Рамана Махарши. Жизнь и Путь.

Будучи едиными доктринально, ответы Шри Бхагавана были в высшей степени ad hominem («к человеку», лат.), значительно меняясь в зависимости от личности спрашивающего. Христианский миссионер спросил: «Бог – это личность?», и, без ущерба доктрине Адвайты, Шри Бхагаван пытается облегчить ответ для него: «Да, Он всегда первое лицо, „Я”, которое всегда предшествует „тебе”. Если ты отдаёшь приоритет мирским вещам, Бог отступает на второй план; если ты отказываешься от всего и ищешь только Его, Он один остаётся как „Я”, Самость».

Шри Лакшмана Свами — прямой ученик Бхагавана Шри Раманы, который
осознал Себя, своё истинное Я, в его присутствии 1-го октября 1949 года, в
возрасте 23-х лет. Шри Лакшмана Свами был к тому времени уже продвинутым
духовным искателем. В присутствии Учителя вопрос «Кто я?» самопроизволь-
но поднялся в его спокойном уме, вызвав погружение ума вовнутрь и исчезно-
вение в своём Источнике — Сердце. С тех пор Шри Лакшмана Свами, будучи
Просветлённым, постоянно переживает Покой и Блаженство. Его жизнь и по-
учения, представленные в этой книге, показывают, насколько само-исследование
полезно на заключительной стадии духовной практики.


Шри Лакшмана Свами


Шри Сарада полностью подчинилась Шри Лакшмане как своему Учителю
и осознала Себя за три с половиной года в возрасте девятнадцати лет. Её абсо-
лютная преданность достигла наивысшей точки в состоянии свободном от мыслей. В присутствии Шри Лакшманы её ум погрузился вовнутрь и исчез в
своём Источнике, а она стала Собой. Её жизнь и поучения, собранные в этой
книге, демонстрируют, как — при полной преданности Учителю и совершенной
отдаче себя ему — осознание Себя становится лёгким.



Автор книги, Дэвид Годман, популяризатор учения Бхагавана Шри Раманы Махарши мирового уровня, собирал материал, будучи в прямом контакте с её просветлёнными героями, которые предварительно и отредактировали всю книгу.

Целиком основанная на непосредственном опыте Просветления Шри Лакшманы Свами и Матру Шри Сарады и детально передающая этот Опыт, книга будет исключительно полезна всем искренним искателям Истины.

Книга "Ум исчез, я - сущее."

Из книги "Ум исчез, я - сущее."


ВИЗИТЫ К ГУРУ

Паломничество в Шри Раманашрам (ашрам Раманы Махарши)
начался с местной железнодорожной станции в Гудуре. Пока они
ждали прихода поезда, мать Лакшманы начала разговор с двумя
женщинами, которые тоже ожидали его. Вскоре она узнала, что и
они собираются в Шри Раманашрам. Их сопровождал человек по
имени Сатьянанда Свами, многолетний преданный Шри Раманы
Махарши. Когда этот свами услышал, что Лакшмана с матерью
едут в Шри Раманашрам впервые, он пригласил их присоединиться к ним.

Лакшмана был очень рад такому счастливому повороту
событий; он чувствовал, что сам Шри Рамана послал одного из
своих преданных сопровождать его в Ашрам.

Путешествие заняло весь день, и было уже совсем темно, когда
они, в конце концов, прибыли в Тируваннамалай. Ночь они провели в гостинице для паломников, и на следующее утро Сатьянан-да Свами и Лакшмана пошли пешком в Ашрам.

Сатьянанда Свами
провёл его через задние ворота, между кухней Ашрама и комнатой-складом. Когда они поднимались по ступеням, чтобы пройти в ворота, Лакшмана увидел Шри Раману, медленно идущего в направлении коровника Ашрама. Увидев новоприбывших, Шри Рамана остановился, подождал несколько секунд, посмотрел на них
и затем продолжил путь.

Лакшмана вскоре обнаружил, что прибыл в неудобное время.
Ашрам был переполнен почитателями, прибывшими со всех концов страны для участия в церемонии освящения и открытия храма, воздвигнутого над самадхи (усыпальницей) матери Шри
Раманы Махарши.

Мать Шри Раманы осознала Себя в момент смерти в 1922 году, в основном благодаря Милости Шри Раманы,
который держал руки на ней, когда она умирала. Её похоронили
у подножия Аруначалы, и Ашрам Шри Раманы был построен на
той земле, что окружает её могилу.

Брат Шри Раманы, управляющий Ашрамом, затратил много времени и денег, чтобы воздвигнуть храм над останками своей матери. Этот храм должны были освятить через несколько дней после прибытия Лакшманы.


Поскольку они прибыли вместе со старым почитателем, у них
не было проблем с жильём, но поговорить со Шри Раманой оказалось гораздо более трудным делом. Лакшмана хотел рассказать
Шри Рамане о своём переживании А т м а н а в танке Гудура,
однако не было подходящего случая, так как вокруг Махарши
всегда собирались большие толпы.
Он должен был удовлетвориться даршаном (лицезрением) Шри Раманы в присутствии множества других преданных.

При одной такой возможности он
стоял около колодца Ашрама. Шри Рамана сидел на скамейке вне
Холла, где он обычно спал, слушая, как группа брахманских детей
пела отрывки из Вед.

Когда Лакшмана наблюдал эту сцену, мир, казалось, утратил свою физическую реальность. Лакшмана стал
сознавать, что это появление мира было ничем иным, как иллюзорным сновидением, и что тело Шри Раманы являлось частью этого сна. В то время как Лакшмана смотрел на него с этим новым пониманием и знанием, он с несомненностью осознал, что подлинный Рамана Махарши не был телом из увиденного им сновидения, но А т м а н о м, который он пережил в высохшем озере Гудура.


Во время этого первого посещения Лакшмана оставался в Ашраме только три дня. Он разделил своё время между сидением со Шри Раманой и пребыванием в уединении на горе Аруначале, которая поднимается сразу за Ашрамом.

Первый визит, пусть и
короткий, был достаточен, чтобы убедить его, что Шри Рамана
являлся тем Гуру, которого он искал. Он оставил повторение имени Рамы и вместо этого начал выполнять джапу “Харе Рамана”.


Он также познакомился с практикой само-исследования, методом
медитации, который Шри Рамана предписывал большинству своих преданных. Лакшмана обнаружил его, читая небольшую книжку на языке телугу под названием «Кто я?».

Эта книга являлась
переводом некоторых письменных ответов, которые Шри Рамана
дал одному из своих ранних преданных в 1901 году; это был наиболее важный текст для всех новых преданных, которые хотели узнать об этом методе.


продолжение....

Основной тезис Шри Раманы состоял в том, что индивидуальное “я” — не что иное, как мысль или идея. Он говорил, что эта мысль, которую он называл “я”-мыслью, исходит из места, называемого Сердечным центром и находящегося, как он считал, с правой стороны груди человеческого тела (не путать с чакрой сердца кундалини-йоги).
Оттуда “я”-мысль поднимается в мозг и отождествляет себя с телом: “Я — это тело”.
Затем она творит иллюзию, что имеется ум или индивидуальная
природа человека (“я”), которая обитает в теле и контролирует все
его мысли и действия.

В завершение “я”-мысль отождествляет себя со всеми мыслями и восприятиями, продолжающимися в теле:
например, “я” (т. е. “я”-мысль) делаю это, “я” думаю это, “я” чувствую счастье и так далее. Таким образом, идея, что человек — индивидуальная личность, вызывается и поддерживается “я”-мыслью и её привычкой постоянно привязывать себя ко всем возникающим мыслям.

