Пелевин В.О.

«Жизнь» – это просто переживание ограничений и обязательств, накладываемых материей на сознание. Сцепление одного с другим на некоторое время. И происходить это сцепление может любым способом, какого только пожелает сознание, выдумавшее эту самую материю для своего развлечения.

— Если ты когда-нибудь сможешь разогнать свой вялый ум настолько, чтобы увидеть себя как есть, — продолжала она, — ты поймешь главное. Твои мысли, желания и импульсы, заставляющие тебя действовать — на самом деле вовсе не твои. Они приходят к тебе из совершенно неясного пространства, как бы ниоткуда. Ты никогда не знаешь, чего тебе захочется в следующую секунду. Ты в этом процессе просто свидетель. Но твой внутренний свидетель настолько глуп, что немедленно становится участником преступления — и огребает по полной программе…

SNUFF

Не радуйся чужим бедам. В этот момент ты заказываешь их для себя – хотя, возможно, в другой форме. Не знаю, какой механизм за этим стоит, но он существует. Проверено много раз.
Это не значит, что надо культивировать фальшивое сострадание и любовь. Толку не будет.
Надо оставаться самим собой, но не быть при этом говном.
Иди к этому невозможному идеалу всю жизнь.

– Что там? – спросил я.
– Последняя застава, – ответил он.
Я увидел что-то темное, просвечивающее сквозь желтую дымку. Как будто там был низкий неровный лес, ветки которого колыхались под ветром. Странным, однако, было то, что никакого ветра я не чувствовал.
– Что это за деревья?
– Это не деревья, – сказал Озирис. – Это черти.
Тут же я понял, что там не лес. Впереди стояла шеренга самых отвратительных существ, которых я когда-либо видел. Они были черными, с прозеленью, и тускло поблескивали, словно их шерстяные бока были вымазаны жиром. У них были рога примерно как у коров. Чем-то они напоминали выродившихся сельских алкоголиков, которым изменяют жены. И еще их было много. Очень много. За первой цепью стояла вторая, за второй третья – и так до полной черной непроницаемости.
– Старайся меньше шевелиться, – сказал Озирис. – Тогда они нас не увидят.
– Что они тут делают? – спросил я.
– Нас поджидают, – усмехнулся Озирис.
– Я серьезно.
– Это граница реальности, Рама. Китайцы называют ее Великим Пределом.
– А почему ее охраняют русские народные галлюцинации?
– Они ее не охраняют. Они и есть эта граница. Мы видим ее таким образом потому, что это наша национальная культурная кодировка. Русские люди с древних времен доходили до Великого Предела в алкогольных трипах – и постепенно, за века и тысячелетия, выработали такой шаблон восприятия. Нам он достался по наследству...
– А что за этой границей?
– За ней нет ничего вообще. Ничего, кроме Великого Вампира. Весь мир существует только для того, чтобы Великий Вампир мог спрятаться за ним от нашего взгляда.
– Мы уже были за этой границей? – спросил я. – Когда видели Великого Вампира?
– Это были не мы, – сказал Озирис. – Это был сам Великий Вампир. Там только он.
– И что вы хотите сделать?
– Я хочу перейти границу, – ответил Озирис.– И остаться там навсегда.
– А как вы это сделаете? Ведь за ней вас уже не будет?
– Там будет Великий Вампир,– сказал Озирис.
– А он может все. Не волнуйся за меня, Рама.

Свобода бывает только одна — когда ты свободен от всего, что строит ум.
Эта свобода называется «не знаю».
Не забивайте себе голову тем, что не имеет отношения к настоящему. Когда не думаешь, многое становится ясно.

Виктор Пелевин
Magic$pirit

Люди вообще не знают, что такое ум, они вместо этого изучают то мозг, то психику, то любовные письма Фрейда к Эйнштейну. А ученые всерьез думают, что ум возникает оттого, что в мозгу происходят химические и электрические процессы. Вот ведь мудаки на букву «у»! Это все равно что считать телевизор причиной идущего по нему фильма.

Священная книга оборотня

Если ты хочешь выбрать свет завтра, а сегодня попрощаться с тьмой, то на самом деле ты просто выбираешь тьму

Пелевин

Если в мысли будет только мысль, она исчезнет сразу после появления. Есть огромная разница между появлением одной мысли и трансом, где самоподдерживающиеся гирлянды мыслей комментируют друг друга и заставляют нас совершать ужасные вещи. Человеческая личность и есть этот транс.

Пелевин

Помнишь картину, которая висит у тебя в кабинете? – спросил он. – Где картотека? Наполеон на лошади?

– Если честно, – ответил я, – меня уже давнымдавно замучило это постоянное сравнение с лошадью.

– Последний раз, клянусь. Как ты полагаешь, лошадь знает, что думает Наполеон?

– Думаю, что нет.

– И я так думаю. Но когда Наполеон скачет по полю перед своей армией, он и лошадь кажутся одним существом. В некотором роде они им и являются… И когда Наполеон треплет свою верную лошадь рукой по шее…

– Можете не продолжать, – сказал я. – Непонятно, зачем вообще объяснять что-то лошади. Наполеон бы этого точно не стал делать.

