Письма из Шри Раманашрама

4 ноября 1948

(62) Лотос стоп Учителя

Я не знаю, заметил ли ты, что на подошве правой ноги Бхагавана есть большое светло-красное родимое пятно. Я тоже не замечала его длительное время, увидела только на днях.

Как ты понимаешь, в зимние месяцы зажигают печь с древесным углём и держат её около Бхагавана, согревая его руки и ноги. Я боялась, что печь поставят слишком близко и подошва правой ноги будет обожжена, а потому озабоченно спросила об этом Бхагавана.

Бхагаван ответил: “Ох! Ничего страшного. Эта родимое пятно у меня с детства”.

В то время я не придала этому большого значения. Вчера, однако, в течение некоторого разговора, я начала обсуждать этот вопрос с тётей Аламелу (сестрой Бхагавана).

Она сказала: “Я тоже однажды пришла в смятение, увидев это родимое пятно, и спросила Бхагавана. Он рассмеялся и рассказал мне, что оно было у него даже при рождении. Он также поведал, что именно благодаря этой родимому пятну его дядя признал его после того, как он ушёл из дома”.


Ты знаешь, мы издавна читали в сказках, что великие персоны имели жемчужину в своём пупке и изображение цветка лотоса на подъёме ноги. Я пошла спать, думая об этом родимом пятне. Стопы Бхагавана приснились мне.

Сегодня рано утром, в половину восьмого, я направилась с этой мыслью в Ашрам. К этому времени Бхагаван вернулся из комнаты для омовения со стороны коровника и сидел на кушетке.

После того, как все простёрлись перед ним, я тоже простёрлась, затем поднялась и, стоя, продолжала пристально смотреть на его ступню. Заметив это, Бхагаван вопросительно взглянул на меня.

“Ничего, — сказала я, — я смотрю на ту ступню, которая имеет все свойства выдающейся личности (Махапуруши)”.

“И это всё?” — спросил Бхагаван с улыбкой и собирался открыть газету, чтобы читать её, когда я сказала: “Кажется, что когда тётушка спрашивала об этом родимом пятне, Вы говорили, что оно было тем знаком, благодаря которому Ваш дядя признал Вас, когда Вы ушли из дома”.

Отложив газету и сидя, скрестив ноги, в позе падмасаны, Бхагаван ответил:

“Да. Это утверждается в Рамана Лиле, как вы знаете, что когда умер мой младший дядя, Субба Аияр, мой другой дядя, Неллияппа Аияр, будучи в Мадурае, узнал через Аннамалая Тампурана, что я нахожусь здесь.

Но сколько бы Тампуран ему ни говорил, Неллияппа Аияр не был в этом уверен. Поэтому, когда он пришёл сюда, то смог узнать и признать меня только по этому родимому пятну”.

“С какой заботой он должен был думать о Вас!” — воскликнула я.

Тогда Бхагаван заметил: «Как же он мог не быть озабоченным? Он всегда заботился о нас после того, как мы потеряли отца. Я ушёл из дома, и он всегда тревожился по поводу моей безопасности.

Со временем Субба Аияр тоже умер, и поэтому ноша присмотра за семьёй Субба Аияра тоже легла на него. Именно тогда он узнал, что я нахожусь здесь. Он приехал сюда очень быстро, сильно обеспокоенным.

Субба Аияр был мужественным и гордым, а этот человек был смиренным и мягким. На его месте Субба Аияр никогда не возвратился бы домой, оставляя меня здесь. Он бы связал меня и унёс.

Поскольку мне было суждено оставаться здесь, моё приблизительное местонахождение было неизвестным до тех пор, пока он был жив. Оно стало известно только через месяц после его ухода.

Неллияппа Аияр, будучи по-своему духовно расположенным и мягким, оставил меня здесь, говоря: “Зачем его беспокоить?”»

Сказав это, Бхагаван замолчал.

“Представляется, что владелец мангового сада, Рама Найкер, не разрешил ему даже входить в сад?” — спросила я.

Бхагаван: «Да. Он моему дяде не позволил. Вот почему дядя написал записку, и её передали мне. Чтобы написать её, у него, однако, не было ни ручки, ни карандаша. Что он мог сделать, бедняга!

Он взял веточку дерева ним, заострил её кончик, оторвал колючки, обрезал очищенную часть, опустил веточку в красный сок груши, и, написав с её помощью записку, отправил мне.

В конце концов, он понял, что нет никаких шансов на то, что я вернусь с ним обратно.

Как-то он увидел в соседском саду некоего учёного человека, рассказывавшего о какой-то книге небольшому собранию слушателей, и поинтересовался, что тот думает обо мне.

С точки зрения этого знатока я был невежественным, ничего не знающим, и он сказал: “Этот мальчик сидит здесь без какого-либо образования и с незрелой философией”.

Мой дядя, естественно, расстроился, так как я был молод, ничему не научился от кого-либо и мог стать бездельником. И он сказал тому учёному: “Пожалуйста, наблюдай за моим племянником и учи его чему-нибудь, если возможно”, и ушёл.

Длительное время он (тот учёный человек) считал, что я ничего не знаю и пытался, один раз или два, чему-то учить меня, но я никогда не питал интереса к этому.

Позднее, когда я в монастыре Ишаньи рассказывал о Гита Сарам [“Суть Бхагавад-Гиты”], он оказался там.

Затем он обсуждал со мной различные вопросы, а когда услышал мои объяснения и толкования Гиты, воскликнул: “Ого! Вы такой великий человек! Я думал, что вы неграмотный”. Сказав так, он внезапно простёрся передо мной и ушёл. Неллияппа Аияр, однако, продолжал долгое время печалиться об отсутствии у меня образования».


На мой вопрос, возвращался ли он сюда когда-нибудь, Бхагаван ответил: «Да. Он возвращался дважды, когда я был в пещере Вирупакша. В первом случае я с ним ни о чём не говорил. Хотя перед его приходом я говорил с кем-то, я стал безмолвствовать, когда узнал, что он придёт, так как не хотел говорить что-либо в присутствии старшего по возрасту, такого как он.

Но вы знаете, что произошло, когда он прибыл сюда в другой раз? Я заранее не знал о его приходе. Когда я пребывал в пещере Вирупакша, некоторые люди просили меня объяснить им смысл “Дакшинамурти стотра”, и поэтому я делал это.

Обычно я сидел лицом к двери; в тот день я сидел спиной к ней. Поэтому я не знал о его прибытии. Он вошёл спокойно и сидел у входа, слушая меня. Мы подошли к шлоке “Нана чидра (Многие картины)”.

После того, как я изложил её смысл и начал свой комментарий, он вдруг вошёл внутрь пещеры и сел рядом. Что было делать? Я оставался совершенно спокойным и дал свой комментарий без каких-либо колебаний.

Прослушав его, он почувствовал, что его племянник не был обычной личностью, что он знает этот предмет очень хорошо и, следовательно, нет нужды для дальнейшего беспокойства. Он ушёл полностью удовлетворённый.

До этого он всегда тревожился обо мне. Это было его последнее посещение. Он никогда снова не приходил. Он умер несколькими днями позднее».

Голос Бхагавана дрожал, когда он говорил это.

“Это событие не упоминается в Биографии. Почему?” — спросила я. Бхагаван ответил, говоря: “Оно должно быть там. Но меня никогда не спрашивали, а я никогда не рассказывал”.

22 декабря 1948

(63) Пачиамма-Дурга

Сегодня вторник, день моей прадакшины. Поэтому вчера вечером я получила разрешение Бхагавана и отправилась вокруг Горы (гири прадакшина) рано утром в 3-30.

Когда я достигла усыпальницы Пачиаммы, как раз взошло солнце. Так как день ещё не наступил, я собиралась идти отсюда вдоль подножия Горы и через лес, так чтобы увидеть Черепашью скалу, где Бхагаван однажды отдыхал, когда его сердце остановилось, и оттуда достичь Ашрама тем же маршрутом.

Поэтому я пошла к священному водоёму, расположенному напротив этого храма, где купался какой-то человек, и спросила у него, открыта ли эта святыня для почитания.

“Я — жрец и вскоре открою двери”, — ответил он.

Так как я слышала, что Бхагаван время от времени останавливался в этом месте поклонения в свои ранние дни, я несколько раз приходила с большим желанием увидеть его, но не могла это сделать, ибо жрецов там не было, а двери были закрыты.

Я поэтому была вне себя от радости при возможности увидеть это место и вошла внутрь храма вместе со жрецом. Я увидела богиню, окружённую Гаутамой и другими риши, почтила её, получила в качестве прасада священный пепел (вибхути) и ярко-красный порошок (кумкум), а затем отправилась вдоль Горы, чтобы увидеть Черепашью скалу.

Я не смогла, однако, опознать её и вернулась в Ашрам тем же путём. Как только я поднялась после того как простёрлась перед Бхагаваном, он заметил в моей руке маленькие пакетики и спросил о них.

Глядя на Сундарешу Аияра, находящегося поблизости, Бхагаван сказал: “Представляется, что это прасад Матери Пачиаммы. Принесите его сюда”.

Сказав так, он взял его и, нанеся себе на лоб, произнёс: “Справа там есть две комнаты, недавно построенные. Вы их видели?”

Я ответила: “Да. Я видела их. В одной из них расположен очаг для приготовления пищи”.

“Да, да. Там он имеется, — сказал Бхагаван. — Очаги были построены специально для приготовления пищи. Когда их только-только соорудили, мы задумали пойти вокруг Горы и, по пути, остановиться у гробницы Пачиаммы.

Местные власти были очень рады нашему прибытию и попросили нас удостоить новые строения своим посещением и получить удовольствие от приготовления там пищи. Это как раз то, что мы хотели, и мы отпраздновали новоселье.

Когда Наяна и я жили там, те комнаты ещё построены не были и поэтому мы всё выполняли в присутствии Матери (т. е. кумира богини)”.


«Как она получила имя “Пачиамма”?» — спросила я.

Бхагаван сказал: «Пачаи означает изумрудный цвет. Когда Парвати пришла в Ашрам Гаутамы выполнять аскезу, чтобы умиротворить Ишвару, её фигура была изумрудного цвета, и Она совершила аскезу в том месте.

Затем, как сказано, Она пошла вокруг Горы в прадакшину, останавливалась в нескольких местах в различное время, продолжая свои аскетические подвиги, и, в конечном счёте, погрузилась в Шиву в качестве половины Его тела и стала известной как “Апита Кучамба”».


“Как этой богине было дано имя Дурги?” — спросил какой-то преданный.

«Сказано, что эта Богиня убила демона по имени Дургама, и поэтому из этого имени было получено имя “Дурга”», — ответил Бхагаван.


Тот преданный снова спросил:
«В храме Дурги в этом месте имеется водоём (тиртам) известный под названием “Меч”. Как он возник?»

