Пападжи

Как Пападжи и предвидел, когда покидал Раманашрам в августе 1947 года, ему больше не удалось встретиться с Махарши. Возложенные на него семейные обязательства не пускали его за пределы штата Уттар-Прадеш.

Он знал о плохом состоянии здоровья Махарши, поскольку история его болезни получила широкое освещение в газетах, но его уход из жизни в 1950 году стал для Пападжи неожиданностью.



"Четырнадцатого апреля 1950 года в 8.45 вечера я шел по улице в Лакнау, как внезапно почувствовал спазм в груди, который чуть было не свалил меня с ног. Я подумал, что, должно быть, это какой-нибудь сердечный приступ. Через несколько секунд я увидел, что несколько человек смотрят в небо, показывая на большой метеорит, рассекающий небо.

Тысячи людей по всей Индии видели этот метеорит в первые несколько секунд после смерти Махарши. Многие инстинктивно знали, что появление этого метеорита было знаком кончины Махарши, – так они сказали. Мне тогда не пришло это в голову. О смерти Махарши я узнал только на следующий день, когда слушал новости по радио."



Пападжи продолжал работать в компании «Аллис Чалмерс» вплоть до 1952 года. В свое свободное время он давал сатсанги в Лакнау и посещал некоторых своих преданных в различных частях штата Уттар-Прадеш.

Его известность как учителя настолько возросла, что местные газеты стали публиковать о нем статьи.

Когда к нему стали сходиться толпы посетителей, он решил оставить работу и вернуться в Южную Индию.



"Ко мне стали стекаться люди, и в газетах появлялись статьи. Когда количество приходивших ко мне людей достигло сорока или пятидесяти, у меня не оставалось другого выбора, как сбежать на юг, где я раньше жил.'


Пападжи полагал, что, вернувшись в Раманашрам, он будет вести уединенную жизнь, но у судьбы на этот счет были свои планы.

Повествование о неудавшейся попытке Пападжи оставить свои мирские обязанности вы сможете прочитать в следующей главе.

Перед тем как завершить эту главу о прижизненных отношениях Пападжи с его учителем, я бы хотел рассказать еще одну короткую историю, свидетельствующую о признательности и уважении, которые Пападжи до сих пор испытывает к Шри Рамане Махарши.

В 1992 году мы беседовали с ним о тех событиях, которые произошли, когда он был в Раманашраме в 1940-х годах. Наша беседа уже подходила к концу.

«Вы изложили мне все факты, – сказал я. – А не могли бы вы в заключение сказать несколько слов о том, что вы испытываете к Махарши теперь? Было бы прекрасно закончить нашу беседу словами, выражающими благодарность или признательность в его адрес, подводя итог всего, что он для вас сделал».


Перед началом каждого сатсанга Пападжи в почтительном поклоне склонялся перед изображением своего гуру. Затем он проводил сатсанг с места, расположенного прямо под его фотографией.

Пападжи, было, открыл рот, чтобы произнести что-то, но ни одного слова не слетело с его уст. Спустя две или три секунды его глаза увлажнились, и слезы потекли по щекам. Он отвернул свое лицо, чтобы спрятать слезы.

«Я не могу ответить на твою просьбу, – сказал он. – Я не могу говорить об этом. Никакими словами это не выразить».



В последующие годы я узнал, что Пападжи крайне редко говорит о чувстве благодарности к Шри Рамане Махарши, но мне удалось найти следующее свидетельство, раскрывающее его истинные чувство, в его письме к одному их своих преданных, написанном в 1982 году.


"Мой учитель говорил в безмолвии.
Мой учитель говорил глазами.
Мой учитель говорил словами.
Я сам слышал эти три языка.

Я слышал песнь Кришны, струящуюся из Его флейты. Я узнал: его стрелы, направленные Рамой, попадают в цель.

Достигший просветления не принимает то, что написано, увидено, воспринято или услышано: Эта Праджня [трансцендентальное сознание] приняла МЕНЯ."




Празднование гуру Пурнимы на Бхаван сатсанге в Лакнау 1995 год. Пападжи начал давать сатсанги в этом зале в 1992 году. В 1993 году там была повешена большая фотография Шри Раманы Махарши.

Управляющий горными работами

На протяжении нескольких лет Пападжи с сознанием долга заботился о своей семье. Два фактора повлияли на его решение уехать на юг: во-первых, ему не нравилось быть в центре внимания большой группы преданных, во-вторых, он больше не чувствовал, что несет ответственность за свою семью.


"К 1952 году большинство членов моей семьи покинули наш дом в Лакнау и обосновались в различных частях Северной Индии. Некоторые переехали в Дели, некоторые – в Канпур и в Варанаси. В течение нескольких лет я своими силами поддерживал семью и помогал им в поиске новых мест, где бы они могли жить. Когда расселение, к общей радости, подошло к концу, я почувствовал, что выполнил свой долг перед семьей. Я уволился с работы и поехал в Южную Индию с намерением вернуться в Шри Раманашрам.

Я решил поехать в Шри Раманашрам, поскольку понял, что мирской деятельности нет конца. И целой жизни не хватит, чтобы решить все возникающие проблемы. Нужно было оставить самсару. Не стоит тратить свою жизнь на заботу о других людях. В этот мир они привнесли свою собственную прарабдху (судьбу).

Я размышлял следующим образом:
«О них позаботится Бог, который их создал. Я больше не несу за них ответственность».

С таким отношением к жизни, я тут же уволился с работы, оставил свой дом и поехал в Южную Индию. Единственным моим желанием было постоянно находиться в Раманашраме, несмотря на то что Махарши покинул свое тело.

По пути я остановился переночевать в Мадрасе у своего давнишнего преданного, работающего на правительственном монетном дворе. После ужина он проводил меня в приготовленную комнату и поинтересовался, не хочу ли я погостить у него еще несколько дней. Он напомнил мне, что я не был в Мадрасе уже с 1947 года, и с теплотой в голосе вспомнил, как мы вместе ходили в ашрам.

Его сестра была замужем. Ее супруг был из Вордхи, штата Махараштра, и работал по контракту в лесу. В этом доме жила и их дочь, ученица десятого класса. Она приехала в Мадрас, чтобы погостить у своего дяди. Ей было около семнадцати лет, и она очень хорошо говорила по-английски. Ночью она вошла в мою комнату и заявила, что хочет спать со мной. Ее поведение меня шокировало.

Притворившись, что я не понял причины ее прихода, я спросил, что она делает в моей комнате в такой поздний час. Она повторила свою просьбу, на что я ответил: «Твой дядя и тетя, а также две их дочки не найдут тебя в своей комнате, забеспокоятся и начнут искать по всему дому».

Я постарался разъяснить, что ее намерение невозможно осуществить в таком узком семейном кругу. Скорее всего мне бы не удалось выпроводить ее из своей комнаты, если бы я воззвал к ее нравственности. Из всего ею сказанного можно было заключить, что мораль не является ее сильным звеном.

Я продолжал говорить, что она не может дольше оставаться в моей комнате, так как это вызовет подозрения и тревогу у всех обитателей этого дома. Казалось, этот довод также не оказал на нее должного действия. «Это мое личное дело, – ответила она. – Я просто вас люблю. Сегодня за ужином у вас был какой-то особенный взгляд, когда вы смотрели на меня, и я уверена, что вы испытываете то же чувство по отношению ко мне».

Я должен был положить этому конец. Семнадцатилетняя девушка, родственница хозяина дома, посреди ночи находилась одна в моей комнате, пытаясь завести со мной интрижку.

Я сказал: «Мне не интересно твое предложение. Я еду в Тируваннамалай и пришел в этот дом, чтобы повидаться с твоим дядей, потому что несколько лет назад мы были хорошими друзьями». Поставив ее в известность о своем отъезде, я намеревался показать, что я здесь временный гость и скоро исчезну из ее жизни, но, казалось, новость ничуть ее не расстроила.

«Я тоже поеду с вами», – ответила она. Я никак не мог допустить этого и отказался взять ее с собой. Однако на всякий случай, чтобы уж наверняка она не поехала вслед за мной, сказал: «Я приеду к тебе и твоим родственникам позже». Вскоре после этого случая я уехал в Тируваннамалай, полагая, что сбежал от нее. Но эта девушка была полна решимости. Спустя несколько лет она разыскала меня и предприняла еще одну попытку соблазнить."



Более подробно эта история об их встрече будет изложена в конце данной главы. Пападжи снял комнату недалеко от Раманашрама и поселился в ней. Несколько недель спустя, прогуливаясь по склонам Аруначалы, он познакомился с одним французом, который жил в пещере.

Далее Пападжи повествует, как состоялось это знакомство, и приводит их последующую беседу:

"Я поднимался в гору, направляясь к Скандашраму. Мне сказали, что неподалеку жила школьная учительница из Кералы. Я хотел познакомиться с ней, но когда пришел, она медитировала и не захотела прерывать своего занятия. Проходящий мимо пастух, присматривающий за пасущимися козами, прокричал мне: «Здесь неподалеку, в пещере, живет один иностранец. Почему бы вам не сходить к нему?» Я последовал его совету и, уточнив, в каком направлении мне следует идти, отправился разыскивать этого человека. Мне не терпелось узнать, почему иностранец живет в пещере Аруначалы.

Пастух очень хорошо объяснил маршрут, и через несколько минут я уже был у него. Войдя в пещеру, я увидел человека, сидящего на корточках. Он собирался готовить еду. «Сколько ты здесь уже живешь?» – поинтересовался я. Ответа не последовало. Вместо этого он поднес свою ладонь к лицу. Когда он сообразил, что я не понял значения его жеста, он отошел в другой конец пещеры, нашел там лист бумаги, написал на ней что-то и затем протянул мне. В записке говорилось, что он соблюдает мауну (молчание) и не хочет ни с кем разговаривать. На нем была одежда оранжевого цвета, которую носили санньясины, и он старался точно следовать правилам традиции.

Хотя в день моего прихода к нему он готовил себе пищу сам, позже я узнал, что он достаточно часто появлялся на улицах Тируваннамалая, прося что-нибудь поесть. Ему удавалось соблюдать обет молчания, даже во время таких вылазок. Обычно санньясины останавливаются перед домом и просят пищу. Иногда, чтобы привлечь к себе внимание обитателей дома, они поют бхаджаны. Но этот человек просто стоял перед домом, ожидая, когда ему вынесут что-нибудь поесть. Если же этого не случалось, он молча направлялся к другому дому.

Его вынужденное молчание не произвело на меня впечатление. Я обратился к нему:

«Ты совершил столько действий, лишь для того чтобы объяснить мне, что соблюдаешь обет молчания: ты прикрыл свой рот ладонью, взял лист бумаги и ручку, написал на нем что-то, а затем отдал мне. Не проще ли сделать всего лишь небольшое усилие и произнести все вслух? Ты полагаешь, что таким образом хранишь молчание? Но ведь твое молчание сводится лишь к тому, что ты не напрягаешь голосовые связки, но твой ум продолжает работать. Твой ум подсказал тебе взять бумагу и ручку, а также написать, что ты дал обет молчания. Лишь покой ума означает истинное молчание, даже когда ты продолжаешь говорить».

Он тут же начал говорить и задал мне множество вопросов. Он хотел узнать, кто я, сколько времени живу в ашраме и что думаю о Махарши. Он проявлял большой интерес к Махарши и был рад, когда я сказал о своей беспредельной ему вере. Он также задал мне несколько вопросов о христианстве и поинтересовался, читал ли я Библию.

В процессе нашей беседы он представился свами Абхишиктанандой. Рассказывая о себе, он упомянул, что некоторое время жил на севере Индии, на берегу реки Ганги. «Но теперь, – добавил он, – я много времени провожу в Кулиталае, в местечке под названием „Ашрам Шантиванама“».

Я спросил его, посещал ли он самадхи «нагого» святого, известного здесь. Так как он не слышал о таком святом, я рассказал ему услышанную мною историю.

Однажды этот святой пошел купаться на реку Кавери – и исчез. С тех пор его никто не видел в течение нескольких месяцев. Через полгода какие-то чернорабочие, которые брали песок из пересохшего русла реки, нашли его там заживо погребенным. Вероятно, он попал в половодье. Святой был все еще жив, несмотря на то что был погребен под землей целых шесть месяцев. Должно быть, он выполнял какую-то практику йоги, чтобы таким образом сохранить свою прану (жизненную силу), пока пребывал под землей.

Когда же его раскопали, святой пошел к реке, сел на берегу и продолжал медитировать. Он прожил еще несколько лет, а когда умер, его похоронили. С тех пор многие приходят за благословением этого святого к его самадхи (месту захоронения).

Свами Абхишиктананда ни разу не посещал его самадхи и пообещал мне, что обязательно сходит туда, как только выберется опять в город. Мы стали хорошими друзьями и в последующие годы он частенько навещал меня в различных местах Карнатаки, куда меня посылали. После моего увольнения он приезжал ко мне в Дели и Лакнау.

Несмотря на то что на нем была одежда санньясина и он старался соблюдать как внешнее молчание, так и внутреннее, его можно отнести к числу чрезвычайно активных людей. Когда я смотрел в его глаза, он не производил впечатление человека, который обрел покой ума. Он старался что-то скрыть от меня. Я явственно это ощущал.

Свами Абхишиктананда был монахом-бенедиктинцем и вел уединенный образ жизни в монастыре, где его звали Отцом Генри Ле Со. Он получил разрешение от своего ордена во Франции поехать в Индию и попробовать вести разные образы монашеской жизни. Поскольку его главной целью было обратить индусов в христианство, он был, скорее, миссионером. Он хотел, чтобы Индия стала христианской страной, и для достижения данной цели ему необходимо было найти новые пути и способы, посредством которых индусы приняли бы учение Церкви.

Он полагал, что, если христианские священники будут носить одежду санньясинов и жить, как садху, христианская религия сможет укрепиться в Индии. Вот почему он носил оранжевую одежду и жил в пещере.

Несмотря на то что он обсуждал христианство во время своей первой встречи с Пападжи, он скрыл, что у него был духовный сан священника, а также утаил цель своей миссионерской деятельности, которая стала первостепенной причиной его пребывания в Индии. Возможно, именно это вызвало у Пападжи чувство, что он что-то скрывает.

Для католического священника он слишком благосклонно относился к индуистским традициям. Он изучал индуистские тексты и экспериментировал с религиозными практиками и медитациями, приведенными в этих писаниях. Он полагал, что христианство многое может почерпнуть из индуизма, но не мог допустить и мысли, что через индуизм можно обрести истинное спасение.

Свами Абхишиктананда никогда не был преданным Пападжи, однако они продолжали поддерживать отношения друг с другом на протяжении двадцати лет. Именно этот свами был первым человеком, который опубликовал во Франции книгу «Воспоминания об Аруначале», повествующую о встрече Пападжи с Махарши. Позднее она была опубликована на английском языке под названием «Тайна Аруначалы».

Также в книге содержится длинный рассказ об их первой встрече. Я поместил его здесь полностью, поскольку этот диалог, состоявшийся между Пападжи и искателем истины, был самым первым из записанных учений.

Отрывок начинается с вопроса свами Абхишиктананды, адресованного Пападжи, о том, как ему удалось отыскать его (Абхишиктананду).


«Как вам удалось найти меня? От кого вы обо мне узнали? Кто направил вас к моей пещере?» – «Ты позвал меня, – ответил он (Пападжи), смотря мне прямо в глаза, – и вот я здесь».

Его слова вызвали у меня скептическую улыбку, но он вполне серьезно продолжал: «Повторю еще раз: именно Ты позвал меня. Я притягивает Я. А разве может быть иначе?»

Мы беседовали о Махарши, его учении и последователях, с которыми он непосредственно был хорошо знаком. Рядом со мной лежали некоторые духовные книги. В их числе были Бхагават Гита и Упанишады, откуда я цитировал отрывки при разговоре с посетителями. Я практиковал это после одного случая, который произошел в прошлом году.

Как-то я беседовал с одним очень надменным брамином из Танджора, и только после того как я на одном дыхании перечислил ему названия основных Упанишад, он оставил свою напыщенность…

Постепенно наш разговор переключился с Махарши на тему писаний, и я взял в руки одну из своих книг, чтобы сослаться на какой-то текст, так как не обладал такой памятью, которая позволяет цитировать все наизусть. Также я добавил, что начал заниматься изучением санскрита, чтобы лучше понимать данные тексты.

«А зачем все это? – прямо спросил Харилал (Пападжи). – Все твои книги, все это время, которое ты тратишь на изучение различных языков. А какой язык ты будешь использовать при общении с атманом (Я)?»

Я попытался отстоять свою точку зрения, но он опять перебил меня: «Забудь все! Разве есть что-либо еще помимо самого атмана? Так что знание английского или санскрита не помогут тебе. Какая от них польза при общении с атманом, с Я? Все языки бесполезны при общении такого рода. Атман не имеет никакого отношения ни к книгам, ни к языкам или писаниям. Он есть – и это все!»