Шри Рамана утверждал, что человек может повернуть этот процесс в противоположном направлении, лишая
“я”-мысль всех мыслей и восприятий, с которыми она обычно
отождествляется.

Шри Рамана учил, что эта “я”- мысль является в действительности чем-то нереальным, существующим только
при отождествлении себя с другими мыслями. Он говорил, что
если человек может разорвать связь между “я”-мыслью и мыслями, с которыми она себя отождествляет, то эта “я”-мысль сама утихнет и окончательно исчезнет.

Шри Рамана указывал, что это
может быть сделано мысленным удержанием “я”-мысли, т. е. внутреннего чувства “я” или “я есть”, и исключением всех остальных мыслей. В качестве помощи для сохранения внимания на этом внутреннем чувстве “я” он рекомендовал постоянно спрашивать
себя: ”Кто я?” или «Откуда пришло это “я”?».

Он говорил, что если человек может твёрдо удерживать своё внимание на этом чувстве “я” и исключать все остальные мысли, то “я”-мысль начнёт опускаться в Сердечный центр.

Согласно Шри Рамане, это — всё, что преданный может сделать сам. Когда преданный освободил свой ум от всех мыслей, кроме “я”-мысли, сила А т м а н а тянет “я”-мысль обратно в Сердечный
центр и окончательно уничтожает её с такой полнотой, что она
больше никогда не возникает вновь.

Это — момент Само-реализации. Когда это происходит, ум и индивидуальное “я” (каждое из которых Шри Рамана приравнивал к “я”-мысли) разрушаются
навсегда. После этого остаётся только А т м а н, или Истинная Природа (Я).

Лакшмана читал об этом методе в книге, которую он купил в книжном магазине Шри Раманашрама, но на текущей стадии своего духовного развития он не чувствовал тяги к нему. Вместо
этого он решил продолжать выполнение джапы имени Шри Раманы.


продолжение....

....... Лакшмана отправился сразу и достиг Ашрама на празднование Наваратри 1949 года. Второй день его посещения был Виджайядасами, празднество, которое традиционно посвящено победе добра над злом. В тот полдень он пошёл на даршан Шри Раманы в Новый Холл, который недавно был построен для него.

Официально даршан длился с 15.00 до 18.00, и незадолго перед началом
даршана Лакшмана нашёл место сразу около восточного входа в Холл.

Шри Рамана появился пунктуально в три часа дня. Несколькими минутами позднее Лакшмана закрыл глаза и неожиданно обнаружил, что все мысли исчезли, кроме первичной “я”-мысли.
Затем вопрос “Кто я?” спонтанно возник внутри него и, как это уже бывало, милостивое улыбающееся лицо Раманы Махарши проявилось внутри, с правой стороны груди. Это была, говорит
он, “яркая вспышка и половодье Божественного света, сияющего
внутри и вовне”. Лицо Шри Раманы улыбалось “с большим сиянием, чем неисчислимые светящиеся всполохи, вспышки яркого света, сплавленные в одно. В том невыразимом блаженстве слёзы радости хлынули потоком, и им нельзя было сопротивляться".

В конечном счете, “я”-мысль вернулась к своему источнику, портрет Шри Раманы исчез и А т м а н поглотил всё его существо.

С того момента А т м а н один сияет, а “я”-мысль, индивидуальная природа, никогда более не появлялась и не функционировала в нём снова. Лакшмана осознал Себя в присутствии своего Гуру, и
его “я”-мысль была уничтожена навсегда.

Много лет спустя, комментируя своё осознание, Шри Лакшмана сказал: «(То) “я” возвратилось к своему источнику, А т м а н у, и исчезло без следа.
А т м а н остался один. Это — вечный покой и блаженство».

Шри Лакшмана оставался поглощённым в Себя, не имея телесного сознания, около трёх часов. Это переживание было таким интенсивным, что даже когда он открыл глаза, он не мог ни видеть,
ни двигаться. Он говорит, что Реализация вызвала весьма сильное “вспенивание” внутри нервной системы, а когда сознание тела вернулось, он чувствовал исключительную слабость.

Когда к Шри Лакшмане вернулось зрение и он оглядел Холл, то заметил, что всё было совершенно нормальным. Шри Рамана сидел на своём ложе, а все собравшиеся преданные выполняли
свои обычные обязанности и активности. Как будто бы ничего и не случилось, но для Шри Лакшманы это было главное со-
бытие его жизни; с того дня он продолжал сиять непрерывно как А т м а н.

Шри Лакшмана оставался на своём месте ещё три часа. Он слышал звонок на ужин и шум от процессии Виджайядасами, обходив-шей храм, но был слишком поглощён А т м а н о м, чтобы думать
о еде или участии в праздновании.

В девять вечера, окончательно
обретя способность двигаться, он медленно проделал обратный путь
к выделенному для него месту в общей спальне для мужчин.

На следующее утро он всё ещё чувствовал сильную слабость.
Думая, что ему станет лучше, если он что-либо поест, Шри Лакшмана пошёл в сторону города Тируваннамалай, посмотреть, нель-зя ли купить еды в одном из отелей.

К несчастью, он переоценил
свои силы, и прежде чем ему удалось найти подходящий отель,
голова у него закружилась, и он упал на улице. Один сочувствующий прохожий взял его под руку, выяснил, что ему надо что-то поесть, и проводил до одного из отелей на южной стороне Великого Хра-
ма.

После еды Шри Лакшмана почувствовал себя значительно лучше и смог возвратиться в Ашрам без каких-либо проблем.

Позднее в тот же день Шри Лакшмана простёрся перед Раманой
Махарши и передал ему записку через служителя Шри Раманы,
Венкатаратмана. В записке, написанной на телегу, просто говорилось: “О Бхагаван, в Вашем присутствии и поиском [“Кто я?”] я осознал А т м а н”.

Шри Рамана прочитал эту записку, посмотрел на него какой-то момент, и затем его лицо озарилось сияющей
улыбкой. Эти два человека смотрели друг на друга несколько секунд, а потом Рамана Махарши спросил его, откуда он. Шри Лакшмана ответил, что приехал из Гудура. “Того, что в районе Нел-
лора, не так ли?” — спросил Рамана. Шри Лакшмана ответил
утвердительно, и между ними больше не было сказано ничего.

Более с момента своей Реализации Шри Лакшмана не говорил.
После двух своих коротких ответов Шри Рамане он заговорил
снова только через 13 лет.

Когда Шри Лакшмана покидал своё
место в холле, Рамана Махарши попросил Венкатаратмана хранить
эту записку на полке позади себя.....

.....Одним из первых, кто пришёл посетить Шри Лакшману в его новом доме, был Венкатаратман, служитель Раманы Махарши. Он сказал Шри Лакшмане, что за все годы своего пребывания служи-
телем Шри Бхагавана никогда не видел, чтобы кто-нибудь раньше
передавал записку, подобную той.

Он имел достаточный опыт
общения с Бхагаваном и знал, что сияющая Милостью улыбка,
которая была дана им Шри Лакшмане, являлась достаточным доказательством истинности утверждения, сделанного в ней.

Рамана Махарши ничего не сказал ему о содержании записки, но особо попросил его обеспечивать потребности Шри Лакшманы по мере их появления и должным образом присматривать за ним.
После этого Венкатаратман стал постоянным посетителем.


продолжение....

.......Здоровье Раманы Махарши ухудшалось очень быстро, и продолжительность даршана весьма часто резко сокращалась. У него
на руке была саркома, и интоксикация распространялась по остальному телу. Чтобы задержать болезнь и её вредные последствия, было сделано несколько операций, но безуспешно. После одной
из таких операций он дал даршан, лёжа на кушетке рядом со входом в бесплатную аптеку Ашрама.