– Рама, я понимаю твои чувства, – ответил Ваал Петрович. – Но жизнь гораздо проще, чем принято думать. В ней есть две дороги. Если человеку повезет, невероятно повезет – вот как повезло тебе и Гере – он может стать лошадью, которая везет Наполеона. А еще он можешь стать лошадью, которая всю жизнь вывозит неизвестно чей мусор.

EmpireV

Повторю, есть лишь один путь к счастью.

Смирись полностью с тем, из чего состоит мгновение. Прими всё, что происходит в эту секунду с тобой – ибо это и есть божья воля. Как только ты сделаешь так и расслабишься, ты поймёшь, что здесь и скрыта единственная доступная человеку свобода.

Почему наши предки называли свободу «волей»? Да потому, что свобода есть полное принятие воли бога как своей. Любое несогласие с этой волей карается немедленно и жестоко, и кара заключается в ощущении, что ты несвободен и несчастен.

Я совсем не о политике и не о гендерной реформе. Я о настоящем моменте времени. Не-счастье всегда сделано из борьбы за то, чтобы текущая секунда была какой-то другой. Не такой, как есть.

Бог всевластен. Он делает с тобой всё, что хочет. Больше того, он штампует «тебя» именно из твоего согласия или несогласия с назначенным.

Но ты можешь дать ему сдачи очень хитрым способом. Не борись с ним. Просто гляди, как возникает и исчезает то, что ты принимаешь за себя – и предоставь Сущему нести эту ношу.

Уйди с водевиля незаметно, не хлопая дверью и не наступая никому на ноги. Так, чтобы никто даже не понял, что ты с него ушёл.

Для этого не надо расставаться с жизнью. Для этого не надо делать ничего вообще. Просто позволь происходящему происходить. Оно будет происходить и без твоего позволения.

Но ты, дурак, зачем-то каждую секунду натягиваешь воображаемые вожжи и кричишь в чёрное небо как пьяный кучер: «Тпру! Стоп!». Как будто ты что-то можешь. Как будто ты правда есть.

Есть только бог, только источник, только сила, заварившая эту кашу. Так пусть она и расхлёбывает её сама – и сама несёт своё бремя. Бог сильнее тебя до тех пор, пока ты есть и борешься с судьбой. Перестань «быть», прими всё полностью и без оговорок, и ты перехитришь самого главного хитреца – если будет, конечно, на то его воля. Ибо победить его можно, лишь полностью ему сдавшись.

Там, где тебя нет, никто не может тебя достать. Не помогай богу – пусть тащит свою ношу сам. Когда он прокачивает через тебя радость, радуйся. Когда качает муку, мучайся. Но пусть «тебя» не будет ни в этой радости, ни в этой муке. Пусть в ней будет только Сущий.

Чтобы стать свободным, не обязательно любить бога или, тем более, его ненавидеть. Ты не можешь ничему помешать. Ты не можешь ничему помочь. Ты можешь только одно. Исчезнуть – и позволить этому быть.
Let it be..

Виктор Пелевин. «KGBT+»

Подумайте, что видит на секунду отвернувшийся от электронной галлюцинации человек? Он видит свою загаженную клетку. Видит часы, сообщающие, что его время подходит к концу. И еще – блюдце, в котором опять ничего нет… Но электронная галлюцинация каждый день сообщает человеку, что на самом деле мир гораздо шире .......
А сам человек изо дня в день видит только свою клетку, в которой пусто и грязно. Если он по-настоящему умен, он может догадаться, что в этой клетке никто даже не живет. Но как только он забывается, в его голове начинают греметь истории о том, что такое он и что такое мир. Увы, если разобраться, все эти истории имеют лишь одно назначение – объяснить человеку, почему он сидит в клетке и будет сидеть в ней до тех пор, пока табло не покажет «ноль».

Пелевин

Люди будут муравьями ползать по границам своего понимания, передвигая их все дальше в никуда – и перемещаться вместе с ними, пока не исчезнут.

Человек не способен заглянуть за ширму творения и постичь истину в одном могучем когнитивном акте. Почему? Да потому, друзья мои, что он для этого не предназначен. Силы, стоящие над людьми, ничего не прячут.

Цель человеческого существования не известна никому из людей по той единственной причине, что не может быть ими понята – и осознание этого факта есть высшая доступная человеку мудрость. Объяснение находится на другом уровне реальности, куда человека при всем желании нельзя взять в гости. У него нет органов чувств и механизмов постижения, способных прикоснуться к разгадке. Все теории людей о том, почему они есть и что такое этот мир – просто рисунки головешками на стенах пещеры, из которой человечество так и не вышло, потому что выхода из нее нет

Непобедимое Солнце

Вы глядите на мир с кочки, которую научились считать «собой», вы платите за нее очень высокую арендную плату. Но что вы получаете взамен?

Вы даже не знаете, какие бичи погонят ваше «я» в его кошмарное путешествие через миг.

– Античные геи говорили своим врагам то же самое, что сегодняшние грубияны – «Познай себя».

