Письма из Шри Раманашрама

24 января 1947

(79) Омкара — акшара (неразрушимый)

Недавно, возвращаясь домой из Ашрама где-то около пяти вечера, я услышала, как два молодых человека что-то обсуждают между собой.

Один из них сказал:

“Я очень смело спросил Раману Махарши, что остаётся после встречи с Омкара. Он был не в состоянии ответить, а потому закрыл глаза и заснул. Мой вопрос его озадачил”.

Хотя я сначала разозлилась на их пренебрежительный тон в разговоре о моём Гуру, потом их глупость меня развлекла и я тихо сказала:

“Сэр, почему вы порицаете своих старших? Знаем ли мы, прежде всего, что такое Омкара, знаем настолько, что нам следует спросить, что остаётся после Омкара?”

Тот молодой человек ответил:

“Я спросил его только потому, что сам не знаю. Почему он не дал подходящего мне ответа?”

Я сказала: “Пожалуйста, не будьте нетерпеливым. Если вы ещё раз спросите его, терпеливо, то всё узнаете”.

В тот день они ушли, но на следующий день оба присутствовали в Холле.

Неожиданно один из них ещё раз спросил Бхагавана следующим образом: “Свамиджи, сказано, что три буквы — Акара, Укара, Макарас — комплектуют АУМ, или Омкара(м). Каков смысл этих трёх букв? Что воплощает собой Омкара(м)?”


Бхагаван ответил:

“Омкара(м) сам по себе есть Брахман. Тот Брахман является не имеющим имени и формы чистым САТ. Именно это именуют Омкара(м).

Акара, Укара, Макара или Сат, Чит, Ананда — любые три из указанных двух групп суть Брахман.

Омкара(м), который находится за пределами речи или ума и который может быть только пережит, не может быть описан словесно, невозможно сказать, какова его сварупа (форма)”.


Этот ответ должен был рассеять сомнения тех двух юношей, которые спрашивали его вчера вечером.

Подобным образом, тот или другой посетитель время от времени спрашивал Бхагавана: “Какова форма Акшары? На что она похожа? Как мы можем узнать это?”

Ответ Бхагавана на все такие вопросы состоял в следующем:

«В соответствии с изречением Гиты [VIII: 3] “акшарам брахма паранам (Брахман — высшее, то, что нетленно)” то, которое является высочайшим и постоянным, есть форма Акшары.

Что касается вопроса, как мы можем знать это, ИСТИННАЯ ПРИРОДА — это Акшара. То, которое неразрушимо, есть Акшара. Как узнать это?

Такой вопрос возник бы только при отличии Акшары от А т м а н а. Но эти двое не отличаются друг от друга, они — одно.

То, которое есть, только одно.
Оно есть САТ. То САТ является ИСТИННОЙ ПРИРОДОЙ; нет ничего другого, отличного от А т м а н а.

Надлежит только исследовать и познать, кто является А т м а н о м и оставаться в А т м а н е».

25 января 1947

(80) Короткие рассказы о жизни в пещере Вирупакша

Васудэва Шастри, который обычно присматривал за текущей работой, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, на следующий день пришёл в Ашрам и сидел в присутствии Бхагавана.

Расспросив о его самочувствии, Бхагаван рассказал нам, что именно этот Шастри начал праздновать дни Джаянти.

Один из преданных спросил: “Это он испугался и спрятался при появлении тигра?”

«Да, он, — ответил Бхагаван, — пребывая в пещере Вирупакша, однажды поздним вечером мы все сидели на передней веранде, когда какой-то тигр появился внизу нашего холма.

Мы выставили фонарь вне ограды веранды, так как считали, что из-за этого света тигр не захочет подходить к нам.

Шастри, однако, очень испугался. Поэтому он вполз в пещеру, попросив нас сделать то же самое; но мы отказались.

Войдя в пещеру, он запер на засов железную дверь и оттуда пытался испугать тигра, словно великий боец, криками:

“Смотри! Если ты пойдёшь этой дорогой, то берегись! Берегись того, что я сделаю! Да! А что ты думаешь? Бхагаван находится здесь! Берегись!”

Вся эта высокопарная речь доносилась из глубины пещеры и напоминала напыщенные слова Уттаракумара (в одной из историй Махабхараты).

В этой истории Уттаракумара, сын правящего царя Вираты, отправился в путь с Арджуной, хвастаясь своей доблестью, но бросился бежать, встретив врага.Арджуна, в конечном счёте, победил в этом бою.

Тот тигр какое-то время медлил, а потом пошёл своим путём. После этого Шастри отважился выйти — действительно очень храбрый человек», — сказал Бхагаван.


Шастри возвратился к теме разговора и сказал:

«Это был не единственный случай. В другой раз, при ярком дневном свете, Свамиджи и я сидели на скале вне пещеры. Внизу холма тигр и леопард играли друг с другом, а Бхагаван улыбался, наблюдая дружеское поведение этих двух животных.

Я, однако, был очень напуган и попросил Бхагавана зайти в пещеру. Он оставался непреклонным к моей просьбе и сидел неподвижно. Что касается меня, то я искал прибежище в пещере.

Эти двое животных какое-то время играли, глядя на Свамиджи, как самые любимые животные, а затем пошли своим путём, без какого-либо страха или гнева — один вверх по Горе, а другой вниз.

Когда я вышел из пещеры и спросил: “Свамиджи, разве Вам не было страшно, когда оба эти зверя играли так близко от Вас?”,

Бхагаван ответил с улыбкой: “Зачем бояться? Увидев их, я понял, что через некоторое время один из них отправится вверх по Горе, другой — вниз. И они так и сделали.

Если мы пугаемся и говорим: ‘О! Тигр!’, то они тоже становятся испуганными и говорят: ‘О! Человек!’, а затем бросаются вперёд, чтобы убить нас. Если у нас нет такого страха, то у них тоже не будет никакого страха, и они будут перемещаться свободно и мирно”».

“Несмотря на всё, что сказал Бхагаван, — добавил Шастри, — мой страх никогда не покидал меня”.


«Это именно Шастри обнял меня и зарыдал, когда моё сердце перестало биться, — сказал Бхагаван и так описал это происшествие:

“Однажды я пошёл к водоёму перед Пачайамман Койил с Васу и остальными, чтобы искупаться, а затем мы возвращались кратчайшим путём.

Тут, когда мы приблизились к Черепашьей скале, я, почувствовав усталость и головокружение, сел на эту скалу. Моё переживание в то время описано в моей биографии, как вы все знаете”, — закончил Бхагаван».


Возвращаясь к этому разговору, Шастри сказал: «Да. В то время как все ещё стояли, плача, на расстоянии, я внезапно обнял его. Тогда я был бакалавром и мог позволить себе вольность поступить так. Больше никто не касался тела Свами.

Он находился в том состоянии, я думаю, около десяти минут, а затем пришёл в сознание. Я под прыгнул от радости. “К чему этот плач? Вы думали, что я умер? Мог ли я умереть, заблаговременно не сообщив вам об этом?” — сказал Бхагаван, утешая нас».


Соответствующие отрывки из биографии Бхагавана (первой, классической, книги “Само-реализация”, написанной Б. В. Нарасимха Свами) даны ниже:

"Черепашья скала представляла собой гигантский валун, лежащий на пути. Бхагаван описал свои переживания около этой скалы такими словами:

«Ландшафт передо мной исчез, словно закрытый блестящей белой занавеской, протянутой в поле зрения.

Но исчезновение одного и появление другого было постепенным, так что часть одного и часть другого появились передо мной одновременно.

Но вскоре после этого видение ландшафта исчезло полностью, и я прекратил движение. Когда прояснилось, я продолжал идти. Когда темнота и слабость овладели мной вторично, я прислонился к скале, для поддержки.

При третьем приступе я почувствовал, что безопаснее сидеть, а поэтому сел на скалу. В это время блестящая белая занавеска полностью отключила моё зрение, голова кружилась, кровообращение и дыхание остановились. Кожа стала мертвенно синей. Это был нормальный цвет для умершего, становившийся темнее и темнее.

Васу действительно принял меня за мертвеца, подхватил на руки и начал громко рыдать и сокрушаться о моей смерти.

Я мог ясно ощущать объятия Васу и дрожь, слышать слова плача и понимать их смысл. Я также видел изменение цвета своей кожи, чувствовал остановку кровообращения, дыхания и нарастающий холод в конечностях, но никакого страха во мне не было.

Течение мыслей и сознание себя утрачены не были, и я нисколько не печалился состоянием тела. Я сидел, скрестив ноги, в позе падмасаны, закрыв глаза и не опираясь на скалу.

Циркуляция крови остановилась, но асанабандха (сидячая поза) оставалась незатронутой. Всё это длилось около пятнадцати минут.

Затем тело внезапно содрогнулось, и кровообращение возобновилось с громадной силой, и дыхание также, пот выступил повсюду. На коже снова появился цвет жизни.

Тогда я открыл глаза, поднялся и сказал: “Давайте пойдём”.

После этого мы достигли пещеры Вирупакша без дополнительных хлопот. Это был единственный случай, когда у меня в одно и то же время остановились как дыхание, так и кровообращение.

Я не вызывал этот приступ нарочно,
не желал видеть, что это тело будет выглядеть, словно после смерти. У меня были такие приступы и раньше, но этот принял более опасную форму. И это всё».

26 января 1947

(81) Сундарамурти — бхакт Шивы

Вчера Бхагаван, тщательно, пункт за пунктом, разбирая Тиручули Пуранам, говорил нижеследующее о событиях, связанных с посещением Сундарамурти этого святого места.

«Преподобный Сундарамурти, рождённый в роду Алала Сундара [того Сундара, который выпил яд], происходящий от отражения Господа Шивы Сомасекары (с луной в волосах) в ходе своих странствий стал другом царя Кералы, Черамана Перумала Наянара.

После этого они оба отправились в Мадурай как паломники. Царь Пандьи, так же как и его зять, царь Чолы, очень тепло их встретили, выразив счастье хозяев, принимающих таких гостей.

Сундарамурти поклонился богу Сундарешвару, мужу богини Минакши, и воспел хвалу этому богу со всем своим поэтическим мастерством.

Сопровождаемый царём Черы, он посетил для поклонения священные храмы Южной Индии, а именно Тирукуттралам, Тирунелвели и Рамешварам.

Оттуда он отправился на Цейлон и почтил храм Тируккедишвары, Господа Шивы. Там он вспомнил Трисулапурам (Тиручули), который является Муктинагаром (городом спасения) и отправился туда.

Когда они достигли этого города, толпы видели их обоих сверкающими, как если бы солнце и луна появились в одно и то же время. Сундарамурти был счастлив иметь даршан Господа Бхумината [чей храм находится в Тиручули] и почтил его песней, начинающейся словами “Восхваляю Тебя всей душой”.

Охваченный чувством преданности Богу, он решил остаться в этом городе ещё на некоторое время, а потому остановился в одном из монастырей на берегу реки Каундинья».

«Однажды ночью во время его пребывания там Господь Шива явился ему во сне с шаром в руке (шар — это символ царского 1сана) и короной на голове, как юноша несравненной красоты, с улыбкой, танцующей на губах, и сказал:

“Мы пребываем в Джьётиване (Обитель света), в храме, именуемом Калейишвара (Герой-властитель)”.

Услышав эти слова, Сундарамурти проснулся в волнении. Он вспомнил замечательную доброту Господа, который появился, выразив ему благожелательность, и с радостью описал это чудесное видéние царю Черы.

Тотчас же он, исполненный преданности, запел гимн (ставший падигамом из Дэварама) о Господе Калейишваре, начинающийся словами “Слуги у Твоих стоп”.

Оттуда они отправились в удалённое святое место, Тируппунавайил, и только они начали движение, как бог Калейишвара, который появился Сундарамурти во сне, и Амба подошли к ним в облике некой старой брахманской пары.

Когда Сундарамурти спросил их: “Кто вы? Откуда вы?”, они ответили: “Об этом мы поговорим позже. Дайте сначала нам пищу, мы голодны”.

