Письма из Шри Раманашрама

13 августа 1946

(59) Ятхечха (Как человек желает)

В течение первых дней моего прибытия в Ашрам здесь жил какой-то мальчик (из касты) вайшья. Не знающие ухода, его волосы были спутаны; он получал пищу от милосердных домохозяев, а по ночам спал в Храме Аруначалы.

Его мать приходила в Ашрам и требовала от него вернуться домой, и поэтому он ушёл в Пандхарпур. Он был её единственным сыном. У неё имелся избыток имущества.Этот мальчик принадлежал к типу бродячих нищих, байраги, который говорит, что ничего не хочет.

Когда его мать делилась своей горестной историей с Бхагаваном и искала его помощи, Бхагаван пытался уговорить этого мальчика, раз или два, прислушаться к словам матери.

Сын не прислушался, а наоборот — ушёл. В прошлом месяце он появился снова.
Он держался в стороне от других, сидя в углу Холла. Ты можешь назвать это садханой или тем, что тебе нравится. Его волосы уже не были спутаны, и это было единственным изменением в его внешнем виде.

Бхагаван наблюдал за ним непрерывно. Мальчик ничего не говорил.

Через 15 дней Раджагопала Аияр, который ушёл со своей работы и вернулся обратно в библиотеку Ашрама, как-то зашёл в Холл и, заметив этого мальчика-вайшью, сказал Бхагавану:

“Кажется, что этот мальчик вернулся из Пандхарпура. Его мать оставила свой адрес, не так ли, и просила нас писать ей, если он возвратится?”

Бхагаван ответил: «Да, он вернулся. Это произошло около 15 дней тому назад. Я наблюдаю за ним. Он не разговаривает. Поэтому, как тогда я могу спросить его: “Как выглядит Пандхарпур? Где прасад, и т. п.?”

Мы должны вести себя соответственно работе умов других. Наш долг обязывает приспосабливать себя таким образом».


Люди рассудка изучают свои собственные умы. Их не интересуют умы других.

Бхагаван говорит, что он должен приспосабливать себя соответственно желаниям и намерениям других! Смотри, какое это великое наставление!

15 августа 1946

(60) Программа

Ниранджананандасвами, который поехал в Мадурай около месяца тому назад, оттуда отправился в Мадрас. Т.К. Дораисвами, прибывший из Мадраса, передал в руки Бхагавана программу празднования 1-го сентября Золотого Юбилея, составленную известными людьми в Мадурае, и почтительно отошёл в сторону.

Детали предлагаемой программы, начинающейся в 7 утра и длящейся до 7 вечера, упоминались в ней.

Судьи Верховного суда и некоторое количество выдающихся людей должны были говорить. В программе участвовали музыкальные исполнители Мусири Субраманья Аияр и Будалур Кришнамурти Шастри, а также имелось очень много других номеров.

Внимательно прочитав её, Бхагаван сказал с улыбкой:

“О, какая переполненная программа! Так или иначе, но зачем мне беспокоиться? Пусть они делают то, что им нравится. Достаточно, если мне дадут возможность выйти на некоторое время.

И здесь заявлено, что все эти большие люди будут читать лекции! О чём? О чём здесь говорить? То, которое есть, это Тишина [мауна]. Как можно мауну выразить словами? Будут говорить на английском, на санскрите, на тамильском, на телугу.

О, какое множество языков! Знаменитые люди будут говорить на столь многих языках! Всё правильно! Почему я должен беспокоиться! Достаточно, если меня не попросят говорить”.


Тот преданный уважительно и со сложенными ладонями смиренно заметил, что если Бхагаван пожелает убрать какой-либо из номеров программы, то это будет сделано.

“О, я понимаю! Меня спросили об этих номерах, так чтобы я мог сейчас возразить против любого из них? Делайте то, что вам нравится. Это всё серии лекций. Я буду сидеть, как и сейчас, на этом диване. Вы можете делать всё, что вам нравится”, — сказал Бхагаван с улыбкой.

“Да, Свами, это правильно. Кто будет способен смело говорить в присутствии Бхагавана? Даже и в этом случае вся эта программа должна просто выразить нашу радость по случаю того великого счастья, которое мы удостоены иметь”.

Сказав это, преданный склонился перед Бхагаваном и ушёл.

16 августа 1946

(61) Неизвестный преданный

Среди писем, которые Ашрам получил сегодня, было одно на английском языке от неизвестного преданного из Чехословакии.

Просмотрев его, Бхагаван нежно рассказал нам о нём всё и зачитал в Холле.

Вот суть этого письма:

“Хотя моё тело в настоящее время находится на большом расстоянии от Аруначалы, с духовной точки зрения оно пребывает у стоп Бхагавана. Я полагаю, что в это 1 сентября исполнится пятьдесят лет с того времени, когда молодой Рамана достиг Тируваннамалая.

Я прошу вашего разрешения отпраздновать это событие с убеждением, что это действительное рождение Бхагавана.

Я буду отмечать это празднество с попыткой погрузить свой ум в пыль стоп Бхагавана с бесконечной преданностью, верой и уважением, и своим сердцем, пребывающим на голосе Бхагавана”.


В то время как мы все выражали своё восхищение услышанным содержанием этого письма, Бхагаван сказал, с лицом, сияющим благожелательностью:

«Мы не знаем, кто он, каково его имя и где его родные места. Он никогда не появлялся здесь. Как ему удалось узнать, что прошло полных пятьдесят лет с тех пор, как я пришёл сюда?

Он написал письмо, исполненное преданности. Из того, что им написано, видно, что он читал о моей жизни и понял её.

Преданные с нетерпением ждут статью д-ра С. Радхакришнана, но она до сих пор не получена. Как только это произойдёт, они собираются напечатать её самой первой.

Когда С. Дораисвами спросили об этом, он ответил: “О, нет. Я не могу ничего сказать. Я предпочитаю молчать”. Д.С. Шастри также высказался в том же духе.

Это письмо пришло неожиданно.
Вот как вещи случаются. Те люди ждут статей от других, особенно от д-ра С. Радхакришнана. Смотрите, какая особенность!

Где находится Чехословакия и где Тируваннамалай? Что мы должны сказать, когда человек, который никогда не видел меня, написал такое?»

18 августа 1946

(62) Единая буква и единое неразрушимое (экам акшара)

Пару дней тому назад несколько жителей штата Гуджарат, приехавших из Бомбея, приобрели некоторые книги Ашрама и фотографии Бхагавана.

Показывая их Бхагавану, они попросили его написать на этих книгах своё имя. “Какое имя я должен написать?” — спросил Бхагаван.

“Ваше имя”, — ответили они.

“Какое имя я имею?” — поинтересовался Бхагаван.

Когда они ответили: “Ваше имя Рамана Махарши, разве не так?”, Бхагаван произнёс, улыбаясь: “Кто-то сказал так. В действительности, каково моё имя и где родное место для меня? Я мог бы написать, если бы имел имя”.

Посетители из Гуджарата тихо ушли, ничего больше не сказав.

Ты помнишь, что в январе 1945 года ты послал свою книгу по банковскому делу с просьбой, чтобы Бхагаван соизволил написать на ней слово “ОМ“или “ШРИ“и вернул её тебе, а Бхагаван отказался сделать это.

Вместо этого он дал мне лист бумаги, на котором написал перевод на телугу одного стиха, давным-давно сочинённого им на тамильском, когда Сомасундарасвами обращался к нему с подобной просьбой.

Когда я послала тебе этот листок бумаги, ты принял его как упадешу, наставление от Бхагавана, и очень обрадовался.

Впоследствии он сделал в этом стихе несколько незначительных изменений. Позднее Бхагаван по просьбе Муруганара перевёл окончательный текст на санскрит в виде шлоки следующим образом:

“Единое неразрушимое, которое находится в Сердце во все времена, самолучезарно. Как написать его?”


Мне вспомнилось всё это, когда люди из Гуджарата сегодня сделали подобный запрос и получили отказ.

Около десяти месяцев тому назад Панту Лакшминараяна Шастри, пандит, говорящий на телугу, из колледжа Махараджи в Визианагараме, пришёл сюда.

После восхваления Бхагавана стихами, сочинёнными экспромтом, он обратился к Бхагавану таким образом:

“Пожалуйста, позвольте мне иметь что-нибудь, дабы отметить это событие и благословить эту бедную душу”.

“Что я должен дать?” — спросил Бхагаван.

“Всё, что Вы изволите; просто акшару (букву) как упадешу”, — сказал он.

Бхагаван ответил: «Как я могу дать то, которое есть “акшара”?» и, сказав так, посмотрел на меня.

Я сказала: “Это, возможно, будет сделано, если Вы расскажете ему о шлоке Экамакшара”.

Шастри спросил: “Что это за шлока?”

Я зачитала её [написанную по просьбе Сомасундара Свами; см. выше]. “

Где находится та, что написана в размере двипада?” — спросил Бхагаван.

Я зачитала и это место тоже.
Шастри был так счастлив, как если бы получил большое сокровище, и переписал и эту шлоку и ту, что в поэтическом размере двипада.

Когда я рассказала ему, при каких обстоятельствах те оба стиха были написаны, он очень обрадовался и ушёл, склонившись перед Бхагаваном.

Я вспомнила всё это, когда Бхагаван говорил людям из Гуджарата:

“Какое есть имя или родное место для меня?”

Не только это. Мне вспомнилась песня, которую мать обычно пела, занятая своей домашней работой, смысл которой приблизительно следующий:

“Раманамам [Имя Рамы] — это обширная вселенная, не имеющая имени или тела, или работы. Она имеет блеск, затмевающий луну, солнце и огонь”.

Имя Раманы также как раз нечто подобное этому!

19 августа 1946

(63) Удовлетворённость

Бхагаван сказал Раджагопала Аияру, чтобы тот переплёл в книжной форме четыре экземпляра гранок тамильской работы Чатваримшат, которые недавно были получены от издателей.

Когда я вошла в Холл в 2-30 пополудни, книги уже были готовы, оставалось только прикрепить обложки.

Показывая эти экземпляры окружающим, Бхагаван, смеясь, сказал Вайкунтавасу, который находился рядом с ним:

“Смотрите, если мы хорошо используем эти гранки, то будем иметь на четыре экземпляра этой книги больше. Как мы ещё сможем достать четыре экземпляра? Кто бы нам дал их? Мы должны были бы купить их в магазине. А где мы получили бы деньги?”

Мы все развеселились, и Вайкунтавас засмеялся.

«Почему вы смеётесь? Разве я работаю и имею жалованье в несколько сотен ежемесячно? Или у меня есть коммерческая деятельность, и я зарабатываю сотни тысяч рупий? Где мне брать деньги? Какая у меня независимость?

Если я хочу пить, то должен попросить воды у вас. Если я вместо этого пойду на кухню и попрошу, то они скажут: “О, этот Свами начал использовать свою власть над нами”. Я должен держать рот закрытым. Какая у меня независимость?» — сказал Бхагаван.