Это не зря считалось у них страшным оскорблением. Ибо в «себе» нет ничего, что можно познать, как нет его в узорах калейдоскопа.

В вас нет даже того, кто может пять минут помнить про эту невозможность. Но кричать на каждом углу, что никакого «я» не существует, еще глупее.

Не потому, что оно есть, а потому, что именно оно будет делать вид, будто его нет. Не берите на себя груза, который вам не под силу, и не обвиняйте Маниту в том, что это он взвалил его на ваши плечи.

Пусть Маниту несет эту ношу сам – на то он и Маниту…

– Зачем вам чудовищная ответственность за игру света и тени, которые никогда ни о чем вас не спрашивали? Зачем выращивать волосы и ногти страшным усилием воли, если они растут сами?

У вас не больше власти над собой, чем над погодой – и если вы изредка можете правильно ее предсказать, это не значит, что дождь идет из-за ваших заклинаний.

Не принимайте за себя ничего из того, что становится видно, когда разматывается нить жизни. S.N.U.F.F.

Пелевин

Дело в том, что слова, которые выражают истину, всем известны — а если нет, их несложно за пять минут найти через Google. Истина же неизвестна почти никому. Это как картинка «magic eye» — хаотическое переплетение цветных линий и пятен, которое может превратиться в объемное изображение при правильной фокусировке взгляда. Вроде бы все просто, но сфокусировать глаза вместо смотрящего не может даже самый большой его доброжелатель. Истина —как раз такая картинка. Она перед глазами у всех, даже у бесхвостых обезьян. Но очень мало кто ее видит. Зато многие думают, что понимают ее. Это, конечно, чушь — в истине, как и в любви, нечего понимать. А принимают за нее обычно какую-нибудь умственную ветошь.»

Про русский мат. Там было написано, что матерные слова стали ругательствами только при христианстве, а раньше у них был совсем другой смысл и они обозначали невероятно древних языческих богов. И среди этих богов был такой хромой пёс Пиздец с пятью лапами. В древних грамотах его обозначали большой буквой «П» с двумя запятыми. По преданию, он спит где-то в снегах, и, пока он спит, жизнь идет более-менее нормально. А когда он просыпается, он наступает.

GenerationP

В конце концов, чем кончается любой успешный духовный поиск? Да тем, что человек говорит: «Ага!» – и дальше живет обычной человеческой жизнью из секунды в секунду, ни на чем особо не залипая. Видит он точно так же, как прежде, слышит тоже, холодно и жарко ему по-прежнему (потому что по-другому с людьми не бывает), и даже думает он так же – только, может, реже и яснее. И умирает потом так же. Просто великих вопросов у него больше не остается

Непобедимое солнце

Если ты хочешь, чтобы высокое и тайное вошло под темные своды твоего «я», следует развить в себе благоговение и склониться перед неизвестным в молчаливом поклоне. Дело не в том, что кому-то нужны эти поклоны. Тут действует простой эффект наподобие физического: чтобы легкие втянули в себя свежий воздух, в них должен возникнуть вакуум. Нельзя наполнить чашку, которая полна до краев – она должна быть пустой.

Мы все лишь части единого, впитывала в себя моя замершая в поклоне тишина, и главным заблуждением человека является вера в то, что вокруг него – какой-то «внешний» мир, от которого он отделен воздушным зазором. Человек состоит именно из мира, прорастающего сквозь него тысячью зеленых ветвей. Он и есть переплетение ветвей, поднимающихся из озера жизни. Отражаясь в его поверхности, ветви верят в свою отдельность, как мог бы верить в нее, к примеру, зеркальный карточный валет, не догадывающийся, что им просто играют в дурака и без колоды он нефункционален.

Наш ум – продолжение ума тех, кто жил раньше, наше тело состоит из праха древних звезд, а волшебный язык, на котором мы думаем об этом, самая центральная и интимная часть нашего существа – выставлен напоказ в любом букваре… Высшее «Я» мира – в каждом из нас, шептали желтые страницы, только сумей найти его. Но я сразу понял, что искать это высшее «Я» будет другое, низшее – которым я в результате и окажусь. Вся тайная мудрость человечества представлялась мне чем-то вроде зеленого лесного лабиринта. Его тропинки подводили близко-близко к висящему над ним яблоку истины – и снова уводили прочь. Сделаться, стать, оказаться тем единственным, что было всегда и с самого начала, для смертного человека невозможно. Одна кажимость может как угодно перетекать в другую, облака могут принимать самые разные формы – но они никогда не смогут стать небом.

Наше бытие состоит просто в том, что Бог нас думает. От его милости зависит даже наш следующий вдох. Какие у нас могут быть гарантии? Какая свобода? Какое знание грядущего? Все это есть лишь у сознающего нас Бога (только надо помнить, что Бог – вовсе не нечто отделенное от нас, а то самое, из чего мы сделаны в самой своей сути).

Пелевин

Так уж работает наш ум – он обращается сам к себе за доказательствами подлинности своих переживаний и тут же достает их из широких штанин, забывая, что ни ног, ни тем более штанов у него нет.