Будет ЖИЗНЬ!! и стану я её проживать. Стану я носить браслеты и кружева, и заводить детей-растить-и опять рожать научусь ходить по углям и по ножам... Терем будет мой высок, плодороден сад (приходи смотреть и локти себе кусать.) Станут со-вы прилетать ко мне по ночам, и научите совы мудро меня молчать. Я, счастливый ( от мудрости онемев), побегу смотреть по телеку аниме"… так МНЕ будет хорошо, так светло, что не вспомню я даже Имени твоЕго! Но будет День и ты не сможешь его прожить. В этот день утратят силу твои ножи. В этот день ты улыбнешься, захочешь встать – сто зверей заголосят в тебе.., больше ста! сто медведей, волков, сто шальных собак будут петь тебе, что дело твоё – табак. И под кожей..- нет, под ложечкой засосёт, что меня забыли, забыли - всё! ...ты, конечно позвонишь, позовешь врача, чтобы тот приехал-был добр- помог… доктор милый, доктор! ВЫЛЕЧИ!! от всего, кроме имени - кроме имени моего. Катя Волкова
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа, Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек. И он как-то очень свежо рассуждал о политике И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти. И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком, Но я устал, понимаешь, устал ужасно. Стигматы ноют от любых перемен погоды, И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб. Или вот знаешь, летом полезешь в воду, И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп... Ну что такое. ей-богу. разнылся сдуру. Что ж я несу какою-то ерунду?! ... Я просто... не понимаю, за что я умер? За то, чтобы яйца красили раз в году? О чем я там, на горе, битый день долдонил? А, что там, без толку, голос вот только сорвал. Я, знаешь ли, чертов сеятель - вышел в поле, Да не заметил сослепу - там асфальт. И видишь ведь, ничего не спас, не исправил, А просто так, как дурак, повисел на кресте. Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил Неизлечимо-смертельный диагноз - любить людей?" Он сел, обхватив по-детски руками колени, И я его гладила по спутанным волосам. Мой сероглазый мальчик, ни первый ты, ни последний, Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам, Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли? (У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови). ... А город спит, обернувшись ночной прохладою, И ты один - по колено в своей любви. в.овчинникова
Здравствуйте, мистер бог, это я, Анна. умерла от интоксикации нежностью четвертого откября в собственной ванной. Я была размашистой, дерзкой, странной: поливала цветы, слушала ив монтана носила платья в горох и чулки, конечно же. у меня, Анны, было пять кошек и не было детей никогда. мое тело не содрогалось от боли, не плавилось под ножом и - я была прямоходящая и ломкая словно слюда, играла с прохожими в го, бинго и города по ходу меняла правила, выигрывала всегда и всем напиткам предпочитала боржоми. Здравствуйте, Мистер Бог, это Анна мы договаривались о встрече еще на прошлой неделе. Но Вы опять все проспали, не вставали два дня с дивана и видимо поэтому меня-то и проглядели. Здравствуйте, я к вам все-таки достучалась, дошла, добежала, доехала, долетела я вас имено так себе представляла: вылитый Уго Чавес, вот мы и встретились.. значит, уже полдела. А теперь скажите, зачем все это было? Зачем я жила на свете? Моя мама все девять месяцев мечтала ведь об абороте - кто-то же должен теперь мне уже ответить. Вот это рождение, школа, мужчины эти, все это со мною было - какого черта? В свои тридцать два влюбилась опять как дура: мыла квартиру, ждала его вечерами ужин