Сундарамурти согласился, достал приготовленную пищу и начал искать ту пару, чтобы услужить ей, но её нигде не было видно.

Они возвратились в тот Монастырь и обнаружили, что вся приготовленная пища исчезла, а листы банана, на которых пищу ели, разбросаны.

Сундарамурти был изумлён и воскликнул: “О! Что это за чудо! Чем это может быть, если не лилой (игрой) Господа этой вселенной?”

Когда он пришёл к такому выводу, он услышал невидимый голос: “Куда вы собираетесь идти, не увидев нас, пребывающих в Джьётиване?”

Сундарамурти интересовался, где находится тот Джьётиван и как туда добраться, когда невидимый голос снова сказал: “Мы отправляемся туда на повозке священного быка Нанди. Вы тоже можете идти, двигаясь по его следам”».

«Сундарамурти следовал по этим следам, сопровождаемый преданными, но следы внезапно исчезли. Когда он стоял в замешательстве, невидимый голос сказал: “Смотри внимательно”.

Внимательно двигаясь по следам, он увидел место, наполненное лингамами Шивы. Не было места даже для одного шага вперёд, поэтому он и остальные преданные находились в недоумении.

Вдруг он заметил узкую тропинку, и они пошли по ней, дальше и дальше, пока, наконец, не увидели храм Калейишвары.

Они все совершили омовение в священном водоёме перед этим храмом и, когда они собирались войти в него, храм с его башней совершенно внезапно исчез.

Сундарамурти изумился и пропел несколько песен, восхваляющих Господа, передающих идею: “Не следствие ли это того, что я не пришёл поклоняться в Твой храм до омовения?”

И сразу целиком появилось видéние Джьёти (Света) и вершины храмовой башни, а затем и самого храма с его стеной. Сундарамурти был вне себя от радости, имел даршан Бога, поклонился Ему, пропел несколько песен, превозносящих Его, а затем продолжил своё паломничество.

Это удивительная история. О нём есть множество историй», — сказал Бхагаван.


Это тот же самый Сундарамурти, который упоминался в одном из моих предыдущих писем, имеющем заголовок “Свами находится повсюду” (№ 70).

Его история подробно описана в произведениях, написанных на санскрите: “Шива Бхакта Виласам”, “Упаманья Бхакта Виласам” и в сочинениях поэта Палькурики Соманатхи: “Пандитарадхья Чаритра” и “Басава Пуранам”, написанных на телугу.

До этого Бхагаван однажды рассказал нам, что преданность Сундарамурти Господу — это преданность друга, преданность Маниккавасагара — это преданность возлюбленного, преданность Аппара — преданность слуги, а Тирунянасамбандар имел сыновнюю преданность.

27 января 1947

(82) Узы рабства Сундарамурти

Вчера, услышав от Бхагавана историю Сундарамурти, которую я описала в своём письме к тебе, я жаждала услышать историю жизни этого преданного в его более молодые годы. Поэтому сегодня в 7-30 утра я пошла в Холл, чтобы находиться в непосредственной близости от Бхагавана.

Бхагаван уже возвратился с прогулки по Горе и читал какую-то книгу. В это время в Холле людей было немного.

Выполнив почтительный поклон, я спросила Бхагавана, какую книгу он читает. Он ответил: “Перия Пуранам. Я как раз изучаю историю молодых дней Сундарамурти”.

“Это всё очень интересно, не так ли?” — спросила я.

“Да. Вы не хотели бы прочесть её?” — спросил Бхагаван.

“Я очень хотела бы прочесть, но не знаю достаточно хорошо тамильский язык”, — ответила я.

“Всё в порядке. Я расскажу вам эту историю вкратце”, — сказал Бхагаван и, с улыбкой, приступил к своему рассказу:

“Сундарамурти родился в священном месте Тируванур, в деревне Тирумунайппади, в привилегированной шиваитской брахманской касте, именуемой Ади Шайвам, в семье шиваитского священника по имени Садеиянар, он же Шивачарья, и его жены Исайняни.

Родители дали ему имя Намбиярурар. Однажды, когда он играл на улице с игрушечной тележкой, местный царь, по имени Нарасинга Мунеияр, увидел его и полюбил. Он попросил отца, Шивачарью, позволить ему взять мальчика к себе.

Отец согласился, и мальчика привели к царю в качестве его сына, подлежащего воспитанию. Даже при этом все брахманские установки, касающиеся нити обряда и ведические инструкции были старательно соблюдены, и он стал хорошо осведомлённым во всех шастрах”.

“Когда подошёл срок, было решено женить его на дочери одного из родственников по имени Садангави Шивачарья, и всем родственникам разослали приглашения на это торжество.

За день перед свадьбой Сундарамурти прошёл через все обычные требуемые церемонии.

Рано утром следующего дня он прибыл верхом на коне к дому отца невесты в деревне Путтур — вместе со своими родственниками, одетый как подобает жениху.

Достигнув дома невесты, он слез с лошади, а затем в соответствии с принятым обычаем занял своё место в свадебном пандале. Громко звучала музыка, и все ждали невесту”.

«Как раз после этого Господь Шива подошёл к той свадебной палатке в одеянии старого брахмана и объявил:
“Все присутствующие, послушайте, пожалуйста, то, что я вам скажу”.

После их согласия старик сказал молодому человеку: “Смотри, между тобой и мной есть некий договор. Сначала исполни его, а затем женись”.

Тот ответил: “Если между нами есть какая-то договорённость, пусть будет так, но сначала скажите, в чём она состоит”.

Старый брахман сказал всем присутствующим: “Господа, этот молодой человек — мой слуга. У меня есть документ о службе, юридически оформленный его дедом на моё имя”.

Сундарамурти ответил: “О! Сумасшедший человек, довольно! Мы впервые слышим, что какой-то брахман является слугой другого брахмана. Иди, уходи!”

Тот брахман ответил:
“Я не являюсь ни сумасшедшим, ни дьяволом. Я не оскорблён твоими замечаниями. Ты меня вообще не понял. Оставь этот детский разговор, приходи и служи мне”.

Тогда Сундарамурти сказал: “Покажите мне этот документ”. Старик ответил: “Кто ты, чтобы решать, увидев документ? Если все присутствующие здесь люди увидят тот документ и согласятся, что он истинен, то тебе следует начать служение мне”.

Сундарамурти очень рассердился и набросился на этого человека, чтобы вырвать у него тот документ. Брахман, однако, бросился бежать, а молодой человек стал преследовать его, вырвал у него, в конце концов, этот документ и разорвал на куски. Старик схватил Сундарамурти и начал кричать.

Свадебных гостей это возмутило, они стали их разнимать и сказали тому брахману: “Вы говорите о договорённостях, неслыханных в этом мире. О! Драчливый старик! Откуда ты пришёл?”

Брахман ответил: “Я из деревни Тирувеннайналлур. Разве вы не согласны, что этот мальчик Намбиярурар подтвердил своё рабство мне, несправедливо вырвав из моих рук служебный документ и разорвав его на куски?”

Сундарар ответил: “Если вы действительно житель деревни Тирувеннайналлур, то решение по вашему требованию может быть принято там, не так ли?”

Брахман ответил: “Да. Пойдём со мной. Я там представлю изначальный документ Совету брахманов и юридически докажу своё притязание, что ты — мой слуга”.

Поэтому тот брахман пошёл впереди, а Сундарамурти и все остальные брахманы последовали за ним».

«Как только все они достигли Совета брахманов другой деревни, хитроумный старый брахман представил им своё прошение в доказательство того, что мальчик Намбиярурар изорвал служебный документ на его имя.

Члены Совета сказали: “Мы нигде в этом мире не слышали, чтобы брахманы становились слугами брахманов”.

Тот брахман ответил: “Моё утверждение не ложное. Тот документ, который этот мальчик разорвал, является документом служения, выполненного его дедом, доказывающим, что он и его наследники должны быть моими слугами”.

Члены Совета спросили Сундарамурти: “Можешь ли ты одержать победу в своём случае, просто разорвав документ, юридически оформленный твоим дедом? Что ты скажешь?”

Тот ответил: “О добродетельные люди, получившие все ведические знания. Вы все знаете, что меня зовут Ади Шайва. Даже если этот старый брахман в силах юридически доказать, что я являюсь его слугой, вы должны, пожалуйста, считать это примером магии, лежащей за пределами умственного понимания. Что могу я сказать о таком притязании?”

Члены Совета указали тому брахману: “Вы должны сначала доказать нам, что он ваш слуга. Для решения дел такого рода необходимы три вещи: заказ, письменное свидетельство и устное свидетельство. Не должны ли вы предъявить материалы, по крайней мере, по одному из этих трёх пунктов?”

Старик брахман ответил: “Господин! То, что он порвал, является лишь дубликатом; исходный документ находится со мной”.

Члены Совета потребовали представить исходный документ, заверив его, что последний не будет разорван Сундарамурти. Старик вынул оригинальный документ из складок одежды вокруг своей талии и показал его им.

Деревенского чиновника, который тогда неожиданно пришёл, попросили прочесть его. Тот поклонился членам Совета, открыл оригинал документа и громко, чтобы всем было слышно, зачитал нижеследующее:

“Я, Ади Шайва по касте и Арурар по имени, живущий в деревне Тирувеннайналлур, радостно и по своей собственной воле юридически оформил этот документ служения, беря на себя и на моих последующих потомков обязательство служить питтану (сумасшедшему человеку), живущему в деревне Тирувеннайналлур, Арурар”».

«Удостоверяющими подлинность документа были те самые члены Совета, и они все подтвердили это собственными подписями. Они попросили Сундарамурти проверить, был ли текст документа написан почерком его деда.

Человек, разыгрывающий из себя брахмана, сказал: “Господин! Это ещё мальчик. Как может он опознать почерк своего деда? Если доступен какой-либо другой документ, написанный почерком его деда, пожалуйста, пошлите за ним и сравните”.

Все согласились, и родственники Сундарамурти искали и представили текст, содержащий почерк его деда. Члены Совета сравнили эти два документа и подтвердили, что почерки, которыми они оба написаны, сходные. Они сказали Сундарамурти: “Молодой человек! Вам не спастись. Вы проиграли. Выполнять служение согласно приказам этого старика — ваш долг”.

Сундарамурти был ошеломлён этим и сказал, что подчинился бы такому приказу, если бы его предписала судьба. Члены Совета испытывали к нему сострадание и всё ещё сомневались в отношении старого брахмана.

Они спросили его: “Господин! Этот документ говорит, что вы живёте именно в этой деревне. Можете ли вы показать нам, где находится ваш наследственный дом и ваша собственность?”

Тот брахман притворился удивлённым и сказал: “Что! Вы все из этой деревни, такие учёные, такие интеллигентные, такие почтенные — неужели ни один из вас не знает моего дома? Ваши слова так удивительны! Пойдёмте тогда со мной!”

Сказав это, он двинулся вперед, и они все последовали за ним. Они все увидели, что переодетый Бог входит в храм Шивы этой деревни, именуемый “Тируваруль Тураи”, и были изумлены».

«Сундарамурти подумал: “Этот брахман, который сделал меня своим слугой, вошёл в храм моего Бога Парамешвары! Что за чудо!”

Думая так, он один устремился вслед за этим брахманом, вошёл в храм с огромным желанием и воскликнул: “О, брахман!”

Сразу же Господь Шива появился в обществе Богини Парвати, сидящий на священном Быке, и сказал: “Сын мой! Ты — Алала Сундара, один из моих главных служителей (Праматха Ганов). Ты родился здесь в результате проклятия. Ты просил Меня сделать тебя Моей собственностью, где бы ты ни находился, даже в период этого проклятия. Поэтому я сделал тебя Моим служителем здесь”».

Таким образом Бхагаван описал нам раннюю историю Сундарамурти. Он продолжил:

«Как только Сундарамурти услышал те слова Великого Господа, он очень обрадовался, словно телёнок, услышавший зов матери. С голосом, дрожащим от эмоции, и глазами, переполненными слезами радости, он простёрся перед Ним и сказал, сложив руки на груди: “О, Господь! ТЫ милостив к моему никчёмному 'я', держишь меня закреплённым к СЕБЕ, словно кошка, оберегающая своего котёнка, и сделал меня в соответствии с принятым обычаем Твоей собственностью. Что за милостивая доброта!”, а затем стал восхвалять Его.

