Письма, эссе, воспоминания...

Сцену смерти Анны Карениной Толстой срисовал с судьбы экономки и гражданской жены Бибикова - соседа писателя. Ее имя - Анна Степановна Пирогова. 32-летняя дама приревновала супруга к гувернантке Фирекель, с пустыми руками ушла из дому и бросилась на станции Ясенки под поезд.

По рассказам жены писателя, он видел перерезанное надвое тело погибшей женщины, лежащее в стенах железнодорожной казармы. Именно Лев Николаевич был приглашен понятым после трагедии дабы констатировать её смерть. Тот случай стал огромным потрясением для Толстого. А вот Бибиков, который все это спровоцировал, не особо впечатлился этой историей. Совсем скоро он женился на той самой гувернантке, и та даже стала ему хорошей женой.

Внешность же Анны списана с дочери Александра Пушкина, Марии Гартунг.

Прибыв в 1932 году в США, где действовал сухой закон, Уинстон Черчилль поспешил заручиться справкой от врача:

«Справка о том, что на период восстановления после несчастного случая (его сбила машина, когда, переходя дорогу, он по привычке посмотрел направо, а не налево — прим.) достопочтенному Уинстону Черчиллю требуется употребление спиртных напитков, в особенности во время еды. Точное количество алкоголя, разумеется, не регламентировано, однако минимальными требованиями будут 250 кубических сантиметров».

«В тот единственный раз, когда я была у Александра Блока, я между прочим упомянула ему, что поэт Бенедикт Лившиц жалуется на то, что он, Блок, одним своим существованием мешает ему писать стихи. Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно: “Я понимаю это. Мне мешает писать Лев Толстой”».

— Анна Ахматова

Композитор Шостакович об операции по удалению гланд:

«Это одно из самых позорных воспоминаний моей жизни. Когда я пришёл в операционную комнату, то мной овладела первая пагубная мысль.

Профессор имеет отличную репутацию. Но Бетховен имел ещё лучшую. Тем не менее в его обширном музыкальном наследии можно отыскать два-три неудачных опуса. Что, если моя операция окажется неудачным опусом профессора?

Это вполне допустимо и совершенно естественно и даже не отразится в дальнейшем на отличной профессорской репутации. Этот ничтожный процент неудач для него может оказаться весьма значительным лично для меня.

Тут я увидел, что вся операционная затемнена, как во время войны. Только над столом висит как бы электрическая пушка, которая должна освещать мои гланды. И вторая пагубная мысль овладела мной. А что, если произойдет короткое замыкание как раз посреди операции?

И тут я закрыл рот и отказывался открыть его, несмотря на уговоры всего персонала от профессора до медицинских сестёр и санитарок. В конце концов все же им удалось усовестить меня.

Не верьте, если вам будут говорить, что эта операция коротка и безболезненна. Она длится бесконечно. А боль настолько сильная, что я отбросил профессора ударом ноги».

Малевич нам показывал свой квадрат, мы делали вид, что нам очень интересно.

Он почувствовал это, сказал: «С ним было очень трудно: он хотел меня подчинить» — «Как?» — «А вот так, чтобы меня совсем не было». — «И что же?» — «Я его одолел. Видите: вот тут его сторона чуть-чуть скошена. Это я нарочно сделал — и он подчинился».

Тут мы поняли, какой он больной человек.

(Сергей Бобров, из воспоминаний)

Это тот самый знаменитый ослик по кличке Некрасов, которого завел себе Афанасий Фет.

Разлад между поэтами произошел в 1866 году, когда Николай Некрасов ради сохранения своего журнала «Современник» прочитал хвалебную оду генералу Михаилу Муравьёву-Виленскому, которого в либеральных кругах называли «Муравьёвым-вешателем» и даже «людоедом» за жестокое подавление польского восстания.

После этого от Некрасова отвернулись почти все друзья и знакомые, а Афанасий Фет и вовсе назвал Николая Алексеевича «продажным рабом». «Но к музам, к чистому их храму, продажный раб, не подходи», – написал Фет.