готовила, прятала партитуру, чтобы не догадался, что пианистка. А кошек к маме возила, тоже чтобы не догадался, а он извертелся весь, изолгался между двумя женщинами, начальником и долгами. Но только он называл меня так "малышка", целовал за ушком, гладил мои ладошки.... Мистер бог, скажите мне как это вышло, такая нежность скопилась в моем подвздошьи, что только и оставалось, что затрелиться, порезаться, утопиться ли, травануться... Здраствуйте, мистер бог, я пришла поблагодрить и поклониться. И знаете что? я планирую все же еще ВЕРНУТЬСЯ. Марта Яковлева
В детстве я в сказочной книжке увидел картину: Маленький мальчик выкладывал что-то из льдинок И восседала на мраморном троне, что слева, Бледная женщина Снежная как Королева Я вдруг подумал – тоскует по мальчику Каю Теплая, нежная, добрая… в общем – ДРУГАЯ Кто-то сказал ей: «Нельзя быть такой доррогая» Кто-то поддакнул: «А Кларра пррава, доррогая!» Герда отправилась в путь в тот же пасмурный вечер Чтобы узнать – что такое морозная вечность Слухи ходили, что Герду украли вороны Те, что служили на благо Холодной Короны Годы спустя я случайно увидел картину: Мальчик все так же выкладывал вечность из льдинок И восседала на мраморном троне, что слева, Девочка, ставшая ради него Королевой Саша Бесt Она приходит котёнком на мягких лапах, ложится рядом, свернувшись клубком у ног. И твой от этого клинит сердечный клапан на самой нежной из всех кардиальных нот. И ты готов убежать с ней за сто Ростовов, как верный Шарик за ней волочиться вслед. Но как девчонка могла полюбить такого, при дикой разнице вкусов, проблем и лет? На кой ей сдался - пойди, по себе найди ты. Седой зануда, эх, чёрт бы тебя побрал. Несчастный Гумберт, создавший свою Лолиту с чужого, как будто ангельского, ребра. Она – смешная Алиса среди безумцев. Ей быть с тобой – пропадать, ты и сам не рад… Уйдешь один с обещанием не вернуться, колёсами рвать артерии автострадА ты приходишь котёнком на мягких лапах, запрыгнув взбалмошно в кресло с ногами вмиг. Ты можешь, глупая, душу всю исцарапать, ему не по чину дебри твоих интриг. Ему эта непосредственность не по средствам, твоё баламутство вряд ли его игра, ведь в дочки почти годишься, нашлась, невеста. А ты говорила – твой седоватый граф. А ты утопала в каждом его молчанье, в сердечном цокоте. Девочка, оглянись… на кой он нужен, ревешь по нему ночами безумным зайцем в ряду королев-Алис. И пишешь стихи в строку по его манере, про псевдолюбовь, философов и творцов. Ему с тобой – неприлично, по крайней мере… Прочти Набокова на ночь - и сладких снов. А он говорит себе – уезжай, так надо. Она говорит себе – засыпай, уймись… И каждому так охота остаться рядом, но время калечит Шариков и Алис, Лолит и Гумбертов, зайцев, занудных графов… Не можешь иначе? – Ну что же, сминай и рви. Сойдет всё это за промахи биографий, и мало толку с неравной такой любви © Виктория Дворецкая по моему удачные( современные) стихи, потому и тащу что понравилось с женских тем,форумов..
Бросайся в тишину как на огонь Пускай сгорят дрова твоей гордыни И ненавистью сжатая ладонь Не причинит тебе вреда отныне Ныряй в молчание как в тихий океан Оставь на берегу свои печали Пусть волны смоют шрамы старых ран И новым станет каждый день началом Разбейся об себя как о скалу Предубеждений разрывая цепи В освобождении пусть засияет ум На мир сознанию открывая веки Отдай надежду северным ветрам Пускай развеются облака сомнений И солнца луч падёт к твоим ногам И жизнь заполнят радости мгновенья Отдайся полностью, всецело, до конца И в созерцании потеряй рассудок И настоящего