Когда Свами подходил к нему,
его глаза были почти закрыты, но как только он остановился перед
ним, Бхагаван открыл глаза и улыбнулся своей обычной сияющей улыбкой.

Шри Лакшмана пришёл от неё в такой восторг, что даже забыл ответить установленным приветствием намастэ (когда ладони складываются перед грудью), и управляющий Ашрамом, Шри
Ниранджанананда Свами, должен был напомнить ему сделать это.
После ухода Свами Шри Рамана снова впал в своё прежнее состояние.

Казалось, что Рамана Махарши всегда знал, когда Свами был около него, даже если он не мог его видеть. Как-то раз до
этого, когда Шри Рамана давал даршан в своём новом Холле, он не мог видеть Свами, стоявшего перед ним, ибо тот был полностью закрыт газетой, которую держал один из его служителей. Шри
Рамана немедленно попросил этого служителя убрать газету и затем просиял своей обычной улыбкой в направлении Свами.....

......В апреле 1950 года стало ясно, что Рамана Махарши умирает.
Рак истощил его до такой степени, что он едва мог двигаться. Где-то за неделю до его смерти Свами шёл вокруг храма Матери, того самого храма, который был освящён при первом посещении им
Ашрама. По пути он остановился, чтобы взглянуть на статую Ганеши, на которую только что надели гирлянду цветов.

Когда Свами пристально смотрел на неё, статуя начала двигаться в своей
нише. Голова и плечи стали качаться взад и вперёд, и каждый раз,
наклоняясь вперёд, голова Ганеши придвигалась к Свами всё ближе и ближе. Свами вдруг понял, что если останется здесь дольше, то гирлянда переместится с шеи статуи на его собственную. Не желая получить гирлянду таким способом, он отошёл от статуи и продолжил обход храма.

Неделей позже, вечером 14 апреля, Шри Лакшмана делал уборку у себя в комнате, когда портрет Раманы Махарши, который
обычно стоял на табуретке в углу комнаты, упал на пол. Свами поставил его обратно на своё привычное место, будучи уверенным, что теперь портрет уже не упадёт, потеряв равновесие. Через несколько минут портрет упал на землю во второй раз. Свами интуитивно почувствовал, что это знак того, что его Гуру умер или умирает. У него возникло сильное побуждение идти в Ашрам, но
прежде, чем он смог уйти, он утратил восприятие мира и полностью поглотился А т м а н о м на два-три часа.

Его сознание внешнего мира появилось снова только где-то ближе к девяти
часам вечера, когда он услышал сильный шум, доносящийся из Ашрама. Тогда он уже понял точно, что Бхагаван умер. Он бросился к задним воротам Ашрама, ближайшим к своему дому, но
обнаружил, что полиция уже закрыла их.

Пока он входил в Ашрам
через главные ворота, тело Шри Раманы уже вынесли из комнаты,
где он умер, и поставили на обозрение вне этой комнаты. Позднее, ночью, когда большинство печалящихся
преданных уже ушло, тело поместили внутрь Нового Холла.

Свами видел Раману Махарши последний раз утром того же дня. И при той (последней) возможности, когда они смотрели в глаза друг друга, Свами пережил такую сильную волну экстатиче-
ского блаженства, что забыл о своём окружении. Сейчас, видя
безжизненное тело Бхагавана, он испытывал очень слабое волнение. Люди вокруг него плакали, и первой реакцией Шри Лакшманы было то, что он также должен пролить несколько слёз за своего Гуру; но слёзы не приходили.

Смерть Бхагавана являлась для
него несчастьем, но в то же самое время он был не в состоянии плакать или сопереживать горю других преданных, так как знал, что ничего, в действительности, не случилось. Он знал, что Шри Рамана был А т м а н о м до того, как оставил это тело, и что он
был тем же Я и после этого.

Наполненный этим сознанием, что
ничего на самом деле не произошло, он покинул массу горюющих
преданных и молча вернулся в свою комнату.

Дэвид Годман:
Каким был Рамана в обычной жизни?



Этот фрагмент разговора Дэвида Годмана (выдающегося исследователя жизни и учения Раманы Махарши) и австралийского журналиста (а позже учителя) Джона Дэвида – о жизни и учении Раманы Махарши, в котором Годман развенчивает мифы о том, какой образ жизни вел Рамана Махарши и кем он представал в повседневной жизни, а также когда сидел с посетителями и давал ответы на их вопросы....

Ссылка


Джон Дэвид: Вы говорите, что он «не выносил расточительства». Не могли бы вы остановиться на этом немного подробнее?

Дэвид Годман: Смысл его подхода заключался в том, что всё, что приходило в ашрам, было Божьим даром и должно было правильно использоваться. Он мог найти на кухонном полу просыпавшиеся когда-то горчичные зёрна, подобрать их ногтями и настоять на том, чтобы они были сохранены и использованы. Он срезал чистые поля сигнальных экземпляров издававшихся в ашраме книг и переплетал их, делая таким образом маленькие блокноты. Он мог готовить еду из таких, например, частей овощей, как колючие концы баклажанов, которые обычно выбрасываются. Он признавал, что он несколько фанатично относится к этому. Однажды он заметил: «Это хорошо, что я никогда не был женат. Ни одна женщина не смогла бы смириться с моими привычками».


ДД: Возвращаясь к его строительной деятельности, как именно он участвовал в принятии решений по ходу строительства? Например, решал ли он, куда должны выходить двери и окна строения?

ДГ: Да. Он выражал своё мнение либо вербально, либо делая маленькие наброски на обратной стороне конвертов или на обрывках бумаги.

ДД: Тот Бхагаван, которого вы описываете сейчас, совершенно отличается от того Бхагавана, который днями сидел, пребывая в состоянии самадхи. Большинство людей думает, что он провёл всю свою жизнь, тихо сидя в холле и ничего не делая.

ДГ: Он не любил сидеть в холле целый день. Часто он называл его своей тюрьмой. Если Бхагаван находился вне холла, занимаясь какой-нибудь работой, и в это время к нему приходили посетители, то кто-нибудь шёл к нему и сообщал, что требуется его присутствие в холле. Там он обычно встречался с новыми людьми. Тогда он говорил со вздохом: «Пришли люди. Я должен вернуться в тюрьму».

ДД: «Надо идти сидеть на кушетке».

ДГ: Да. «Надо идти сидеть на кушетке и рассказывать людям, как стать просветлёнными». Бхагаван любил все виды физической работы, но особенно он любил готовить еду. Он был шеф-поваром ашрама в течение, как минимум, пятнадцати лет. Ежедневно он просыпался в два или три часа ночи, резал овощи и контролировал готовку. Когда в 1920-1930-х годах в ашраме возводились новые здания, он также был главным инженером и архитектором.

ДД: Я думаю, что то, о чём вы только что рассказывали, в определённом смысле очень важно в целом. У людей уже есть устоявшееся мнение о Бхагаване. Большинство из них представляет его себе человеком, сидящим с блаженным видом на кушетке и ничего не делающим. Тот, кого описываете вы, – совершенно другой человек.

ДГ: Его состояние не менялось с шестнадцатилетнего возраста, но его внешняя деятельность изменялась. В начале своей жизни возле Аруначалы он хранил безмолвие и редко что-либо делал. Спустя тридцать лет, распорядок его жизни стал беспокойным и загруженным, однако его переживание того, кем он был, и в этот, более поздний, активный, период оставалось непоколебимым.

ДД: Мне нравится стиль вашего рассказа, потому что в какой-то степени вы развенчиваете множество духовных мифов.