Бхагаван: “Сказано, что эта богиня отправилась отсюда убивать демона, Махишасуру. После убиения этого демона кумир Шивы (лингам Шивы), который был повязан вокруг его шеи, накрепко зацепился за её руку.

Она пришла сюда для купания, но воды нигде не было. Поэтому она вскопала своим мечом землю, и вода хлынула туда. Она искупалась в той воде, высвободила кумир Шивы и поместила его на берегу этого водоёма, почитала его водой из этого водоёма, а потом отбросила огненный дух, который она приняла, чтобы убить того демона.

Она осталась в этом месте, дабы дарить блага своим преданным. Этот водоём круглый год снабжается водой. Какой бы большой ни была нехватка воды здесь, он будет всегда иметь воду”.


Преданный: “Мы слышали, что Бхагаван отремонтировал Шри Чакру (тантрический символ почитания) того храма, когда он повредился”.

Бхагаван: “Да. Когда я жил в пещере Вирупакша, был совершён ритуал великого освящения (маха кумбхабхишекам) того храма Дурги.

Перед тем празднеством они принесли мне Шри Чакру, говоря, что она слегка повреждена, и попросили отремонтировать её. Я согласился”.

Сказав это, Бхагаван погрузился в безмолвие.

9 января 1949

(64) Посещение Бхагавана главой монастыря Пури

Около недели или десяти дней тому назад сюда прибыл глава [Шанкарачарья] монастыря Пури.

Его встреча с Бхагаваном была чем-то уникальным. Поскольку о прибытии этого Ачарьи было заблаговременно объявлено, Сарвадхикари выполнил все требуемые по этому случаю приготовления.

Как ты знаешь, Бхагаван в дневное время пребывает только в Юбилейном Холле. В день прибытия Ачарьи преданные расстелили на ложе Бхагавана тигровую шкуру и украсили её в надлежащей манере. Со стороны этого ложа подходящее сиденье было устроено также и для Ачарьи.

После того как Бхагаван в три часа дня возвратился со своей дневной прогулки и продолжил сидеть на диване, преданные как обычно простёрлись перед ним и сели.

Ачарья прибыл в Ашрам в назначенное время, пошёл в предоставленную ему комнату в Веда Падáсале (школе, в которой мальчиков учат пению Вед), выполнил омовение и затем, сопровождаемый своими учениками, прибыл в присутствие Бхагавана.

Во время его прихода Бхагаван сидел со скрещёнными ногами в своей обычной позе падмасаны и в характерном для него безмолвии. Этот Ачарья пришёл к Бхагавану со своими аскетами и приветствовал его.

Бхагаван кивнул головой, принимая приветствия, и с большим уважением знаками попросил его сесть на устроенное для него место. Тот, однако, сел не туда, а ближе, на оленью шкуру, и начал смотреть на Бхагавана пристальным взглядом.

Бхагаван тоже смотрел на него недрогнувшим и сострадательным взглядом. Никто из них не говорил. Зрители тоже сохраняли абсолютную тишину, подобно неподвижным водам большого озера.

Около получаса оба из них оставались абсолютно спокойными подобно этому, служа примером связи между преданностью и состраданием.

В это время лицо Бхагавана сияло, словно яркость миллионов солнечных богов. Из-за этого блеска лица людей, пришедших засвидетельствовать эту сцену, также расцвели, словно цветы лотоса.

Великолепный голос, говорящий: “Какое величие написано на лице Бхагавана!”, начал звучать в сердцах всех людей там.

Один из них самопроизвольно произнёс: “Действительно было бы очень хорошо, если бы кто-нибудь сделал сейчас фотографию”.

Тишина была как бы прервана этими словами, Ачарья поднялся, уважительно попросил разрешения уйти и отправился в предоставленное ему помещение.

Ви`дение всего этого напомнило мне о Шри Дакшинамурти, который пришёл на землю, чтобы посвятить Санаку, Санандану и других.

“Вридда Сишья Гурур юва (Ученики старые, а Гуру молодой)”. Подобным образом, Ачарья очень стар, и в противоположность ему Бхагаван казался молодым человеком.

Само место встречи тоже многое напоминало. Цветочный сад справа напоминал храмовый цветочный сад; Гора Аруначала сзади напоминает Гору Кайлас; миндальное дерево слева, с его несколькими ветками, подобно дереву баньяна; и открытое пространство впереди, с морем человеческих лиц, которые расцвели, словно цветы, подобно священному озеру Манасаровар [в Тибете].

Всё было подобно выражению “Гуростху мауна вьякхьянам сишястху чиннасамсаях (Поучением Гуру являлась Тишина, и сомнения учеников были развеяны)”.

В тот день Ачарья не задавал никаких вопросов. Представляется, что перед приездом сюда он написал, выражая свои сомнения предложением из Агама Шастры, начинающимся со слов о союзе Шивы [Хара] с Парвати [Гоури] и указанием на тип йоги, отвечающий этому союзу: Авачхая Йога.

Власти Ашрама не ответили ему, излагая взгляды Бхагавана, ибо чувствовали, что этот вопрос можно раскрыть, когда Ачарья прибудет сюда.

Поэтому когда на следующий день Ачарья спросил Бхагавана об этом, Бхагаван ответил, сказав:

«В чём здесь дело? Это хорошо известная вещь. “Авачхая Йога” означает состояние, когда сила занятая деланием вещей, т. е. мано вритти (действие ума), становится чистой и погружается в Хару (Господа Шиву), и когда тень Атмы падает на эту силу, она именуется Авачхая Йога».


Ачарья сказал, что он этого не понимает. После этого Бхагаван около получаса милостиво смотрел на него. Глаза Ачарьи закрылись непроизвольно. После переживания неописуемого блаженства и со следами радости, обхватив руками голову, он сказал: “Бхагаван, сейчас я понял это”.

Затем, заверив нас, что он должен вернуться ко времени совершения кумбхабхишекам (церемонии освящения), он отправился в паломничество, сопровождаемый своими учениками.

10 января 1949

(65) Прибытие главы монастыря Шиваганга

После ухода Шанкарачарьи монастыря Пури разговор, естественно, сосредоточился на его визите.

Один из преданных спросил Бхагавана: “Среди глав различных монастырей, основанных Шанкарой, только он прибыл сюда?”

Бхагаван: “Когда я жил в пещере Вирупакша, глава монастыря Шиваганга приезжал туда. Он является прадедом нынешнего главы этого монастыря. Между ним и нынешним руководителем монастыря было два других его руководителя”.

Преданный: “Задавал ли он Бхагавану какие-либо вопросы?”

Бхагаван: «О чём было спрашивать? Он также являлся мудрым человеком и большим пандитом. Увидев меня, он, кажется, сказал одному тех, кто находился поблизости: “Если здесь есть кто-либо счастливый, так это Рамана”».

Преданный: “Он пребывал в том же месте, где и Бхагаван?”

Бхагаван: “Нет. Нет. Это была специальная встреча. Он приехал в город с учениками, снял для всех комнаты и пригласил меня к себе. Я отказался от этого приглашения, сказав, что не обладаю требуемой учёностью, дабы заслужить такой почёт. Услышав мой ответ, он сам пришёл ко мне с учениками, принеся с собой большую деревянную тарелку с кружевной шалью и 116 рупий деньгами.

В то время как он взбирался на Гору, направляясь ко мне, я возвращался в пещеру Вирупакша с водоёма Мулайпал. Мы встретились на полпути, рядом с каким-то деревом.

Он поставил тарелку передо мной и попросил принять её содержимое, но я этого делать не хотел. В конце концов, он забрал деньги и, говоря, что шаль была бы полезна зимой, настаивал, чтобы я принял её.

Поскольку полный отказ от подарков не был бы вполне правилен, я эту шаль принял. Потом я оторвал кружево, прошил края и использовал её, покрывая себя при не обходимости. То кружево до недавнего времени было здесь. Сразу после этого он ушёл.

Даже к тому времени он был очень стар и умер в течение нескольких дней со дня прибытия сюда”.


Преданный: “Посещал ли Вас кто-либо из глав монастыря Шрингери?”

Бхагаван: “Нет. Нарасимха Бхарати несколько раз пытался прибыть сюда, но безуспешно. Представляется, что он всегда интересовался мной”.

Преданный: “Его родной язык был телугу?”

Бхагаван: “Да. А в чём дело?”

Монастырь Шиваганга является ответвлением монастыря Шрингери. Главы монастырей по обычаю дарят учёным людям деньги, шали, титулы и тому подобное.

Преданный: “Один человек по имени Нарасимха Бхарати написал на телугу некоторое количество песен о Дэви под названием Дэви Накштрамала (Гирлянда звёзд на Матери Парвати). Я хотел узнать, был ли он тем же самым человеком, а потому и осведомился”.

Бхагаван: “Может быть. Он являлся пандитом, а также и поэтом”.

Преданный: “Почему он не смог прибыть сюда?”

Бхагаван: “Вы понимаете, он был главой монастыря. У них имеется несколько предписаний. Более того, окружающие люди обычно не будут позволять такие вещи”.

Преданный: “А что окружающие могут сделать, если он действительно намерен отправиться?”

Бхагаван: “Вы говорите нечто странное. Вы спрашиваете, что могут сделать люди вокруг? Посмотрите моё собственное положение. Они поставили вокруг меня решётки, пусть и деревянные, как в тюрьме. Я не могу противодействовать этим решёткам.

Имеются люди, специально назначенные по очереди наблюдать за мной. Я не могу двигаться, как мне нравится. Они находятся здесь, чтобы не допускать этого. Один человек уходит, а другой приходит, согласно очереди.

Какая разница между этим людьми и полицией, кроме того, что первые не одеты в форменную одежду. Мы находимся под их защитой.

Даже если я хочу выйти, чтобы ответить на зовы природы, они должны следовать за мной, дабы защитить меня. Даже мой выход должен проводиться в назначенное время.

Если кто-то хочет что-то прочесть мне или поговорить со мной, то желающие должны получить разрешение в канцелярии. Чем вы назовёте всё это? Есть ли различие между этим и тюрьмой? В тех же условиях находится также и он (Шанкарачарья) [Глава монастыря].

Руководство монастырём тоже является своего рода тюрьмой. Что он может сделать, бедняга человек?”

Преданный: «Возможно, из-за этого Ишвара получил имя “Бхакта Парадхина” (в руках преданных)?»

Бхагаван: “Да, именно так. Когда имеются заботы у самих Свами, для духовного наставничества, насколько больше их должно быть для Ишвары?

ОН должен отвечать всем, кто бы ни просил, и под каким бы именем Его ни просят. ОН должен появляться в той форме, в которой Его просят прийти. ОН должен оставаться там, где Его просят пребывать.