«Одно время, – продолжил он, – я тоже очень увлекался чтением духовной литературы. Но она мне ничего не дала. Теперь же я практически ничего не читаю, даже „Гиту“, чьи слова в былые дни звучали в моем сердце как музыка.

Я также перестал медитировать: атман не имеет никакого отношения к медитации. То же самое и с джапой, повторением имен Бога, с мантрами, с литаниями, бхаджанами, а также с религиозными молитвами и гимнами. Было время, когда я занимался всем этим с великим рвением!

Конечно, я учу этому и своих детей и все еще иногда выполняю эти практики, но только ради них, поскольку в таком возрасте дети нуждаются в этом. Таким образом я как бы присоединяюсь к их игре, в конце концов это не просто игра, а лила (божественная игра) атмана, Я».

До сих пор я никогда не встречал такого искреннего и истинного адвайтина. Огромное количество людей в Индии – особенно на юге и в кругах ашрама – говорят об адвайте (недвойственности) со знанием дела. Но в большинстве своем они в первых рядах побегут в храмы делать пуджу, прося, чтобы удалась сделка или чтобы их повысили, не говоря уже о чудовищной зацикленности на эго, которая часто сопровождает интеллектуальное ремесло Веданты.

Пусть даже и так, но Харилал определенно зашел слишком далеко. Разве не следует принимать во внимание слабость каждого человека? И пока человек не реализовал свое Я, бессмысленно действовать так, как будто Я открылось ему.

Однажды я обсуждал данный вопрос с хорошо известным профессором философии из Мадраса, доктором Т.М.П. Махадеваном. Сам он преданный ученик Махарши и абсолютно убежден в истинности адвайты, и, однако, он остался верен своим склонностям к церемониям – часто посещал храмы и участвовал в привычных пуджах.

По его мнению, не следует отказываться от внешних ритуалов, до тех пор пока человек не осознает единство и не положит конец двойственности между «собой» и своим Я. Когда я выразил свое изумление по поводу его слов и напомнил ему об учении Шри Раманы, он сказал, что именно в «переходный» период, когда поклонение и молитвы станут чем-то искусственным и даже противоестественным, тогда, безусловно, с благословения гуру, можно воздержаться от внешних практик.

Поэтому я довольно энергично отреагировал на замечание Харилала.

«Кто осознает или осознал Я? – ответил он. – Это все игра слов. Никто не может достичь атмана. Кроме Я, что еще существует? Кто постигает Я, как не само Я? „Не реализация“ – всего лишь предлог, к которому прибегают те, кто пытается сбежать от Реальности и старательно продолжать жить молитвами, преданностью и даже аскетизмом. Все это, без всяких сомнений, весьма благотворно для ничтожного эго, но на самом деле же оказывается бесполезным. Разве солнце садится потому, что мы закрываем ставни? Главным препятствием к истинной реализации является ошибочное представление, что нужно ждать, пока реализация наступит».

«Безусловно, – продолжал он, – не следует совсем отказываться от чтения духовной литературы. Лучше читать, чем целый день дремать или сплетничать. А еще лучше медитировать, чем читать.

Однако лишь в абсолютном безмолвии происходит раскрытие атмана, если, конечно, так можно сказать. Но еще раз повторю: мы не должны полагать, что безмолвие имеет какое-либо отношение к процессу „думания“ или же „недумания“ о нем. Потому что атман нельзя свести к чему-либо, что можно выразить словами, о чем можно подумать или чему можно научить, а также приравнять к отрицанию или отсутствию мысли».


Затем я сказал: «А как насчет разносчиков адвайты, чьи издания переполняют библиотеки? Их можно встретить в нашей стране на улицах и в общественных местах. Они кричат во все горло и выступают против тех, кто пропагандирует западные религии, хотя сами мыслят намного уже, чем любой из их оппонентов. Они „обладают“ истиной и любой, кто не приемлет их, так сказать, всеобъемлющую ведическую точку зрения, в их глазах становится просто глупцом или фанатиком».

«Ты абсолютно прав, – ответил Харилал. – Как только адвайта будет представлена как религия, в тот же самый миг она перестанет быть адвайтой. У Истины нет „церкви“. Истина всегда остается Истиной, и ни один человек не может передать ее другим людям. Истина сияет своим собственным светом, а тот, кто заявляет, что владеет Истиной, или же утверждает, что достиг ее или что может передать ее другим, либо глупец, либо шарлатан».

Он продолжал расспрашивать меня о моих взглядах, образе жизни, о моем понимании духовной жизни… Вот что он сказал:

«Тебе нужно всего лишь разорвать цепи, которые тянут тебя назад. Ты готов к этому. Оставь свои молитвы, культ, понимание того или этого. Осознай, что ты есть. Тат твам аси – ты есть То! Ты называешь себя христианином, но это не имеет никакого значения на том уровне, которого ты достиг. Слушай внимательно: именно Я является христианином, так же как и индусом. Для тех, кто видел Реальность, нет ни христианства, ни индуизма, ни буддизма, ни мусульманства. Существует только атман, и ничто не может ограничить или определить атман. А теперь расскажи мне о своем духовном опыте».

И еще раз я предпринял попытку спрятать эмоции, переполняющие меня, и, улыбнувшись, спросил: «Как вы хотите, чтобы я это сделал?» Но он был серьезен: «Выбор остается за тобой. Донеси это до меня любым тебе доступным способом. Мне все равно, как ты это сделаешь – используя слова или нет, – я просто должен знать».

Мы сидели на камне друг против друга.
Я не произнес ни звука. Воцарилась тишина. Я закрыл глаза, он – тоже, и мы долгое время пребывали в таком состоянии. Затем я опять открыл глаза, и он открыл, и несколько секунд мы продолжали пристально смотреть друг на друга. И еще раз мы закрыли глаза, а когда наконец я посмотрел на него, то увидел, что он сидит с широко раскрытыми глазами, но с отсутствующим взглядом.

«Ты любишь тишину», – промолвил он. «Это вы предложили мне такой способ передачи ответа на поставленный вопрос, поэтому я использовал именно его». – «Твой ответ был великолепен. Теперь мне все ясно. Ты готов. Чего же ты ждешь?»

– «Готов к чему? Увы, я чувствую себя таким ничтожным перед лицом Бога, когда вспоминаю, кем я должен быть».

– «Прекрати молоть чушь! Хватит говорить о различии. Ни в чем нет никаких различий. Есть только атман. Бог есть атман, Я всего, что существует. Я есть атман. Ты есть атман. Реально только Я во всех и вся».

– «Но откуда вы знаете, что я готов?»
– «Когда женщине приходит время рожать, она, естественно, знает об этом. И каждая женщина, ставшая матерью, знает без тени сомнения те признаки, которые предшествуют родам. То же самое происходит и с теми, кто близок к пробуждению или чье „я“ вот-вот исчезнет в свете сущностного и единственного Я. Я увидел это в твоих глазах этим утром на базаре, когда наши взгляды встретились, именно тогда ты безмолвно позвал меня».

– «Вы так говорите, как будто вас направили ко мне лишь для того, чтобы сообщить мне это известие».
– «Я должен был сообщить тебе это, все остальное – неважно. Теперь это сделано. Если ты мне не веришь – дело твое. Но теперь ты не сможешь от этого уйти. Мы встретимся позже для окончательного решения, если потребуется. А возможно, вмешается кто-либо еще, кому ты не сможешь противостоять».

– «Но если я так близок к пробуждению, тогда почему вы просто не пробудите меня?»
– «Так нельзя ставить вопрос. Кто является на самом деле спящим? Как можно пробудить кого-либо, кто не спит и никогда не погружался в сон? Сон, сновидение, пробуждение – все это относится к телу и чувствам, локализованным в теле, включая, конечно, мысли, желания и волю.

Разве ты – тело? Являешься ли ты этой мыслью о том, что ты пребываешь в границах этого тела? Когда ты погружен в глубокий сон, разве у тебя есть мысли или сознание того, кто ты? Но даже тогда ты существуешь, ты ЕСТЬ.

Ты пребываешь в Истине, невзирая ни на тело, которое спит или, напротив, бодрствует, ни на функционирование ума, который временами бывает ясным, а временами пребывает в замешательстве и находится в постоянном поиске новых впечатлений, ни на осознание, которое исчезает в глубоком сне, в коме и при отмирании тела.

Это видится и слышится, думается и желается через тебя. Ты есть то, что остается, когда исчезают мысли, желания, а также зрительные и слуховые объекты. Это и есть атман, Я. Это то, чем ты являешься в реальности и за пределами всего проявленного, которое преходяще и подвержено изменениям. Тат твам аси – Ты есть То!

Что мешает тебе это осознать? Ты помнишь то время, когда ты родился? Ты можешь вспомнить о своих первых моментах существования? Ты тогда осознавал, что начал свое существование? Разве ты уже не существовал задолго до этого момента, как возникла мысль, что ты существуешь? Если ты привязываешь свое бытие к воспоминаниям прошлого, тогда можешь ли сказать, что же происходило с тобой до момента зафиксированных в твоей памяти событий? Что происходит с тобой, когда твое сознание погружается в глубокий сон?

Я повторю еще раз: тебе не хватает всего лишь одного. Войди в гуху – пещеру своего сердца – и осознай, кто ты есть!»

«Пещера моего сердца! – воскликнул я. – Я и так прилагаю все свои усилия, чтобы по возможности дольше там оставаться. Именно поэтому я живу в этой горной пещере. Я медитирую в этой пещере и еще в одной, дальней, куда не проникает свет, и обретаю неописуемые покой и радость».

– «Твоя горная пещера – всего лишь мертвый камень. Как она может дать тебе покой и радость? Она не имеет никакого отношения к той радости, которую ты испытываешь, удаляясь в нее. Скорее, ты сам где-то глубоко внутри являешься источником покоя и радости. Именно ты наполняешь эту пещеру покоем и радостью, которыми ты, по сути, и являешься в пещере своего сердца.

Блаженство ананды, эхо которого ты испытываешь, – неужели ты полагаешь, что это щедрый дар горы, предназначенный для тебя? Как ты можешь так слепо следовать за мечтами и не видеть истины?

На самом деле ты ничего не даешь и ничего не получаешь, особенно что касается покоя (шанти) и радости (ананды). Ты сам ананда, чистая ананда, и эта ананда не может даже быть названной анандой, поскольку ее невозможно ни увидеть, ни воспринять, ни дать имя. Она просто есть».


Когда я вел Харилала по тропинке, ведущей с горы, я указал ему на раскрывающуюся нашему взору живописную картину – совсем под рукой располагался город Тируваннамалай с его храмом, а немного поодаль простиралась сельская местность со скалистыми выступами, выделяющимися среди полей и вересковых пустошей. Садилось солнце. Я что-то рассказывал ему о великолепии восхода солнца и блеске его лучей, заполняющих мою пещеру.

«Я не сомневаюсь в великолепии этого зрелища, – ответил он, – но разве его можно сравнить с рассветом Я, восходом Бытия?» После этого я довольно часто встречался с Харилалом. Мы с ним пребывали в согласии и настолько хорошо друг друга понимали, что при каждом удобном случае беседа заходила о наиболее значимых для нас вещах, тем более что мы оба столкнулись с тем, что такие вопросы можно обсуждать лишь с немногими.

Даже несмотря на такие близкие отношения, Харилалу было очень трудно понять, почему же я все еще чувствовал необходимость выполнять обрядовые церемонии и другие обязательства, предписанные христианской Церковью.

В связи с этим он неоднократно повторял: «Атман, истинное Я, ничем не обусловлен».

Такой совет, данный Пападжи более сорока лет назад, свидетельствует о том, что годы не изменили стиля и сути его учения. Когда бы Пападжи ни общался с ищущими, его подход всегда прямой, вызывающий и бескомпромиссный.

Всякий, обратившийся к нему за советом, услышит, что для понимания и осознания своей истинной природы совсем не нужно выполнять какие-либо практики и что любые попытки найти свое Я будут безрезультатными, поскольку уведут человека от того, чем он уже является.

В Раманашраме Пападжи проводил мало времени. Спустя несколько недель после своего приезда, он переехал в Бангалор, где вступил в новую фазу жизни.


"Приехав в Раманашрам после проведенных лет в Северной Индии, я намеревался обосноваться здесь до конца своих дней, но этому не суждено было свершиться. Вскоре после моего прибытия некоторые из моих старых друзей пришли в ашрам, чтобы отпраздновать день рождения Раманы. Они удивились, увидев меня, так как думали, что я продолжаю жить и работать на севере Индии. После окончания празднования они пригласили меня съездить в Вилсон Гарденз, Бангалор и встретиться с друзьями и родственниками, которых я не видел уже много лет. Я сказал им, что не намерен покидать ашрам, но они не хотели и слушать какие-либо возражения. Они чуть ли не насильно посадили меня в свою машину и повезли в Бангалор.

По прибытии в Бангалор, который находится в пяти часах езды от Тируваннамалая, они высадили меня около дома моего старого друга Б.М.С. Найду. Мы познакомились с ним где-то в середине 1940-х годов, когда я еще работал в Мадрасе. На следующее утро он предложил пойти прогуляться в «Лалбагх», знаменитые сады, располагающиеся в центре Бангалора. А поскольку от его дома они находились не очень далеко, мы пошли пешком.

Мы бродили по садам, иногда останавливаясь, чтобы полюбоваться цветами. Затем, когда мы зашли в стеклянный дом – большое сооружение из стекла в центре этих садов, – мы встретили одного знакомого моего друга. Он представился как Кришна Лал Поддар. Он был выдающимся предпринимателем, а его деловые партнеры находились в разных штатах Индии: в Ассаме, Бенгалии и Бихаре. Мы остановились, чтобы немного поболтать.

Во время нашей беседы он сказал:
«В Гирди, в Бихаре, у меня есть прииск слюды. А в Бангалор я приехал потому, что совсем недавно получил разрешения проводить раскопки в лесах недалеко отсюда и добывать там марганец и железо».

Затем он стал расспрашивать меня об обычных вещах: откуда я родом, что делаю в Бангалоре, женат ли я, где живет моя семья и все в таком роде. «Я бывший армейский служащий, – отвечал я на его расспросы. – Моя семья живет в Лакнау, а работал я в Северной Индии. Но несколько недель назад я решил оставить свою карьеру и приехать на юг. Ашрам моего гуру располагается в Тируваннамалае. Вообще-то я живу там. Я переехал в Бангалор только по настоянию моих друзей, с которыми не виделся много лет. Они убедили меня приехать сюда и познакомиться с их друзьями, а также повидаться с родственниками. Как только я улажу здесь свои дела, я тут же вернусь в Тируваннамалай».

«А вы оказываете своей семье финансовую поддержку? – поинтересовался он. – Кто заботится о них, пока вы проводите свои дни в ашраме?»

«Бог присматривает за ними», – ответил я. Я не чувствовал, что поступил безответственно. Я действительно был убежден и искренне верил в то, что это была обязанность Бога присматривать за миром, включая всех членом моей семьи, которых совсем недавно обеспечивал я.

Господин Поддар смотрел на это иначе. «Нельзя сидеть сложа руки, ожидая, что Бог позаботится о вашей семье. У вас есть жена и дети, которых вы должны обеспечивать. Я могу предложить вам хорошую работу. Денег у вас будет предостаточно, чтобы содержать свою семью. Я предлагаю вам руководить рабочими на моих новых приисках. Я уже нанял инженеров по земельной части, геологов, геодезистов и других специалистов. А теперь я ищу человека, который смог бы координировать их работу. В случае если вы принимаете мое предложение, в ваши обязанности войдут управление и контроль всей выполняемой работы. Вы будете выдавать зарплату, контролировать вывоз руды из приисков в порт, а также закупать оборудование, необходимое для открытия шахт и поддержания их рабочего состояния. Мне как раз нужен человек из Северной Индии, чтобы выполнять данную работу. Я обеспечу вас всем необходимым, включая повара из Северной Индии, чтобы вам не пришлось менять привычки в еде».

Для совершенно незнакомого человека это было очень необычное предложение, если еще учесть тот факт, что я совершенно ясно выразил свое желание никогда больше не работать. И лишь намного позже я узнал, чтó именно сподвигло его сделать такое предложение.

Тогда ему в голову пришла мысль: «Этот человек служил в армии, был офицером, следовательно, он знает, как руководить, давать приказы и поддерживать дисциплину. Теперь он живет в ашраме. Это, по всей вероятности, говорит о его честности и богатом духовном мире. Как раз такого-то человека я и ищу. Мне нужен тот, кому я смог бы доверить крупные суммы денег, кто без посторонней помощи добивался бы положительного результата и мог бы руководить большим штатом рабочих в условиях джунглей, мобилизуя все их силы».