Какое иное намерение он может иметь, если не мягко упрекнуть всех, когда говорит подобным образом, хотя он полностью независим в этом мире?

Не только это. Мы всегда действуем вольно, соответственно нашим желаниям. Мы просим того и этого и становимся рабами желаний. Мы достигаем их просьбами или приказом.

Бхагаван отрицает не только использование власти в таких делах, но даже получение подобных вещей просьбами.

Два или три года тому назад, когда я однажды утром вошла в Холл, Бхагаван, отвечая на несколько вопросов Кришнасвами (своего служителя), говорил ему следующее:

“Когда я жил в пещере Вирупакша, Сундареша Аияр обычно ходил в город за подаянием [бхикша] и приносил нам пищу. Временами у нас не было кэрри или чатни. Едоков было много, а пища поступала в ограниченном количестве. Что нам следовало делать?

Я обыкновенно перемешивал её до пасты и заливал горячей водой, превращая в кашицу, а затем давал каждому по стакану, и один брал сам.

Иногда мы все чувствовали, что было бы лучше, по крайней мере, добавить чуточку соли. Но где взять деньги на покупку соли? Мы должны были попросить их у кого-нибудь.

Стоило нам начать просить деньги на соль, как хотелось просить на семена бобовых, а когда мы просили на них, то возникало желание просить и на сладкий пудинг и т.д.

Поэтому мы чувствовали, что ни на что просить не должны, и проглатывали эту кашицу такой, какой она являлась. Мы чувствовали себя вполне удовлетворенными подобной диетой.

Поскольку пища была саттвической, без каких-либо специй, и в ней не имелось даже соли, то она была не только полезной для здоровья этого тела, но вызывала и большое успокоение ума”.

“Является ли соль также одной из тех вещей, что стимулируют раджас (страсть)?” — спросила я.

“Да. Какое тут может быть сомнение? Разве об этом не говорится в одной из книг? Подождите, я посмотрю в ней и скажу вам”, — ответил Бхагаван.

“Разве не достаточно, если Бхагаван так говорит? Зачем тогда нужна книга?” — сказала я.

Мы не только не отказываемся от соли, но всегда чувствуем, что для вкуса также необходимо добавить красный стручковый перец.

Вот как мы берём верх над нашими правилами и предписаниями насчёт наших вкусовых привычек.

Великие души едят, чтобы жить и служить миру, тогда как мы живём, чтобы есть. В этом — разница.

Если мы едим, чтобы жить, то нет необходимости думать о вкусе. Если мы живём, чтобы есть, вкусы безграничны. И для этой цели мы всегда переносим так много испытаний и несчастий.

19 августа 1946

(64) Aтма прадакшина
(Обход вокруг Атмана)

Как-то утром в мае этого года Сундареша Аияр, который, нищенствуя, приносил пищу Бхагавану, когда Махарши жил в пещере Вирупакша, пришёл и простёрся перед Ним.

Бхагаван спросил его: “Вы совершили прадакшину вокруг Горы?” “Нет”, — ответил этот преданный.

Глядя на меня, Бхагаван сказал: «Прошлой ночью, когда люди выходили на гири прадакшину по случаю полнолуния, он тоже собрался идти, но почувствовал, что не сможет завершить круг.

Когда все отправились, предупредив меня, он быстро обошёл вокруг меня. Я спросил его, почему это было сделано, и он ответил: “Я опасаюсь, что не смогу обойти вокруг Горы. Поэтому я обошёл вокруг Бхагавана”.

“Обойдите вокруг себя. Это будет Атма прадакшина”, — промолвил я».

Сказав так, Бхагаван засмеялся.

“Это означает, что он совершил то, что однажды сделал Ганапати”, — сказал один из преданных.

“А что это за история?” — спросил другой почитатель.

Тогда Бхагаван начал рассказывать её:

«Как-то раз Господь Парамешвара захотел преподать урок Своему сыну, Господу Субраманье, который воображал себя великим мудрецом; поэтому Парамешвара сел на вершину горы Кайлас вместе с Парвати, держа в руке некий плод.

Увидев этот плод, оба, Ганапати и Субраманья, спросили своего Отца, Парамешвару, что это за плод.

Тогда Ишвара сказал, что Он отдаст его тому из них, кто первый возвратится, обойдя весь мир.

С гордостью и уверенностью в том, что он победит в этой гонке, Субраманья немедленно отправился на своём любимом средстве перемещения, павлине, и начал развивать большую скорость, часто оглядываясь назад, дабы убедиться, что его старший брат, Ганапати, за ним не следует.

Что мог сделать бедный Ганапати, имевший огромный живот?

Его средством передвижения, ваханой, была, всего лишь, мышь. Поэтому он полагал, что бесполезно состязаться с Субраманьей в гонке вокруг мира, и он обошёл вокруг Парвати и Парамешвары, поклонился им и потребовал вознаграждение.

Когда они спросили его, обошёл ли он этот мир, он сказал:

“Все миры содержатся внутри вас. Поэтому если я обхожу вокруг вас, то это так же прекрасно, как и обход вокруг целого мира”.

Обрадованный его ответом, Парамешвара дал ему тот плод, и Ганапати сел там поедать его.

«В полной уверенности, что он станет победителем, Субраманья закончил обход мира и прибыл обратно, но обнаружил там Ганапати, сидящего перед Парвати и Махешварой и поедающего тот плод.

Когда он попросил Парамешвару дать ему этот плод за победу в гонке, Ишвара ответил: “Плод здесь, твой старший брат ест его”.

Когда Субраманья спросил отца, насколько это справедливо, Ишвара объяснил ему всё, что произошло.

Субраманья тогда осознал своё тщеславие, выраженное в мыслях о себе как о великом мудреце, поклонился родителям и попросил прощения. Такова эта история.

Смысл её в том, что эго, которое вращается, словно ураган, должно стать уничтоженным и поглощённым в Атму. Такова Атма прадакшина», — сказал Бхагаван.

20 августа 1946

(65) Наракасура — Дипавали

Рамачандра Аияр недавно прибыл сюда из Мадраса. Однажды он сидел в Холле, просматривая одну старую записную книжку и исправляя в ней некоторые даты и числа.

Увидев это, Бхагаван спросил, что это за книжка. Тот ответил: “Это одна старая записная книжка Бхагавана. Я просматриваю в ней числа и даты и вношу их в эту отпечатанную книгу”.

“Дайте её мне”, — сказал Бхагаван и, взяв её и перелистав страницы, обратился ко мне: “Здесь имеются некоторые стихи, посвящённые Дипавали. Вы о них знаете?”

Когда я ответила отрицательно, он зачитал их и сообщил мне такой смысл этих стихов:

“Тот является Нáракасурой, демоном, кто привязан к мысли, что он — тело. Эта привязанность к телу сама является нáракой, адом.

Жизнь человека, имеющего такую привязанность, пусть он даже будет и махараджа, адская, отвратительная.

Уничтожение привязанности к телу и собственное сияние как Я — это Дипавали. Именно эта идея содержится в тех стихах”.

Я спросила: “Имеются ли все эти стихи в Нул Тиратту?” Бхагаван ответил: “Они время от времени сочинялись экспромтом. Зачем все эти стихи включать в ту книгу?”

Когда эти стихи были зачитаны в присутствии Бхагавана, он спросил:
“Вы знаете, почему я их написал?”

Когда я ответила, что не знаю, он сказал: «Действительно? В один из дней Дипавали Муруганар захотел, чтобы я написал что-нибудь о Дипавали.

“Почему бы ни написать вам? Почему это следует сделать мне?” — спросил я.

Он ответил, что тоже обязательно напишет, если я напишу. Я согласился и написал эти стихи. Я ничего не писал без причины. За каждым написанным мною стихотворением стоит какая-нибудь история».

Сказав это, он показал мне два стихотворения на тамильском языке.

Вот их смысл на телугу:
(Стихотворный размер) вриттам:

1. Тот — царь ада, кто говорит, что он — тело, которое есть ад сам по себе. Тот — Нараяна, кто устанавливает, кем является Нарака, И уничтожает его Своим ви`дением мудрости, джняна дришти.



Таков благоприятный день Нáракачатурдаси.
(Стихотворный размер) венба:

2. Ложное мнение, что этот подобный аду дом, именуемый телом, является мною, есть сам Нарака. Уничтожение этого ложного убеждения и позволение себе сиять как Я — это Дипавали.

21 августа 1946

(66) Жизнь на Горе — некоторые происшествия

Вчера днём я пришла в Холл немного позднее, чем обычно; полагаю, что было три часа дня. По просьбе преданных Бхагаван рассказывал о некоторых случаях из своей жизни на Горе.

Он рассказывал им, как, когда он жил в пещере Вирупакша, у них сначала имелся какой-то грязный горшок для принесения пищи, затем — алюминиевый сосуд, потом — сосуд медный, а после этого — соединённые ёмкости для переноски пищи (одному или двоим); как сосуды накапливались один за другим и как преданные начинали готовить, не обращая внимания на его протесты. Бхагаван, с улыбкой на лице, рассказал нам также и другой случай.

«Однажды, когда я жил в пещере Вирупакша, там были Рангасвами Аиянгар, Гамбирам Сешайя, Вайсья и Редди. Им как-то раз всем захотелось заняться приготовлением пищи, и они начали заниматься этим с большим энтузиазмом.

Каждый из них, кроме Редди, носил священную нить. “Почему бы ему не иметь её?” — думали они и повесили такую нить на него. Всё это явилось большой забавой для каждого из них, и они наслаждались своим пиром», — сказал Бхагаван.


Раджагопала Аияр спросил: “Вы были там, когда пришла Ваша бабушка?” «Да, она пришла, когда мы были там, и сказала, что хотела бы готовить себе пищу. Мы ответили, что она может это делать в небольшой пещере поблизости.

Она согласилась и начала стряпать, а потом сказала мне: “Венкатарама, сегодня готовлю я. Поэтому тебе не следует принимать какую-либо другую пищу”. Я ответил: “Да”, и после этого она ушла. Я ел вместе с другими, как обычно.

Между этой и той пещерой было определённое расстояние, и поэтому как она могла узнать? После того, как она закончила стряпать, я ел также и её пищу. Она действительно думала, что я ничего не ел, кроме того, что она приготовила».


Он продолжил: «Среди наших родственников был и дедушка. У него имелась привычка всех ругать. Тем не менее, все приглашали его, чтобы наслаждаться его веселой бранью.

На самом деле он был добродушен и ни к кому не относился плохо. Он пришёл посмотреть на меня, когда я жил в пещере Вирупакша.

Вскоре после своего прихода, он сказал шутливо: “Что, Венкатараман! Кажется, ты стал большим Свами! Ты ещё не вырастил рога на своей голове?” Всё это произошло, когда мать уехала в Каши [Бенарес]».

Было на самом деле интересно слушать, как Бхагаван описывал эти происшествия с соответствующими модуляциями голоса и подходящими жестами.

