Помни о смерти

46. Глава о смерти

46.1. О, человек, ответь, зачем тоскуешь ты о лучшей доле,
Ведь мы, как семечки, для смерти — один во рту, другой в подоле...

46.2. Сегодня ночью или завтра застигнет смерть тебя в дороге,
Так сокол воробья сбивает, и поздно вспоминать о Боге.

46.3. Застыла смерть у изголовья. Ты спишь, но скоро рухнешь в пламя.
Очнись, мой друг! Взывай с любовью к владыке истинному — Раме.

46.4. Все спят, и лишь один подвижник не спит и Господа зовет,
Он знает: смерть нас поджидает невестой у своих ворот.

46.5. Твердит неумный человек: мол, завтра вспомню я о Боге,
Проспал он свой короткий век, и нынче же протянет ноги.

46.6. Вчера он спал, сегодня спит и завтра спать намерен сладко,
Внезапно смерть его сразит, как будто сокол куропатку.

46.7. Клевал он зерна, словно птица: так день прошел и пал туман,
Душа еще полна желаний, но Яма бьет в свой барабан.

46.8. Борюсь я против двух врагов, мне доля грустная досталась,
Ведь если даже смерть отступит, меня за горло схватит старость.

46.9. Ушли любимые друзья туда, где гаснут все тревоги,
Все ближе очередь моя, смерть притаилась на пороге.

46.10. Взмолилось дерево лесное — о, дай сгореть мне до конца,
Чтоб вновь не очутиться в кузне безжалостного кузнеца.

46.11. Едва восходит — и заходит, лишь расцветает — умирает,
Все что, приходит — то уходит, и все, что светит — то сгорает.

46.12. Одежда на тебе порвется, и даже имя канет в бездну,
Гляди, гляди — изрек Учитель — я здесь, но завтра я исчезну.

46.13. Душа вопит: почто, безумец, ты забываешь Хариджана,
Ведь будто бы морская пена, земная жизнь непостоянна.

46.14. Вся наша жизнь — морская пена, на скалы волны гонит ветер,
Однажды мы легко исчезнем, как будто звезды на рассвете.

46.15. Кабир, вся эта жизнь — пустое, сладки ль, горьки ль плоды желаний,
Тот, кто царем был и героем, горит сегодня на масане.

46.16. От постороннего скрывала она лицо своё и тело,
Еще вчера была прекрасна, но на глазах у всех сгорела.

46.17. Она блистала как светильник, была прекрасна лишь вчера,
Но нынче лебедь улетает, и мусор вынести пора.

46.18. Пусть храм высок, прекрасны башни, но если здесь не помнят Раму -
Напрасны и мольбы и стоны — всех уничтожит мрачный Яма.

46.19. Кабир, зачем и чем гордиться, ведь как бы ты ни жил доныне,
Но схватит смерть тебя за горло — в отцовском ль доме, на чужбине?..

46.20. Сломали гриф, порвали струны, и музыка лежит в пыли,
Ситар уже не заиграет, раз музыканта увели.

46.21. Кузнечный горн еще пылает, но навсегда ушел кузнец,
Хоть целы молот с наковальней, но кузнице настал конец.

46.22. Брёл странник по дороге пыльной, в мешке заплечном нес товар,
Но смерть его подстерегала, он пылью стал — и весь базар.

46.23. Явился странник издалёка и скоро в путь ему опять,
Остановился насладиться — настигла смерть его, как тать.

46.24. Бедняга, как теперь спасешься, когда не думал ты о Боге,
Уже и храм твой на запоре, уже и старость на пороге.

46.25. Ты похудел, иссякли силы, и хватит времени едва ли
На то, чтобы дойти до цели... Так есть ли прок в твоей печали?

46.26. Ты много зла скопил, безумец, ведь шел, не разобрав дороги,
Взывать бессмысленно к Владыке, уже и Яма на пороге.