Мы направились к его дому на Кришна-роуд и более подробно обсудили условия работы. Он хотел, чтобы я немедленно приступил к выполнению своих обязанностей, даже не заезжая в Раманашрам. Это было очень заманчивое предложение, но согласиться на него так быстро?

Со мной было лишь одно дхоти и баниан. Как я мог вот так вдруг поехать в джунгли и остаться там жить на неопределенный период времени? Казалось, это не представляло для него никаких сложностей. Напротив, он настаивал на том, чтобы утром следующего дня я сопровождал его во время объезда всех принадлежащих ему приисков. «Я подъеду за вами в 8 часов утра к дому господина Найду, – заявил он, игнорируя все мои доводы и сомнения. – Вам обязательно понравятся высокие горы и лес, который изобилует дикими животными».

Должен признать, это был главный плюс в предложенной работе. Мне всегда нравилось одиночество, и больше всего меня привлекала возможность получить работу на территории отдаленного дремучего леса.

На следующее утро мы сели в машину и отправились на прииски. Место нашего назначения находилось где-то в шести часах езды от Бангалора. По прибытии на место он показал мне лагерь, который находился еще в недостроенном состоянии и напоминал, скорее, пограничное поселение. На расчищенной от леса территории строили хижины для рабочих, а неподалеку, расчищая территорию для следующих построек, работал бульдозер. На территории лагеря стояли грузовик, джип и бульдозер. Поблизости суетилось много людей, старающихся обустроить новое поселение. После того как мы вместе пообедали, он спросил меня, что я думаю об этом месте и о предложенной работе.

Я признался, что место мне очень понравилось. Нас окружал густой лес, а в одном месте – недалеко от хижин управляющих – протекала река. Казалось, что она каким-то загадочным образом уходит в землю, при этом больше нигде не появляясь. Во время нашего короткого ознакомления с местностью мне показали небольшой храм, в котором, как говорят, свами Видьяранья написал «Панчадаси».

Сам же лес назывался «Государственный лес Видьяраньи». Помимо того что Видьяранья был известным учителем, он был премьер-министром Виджьянагара – суверенного государства, процветающего на этой территории несколько сотен лет назад. Особо не колеблясь, я принял предложение о работе. Казалось, я принял верное решение. Мне нравилась мысль проводить свои дни в таком диком месте. В тот же день мы вернулись в Бангалор. Господин Поддар выдал мне 100000 рупий, чтобы выплатить зарплату рабочим на следующий день, и дал распоряжение приступить к работе немедленно, не возвращаясь в Тируваннамалай за вещами. Он пообещал, что сам позаботится о том, чтобы все мои вещи были перевезены сюда.

На следующий день я приехал на прииски, захватив с собой деньги и немного еды, которой меня любезно снабдил господин Поддар. Через день прибыли мои вещи из Тируваннамалая вместе с поваром из Северной Индии, который должен был готовить для меня пищу.

В моей жизни начался новый период. Господин Поддар раздобыл адрес моей жены в Лакнау и без моего ведома стал посылать ей ежемесячно 500 рупий на покрытие расходов моей семьи. Я сказал ему, что Бог заботится о моей семье. Хотя он и не поверил мне, но, сам того не ведая, стал Божьим посланцем.

Я поселился в лесу и приступил к выполнению своих обязанностей. Один раз в неделю я приезжал в Бангалор, чтобы взять денег для оплаты счетов, а остальное время проводил в лесу, осуществляя контроль за проводимой здесь работой. Я провел в штате Карнатака и располагающемся по соседству штате Гоа последующие тринадцать лет, работая в приисковых поселениях в качестве управляющего административно-хозяйственной частью.

На мою просьбу более подробно рассказать о выполняемой им работе Пападжи написал следующий список своих обязанностей:


"В данной компании я отвечал за выполнение разного рода работ:
1. Добыча руды в главных шахтах, погрузка ее на грузовики и перевозка до конечного пункта. 2. Доставка руды в Мангалор, Мадрас и Карвар, организация отгрузок по морю. 3. Выплата зарплаты наемным работникам и штатным сотрудникам. 4. Закупка оборудования и провизии. 5. Контроль за работой автомобильных мастерских. 6. Прокладывание трасс к месту разработки. 7. Отправка рабочих за водой в ближайший родник. 8. Обеспечение нормальных условий жизни рабочих."



Жизнь в джунглях была суровой и примитивной. Свами Абхишиктананда часто посещал лагеря, где всеми делами управлял Пападжи, и в книге «Тайна Аруначалы» он описал свои впечатления, сложившиеся после его визитов к Пападжи и после наблюдений за его образом жизни.


"Особое удовольствие мне доставляли наши с ним встречи в джунглях Мисора. Каждый раз, когда мне представлялся случай быть в этой части Индии, например направляясь в Пуну или Бомбей, я всегда прерывал свое путешествие по крайней мере на несколько дней, чтобы встретиться с ним… Он часто повторял, с какой радостью он оставил бы работу, если бы его сын женился…

Он отвечал за некоторые шахты по добыче железа и марганца, расположенные в глубине джунглей, вдали от городов, до которых нужно было добираться по ужасным дорогам. Он жил в хижине, построенной из соломы и хвороста, недалеко от поселения рабочих. Безусловно, о таком уединении может мечтать только тот, кто прекрасно обходится без человеческого общества.

Но оно мало кого прельщало из его коллег, поскольку они не знали секрета жизни в глубинах своего бытия… Когда он услышал те простые слова, которые изменили всю его жизнь, от Раманы, то обнаружил, что все его желания исчезли. Тем не менее он приступил к работе с полной самоотдачей, улаживал возникающие трудности, чтобы как можно больше повысить производительность труда, а также раскрывать новые и лучшие залежи руды.

Видя, как он в высоких сапогах обходит свои прииски, разъезжает на джипе или грузовике, мало кто мог догадаться о его секрете – глубокой внутренней жизни.

Особенно ему нравилось рассказывать, как удивилась одна молоденькая девушка из Германии, которая специально приехала посмотреть на садху. Она слышала о нем и ожидала увидеть его либо нагим, либо одетым в тряпье, неподвижно сидящим в какой-нибудь пещере или где-нибудь в зарослях джунглей.

Пападжи редко рассказывает о тяжести работы, а вот о красоте джунглей и о диких животных, обитающих там, он рассказывает с удовольствием.

"Мне нравилось уединение джунглей, естественная красота мест, но иногда животные доставляли нам некоторые трудности. Как-то я работал в таком месте, где поблизости не было воды, и мне приходилось ездить за водой за пятьдесят миль. Местные медведи вскоре обнаружили наш лагерь и повадились приходить к нам пить воду. Они совершали набеги на наш лагерь по ночам, тем самым упрощая себе задачу добыть воду.

Вначале мы хранили воду в бадьях на улице, но это продолжалось недолго, потому что всю ночь приходили медведи и пили ее. Когда я распорядился заносить воду в хижины, то медведи стали заходить за ней внутрь. Многие жили в хлипких соломенных хижинах: полный решимости медведь без особого труда мог проникнуть внутрь прямо через стену, если чуял там воду.

Было время, когда я жил под одной крышей с мужчиной из Кералы. Он был одним из надзирателей, приглядывающих за некоторыми рабочими. Мы разделили хижину на две половины, поставив бамбуковую перегородку. Однажды в его половину дома зашла медведица и стала все обнюхивать. Она залезла носом под его рубаху и начала водить носом между его ног, и тут он проснулся. Он с криком выскочил из постели, вбежал на мою половину и запрыгнул ко мне в кровать. Должно быть, он думал, что это было самое безопасное место.

Медведица последовала за ним и тоже попыталась пристроиться к нам в постель. Ночь была холодной, возможно, она искала теплое местечко, чтобы поспать. Мне пришлось ее прогнать, перед тем как вернуться в кровать. В лесу также обитали и тигры, но они нас не тревожили.

Похоже, у них были свои запасы пищи и воды, поэтому они не совершали набеги на наш лагерь. Но они не боялись изредка появляться у нас, поскольку в этой местности на них не охотились. Как-то я ехал по размытой дороге в джипе – вдруг, мой водитель остановился и закричал: «Тигр! Тигр!» Он настолько испугался, что перебрался ко мне на заднее сиденье, поскольку в наших джипах не было дверей по бокам от передних сидений.

Нашему взору открылась следующая картина: на дороге сидела тигрица и играла с одним из своих детенышей. Безусловно, она слышала мотор приближающегося автомобиля, но даже и не собиралась уходить с дороги. Уже темнело, поэтому я включил фары, таким образом предупреждая тигрицу о приближении машины. Она посмотрела в нашем направлении, но не двинулась с места. Некоторое время я с удовольствием наблюдал за их игрой, затем завел джип и стал медленно подъезжать к ним. Когда мы приблизились, она взяла своего детеныша в зубы и перенесла его в безопасное место. Такое поведение нетипично для диких тигров, особенно для тигриц, охраняющих своих детенышей.

По соседству с нашим лагерем водилось очень много змей, но они не доставляли нам больших хлопот. Как-то ехал я из Бангалора в наш лесной лагерь на приисках и остановился около озера, чтобы залить в радиатор немного воды. На спуске к озеру я наблюдал такую необычную картину: из норы в земле наполовину вылезла змея с лягушкой во рту. Передняя половина лягушки все еще была видна. Лягушка была жива и пыталась охотиться за насекомыми. Было непохоже, чтобы она боролась за свое спасение, а просто продолжала заниматься своим обыденным делом – ловить мошек и есть их.

Первой моей мыслью было: «Я должен спасти лягушку, поскольку она еще жива», но затем мне в голову пришла другая мысль: «Змее тоже надо жить. Если я лишу ее добычи, что она будет делать? А мухи? Разве они не заслужили того, чтобы их спасать? Они ведь тоже чья-то пища. Но если я спасу мух, отогнав их рукой, на меня рассердится лягушка».

Так я наблюдал за этой маленькой драмой несколько мгновений и пришел к выводу: «Оставь их в покое. Не твое это дело. Не пытайся вмешиваться в дела, которые тебя не касаются. Если ты вмешаешься в законы природы, ты обязательно кому-нибудь причинишь боль. Лучше оставить все как есть, пусть все идет своим чередом. Мир сам позаботится о себе».

А затем пришла другая мысль: «Вот как работает самсара. Мы все уже находимся в пасти смерти, пока мы в самсаре. Избежать этого невозможно, но никто с этим не борется. Никому нет до этого дела. Никому. Все продолжают есть, как будто ничего не случилось».

Внутри нас есть что-то, к чему смерть не может прикоснуться. Змеи не могут укусить и проглотить это. Смерть никогда не коснется тебя, лишь осознай, кто ты на самом деле. Съесть можно тело, но если знаешь, что ты – не это тело, смерть не сможет причинить тебе вред.

Стоит лишь отвергнуть свою тождественность с телом и признать единство с подлинным и постоянным, тогда тело будет продолжать функционировать, но его финальное разрушение не будет беспокоить тебя.

Когда твоя рубашка изнашивается, ты просто выбрасываешь ее, но сам ты остаешься неизменным, поскольку знаешь, что не являешься этой старой рубашкой. Когда ты перестанешь считать себя телом, ты можешь позволить ему умереть, сознавая, что твоя истинная природа никоим образом не изменится.

Не привязывайся к временному и преходящему – вот секрет вечной жизни. Отбрасывай все, что появляется и исчезает с течением времени, держись лишь того, что вечно.

Поскольку мы говорим о лесных животных, могу рассказать историю о питоне, которого я видел, когда работал в джунглях. Питоны – это очень длинные и толстые змеи. Как- то ехал я по лесной дороге недалеко от места где я работал, и увидел огромного питона. Он лежал на дороге, по всей ее ширине. Он был очень длинным: его голова и хвост находились за пределами дороги, видно было лишь туловище, преграждающее проезд. Я не хотел переезжать его, поэтому постарался сделать так, чтобы он уполз с дороги. Он, казалось, спал или отдыхал. Проглотив крупную добычу, такие змеи нередко уходят в своего рода спячку сразу на несколько дней. Таким образом, я взял его за хвост и попытался перенести на одну сторону, чтобы освободить проезд для своей машины, но он был слишком тяжелым для меня. Тогда я оставил эту затею, сел и стал ждать, пока не приедет следующий водитель.

Через несколько минут на дороге появилась еще одна машина. Сначала водитель хотел просто переехать питона, тем самым убив его, но мне удалось убедить его не делать этого, поскольку нам нужно было лишь перетащить его на одну сторону, чтобы он не мешал движению машин. На такую работенку – тащить живую змею в двадцать футов через дорогу – найдется мало желающих. Но мне повезло встретить того, кто согласился попробовать.

Мы оба ухватились за хвост, но питон оказался слишком тяжелым даже для нас двоих, и мы не смогли осуществить свой план. На дороге появилось еще несколько грузовиков. Вновь прибывшие водители хотели забрать питона и увезти с собой. «Нет, – запротестовал я, – за эту часть леса отвечаю я. Значит, питон принадлежит мне. Я никому не позволю убить его или увезти. Вы можете вывозить отсюда лес, но не его живых обитателей».

Я блефовал. Моя компания просто получила право проводить земельные работы в лесу, но моя уловка сработала. Некоторые водители узнали меня. Они знали, что я представляю компанию по разработке полезных ископаемых, которая поблизости проводит земельные работы, и были готовы поверить, что у компании были дополнительные права на лес. С помощью пятерых водителей мы перетащили питона с дороги на обочину и положили его в тень растущих у дороги деревьев.

Позже я рассказал эту историю еще нескольким знакомым. Один из них заметил: «Обычно питоны не перемещаются в поисках пищи, они обладают магнетической силой взгляда, которая притягивает к нему жертву. Они применяют свою способность к проходящим мимо них зверям, таким, как кролики. Питоны неподвижно лежат в зарослях леса, высматривая приближающуюся к ним добычу. Животные, поддавшись магнетическому действию взгляда питона, направляются прямо к нему в пасть».

Я не знал, правда ли это, но мне понравилась эта история, поскольку так работает сила гуру. Он сидит в безмолвии, не порождая ни единой мысли. Те, кто смотрят на него, поддаются его чарам и становятся его жертвами.

Пребывающие в состоянии покоя гуру великие охотники, хищники. Им не нужно бродить в поисках пищи. Преданные сами предстают перед ними и следуют прямо в их пасть. Вот какова магнетическая сила покоя. Такими были Даттатрея, Шука и мой учитель. Он не выступал с речами и не переезжал с места на место, – со всего мира люди сами стекались к нему.

Как только Пападжи нарабатывал несколько дней отпуска, он брал отгулы и приезжал в Раманашрам. В одну из таких поездок Пападжи неожиданно столкнулся с загадочным святым, живущим в лесах недалеко от Кришнагири – где-то на полпути между Тируваннамалаем и Бангалором.


"Когда я стоял на безлюдной остановке, расположенной недалеко от Кришнагири, ожидая автобуса, ко мне подошел очень потрепанный человек. Он был одет в грязные лохмотья, на ногах были открытые раны, которые он настолько запустил, что там даже завелись личинки насекомых. Мы поговорили с ним, и я предложил ему удалить личинки с его ран и дать лекарство, которое поможет ранам зажить. Но он не желал принимать от меня никакой помощи.

«Оставь личинки там, где они есть, – сказал он. – Не лишай их пищи».

Я не мог оставить его в таком плачевном состоянии, поэтому оторвал от своего платка полоску ткани и обвязал вокруг его ноги – так по крайней мере у него была чистая повязка. Он попрощался со мной и пошел в сторону ближайшего леса.

Я понял, что этот человек был джняни. Я задумался над тем, какая карма довела его до такого состояния, что он так пренебрежительно стал относиться к своему телу, и тут ко мне приблизилась женщина.

Она продавала иддли и досы в придорожной палатке. «Вам очень повезло, – обратилась она ко мне. – Это был махатма. Он живет в лесу и практически никогда не показывается на глаза. Люди приходят из Бангалора за его даршаном, но он прячется от них, если только сам не захочет встретиться с ними.

Я сижу здесь целыми днями, и прошло уже больше года, как он никому не показывался. Я впервые вижу, чтобы он подошел к совершенно незнакомому человеку и завел с ним разговор»."



Был и еще случай, когда Пападжи описывал очень странного святого, проживающего в этой местности. Возможно, это был тот самый джняни.

Я ехал на машине из Раманашрама в Бангалор. Наш путь лежал через пустынную лесную территорию, и я попросил своего водителя остановиться, чтобы тихо посидеть в одиночестве. Я отпустил его, так как мной овладело сильное желание побыть одному в тишине.

