам Господь Шива даёт ему деньги на поездку в Тируваннамалай.

К тому времени, а то был примерно январь 1920 года, Кунжу был очень популярен как в своей деревне, так и в округе. Желая избежать праздного любопытства, он дождался ночи, чтобы ускользнуть незаметно. Он добежал до станции, но обнаружил, что опоздал на поезд. Переждав в укромном месте, он сел в следующий поезд до Катпади. В Катпади он узнал, что опять опоздал на поезд до Тируваннамалая. Следующий поезд был в шесть вечера, и ему пришлось ждать весь день.

В пять часов, когда он пошёл покупать билет, ему сказали, что в Тируваннамалае разразилась бубонная чума, и поэтому сходить там запрещено. Удручённый, он обратился к стоящему рядом с ним человеку: "Что же делать? Я хочу поехать в Тируваннамалай".

"Тирукойлур — следующая станция после Тируваннамалая. Возьми билет до Тирукойлура, и когда поезд будет проезжать Тируваннамалай, спрыгни с поезда, вот и всё", посоветовал незнакомец. Но когда Кунжу пошёл покупать билет, он обнаружил, что денег у него хватает только до Тируваннамалая. Ему нужно было ещё четыре анны, чтобы купить билет до Тирукойлура.

Расстроенный, не представляя, что теперь делать, он стал молиться Бхагавану. Тут его взгляд упал на рельсы перед ним. Между двумя шпалами лежала монета в четыре анны.

Обрадованный, он поднял монету, купил билет, и наконец, сел в поезд до Тирукойлура. Они должны были прибыть на станцию Тируваннамалая в девять тридцать вечера. Будучи законопослушным и правдивым молодым человеком, Кунжу очень боялся нарушить правила и сойти на запрещённой станции.

Вдруг какой-то мужчина, сидящий возле него, взял его за руку и сказал: "Я схожу в Тируваннамалае. Тебе тоже выходить", и потянул его за собой. Вдвоём они тайком вышли в ночь.

Позже, вспоминая, как всё прошло, Кунжу Свами говорил: "Если бы я не опоздал на утренний поезд, я не смог бы тайком выйти в Тируваннамалае. Всё было идеально: я не хотел нарушать правила, но кто-то взял меня за руку и вывел.

Я шёл за ним до города, до открытого крыльца храма, где мы оба уснули. Когда я проснулся наутро, человек, который мне помог, исчез. Кто ещё это мог быть, кроме моего Бхагавана?"

Прохожие показали Кунжу Свами дорогу на гору к Бхагавану. Там было три тропинки, и он не знал, по какой идти.

(Это символично для всех ищущих: когда мы хотим достичь истины, мы сталкиваемся с сомнениями, проблемами и препятствиями. Но если наша вера крепка, это тоже будет разрешено самой истиной. Всё, что нам нужно это упорство, однонаправленность ума и вера.)

Он выбрал одну из тропинок, на которой встретил здоровенного свами со спутанными волосами и бородой. Кунжу Свами немного испугался, так как читал в мифологии о риши, которые только проклинают.

Он побежал назад и встретил незнакомца, который спросил, куда он направляется. "Я хочу попасть к Рамане Махарши", ответил он. "Иди по этой тропинке", сказал незнакомец.

По дороге наверх чуть выше пещеры Вирупакша он увидел небольшую хижину. Там жила Мудальяр Паати, которая каждый день кормила Бхагавана. Увидев юношу, она спросила: "Куда ты идёшь?" "Я хочу получить даршан Раманы Махарши", ответил Кунжу Свами. "Иди по этой тропинке, окунись в том ручье, а потом иди к Махарши. Мы понесём ему еду, и для тебя принесём немного".

По дороге в Скандашрам, он задумался: "Как я могу отдать почтение своему мастеру? Ведь я увижу его впервые!"

Добравшись до Скандашрама, он увидел сидящего Бхагавана и трёх человек, простирающихся перед ним. Одним из них был его друг Рамакришнан, двое других были Перумал Свами и Свами Акхандананда."Вот так же и я воздам ему почтение", сказал себе Кунжу Свами. Он тоже простёрся перед Бхагаваном и стал ждать, поскольку читал в Кайвалья Наванитам и Джняна Вашишта, что гуру заговорит первым и даст упадешу, а до тех пор говорить не следует.

В это время Бхагаван повернулся к женщине, которая истово плакала, и спросил её: "Что же ты плачешь? Ты потеряла одного сына, но вот пришёл другой". Женщиной была ни кто иная, как мать Бхагавана, Алагамма.

Гораздо позже Кунжу Свами узнал, что в то утро от чумы умер человек по имени Аннамалай Свами, которого мать Бхагавана очень любила, так как он много служил ей и всем остальным в Скандашраме.

Немного погодя Бхагаван принёс угольную печку, небольшой кувшин и какие-то продукты.

Кунжу Свами читал, что мудрецы готовят магические зелья, лишь выпив которое человек мог достигнуть мокши. "Как мне повезло! Мой мастер Рамана Махарши приготовит зелье и даст его мне в первый же день!"

Бхагаван сварил зелье, подождал, пока оно остынет, и поднял стоящую тут же корзину. Под ней, свалившись в кучу, лежали четыре щенка. Зельем, которое варил Бхагаван, оказалась всего лишь каша для них!

Щенки стали в беспорядке разбегаться, и Бхагаван крикнул Кунжу Свами: "Лови этих четверых!" Кунжу Свами повиновался, пока Бхагаван готовился подать им кашу в маленькой тарелке. Позже Кунжу Свами говорил: "То была моя первая упадеша — благодаря ей я понял, что должен держаться за четыре махаваакьи".

(В писаниях есть четыре фразы, которые все индусы почитают как высшую мудрость.

Они называются махаваакьи. Вот они: Праджнанам Брахма, Ахам Брахасми, Тат Твам Аси и Айам Атма Брахма.

Праджнанам Брахма означает 'Сознание есть Брахман'.
Ахам Брахасми означает 'Я есть осознавание'.
Тат Твам Аси означает 'Ты есть То' и
Айя Атма Брахма означает 'Я есть сознание, как индивидуальное, так и космическое'.)

"Теперь отпускай их одного за другим", приказал мастер. Кунжу Свами одного за другим отпустил щенят. Он понял значение и этой упадеши: глубоко усвоив все четыре махавакьи, он должен позволить каждому утверждению отпасть, пока не останется лишь истинное состояние Я.


Он был в экстазе, что учитель преподал ему высшее учение.

Все щенки жадно принялись лакать кашу. Насытившись, один из них сделал на полу лужу, и Бхагаван принёс мешковину и вытер пол. Другой щенок, побродив вокруг, сделал то же самое.

Тогда Кунжу Свами подумал: "Бхагаван не должен этого делать. Я бы хотел выполнить эту службу". Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Хочешь вытереть? Давай". Значит, третьей полученной им упадешей было 'приберись'.

Кунжу Свами понял это так: "Всегда держи ум в чистоте". Он прилежно следовал этим правилам всю свою жизнь и обрёл много радости.


Он пробыл с Бхагаваном восемнадцать дней, когда однажды Бхагаван спросил его: "Что вы делаете в качестве садханы?" "Я повторяю панчакшари мантру Ом Нама Шивайя", ответил Кунжу Свами.

