Рамана Перийя Пуранам

Все знают, что такое роза. Не нужно давать детальное описание розы, чтобы оценить её красоту. Ценность розы в её аромате и свежести. Точно также все знают о Пападжи, и я не собираюсь сказать о нём ничего нового. Как роза не теряет свою свежесть, не важно, сколько раз вы на неё посмотрите, точно также вы можете читать о Пападжи в сотый раз, не утратив интереса.

Истина об Аруначале и истина о 'Я ЕСТЬ' должна достигнуть каждого уголка земного шара. Этот приказ был отдан отцом Аруначалой сыну Рамане Махарши. Аруначала крепко накрепко привязал сына к своей груди с того самого момента, как он прибыл сюда 1 сентября 1896 года.

Бхагаван знал, что духовное наставление, данное ему Аруначалой, это оставаться в молчании и не покидать этих мест. Таким образом, он прожил здесь пятьдесят четыре года до тех пор, пока не оставил тело 14 апреля 1950 года. Если так, как же тогда он мог распространить это послание по всему миру?

Мир сам пришёл к нему. Его преданные распространяли истину о 'Я ЕСТЬ' посредством своих записей или физического присутствия.

Когда Бхагаван покинул тело, трое знаменитых преданных взяли на себя эту миссию. Своими искромётными статьями Артур Осборн распространял истину о Самореализации через Самоисследование. Роберт Адамс и Пападжи были другими двумя преданными, которые несли учения Бхагавана посредством сатсангов. Эти преданные передавали не только теоретическое знание, они давали другим возможность испытать на практике учения Бхагавана. Бессчётное количество преданных испытали истину 'Я ЕСТЬ' — факт, что они являются истиной — в присутствии Роберта Адамса, Пападжи и других.

Человек блуждает в потёмках, и ему нужен проводник, чтобы выбраться к свету — к Богу. Таким проводником является гуру, принимающий форму мудреца или святого, единственная цель которого помочь человечеству ощутить божественное.

Посланники Бога приходили в разных обличьях — Иисус Христос, Рамакришна Парамахамса и Бхагаван Рамана — лишь некоторые из них. Они в свою очередь послали других гонцов, дабы человеку было легче добраться до Бога и укрепить с ним связь. У Иисуса Христа были, среди прочих, Святые Пётр и Иоанн. Точно также у Бхагавана были свои преданные, которые помогали сеять истину 'Я ЕСТЬ' и установить тот факт, что Бхагаван есть сын Аруначалы.

В Катхопанишаде говорится: "Тот, кто избран Я, способен обрести Себя. Ему оно откроет свою истинную природу." Я должно избрать человека и раскрыться в нём. Такие преданные, как Кавьяканта Ганапати Муни, Сури Нагамма, Артур Осборн — все были избранными с самого раннего возраста.

Таким человеком, которого Я избрало и открылось ему, был Х. В. Л. Пунджа, также известный как Пападжи. В возрасте восьми лет у него было мистическое переживание. Вот что Пападжи рассказывает об этом:

"Одним вечером я был в компании своей матери и каких-то родственников. Вдруг со мной что-то произошло, отчего я стал чрезвычайно радостным и тихим. Мои глаза закрылись и тело стало неподвижным. Я осознавал, что происходит вокруг меня и мог слышать все разговоры. Люди вокруг пытались привести меня в нормальное состояние. Переживание было таким ошеломляющим, что я оставался в состоянии блаженства в течении двух дней. Я полностью сознавал своё окружение, но не был способен к общению. Это было тотальное внутреннее счастье."

Мать Пападжи узнала состояние, в котором был её сын, и хотела помочь ему. Она дала ему картинку с Господом Кришной, когда он вышел из состояния блаженства. Он сразу же влюбился в эту картинку. Мать вдохновила его поклоняться Кришне, и вскоре он стал преданным. Его преданность была такой пылкой, что Кришна стал являться ему в видениях и играть с ним.

Когда бы Пападжи ни пожелал, Кришна появлялся перед ним в той же форме, что на картинке. Люди в доме замечали, что он играет, но не могли видеть, с кем.

В школе его внимание приковывало изображение Будды, где Будда был очень истощённым аскетом сразу после достижения Самореализации. Пападжи подробно изучил жизнь Будды.

В подростковом возрасте духовные переживания продолжали с ним происходить, потому что когда атма выбирает, она точно знает, что делает. В видениях ему являлись божества, что вводило его в экстаз. Однако всё это время он тосковал по тем тишине и покою, которые он испытал в возрасте восьми лет.

Согласно общепринятой в те времена практике индуистских семей, в шестнадцать лет родители заставили его жениться. С женитьбой пришла ответственность за заботу о своей семье. Отец настаивал, чтобы он начал зарабатывать, и Пападжи поступил в военную академию учиться на офицера.

Однако от занятий его часто отвлекали видения Господа Кришны, который своими чарами заставлял его играть с ним и поклоняться ему. Пападжи не удовлетворяло это скоротечное счастье, он хотел единства с Богом и всегда пребывать в блаженстве. Это неуклонное желание быть единым с Богом стало таким непреодолимым, что он оставил свою семью на попечение отца и ушёл на поиски того, кто смог бы показать ему путь, где бы он вечно пребывал с Богом.

Он проехал по всей Индии, встречаясь с садху и свами в ашрамах. Его неизменным вопросом был: "Вы видели Бога? Вы можете показать мне Бога?" Ответы, которые он получал, не удовлетворяли его.

Опечаленный, он вернулся домой. Но огонь внутри него не угас. Он кормил садху, приходивших к нему домой и задавал им эти не дающие покоя вопросы. Однажды к нему в дверь постучался садху. Пападжи его тепло встретил и хорошо накормил. На обычный вопрос садху ответил с улыбкой: "Я могу показать вам свами, который ответит на ваши вопросы." Пападжи тут же спросил: "Где он? Как его зовут?" Садху ответил: "Его зовут Рамана Махарши и находится он у Аруначалы в месте под названием Раманашрам." Садху объяснил ему, как добраться до ашрама. Пападжи был радостно возбуждён, так как наконец-то он собирался встретить свами, который покажет ему путь к Богу.

В то время Пападжи был очень беден. Однажды, просматривая газету, он наткнулся на объявление о вакансии управляющего в военный магазин в Ченнае. Пападжи отлично подходил на эту должность. На интервью ему сказали: "Вам не обязательно принимать обязанности немедленно. Мы оплатим вам расходы на переезд сейчас, а вы можете приступить к работе через месяц." Только посмотрите, как Атман, выбрав кого-то, устраняет все препятствия!

Пападжи было уже тридцать четыре года, когда он прибыл в Ченнай в 1944 году. Он был возбуждён и страстно желал увидеть свами, который ответит на его жгучие вопросы и покажет ему Бога. В Раманащраме он оставил свой багаж в общей спальне и направился в Старый Холл, где, ему сказали, сидит свами.

Проходя мимо холла, он украдкой заглянул в окно и был сильно разочарован и рассержен тем, что он увидел. Он сказал себе: "Здесь сидит тот самый садху, который приходил ко мне домой в Пенджабе! Он дал мне свой собственный адрес и имя, а теперь сидит на диване. Он мошенник; я не останусь здесь ни минуты." Он был в такой ярости! Кипя от гнева, он побежал назад в спальню, схватил свой багаж, собираясь спешно покинуть ашрам.

Однако, старый преданный, Фрмаджи Дорабджи, поинтересовался: "Вы не остались даже на час. Почему вы уезжаете, ведь вы приехали издалека?"

Пападжи рассказал о том, что видел и сказал в заключении: "Этот свами мошенник. Он дал мне своё имя и адрес и сказал, что покажет мне Бога. Я знаю, что он мошенник. Я знаю!" Фрамджи обеспокоенно проговорил: "Здесь какая-то ошибка. Бхагаван не покидал Аруначалу сорок восемь лет." Пападжи продолжал кипеть, однако Фрамджи убедил его пообедать в ашраме и принять прасад Махарши.

После обеда Бхагаван обычно возвращался в Старый Холл. Людей просили не тревожить его между двенадцатью и двумя часами. Пападжи попытался последовать за Махарши, но Кришнасвами, служащий, остановил его. Бхагаван, который уже был в холле, сказал Кришнасвами: "Пусть он войдёт."

Пападжи вспоминает, что случилось потом:

"Я воинственно приблизился к свами и спросил его: 'Вы тот человек, который приходил ко мне в Пенджабе?' Махарши промолчал. Я повторил: 'Разве не вы приходили ко мне домой и сказали мне приехать сюда?' И вновь Махарши не ничего ответил. Так как он вообще не хотел отвечать, я перешёл к главной цели своего визита.

Я задал ему вопросы, ради которых приехал. 'Вы видели Бога, и если да, вы можете помочь мне его увидеть? Я готов заплатить любую цену за ответ, даже отдать свою жизнь. Но вы со своей стороны пообещайте мне показать Бога.'

Свами ответил: 'Нет, я не могу показать вам Бога. Я не могу помочь вам увидеть Бога, потому что Бог это не объект, который можно увидеть. Бог это субъект. Он видит. Не беспокойтесь об объектах, которые можно увидеть. Выясните, кто их видит.'Затем он добавил: 'Только вы и есть Бог.'

Потом он предложил мне получше рассмотреть это 'я', которое так хочет увидеть Бога. После того, как он закончил, он взглягул на меня так, что меня всего затрясло. Я чувствовал дрожь в каждом дюйме своего тела с такой силой, что волосы мои встали дыбом.

Поверьте, я осознал своё духовное Сердце. Я сейчас говорю не о физическом сердце, но о Сердце, которое есть источник и оплот всего сущего. Это Сердце открылось и расцвело в присутствии Махарши. У меня никогда не было такого удивительного опыта. Я приехал не в поисках какого-либо переживания, поэтому, когда это случилось, это застало меня врасплох."

Однако даже это переживание ненадолго убедило Пападжи. Он всё ещё мечтал увидеть Бога физически, несмотря на этот духовный опыт. По его словам, "Я не хотел быть мёдом, я хотел вкушать его."

Он покинул Раманашрам и отправился к Ади Аннамалаю на другую сторону горы. Там он всё время играл с Господом Кришной, пока не настала пора ему возвращаться в Ченнай и приступать к работе. Из уважения к старому человеку он пришёл в Раманашрам, чтобы попрощаться. Только посмотрите на красоту отношений между мастером и учеником.

Когда Пападжи предстал перед Бхагаваном, тот спросил его: "Где вы были? Как вы жили?" Для Бхагавана было очень необычно задавать такие вопросы. Пападжи ответил: "На другой стороне горы." "И что вы там делали?" продолжал Бхагаван. "Я играл с моим Богом, Кришной," ответил Пападжи самодовольно.

Пападжи был так самоуверен, горд и чувствовал превосходство, поскольку был убеждён, что человек, с которым он разговаривает, никогда мог испытывать ничего подобного. "Неужели?" спросил Бхагаван удивлённо и заинтересованно. "Очень хорошо", заметил он.

"А сейчас вы его видите?" задал он вопрос. "Нет, сэр, не вижу," ответил Пападжи. "Я вижу его только тогда, когда у меня видения." Пападжи был всё ещё доволен собой, потому что был уверен, что Махарши никогда не сможет иметь таких видений.

"Значит, Шри Кришна приходит поиграть с вами, а потом исчезает? Если бы он был настоящим Богом, он был бы с вами всё время!"

И даже огромная глубина этого заявления не убедила Пападжи. Он вернулся в Ченнай и приступил к работе. Его по-прежнему привлекал внешний Бог и он продолжал играть со своим Кришной.

Каждый вечер, придя с работы домой, он садился в одиночестве и повторял имя Кришны двадцать пять тысяч раз. Затем он удвоил это количество.

Однажды рано утром кто-то постучал к нему в дверь. Явились Господь Рама, Сита, Лакшмана и Хануман и дали ему даршан. Вскоре они исчезли, и он обнаружил, что не может сосредоточиться на джапе, которую делал каждый день. Фактически он не мог даже читать свои обычные религиозные книги, потому что в его уме не было ни единой мысли. Это состояние безмыслия озадачило его.

Тогда в его комнате для пуджи появился улыбающийся Рамана Махарши. И он вспомнил, что это было то самое состояние тишины, которое он испытал в присутствии Махарши. Он сказал себе: "Пойду, спрошу у него, что со мной произошло. Всё остановилось. Я не могу выполнять ни одну религиозную практику, которую привык делать."

Он приехал на Аруначалу, и опять произошло то же самое. После обеда он попытался последовать за Махарши в Старый Холл. Кришнасвами снова остановил его. Бхагаван сказал ему впустить Пападжи.

Вот что произошло, когда он сел перед Бхагаваном:

"Я сел перед Махарши и начал рассказывать ему историю своей жизни. 'Двадцать пять лет я выполняю садхану. Я повторял имя Господа Кришны до пятидесяти тысяч раз в день. Я также читал много религиозной литературы. После того как Господь Рама, Сита, Лакшмана и Хануман благословили меня своим даршаном, я не смог продолжать выполнять эту практику. Я больше не могу медитировать или даже читать книги. Глубоко внутри я чувствую покой, и нет больше желания искать Бога. Мой ум отказывается заниматься мыслями о Боге. Что со мной случилось? Что мне делать?'

Махарши посмотрел на меня и спросил: 'Как вы добрались сюда из Ченная?' Я не видел причины, чтобы он задавал мне такой вопрос, но вежливо ответил: 'Поездом.' 'А что было, когда вы прибыли на станцию Тируваннамалай?' продолжил он. 'Когда я сошёл с поезда, я показал билет и нанял повозку, чтобы приехать в ашрам.' 'Когда вы доехали до ашрама и расплатились с возницей, что случилось с повозкой?' спросил Махарши. 'Думаю, она вернулась в город', ответил я, всё ещё недоумевая, куда ведут эти вопросы.

Махарши потом объяснил, зачем он задавал их. 'Поезад привёз вас к вашему пункту назначения. Вы слезли с него, потому что он был вам больше не нужен. Точно также и с повозкой, вы оставили её, как только она доставила вас в ашрам. Так как теперь вы здесь, вам не нужен ни поезд, ни повозка. Они были средствами, которые доставили вас сюда. Вот что произошло с вашей садханой, медитацией и джапой. Вам они больше не нужны. Не вы оставили их. Они оставили вас сами, потому что сослужили свою службу. Вы прибыли.'"

"Он очень внимательно посмотрел на меня, и я ощутил, как и мои ум и тело омываются. Я чувствовал, как он пристально смотрит мне прямо в Сердце, и как каждый атом моего тела очищается под его завораживающим взглядом. В теле происходила трансформация. Старое тело умирало атом за атомом, а новое рождалось на его месте. Тогда я понял, что тот человек, который говорил со мной, был в реальности тем, чем я уже был и чем я был всегда. Я внезапно узнал Себя.

Я не зря говорю 'узнал', потому что как только открылось это переживание, я сразу же понял, что это было то самое состояние покоя и счастья, в которое я был погружён в восьмилетнем возрасте в Лахоре, хотя тогда оно могло случиться только непроизвольно.

Волны тишины, посылаемые Махарши, вновь утвердили меня в этом первоначальном состоянии, но на этот раз, оно было постоянным."

"'Я', которое до сих пор искало Бога снаружи самого себя, потому что хотело вернуться в то изначальное детское состояние, погибло в прямом знании и переживании Себя, которое мне открыл Махарши.

Я не могу описать само переживание, ибо как верно говорится во всех книгах на эту тему, слова не могут передать этого. Я могу говорить только о периферийных вещах. Могу лишь сказать, что все клетки, все атомы моего тела вдруг стали осознаны, узнав и испытав Я, которое умиротворяло и поддерживало их. Я понял, что мой духовный поиск подошёл к концу. Однако источник этого знания навсегда останется невыразимым."


Это было реальное и окончательное пробуждение Пападжи. Махарши посоветовал ему в этом переживании игнорировать явление Бога, и вместо этого исследовать природу того, кому принадлежит это стремление увидеть Бога. И желание цепляться за внешнего Бога отпало само собой.

Пападжи был довольно любезен и поделился с нами ищущими этим переживанием.