Он сказал: «Уже поздно, и вокруг ни души. Я не могу оставить вас здесь одного. Немного дальше есть красивый храм, он стоит на вершине холма. Почему бы вам не пойти туда? За ним присматривает священнослужитель. Многие приходят в этот храм, поскольку на этой территории проживает великий святой. Он прячется в лесу и очень редко выходит на люди, но, кажется, сюда, в этот храм, он приходит частенько. Он настолько знаменит, что за его даршаном и благословением люди приезжают из Калькутты и Бомбея. Он очень странный человек, но обладает большой силой. Если кому-то посчастливится найти его, они позволяют ему помочиться на их руки. Если затем лизнуть ладонь, то родится мальчик, а если же он лизнет свою руку, то – девочка. Этот человек всегда попадает в точку»."



Пападжи никогда не встречался с этим святым, так что он не может сказать, был ли он тем самым джняни, который позволял червям есть свою ногу.

В книге «Интервью с Пападжи» описаны его встречи с Раманой Махарши, мусульманским пиром в Мадрасе и с этим садху недалеко от Кришнагири. Все трое, по его словам, были джняни, но их поведение и отношение к преданным в корне отличались. Из всех этих трех человек только Махарши был доступен для посетителей все двадцать четыре часа в сутки.

Кришнагирский садху прятался в лесу, мусульманский пир, остановившись у Хана Бахадура в Мадрасе, запирал двери дома и никого не впускал. Из всех трех только Махарши можно было легко найти и обратиться к нему за советом.

Это видно из ранее описанных мною встреч. Когда я пришел к нему, он, должно быть, отдыхал после обеда и спокойно мог дать указание выпроводить меня, однако, почувствовав, что у меня неотложное дело, Махарши позволил мне войти и обсудить волнующие меня вопросы. Никому и никогда не было отказано.

Посетители и преданные могли находиться в его присутствии столько, сколько им этого хотелось, и поглощать исходящую от него милость в неограниченных количествах. Благодаря одной лишь джняне Махарши был великим духовным гигантом. И сделав себя доступным для всех желающих, сияние его величия лишь усиливалось".



Несмотря на то что Пападжи был хорошим организатором и усердным управляющим, ему с самого начала не хватало квалификации для выполнения некоторых возложенных на него обязательств в лагере на прииске.

Оказалось, что он управляет сотнями грузовиков, не обладая достаточными знаниями в области поддержания их рабочего состояния. Поэтому компании пришлось направить его учиться в Мадурай, на крайний юг Индии, чтобы он получил квалификацию и в этой области.


"Компания, в которой я работал, послала меня в Мадурай учиться, как управляться с большим количеством грузовиков. Там находилась компания TVS, которая занималась перевозкой груза по всей Южной Индии. В Карнатаке в моем распоряжении была сотня грузовых машин, осуществляющих доставку руды в западный порт Мангалора. У нас не было механиков, и даже водители были обучены плохо. Люди не хотели работать в джунглях, поэтому мы нанимали всех, кто изъявлял желание работать. Отсюда и результат. Много дополнительных средств уходило на починку грузовиков, так как не было своих специалистов.

Во время своего отпуска мой директор встретился с главой грузовой компании TVS в Кашмире. И когда он упомянул о возникших из-за отсутствия квалифицированных людей проблемах в джунглях, директор компании TVS предложил ему свою помощь.

«Отправь одного своего сотрудника на одномесячные курсы, которые будут проходить в одном из моих управлений в Мадурае. Мы покажем ему, как мы управляемся с большим количеством наших грузовиков и как добиваемся того, чтобы наши машины, водители и механики работали с полной отдачей».

Выбор пал на меня, поскольку вся ответственность за перевоз руды и доставку ее в порты была возложена на меня. Во время моего пребывания там я отправился посмотреть известный храм Минакши, расположенный в центре города. Минакши – так местные называют Парвати, супругу Шивы. Я пошел туда под влиянием внутреннего зова, поэтому не взял с собой даже фруктов. Я чувствовал некоторое неудобство, из-за того что пришел с пустыми руками, но Минакши, богиня храма, по всей видимости, не возражала.

Войдя в главные ворота, я увидел ее стоящей перед собой. Она улыбнулась и предложила показать мне храм. Я принял приглашение, и она показала мне все святыни и достопримечательности храма. После моего знакомства с храмом богиня проводила меня до главных ворот, попрощалась и исчезла."


Это была не единственная встреча Пападжи с богинями храмов. Один из его преданных писал мне, что помнит, как Пападжи рассказывал о нескольких подобных случаях, произошедших в Южной Индии в 1950-х годах. К сожалению, ни он, ни Пападжи не смогли вспомнить подробностей.

В 1954 году у Пападжи было еще одно необыкновенное видение богини. Эта длинная история началась тогда, когда Пападжи прочел о главном празднике, который вскоре должен был отмечаться в Северной Индии.


"Это случилось в 1954 году, когда я работал на юге Индии. Как-то я нашел в газете статью, что в этом году в Аллахабаде состоится празднование «Маха Кумбха Мелы».

Кумбха Мела отмечается раз в двенадцать лет на слиянии трех рек – Ганги, Ямуны и Сарасвати. Сарасвати нельзя увидеть. Это невидимая река, которая сливается с двумя другими под землей в Аллахабаде. После цикла из двенадцати Кумбха Мел проводится «Маха Кумбха Мела», или «Великая Кумбха Мела». Следовательно, ее празднование происходит раз в 144 года. Вот о каком праздновании говорилось в газете.

Я всегда любил Гангу, и такая возможность предоставлялась раз за всю жизнь – сходить туда и совершить омовение в ней во время празднования Маха Кумбха Мелы. Миллионы паломников со всей Индии приходят на мелы, прежде всего чтобы совершить омовение в священных водах Ганги, а также чтобы встретиться с тысячами садху и йогами, собирающимися здесь во время фестиваля.

Я взял несколько дней отпуска на работе и поехал на север, чтобы присутствовать на праздновании. Во время моего визита я остановился у давнишнего своего преданного – судьи Аллахабада. Как старший слуга города он играл весомую роль в организации процесса мелы. На него была возложена очень важная миссия – организовать проведение празднества.

Съехалось около восьми миллионов человек, и каждому надо было предоставить жилье и обеспечить пропитанием. К этому мероприятию были подключены дополнительные службы по охране здоровья и поддержания порядка, а также транспортные службы. Вскоре после моего приезда судья, господин Рамешвар Мишра, обратился ко мне с просьбой выступить в качестве переводчика иностранного журналиста, прибывшего сюда с целью осветить происходящее здесь торжественное событие в своей газете. Журналист хотел побеседовать с нагами – нагими садху, проводящими большую часть своего времени в скитаниях по Гималаям. Они редко спускались на равнину в таком количестве, за исключением празднования такого торжества, как Кумбха Мела.

Я нашел для него очень яркого их представителя – обнаженного, обмазанного пеплом человека со спутанными волосами, рост которого, казалось, достигал семи футов.

На протяжении многих лет Рамешвар Мишра и его семья были близкими преданными Пападжи. Впервые они встретились в 1948 году в Лакнау, когда Мишру назначили туда на работу. Вскоре он стал преданным Пападжи и частенько навещал его, даже когда работал в других городах штата Уттар-Прадеш. В начале 1950-х годов Пападжи был частым гостем в его доме в Аллен Гандж, Аллахабад.

Подробности об отношениях Мишры и Пападжи предоставил мне профессор О.П. Саял – один из преданных Пападжи в Лакнау.


"Я часто встречал Рамешвара Мишру в Лакнау и в Аллахабаде. Несмотря на то что он был государственным служащим и занимал высокопоставленный пост, он также страстно и искусно декламировал Веды. Я слышал как это делают профессиональные священники и пандиты, но никогда атмосфера не наполнялось такой силой, как у Мишры. Когда это делал Мишра, пространство вокруг него наполнялось божественным светом.

Он был великим преданным Пападжи и всецело верил в него. Как только он узнавал о приезде Пападжи в город, он тут же брал на работе отгулы и не выходил на нее до тех пор, пока не уезжал Пападжи. Если Пападжи сообщал ему о своем приезде в Аллахабад, Мишра шел на станцию в одной набедренной повязке, встречал его и нес багаж Пападжи у себя на голове, как кули. Он чувствовал, что должен приходить к своему гуру как можно более обнаженным.

В то время все свои принадлежности Пападжи перевозил из города в город в большом железном чемодане, но Мишра, несмотря на то что был высокопоставленным служащим, любил принижать свое положение перед Пападжи, ведя себя таким образом, как будто он был простым кули.

Он прочел книги Рамакришны Парамахамса и из них почерпнул мысль, что должен обращаться со своей женой, как если бы она была Божественной Матерью. Пытаясь контролировать свои плотские инстинкты, он решил поклоняться ей, как богине. Каждое утро, поднявшись с постели, он падал перед своей женой ниц и начинал петь десять шлок, вознося хвалы богине. Не думаю, чтобы это срабатывало. Как-то Пападжи сказал мне, что утром Мишра пел шлоки, а вечером того же дня занимался сексом со своей супругой.

Помню один разговор, который состоялся у него с Пападжи в Лакнау. Рамешвар оспаривал утверждение Пападжи о том, что не нужно прилагать никаких усилий, чтобы реализовать свое Я.

«Вы говорите, что не потребуется никаких усилий для реализации своего Я, но для того, чтобы достичь что-либо, необходимы усилия. Если, находясь на берегу Ганги, я хочу наполнить сосуд водой, чтобы попить из него, я должен зачерпнуть воду, поднять его к своим губам, набрать в рот воды, а затем проглотить ее. Вода не прыгнет сама прямо ко мне в рот. Аналогично просветление не сойдет на меня так вдруг, без каких-либо приготовлений с моей стороны. Если я не совершу усилия, я не стану просветленным».

Тут же последовал ответ Пападжи:
«Чтобы Ганга была Гангой, она должна быть ограничена с двух сторон берегами. А если убрать берега, где река Ганга?»

Ответ и глубокий взгляд Пападжи разрушили все концепции Мишры относительно просветления и способа его достижения. Он смотрел на Пападжи, и слезы текли из его глаз. Он не мог вымолвить ни слова. Своим ответом Пападжи показал ему то состояние, для достижения которого, как он считал, требовалось много усилий.

Мишра страдал приступами головной боли, однако, как он частенько любил повторять, голова переставала болеть в присутствии Пападжи. Помню, я встретил его как-то в доме Пападжи, в Нархи. Он лежал на софе. Тогда Мишра и сказал, как он счастлив отдыхать в присутствии Пападжи, так как дом Пападжи был единственным местом, где он не чувствовал никакой головной боли.

Мишра рано ушел в отставку, частично потому, что его мало интересовали мирские дела, а частично потому, что хотел быть предоставленным самому себе. Однако его увольнение не принесло ему много счастья. К концу своей жизни у него практически не осталось денег, и в последние годы за ним некому было ухаживать. В конечном итоге Шивани, дочь Пападжи, взяла его к себе в Дели и заботилась о нем до конца его дней. Думаю, он там и умер где-то в начале 1980-х годов.



В 1995 году, в то время как я занимался подбором и изданием материала для данной главы, мать Рамешвара Мишры умерла в Лакнау в возрасте девяноста шести лет. Пападжи приехал на ее похороны и встретил там некоторых членов семьи, которых он не видел уже много лет. На следующий день они все пришли к Пападжи.

Когда он увидел Кайлаша – брата Рамешвара Мишры – он вспомнил о другом памятном происшествии, случившемся в 1954 году, в год празднования Кумбха Мелы. Когда посетители разошлись, он рассказал историю своим преданным, оставшимся с ним в доме.


"Кайлаш Мишра служил офицером в военно-морском флоте. Все члены его семьи занимали хорошие должности и были довольны работой. В 1954 году он познакомился с одной девушкой и хотел жениться на ней, но его семья с самого начала была против их брака. Они все были браминами и хотели, чтобы он составил партию девушке того же круга. Но в конечном итоге ему удалось настоять на своем и получить их согласие на брак. Он взял десятидневный отпуск и приехал в Лакнау, чтобы сыграть свадьбу.

Я был в числе приглашенных, поскольку некоторые его родственники были моими преданными. В день свадьбы я сидел рядом с Рамешваром Мишрой, его сестрой, его матерью и другими преданными. Мы проводили небольшой сатсанг, пока шло последнее приготовление к торжеству. Тут в комнату зашел Кайлаш – взять говорящую куклу, которую подарил кто-то из гостей, – и увидев, что некоторые члены его семьи сидят здесь, вместо того чтобы работать, даже изменился в лице.

Чувствуя, что причина бездействия его родственников заключается во мне, он, выходя из комнаты, бросил на меня сердитый взгляд. Наши глаза встретились, и я отразил его гневный взгляд. В таких обстоятельствах я становился зеркалом эмоций стоящего передо мной человека. Вдруг Кайлаш остановился уже на пороге комнаты. Он продолжал смотреть на меня, но его тело, включая лицо, неожиданно оцепенело. Он переводил свой взгляд с одного на другого. Тогда я понял, что он больше не испытывает чувства гнева. Переживание, которое он испытал, буквально обездвижило его. В течение пяти минут он не мог сдвинуться с места. Так и стоял как приклеенный – одна нога в комнате, другая на пороге.

В конце концов я поднялся и подошел к нему, чтобы посмотреть, что с ним случилось. Его неподвижность начинала удивлять меня. Я попытался вывести его из этого состояния и встряхнул за плечо, но мне не удалось привести его в чувство. Когда стало очевидно, что он не может реагировать на окружающих, мы подняли его, перенесли через всю комнату и положили на кровать. Я присел около него. Он поднял свою голову, положил ее мне на колени и посмотрел на меня с любовью. Вся его вражда прошла.

Тем временем приближался назначенный час свадебной церемонии. Кто-то из его семьи попытались настоять на том, чтобы он поднялся и подготовился к свадьбе. Как только время подошло, он с большим нежеланием встал с постели и, не переодеваясь, пошел на церемонию. Как только она подошла к концу, Кайлаш вернулся ко мне и снова лег мне на колени.

В первую брачную ночь, вместо того чтобы выполнять свои супружеские обязанности, он настоял на том, чтобы спать со мной. Он категорически отказался меня отпускать и целую ночь провел у меня на постели, крепко прижимаясь к моему телу. Его жена, естественно, была очень огорчена. Ее попытки заполучить мужа в свою кровать были тщетны: он не обращал на нее никакого внимания. Большую часть брачной ночи она провела в слезах, сидя на полу.

На следующий день Кайлаш должен был вернуться в Бомбей. Я пошел провожать Кайлаша и его жену на станцию. Несмотря на то что на нем была белая форма офицера военно-морского флота, он в полный рост распластался передо мной на грязной платформе и лежал так несколько минут, прильнув к моим ногам. Нам удалось посадить его на поезд за несколько секунд до отправления поезда с платформы."

Пападжи продолжает рассказ о своей поездке в Аллахабад, которая состоялась в 1954 году:

"Мне удалось взять на работе двадцатидневный отпуск, так как у меня оставались неиспользованные дни за предыдущее Рождество и Пасху. Благодаря этому в моем распоряжении было достаточно времени, чтобы осмотреть все достопримечательности.

Бродя по городу, я узнал, что все большие ашрамы, а также свами имеют здесь своих представителей. Они все основали небольшие лагеря и пытались навязать посетителям свои книги или склонить послушать их учения. В некоторых из таких лагерей сатсанги проходили все двадцать четыре часа в сутки.

В один из дней празднования мелы я прошел пять километров вниз по течению Ганги в поисках уединения. Наконец-то я нашел одно местечко, где, как полагал, я смогу остаться некоторое время наедине с самим собой. Но откуда ни возьмись передо мной появилась девушка и припала к моим ногам. Она оставалась так лежать еще некоторое время.

Девушка была достаточно юной, чтобы ходить одна, но, оглядевшись, я не увидел поблизости ни ее родителей, ни друзей. Затем я осторожно поднял ее за плечи. Ей было около семнадцати лет, а индийские девушки в таком возрасте не ходят в уединенные места без сопровождения. Но, к моему удивлению, поблизости никого не оказалось. Наконец-то она поднялась. Я увидел, что она была очень красивой, но также заметил, что ее черные глаза были очень широко посажены. От них исходило сияние. Они, казалось, были нечеловеческими, скорее походили на рыбьи.

Я поинтересовался, где ее родители, и она ответила, что у нее нет родителей. Тогда я спросил: «Почему ты здесь ходишь в одиночестве? Почему бы тебе не пойти на празднование мелы, где собралось множество людей?» Она ответила: «Я Ганга. Я смываю грехи всех тех, кто пришел омыться в моих водах. Я сошла с небес вследствие сурового наказания, наложенного на меня риши Бхагиратхом на благо всех людей.

Во время Кумбха Мелы восемь миллионов людей омылись в моих водах и смыли все свои грехи. Что мне делать со всеми этими грехами? Я искала истинного мудреца, к чьим стопам я смогла бы сложить все эти грехи, но до сих пор я встретила здесь только тебя.