"Продолжайте это делать", одобрительно кивнул Бхагаван. Кунжу Свами следовал этому указанию, и через восемнадцать дней почувствовал, что в присутствии Бхагавана он испытал переживание Я.

Он подумал, что негоже быть обузой для ашрама, и решил вместе со своим другом Рамакришнаном вернуться домой и жить там в этом состоянии блаженства. Но по возвращении их состояние блаженства мало по малу стало угасать, и они вновь оказались в своём прежнем состоянии.
Они поняли, что должны вернуться к физическому присутствию Бхагавана.

Когда Кунжу Свами первый раз уезжал в Тируваннамалай, он сделал это, ничего не сказав своим родителям, но на этот раз он получил их благословение.

В Индии мы глубоко верим в служение гуру, пребывая в непосредственной близости к нему и ожидая его наставлений. Когда Кунжу Свами и Рамакришнан пришли Скандашрам, они также страстно желали служить мастеру.

К счастью, Перумал Свами, личный служитель Бхагавана, передал им свои обязанности, так как сам отправляется в паломничество. Обязанностями Перумал Свами были массировать стопы Бхагавана и купать его.

Кунжу Свами был счастлив, что его молитвы были услышаны, и решил во что бы то ни стало никогда не покидать своего мастера и выполнять любую службу, какую мастер ни скажет.

Он спросил Бхагавана: "Почему я потерял состояние блаженства и снова стал несчастным, когда вернулся в свою деревню? Что я должен делать, чтобы преодолеть свои заблуждения и таким образом обрести ясность?"

Бхагаван выслушал его вопросы с улыбкой и ответил:

"Вы изучали Кайвалья Наванитам, где в одном из стихов говорится, что когда человек исследует и в результате начинает видеть индивидуальное 'я', таким образом, трансцендируя его в его субстрат, в вечное Я, он сам становится субстратом, самим Я. Если всегда оставаться как Я, не будет больше рождений и смертей".

"Как я могу оставаться в Я?" спросил Кунжу Свами.

"Сначала узнайте, кто вы", ответил гуру.

Кунжу Свами спросил: "Как я могу узнать, кто я?"

"Увидьте, откуда появляются мысли", сказал Бхагаван.

"Но как это сделать?" настаивал Кунжу Свами.

Бхагаван ответил: "Разверните свой ум внутрь и будьте сердцем".

Затем, устремив свой милостивый взгляд на Кунжу Свами, он вернулся в своё естественное состояние молчания.

В тот же миг возбуждение и смятение Кунжу Свами исчезли, и он испытал покой и блаженство, каких никогда не испытывал прежде.

Потом Кунжу Свами снова спросил: "Бхагаван, как и почему я утерял переживание блаженства, когда вернулся в свою деревню?"

Бхагаван снова процитировал из Кайвалья Наванитам:

"Переживание Я может появиться как проблеск в присутствии гуру, но оно может длиться недолго. Сомнения возникают снова и снова. Чтобы прояснить их, ученик должен продолжать учиться, созерцать и практиковать.

Учение или слушание - это сравана, созерцание - это манана, и, наконец, практикование этого — нидидьяасана.

Сравана, манана и нидидьяасана должны выполняться, пока не исчезнет различие между знаемым, знающим и знанием. Не должно быть разницы, нет другого совсем".


После того как Бхагаван объяснил ему это, Кунжу Свами решил оставаться в его присутствии и выполнять практики, которые он предпишет. Он обнаружил, что если в уме возникает какое-либо сомнение, оно рассеивается при простом прослушивании ответов Бхагавана на вопросы других. Ему нечасто приходилось самому задавать вопросы.


В Скандашраме день обычно начинался в четыре утра. Мать Бхагавана просыпалась и начинала петь религиозные песни. В пять выходил Бхагаван и все преданные пели Акшараманамалай. Еду либо готовил Сама Татха, либо приносила Эчамма.

В восемь все садились есть. Остальное время проводилось в медитации, чтении Рибху Гиты или Кайвалья Наванитам.

Бхагаван в основном оставался в молчании. Кунжу Свами рассказал мне несколько интересных фактов о Бхагаване. По его словам, Бхагаван никогда не лежал полностью вытянувшись — он всегда полулежал. Также Бхагаван был очень бережливым. Зубной порошок делали каждый день, клали в свёрток и давали ему каждое утро. Если Бхагаван находил, что там было больше, чем нужно, он клал избыток обратно в свёрток, с тем, чтобы получить это на следующий день.

Кунжу Свами говорил, что бережливость Бхагавана не прекращалась даже во время принятия ванн. Бхагаван набирал в ладонь чуть-чуть масла, добавлял горячей воды, чтобы сделать пасту, а затем растирал по всему телу. Так как он не мог достать спины, Кунжу Свами делал это за него.

В Скандашраме есть небольшая платформа, выходящая на город Тируваннамалай — в те времена там был только камень. Бхагаван сидел на нём и чистил зубы. Бывало очень холодно, а Бхагаван носил только набедренную повязку. Кунжу Свами думал, что ему нельзя сидеть на утреннем холоде, но Бхагаван продолжал так делать.

Только потом он узнал причину: Была одна женщина по имени Собхагьямма, которая приходила в Скандашрам каждый день. Она уже состарилась, но приняла обет, что не будет готовить, есть и даже мыться, не получив сперва даршан Бхагавана.

Как-то раз один день её не было, и Бхагаван спросил её: "Почему вы не приходили вчера?" Она ответила: "Бхагаван, мне несказанно повезло получить ваш даршан прямо из своего дома. Когда вы сидели снаружи на каменной плите, я могла вас видеть".

И с того дня впредь, шёл ли дождь или стоял холод, Бхагаван садился на тот камень, чтобы Собхагьямма могла получить его ежедневный даршан.

В Скандашраме каждый день был священным. Бхагаван познакомил Кунжу Свами с Кавьякантой Ганапати Муни. Кунжу Свами действительно был свидетелем капала бхеда — как горячий пар исходил из макушки Кавьяканты.

Он положил руку ему на голову и нашёл её очень горячей. Кавьяканта, чтобы облегчить расстройство, вызванное этим интенсивным жаром, взял руку Бхагавана и положил её себе на голову. Это дало ему ощущение прохлады, таким образом, уменьшив боль и недомогание.

Позже в отношении данного случая Бхагаван сказал Кунжу Свами: "Он рассказал нам об этом опыте. Но кому я мог рассказать?" Тогда кто-то спросил: "Бхагаван, у вас тоже был такой опыт?" Бхагаван только проворчал, ни подтверждая, ни отрицая этого факта.

Наяна описал Кунжу Свами духовный статус Бхагавана как сахаджа ништа. Он объяснил, что согласно писаниям все духовные ищущие вырастают либо из силы, либо из покоя.

Многие мудрецы, как Мира, Ади Шанкара и Свами Вивекананда развили силу, и не могли сдерживать себя, экстатически выражая её через свои песни и речи. Бхагаван, с другой стороны, был тем, кто укоренился в покое и отказывался даже хоть на чуточку сдвинуться от Аруначалы.