Спустя 15 лет, уже после смерти Некрасова, Афанасий Афанасьевич завёл себе ослика, причём заказал его из далекой Турции. Недолго думая, поэт нарек питомца Некрасовым.

Летом 1890 года Фет и его ослик были запечатлены Сергеем Боткиным.

Этого человека ненавидела вся Москва: Гаврила Солодовников

Над этим тщедушным стариком, ходившим в заношенной одежде, жившим в дешёвой комнате, издевались и смеялись из-за его скупости. Он экономил на всём, ел одну гречку, а на рынке мог что-нибудь украсть. Более того, в своих делах он был не очень честен: за всё это его ненавидели люди, а он их избегал.

Гаврила Гаврилович Солодовников был богатейшим человеком Москвы. Он был безграмотен и косноязычен, но с предпринимательской жилкой. К 20 годам стал купцом третьей гильдии. К 40 его состояние превосходило состояние Третьяковых и Морозовых вместе взятых.

На момент смерти он накопил до 40 млн. рублей. Родственникам он оставил 800 тыс. Оставшиеся деньги Гаврила Гаврилович завещал на благотворительность: на устройство земских женских училищ, профессиональных школ и детских домов, на строительство квартир для бедных. Он написал в завещании: «Большинство этой бедноты составляет рабочий класс, живущий честным трудом и имеющий неотъемлемое право на ограждение от несправедливости судьбы».

Как-то его спросили:
– Ну, куда ты свои миллионы, старик, денешь? Делать с ними что будешь?
– А вот умру, и Москва узнает, кто такой был Гаврила Гаврилович!

Художник XIX века Эдвард Коли Бёрн-Джонс устроил похороны своей краске. Он был в шоке, когда узнал, что для достижения богатого коричневого оттенка в состав добавляют кусочки древнеегипетских мумий. Тогда мистер Бёрн-Джонс закопал тюбик с краской у себя в саду и произнес надгробную речь.

Единственная запись в дневнике Теодора Рузвельта в День святого Валентина. 1884 г., США

14 февраля 1884 года Теодор Рузвельт получил ужасную новость: его жена Элис и мать Марта скончались с разницей в несколько часов. Мать, которой было 50 лет, умерла от тифа, а жена Элис покинула этот мир в возрасте 22 лет, через два дня после родов. В своем дневнике Рузвельт сделал короткую, но крайне выразительную запись: он нарисовал большой черный крест и написал: «Свет моей жизни погас». Эта трагедия глубоко потрясла его и оказала сильное влияние на дальнейшую жизнь и карьеру. Вслед за этим событием Рузвельт на время оставил политическую деятельность и уехал на Запад, в Монтану, чтобы найти утешение в физическом труде и одиночестве.

Ильф и Петров зарождение дружбы

Два писателя, которые родились в одном городе и в одно время. Четверть века, пока они жили в Одессе, их пути не пересекались. Наконец, в 1925 году они встретились в редакции газеты «Гудок», но уже в Москве. Молодые люди сработались и начали писать вместе Да как! Первое же их совместное творение «12 стульев» стало неимоверно популярным среди современников и остается таковым до сих пор. Писать вдвоем казалось бы труднее и сложнее, чем одному, но Ильф и Петров признавались:

«Мы не можем рекомендовать такого способа работы как обязательно дающего хорошие результаты. Но в отношении себя мы убеждены, что каждый из нас в отдельности писал бы хуже, чем мы пишем сейчас вдвоем».

Пока они дружили — они всегда так и делали — садились за один стол и писали, обсуждая практически каждое слово. Разные по характеру, они прекрасно дополняли друг друга и были братьями по перу до смерти одного из них. Вместе работали, вместе отдыхали, вместе делили популярность.

Я не люблю людей, которые в ладах с собой, с жизнью, друг с другом.