Если Его просят не делать ни одного шага вперёд, Он должен оставаться там, где находится. Будучи настолько зависимым от других, какую вольность или свободу Он имеет?”

13 января 1949

(66) Принятие формального посвящения, дикши

Преданный, который слышал о встречах главы монастыря Шиваганги и обсуждения, касающиеся Нарасимха Свами, спросил Бхагавана:

“Кажется, давным-давно, кто-то из монастыря Шрингери предложил Бхагавану принять дикшу (посвящение, соответствующее правилам)”.

Бхагаван: «Да. История такова. Это происходило в ранние дни моего пребывания в пещере Вирупакша. Некий шастри, пребывающий в монастыре Шрингери, однажды утром прибыл повидать меня.

Он встретился со мной, долгое время говорил мне что-то, а перед уходом в город за пищей приблизился ко мне со сложенными руками и с огромным уважением сказал:

“Свами, так как Вы родились брахманом, то не должны ли официально принять санньясу? Это древняя практика. Вы всё это знаете. Что мне ещё рассказывать Вам? Мне очень хочется включить Вас в линию наших Гуру. Поэтому, если Вы даёте мне разрешение, я приду сюда из своего монастыря со всеми требуемыми материалами и дам Вам посвящение.

Если Вы не имеете желания носить просторную одежду цвета охры (акханда кашая), я уважительно сообщаю, что достаточно иметь только набедренную повязку цвета охры. Вы можете хорошо обдумать всё это и дать мне ответ.

Я собираюсь спуститься с Горы для приёма пищи и вернусь обратно в три часа дня. Все члены нашего монастыря уже наслышаны о Вашем величии, и я пришёл сюда повидать Вас по их просьбе. Пожалуйста, окажите такую любезность”.

После его ухода прошло совсем немного времени, и появился какой-то пожилой брахман со свёртком. Его лицо казалось знакомым. Глядя на свёрток со стороны, можно было заметить, что в нём лежит несколько книг.

Войдя, он положил этот свёрток передо мной и как старый знакомый сказал:

“Я только что прибыл. Я ещё не совершал омовения. За этим свёртком посмотреть некому. Поэтому я оставляю его Вам”.

Произнеся это, он удалился. Как только он ушёл, не знаю почему, но мне очень захотелось открыть этот свёрток и посмотреть книги в нём.

Как только я открыл его, то увидел книгу на санскрите, шрифте нагари, под названием Аруначала Махатмьям [Прославление Аруначалы].

До этого я не знал, что Аруначала Махатмьям имеется также и на санскрите. Я был удивлен, а когда открыл книгу, то обнаружил шлоку, описывающую величие этого места словами Ишвары:

Я установил, что присутствия внутри круга
Радиусом в три йоджаны [йоджана — 10 миль] около этой горы
Достаточно, чтобы сжечь все недостатки
И достичь союза с Высочайшим
Даже при отсутствии посвящения.

Как только я увидел эту шлоку, я почувствовал, что могу дать подходящий ответ этому шастри, если процитирую её, а потому поспешно скопировал текст, ибо пожилой брахман мог возвратиться в любой момент, и после этого снова перевязал тот свёрток.

Как только шастри вечером пришёл, я показал ему эту шлоку.

Поскольку он был человек учёный, он больше ничего не сказал, но с большим уважением и трепетом приветствовал меня, ушёл и, представляется, доложил обо всём Нарасимхе Бхарати.

Нарасимха Бхарати очень сожалел о том, что сделали его ученики, и приказал им прекратить дальнейшие усилия в этом направлении. Я впоследствии перевёл эту шлоку и написал её в стихах на тамильском языке: “Ёджанаи мунра миттала васарку…”

Они сейчас предваряют пять гимнов восхваления Аруначалы (Аруначала Стути Панчакам).

Точно так же многие люди пытались привлечь меня на свой путь. Пока это были просто разговоры, я обычно отвечал: “Да, да”, но никогда не соглашался принять любое посвящение.

Я всегда находил какую-нибудь уловку, чтобы этого избежать. Даже сочинение стихов носило тот же характер. Я никогда не писал их добровольно. Кто-то обычно просил меня под тем или иным предлогом, а я сочинял под действием некоторого внутреннего толчка. И это всё».

Преданный: “Такая длинная история позади только одного этого стиха”.

Бхагаван: “Да. Для каждого из них есть своя история. Если все их записать, то получился бы большой том”.


“Если Бхагаван разрешит, они могут быть записаны”, — сказала я.

Бхагаван: “А у вас больше нет никаких дел?”

Сказав это, он изменил тему разговора.

Преданный: “Приходил ли снова тот брахман, который принёс свёрток с книгами?”

Бхагаван: “Я не помню, возвращался он или нет, но свёртка больше я не видел. Я получил то, что хотел. Разве этого не достаточно?”

Преданный: “Итак, это, вероятно, означает, что Господь Аруначала Сам пришёл туда в выбранной Им форме”.

Бхагаван просто безмолвно кивнул головой.

15 января 1949

(67) Сверхъестественные достопримечательности на Аруначале

Сегодня днём я пошла в Холл Бхагавана самое раннее в два часа. Там находились только служители и несколько давних преданных. Бхагаван говорил с ними о разных вещах.

В течение этого разговора один из преданных обратился к Бхагавану:

“Однажды Вы рассказывали нам, что видели на этой Горе очень высокие храмы, сады и тому подобное. Всё это было в то время, когда Вы жили на Горе?”

Бхагаван: “Да. Это было, вероятно, когда я находился в пещере Вирупакша. Я закрыл глаза. Я чувствовал, что иду по самой Горе в северо-восточном направлении.

В одном месте я видел приятный цветущий сад, большой храм, изящную стену вокруг него и большого Нанди (быка, высеченного из камня).

Там был какой-то странный свет. Он был особенно приятным. Когда я наблюдал всё это, наступило время для пуджи. Прозвенел колокольчик, и сразу после этого я открыл глаза”.


Преданный: “Некоторое время тому назад Бхагаван рассказывал нам, что там также была и большая пещера”.

Бхагаван: «Да, да. Это тоже случилось, когда я жил на Горе. Я как-то бесцельно блуждал и в одном месте обнаружил большую пещеру.

Войдя в неё, я увидел множество водопадов, прекрасных садов, водоёмов внутри тех садов, хорошо проложенные тропинки, приятное освещение; всё было самым привлекательным и доставляющим удовольствие.

Я шёл дальше и дальше, увидел какого-то Осознавшего Человека, сиддха пурушу, сидящего подобно Дакшинамурти под деревом на берегу одного из водоёмов.

Его окружало несколько святых. Они о чём-то его спрашивали, а он им отвечал. Это место показалось мне очень знакомым. И это всё. Я открыл глаза.

Впоследствии, через некоторое время, когда я увидел Аруначала Пуранам на санскрите, я обнаружил две следующие шлоки, в которых Господь Шива говорил об этом месте.

В этих двух шлоках были описаны та пещера и тот сиддха пуруша, и поэтому я удивился, что появившееся мне в трансе обнаружилось в той книге.

Поэтому я перевёл их на тамильский: “Ангийюру вайумоли мангугири яга”.

Смысл их таков:

“Хотя Ты пребываешь в форме огня,
Ты спрятал огонь и принял форму Горы, главным образом для того, чтобы изливать свои благословения на людей.

Ты всегда живёшь здесь в форме некоего сиддха. Та пещера, что появилась мне, находится в Тебе со всеми наслаждениями этого мира”.

Недавно, когда был восстановлен храм в Ади Аннамалай, сообщили, что в святая святых храма обнаружен большой туннель, а когда люди попытались определить его протяжённость, они увидели, что он тянется до самого центра Горы.

Поскольку они не могли продвинуться очень далеко, они возвратились назад. Поэтому я считаю истиной то, что пришло на ум мне, и то, что описано в той пуране, а туннель был путём к месту, которое я видел.

Говорят, что сиддха пуруши приходят из внутренней пещеры в храм через тот туннель каждую ночь и возвращаются обратно после почитания Ишвары.

Почему так далеко? Недавно нечто подобное было видимо даже здесь. Я как обычно поднимался на Гору, когда — словно я сделал какие-то особые шаги — большой город появился передо мной.

Там были огромные здания нескольких видов; хорошо проложенные проезды; приятное освещение; и он казался замечательным городом. Затем состоялась встреча, с Чадвиком.

Он даже сказал: “Бхагаван, окружающее нас так очевидно! Кто поверит, если мы скажем, что всё это является сновидением!” Всё появилось как происходящее на самом деле. Между тем, я открыл глаза».


Преданный: “Всё это в действительности является сновидением?”

Бхагаван: “Я не могу сказать, сновидение это или нет. Что реально?”

16 января 1949

(68) Большое Я

Около десяти дней тому назад сюда прибыл молодой американец. Зная, что он делает фотографии, некоторые люди Ашрама договорились и привели слона, живущего в тысячеколонном Зале Храма Аруначалешвары, поставив его на открытом пространстве со стороны Юбилейного Холла.

Бхагаван, возвращаясь из комнаты для купания, встал рядом со слоном и давал ему какую-то пищу, а тот американец снял это.

Вчера утром, после десяти часов, кто-то принёс этот снимок Бхагавану. Все рассматривали его с любопытством. Они говорили между собой о чём-то, написанном на оборотной стороне фотографии.

Так как я не поняла, о чём они все говорили, я спокойно спросила об этом Бхагавана тихим голосом.

Бхагаван: «Ничего особенного. На обороте фотографии написано: “Большое Я, которое не знает тела, и большое тело, которое не знает Себя, своей Истинной Природы, находятся в одном месте”».


Преданный: “В чём точно могла состоять его идея, когда он писал такое?”

Бхагаван: “На это ответить легко. Хотя тот слон имеет большое тело, он не знает Себя. По этой причине, какую бы пищу ему ни давали, он стоит неудовлетворённый и ревёт безостановочно.

Возможно, из-за этого или по какой-либо иной причине, его точно определили как большое тело, не знающее Себя.

Я стоял там со своим хрупким телом; поэтому снова, по той или иной причине, сказано, что я являюсь Большим Я, не знающим тела. Такова была его идея”.


Преданный: “Это точно. Бхагаван всегда производит впечатление беззаботного в отношении тела, разве не так?”

Бхагаван (с улыбкой): “Это так. Это так. Чинта Дикшутулу записал высказывание, что я подобен статуе в музее Мадраса. Соурис записала высказывание, что я подобен целлулоидной кукле. Люди говорят то или другое”.


Преданный: “Я полагаю, что Джада Бхарата тоже производил впечатление не беспокоящегося о теле”.

Бхагаван: “Это верно”.


Преданный: “Он получил имя Джада Бхарата, потому что являлся Большим Я, не знающим своего тела?”