22 августа 1946

(67) Арпана (отдача)

Почитатель, регулярно приезжающий сюда в течение длительного времени, прибыл неделю назад с экземпляром тамильской книги Тирувайможи и начал беседовать с Бхагаваном о вайшнавских традициях. Кажется, он недавно получил посвящение, самасраяну.

После того, как он сказал об этом, Бхагаван сам начал рассказывать о своих ранних переживаниях:

«Когда я жил на Горе, некоторые вайшнавы обычно приходили туда повидать меня. Как вы знаете, у вайшнавов имеются две школы: Вадакалаи и Тенкалаи.

Я всегда общался с этими посетителями в соответствии с их традициями, ибо ничего не терял при этом.

Когда они, однако, думали, что я находился на их стороне, и хотели дать посвящение, я отказывался. Они полагали, что без должного посвящения не будет позволено попасть на небеса, Вайкунтху.

Я часто говорил им: “Покажите мне хотя бы одного человека, ушедшего на Вайкунтху со своим телом”.

Согласно их традициям, они не принимают поглощение в божество, сайджью.

Они говорят: “Шри Маха Вишну находится в небесах, в Вайкунтхе. Освобождённые души сидят вокруг Него и служат Ему”.

Как все найдут жильё там? Возможно, они сидят близко друг к другу, плечо к плечу? Единственно они должны знать. Не только это.

Кажется, имеется мантра, провозглашающая, что при получении посвящения они всё своё отдают своему Гуру. Достаточно, если повторяется эта мантра и пожертвование отдано Гуру.

Отказ от себя завершён, и не имеет значения, что сделано после этого; место для них в Вайкунтхе зарезервировано. Что ещё необходимо? Таково мнение некоторых из них.

Это просто заблуждение так несерьёзно думать об арпане, подношении.

Арпана означает, что ум погружается в А т м а н и становится единым с Ним. Она означает, что ум должен оставаться лишённым всех васан.

И это не произойдёт без собственного усилия и Милости Бога. Божественная сила не может удерживать вас и втягивать в себя, если вы не подчинились полностью.

Но где вопрос о нашем подчинении?
Эго само должно быть отдано. Пока это не завершено, необходимо неустанно продолжать борьбу.

Только после новых и новых попыток можно, окончательно, добиться успеха в этом усилии. Как только вы достигли успеха, уже нет возвращения назад. Таков правильный курс.

Какова польза от простого повторения слова арпана? Кроме того, что вы отдаёте некоторые деньги при повторении слова арпана, как это влияет на ум?

В самой этой книге Тирувайможи имеются адвайтические песни, исполняемые некоторыми преданными после достижения осознания Себя.

Наммальвар — один такой преданный. Он пел, что мать восхваляла дочь, достигшую Само-реализации, в форме, выглядевшей осуждением.

Основное содержание тех песен таково: “Этот ребёнок говорит: 'Я — Шива, Я — Вишну, Я — Брахма, Я — Индра, Я — солнце, Я — пять элементов и Я — всё!'
Это Вишну сидит на её голове и побуждает говорить такое; иначе бы она не смогла иметь этих заблуждений. Это Вишну так изменил её”. Такова цель этих песен».


Те песни были зачитаны вслух, и Бхагаван объяснил их смысл. После этого он объяснял нам вишишта-адвайту:

“Когда некоторые преданные пели в терминах адвайты, некоторые комментаторы искажали смысл, интерпретируя его в терминах вишишта-адвайты. Это всё, больше ничего. Таково также мнение всех древних.

В конечном счёте, что точно имеет в виду вишиштаадвайта? Тот, который является самым известным и наилучшим, — Вишну. Он есть Ишвара, Садашива, Брахма и всё. То, которое существует, — только Единое.

Некоторые вайшнавы дают этому какое-то имя и форму и не допускают любых поглощений в Высочайшее Бытие, кроме пути жизни в том же самом мире (салокья), в том же самом районе (самипья) и в той же самой форме (сарупья) как Высочайшее Бытие.

Они говорят: ’арпана, арпана (жертва, жертва)’. Как может здесь присутствовать арпана, если нет знания вещи, именуемой “Я”?

Полная отдача себя не может произойти, если человек не знает, кем он является.

Если вы приходите узнать это, вы осознаете, что остаётся только одно.

Ум, который и есть “Я”, покоряется самотёком. И в этом состоит подлинная арпана (отдача)», — сказал Бхагаван.

23 августа 1946

(68) Садхана –сакшаткара (практика — проявление)

Позавчера какой-то учёный человек прибыл из Мадраса и в три часа дня задал Бхагавану такой вопрос:

“Был ли какой-то период времени, когда Бхагаван выполнял садхану?”

“Садхана? Садхана для чего? Что надо делать ради садханы? Сидение подобное этому само является садханой.

Я обычно всегда сижу так. После этого я глаза закрываю; сейчас я держу их открытыми. В этом единственная разница. То, что происходит сейчас, было также и раньше. То, что было тогда, имеется здесь и сейчас.

Садхана необходима, только если присутствует какая-то вещь, иная, чем Я, Истинная Природа.

Садхана требуется только для того, кто не стремится к Истинной Природе, которая постоянна, а обманут взглядом на тело и остальное, которые временны и иллюзорны;

садхана не для того, кто видит Себя и поэтому не видит больше ничего другого. А для чего ещё нужна садхана?”


Кто-то спросил: “Тогда почему многие книги говорят, что никто не может достичь джняны без Гуру?”

Бхагаван ответил: “Да. Для тех, кто, под влиянием своих умов, обмануты верой в то, что они являются телами, Гуру и садхана необходимы, дабы отбросить это заблуждение”.


Другой человек спросил: “Люди говорят, что получившие упасану могут садханой достичь физического проявления их любимого Бога и другие благословения. В чём смысл этого?”

Бхагаван сказал: “То, которое присутствует во все времена, есть сакшат (проявленное). Истинное Я всегда присутствует (сакшат).

Тогда что такое кара? То, которое является причиной, есть кара. Поэтому сакшаткара (проявление) означает знание того, которое истинно и постоянно, того, которое является причиной всего — собственного Я человека.

А они говорят, что Бог спустится откуда-то и проявит Себя, если А т м а н, существующий везде, создаст необходимую форму согласно своим собственным желаниям и будет медитировать на ней.

Вы оставляете А т м а н, существующий во все времена и повсюду, и выполняете садхану с надеждой, что некоторый Бог откуда-то проявит Себя.

Они говорят, что Бог просто опускается и снова просто исчезает.

Вы оставляете А т м а н, который всегда существует, и стремитесь к этому временному видéнию, обретению благ и, таким образом, умножаете умственные усилия и стремления”.

“Беспокойства не будет вообще, если человек просто остаётся тем, кем он является”, — добавил Бхагаван.


Хотя Бхагаван так ясно учил нас, что сакшаткара означает только надлежащее состояние и надлежащие идеи за пределами мыслей их собственника, я очень сожалела, что мы были не в состоянии понять это.

Пока я так думала, кто-то спросил:

“То состояние возвышенной мысли и существование, превосходящее ментальный план его хозяина, является естественным и возможным только для людей подобных Бхагавану, но разве это возможно без садханы для людей подобных нам?”

Бхагаван ответил: “Конечно, да! Садхана необходима, но для какой цели?

Истинное Я человека присутствует всегда и повсюду. Поэтому нет нужды пытаться и обретать Его где-то ещё.

Садхана должна только отбросить телесные и иные иллюзии, которые находятся на пути самостоятельного пребывания как Я.

Эти заблуждения возникают лишь при мысли, что этот телесный мир реален, при отсутствии взгляда на А т м а н, который реален.

Садхана необходима только для того, чтобы отбросить эту иллюзию.

Другими словами, зачем здесь должна быть садхана для достижения А т м а н о м Его собственного Я? Тот, кто осознал своё собственное Я, больше ничего не признаёт”.

24 августа 1946

(69) Брахман реален: мир — иллюзия

Некоторое время тому назад один новоприбывший в Ашрам о чём-то спросил Бхагавана по-английски, а я не могла следить за разговором, так как не знаю этого языка.

Но Бхагаван отвечал на тамильском, и я ниже даю его ответ в той степени, в какой оказалась способной понять.

Бхагаван поведал:

“Сказано, что Брахман реален, а мир — иллюзия; кроме того, сказано, что вся вселенная есть некий образ Брахмана. Как согласовать эти два утверждения?

На уровне духовного искателя, садхака, вы должны говорить, что мир — иллюзия.

Другого пути нет. Когда человек забывает, что он — Брахман, реальный, постоянный и вездесущий, и обманывается, мысля о себе как о теле во вселенной, наполненной преходящими телами, и трудится под этим заблуждением, то вам надо напомнить ему, что мир нереален и обманчив.

Почему? Потому что его взгляд, забывший своё собственное Я, пребывает во внешней материальной вселенной и не повернётся внутрь для интроспекции, пока вы не внушите ему, что вся эта внешняя, вещественная вселенная — нереальна.

Как только такой человек однажды осознает своё собственное Я и то, что здесь нет ничего иного, кроме его собственного Я, он станет рассматривать вселенную в целом как Брахмана.

Без его Я вселенной нет. Пока человек не видит своё собственное Я, которое есть источник всего, но смотрит лишь на этот внешний мир как реальный и постоянный, вы должны сказать ему, что вся эта внешняя вселенная суть иллюзия.

Вы не можете уйти от этого. Читая газету, вы видите только текст, но не замечаете бумаги, на которую он нанесён.

Однако бумага всегда здесь независимо от того, напечатано на ней что-либо или нет.

Тем, кто считает шрифт реальностью, необходимо объяснить, что он иллюзорен, ибо лежит на бумаге.

Мудрец воспринимает и бумагу, и текст как одно. Точно так же дело обстоит с Брахманом и вселенной”.

Бхагаван продолжил:

“То же самое происходит и в случае демонстрации кинофильма.

Экран всегда присутствует; изображения приходят и уходят, но экран не затрагивается.

Разве экран интересуется, появляются ли, исчезают ли эти изображения?

Кинокадры зависят от экрана.
Но какая польза ему от них?

Человек, который смотрит только на картины, проходящие по экрану, а не на экран сам, обеспокоен страданиями и удовольствиями, что случаются в демонстрируемой истории.

Но человек, который видит экран, осознаёт, что образы — всецело являются тенями, а не чем-то отдельным и отличным от экрана. То же самое и с этим миром. Это всё — игра тени”.

Задавший вопрос попрощался и ушёл, довольный ответом.

25 августа 1946

(70) Свами находится повсюду

Европейцы, которых ты послал с рекомендательным письмом, прибыли сюда позавчера на автомашине.

С ними приехала также и одна дама из Америки. Вчера утром они обошли город и достигли Ашрама в полдень, после посещения Скандашрама.

Завершив все приготовления к обратному путешествию, они вошли в Холл в три часа дня и сели там.

Непривыкшая сидеть на полу, та бедная американская дама как-то ухитрилась сесть с моей стороны, но вытянула ноги в сторону Бхагавана. Я чувствовала, что это невежливо, но сохраняла спокойствие, так как она должна была вскоре уйти.