А это признак сахаджа ништа: оставаться таким, как есть. Вот почему К.К.Намбияр, старый преданный, называл Бхагавана 'Малаяй Мулунги' — тот, кто проглотил гору! В то время в Керала жил один мудрец по имени Нараяна Гуру, который был так прославлен, что даже Махатма Ганди почитал за честь провести с ним несколько минут. Этот мудрец редко куда-либо ходил. В сущности, другие мудрецы приходили к нему засвидетельствовать своё почтение. Тем не менее, он нанёс визит Бхагавану вместе со своими учениками.

Бхагаван говорил с ним на малаялам, сердечно принял его и пригласил разделить трапезу. Нараяна радостно ответил на тамили: "О, да! Мы разделим прасад Махарши". Тогда Бхагаван устремил на него свой взгляд милости и долгое время они сидели, обмениваясь экстатическим молчанием.

Когда настало время уходить, Нараяна Гуру, глядя на состояние сахаджа самадхи Бхагавана, сказал на малаялам: "Да будет так".

Это утверждение было истолковано как молитва сахаджа ниште. Но согласно преданным Нараяны Гуру и его работам, он сам был в таком же состоянии. Тут же Нараяна Гуру написал пять стихов на санскрите под названием Нирвритти Панчакам, восхваляя состояние сахаджа ништа.

Спускаясь с горы со своими учениками, Нараяна Гуру пребывал в экстазе. Он повернулся к ученикам и сказал радостно: "Махарши - это раджа сарпам, королевская кобра".

На индуистском религиозном и духовном языке святых часто называют сарпам или кобрами. Нараяна Гуру, сам святой, назвал Бхагавана не просто ещё одной коброй — он дал ему возвышенный титул королевской кобры. Эта истина излилась из его сердца.

Он подозвал двух своих учеников, богача и учёного, и сказал им эти красивые слова:

"Духовное состояние Махарши таково, что даже одного его взгляда достаточно, чтобы освободить любого. Сейчас он неизвестен миру, как лампа, спрятанная в горшке. Он должен получить признание, чтобы его духовное сокровище могло стать добычей многих преследователей истины. Вы оба должны оставаться здесь в течении шести месяцев и принимать необходимые меры для обеспечения едой и жильём множество прибывающих пилигримов, дабы позволить им посещать Махарши каждый день и получать духовную пользу. Пусть о пробуждении Махарши узнают в кругах учёных и серьёзных ищущих посредством ваших рассказов о нём".

Он был настолько очарован Бхагаваном, что по возвращении в Керала написал ещё пять стихов под названием Муничарья Панчакам.


Вернувшись к себе, Нараяна Гуру заболел. Узнав об этом, Бхагаван дал Кунжу Свами лимон и сказал: "Иди и отдай ему это". Получив лимон, Нараяна Гуру благоговейно приложил его к своим глазам, голове и груди. Он плакал оттого, что Бхагаван прислал ему этот прасад.

Когда к нему приходил посетитель из Тамил Наду, он спрашивал: "Вы получили даршан Бхагавана Раманы Махарши?" Если ответом было 'нет', он повышал голос: "Зачем вы пришли сюда? Вы должны вернуться и получить даршан там".

Зная, что Нараяна Гуру должен был достигнуть махасамадхи, Бхагаван также проинструктировал Кунжу Свами, как сохранить тело Нараяны Гуру.

Нараяна Гуру был джняни, реализованным святым, и Бхагаван хотел, чтобы его гробница была построена соответственно.

Кунжу Свами должен был доложить Бхагавану, построена ли гробница должным образом. Позднее, когда весть о кончине Нараяны Гуру достигла Бхагавана, он сказал: "Нараяна Гуру - это пурна пуруша, полностью расцветшая душа".


Кунжу Свами говорил, что Бхагаван был с ним очень естественным и спонтанным.

Часто Бхагаван впадал в самадхи, из которого его трудно было вывести. Когда это случалось, три или четыре человека начинали дуть в раковины Бхагавану прямо в уши, пока спустя много времени, Бхагаван не выходил из самадхи. Эта практика продолжалась до некоторых пор и после перехода Бхагавана в Раманашрам.

В писаниях утверждается о двух способах воздействия на ум: дуть в раковину и звонить в колокол. Раковина выводит наружу подавленный ум. Это даже можно применить к ненормальным людям — вернуть их ум обратно к нормальности.

Звон колокола разворачивает ум вовнутрь. Вот почему в храмах и церквях есть колокола; это не просто ритуал, это способ успокоить ум и развернуть его вовнутрь.


Когда скончалась мать Бхагавана, Кунжу Свами вместе с другими нёс её тело с горы к месту теперешнего Раманашрама. На месте погребения Матери был сооружён навес из пальмовых листьев, и брат Бхагавана Ниранджанананда Свами с Дандапани Свами оставались там.

Иногда у них набирались ингредиенты для доса, и они сообщали Кунжу Свами, чтобы он остался на ночь и позавтракал с ними на следующее утро. В Скандаршаме такие свежеприготовленные блюда считались роскошью. Они посылали также немного доса Бхагавану.


Кунжу Свами просыпался рано утром, присоединялся к ним и начинал мыть посуду. Однажды какой-то человек, завёрнутый в материю, остановился позади него и спросил: "Есть ли еда для гостя?" Кунжу Свами обернулся и увидел, что это никто иной, как Бхагаван подшучивает над ним. Кунжу Свами с уважением ответил: "Бхагаван, вы пришли как раз вовремя. Мы готовим доса, прошу вас, оставайтесь".


Была ещё одна женщина, которая приступала к повседневным делам только после даршана Бхагавана. Когда она узнала, что Бхагаван перешёл жить в теперешний Раманашрам, который тогда был только соломенным навесом, она упрашивала его: "Оставайтесь здесь. Я хочу готовить еду и кормить вас".

Бхагаван уступил. На следующий день кто-то сказал: "Мы хотим дать вам бхикшу". (На санскрите бхикша означает 'давать милостыню', но буквальное значение этого слова 'устраивать пир'.)

Было обычным делом, когда люди, дававшие бхикшу, просили Бхагавана обойти с ними вокруг горы. Бхагаван ходил медленно, поэтому обход занимал всю ночь. Вскоре люди стали просить его оставаться в нынешнем Раманашраме.

Однажды подносили бхикшу пять дней подряд, и Кунжу Свами пытался остановить следующего человека, так как Бхагаван ходил вокруг горы уже пять ночей. Но Бхагаван посмотрел на него строго, давая понять, что никто не должен знать, что он пять ночей не спал.

В конце концов, к исходу седьмого дня Кунжу Свами не выдержал. Он подошёл к Бхагавану и запротестовал: "Бхагаван, вы вообще не спите. Разве вам не нужен отдых? Почему вы не позволяете мне остановить этих людей?"

Бхагаван милостиво посмотрел на него и сказал: "Что такое сон? Сон это лишь отдых ума. Только если ум существует, ему нужно давать отдых. Где ум? Конечно, я понимаю, что если веки открыты двадцать четыре часа подряд, они напрягаются, и глаза начинают болеть. Но если просто какое-то время побыть с закрытыми глазами, этот вопрос тоже решён. Тогда в чём проблема?"

После того, как Бхагаван перешёл жить к самадхи Матери, преданные из города продолжали давать ему бхикшу.