Бхагаван: “Что ещё могло здесь быть?
Я не могу серьезно говорить о том, что он был инертным подобно неодушевлённому предмету. Это означает, что он являлся воплощением Истинного Я, которое не заботилось о своём теле”.

В качестве иллюстрации этого Бхагаван сам в свои ранние дни сидел внутри территории Храма Аруначалы или под деревом илюппаи, или в цветущем саду, или там и сям, совершенно не заботясь о теле.

Люди, которые приходили и уходили, часто говорили: “Он сидит словно джада (тупоумный человек); он должен быть сумасшедшим”, и они никогда не обращали на него никакого внимания.

И Бхагаван несколько раз рассказывал нам, что он забавлялся такими разговорами и желал, чтобы такое сумасшествие овладело бы всеми людьми.

Более того, когда по инструкциям Сарвадхикари Кунджусвами прислуживал Бхагавану в качестве служителя, он обнаружил, что тело и голова Бхагавана тряслись, движения были спотыкающимися.

Поэтому, когда вокруг никого не было, кроме близких учеников, он спросил Бхагавана:

“Хотя Бхагаван ещё не стар, довольно странно, что у него трясётся голова, а при ходьбе тело нуждается в помощи палки. Что может быть причиной этому?”

Бхагаван ответил, кажется, с улыбкой:
“А что в этом такого странного? Если большой слон заключён в маленькую хижину, что может случиться для этой хижины, кроме разного рода неприятностей? Тут то же самое”.

Ты понимаешь, какой глубокий смысл присутствует в этих словах? Не раскрывая этого смысла всем людям, он время от времени с юмором говорит: “Вы видите? В то время как все из вас имеют две ноги, я имею три”.

В Махавакья Ратнамала, антологии санскритских духовных произведений, о джняни сказано: Он ведёт себя в этом мире как слепой или как глупый, или как бессловесный человек.

18 января 1949

(69) Кундалини шакти — духовное тело (чинмайя деха)

Вчера утром сюда прибыл со своей женой молодой человек, говорящий на телугу. Представляется, что он перед своим прибытием посетил весь гималайский регион.

В три часа дня он подошёл к Бхагавану и сказал:

“Свами, является ли проявление кундалини шакти (формы йогической силы) возможным только у тех, кто следует йогическому пути обретения шакти (силы), или оно возможно также для практиков пути преданности (бхакти), или Любви (према)?”

Бхагаван: “У кого нет кундалини шакти? Когда действительная природа этой шакти познана, то её называют акхан дакара вритти (непрерываемое Сознание) или ахам спхурана (лучезарность Я).

Кундалини шакти есть у всех людей независимо от пути, которому они следуют, и различие заключается только в названии”.


Собеседник: “Сказано, что шакти проявляет себя в пяти фазах, в десяти, ста и даже в тысяче фаз. А что правильно: пять, десять, сто или тысяча?”

Бхагаван: “Шакти имеет только одну фазу, а если говорят о её проявлении в нескольких фазах, то это просто способ изложения. Шакти — одна-единственная”.


Собеседник: “Некоторые говорят, что для осознания Себя, А т м а н а, необходимо концентрировать свой ум на анахате (четвёртой из чакр тела); некоторые говорят — на сахасраре, а ещё некоторые рекомендуют сосредоточение на муладхара чакре. Какая из чакр наиболее важна?”

Бхагаван: “Все они являются важными.
Я (А т м а н) находится в теле везде. Некоторые говорят, что вам следует видеть его в муладхаре, другие — в анахате, третьи — в сахасраре.

Это всё одно и то же, каким бы ни было название. Но, для всех из них, местом рождения и растворения является только анахата”.


Собеседник: “Может ли джняни помочь не только тем, кто следует его пути, но и другим, практикующим пути иные?”

Бхагаван: “Несомненно. Он помогает людям, какой бы Путь они ни выбрали. Это напоминает следующее.

Допустим, есть гора и много путей, чтобы взобраться на неё. Если бы джняни попросил людей подниматься его путем, некоторым могло бы понравиться это, а некоторым — нет.

Если людей, которым этот путь не нравится, попросить взбираться именно таким путём, они будут не в состоянии подняться наверх. Поэтому джняни помогает людям, поднимающимся по любым тропам, какими бы они ни были.

Те, кто находится в середине пути, могут не знать о достоинствах и недостатках других путей, но тот, кто достиг вершины и сидит там, наблюдая подъём остальных, способен увидеть все пути.

Поэтому он будет в состоянии указать карабкающимся вверх людям, куда им сдвинуться, дабы избежать западни. Вы понимаете, что цель одна и та же для всех”.


Молодого человека не удовлетворили ответы, данные Бхагаваном, и он снова начал спрашивать о кундалини шакти и о том, как она возникает.

Бхагаван казался сначала равнодушным к этим вопросам, но, когда вопросы стали задаваться повторно, произнёс: “Что я знаю о тех путях? Пожалуйста, спрашивайте тех, кто знает их хорошо”.


Оставив эту тему, молодой человек поднял тему духовных тел (чинмайя дехи), сказав:

“Мой Гуру тогда-то и тогда-то дал даршан в форме чинмайя и рассказал мне о том и об этом”, а затем начал говорить о чудесах, совершённых его умершим Гуру.

Бхагаван ничего не отвечал и был невозмутим. Наконец, молодой человек спросил: “Это истина, что Господь Кришна всё ещё пребывает в Своём духовном теле (чинмайя деха)?”

Бхагаван терпеливо ответил: “Разве чинмайя деха означает человеческое тело? Чинмайя означает Чит-пракаша, т. е. блеск духа. Тот Свет всегда существует:

Я — А т м а н, о Гудакеша1, в Сердце каждого существа Я пребываю, Я — начало и середина, а также конец всех существ. Гита, X: 20.2

Разве это означает, что Он пребывает в сердцах всех существ с этим материальным телом? Это означает, что Он находится в сердцах всех существ в форме ахам спхураны (проявления Я: Я-Я).

Это проявление Истинного Я известно как Чит-пракаша или Чинмайя”.


Собеседник: “Та же самая вещь сказана и о других махапурушах (великих людях) или только тело Господа Кришны становится Чинмайей и остаётся подобным ей?”

Бхагаван: “Ох! Вы полагаете, что преобразуемое тело становится Чинмайей и где-то сидит. Весь мир — это Чинмайя.

Разве это бытие таково, что только одно тело становится Чинмайей? Видéния (сакшаткары) также подобны этому.

Люди говорят о себе, что они откуда-то спускаются с телом. Вы оставляете или игнорируете то, которое является вездесущим, и говорите о восприятиях и видениях”.


Собеседник: “Мой Гуру утверждал, что родится великий человек, который захочет реформировать весь мир. Можете ли Вы сказать мне, когда он будет рождён?”

Бхагаван не ответил, сохраняя безмолвие. Преданный, находящий поблизости, сказал тому молодому человеку:

“Господин, вы не способны осознать величие того великого человека (махапуруши), который сидит напротив вас; поэтому какой смысл спрашивать его самого о том, когда родится другой махапуруша?

Вы не способны должным образом понять даже этого. Если у вас так много сомнений, не могли бы вы спросить самого вашего Гуру?

Больше задавать здесь вопросы не следует. Вы можете пойти к своему Гуру, находящемуся в теле Чинмайи, и спросить его”.

Выслушав, этот молодой человек успокоился и прекратил спрашивать.


1 Одно из имён Арджуны, таких как Дханананджая, Партха и др.

2 Бхагаван считал этот стих квинтэссенцией Бхагавад-Гиты.

19 января 1949

(70) Истинное Я

Когда я сегодня утром пришла в Ашрам, один из преданных что-то спрашивал и Бхагаван отвечал, сказав: “Сначала найдите, кто вы”.

Преданный: «Перед началом Само-исследования: “Кто я?” необходимо ли отказаться от всех действий (карма санньяса)?»

Бхагаван (с улыбкой): «Как вы представляете себе санньясу? Сидение, вставание, движение и еда — всё это кармы (действия). От каких из них вы собираетесь отказаться? Вот почему древние говорят, когда беседуют о карма санньясе: “Сначала оставьте чувство, что вы являетесь делателем”».


Преданный: “Ади Шанкара придал карма санньясе известность”.

Бхагаван: “Да, он сделал это. Но после этого даже он выполнял карму, действия. Он ходил из одного места в другое, из деревни в деревню и создал учение Адвайты (недвойственности). Железных дорог в то время не было. Он ходил пешком. Разве всё это не карма?

Смысл в том, что когда человек становится джняни, его ничто не затрагивает, что бы он ни делал. Он всё выполняет для блага человечества. Он, джняни, отбрасывает только чувство эго, а именно то, что это он всё делает.

В Бхагавад Гите Кришна Бхагаван сказал:

Эти миры погибли бы, если бы Я не совершал действий, Я был бы причиной смешенья каст и погубил бы эти существа. Гита, III: 24

Как совершают действия, о Арджуна, привязанные, незнающие, так непривязанный, мудрый, да совершает действия ради целокупности мира.
Гита, III: 25

Это означает, что если Я не совершает действий, больше никто не будет совершать действий. Это приведёт к смешению каст.

Почему Я должно быть причиной этого? Вот почему Я выполняет все действия.

В то время как невежественные люди действуют, имея желания, Я выполняет их без желаний. В этом заключается смысл [этих двух шлок Гиты].

Следовательно, карма санньяса означает, что человеку следует знать различие между характерными признаками чувств и характерными признаками кармы, и с этим знанием оставаться без желаний, будучи в то же самое время непривязанным ко всем действиям и ведя себя только свидетелем происходящего. Такова карма санньяса. Нет большой пользы в простой внешней санньясе”.


Преданный: “Но Господь Кришна затем сказал, что Он — карта (делатель) и Он — бхокта (наслаждающийся)”.

Бхагаван: «Да, Он сказал так. Но когда Махатмы говорят о делании (картрутва) и наслаждении (бхоктрутва) эти слова имеют другой смысл.

Для них Ахам означает Я (истинная форма, сварупа). Это не то “я”, которое говорит: “я тело”.

Я — А т м а н, о Арджуна, в Сердце каждого существа Я пребываю, Я — начало и середина, а также конец всех существ. Гита, X: 20

Вещь, именуемая “Я”, является всё охватывающим Я (А т м а н о м). То, о котором мудрецы говорят как о “Я”, есть только функционирование А т м а н а и тела.

То “я”, о котором говорят невежественные люди, относится к телу, и это есть демоническая, асура, васана.

Они говорят: “Я — Ишвара. Меня следует почитать”. Когда они говорят так, то пребывают в беспокойстве.