Он сказал: "Оглядываясь назад, теперь я вижу, что вопрос 'Кто я?' был именно тем вопросом, который я должен был задать себе много лет назад. У меня было прямое переживание Себя, когда мне было восемь лет, и я провёл всю жизнь, пытаясь вернуться в это состояние. Моя мать подумала, что преданность Господу Кришне поможет мне вернуть его, но каким-то образом это зазомбировало меня, и я предпринял поиск внешнего Бога, который, как она верила, мог дать мне то переживание, которого я так жаждал. На протяжении моего духовного поиска я встречал сотни садху, свами и гуру, но никто не открыл мне простой истины, как это сделал Махарши. Ни один из них не сказал: 'Бог внутри тебя. Он не отделён от тебя. Ты один и есть Бог. Если ты найдёшь источник ума, задавая вопрос 'Кто я?', ты испытаешь его в своём Сердце как Я.' Если бы я встретил Махарши раньше, выслушал бы его учения и практиковал бы их, я бы, возможно, смог избежать многих лет бесплодных внешних поисков."

Это применимо ко всем нам. Мы должны без промедления пуститься в поиск внутрь себя, задавая себе вопрос 'Кто я?'.

Махарши стал сатгуру Пападжи. Пападжи продолжал работать в Ченнае и других местах. По выходным он приезжал в ашрам и пожинал плоды присутствия и близости Бхагавана. Он везде ходил за Бхагаваном — и в коровник, и на гору — потому что теперь он понимал всю важность присутствия сатгуру.

Пападжи рассказал мне, что он осознал это, слушая диалог между Махарши и одним преданным:

"Преданный спросил Бхагавана: 'К каким различным вспомогательным средствам должен прибегать человек для реализации Я?' Бхагаван ответил: 'Учения писаний и учения реализованных душ.' Преданный продолжал спрашивать: 'Могут ли такие учения быть в форме дискуссий, лекций и медитаций?' Махарши ответил: 'Всё это лишь второстепенные средства; главное — это милость гуру.' Я полностью это усвоил и поэтому всецело воспользовался присутствием Махарши", закончил Пападжи.

В 1947 году Индия стала независимой, и произошло разделение на Индию и Пакистан. За месяц до этого Пападжи встретил в ашраме своего друга Дэвараджа Мудальяра, который сказал ему, что если разделение произойдёт как ожидается, то место проживания Пападжи и его семьи в Пенджабе станет частью Пакистана, и их жизням грозит опасность. Он посоветовал перевезти свою семью в Индию.

Пападжи ответил: "Моя привязанность к семье подобна сну. Я не поеду обратно и не покину присутствия Махарши." Дэвараджа Мудальяр, адвокат по профессии, был настойчивым человеком, и доложил об этом Бхагавану. Бхагаван позвал Пападжи и поговорил с ним.

По воспоминаниям Пападжи, "В 1947 году, за месяц до Независимости Индии, Дэвараджа Мудальяр сказал мне, что Пенджаб, где жила в то время моя семья, скоро станет частью Пакистана. 'Почему ты не поедешь и не привезёшь их?' спросил он меня. 'Я не поеду', отвечал я. 'Я не могу прервать контакт с Махарши, моим сатгуру.'

Тогда Дэвараджа Мудальяр рассказал об этом Бхагавану. Махарши подозвал меня и сказал: 'В районе, откуда ты прибыл, скоро начнутся проблемы. Почему ты сейчас же не поедешь и не привезёшь свою семью?' Я ответил с большой самоуверенностью: 'Моя прежняя жизнь была только сном, Бхагаван. Мне снилось, что у меня есть жена и семья, но когда я встретил вас, мой сон окончился. У меня нет больше семьи. У меня есть только вы.'

Махарши возразил мне, сказав: 'Но если вы знаете, что ваша семья это сон, какая разница, если вы останетесь в этом сне и будете выполнять свой долг? Почему вы боитесь ехать, если это всего лишь сон?' Я объяснил реальную причину, по которой не хотел ехать: 'Бхагаван, я слишком привязан к вашей физической форме, я не могу покинуть вас. Я так сильно вас люблю, что не могу оторвать от вас взгляд. Как я могу вас оставить?'

Махарши несколько секунд внимательно смотрел на меня, а потом произнёс: 'Я с вами, где бы вы ни были.' В этих словах я увидел его непреклонность в том, что я должен ехать. Это последнее заявление было благословлением, которое я получил на предстоящую поездку, а также на будущее вообще.

То 'я', которое было реальной природой моего мастера, было также и моей внутренней реальностью. Разве я мог быть разлучён с этим 'я'? Я принял решение своего мастера и простёрся перед ним. И первый и единственный раз в жизни я коснулся священных стоп сатгуру как акт благоговения, любви и уважения. Обычно он не всем позволял касаться своих стоп, но это был особый случай, и он не возражал. Перед тем, как подняться, я собрал немного пыли из-под его стоп и положил себе в карман, чтобы хранить как священное напоминание."


Пападжи поехал обратно в Пешавар. Это было путешествие, наполненное чудесами. Он говорил мне: " Прасад, который был рядом с моим сердцем, спас меня и направлял каждую секунду." В Пакистане уже назревали беспорядки и волнения. Поезда были переполнены. Индусы и мусульмане разделились и набились по разным вагонам. Пападжи не сел в вагон с индусами. Бхагаван подсказывал ему сесть в вагон с мусульманами. В этом вагоне было не так много народу.

На следующей станции все люди из вагона с индусами были жестоко убиты. Пападжи спасся; он доехал до места назначения и вывез всю свою семью — тридцать пять женщин. И снова произошло чудо, и снова он приписал это прасаду. Когда он и члены его семьи достигли границы Индии, они узнали, что это был последний поезд из Пакистана, потому что железнодорожные пути были разрушены. Пападжи поехал со своей семьёй в Лакнау. С помощью одного друга он нашёл там дом, и до 1966 года без устали трудился, чтобы прокормить семью.

Он был утверждён в Я, но на внешнем плане он продолжал работать день и ночь ради семьи. В индуистских писаниях говорится, что только пурна джняни, полностью реализованный человек, может быть истинным карма йогином. Пападжи чувствовал, что бытие в Я есть единственная реальность; всё остальное — просто сон.

Пападжи ездил на духовные ретриты к Ганге; дома он давал стасанги. Начавшись с маленькой группы, это переросло в широкий круг людей. В Ведах говорится, что испытать вкус Я вы можете не через знания, аскетизм или духовные практики. Это происходит только через прямое переживание. Будучи тем счастливчиком, который получил этот опыт от Бхагавана, Пападжи начал делиться им со всеми, кто вступал с ним в контакт. Иными словами, он дарил другим то, чем одарил его гуру. Вот почему он великий мастер, хотя никогда не провозглашал себя таковым. Он не учреждал организации и никогда не собирал деньги. Наоборот, своими тяжело заработанными деньгами он кормил бедных.

Когда я был редактором Горной Тропы в 1993 году, мне очень хотелось собрать статьи о тех, кто получил реализацию напрямую от Бхагавана. Свами Экатмананда из Миссии Рамакришны тоже убеждал меня собрать статьи и издавать их сериями. Однако некоторые люди в ашраме не проявляли энтузиазма к этой идее, особенно по отношению к статье о Пападжи. Фактически, даже моя подруга Анурадха расспрашивала меня о том, что мной движет. В то время Дэвид Годман и Надия Сутара помогали мне в работе.

Анурадха спросила меня: "Ты можешь написать о Кунжу Свами или об Аннамалае Свами, с кем у тебя был прямой опыт. Разве у тебя был какой-либо опыт с Пападжи? Неужели ты собираешься публиковать статью, невзирая на столько к нему недоверия?" Я ответил: "Почему бы тебе самой не поехать к нему и всё не выяснить?"

Анурадха, будучи смелой женщиной, поехала прямо к Пападжи. Планируя остаться там на семь дней, она купила также обратный билет. Хотя ей понравились и танцы, и пение и бхаджаны, она не чувствовала связи с Пападжи. Настал день её отъезда, а она всё ещё ничего не чувствовала. Перед отъездом Анурадха встретила Альмиру, жену Пападжи. Альмира очень любила Анурадху. Узнав мнение Анурадхи о Пападжи, она предложила: "Пока не проведёшь с мудрецом двадцать один день, не поймёшь его. Почему бы тебе не остаться подольше?"

Анурадха пошла на вокзал. Но посмотрите, как работает Господь: охранник не пустил её в вагон, даже хотя у неё был оформленный билет! Вернувшись в дом Пападжи, она обнаружила, что там идёт сатсанг, и услышала, как Пападжи выговаривает своим певцам: "Анурадха каждый день поёт Рамана Сатгуру. Я очень люблю эту песню. Почему никто не выучил у неё слов?" Спев Рамана Сатгуру, Анурадха простёрлась перед Пападжи. Затем Пападжи попросил её остаться в комнате для гостей.

Позже Пападжи и д-р Ямуна пришли к ней в комнату. Пападжи сел на кровать, а д-р Ямуна сел на пол. Пападжи посмотрел на неё сострадательно и сказал: "Анурадха, что Рамана Махарши говорил о своих снах?" Она ответила: "Пападжи, Бхагаван редко видел сны. Это было в форме вхождения в какой-то храм или внутрь Аруначалы." Пападжи наклонился к ней и потрепал по щеке: "Разве он не говорил, что всё, что ты видишь и чему предаёшься снаружи, это сон?"

Это привело её ум внутрь в состояние тишины совершенно без мыслей. Даже когда Пападжи и д-р Ямуна ушли, она продолжала пребывать в этом состоянии около трёх часов. Когда она потом вернулась в Раманашрам, она с радостью согласилась с моим решением опубликовать статью о Пападжи

1995 год был периодом смятений и неурядиц. Много было критики и оппозиции. Я решил оставить правление ашрама и спрашивал совета у одного старого преданного за другим. Каждый из них — Аннамалай Свами, Йоги Рамсураткумар, Лакшмана Свами и другие — советовали мне оставить мою работу в ашраме и предпринять внутреннее духовное путешествие.

Я хотел также посоветоваться с Пападжи. Я поехал в Лакнау, который к тому времени стал раем для духовных ищущих. Пападжи всегда источал сострадание. Должен сказать, что это сострадание включало в себя выговоры и критику, поскольку подразумевало пробуждение ищущих.

Я простёрся перед Пападжи и воскликнул: "Я встречаю столько противодействия." Пападжи посмотрел на меня очень нежно, но твёрдо, и сказал: "Даже если весь мир противостоит тебе, Ганешан, иди вперёд. К этому духовному шагу тебя направляли. Мы все с тобой." Он обнял меня и сказал: "Ныряй глубоко внутрь. Погрузись в это состояние тишины и оставайся в состоянии 'Я ЕСТЬ',"

В тот самый миг, единственная привязанность, которая у меня была, к правлению Раманашрама, спала, словно старый плащ. Сейчас я чувствую Аруначалу везде, куда бы ни отправился. Не важно, в каком я штате, в какой стране — счастлив ли я или нет — это состояние внутренней тишины всегда присутствует. Чтобы заглянуть в себя, не требуется никакое образование или зрелость. Идите внутрь и спрашивайте, 'Кто я?', и тогда Аруначала полностью завладеет вами.

Когда, начиная с 1990-х годов, я стал ездить по миру, я встречался и жил с преданными, которых никогда не видел в ашраме. Во многих домах на самом виду были выставлены три портрета — Аруначалы, Бхагавана и Пападжи. Многие из этих преданных говорили, что Пападжи дал им внутреннее переживание 'Я ЕСТЬ'. Помните тот приказ Аруначалы распространить истину о 'Я ЕСТЬ' по всему миру? Рамана Махарши был гуру, связующим звеном между божественным и человеческим. Это звено потребовалось удлиннить, и роль удлиннителя сыграл Пападжи. Эта роль была также исполнена Артуром Осборном и другими — роль связующего звена с божественным. Это несомненный факт.

Я бы также хотел поделиться несколькими фактами о моей подруге Латаджи, которая пришла к Пападжи под влиянием друга своего отца. У неё произошла размолвка с отцом, так как он хотел, чтобы она получила медицинское образование против её воли. Она написала длинное письмо Пападжи, прося его совета. В тот день на сатсанге он достал письмо Латаджи.

Было принято, что человек, чьё письмо выбрал Пападжи, садится перед ним. Зал сатсанов Пападжи был увешан плакатами с надписью 'Пребывай в Покое', потому что это суть учения, которое он хотел передать. Латаджи выжидательно смотрела на Пападжи, предполагая, что он задаст ей вопрос по сути её проблемы.

Однако он отложил её письмо в сторону и сказал: "Спроси меня о чём-нибудь." Она почувствовала себя в тупике и пребывала в растерянности. Она огляделась вокруг, и ей на глаза попался плакат 'Пребывай в Покое'. Поэтому она спросила: "Как пребывать в покое?" Она не намеревалась задать этот вопрос, но взгляд Пападжи вынудил её сделать это.

Глядя на неё, Пападжи ответил: "Убери 'как'." Позже Латаджи говорила, что это заявление Пападжи погрузило её и многих других в аудитории в глубокое состояние молчания и внутреннего покоя, когда они меньше всего этого ждали!

Один очень богатый человек однажды захотел пожертвовать Пападжи миллион долларов. Со всей искренностью он подошёл к нему и сказал: "Я бы хотел преподнести вам подарок. Пожалуйста, примите его и благословите меня." Пападжи сказал: "Да, я принимаю его." Все засмеялись, потому что сумма-то была огромная. Сияя, Пападжи взял чек и порвал его на кусочки. Он сказал мужчине: "Вот моё благословление."

Пападжи любил Чинну Свами и моего отца, потому что они были потомками Бхагавана. Однажды, когда мой отец путешествовал и оказался на центральной станции Ченная, к нему подбежал Пападжи. Он простёрся перед моим отцом и положил к его ногам подношение в двести рупий.

Он был таким скромным! Когда я приезжал в Лакнау, он принимал меня с огромной теплотой. На одном сатсанге он сказал: "Теперь будет говорить Ганешан."
Пападжи был олицетворением сострадания и любви.

Поэма, опубликованная в книге под названием Пребывай в Покое, хорошо описывает это большое Сердце Аруначалы:

"В этой игре Кали Юги
Шри Рамана установил Тишину и Самоисследование
в саттвической области.
За это он был назван Махарши.

Шри Пунджаджи забросил пламя тишины
на рыночную площадь.
Он зажёг тайный огонь свободы
в краю активности.
И вот, мир охвачен пожаром.
За это его прозвали Пападжи,
Возлюбленный отец всех нас."

Был год 1992-й, я ехал из Сан Диего в Финикс через Лос-Анджелес. В наполненном людьми транзитном аэропорту Лос-Анджелеса ко мне подошла пожилая американка и спросила: "Вы из Индии?" Когда я ответил "Да", она очень ласково добавила: "Сегодня вечером один очень религиозный человек проводит беседу об индуистской духовности в доме моего друга. Я пойду туда и хотела бы взять вас с собой." Я спросил: "Как зовут этого религиозного человека?" Она ответила: "Роберт Адамс." Я сказал: "Сегодня вечером я провожу беседу в Финиксе, поэтому не могу пойти с вами. Пожалуйста, примите мои извинения."

Она была разочарована, но будучи не из тех, кто легко сдаётся, она сказала:
"Мне очень жаль, что вы не можете пойти. Но позвольте мне вручить вам транскрипции некоторых из его бесед. Не могли бы вы просмотреть их?" Она дала мне пачку распечатанных листов, которые я начал просматривать в полёте. Самая первая же страница полностью захватила моё внимание. Не отрываясь, я завершил чтение в состоянии экстаза.

Я был редактором Горной Тропы. Редакторская команда в то время придавала большое значение концентрации на тех блаженных преданных, которые реализовались в присутствии Шри Бхагавана. Мы планировали посвятить им все выпуски 1993 и 1994 годов. Вся команда усердно трудилась над этой целью, и мы собрали приличное количество статей на эту тему, хотя и при жёстком противодействии со стороны определённого круга лиц.