Один из служителей, Раджагопала Аияр, не мог, однако, примириться с этим и поэтому вежливо посоветовал ей сидеть, скрестив ноги.

Бхагаван увидел это и сказал, улыбаясь: “Когда им трудно даже сидеть на полу, следует ли вам заставлять их также сидеть, скрестив ноги?”

“Нет, нет! Поскольку они не знают, что вытягивать ноги к Бхагавану неуважительно, я просто сказал им это, вот и всё”, — ответил тот преданный.

“О, но мои ноги вытянуты по направлению к ним. Сказанное вами применимо также и ко мне”.

Сказав это в весёлом настроении, Бхагаван сел, скрестив ноги. Мы все засмеялись, но каждый чувствовал небольшое беспокойство.

Те иностранцы оставались здесь ещё около получаса, а затем ушли, попрощавшись с Бхагаваном.

Бхагаван провёл вчера весь день, время от времени вытягивая ноги, а затем сгибая их, говоря, что вытягивание может быть признано неуважительным.

Его ноги немели в течение десяти минут, если он их сгибал, и это отсутствие гибкости не исчезало, если он после этого не вытягивал их хотя бы на полчаса, не говоря уже о возникающей боли.

Сегодня днём, когда я вошла в Холл, там было не больше двух-трёх человек. Бхагаван начал вытягивать ноги, говоря: “Я не знаю, могу ли я их вытягивать. Они говорят, что эта манера не хороша”.

Бедный Раджагопала Аияр стоял удручённый, с выражением раскаяния. Бхагаван является, в конце концов, полнотой сострадания! Он вытянул ноги, как обычно это делал. Мы все чувствовали себя счастливыми.

Глядя на меня, сидящую в Холле, он начал рассказывать нам историю Ауввеияр.

«Видя, что Сундарамурти едет на белом слоне, пришедшем к нему с Кайласа, раджа Черы прошептал на ухо своей лошади панчакшари мантру и направил её идти к Кайласу.

Ауввеияр, которая в то время выполняла пуджу Господу Ганеше, увидела их обоих, двигающихся к Кайласу, и попыталась поспешить со своей пуджей, так как тоже хотела отправиться в Кайлас.

Увидев это, Ганеша сказал: “Не спеши, старая женщина. Пусть твоя пуджа выполняется как обычно. Я возьму тебя в Кайлас раньше, чем они достигнут его”.

Пуджа, соответственно, была завершена должным образом. Очертив рукой круг, он произнёс: “Старая дама, закрой глаза”. И этим всё закончилось. Открыв глаза, она обнаружила себя сидящей в Кайласе перед Парвати и Парамешварой.

Когда Сундарамурти и раджа Черы достигли этого места, они увидели её уже сидящей там. Удивлённые этим, они поинтересовались, как она попала сюда. Ауввеияр рассказала им, как Господь Ганеша помог ей. Они были вне себя от радости, когда услышали, как, в конечном счёте, её бхакти было вознаграждено.

Ауввеияр очень стара, а потому сидела напротив Парамешвары с ногами, вытянутыми подобно моим.

Парвати не могла вынести такого зрелища и терзалась, поскольку чувствовала, что сидеть перед Свами с ногами, вытянутыми подобным образом, было большим оскорблением.

Она уважительно намекнула Парамешваре, чтобы ей позволили сказать об этом старой леди. “О, ничего не говори, не открывай рта. Нам ничего не следует ей говорить”, — промолвил Ишвара.

Даже при этом, разве Парвати не является его лучшей половиной? Как она могла примириться с таким оскорблением? Поэтому она прошептала на ухо своей служанке, чтобы та сказала старой леди об этом.

Та женщина подошла к Ауввеияр и сказала: “Бабушка, бабушка, не держи свои ноги вытянутыми к Ишваре”.

“Разве это так? Скажи мне, скажи мне, с какой стороны Ишвара не присутствует. Я должна повернуться в эту сторону?” — ответила Ауввеияр.

Сказав так, она повернула свои вытянутые ноги на другую сторону, и Ишвара повернулся на ту же сторону; и когда она развернулась в другую сторону, Он сделал то же самое.

Таким образом Свами поворачивался туда, куда она обращала свои ноги. Глядя на Парвати, Ишвара произнёс: “Сейчас ты видишь? Ты не хотела слушать меня. Смотри, как она поворачивает меня во все стороны. Вот почему я говорил тебе не открывать рта”.

Тогда Парвати попросила старую леди извинить её. Эта история подобна той, когда людей просят не вытягивать ноги в сторону Свами. Где Он не присутствует?»

Тот преданный [Раджагопала Аияр] тогда сказал: “Похожий случай есть в истории Намадэвы, не так ли?”

“Да, это так”, — ответил Бхагаван и начал рассказывать такую историю:

«Намадэва привык гордиться собой из-за того, что Виттхаль [Витхоба] всегда больше любил его, чем других, и поэтому однажды Джнянадэв и другие взяли его в дом Горакумбхара на одно из празднеств.

После вкушения пищи все они сидели в ряду и, в разговоре, один из них сказал Горакумбхару в аллегорической, иносказательной, манере:

“Вы делаете хорошие горшки, не так ли? Скажите нам сейчас, какие из этих горшков хорошие, а какие плохие?”

Горакумбхар после этого взял прут для проверки горшков и начал ударять им каждого по голове, одного за другим. Они все сохраняли спокойствие и просто держали головы склонёнными.

Когда очередь дошла до Намадэвы, он выразил своё крайнее недовольство и отказался подвергнуться испытанию. Кумбхар тотчас же объявил, что этот горшок незрелый. Все остальные разразились смехом, услышав это.

Бедный Намадэва не мог сдержать гнев. Он начал говорить, что все они вместе сговорились таким образом унизить его, и отправился жаловаться Виттхалю, со слезами на глазах.

“Ладно, в чём дело?” — спросил Свами, и Намадэва целиком рассказал ему эту историю.

“Здесь всё в порядке, но скажи мне, что говорили другие, когда подвергались испытанию?” — спросил Свами».

Намадэва: Они все закрыли рты и склонились при испытании прутом.

Виттхаль: А ты?

Намадэва: Разве я подобен им? Как близок я с тобой! Должен ли я быть подверженным такому избиению ради какого-то испытания?

Виттхаль: Такое поведение именуется проявлением аханкары (эго). Они все знали моё Истинное Я и имели удовлетворённый ум. Ты не таков.

Намадэва: Но Ты добр ко мне, и что более этого мне надо знать?

Виттхаль: Дело не в этом. Ты должен служить старшим, если хочешь познать Истину. Что есть Я? Если ты танцуешь, Я танцую. Если ты смеёшься, Я смеюсь. Если ты прыгаешь, Я прыгаю. Если ты находишь Истину, у тебя не будет этих прыжков и метаний.

Намадэва: Ты говоришь о старших. Кто старше Тебя?

Виттхаль: Кто? Неподалёку от леса стоит храм. В этом храме находится один садху. Иди к нему, и ты осознаешь Истину.

«Когда Намадэва пришёл в тот храм, что рядом с лесом, он увидел нечёсаного человека, лежащего там. “Как может этот человек быть садху?” — подумал он, и, подойдя к нему ближе, обнаружил, что ноги этого человека лежат на лингаме.

Содрогаясь от увиденного, он сказал с беспокойством: “Сэр, что это значит? Вы положили свои ноги на голову Бога!”

Тот человек ответил: “Ого! Нама, это ты? Виттхаль послал тебя, не так ли?”

Ошеломлённый этими словами и интересуясь, как этот садху мог знать о нём, он спросил снова:

“Сэр, Вы — садху, это так? Как Вы могли положить ноги на лингам?” — “Это действительно так, мой дорогой сын? Я всего этого не знаю. Я не в состоянии поднять свои ноги. Не будешь ли ты столь добр, чтобы поднять их за меня и убрать прочь от лингама?” — сказал он.

Намадэва, согласившись сделать это, поднял их и пытался положить куда-нибудь ещё, но обнаружил, что и там также находилась другая линга.

Подобным образом, куда бы он ни пытался поместить эти ноги, он находил там какой-нибудь лингам и поэтому, в конце концов, положил их на себя и сам стал лингамом.

Другими словами, прикосновением к тем святым ногам он получил джнянадайю (проблески, зарю, знания Себя).

Намадэва стоял ошеломлённый. Садху спросил: “Сейчас ты осознал (Истину)?” Ответив: “Да, я осознал”, он, преклонившись перед Вишопакесаром, учеником Джнянешвара, пошёл домой, сел в своей комнате, обрёл погружение в дхьяну и перестал посещать Виттхаля.

Через несколько дней Виттхаль пришёл к нему и спросил: “Нама, почему ты в последнее время перестал приходить ко мне?”, а Намадэв сказал:

“О, Прабху (Господь)! Где находится место, в котором Ты не присутствуешь? Я вижу Тебя здесь всё время. Я — это Ты, а Ты — это я. Вот почему я не хожу к Тебе”.

“О, я вижу, это благо”. Произнеся это, Виттхаль исчез».


Бхагаван закончил рассказывать эту историю и одновременно распрямил ноги, которые до этого времени были скрещёнными.

26 августа 1946

(71) Акшара сварупа (Неразрушимый образ)

Раджагопала Аияр вернулся домой (в Ашрам) где-то в конце июля, чтобы помочь привести в порядок бумаги и книги, выдавать их при запросе и в целом заботиться о библиотечной работе.

В первые дни этой своей работы, при просмотре бумаг, хранившихся долгое время, он обнаружил маленький листок бумаги с тамильским стихом, написанным рукой Бхагавана, и его перевод на телугу.

Когда листок передали Бхагавану, он не мог вспомнить, чей это был стих, а потому позвал меня и, показав листок, спросил об этом.

При внимательном изучении я выяснила, что листок содержит тамильский стих о Тиручули, написанный Нарасимхой Четти после церемонии освящения Сундара мандира [храма Сундара, отца Бхагавана] в Тиручули, а стихотворный перевод на телугу написан мною.

Проинформировав Бхагавана об этом,
я попросила разрешения сделать копию этого листка, и он дал согласие.

После вечерней Ведапарайяны я склонилась перед Бхагаваном и собиралась идти домой, когда Бхагаван сказал: “Где тот мой листок?”

Хотя он согласился с моей просьбой взять его домой и на следующее утро принести обратно после копирования, он сомневался, верну я его ему или нет.

Когда бы я ни смотрела на его прекрасный почерк, с круглыми подобными жемчугу буквами на любой странице, я чувствовала склонность оставить этот листок у себя.

Понимая это, Бхагаван попросил меня вернуть ему листок обратно, чтобы избавить меня от таких желаний.

Вечером я сделала копию стиха на телугу, а также тамильского стиха, написав его рукописным шрифтом языка телугу на другой лист бумаги, чтобы показать всё это Бхагавану, а потом скопировать в записную книжку Ашрама.

