Письма, эссе, воспоминания...

Сцену смерти Анны Карениной Толстой срисовал с судьбы экономки и гражданской жены Бибикова - соседа писателя. Ее имя - Анна Степановна Пирогова. 32-летняя дама приревновала супруга к гувернантке Фирекель, с пустыми руками ушла из дому и бросилась на станции Ясенки под поезд.

По рассказам жены писателя, он видел перерезанное надвое тело погибшей женщины, лежащее в стенах железнодорожной казармы. Именно Лев Николаевич был приглашен понятым после трагедии дабы констатировать её смерть. Тот случай стал огромным потрясением для Толстого. А вот Бибиков, который все это спровоцировал, не особо впечатлился этой историей. Совсем скоро он женился на той самой гувернантке, и та даже стала ему хорошей женой.

Внешность же Анны списана с дочери Александра Пушкина, Марии Гартунг.

Прибыв в 1932 году в США, где действовал сухой закон, Уинстон Черчилль поспешил заручиться справкой от врача:

«Справка о том, что на период восстановления после несчастного случая (его сбила машина, когда, переходя дорогу, он по привычке посмотрел направо, а не налево — прим.) достопочтенному Уинстону Черчиллю требуется употребление спиртных напитков, в особенности во время еды. Точное количество алкоголя, разумеется, не регламентировано, однако минимальными требованиями будут 250 кубических сантиметров».

«В тот единственный раз, когда я была у Александра Блока, я между прочим упомянула ему, что поэт Бенедикт Лившиц жалуется на то, что он, Блок, одним своим существованием мешает ему писать стихи. Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно: “Я понимаю это. Мне мешает писать Лев Толстой”».

— Анна Ахматова

Композитор Шостакович об операции по удалению гланд:

«Это одно из самых позорных воспоминаний моей жизни. Когда я пришёл в операционную комнату, то мной овладела первая пагубная мысль.

Профессор имеет отличную репутацию. Но Бетховен имел ещё лучшую. Тем не менее в его обширном музыкальном наследии можно отыскать два-три неудачных опуса. Что, если моя операция окажется неудачным опусом профессора?

Это вполне допустимо и совершенно естественно и даже не отразится в дальнейшем на отличной профессорской репутации. Этот ничтожный процент неудач для него может оказаться весьма значительным лично для меня.

Тут я увидел, что вся операционная затемнена, как во время войны. Только над столом висит как бы электрическая пушка, которая должна освещать мои гланды. И вторая пагубная мысль овладела мной. А что, если произойдет короткое замыкание как раз посреди операции?

И тут я закрыл рот и отказывался открыть его, несмотря на уговоры всего персонала от профессора до медицинских сестёр и санитарок. В конце концов все же им удалось усовестить меня.

Не верьте, если вам будут говорить, что эта операция коротка и безболезненна. Она длится бесконечно. А боль настолько сильная, что я отбросил профессора ударом ноги».

Малевич нам показывал свой квадрат, мы делали вид, что нам очень интересно.

Он почувствовал это, сказал: «С ним было очень трудно: он хотел меня подчинить» — «Как?» — «А вот так, чтобы меня совсем не было». — «И что же?» — «Я его одолел. Видите: вот тут его сторона чуть-чуть скошена. Это я нарочно сделал — и он подчинился».

Тут мы поняли, какой он больной человек.

(Сергей Бобров, из воспоминаний)

Это тот самый знаменитый ослик по кличке Некрасов, которого завел себе Афанасий Фет.

Разлад между поэтами произошел в 1866 году, когда Николай Некрасов ради сохранения своего журнала «Современник» прочитал хвалебную оду генералу Михаилу Муравьёву-Виленскому, которого в либеральных кругах называли «Муравьёвым-вешателем» и даже «людоедом» за жестокое подавление польского восстания.

После этого от Некрасова отвернулись почти все друзья и знакомые, а Афанасий Фет и вовсе назвал Николая Алексеевича «продажным рабом». «Но к музам, к чистому их храму, продажный раб, не подходи», – написал Фет.

Спустя 15 лет, уже после смерти Некрасова, Афанасий Афанасьевич завёл себе ослика, причём заказал его из далекой Турции. Недолго думая, поэт нарек питомца Некрасовым.

Летом 1890 года Фет и его ослик были запечатлены Сергеем Боткиным.

Этого человека ненавидела вся Москва: Гаврила Солодовников

Над этим тщедушным стариком, ходившим в заношенной одежде, жившим в дешёвой комнате, издевались и смеялись из-за его скупости. Он экономил на всём, ел одну гречку, а на рынке мог что-нибудь украсть. Более того, в своих делах он был не очень честен: за всё это его ненавидели люди, а он их избегал.

Гаврила Гаврилович Солодовников был богатейшим человеком Москвы. Он был безграмотен и косноязычен, но с предпринимательской жилкой. К 20 годам стал купцом третьей гильдии. К 40 его состояние превосходило состояние Третьяковых и Морозовых вместе взятых.