увидишь ты себя Одной судьбою всех раздельных судеб… _______________________________ Не говори о том как соловьи поют, О том, как сам себе ты снишься. Скажи мне лучше как тебя зовут, Откуда ты пришел, куда стремишься. Ты не смотри на краски этих снов, Довольно уж фантазий ахинеи. Не застревай в болоте мелких слов, Отбрось все представления о мире. Твоя свобода в рамках тех людей, В слова которых ты вчера поверил. В аквариуме вечно ровных дней, Ты жизнь свою линейкою отмерил. Но стоит лишь вернуться в то что есть, И осознать сейчас свое внимание. Как все сотрет одна простая весть, Но не вместить ее в простое понимание... ___________________________________ Кому ты молишься, кого ты призываешь, И в чей предположений веришь вздор? Во внешний мир внимание устремляешь, Не замечая, откуда мчится взор. Источник вечной радости, покоя, От нас укрыла выгоды корысть. И легкость быть не кем-то, а собою, Сменилась тяжестью искусственной игры. И целый мир теперь как сна осколок, В тебя вонзается, к чему не прикоснись. Вчерашний поп - сегодняшний психолог, Ведёт тебя по ложному пути. Но не в протесте и не в обвинениях дело, А в том, что в духе может каждый жить. И сердце, что ещё не заржавело, Способно целый мир в себе открыть. ________________________________ В УМЕ живет лишь шум, тебя терзая, Надежд, воспоминаний плетью бьет, Слуга хороший, но дурной хозяин, И не бывать тому на оборот. Затмили мы словами красоту, И в рассужденьях ищем понимания, Но не слова определяют глубину, А тот, кто произносит их в сознании. Ты в мыслях тайну жизни не поймёшь, И в уравнение не поместишь свободу, Отдай поэту славу, а красоту - уроду, И то, что не было утеряно найдешь. Останься дураком, не знающим ответа, Не проживая жизнь, а жизнью БУДЬ, Не понят пусть, и безоружен этот путь, Никем останься, и станешь светом… _______________________________ Однажды желудь силою единой, С творцом своим на веки связан был, Но вечность изобилья была мнимой, И с дуба рухнуть час его пробил. Был свергнут желудь с солнечного сада, С создателем прервалась связь, И мимо пробегающее "стадо", Копытами втоптало его в грязь. Прошли года, и благостная почва, Смягчила его крепкую броню, Раскрылся желудь самой темной ночью, И устремился прямо на зарю. И светом из темницы воссияло, Начало, что казалось всем концом. И вся природа тихо наблюдала - Дитя творца становится творцом… P.S. Так был ли изгнан человек из рая, И черт ли тот, кто в грязь его втоптал? Не видит человек, не понимает, Как хрупкий желудь крепким дубом стал… ___________________________________ Твой поиск счастья - дом для серых дней, Окутан он страданием и скукой, И жизнь, закованная в мнении о ней, Вдруг станет для тебя циничной сукой. Но каждое мгновение в сомнениях, Рассеется перед твоим вниманием, Торжественное жизни пробуждение, Рассветом засияет в осознании… _________________________________ Что есть жизнь...? Засрали все слова... Пусть "Бог", "вселенная", "природа", Застынут на устах народа... И воцарится тишина, И удалит занозу понимания… И созерцаньем растворит Желанье в клетку помещать сознание... И ищущего жажду утолит... _________________________________ Пусть в НЕБЕ лишь голубизна живет... Пусть тишина тобой поет... Пусть сердце остается страстным... Сознание пусть будет ясным... Душа пусть истину не предает... Так пусть живет, голубизна лишь в небе... ________________________________ Узнай того…… Кто без дыханья жизнью дышит, Кто слышит в каждом звуке тишину. Из темноты кто пишет красками картины, Не обратимо заполняя пустоту. …Познай того…… Кто вечно