Великому Господу это понравилось,
и Он сказал: “Сын мой! Поскольку ты спорил со мной, ты будешь носить имя 'Грубый раб'.

Служение, выполняемое затем тобой мне, должно состоять в почитании меня цветами стихов. Сочиняй стихи обо мне и пой их”.

Сложив руки на груди, Сундарамурти сказал: “О, Господь! Ты пришёл под видом брахмана и предъявил мне свое право на меня, а я его опровергал и спорил с Тобой, не зная Твоего величия. ТЫ — великий Господь, давший мне воспоминание о моём прошлом и спасший от падения в мирские действия и поведение и утопления там. Что я знаю о Твоих безграничных великих качествах и что я должен петь о них?”

Ишвара сказал: “Ты уже назвал меня сумасшедшим. Поэтому пой обо мне как Сумасшедшем Человеке”.

Сказав так, Он исчез. Сундарамурти немедленно пропел падигам, начинающийся словами: “О, сумасшедший, увенчанный луной!” Его история полна таких странных переживаний», — сказал Бхагаван.


Я спросила: “Он называет себя Сундарамурти, вспоминая о своём прошлом?” “Да, да! Никакой другой причины в его истории не найдено!” — ответил Бхагаван.

28 января 1947

(83) Природа

Сегодня в три часа дня какой-то англичанин о чём-то спросил Бхагавана по-английски, фразой, в которой многократно упоминалось слово “Природа”, и Бхагаван ответил следующее:

“Эти вопросы не возникнут, если человек хорошо знает свою собственную природу. Они будут продолжать подниматься до тех пор, пока он её не познает.

А если такое не произойдёт, мы будем ошибаться, считая все эти неестественные вещи естественными.
Мы должны понять, что истинное состояние всегда здесь, во все времена.

Мы отбрасываем то, что присутствует здесь, желая отсутствующего, и по этой причине страдаем.

Всё, что приходит и уходит, нереально. Душа всегда остаётся в её природном месте. Пока мы не осознали эту истину, мы страдаем”.


“Где мы можем увидеть эту душу? Как мы можем узнать её?” — таков был следующий вопрос.

«Где мы можем увидеть душу? Задавать такой вопрос — это всё равно, что, находясь в Раманашраме, спрашивать, где он находится.

Душа во все времена находится в вас и везде, и представлять, что она пребывает где-то далеко и искать её — это всё равно, что выполнять Пандуранга бхаджан.

Этот бхаджан начинается в первой четверти ночи звоном колокольчиков, привязанных к ногам преданных, и с латунной подставки для лампы, помещённой в центре дома. Преданные ходят со всех сторон этой подставки для лампы, ритмически танцуя соответственно тону пения: “Пандхарпур поэтому далеко! Пандхарпур поэтому далеко! Приближайся! Отправляйся!”, но поскольку они ходят только вокруг подставки, они на самом деле не удаляются от неё даже и на полметра.

При наступлении третьей четверти ночи они начнут петь: “Смотри! Пандхарпур тут. Пандхарпур здесь. Смотри, смотри!”

В течение первой четверти ночи они двигались вокруг той же лампы, как и сейчас, в третьей четверти. Наступает рассвет, и они поют: “Мы прибыли в Пандхарпур. Это Пандхарпур” и, говоря так, приветствуют ламповую подставку и завершают бхаджан.

То же самое происходит также и с душой. Мы ходим кругом в поисках А т м а н а (д у ш и), говоря: “Где А т м а н? Где Он?”, пока, наконец, не достигнем рассвета джняна дришти (ви`дения Знания) и скажем: “Это — А т м а н. ОН есть я сам”.

Нам следует приобрести такое ви`дение. Когда оно достигнуто, привязанностей не будет, даже если джняни живёт в миру и действует в нём.

Ведь когда вы надеваете на ноги туфли, то уже не чувствуете боли от ходьбы по камням или колючкам и шагаете без страха, даже если их множество на вашем пути. Точно так же всё будет естественно для тех, кто достиг джняна дришти. Что существует отдельного от их собственного Я?»


“То естественное состояние может быть познано лишь после того, как исчезает всё это мирское ви`дение. Но как этого достичь?” — таков был следующий вопрос.

Бхагаван ответил: «Если ум умолкает, то исчезает и целый мир, так как причина всего — ум. Если он умолкает, то естественное состояние представляется само.

А т м а н всё время свидетельствует Сам как “Я — Я”. ОН самосветящийся! ОН здесь. Всё это есть ТО. Мы есть только ТО. Будучи в ТОМ, зачем искать ЕГО?

Древние говорят: Погрузив свое зрение в джняну, человек представляет мир как Брахмана".


Кто-то ещё спросил: “Сказано, что чидакаша - это атма сварупа (истинная форма атмы) и что мы можем судить о ней только с помощью ума. Как мы можем мыслить о ней, если ум утих?”

Бхагаван сказал: «Если в качестве иллюстрации взять небеса, то необходимо говорить о трёх их разновидностях — чидакаша, читтакаша и бхутакаша.

Естественное состояние именуется чидакаша, “Я-чувство”, порождённое чидакашей, есть читтакаша. Когда эта читтакаша распускается и принимает форму всех бхутов (элементов), то это — бхутакаша.

В конце концов, ум является частью тела, не так ли? Когда он является читтакашей, которая является сознанием А т м а н а, “Я” не видит чидакашу, а видит бхутакашу; это именуется мано акаша; и когда оно покидает мано акашу и видит чидакашу, это называют чинмайя.

Умолкание ума означает, что исчезает идея множественности объектов и появляется идея единства объектов. При этом всё кажется естественным».


В соответствии с этой идеей Бхагаван написал в своей поэме Уннади Налупади (Сорок стихов о Реальности), стих 14:

«Если сказано, что имеется первое лицо, “я”, то тогда должны быть второе и третье лица — “ты” и “он”.

Когда истинная природа первого лица познана и чувство “я” исчезает, одновременно исчезают “ты” и “он”, и то, которое сияет только как Единое, становится естественным состоянием окончательной реальности».

29 января 1947

(84) Кто есть Рамана?

7-го числа этого месяца д-р Т. Н. Кришнасвами, преданный Бхагавана, отпраздновал Джаянти Шри Бхагавана в Мадрасе.

Кажется, один из пандитов сообщил в ходе своей лекции о некоем упоминании, что Бхаттапада будет рождён в Тиручули как Рамана.

Пока преданные в Ашраме искали эту ссылку, Бхагаван сам рассказал:

«На́яна (Кавьякантха Ганапати Шастри) говорил, что Сканда (Господь Субраманья) был рождён сначала как Бхаттапада, затем как Самбандха (Тирунянасамбандар) и в третьем рождении как Рамана.

Имя “дравидское дитя (дравида сисуху)”, использованное Шри Шанкарой в “Океане Красоты (Соундарья Лахари)”, относится к Самбандхе, не так ли? Поэтому Самбандха должен был жить до Бхаттапады, который являлся современником Шанкары.

На́яна же говорил, что Самбандха жил позднее, чем Бхаттапада. Одно не совпадает с другим; какая из этих двух версий поддерживается вышеупомянутым лектором нам ещё неизвестно».

Удивлённая этими словами, которые могли оказаться неожиданными для каждого, я сказала:

«Зачем столько обсуждать это? Мы можем спросить Бхагавана самого. Разве Бхагаван не знает, кем Он является?

Даже если Он не расскажет нам этого сейчас, есть Его собственный ответ на песню, спрашивающую: “Кем является Рамана?”, написанную Амританатхой Ятиндрой тогда, когда Бхагаван проживал на Горе».

Бхагаван ответил: “Да, да!” с улыбкой одобрения на Своём лице, немного подождал, а затем рассказал:

«Амританатха — своеобразная личность. Он очень интересен во всех отношениях. Когда я жил на Горе, он приходил время от времени и оставался со мной.

Однажды я ушёл куда-то. Ко времени моего возвращения он сочинил стихотворение на языке малаялам, спрашивающее: “Кем является Рамана?”, оставил его и удалился.

Меня интересовало, что было написано на оставленном листе, поэтому я посмотрел и узнал.

Ко времени его возвращения я в ответ сочинил другое стихотворение, тоже на малаялам, записал текст на том же листе ниже его стиха и положил лист обратно.

Он любит приписывать мне сверхъестественные силы. Он делал это, когда писал мою биографию на малаялам.

На́яна её не читал, а после прослушивания порвал текст со словами: “Достаточно! Достаточно!” Это было также причиной постановки Амританатхой этого вопроса.

Он хотел приписать мне некоторые сверхъестественные силы, такие как “Хари” или “Яти”, или “Вараручи”, или “Иша Гуру”. Я ответил ему в стиле, принятом в его стихе1. Что можно было сделать? Можно было не отвечать. А перевод этих стихов на телугу доступен, не так ли?»

“Да, он имеется. Разве собственной версии Бхагавана не достаточно нам, чтобы установить тот факт, что Бхагаван Сам является Параматмой?” — сказала я.

Бхагаван улыбнулся и снова впал в мауну (молчание).

Ниже я привожу прозаический перевод тех стихов на малаялам, опубликованных в Рамана Лиле:

Вопрос Амританатхи: “Кем является этот Рамана, пребывающий в пещере Аруначалы, который известен как сокровище сострадания? Это Вараручи или Иша Гуру [наставник богов]? Или Хари [Вишну]? Или Ятиндра [главный святой]? Я жажду знать о сверхъестественных силах Гуру”.

Ответ Бхагавана: “Аруначала Рамана — это Параматма Сама, которая играет повсюду как Сознание в сердцах всех живых существ, вниз от Хари. Он есть Высочайшее Бытие. Это будет ясно вам, если откроете глаз джняны и увидите Истину”.



1 Аруначала Рамана

В тайниках лотосоподобных сердец всех, начиная с Вишну,
Сияет как чистый интеллект (Абсолютное Сознание) Параматман,
Кто есть то же самое, что и Аруначала Рамана.
Когда ум тает от любви к Нему и достигает глубочайшего тайника Сердца,
Где Он пребывает как возлюбленный,
Тонкий глаз чистого интеллекта открывается,
И Он проявляет Себя как Чистое Сознание.

30 января 1947

(85) Дравидское дитя (Дравида сисуху)

Вчера Бхагаван сказал, что Шанкара пел о Самбандхе в Соундарья Лахари (Океан Красоты), ссылаясь на него как на “дравидское дитя (дравида сисуху)”, не так ли?

Прошлым вечером я взяла Соундарья Лахари с комментарием на телугу и увидела шлоку, написанную Шанкарой о Самбандхе, которая такова:

“О, Дочь Горы! Я представляю, что океан молока поэзии, поднимающийся из Твоего сердца, Воистину заставил истекать молоко Твоих грудных желез.
При глотании этого молока, данного Твоей Милостью, Это дитя дравидов стало поэтом среди великих поэтов”.

Комментарий на телугу утверждает, что словосочетание “дравида сисуху” в этой шлоке означает самого Шанкару. На следующий день я заметила это Бхагавану.

Бхагаван ответил: «Комментаторы на телугу, должно быть, отметили это ошибочно. Тамильский текст Соундарья Лахари утверждал, что слова “дравидское дитя” означают Самбандху, а не Шанкару».

И он послал за этой тамильской книгой и зачитал всё, что было написано в ней о причине получения Самбандхой титула “дравидское дитя”, а затем объяснил нам это так:

«Самбандха родился в ортодоксальной брахманской семье города Ширкали у Шивапады Хридаяра и его жены Бхагаватияры. Родители дали ему имя Алудая Пиллайяр.

Однажды, когда мальчику было три года, родители взяли его в храм Тируттони Аппар Койил. Во время погружения в священный водоём для омовения, он начал повторять агхамаршана мантру.