Поэтому, когда я на следующее утро пришла в Ашрам в 7-30 и склонилась перед Бхагаваном, он спросил меня снова: “Где находится тот листок?” —

“Да, Свами, я принесла его. Я написала тот тамильский стих рукописным шрифтом языка телугу. Я скопирую его, если Вы любезно посмотрите, всё ли, что я воспроизвела, правильно”, — ответила я.

Тогда он посмотрел это и вернул обратно мне. Я взяла с полки записную книжку и держала её у себя, пока он не спустился с Горы. Он этого не видел.

Когда я собиралась уходить с этим листком и своей сумкой в руке, Бхагаван сказал: “После копирования листка верните его. Он мне понадобится”.

Я почувствовала себя униженной от многократных просьб возвратить листок со стихом.

Я не могла сдержать себя и ответила:
“В моей работе переписчика много бумаг прошло через мои руки, и ни одну из них я себе не взяла. Я возвращаю каждую из них. Он (указывая на Раджагопала Аияра) является моим свидетелем”.

Когда я произнесла это, Раджагопала Аияр сказал: “Да, да”.

Я всё ещё не могла сдерживать свои чувства и поэтому сказала: «Это напоминает поговорку на телугу: “Тот, кто кричит, правит!”

Все спрашивают и получают писания Бхагавана. Если им случится получить такие материалы, они спокойно хранят их у себя.

Разве я собьюсь с пути, забывая Реальность, ради этого маленького клочка бумаги? Я вообще его не хочу. Я отдам его обратно тотчас».


Когда я это говорила, моё горло охватил припадок удушья, а из глаз хлынули слёзы.

Неспособная дольше сдерживать себя,
я вышла, как-то скопировала тот листок в книгу, отдала её Бхагавану, а сам листок положила в руки Раджагопала Аияра, стоявшего поблизости, и дрожащим голосом произнёсла: “Я возвратила этот листок ему”.

С сердцем, исполненным сострадания, Бхагаван сказал мягким тоном: “Храните его, если вам нравится”.

Разве мне недостаёт гордости?

“Почему? Эти буквы стёрты, а бумага порвана”, — сказала я дрожащим голосом.

Когда я собиралась сесть на своё обычное место, Бхагаван сказал мягким голосом: “Находится ли поэма, сочинённая вами, сейчас у вас?”

Сдерживая дыхание, я просто ответила: “Да”.

Хотя внешне я казалась равнодушной, желание иметь тот листок бумаги внутренне изводило меня.

Два или три года тому назад, когда Бхагаван сочинил один стих, люди соперничали друг с другом в желании иметь текст, написанный собственной рукой Бхагавана.

Некоторые из них пытались получить хотя бы несколько его букв, скрывали их и отказывались уступить их, когда об этом просили.

Видя всё это и с тем, чтобы такие желания не поднимались во мне, я написала стихотворение на телугу и нашла в этом удовлетворение:

Стих:

Тебя, который всегда присутствует в форме Неразрушимого Бытия в этом лотосе Сердца, должно ли просить о рукой написанной букве, будучи неспособным увидеть Реальность из-за пелены карма васаны?


Если только, в то или иное время, глаза промыты, дабы удалить эту пелену, то акшара сварупа (форма неразрушимого духа) будет ясно видима.

Та буква (акшара) уничтожена не будет. Тот листок (лотос Сердца) не будет отнят.

Более чем достаточно, если эта акшара подарена тем, кто кричать может, а пелена на глазах безмолвного дитяти удалена.

Этот ребёнок будет тогда присматривать за собой.

Звание “Бхава рога бхишаграва” (выдающийся врач по болезни мирского существования) уже тут. Будет ли он сейчас достойным своего звания?

Давай посмотрим. Имеется, однако, одна вещь. Он непрерывно даёт лекарство всем. И туман в глазах мало-помалу рассеивается.

27 августа 1946

(72) Упадеша Сарам — Уннади Налупади

Шри Бхагаван сам записал и хранил в буквах телугу малаяламскую версию Упадеша Сарам, известную как Кумми Патту.

В 1944 году я взяла её у Бхагавана, говоря, что хотела бы сделать с неё копию.

Когда я возвращала оригинал после копирования его в свою записную книжку, один из преданных спросил Бхагавана:

“Это верно, что Бхагаван написал Упадеша Сарам только после того, как Муруганар написал о лилах Господа Шивы — о Шиве, благословляющем группу аскетов из леса Дарука?”

Бхагаван ответил:

«Да, но написанное им было не просто историей об аскетах в лесу Дарука. Он думал написать в 100 стихах обо всех аватарах Господа, как он обращался ко мне.

Для этой цели он взял за образец народную песню Ундипара (Прыгай и лети!) и сочинил 70 стихов.

К концу тех 70 стихов он написал историю об аскетах в лесу Дарука, а затем попросил меня сочинить остающиеся 30 стихов, относящихся к упадеше (поучениям).

“Вы уже сделали всё. Что мне здесь делать? Вы должны написать их также”, — сказал я, но он за длительное время этого не сделал.

Он настаивал, чтобы писал я, говоря, что ничего не знает о части с Упадешей и что только Бхагаван может написать те стихи. Что я должен был делать?

У меня не было другого выбора, кроме того, чтобы писать. После написания тех стихов мы назвали их Упадеша Ундияр.

Когда это было сделано, Йоги Рамайя сказал, что не знает тамильского языка, и подталкивал меня к их переводу на телугу, и поэтому я написал их в размере двипада.

После этого Нáяна спросил: “Как насчёт санскрита?” Я согласился и подготовил эти стихи также и на санскрите.

После написания их на тех трёх языках Кунджусвами, Рамакришна и другие попросили меня дать их также и на малаялам, и поэтому я представил их на этом языке в стиле кумми патту».



Я спросила: “Таким образом, оригинал на тамильском языке, следующий язык — телугу, затем санскрит и, в конечном счёте, версия на малаялам, не так ли?”

Бхагаван ответил: “Да”.

Тогда я продолжала: “Как только Нáяна увидел те шлоки Упадеша Сарам, он, кажется, написал на них небольшой комментарий?”

«Да. Он тогда находился в пещере Мангового дерева. Я написал те шлоки и послал их ему.

Говоря окружающим: “Можем ли мы сочинить даже одну шлоку, подобную этой?”, он за один день, когда там было затмение, написал небольшой комментарий на полученные шлоки. Они были опубликованы в 1928 году», — сказал Бхагаван.

Тогда я спросила: “Как были написаны (на телугу) строки Уннади Налупади?”

Бхагаван ответил: «По настоятельной просьбе Муруганара я должен был писать также и на тамильском языке. Йоги Рамайя тоже был там в то время!

Он попросил меня дать хотя бы бхаву (смысл) на телугу, и поэтому я написал в прозе. После этого Мадхава сказал: “А на малаялам?” Я ответил положительно и написал строки на этом языке также в (метре) “кили”. Он напоминает стихотворный размер сисамалика.

То же самое я написал рукописным шрифтом телугу. Вы можете сделать себе копию, если вам нравится».


“Почему Бхагаван не написал этого на санскрите?” — спросила я.

Бхагаван ответил: “В то время Наяна, Лакшмана Шарма и другие находились здесь. Поэтому я оставил это им. Зачем беспокоиться, подумал я, а потому пребывал в безмолвии”.


Я задала вопрос: “Наяна написал санскритские шлоки для Уннади Налупади в то время?”

Бхагаван рассказал: «Нет, во время сочинения стихов Муруганар и я занимались их подходящим расположением, а не написанием шлок, когда Наяна дал нам свой совет.

После этого он ушёл в Ширши. В то время как он находился там, Вишванатхан и Капали ушли и пребывали с ним некоторое время. Тем временем Лакшмана Шарма написал шлоки для Уннади Налупади.

Они были посланы Наяне для возвращения их после должной редакции. Увидев полученное, Наяна сказал, что он мог бы с таким же успехом сам написать шлоки, нежели править их, и поэтому возвратил их в исходном виде.

Впоследствии с помощью Вишванатхана и Капали он написал шлоки, в точности соответствующие тамильским стихам, и послал их.

Предшествующие строки, однако, остались в исходном виде, в то время как текст Наяны был опубликован под заголовком “СатДаршанам (Истинный, или совершенный, даршан)”.

Вещи случаются так, как им следует.
Что можем мы поделать? В соответствии с тем санскритским переводом Капали написал свой комментарий на английском и санскрите. После этого Вишванатхан перевёл его на тамильский».


“Как произошло написание Анубандхам (Дополнения [к Сорока стихам о Реальности])?” — спросила я.

Бхагаван ответил: “Не было особой причины, по которой я не писал. Когда кто-нибудь хотел стихотворение, я писал его, и все они были добавлены в качестве дополнения.

Для первой публикации было только 30 стихов. Потом их стало 40. Даже они были написаны по первой просьбе.

В последующем я писал их на телегу, а затем на малаялам. Некоторые из шлок (в оригинале) написаны великими людьми в былые времена и некоторые Лакшмана Шармой, который следовал написанной мною прозе”.


Я сказала: “Какие-то из шлок написаны также и Бхагаваном?”

“Я, должно быть, написал только две или три”, — отвечал Бхагаван.

“Бхагаван должен был также написать некоторые из стихов на телугу”, — сказала я.

“Да, там должно быть несколько. Если вам нравится, посмотрите рукопись. Вы увидите подробности”, — ответил Бхагаван.

28 августа 1946

(73) Эго-“я” — это и есть сам ум

Сегодня утром один посетитель из Андхра-Прадеш спросил Бхагавана:

«Вы говорите, что важно проводить вопрошание и выяснять, кем является “я”, но как это делать? Должны ли мы выполнять джапу, говоря: “Кто я? Кто я?”, или нам следует повторять: “Не´ти” (не это)? Я хочу знать точный метод, Свами».

Бхагаван какое-то время безмолвствовал, а затем сказал:

“Что надо выяснять? Кто должен выяснять? Должен быть некто, чтобы этим заниматься, не так ли? Кто он? Откуда тот человек пришёл? Это та вещь, которая должна быть найдена первой”.

Тот, кто задал вопрос, сказал снова:

«Разве не должна здесь быть какая-то садхана, чтобы выяснить, кем является “я” человека? Какая садхана будет полезной?»

“Да, это то, что необходимо разузнать. Если вы спрашиваете, куда смотреть, нам следует сказать, что внутрь. Какова его форма, как оно было рождено и где оно было рождено; это то, что вы должны увидеть или исследовать”, — ответил Бхагаван.


Задавший вопрос спросил опять:

«Если мы спрашиваем, где это “я” рождено, то старцы говорят, что в сердце. Как нам увидеть это?»

«Да, мы должны увидеть сердце само. Если мы хотим увидеть его, ум должен стать погружённым полностью. Бесполезно выполнять джапу со словами “Кто я? Кто я?” или повторять слова “Нéти, Нéти”», — произнёс Бхагаван.