Вернее — не "не люблю", а просто я завидую им, потому что сам я никогда ни с чём в ладах не был, но при этом хотел бы быть и весёлым, и успешным. Я неудачник, и это даже не связано с конкретными обстоятельствами, не всегда плохими, потому что «неудачник» — это такое же врождённое качество, как рост или цвет волос — кому надо, тот всегда и во всем неудачник.

Никогда мне не дано было ощутить довольства собой или жизнью, никогда я не мог произвести впечатление человека, у которого всё хорошо, к которому стоит тянуться, который располагает к себе именно своей успешностью. Моими друзьями всегда в конце концов становились люди слабые и неудачливые, потому что всю жизнь мне, действительно, естественно жилось лишь в атмосфере неудачи.

Боюсь, у меня довольно-таки мрачный остаток жизни впереди.

— Сергей Довлатов (1941-1990) из письма, написанного за год до смерти

Когда у Корнея Чуковского был сложный период, Анна Ахматова, чтобы поддержать его, сказала: "Главное: не теряйте отчаяния".

Писатель записал эту фразу в свой дневник, никак её не прокомментировал. Но в этих нескольких словах была выражена вся философия жизни Ахматовой. Жизнь у неё была нелёгкой: расстрел первого мужа, арест единственного сына и его почти десятилетнее заключение, смерть в лагере другого мужа, публичная травля в прессе, где её называли "блудницей" с "ничтожными переживаниями", и всё это на фоне войн, репрессий и общей неустроенности советской жизни, где ты чуждый системе элемент.

Как же Ахматовой удавалось не только жить, но при этом даже писать? Она объясняла это отказом от надежды, которую, в противоположность отчаянию, называла пыткой.

"После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума".

Однажды вечером Черчилль с женой решили прогуляться по Лондону. Когда они проходили через один из уютных двориков, к ним подошел дворник. К удивлению Премьер-Министра, дворник заговорил не с ним, а обратился к первой леди.

После этого разговора Черчилль спросил у своей жены: “Почему он был так заинтересован в общении с тобой?”.
Она ответила, что в ее подростковые годы, он был безумно влюблен в нее.

Премьер-Министр Черчилль сказал: “Видишь, если бы ты вышла за него замуж, ты бы сейчас была женой дворника…”.
Жена Черчилля дала просто легендарный ответ: “Нет. Если бы я вышла за него замуж, он бы стал Премьер-Министром.”

Вицин (1917 - 2001 г.) рассказывал о своём серьёзном интересе к методам и литературе йоги: ежедневно занимался духанием (пранаяма), стоял на голове минут по 15 и тд

«…Я много лет проработал, но не воспитал в себе чувства зависти: меня не волновало, дали мне роль или нет, заплатили на двадцать рублей больше или меньше - я инстинктивно понимал, что мои коллеги, которые портят себе из-за этого нервы, заблуждаются.

Я знал многих людей, которые из последних сил строили дачи, а вскоре после этого умирали в расцвете лет. Нельзя стараться сделать все. Не суетитесь, люди. Жизнь отнимает страшно много времени!» - завет грядущим поколениям отечественного йогина

— А когда, — спрашиваю я, — когда и где Ахматова впервые напечатала стихи?

— У меня, в моем журнале «Сириус», — не без гордости отвечает Гумилев. — Я первый напечатал ее еще в 1907 году в издаваемом мною журнале в Париже. Я был не только издателем «Сириуса», но и редактором и главным сотрудником его. Я печатал в нем свои стихи и свою прозу под всевозможными псевдонимами: Грант, Терин и сколько еще других... Но «Сириус», к сожалению, вскоре лопнул. Издатель не вынес полной убыточности этого великого предприятия, а редактор и сотрудники изнемогли под тяжестью литературной нагрузки. Мецената не нашлось. Вышло только три номера. Так бесславно провалилась «безумная мечта поэта» сразу завоевать славу.

И как это тогда было горько и обидно. И как забавно теперь! Ведь я плакал, плакал как девчонка. Мне казалось, что я навеки опозорен, что я не переживу гибели своей мечты.

Я спрашиваю:

— Вы помните, какие стихи Ахматовой появились у вас в «Сириусе»?