падая, всегда идёт на взлёт, То в бездне исчезая, то снова набирая высоту, И в сути проявляясь, из нее же себя воссоздает. …Познай того…… Кто знает свою тень, и мчится без движения, Кто новый день, как День Рождения встречает, И торжествуя замечает каждое мгновение, Кто вдохновенья не черпает, а в себе же создает. …Узнай того…… Кто не меняется ни в радости, ни в горе, Кто как пустыня в море, как солнце и луна, Кто вне переживаний и покоя, Кто остается неизменным навсегда… …Познай себя…… _______________________________ Ты прежде чем поспорить, посмотри, Реально ль то, что якобы ты знаешь. Быть может это жажда правым быть, И в споре сам себя ты убеждаешь? Ведь незачем доказывать другим, Что солнце для тебя сияет ночью, Что можно просто быть, и быть любым, Всегда живым, всегда святым, всегда порочным. И никогда на месте не стоять, И не придерживаться мнений, И не придумывать себя, а знать, Без тяготы вчерашних заблуждений. Ведь в каждом есть тот самый дух, Что прибывает в заточении. Один на всех, и ходит слух, Что он НЕ в умозаключениях. Максим Шутов
В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь: Я суть, я не имею места — и в бытие я не вмещусь. Все то, что было, есть и будет, — все воплощается во мне, Не спрашивай! Иди за мною. Я в объясненья не вмещусь. Вселенная — мой предвозвестник, мое начало — жизнь твоя. — Узнай меня по этим знакам, но я и в знаки не вмещусь. Предположеньем и сомненьем до истин не дошел никто: Кто истину узнал, тот знает — в предположенья не вмещусь. Поглубже загляни в мой образ и постарайся смысл понять, — Являясь телом и душою, я в душу с телом не вмещусь. Я жемчуг, в раковину скрытый. Я мост, ведущий в ад и в рай. Так знайте, что с таким богатством я в лавки мира не вмещусь. Я самый тайный клад всех кладов, я очевидность всех миров, Я драгоценностей источник,- в моря и недра не вмещусь. Хоть я велик и необъятен, но я Адам, я человек, Я сотворение вселенной, — но в сотворенье не вмещусь. Все времена и все века — я. Душа и мир — все это я! Но разве никому не странно, что в них я тоже не вмещусь? Я небосклон, я все планеты, и Ангел Откровенья я. Держи язык свой за зубами, — и в твой язык я не вмещусь, Я атом всех вещей, я солнце, я шесть сторон твоей земли. Скорей смотри на ясный лик мой: я в эту ясность не вмещусь. Я сразу сущность и характер, я сахар с розой пополам, Я сам решенье с оправданьем, — в молчащий рот я не вмещусь. Я дерево в огне, я камень, взобравшийся на небеса. Ты пламенем моим любуйся, — я в это пламя не вмещусь. Я сладкий сон, луна и солнце. Дыханье, душу я даю. Но даже в душу и дыханье весь целиком я не вмещусь. Старик — я в то же время молод, я лук с тугою тетивой. Я власть, я вечное богатство, — но сам в века я не вмещусь. Хотя сегодня Насими я, и хашимит и корейшит, Я — меньше, чем моя же слава, — но я и в славу не вмещусь. Имадеддин Насими
Я была... Время с ним не рискует. Часы стоят. Лишь секунды крадутся практически вне закона. И построчные мудрые мысли - бесценный яд, Принимаются внутрь - как вакцина. Я была.. У него там семья из двухсот картин – Чёрно-красные музы присыпаны пылью мрака. Мы молчали о сложном. Теперь он молчит один. Мы умели смеяться, когда нам хотелось плакать. Я была у него. Отражалась в его зрачках.. Беспринципно, вникая в утопию слов и быта. Но не стала ни музой, ни звуками от смычка, Ни фатальной ошибкой Всё скользнуло мимо. Я была в Его жизни. Тишину на слова дробя, Выбирая цвет чая, вкус утра и профиль снимка. И осталась победой в не начатой им войне. Пребывая в несбыточных смыслах. За что и была -убита.