Кунжу Свами и Рамакришна Свами, которые были назначены охранять Скандашрам, начали сетовать о длительном отсутствии Бхагавана. "Мы пришли сюда ради Бхагавана, а не для того, чтобы просто охранять дом на горе", думали они угрюмо. Поэтому они украдкой спускались, чтобы побыть с Бхагаваном.

Заметив это, Бхагаван однажды сказал: "Пойдёмте все вокруг горы". После обхода Кунжу Свами и Рамакришна Свами вернулись в Скандашрам, а Бхагаван с остальными — в Раманашрам. Спустя час или около того Кунжу Свами и Рамакришна Свами прибежали в Раманашрам с криком: "Бхагаван, воры залезли в Скандашрам и всё похитили!Всё, что там оставалось — всё украли!"

Бхагаван ответил невозмутимо: "Это хорошо. Теперь нет нужды охранять тот дом; вы можете тоже спуститься и жить здесь". Так начал развиваться Раманашрам.

Он начинался с простого навеса из пальмовых листьев с низкой платформой, на которой возлежал Бхагаван. Шесть или семь преданных ложились рядом с ним на матах из кокосовых листьев.

Кунжу Свами говорил, что то были самые прекрасные дни, потому что они могли находиться рядом со своим гуру, когда он ночи напролёт делился с ними перлами мудрости.

С другой стороны, частенько бывало, что им нечего было есть. Великолепие Бхагавана только начинало распространяться, и многие ещё не знали о его существовании и не приносили ему подношения или еду.

Бхагавану было чуть больше сорока, тогда как Кунжу Свами и Рамакришна Свами были двадцатилетними молодыми людьми. Они все энергично работали, но часто ходили голодными.

Согласно индуистским обычаям человек должен соблюдать полный пост на экадаши, одиннадцатый день из каждых двух недель. Это компенсировалось пиром на двадаши, двенадцатый день.

Когда у них не было еды, Бхагаван веселил их: "Сегодня мы празднуем экадаши". Когда через день или два кто-нибудь из преданных приносил еды в избытке, тогда Бхагаван говорил: "Сегодня у нас двадаши". Иногда риса было недостаточно, чтобы накормить десять человек. Бхагаван подбадривал их и вёл в лес. Он знал всё о различных травах, и просил учеников собирать их, рассказывая об их медицинских свойствах и о том, как их готовить.

В Южной Индии рис едят как основное блюдо, а овощи как гарнир. Бхагаван говорил: "Почему рис всегда должен быть основным блюдом? Сегодня у нас будут овощи в качестве основного блюда, а рис в качестве гарнира!"

Кунжу Свами говорил, что они никогда не чувствовали усталости, даже если у них не было простейших удобств. Бхагаван прививал им собственную невозмутимость.

Как большинство высокоразвитых существ, Бхагаван никогда не обращал внимания на то, достаточно еды или нет. Но ещё красота Бхагавана была в том, что он и своим ученикам передавал это состояние титикши (терпимости).

Кунжу Свами говорил: "Бхагаван ушёл из Мадурая шестнадцатилетним парнем прямо из школы. Он не мог успеть многому научиться, но у него был особый дар. Он знал, как плести красивые гирлянды из цветов, как сшить тарелку из сухих листьев. Он также умел отлично стряпать и мог приготовить множество разных блюд". Кунжу Свами часто удивлялся, где Бхагаван научился всему этому.

В те дни бхикша, которую подносили люди, могла состоять из пяти рупий, немного риса, дала и овощей. Единственным условием было то, чтобы Бхагаван обошёл вокруг горы с тем человеком, который давал бхикшу в тот день. Всем это очень нравилось, включая семь или восемь обитателей ашрама. Для них сопровождать Бхагавана на гирипродакшине означало идти вместе с Богом.

Кунжу Свами однажды сказал мне: "Мы чувствовали, что идём с не одним из своих друзей, или со святым, но с самим верховным божеством, шагающим на двух ногах, с руками и головой".


Старый Холл, который сейчас используется для медитации в Раманашраме, был построен в 1926 году. Кунжу Свами был очень этому рад, поскольку Бхагаван мог иметь кушетку, хотя самому Бхагавану это не нравилось. Он говорил: "Я предпочёл бы спать на скале".

Когда преданные положили на кушетку новую бархатную подушку, Бхагаван сказал: "Эта бархатная подушка приятна только для вас. Для меня это постель из шипов. Я предпочитаю сидеть на камне".
И всё-таки Кунжу Свами был очень рад, что Бхагаван мог иметь удобство в виде кушетки. И здесь преданные спали в том же помещении, что и Бхагаван.


В Раманашраме жило несколько собак, и Кунжу Свами предполагал, что их недолюбливают, потому что они были очень надоедливы. Холл, где они спали, был также кухней, столовой и приёмной. Эти собаки тоже там спали. Бхагаван знал, что они доставляют неудобство некоторым из преданных, поэтому он загонял их под свою кушетку. Ночью он выводил их на прогулку, а затем, вернувшись, говорил: "Залезайте под кушетку! Кое-кто будет недоволен, если вы останетесь снаружи. Давайте, полезайте!"


Бхагаван работал наравне со своими преданными. Все ежедневные работы, включая возделывание сада, резку овощей, приготовление пищи, уборку и даже каменную кладку, тоже выполнялись Бхагаваном. Он таскал камни и мешал глину с водой для раствора, чтобы построить стены.

Когда мастер работал в компании с учениками, они чувствовали себя омоложёнными и счастливыми.

Однажды, когда Бхагаван сидел среди своих преданных, он вдруг встал и быстро зашагал к горе. Кунжу Свами рассказывал: "Мне было очень любопытно. Обычно Бхагаван не совершал ничего непредсказуемого. В тех редких случаях, когда это происходило, за этим всегда стояло нечто значительное".

Кунжу Свами ожидал, что Бхагаван подзовёт его, но гуру ушёл один. С расстояния он видел Бхагавана, окружённого обезьянами. Спустя примерно полчаса Бхагаван вернулся с распухшими от слёз глазами. "Мы были встревожены и спросили, что случилось". Бхагаван сказал: "Эти обезьяны искали меня в Скандашраме. Когда я ушёл, они обыскали всю гору, подвергая свою жизнь опасности. Обезьяны живут кланами, и если они вторгаются на чужую территорию, конкуренты могут их убить. Эти обезьяны пришли со своими детёнышами, рискуя жизнью, и уговаривали меня вернуться в Скандашрам, потому что им там меня не хватает. Мне потребовалось много времени, чтобы убедить их. Я объяснил свою ситуацию и попросил их вернуться назад. Я дал им слово, что путь назад будет безопасным."


Когда бы Кунжу Свами ни рассказывал этот случай, он плакал навзрыд, потому что это позволило ему, и нам, увидеть живое единство Бхагавана с животным миром.

Бхагаван часто подчеркивал:

"Какая разница между животными, птицами и нами? Птицы носят птичье тело, животные носят животное тело, а мы носим человеческое тело. Мы все носим разные тела как разные рубахи, но в реальности мы все одно и то же существо".


Кунжу Свами любил животных и замечал, как Бхагаван к ним относится. Так он стал источником всех историй об отношениях мастера с животными и птицами.

Если вы придёте в Раманашрам, вы увидите четыре гробницы животных. Бхагаван относился к животным точно так же, как он относился к людям, не было абсолютно никакой разницы. И точно так же, как он подарил освобождение своей матери, он подарил мукти оленю, собаке, вороне и корове Лакшми — это лишь известные случаи.