Потом, когда ребёнок не увидел в водоёме отца, он стал оглядываться в горести и страхе. Отца видно не было. Мальчик не мог сдержать горя и громко заплакал, глядя на храмовую колесницу и говоря: “Папа! Мама!”

Парвати и Господь Шива появились в небе, сидящие на священном Быке, и дали даршан этому маленькому ребёнку. Шива наказал Парвати дать мальчику золотую чашку своего грудного молока, молока, содержащего Шива Джняну (Знание Шивы).

Она так и сделала. Мальчик выпил молоко и освободился от печали, а божественная пара исчезла».

«Выпив молоко джняны и чувствуя совершенное удовлетворение и счастье, Самбандха сидел на дамбе этого пруда с молоком, с молоком, капающим с уголков его рта.

Когда отец появился после омовения, то, увидев состояние мальчика, сердито спросил его, размахивая палкой:

“Кто дал тебе молоко? Мог ли ты пить молоко, данное посторонними людьми? Скажи мне, кто был тот человек, или я побью тебя”.

Самбандха немедленно ответил пением десяти тамильских стихов, начинающихся со строчки, суть которой такова:

“Он, со священными серьгами в ушах,
Он, который ездит на священном Быке,
Он, имеющий белую луну на голове,
Он, чьё тело измазано пеплом с места сожжения трупов,
Вор, укравший моё сердце,
Тот, кто пришёл благословить Брахму, Создателя,
Когда Брахма, с Ведами в руке, выполнял обет,
И тот, кто занимает священное место в Брахмапури,
Он, мой Отец, присутствует здесь,
И она, моя Мать, давшая молоко, находится здесь!”


Сказав это, он описал формы Шивы и Парвати, виденные его глазами и давшие ему попить молоко, а также указал на храмовую колесницу».

«Из пропетых им стихов было ясно, что людьми, которые дали ребёнку молоко, могли быть только Парвати и Господь Шива.

Вокруг собрался народ. Начиная с того дня, поэтическая струя в мальчике начала бить без помех. Вот почему Шанкара пел в начальных стихах “Океана красоты”, что благодаря молоку поэзии, истекающему из груди Парвати, Самбандха [Тирунянасамбандар] стал выдающимся поэтом.

Поэтому комментаторы решили, что слова “дравидское дитя” относятся лишь к Самбандхе.

Наяна тоже в “Шри Рамана Гите” писал о нём: “тамильское дитя”».

1 февраля 1947

(86) Джняна Самбандхамурти (Тирунянасамбандар)

После того, как Бхагаван зачитал выдержки из тамильского комментария на Соундарья Лахари и указал нам, что слова дравидское дитя относятся к самому Самбандхе, дискуссия на эту тему продолжалась в Холле в течение последующих двух или трёх дней.

В этой связи один из преданных тогда спросил Бхагавана:

“Изначальное имя Самбандхи было Алудая Пиллайяр, не так ли? Когда он получил другое имя, Джняна Самбандхамурти, и почему?”

Бхагаван ответил:

“Как только он выпил молоко, данное Богиней, имя Джняна Самбандха (контакт с Знанием) было установлено для него, и он получил имя Джняна Самбандхамурти Наянар.

Это означает, что он стал джняни без обычной связи Гуру и ученика. Поэтому с того дня все местные люди начали называть его этим именем. Такова причина”.

Я спросила: “Бхагаван тоже приобрёл знание без помощи Гуру в человеческой форме?”

“Да! Да! Вот почему Кришнайя привёл так много пунктов сходства между Самбандхой и мной”, — ответил Бхагаван.
“В Шри Рамана Лиле утверждается, что когда Самбандха приехал в Тируваннамалай, лесное племя лишило его собственности. Он был человеком мудрости и знания.

"Какую собственность он имел?” — спросила я.

“О! Это! Он следовал пути преданности, не так ли? Поэтому он имел золотые колокольчики, жемчужные носилки и другие символы, отвечающие предписаниям Ишвары. Он также имел монастырь и всё, что тот требует”, — сказал Бхагаван.

“Это действительно так? Когда он получил всё это?” — спросила я.

Бхагаван ответил с голосом, полным эмоцией: «Со времени получения имени Джняна Самбандха, т. е. даже с детства, он привык петь, изливая непрерывный поэтический поток, и совершать паломничества.

Сначала он посетил святое место под названием Тируколакка, вошёл там в храм, спел стихи в честь Господа, отбивая такт своими маленькими руками.

Бог это одобрил и дал ему пару золотых колокольчиков для отбивания такта. С того дня те золотые колокольчики находились в его руках, что бы он ни пел и куда бы ни шёл.

После этого он посетил Чидамбарам и другие святые места, а затем отправился в паломнический центр, именуемый Маранпади.

В те дни поездов не было. Божество того места наблюдало этого маленького мальчика, посещающего святые места пешком.

Поэтому Его растроганное сердце наполнилось жалостью, и Он сотворил жемчужный паланкин [носилки в виде кресла или ложа, укреплённые на двух длинных шестах, концы которых лежат на плечах носильщиков], жемчужный зонтик и другие сопровождающие вещи, украшенные жемчугом, подходящие санньясинам.

ОН оставил всё сотворённое Им в храме, а затем появился жрецам-брахманам и Самбандхе в их сновидениях и указал тем брахманам:

“Дайте всё это Самбандхе с должным почётом”, а потом указал Самбандхе: “Брахманы дадут тебе всё эти вещи: возьми их”.

Тот не мог отказаться от них, ибо это были дары богов. Поэтому Самбандха принял всё с почтительными приветствиями, выполнив прадакшину и т. п., а затем вошёл в паланкин.

Начиная с того времени, он использовал тот паланкин, куда бы ни отправлялся.

Постепенно вокруг него собрался некоторый служебный персонал и был основан монастырь. Но когда бы он ни подходил к какому-нибудь святому месту, увидев гопуру (башню) храма, он сразу высаживался из паланкина и шёл пешком, пока не входил в то святое место.

Он пришёл сюда пешком из Тирукойлура, так как вершина Арунагири (Аруначалы) видима оттуда».


Один из тамильских преданных сказал, что это посещение не было ясно упомянуто в Перия Пуранам, и Бхагаван ответил ему следующее:

«Об этом не сказано в Перия Пуранам, но работа Шивабхактивиласам, которую Упаманью написал на санскрите, говорит об этом. Самбандха почитал Виратешвару в Араканданаллуре и завоевал расположение бога своими стихами, а потом он почитал Атхульянатешвару тем же способом.

Оттуда он заметил вершину Арунагири (Аруначалы), пропел стих от избытка радости и в том же самом месте установил изображение Аруначалешвары.

В то время как он сидел там в мандапаме, Бог Аруначалешвара появился ему сначала в форме Джьёти (света), а затем в форме одного старого брахмана.

Самбандха не знал, кем был тот старый брахман, который держал в руке корзину с цветами. Необъяснимо, но ум Самбандхи был притянут к тому брахману, как к магниту.

Он сразу спросил его, сложив перед собой руки: “Откуда вы пришли?”

"Я только что пришёл с Аруначалы. Моя деревня находится здесь, поблизости”, — ответил брахман.

Самбандха спросил его удивлённо: “Аруначала! Но как долго вы шли сюда?”

Брахман ответил равнодушно: “Как долго? Ежедневно я утром прихожу сюда собирать цветы, чтобы сделать гирлянду Богу Аруначалы и возвращаюсь туда днём”.

Самбандха удивился и сказал: “Это действительно так? Но говорят, что Аруначала очень далека отсюда?”

Старый брахман произнёс: “Кто вам сказал об этом? Вы можете достичь её одним шагом. Где в нём продолжительность?”

Услышав это, Самбандха загорелся желанием посетить Аруначалу и спросил: “Если так, то как мне пешком пройти туда?”

Старик ответил: “Ах! Если старый человек подобный мне ежедневно ходит туда и возвращается сюда, то разве не может молодой человек подобный вам делать это? Что вы скажете?”»

С огромным пылом Самбандха попросил: “Господин, если это так, возьмите меня, пожалуйста, с собой” - и отправился сразу, вместе со всей своей свитой.

Тот брахман шёл впереди, а группа следовала за ним. Внезапно этот брахман исчез.

Когда вся группа, в замешательстве, искала его здесь и там, какие-то охотники окружили всех и отняли у них паланкин, зонтик, золотые колокольчики, все жемчужины и остальные ценные вещи, их провизию и даже одежду, в которую они были одеты.

Люди остались только в своих набедренных повязках. Дороги никто не знал; стояла сильная жара, а укрыться было некуда, и все они были голодны, так как наступило время приёма пищи.

Что могли они сделать? Тогда Самбандха взмолился Господу: “О, Господь, почему я подвергаюсь такому испытанию? Меня не заботит, что происходит со мной, но почему те мои последователи должны подвергаться этому суровому испытанию?”

Услышав эти молитвы, Бог появился в своей подлинной форме и сказал:

“Сын мой, эти охотники тоже являются моими Прамáтха Гáнами (личными служителями). Они лишили вас всей вашей собственности, ибо лучше всего почитать Господа Аруначалу без какой-либо парадности или помпы.

Всё ваше имущество будет возвращено вам, как только вы прибудете туда. Сейчас полуденное время. Вы можете наслаждаться пиром, а потом идти дальше”. Сказав это, Он исчез.

«И сразу неподалёку появилась большая палатка. Несколько брахманов вышли из неё и пригласили Самбандху и его группу в свою палатку, устроили им пир с очень вкусными кушаньями различных видов, с чанданам (сандаловой пастой) и тамбулам (листьями бетеля).

Самбандха, всё время приглашающий других, был сам приглашён Господом Самим.

После того, как они немного отдохнули, один из брахманов встал и спросил: “Почтенный, теперь мы отправляемся к Арунагири?”

Самбандха был чрезвычайно счастлив и сопровождал того брахмана вместе со своими последователями.

Но как только они отправились в путешествие, палатка вместе с людьми, находящимися в ней, исчезла.

В то время как Самбандха удивлялся этим странным происшествиям, тот проводник, который вёл их к Аруначале, исчез, стоило только им прибыть туда.

Внезапно появилась палатка, вместе с людьми в ней и охотниками, которые до этого ограбили их. Последние возвратили Самбандхе всю его ранее награбленную ими собственность и исчезли.

Со слезами радости Самбандха восхвалял Господа за Его великую доброту, оставался там несколько дней, почитал Его лучшими стихами, а затем продолжил своё путешествие.

Из-за Его любви к Самбандхе, который с благоговением служил Ему, Бог Сам, и это проявилось, пригласил его к этой Горе».

Сказав так, Бхагаван стал воплощением Тишины, с сердцем, исполненным преданности и с голосом, трепещущим эмоцией.

2 февраля 1947

(87) Божественная сила

Сегодня я пошла в Холл в 2-30 дня. Бхагаван уже находился там, читая полоску бумаги, которую кто-то передал ему.

Я сидела, ожидая услышать, что Бхагаван скажет. Бхагаван с улыбкой сложил эту бумагу и произнёс:

“Всё это приходит на ум, если человек думает, что есть разница между ним и Бхагаваном. Если думать, что такой разницы нет, то всё это не придёт в голову”.


Достаточно ли, если мы говорим, что нет разницы между Бхагаваном и нами? Разве нет необходимости исследовать, кем сам являешься, и что является твоим источником, прежде чем думать, что нет различия между тобой и Бхагаваном? Почему Бхагаван говорит это?

Я собиралась спросить Бхагавана, почему он таким способом вводил нас в заблуждение, но не могла собраться с духом, чтобы сделать это.

Я не знаю, почувствовал ли Бхагаван это моё опасение, но так или иначе он сам начал снова говорить:

“Прежде чем осознать, что нет разницы между собой и Бхагаваном, человеку следует сначала отбросить все те нереальные свойства, которые на самом деле ему не принадлежат.

Невозможно воспринять истину, если все они не отброшены. Существует Божественная сила (Чайтанья шакти), являющаяся источником всего.

Все эти подлежащие удалению качества не могут быть отброшены, если мы не держимся за ту силу. Требуется садхана, чтобы ухватиться за неё”.