Об этой асура васане в 16-ой главе Гиты кратко написаны три шлоки:

13. “Мне сегодня досталось вот это, завтра — то утолю желанье; накопил я уже немало, и ещё мне богатства прибудет.

14. Этот враг уже мной уничтожен, и другого убью непременно; как я властвую, как наслаждаюсь, как я счастлив, силён, удачлив!

15. Я богат! Я высок рожденьем! Кто ещё здесь со мной сравнится? Жертвы жертвуя, стану я славен!” — восклицают безумцы хором.


В Васудэва манане [“Размышления Васудэвы”] этому предмету посвящена целая глава.

Когда древние требуют быть Ишварой, они не говорят об этом теле.

Я Само есть Ишвара. ОНО есть Брахман, Атман и всё остальное. То, которое всегда присутствует, есть Ахам.

Согласно Брахма Гите, быть — это пребывать Брахманом. То, которое является НЕ СУЩЕСТВУЮЩИМ, — это майя.

Если вы смотрите на то, которое НЕ СУЩЕСТВУЕТ, то, которое ЕСТЬ, остаётся таким, каким оно является. Если вы осознаёте то, которое есть ваше ИСТИННОЕ Я, то не будет так много вопросов».

22 января 1949

(71) Блаженство Истинного Я

Вчера в три часа дня пришли два паломника и сели в присутствии Бхагавана. Из их позы было ясно, что они собираются что-то спросить.

Через некоторое время один из них сказал: “Свами, всё хорошо, если мы медитируем с закрытыми глазами, но если мы держим их открытыми, внешние ощущения причиняют беспокойство. Что нам делать?”

Бхагаван: “Что делать, даже если глаза открыты? Достаточно, если вы усыпляете ум, точно так же, как вы спите дома, держа окна открытыми”.


Преданный: “Это означает, что ум следует держать в стороне от мирских дел. Однако, как бы сильно мы ни старались, мы не способны в таких условиях сдерживать ум”.

Бхагаван: “Да, это истина. Вот почему сказано, что когда ребёнок пытается поймать собственную тень, гоняясь за ней, и плачет, неспособный сделать это, приходит его мать и препятствует его бегу.Точно так же, ум следует предохранять от убегания”.


Преданный: “Каким способом это можно сделать?”

Бхагаван: “Ум следует удерживать слушанием и медитацией на изречениях Веданты, таким образом предохраняя его от сбивания с пути”.


Преданный: “Это означает, что мы должны оставить мирские удовольствия и держаться Атма Ананды (Блаженства Истинного Я). Это так?”

Бхагаван: “Ананда (Высочайшее Блаженство) всегда существует. Необходимо только отбросить мирские вещи. Если они отброшены, остаётся только Блаженство. То, которое ЕСТЬ, это Истинное Я. Где вопрос о поимке того, которое ЕСТЬ? Оно является собственной природой человека (свабхава)”.


Преданный: “Не именуется ли та природа также сварупой (Истинным Я)?”

Бхагаван: “Да. Нет разницы между этими двумя названиями”.

Преданный: “Если сказано, что Ананда является самим Истинным Я, то кто тогда переживает её?”

Бхагаван: «Это самое главное. Пока присутствует тот, кто переживает, необходимо утверждать, что Ананда является самим Истинным Я. Когда переживать некому, где вопрос о форме Ананды? В этом случае остаётся только то, которое “ЕСТЬ”. То ЕСТЬ является Анандой. Оно же является Истинным Я.

Пока есть чувство отличия от Истинного Я, будет тот, кто переживает и сами переживания, но когда человек осознаёт Себя, переживающего не будет. Кто остаётся, чтобы спрашивать? Что остаётся говорить?

В просторечии, однако, мы должны говорить, что Блаженство является Истинным Я, или нашей Подлинной Природой (сварупа)».

Преданный: “Это всё правильно, Свами. Но, как бы мы ни старались, этот ум не попадает под контроль и опутывает сварупу, так что она нами не воспринимается. Что должно быть сделано?”

Бхагаван с улыбкой положил мизинец себе на глаз и сказал:

“Смотрите. Этот мизинец закрывает глаз и не даёт возможность увидеть весь мир. Точно так же этот маленький ум закрывает всю Вселенную и лишает возможности увидеть Брахман. Поймите, каким могущественным он является!”

23 января 1949

(72) Ятана шарира*

Сегодня в три часа дня к Бхагавану подошёл какой-то молодой человек и спросил:

“Свами, сказано, что Шива пребывает в Кайласе, Вишну в Вайкунтхе, Брахма в Сатьялоке, а несколько дэват — в дэвалоке. Они на самом деле все там находятся?”

Бхагаван: “Ого! Вот что вы хотите узнать! Но сначала скажите мне, это факт, что вы существуете? Если вы существуете, они тоже должны существовать. Если вы не существуете, они тоже не существуют”.


Преданный: “Сказано, что существуют — в мире божеств — некоторые продвинутые души известные как божества умерших, и что если годовщина смерти не отмечена, они накажут людей, имеющих к этому отношение. Эти божества умерших действительно самостоятельно существуют?”

Бхагаван: “Это как раз то, о чём я говорю. Пока вы имеете чувство эго, чувство делателя, все те существа присутствуют. Если эго исчезает, больше ничего в этом мире нет”.


Преданный: “А черти?”

Бхагаван: “То же самое относится и к ним. Если в этом мире имеются божества, то черти также присутствуют. Если вы существуете, то всё остальное тоже существует. Если вы не существуете, то ничего другого нет. Если вы исследуете себя, то всё будет найдено только в вас. Тогда не будет места для этих сомнений”.


Преданный: “Сказано, что когда человек умирает, он идёт в мир Ямы с тонким телом после пересечения страшной реки Вайтхарани, и что вестники смерти создают бессчётные невзгоды для этого тела. Мир Ямы на самом деле существует?”

Бхагаван (улыбаясь): “Ага! Если существует Небо, то имеется так же и ад. Всё это существует, только если вы существуете; в противном случае — нет. Прежде всего, скажите мне, существуете вы или нет? После этого мы рассмотрим вопрос о существовании ада”.


Преданный: “Тут он есть. Бхагаван использует своё непобедимое оружие. Что я могу сказать сейчас?”

Бхагаван: “Всё правильно. Я не хочу использовать его. Вы можете спрашивать о том, что вам нравится”.


Преданный: “Что в точности понимается под телом ятана?”

Бхагаван: “Когда мы спим, это тело лежит, бездеятельное. У нас имеются сновидения. В тех сновидениях мы иногда переживаем счастье, а в другое время — несчастье.

Когда тело спит, кто имеет все эти переживания? Необходимо согласиться, что речь идёт об уме. Этот ум именуется сукшма (тонким) телом, или ятана телом. В конце концов, когда человек умирает, умирает только тело”.


Преданный: “Поэтому ятана тело означает лишь ум”.

Бхагаван: “Другими словами, что ещё может тут беспокоить тело, кроме ума?”

Сказав это, Бхагаван замолк.


* Ятана шарира — тонкое тело, раздражаемое удовольствием и болью в мире сновидений, а также после смерти (фактически сам ум).

14 февраля 1949

(73) В служении матери

Сейчас идут приготовления к кумбхабхишекам (кумбхабхишекам буквально означает окропление освящённой водой из большого горшка; эта процедура совершается тогда, когда построен новый храм, и вода разбрызгивается на башню этого храма с тщательно разработанными церемониями).

Поэтому разговор в присутствии Бхагавана вращался вокруг Матери Алагаммы.

Сегодня утром персонал канцелярии Ашрама принёс сосуд, содержащий воду реки Ганг [в Индии название этого священного для индусов потока женского рода — Ганга], а также камандалам (сосуд для хранения воды, используемый аскетами), сказав, что какие-то преданные принесли оба сосуда.

Сразу после этого Бхагаван начал рассказывать нам о некоторых событиях прошлого.

“Когда мать пришла жить со мной, я находился в самой пещере Вирупакша. Воды в том месте не было. Мать испытывала большие неудобства.

Мы обычно для купания ходили в Скандашрам, ибо там вода была [мощная струя, бьющая из скалы]. Мать была слишком стара, вы понимаете, и поэтому не могла сопровождать нас.

Мы в то время носили с собой два больших камандалама. Один из них мы сделали сами, а другой кто-то принёс и дал нам. Каждый мог иметь маленький горшочек воды. Я приносил воду сразу в тех обоих больших сосудах, по одному в каждой руке.

Мать, бывало, сидела, одетая в короткую ткань, а я выливал воду ей на голову, точно так же, как мы выполняем абхишеку над каким-либо изваянием.

Вот как она обычно получала своё купание. Приготовления пищи там не было. Кто-то, бывало, стирал её одеяние и приносил обратно. И это было всё.

Если воду приносили в тех двух камандаламах, вся её нужда в воде удовлетворялась”.


“В таком случае те камандаламы должны были быть очень большими”, — сказала я.

“Да. Они были большими”, — промолвил Бхагаван.

“А что стало с ними сейчас?” — спросил один из преданных.

Бхагаван: «Один из них должен быть здесь. Другой исчез ещё тогда, когда мы находились в Скандашраме.

Валлималаи Муруганар часто посещал нас даже во время нашего пребывания в пещере Вирупакша.

После того как нашим местожительством стал Скандашрам, он пришёл снова. Он обладал громким голосом и очень любил поболтать. Ему приглянулся тот камандалам.

Он знал, что нецелесообразно просить Перумальсвами и остальных, а потому подошёл к Матери. Она была простой женщиной. Если кто-нибудь льстил ей, говоря, что ей нет равных в этом мире, она отдавала всё, что у неё просили. Он был достаточно умён, чтобы обнаружить это.

“Мать, — сказал он, — Вы дали рождение замечательному сыну. Нет равной вам в этом мире. Ваш сын является выдающейся личностью, не имеющей себе равных”.

Восхваляя её подобным образом, он в конце сказал: “Если Вы дадите мне один камандалам, я принесу Вам в нём воду из Ганги и выполню Вам абхишеку”.

Не успел он произнести это, как она чрезвычайно обрадовалась и отдала просимый им камандалам. Он не смог, однако, принести воду из Ганги, пока она была жива.

Но около двенадцати лет назад он принёс воду Ганги в том камандаламе и совершил абхишеку над изображением Матери, сдержав, таким образом, своё слово. Это был первый случай, когда она имела абхишеку, выполненную водой Ганги.

Впоследствии несколько человек тоже делали абхишеку водой Ганги, но они приносили её в маленьких сосудах, тогда как он принёс её в большом камандаламе. Те камандаламы, которые мы только что получили, малы по сравнению с ним».

15 февраля 1949

(74) Шкура тигра

Услышав то, что Бхагаван вчера сказал о камандаламах, какой-то преданный спросил:

“Это верно, что кто-то просил Бхагавана отдать ему шкуру тигра, на которой Бхагаван сидел, а потом, когда ту шкуру уже уносили, кто-то помешал сделать это?”