Более того, когда Бхагаван жил в Скандашраме (Кунжу Свами сказал, что видел это собственными глазами), как только у обезьяны рождался детёныш, вся группа приходила к нему и усаживала новорожденного — в крови и всё такое — ему на колени. Бхагаван обмывал его и возвращал матери. Это действительно замечательный феномен, потому что обычно, если человеческое существо только дотрагивалось до новорожденного детёныша обезьяны, всё стадо отвергало его.

Бхагаван также принимал роды у собак ашрама. Белки могли жаловаться ему, и он часто выступал посредником в их спорах. Он даже ухаживал за кошками, когда они болели. Там был один кот, у которого был больной глаз. Бхагаван держал у себя полотенце, которым вытирал ему глаз к досаде своего прислуживающего.

Бхагаван уважал чувства своего прислуживающего тоже, поэтому стирал это полотенце сам.

Бхагаван редко кого-нибудь о чём-нибудь просил. Однажды пришёл незнакомец и сел перед ним в холле. Бхагаван посмотрел на него и сказал: "В следующий раз, не могли бы вы принести мне орехов кешью?" Все были удивлены.

Бхагаван был застенчивым человеком, не тем, кто первым может заговорить с новым посетителем. Здесь же, что было и вовсе экстраординарным, он не только сам заговорил с незнакомцем, но ещё и просил его принести ему что-то.

Вскоре все узнали причину. Это было для белок. Они не ели арахис, но были неравнодушны к кешью. Но администрация ашрама думала иначе: "Они просто белки. Если они проголодаются, они съедят что угодно. Мы можем кормить их арахисом". Но к арахису они не притронулись.

Шесть или семь белок стояли перед Бхагаваном и выражали недовольство. Вот что сказал Бхагаван: "Они подлизываются ко мне и спрашивают, где еда".

Шла Вторая Мировая Война, и производство орехов кешью было национализировано, что сделало их недоступными на рынке. На кухне ашрама кешью не было, а на складе было лишь немного, но повара хотели сохранить их. Бхагаван четыре раза посылал за кешью, но они говорили: "Эти несколько кешью для приготовления сладкого". Наконец, безграничное сострадание Бхагавана одержало верх над его природной замкнутостью и молчаливостью, чтобы получить орехи кешью для белок через посетителя.

Часто видели, как Бхагаван крошил кешью на мелкие кусочки и складывал их в маленькую коробочку. Единственное, что он попросил, были орешки для белок!


Змеи и павлины часто приходили в Раманашрам. Великий мастер дал нам пример своего сострадания даже в свои последние моменты. Незадолго до того, как оставить тело, Бхагаван попросил помочь ему сесть в позу лотоса.

Снаружи белый павлин издавал звуки. Через пять минут Бхагаван открыл глаза и произнёс: "Он голоден, накормите его". (В Индии животных и птиц называют обычно в среднем роде — "это". Но Бхагаван всегда говорил о них "он" или "она".) Это были одни из последних предложений, произнесённых им.


Сострадание Бхагавана к животным и птицам нельзя даже назвать чем-то выдающимся, так как он относился к каждому существу одинаково. Только потому, что мы видим разницу между животным миром и человечеством, мы возвеличиваем любовь Бхагавана к животным. Бхагаван не уделял им особого внимания — он уделял равное внимание всем.


Дандапани Свами был поваром, и Бхагаван помогал ему. Каждое утро Дандапани Свами приносил один вид кактуса, который нужно было размолоть, иначе его нельзя было есть. Бхагаван молол его, и в конце концов, на правой руке у него появились волдыри.

Бхагаван, конечно же, не придал этому значения. Но это выводило из себя Кунжу Свами. Он сказал Дандапани Свами: "Больше не приноси этот кактус." "Я здесь повар, не лезь в мою работу", парировал Дандапани Свами. Кунжу Свами пошёл к Бхагавану и стал жаловаться: "Бхагаван, я говорил Дандапани Свами не приносить этот кактус, а он настойчиво его приносит, и из-за этого у вас волдыри. Я не буду есть, если вы будете его молоть!"

На следующий день ничего не изменилось, и Кунжу Свами отказался есть. Бхагаван заметил это и сказал: "Какая у меня свобода, если мне придётся подчиняться всему, что каждый говорит? Если я не подчиняюсь, они говорят, что не будут есть. Где моя свобода?"

Кунжу Свами был глубоко задет. Бхагаван продолжал его дразнить: "Кунжу, можно мне встать? Я уже поел." Или, "Можно мне войти?" "Можно мне прочесть эту книгу? Если я буду читать её без твоего разрешения, ты не будешь есть." "Можно мне выйти? Я хочу прогуляться на гору. Можно? А то ты не будешь есть." Это повергло Кунжу Свами в депрессию.

Попереживав дня три, он сказал Бхагавану: "Бхагаван, я еду в Тирупати. Мой поезд отходит в шесть тридцать". Тирупати - это паломнический центр в Андра Прадеш, почти в ста милях от Тируваннамалая. После обеда Бхагаван вдруг сказал: "Я иду вокруг горы. Пойдёмте все вместе".

Рамакришна Свами сказал Кунжу Свами: "Твой поезд в шесть тридцать. Мы все пойдём вокруг горы с Бхагаваном. Когда мы подойдём к городу, ты можешь сесть на поезд". Кунжу Свами согласился и решил воспользоваться возможностью обойти вокруг горы. Но в тот день Бхагаван нарочно шёл медленно — так медленно, что когда они достигли окраин города, поезд уже ушёл.

Бхагаван сказал: "Смотри, Кунжу, твой поезд едет, иди, сядь в него!" Затем он стал его утешать: "Ведь ты не можешь есть даже еду ашрама. Ты находишь самбар и расам такими острыми, что разбавляешь их. В Андре всё делают с чили, как ты будешь есть там?"

Кунжу Свами простёрся у ног Бхагавана. Позже он вспоминал: "Я служил Бхагавану день и ночь и начал немного гордиться своей с близостью к нему. Я начал думать, что я выше всех остальных, потому что был близок Бхагавану и был лучшим преданным и слугой. Бхагаван поиграл в лилу и отчитал меня в своей естественной и красивой манере."


У Рамакришны Свами был брат Васу, который учился в колледже в четырёхстах милях от Тируваннамалая. Однажды он получил письмо от своей семьи, что Васу стал последователем хатха йога, который научил его практике концентрации между бровями.

Васу был так одержим, делая это, что почти сошёл с ума. Он не мог ни есть, ни спать и находился в жалком состоянии, но не слушал никаких увещеваний своей семьи прекратить это. Рамакришна Свами рассказал об этом Бхагавану, который знал всех членов его семьи.

"Бхагаван, если я поеду туда, он не послушает меня". Тогда Бхагаван сказал: "Кунжу, ты поедешь и расскажешь ему об учении". У Рамакришны Свами было всего пять рупий, чтобы дать Кунжу Свами. Этого было достаточно на билет, но на еду в дороге не хватало. Они не знали, как сказать об этом Бхагавану. Наконец, Кунжу Свами сказал: "Это не имеет значения. Бхагаван попросил меня поехать, значит, я поеду. Ничего страшного, даже если я останусь голодным."