46.27. Мой друг, все время помни Раму, отвергни помыслы дурные,
Как у привязанной скотинки — все туже петелька на вые.

46.28. Кабиру угрожая ядом, кишмя кишат у дома змеи,
Ночами страх меня терзает, взываю к Богу, как умею...

46.29. Кабир, все счастье — только в Раме, о люди, лишь Владыке верьте,
Асуры, мудрецы и боги легко попали в лапы смерти.

46.30. Непрочны и душа и тело, но человек понять не хочет,
Что, чем живет он беззаботней, тем смерть сильней над ним хохочет.

46.31. Где разводившие огонь и где рыдавшие смиренно -
Ушли, ушли, ушли, ушли... И вправду, эта жизнь — мгновенна.

46.32. Родители навек ушли и нам пора уже в дорогу,
И скоро нашим сыновьям в путь собираться понемногу.


Кабир

Посмотрите, как плоть сотворили мою;
Я из глины и грязной воды состою.
Я - ничто, у меня за душой - ничего,
Достояние Рамы - моё существо.
Рама душу вдохнул в этот глиняный прах,
Мир придумал, где ложь, и нажива, и страх.
У иных - много денег, услад и отрад,
Но когда на костре погребальном сгорят,
Череп их разобьют, как из глины горшок,
И Кабир говорит: “Этот час недалёк.
Видишь яму, в которой конец обретёшь?
Там и кости твои, и нажива, и ложь!”

Кабир

Я услышал о смерти и непостоянстве задолго до того, как попал в монастырь в возрасте одиннадцати лет. Традиционная тибетская культура так тесно сплетена с буддийскими ценностями, что детей начинают рано знакомить с реальностью, особенно если ребенок растет, как это было в моем случае, в семье практикующих.

Скажем, вы плачете, потому что брат вас ударил или друг отобрал игрушку. Вам могут сказать:

«Чива митакпа! Непостоянство и смерть! Не будь таким идиотом. Если не будешь размышлять о непостоянстве и смерти, твоя жизнь всегда будет бессмысленной!»

Наверное, это можно сравнить с тем, как родители на Западе говорят ребенку: «Слезами горю не поможешь». Однако в Тибете непостоянство и смерть использовались как мерило того, что действительно важно.

Однажды на рынке в Катманду я увидел красный велосипед. Я не мог оторвать от него глаз, и он припарковался в моей голове.

«Чива митакпа, – сказал мне отец. – Эта игрушка распадется на части, она умрет. Так крепко хвататься за объект, который непрочен, подобно попыткам удержать воздух в руках. Это не принесет тебе настоящего счастья».

Я понимал, что игрушка не вечна, но ко мне это не имело никакого отношения. Мне хотелось вырасти большим и сильным, как старшие братья, но «вырасти» вовсе не значило «состариться». Я был уверен: не только мое тело никогда не умрет, но и мое представление о себе не изменится. Я просто стану взрослым Мингьюром Ринпоче.

Я считал, что формирование отдельной личности – это процесс затвердевания; как мокрая глина, мой размер и форма изменятся, но это не повлияет на мое сущностное, реальное «я», пусть я и не имел ни малейшего понятия, что это такое.

Даже несмотря на то что наши машины разбиваются, компьютеры ломаются, домашние питомцы и члены семьи умирают, мы не способны применить факт непостоянства к самим себе.

«Отпусти эту игрушку. Не цепляйся за нее, – сказал мне отец. – Когда мы цепляемся за вещи, которые не вечны, – будь то игрушки, любимая еда, особенно дорогие нам друзья или места, – мы тратим свою жизнь впустую».

«Я не трачу свою жизнь впустую, – отвечал я отцу в своем воображении. – Я не цепляюсь за роль монаха, тулку, учителя или настоятеля – хотя кажется, что эти роли наделены своей собственной жизненной силой, отдельной от моих устремлений. Я уже знаю их сущностную пустотность. Я знаю, что они не вечные, не основательные и что они не существуют независимо от всего остального. Но про велосипед я такого не знал».