Бхагаван сказал с улыбкой: «Да. Это произошло сразу после нашего прибытия сюда, в 1924 году или около этого времени.

Некий садху пришёл сюда повидать меня. Мне в это время довелось сидеть на шкуре тигра. Она ему приглянулась. Дождавшись возможности говорить один на один, он сказал: “Свами, я хочу иметь эту тигровую шкуру. Пожалуйста, дайте её мне”.

Я ответил, что не возражаю и готов дать её, но если кто-нибудь увидит его уносящим её, то может и возмутиться этим. Он сказал, что тут сейчас никого нет. Поэтому ему хочется ухитриться уйти с ней прежде, чем кто-нибудь сможет это заметить.

Я сказал: “Ладно! Делайте, как вам нравится. Я поднимусь. Берите её. Но если кто-нибудь вас увидит с вашей ношей и остановит, то я не виноват”.

Произнеся это, я встал. Он взял шкуру, свернул её, перевязал и собирался уходить с ней, когда Дандапани Свами, который как раз входил, обратил на неё внимание.

Он воскликнул: “Что за сумасбродство! Бхагаван сидит на этой тигровой шкуре. Вы не имеете права уносить её”.

Садху запротестовал, говоря: “Я её уношу с разрешения Бхагавана”.

Дандапани Свами, однако, возразил, сказав: “Надлежало ли вам просить её, когда Бхагаван сидит на ней? Прилично ли вам уносить её? Нет. Этого нельзя допустить”.

После этого они оба подошли ко мне для разрешения спора. Я рассказал Дандапани Свами, что этот садху требовал от меня немедленно дать ему тигровую шкуру и поэтому я отдал её, но я уже предупредил его о том, что другие помешают ему унести её, если заметят это.

Я оставил их обоих разрешать свой спор насколько им удастся это сделать. Дандапани Свами бранил того садху, говоря, что для него было совершенно неприличным просить Бхагавана встать со своего сиденья и отдать ему ту тигровую шкуру.

В конечном счёте, Дандапани Свами не допустил, чтобы её унесли».


Мы были все очень позабавлены этой историей. Один из преданных сказал: “Бхагаван, Вы ответили им обоим очень странным способом”.

Бхагаван: «А что оставалось делать? Кто-то один приносит ту тигровую шкуру и просит меня сидеть на ней. Я соглашаюсь с его просьбой.

Кто-то ещё приходит сюда и говорит: “Пожалуйста, встаньте. Я хочу иметь эту тигровую шкуру”. Поэтому я встаю. Что я теряю? Дандапани Свами помешал тому садху унести её. Тогда он был в силе. Они смогли сами договориться между собой. Почему я должен беспокоиться?»


Преданный: “Поэтому Бхагаван никак не участвовал во всём этом деле?”

Бхагаван: “Я не имею привилегий, и я не имею беспокойств”.

16 февраля 1949

(75) Что Бхагавану нравится больше всего

Некоторые люди из тех, что приходят в присутствие Бхагавана, проявляют интерес к Само-исследованию и выполнению садханы.

Многие просто наблюдают жизнь Ашрама и выражают своё неудовлетворение ею. Они начинают говорить: “Мы исправим это” или “Мы улучшим то”.

Если они спрашивают Бхагавана, он обычно отвечает: “Да, да. Это, несомненно, хорошо, но обсудите этот вопрос в канцелярии Ашрама”.

Если штат канцелярии и те люди приходят к согласию и излагают дело Бхагавану, он обычно просто кивает головой в знак одобрения, но если они не согласны и интересуются его мнением, он говорит: “Я не знаю. Делайте то, что считаете наилучшим”.

Как только они уходят, он, бывало, говорит преданным:

«Смотрите. Не продумав цель, ради которой они пришли в Ашрам, они начинают мыслить об улучшении Ашрама. Достаточно, если они улучшат себя.

Вместо этого они говорят: “Мы сделаем это и мы сделаем то”. И что после этого? Если все с этим согласны, то никаких затруднений не возникает. Но если то, что они говорят, не нравится штату канцелярии Ашрама, а то, что говорит канцелярия, не нравится им, что я могу сделать, находясь между ними?

Вдобавок к этому они интересуются, чтó Свами обычно нравится делать? Разве мне все эти вещи нужны?»


Примером послужит одна интересная вещь, произошедшая здесь недавно.

Какой-то преданный пришёл сюда и предложил заменить наружный покров для Меру Прастхара Шри Чакры (Колесо, представляющее Вселенную), сделанный из меди, выполнив для него серебряное покрытие.

Власти Ашрама, однако, думали изготовить этот покров из чистого серебра. Они не могли найти согласованного решения по этому вопросу и решили обратиться к Бхагавану, а потому пришли в Холл.

От имени властей Ашрама человек подошёл к Бхагавану и спросил с большим почтением:

“Преданные говорят, что они сделают наружный покров для Шри Чакры из меди, покрытой серебром, тогда как мы все чувствуем, что было бы лучше выполнить его из чистого серебра. Что Бхагаван посоветует в этом случае?”

Бхагаван: “Как я должен здесь поступить? Здесь всё хорошо, каким бы путём ни пошли. Обе стороны пришли к единодушному решению [о переделке] и делайте то, что считаете наилучшим”.

Собеседник: “Свами, мы хотели бы узнать пожелания Бхагавана по нашей работе”.

Бхагаван: “Это как раз то, что я говорю. То, что вы все согласны делать, консультируясь между собой, и будет мне по вкусу. Если каждая из сторон придерживается своего мнения, что я могу сделать?”

Собеседник: “Так как мы придерживаемся двух различных мнений, мы и наводим справки, дабы узнать, что Бхагавану понравилось бы больше всего”.

Бхагаван: «О, я понимаю. Вы хотите знать, что Бхагавану понравилось бы больше всего! Больше всего Бхагаван любит оставаться спокойным, не делая ничего.

Если люди с различными взглядами отбрасывают свою мауну (Тишину), которая есть воплощение любви, приходят ко мне и говорят: “Мы хотим делать это” и “Мы желаем делать то”, спрашивая меня о том, какое из этих двух предложений мне больше нравится, что я могу сказать?

Если бы вы все согласовали свои действия, а потом попросили бы меня выразить своё мнение, то тогда я сказал бы, что всё правильно.

Но когда вы остаётесь при двух мнениях, почему вы приходите ко мне и спрашиваете, какое из них мне больше нравится?

Мне нравится следующее: знать и понимать, кем я являюсь, и оставаться тем, кем я являюсь, зная, что обязанное случиться случится, а то, что не должно случиться, не случится. Разве это не правильно? Сейчас вы понимаете, что Бхагавану нравится больше всего?».

Сказав это, Бхагаван погрузился в безмолвие.

18 февраля 1949

(76) Дом, взятый в аренду

Молодой человек из Бангалора пришёл сюда сегодня утром в первый раз. Он, очевидно, хотел что-то спросить, но не мог найти возможности.

Наконец, в три часа дня, он приблизился к Бхагавану и сказал:

“Свами, что лучше для медитации — медитировать с закрытыми глазами или с глазами открытыми?”

Бхагаван (с улыбкой): “В этом ваше сомнение? Медитируйте тем путём, который покажется вам более лёгким”.

Собеседник: “Если я держу глаза открытыми, то внешние вещи навязывают себя моему вниманию”.

Бхагаван: “Разве они не появятся, даже если вы глаза закроете? Вы сидите здесь. Ум всегда видит так много вещей. Он блуждает по многим местам”.

Собеседник: “Да, Свами. Это истина. Поэтому Вам следует показать нам путь, на котором мы могли бы избежать ви`дения всех тех мест”.

Бхагаван: “Всё проявляется из нас самих. Если мы знаем наше собственное Я и остаёмся умом неподвижными, какими мы являемся, больше ничего нет. Только при переменчивости нашего ума всё становится для нас бременем”.


Молодой человек не мог понять значение слов Бхагавана и поэтому сидел удручённый, погружённый в свои мысли.

Бхагавана растрогал его вид, и он сказал, обращаясь к преданному, сидящему поблизости:

“Смотрите. Если мы не существуем, где внешний мир для ви`дения? Пейзаж, показанный в кинофильме, находится внутри рулона киноплёнки. Его можно увидеть только когда имеется зал для просмотра, установлен экран, свет подаётся на киноплёнку, а её рулон разматывается.

Если всё это удалить, а плёнка снова смотана, пейзаж на экране перестаёт существовать. Изображение и пейзаж возникают только из киноплёнки. Этот мир устроен так же.

Наше тело похоже на арендуемый дом. Джива прибывает в него и играет какую-то роль. Жизненное дыхание напоминает караульного у ворот.

В глубоком сне джива идёт к своему истоку, и, при пробуждении тела, возвращается обратно.

Тем временем, пока караульный, известный как жизненное дыхание, присутствует, больше никто не может войти в тело.

Обычно когда собаки или воры хотят проникнуть в какой-нибудь дом, они рассматривают различные пути и если обнаружат караульного, то убегают, говоря, что кто-то стоит у ворот. В противном случае они входят и наносят всевозможный ущерб.

Этот дом, известный как тело, интересен таким же образом. Даже если джива ушла, оставив жизненное дыхание наблюдать за телом, все живые существа сначала подходят близко, чтобы посмотреть осталось ли в теле дыхание.

Если дыхание в теле присутствует, они говорят, что хозяин находится внутри, а потому уходят. Если вдоха и выдоха нет, они проникают внутрь и делают то, что им хочется.

Когда дживе этот дом не нравится, она оставляет его и уводит с собой также и караульного. Она блуждает от одного дома к другому, говоря, что этот дом не хорош и тот не хорош, пока, наконец, не почувствует отвращение и не оставит дома и жизнь, связанную с ними.

После этого она осознаёт, что её собственное Я является самым лучшим из всего и, с силой чувства, вопрошает о своём собственном Я, осознаёт истину и остаётся внутри своего Я.

Когда это случается, кто является Наблюдателем?”

Для великого йогина, установившегося в Реальности
Благодаря разрушению ума,
Нет действий (для совершения),
Ибо Он достиг Своей (истинной) природы.

Упадеша Сарам (Суть Наставления), стих 151

20 февраля 1949

(77) Всё тамасическое запрещено

Четыре дня назад мы получили экземпляр Грихалакшми, ежемесячного журнала. Бхагаван перелистывал его страницы и посмеивался.

Я думала, что там должно было быть что-то забавное. Уходя, Бхагаван дал мне этот журнал и сказал со смехом:“Здесь описывается сила чеснока. Пожалуйста, почитайте об этом”.