Его поезд отправлялся в полседьмого вечера. В тот день один посетитель принёс пури, индийский жареный хлеб. Бхагаван обычно съедал пару, если они были маленькими, и один, если побольше. Бхагаван всегда всё делил поровну: если был всего один пури, а людей было много, он делил его на мелкие кусочки и распределял между всеми поровну. Но в тот день, когда ему в холл принесли пури, он не остановился на одном. Посетители дали ему два пури и подождали; затем третье и застыли в ожидании; затем четвёртое, пятое, шестое, и только тогда Бхагаван сказал: "Хватит".

Все были удивлены, что Бхагаван принял шесть пури, тогда как обычно он съедал только один. Затем он медленно и аккуратно упаковал пять пури и подозвал Кунжу Свами, который так и не рассказал ему о своей проблеме. Мастер сказал: "У тебя есть деньги только на билет, но нету на еду. Возьми это, будешь есть в дороге."

Кунжу Свами рассказывал об этом эпизоде с большим чувством. Как прекрасны нежность, любовь и забота Бхагавана! Кунжу Свами тоже был очень заботливым. В течение следующих двух дней он съел всего четыре пури, сохранив одно как прасад, так как сам Бхагаван упаковал его. Он принёс этот прасад в семью Рамакришны и прежде всего накормил им Васу. Потом ему не понадобилось много времени, чтобы развернуть Васу от его пути хатха йоги к Самоисследованию Бхагавана. Пробыв там несколько дней и убедившись, что есть улучшение, он вернулся в ашрам и доложил обо всём Бхагавану.

Ещё до того как он вернулся, в ашрам уже дошло письмо, уведомлявшее о том, что Васу оставил все практики хатха йоги и теперь практикует медитацию, как предписано Бхагаваном. Позже Васу пошёл в армию и дослужился до высокого чина. Я встречал его после того, как он ушёл в отставку. Это был шестифутовый здоровяк с очень простым сердцем. Тот небольшой прасад из пури и, конечно, Самоисследование преобразили его.

Кунжу Свами рассказывал много историй. В Тируваннамалае был человек по имени Кандасвами, он был убийцей, и все питали к нему отвращение. В один прекрасный день он тяжко заболел, и люди выгнали его из города. Его единственным убежищем стал мантап напротив Раманашрама. Он поселился там и поставил Бхагавана в известность, что ему нечего есть. Бхагаван варил кашу и посылал ему через дорогу каждый день.

Прежде чем мы продолжим рассказ, вы должны знать, что Бхагаван никогда не отзывался о каком-либо человеке пренебрежительно. Когда он получал известие о кончине того или иного преданного, он говорил, каким хорошим человеком был этот мужчина или женщина. Даже если у упомянутого человека были сотни недостатков и только несколько достоинств, Бхагаван останавливался только на позитивных чертах.

Когда его преданные услышали, что Кандасвами умер, они были уверены, что даже Бхагаван не сможет найти в этом в высшей степени порочном человеке ни единого хорошего качества, о котором можно было бы сказать.

С таким ожиданием они пришли к Бхагавану с сообщением о его смерти: "Бхагаван, Кандасвами скончался". Бхагаван сказал: "Правда? Его тело и одежда всегда были очень чистыми, хоть он и не пользовался мылом или мыльным порошком. Он мылся и чистил своё дхоти по многу часов подряд, и хранил его в безупречной чистоте".

"Бхагаван, мы повержены", воскликнули преданные в один голос. "В чём дело?" спросил Бхагаван. Они ответили: "Мы думали, что даже вы не сможете найти ни одного достоинства в этом человеке, но мы ошиблись. Бхагаван, вы победили нас."

Кунжу Свами также приводил много примеров юмора Бхагавана. Когда приходили письма, их приносили Бхагавану в холл, и преданные могли наблюдать лицо Бхагавана, когда он читал их. Из его выражения они могли узнать, было ли что интересного в письме. Один раз Бхагаван, подержав в руке открытку, затем с улыбкой отложил её в сторону.

Кунжу Свами осмелился спросить: "Бхагаван, я знаю, что вы прочили в этой открытке что-то интересное. Пожалуйста, поделитесь этим с нами." Присутствовало шесть или семь человек. Бхагаван сказал с улыбкой: "Мирские люди привязаны к телу, только пока они живы. Но некоторые из этих санньясинов, этих монахов, которые по идее должны отречься от мира, привязаны к телу даже после смерти".

Слушатели не поняли. Бхагаван продолжил: "Эта открытка от санньясина, которому восемьдесят лет. Он обращается в различные фонды и говорит: 'Я могу в любой день умереть. Так как моё тело должно быть помещено в самадхи, которое нужно построить, пожалуйста, пришлите пожертвования'."


В 30-е годы, когда Бхагавану было немного за пятьдесят, к нему пришёл один девяностолетний старик. Он выглядел очень религиозным и простёрся перед Бхагаваном, всё время плача. Он сказал: "Бхагаван, у меня есть только одна просьба". Бхагаван, как обычно, лишь смотрел на говорившего, не прося продолжения. Старик сказал: "Бхагаван, вы должны жить до ста лет. Я должен увидеть, как вы проживёте сто лет".

Все были тронуты этой просьбой, которая звучала почти как благословение, чтобы Бхагаван прожил сто лет. Бхагаван спрятал улыбку. Кунжу Свами, сам не прочь посмеяться, понял, что Бхагавана развеселила эта ситуация. Спустя час, после того, как старик ушёл, он подошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, я заметил, вы улыбнулись. Что было причиной?" Бхагаван, весело ответил: "Вы все были тронуты, тем, что он просил, чтобы я прожил сто лет, верно? А знаете, что это значит? Что он должен прожить сто сорок лет, потому что он сказал: 'Я хочу видеть, как вы проживёте сто лет'."


Когда люди из разных ветвей философии задавали Кунжу Свами вопросы, он обнаружил, что у него нет ответов. Многие люди из Тамил Наду, особенно те, кто следовал пути Сайва Сиддханта, заваливали его вопросами.

Был один храм, где проходили уроки Сайва Сиддханты, поэтому он решил пойти туда и изучить её. Он пошёл к Бхагавану и сообщил ему: "Бхагаван, я иду в то место изучать Сайва Сиддханту." "О, зачем?" — спросил Бхагаван. Кунжу Свами ответил: "Когда люди приходят сюда, у них столько вопросов. Если я научусь, я смогу отвечать на их вопросы".

"О, это очень хорошо, значит, ты собираешься изучить Сайва Сиддханту, чтобы другие получили ответы на свои вопросы. Предположим, что кто-то пришёл с вопросами по Адвайте Веданте, что ты будешь делать? Ты пойдёшь учить Адвайту Веданту. А если кто-то придёт и заговорит на санскрите, что ты будешь делать? Ты пойдёшь и выучишь санскрит. А если человек с запада придёт к тебе с вопросами, говоря по-английски, как ты будешь отвечать ему? Тогда ты пойдёшь и выучишь английский тоже?"

Теперь Кунжу Свами уже знал, что Бхагаван хочет ему что-то внушить. Он сказал: "Бхагаван, пожалуйста, простите меня. Я никуда не иду. Прошу вас, научите меня. Ведь только из любви я хочу помочь другим."