Услышав эти слова, я набралась храбрости и невольно сказала: “Поэтому существует некая сила?”

“Да, — ответил Бхагаван. Существует сила. Это та сила, которую именуют сваспхурана (сознание А т м а н а)”.

Дрожащим голосом я произнесла: “Бхагаван однажды сказал, что достаточно, если мы полагаем, что нет разницы между нами и Богом.

Но мы можем отбросить эти нереальные свойства только при способности ухватиться за ту силу.

Пусть она будет Божественной силой или сознанием А т м а н а. Какой бы она ни являлась, разве мы не должны знать её? Мы не способны постичь её, как бы сильно ни старались”.


До этого я никогда так смело не задавала Бхагавану вопросы в присутствии других людей. Сегодня внутренний толчок был так силён, что в ходе разговора слова выходили изо рта добровольно, а глаза были наполнены слезами, и поэтому я повернула лицо к стене.

Дама, сидящая рядом со мной, впоследствии сказала мне, что глаза Бхагавана тоже увлажнились.

Как он отзывчив к смиренному!
Бхагаван иногда говорил:

“Джняни плачет с плачущими, смеётся со смеющимися, играет с веселящимися, поёт с поющими, отбивая такт. Что он теряет?

Его присутствие подобно чистому, незамутнённому зеркалу, которое отражает наш образ точно таким, как он есть.

Это мы играем несколько ролей в жизни и пожинаем плоды наших действий. Но джняни, являющийся только зеркалом, не затронут действиями, ибо как может зеркало или подставка, на которой оно установлено, затрагиваться отражениями? На них ничто не действует, так как они — просто подпорки.

С другой стороны, аджняни, актёры в этом мире — исполнители всех действий — должны определить для себя, какая песня и какое выступление отвечают благосостоянию мира, что соответствует шастрам, а что практически можно сделать”.

Это то, что Бхагаван, бывало, говорил. Здесь — практическая иллюстрация.

4 февраля 1947

(88) Глубокий сон и истинное состояние

Сегодня днём кто-то передал Бхагавану полоску бумаги с вопросом на ней. Содержание его было таким:

“Что происходит с этим миром в течение глубокого сна? В каком состоянии находится джняни, будучи в глубоком сне?”

Прикидываясь удивлённым, Бхагаван ответил:

“О! Это то, что вы хотите узнать?
А вы знаете, что происходит с вашим телом и в каком состоянии вы находитесь, когда крепко спите?

Во сне вы забываете, что ваше тело находится здесь, в этом месте, на этой циновке, в этих условиях, а вы где-то блуждаете и что-то делаете. Только при пробуждении вы сознаёте, что пребываете здесь.

Но в состоянии глубокого сна вы всегда так же существуете, как и при бодрствовании. В этот период ваше тело лежит бездеятельно, без какой-либо активности.

Поэтому в условиях крепкого сна вы этим телом не являетесь. К чему тогда вы прикреплены в это время?

Тут должно быть что-то, являющееся опорой для этих приходов и уходов.

Вы ложитесь с целью глубоко заснуть, но получаете сновидения. Затем вы глубоко спите, счастливо не зная ничего. Это очень счастливый сон. Поэтому вы признаёте, что были в состоянии глубокого сна.

И всё-таки вы утверждаете, что в том состоянии ничего не сознавали. Вы говорите, что не знаете реального. Вы говорите, что знаете нереальное и скоротечное.

Но на самом деле вы знаете, что является реальным. Эти скоротечные вещи — пусть они приходят и уходят — вас не коснутся.

О себе вы не знаете, но спрашиваете, что происходит с этим миром? Что джняни переживает в состоянии глубокого сна?

Если вы сначала узнаете, что случается с вами, этот мир узнает о себе.

Вы спрашиваете о джнянинах; они одинаковы в любом состоянии, в любых условиях, так как знают Реальность, Истину.

В своём ежедневном распорядке принятия пищи, перемещения и всего остального они, джнянины, действуют только для других.

Ни одного действия — для себя. Я уже много раз говорил вам, что так же как есть люди профессионально плачущие за определённую плату, так и джнянины беспристрастно выполняют дела ради других, не затрагиваясь ими”.


Другой почитатель спросил:

“Свами, Вы говорите, что истинное состояние должно быть познано, и для осуществления этого необходима медитация. Но, прежде всего, что такое медитация?”

“Медитация означает переживание Брахмана”, — ответил Бхагаван.

«Чтобы отделаться от бедствий, творимых умом, сказано о необходимости выполнения некоторой ништы (религиозной практики), и медитация базируется на том, что должно практиковаться.

В процессе её выполнения те бедствия исчезнут. И, после их исчезновения, сама медитация устанавливается в качестве Брахмана.

Тапас также означает ту же самую вещь. Когда вы спрашиваете, как отбросить все эти васаны, вам говорят: “Выполняйте тапас”.

Но в чём состоит вознаграждение за выполнение тапаса? Сказано, что “тапас сам является вознаграждением”.

Тапас означает сварупу (осознание Себя). То, что реально, есть сварупа, или А т м а н, Высочайшее Я, т.е. Брахман. Это — всё.

Конечно, на техническом языке вы должны говорить: “Выполняйте медитацию”, но сомнения не возникнут, если вы знаете, кто действительно медитирует».

Та же самая идея передана у Бхагавана в Упадеша Сарам (Суть Наставления), стих 30:

"Осознание ТОГО (“Я — Я”), которое остаётся После изгнания всех следов “я”, Только и есть прекрасный тапас."

Таково наставление Раманы.

7 февраля 1947

(89) Воплощение Шри Дакшинамурти

Переводя на тамильский Дакшинамурти стотра с комментарием, Бхагаван суммировал изначальный рассказ о причине воплощения Дакшинамурти и записал его во Введении.

Кроме этого, он разделил девять шлок самого гимна на три группы, рассматривающих вопросы мира, наблюдателя и наблюдаемого соответственно.

Первые три шлоки:
(1) Вишва дарпана (Зеркало вселенной),
(2) Виджая съяндхарива (Ростки семени),
(3) Ясьяива спхурана (Чьё сияние подлинно) рассматривают происхождение мира.


Следующие три:
(1) Нана чхидра (Многие недостатки),
(2) Раху грастха (Демон Раху, глотающий солнце),
(3) Деха прана (Жизненная сила) рассматривают наблюдателя;

и последние три шлоки:
(1) Бальядишвапи (Развитие от детства до старости),
(2) Вишва пасьяти (Наблюдай этот мир),
(3) Бхурамбхамси (Земля и вода) рассматривают свет, которым вещи видимы.


Последняя шлока, Сарватматва (Всё есть только Я) подразумевает, что вся вселенная погружена в Брахман.

Недавно я перевела Введение на телугу. Бхагаван тщательно просмотрел перевод и с улыбкой сказал:

«Во Введении я написал коротко, настолько, насколько та жизненная история связана со стотрой, но подлинная история значительно интереснее.

Она такова:

Брахма попросил Санаку, Санаткумара, Сананандану и Санатсуджату, являвшихся творениями его ума, помочь ему в деле творения, но они этим не заинтересовались, а потому отказались помогать.

Они были окружены небесными богами, святыми и другими служителями, а сами находились в цветочном саду храма, где обсуждали, кто бы передал им джняну, высочайшую Мудрость.

Появился Нарада и сказал: “Кто может передать Брахма джняну, высочайшую Мудрость, кроме самого Брахмы? Давайте пойдём к нему!”

Они все согласились и отправились в Сатья локу, обитель Брахмы, и нашли там Сарасвати, играющую на ви́не, а Брахма сидел перед ней, наслаждаясь музыкой и отбивая такт.

Они все видели эту сцену, и их интересовало, как лицо, погружённое в переживание музыки своей жены, может учить их адхьяма таттве (сути духовности).

Нарада сказал им: “Давайте отправимся в Вайкунтху, жилище Вишну”.

Они все отправились туда. Господь Вишну находился во внутренних областях своей резиденции. Нарада, однако, являлся особой привилегированной, а поэтому он вошёл прямо в обитель Господа, сказав, что повидается с ним и вернётся обратно.

Вскоре он вышел и рассказал о том, что видел:

“Там Брахма сидел неподалёку от своей жены, играющей для него на ви́не, а здесь богиня Лакшми сидит на ложе Бога и массирует ему ноги. Это намного хуже.

Как может этот семейный человек, очарованный интимными взорами своей супруги, оказать нам какую-нибудь помощь (в постижении адхьятма видьи)?

Посмотрите на великолепие этого дворца и этого города! Это не благо. Давайте искать помощь Господа Шивы».

«Они все отправились в сторону Химачала [на север Индии] в поисках Горы Кайлас и поднялись на неё, преисполненные надежд.

Но там, в окружении своих многочисленных поклонников, Шива совершал божественный танец, разделяя половину тела со своей женой.

Вишну играл на барабане, а Брахма сопровождал этот танец звоном колокольчиков.

Они, пришедшие в серьёзном поиске духовного руководства, были ошеломлены этим зрелищем и подумали:

“Ох! Он тоже внимает женщинам! Жена Брахмы, несомненно, сидела очень близко от него, но у него не было с ней физической близости; Вишну находился в физической близости с женой, но она просто массировала ему ноги. Но Шива действительно держит Парвати в качестве части Своего тела. Это гораздо хуже! Этого достаточно”.

И они все ушли. Шива всё понял и пожалел их. Он сказал: “Как они заблуждаются!

Они рассматривают трёх главных богов лишёнными духовной мудрости просто потому, что им прислуживали их уважаемые супруги в то время, когда преданные видели их! Кто ещё может передать духовное знание тем искренним искателям Истины?”

Думая так, Шива освободился от Парвати под предлогом выполнения тапаса; и добросердечный Господь сел Сам в облике юноши с чинмудрой, как Дакшинамурти под деревом баньяна на северной стороне озера Мансаровар — как раз на пути, по которому те разочарованные преданные возвращались в свои уважаемые дома. Я где-то читал эту историю», — закончил Бхагаван.

Я воскликнула: “Какая интересная история! Почему Бхагаван не включил её в своё Введение [к Дакшинамурти стотра]?”

“Я не могу сказать! Я полагал, что нет необходимости записывать в этом Введении все случаи из жизни Дакшинамурти, и включил только те, которые требовались для Аштака (восьми шлок)”, — ответил Бхагаван.

В дальнейшем выяснилось, что эта история описана в Шива Рахасье, во второй главе десятой песни поэмы, под заголовком: “Воплощение Шри Дакшинамурти”.

Один преданный, услышавший это, спросил: “Означает ли воплощение рождение Шри Дакшинамурти?”

«Может ли для него стоять вопрос о рождении? Это одна из пяти форм (мурти) Шивы. Она означает, что он сидит, глядя на юг, в мауна мудре (безмолвной позе).

Её внутренний смысл — Бесформенность, нехватка формы.

Разве в восьми шлоках Дакшинамурти стотры описана Мурти, Форма? Разве не Бесформенность, отсутствие формы?

В “Шри Дакшинамурти” слово “Шри” означает майя шакти (иллюзорная сила); одно из значений слова “Дакшина” — действенный; другое значение: “в сердце с правой стороны тела”; “Амурти” означает “бесформенность”. Об этом можно много говорить, не так ли?» — сказал Бхагаван.


Тот же преданный спросил: «В Бхагавата пуране Санака и другие всё время описываются пятилетними мальчиками; но эта стотра говорит “вриддха сишья Гурур (пожилые ученики и молодой Гуру)”; как это понять?»

«Джнянины (мудрецы) всегда остаются молодыми. Для них нет ни молодого, ни пожилого возраста. Описание “вриддха” и “сишья”, “пожилой” и “ученик”, означает, что Санака и остальные были в действительном возрасте пожилыми.

Будучи стары годами, они внешне остаются вечно молодыми», — ответил Бхагаван.


Ниже я даю мой перевод того Введения, написанного Бхагаваном:

“Санака, Сананандана, Санаткумара и Санатсуджата, которые являются четырьмя сыновьями, рождёнными умом Брахмы, узнали, что они получили существование, дабы и дальше творить и т. п. этот мир, но их эта задача не интересовала, они искали только Истину и Знание, и странствовали в поисках Гуру.