Я чувствовал, что для молодых и новых ищущих, которые занимались Самоисследованием, подобные материалы могли послужить хорошей мотивацией, так как большинство людей считало, что путь мудрости, джняна марга, очень труден и подходит только для немногих избранных. Тогда как на самом деле это очень простой, прямой и естественный путь, предназначенный для всех.

Найдя адрес Роберта Адамса в транскрипции, я написал ему, испрашивая подробностей о том, как он достиг Самореализации в присутствии Бхагавана.

Я получил длинное письмо:
"Меня зовут Роберт Адамс. Я родился в Нью-Йорке в 1928 году. С самых ранних лет, даже ещё находясь в колыбели, я помню, как у изножья моей кроватки всё время появлялся человек около двух футов (60 см) ростом, с белыми волосами и седой бородой, и говорил со мной на непонятном языке. Будучи ребёнком, я не понимал ни слова. Когда мне было пять или шесть лет, я рассказал об этом родителям, но они решили, что я просто играюсь. Я рассказал друзьям. Они тоже посмеялись надо мной. И я перестал об этом говорить. Эти визиты маленького человека прекратились, когда мне было около семи."

Он не знал, что делать. Он не мог ни с кем поделиться тем, что произошло. Затем начало происходить нечто странное. Чего бы он ни пожелал, будь то карандаш, шоколад или скрипка, это появлялось через кого-то, если он повторял три раза слово 'Бог'. Если он видел, что кому-то в классе нужен карандаш, он трижды произносил 'Бог', карандаш появлялся, и он передавал его тому человеку, которому он был нужен. То же происходило на экзаменах. Ему не нравилось учиться. Во время экзаменов он три раза шептал 'Бог', ответы появлялись перед ним и он их списывал. Вот так он сдавал все экзамены.

Когда он писал работу по математике, к которой не был готов, он проделал то же самое. Держа перед собой листок с вопросами, он три раза произнёс 'Бог'. Он ожидал, что как всегда появятся ответы, но случилось нечто совершенно иное: "Вся комната наполнилась светом в тысячу раз более великолепным, чем свет солнца. Это было прекрасное, тёплое, сияющее зарево. Все и всё в комнате было погружено в этот свет. Все дети казались просто частичками этого света, и я почувствовал себя растворяющимся в сияющем бытии сознания. Потом я стал с сознанием единым целым. Это не было выходом из тела. Это было нечто совершенно иное.

Я осознал, что я - это не моё тело. То, что казалось моим телом, не было реальным. Я пошёл за пределы света в чистое сияющее сознание. Я стал сознанием, и моя индивидуальность соединилась с чистым абсолютным блаженством. Я расширился и стал вселенной. Ощущения были непередаваемые. Я был абсолютным блаженством и абсолютной радостью."

После этого переживания Роберт Адамс не смог продолжать свою обычную деятельность. Будучи подростком, он хотел иметь наставника. В то время истинным христианским мистиком считался Джоэл Голдсмит. Многие советовали Роберту пойти к нему, и он последовал их совету.

(Годы спустя Джоэл Голдсмит поддерживал постоянный контакт с Артуром Осборном и мной. Он писал оригинальные блестящие статьи почти для каждого номера журнала.)

Джоэл Голдсмит выслушал Роберта и предложил: "Поезжай к Парамахамса Йогананде в Энсинитас. Он направит тебя." Роберт Адамс ехал в Энсинитас в состоянии возбуждения и экстаза. Случилась удивительная вещь. В присутствии Парамахамса Йогананды находилось множество людей. Роберт, однако, стоял снаружи.

Парамахамса сказал своему секретарю: "Там на улице стоит парень. Позови его." Роберт Адамс простёрся перед великим человеком и сказал: "Вы мой гуру." Парамахамса ответил: "Нет, не я твой гуру. Твой гуру Шри Рамана Махарши. Махарши сейчас нездоров, так что поезжай к нему немедленно."

Выйдя от Йогананды, Роберт почувствовал потребность прочесть книгу в библиотеке. Он просматривал секцию философии, и его внимание привлекла книга Кто я? . Когда он увидел на ней изображение Раманы Махарши, его волосы встали дыбом, потому что это был тот самый маленький человек, который появлялся у его кровати и говорил с ним. Поэтому, следуя настойчивому совету Парамахамса Йогананды, в 1947 году он оказался у Аруначалы.

Вот его рассказ о том, что произошло в присутствии Раманы Махарши:

"В возрасте восемнадцати лет я прибыл на Аруначалу. Купив цветов и корзину фруктов, я положил их к ногам Махарши. Он посмотрел на меня и улыбнулся; я улыбнулся в ответ. Первый же взгляд Махарши обдал меня потоком света, покоя, тишины и благодати и открыл мой внутренний взор, и я сразу распознал значение и цель всех своих переживаний — что я никогда не был телом, что я всегда был нерождённым Я, вечной тишиной. Махарши источал сострадание, любовь и блаженство с самого первого дня. Он посмотрел на меня и спросил, завтракал ли я, и когда я ответил отрицательно, попросил служащего принести фруктов и овсяную кашу и сказал: "Поешьте."

Я лёг и уснул прямо в Старом Холле, а когда проснулся, Махарши отвёл меня в хижину и предложил отдохнуть. Вечером он также прислал мне еду. Я поел и снова уснул. Махарши сам внимательно следил, чтобы у моего тела было всё необходимое для отдыха и расслабления."

На следующее утро Роберт пошёл в Старый Холл на встречу с Бхагаваном. То, что произошло в присутствии Махарши, направило его глубоко внутрь, в то время как его окружали тишина и спокойствие Бхагавана. Войдя в холл, он увидел служащего Бхагавана, Кришнасвами, который раз за разом подходил к Бхагавану, жалуясь на каких-то людей. Через какое-то время Бхагаван строго посмотрел на Кришнасвами и сказал: "Помните о цели, ради которой вы сюда пришли. Уделяйте внимание ей и сохраняйте спокойствие!"

Роберт воспринял это как первую упадешу, или наставление, от Бхагавана себе, а не Кришнасвами. С тех пор каждый момент его трёхлетнего пребывания здесь был драгоценным. Он уходил внутрь и оставался в состоянии тишины; он не вмешивался ни в чужие личные дела, ни в дела правления ашрама. Внутренне он был утверждён в истине, а снаружи был затворником. Ему не нужно было ни с кем говорить, даже с Бхагаваном. Вот почему никто не знал Роберта Адамса, хотя он прожил целых три года на Аруначале.

Позже, когда я хотел в этом удостовериться, один или двое преданных сказали мне, что был какой-то молодой человек, который был похож на сумасшедшего. Звали его, возможно, Роберт Адамс. Они также сказали, что он всегда держался в стороне и не имел ничего общего с другими. Он никогда не говорил, так как всё время выполнял садхану.

Роберт сказал мне, что когда Бхагаван покинул тело, это не затронуло его, потому что он видел Бхагавана только как Я. Даже когда Бхагаван физически присутствовал, он переживал Бхагавана только как Я. Поэтому он не почувствовал ни печали ни потери, всё глубже и глубже погружаясь в Себя.

Однажды Бхагаван явился Роберту Адамсу во сне и сказал: "Поезжай в Бенарес. Там есть старый свами. Оставайся с ним." Свами было девяносто лет. Роберт поехал в Бенарес и находился в его присутствии каждый день. В разговорах не было нужды.

Однажды свами сообщил людям, собравшимся вокруг него: "Я знаю, что через три дня наступит мой конец. Я не завершил свою миссию. В тот миг, когда я покину тело, юноша на дороге упадёт замертво без видимых причин. Я поселюсь в его тело и продолжу свою миссию."

На третий день, сразу после того, как свами покинул тело, юноша лет тринадцати-четырнадцати переходил дорогу. Вдруг его свели судороги и он упал. Спустя примерно двадцать минут мёртвое тело поднялось и исчезло в лесу. Это дало Роберту дополнительный смысл пребывать в Я. Появление и исчезновение тела никоим образом не касалось его.

Роберт странствовал по Индии, встречаясь со святыми и мудрецами. Это продолжалось в течении нескольких лет.

Затем Бхагаван вновь явился ему во сне и сказал: "Возвращайся в свою страну и распространяй учение о Самоисследовании — как достичь Самореализации и как оставаться в состоянии 'Я ЕСТЬ' ищущим Америки." Бхагаван особо подчеркнул: "Не основывай организаций. Не будь гуру. Никакой публичности! Если вокруг тебя соберётся больше пятнадцати человек, уезжай из того города и продолжай распространять учения в другом месте."

Роберт Адамс путешествовал, но о нём не было ни статей, ни объявлений. Никто, кроме некоторых избранных, о нём не знал. Когда он прибыл в Голливуд, его постигла болезнь Паркинсона, и он был вынужден остаться там. Красивая женщина по имени Мэри вместе со своими друзьями ухаживала за ним. Они также помогали ему распространять учения Бхагавана о Самоисследовании.

Он вёл сатсанги, на которые приходило немного людей. Его присутствие было очень мощным. Он мог двадцать минут сидеть в зале в молчании, и все вокруг него становились абсолютно тихими. Не имело значения, сколько человек собралось, или кто там был. В конце концов, после периода молчания Роберт несколько минут говорил.

Когда я написал Роберту Адамсу с просьбой о встрече, он ответил: "Мы можем встретиться в Лос-Анджелесе."

В то время президент Курса Чудес д-р Тара Сингх находился в Раманашраме;
он пригласил Анурадху и меня погостить в его головном офисе в Лос-Анджелесе. "Я устрою вам встречу с Робертом Адамсом", сказал он и сдержал обещание.

Встреча проходила в ресторане, потому что у мастера не было никакой организации, даже собственного дома. Я был очень взволнован, что он пригласил нас на обед. Это напомнило мне о Бхагаване, который не только передавал мудрость, но следил за тем, чтобы любой, кто посетил ашрам, разделил его еду. Приближаясь к столу, мы видели только спину Роберта, но этого было более чем достаточно. Духовная аура, вибрации покоя и дружелюбия были осязаемы даже на расстоянии.

У Роберта было прекрасное чувство юмора. Я просил его снова и снова рассказать что-нибудь о Бхагаване, так как хотел слышать это из его собственных уст. Он рассказал все случаи, о которых ранее написал мне в письме — о том, как он видел Бхагавана у своей детской кроватки и другие — и в заключении сказал: "Вечером мы проводим сатсанг в доме Мэри. Пожалуйста, приходите."

Когда мы пришли, уже собралось семьдесят человек. Тишина была такой глубокой и ясной! Для Робрета было устроено особое сиденье из-за болезни Паркинсона. Позади него висел портрет Бхагавана. Мне тоже дали специальный стул. После того, как Роберт сел, он в течении двадцати минут смотрел на всех, и за эти двадцать минут он успокоил ум каждого и привёл их в состояние полное внутренней погружённости. Потом он взял микрофон и заговорил.

Он объявил: "Я приветствую внучатого племянника моего мастера Раманы Махарши Ганешана и его секретаршу Анурадху. Я бы хотел, чтобы Ганешан сказал что-нибудь." Я говорил около получаса, в конце чего он с радостью объявил: "Я согласен с каждым словом, сказанным сегодня Ганешаном."

Хочу поделиться случаем огромной важности, произошедшем, когда я был там. После всех речей я сел у ног Роберта. Там был ещё один человек, некий Джон Уилкинс, кажется, который был другом Роберта более двадцати лет.

Ни с того ни с сего Джон вдруг спросил: "Роберт, скажи мне, где правда, а где ложь? Что реально, а что нет? Я не хочу, чтобы ты цитировал писания или использовал любой философский жаргон. Ты должен заставить меня пережить это прямо сейчас у твоих ног".

Я был заинтригован, так как мне хотелось узнать, как Роберт отвечает на такие трудные вопросы. Какое-то время Роберт улыбался, потом стал очень серьёзным. Он посмотрел на Джона и спросил: "Кто ты?" Джон подумал, что Роберт забыл его из-за своей болезни. Он ответил: "Я Джон Уилкинс."

Роберт одарил его самой блаженной улыбкой, какую я только видел, и сказал: "Я ЕСТЬ - это правда, Джон Уилкинс — ложь. Я ЕСТЬ - это реальность, Джон Уилкинс — нереален." Все вошли в состояние внутреннего покоя. Это был не просто ответ; это было заявление, переместившее каждого в состояние глубокой тишины ума.

Роберт Адамс приглашал меня приехать снова на следующий год, но сказал, что может переехать в Седону, так как Бхагаван выбрал это место. Через год он позвал меня в гости, сказав, что всё подготовлено. Анурадхе и мне было предоставлено жильё в доме одной семейной пары. Я посещал его сатсанги, и он всегда давал мне слово. Он слушал мои речи с большим вниманием.

Однажды Анурадха почувствовала такую благодарность, что взяла Роберта за руки и сказала: "Я хочу что-нибудь для вас сделать. Пожалуйста, скажите, какую услугу я могу вам оказать?" Он ответил: "Да, вы можете накормить меня едой Раманашрама. Я очень люблю тамошнюю еду и буду рад её отведать, если вы приготовите её для меня." Анурадха с радостью согласилась.

Но для приготовления южно-индийской пищи не хватало сосудов, и нам пришлось их искать. Когда кто-нибудь давал нам сосуд взаймы, он говорил: "Мы тоже придём на обед." Роберт говорил, что приглашены только шесть человек. Потом через каждые два часа Роберт давал нам знать, что придут ещё шестеро. В конце набралось шестьдесят человек!

Анурадха и несколько других начали готовить еду с самого раннего утра, так как еда Раманашрама это самбар, расам, овощи, йогурт, паппад и паясам. Кто-то сказал, что будет достаточно, если обед подадут только Роберту, другие могут взять еду как прасад. Однако Анурадха твёрдо настаивала, чтобы накормить всех, так как она помнила, что Бхагаван всю свою жизнь желал быть обслуженным в последнюю очередь, но чтобы все остальные были накормлены.

На следующий день был накрыт роскошный и вкуснейший стол. Анурадха собственноручно обслужила Роберта. Другие обслуживали себя сами. Он съел по три или четыре порции каждого блюда и был в восторге. Мы все были очень рады, что Роберт ел с таким удовольствием. После обеда Анурадха со всей невинностью спросила: "Роберт, было это похоже на еду ашрама, или чего-то недоставало?" Роберт ответил: "Да, это было совершенно восхитительно. Недоставало только одного — банановых листьев, на которых там подаётся еда!"

После обеда все попросили сатсанг. Роберт сказал: "Я не буду сегодня говорить. Будет говорить только Ганешан, и будет говорить на ту тему, которую я выберу. Твоя тема Ганешан, Бхагаван и обезьяны."

Я говорил, должно быть, минут двадцать. Все много смеялись, речь им понравилась. Потом кто-то из зрителей сказал Анурадхе: "Мы выслушали рассказ Ганешана о Бхагаване. Теперь мы хотим послушать, как вы расскажете о Ганешане." Роберт вмешался: "Анурадха, я задам тебе тему. Расскажи о Ганешане и Бхагаване." Анурадха рассказала о моём детстве, о моих отношениях с Бхагаваном, как Бхагаван учил меня подавать соль и другие случаи. Она рассказывала: "Бхагаван был известен как ' тханга кай' или 'золотые руки'. Чего бы Бхагаван ни коснулся, процветало и благоденствовало. В Рамана Нагар Ганешана прозвали 'руки смерти', потому что он зажигал погребальный костёр всех старых преданных, умерших в Рамана Нагар и в Раманашраме." Услышав это, зрители рассмеялись.

Роберт сделался серьёзным и сказал: "Все, кто боится смерти, бегите отсюда, здесь руки смерти." В этот момент я сидел у его ног. Он нагнулся ко мне и произнёс: "Ганешан, протяни свои руки. Я готов." Тогда мы все подумали что он просто шутит. Когда настало время Роберту уходить, Шармила, прекрасна певица и преданная, начала петь. Все присоединились к пению; Роберт встал и танцевал под мелодию "Hit the road, Jack. Don't come back no more, no more, no more, no more".

Он всегда одевался неформально и был в футболке, джинсах и кепке задом наперёд. Он был простым человеком, естественным, весёлым, постоянно шутил — в основном над самим собой. Мы здорово повеселились.