Ежедневно тысячи людей входят в мои воды, чтобы освободиться от своих грехов. И я принимаю их, так как я дала обет смывать грехи всех, кто омоется в моих водах. Но я не могу накапливать их до бесконечности. Мне нужен человек, перед которым я бы смогла сложить их все.

Уже целых семь дней я нахожусь в поисках реализованного мудреца, чтобы сложить перед ним все эти грехи, и наконец-то я встретила тебя. Я припала к твоим стопам, чтобы передать тебе все эти грехи».

Я посмотрел ей в глаза, чтобы увидеть, что за существом она была на самом деле. Ее глаза были очень красивыми, но, как я уже упомянул раньше, они определенно были нечеловеческими. Изучая эту девушку, я обнаружил, что могу видеть сквозь нее. Она была настолько прозрачна, что я мог видеть находящиеся прямо за ней предметы. Она повернулась ко мне спиной и направилась обратно к реке. Дойдя до края берега она продолжала свой путь, но не погружалась в воду, а шла по ее поверхности. Сделав несколько шагов по поверхности воды, она медленно погрузилась в реку и вновь слилась с водами.

Много часов я провел, устремив свой взгляд на реку, удивленный случившимся. Я чувствовал, что получил великое благословение. Сколько еще людей видели ее в реальной форме? Она была богиней, сошедшей с небес на землю, чтобы очистить грехи смертных, тех, кто омылся в ее водах, и она явилась мне в человеческой форме, а не просто в форме реки."

В первый раз, услышав от Пападжи эту историю, я задал ему вопрос:

«Действительно ли джняни может забрать грехи других людей? Вы в самом деле забрали чужие грехи?»

Я не получил ответа на вторую часть вопроса, но на мой первый вопрос он ответил так:

«Безусловно может. Именно это и произошло с Раманой Махарши. Вот почему он так сильно болел в конце своей жизни. Он забирал карму окружающих его людей, и это отражалось на нем в виде в физических заболеваний.

Незадолго до того как он умер, одна из преданных ему женщин приблизилась к Рамане Махарши и обратилась к нему с такими словами:

„Бхагаван, вы всегда делитесь всем, что у вас есть. Почему бы вам не передать и нам часть ваших страданий? Если каждый примет частичку вашей боли, ваши страдания уменьшатся“.

Бхагаван рассмеялся и ответил:

„А как ты думаешь, от кого я в первую очередь принимаю эти страдания?“»


Я задал Пападжи данный вопрос не из праздного любопытства. За несколько месяцев до этого мне приснился Пападжи. Он посмотрел на меня и сказал: «Твои грехи прощены».

Я рассказал ему о своем сне, после того как Пападжи ответил, что причиной страданий Махарши было принятие им кармы своих преданных. Я спросил: «Вы действительно забрали у меня грехи?» «Да, – был его ответ. – Я принял их все».

В 1994 году Пападжи дал официальное интервью американскому журналисту, который собирался снять фильм о Божественной Матери в духовных традициях мира. Один его ответ имел особое значение:

Вопрос: У индуистов Мать принимает разные формы. У вас есть наиболее любимая, о которой вы бы хотели поговорить? Прошу вас, расскажите историю о той ее форме, которая вам наиболее дорога.

Пападжи: Матерей много, но прежде всего я считаю своей матерью Гангу. Для меня она не просто река, а Божественная Мать. Из сострадания она приняла форму реки. Я гулял вдоль ее берегов от места, где она впадает в Бенгальский залив, до Уттаркаши – города, недалеко от которого река берет свое начало. Я также видел ее в человеческой форме во время празднования Кумбха Мелы в 1954 году.



Затем Пападжи продолжил свою речь рассказом вышеизложенной мною истории. В ходе того же интервью Пападжи ответил на некоторые другие вопросы относительно роли и значения Божественной Матери. Ниже приведены три других его ответа:


Вопрос: Каким способом лучше всего выражать свое почтение и преданность Божественной Матери?

Пападжи: Лучше всего стать сыном Божественной Матери. Это самый лучший способ выражения своего почтения и уважения к ней.


Вопрос: Как милость Матери может помочь нам реализовать Я?

Пападжи: Необходимо получить благословение Матери или своего учителя. Обладая милостью, ты обладаешь великим благословением. Когда Божественная Мать благословляет тебя, внутри тебя рождается желание быть свободным! Такое желание не может исходить от твоей биологической матери, а только от пребывающей внутри тебя Божественной Матери.

Эта шакти, эта Божественная Мать побуждает тебя заглянуть внутрь себя, чтобы узнать, что она из себя представляет и откуда возникает. Таким образом она благословляет немногих. На сегодняшний день в мире насчитывается около шести миллиардов человек, но избранными Матерью стали немногие.


Вопрос: Христианство рассказывает нам, что Мария, мать Иисуса Христа, была Богоматерью. В последние годы у людей по всему миру было видение Девы Марии. Примером этого может служить случай, происшедший в Боснии во время жестокой войны. Откуда берутся эти видения и какое учение они несут с собой?

Пападжи: Такое иногда случается. Люди с чистым умом могут видеть богов. У меня самого неоднократно было видение Девы Марии. Также я видел Иисуса во время моего пребывания в Ришикеше.

В те дни некоторые миссионеры из разных стран регулярно приезжали ко мне. Когда они узнали о моих видениях, они очень удивились, что Иисус и Дева Мария предстали именно передо мной. Один миссионер даже написал об этом в одной из своих книг. Такие видения приходят к каждому, у кого разум чист и непорочен, и кто поклоняется Богу в определенной форме.



Когда Пападжи доводилось приезжать в Северную Индию, он навещал Мишру, у которого останавливался на время празднования Кумбха Мелы. В следующей истории Пападжи рассказывает о другом равно выдающемся члене его семьи.


"Господин Мишра был давним и дорогим мне преданным. Впервые я познакомился с ним в 1948 году, когда он работал менеджером по продажам на цементном заводе. В последующие годы он в связи с разными обязанностями разъезжал по всему штату. Приезжая в Уттар-Прадеш, я взял себе за правило навещать его, где бы он ни был.

В тот момент, когда произошел этот случай, я работал в Карнатаке. Господин Мишра был судьей в Шахджаханпуре. У меня было несколько отгулов, поэтому я отправился в Лакнау, намереваясь проведать свою семью. Однако по прибытии в Лакнау я ощутил сильное желание встретиться с Мишрой, и, вместо того чтобы сразу направиться к себе домой в Нархи, я пошел к нему. И закончилось это тем, что я остался у него, поскольку у него и у его жены ко мне было много вопросов, на которые они хотели получить ответ.

Однажды, когда мы беседовали в гостиной на разные духовные темы, ко мне подошла их восьмилетняя дочь с необычной просьбой.

Она сказала: «Вы всегда разговариваете с моими родителями о Кришне. Сегодня я хочу остаться с вами. Так что я тоже смогу увидеть Кришну. Я хочу его увидеть, потому что очень сильно его люблю».

В это время к воротам подошел водитель, который возил ее в школу. Так как она уже немного опаздывала, он поторопил ее сесть в машину, но девочка не хотела уезжать, и ее мама начала сердиться. Тут вмешался я, попросив ее ехать в школу. Я сказал: «Сегодня отправляйся в школу, а завтра я покажу тебе Кришну».

Мое обещание настолько ее обрадовало, что она согласилась. На следующий день она повторила свою просьбу показать ей Кришну, когда пришло время отправляться на занятия. И снова я пообещал показать ей Кришну как-нибудь в другой раз, объяснив, что она не должна пропускать школу. На этот раз рассердилась она: «Вы каждый день повторяете „завтра, завтра“. Но когда наступает завтра, вы не выполняете свое обещание».

На что я ей ответил: «На этот раз я точно сдержу свое обещание. Поверь, если ты сейчас пойдешь в школу, я обязательно покажу тебе Бога завтра».

На следующий день девочка наотрез отказалась идти в школу, пока не увидит Кришну. Я видел и чувствовал ее возбуждение. Она действительно чувствовала, что была близка к своей цели увидеть Кришну, и искренне верила, что с моей помощью Кришна предстанет перед ней. Ее отец уже уехал на работу, а мать хлопотала на кухне. Я пригласил ее пройти в мою комнату и закрыл позади нее дверь.

«Теперь, – сказала она, – покажите мне Кришну». Я ответил: «Кришна сейчас стоит прямо перед тобой. Разве ты Его не видишь?» «Нет, – недовольно сказала она. – Я не вижу Его. Где Он? Вы обещали показать Его мне, но я нигде не вижу Его».

Я решил использовать другой подход и ответил: «Кришна голоден. Ему надо что-нибудь поесть. Что ты можешь Ему предложить?» Она задумалась на мгновение и сказала: «У меня есть несколько шоколадок в портфеле. Мама дала, чтобы я съела их в школе». Она побежала к себе в комнату и вернулась с плиткой шоколада в руках.

Когда она показала мне плитку, я сказал: «Теперь предложи шоколад Кришне». «Но где Он? – удивилась девочка. – Как я могу дать Ему шоколад, если не вижу Его?» Тогда я сказал, что сначала она должна предложить свое угощение, и если она протянет Ему шоколад, Кришна появится и примет его. Она положила плитку на ладонь и вытянула руку во всю длину.

Вдруг она закричала, очень громко: «Кришна! Ты сейчас съешь весь шоколад! Оставь мне немножко!» Затем она махнула рукой, как будто хотела ударить кого-то в грудь. «Поделись со мной! – закричала она. – Я тоже хочу!»

Мать, услышав крики, вбежала в мою комнату, чтобы посмотреть, что там происходит. «Детка, что случилось?» – взволнованно спросила она. Дочка ответила: «Мама, посмотри! Кришна ест мой шоколад. Сначала он взял всю плитку, поэтому я стукнула его. А после этого он вернул мне половину. Ты видишь, мамочка? Теперь он обнимает меня. Он обвил меня своими ногами. Он не хочет, чтобы я уходила!»

На мать ее слова не произвели впечатления: «Ты обманываешь меня. Я никого не вижу. Рядом с тобой стоит только учитель». «Но мамочка, как же ты его не видишь, ведь он такой отчетливый? Он стоит прямо передо мной!»

Когда мать снова не поверила ей, дочка сказала: «Хорошо, если ты не видишь его, я нарисую его тебе. Тогда ты увидишь, какой он». Она принесла бумагу и коробку цветных карандашей, села и нарисовала прекрасное изображение Кришны. Я видел много картинок и образов, изображающих Кришну, но никогда не видел такого, каким видела его эта девочка.

Это не мог быть рисунок по памяти, поскольку ни одно изображение Кришны не было похоже на ее рисунок. На ее картинке было нарисовано два тела. Они настолько красиво сплелись, что невозможно было различить, где кончается одно тело и начинается другое.



Несколько раз Пападжи рассказывал эту историю на своих сатсангах в Лакнау. В феврале 1994 года один посетитель написал ему записку, в которой говорилось: «Вы можете показать мне Бога?»

Пападжи попросил его выйти и встать перед ним и рассказал ему историю о том, как показал Бога той маленькой девочке.

Когда он закончил он спросил: «Ты знаешь, почему эта маленькая девочка смогла увидеть Бога? Потому что она была невинна. Она была абсолютна уверена в том, что Бог предстанет перед ней, стоит мне только сказать ему. Веря в то, что Бог стоит прямо перед тобой, ты можешь видеть его физическое обличие. Лишь отсутствие веры мешает тебе видеть его.

Ты спрашиваешь меня, могу ли я показать тебе Бога. Я говорю, что прямо сейчас он стоит перед тобой. Если ты действительно веришь в это, ты увидишь его. Теперь скажи, ты видишь Бога?» Мужчина помолчал, а потом ответил: «Нет. Не вижу».

«Посмотри еще раз, – сказал Пападжи. – Если ты чист в мыслях и веришь, что он здесь, ты увидишь его. Теперь ты его видишь?»

Через несколько секунд лицо мужчины озарилось радостью, и он воскликнул: «Я вижу Его!» Он припал к ногам Пападжи, радостно смеясь и повторяя: «Ведь это так просто! Так легко!»

Пападжи был настолько доволен произошедшим, что рассмеялся и никак не мог остановиться. Пападжи несколько раз пытался начать сатсанг, но безуспешно: каждая попытка оканчивалась смехом, который был настолько заразительным, что распространился и на всех присутствующих.

Прошло уже десять минут, а Пападжи так и не смог остановиться, поэтому ему пришлось на этом завершить свой сатсанг и пойти домой. В тот же день Пападжи отметил: «Его лицо выражало невинность. Я был уверен: он увидит что-то, если я скажу, что Бог находится прямо перед ним».

За месяц до этого происшествия Пападжи приехал во Вриндаван, где произошло нечто подобное.


"В январе 1994 года я с шестью моими преданными направлялся в Дели. По дороге назад мы заехали во Вриндаван и несколько дней провели в одном из ашрамов. Утром первого дня нашего пребывания там мы пошли завтракать в ресторан.

Там был один мальчик из России, который поинтересовался: «А кто этот человек, сидящий в машине?» Они сказали, как меня зовут, и он подошел ко мне. Мальчик представился, сказав, что приехал во Вриндаван из Москвы, чтобы найти Радху (супругу Кришны).

После завтрака он рассказал мне следующую историю: «Я приехал в МОСК (международное общество „Сознание Кришны“) в Москве и спросил представителей данного общества, где живет Радха? Они показали мне статую Радхи в своем храме и ответили: „Вот Радха“. Я не поверил им. Для меня Радха реальный человек, а не каменное изваяние. Тогда я сказал им: „Она не может со мной говорить. Я хочу увидеть настоящую Радху, с которой бы я мог беседовать“. Они подумали, что я сошел с ума, и сказали следующее: „Она ни с кем не говорит. Это просто образ Радхи“. Мне недостаточно одного образа, я ищу настоящую Радху.

В конечном итоге кто-то предложил мне поехать во Вриндаван, поскольку иногда она появляется там для своих преданных. Я совершил весь этот путь с одной единственной целью – увидеть Радху. Я объездил весь Вриндаван, и куда бы я ни пришел, я везде задаю людям один вопрос: „Где Радха? Я хочу увидеть Радху“.

Местные обитатели продолжают направлять меня в храмы, но я не хочу созерцать статуи. Я хочу увидеть саму Радху. Здесь люди такие же, как и в Москве. Они полагают, что Радха – это статуя и что она живет в храме. Потом кто-то указал мне на вас, сказав, что вы тот, кто видел Радху. вы действительно видели ее?»

«Да, – ответил я. – Я неоднократно ее видел».

«А какие у вас с ней отношения?» – был его вопрос. Это был хороший вопрос. Я посмотрел на него и ответил: «Она моя жена». Он был счастлив услышать такой ответ.

Он начал прыгать, восклицая: «Да! Да! Вы понимаете меня. Я отношусь к ней также. Я хочу увидеть свою жену, а не каменную статую в храме. Я хочу обнять живую плоть и кровь!»

Затем он умоляюще взглянул на меня: «Вы можете показать мне Радху? Мне больше ничего не нужно. Мое единственное желание – увидеть Радху».

Я уже уезжал, поэтому пригласил его поехать с нами. Я обратился к нему: «Мы не можем разговаривать об этом посреди улицы. Поехали с нами в ашрам, где мы остановились». Мы зашли ко мне в комнату, и он начал засыпать меня вопросами. Наш разговор затянулся. Было уже за полночь, когда мы прекратили беседовать.

Когда пришло время нам всем ложиться спать, он сказал: «Я не собираюсь никуда уходить. Разрешите мне спать в вашей комнате. Вы единственный человек, так же смотрящий на вещи, касающиеся Радхи. Я бы хотел остаться с вами и никуда не уходить».

Затем он начал изливать свою любовь к Радхе: «Без нее я не могу ни есть, ни пить. Без нее я не могу спать и двигаться. Радха! Радха! Радха! Прошу тебя, Радха, приди ко мне!»

Тут я его перебил: «Чье имя ты повторяешь? Тебе не надо звать ту, кто стоит прямо пред тобой. Достаточно лишь обратиться к ней. Радха находится прямо перед тобой. Почему бы тебе не посмотреть на нее и не поговорить с ней?»

И тут он впервые увидел ее. Он вдруг подскочил и воскликнул: «Я вижу тебя! Я вижу тебя!» Он упал на мое тело, стал обнимать и покрывать меня поцелуями. Он ласкал меня и целовал, как если бы я был его женой. В конце концов он успокоился и зарыдал, сотрясаясь всем телом. Его голова лежала у меня на коленях, и так он остался со мной до самого утра.

На следующий день ко мне пришли какие-то люди и пригласили в ашрам Ним Кароли Бабы. В этот день отмечался праздник, и они хотели, чтобы я пришел туда на пир. Я, в свою очередь, предложил ему пойти вместе с нами, и мы хорошо провели время.

В конце дня он обратился ко мне со следующими словами: «Моя миссия завершена. Я получил то, зачем сюда приехал. Мне здесь больше нечего делать. Завтра я еду в Москву и расскажу всем, как я встретил здесь, во Вриндаване, Радху в ее физической форме».