ДГ: Бхагаван никогда не чувствовал себя комфортно в ситуациях, когда он должен был сидеть на диване в окружении сидящих на полу людей и исполнять роль «Гуру». Ему нравилось работать и жить с людьми, взаимодействуя с ними обычным, естественным образом. Однако с течением лет возможностей для такого образа жизни становилось всё меньше и меньше. Одной из проблем было то, что часто люди просто трепетали перед ним в благоговейном страхе. Большинство из них просто не могли, находясь рядом с ним, вести себя нормально. Им хотелось поставить его на пьедестал и почитать, как божество, однако не было похоже, чтобы он одобрял такое отношение к себе.

Есть несколько хороших историй о том, как новые люди вели себя с ним естественно и в ответ получали его естественную реакцию. Майор Чадвик писал, что, бывало, Бхагаван приходил в его комнату после обеда, рассматривал его вещи, словно любознательный ребёнок, садился на кровать и разговаривал с ним. Однако, когда однажды Чадвик, ожидая прихода Бхагавана, поставил для него специальный стул, визиты прекратились. Чадвик возвёл «друга», могущего запросто к нему заглянуть, в ранг Гуру, которому следовало оказывать особое почтение и предоставлять особое кресло. Когда возникли эти формальности, визиты закончились.

ДД: То есть, он видел себя не «Мастером», а «другом».

ДГ: У Бхагавана не было мнений по поводу самого себя. Он просто реагировал на то, что о нём думали окружавшие его люди и как они к нему относились. Он мог быть другом, отцом, братом, божеством, в зависимости от того, какое отношение к нему было у преданных. Одна женщина была убеждена, что Бхагаван был её грудным ребёнком. У неё была маленькая кукла, похожая на Бхагавана, и в присутствии Бхагавана она убаюкивала её, как младенца. Её вера в эти отношения была так сильна, что у неё появлялось молоко, когда она держала свою куклу-Бхагавана.

Похоже было, что Бхагаван одобрял любые отношения «Гуру-ученик», которые удерживали внимание преданных на Атмане или форме Гуру, но в то же время он всё-таки любил и получал удовольствие от тех людей, которые относились к нему, как к обычному человеку.

Иногда Бхагаван говорил, что не имеет значения, кем вы считаете Гуру, пока вы можете думать о нём постоянно. Как пример крайнего случая, он приводил историю о двух людях, живших в древние времена, которые достигли просветления, ненавидя Бога так сильно, что просто не могли не думать о Нём. Есть тамильская фраза, переводимая как «Мать-отец-Гуру-Бог». Многие люди именно так к нему и относились.

Однако сам Бхагаван говорил, что он никогда ни с кем не чувствовал себя Гуру, находящимся в отношениях «Гуру-ученик». Он открыто утверждал, что у него нет учеников совсем, поскольку, по его словам, с позиции Атмана нет никого, кто отличался бы или был бы отделён от него.

Будучи Атманом и зная, что существует только Атман, он знал, что нет непросветлённых людей, которые нуждались бы в просветлении. Он говорил, что видит вокруг себя одних лишь просветлённых людей.

Высказываясь таким образом, Бхагаван действовал, как подлинный Гуру по отношению к тысячам людей, веривших в него и пытавшихся воплотить в жизнь его учение.

<…> У Бхагавана был определённый режим, которого он придерживался. Он всегда находился в холле во время утренних и вечерних песнопений, каждое из которых длилось около сорока пяти минут. Он находился там также по вечерам, беседуя со всеми теми работниками ашрама, которые не могли видеть его в течение дня, поскольку были заняты выполнением своих обязанностей в разных частях ашрама. Он мог там быть, когда приходили посетители, желавшие с ним поговорить. Он совершал регулярные прогулки по склонам горы или в Палакотту, поселение, прилегавшее к ашраму. Эти прогулки совершались в основном после еды. Смотря по обстоятельствам, он мог найти для себя ещё какое-нибудь занятие. Если никому и ни для чего не требовалось его присутствие в холле, он мог пойти посмотреть, как идут дела на кухне, или же он мог пойти в коровник ашрама, чтобы проверить, всё ли в порядке у коров. Если шло большое строительство, он часто приходил туда, чтобы проконтролировать ход работ. Правда, на строительные площадки он приходил преимущественно после обеда, когда у всех остальных наступало время послеобеденного отдыха.

Он следил за работой многих работающих, и не только тех, кто был занят на строительстве. В холле под его присмотром преданные могли переплетать книги или заменять книжные переплёты; повара работали, выполняя его указания, и так далее. Единственной сферой деятельности, которая, казалось, совершенно его не привлекала, была работа администрации ашрама. Он позволил своему брату осуществлять здесь весьма свободное управление, хотя изредка всё же вмешивался, когда чувствовал, что что-то из того, что должно быть сделано, оставалось без внимания.

В ранний период, до 1926 года, он также довольно регулярно совершал обходы основания Аруначалы.

ДД: Его кто-нибудь при этом сопровождал?

ДГ: Да, в более поздние годы его сопровождали большие толпы людей, и, идя по городу, он мог встречать ещё больше ожидавших его людей, которые пытались его накормить либо приглашали его в свои дома. Он отклонял все эти приглашения. После 1890-х гг. он никогда не входил в городские частные дома.
В 1926 году он прекратил обходы горы, потому что люди начали ссориться из-за того, кому следовало оставаться в ашраме. Никому не хотелось оставаться, но кто-то, тем не менее, всегда должен был находиться на месте, чтобы охранять собственность ашрама.

В конце концов Бхагаван сказал: «Если я прекращу эти обходы, то ссор по поводу того, кто останется, больше не будет».

И больше он таких прогулок никогда не совершал.

ДД: Вы говорили, что он был очень простым человеком, любившим людей, ведущих себя естественно. Я полагаю, что животных он тоже любил.

ДГ: Почти всех из них. Я читал, что он не очень любил кошек, но подтверждения этого мне не известны. Насколько я знаю, он любил всех животных ашрама. Особую приязнь он питал к собакам, обезьянам и белкам.

ДД: И они, по-видимому, тоже жили в ашраме?

ДГ: Бхагаван не раз говорил, что люди ашрама захватывают землю, принадлежащую животным, и что местные дикие животные имеют на неё первоочередное право. Он никогда не одобрял изгнания животных лишь на том основании, что людям требуется больше места, или потому, что некоторые люди не любят, когда рядом с ними находятся животные. Он всегда принимал сторону животных, когда бы ни возникал вопрос о том, чтобы их выгнать или причинить им неудобство каким-нибудь другим способом.

На его диване жили белки. Они поселились в помещении и из травы, которой покрывались крыши, устроили себе гнёзда прямо над его головой. Они бегали по всему его телу и производили на свет малышей в его диванных подушках. Иногда он мог случайно сесть на одного из них и задушить. Они были повсюду.

ДД: Он производит впечатление очень естественного человека, для которого быть окружённым животными являлось нормальным и естественным.

ДГ: Это было естественным и нормальным для него, но для многих собиравшихся вокруг него людей это не было естественным и нормальным. Бхагавану всегда приходилось отстаивать интересы животных, чтобы быть уверенным, что с ними обращаются надлежащим образом и не причиняют им неудобства без надобности.

Большой новый холл, каменное здание перед Храмом Матери, был построен для Бхагавана в 1940-х гг. Старый холл, в котором он жил с конца 1920-х гг. стал к тому времени слишком мал для толп людей, стремившихся его увидеть. Новый холл был большим помпезным гранитным помещением, похожим на храмовый мантапам. Однако на некоторых людей и на многих животных он действовал отпугивающе.

Когда Бхагавану показали, где он будет сидеть, он спросил: «А как же белки? Где они будут жить?»