Когда тот вопрошающий сказал, что точно знает о своей неспособности делать это, Бхагаван ответил:

“Да, это так. В этом трудность. Мы всегда существуем и пребываем во всех местах. Это тело и все другие сопутствующие вещи собраны вокруг нас только нами. В собирании их нет трудности. Подлинная трудность состоит в их выбрасывании. Нам трудно увидеть, что присуще нам и что нам чуждо. Поймите, что это за трагедия!”– сказал Бхагаван.


Некоторое время назад, когда один бенгальский юноша задавал подобные вопросы, Бхагаван давал на них ответы со всеми подробностями.

Его сомнения разъяснены не были, и тот юноша спросил:

«Вы говорите, что А т м а н присутствует во все времена и во всех местах. Где точно находится то “Я”?»

Бхагаван ответил с улыбкой:

«Когда я говорю, что вы присутствуете во все времена и повсюду, а вы спрашиваете, где находится то “Я”, то это всё равно, что спрашивать: “Когда вы находитесь в Тируваннамалае, где находится Тируваннамалай?”

Когда вы пребываете везде, где вас искать? Подлинное заблуждение — это чувство, что вы являетесь телом. Когда вы отбрасываете это заблуждение, то, что остаётся — ваше Я.

Вам следует искать вещь, которой нет с вами, но зачем искать то, которое с вами всегда? Все садханы состоят в избавлении от заблуждения, что вы являетесь телом.

Знание того “Я есмь” всегда здесь: называйте его Атма или Параматма, или как вам нравится. Следует избавиться от идеи, что “Я есть тело”. Нет необходимости искать то “Я”, которое есть А т м а н. То Я охватывает всё».

Для иллюстрации этого ниже я привожу слова Бхагавана в “Сорока стихах о Реальности” (Уннади Налупади на телугу):

“Без А т м а н а где время и где пространство? Если мы тела, то должны быть ограничены временем и пространством. Но разве мы тела? Мы одинаковы сейчас, завтра и в любое время, здесь, там и везде. Поэтому мы существуем без времени и пространства”. Сорок стихов о Реальности, стих 161

8 сентября 1946

(74) Торжества золотого Юбилея

Некоторые друзья попросили меня написать о торжествах, связанных с Золотым Юбилеем, который праздновался 1 сентября, и поэтому я пишу это письмо.

В связи с этим надо сказать, что даже люди деятельно связанные с празднованием не помнят в точности всего того, что было сделано. А если так, то возможно ли для представительницы слабого пола, которая является просто наблюдателем, знать и понимать всё, что было сделано?

Я, однако, отваживаюсь писать об этом, имея в виду то, что формулировал автор Бхагаватам, когда он писал: “Я излагаю в той степени, в какой увидел, узнал или услышал от людей мудрости”.

Где-то за двадцать дней до даты торжеств Сарвадхикари вернулся из Мадраса. Около месяца он отсутствовал, так как посещал также и Мадурай.

Представляется, что вскоре после его прибытия в Мадрас там встретились несколько преданных и составили планы торжеств, но до его возвращения в Тируваннамалай подготовка к ним была не очень заметной.

Я не знаю, проводилась ли ещё где-нибудь напряжённая работа по публикации Сувенира на английском языке, но если речь идёт о посетителях Холла, то сильного желания проводить торжества, казалось, ни у кого не было.

Только для того, чтобы удовлетворить просьбы преданных, Бхагаван решился искать старые записи, дабы собрать все санскритские шлоки для перевода на английский.

Как только Сарвадхикари прибыл, приготовления начались с должной серьёзностью. Неизвестно, какие обсуждения проводились управлением или на чьём убеждении это было основано, но началось возведение большого крытого соломой навеса, у Холла, со стороны Горы.

В течение одного прошлого месяца Кришнасвами чувствовал слабость и переутомление. Но как только началась работа по устройству навеса, его слабость, по-видимому, исчезла, и он обрёл огромную силу. Он принимал активное участие, взбираясь по приставной лестнице, сшивая вместе пальмовые листья и выполняя всю подобную работу.

Навес был возведён. Было решено, что пол следует зацементировать. В работе по поливке этого места, трамбовке его и выполнению различной работы он казался каким-то гигантом, обладавшим огромной силой.

Сказано, что Хануман изначально сидел спокойно подобно птице, с хвостом, подобранным под себя, но когда он услышал о необходимости пересечь океан, то принял Вишварупу (тело громадных пропорций) и выполнил всю требуемую работу.

Это иллюстрация высказывания, что преданные Бога вдохновляются и выполняют все виды работы для блага других, когда возникает возможность для этого.

Ты помнишь, ты приходил сюда где-то двадцать дней тому назад и приносил с собой песни и эссе Чинты Дикшитулу и моё стихотворение Гоби, говоря, что напечатаешь их перед Золотым Юбилеем?

После этого Муруганар и некоторые другие преданные написали несколько песен и стихов, послав их в печать.

Комментарий на Шри Рамана Гиту, написанный на санскрите Капали Шастри, был получен правильно отпечатанным. Пригласительные открытки на английском языке с 50 золотыми звёздами, отпечатанными вокруг открыток, были посланы почитателям.

Пятьдесят лет тому назад, за день до Гокулаштами, Бхагаван, кажется, достиг Арияналлура. Это было воскресенье.

В понедельник, т. е. в день аштами, (восьмой лунный день) он имел обильную пищу в доме Мутхукришнана Бхагаватара в Килуре и утром вторника, навами (девятого лунного дня), вошёл в Храм Аруначалы. Хорошо известно, что с того дня до нынешнего он не покидал этого места.

То было 1 сентября 1896 года. Чтобы дать возможность людям других континентов с таким же успехом отпраздновать это событие согласно грегорианскому календарю, день 1 сентября и был установлен для торжества Золотого Юбилея.

Согласно индусской традиции, день после Гокулаштами следует считать днём торжеств по случаю Золотого Юбилея. Мы не знаем путей Провидения, но в этом году Гокулаштами также пришёлся на понедельник (19 августа 1946 года).

Следующим днём был вторник. Согласно тамильским традициям, Рамасвами Аияр и другие сказали, что это был день торжеств, и поэтому они вместе с некоторыми другими преданными написали несколько песен и стихов на тамильском и зачитали их.

Шри Самбашива Рао сказал, что согласно традициям телугу девятый лунный день (навами) длится до среды, и поэтому 50 лет завершаются только 21-го и, говоря так, он выписал одну древнюю шлоку из Бхагаватам, начинающуюся словами: “В служении лотосу Твоих стоп”, и разместил её перед Бхагаваном.

Другой человек сочинил стихи на телугу, пáдьямы, песни и эссе и начал их чтение. Та стотра-парайяна (декламация молитв в стихотворении) закончилась два дня тому назад.

Забастовка на железной дороге началась 23 августа. Нас беспокоило, как преданные будут добираться сюда. Некоторые приезжали в Катпади уже 29-го и как-то добирались автобусом или на грузовике.

В четвёртый день лунного месяца (чатхурти) в храме провели пуджу для Винаяка, существа из свиты Шивы. Со стороны навеса, который получил название “Юбилейный Холл”, был воздвигнут громадный навес, очень напоминающий тот, что возводится к свадьбе.

Некоторые говорили, что было бы хорошо обвязать диван по кругу украшенной гирляндой зелёных листьев.

Все выступающие приехали на автобусе к девяти часам вечера. Сами торжества должны начаться на следующее утро. Мы обсуждали их проведение до позднего вечера, а затем отправились спать.

Когда мы, как обычно, пришли в Ашрам рано утром в 5 утра, текст “На кармана” был уже продекламирован. Представляется, что рецитация была начата на час раньше обычного.

Ашрамские студенты принесли предметы для пуджи, разместили их перед Бхагаваном и, преклонившись перед ним, взяли их в храм. Укоряя себя за нашу беззаботность, мы вошли под навес и были удивлены, обнаружив его уже прекрасно украшенным.




Навес целиком был обвязан красной тканью со складками, с гирляндами зелёных листьев манго, с цветами и многими другими украшениями.

Недавно Рани (жена раджи) Бароды прислала сари, отделанные серебристым кружевом, для украшения Богини в храме. Все те сари были расстелены на каменном диване, находящемся на северной стороне соломенного навеса, именуемого Юбилейным Холлом, дабы придать ему форму храма. Те сари, окаймлённые серебром, ярко сияли.

Когда я спросила одного из преданных, не предназначены ли эти сари украшать Богиню в храме, он ответил, что такое декорирование возможно только после украшения дивана Бхагавана. Другой преданный заметил, что эта идея превосходна.

До девяти часов вчерашнего вечера ничего не было сделано. Поэтому, если к пяти часам следующего утра установлено всё убранство, то мы должны заключить, что преданные всю ночь не спали.

Неизвестно, как другие преданные приезжали вечером и ночью, но утром все они сидели группами в нескольких местах со всеми своими пожитками.

Бхагаван закончил омовение и завтрак в 6-30 утра и пошёл к Аруначале. Ко времени его возвращения Кришнасвами уже расстелил на каменном диване чистые грубые самодельные ткани и покрыл сидение недавно приобретённой тканью с картиной прядильного колеса и трёхцветным флагом.

Не будет преувеличением сказать, что она, находясь в середине великолепия различных украшений, привлекала своей простотой, а также тем, что флаг является символом нашей национальной чести.

Интересно отметить, что в подобный сентябрьский день он присутствовал на церемонии, когда Джавахарлал Неру стал премьер министром Индии.

В семь утра Бхагаван сидел на диване в своей обычной набедренной повязке, со своей сияющей улыбкой, благословляя преданных. Его милостивый и благожелательный взгляд делал всех их счастливыми. Это была действительно великая привилегия видеть его в тот день.

В былые дни Вальмики, Вьяса и другие замечательные авторы рассказывали нам, как Бог Сам приходил на эту землю в форме Аватаров, подобных Раме и Кришне, чтобы время от времени устанавливать Дхарму — “Дхармасамстхапанартхая самбхавами юге юге” (Гита IV: 8).

Сегодня мы счастливы, имея подобную удачу. Аватара Пуруша, Джагадгуру, Шри Рамана Параматма пребывает у Аруначалы последние пятьдесят лет и очищает души людей просто своим взглядом.

Для тех, кто служит ему с нераздельной преданностью, он может своим безмолвным поучением, удалять мирские оковы и давать Освобождение, мокшу.

Наш долг служить ему, а не тратить драгоценное время на мелочи. Этот Юбилей сейчас провозглашает, что вот уже в течение пятидесяти лет он занимает возвышенное положение Гуру.

Многие преданные говорят, что это золотой век, или новый век. Все эти дни многие счастливые люди получали его Милость, пили нектар покоя и становились благословенными. Гораздо больше тех, которые должны подобным образом завоевать его благословения.

До сих пор мои глаза не открылись, чтобы во всей полноте познать его подлинное величие. Тут будут многие, подобные мне, кто не знает, как это воплощение доброты предоставляет нам различные поводы служить ему.

Из всех этих возможностей, как мне приходит на ум, этот Золотой Юбилей является величайшей. Даже сейчас я не знаю, как служить этому великому Мудрецу, как молиться ему и как почитать его.