Тогда Бхагаван посмотрел на него милостиво и сказал: "Если ты научишься оставаться в Сердце как 'Я ЕСТЬ', ответы на любые вопросы, которые тебе зададут, будут исходить словно эхо изнутри, и они будут правильны. Учись оставаться в Сердце как 'Я ЕСТЬ'."


В другой раз какая-то группа людей пыталась помешать работе администрации ашрама. Как раз в этот момент в Старый Холл зашёл Кунжу Свами и, так как все стояли, он тоже встал там.

Бхагаван посмотрел на него: "Какое у тебя дело здесь? Зачем ты присоединился к этим людям?" Кунжу Свами не знал что ответить, он пришёл не за тем, чтобы присоединиться к ним. Бхагаван снова спросил: "С какой целью ты сюда пришёл?" "Бхагаван, я пришёл, чтобы получить вашу милость", ответил Кунжу Свами. Мастер упрекнул его: "Так займись этим. Чего ты встал?"

В тот день Бхагаван преподал ему урок, что мы должны следовать только той цели, за которой мы все пришли. Это осознание истины. Бхагаван сказал это не только для Кунжу Свами, он сказал это для всех. Таково прямое учение Бхагавана, и оно, как заверил меня Кунжу Свами, здравое и практическое: мы не должны впутываться в чужие дела.

В 1932 году, прослужив лично Бхагавану день и ночь двенадцать лет, Кунжу Свами захотелось практиковать Самоисследование более интенсивно, живя вне ашрама. Он обучил молодого человека по имени Мадхава Свами ухаживать за Бхагаваном. Кунжу Свами ждал дня, чтобы сказать Бхагавану, что он покидает службу и что будет жить в Палаакоту, в соседнем лагере. Он колебался, так как не знал, как преподнести эту новость своему мастеру.

Всё ещё пребывая в этой дилемме, он однажды зашёл в холл и услышал, как Бхагаван объяснял другим, что истинное служение мастеру состоит не в удовлетворении его физических потребностей, а в практиковании его учений.

А ещё раньше он говорил: "Бесполезно говорить, 'Я служу лично моему гуру', человек должен быть ежедневно всецело поглощён учениями гуру."

Несколькими днями позже, в другой ситуации, он слышал, как Бхагаван говорил: "Лучшее служение гуру это заниматься Самоисследованием, медитацией и другими духовными практиками, очищая тело, речь и ум."

В течении нескольких дней утром и вечером он продолжал случайно слышать это из уст Бхагавана. Он колебался сказать Бхагавану о своих планах, но Бхагаван сам понял намёк и дал ему ответ.

На другой день, когда он вошёл в холл Бхагавана, Бхагаван цитировал из Кайвалья Наванитам, где ученик спрашивает гуру, как он может отплатить ему за его милость, которую получил от него. Гуру ответил:

"Высшая плата, которую ученик может воздать гуру, это постоянная сосредоточенность на Я, не нарушаемая ни помехами, ни внешними отвлечениями". Это, наконец, придало Кунжу Свами храбрости.

Он простёрся перед Бхагаваном и сказал: "Бхагаван, я хочу уйти в Палаакоту и практиковать Самиоисследование".

Бхагаван обрадовался и воскликнул: "Прекрасно! Достаточно, если ум будет направлен только на вичару, дхьяну, джапу и парайану.

(Вичара - это исследование, дхьяна - это медитация, джапа - это повторение мантр и парайана - это многократное распевание работ мастера, не стремясь ни к чему более.)

Кунжу Свами снова простёрся перед Бхагаваном и попросил: "Прошу вас, благословите меня. Я буду один, вдали от вас. Наставьте меня".

Бхагаван милостиво взглянул на него и затем сказал нечто ещё более прекрасное: "Пусть Самоисследование станет твоей конечной целью, но также практикуй медитацию, джапу и парайану. Практикуй упорно. Если устанешь от медитации, переходи к джапе, если устанешь от джапы, переходи к Самоисследованию, если устанешь и от этого, пой стихи. Делай это непрерывно. Не позволяй уму отклонить тебя от твоего задания. Практикуй с верою, и в конце концов ты утвердишься в Самоисследовании и достигнешь кульминации в Самореализации".

Это гарантия не только для Кунжу Свами, но и для каждого, кто услышал это мудрейшее утверждение мастера. Вне всяких сомнений Самоисследование утвердит вас в истине, которой вы уже являетесь.


Кунжу Свами жил в маленькой лачуге в Палаакоту, ни зарабатывая денег, ни прося их.

Все запасы у него закончились — есть было совсем нечего. Бхагаван приходил в Палаакоту после обеда гулять вокруг небольшого пруда. Он неизменно встречал Кунжу Свами и спрашивал: "Как ты? Чем занимаешься? Делаешь Самоисследование?" Кунжу Свами никогда не говорил ему о своём бедственном положении, чувствуя, что будет мелочным рассказывать мастеру о своих физических проблемах. Разве он сам не знает?

На третий день после переезда Кунжу Свами в Палаакоту некто Гаундер, богатый преданный Бхагавана, пришёл и простёрся перед ним в холле. Он был другом Кунжу Свами, поэтому Бхагаван заметил: "А, ты пришёл встретиться со своим другом?" Он ответил: "Да, Бхагаван. Вчера я был совершенно измождён после целого дня работы и быстро уснул. Вы посетили мой сон и сказали: 'Ты тут мирно спишь, а твой друг уже три дня ничего не ест. Подобает ли тебе спать вот так?' Так что я немедленно встал и сел на поезд, чтобы приехать сюда." "Иди к своему другу", сказал ему Бхагаван.


Встретив Кунжу Свами, Гаундер понял, что тот действительно не ел три дня, и что в его скромном жилище ничего нет. Он дал Кунжу Свами немного денег на продукты и накормил его. Потом ему надо было уезжать, но он поклялся в присутствии Бхагавана: "Бхагаван, я не позволю ему голодать. Я буду присылать ему пять рупий каждый месяц". В те дни пять рупий было более чем достаточно, чтобы удовлетворить месячные нужды человека.

Кунжу Свами рассказывал: "У меня ничего не было — ни утвари, ничего. Ещё один друг увидел это и сразу купил мне печь и продуктов". Спустя годы Гаундер даже построил дом для Кунжу Свами напротив ашрама.


Кунжу Свами говорил с комом в горле: "Когда ты сдался мастеру, а значит истине, даже молиться не пытайся. Он всё знает. Всё произойдёт в своё время".

Во время его проживания в Палаакоту Раманашрам быстро разросся, и туда стало приходить много посетителей. Кунжу Свами было необходимо говорить с Бхагаваном каждый день, даже если это было всего одно предложение. Однако, поскольку Бхагаван становился всё больше занятым, это становилось всё труднее.

Кунжу Свами вспоминал весело: "Я был очень умным парнем. Каждый вечер мы пели парайану из тамильских стихов, сочинённых Бхагаваном, из Собрания Произведений Раманы Махарши. Во время пения я намеренно пропускал одну строку, и Бхагаван говорил: 'Эй, Кунжу, ты пропустил эту строку', или я неправильно произносил слово, а он говорил: 'Нет, нет, Кунжу, не так. Произнеси как следует'. Я был так счастлив, что он говорил со мной. Каждый день, если я хотел, чтобы Бхагаван поговорил со мной, я знал хитрость!"