Я хочу рассказать о важном элементе, многократно имевшем место при наших встречах. В момент встречи — будь то в Голливуде или Седоне — он протягивал руку. Я всегда носил в кармане два пакетика с вибхути и кумкумом, взятыми с гробницы Бхагавана как прасад — даже сейчас я так делаю.

Когда я впервые встретил Роберта Адамса в Голливуде, он спросил меня, почему я наношу религиозные знаки на лоб из вибхути и кумкума. Я ответил ему, что однажды Вишваната Свами сказал своему хорошему другу, такому же преданному Бхагавана: "У тебя очень широкий лоб. Тебе было бы к лицу украсить его вибхути и кумкумом!" Спустя некоторое время, когда Вишваната Свами снова встретил этого преданного в ашраме, он увидел, что тот не носит отметок на лбу. Вишваната Свами ничего ему не сказал. Вместо этого он развернулся ко мне и в присутствии моего друга скомандовал: "Начни наносить вибхути и кумкум на лоб — ради меня!"

Я никогда не был приверженцем ритуалов, и Свами прекрасно это знал. Тем не менее, коль скоро от него пришёл такой сильный приказ, с того самого дня я начал носить их — не только как прасад от Шри Бхагавана, но и как благословение от Вишванаты Свами.

В ту же секунду Роберт Адамс попросил: "При каждой нашей встрече, прошу тебя, наноси мне тоже на лоб прасад Бхагавана!" Я выполнял его просьбу, и получал дополнительные благословления от 'американского сидхха пуруши' Роберта Адамса!

Вскоре мы вернулись в Индию и остановились в Фонде Кришнамурти в Раджгхате, Бенарес.

Однажды мне сказали, что меня вызывают по международной линии. Роберт назвал меня по имени, но дальше продолжить был не в состоянии. Со мной говорил его помощник, Ричард.

Он сказал: "Роберт приглашает вас приехать в Седону и провести три месяца весны с ним. Он очень настаивает. Он бы хотел, чтобы Анурадха тоже приехала, так как понимает, что вы не можете путешествовать один. Он всё организует. Шармила вас встретит. Другие преданные позаботятся о ваших нуждах. Пожалуйста, приезжайте весной."

А в ашрам пришло письмо на моё имя, написанное рукой Роберта: "Ганешан, пожалуйста, приезжайте и проведите со мной всю весну." Я был очень тронут приглашением. Анурадха и я приземлились в Сан-Франциско в тот самый момент, когда Роберт Адамс покинул тело в Седоне. Были ли это один из его розыгрышей? Я вспомнил тот момент, когда он сказал: "Возьми меня в свои руки смерти!" Теперь это буквально стало правдой.

Роберт определённо что-то хотел передать мне. Анурадха и я продолжили свой путь в Седону, где нас встретила Шармила, красивая и чудесная женщина. Своего дома у неё не было. Мы останавливались с ней в трёх или четырёх разных местах, так как она присматривала за домами в отсутствии хозяев.

Преданные Роберта хотели, чтобы я участвовал в их сатсангах. Я говорил о Самоисследовании и о том, как, практикуя его, можно достичь состояния тишины и покоя — тишины, которую Бхагаван передал Роберту, тишины, которую Роберт передал всем своим преданным. Это должно было продолжится. Вот почему Роберт попросил меня приехать сюда на три месяца. Я тоже кое-чему научился у Роберта. Я понял, что человек должен смотреть на всё происходящее снаружи него как на простой сон. Это было знание, которое Роберт прямо и косвенно передавал мне.

Даже во время своих последних дней Роберт сохранил чувство юмора. Когда он был прикован к постели, один молодой человек по имени Джон ухаживал за ним. Джон знал, что он служит реализованной душе. Жене же Роберта это ужасно не нравилось. Она постоянно отсылала его прочь, но Джон должен был ухаживать за Робертом, так как Роберт был прикован к постели.

Однажды Роберту захотелось горячей воды, и Джону пришлось идти за ней на кухню. В это время жена Роберта что-то жарила. Она пришла в такую ярость, что была готова запустить в Джона сковородкой. Джон так испугался, что закричал о помощи: "Роберт! Роберт! Она хочет кинуть в меня сковородкой! Что мне делать? Пожалуйста, помоги мне!" Роберт, лёжа на постели, прокричал: "Пригнись!" Для Роберта это было типично — всегда наполовину в серьёз, наполовину в шутку.

Чтобы отдать дань почтения Роберту, я процитирую несколько отрывков из его учений:

"Высшее учение в мире это тишина — нет ничего выше этого. Преданный, который находится в обществе мудреца, очищает свой ум, просто находясь рядом с ним. Ум автоматически становится тише. Слов не требуется. Тишина - это конечная реальность, и всё в этом мире существует через тишину.

Это значит, буквально, идти глубоко внутрь себя в обитель, где ничего не происходит; это место превосходит пространство и время. Это принципиально новое измерение небытия. Это наш настоящий дом, место откуда мы родом. В этом состоянии есть только глубокая тишина — ни хорошего, ни плохого, ни попыток достижения чего-либо. Это состояние чистого бытия.

Окончательная свобода - это достичь этого состояния глубокой тишины, в котором вы превосходите своё тело, ваши дела и вселенную. Вы должны выучить ещё один урок — вы реальны. То, чем вы кажетесь, ложно.

Отождествляйтесь с реальным собой, а не с ложным. Не принимайте всё, что вы видите за реальность. Единственная свобода, которая у вас есть, - это развернуться внутрь. Однажды вы очнётесь от этого сна, ибо это тоже есть сон, и будете свободными, освобождёнными.

Нет таких вещей как рождение и смерть. Никто не рождается, никто не умирает и никого не существует в промежутке. Всё, что видится, не существует. Существует только Я. Всё это Я, и я - это Оно.

Вы — абсолютная реальность. Вы — сознание, пустота, сат-чит-ананда — бытие-сознание-блаженство — это есть ваша истинная природа. Почему бы не пребывать в ней и не быть свободными?

Опустошите свой ум и станьте тихими; всё произойдёт само собой. Действительно нет ничего, что вы должны делать — просто будьте в покое. Будьте тихими и знайте, что 'Я ЕСТЬ', Бог. 'Я ЕСТЬ' — Я. Примите это и будьте свободными."

Я приветствую Роберта Адамса, великого блаженного, полностью сдавшегося преданного Бхагавана!

Лакшмана Свами — ещё один святой человек, достигший реализации напрямую от Бхагавана. Из всех преданных, о ком мы говорили, Лакшмана Свами единственный, кто ещё в теле (2013) и живёт на Аруначале.

Ещё в подростковом возрасте у него было сильное чувство, что он доложен достичь Самореализации. Он изучал духовные и религиозные книги, интенсивно выполнял пранаяму.

Однажды, когда он ещё учился в колледже, у него было прекрасное духовное переживание, такое же, как у Роберта Адамса. Он был один в поле, как вдруг: "Всё было в свете, и ум застыл в одной точке. Внутри вдруг вспыхнул свет, и божественное сияние засветило во всём своём великолепии. Свет окружил и окутал меня. Я совсем перестал осознавать тело. Кроме необыкновенного спокойствия, была тотальная внутренняя неподвижность. Сияние вернуло мне знание доподлинного факта, что Я есть сам Бог в храме физического тела. Моя радость не знала границ, как только я осознал, что Я стало моим гуру."

Однако, духовное переживание начало угасать. Лакшмана Свами понял необходимость иметь гуру в человеческой форме, чтобы постоянно пребывать в этом состоянии.

Однажды на лекции в колледже профессор упомянул имя Раманы Махарши. Уже одно имя привело его в восторг. В другой раз, когда он проходил мимо главного лекционного зала колледжа, он увидел, что его профессор английского языка д-р Г. В. Суббрамайя читает лекцию о Рамане Махарши. Он также увидел огромный портрет Раманы Махарши в зале. Он не мог следить за ходом лекции, так как там, где он сидел, ничего не было слышно, а аудитория была битком набита студентами. Однако, каждый раз, когда профессор произносил имя Раманы Махарши, он мог его слышать. Имя и форма Бхагавана вселили в него уверенность: "Вот тот, к кому я могу обратиться за разъяснениями и дальше утверждаться в состоянии безупречного Я."

Лакшмана Свами приехал в Тируваннамалай в 1949 году. Шла церемония освящения храма Матери. Везде толпились люди, и он мог лишь мельком увидеть Махарши. Ему так и не удалось поговорить с ним. Он оставался там несколько дней, в течении которых купил книгу Кто Я? на телугу, своём родном языке. По мере чтения он чувствовал, как его ум погружается всё глубже и глубже внутрь до тех пор, пока не достиг состояния безмыслия. Но он ещё не был влюблён в Самоисследование.

Внезапно, несмотря на то, что Бхагаван физически находился довольно далеко, к нему пришла джапа 'Харе Рамана'. Звук или имя пришло изнутри, и он стал повторять его. Через несколько дней он вернулся в свой город. Он чувствовал, что уединение, тишина и медитация совместно с пранаямой могут утвердить его в Я.

Из города он поехал к морю. Он поселился в хижине, интенсивно и непрерывно практикуя свою садхану в течении пяти месяцев. Однако сильно заболел, и его привезли обратно в его город. Несмотря на особый медицинский уход, он уже никогда не восстановился полностью. В то время у него был портрет Бхагавана, который, казалось, всё время ему улыбается.

Однажды, глядя н портрет, он получил послание от Бхагавана: "Это тело можно спасти при помощи лекарств. Но как насчёт эго, которое подобно пасти тигра, пожирающей тебя?" Лакшмана Свами почувствовал, что это было повелевание вернуться к своему гуру — Бхагавану Шри Рамане Махарши.

Он снова приехал в Раманашрам в сентябре 1949 года. И снова ашрам был переполнен в связи с празднованием Наваратри. К этому времени Бхагаван был уже очень болен.

После трёх часов дня его выводили из комнаты Нирваны в Новый Холл перед Храмом Матери, чтобы два-три часа он был доступен для преданных.

Шёл последний день Наваратри.
Было слышно пение мантр и звон колокольчиков. Бхагаван шёл из комнаты Нирваны в Новый Холл. В это время Лакшмана Свами стоял снаружи холла. Бхагаван, передвигавшийся с чрезвычайной трудностью, поднял голову и посмотрел на Лакшману Свами, который впал в экстаз. Он сел и закрыл глаза.

Как только он это сделал, к нему пришла прекрасная, конечная духовная реализация.

Вот как он это описывает:

"Неожиданно я обнаружил, что все мои мысли исчезли, кроме первоначальной мысли 'я'. Затем во мне спонтанно возникло 'Кто я?', вместе с милостивым, улыбающимся лицом Бхагавана. Вспышка света пронзила правую сторону груди, и поток божественного света засиял как внутри, так и снаружи. Улыбающееся лицо Бхагавана излучало больше света, чем блеск бесчисленного количество молний, сплавленных вместе. В состоянии непрекращающегося блаженства, слёзы радости полились бесконечным потоком, и их невозможно было удержать."

Лакшмана Свами не мог сдвинуться с места около шести часов. Из храма Матери вышла процессия с божеством, и везде стояла суета и толкотня. Но его это не задевало, он оставался укоренённым в состоянии покоя. Весь вечер он пребывал в глубокой тишине. На следующий день он пришёл в Новый Холл и написал Бхагавану записку на телугу.

В записке говорилось: "В вашем присутствии и с помощью вопроса 'Кто я?' я реализовал Я. Прошу вашего благословления."

Бхагаван взял записку, посмотрел на него, улыбнулся и кивнул головой. Он произнёс только два предложения. "Откуда вы родом?" спросил он. "Из Гудура", ответил Лакшмана Свами. "Это в районе Неллора?" снова спросил Бхагаван. Лакшмана Свами кивнул в знак согласия.

Он уже находился в Я; мастер поговорил с ним и ещё более утвердил его в этом состоянии. После этого разговора с Бхагаваном он провёл в молчании около тринадцати лет. Он жил в хижине в Палаакоту. Бхагаван передал ту записку служащему Венкатаратнаму и наказал сохранить её.

В день ухода Бхагавана из тела Лакшмана Свами прибирался в своей комнате недалеко от ашрама. Портрет Бхагавана упал. Он поднял его, протёр и поставил на место с величайшим почтением. Портрет снова упал. Лакшмана Свами сразу понял, что что-то произошло с телом Бхагавана. Он вошёл в самадхи. Он полностью потерял осознавание тела и оставался в таком состоянии около трёх часов. Выйдя из самадхи, он пошёл в Раманашрам.

К тому времени Бхагаван уже покинул тело в комнате Нирваны. Потом тело было выставлено в Новом Холле, чтобы люди могли отдать ему дань почтения. В его сердце была печаль, что Бхагавана больше физически нет, но боли не было. Он не плакал, так как был наполнен присутствием Я.

Как Роберт Адамс чувствовал, что Бхагаван не тело, а чистое Я, даже когда Бхагаван был ещё в теле, для Лакшманы Свами не имело значения, что Бхагаван оставил тело. Вернувшись в свой город, он погрузился в молчание, уединение, медитацию и пранаяму. Он был поглощён в Я и ни с кем не разговаривал.

В 1970 году он почувствовал, что учения Мастера необходимо распространять. Он основал собственный ашрам в Гудуре и обучал Самоисследованию, привлекая многих серьёзных ищущих, в частности, Сарада Ма.

С 1990 года он живёт в своём ашраме у Аруначалы, где пребывает в уединении и молчании — с людьми не встречается. Жизнь и учения Лакшманы Свами были хорошо выявлены Дэвидом Годменом в его книге под названием Ума нет, Я — Сущее.

Рамана Махарши говорил: "Единственная цель в жизни это познать Себя, вся остальная деятельность лишь потеря времени." Давайте же сконцентрируемся, погрузимся внутрь и заново узнаем Себя. Как говорил Лакшмана Свами: "Просто сохраняйте тишину, и Бхагаван позаботится обо всём."

Все индусы заинтересованы в прекращении цикла рождений и смертей и достижении освобождения, поэтому самым важным и священным центром паломничества является Варанаси или Каши.

В Каши священная река Ганга, беря своё начало на вершинах Гималаев и мощно разливаясь по равнинам, делает поворот к северу по направлению к своему истоку. С незапамятных времён индусов привлекал этот вибрирующий могучий город, и именно здесь начинается история известного мистика, святого и преданного Шри Раманы Махарши.

Недалеко от города Каши есть небольшая деревня под названием Нардара. Многие паломники, намеревающиеся совершить обход вокруг Матери Ганги, часто отдыхают в маленьких деревнях на берегах реки. Местные жители уделяют особое внимание этим садху, санньясинам и пилигримам, чем особенно отличалась семья Йоги Рамсураткумара.

Воспитание в такой обстановке — на берегах священной реки при регулярном контакте с паломниками и садху — имело глубокое влияние на мальчика. Он сидел вместе с ними по ночам у костра и с увлечённо слушал истории о святых и мудрецах и эпические поэмы, вроде Рамаяны и Махабхараты.

Садху по имени Кападья Баба сыграл значительную роль в жизни Рамсураткумара, повлияв на развитие событий. Он был высоким внушительным человеком, до принятия санньясы бывшим весьма грамотным судьёй. Однажды ему пришлось рассматривать дело, где его единственный зять совершил убийство. Не задумываясь, он вынес смертный приговор, когда обнаружилась его вина.

Осознав тщетность мирского существования, Кападья Баба принял санньясу и начал странствовать по Ганге. Во время этих путешествий он иногда проводил день или два в компании молодого Рамсураткумара в Нардаре.

В отроческом возрасте произошёл случай, в значительной степени определивший жизнь Рамсураткумара. Одним из домашних дел, которые он с радостью выполнял, было помогать своей матери доставать воду из колодца с помощью длинной верёвки. Однажды, доставая воду, он увидел маленького красивого воробья, внимательно наблюдающего за ним с другой стороны колодца. Он, шутя, бросил в него конец верёвки. Верёвка ударила птичку и она упала. Глубоко шокированный, Рамсураткумар подбежал к ней, взял её в руки и заплакал: "Пожалуйста, не умирай! Пожалуйста, не умирай!" Он отнёс её к Ганге и стал обливать священной водой реки, пытаясь оживить.