Я умирал травой и птицей, В степи, в лесу - В великом прахе раствориться, Лицом в росу. И человеком - скиф, маори, Дравид и галл, В Гондване, Яве, Траванкоре Я умирал. Мне было душно, смертно, больно, Но в вышине Блистал он в радугах Ирольна, Склонясь ко мне. И с каждой смертью, встречей каждой С его лучом, Я слышал вновь: - Твори и страждай! Тоскуй!.. - О чем, О ком сумел бы тосковать я, Как о тебе, - Слиянье, тождестве, объятье В одной судьбе? Твори меня! Учи, не медли, Рвать помоги Узлы грехов, деяний петли, Ночей круги. Тебе сойти мной было надо Вниз, в прах, на дно. А кто ты - Атман, дух, монада - Не все ль равно? 1947 Андреев Даниил
Быть женщиной - что это значит? Какою тайною владеть? Вот женщина. Но ты незрячий. Тебе её не разглядеть. Вот женщина. Но ты незрячий. Ни в чём не виноват, незряч! А женщина себя назначит, как хворому лекарство - врач. И если женщина приходит, себе единственно верна, она приходит - как проходит чума, блокада и война. И если женщина приходит и о себе заводит речь, она, как провод, ток проводит, чтоб над тобою свет зажечь. И если женщина приходит, чтоб оторвать тебя от дел, она тебя к тебе приводит. О, как ты этого хотел! Но если женщина уходит, побито голову неся, то всё равно с собой уводит бесповоротно всё и вся. И ты, тот, истинный, тот, лучший, ты тоже - там, в том далеке, зажат, как бесполезный ключик, в её печальном кулачке. Она в улыбку слёзы спрячет, переиначит правду в ложь... Как счастлив ты, что ты незрячий и что потери не поймёшь. Римма Казакова
В тот день Я шел зимою вдоль болота И чувствовал, как жизнь вмерзает в лёд, Пока, таясь за зарослями, кто-то, Идёт за мной, на смерть меня ведёт. А за спиной - алеющие тени, И тихие, упорные шаги, И месиво из снега и растений За нами оставляют сапоги. Не уступить, не дать себе забыться! Хотя бы постараться не уснуть. Ведь мне уже нельзя остановиться - Я больше не смогу пройти свой путь. И, кажется, идти ещё немного, Но мир уже ныряет в темноту. Я так хотел найти свою дорогу, А смог найти - Последнюю черту. И ускользает медленно болото, И кажется, что не о чем жалеть, Ведь есть теперь и воля, и свобода. С которыми я должен умереть. Хиндли Эрншо
Зинаида Гиппиус А потом? Ангелы со мной не говорят. Любят осиянные селенья, Кротость любят и печать смиренья. Я же не смиренен и не свят: Ангелы со мной не говорят. Тёмненький приходит дух земли. Лакомый и большеглазый, скромный. Что ж такое, что малютка — тёмный? Сами мы не далеко ушли... Робко приползает дух земли. Спрашиваю я про смертный час. Мой младенец, хоть и скромен, — вещий. Знает многое про эти вещи, Что, скажи-ка, слышал ты о нас? Что это такое — смертный час? Тёмный ест усердно леденец. Шепчет весело: «И все ведь жили. Смертный час пришел — и раздавили. Взяли, раздавили — и конец. Дай-ка мне четвертый леденец. Ты рождён дорожным червяком. На дорожке долго не оставят, Ползай, ползай, а потом раздавят. Каждый, в смертный час, под сапогом, Лопнет на дорожке червяком. Разные бывают сапоги. Давят, впрочем, все они похоже, И с тобою, милый, будет то же, Чьей-нибудь отведаешь ноги... Разные на свете сапоги. Камень, нож иль пуля, всё — сапог. Кровью ль сердце хрупкое зальется, Болью ли дыхание сожмется, Петлей ли раздавит позвонок — Иль не всё равно, какой сапог?» Тихо понял я про смертный час. Я ласкаю гостя, как родного, Угощаю и пытаю снова: Вижу, много знаете о нас! Понял, понял я про смертный час. Но когда раздавят — что потом? Что, скажи? Возьми еще леденчик, Кушай, кушай, мертвенький младенчик! Не взял он. И поглядел бочком: «Лучше не скажу я, что — потом».