— Конечно помню! — И он читает мне наизусть:

На руке его много блестящих колец
Покоренных им девичьих нежных сердец.
Там ликует алмаз и мечтает опал,
И красивый рубин так причудливо ал.
Но на бледной руке нет кольца моего,
Никому, никому не отдам я его.

Я не пришел в восторг от этого стихотворения, а конец: «Мне ковал его месяца луч золотой...» — я советовал вовсе отбросить. Но я все же напечатал его и даже с последней строфой. Я ведь был катастрофически влюблен и на все готов, чтобы угодить Ахматовой. Впрочем, она тогда была еще Анна Горенко. Ахматовой она стала позже. Ахматова — фамилия ее бабушки-татарки, той самой, о которой она писала:

Мне от бабушки-татарки
Были редкостью подарки...

Мне тогда еще и в голову не приходило, что она талантлива. Ведь все барышни играют на рояле и пишут стихи. Я был без памяти влюблен в нее. Как-то, когда я приехал к ней в Севастополь, она была больна свинкой. И она показалась мне с уродливо распухшей шеей еще очаровательнее, чем всегда. Она, по-моему, была похожа на Афину Палладу, а когда я сказал ей об этом, она решила, что я издеваюсь над ней, назвала меня глупым, злым и бессердечным и прогнала. Я ушел, но весь вечер простоял под ее окном, ожидая, что она позовет меня. А утром уехал, так и не увидев ее снова. Как она меня мучила!

В другой мой приезд она, после очень нежного свидания со мной, вдруг заявила: «Я влюблена в негра из цирка. Если он потребует, я все брошу и уеду с ним». Я отлично знал, что никакого негра нет, и даже цирка в Севастополе нет, но я все же по ночам кусал руки и сходил с ума от отчаяния.


Ирина Одоевцева "На берегах Невы"

Вчера я видел тебя во сне – будто я играл на рояли, а ты переворачивала мне ноты…

Владимир Набоков
Из письма Вере Набоковой
12 января, 1924 г.

Из письма девятилетней дочери

Привет, милая.

Сейчас рождество, и у меня обычная проблема — что тебе подарить. Я знаю, что тебя радует — книжки, игры, платья. Но я хочу подарить тебе то, что останется с тобой на всю жизнь, что будет напоминать тебе обо мне каждое рождество. Я подарю одну истину, которую мне пришлось усваивать много лет.

Так вот: тебе никто ничего не должен.

Это значит, что никто не живет для тебя, дитя мое. Потому что никто не является тобой. Каждый человек живет для себя самого. Если ты поймешь, что никто не должен организовывать тебе счастье, ты освободишься от ожидания невозможного.

Это значит, что никто не обязан тебя любить. Если кто-то тебя любит — значит в тебе есть что-то такое особенное, что делает его счастливым.

Когда люди что-то делают для тебя, это происходит потому, что они сами хотят это сделать. Потому что в тебе есть что-то важное для них.

Ты должна стать лучшей прежде всего для себя самой. Только тогда, другие люди захотят быть с тобой. Если кто-то не захочет быть с тобой, просто ищи другие отношения.

Пока я думал, что мне причитается, я тратил много усилий, физических и эмоциональных, чтобы получить свое. Но на самом деле никто не обязан мне хорошим поведением, уважением, дружбой, вежливостью или умом. И в тот момент, когда я это понял, я стал получать гораздо больше удовольствия от всех своих отношений — с друзьями, партнерами по бизнесу, возлюбленными, продавцами и незнакомцами.
Я все время помню, что могу получить то, что мне нужно, только если войду в мир другого человека. Я должен понимать, как он думает, что считает важным, чего он хочет. И только поняв человека, я могу сказать, нужно ли мне от него на самом деле что-то.

Не так просто суммировать в одном письме то, что мне удалось понять за много лет. Но, может быть, если ты будешь перечитывать это письмо каждое рождество, его смысл будет для тебя с каждым годом чуть ясней.

Гарри Браун
1966 г.