Принеся журнал домой и прочитав его,
я обнаружила в нём описание того, как готовить чеснок, как делать из него соленье, как делать традиционные индийские приправы, оттеняющие вкус основного блюда, а вывод состоял в том, что нет ничего равного чесноку по его силе и пользе для тела.

Я не могла удержаться от смеха, когда читала это. После этого я поняла, почему Бхагаван смеялся.

Днём, в 14-30, когда я пришла в присутствие Бхагавана, Бхагаван улыбнулся, увидев меня.

Когда я вошла в Холл, он сказал: “Хорошо, вы прочитали о силе чеснока? Не было ли там также и стихотворения?”

Я ответила: “Да, я прочла. У нас есть поговорка, что благо, которое чеснок может дать, даже мать принести не может. Тот стих выражает ту же мысль”.

Бхагаван: “Эта поговорка распространена также и в этой части страны. Люди говорят, что он очень полезен для здоровья. Это на самом деле так. Он удаляет ревматизм и придаёт силу телу. На детей он действует, как амрита (нектар). Чеснок также известен как амрита”.


Преданный: “Как он приобрёл такое имя?”

Бхагаван: “Об этом есть одна любопытная история. Как хорошо известно, когда боги (дэвы) и демоны (асуры) пахтали океан, амрита вышла из него.

Когда асуры убегали с сосудом, содержащим амриту, преданные воззвали к Вишну. Вишну прибыл на место происшествия в форме Мохини (волшебницы) и предложил разрешить их ссору раздачей им всем амриты.

Они согласились. При раздаче его сначала богам выяснилось, что его может не хватить для всех демонов, и поэтому один из них встал в строй богов, не замеченный Мохини, и глотал амриту, что заметили Солнце и Луна и намекнули ей об этом.

Она бросила ковш, которым подавалась амрита, в того демона. Этот ковш превратился в чакру (непобедимое смертоносное оружие Вишну) и отрезал его голову, но поскольку амрита уже спустилась в его горло, это голова стала планетой и с тех пор мстит Солнцу и Луне во время затмения. Такова эта история.

Тотчас же, когда голова того демона была отрублена, его туловище упало и, при этом, несколько капель амриты также упали на землю и, об этом говорят писания, те капли стали саженцами чеснока.

Вот почему говорят, что чеснок имеет некоторые свойства амриты. Он очень полезен для тела. Но поскольку он касался того демона, он имеет также и качества тамаса, которые при еде влияют на ум. Поэтому он запрещён для садхаков”.


Преданный: “Разве хрен и длинные тонкие овощи с твёрдой кожурой и мякотью внутри также не запрещены для садхаков?”

Бхагаван: “Да. Арбуз, хрен, эти овощи, репчатый лук и другие подобные овощи являются запрещёнными. Ум будет ясным и чистым в зависимости от вида пищи, которую человек ест, саттвической или иной.

Если он объедается самбаром [подливка из овощей, блюдо из чечевицы в Южной Индии], супом или варёными овощами, то получит отрыжку и проблемы с пищеварением.

Если, однако, человек съедает только половину тарелки саттвической пищи, он её легко переварит и будет счастлив. Но кто обращает внимание на такой совет?”


Преданный: “Почему они не внимают ему? Это довольно странно”.

Бхагаван: «Странно, но факт. Никто не обращает внимания. Каждый говорит, что он должен принести для Бхагавана ляду [шарообразные сладости, популярные в Индии] и засахаренные фрукты, но никто не говорит, что рис и очень пикантный водянистый соус из куркумового корня, чеснока и разных пряностей будут для Бхагавана лучше. Они все приносят их для Свами. Но разве Свами требует этого?

Дандапани Свами был здесь много лет назад. В то время сам метод приготовления пищи был другим. На огонь ставили большой сосуд. Все овощи, получаемые до полудня, нарезали и клали в него, варили и делали самбар. Тогда даже не было ковша, чтобы их помешивать и смешивать.

Мы обычно брали кусок расколотого бревна для топки, обтёсывали его и использовали для размешивания тех овощей в сосуде. На этом приготовление заканчивалось.

Когда мы всё это смешивали с рисом и ели, то всегда было очень вкусно. Затрат труда также было сравнительно меньше.

После того как размеры приготовления пищи в Ашраме выросли, должны были назначаться повара.

В те ранние дни они всегда советовались со мной, что готовить. Я, бывало, спрашивал их: “Рис у вас есть?”, и они отвечали: “Да”. “Вода у вас есть?” “Да”. “Соль у вас имеется?” “Да”. “Соленье имеете?” “Да”. “А пахта есть?” “Да”. “Если так, то чего же вы ещё хотите?” — обычно говорил я.

После этого они перестали спрашивать меня, и сейчас просто рассказывают мне: “Мы приготовим это и мы приготовим то”, а я говорю: “Да, да”. Я также даю им подходящие советы. Что я теряю?

Я, однако, не оставляю свою собственную привычку и перед началом трапезы смешиваю всю еду, положенную с разных сторон на мою посуду. Когда несколько человек собираются вместе, они должны иметь каждый свои манеры. Почему они должны страдать из-за меня?»

2 марта 1949

(78) Уединение

Мне кажется, что американка по имени Элеонора Паулина Нойе очень давно приезжала сюда один или два раза.

Её подруга, пожилая американка, прибыла сюда дней десять тому назад и сказала всем, что хотела бы оставаться здесь некоторое время.

Кумбхабхишекам запланирован на 17 марта, и тут сейчас полно людей. Из-за такой массы людей она лишилась покоя.

Так как сегодня вторник, я пошла вокруг Горы и вернулась в Ашрам немного позднее обычного. Поэтому я не знала, что произошло утром в присутствии Бхагавана.

Как только я пришла в Ашрам в три часа дня, простёрлась перед Бхагаваном и села, в Холл вошла та старая американка.

Глядя на меня, Бхагаван сказал: “Эта старая госпожа написала письмо, а сегодня утром показала его мне. В нём говорится, что она хотела бы отправиться в Гималаи, чтобы перемещаться на животных и оставаться в уединении.

Здесь сейчас множество людей. Она, возможно, не в состоянии терпеть этот шум.

Вчера поздним вечером кто-то ещё жаловался мне на шум, и я указал ему, что он не мог бы жить в уединении даже в лесу, ибо если здесь будут шуметь люди, то там — животные.


Почему кто-то должен отправляться в Гималаи, чтобы жить в уединении?”

Я спросила: «Высказывание: “Экаки Ятачиттатма (жизнь в уединении, с подчинённым умом)” применимо только к уму?»

Бхагаван: «Да. Это так. Йогину, подчинившему ум и тело, освободившемуся от желания и лишённому собственности, живущему в абсолютном уединении, следует постоянно упражнять свой ум в медитации.

Гита, VI: 10
Это означает, что йогин должен непоколебимо оставаться в тайном месте, именуемом А т м а н, сознавая, что нет ни чего иного, кроме его Я, и держать свой ум в А т м а н е, не позволяя ему отклоняться к чему-либо другому.


“Вивикта деша севитва (посещение различных стран)” также запрещается йогину. Неотступная преданность Мне посредством единственной привязанности ума, житие в уединённых и священных местах, отсутствие удовольствия в обществе людей.
Гита, XIII: 10

Это означает, что человек должен оставаться в состоянии, где ничего не существует, кроме его собственного Я, без привязанности к внешнему миру и с исключительной преданностью Атману; живя в каком-нибудь месте без мыслей, непривязанным к мирским делам.

Уединение, следовательно, относится к уму, а не к телу. Если люди присутствуют здесь, животные тоже здесь присутствуют. Разве они не будут шуметь и нарушать покой?

Один американец, по имени Гэй Хейг, постоянно жил в нашем Палакотту.

Около десяти лет тому назад он отправился в Гималаи по той же причине. Недавно мы получили от него письмо, говорящее, что он возвращается обратно и останется только здесь до самой смерти.

Многие люди ведут себя подобным образом. Они уходят, говоря, что не обретают тут покоя. Они блуждают с места на место и возвращаются сюда снова».

6 марта 1949

(79) Блины

Храм Драупадаммы находится где-то в двухстах метрах отсюда, если идти по правой стороне дороги к западу от Ашрама.

Недавно этот храм был подновлён, и там выполнили Освящение, кумбхабхишекам. Многие люди, посещающие тот храм, случайно заходят и в Ашрам.

Однажды днём служители принесли засахаренные фрукты, которые преданные в большом количестве передали Ашраму, и искали разрешения Бхагавана распределить их среди многочисленных посетителей Холла, а иначе это было бы сделать трудно.

Как раз после этого прибыла одна старая женщина, перемещающаяся с помощью трости, и принесла с собой два или три блина, уложенных в вазу для листьев баньяна.

Как только она вошла в Холл, она направилась прямо к Бхагавану и по-простому сказала: “Свами, возьмите эти блины. Мне очень жаль, но ничего лучше я принести не смогла”.

Произнеся это, она попыталась передать их вéрхом непосредственно Бхагавану. Люди поблизости пытались помешать ей, говоря: “Пожалуйста, поставьте их где-нибудь ещё”.

Она рассердилась и ответила: “Вы бы лучше сохраняли спокойствие. Кто вы такие, чтобы указывать мне? Вы все пришли сюда вчера или позавчера. Что вы знаете? Разве не я построила этот помост для Свами и уговорила его сидеть здесь? Вы говорите, что я не должна подходить к нему близко. Хватит, хватит”.

Все были ошеломлены её словами. Бхагаван протянул руку и принял её подношение с величайшей добротой, сказав: “Бабушка, они — маленькие дети, которые не знают, что есть что. Пожалуйста, не думайте иначе.

Из какой муки вы приготовили эти блины? Разве никто из сыновей вашего брата не заботится о вас? Вы прибыли сюда пешком или в повозке?”

Расспрашивая её так, Бхагаван начал есть эти блины. Они были недостаточно поджарены, но Бхагаван ел их с большим удовольствием, как если бы они являлись нектаром. Старая женщина села там, переполненная радостью и неописуемым счастьем.

Бхагаван потом попросил несколько засахаренных фруктов, взял понемногу каждого вида, сказал, что ему достаточно, и наставил служителей распределить остальное между собой и присутствующими в Холле, отдавая остаток своей доли той старушке.

Она встала, простёрлась перед Бхагаваном, взяла свою долю засахаренных фруктов как прасад и ушла, сказав:

“Какое имеет значение, как другие заботятся обо мне, Свами? Вашей Милостью я продаю блины и зарабатываю на жизнь этим делом. Вполне достаточно, если бы я могла провести остаток своей жизни подобным образом”.


После её ухода служители спросили: “Вместо того чтобы есть блины, которые недостаточно хорошо прожарены, почему бы не отдать их нам, и есть сладкое?”