Там не было никаких ниш, где белки могли бы укрыться, и никакого травянистого материала, который они могли бы использовать для своих гнёзд. Бхагаван также сетовал на то, что здание будет отпугивать некоторых бедняков, которые захотят к нему прийти. Он всегда смотрел на подобные вещи с позиции наиболее уязвимых существ, будь то животные или люди.

ДД: Та большая каменная кушетка кажется предназначенной не для того человека.

ДГ: Да, она совершенно не в его стиле. Здесь был скульптор, работавший над его статуей как раз в то время, когда делались завершающие штрихи в новом холле. Когда Бхагавану сообщили, что новая резная гранитная кушетка предназначена для него, он сказал: «Так пусть каменный свами и сидит на этой каменной кушетке». В конце концов, он перешёл в этот холл, поскольку ему больше негде было встречаться с большим количеством посетителей, но он не пробыл там долго.

ДД: Это произошло примерно за год до того, как он оставил своё тело?

ДГ: Храм над самадхи Матери был освящён в марте 1949 года, и Бхагаван перешёл в новый холл вскоре после этого. В том году у него был выявлен рак, саркома, возникшая на руке. Она физически так его истощила, что он не мог дойти до ванной комнаты и вернуться. По этой причине его ванная комната была превращена в комнату для постоянного жительства. Там он и провёл несколько последних месяцев своей жизни.

ДД: Это то место, которое называется комнатой самадхи?

ДГ: Да. В 1940-х гг. в ашрам пришла одна энергичная тамильская женщина по имени Джанаки Амма. Когда она попросила, чтобы ей показали женскую ванную комнату, ей ответили, что такой здесь нет. Она добилась, чтобы такая комната была сделана, и впоследствии именно там Бхагаван провёл свои последние дни. К новому холлу, в который он переселился в 1949 году, эта комната была расположена ближе других. В то время она принадлежала только ему, поскольку никто не хотел создавать ему неудобства, заставляя его идти куда-нибудь дальше. Он запретил оказывать ему помощь, когда он шёл туда, даже тогда, когда он был крайне слаб. Вы смотрели видео о последнем годе его жизни?

ДД: Возможно.

ДГ: Мучение на это смотреть. На его коленях были огромные опухоли, которые раскачивались из стороны в сторону. Эти кадры ясно дают понять, что он был чрезвычайно изнурён, но при этом он никому не позволял помогать ему передвигаться. Есть одна сложная каменная ступенька в дверном проёме нового холла. Преданным оставалось лишь совершенно бесполезно стоять рядом, когда Бхагаван пытался преодолеть это препятствие. Он никому не разрешал оказывать ему поддержку. Наконец, когда эта ступенька оказалась слишком тяжёлым препятствием, он перешёл в ванную комнату и оставался там до своего ухода в апреле 1950 года.

ДД: Правда ли то, что в это время он был всё ещё доступен?

ДГ: Он очень настаивал на том, чтобы любой, кто желал его увидеть, мог получить даршан хотя бы один раз в день. Когда люди поняли, что он уже не пробудет здесь долго, толпы увеличились. В течение последних нескольких недель здесь давался «даршан на ходу». Люди проходили гуськом мимо его комнаты, один за другим совершая перед ним пранам.

ДД: И так продолжалось до последнего дня?

ДГ: Да, он дал свой последний публичный даршан в полдень того дня, когда умер.

ДД: Да, я действительно встречал человека, который проходил мимо Бхагавана за день до его смерти.

ДГ: Он настаивал на том, чтобы люди имели к нему максимально возможный доступ. Вплоть до 1940-х гг. двери его комнаты оставались открытыми двадцать четыре часа в сутки. Если вы хотели увидеть его в три часа ночи, никто не мог препятствовать вам в этом. Если у вас были какие-нибудь проблемы, вы могли прийти к нему среди ночи и рассказать обо всём.

ДД: Значит, даже несмотря на то, что он много работал – резал овощи, ходил на стройку и так далее, – он, в сущности, всегда был доступен?

ДГ: В тот период его жизни он не был окружён слишком большим количеством людей. Вы говорите о тех годах, когда он принимал активное участие в приготовлении пищи и строительстве. В те дни, если на встречу с ним приходила группа людей, он шёл в холл, чтобы узнать, зачем они пришли.
Все, кто жил в ашраме, должны были там работать. Вы могли работать либо в коровнике, либо на кухне, в саду, в офисе и т.д. Жителям ашрама не позволялось сидеть с Бхагаваном целый день, поскольку каждый должен был выполнять кукую-нибудь работу. По вечерам все работники ашрама собирались вокруг Бхагавана и в течение нескольких часов могли в свою очередь общаться с ним. Посторонние посетители по вечерам уходили домой. Те люди, с которыми он встречался в холле днём, были приходящими посетителями, среди которых было несколько преданных, чьи дома находились поблизости.

ДД: Мог ли каждый свободно задать Бхагавану вопрос?

ДГ: Теоретически да, но многие люди испытывали слишком сильный страх перед Бхагаваном, чтобы позволить себе обратиться к нему. Иногда он мог сказать что-нибудь, не дожидаясь вопроса. Он любил рассказывать истории о знаменитых святых и часто рассказывал о событиях своей жизни, происходивших в разные в её периоды. Он был прекрасным рассказчиком, и, когда бы он ни рассказывал какую-нибудь хорошую историю, он, как актёр, изображал всевозможных её героев. Он мог так увлечься, что часто даже начинал плакать, когда речь заходила о каком-нибудь особенно трогательном моменте.

ДД: Следовательно, представление о нём, как о человеке, хранившем тишину, на самом деле ошибочное?

ДГ: Он был безмолвным большую часть суток. Он говорил людям, что предпочитает хранить тишину, но он и разговаривал, часто даже часами, когда был в соответствующем настроении.

Я не имею в виду, что каждый, кто к нему приходил, получал немедленный вербальный ответ на свой вопрос. Вы могли прийти и задать ему, казалось бы, вполне серьёзный вопрос, но Бхагаван мог проигнорировать его. Он мог пристально смотреть в окно, не подавая даже вида, что он хотя бы услышал то, что вы ему только что сказали. Другой же мог войти, спросить его о чём-нибудь и получить немедленный ответ. Иногда это было похоже на некую лотерею, и всё же каждый в итоге получал то, в чём он нуждался или чего заслуживал. Бхагаван давал ответ на то, что происходило в умах людей, находившихся перед ним, а не просто отвечал на их вопросы, и, поскольку он был единственным, кто мог видеть, что происходит в ментальной сфере обращавшихся к нему людей, посторонним людям его ответы иногда казались совершенно случайными или произвольными.

Многие посетители могли его о чём-нибудь спросить и не получить словесного ответа, но позже они обнаруживали, что одно лишь пребывание в его присутствии само по себе принесло им мир или дало требуемый ответ. Именно таков был вид ответа, который предпочитал давать Бхагаван: тишина, целительный поток милости, приносивший людям мир; это не было просто устным ответом, интеллектуально устраивающим задавшего вопрос.

Джон Дэвид: Лично я много лет читаю о само-исследовании, но полной ясности в том, что это такое, у меня нет. Само-исследование – это что-то такое, что должно выполняться по утрам в качестве практики? Это выполняется только единожды или регулярно? Похоже ли это на дыхательную технику или это разновидность медитации?

Дэвид Годман: Пападжи всегда говорил: «Сделайте это один раз, но правильно». Это идеальный путь, но я знаю лишь двух или трёх человек, которые сделали это только один раз и получили правильный ответ – прямое переживание Атмана. Эти люди уже были готовы получить прямой опыт, поэтому, когда они задавали себе этот вопрос, Атман давал правильный ответ, правильное переживание.

ДД: Так было и с самим Пападжи?

ДГ: Пападжи никогда не практиковал само-исследование, однако он настоятельно рекомендовал эту практику, когда начал учить.