Это травмирующее событие привело его к глубокому созерцанию и исследованию жизни и смерти: "Куда делась красота птицы? Куда пропала её способность летать? Крылья здесь, но лететь она не может. Что за сила стоит за безжизненным теперь телом, которая минуту назад позволяла ей быть активной и летать?"

Задавая такие вопросы, он плача сидел на берегу реки Ганги. Смерть птички была первым шоком, полученным им от жизни; она обострила его внимательность к мирозданию, к жизни и смерти.

Неся в душе печаль и вину, он пошёл искать Кападья Бабу, чтобы немного утешиться. Встретив Бабу, он снова заплакал: "Я не вынесу этой вины." Кападья Баба посоветовал шестнадцатилетнему юноше отправиться в Каши. Там, стоя перед Господом Вишванатхом, его пронзила вспышка яркого света, и он впервые почувствовал божественный экстаз, который заставил его забыть всё — свою депрессию, своё тело, мир, время и пространство. Божественная энергия охватила его.

Он бродил по кремационным гхатам на берегах Ганги и ощущал, как сгорает дотла его мёртвое тело и священная река поглощает пепел. Он испытал реальность, что он это не тело. В этом состоянии он вернулся к Кападья Бабе, который перевёл внимание юноши на освоение Тулси Рамаяны и Бхагавад Гиты. Всю жизнь Йоги Рамсураткумар часто приводил цитаты из этих произведений.

Он стал безразличен к мирской жизни. Родители и родственники заметили это, и дабы вновь возродить в нём интерес, молодого Рамсураткумара заставили жениться. Хотя поначалу он освоился с жизнью домохозяина, работая школьным директором, чтобы заработать денег и прокормить семью, его внутреннее стремление найти Бога и истинную реальность, чем на самом деле является жизнь, не утратило силы.

В этот критический период его жизни снова появился Кападья Баба и наказал ему найти гуру. Рамсураткумар был удивлён, так как всё время считал Кападья Бабу своим гуру. Но Кападья Баба направил его на юг Индии, конкретно упомянув Шри Ауробиндо и Раману Махарши.

Следуя этим наставлениям, Рамсураткумар вначале поехал в Пондичерри. Там с Ауробиндо встретиться не получилось, и он отправился на Аруначалу. Гостеприимный вид священной горы сразу же наполнил его радостью. Охваченный безымянным счастьем, он пришёл в Раманашрам. Бхагаван сидел на помосте, и вся атмосфера была наполнена тишиной и покоем. Он подошёл и сел перед Бхагаваном. Прямой взгляд Бхагавана погрузил его в глубокую медитацию.

Спустя долгое время, открыв глаза, он увидел, что Бхагаван всё это время продолжал с радостной улыбкой непрерывно сосредотачивать на нём свой сострадательный и наполненный любовью взгляд милости.

Так Рамсураткумар встал на путь Самоисследования Раманы Махарши. Это неоднократно приводило к состояниям самадхи. Когда ему настало время возвращаться в родной город, он простёрся и молча помолился:

"Бхагаван, прошу вас, излейте на меня свою милость, чтобы я достиг ваших священных стоп. Сделайте меня своей собственностью и оставьте навечно у ваших ног." Это не было выражено вербально. Однако Бхагаван услышал молчаливую молитву, кивнул головой и промолвил: " Шари", что по-тамильски означает 'да'.

Позже Йоги Рамсураткумар рассказывал мне, что это было первое тамильское слово, которое он выучил. С тех пор он часто использовал это слово в жизни. В обычных случаях 'шари' переводится как 'да', но в этом случае, когда Рамсураткумар сдался своему мастеру, это означало "Да, я принял вас."

Летом 1949 года он вернулся и увидел, что Бхагаван поражён раком и доступен только по нескольку часов в день. Это причиняло ему сильную боль до тех пор, пока один преданный в его присутствии не высказал: "Бхагаван, мне больно видеть, как вы страдаете."

Бхагаван рассмеялся и ответил: "Вы слушаете учения уже много лет, где делается ударение на 'я не есть это тело', и всё равно говорите, что вам больно. Разве так нужно понимать учения? Разве я — тело?" Этот ответ задел глубокую струну в душе Рамсураткумара и закрепил его прежний опыт в Варанаси.

С намерением укрепиться в этом состоянии Рамсураткумар вернулся в свой город. Вскоре после этого он отправился в Гималаи. По прошествии времени он почувствовал, что ясность, которую он испытывал в физическом присутствии Бхагавана, начала тускнеть, как теряет яркость свет, когда человек отходит далеко от него. Поэтому он решил отправиться назад в Южную Индию. В это время он узнал, что оба его гуру, Бхагаван и Ауробиндо, покинули свои тела.

Достигнув ашрама, он обнаружил, что ему мучительно не хватает физической формы Бхагавана. Видя это, Т.К.Сундареша Айер направил его к другому святому — Свами Рамдасу из Канхангада в Керала. Однако, разочарованный после первого визита, Рамсураткумар уехал к себе домой. Он прочёл книгу Свами Рамдаса "В Поисках Бога" и был глубоко тронут. Медленно, но верно, его снова притягивало к Свами Рамдасу, и он вернулся в Анандашрам.

На третий его визит Свами Рамдас приветствовал его широкой улыбкой, и оба разразились сердечным смехом. Он ходил за Свами Рамдасом по пятам, пока однажды Свами не развернулся и не спросил его: "Чего ты от меня хочешь?" Рамсураткумар попросил посвящения и Свами Рамдас согласился при условии, что он будет повторять мантру непрерывно в течении двадцати четырёх часов. Он попросил его сесть и повторить священную мантру ' Ом Шри Рам Джай Рам Джай Джай Рам' три раза. Это ввело Рамсураткумара в экстаз, и в его существо влилась божественная сила.

Джапа продолжалась следующие три дня без перерыва. Он настроился на мантру, и это утвердило его в конечном состоянии абсолютной тишины, выведя раз и навсегда за пределы ограничений тела и ума. Когда он об этом вспоминал, он говорил: "Этот нищий умер у священных ног Свами Рамдаса в 1952 году, и с тех пор для него существует только Бог."

Какое-то время после этого он оставался в ашраме. Но божественный экстаз, который он переживал, стал отвлекать других обитателей ашрама. Они пожаловались Свами Рамдасу, и тот попросил его уйти.

Рамсураткумар взмолился: "Куда я пойду? Я не знаю, как жить в этом мире, или мне просить милостыню?" Ответ попал в точку: "Да, стань нищим!"

Свами Рамдас со всем состраданием добавил: "Под сенью дерева баньяна могут расти лишь кусты да колючки — для другого большого дерева нет места. Так что, ступай. Но постой, куда ты отправишься?" "На Аруначалу", ответил Рамсураткумар.

Свами Рамдас был несказанно рад!
Он подарил ему шерстяную шаль со своего плеча. С тех пор эта шерстяная шаль стала визитной карточкой облачения Рамсураткумара — даже в самые жаркие летние месяцы в Тируваннамалае.

Прежде чем навсегда поселиться в Тируваннамалае, Рамсураткумар с 1952 по 1959 год в состоянии экстаза путешествовал по Индии. Он провёл эти семь лет, посещая святые места и реализованных людей, всё время оставаясь в непотревоженном состоянии самадхи.

Когда же он ступил на священную землю Аруначалы, его нормальное состояние сознания вернулось к нему полностью. В этом состоянии он и пришёл в Раманашрам в 1959 году, и именно тогда я впервые повстречал его.

Я разговаривал со своим учителем Т.К.Сундареша Айером, когда увидел перед собой этого растрёпанного косматого 'безумца'. Как только я об этом подумал, Т.К.Сундареша Айер повернулся ко мне и сказал: "Это не безумец, это йоги. Ганеша, это Сиддха Пуруша. Он голоден, поэтому пойди внутрь, найди еды и принеси ему."

В те времена еда в ашраме была дефицитом. Несмотря на это, я взял за правило кормить Рамсураткумара, когда только было возможно. Позже он сказал мне, что именно Т.К.Сундареша Айер назвал его Йоги Рамсураткумаром, и с тех пор это имя прижилось.

Он жил в небольшой хижине по соседству с ашрамом под названием Рамана Нагар и гулял по всей горе, как и его мастер Рамана Махарши. Обходя вокруг горы, я часто видел его на кладбище, прыгающего с одной могилы на другую, повторяя ' Ом Шри Рам Джай Рам Джай Джай Рам'.

В те годы у меня было много возможностей контактировать с Йоги Рамсураткумаром. Я не знал тогда, что существуют духовные узы, связывающие нас. Позже в 1962 году он начал жить в храме, а также под деревом пуннай на железнодорожной станции.

Я потерял с ним контакт с того момента, как занялся работой в ашраме — принимая активное участие в выпуске Горной Тропы. Но иногда он попадался мне на глаза на автобусной станции во время моих поездок в Ченнай. Он появлялся неожиданно, дарил мне цветок и потом просил: "Ганеша, пожалуйста, дай мне рупию."

Только в 1980 году после перерыва в несколько лет я снова вошёл с ним в контакт. В ашраме с размахом шла подготовка к празднованию столетия Бхагавана с множеством торжеств и богослужений. По миру даже ездила группа, распевая песни Бхагавана.

В один из дней Йоги Рамсураткумар встретил меня и сказал: "Ганеша, местным людям не по душе то, что происходит в Раманашраме. Они говорят, что это институт браминов и что здесь поют только на санскрите. Когда Бхагаван был жив, пели тамильскую параяну из Собрания Произведений Бхагавана. Возобнови её."

Я пытался это сделать, но за исключением двух или трёх старых преданных больше никто не знал параяны полностью. Я избегал встречи с Рамсураткумаром, так как он очень настаивал на этом своём требовании.

Он разрешил эту дилемму в своей неподражаемой манере. Моя подруга Анурадха пришла жить на Аруначалу в 1983 году. Мой брат Мани тоже оставил работу и переселился в Тируваннамалай, чтобы помогать работе ашрама. Вместе они помогали мне руководить ашрамом, так как его деятельность значительно возросла.

Во время праздника Картикай в 1983 году Анурадха, Канакамма (старая преданная Бхагавана) и я стояли возле храма, наблюдая за передвижением огромной деревянной повозки.

Вдруг откуда ни возьмись, появился Рамсураткумар и, схватив меня за рукав, произнёс: "Ганеша, этот нищий давал тебе знать, что хочет с тобой встретиться, чтобы попросить возобновить тамильскую параяну. Но ты избегаешь меня."

Он был в своём наряде из нескольких шалей, с чашей из скорлупы кокоса, палочками и большим веером в руках.

Анурадха была напугана зрелищем этого 'безумца', внезапно приставшего ко мне — то был её первый даршан с Йоги Рамсураткумаром! Я согласился, что избегаю его, так как не могу найти того, кто взял бы на себя трудную задачу выучить всё Собрание Произведений Бхагавана на тамильском и научить этому других, чтобы исполнить параяну. Он тут же повернулся к Анурадхе и сказал: "Она возьмёт на себя это задание!" и исчез в толпе так же неожиданно, как появился.

Анурадха, всё ещё ошарашенная его растрёпанным видом и фамильярностью, с которой он ко мне обращался, спросила: "Что это за безумец, который пристаёт к тебе и отдаёт приказы? О какой тамильской параяне он говорил?"

Какая-то сила, должно быть, передалась от Йоги Анурадхе, потому что она начала учить Собрание Произведений Бхагавана у Канакаммы и Кунжу Свами и петь то, что успела выучить, у гробницы Бхагавана. Её пение привлекло многих женщин, так как они никогда не слышали, как поётся тамильская параяна.

Когда Кунжу Свами обучал Анурадху,
он говорил: "Ты должна выучить это наизусть, иначе я не буду учить тебя." Вскоре она знала каждый стих из Собрания Произведений наизусть и научила всех желающих женщин.

Рамани, жена моего брата, учила стихи особенно ревностно. Йоги Рамсураткумар всегда осведомлялся о ходе подготовки параяны. Через несколько лет, когда Анурадха выучила и подготовила шесть дней параяны, Йоги спросил её: "Сколько дней параяны готовы?" Когда она ответила, что готовы шесть дней, Йоги спросил её: "А как насчёт воскресенья?" Анурадха, очень смелая и сообразительная женщина, отпарировала: "В воскресенье — шаббат." Йоги Рамсураткумар прыснул со смеха и сказал: "О, тогда по воскресеньям выходной." Даже по сей день в Раманашраме по воскресеньям не поют тамильскую параяну!

После этого случая наша следующая встреча произошла в 1986 году. Я собирал статьи воспоминаний преданных Раманы Махарши для публикации в Горной Тропе. В связи с этим Анурадха, Дж. Джайараман (библиотекарь ашрама) и я отправились к Йоги. Так как мы не собирались делать заметки, мы тайком решили записать наш разговор. Джайараман проверил магнитофон у входа в дом Йоги и убедился, что он работает исправно. Однако, когда он попытался включить его в комнате, магнитофон не работал!

Рамсураткумар начал сердито рассказывать случай, когда его сфотографировали без спроса и сказал: "Ганеша, нынче люди совсем не учтивы. Они пытаются сфотографировать или записать этого нищего без его ведома." Джайараман и я переглянулись и мысленно извинились за этот неучтивый поступок. Тотчас же его настроение изменилось, и он стал рассказывать случаи с Бхагаваном.

"Однажды, когда я сидел в присутствии Шри Бхагавана, он живо рассказал восхитительную историю, которая также очень важна. На берегу океана жили две птички. Оставляя свои яйца в гнезде, они улетали в поисках пищи довольно далеко. Вернувшись однажды, они пришли в ужас, обнаружив, что их гнездо вместе с яйцами смыло в океан. Они очень разгневались на океан, и c полной искренностью поклялись, если нужно, опустошить его, чтобы вернуть себе свои яйца. Они немедленно приступили к вычерпыванию океана.

Набрав полные клювы воды, они относили её подальше и там выливали. Они делали это без устали, со всей серьёзностью и рвением. Шли дни, а они всё настойчиво погружали в воду свои клювы и неслись прочь, чтобы вылить её.

Однажды одному святому случилось проходить мимо. Видя неустанные усилия двух птичек, он спросил, чего они добиваются. Птички объяснили, что их яйца смыло в океан и что они намерены опустошить его, чтобы вернуть их обратно. Удивлённый, великий мудрец воскликнул: 'Что? Это невозможно! Неужели вы, маленькие птички, надеетесь вычерпать весь океан, какими бы упорными ни были ваши усилия?'

'Разве могут быть сомнения?' — ответили птички. 'Мы абсолютно уверены, что, в конце концов, нас ждёт успех, и мы вернём себе наши драгоценные яйца!'

Тронутый их громадной верой и преданностью, великий мудрец сострадательно опустил руки в океан, нашёл яйца и вернул их к вящей радости птичек.

Шри Бхагаван затем сказал: 'Вычерпывание океана это аналог познания Бога. В одиночку, без милости, это невозможно. Но если у человека непоколебимая вера и пыл как у птичек из истории, гуру непременно появится и исполнит духовные устремления человека.'"

"В другой раз я был потрясён зрелищем сострадания Бхагавана. Один преданный, Экнатх Рао, принёс в холл полную чашу порезанных на кусочки фруктов и поставил перед Бхагаваном. Внутри большой чаши находилась чаша поменьше с нарезанными фруктами специально для Бхагавана.

Чувство равенства Бхагавана было тотальным, и, несмотря на свою безмерную терпимость к преданным, он никогда не допускал для себя ничего особого.

Когда Бхагаван заметил фрукты, нарезанные специально для него, он рассердился и грубо оттолкнул от себя чашу. Несколько кусочков высыпалось на пол. Тогда преданный начал раздавать фрукты сидящим в зале. Все получили в руки по несколько кусочков, но не приступали к еде, так как сам Бхагаван не получил ничего.

Из сострадания к преданным Бхагаван слез на пол, подобрал выпавшие кусочки и начал их есть. И тогда остальные преданные тоже смогли поесть."