Собрание Произведений Раманы Махарши на тамильском языке было выпущено в форме книги. К несчастью, многие садху не могли позволить себе купить её в ашраме. Поэтому Бхагаван с одним из преданных переписали всё в тетрадь и передали её Кунжу Свами.

Внутрь тетради была вставлена маленькая фотография Бхагавана. Теперь Кунжу Свами хотел, чтобы в его экземпляре Собрания Произведений Раманы Махарши было также изображение Аруначалы, но он не мог нигде его раздобыть. Когда он всё ещё думал об этом, Бхагаван позвал его: "Кунжу, принеси-ка свою тетрадь", и нарисовал в ней картинку Аруначалы.

Кунжу Свами оставил эту тетрадь в наследство Анурадхе, ещё одной преданной. В ней есть много, что написано рукой Бхагавана, и картинка, им нарисованную. Позже Анурадха передала это драгоценное сокровище в архивы ашрама.


Бхагаван сам корректировал все гранки своих книг. Он просил два набора — один он корректировал и отсылал в печать, а другой оставлял себе. Часто там бывало столько ошибок, что одни и те же гранки отсылались в печать четыре или пять раз.

Бхагаван аккуратно хранил каждый экземпляр корректуры и потом переплетал четыре или пять копий и раздавал. Корректуру с максимальным количеством ошибок он оставлял себе, а лучшие отдавал Кунжу Свами и тем преданным, которые не могли позволить себе купить их. Вот таким добрым и сострадательным был Бхагаван.

Однажды Кунжу Свами почувствовал, что не может постоянно медитировать или делать Самоисследование и оставаться в Я. Он признался Бхагавану: "Бхагаван, я не могу этого делать. Поток прерывается."

Бхагаван ответил: "Почему же? Это очень легко. Перед тем как лечь спать, медитируй и иди в Я. Тогда, когда ты уснёшь, весь твой сон будет медитацией пребывания в Я. В момент пробуждения утром снова уходи в медитацию на несколько минут и оставайся в Я. На протяжении бодрствования скрытая тенденция пребывания в Я будет присутствовать, даже если ты работаешь, споришь или ссоришься. Эта основа всегда будет поддерживать тебя в Я".

Кунжу Свами сказал: "Это самое красивое и практическое учение, которое я получил от Бхагавана".


Во время последних дней Бхагавана управление ашрамом столкнулось с множеством проблем. Преданные не знали, как продолжать выполнять свои обязанности. Вместе с Кунжу Свами они пришли к Бхагавану. Он сказал им: "А как управление ашрамом велось до сих пор? Вы думаете, что вы или кто-то ещё управляет им? Высшая сила управляет всем этим. И та же сила будет продолжать им управлять".


Когда Бхагаван уже вот-вот должен был покинуть тело, преданные вновь захотели его наставлений. "Что нам, преданным, теперь делать?" думали они с тревогой. Кунжу Свами и двадцать других преданных пошли к Бхагавану и взмолились: "Бхагаван, пожалуйста, наставьте нас".

Тогда он дал им последнее послание, которое было дано не только тем двадцати преданным, но также всем нам: "Претворяйте учения в жизнь".


Кунжу Свами очаровывает нас историями о мастере. Всё, чем я делюсь с вами, это прасад от Кунжу Свами. Именно от него пришло к нам это обилие информации, все воспоминания о других преданных, об их отношениях с Бхагаваном, о его красивых отношениях с обезьянами, животными, людьми, деревьями, растениями, с горой, с камнями, даже с песчинками!

Мы все глубоко благодарны Кунжу Свами. Я никогда не забуду его заботу обо мне. Я предоставил Кунжу Свами старую комнату Чедвика. Он сказал: "Ганешан, приходи жить в соседнюю комнату". Хотя я был уже взрослым и занимал ответственную должность в ашраме, он следил за мной, словно я был ещё ребёнком. Он был так добр!

Я назначил двух служителей ухаживать за ним, когда он часто стал испытывать физическую боль. Эти служители выполняли свою работу очень хорошо, но иногда совершали грубые оплошности. Кунжу Свами никогда не жаловался.

Однажды я спросил его: "Свами, они как следует за вами ухаживают?" "Они ухаживают за мной очень хорошо. Вообще-то сегодня я хотел позвать тебя и сказать, что хочу сообщить хорошую новость человечеству".

Озадаченный таким заявлением, я спросил его: "Свами, что вы имеете в виду?"

"Ты знаешь о том, что мышечные боли можно излечить, делая массаж с использованием мёда?" — спросил Кунжу Свами. "Всё равно не понимаю, Свами". Потом я узнал, что банка с мёдом хранилась рядом с банкой с коричневым маслом, которое было предназначено для массирования тела Кунжу Свами для облегчения его мышечных болей. Служители, перепутав банки, массировали Кунжу Свами мёдом. Это не помогало, но всё, что сказал Кунжу Свами, было: "Я хотел объявить об открытии в медицине, но оно не сработало".

Он хотел выразить мысль не напрямую, без жалобы, несмотря на сильные боли.

Перед самым концом он был почти прикован к постели. Он даже не мог сидеть. Анурадха, я и некоторые другие навещали его и пытались развеселить. Мы просили его прочитать нам что-нибудь из стихов Бхагавана и он оживлялся.

Сын Анурадхи, Шанкар, закончил школу и скоро должен был уезжать в Америку изучать медицину. Он очень любил Кунжу Свами, потому что тот практически его воспитал. Он знал, что когда в следующий раз вернётся из Америки, Кунжу Свами, возможно, уже не будет среди нас. Это глубоко его печалило. Кунжу Свами пытался его подбодрить, а мы пытались развеселить Кунжу Свами.

Я задал ему вопрос: "В тамильском переводе Бхагавана произведений Шанкара, какая песня вам нравится?" Кунжу Свами собрался с силами и взглянул на меня. Я продолжал: "Мне нравится песня, где говорится 'Я есть Атман, я осознание', а Анурадхе нравится песня, где говорится: 'Ты есть Атман, ты есть То'. Чью сторону вы примете?"

Кунжу Свами сказал: "Пусть она сперва споёт". Сначала Анурадха спела Хаштамалака Стотрам, где говорится 'Я есть То' (авваанмаа наан). Затем она спела Гуру Стути, где говорится 'Ты есть То' (аввашту андро нидхаан).

Я спросил Кунжу Свами: "К какой партии вы принадлежите? К 'Я есть То' или к 'Ты есть То'?"

Кунжу Свами улыбнулся нам:

"Какая разница между 'я' и 'ты'? В 'Ты есть То' главное слово 'есть', а не 'ты' или 'То' — они оба сливаются в 'есть'. И в 'Я есть То' главное слово 'есть', а не 'я' или 'То'. Будьте 'Я ЕСТЬ'."


Он скончался через несколько дней после прослушивания этих прекрасных песен. В последнюю ночь он попросил своих служителей убрать подушки с его деревянной кровати и помочь ему сесть в позу лотоса. "Я буду медитировать", объявил он.

Пока его служители спали, он оставался в глубокой медитации. Через два часа, когда они проснулись и дотронулись до него, его тело было холодным. Он ушёл в этом молчании. Его Сердце всегда будет в Аруначале, у ног сатгуру Раманы.