Господь Шива симпатизировал тем искателям Истины и Сам сел под деревом баньяна, в состоянии безмолвия, как Дакшинамурти с чинмудрой.

Санака и остальные заметили его, были сразу же притянуты к Нему, как железо к магниту, и мгновенно достигли осознания Себя в Его присутствии.

Для тех, кто не способен постичь истинное значение Безмолвия и изначальной формы (Дакшинамурти), Шанкара суммировал вселенскую истину в этой стотре и объяснил высоко развитым душам, что шакти (сила), которая растворяет три препятствия к осознанию Истины — т. е. мир, видящий и видимое — не отличается от собственного Я человека и что всё окончательно погружается в его собственное Я”.

8 февраля 1947

(90) Ум джняни — это Сам Брахман

Сегодня утром я пошла в Холл около 7-30 утра. Там стояла абсолютная тишина. Аромат благовонных палочек, доносившийся из окон, показывал новым посетителям, что Бхагаван находится там.

Я вошла, поклонилась Бхагавану и села. Бхагаван, который до этого опирался на подушку, сел прямо, в позе падмасаны.

В какой-то момент его взгляд стал неподвижным и совершенно необыкновенным, а весь Холл наполнился блеском.

Вдруг кто-то спросил: “Свамиджи! Джнянины имеют ум или нет?”

Бхагаван бросил на него благожелательный взгляд и сказал:

«Если нет ума, то вопрос об осознании человеком Брахмана не стоит; осознание возможно только, если присутствует ум; ум всегда действует с некоторой упадхи (поддержкой); нет ума без упадхи; только в соединении с этой упадхи мы говорим, что кто-то является джняни.

Без упадхи, как может кто-либо сказать, что некто является джняни?

Но как упадхи действует без ума?
Действия нет; вот почему сказано, что ум джняни сам является Брахманом.

Как можно видеть без ума? Вот почему сказано, что ум джняни — это брахмакара и акхандакара. Но на самом деле его ум сам есть Брахман.

Точно так, как невежественный человек не признаёт Брахмана внутри, но признаёт только внешние вритти (вещи), так также джняни всегда признаёт лишь Брахмана внутри, хотя его тело движется среди вещей внешних.

Тот Брахман пропитывает всё; когда однажды ум утрачивается в Брахмане, то называть ум брахмакарой значит сказать, что река подобна океану;

когда однажды все реки впадают в океан, то имеется одна обширная поверхность воды; можете ли вы тогда различить в той обширной поверхности воды: “Это — Ганга, а это — Гоутами, эта река — такая длинная, а эта — такая широкая” и так далее? То же самое относится также и к уму».


Кто-то ещё спросил: “Они говорят, что сатвам [саттва] — это Брахман, и что раджас и тамас являются эманацией [абхаса]; так ли это?”

Бхагаван ответил: «Да! Сат — это то, что существует; Сат есть сатвам; это естественная вещь, это тонкое движение ума.

Своими контактами с раджасом и тамасом он создаёт этот мир с его бесчисленными формами. Только благодаря его контакту с раджасом и тамасом ум смотрит на мир, который есть абхаса, и вводится в заблуждение.

Если вы удалите этот контакт, то саттва сияет чистой и неосквернённой.

Она называется чистой саттвой или шуддхасаттвой; этот контакт не может быть удалён, если вы не вопрошаете с тончайшим из тонких умов и не отвергаете его.

Все васаны должны быть подчинены и ум должен стать очень тонким, тонким среди тончайших, именуемым анорания (атом внутри атома); он должен стать мельчайшей частицей атома.

Если он становится подчинённым, как мельчайшая частица атома собственно атому, то тогда он поднимается к бесконечности среди бесконечностей, “махато махия”; назовите это умом ви`дения, или умом, достигшим сил; назовите его так, как вам нравится; каким бы именем его ни назвали, мы спим; ум, со всеми его активностями, лежит, подчинённый, в Сердце; что мы видим тогда? Ничего.

Почему? Потому что ум лежит подчинённый; мы пробуждаемся от нашего сна; как только мы пробудились, присутствует ум, присутствует Сат и Брахман; как только пробудившийся ум привязывается к гунам, каждая активность всплывает.

Если вы отбрасываете те выходки ума, то Брахман появляется повсюду, самосветящийся и самоочевидный, Ахам, Я. Тогда всё кажется всеохватным.

Смотрите технический язык Веданты; они говорят: Брахма-вид (знающий Брахмана), Брахма Видваришта (высочайший среди знающих Брахмана) и так далее, а затем они говорят: Брахмайва Бхарати (он становится Брахманом самим).

Он сам есть Брахман. Вот почему мы говорим, что ум джняни сам является Брахманом».


Кто-то ещё спросил: “Говорят, что поведение джняни отличается абсолютным равенством ко всему?”

Бхагаван ответил: “Да! Как джняни ведёт себя?” Майтри (дружба), каруна (доброта), мудита (счастье), упекша (беспристрастность), а также другие бхавы (отношения) становятся естественными для них.

Привязанность к добрым, доброжелательность к беспомощным, счастье в совершении добрых дел, незлопамятность — все подобные вещи являются естественными чертами джняни.

9 февраля 1947

(91) Майя (иллюзия)

Тот же преданный, который вчера спрашивал Бхагавана, сегодня днём снова спросил об иллюзии, майе.

“Свами, все бесчисленные множества вещей, что кажутся реальными человеческому уму, являются просто майей (иллюзией), не так ли? Исчезнет ли эта иллюзия, если они все отброшены?”

Бхагаван ответил: “Иллюзия будет продолжать казаться иллюзией, пока удерживается идея о себе как отличном от Ишвары.

Когда однажды эта иллюзия отброшена и человек осознаёт, что является Ишварой, он поймёт, что майя не есть нечто отличное и отдельное от его собственного Я.

Ишвара существует без иллюзии и отдельно от неё, но нет иллюзии без Ишвары”.


“Поэтому та иллюзия становится чистой иллюзией, не так ли?”, спросил этот преданный.

Бхагаван ответил: «Да! Сводится к этому; если индивидуальное “я” не существует, как можно осознать Ишвару? Если нет иллюзии, то индивидуального “я” нет.

Когда однажды человек осознаёт, кем он является, влияния зла, т. е. доши (пороки) иллюзии, не затрагивают его.

Назовите это чистой иллюзией или чем-либо ещё, что вам нравится, но это весьма важная вещь».


Кто-то ещё возвратился к этой теме и спросил:

“Говорят, что джива подвластна злым воздействиям иллюзии, таким, как ограниченные предвидение и знание, в то же время Ишвара имеет всеохватывающие Взгляд и Знание. Кроме того, утверждают, что джива и Ишвара становятся тождественными, если человек отбрасывает свои ограниченные ви`дение и знание. Не следует ли и Ишваре тоже отказаться от своих, особых черт — всепроникающего Ви`дения и Знания? Они тоже являются иллюзиями, не так ли?”

“В этом ваше сомнение? Сначала отбросьте своё собственное ограниченное ви`дение, и тогда будет достаточно времени, чтобы думать о всеохватывающих чертах Ишвары.

Прежде всего откажитесь от своего ограниченного знания. Почему вы беспокоитесь об Ишваре? Он сам позаботится о Себе. Разве у Него меньше возможностей, чем у нас?

Почему нас должно тревожить, обладает ли Он всепроникающим Взглядом и Знанием? Это действительно великая вещь, если мы можем присмотреть за собой”.


Задавший вопрос спросил снова:

“Но, прежде всего, мы должны найти Гуру, который может дать нам достаточную практику и таким образом сделать нас способными отбросить эти гуны, не так ли?”

“Если мы серьёзно настроены отбросить эти качества, разве мы можем не найти Гуру?

Сначала мы должны иметь желание отбросить их. Когда мы его приобретём, Гуру, ищущий нас, придёт сам; или он как-то ухитрится привести нас к себе.

Этот Гуру всегда будет наготове, держа глаз на нас; Ишвара Сам покажет нам этого Гуру. Кто ещё будет заботиться о благополучии детей, если не сам отец?

Он всегда с нами, окружающий нас. Он защищает нас, как птица защищает свои яйца, насиживая их под прикрытием крыльев. Но мы должны иметь веру в Него, идущую от всего сердца”, — сказал Бхагаван.


Преданная, по имени Шанкарамма, которая обычно не решалась задавать Бхагавану вопросы, услышав эти слова, тихо произнесла:

“Но Свамиджи! Упадеша (наставления) Гуру необходимы для садханы, разве не так?”

Бхагаван ответил: “О! Так ли это? Но наставления даются каждый день; те, кто нуждается в упадеше, могут иметь её”.


Другие присутствующие посетители сказали:”Но Бхагаван должен благословить нас, чтобы мы оказались способными получить эти наставления. Мы молимся ему об этом”.

“Благословение всегда здесь”, — ответил Бхагаван.

10 февраля 1947

(92) Адарана (забота)

Сегодня днём три французские дамы прибыли сюда из Пондичерри на автомобиле; одна была женой губернатора, вторая — секретарём жены, а третья — знакомая.

Они некоторое время отдыхали после принятия пищи и прибыли в Холл около 14-30. Двум из них было трудно сидеть на полу, и поэтому они сели на подоконник, расположенный напротив Бхагавана; третья как-то ухитрилась сесть на пол.

Около 15-00 они попрощались с Бхагаваном и ушли. Глядя на них, я вспомнила некоторые другие случаи, связанные с посещением Ашрама одной американской дамой, о том, как она сидела, вытянув ноги, как ашрамиты посоветовали ей так не поступать, как Бхагаван наставлял их, описывая истории Ауввеияр и Намдэва.

Я довольно давно писала тебе обо всём этом [см. письмо от 25 августа 1946 года].

Сейчас я напишу тебе ещё о двух случаях подобного типа.

Около десяти месяцев назад одна пожилая европейская дама прибыла сюда вместе с другим европейцем, Фридманом, и оставалась здесь около двадцати дней.

Европейский стиль жизни не приучил её сидеть на полу. Кроме этого, она была уже в возрасте. Поэтому она сильно страдала, будучи не в силах сесть на пол, а когда всё-таки садилась, вставала с большими трудностями. Спутник помогал ей подниматься, держа её за руку.

Однажды, когда я пришла в Холл около 8-00 утра, я обнаружила их обоих, сидящих в первом ряду части Холла, предназначенной для женщин.

Другие дамы не решались сесть рядом, и поэтому я подала Фридману знак чуть-чуть сдвинуться, что он немедленно и сделал.

Бхагаван был раздражён и посмотрел на меня с укоризной, но я тогда не знала причины.

Я стояла около дивана, с кем-то беседуя. Вдруг Фридман поднялся и помог встать этой даме. Её глаза были наполнены слезами, и она очень неохотно попрощалась с Бхагаваном. Бхагаван, как обычно, кивнул головой в ответ.

Как только они вышли, Бхагаван посмотрел на меня и произнёс: “Очень жаль, что они ушли”. Я чувствовала, что совершила большое преступление, и сказала: “Мне очень жаль, я не знала, что они уходят”.

Бхагаван почувствовал, что я осознала свою ошибку и сожалею о ней, а потому промолвил:

“Нет. Дело не в этом. Они сильно страдают, если сидят на земле. Вот почему столь многие из тех, кто сильно желает прийти сюда, не приходят. Они не приучены сидеть на полу. Что они могут сделать? Очень жаль”.


Некоторое время тому назад одна очень бедная старая женщина пришла сюда однажды утром со своими родственниками.

Все, кроме неё, выполнили приветствия Бхагавану и сели. Кришнасвами, служитель, попросил её сесть, но она продолжала стоять.

Родственники позвали её, и я тоже посоветовала ей пойти к ним и сесть, но она не обратила на это никакого внимания.