Йоги Рамсураткумар продолжил свой рассказ: "Однажды один преданный спросил Бхагавана, может ли ученик, который ещё не реализован, перейти к другому гуру после того, как его гуру покинет тело. Бхагаван ответил: 'Нет, в этом нет необходимости, потому что милость и благословления гуру продолжатся даже когда тело оставлено.'"

Анурадха сразу перебила его и спросила: "Если так, почему вы пошли к Свами Рамдасу после махасамадхи Бхагавана?" Йоги Рамсураткумар посмотрел на неё с великодушной улыбкой и объяснил: "Божественный пыл, который я испытывал в присутствии Бхагавана, пошёл на убыль, когда я ушёл от него и отправился жить в Гималаи. Несмотря на это, я начал видеть, что высшая сила выражала себя, используя меня как инструмент.

Бхагаван Рамана имел основное влияние в образовании этого состояния в этом нищем. После того, как он покинул тело, этому нищему был необходим гуру в теле.

Я не видел никакого конфликта в том, чтобы пойти к Свами Рамдасу. Именно Свами Рамдас посвятил этого нищего и подарил ему это безумие. Внутренняя жизнь святых, как Рамакршина Парамахамса, Бхагаван Шри Рамана Махарши, Ауробиндо, Дж. Кришнамурти и Свами Рамдас, весьма далека от того, что мы видим в них снаружи. Они действуют из укоренённости в вечной беспредельности, которая непостижима. Там нет индивида, который бы замечал различия!"

Мне повезло несколько раз взаимодействовать с Йоги Рамсураткумаром и после этого. Не будет преувеличением сказать, что он сыграл ключевую роль в моей жизни.

Следующий случай это пример того, как он конкретно вмешался и разрешил кризис.

В 1987 году я оказался втянутым в историю с печатным станком. Я хотел печатать публикации ашрама на месте за меньшие деньги, чтобы иметь возможность продавать их в нашем книжном магазине по сниженным ценам. Местный печатник обещал взять на себя обязанность печатать наши книги, если я помогу ему купить печатный станок.

Банк дал ему ссуду с тем условием, что я выступлю в роли поручителя. Я согласился, не вполне понимая, какие меня ожидают последствия. К несчастью печатник не смог внести платёж, и управляющий банка возложил меня ответственность за уплату ссуды. Эта ситуация поставила меня в тупик.

Давление нарастало, и я даже подумывал о самоубийстве. Видя мои возрастающие депрессию и отчаяние, Анурадха предложила пойти с этой проблемой к Йоги Рамсураткумару, так как многие из его преданных были в печатном бизнесе.

Мы пришли к нему домой, и Анурадха рассказала ему о проблеме. "Ганешан испытывает большой стресс из-за проблемы с печатным станком и хочет покончить с жизнью." Последовал меткий ответ: "Ганеша, чему учил нас наш мастер Рамана Махарши? Ты должен исследовать источник мыслей и убить ум, а не тело. Тело хорошо тебе служило все эти годы. Зачем же отыгрываться на нём?" Я почувствовал себя прижатым к стенке и выпалил: "Тогда позвольте мне убежать с Аруначалы."

С искоркой любопытства в глазах Йоги спросил меня: "Куда ты отправишься, если покинешь Аруначалу?" Я спонтанно ответил: "В Каши, свами." Усмотрев в этом возможность, он спросил меня с большим энтузиазмом: "Ты обещаешь, что поедешь в Каши, если проблема решится?" Я выразил полное согласие. Затем он развернулся к Анурадхе и спросил её: "Ты сможешь выполнять работу в журнале в отсутствие Ганешана?" Она с готовностью согласилась. Он повернулся ко мне и сказал: "Расскажи мне, в чём состоит проблема." Анурадха подробно описала ему ситуацию.

Одной из характерных черт Йоги Рамсураткумара было интенсивное и полное погружение в любую проблему, которую он брал на себя. Выслушав все детали и полностью вникнув в ситуацию, он немного помолчал, затем достал пачку сигарет, написал на ней 'Ом' и дал мне.

Потом сказал: "Имя человека, который вам поможет, С.П.Джанартханан, он один из моих преданных, вот его адрес."

Он указал мне записать адрес на чистой стороне сигаретной обёртки. Когда я связался с этим преданным, он приехал Тируваннамалай и, особенно не разглядывая печатный станок, сказал: "Мой мастер Йоги Рамсураткумар попросил меня забрать у вас этот пресс, и я заплачу его полную стоимость."

Я сразу почувствовал облегчение.
Но это продолжалось недолго, так как его партнёры не поддержали эту идею. Ему потребовалось ещё семь месяцев, чтобы, наконец, забрать станок и выплатить ссуду. Я совершенно извёлся за это время.

Йоги продолжал быть моим единственным утешением и поддержкой. Наконец, 'история с прессом' разрешилась. Я был готов выполнить свою часть уговора! С благословлениями Йоги Рамсураткумара и с помощью племянника Дж. Кришнамурти Г.Нараяны, я уехал в Варанаси на целый год.

Даже там я чувствовал, как мистическая рука Йоги помогает мне с организацией жилья. Я снял коттедж прямо на берегу Ганги и провёл там год с ощущением покоя и бесстрастности. Я чувствовал, что он направляет меня, освобождая от непрекращающейся вовлечённости в дела ашрама.

За последние почти тридцать лет я впервые ощутил новое чувство духовной независимости. Я действительно почувствовал, что меня отучили от кармы служения ашраму.

Когда я вернулся в Тируваннамалай, он сообщил мне: "Мать Кришнабай при смерти. Поезжай к ней."

В 1960 году именно Мать Кришнабай изначально направила меня привести обратно всех старых преданных Бхагавана в ашрам и ухаживать за ними. После двадцати семи лет выполнения этой 'работы' я вернулся к ней, чтобы отчитаться о своих достижениях.

Я оставался с ней два месяца.
За это время, основываясь на своих переживаниях в Варанаси, я попросил её освободить меня в дальнейшем от всяких обязанностей в жизни. Мать спросила, сколько старых преданных ещё живут в ашраме. Я сказал, что вернул обратно около пятидесяти или более старых преданных, ухаживал за ними, устраивал им похороны, но теперь осталось только двое — Кунжу Свами и Рамасвами Пиллай.

Услышав это, она сказала: "Ганеша, у тебя есть ещё незавершённые дела. Но уверяю тебя, я исполню твою молитву быть 'никем' и укрепить тебя в состоянии тишины."

В 1989 году я вернулся в Раманашрам. Через три года скончался Кунжу Свами.
В конце 1994 года Рамасвами Пиллай также скончался. На следующий же день я был освобождён от службы в ашраме.

Я написал в Горной Тропе о том, что складываю все свои полномочия. Я принёс этот выпуск Йоги Рамсураткумару. Он прочёл и сказал: "Ганеша, сделай мне одолжение." Он взял меня за руку и отвёл в Раманашрам на встречу с моим братом Сундарамом, который уже стал президентом Раманашрама. Он сказал Сундараму: "Не волнуйся. Бхагаван управляет этим ашрамом. Все тебе помогут. Не бойся ничего, потому что деятельность ашрама никогда не прервётся." Он вдохновил Сундарама и позволил мне уйти.

Вскоре после этого Йоги начал строить свой ашрам. По своему обыкновению он сам принимал в этом активное участие. После этого, когда я приходил и становился перед ним, он говорил: "Ганеша, мы провели много времени вместе. Возвращайся к себе домой в Ананда Рамана и всегда претворяй в жизнь учения Бхагавана."

Он служил мне постоянным напоминанием о конечной цели духовного поиска человека. Именно его постоянные наущения делиться учениями и непрерывно практиковать их преобразовали мою духовную жизнь.

Милость Бхагавана и благословления его старых преданных всегда были со мной, но именно Йоги Рамсураткумар был тем, кто сформировал мою жизнь во многих аспектах. Все мои путешествия по Америке и по другим странам с распространением учений Бхагавана были совершены по его наставлению.

Я был с ним рядом во время его последних дней в 2001 году перед тем, как он оставил тело. Я молча помолился ему издалека, и он сразу поднял руки и благословил меня. После того, как он покинул тело, я нёс его вместе с другими.

Перед самым захоронением мне захотелось преподнести ему последнее подношение. Почти сразу же его близкая преданная, Ма Деваки, попросила меня захоронить вместе с ним его миску из скорлупы кокоса, веер и палочки. Йоги Рамсураткумар продолжал исполнять мои желания, даже после того, как покинул тело!

Я хочу закончить эту главу одним воспоминанием, которое до сих пор вызывает у меня слёзы. Был четверг, который на хинди называется гурувар. Я пришёл к нему, простёрся и сказал: "Сегодня гурувар." Он поднял меня и затем сказал: "Ганеша, твой гуру Бхагаван Шри Рамана Махарши." Потом со слезами экстаза на глазах он добавил: "Гуру этого нищего тоже Бхагаван Шри Рамана Махарши, Ганеша!"

Йоги Рамсураткумар, утверждённый в 'Я ЕСТЬ', это один из самых великих преданных Бхагавана, и следовательно, один из самых больших валунов Аруначалы.

Моё почтение Йоги Рамсураткумару!

Уолтер Кеерс был достойным восхищения преданным Бхагавана из Голландии. Хоть он и предупреждал своих друзей о своей надвигающейся смерти, скончался он очень неожиданно 7 января 1985 года таким образом, о котором могли бы с завистью мечтать все преданные Шри Бхагавана.

В его последние дни с ним рядом был его друг Менно Блэйзер, позже к ним присоединился ещё один друг. Блэйзер фотографировал зимний лес, как обещал Уолтеру. Это была самая холодная зима за 25 лет!

Утром 7 января Уолтер отвёз Блэйзера на железнодорожную станцию, так как тому надо было ехать на работу. Через пару часов Блэйзеру позвонил друг, остававшийся с Уолтером, прося его приехать, потому что Уолтера не стало! По-видимому, вернувшись со станции, Уолтер по телефону отменил встречу, потом положил подушку на пол перед портретом Бхагавана Раманы в гостиной, лёг на неё и умер, держа руку на правой стороне груди. На его кремации играла его любимая 'Die Winterreise' Шуберта.

Уолтер был, несомненно, истовым преданным, поскольку покинул тело как видеха мукта.

В индуистских писаниях проводится различие между двумя видами реализации — дживан мукти и видеха мукти. Человек в дживан мукти находится в освобождённом состоянии единства, даже будучи в живых. Люди, видя его, могут интуитивно почувствовать, что это реализованная душа. А видеха мукти это тот, кто полностью утверждается в блаженном состоянии в момент покидания тела.

Будучи управляющим редактором Горной Тропы, я вёл частую переписку с Уолтером. После того, как главный редактор Артур Осборн покинул тело в 1970 году, обязанности редактора взяли на себя другие образованные преданные, а я занялся подбором статей для выпусков. Так развивались мои отношения с Уолтером.

Он всегда угождал мне, будучи очень исполнительным. Каждая статья была пропитана его индивидуальным опытом погружения в Я. Всё, что мы знаем о Уолтере Кеерсе, взято из этих статей. И мы обязаны Дэвиду Годмену за то, что он собрал их и отредактировал.

Согласно Бхагавану, Бог, Я и гуру — синонимичны и тождественны.
Бог, или Я, выбирает сосуд и наполняет его божественной мудростью. Это делается с самых ранних лет преданного. Вы могли наблюдать это в предыдущих главах.

Почти все люди, упомянутые там, были привлечены в той или иной форме к истине или Богу и получили опыт трансценденции ума и тела. Уолтер Кеерс был без сомнения тем, кто был избран Богом.

Уолтер родился в Голландии в семье священника. Они были ревностными христианами. Уолтер сам говорил, что такие семьи встречаются редко. В возрасте пяти лет у Уолтера было необычное переживание, бывшее, как он понял позднее, духовным.

К ним приехал друг семьи, шла беседа. Будучи ребёнком, Уолтеру не был интересен их разговор. Однако, услышав слова 'Британская Индия', он сразу навострил уши. По какой-то необъяснимой причине ребёнка эти слова привели в трепет, так как он уловил в них нечто таинственное. Хоть он и не понимал их значения, это было своего рода духовное переживание.

В том же возрасте Улотер играл однажды на поляне, делая кучки из песка. На глаза ему попалась живая изгородь с розовыми цветками и пушистыми шариками. Внезапно всё, включая изгородь, цветы и его тело исчезло в свете. Всё вокруг него было ярким светом.

Да, он принадлежал к семье теологов, но он не мог решиться обсудить это переживание с кем-либо из членов семьи и попросить разъяснений.

До двадцати одного года Уолтер не понимал, что это были духовные переживания. Однажды он сидел рядом с пожилым человеком на скамье. Старик читал книгу, и вдруг ни с того ни с сего прочёл вслух какую-то фразу. Уолтер не обратил внимания на слова, но снова всё растворилось в том же свете, также, как когда ему было пять лет.

В индуистских писаниях такое состояние, трансцендентное миру и всему остальному, называется нирвикальпа самадхи. Уолтер испытал это состояние трижды до двадцати одного года. На этот раз он набрался смелости спросить у семьи объяснений. Он сказал им: "Это происходило со мной неоднократно." Его семья отмахнулась от его вопросов. "Это просто причудливые переживания. Не обращай на них внимания."

Уолтер был разочарован их ответом на свои искренние вопросы. Затем он спросил друзей. Никто из них не понял его и не мог разделить его страсть узнать больше об этих переживаниях. Он начал много читать, чтобы что-нибудь выяснить. Но ни одна книга не дала ему приемлемого ответа.

У Уолтера было сильное чувство, что в этих переживаниях была реальность, он также чувствовал, что эти переживания были источником существования и тела человека. Он понял, что это был субстрат, на котором базировалось всё существование, весь мир и всё остальное. И этой силой был свет тишины.

Его попытки найти ответ были безуспешными. Затем голос внутри него прошептал: "Возможно, ты должен найти мастера, который сможет тебе помочь." И гуру также начал играть активную роль.

Через два дня после этого к нему пришла одна пожилая женщина и дала ему почитать две книги. Она сказала: "Уолтер, прочти эти книги." Мы уже знаем отношение Уолтера к книгам — они всегда его разочаровывали. Но из уважения к старой женщине он вынужден был взять их — Джняна Йога Свами Вивеканады и Тайный Путь Пола Брантона.

Читая первую книгу, он впал в экстаз, потому что впервые истина его духовных переживаний была подтверждена, хотя и монахом индусом. Он страстно погрузился в книгу, поскольку обнаружил, что книга не только удостоверяет, что его переживания были духовными, но и подкрепляет их, чего не смогли сделать ни его друзья, ни родственники.

В книге также говорилось, что это обычное явление для настоящих ищущих — иметь такую духовную жажду с самого детства. Но самая лучшая новость для Уолтера была в том, что Свами Вивекананда подтверждал, что традиции святых и мудрецов в Индии по-прежнему продолжаются.

Уолтер сразу почувствовал: "Теперь я знаю, что мой мастер находится в Индии. Нет нужды искать где-то ещё."

С этим ликующим чувством он начал читать вторую книгу, Тайный Путь.
Там он обнаружил изображение Бхагавана. С первых же страниц он понял, что Бхагаван Рамана был его гуру, его сатгуру. Он поместил портрет на видное место и выполнил перед ним различные виды медитаций, которые уже практиковал. Он почувствовал милость и силу, исходящую от портрета.

В книге утверждалось, что правая сторона груди человеческого тела является духовным центром, духовным сердцем, и что человеку следует концентрироваться на нём. Сделав, как было указано, Уолтер ощутил приятные волны и вибрации, подтверждающие, что Рамана Махарши его гуру.

Однако его беспокоила одна вещь.
Книге было уже много лет, и он не знал, будет ли его гуру 'ещё доступен в теле'. Единственным его желанием было увидеть Бхагавана физически. Во время медитации на этот сердечный центр, ему вдруг показалось, что фотография Бхагавана ответила мистическим образом, уверяя его: "Я здесь. Ты приедешь ко мне. Не волнуйся."

Уолтер не мог поехать немедленно по многим причинам — шла Вторая Мировая Война, Голландия была оккупирована немцами, и у него не было денег. Он смог поехать в Индию только в начале 1950 года.