Хорошим примером, подтверждающим возможность получения правильного ответа на вопрос «Кто я?», задав его себе лишь единожды, может служить случай Лакшманы Свами. Лакшмана Свами был преданным лишь несколько месяцев и в течение этого времени в качестве духовной практики повторял имя Бхагавана. В октябре 1949 года он сел в присутствии Бхагавана и закрыл глаза. Спонтанно в нем возник вопрос «Кто я?», и в качестве ответа его ум вернулся к своему источнику, в Сердце, никогда не поднимаясь снова. В его случае переживание было постоянным, это была истинная Само-реализация.

И этому не предшествовала предварительная практика само-исследования. Внутренний вопрос «Кто я?» возник совершенно спонтанно. Он не был вызван волевым усилием. Свами был готов к переживанию Атмана. В присутствии Бхагавана в нём возник вопрос, и в присутствии Бхагавана исчезло его чувство индивидуальности. На мой взгляд, пребывание в физическом присутствии Бхагавана на самом деле было столь же важным, как и вопрошание.
Многие другие люди задавали себе этот вопрос бесконечно, не получая того результата, который Лакшмана Свами получил после возникновения в нём этого вопроса лишь единожды.

И также я хотел бы отметить, что он получил свой опыт всего за несколько месяцев до ухода Бхагавана. Несмотря на то, что тело Бхагавана разрушалось, лишая его физических сил, его духовная сила, его физическое присутствие, оставались, по сути, такими же мощными, как и всегда.

ДД: Вы хотите сказать, что само-исследование не есть постоянная практика, что это не нечто такое, что мы должны тщательно выполнять ежедневно, ежечасно?

ДГ: Для подавляющего большинства людей это практика, и Бхагаван действительно побуждал людей выполнять её так часто, как только они могут. Он говорил, что эта практика должна упорно выполняться вплоть до момента реализации.

Однако это было не единственным его учением, и он не всем, кто к нему приходил, предписывал выполнение этой практики. Как правило, когда люди подходили к нему и просили духовного совета, он спрашивал их, какую практику они выполняют. Они называли вид своей практики, и его обычным ответом был следующий: «Очень хорошо, продолжайте это делать».

У него не было большого миссионерского рвения в отношении само-исследования, но он всё же говорил, что рано или поздно каждый должен прийти к само-исследованию, поскольку оно есть единственный эффективный способ устранения индивидуального «я». Ему было известно, что большинство людей, обращавшихся к нему, предпочитало повторять имя Бога или поклоняться какой-нибудь Его форме. Поэтому он позволял им продолжать выполнение любой практики, которая была им близка.

Однако, если вы приходили к нему и говорили: «Сейчас я не выполняю никакой практики, но хочу стать просветлённым. Какой путь к достижению этого самый быстрый и прямой?», он почти всегда отвечал: «Выполняйте само-исследование».

ДД: Говорил ли он открыто, что практика этого метода — самый быстрый и прямой путь?

ДГ: Да. Он говорил об этом во многих случаях, но навязывание этого метода было не в его стиле. Он хотел, чтобы преданные сами приходили к этому пути, когда они будут готовы.

ДД: Следовательно, несмотря на то, что он признавал любые виды практик, применяемых людьми, для него было совершенно очевидным, что самое быстрое и прямое средство – это само-исследование?

ДГ: Да, и также он говорил, что вы должны его практиковать вплоть до момента реализации.

Бхагаван не считал это техникой, которую вы выполняете ежедневно в течение часа, сидя на полу со скрещенными ногами. Напротив, это то, что вы должны делать каждый момент вашего бодрствования, сочетая с любой деятельностью, в которую вовлечено ваше тело.

Он говорил, что новички могут начать выполнение само-исследования, сидя с закрытыми глазами, но от всех остальных ожидается его выполнение наряду с повседневной деятельностью.

ДД: Можете ли вы сказать по поводу данной техники, что каждый момент необходимо осознавать, что происходит в уме?

ДГ: Нет, это не имеет отношения к осознаванию содержимого ума. Это очень специфический метод, цель которого – выяснить, откуда возникает чувство индивидуального «я». Само-исследование – это активное расследование, а не пассивное свидетельствование.

Например, вы можете вспоминать о том, что вы ели на завтрак, или смотреть на дерево в саду. При само-исследовании вы не просто поддерживаете осознание этих мыслей, вы направляете ваше внимание на думающего, на того, у кого появляются эти мысли, на воспринимающего, у которого возникают эти восприятия. Это «я» думает, «я» воспринимает, и это «я» также есть мысль. Советом Бхагавана было сконцентрироваться на этом внутреннем чувстве «я», чтобы узнать, что оно такое в действительности. Выполняя само-исследование, вы стараетесь выяснить, откуда это чувство «я» появляется, вернуться в это место и остаться там. Это не просто наблюдение, это вид активного внимательного исследования, в ходе которого человек пытается узнать, как возникает чувство бытия отдельной личностью.

Вы можете исследовать природу этого «я», спрашивая себя «Кто я?» или «Откуда приходит это “я”?». Или же вы можете пытаться поддерживать постоянное осознание этого внутреннего чувства «я». Оба эти подхода считаются само-исследованием. Вы не должны предлагать ответы на этот вопрос, такие, например, как «Я – это сознание», поскольку любой ответ, который вы себе даёте, оказывается концептуальным, а не эмпирическим. Единственным правильным ответом будет непосредственное переживание Атмана.

ДД: То, о чём вы сейчас сказали, очень ясно, но это почти невозможно осуществить. На словах это просто, но я знаю из своего личного опыта, что выполнять это очень трудно.

ДГ: Это требует практики и убеждённости. Вы должны продолжать и не сдаваться. Практика медленно изменит привычки вашего ума. Выполняя само-исследование регулярно и постоянно, вы отрываете вашу сосредоточенность от поверхностных потоков мыслей и перемещаете её на то место, откуда сама мысль возникает. В этом конечном пункте вы начинаете переживать мир и неподвижность Атмана, и это даёт вам стимул для продолжения.

Бхагаван приводил для этого процесса очень хорошую аналогию. Представьте, что у вас есть бык и вы держите его в стойле. Если вы оставите дверь открытой, бык в поисках еды выйдет наружу. Он может найти еду, но большую часть времени он проведёт в беспокойстве, щипая траву на чужих полях. Хозяева этих полей будут бить его палками и швырять в него камни, чтобы его прогнать, но он будет возвращаться снова и снова и страдать повторно, поскольку ему не понятен смысл территориальных границ. Просто он запрограммирован на поиск пищи и её поедание, где бы он ни нашёл что-либо съедобное.

Бык – это ум, стойло – это Сердце, откуда он выходит и куда возвращается, а выпас в поле представляет собой болезненное пристрастие ума к поиску удовольствий во внешних объектах.

Бхагаван говорил, что большинство контролирующих ум техник сдерживают быка с целью остановить его передвижения, но они никак не влияют на его основное желание бродить повсюду и попадать в неприятности.
Вы можете лишь на время привязать ум с помощью джапы или контроля дыхания, но, когда эти ограничения ослабевают, он снова начинает бродить, попадает в ещё большие беды и снова страдает. Вы можете привязать быка, но ему это не понравится. Вы просто останетесь со злым, своенравным быком, который, вероятно, будет искать возможности совершить над вами какое-нибудь насилие.