Кто-то спросил, убеждая её: “Почему вы не слушаете советов людей здесь?” Я заговорила с её родственниками, чтобы выяснить причину её упрямства. Они сказали, что она почти слепая и поэтому хотела подойти близко к Свами, чтобы лучше видеть его.

Я встала, взяла её руку и повела к дивану, на котором Бхагаван сидел. Затеняя глаза ладонью руки, она пристально посмотрела на Бхагавана и сказала: “Свами! Я не в состоянии правильно видеть. Пожалуйста, благословите меня, чтобы я могла оказаться способной видеть вас в уме”.

С взглядом полным нежности Бхагаван кивнул головой в знак согласия, промолвив: “Хорошо!”

Как только они покинули Холл, Бхагаван сказал нам:

“Эта несчастная женщина плохо видит и поэтому боится подойти близко ко мне. Что ей остаётся делать? Она просто стояла.

Для тех, у кого нет глаз, ум является глазом. Они имеют только одно зрение, зрение ума, а не много других взглядов, отвлекающих их внимание.

Только этот ум должен обрести концентрацию; когда однажды она получена, они становятся гораздо лучше нас”.

Что за мягкое и успокаивающее замечание!

12 февраля 1947

(93) Садхана в присутствии Гуру

Сегодня я пришла в Холл где-то около трёх часов дня. Бхагаван, будучи свободным, отвечал на вопросы, заданные каким-то преданным.

Один из вопросов был таким:

“Свами, говорят, что джапа и тапас, выполняемые в присутствии Бхагавана, дают бóльшие результаты, чем обычно. Если так, что сказать о плохих действиях, выполненных в Вашем присутствии?”

Бхагаван ответил: “Если хорошие действия приводят к хорошим результатам, то плохие действия должны приводить к результатам плохим.

Если дарение коровы в Бенаресе является большой заслугой [пунья] дарителя, то убийство коровы это большой грех [папа].

Когда вы говорите, что небольшое добродетельное действие, выполненное в святом месте, приносит громадную пользу, греховное действие должно подобным образом наносить огромный вред.

Пока присутствует чувство, что вы являетесь делателем, вы должны смело встречать последствия своих действий, хороших или плохих”.


“Есть желание отказаться от плохих привычек, но сила васан очень сильна; что мы должны делать?” — продолжал тот человек.

“Чтобы отказаться от плохих привычек, человеку необходимо приложить усилия. Для уничтожения васан требуется хорошее общество, нужны хорошие контакты, благие дела и все надлежащие практики.

Когда вы продолжаете свои попытки, в конечном счёте, с созреванием ума и Милостью Бога, васаны уничтожаются и усилия достигают цели. Это именуют человеческим усилием [пурушакара].

Как можно ожидать от Бога благосклонности к вам, если вы сами не стремитесь к этому?” — ответил Бхагаван.


Другой человек подхватил тему разговора и сказал:

“Говорят, что вся вселенная есть Божественная игра Сознания [чидвиласа] и что всё наполнено Брахманом. Но тогда почему нужно говорить о необходимости отбросить вредные привычки и плохие практики?”

Бхагаван ответил: “Почему? Я вам скажу. Предположим, внутри тела имеется какое-то воспаление. Пренебрегая им, считая мелочью, вы вызовете страдание всего организма.

Если его вовремя не вылечить, придётся прибегнуть к хирургическому вмешательству, чтобы удалить больные ткани, ибо в противном случае они причинят вам муки.

После операции рану надо перевязать, а иначе образуется гной. То же самое относится и к поведению.

Вредные привычки и дурное поведение напоминают повреждение тела; если человек не отказывается от них, он попадает в пучину бедствий. Каждую болезнь следует лечить подходящим способом”.


Кто-то спросил:

“Бхагаван говорит, что садхана должна выполняться, дабы отказаться от всех таких плохих вещей, но ум сам по себе неактивный и не может ничего делать сам; чайтанья — это ачалум (бездвижность), и поэтому ничего не сделает. Тогда как выполнять садхану?”

Бхагаван ответил: “Ого! Но как вы оказались способны говорить сейчас?”


“Свами, я этого не понимаю и вот почему прошу о просветлении”, — сказал собеседник.

Бхагаван ответил:

“Всё правильно. Тогда слушайте, пожалуйста.

Этот ум, который инертен, способен достичь всего силой своего контакта, силы близости [саннидхьябала] с чайтаньей (Я), которая есть ачала.

Но без помощи чайтаньи вялый ум сам ничего не может завершить; чайтанья, будучи неподвижной, ничего не в состоянии довести до конца без помощи ума.

Тут родство с авинабхавой, неразрывной связью, одно зависит от другого и неразделимо. Вот почему старейшины обсуждали этот вопрос под различными углами и пришли к выводу, что ум это чит-джада-атмака [сознание-бессознательное-сущность].

Мы должны сказать, что соединение сознательного (чит) и бессознательного (джада) производит действие”.


Бхагаван следующим образом замечательно написал о Чит-джа дагрантхи в стихе 24 своей поэмы Сорок стихов о Реальности:

Неодушевлённое тело не говорит: “Я”. Вечносуществующее Сознание [А т м а н] не рождёно (а потому не может говорить “Я”).

“Я” размером в тело появляется между этими двумя (как “я”). Оно известно как Чит-джада-грантхи (узел, связывающий вместе сознательное и бессознательное) — зависимость, личное бытие, эго, тонкое тело, сансара, ум и т. д. Познайте это

13 февраля 1947

(94) Хридайя (Сердце) — сахасрара

Поскольку стихи, написанные Бхагаваном по различным поводам на тамильском языке, расположены в разных записных книжках, мы уже давно думали, что их следует все собрать вместе в одной книге, но как-то откладывали это дело.

Четыре или пять дней назад я рассказала об этом Ниранджанананда Свами, принесла с собой чистую записную книжку и начала с энтузиазмом переписывать их туда, хотя моё знание тамильского языка очень ограниченное.

Когда я спросила Бхагавана, в каких книжках следует искать те стихи, он ответил: “Они должны находиться в больших записных книжках, имеющих номера: 1, 2 и 3. Посмотрите, пожалуйста”.

Затем он продолжал:

“Когда бы кто-нибудь ни просил меня, я обычно записывал стихи на маленьких кусочках бумаги и отдавал их просителям. Они по обыкновению уносили их.

Некоторые из этих стихов были записаны в тех записных книжках, а некоторые — нет. Если бы все из них оказались записанными, то сейчас их было бы довольно много.

Будучи на Горе, я писал гораздо чаще. Некоторые из них выбрасывались. У кого было желание или терпение сохранять их? Если вы хотите иметь их, вы можете сейчас их собрать”.

Мне было больно, что Божественный Голос, выраженный в стихах, не сохранялся для будущих поколений и был, таким образом, утрачен.

Я взяла том первый и нашла стих под заголовком: “Сочинения Бхагавана”.

Я спросила его, о чём были эти стихи, и он ответил: «Когда я находился в пещере Вирупакша, На́яна однажды пришёл туда с мальчиком по имени Аруначала. Он учился в завершающем классе школы.

Пока мы с На́яной беседовали, тот мальчик сидел в кустарнике поблизости. Он как-то слушал наш разговор и сочинил девять стихов на английском языке, передающих суть того, о чём мы говорили.

Стихи были хорошие, и поэтому я дал их стихотворный перевод на тамильский, в стихотворном размере ахавал.

Они читаются так, как размер двипада читается на языке телугу. Содержание этих стихов таково:

“От солнца лица Бхагавана отправились лучи его слов и даровали свет и силу луне лица Ганапати Шастри (На́яны), которая, в свою очередь, освещает лица людей подобных нам”.

“Ещё одно. Ганапати Шастри обычно говорит, что сахасрара — это источник и центр всего. Сахасрара поддерживается Сердцем, не так ли? Это Сердце дарует свет сахасраре.

Я обычно говорю, что Сердце является источником всего и что сила, исходящая из Сердца, сияет в сахасраре.

Чтобы включить эту идею, данный стих предлагает двоякий смысл: Сердце — это Солнце, солнечный шар, а сахасрара — это Луна”».

15 февраля 1947

(95) Поэтический размер венба в языке телугу

Журнал Тьяги (Отречение) в прошлом месяце опубликовал обзор недавно вышедшей тамильской пураны, называемой “Тиручули”.

Для целей сравнения в этот обзор было включено три стихотворения из книги Тиручули Венба Андади.

Поддерживаемая Сарвадхикари, я захотела прочесть этот обзор и поэтому дней десять назад взяла этот журнал у Бхагавана.

Эти поэтические произведения, написанные в размере венба, имеют двойное значение. Приятно слушать их пение, так как они восхваляют Бхуминату, т. е. Шиву.

Я сидела в Холле, пристально рассматривая этот журнал. Бхагаван чувствовал, что я, вероятно, буду не в состоянии понять его.

Поэтому он передал мне следующее основное содержание тех трёх стихов:

“Бхумината — это имя бога в храме Тиручули, Сахайя Валли — имя богини; эта местная пурана включена в Сканда пурану под названием Тирисулапура Махатмьям (Величие города трезубца [Тиручули])”.

“О, Бхумината! Все боги на небесах восхваляют Тебя как героя, лишённого помощи, предполагая, что Ты достиг победы собственными силами, без помощи кого-либо ещё в сражении против Трипурасуров [три сына демона Таракасура].

Но Ты — Ардханаришвара, наполовину мужчина, наполовину — женщина; поэтому, чего бы Ты достиг в сражении против Трипурасуров, если бы Тебе не помогла богиня Сахайя Валли?

Левая сторона твоего тела — её;
мог бы Ты вытянуться в поклоне без Её помощи?” Таков был смысл.

«“Ты недвижим, поскольку пребываешь в форме Горы; чего бы Ты мог достичь без помощи богини Шакти (энергии)? Поэтому неистинно говорить, что Ты — герой, лишённый помощи. Ты ничего не можешь достичь без помощи нашей Сахайя Валли”.

Таков другой смысл. Имеется множество иных рядов специальных смыслов, содержащихся в тех писаниях», — сказал Бхагаван, находясь в экстазе преданности.

Кажется, что книга Венба Андади была получена от редакторов того журнала уже на следующий день.

Когда я днём, в 14-30, пришла, Бхагаван сообщил мне об этом. Я взяла её посмотреть, и Бхагаван рассказал, смеясь:

“На́яна начал сочинять венба на санскрите, но размер не подходил, и он оставил его, так как признал более трудным, чем поэтический размер арья вритта. Он сам сказал, что это — размер сукла чандас.

Лакшмана Шарма сначала сочинял свои стихотворные переводы на санскрит Сорок стихов о Реальности в размере венба, но не все аспекты этого размера подходили.

Я откорректировал ему только ведущую шлоку. Нарасинга Рао сочинял в размере венба на телугу, но у него тоже не выходило”.

“Возможно, это не подходящий размер для языка телугу”, — предложила я.

“Да! Это так! Он довольно труден. Обычно я мог использовать его, но иногда у меня не получалось”.

Несколько опечаленная, я спросила Бхагавана: “Бхагаван также перестал сочинять на телегу?”

Он ответил: “Вы сами можете делать это, если я укажу вам на тонкости поэтической метрики телугу. Зачем это делать мне?”

“Но я не знаю даже самых обычных вещей в ней. Как мне узнать об этих специальных вещах?

Вы сказали, что даже На́яна не мог сочинять. А если так, то кто ещё может это делать? Бхагаван сам должен писать. Сочинения Бхагавана, имеющие форму сутр, очень приятны, не так ли? Пожалуйста, поддерживайте нас (своими сочинениями)”, — убеждённо попросила я его.

Он не произнёс ни слова, оставаясь безмолвным. Я почувствовала, что огорчена, и пошла домой с книгой.

В течение трёх дней я не могла прийти в Холл. Когда я появилась там на четвёртый день, Бхагаван дал мне кусочки бумаги и сказал:

“В своё время мы говорили о венба в телугу. На следующий день я сочинил эти три стихотворения на телугу, а потом перевёл их на тамильский. Смотрите! Их следует петь в Шанкарабхарана раге медленно, очень медленно”.