Как только он ступил на землю Индии, он отправился к Аруначале. Рода МакАйвер встретила его и отвела к Бхагавану. Он вошёл в ашрам с чувством благоговейного страха, уважения и неимоверного желания встретиться с божественным. Он был потрясён, когда предстал перед Бхагаваном, и наполнился благодарностью.

Он подошёл к Бхагавану и сказал: "Спасибо, Бхагаван. Вы ответили на все мои молитвы. Я хотел увидеть вас в физической форме."

Позже он описал свой первый даршан с Бхагаваном:

"Я увидел Бхагавана, сидящим в кресле в небольшом проходе, соединявшем его комнату и холл. Здесь он принимал посетителей и преданных. От одного его вида меня всего затрясло. Но не из-за беспокойства или неловкости, а потому, что я стоял лицом к лицу с Богом.

Это узнавание так меня поразило, что моё тело непроизвольно задрожало. Я глядел на это существо, которое в течении стольких лет было центром всех моих грёз, надежд и ожиданий.

Здесь могло бы быть разочарование, неутешительное осознание, что я приехал так далеко, только чтобы увидеть обычного человека, сидящего в кресле, но всё было не так. Глядя во все глаза на Бхагавана, я чувствовал, что это сидит сам Бог. В то раннее утро я почувствовал, что вижу яркий свет, принявший человеческую форму. Он был более великолепен, чем что-либо мною виденное прежде."

Бхагаван повернулся к Уолтеру и улыбнулся. Уолтер почувствовал, что улыбка означала, "Ну наконец-то ты явился", подтверждая, что Бхагаван всё это время направлял его с того портрета там, в Голландии.

"Волны экстаза затопили меня. Я пожирал его взглядом. Я смотрел и смотрел, впитывая каждую эманацию его сияния. Много-много лет назад, когда я был ещё маленьким, я верил, что Бог - это прекрасное существо в форме человека, которое излучает свет и добро.

Я уже давно не верю в это детское представление, считая его просто сказкой, рассказанной доверчивым детям. Однако теперь оно оказалось правдой, потому что вот прямо передо мной была человеческая форма, созданная, казалось, из самого света.

Как описать то, что я испытал в то первое утро? Бог явился перед моим взором, провозглашая своё присутствие мне, испуская яркий проникающий свет — свет, который проходил прямо сквозь меня, как рентген."

Красота этого описания Уолтера в том, что он говорит о переживании света, даже ещё не зная, что Аруначала это гора священного огня.

В традиции говорится, что Аруначала есть сама мудрость. Бхагаван подтверждает: "Это само Я." Это 'Я ЕСТЬ' и оно в форме огня. Иисус говорит об огне, Моисей говорит об огне, потому что это чистая мудрость, внутренняя мудрость.

Аруначала - это тоже гора огня, мудрости. Так как человечество забыло эту мудрость, Аруначала принял человеческую форму Бхагавана, чтобы распространить истину об Аруначале, об истине 'Я ЕСТЬ' по всему миру.

В тот момент Уолтер не знал, что он один из посланников, призванных способствовать распространению этой мудрости огня. Западная Европа, наконец, узнала о Бхагаване через Уолтера. Это было его предназначением, и он говорил об этом, ещё даже не зная о нём.

Каждый писатель или редактор имеет способность писать красивым языком о мастере. Уолтер говорил: "Каждое слово, мною произнесённое, это мой подлинный духовный опыт. Ничто, приходящее из ума, не может создать поэзию. Это всё из первых уст." Только Уолтер мог так написать.

Уолтер оставался в присутствии Бхагавана, полностью осознавая, что находится в присутствии божественного. Он говорит о своих переживаниях:

"Те первые дни были исполнением всего, что я когда-либо надеялся отыскать. На самом деле я могу сказать, это было чем-то гораздо большим. За годы практики у меня были моменты ясности и света, но я был совершенно не готов к возможности встретиться даже с долей этого пылающего присутствия света.

Всеми силами своего воображения я не мог себе даже представить, что такие переживания возможны. Таким мощным было излучение присутствия Бхагавана, что оно без усилий проникало сквозь мой ум и материальное тело.

Его милость успокаивала ум, наполняла сердце и уносила меня в области далеко за пределы феноменальности. В его лучезарном присутствии было совершенно ясно, что я - это не тело, не эго, и не было необходимости ни в каком анализе.

Свет, исходивший от Бхагавана, наполнял моё существо, одним махом выметая из меня всю темноту."

Все последние недели он провёл в присутствии Бхагавана, переживая эти волны экстаза. В присутствии Бхагавана он чувствовал сияние этого света, но когда он возвращался в хижину, оно постепенно ослабевало. Он твёрдо решил: "Я должен попросить Бхагавана навсегда укоренить во мне это сияние или экстаз. Бхагаван сам должен положить конец периодическим колебаниям этого состояния."

И однажды он сел вдали от Бхагавана, откуда он мог его хорошо видеть, и принялся бомбардировать его мыслями:

"Какая польза, Бхагаван, от твоего сияния, если оно доступно мне только в твоём присутствии и покидает меня в ту же минуту, как я оставляю тебя? Скажи мне!" Бхагаван, однако, не поддавался этим запросам. Уолтер вёл войну, но не слов, а сердец. Он упорно продолжал, что было его отличительной чертой ещё с детства.

(Вот чему мы должны научиться у Уолтера. Упорство обязательно для всех нас. Не достаточно получить переживание лишь на несколько дней.)

Через некоторое время Бхагаван не спеша развернул своё внимание к нему и улыбнулся, что значило, "Чего ты хочешь?" Уолтер чуть не плакал, потому что его молитва Бхагавану была искренней, подлинной. Спустя ещё некоторое время Бхагаван снова посмотрел на него и сфокусировал свой взгляд, благословление и милость так сильно, что это достало до сердца Уолтера.

Бхагаван, казалось, говорил: "Уолтер! Ты ищешь свои очки, а они прямо у тебя на носу!" Переживание потрясло Уолтера, и блаженство волна за волной заполнило его.

Он догадался: "Постоянство не может быть достигнуто снаружи. Всё, что снаружи, непостоянно; оно придёт и уйдёт. Бхагаван, твой гуру, подтверждает, что неизменная вещь, которую ты ищешь, это нечто совершенно обыденное, сказав: 'Очки, которые ты ищешь, прямо на твоём носу!'"

Он почувствовал, что ответ пришёл от Бхагавана, внутреннего гуру, но Бхагаван, внешний гуру, также пристально смотрел на него.

Вот что чувствовал Уолтер: "Вдруг глаза Бхагавана извергли на меня огонь и свет. Не могу другими словами описать тот колоссальный взрыв его взгляда. Со всей своей мощью этот взгляд проник прямо в меня, сжигая всё, что заставляло меня думать, что я нечто другое и отдельное от него.

Я ощутил, как правая сторона сердечного центра начала теплеть. Она становилась всё теплее и теплее, а он продолжал всё смотреть на меня, пока я не почувствовал такой жар, будто внутри у меня горел раскалённый шар. Было похоже, что Бхагаван заряжает его чрезвычайно мощным духовным электричеством, потому что под этим пристальным взглядом у меня возникло ясное чувство, что этот сердечный центр является чем-то вроде духовного генератора, излучающего свет и энергию.

Как будто какой-то невероятно мощный электрический аппарат вдруг был вживлён в мою грудную клетку. Я сидел прямо и неподвижно. Наши взгляды были прикованы друг к другу. Огонь тёк из его горящих глаз в сердцевину моего существа.

Как долго длилась эта передача, я не могу сказать. Это было прекрасно. Я получил то, за чем пришёл. Произошла полная трансформация, сверху донизу, и произошло это без единого слова. Это молчаливое посвящение было яснее и прямее, чем любое словесное объяснение.

Бхагаван довёл меня до предела моей готовности. Я чувствовал, что излитая милость, которой Бхагаван благословил меня в тот день, в своё время сделает свою работу. Я получил от него прощальный дар, и не мог просить ни о чём более ценном."

Уолтер уехал в свою страну, хотя прекрасно понимал, что Бхагаван вот-вот покинет своё тело. Он не остался, потому что знал, что Бхагаван не является телом. Бхагаван во все времена был светом Сердца. Позже он вернулся в Индию к одному мастеру в Керала, с которым провёл несколько лет. Но всё время именно Бхагаван был его опорой, поддержкой, центром, вокруг которого вращалась вся его деятельность.

В 1970-х и 1980-х он регулярно посещал Нисаргадатту Махараджа и слушал его адвайтическое учение. Но в своём Сердце он придерживался Бхагавана, своего сатгуру, чувствуя его присутствие в форме света.

Он объездил всю Европу, давая многочисленные лекции. Он редактировал и издавал духовные журналы, освещающие практическую сторону духовного учения.

Уолтер Кеерс был выдающимся примером той истины, что внешняя деятельность ни в коем случае не является препятствием для того, чтобы пойти внутрь себя и быть Собой, своей вечной сутью.

Мне повезло вести переписку с этим прекрасным человеком. Однажды я спросил его: "Уолтер, что для вас значил Бхагаван?" Вот что он написал:

"Что для меня значил Бхагаван? Я задаю себе этот вопрос. Что Бхагаван значил и до сих пор значит для меня? Я обнаружил, что нельзя дать чёткий ответ на этот вопрос. Да, именно так. Шри Рамана Махарши был, и остаётся, чем-то невообразимым, а потому неописуемым.

Бхагаван не был болезненным, старым, умирающим телом, которое я видел полулежащим на кушетке, но чем-то невообразимым; он был безличным и чистым сиянием; а тело, сколь сильно бы мы ни любили его присутствие, было лишь как сверкающий алмаз, отражающий реально существующий свет.

Я не понимал всего этого в первый свой приезд. Для меня он был чем-то вроде божественного человека, и я был склонен сравнивать его с Иисусом Христом или Буддой. Но Иисус Христос и Будда были образами в моей голове, сформированными на основе верований, на которых я был воспитан, и всех историй, услышанных и прочитанных позже.

Но Рамана Махарши с первого же мгновенья, когда я его увидел, был чем угодно, только не образом. Он был бомбой, взорвавшей миф о моей жизни за несколько минут и без единого слова. Его знаменитый вопрос 'Кто я?' тотчас приобрёл совершенно новую окраску.

Только спустя три или четыре года мне полностью стало ясно, какое влияние оказало на меня его молчание — оно стало 'моим собственным', если можно так сказать. Бхагаван никому не давал возможности поверить, что вы как человек можете реализовать истину.

Центральный пунктом, осью его садханы, которую он предлагал большинству из нас, было приглашение рассмотреть, Кто задаёт вопросы? Кто пришёл к нему? Кто хочет реализации?"

"Однажды Бхагаван спросил кого-то: 'Откуда вы знаете, что не реализованы?' Это был встречный вопрос на сказанное человеком: 'Я не реализован.' Бхагаван спросил: 'Откуда вы знаете, что не реализованы?'

Если подумать над этим, вы обнаружите, что этот вопрос подобен землетрясению. И правда, кто это говорит?

Поэтому, после глубокого размышления над этим вопросом, неизбежно приходит вывод, что Бхагаван утверждал простую и чистую истину, когда говорил нам: ' Я всегда реализовано.'

Когда ясно, что любое ощущение, чувственное или ментальное, есть всего лишь движение в сознании, движение в свете, тогда, начиная с этого момента, каждое ощущение воспевает славу этой ясности, как любая волна может быть песней моря.

Всем, что я теперь понимаю, я полностью обязан встрече с нужным человеком, воплощением истины, в нужное время несколько раз в моей жизни. Я получил всё это бесплатно. Я не заплатил ни пенни. Подлинное учение всегда бесплатно, за исключением одного.

Вы платите за него глубиной своей личности. Это значит, что вы должны быть готовы отбросить всё, чем вы себя считали."

"Бхагаван мне ничего не дал. Когда я приехал, считая себя бедным человеком, нуждающимся в помощи, он открыл мне, что я богаче миллионера, что я источник всего живого. Бхагаван ничего не просил взамен, даже моей любви или уважения.

Своим простым присутствием он раскрыл, высвободил во мне то, что нельзя описать словами, такими как любовь или уважение. Это намного глубже, чем самое глубокое чувство. Между нами не происходило ничего похожего на какой-либо взаимообмен.

Хотя я долгое время думал, что он дал мне свою любовь, и что я отдал ему своё сердце. Это было обнажённое противостояние между иллюзией и истиной, в котором иллюзия не выстояла.

Её смелó, но не потому, что он так хотел. Он ничего не хотел и принял меня таким, каким я был. Он не хотел изменить меня. Он видел меня водоворотом света в океане света. Возможно, то, что он был такой сияющей уверенностью, прорвалось сквозь мои страхи и желания и позволило мне отпустить стремление улучшить воображаемого себя.

Бхагаван был тем, чем был, Бхагаван есть то, что он есть, и поэтому я теперь с уверенностью могу сказать, Я ЕСТЬ то, что Я ЕСТЬ. Разве это не означает, что просто пребывая тем, что он есть, Бхагаван дал мне возможность осознать безвременное, невообразимое, немыслимое 'Я ЕСТЬ'?

Бхагаван - это безмолвие; Бхагаван это тишина. Эти два последних предложения должны стать жизнью каждого. Каждый момент мы должны помнить, что свет внутри каждого из нас."

Величие этого мукта пуруши в том, что он с детства жил ради истины. Он стремился её добиться, и во время этого поиска гуру пришёл изречением в Тайном Пути: "Когда ученик созрел, появится гуру."

Давайте развернёмся внутрь, как это сделал Уолтер. В правой стороне груди человека есть внутренний свет.

Закройте глаза и увидьте там его.
Это есть отблеск Я!

Моя мать Нагалакшми была простой деревенской девушкой, жившей далеко от Аруначалы. Она была игривым ребёнком и закончила, возможно, только три или четыре класса школы. Она вышла замуж за моего отца Т. Н. Венкатарамана в возрасте тринадцати лет.

Мой отец был племянником Бхагавана. Моя мать тоже была родственницей Бхагавана, однако в тот момент она об этом не знала. (Дед моей матери был дядей Бхагавана по материнской линии.)

О величии Бхагавана ей рассказывала Аламелу Аммаль, сестра Бхагавана, а также приёмная мать моего отца. Во время свадьбы Нагалакшми сказала Аламелу Аммаль, что хочет увидеть Бхагавана. Аламелу Аммаль дала ей Собрание Произведений Раманы Махарши на тамильском, в то время сокращённую его версию, и сказала: "Когда ты запомнишь все стихи в этой книге, я возьму тебя на Аруначалу к Бхагавану."

Отнесясь к этому серьёзно, моя мать выучила все стихи наизусть за несколько недель. Хоть она и не понимала их философского содержания, они задели в ней духовную струну.

В 1930 году, через год после свадьбы, когда ей исполнилось четырнадцать, у неё появилась возможность получить даршан Бхагавана. Бхагаван долго смотрел на неё. Позже она рассказывала мне, что этот взгляд как бы говорил: "Почему же тебя так долго не было?"

Другие избранные преданные Бхагавана переживали то же самое, впервые представ перед Бхагаваном — явное указание на то, что они принадлежали его сфере. Тем не менее, он ко всем относился одинаково — для него все были родня.

Уникальность Бхагавана состоит не только в его духовном статусе, но также в его тёплых межличностных отношениях. Он оказывал глубокое братское влияние на свою сестру и питал огромное уважение к матери.

Что же касалось нас, его внуков, он не был для нас Бхагаваном, или учителем, но как обычный дедушка он мягко командовал нами и говорил нам, что делать. Он часто подзывал нас: "Поди-ка сюда. Сядь!" Однако в те дни невестка, как правило, была довольно сдержана со свёкром и наоборот. И Бхагаван поддерживал эту сдержанность в отношении моей матери. Но одним своим взглядом и присутствием он даровал ей духовное благословение. Сети его Милости крепко держали её.

Мой отец получил работу и должен был отправиться ещё дальше на юг, и моя мать, естественно, сопровождала его. Она молилась Бхагавану о его непрерывном духовном присутствии. Благословления Бхагавана являются, конечно же, признаком его духовного присутствия.