Бхагаван сравнивал само-исследование с держанием пучка свежей травы перед носом быка. Как только бык приближается к нему, вы перемещаетесь в направлении дверей стойла, и бык следует за вами. Вы ведёте его назад в стойло, и бык добровольно идёт за вами, поскольку он хочет насладиться поеданием травы, которую вы перед ним держите. Как только он оказывается внутри стойла, вы разрешаете ему есть всю траву, запасы которой имеются там в изобилии. Но двери стойла всегда остаются открытыми, и бык всегда волен выйти и бродить вокруг в любое время. Нет никакого наказания или ограничения. Бык будет выходить наружу постоянно, поскольку такова природа этих животных – бродить в поисках еды. И каждый раз, когда они выходят, их ждёт наказание за скитания на запрещённых территориях.

Каждый раз, когда вы замечаете, что ваш бык вышел наружу, заманивайте его назад в его стойло, применяя ту же технику. Не пытайтесь бить его, чтобы добиться покорности, поскольку так вы сами можете подвергнуться нападению, и не пытайтесь решить проблему насильственным путём, заперев его.

Рано или поздно даже самый бестолковый бык поймёт, что, учитывая постоянно имеющийся неистощимый запас вкусной травы в стойле, нет смысла бродить повсюду за его пределами, так как это всегда ведёт к страданиям и наказаниям. Даже при том, что двери стойла всегда остаются открытыми, бык, наконец, остаётся внутри и наслаждается едой, которая имеется здесь всегда. Это и есть само-исследование.

Когда бы вы ни обнаружили, что ум блуждает повсюду, привлекаемый внешними объектами и чувственными восприятиями, возвращайте его назад в его стойло, то есть Сердце, источник, откуда он поднимается и куда возвращается. В этом месте он может наслаждаться миром и блаженством Атмана. Когда он в поисках удовольствия и счастья бродит где-нибудь снаружи, то попросту попадает в неприятности, но, оставаясь дома, в Сердце, он наслаждается миром и тишиной. И в итоге, невзирая на всегда остающиеся открытыми двери стойла, ум предпочтёт остаться дома, а не бродить вокруг.

Бхагаван говорил, что путь ограничения – это путь йоги. Практикующие йогу пытаются достичь обездвиженности ума, принуждая его быть неподвижным. Само-исследование предоставляет уму возможность блуждать, где бы он ни пожелал, и здесь успех достигается путём мягкого склонения ума к пониманию того, что он всегда будет более счастлив, оставаясь дома.

ДД: И именно тот момент, когда вы понимаете, что дома есть масса травы и поэтому нет причины выходить, вы называете пробуждением?

ДГ: Нет, я бы назвал это просто пониманием.

ДД: Только пониманием? Но ведь осознав, что копны травы имеются у вас дома, зачем вы пойдёте наружу?

ДГ: Убеждение, что есть что-то лучшее за пределами дома, принадлежит «я», и до наступления реализации это «я» вынуждено выходить.

Давайте ещё немного разовьём эту аналогию. То, что я собираюсь сейчас сказать, не её продолжение, но связано с другими частями учения Бхагавана.
Для реализации, для истинного и постоянного пробуждения, бык должен умереть. Пока он жив и пока дверь всё ещё открыта, для него всегда есть возможность заблудиться. Однако, если он умер, он больше никогда не выйдет наружу. Реализация означает мёртвый ум. Это не то состояние, в котором ум только временно переживает умиротворённость Атмана.

Когда ум добровольно идёт в Сердце и остаётся там, не чувствуя абсолютно никаких побуждений снова выскочить наружу, Атман разрушает его, и только Сам остаётся.

Это ключевой момент учения Бхагавана: Атман может только тогда уничтожить ум, когда ум не имеет никакой склонности к выходу наружу. Пока эти направленные наружу тенденции всё ещё присутствуют, даже в скрытой форме, ум всегда будет слишком сильным для Атмана, чтобы Он смог растворить его полностью.

Именно поэтому метод Бхагавана работает, а насильно ограничивающие методы – нет. Вы можете сдерживать ум десятилетиями, но такой ум никогда не будет поглощён Атманом, потому что желания, тенденции, васаны всё ещё присутствуют. Они могут не проявляться, но они всё ещё здесь.

В конце концов, именно милость или сила Атмана устраняет последние остатки ума, свободного от желаний. Ум не может уничтожить себя сам, но он может предложить себя Атману как жертву. Через усилие, через исследование, человек может привести ум назад к Атману и держать его там в состоянии, свободном от желаний. И ум не может сделать ничего большего, чем это. В этот последний момент именно сила Атмана изнутри втягивает последние остатки ума назад в Атман и уничтожает его полностью.

ДД: Вы говорите, что в состоянии реализации ум мёртв. Однако создаётся впечатление, что просветлённые люди думают, помнят и так далее, в общем-то, так же, как и обычные люди. Для этого они должны обладать умом. Возможно, что они к нему и не привязаны, но он всё ещё должен присутствовать, иначе бы они не смогли действовать в этом мире. Тот, чей ум мёртв, должен быть зомби.

ДГ: Такое ошибочное представление имеется у многих, поскольку люди не могут вообразить, как человек может действовать, принимать решения, говорить и т.д. без участия ума. Вы делаете все эти вещи, используя ум, или, по крайней мере, вы думаете, что это так, поэтому, когда вы видите мудреца, который ведёт себя в этом мире обычным образом, вы автоматически считаете, что он тоже координирует все свои действия с помощью сущности, называемой «умом».

Вы думаете, что вы личность, обитающая в теле, поэтому, глядя на мудреца, вы автоматически делаете вывод, что он тоже личность, действующая посредством тела. Мудрец ни в коем случае так себя не видит. Он знает, что существует только Атман, что тело возникает в этом Атмане и выполняет определённые действия. Он знает, что все действия и слова, возникающие в этом теле, приходят только из Атмана. Он не делает ошибочного приписывания их воображаемой промежуточной сущности, называемой умом. В этом состоянии – без ума – никто не упорядочивает ментальную информацию, никто не думает о том, что делать дальше. Атман просто подсказывает телу, что делать или что говорить, что бы ни потребовалось сделать или сказать в данный момент.

Когда уходит ум, оставляя только Атман, тогда уходит тот, кто просчитывает дальнейшие действия, уходит думающий мысли, уходит воспринимающий объекты восприятия. Остаётся только Атман, и этот Атман заботится обо всём, что тело должно сказать или сделать. Тот, кто находится в этом состоянии, всегда делает самые правильные вещи, всегда говорит самые правильные вещи, поскольку все слова и все действия приходят прямо из Атмана.

Бхагаван однажды сравнил себя с радио. Из радио раздаётся голос, говорящий осмысленные вещи, которые кажутся продуктом рационального мышления, продуманной мысли, но, если вы разберёте радио, вы не найдёте там никого, кто бы думал и решал.

Когда вы слушаете такого мудреца, как Бхагаван, вы не слышите слова, идущие из ума, вы слышите слова, идущие прямо из Атмана. В своих письменных трудах Бхагаван использует термин «манонаша», описывающий состояние освобождения. Этот термин имеет совершенно однозначное толкование – «уничтоженный ум».

Ум, согласно Бхагавану, – это просто ложная идея, ошибочное представление. Он появляется, когда «я»-мысль, чувство индивидуальности, заявляет своё право собственности на все мысли и восприятия, которые обрабатываются мозгом. Когда такое случается, вы получаете ум, который говорит: «Я счастлив», или же: «У меня проблемы», или: «Вон там я вижу дерево».

Когда с помощью само-исследования ум растворяется в своём источнике, появляется понимание, что ум никогда не существовал, что он был лишь ложной идеей, в которую верили только потому, что её истинная природа и происхождение никогда правильно не исследовались. Иногда Бхагаван сравнивал ум с незваным гостем на свадьбе, который причиняет беспокойство и остаётся безнаказанным, потому что сторона невесты думает, что он представляет сторону жениха и наоборот. Ум не принадлежит ни Атману, ни телу. Он – просто некий нарушитель порядка, причиняющий беспокойство, поскольку мы никогда не утруждаем себя тем, чтобы узнать, откуда он берётся. Когда мы проводим такое расследование, ум, подобно назойливому гостю на свадьбе, просто растворяется и исчезает.