На момент смерти он накопил до 40 млн. рублей. Родственникам он оставил 800 тыс. Оставшиеся деньги Гаврила Гаврилович завещал на благотворительность: на устройство земских женских училищ, профессиональных школ и детских домов, на строительство квартир для бедных. Он написал в завещании: «Большинство этой бедноты составляет рабочий класс, живущий честным трудом и имеющий неотъемлемое право на ограждение от несправедливости судьбы».

Как-то его спросили:
– Ну, куда ты свои миллионы, старик, денешь? Делать с ними что будешь?
– А вот умру, и Москва узнает, кто такой был Гаврила Гаврилович!

Художник XIX века Эдвард Коли Бёрн-Джонс устроил похороны своей краске. Он был в шоке, когда узнал, что для достижения богатого коричневого оттенка в состав добавляют кусочки древнеегипетских мумий. Тогда мистер Бёрн-Джонс закопал тюбик с краской у себя в саду и произнес надгробную речь.

Единственная запись в дневнике Теодора Рузвельта в День святого Валентина. 1884 г., США

14 февраля 1884 года Теодор Рузвельт получил ужасную новость: его жена Элис и мать Марта скончались с разницей в несколько часов. Мать, которой было 50 лет, умерла от тифа, а жена Элис покинула этот мир в возрасте 22 лет, через два дня после родов. В своем дневнике Рузвельт сделал короткую, но крайне выразительную запись: он нарисовал большой черный крест и написал: «Свет моей жизни погас». Эта трагедия глубоко потрясла его и оказала сильное влияние на дальнейшую жизнь и карьеру. Вслед за этим событием Рузвельт на время оставил политическую деятельность и уехал на Запад, в Монтану, чтобы найти утешение в физическом труде и одиночестве.

Ильф и Петров зарождение дружбы

Два писателя, которые родились в одном городе и в одно время. Четверть века, пока они жили в Одессе, их пути не пересекались. Наконец, в 1925 году они встретились в редакции газеты «Гудок», но уже в Москве. Молодые люди сработались и начали писать вместе Да как! Первое же их совместное творение «12 стульев» стало неимоверно популярным среди современников и остается таковым до сих пор. Писать вдвоем казалось бы труднее и сложнее, чем одному, но Ильф и Петров признавались:

«Мы не можем рекомендовать такого способа работы как обязательно дающего хорошие результаты. Но в отношении себя мы убеждены, что каждый из нас в отдельности писал бы хуже, чем мы пишем сейчас вдвоем».

Пока они дружили — они всегда так и делали — садились за один стол и писали, обсуждая практически каждое слово. Разные по характеру, они прекрасно дополняли друг друга и были братьями по перу до смерти одного из них. Вместе работали, вместе отдыхали, вместе делили популярность.

Я не люблю людей, которые в ладах с собой, с жизнью, друг с другом.

Вернее — не "не люблю", а просто я завидую им, потому что сам я никогда ни с чём в ладах не был, но при этом хотел бы быть и весёлым, и успешным. Я неудачник, и это даже не связано с конкретными обстоятельствами, не всегда плохими, потому что «неудачник» — это такое же врождённое качество, как рост или цвет волос — кому надо, тот всегда и во всем неудачник.

Никогда мне не дано было ощутить довольства собой или жизнью, никогда я не мог произвести впечатление человека, у которого всё хорошо, к которому стоит тянуться, который располагает к себе именно своей успешностью. Моими друзьями всегда в конце концов становились люди слабые и неудачливые, потому что всю жизнь мне, действительно, естественно жилось лишь в атмосфере неудачи.

Боюсь, у меня довольно-таки мрачный остаток жизни впереди.

— Сергей Довлатов (1941-1990) из письма, написанного за год до смерти

Когда у Корнея Чуковского был сложный период, Анна Ахматова, чтобы поддержать его, сказала: "Главное: не теряйте отчаяния".

Писатель записал эту фразу в свой дневник, никак её не прокомментировал. Но в этих нескольких словах была выражена вся философия жизни Ахматовой. Жизнь у неё была нелёгкой: расстрел первого мужа, арест единственного сына и его почти десятилетнее заключение, смерть в лагере другого мужа, публичная травля в прессе, где её называли "блудницей" с "ничтожными переживаниями", и всё это на фоне войн, репрессий и общей неустроенности советской жизни, где ты чуждый системе элемент.

Как же Ахматовой удавалось не только жить, но при этом даже писать? Она объясняла это отказом от надежды, которую, в противоположность отчаянию, называла пыткой.

"После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума".

Однажды вечером Черчилль с женой решили прогуляться по Лондону. Когда они проходили через один из уютных двориков, к ним подошел дворник. К удивлению Премьер-Министра, дворник заговорил не с ним, а обратился к первой леди.

После этого разговора Черчилль спросил у своей жены: “Почему он был так заинтересован в общении с тобой?”.
Она ответила, что в ее подростковые годы, он был безумно влюблен в нее.

Премьер-Министр Черчилль сказал: “Видишь, если бы ты вышла за него замуж, ты бы сейчас была женой дворника…”.
Жена Черчилля дала просто легендарный ответ: “Нет. Если бы я вышла за него замуж, он бы стал Премьер-Министром.”