Не каждый приходящий, обращающийся к Пападжи с просьбой увидеть Бога, находил искомое. Иногда Пападжи приводит историю о судье, который явился к нему со следующей просьбой:

«Джанака стал просветленным благодаря Аштавакре. И заняло это у него лишь мгновение. Он просветлел в тот момент, когда садился на лошадь. Мне сказали, что вы обладаете такой же силой. Не могли бы вы мне даровать просветление прямо сейчас?»

«Да, – ответил Пападжи. – Но сначала отправляйся на Хазрат Гандж (главная улица в центре Лакнау) и сделай полный пранам полицейскому, руководящему дорожным движением. Сделав это, гарантирую, ты станешь просветленным».

Судья отказался. Он был слишком тщеславен, чтобы так ронять свое достоинство перед дорожным полицейским, занимающим более низкое положение в обществе, чем он.

Иногда Пападжи рассказывает и о двух других случаях, произошедших в 1950-х и 1960х годах. И тогда он тоже отказался выполнить аналогичные просьбы, так как обратившиеся к нему люди не достаточно серьезно относились к этому.

Следующая история повествует об одном американце, желающем обрести просветление. Этот американец сказал, что на это у него есть всего лишь три дня, так как больше он не может отсутствовать на работе.


"Ты напомнил мне одного человека, приехавшего ко мне много лет назад. Он был врачом. Мы никогда раньше не встречались, однако он каким-то образом услышал обо мне. Недалеко от моего дома есть банк, в котором он улаживал какие-то дела. Один из моих преданных рассказал ему, что в Нархи проживает человек по имени Пунджаджи, который может показать ему Бога. Таким образом, он решил зайти ко мне на обратном пути.

Чтобы получить деньги в банке Индии нужно отстоять приличную очередь. Сначала заполняешь бланк о снятии некоторой суммы со счета и отдаешь его одному из служащих. Он, в свою очередь, выдает тебе медный жетончик с порядковым номером в занимаемой тобой очереди.

Тот самый врач постучал в мою дверь и сказал, что пришел за тем, чтобы убедиться, действительно ли я могу показать ему Бога. Я пригласил его пройти в дом, но он отказался, мотивировав тем, что у него мало времени. Показав мне свой жетон, он сказал: «Я только что из банка. Сейчас они проверяют мои документы. А так как я в очереди тринадцатый, у меня времени в обрез – я должен вернуться в банк до того, как подойдет моя очередь».

Я ответил ему: «А разве нельзя зайти позже, после получения денег? Я не могу показать тебе Бога, если ты все время будешь думать о том, что же происходит в банке». «Нет, – был его ответ. – Позже прийти я не могу. Меня пригласили к губернатору штата, и мы с ним будем петь бхаджаны». Я отправил его назад, сказав: «Я тоже занятой человек. И если у тебя нет времени оставаться здесь, то у меня нет времени показать тебе Бога».

И это был не единичный случай.
Другие тоже приходили за мгновенным просветлением, в то время как решали свои проблемы. Я знал одного юношу, который учился на третьем курсе медицинского колледжа в Лакнау. Он неоднократно повторял мне, что хочет увидеть Бога. Я сказал ему: «Сначала закончи обучение. А затем, когда все экзамены будут позади, я покажу тебе Бога». Я не хотел, чтобы он слишком глубоко ушел в духовные вопросы, пока не окончена его учеба в колледже, так как знал, что это может отрицательно сказаться на его дальнейшей карьере. А потом подумал: «После получения квалификации он будет занят своими пациентами, родителями. Так зачем же откладывать?» И тогда я согласился: «Я покажу тебе Раму. Ты увидишь Бога, и это произойдет завтра. Приходи завтра в шесть часов утра, и обещаю: я покажу тебе Бога».

На следующий день он приехал в назначенный час. Я пригласил его войти в дом и закрыть за собой дверь, так как не хотел, чтобы кто-нибудь помешал нам. Когда он закрывал дверь, кто-то на улице выкрикнул его имя. Юноша сказал: «Похоже, это мой брат. Видимо, что-то очень важное произошло, раз он последовал за мной сюда. Я должен пойти и узнать, в чем дело».

Я слышал их последующий разговор.
«К нам приехали сваты из другого города обсудить предложение о возможной свадьбе. Они ждут в нашем доме. Желательно, чтобы ты присутствовал при нашей беседе. Так как данный вопрос касается тебя, ты не можешь оставаться здесь. Мы все ждем твоего прихода, чтобы начать переговоры».

Здесь, в Индии, так заведено, что семья невесты приходит в дом жениха, чтобы обсудить их свадьбу. При этом сама невеста не присутствует. От ее имени ведут беседу родители невесты. В случае положительного решения семья со стороны жениха договаривается о дате смотрин. Юноша обратился ко мне: «Я должен покинуть вас прямо сейчас. Это дело касается моей семьи, и они не могут обойтись без меня. Как только смогу, я вернусь к вам».

Я прождал его целое утро, но он появился только после обеда. «Прошу прощение за опоздание, – сказал он. – Но все утро мы беседовали с гостями, а потом нам пришлось угостить их обедом. Теперь они ушли, и мы можем продолжить наше дело». Я не впустил его в дом.

Стоя на пороге, я ответил: «Тебе был дан один шанс. Другого у тебя нет. Если бы ты действительно хотел увидеть Бога, ты бы смог отложить свои дела на несколько часов. И даже если бы им так и не удалось тебя увидеть, то полно других невест, подбирающих себе женихов. Я дал тебе возможность осуществить твое желание в шесть часов утра, но ты отказался от нее, поскольку посчитал дела своей семьи важнее Бога. Другого шанса у тебя не будет».

Получив один шанс, используй его, чего бы тебе это ни стоило. Другого случая может не представиться.

В начале данной главы я изложил ряд историй о Кришне, начав со случая, когда Пападжи помог дочери Рамешвара Мишры увидеть Бога в своей спальне. Далее я продолжу свое повествование о ней, и вы увидите, насколько велика была ее бхакти к Пападжи.


"Как-то, когда я работал на юге Индии, я получил от Рамешвара Мишры письмо. В нем сообщалось, что он берет отпуск на месяц и хочет провести некоторое время со мной в Варанаси. Я тоже взял отпуск и приехал встретиться с ним.

По истечении некоторого времени, которое я провел с ним и его семьей, я сказал ему: «Поскольку я нахожусь в северной части Индии, я намерен съездить в Лакнау навестить свою жену и детей. Прошу извинить меня, но я вынужден покинуть вас».

Мишра настоял на том, чтобы я немного задержался, мотивировав следующим:
«В следующее воскресенье мы все возвращаемся в Аллахабад. Это как раз по дороге к Лакнау. Оставайтесь с нами, а немного позже мы вместе поедем в Лакнау». Я согласился, и мы провели еще несколько дней вместе в Аллахабаде.

За это время дочь Мишры настолько ко мне привязалась, что настояла на том, чтобы спать со мной в одной комнате. А когда она узнала о предстоящей моей поездке в Лакнау без нее, она отыскала какую-то веревку и привязала меня за ногу к кровати, чтобы я не смог уйти.

В другой раз, когда я катал ее на своих плечах, девочка укусила меня и засмеялась. Ее родители были шокированы ее поведением и хотели наказать, но она объяснила: «Вы не понимаете. Я так сильно его люблю, что иногда у меня возникает потребность попробовать его на вкус. Когда это желание очень сильное, я не могу сдержаться и поэтому кусаю его».

Каждое утро, пока я жил у них, я брал ее с собой на место слияния трех рек – Ганги, Ямуны и Сарасвати. Искупавшись там, она обмазывала свое тело грязью и целыми часами медитировала. В час дня мне приходилось напоминать ей, что пора обедать, и мы шли домой. Не напомни я об этом, она бы так и сидела весь день."



Следующий случай произошел незадолго до того, о котором Пападжи только что упомянул.


"Во время одного моего пребывания с Рамешваром Мишрой он поинтересовался, хочу ли я познакомиться с некоторыми академиками из университета в Аллахабаде. Сам Мишра был выпускником этого университета и хотел представить меня некоторым своим знакомым. Он получил мое согласие, и встреча была назначена на следующее воскресение.

Гвоздем программы должен был стать профессор Рой, глава факультета философии. По секрету он предупредил нас, что приведет с собой десять своих студентов, чьи научно-исследовательские работы он курирует. Все они пришли около пяти часов вечера, так что для них уже были приготовлены места за столом.

Когда бы я ни гостил в доме Мишры, его восьмилетняя дочь всегда крутилась около меня, поэтому и на этой встрече она была рядом. Профессор начал задавать мне вопросы, перед этим заметив, что ни на один из них не получил удовлетворительного ответа, когда задал их в ашраме в Аллахабаде, где остановился Шанкарачарья.

Я хотел ответить ему на английском языке, поскольку он плохо говорил на хинди, но девочка настояла на том, чтобы беседовать на хинди, так как совсем не знала английского. Профессор обратился к ее отцу с просьбой вывести ее из комнаты, потому что она мешала ему вести беседу, но она настаивала на своем присутствии, заявив, что не уйдет ни под каким предлогом.

Я не хотел расстраивать ни профессора, ни девочку, таким образом, я обратился к профессору Рою: «Девочка сама будет отвечать вам на вопросы, как только я произнесу их на хинди». Она взглянула на меня и запротестовала: «Но я же не знаю английский!» Я посмотрел на нее и решительно сказал: «Когда ты откроешь рот, то будешь говорить на английском языке».

Так профессор Рой начал задавать вопросы на английском. Я давал ответы на хинди, что привело девочку в восторг. Затем, ко всеобщему удивлению, она начала переводить их на великолепный английский. Ее речь была образна, отчетлива и понятна. Профессор Рой часто использовал слово «knowledge», знание, для описания определенной функции ума. В своих ответах девочка же прибегала к слову «learning», эрудиция, говоря о том же феномене.

Профессор возразил против использования ею данного слова, так как считал, что «знание» наиболее точно отражает выражаемую им идею. В конце концов мы воспользовались услугами словаря, чтобы разрешить спор. Оказалось, что использованное ею слово наиболее точно передавало его мысль.

Весть о ее способности распространилась по всему городу. К ней стали стекаться люди, так как услышали, что она может дать ответ на любой вопрос.

Как-то к ней пришел один санньясин и спросил: «Кто говорит, когда ты отвечаешь на вопросы?» «Мой Гуруджи», – ответила она. «А где твой Гуруджи?» «В Сердце». «А где твое Сердце?» – продолжал он расспрашивать ее. Она указала на мою грудь и сказала: «Мое Сердце – это Сердце моего Гуруджи. Когда я говорю, говорит его Сердце».

Этот санньясин распростерся перед ней и сказал: «Теперь я понимаю природу этого феномена». Эта девочка, не зная никаких философских учений или английского языка, преподнесла дипломированному профессору и санньясину практический урок о силе бхакти к своему гуру. Некоторое время пожив с семьей Мишры, я покинул их и поехал в Лакнау, чтобы проведать свою жену и детей."


В 1950-х годах Пападжи периодически приезжал в Северную Индию навестить свою семью и встретиться со своими преданными. Условия проживания в лагерях на приисках были очень примитивными, поэтому Пападжи считал, что будет лучше, если его семья останется в Лакнау, а не поселится вместе с ним.

Дети Пападжи закончили здесь школу, а позже поступили в университет в Лакнау. Во время своих визитов Пападжи возобновлял проведение сатсангов. В конце 1950-х годов Свами Абхишиктананда записал один его сатсанг, который позже был опубликован в книге «Тайны Аруначалы». Он дает некоторое представление о своеобразном стиле Пападжи.

" Практически каждый год он приезжал в Лакнау к своей семье и многочисленным друзьям, которые с нетерпением ждали его приезда. В такие визиты его маленькая комнатка практически всегда была заполнена людьми… Он никогда не потакал своим посетителям… Он был очень строг, особенно с теми, кто, по его мнению, вводил людей в заблуждение, позволяя им останавливаться лишь на внешних религиозных практиках, несмотря на то что это, возможно, устраивало учеников и было зачастую удобно так называемым гуру.

Однажды вечером один хорошо известный врач припарковал свою машину в узком переулке напротив дома Харилала.

«Мне сказали, – начал он, – что вы обладаете сиддхами (духовными силами). Это правда? Я жажду увидеть Бога. Не могли бы вы помочь мне осуществить мое желание?»

«Почему бы нет?» – спокойно ответил Харилал. «Тогда…» – «Тогда, если вы искренне желаете этого, то посмотрим, что можно сделать. Но прежде должен вас попросить отнестись к этому очень серьезно. Это не пустяк. Это может увести вас гораздо дальше, чем вы предполагаете». – «Не волнуйтесь. Это не имеет значения».

Затем с понимающей улыбкой он добавил: «Я в состоянии заплатить за вашу услугу, будьте спокойны».

«Действительно? – ответил Харилал. – В таком случае раскроем наши карты и будем играть в открытую».

«Сколько вы хотите?» – с такими словами посетитель полез в карман и, вытащив чековую книжку, положил ее на стол.

«Сколько вы готовы заплатить?» – холодно произнес Харилал. «Если вы скажете мне выдать вам лакх (сто тысяч), я тут же впишу эту сумму в чек». – «Вы действительно можете потратить сто тысяч на это? А вы не будете чувствовать себя стесненно в финансовом положении, отдав такую сумму? Подумайте еще немного, прежде чем принять окончательное решение. Какими суммами вы располагаете?»

Посетитель стал делать какие-то подсчеты: имущество, дом, ценные бумаги, банковские счета. При общем подсчете сумма, которой он располагал, составляла где-то шестьдесят пять или семьдесят лакхов.

«Понятно, – сурово сказал Харилал. – Вы хотите меня одурачить? Сами сказали, что хотите увидеть Бога, что это ваше первостепенное желание и все такое. А на самом деле вы можете отдать за него всего лишь шестьдесят пятую часть всей вашей собственности. Вы не можете сыграть такую шутку с Богом! Мы попусту теряем время. Нет смысла продолжать наш разговор. Доброй ночи!»

Спустя несколько лет работа Пападжи в Государственном лесу Видьяраньи подошла к концу. В определенной степени он стал специалистом в области развития и управления шахт приисков в отдаленных от поселений местах, и компания, на которую он работал, направила его в другие пункты в Карнатаке, где он выполнял аналогичные функции.

На мою просьбу перечислить мне все места, где он работал в период с 1950-х по 1960-е годы, Пападжи предоставил мне следующий список:

"Будучи сотрудником корпорации по добыче полезных ископаемых, я работал во многих местах за период с 1953 по 1966: в районе Тумкура в лагере по добыче железной руды и на марганцевых приисках; в Читрадурге на приисках по добыче марганца и железной руды; в Халияле добывал марганец; на шахтах по добыче железной руды в Ваджре; в Шринджери добывал кианит; в штате Гоа – железную руду; марганец добывал на горе Кастл-Рок; в Дхармастале; в Кудремукхе занимался добычей железной руды."


Большинство перечисленных им мест находится в северной или западной части Карнатаки. Как только Пападжи поднабрался опыта в деле по добыче полезных ископаемых, компания-наниматель возложила на него ответственность за управление несколькими лагерями.

Он должен был ездить по определенным местам и контролировать работу в каждом порученном ему лагере, а также ему иногда приходилось проверять и производить опытную добычу руды на новых участках, где они только планировали добывать полезные ископаемые.

В это время он поселился в Чикмагалуре, небольшом городке на западе Карнатаки. У него там был офис, но большую часть времени он проводил в дороге, разъезжая по приискам или организуя доставку руды в западный порт Мангалора. Некоторое время он жил в одной местной семье.

Шри М. Пани – один из представителей этой семьи – делится своими теплыми воспоминаниями о визитах Пападжи.


"На протяжении многих лет Пападжи жил у нас в доме в Чикмагалуре как член нашей семьи. Так как я представлял интересы компании TVC по хранению партий товара, то большую часть времени проводил на их складе. И возможность побыть в обществе Шри Пунджаджи мне предоставлялась лишь во время принятия пищи.

Моя жена и свояченица с большим удовольствием занимались приготовлением блюд по традициям Северной Индии под руководством Шри Пунджаджи. Это было замечательно: процесс готовки стал своего рода развлечением, доставляющим удовольствие, а не просто поденной работой. Мы до сих пор еще готовим те блюда и вспоминаем то время, когда с нами был Пунджаджи и впервые рассказывал способ их приготовления.

Пунджаджи любил проводить свой досуг с детьми моего брата, им всем еще не было двенадцати лет. В его присутствии время летело незаметно. К нам часто приходили посетители, чтобы побеседовать с Шри Пунджаджи.

Зачастую они просто молча сидели друг против друга целыми часами. Он редко говорил. Иногда, если он не находил чем заняться и не было посетителей, он ходил гулять на окраину города, где проводил много времени.