....Позвольте мне привести вам прекрасное описание того, как говорил Бхагаван. Это выдержка из третьей части «Силы присутствия». Автор описания — Г. В. Суббарамайя, который был в близких отношениях с Бхагаваном. Это описание очень хорошо иллюстрирует мой тезис о том, что слова мудреца исходят из Атмана, а не из ума:

«Манера Шри Бхагавана говорить сама по себе была уникальной. Его обычным состоянием было безмолвие. Он говорил так мало, что случайные посетители, видевшие его лишь в течение короткого времени, сомневались в том, что он вообще когда-нибудь говорит. Задавание ему вопросов и получение от него ответов было особым искусством, требовавшим хорошо развитого самоконтроля. Искреннее сомнение или серьёзный вопрос, обращённые к нему, никогда не оставались без ответа, хотя иногда именно его безмолвие было лучшим ответом на поставленный вопрос. От задающего вопрос требовалась способность терпеливо ждать. Чтобы обеспечить максимальную вероятность получения хорошего ответа, вы должны были сформулировать ваш вопрос просто и кратко. После этого вам следовало оставаться тихим и бдительным. Шри Бхагаван выдерживал время, а затем начинал медленно, с расстановками говорить. По мере продолжения, его речь набирала силу. Это было похоже на моросящий дождь, постепенно перерастающий в ливень. Иногда это могло длиться часами, завораживая аудиторию. Однако во время звучания этой речи вам следовало оставаться совершенно спокойными и не перебивать её встречными замечаниями. Любое ваше вмешательство могло оборвать нить рассуждения, после чего Бхагаван мог сразу же возобновить молчание. Он никогда не вступал в дискуссии и никогда ни с кем не спорил. Фактически, то, что он говорил, было не взглядом или мнением, а прямым излучением внутреннего света, который проявлялся в виде слов, чтобы рассеивать тьму неведения. Конечной целью его ответа было заставить вас обратиться внутрь, заставить вас увидеть свет истины в вас самих».

ДД: Можем ли мы снова вернуться к аналогии с быком, которого надо завлечь назад в его стойло? По всей видимости, бык, символизирующий ум, должен умереть. Когда ум умирает, может ли это быть названо полным пробуждением? Есть ли отличие между пробуждением и просветлением? Конечно, мы просто используем слова, но являются ли эти состояния разными?

ДГ: Атман всегда один и тот же. Атман, осознающий Атман, всегда одинаков. Различные уровни переживаний принадлежат уму, а не Атману.

Ум может быть временно остановлен и заменен тем, что возникло как прямое переживание Атмана. Но всё же это не состояние сахаджа, то есть не то постоянное естественное состояние, в котором ум больше никогда не поднимается. Эти временные состояния являются очень тонкими состояниями ума. В таких случаях блаженство и мир Атмана переживаются и передаются лишь опосредованно, через «я», которое ещё не было уничтожено полностью.

Например, я переживаю пребывание в этой комнате. Я переживаю это опосредованно через мои ощущения, знания, память. Когда «я» возвращается назад в Сердце и остаётся неподвижным, без повторного возникновения, тогда в этом состоянии оно переживает эманации Атмана: спокойствие, умиротворённость, блаженство.

Но это всё ещё переживание, и, раз так, это не просветление. Это не полное осознание Атмана. Полное же осознание только тогда присутствует, когда нет никакого «я», выполняющего функцию посредника. Переживания Атмана, которые случаются, когда «я» всё ещё присутствует, могут быть названы «анонсом заманчивых перспектив», как афиша с фильмом следующей недели, но они не являются окончательным, необратимым состоянием. Они приходят и уходят, и, когда они уходят, ум возвращается со всей его обычной беспокойной жизненностью.

ДД: Каким образом развивается процесс, вследствие которого человек переходит от временных переживаний к постоянному переживанию? Достаточно ли только быть спокойным или же необходима милость Гуру?

ДГ: Отвечая на этот вопрос, я снова хотел бы обратиться к случаю Лакшманы Свами. Я уже говорил о нём, как об одном из тех, кто реализовал Атман в присутствии Бхагавана, проведя само-исследование. Так что здесь мы имеем дело с экспертом, который знает, о чём говорит.

Лакшмана Свами освещает данный вопрос очень ясно. Он говорит, что благодаря своим усилиям преданные могут достичь того, что он называет «безусильным, свободным от мысли состоянием». Это тот предел, до которого вы можете дойти самостоятельно. В этом состоянии больше не возникают мысли, желания или воспоминания. Они не подавлены, просто они больше не поднимаются, чтобы захватить ваше внимание.

Лакшмана Свами говорит, что если вы достигаете такого состояния в результате ваших собственных интенсивных усилий, а затем приходите к реализованному существу, попадая, таким образом, в поле его присутствия, то тогда сила Атмана заставляет остатки «я» вернуться назад в его источник, где оно умирает и никогда более не возрождается. Это и есть окончательная и полная реализация. И работа Гуру, который по сути своей тождествен Атману, состоит в том, чтобы втянуть свободное от желаний «я» в Сердце и уничтожить его окончательно.

Как я уже сказал ранее, этого не произойдёт, если желания и тенденции ума всё ещё присутствуют в скрытой форме. Все они должны уйти до того, как будет совершён финальный акт уничтожения «я». Ученик сам должен убрать весь ненужный хлам со своего ментального чердака, и также он должен быть в таком состоянии, когда нет никакого желания положить туда что-нибудь ещё. Гуру не может сделать эту работу за него, ученик должен сделать это сам. Когда это будет выполнено, внутренняя сила Атмана, внутренний Гуру, завершит эту работу.

ДД: У нас обоих был опыт жизни рядом с Пападжи, и мы оба слышали, как он говорил людям: «Вы получили это!» Имел ли он в виду первое, временное, состояние, или же речь шла о втором, необратимом, состоянии?

ДГ: Я бы сказал, что почти всегда имелось в виду первое. Его особым умением, талантом, мастерством было полное выбивание из-под вас вашего ментального стула. Он как-то мгновенно выпутывал вас из вашей сверхобусловленности, инфраструктуры ума, и вы падали – хлоп! – прямо в Атман. Тогда вы сразу же думали: «Вот это здорово! Потрясающе! Я просветлён!»

У него был поразительный талант – эта сила способности ткнуть вас носом в реальность Атмана. Это происходило совершенно спонтанно, поскольку в большинстве случаев он даже не сознавал, что делает это. Каким-то образом в его присутствии люди теряли ощущение функционирования посредством индивидуального «я». Когда это происходило, вы полностью погружались в чувство, знание того, что вы – Атман. Однако это состояние не задерживалось по причинам, которые я называл. Если вы не вычистили весь хлам из вашего ментального чердака, эти переживания длились лишь какое-то время. Рано или поздно ум восстанавливается, и этот прямой опыт Атмана угасает. Он может длиться десять дней, десять недель, десять месяцев или даже годами, но затем он уходит и оставляет только память.

ДД: Значит ли это, что это второе, окончательное состояние – очень большая редкость?

ДГ: В Бхагавад Гите Кришна говорит: «Из многих тысяч людей лишь один действительно серьёзен, а из многих тысяч серьёзных людей лишь один воистину познал Меня как Я Есть».

Это один человек на миллион, и я думаю, что это ещё даже слишком обнадёживающая оценка. Лично я считаю, что таких людей намного меньше.