“Вам следует дать нам чуть больше стихов на тех же строках!” — попросила я Бхагавана.

Он ответил: “Достаточно! В телугу нет подходящих поэтических размеров. Люди, вероятно, засмеют это! Нет даже какой-нибудь подходящей темы для написания! Здесь везде самые обычные слова“.

Я сказала: “Голос Бхагавана не требует какой-либо особенной темы. Всё выходящее из его рта является темой, и это — Веда. Если в телугу нет подходящего поэтического размера, то почему Бхагавану не создать его?”

Муруганар поддержал меня и сказал:

“Если Бхагаван время от времени сочиняет подобно этому, то наберётся и некий том. Если язык телугу сможет получить какой-то новый поэтический метр, разве это не будет большим ростом для него?”

Бхагаван не ответил. Я переписала те три венба себе на память.

20 февраля 1947

(96) Экатма панчакам

В своём последнем письме я писала тебе о венба в телугу. Я полагала, что было бы лучше, если бы Бхагаван сочинял чуть больше стихов, но некоторое время сохраняла спокойствие, так как чувствовала, что не следует спрашивать, если не возникла подходящая возможность.

Когда я пришла в Холл в полдень 16-го, Бхагаван беседовал с одним из преданных о поэтическом размере венба. Он увидел меня и начал объяснять различие в метрической поэзии тамильского языка и телугу, а потом сказал:

“Кажется, Свами Гуха Намашивая однажды решил сочинять со скоростью одна венба в день. Тогда получилось бы 360 стихов за год. Он соответственно сочинил какое-то количество стихов; некоторые из них потерялись, а остальные стихи напечатали его преданные. Часть из них доступна сейчас”.

“Разве не было бы полезно миру, если бы Бхагаван тоже сочинял подобным образом?” — спросили преданные.

“Я не знаю почему, но мой ум отказывается двигаться в этом направлении. Что поделаешь?” — ответил Бхагаван.


“Но сочинённых стихов так мало!
Если бы сочинить чуть больше и создать родственную метрическую поэзию, это было новым сокровищем нашего языка!” — сказала я.

“Это всё очень хорошо, но разве я пандит? Чтобы всё это написать, необходимо изучать Бхагаватам, Бхаратам и всё остальное. Но о чём я должен писать? О чём тут писать?” — спросил он.

“Всё написанное Бхагаваном будет интересно само по себе”, — ответила я.

Он промолвил: “Вы сочиняете так много стихов. Разве этого не достаточно? Если вы хотите, достаньте мне популярный детский букварь на телугу или что-нибудь в таком роде. Я расскажу вам о поэтической метрике, и вы сможете сочинять сами”.

Я сказала: “Я ни о чём не хочу писать. Если Бхагаван что-либо пишет, я читаю это; иначе — нет”.


Он рассмеялся и остался безмолвным.
Я вышла из Холла и начала что-то писать, сидя перед верандой. Но ты посмотри, Бхагаван полон доброты! Как только я оставила Холл, он, кажется, сочинил венба и зачитал её преданным.

Позднее он видел меня. Вечером, выходя из Холла, он взглянул на меня и сказал: “Вот другая венба, которую я как раз сейчас сочинил. Вы можете посмотреть её”.

Исполненная радости, я посмотрела её и оставила у себя.

Бхагаван перевёл текст на тамильский и сказал Муруганару:

“Хорошо ли я читаю на телугу? Вот почему я пытаюсь уклоняться от писания на телугу, но она продолжает просить об этом. Несколько раз я возражал, но она не соглашалась. Поэтому я должен был написать”.

“Голосу Бхагавана суждено проявиться таким способом”, — произнёс Муруганар.

В шесть часов вечера я пошла домой, сказав, что завтра сделаю себе копию с полученного текста. Следующим утром я пришла в Холл в восемь утра.

Увидев меня, Бхагаван сказал:

“Прошлым вечером появилось новое моё сочинение. Оно включает пять стихов. Их можно было бы назвать Атма Панчакам! Но Шанкара уже сочинил что-то под этим названием. Давайте поэтому назовём их Экатма Панчакам.

Я уже пронумеровал эти стихи. Вы можете их проверить, а потом скопировать”.

Как и было указано, я сделала с них копии. Увидев меня за этой работой, несколько других преданных тоже скопировали их и приняли всем сердцем.

Сегодня днём одна почитательница спела Экатма Панчакам в Холле. Когда она пела третий стих, начинающийся словами танало танувунда (наше тело существует в нас), Бхагаван взглянул на меня и сказал:

“Смотрите, я давал этот пример киноэкрана ещё в пещере Вирупакша, даже до того, как кинотеатры стали популярными.

При Шанкаре никаких кинотеатров не было. Поэтому он дал пример: вишвам дарпана дришьямана нагари (вселенная подобна городу, отражённому в зеркале).

Он не стал бы к нему прибегать, если бы в его время имелись киноэкраны. Сейчас у нас есть киноэкран — пример, который приводить очень легко”.


Пять стихов об А т м а н е

1. Забывший об А т м а н е, по ошибке принимающий физическое тело за Него и проходящий через бесчисленные рождения, подобен тому, кто блуждает по миру во сне. Таким образом, осознание А т м а н а будет напоминать пробуждение от блужданий во сне.

2. Тот, кто спрашивает себя: “Кто я?” и “Где я?”, существуя всё это время как Я, подобен пьяному, справляющемуся, кто он такой и где он.

3. Поскольку в действительности тело находится в А т м а н е, думающий, будто А т м а н пребывает внутри бесчувственного тела, похож на того, кто считает ткань киноэкрана содержащейся в проецируемой на неё картинке.

4. Существует ли украшение отдельно от золота, из которого оно изготовлено? Где тело, отдельное от А т м а н а? Полагающий тело собой — невежественный. Тот, кто рассматривает себя как А т м а н, — просветлённый, осознавший Себя.

5. Вечно существует только Единое Я, Единственная Реальность. Когда даже древний Учитель, Дакшинамурти, открывал ЕГО красноречием Безмолвия, кто ещё может выразить ЕГО речью?

24 февраля 1947

(97) Рождение

Вчера одна почитательница показала Бхагавану свою записную книжку, в которую она скопировала пять стихов Экатма Панчакам.

Бхагаван заметил в этой записной книжке два стихотворения, сочинённых им для своих преданных, когда они впервые начали праздновать его день рождения.

И он рассказал нам следующее:

«В один из моих дней рождения, когда я жил в пещере Вирупакша, возможно в 1912 году, окружавшие меня настаивали на приготовлении пищи и её вкушении, чтобы отпраздновать такое событие.

Я пытался отговорить их, но они протестовали, говоря: “Какой вред принесёт это, Свамиджи, если мы приготовим нашу пищу и съедим её здесь?”.

Поэтому я перестал возражать. Они сразу же достали несколько сосудов. Те сосуды до сих пор находятся здесь.

То, что началось как небольшое действие, обернулось всем этим [нынешним] убранством и пышностью. Всё должно иметь свой собственный курс и не останавливаться по нашей просьбе.

Я долго уговаривал их, но они не слушали. Когда приготовление пищи и вкушение её были закончены, Ишвара Свами, который в те дни обычно находился со мной, сказал:

“Свамиджи! Это Ваш День рождения. Пожалуйста, сочините два стиха, и я тоже сочиню два”.

Именно тогда я написал те два стихотворения, которые обнаружил здесь в этой записной книжке.

Вот они:

1. Вы, кто желает праздновать день рождения Отыщите сначала, откуда произошло ваше рождение. Истинное рождение человека происходит тогда, Когда он проникает в ТО, Которое превосходит рождение и смерть, — Вечное Бытие.

2. В свой день рождения следует, по крайней мере, Только оплакивать вступление в этот мир [сансара], Славить и праздновать этот день — Всё равно, что украшать труп и восторгаться им. Искать Себя и погружаться в Я: Это — Мудрость.

Такова цель тех стихов. Кажется, что у определённой части людей в Малабаре есть обычай оплакивать рождение в доме ребёнка и с пышностью праздновать смерть.

Человеку на самом деле следует оплакивать оставление своего истинного состояния и принятие рождения снова в этом мире, а не праздновать его как весёлое событие».

Я спросила: “А что сочинил Ишвара Свами?”

“О! Он! Он написал, восхваляя меня как аватару (воплощение Бога) и тому подобное. В те дни мы с ним приятно проводили время.

Он обычно сочинял один стих, а я в ответ сочинял другой, и так далее; мы написали множество стихов, но никто не беспокоился, чтобы сохранять их.

В те дни бóльшую часть времени мы были одни; были трудности с пищей и т. п. Кто захочет оставаться? В настоящее время, когда все благоприятные условия обеспечены, множество людей собирается вокруг меня и сидит здесь.

Но что было там в те дни? Если какие-либо посетители приходили, они обычно оставались на очень короткое время, а затем уходили. И это всё”.

Отвечая на мою просьбу дать мне перевод на телугу тех стихов о дне рождения, он написал один и протянул его мне.

25 февраля 1947

(98) Я (А т м а н)

Сегодня утром из Бомбея прибыла одна дама, говорящая на гуджарати, с мужем и детьми. Она была средних лет и выглядела культурной.

Муж её, одетый в кхаддар (домотканую хлопчатобумажную материю), смотрелся неким конгрессменом. Своим поведением они напоминали людей почтенных.

Завершив своё купание и пр., они все пришли в Холл около десяти утра. Из их поведения было видно, что они намерены задать несколько вопросов.

Минут через пятнадцать они начали спрашивать следующим образом:

Дама: Бхагаван! Как можно достичь Себя?

Бхагаван: Почему вам следует достигать Себя?

Дама: Ради шанти (покоя).

Бхагаван: Так! Действительно? Тогда то, что именуется покоем, здесь присутствует?

Дама: Да! Присутствует.

Бхагаван: Всё верно! И вы знаете, что вам следует достичь его. Как вы это узнали? Чтобы узнать это, вы должны были пережить его в то или иное время.

Лишь когда знаешь о сладости сахарного тростника, хочешь иметь его. Подобным образом, вы уже должны были пережить покой. Вы переживаете его время от времени. Иначе, зачем стремиться к покою?

В действительности мы обнаруживаем, что каждое человеческое существо подобным образом стремится к покою; покою определённого вида.

Поэтому ясно, что покой есть вещь подлинная, реальность; назовите это “шанти”, “душа”, или “Параматма”, или “Истинное Я” — тем, что вам нравится. Мы все жаждем его, не так ли?

Дама: Да! Но как достичь его?

Бхагаван: То, что вы получили, есть Покой сам по себе. Что я могу сказать, если кто-то просит о том, что уже получил?

Усилие требуется, если нужно что-либо принести откуда-то.

Ум со всеми его активностями стоит между вами и вашим Я. Избавиться от него — это всё, что вы должны сейчас сделать.

Дама: Является ли жизнь в уединении необходимой для садханы? Или достаточно, если мы просто откажемся от всех мирских удовольствий?

Бхагаван ответил только на вторую часть вопроса, сказав:

“Отречение означает внутреннее отречение, а не внешнее”, и погрузился в безмолвие.

Обеденный гонг прозвучал из зала столовой. Что Бхагаван мог ответить на первую часть последнего вопроса этой дамы, имевшей большую семью? Она и образована, и культурна.

Бхагаван обычно говорил подобное всем домохозяевам; и в этом есть целесообразность.

В конце концов, является ли внутреннее или ментальное отречение таким лёгким как всё это?

Вот почему Бхагаван просто ответил, что отречение означает отречение внутреннее, а не внешнее.

Возможно, следующий вопрос был бы: “Что понимается под внутренним отречением?” и последовал бы какой-то ответ, если бы обеденный гонг не вмешался.

Я возвратилась в свою обитель, где живу в уединении.

Ты понимаешь, что Бог наделил каждого индивидуума подходящим и присущим ему.

Разве Бхагаван когда-нибудь спрашивал меня: “Почему вы живёте одна?” Или он упоминал это кому-нибудь ещё? Никогда. Если ты спросишь о причине этого, то она, очевидно, в том, что это соответствует условиям моей жизни.