Да кто мне это запретит?.. Да кто мне это запретит — к тебе словами прикасаться? Без объяснений и обид, без объявлений и сенсаций, Без пересудов за спиной, без любопытного участья — Кто запретит прильнуть строкой к твоим губам со вкусом счастья… Кто помешает утонуть в твоих глазах желанным словом? И плечи манко обернуть стихов волнующим покровом, И не синицею ручной — жар-птицей в космос чувств взлетая, Зарифмовать тебя со мной? И снова с чистого листа я, Дерзая нас соединить, из букв выстраиваю мостик… Кто может это запретить? — Из зависти… иль мелкой злости? Гадать напрасно о пустом — ведь то бессмысленны запреты! Любить не запретит никто!.. И сочинять стихи про это… © Ариша Сергеева
Жалоба Не быть, а течь в удел досталось нам, И, как в сосуд, вливаясь по пути То в день, то в ночь, то в логово, то в храм, Мы вечно жаждем прочность обрести. Но нам остановиться не дано, Найти на счастье, на беду ли дом, Везде в гостях мы, все для нас одно, Нигде не сеем и нигде не жнем. Мы просто глина под рукой творца. Не знаем мы, чего от нас он ждет. Он глину мнет, играя, без конца, Но никогда ее не обожжет. Застыть хоть раз бы камнем, задержаться, Передохнуть и в путь пуститься снова! Но нет, лишь трепетать и содрогаться Нам суждено, — и ничего другого. Герман Гессе Перевод Соломона Константиновича Апта
Когда душа твоя устанет быть душой Когда душа твоя устанет быть душой, Став безразличной к горести чужой, И майский лес с его теплом и сыростью Уже не поразит своей неповторимостью. Когда к тому ж тебя покинет юмор, А стыд и гордость стерпят чью-то ложь, — То это означает, что ты умер… Хотя ты будешь думать, что живешь. Зинаида Миркина
Кровавые путы страданий, Депрессионный покой. Борьба за признанье желаний, Попытка узнать – кто такой... Копание в собственном эго, Безудержный пессимизм, Желание черного снега В дождливые летние дни. Отравленный воздух по жизни, Кричащий наряд сатаны. Минутная тень пофигизма, Наркотико-пьяные сны. Примерка веревки на шею, Холодный металл в руках, Затравленность всяких движений, Доселе неведомый страх. Несдержанность фраз и ошибок (Печать загнившей судьбы), Отсутствие смелых улыбок, – Лишь поиск сердечной тропы... Жизненный крах в одночасье, Что было – ушло в никуда... (с)
Поэзия становится веревками, Ты в ней уже становишься моей. Я лег бы на тебя татуировками, В дрожание ослабленных страстей. Я пил бы из тебя всю бездну черного Немыслимого опиума глаз, Я целовал бы пристально, до черточки, До чертиков, сметая жизнь в экстаз. Желаньем солнца пахнут твои волосы, Но пахнет мокрый лоб желаньем тьмы. Мы падаем, малыш, на тело космоса, Убитые от выстрела весны. Аль Квотион
Интересная запись Марины Цветаевой сказанная до смерти её ребёнка Спойлер (Наведите указатель мыши на Спойлер, чтобы раскрыть содержимое) Раскрыть Спойлер Свернуть Спойлер «Вы любите детей? - Нет. - Могла бы прибавить: «не всех, так же, как людей, таких, которые» и т.д. Могла бы - думая об 11-летнем мальчике Османе в Гурзуфе, о «Сердце Аnnе» Бромлей и о себе в детстве - сказать «да». Но зная, как другие говорят это «да» - определенно говорю: «нет». Не люблю (не моя стихия) детей, простонародья (солдатик на Казанском вокзале!), пластических искусств, деревенской жизни, семьи. Моя стихия - всё, встающее от музыки. А от музыки не встают ни дети, ни простонародье, ни пласт<ические> искусства, ни деревенская жизнь, ни семья.
Этот мальчик желает пробиться… Игорь Волгин Этот мальчик желает пробиться, примелькаться, вписаться в строку, удостоиться званья провидца, очутиться в известном кругу. Узнаю тебя, узник абстракций, выбиватель казенных щедрот, завсегдатай столичных редакций, сочинитель вчерашних острот! Узнаю этот честный румянец и повадку, и пыл деловой. …Затевается легкий романец там, где надо платить головой. Ибо иначе звучность глагола, что беспечно течет по устам, есть всего лишь цветение пола, как однажды сказал Мандельштам. А иначе все эти удачи, эти жгучие грезы и сны обращаются в поздние плачи – и уже не имеют цены.