Пустотность означает тот факт, что вещи не такие основательные и реальные, какими кажутся. Что-то, что мы держим в руках, может казаться прочным и неизменным, но это иллюзия. Что бы это ни было, оно постоянно меняется, и когда мы исследуем этот объект, то обнаруживаем изменения и подвижность там, где предполагали постоянство и основательность.

Это не превращает мир явлений в ничто; в то же самое время, его сущностная природа не такая, как мы обычно о ней думаем.

Устойчивое распознавание пустотности – знающей, сияющей ясности – называется пробужденным, или просветленным, состоянием.

Такое состояние ума превосходит все слова и представления, и поскольку его невозможно описать и вообразить концептуальным умом, возможны разные его названия и описания.

Парадокс в том, что в то время, как наша подлинная суть пустотна, то есть свободна от концептуального мышления, нам нужны концепции, чтобы выразить эту пустотность. Ум каждого из нас – сияющий, всеобъемлющий и пустотный


Йонге Мингьюр Ринпоче

У порога смерти старые друзья расстанутся с вами.
Накопленное с большим трудом имущество останется позади.
Ум-путешественник покинет гостиницу вашего тела.
Не привязываться к этой жизни – это практика бодхисаттв.

Нголчу Тхогме Ринпоче

Каждый знает, что умрет, — повторил Морри. — Но никто не верит. Потому что если б мы верили, то жили бы по-другому.

— Значит, мы все обманываемся насчет смерти? — спросил я.

— Да. Но есть подход и получше. Знать, что ты умрешь, и быть к этому готовым в любое время. И это действительно лучше. Так ты полнее участвуешь в своей собственной жизни.

— Но как же можно быть готовым к смерти?

— Ну, например, как буддисты. Представь, что каждый день у тебя на плече сидит птичка и спрашивает то, что ты мысленно должен спросить себя: «Сегодня и есть тот самый день? Я готов? Я делаю все, что мне надо делать? Я таков, каким хочу быть?»
Стоит научиться умирать, как научаешься жить.

(с)

Оттуда к нам никто ещё не приходил,
чтоб я у них спросил: “Как там живётся?”
Напротив, все идут во глубину могил,
на мой вопрос никто не отзовётся...

* * *

Вот этот - с барабаном, тот - с трубой,
в литавры бьёт, ликуя, третий,
Но, уходя, кто захватил с собой
то, что скопил на этом свете?

* * *

Дворец, что музыкой и пеньем был богат,
Лежит в развалинах; там вороны кричат.

* * *

Хотя и раджа и султан проводят
все дни в забавах и пирах -
Тот и другой безо всего уходят,
уходят, превращаясь в прах.

* * *

Ты телом красивым не хвастай:
душа с ним простится твоя, -
Оно уподобится коже,
когда её бросит змея.

* * *

Ты не гордись дворцом с коврами
и куполом под синевой,
Затем, что завтра ляжешь в яме
с травой над мёртвой головой.


Кабир

* * *

Красивым телом не кичись, прохожий:
ведь это лишь костяк, покрытый кожей.
Где всадники, что с блеском всех затмили?
Застыли, неподвижные, в могиле!

* * *

Кости твои после смерти сгорят, как дрова,
волосы - точно трава.
Пепел живого увидев, ты вздрогнул, Кабир:
вот он каков, этот мир!

* * *

Мы все умрём, из жизни мы уйдём,
и только правда не умрёт святая.
Умрёт и тот, кто жил как скопидом,
умрёт и тот, кто тратил, не считая.

* * *

Смотря на нас, весь мир спешит мгновенью в пасть.
Смотря на мир, спешим мы смерти в пасть попасть.
Я в мире никого не встретил среди вас,
кто б, за руку схватив, меня от смерти спас.