Когда в 1934 году у Нагалакшми родился сын, первый из семерых детей, его отнесли к Бхагавану, который назвал его Сундарам. Сундарам является нынешним президентом Раманашрама. Следующим ребёнком был я.

Я родился в 1936 году. Когда меня принесли к Бхагавану, он сказал: "Дать ему имя ничего не стоит, ведь он с ним родился." Это было правдой, так как я родился на Ганеш Чатуртхи, в день рождения Господа Ганеши! Поэтому меня назвали Ганешан.

Таким же образом Бхагаван дал имя всем моим братьям и сестрам. Моего младшего брата назвали Субраманьян (по имени младшего брата Ганеши), а четырём сестрам дали имена Лакшми, Алагамма, Мангалам и Сарасвати.

В 1938 году, когда мне было два года, вся наша семья переехала на Аруначалу. Мы жили в городе. Закрутившись в водовороте домашних дел и заботы о семье, моя мать всё же каким-то образом находила время для духовной садханы. Она научила нас смотреть на Бхагавана как на Бога, а также впитывать всё, что нам было доступно, из его мощного духовного присутствия. Конечно, тогда мы не могли понять всей важности её слов. В холле Бхагаван был довольно сдержан и строг с моей матерью.

Женщины, работавшие на кухне, страстно желали получить благословления Бхагавана. Они приходили в ашрам из города к пяти утра. К тому времени, когда они заканчивали свою работу, было уже шесть вечера. Это не оставляло им времени разыскивать Бхагавана в холле и слушать его мудрые речи. Поэтому Бхагаван приходил на кухню где-нибудь между двенадцатью и двумя часами дня, под тем предлогом, чтобы дать им совет, что приготовить на ужин, но на самом деле, чтобы поделиться с ними духовным учением.

Так как эти женщины хотели, чтобы моя мать тоже получала наставления, они просили её остаться. Как только Бхагаван входил на кухню, они говорили ей сделать простирание.

Много лет спустя, моя мать поделилась со мной тремя практическими советами, которые дал ей Бхагаван.

Когда в Раманашрам приезжали семьи, женщины и дети ночевали у нас в доме, так как им не было дозволено находиться в ашраме после заката. Моя мать ухаживала за ними. (Некоторые из преданных женщин останавливались также в доме Эчаммы.)

Однажды, когда моя мать была ещё совсем молодой, к нам домой пришла девушка со своими родителями. Ей было девятнадцать лет — примерно столько же, сколько моей матери. Она трагически потеряла мужа в очень юном возрасте. Они с моей матерью стали подругами.

Однажды обе пошли в ашрам искупаться в пруду. После купания девушка надела, как показалось моей матери, очень красивое сари. Моя мать сказала восхищённо: "Твоё сари очень красивое!" Это был просто спонтанный искренний комплимент.

Однако после того, как девушка уехала, моя мать получила от неё посылку. В пакете было два таких сари. В то время всё, что было получено по почте, даже адресованное лично преданным, подавалось Бхагавану. Бхагаван в свою очередь отдавал это преданным, которые принимали это с благодарностью как прасад.

В тот день, зайдя на кухню, Бхагаван выглядел очень сердитым. Когда моя мать простёрлась перед ним, он сказал: "Мы пришли жить в ашрам. Мы должны довольствоваться тем, что имеем. Многие богатые люди посещают ашрам в дорогой одежде и драгоценностях. Мы не должны обманываться этим роскошным видом. Когда мы видим на них эти вещи, мы должны чувствовать, что сами носим их.

Вести жизнь без желаний это лучший способ жить здесь. Тогда вас не будут тревожить внешние прибавления и потери, увлечения и отвлечения. Будьте удовлетворены! Никогда не домогайтесь того, что вам не принадлежит!"

Моя мать заплакала с горя. Кухарки встали на её сторону и стали упрашивать Бхагавана: "Нагу не виновата; она не просила сари. Люди прислали их ей по своему желанию. Бхагаван, она плачет!" Тогда Бхагаван повернулся к моей матери и сказал: "Всё хорошо. Это было сказано для твоего же блага."

Всю свою жизнь мать помнила об этом уроке и передала его нам. Такие наставления давал Бхагаван на кухне.

Моя мать заботилась о своём муже, растила детей, а также ухаживала за людьми, которые приходили к нам домой. Но она всё время помнила об учениях Бхагавана. Хотя её тело и ум были заняты мирскими обязанностями, её сердце всегда было настроено на Бхагавана. Такова была позиция моей матери, и такие старшие преданные, как Канакамма и Кунжу Свами, отдавали ей должное.

Однажды Бхагаван сказал моей матери: "Великие аскеты, святые и мудрецы часто посещают Аруначалу, чтобы обойти вокруг горы. Их духовная слава всегда привлекала к ним людей. Чтобы избежать этого и совершить обход спокойно, они принимают вид сумасшедших или нищих. Поэтому, когда кто-то стоит перед твоим домом и хлопает в ладоши, чтобы получить еду, дай ему то, что у тебя есть, без колебаний и отлагательств. Не суди их."

Моя мать следовала этим наставлениям Бхагавана наиболее ревностно. Нищие и садху всегда принимались в нашем доме.


Третья упадеша была ещё более значительной, потому что предназначалась исключительно для моей матери.

Однажды Бхагаван, заглянув на кухню, выглядел весьма задумчивым. Старые преданные говорили, что к нему было почти невозможно приблизиться, когда он пребывал в таком задумчивом настроении. Поварихи не осмеливались подойти к нему. Подобно ребёнку Прахладе, которого вытолкали перед Господом Вишну, когда тот явился в форме свирепого Нарасимхи — получеловека полульва — поварихи вытолкнули перед Бхагаваном Нагалакшми. Она как обычно простерлась перед ним.

Бхагаван начал говорить:

"Если кто-то умирает без сознания, это верный знак, что душа войдёт в другое тело. Если человек умирает в сознании, тогда есть возможность, что для этой души больше не будет рождений. Это не значит, что все, кто умер в сознании, не родятся снова. Ведя активную жизнь, человек должен помнить о том, чтобы умереть в сознании. Чтобы это произошло, человек должен непреклонно вести жизнь самоотречения. Гуру никогда не покинет того, кто полностью сдался."

Из трёх упадеш, которые моя мать получила от Бхагавана, первая была о том, как жить; вторая о том, как действовать в жизни; и третья — как уйти из мира.

Все три бесценны для всех ищущих в общем.

Кухарки были в восторге от того знания, которое они приобрели, и сказали Нагалакшми: "Благодаря тебе мы тоже получили это особое наставление. Бхагаван раньше никому об этом не говорил. Он сделал это специально для тебя. Сохрани это в своём сердце."

Моя мать придерживалась этих наставлений Бхагавана до последнего мгновения своей земной жизни. Её понимание учений Бхагавана лежало в двух плоскостях. Первым уровнем было запоминание наизусть всех стихов из Собрания Произведений Раманы Махарши. Она осознавала силу священных слов мастера, поэтому она и нас вдохновляла учить Собрание Произведений.

На другом уровне она понимала важность гири прадакшины или обхода вокруг горы. Она неустанно практиковала это до того самого дня, пока серьёзно не заболела и не слегла.

Уйдя жить в ашрам в 1960 году, я работал там до девяти вечера, потом приходил домой съесть обед, приготовленный моей матерью, и шёл вокруг горы. Несколько лет я делал это в одиночестве.

Моя мать это мой упагуру, так как она показала мне Бхагавана, даже когда я был ещё в колыбели — она пела мне эту колыбельную Раманы (третья песнь из Рамана Стути Панчакам):

"О, ты, блистающий золотом, полноцветного лотоса лик!
Редчайший расцвет личности, ты благоухаешь на весь мир!
Прознав о твоей славе, я, бедный человек, искал тебя по всему свету и встретил здесь, мой милостивый Господь, Мудрец Рамана — гора огня!" (I)

"О, мудрец, обитающий в пещере Вирупакша на священной горе огня Сонагири! О, исконное, вечное сокровище, о Рамана, безупречный! Прими меня в свою семью, не подвергая испытаниям. Ты и в самом деле Высшее Существо!" (2)

"Возложи свои нежные, священные стопы мне на голову, прямо сейчас, чтобы я обрёл жизнь свободную от боли и излечился от болезни повторяющихся рождений! Рамана, переродившийся в Я, молчаливо живущий на Аруначале, неизвестный даже Богам, скажи, когда мне удастся достигнуть тебя, о зрачок моих очей!" (4)

"Господь Рамана! Я искал твоих священных стоп. Ты неутомимое знание, тишина и высшая суть за пределами мыслей. Твоё сердце это центр, объединяющий индивида и высочайшее. Ты конечная реальность, которая простирается за пределы рождения и смерти." (9)


В то время я не понимал Бхагавана, гуру высшего Я. Но именно эта прекрасная колыбельная посеяла семя его сознания во мне и в конечном итоге направила меня обосноваться у лотосных стоп моего мастера.

Когда мне было года полтора, моя мать, сидя в холле Бхагавана, часто держала меня на коленях. Потом она тихонько подталкивала меня в направлении кушетки Бхагавана, чтобы я мог подползти к нему. Я пытался взобраться на кушетку, но служащий подбирал меня и усаживал обратно на колени к матери. Так происходило изо дня в день.

Однажды я подполз к кушетке и просто забрался на неё. Бхагаван, наблюдавший за всем этим, поддержал меня своей левой ногой, иначе я бы свалился. Он придавил мою голову правой ногой и заметил: "Каждый день он делал попытки, чтобы достичь этого. Сегодня препятствий не оказалось. Ему это удалось."

Мне повезло получить этот прасад от ног Бхагавана, благодаря моей матери. Моя мать, которая показала мне реального Бхагавана, всегда заявляла: "Я дала жизнь лишь твоему телу. Бхагаван — твоя настоящая мать." Таким образом, она приучила меня к истинному сознанию Бхагавана.

В 1965 году у моего отца случился световой удар, после чего его правая сторона осталась слегка парализованной. Д-р Т.Н.Кришнасвами, который приехал из Мадраса и ухаживал за ним, отозвал меня в сторону и сказал: "Ганешан, это уже второй удар. О первом я никому не говорил. Третий может оказаться смертельным. Пожалуйста, хорошенько заботься о нём."

Почувствовав, будто меня ударила молния, я побежал к матери и всё ей рассказал. Оставшись абсолютно невозмутимой, она очень спокойно сказала: "Ступай к гробнице Бхагавана и помолись там." Я сделал, как она посоветовала, и рассказал Бхагавану, что случилось. В те дни гробница Бхагавана была просто соломенным навесом посреди открытого пространства. Я спал снаружи навеса на плоском матрасе без подушки и одеяла. Мне нравились происходившие при этом переживания.

Бхагаван являлся мне во сне три или четыре раза, и каждый раз это было кристально ясное видение — почти как в состоянии бодрствования. На этот раз тоже — это был осознанный сон.

Бхагаван спросил: "Ганеша, почему ты плачешь?" Я ответил, потому что мой отец, наверно, умрёт, и для меня это будет невыносимо. Бхагаван сказал: "Здесь не о чем беспокоиться." Затем он протянул руку, в которой были три деревянных яблока (ферония лимонная) — распространённый в Индии фрукт.

Дав мне одно яблоко, он сказал: "Дай это Венкату (ласковое имя моего отца). Пусть он это съест." Потом он дал мне второе яблоко со словами: "Дай это Нагу (ласковое имя моей матери) и попроси её съесть его." Протянув мне третий плод, он сказал: "А это съешь сам. Всё будет хорошо." Я проснулся. Было два часа ночи, но я побежал домой и рассказал матери свой сон.

На следующее утро мы попытались найти деревянные яблоки, но безуспешно. Когда нам удалось-таки купить их через несколько дней, мы в точности исполнили инструкции Бхагавана. Нет нужды говорить, что мой отец полностью поправился, и третий удар его так и не настиг. По правде говоря, он прожил в полном здравии до весьма почтенного возраста в девяносто три года и скончался в 2007 году.

Когда я рассказал д-ру Т. Н. Кришнасвами о своём сне, он начал прописывать древесные яблоки своим пациентам с похожим заболеванием наряду с другими лекарствами. Непоколебимая вера моей матери в Бхагавана и данный мне совет безусловно способствовали тому, что я увидел этот спасительный сон.

В 1980 году моя мать заболела сердечной астмой. Она испытывала страшную боль, и её положили в главную местную государственную больницу. Однако, для её лечения не было надлежащих средств. В больнице не было даже кислородных баллонов. В этот период вместо обычного вечернего обхода вокруг горы, я всю ночь проводил в больнице, к четырём утра возвращаясь в ашрам.

В одну из таких ночей главный врач отозвал меня в сторону и предупредил: "Ваша мать в критическом состоянии. Она скоро умрёт. Переведите её в большую больницу в Ченнай." Хотя доктор говорил очень тихо, моя мать догадалась, о чём шла речь. Она подозвала меня и спросила: "Что сказал доктор?" У меня не было выбора и я всё ей рассказал. Она сказала: "Дай мне слово, что сделаешь две вещи." Я кивнул.

Она продолжила: "Во-первых, пообещай, что ни при каких условиях ты не увезёшь меня от Аруначалы. Мой гуру Бхагаван пришёл на Аруначалу и жил здесь до тех пор, пока не покинул тело. Подобно этому, никому не позволяй увозить меня отсюда, ни при каких обстоятельствах.

Во-вторых, я должна умереть в состоянии полной осознанности. Пожалуйста, дай возможность этому произойти, потому что умерев в этом состоянии, я, возможно, не рожусь снова. Даже если я буду вопить в сущей агонии, не позволяй докторам давать мне морфин или другие успокаивающие. Пусть моё тело страдает снаружи. Внутри я погружусь в тишину."

Я сдержал оба обещания, хотя врачи упрекали меня: "Ты образованный дурак. Ты говоришь, что любишь свою мать, но ты ракшаша, демон. Только посмотри, в каком она тяжёлом состоянии!" Я вынес всё это, не произнеся ни слова.

Прежде, чем она покинула нас, я простёрся перед ней и взмолился: "Мама, ты покидаешь меня? Что я буду делать?" Я неудержимо рыдал.

Она пыталась утешить меня, говоря:
"Не плачь. Будь счастлив! Тело однажды умрёт. Не придавай столько значения этому телу. Переведи внимание с моего тела на состояние, в котором я пребываю. Внутри я погружена в покой.

Жизнь выходит за пределы как ума, так и тела. Оставайся верным вечно свободной жизни, и пусть тело и ум угасают, как и должны.

Если не будешь их баловать, они станут тебе хорошими слугами. Ты станешь мастером, если будешь уделять исключительное внимание своей внутренней сущности. Благословляю тебя."

Моя мать благословила меня ещё раз, добавив: "Да благословит тебя Бхагаван. Я дала тебе только тело. Бхагаван — твоя настоящая мать."

Её третьим благословением было: "Служи Бхагавану верой и правдой, практикуя его учения. Его милость это его учение." Я не мог сдержать слёз, а она утешила меня, сказав: "Я постоянно чувствую святое присутствие Бхагавана, Ганеша — и этого довольно."

Она умерла в полном сознании в присутствии родных и близких у подножия Аруначалы. Я помогал нести тело моей матери, и мы исполнили последние обряды. Моя мать была преданной — истинно реализованной душой.

Кужну Свами, горячий преданный Бхагавана, сказал мне о ней: "Все обитатели ашрама, не зависимо от возраста, считали её своей матерью. Фактически, материальное преуспевание ашрама возросло с приходом в него Нагалакшми в 1938 году. Поэтому, она наша Махалакшми (богиня процветания и богатства)."

Женщина-мистик из Франции, миссис Тереза Рего, которая в то время жила на горе, позже рассказала мне: "В день смерти твоей матери я была на горе. Я видела, как среди бела дня над храмом пролетел луч света! Я вдруг подумала о твоей матери Нагалакшми, и почувствовала, что она должна реализовать единство с Аруначалой. Нагалакшми слилась с Аруначалой, вечным Я!"



КОНЕЦ