Мы настолько привязались к нему, что скучали, когда Пунджаджи отсутствовал несколько дней, уезжая в Мангалор, чтобы организовывать доставку руды в порт. Он обычно передавал записки через шоферов наших грузовиков, которые приезжали туда по делам. И нашей радости не было границ, когда он сообщал о своем скором возвращении в наш дом.

Как-то мы решили купить новый дом. Свое жилье мы снимали, но пришло время, когда возникла необходимость переехать в свой собственный дом. В течение дня мы объезжали все привлекающие наше внимание дома и просматривали все возможные варианты. Если какой-то вариант казался нам приемлемым, мы вечером сообщали это Шри Пунджаджи.

Он говорил: «Покажите мне дом», – и мы все вместе шли смотреть его. Сначала он не одобрял наш выбор. Пунджаджи обходил и осматривал дом, но не общепринятым способом, а каким-то образом настраивался на вибрации, накопившиеся в нем от предыдущих владельцев. «Не покупайте его, – обычно говорил он. – Кирпичи этого дома плачут. Здесь случилось что-то нехорошее. В этом доме лучше не поселяться».

То же самое он сказал, обойдя снаружи еще несколько предложенных нами домов. Наконец-то Пунджаджи отыскал один дом, который он одобрил. «Вот то место, куда вы можете переехать! – воскликнул он. – Это очень хороший дом. Кирпичи этого дома поют „Рам! Рам! Рам!“

Здесь проводилось много хом (ведических ритуалов) и бхаджанов. Переезжайте в него. В нем очень благоприятная атмосфера».

В его обязанности также входило заботиться о создании нормальных условий работникам приисков. Он следил за условиями труда и жизни на шахтах и с этой целью проезжал огромные расстояния.

Однажды в день выдачи денег он прошел много миль до Бабабуддин-Хилс, чтобы заплатить некоторым нанятым им рабочим. Он мог бы пойти туда на следующий день, когда стих дождь, но это бы означало заставлять рабочих ждать выдачи зарплаты. В результате он, конечно же, простудился, так как целый день ходил под дождем. Но его простуда прошла через несколько минут, после того как он вернулся домой, и его состояние нормализовалось.

На наш вопрос, как ему удалось так быстро поправиться, он засмеялся и сказал: «Появился Бог Шива и нанес вибхути на мой лоб. Как только он прикоснулся к моей голове, простуда отступила».

Иногда создается впечатление, что он ни капельки не заботится о своем теле и его не волнует, что с ним происходит.

Однажды я стал свидетелем, как он пригоршнями клал в рот перец чили и жевал его с отсутствующим видом. Я только подивился его способности есть стручки жгучего перца и не чувствовать огонь во рту. Когда я выразил ему свое удивление, он вдруг осознал, что делает.

Он выплюнул оставшийся во рту перец и попросил принести воды, чтобы заглушить жжение во рту. Но до тех пор пока я не сказал ему о том, что он делает, Пунджаджи совершенно не ощущал реакции своего тела и жжения, которое должно было ощущаться во рту.

Находиться с ним было всегда весело. Он редко относился к вещам серьезно и всегда подшучивал, но в его шутках часто содержался серьезный смысл. К примеру, пятилетний сын моего брата услышал, как в местной мечети читают молитвы. Он запомнил слова и начал распевать их дома.

Пунджаджи услышал это и в шутку сказал: «Ты взываешь к мусульманскому богу, но если он появится перед тобой, у тебя будут проблемы. В твоей комнате для пуджи много индуистских богов, а если в этой комнате появится еще и бог, которого ты призываешь, то разразится драка. Чтобы сохранить мир в твоем доме, лучше молиться тем богам, которые здесь уже живут».

Для него боги были реальными существами. Они не были просто изображениями на картинках или идолами в комнате для пуджи. Они часто приходили к нему и говорили с ним. Помню, как мы сидели с ним и он рассказывал мне свое переживание, полученное им в храме Махалакшми, в штате Гоа, и в храме Мангала Деви, в Мангалоре. В обоих храмах богини проявлялись перед ним в своем физическом обличии и несколько часов разговаривали с ним."

По возвращении из обычной своей поездки в Мангалор ему чудом удалось избежать несчастья.


"Я отправился в порт Мангалора проследить процесс загрузки корабля. Целый день я руководил погрузкой руды в люки. Я должен был убедиться, что вся руда была погружена, а бумажная работа выполнена должным образом. После погрузки моя компания планировала получить наличными 90 % стоимости руды. Оставшиеся десять процентов должны были поступить в банк после проведения анализа руды.

В этот день я должен был остаться после выполнения этих работ, поскольку мой директор в этот раз попросил меня задержаться, чтобы я смог получить чек на 90 % стоимости руды, как только завершатся погрузочные работы. Он хотел, чтобы на следующий день я привез ему деньги в Бангалор. Работы шли до девяти часов вечера. У меня был длинный тяжелый день без отдыха, да к тому же я ничего не взял с собой поесть.

Капитан корабля предложил мне разделить с ним трапезу, но я отказался, поскольку в предложенном им обеде присутствовало мясо. Я знал, чтобы вовремя приехать в Бангалор, мне надо выезжать из Мангалора немедленно и ехать всю ночь. Такая перспектива не очень меня радовала. Я был голоден и устал, к тому же я понимал, что при таком раскладе мне удастся отдохнуть и поесть только после долгого и утомительного ночного пути в несколько сотен миль.

Дорога лежала через западные горные проходы на высоте 5 000 футов над уровнем моря. По такой дороге было трудно ехать даже днем, поскольку предстояло преодолеть резкие повороты, которых было не менее двенадцати.

В те дни опасность представляли и дикие слоны, которых все еще можно встретить в лесах и в наши дни. Было известно несколько случаев, когда слоны нападали на проезжающие мимо грузовики и сбрасывали их вниз. На такой дороге надо быть предельно аккуратным и бдительным. Моей целью было добраться до круглосуточно работающего отеля на отдаленной стороне горы. Я полагал, что, доехав до него, я смогу отдохнуть, поесть и поспать несколько часов, перед тем как продолжить свой путь в Бангалор утром.

Я отправился в путь, и вскоре после этого, должно быть, заснул, потому что, когда я очнулся, моя голова покоилась на руле управления. Сон как рукой сняло, как если бы я проспал добрых несколько часов. Я оглядел свое местонахождение и к большому удивлению увидел, что уже нахожусь на дальней стороне гор.

Должно быть, я проделал весь этот путь, когда спал. Я благополучно проехал все двенадцать крутых поворотов, даже не осознавая, что веду машину. Когда я напряг свою память, то смог вспомнить только несколько миль, которые проделал от Мангалора.

Вскоре я подъехал к долгожданному отелю. Там я выпил несколько чашек кофе и затем проехал еще 100 миль пути до Бангалора, чтобы вручить чек своему директору. Затем я снял номер в отеле, принял душ и попытался поспать, но сон не шел: я восстановил свои силы во время ночного сна в горах.

Кто вел джип? Кто управлял машиной на поворотах? Даже в дневное время было трудно совершать маневры на этой дороге: с одной стороны были горы, с другой – обрыв, а ширина дороги составляла всего лишь около двадцати футов.

Сегодня, вспоминая эту историю, у меня волосы становятся дыбом. Если бы я на самом деле спал, то, безусловно, разбился бы. Так кто же управлял джипом? Я много раз думал об этом инциденте. И единственное, что мне приходит в голову, – я выжил лишь благодаря милости. Какая-то сила помогла мне в ту ночь, поскольку еще не пришло мое время умирать.

Судьбой было предначертано, чтобы я был посредником этой силы, поэтому мне не позволили умереть. Я выжил потому, что через мое тело эта сила выполняет свою работу."


С Пападжи приключился еще один случай на дороге, который принес ему намного больше неприятностей.


"Однажды я ехал в своем джипе из приисков в Ваджра Майн, в Чикмагалур, как тринадцатилетняя девочка неожиданно побежала через дорогу. Мой водитель не успел избежать столкновения и сбил ее. Местные жители этой деревни вооружились палками и побежали к нам. Выглядело так, будто они хотели убить моего водителя, поэтому я сказал ему трогаться с места, чтобы минуть толпу. В следующем городке на нашем пути я сообщил о несчастном случае в местную полицию. Семья погибшей девочки тоже явилась в полицейский участок, и они заявили, что мой шофер преднамеренно переехал ее. Полицейские поверили версии пострадавшей семьи и посадили моего водителя в местную тюрьму.

Все жители деревни пришли к этой тюрьме, чтобы оплакать мертвую и дать показания против сбившего ее человека. Полицейский привез меня на место происшествия и записал показания всех свидетелей, на основе которых был составлен первичный отчет. Старший офицер конфисковал мой джип и сообщил мне, что мой шофер останется под арестом до тех пор, пока дело не будет рассмотрено в суде.

Я знал, что мой водитель был невиновен, поэтому при первой же возможности я расписался в долговом обязательстве на 15 000 рупий, и его выпустили под мое поручительство. Также с меня взяли расписку, что в день рассмотрения дела в суде я приведу его в суд или выплачу 15000 рупий. Водитель, напуганный возможностью провести несколько лет за решеткой, если его признают виновным, примчался к своей семье в Кералу и не показывал носа до рассмотрения дела в суде.

Я нанял адвоката по имени Рамдас Йенгар, который убедил судью дать мне время на то, чтобы я привез своего водителя в суд. Судья предоставил в мое распоряжение десять дней срока. Я тут же отправил к нему в Кералу человека, поручив ему привезти водителя на слушание дела, но дома его не оказалось. Его жена сказала, что не видела его уже больше года. Должно быть, ее муж прятался где-нибудь в подвале, боясь предстать перед судом и открыто столкнуться с возможностью попасть за решетку.

Я обратился в суд с просьбой предоставить мне еще некоторое время с целью организации более тщательных поисков. И судья проявил снисхождение, предоставив в мое распоряжение еще семь дней, однако предупредил, что больше он не пойдет мне навстречу.

«Если вы не сможете привести своего водителя в зал суда на слушание дела в течение предоставленного вам срока, – сказал он мне, – вам придется выплатить суду сумму в 15 000 рупий». С провалом моей второй попытки мне ничего не оставалось как явиться в суд и просить предоставить мне возможность выплачивать назначенную мне сумму частями.

В то время я зарабатывал не так уж много. Я надеялся, что мне удастся добиться позволения судьи выплачивать долг ежемесячно по 200 рупий. Поскольку я содержал жену и детей, эта сумма казалась мне довольно приличной, чтобы каждый месяц отнимать ее из моей зарплаты. Даже на условиях выплаты по такой ставке окончательно погасить свой долг мне бы удалось лишь через несколько лет.

Рамдас Йенгар сообщил мне, что встретиться со мной лично он сможет лишь в день слушания дела в суде, так как у него где-то еще была назначена встреча, а в мое дело он посвятил одного своего знакомого, на которого можно положиться. Он заверил меня, что этот человек сможет убедить судью предоставить мне возможность осуществить свой план по выплачиванию долга частями.

В назначенное время я явился в суд, но нигде не мог найти своего адвоката. Я обошел все здание суда, но его нигде не было. Совершенно случайно я узнал, что он был вынужден отправиться в другой суд на рассмотрение еще какого-то дела и у него совершенно не было времени на то, чтобы сообщить мне о сложившихся обстоятельствах. Меня это очень беспокоило. Я не хотел застать судью в плохом расположении духа, поскольку мне надлежало убедить его отнестись ко мне снисходительно.

Незадолго до начала слушания моего дела я встретил другого знакомого мне юриста. Он однажды пришел ко мне в дом, чтобы поговорить о различии между бхакти и джняной. Я устранил все его сомнения по данному вопросу и теперь надеялся, что он не откажется помочь мне решить мою проблему.

Я тут же устремился к нему и объяснил ему, что мне очень нужен адвокат, который бы смог убедить судью предоставить мне возможность выплачивать долг небольшими суммами.

Мой знакомый Т. Ситарамайя согласился взяться за дело за 100 рупий. Я принял его условия и выплатил назначенную им сумму до начала слушания моего дела. У меня с собой были деньги, поскольку я знал: при любом исходе суд потребует от меня внести наличные. Я кратко изложил суть дела по дороге в зал суда.

Когда было произнесено мое имя, мой адвокат объяснил присяжным, что всего лишь несколько минут назад он был посвящен в курс дела и ему потребуется несколько часов, чтобы изучить бумаги. Он пояснил, что адвокат, которого я нанял ранее, не явился на слушание дела, поскольку его вызвали на рассмотрение другого дела в Мисоре.

Суд присяжных согласился выполнить его просьбу и отложил слушание дела на вечер того же дня.

Во время нашей с ним беседы я сказал Ситарамайе: «Вы должны быть предельно вежливы с судьей. Я не богач. Постарайтесь убедить его в том, что я могу выплачивать лишь 50 рупий в месяц. Постарайтесь вызвать у него снисхождение, потому что он имеет право назначить любую ставку по своему усмотрению».

Адвокат бегло просмотрел касающиеся дела документы и сказал, что сумеет решить дело в мою пользу. Спустя несколько часов судья вновь назвал мое имя. Тогда Ситарамайя поднялся и обратился к судье с речью. Но вместо того чтобы просить его о снисхождении, он начал нападать на судью и присяжных заседателей.

«Мой клиент собирается подать иск, – начал он. – Вы беспокоите его без всякой на то необходимости. Несколько раз вы заставляли его являться в суд. У вас нет на то права – требовать его явки в суд. Вы отнимаете у него время, поэтому я посоветовал ему выдвинуть против вас иск».

Я совсем пал духом. С таким адвокатом я запросто могу оказаться за решеткой к концу дня. А если этого не произойдет, можно считать, мне крупно повезло.

Ситарамайя был хорошо известен в суде из-за своего эксцентричного поведения, но я и мысли не допускал, что он преднамеренно сорвет дело. Адвокат продолжал:

«Здесь передо мной лежит долговое обязательство, подписанное моим клиентом. В нем говорится, что мой клиент обязуется выплатить сумму в 15 000 рупий правительству махараджи Мисора, в случае если ему не удастся привести в зал суда своего водителя.

А данный суд ведет дела правительства Индии, а не махараджи Мисора. Следовательно, у вас нет полномочий вызывать моего клиента сюда, а также вы не имеете полномочий взять с него даже пайсу (одну сотую рупии)».

Ситарамайя показал судье и прокурору документы по долговому обязательству. Они посовещались некоторое время, но затем были вынуждены признать его правоту.

Вот в чем было дело: до провозглашения независимости округ, в котором я пребывал, принадлежал и находился под управлением махараджи Мисора. После разделения государство Мисор вошло в независимую Индию, и следовательно, махараджа сложил свои полномочия правителя. Однако во время переходного периода правительство нового государства пользовалось старыми бланками государства Мисор, так как они еще не успели выпустить свои.

Именно в этот период судья зачеркнул «Махараджа Мисора» в верхней позиции листа и заменил эту запись на «Правительство Индии». А служащий, который готовил мое долговое обязательство, забыл сделать то же самое, поэтому свои финансовые дела я должен был улаживать с несуществующим государством Мисор, а не с правительством Индии.

В связи с тем что государство Мисор больше не существовало, судья и прокурор были вынуждены согласиться с невозможностью заставить меня выплачивать кому-либо деньги. Дело было закрыто.

Когда Рамдас, мой первоначальный адвокат, вернулся из Мисора, я рассказал ему о случившемся. Он принес свои извинения за то, что упустил из виду это обстоятельство. И если бы он тогда появился в суде и защищал мои интересы, я бы до конца своей трудовой деятельности выплачивал бы тот долг."

За период работы на юге Индии Пападжи познакомился с некоторыми людьми, которых считали великими святыми. Его встреча с садху недалеко от Кришнагири уже была описана ранее. Также непродолжительная встреча у него состоялась и со свами Нитьянандой, с которым до этого он встретился, когда работал в Бомбее в начале 1930-х годов.

В 1950-х годах свами Нитьянанда жил в Северной Керале. После одной своей командировки в Мангалор Пападжи поехал в Северную Кералу, чтобы еще раз увидеться с Нитьянандой. Я не слышал, чтобы Пападжи рассказывал об этой второй встрече, однако он как-то обронил, что в то время этого свами очень чтили и почитали в Керале и Южной Карнатаке и что во многих домах висел его портрет.

Некоторые даже говорили, что разбогатели, после того как получили благословение свами. За этот период у Пападжи было еще несколько встреч. Свами Абхишиктананда рассказал мне о проживающем в Тирукойлуре свами по имени Джнянананда. Тирукойлур находится в нескольких милях от Тируваннамалая. После общения с ним Абхишиктананда стал ценить его и был о нем очень высокого мнения. Он даже написал об этом святом книгу.