Когда тот, кто вездесущ, кто всеведущ и кто непостижим, приходит сюда в человеческой форме, что мы можем дать ему и как могли мы удовлетворить его?

Подлинное почитание его — это пребывание в мауне (Тишине, неподвижности ума). Поскольку я не достигла этого, то всегда нахожусь на расстоянии, надеясь, что смогу обрести спасение, касаясь пыли его стоп и удовлетворяя себя только этим.

Что ещё здесь остаётся желать за исключением того, чтобы он подобным образом долго жил с нами, принося пользу своей Милостью истинным искателям знания и спасая их души своей добротой и благословениями.

В другом письме я опишу тебе всё, что произошло с семи часов утра до 7-15 вечера.

9 сентября 1946

(75) Празднование золотого Юбилея

В своём вчерашнем письме я написала тебе в общих чертах о торжествах Золотого Юбилея. В этом письме я даю итог всему, что было сделано в тот день с семи утра до 7-15 вечера.

Утренняя программа началась в 7-15 утра с того, что Ума и группа других замужних женщин с пением бхаджанов принесла горшок молока и поставила его у стоп Бхагавана.

После этого несколько преданных читали очерки, песни и стихи, написанные ими на санскрите, тамильском, телугу, каннада, английском и урду. Эта стотра (хвала Господа) продолжалась с короткими перерывами где-то до двух часов дня.

С 8-30 до 9-30 был музыкальный концерт Будалура Кришнамурти Шастри, затем отдых с 9-45 до 10-00, пуджа и арати в Храме Матери (Матрубхутешвары) с 10-15.

В 11 часов утра ашрамиты принесли прасад из Храма Аруначалы и с огромной преданностью поместили его у стоп Бхагавана.

Затем был часовой отдых с 11-00 до полудня. Преданные попросили Бхагавана отдыхать как обычно — до двух часов дня, но хотел ли он согласиться на это? Он, как обычно, сел на свой диван не раньше, чем принял пищу.

Так как большое число людей прибыло издалека для его даршана, и, возможно, могли уйти разочарованными из-за нехватки времени, он ничего не имел против возникающих для него неудобств и, исполненный любви и Милости, начал давать им даршан.

Многие ушли домой, полагая, что даршана Бхагавана не будет до двух часов дня. Когда после еды я пришла туда, Бхагаван уже сидел на диване под навесом, в своей блистательной славе, окружённый всеми преданными.

Стотры повторялись одна за другой. Невозможно сравнивать этого великого Мудреца с любым императором или богом. Это так, ибо, если вы идёте на даршан императора, там будет множество препятствий, а рекомендации требуются от множества людей.

Что касается даршана богов, то если вы идёте в Вайкунтху, у ворот там будут Джая и Виджая, которые скажут, что это время не подходящее и попросят вас уйти.

Если вы идёте на Кайласу, то ту же самую вещь сделают служители Шивы, праматхаганы. Здесь к вам подход другой; имеется только одно правило. Никому не следует препятствовать иметь даршан в любое время — даже животным и птицам. Кто тут равен этой великой персонификации доброты? Только он равен Себе.

Днём, начиная с 14-00 и далее, люди собирались там, занимая каждый сантиметр пространства. Добровольцы безмолвно помогали им всем садиться удобно.

Юбилейный Холл смотрелся залом торжественных приёмов императора. В два часа был представлен Юбилейный Сувенир, а после этого пришли учёные брахманы, пандиты, с пурна кумбхой (сосудом, наполненным водою), декламируя Веды, а затем зачитывалось послание от Хинди Прачар Сабха [организации, распространяющей язык хинди].

Затем включили громкоговоритель и зачитали торжественные поздравительные адреса: на телугу от имени индуистской организации “Арья Вьясья самадж” [почитатели мудреца Вьясы] и на тамильском от имени фирмы “Мунисвами Четти и братья”.

После этого начались выступления. Президентом программы являлся Шри К. С. Куппусвами Аияр, судья Высшего суда Мадраса. После его открывающего приветственного адреса на английском языке Шри Т. К. Дораисвами Аияр зачитал статью сэра С. Радхакришнана, которую только что принесла почта.

После этого Свами Раджешварананда и д-р. Т. М. П. Махадэван говорили на английском, судья Чандрасекара Аияр — на телугу, М. С. Челам и Омандур Рамасвами Реддияр (впоследствии он стал главным министром штата Мадрас) на тамильском; К. К. Ираватан выступал на малаялам, Р. С. Венкатарама Шастри прочёл несколько молитвенных шлок и поздравительный текст на санскрите.

Кунджусвами спел несколько песен. Содержание всех этих речей заслуживает записи, но как мне это сделать, если я не знаю языков, на которых они произносятся?

Заключительные слова президента программы прозвучали в 16-45, а пред стави тели Индийского Информационного бюро сделали в это время ряд фотографий для подготовки фильма о торжествах по случаю Золотого Юбилея.
Затем был пятнадцатиминутный перерыв.

В 5 часов вечера благодарственную речь от имени жителей Тируваннамалая произнёс Аннамалай Пиллаи. После этого был музыкальный концерт Мусири Субраманьи Аияра, а потом Ведапарайяна. Происходящее завершилось в 19-15.

Перед этим, около 18-00, погонщик слонов привёл храмового слона, полностью украшенного, и заставил его простереться перед Бхагаваном. Этого слона обычно держат в тысячеколонном мандапаме, и именно там, в подземной пещере, Бхагаван находился в начальные дни своего пребывания в Храме Аруначалешвары. А потому было совершенно подходящим, что слон, находящийся в том мандапаме, должен выразить почтение императору того мандапама.

Ты можешь спросить, какое послание Бхагаван дал всем тем людям, что пришли и простёрлись перед ним, молясь о его помощи и руководстве. По этому случаю я написала стих на телугу такого содержания:

“Он пребывает здесь как наблюдатель, видящий всё, но ничем не затронутый, без гун, воплощение священного звука ОМ, пранавы”.

В той же самой манере он был здесь без любого движения, поглощённый в своё собственное Я, видящий и слышащий всё, но всё время безмолвный.

Такое великое и бесценное послание он дал нам. Милость и Доброта, что сияют из тех глаз, проникают в сердца всех живых существ и защищают их, давая им блаженство шанти (покоя). Сверкающий свет этого Безмолвного Солнца (Мауна Бхаскары) распространяется на все стороны, уничтожает темноту неведения, но как могла быть распространена та мауна, которая за пределами ума и речи?

13 декабря 1946

(76) Брахмотсава

28-го числа прошлого месяца, соответствующего Шуддха Панчами [5-й день половины месяца, когда нередко проводятся праздники и ритуалы] в месяц Картика, в храме Аруначалешвары была совершена церемония поднятия флага (Дхваджарохана) в связи с началом праздника, посвящённого Брахме (Брахмотсава).

Вечером десятого дня этого празднества на вершине горы Аруначалы зажигается священный огонь.

В этом году это произошло 7-го числа нынешнего месяца. В течение десяти дней указанного ежегодного празднества весь город суетится с толпами паломников, которые приходят и уходят. Для них посещение даршана Бхагавана — обычное дело.

Дипотсава (праздник возжигания огня) приходится на день созвездия Картика. Когда толпы начинают собираться даже четырьмя или пятью днями ранее, Бхагаван обычно уже сидит под соломенным навесом перед храмом Матери, Матрубхутешвары, дабы облегчить получение даршана этими людьми.

В этом году, однако, преданные чувствовали, что Бхагавану было бы лучше сидеть в холле Золотого Юбилея, и поэтому — развешиванием намоченных циновок из душистой травы — были приняты все необходимые меры, предотвращающие попадание туда дождя.

Бхагаван переместился в этот холл через три дня после начала Брахмотсавы, на день или два дня раньше обычного.

Дождь шёл очень сильный. Большинство прибывших были бедными. И среди них имелись люди старые и дряхлые, а также женщины с младенцами на руках.

Так как вечер десятого дня это праздник Священного Огня, люди, отправившиеся в два часа утра в Гири прадакшину (обход вокруг святой Горы), обычно приходят к Ашраму группами, в мокрых одеяниях. Чтобы у них не было никаких трудностей с даршаном, Бхагаван, бывало, даёт указание, чтобы одну из дверей холла закрыли, а диван, на котором он полулежит, разместили поперёк этой двери. Мы думали, что то же самое следует сделать также и теперь. "Зачем? — сказал Бхагаван. — Сейчас здесь всё в порядке”.

В течение той ночи дул штормовой ветер и шёл дождь. Мои часы остановились, а потому я поднялась, не зная точного времени, совершила омовение и села на постель, собираясь утром пойти в Ашрам.

Не было слышно никакого шума толп, двигающихся по дороге. Я думала, что было ещё очень рано, и мне хотелось немного отдохнуть. Я вздремнула.

Вдруг, словно во сне, послышались голоса проходящих толп. Я была в замешательстве. Дождь уменьшился. Благодаря сильным ветрам тучи разошлись. Через окна в мою комнату проникал лунный свет. Чувствуя, что могу опоздать, я спешно собралась и вышла, обнаружив, что ручьи с Горы текли очень быстро, создавая булькающий шум.

Соломенный навес, построенный к северу от Старого Холла в связи с торжествами Золотого Юбилея. Дорога была вся залита водой. Я торопливо вошла в холл и увидела время на часах Ашрама. Было 4-30 утра.

Бхагавана в холле я не заметила. Когда я кого-то спросила, где он находится, Бхагаван сам ответил мне: “Здесь, под навесом”. Воскликнув: “Под навесом в такой дождь и ветер!”, я пошла туда и увидела Бхагавана, сидящего на диване даже без дупатти (толстой матерчатой накидки) вокруг тела.

Дымка ароматических палочек наполнила всё пространство сладким запахом, как если бы они были благоуханием сандаловых деревьев божественного леса богов.

Пураны говорят, что где-то находится океан молока и в том океане есть остров Швета Двипа (Белая Земля), что на том острове пребывает Шри Маха Вишну, а все божественные существа окружают Его там, предлагая Ему своё почитание в наслаждении блаженством и счастьем.

Для меня широкая полоса дождевой воды, окружившей холл, представляется океаном молока, холл Золото го Юбилея, заполненный электрическими лампочками, выступает Белой Землёй, а Рамана Параматма, сидящий на диване, это Шри Маха Вишну, тогда как преданные, что окружают его и предлагают своё почитание, являются божественными существами.

Это зрелище переполняет моё сердце неизмеримым счастьем. Когда я подошла к Бхагавану с множеством подобных мыслей, толпящихся в уме, он начал смеяться. Я не знала причины этого.

Когда я простёрлась перед ним и поднялась, он сказал: “Декламация Вед полностью закончена”.

Два месяца назад, при праздновании Золотого Юбилея, Ведапарайяна проходила на час раньше обычного времени, и поэтому она уже закончилась, когда мы тогда пришли слушать её в обычное время.