* * *

Время - это коршун, мы - его еда.
Нынче или завтра наша череда?

* * *

Я один, а нападают двое.
Что мне даст бесстрашье боевое?
Коль от смерти обрету спасенье,
старость победит меня в сраженье.

* * *

Ушли из мира все твои друзья.
Теперь подходит очередь твоя.

* * *

Цветущее - увянет; взошедшее - зайдёт;
Построенное - рухнет; рождённое - умрёт.

* * *

Уходят дни, и стала жизнь короче.
Сей мир - вода, а люди - пузыри...
Мы исчезаем, словно звёзды ночи
при появлении зари.

* * *

Мир неустойчив - кругом беспорядок, -
нынче он горек, а завтра он сладок,
То, что вчера красовалось, манило,
нынче - в жилище, чьё имя - могила.

* * *

За пологом сидевшая в чертоге,
красавица в смятенье и тревоге
На кладбище глядит, на тот приют,
где на виду у всех её сожгут.

* * *

Красивое, сильное тело - дворец на цветущей земле,
как двери богатого дома - сандаловый знак на челе,
Но если нет блага и правды, какая нам в этом нужда?
Бог смерти придёт за тобою - и горько заплачешь тогда...

* * *

Чем гордишься, человек? Скорби не таи:
ведь у времени в руках волосы твои.
Неизвестно где, когда, дома ль, на чужбине,
вдруг потащат и тебя, полного гордыни!

* * *

Скончался человек - и всё полно тоски;
мехи бездействуют; погасли угольки;
Нет кузнеца; и печь остыла; всюду холод,
И наковальня спит, и спит недвижный молот.

Кабир

Смеpть рассказывает: "Жил в Бaгдаде купeц. Пocлал он слугу на базар зa товаром, но тот прибежал нaзад, бледный и дpожащий, и сказал:

- Господин, на базаре в толпе мeня толкнула какaя-то стаpуха; я оглянулся и увидeл, что меня толкнула caма cмерть. Oна посмотрела на меня и погрозила мне. Господин, дай мнe кoня, уеду я из этого города, скроюсь от своей судьбы. Поеду я в Самаpру, где смеpть не найдет меня.

Дaл купец слуге коня, сел слуга на кoня, вонзил шпоры ему в бока, и помчaлся конь со всех ног.

А купeц пошел на базар, увидел меня в толпe, подошел и спросил:

- Почему ты погpозила моему слуге, когда увидaла его нынче утром?"

- Я не грозила eму, - ответила я. - У меня лишь вырвался жест удивления. Я не ожидaла увидеть его в Багдаде, потому что сегодня вечеpoм у нас с ним свидaние в Cамарре".


Aвтор: С. Моэм

Ученик спросил учителя: «Как мне сделать свою жизнь духовной?» Учитель ответил: «Думай о том, что все, кого ты знаешь, сколько бы им ни было лет и каким бы ни было их состояние здоровья, умрут — кто-то раньше, а кто-то позже»

Мы видим путника: он долго шёл и много,
но всё ещё пред ним - далёкая дорога.
Забыл он, увлечён дорогою живой,
что время над его простёрлось головой.

* * *

Да, жизнь кончается. Ты стар, ты поседел,
и только есть одна отрада:
Уже ты и дурных не совершаешь дел,
и каяться тебе не надо.

* * *

Лишь благу поклоняйся, как святыне,
и зла не совершай. Жизнь коротка:
Ну, долго ли осталось жить скотине,
привязанной к воротам мясника?

* * *

Мы живём в лесу, что полон яда,
полон змей, - и трепетать нам надо,
И Кабир провёл всю ночь без сна:
ужасом душа потрясена.

* * *

Рыдают о смерти рыданьем печальным;
затем их сожгут на костре погребальном;
Рыдают, горюют весь день и всю ночь, -
но разве мне плачущий может помочь?