Бхагаван произнёс: “Те сладости, вы думаете, будут более вкусными, чем эти блины? Если хотите, вы можете съесть все сладости. Мне достаточно этих блинов”.

Служители не могли больше ничего сказать. Глядя на меня, Бхагаван сказал:

«Бедная старая женщина, что ей делать? Она принесла то, что имела. Когда я жил на Горе, она и её муж часто приходили ко мне. Она время от времени приносила мне что-нибудь поесть.

После смерти мужа она жила с братом. Даже он умер. Так как сыновья брата должным образом не заботились о ней и выгнали её, она живет где-то в другом месте, существуя, кажется, продажей блинов.

Это она построила помост около Самадхи Матери, где я привык сидеть, и покрыла его пальмовыми листьями. До тех пор я сидел под деревом.

“Айо! Свами сидит на полу и подвержен действию солнца!” Воскликнув это, она принялась строить помост. Именно сын её брата обновил храм Драупадаммы. Постарев, она уже не приходит сюда часто.

Смотрите, как она пришла сюда, преодолев большое расстояние, с большими усилиями, с помощью трости!»

Он съел все блины, не оставив ни крошки. В другой раз, когда Бхагаван жил в Скандашраме, в день Дипавали, преданные из города пришли рано утром и предложили ему засахаренные фрукты (ляду и джилеби).

Было около восьми утра. Ашрамиты, которые к тому времени уже закончили свои купания, приняли от преданных эти сладости и отправили тех преданных обратно, дав им прасад.

Они уже сами собирались вкушать те сладости, когда другой преданный, старая женщина, пришла с просом, сваренным в воде, и поместила его перед Бхагаваном.

Она потеряла мужа, будучи совсем молодой, и жила в одном из монастырей с помощью брата. Она раздавала кашу беднякам и различным садху.

Когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, она время от времени приносила ему кушанье именуемое раги. Однажды он указал ей, что это раги охлаждает тело, и поэтому его следует смешивать с некоторым количеством пшеницы, но не очень размельчённой. После этого она приготовила раги в соответствии с его словами и дала его Бхагавану.

В этот праздничный день она, подобно всем остальным, приготовила пищу и принесла её в Ашрам. Бхагаван взял её, положил в сосуд с широким горлом, добавил воды, сухого имбиря, соли, лимонного сока и всё это перемешал.

Сказав тем, кто подавал пищу, есть засахаренные фрукты самим, он вкушал эту смесь с большим удовольствием.

Преданные восклицали: “Когда есть прекрасные доступные кушанья, почему Вы наполняете свой желудок обычной пищей? Это неправильно!”

Бхагаван сказал: “Что здесь неправильного? Подобно всем другим продуктам, мне надо принять и эту пищу. Что делать? Вы хотите, чтобы я её выбросил?”

Преданные ответили: “Зачем её выбрасывать? Если каждый из нас поест её немного, она и кончится. Должен ли Бхагаван один питаться ею?”

Бхагаван: “Хорошо сказано! Но когда доступны такие прекрасные вещи, кто захочет позаботиться об иной еде? Люди возмутятся тем, что в праздничный день они должны есть такую пищу. Зачем беспокоить других?”

Преданный: “Если не сейчас, мы можем съесть это днём. Почему бы не хранить эту пищу дольше?”

Бхагаван: “Разве она не испортится, если хранить её дольше? Но сладости не испортятся при длительном хранении, и люди будут вкушать их, не нуждаясь в уговорах. Они будут просто открывать шкаф и брать их, тогда как эта пища, если длительно хранить, останется там, где лежит.

Вот почему я решил съесть её сам. Она это принесла с такой замечательной преданностью, а мы что же — будем выбрасывать?”

Кажется, Бхагаван сам съел всё, что она принесла. Кто знает, как часто такие вещи случались в Ашраме?

8 марта 1949

(80) Золоторукий

Прежде чем я сегодня утром пошла в присутствие Бхагавана, появился Сундареша Аияр, чтобы передать Бхагавану книгу, которую он читал.

Бхагаван сказал: «Смотрите. Здесь находится “Намо Хиранья Бахаве” (Приветствие золоторукому)», а Сундареша Аияр продолжил: “Я не был способен постичь более утончённые места в ней, пока Бхагаван не объяснил их”.

Я спросила Бхагавана, о чём в ней идёт речь.

Бхагаван сказал (с улыбкой):
«Вы знаете, в мои юные дни я получил имя Тангаккаи (Золоторукий).

В ведическом гимне “Намака” [поэтически простереться, не физически; в нём часто повторяется слово Намо (Имя)] Рудра уже получил это имя “Хиранья Баху” (Золоторукий).

Хотя оно ежедневно повторяется здесь в течение Ведапарайяны, никто этого не заметил. Вчера это имя пришло мне на ум совершенно необъяснимым образом, и я указал Сундареше Аияру, что такое имя не было для меня новым. И сейчас он принёс мне ту книгу».


Преданный: “Как Бхагаван получил имя Тангаккаи?”

Бхагаван: “Во все времена и во всех играх я привык неизменно выходить победителем, будь это борьба или плавание, или даже выполнение домашней работы. Вот почему меня прозвали Тангаккаи.

Если моя тётка начинала готовить аппаламы, или что-то ещё, она, бывало, звала меня и просила, чтоб я первый прикоснулся к ним.

Она безусловно верила мне, потому что я выполнял все её желания и никогда на лгал. Мне пришлось солгать только однажды, и это случилось тогда, когда я уезжал сюда”.


Преданный: “В чём та ложь состояла?”

Бхагаван: “Когда мой брат спросил меня, куда я ухожу, я сказал ему, что собираюсь посетить у себя в школе специальный класс. После еды, когда я попросил ключи, я сказал своей тётке то же самое. Разве она могла догадаться? Она верила мне, когда я говорил это”.


Преданный: “Это означает, что для совершения чего-то великого иногда необходимо солгать!”

Бхагаван: «Да. Когда это делается для благополучия мира, и когда ситуация остро требует этого, солгать необходимо. Этого избежать нельзя.

Когда встаёт вопрос о том, чтобы солгать? Некоторая сила побуждает человека говорить так.

Пока имеется какая-то цель, есть необходимость действия. Когда цели нет, действие не требуется.

В этом случае мы можем избежать действия тем же путём, которым пошёл мудрец в истории “Мудрец и охотник” из Йога-Васиштхи».


Преданный: “В чём состоит эта история?”

Бхагаван: «Какой-то мудрец сидел неподвижно в лесу, пребывая в тишине. Его глаза, однако, были открыты. Какой-то охотник поразил оленя и, поскольку тот убегал, начал преследовать его, но когда увидел того мудреца, остановился.

Олень пробежал перед мудрецом и скрылся в кустарнике. Охотник потерял его из виду и поэтому спросил мудреца:

“Свами, мой олень пробежал здесь. Пожалуйста, скажите мне, куда он ушёл?” Мудрец ответил, что не знает. Охотник сказал: “Он бежал перед Вами. Ваши глаза были открыты. Как Вы могли сказать, что не знаете?”

Мудрец на это ответил: “О, мой друг! Мы находимся в лесу с вселенским равноправием. Мы не имеем ахамкары. Если вы не имеете ахамкары, вы не можете действовать в этом мире.

Ахамкара — это ум. Ум выполняет всё.
Он также заставляет работать все органы чувств. Мы же не имеем ума; он давно исчез. Мы не имеем трёх состояний, состояний бодрствования, сновидений и глубокого сна.

Мы всегда пребываем в четвёртом состоянии, или состоянии турия. В этом состоянии мы ничего не видим. В таком случае, что мы можем сказать о вашем олене?”

Неспособный понять то, что сказал мудрец, охотник пошёл своим путём, считая, что слышал слова сумасшедшего».

9 марта 1949

(81) Аватара (воплощение Божества)

После рассказа Бхагавана о том, что его прозвище Тангаккай не было новым, а являлось одним из имён Рудры в переводе с санскрита, а именно, Хиранья Баху, одно или два подобных события, случившихся перед этим, пришли мне на ум, и я пишу тебе о них.

18 декабря прошлого года, когда мы отмечали день рождения Бхагавана, Кришна Бхикшу написал несколько стихотворений, восхваляющих Бхагавана. В день джаянти их не читали.

После завершения празднеств меня попросили зачитать их в присутствии Бхагавана.

Они начинались с такой мысли:
“О, Рамана! Пусть Ваша известность будет вечной” и заканчивались так: “Пусть Ваши рождения будут вечными!”

Когда я зачитала последнюю часть, Бхагаван со смехом посмотрел на Кришну Бхикшу и сказал: “Очень приятно. Должен ли я продолжать рождаться?”

Бхикшу ответил: “Ради нас”.

Дэвараджа Мудалияр сказал:

“Как это вы написали подобное? Вместо того чтобы просить его быть с нами в этом теле, как могли вы молить его рождаться снова и снова? Зачем этот вопрос о другом рождении для Бхагавана?”

Повернувшись к Бхагавану, я произнесла: «Что в этом ошибочного? В писании сказано: “Спасать хороших людей (паритхраная садхуна)”».

Когда я сказала так, Бхагаван продолжил тему разговора и произнёс: “Да. Это верно”.

Для спасения благочестивых, для уничтожения злодеев и для установления Дхармы (праведности) на твёрдом основании я возрождаюсь из века в век. Гита, IV: 8

“Итак, мне следует продолжать иметь новые рождения. Очень хорошо”.

“Как можно этого избежать?” — спросила я.

Бхагаван просто кивнул головой и оставался безмолвным.

Преданный, д-р Саид, который долгое время находится здесь, выполняя садхану, задал Бхагавану несколько вопросов и получил подходящие ответы.

Но даже после этого он был не способен получить какие-либо духовные переживания, а потому однажды пришёл к Бхагавану в большой печали и сказал:

“Бхагаван, хотя Вы показали мне все возможные пути садханы, я не способен обрести силу в духовном опыте. Вы должны дать мне эту силу; как я могу иначе получить её?”

Бхагаван ответил: “Вы должны получить её только садханой. Кто может помочь вам в этом деле?”

Д-р Саид: “Кто ещё, Бхагаван? Я должен иметь Бхагавана в качестве моего Гуру, какое бы множество рождений я ни имел, и только он должен дать мне спасение. Я не хочу другого Гуру в любое время, в любую югу. Достаточно, если Вы дадите мне обещание, что поможете достичь спасения”.

Бхагаван, казалось, был тронут. Он доброжелательно посмотрел на него (д-ра Саида), улыбнулся, положил руку на шею в своей характерной позе, с опорой на подушку, и остался безмолвным.

“Что, Бхагаван?” — сказал д-р Саид снова. Бхагаван просто кивнул головой, сохраняя спокойствие. Преданный принял это в качестве своего благословения и был удовлетворён.