Я думала, что Бхагаван улыбался, поскольку сейчас случилось нечто подобное. Стыдясь своей беззаботности, я спросила Бхагавана: “Вы были здесь всю ночь?” Бхагаван ответил: “Нет. Каждый год люди обычно приходят, группа за группой, начиная с двух часов утра. Поэтому я пришёл сюда в это время. Но из-за дождя никто из них ещё не пришёл”.

“Вы будете оштрафованы за то, что пришли поздно”, — сказал мне один из преданных. Мы все рассмеялись.

В то время как мы все сидели, дружески разговаривая, появились Рамасвами Пиллаи и Куппусвами Аияр и встали перед диваном. “В чём дело? Началась какая-нибудь парайяна?” — спросил Бхагаван.

“Да. Время для омовения ещё не наступило. Мы будем рецитировать (повторять по памяти) Дэварам (гимны Господу Шиве, написанные тремя тамильскими святыми1)”, — сказал Пиллаи. Бхагаван согласился, и они начали повторять Дэварам.

Как только рецитация завершилась, пришёл Рамасвами, сказав, что Бхагавану пора принимать ванну. Он сказал, что хотел бы рецитировать Тирувембаваи, сочинение святого Маниккавасагара.

“В нём двадцать строф. Как я могу ждать, пока все они будут повторены? Сейчас самое время уходить”, — промолвил Бхагаван и приготовился, массируя свои ноги.

“Мы вскоре закончим”. Сказав так, Пиллаи начал рецитацию строфы, начинающуюся со слова “Аннамалайян”.

Идея этой строфы такова:

“О, Сакхи (женщина-спутник)! Так же как сверкание драгоценных камней в коронах на головах божественных существ, поклоняющихся лотосу стоп Господа Аруначалы, тускнеет и прячется перед сиянием тех лотосов стоп Господа, так и лучи восходящего солнца рассеивают темноту (во вселенной) и затуманивают свет сияющих звёзд. Давайте в этот час воспоём хвалу тем священным стопам Господа! Давайте купаться и плавать в водоёме, полном цветов, вознося хвалу тем лотосам стоп!”

Эта рецитация закончилась как раз тогда, когда Бхагаван опустил ноги на землю, чтобы отправиться на омовение.

Когда рецитация завершилась словами: “Давайте купаться! Встаём!”, Бхагаван поднялся с дивана, говоря: “Да! А здесь и я поднимаюсь к своему купанию”. Мы все засмеялись.

Хотя Параматма, не являющаяся ни мужчиной, ни женщиной, проявила Себя в этой вселенной в форме Бхагавана, тем не менее, в почитание Господа Аруначалешвары, Бхагаван обратился к Господу с абала бхавой (чувствами женщины к своему мужу).

Поэтому я неописуемо возгордилась этим. Кажется, Маниккавасагар пел те свои песни, когда имел абала бхаву в отношении к Господу. Бхагаван также написал свою Свадебную гирлянду посланий Аруначале (Аруначала Акшара Мана Малай) с той же самой абала бхавой.

Ты видишь, как поднимается настроение согласно абала бхаве! Я начала писать тебе этот ряд писем в прошлом году, как раз после праздника Картика, по случаю прибытия процессии Господа Аруначалы к входу в Ашрам при обходе священной горы и в духе высказывания Господа о том, что ребёнок подчиняется отцу.

Несколько дней тому назад все те письма были отправлены в печать.

19 декабря 1946

(77) Атмакаравритти (Душа; её форма и действие)

Позавчера пришёл некий посетитель из Андхра-Прадеш и передал Бхагавану письмо со следующим вопросом:

“Некоторые говорят, что джняни в состоянии глубокого сна пребывает в Атмакаравритти, а другие утверждают, что это не так. Каково Ваше мнение?”

Бхагаван ответил:

“Давайте сначала научимся быть в атмическом состоянии при бодрствовании. Потом будет достаточно времени, чтобы обсудить происходящее в глубоком сне. Разве тот, кто бодрствует, не находится также и в глубоком сне?

Сейчас вы пребываете в Атмакаравритти или в Брахмакаравритти? Сначала расскажите мне об этом”.

“Свамиджи! Я спрашиваю не о себе, а о джняни”, — сказал человек, задавший вопрос.

“О! Так ли это? Всё правильно, но вы, задающий вопрос, узнайте сначала о себе. Джнянины могут сами позаботиться о себе.

Мы не знаем о себе, но наводим справки о джнянинах. Какое для нас имеет значение, находятся ли они в Атмакаравритти или в Брахмакаравритти? Если мы знаем о себе, то вопрос о них не возникнет”, — ответил Бхагаван.

“Свамиджи, этот вопрос не мой собственный, он послан мне одним из друзей”, — сказал вопрошающий.

“Действительно?" — промолвил Бхагаван.
«Друзья задали вопрос. Что же мы должны ответить? Когда мы говорим вритти, подразумевается двойственность, не так ли? Но то, которое ЕСТЬ, только одно.

Тогда возникает вопрос: “Без сознания Высочайшего Бытия как может присутствовать какое-нибудь движение от прошлого к настоящему и будущему?”

Вот почему мы должны называть его тем или другим именем, таким как Акхандакаравритти (Акханда — безграничное) или Атмакаравритти, или Брахмакаравритти, точно так же, как мы говорим, что река — самудракара (форма океана).

Все реки впадают в океан, сливаются с ним, утрачивают форму и становятся единым с океаном. Если так, то в чём смысл высказывания, что река — самудракара?

Имеет ли океан какую-либо форму, будучи весьма глубоким и широким? Точно так же люди просто говорят, что джняни имеет Акхандакаравритти или Атмакаравритти, но, на самом деле, это всё одно.

Все эти слова суть просто ответы спрашивающим, но в глазах джняни самое важное это только ЕДИНОЕ».


Кто-то ещё спросил: “Имеют ли Брахмавид, Брахмавидвара, Брахмавидварийя, Брахмавидваришта и остальные саттвический ум?”

“Говорите ли вы Брахмавидваришта, Брахмавид или Брахман Сам — это всё одно и то же”, — ответил Бхагаван. “Подобный Брахману означает Брахмана Самого. Мы должны сказать, в просторечии, что трое упомянутых выше имеют саттвические умы, но на самом деле для них нет такой вещи, как ум.

Сами васаны являются умом. Если васан нет, то нет и ума. ТО, которое ЕСТЬ, — Сат. Сат — это Брахман. ТО — самосветящееся. ТО — это А т м а н, и ТО является ИСТИННОЙ ПРИРОДОЙ.

Такие имена как Брахмавид, Брахмавидварейя, Брахмавидваришта даны тем людям мудрости, которые, посредством Само-исследования, осознают эту Истину и твёрдо остаются в том Знании ИСТИННОЙ ПРИРОДЫ.

Об их каждодневных действиях говорят как о составляющих Атмакаравритти или Ахкандакаравритти”.

20 декабря 1946

(78) Андаван (О, Правитель!)

Сегодня около девяти часов утра пришла телеграмма, сообщающая нам, что Раманатха Брахмачари, по прозвищу Андаван, вчера вечером умер в Мадрасе. Кто-то сказал мне об этом, когда я входила в Холл.

Раманатха присоединился к группе учеников Бхагавана совсем молодым, когда Бхагаван ещё жил в пещере Вирупакша. После этого он никогда не покидал Бхагавана, за исключением коротких интервалов, около 15 дней в году.

Этот верный преданный и брахмачари на протяжении всей жизни отправился в Мадрас на лечение, и в течение пятнадцати дней мы узнали о его кончине.

Я вошла в Холл, с грустью сознавая, что повторилось произошедшее несколько ранее с Мадхавасвами, и одновременно чувствуя удовлетворение тем, что он оставил своё тело скелета без сильных страданий.

Бхагаван сказал мне: “Представляется, что наш Раманатхан ушёл”.

Как-то ранее, когда Мадхавасвами умер и Бхагаван сообщил мне: “Мадхавасвами ушёл”, я спросила: “Куда?” и Бхагаван ответил: “Туда, оставив своё тело здесь”.

Поэтому в этот раз я больше не спрашивала его: “Куда?”, а просто ответила: “Да, я слышала об этом”.

В три часа дня две дамы, Ума и Алуму, начали петь тамильские стихи Рамана Анубхути (Постижение Раманы).

Бхагаван стал с чувством рассказывать мне:

«Смотрите! Эти стихи написаны самим Раманатхом; есть также и другая песня с припевом “Трисулинаданей кандене (Я зрел Владельца трезубца)”. Она тоже написана им. Есть интересная история, связанная с этим.

Когда я жил в пещере Вирупакша, мы однажды в полнолуние отправились в Гири прадакшину. Субраманья Аияр из Чидамбарама в то время находился здесь.

Сиял яркий лунный свет, и все были одухотворены. Они все решили провести собрание — серию всеобщих выступлений, чтобы каждый прочёл какую-то лекцию на интересующую его тему.

Председателем этого собрания выбрали Субраманью Аияра. Первым лектором был Раманатха. Он выбрал тему: “Сходство между Параматмой, пребывающей в пещере человеческого Сердца, Господом Натараджей в Чидамбараме и Шри Раманой в пещере Вирупакша”.

Председатель дал ему полчаса времени. Не было конца примерам их подобия, отмеченных лектором. Когда председатель объявил, что время истекло, Раманатха попросил: “Дайте, пожалуйста, ещё полчаса”. А это было собрание людей, которые непрерывно шли.

Сказав: “Чуть больше времени, сэр, чуть больше”, он продолжал свою речь в течение полных трёх часов, пока председатель решительно не остановил его. Вы должны были бы видеть тот энтузиазм, с которым он говорил в тот день.

Впоследствии он суммировал основные моменты своей лекции именно в песне из четырёх строф, именуемой Трисулинаданей кандене.

Поскольку слова “О, Правитель!” встречались в этой песне несколько раз, самого Раманатху стали называть “О, Правитель!”

Пранаванандаджи попытался перевести эту песню на телугу, но хорошего результата не добился».


«О! И это — причина, по которой его назвали “О, Правитель!”?» — сказала я и зачитала песню.

Хотя она могла выглядеть не очень выдающейся с литературной точки зрения, но слушать её было приятно — написанную полнотой сердца. Её содержание выражается в следующем: —

“Я созерцал Владельца трезубца и, будучи неспособным повернуться назад, стоял там, прикованный к месту. Он — Господь, танцующий в Чидамбараме, защищающий беспомощных и милостивый к ним. Тот же Владелец трезубца проявил себя как Бог в пещере Вирупакша на Горе в священном Тируваннамалае”.

“Джива правила несправедливо в городе, именуемом Каяпури (тело), с позами танца в качестве своих подданных и аханкарой как своим министром”.

“Через некоторое время джива подняла меч Милости Бога и отрубила голову своему министру, аханкаре”.

“Так отрубив голову министра, джива стояла с Богом, всё время танцевавшим в пещере, называемой Дахаралайя (местопребывание Сердца)“.

“Он есть этот Владелец трезубца; я созерцал его и оставался там, будучи неспособным уйти”.