* * *

Все, жившие до нас, ушли давно,
уйти и нам отсюда суждено,
А те, кого мы встретим, уходя,
уйдут, как мы, немного погодя.

* * *

Встань и ступай, Кабир, забыв усталость,
в страну, где неизвестны смерть и старость,
Где неизвестен похоронный плач,
где свет добра - от всех болезней врач.

* * *

Пожар средь моря жизни. Всюду смерть.
Добыча пламени - вода и твердь.
То пламя пожирает всё подряд,
лишь правда и добро в нём не горят.

* * *

На небе - тучи алчности и зла.
Как угли, струи ливня горячи.
“Весь мир сгорит, весь мир сгорит дотла!” -
Кабир, об этом громче закричи!

* * *

Не возомни, что только ты хорош,
исполненный презрения к другим.
Кто может предсказать - где ты умрёшь?
Где ты сгниешь? Под деревом каким?

* * *

Кабир сказал: “Погибнет эта плоть.
Но, если смерть сумеешь побороть,
Спаси ты тех, кто с роскошью знаком,
но кто отсель уходит босиком”.

* * *

Что хочешь делать, делай побыстрей,
что хочешь делать быстро, сразу делай.
Не то, смотри, над головой твоей
нависнет время тяжестью созрелой.


Кабир

Здравствуй, кладбище родное.
Как тебя не посещать.
А на "можно" и "не можно"-
Мне и вовсе наплевать.

Прихожу по зову сердца,
По велению души.
Кто бы что не говорил мне,
Очень нравится в тиши

Прогуляться по аллеям.
Отдохнуть от суеты
О насущном тут подумать.
А вдруг следующий ты..

Все вокруг нас напоминает о непостоянстве, но мы этого не видим или просто игнорируем. Когда я сопровождал своего коренного гуру, великого Джигме Пунцога Ринпоче, в Нью-Йорк в 1993 году, мы смогли стоять у самых верхних окон башен-близнецов бывшего Всемирного торгового центра, любуясь панорамным видом на центр Манхэттена и город в целом. Я снова посетил Нью-Йорк в 2017 году, после терактов 11 сентября, и башни-близнецы были заменены двумя бассейнами с водой. Я долго стоял там, созерцая непостоянство. Башни-близнецы, построенные из, казалось бы, неразрушимых стальных балок, рухнули в мгновение ока; закон непостоянства неизменен. В Национальном мемориале и музее посвященных 11 сентября я увидел фотографии 2977 жертв, многие из которых были еще очень молоды, чьи надежды и мечты об этой жизни были стерты.

Жизнь так преходяща. Мы можем быть всего в одной секунде от смерти. Хотя многие люди считают, что жертвы событий 11 сентября столкнулись с редкой катастрофой и что шансы на то, что мы умрем таким неожиданным образом, невелики, это не так. Они просто не приняли и не усвоили истину непостоянства.

Увы! Мы часто позволяем непостоянству ускользнуть из нашего сознания, сознательно или бессознательно. Несмотря на разрушительную катастрофу, такую как 11 сентября, и бесконечное количество других случаев непостоянства, мы по-прежнему отодвигаем непостоянство на второй план в своем стремлении к долговечным вещам и чувствам. Люди продолжают строить новые небоскребы вокруг места событий 11 сентября. Строительство самых высоких зданий и самых длинных мостов в мире никогда не прекращается. Будущий супруг тратит трехмесячную зарплату на обручальное кольцо, потому что «бриллиант — это навсегда». Старшеклассник тратит свои карманные деньги на флакон колёс счастья в надежде достичь длительного кайфа. Мы всегда говорим себе: «У меня еще есть время», поэтому откладываем на потом, особенно нашу духовную практику, говоря себе: «Я сделаю это завтра». Но уверены ли мы, что завтра есть?

(с)

Полихромная деревянная скульптура "Монах и смерть".

Германия, XVII-XVIII вв.