"Во время одной нашей встречи он высказал предположение, что, возможно, мне будет интересно встретиться с ним. Джнянананде должно было быть около ста пятидесяти лет, а люди, знавшие его пятьдесят или шестьдесят лет, говорили, что за этот период времени он ничуть не постарел.

Я пришел к нему и обнаружил, что он был грузным, но жизнерадостным пожилым человеком с хорошим чувством юмора, который был полон сил и энергии.

«Что вы хотите?» – спросил он, когда я подошел к нему. «Ничего, – ответил я. – Я просто пришел за вашим даршаном. Один мой друг предложил мне познакомиться с вами, поскольку полагал, что общение с вами доставит мне удовольствие – вот я и пришел».

«Замечательно, – сказал он. – Мне нравятся люди, которым ничего не надо. Проходите и присаживайтесь рядом со мной».

Следующим посетителем был торговец бриллиантами. Он приехал с женой из Хайдерабада. Его супруга вся была украшена драгоценностями – они свисали со всех частей ее тела.

«А что хотите вы?» – поинтересовался он. «Мы хотим ребенка, – ответил торговец. – Не могли бы вы помочь нам?»

«Конечно!» – ответил Джнянананда.
Он подозвал своего помощника и сказал: «Загляни в кладовку и посмотри, не осталось ли у нас лишних сынов. Если найдешь, то отдай одного этой парочке».
Он был милым старичком, который со всеми шутил. Мне он очень понравился.

Несколько лет спустя я познакомился с одной женщиной, которая также считалась великой святой. Мой путь лежал в Бомбей. Я направлялся туда по делам транспортировки груза, и Субраманья Айяр, мой друг, работающий в Бомбее как представитель акцизного управления, предложил мне остановиться в Пуне, чтобы встретиться с его гуру. Его гуру была женщина по имени Амаду Амма.

Он рассказал мне несколько любопытных историй, касающихся ее, поэтому я взял у него адрес и отправился искать ее в Пуне. И мои поиски увенчались успехом. Она давала сатсанги в большом зале, где присутствовали сотни людей. У меня не было желания разговаривать с ней. Я просто хотел понаблюдать за происходящим, и не стал проходить внутрь зала, а остановился при входе.

Субраманья сказал мне, что она была преданной Ширди Саи Бабы и через нее люди получали его силу и милость. Судя по количеству собравшихся на ее сатсанг, она, безусловно, пользовалась популярностью.

Через несколько минут ко мне подошел какой-то мужчина и обратился ко мне: «Амма хочет видеть вас. Она хочет познакомиться с вами».

«Думаю, она не имела в виду меня, – ответил я. – Я не принадлежу к числу ее преданных. Я направляюсь в Бомбей по своим делам. Ей, должно быть, нужен кто-то другой».

«Нет, – ответил он. – Она очень точно вас описала и сказала, где вы будете стоять. Никто другой не подходит под данное ею описание».

Я снял свою обувь и пошел ей навстречу. Она сидела на скамеечке в начале зала, приветствуя каждого, кто подходил к ней. Позади нее на стене висела большая фотография Ширди Саи Бабы. Она поприветствовала меня и предложила сесть на скамейку рядом с ней.

Она обратилась к одному из своей свиты:
«Этот человек обладает такой же силой, как и я, и даже больше. Я почувствовала это, как только он вошел в зал. Он, безусловно, великий человек. Сегодня каждый присутствующий может поприветствовать его вместо меня».

Я не хотел сидеть здесь и быть центром всеобщего внимания, но был вынужден остаться. Она обращалась к подходящим к ней людям, говоря, что я был великой душой, которая пришла благословить ее сатсанг, и они совершали простирания передо мной. Казалось, что не было конца очереди людей, желающих выразить свое почтение.

Спустя некоторое время я сказал:
«Я узнал о вас от одного вашего преданного по имени Субраманья Айяр. У меня не было намерения оставаться здесь надолго. Мой шофер ждет меня снаружи, чтобы отвезти меня в Бомбей. Я не могу провести здесь весь вечер».

Она и слышать ничего не хотела об этом. И мне пришлось приветствовать всех присутствующих на ее сатсанге одного за другим. Затем она настояла, чтобы я поужинал вместе с ней. К тому времени как трапеза подошла к концу, был уже час ночи. «Вы не можете сейчас отправляться в путь, – сказала она. – Уже за полночь. Переночуйте здесь, а завтра утром продолжите свой путь в Бомбей».

Кончилось все тем, что я остался на ночь в ее центре. Следующим утром я просто-напросто сбежал, пообещав еще вернуться, после того как улажу свои дела в Бомбее. Я сдержал данное мною слово. Возвращаясь из командировки, я заехал к ней и предложил поехать со мной на юг Индии. Она оказала мне очень радушный прием, поэтому я взял несколько дней отпуска и показал ей Мадрас и Раманашрам.

Спустя несколько лет я поинтересовался у Субраманьи, что с ней произошло, так как я не получал от нее никаких известий уже долгое время. Он рассказал мне, что она исчезла при загадочных обстоятельствах. Она вошла в храм, расположенный на берегу реки Кришна, и растворилась. С тех пор больше никто ее не видел.

В конце 1950-х годов, обосновавшись в Чикмагалуре, я познакомился еще с одним преданным этой женщины. Его звали Саи Нараян, и он одно время был ее поваром. Я вышел на него, потому что один мой друг, который сам был врачом, ждал чуда, благодаря которому произошло бы исцеление его единственного сына.

Сын его был неизлечимо болен. Ему было около шестнадцати лет, но он сильно отставал в развитии. Его головной мозг не развивался, его интеллектуальные способности были на уровне маленького ребенка. Мой друг слышал о Саи Нараяне, который прославился своими способностями материализовывать предметы, как это делает Сатья Саи Баба.

Больше всего ему нравилось материализовывать маленькие статуэтки индуистских богов, которым поклонялись его преданные. Таким образом, я и мой друг врач отправились посмотреть на деяния этого человека.

Когда мы подошли к нему, Саи Нараян обратился к нам с такими словами: «Назовите почитаемое вами божество. Статуэтку какого бога вы бы хотели получить?»

Перед нами люди просили получить изваяние Рамы, Кришны и Шивы, и их желания были удовлетворены. Я не мог видеть, мошенничает ли он или нет, поскольку находился от него немного поодаль, но сидящие прямо перед ним ученики определенно верили, что он совершает чудо, а не путем обмана совершает свой трюк.

Мне не было видно, как он это делает, поэтому я решил проверить его и назвал малоизвестную форму Кали. В этой части Индии никто не поклонялся Кали. Он даже и не попытался материализовать статуэтку.

Вместо этого он сказал: «Может быть ты хочешь какую-нибудь другую форму Бога? Лучше поклоняться другой форме Бога». Тогда я понял, что у него наверняка где-то спрятаны статуэтки наиболее распространенных божеств и что он незаметно вытаскивает их одну за другой по мере надобности.

Врач представил ему меня как духовного учителя из Чикмагалура. Саи Нараян пригласил нас посидеть некоторое время рядом с ним, потому что сам хотел рассказать нам о своем учителе.

«Её звали Амаду Амма, – начал он, – и она была родом из Раджамундри, штат Андхра-Прадеш. В нее вселялся дух Ширди Саи Бабы. Пребывая в этом состоянии, она могла ответить на любой заданный ей вопрос. Могу показать вам несколько ее фотографий».

Он достал фотоальбом и стал перелистывать страницы одну за другой. Одна фотография привлекла мое внимание. «Кто этот человек на фотографии?» – поинтересовался я.

«Никто не знает, – ответил он. – Этот загадочный посетитель был на одном из сатсангов Аммы в Пуне. Она признала его великим святым и сказала, что он наделен даже большей силой, чем она. Она попросила его сесть рядом с ней и сказала своим преданным поклониться ему. После этого он пропал, и с тех пор никто больше его не видел. Ходили слухи, что он служил в армии, но это единственное сведение, которым я располагаю».

«Разве это изображение никого вам не напоминает, – засмеялся я. – Возможно, это тот человек, которого вы видели совсем недавно?»

Неожиданно он осознал, кто изображен на фотографии. Он простерся передо мной и извинился за то, что не поприветствовал меня должным образом раньше. Тем временем мой друг с беспокойством пытался выяснить, может ли этот свами вылечить его сына. Саи Нараян честно признался, что не обладает никакими исцеляющими способностями, может лишь проявлять статуэтки.

Хоть я и сомневался в такой его силе, я промолчал, поскольку мы были его гостями."

В конце 1950-х и начале 1960-х годов Пападжи проводил сатсанги для небольших групп в Чикмагалуру. Большинство его друзей и преданных были представителями местного торгового общества.

Однажды, во время празднования фестиваля, каждый из них пригласил его в гости к себе домой в одно и то же время. В Южной Индии отмечали новый год. Это происходило не первого января, как на Западе. В Южной Индии новый год наступает другого числа.


"За пару дней до этого праздника, когда я сидел у себя в офисе в Чикмагалуре, ко мне зашел один друг, занимающийся выращиванием кофе на плантациях, и пригласил отметить новый год у него дома. Жил он в пятидесяти милях от офиса.

«Вы должны быть у меня, – сказал он. – Я пригласил всех своих друзей. Придут все мои соседи и многочисленные родственники. Будем ждать вас в полдень. Пообещайте, что придете к нам, иначе мы не притронемся к еде, пока вас не будет».

Такова одна из традиций в Индии: если твой гуру ест вместе с тобой, то нельзя начинать трапезу, пока он не приступит к еде. Я принял его приглашение, потому что не хотел его расстраивать.

Немного позже ко мне зашел учитель местного колледжа и пригласил меня к себе домой, назначив то же время того же дня. «Мы покажем, как празднуют это событие на юге. На севере празднуют по-другому. Соберется вся моя семья, а также придут некоторые учителя из колледжа. Приходите в полдень. Мы все будем ждать вас».

Я покачал головой. Мне не хотелось говорить ни «нет», ни «да». Я полагал, что дал уклончивый ответ, но мой друг расценил его как определенное «да».

Следующим пришел мой друг, владеющий некоторым количеством автобусов. «Меня прислала жена пригласить вас на новогодний обед, – сказал он. – Я устраиваю пир для всех своих работников. Вы должны прийти. Обед начинается в полдень». Я покачал головой, и опять это было расценено как знак согласия.

Немного позже аналогичный разговор состоялся с владельцем одного отеля. Создавалось впечатление, будто все, кого я знал, хотели видеть меня в своем доме. Мне не хотелось никому отказывать, но я понимал затруднительность своего положения, поскольку меня приглашали в одно и то же время, и все приглашающие намеревались дождаться меня, перед тем как сесть за стол.

Хотя некоторые дома находились и далеко друг от друга, я полагал, что, скорее всего, смогу выполнить свое обещание, проведя в каждом из четырех домов несколько минут. Когда же настал тот долгожданный день, получилось так, что я не смог попасть ни на один обед. Меня срочно вызвали в Мангалор, и весь день я провел в делах – улаживал проблемы с грузом. Я не ожидал, что надолго задержусь в Мангалоре, поэтому никого не успел предупредить, что не смогу явиться на званый обед.

Когда я вернулся, ни один из моих друзей не посетовал на мое отсутствие, поэтому я предположил, что все они каким-то образом вовремя получили известие о моем внезапном отъезде в Мангалор.

Дело, которым я занимался, не исключало неожиданностей, и, казалось, такой поворот событий можно было считать уважительной причиной для неявки на званый обед. Через несколько дней все четверо встретились в банке. Городок был небольшой, и предприниматели постоянно сталкивались друг с другом. Начал разговор владелец автобусов, сказав, что в новый год Пунджа почтил своим присутствием его дом, и съел огромное количество блюд. Его слова вызвали удивление у остальных трех. Они в один голос заявили, что Пунджа был у них в гостях и сидел с ними за столом.

Один из них сказал: «Моя жена поставила перед ним полное блюдо, а также паясам, фрукты и паан». Другой сказал: «То же случилось и в моем доме. Он съел по крайней мере десять порций паясам (сладость вязкой консистенции, напоминающая кашу)». Естественно, они начали выяснять, в какое время это происходило. Каждый хотел знать, когда я был в гостях у остальных. Все они сошлись на том, что пришел я к ним в дом около полудня.

Кто-то из них сказал: «Возможно, относительно времени мы и ошибаемся, но как же он смог съесть столько в середине дня? В праздничные дни еда настолько сытная и плотная, что после такого обеда даже ужинать не хочется. Как ему удалось поглотить так много пищи за такой короткий промежуток времени, да к тому же в полдень? Это невозможно».

Владелец кофейных плантаций, господин Субба Рао, высказал мысль, что я, вероятно, трапезничал в четырех местах одновременно. «Такое возможно, – сказал он. – Вокруг него часто происходят необычные вещи. Я сам был свидетелем некоторых чудесных явлений».

Им пришлось остановиться на данной версии, поскольку другого объяснения они не могли найти. Их дома находились на некотором расстоянии друг от друга, и все они были убеждены, что я приступил к обеду приблизительно в двенадцать часов дня. Они спросили, как мне это удалось, но я ничего не ответил. Я не сказал им, что весь день провел в другом городе, улаживая возникшую проблему."

Да и сам Пападжи не знал, как все так вышло, так как и понятия не имел, что явился на празднование нового года к друзьям. Хотя однажды он выдвинул свое объяснение, сославшись на сходный случай, произошедший несколько столетий назад.


"Однажды жил цирюльник, бреющий местного короля. В те дни цирюльники брили, делали массаж, а также стригли. Король вот уже несколько лет страдал артритом, и цирюльник каждое утро приходил к нему, чтобы побрить его и помассировать его колени.

Как-то к цирюльнику пришел его гуру.
Он подумал про себя: «Этот гуру – мой Бог. Я должен остаться дома и служить ему. Король может наказать меня и даже уволить, но сегодня я просто обязан остаться дома служить своему учителю».

Вечером того же дня, когда гуру покинул его дом, цирюльник отправился во дворец, чтобы принести свои извинения королю. Он подходил к воротам дворца, находясь в состоянии сильного волнения, так как знал: король вправе распоряжаться его жизнью – казнить или помиловать.

Дворцовая охрана спросила его:
«Зачем ты вернулся? Разве король посылал еще раз за тобой?» Цирюльник не мог ничего понять и решил, что охранник просто подшучивает над ним. Весть о неожиданном приходе цирюльника быстро разнеслась по дворцу и достигла ушей короля. Тот выбежал из своей комнаты навстречу цирюльнику, радушно поприветствовал его и заключил в свои объятия.

«После того как ты покинул меня сегодня утром, – сказал король, – мучивший меня артрит полностью исчез. Это был самый лучший массаж, который мне когда-либо делали. Я хотел было поблагодарить тебя, но ты так неожиданно исчез, что лишил меня всякой возможности сделать это. Я рад, что ты вернулся, и хочу наградить тебя».

Он дал ему мешок золота и сказал: «Больше можешь не приходить во дворец. Мне больше не нужен массаж. Теперь ты можешь уйти на покой и наслаждаться благами, которые можно купить за подаренные мною деньги».

Так что же произошло на этот раз? Цирюльник проявил себя как истинный преданный своего гуру, оставшись прислуживать ему. Он знал, что за такой поступок он может лишиться работы и даже поплатиться жизнью. Но его это мало беспокоило, поскольку служение своему гуру для него было намного важнее, чем своя собственная жизнь.

Если человек обладает такой верой, то может произойти чудо. Сам гуру ничего не сделал. Именно вера цирюльника в своего учителя вызвала ту силу, которая проявилась в присутствии короля и излечила больные суставы. Такие чудеса могут происходить вокруг учителя, даже если он и не знает о них.

Я принял приглашения на празднование нового года, веря, что приду на них, но в силу обстоятельств был вынужден провести весь день в другом месте. «Я» обрело облик Пунджаджи и выполнило его обязательства в четырех различных местах. Но не спрашивайте меня, как я это сделал. Я не имею к этому никакого отношения."



Хотя Пападжи не был широко известен за пределами своего круга, к нему продолжали приезжать из дальних мест новые посетители. Одна такая встреча состоялась с доктором Джеймсом, из Лондона. Казалось, Пападжи не знал, что именно случилось с доктором Джеймсом во время их первой короткой встречи, но, должно быть, произошло что-то очень значимое, так как он оставил свой поиск и ушел счастливый и удовлетворенный.

Сам Пападжи неоднократно говорил, что духовные пробуждения, свидетелем которых он становился, оставляют в его памяти неизгладимый след. Если это так, то с доктором Джеймсом наверняка произошло нечто особенное, потому что эта история относится к тем, которые Пападжи рассказывает довольно часто.



"Я гостил у одного своего друга, живущего в пригороде Чикмагалура. Он принадлежал к числу местных владельцев кофейными плантациями. С нами были и еще несколько наших друзей. Мы беседовали, и я заметил, как перед домом остановилось такси.

Из машины вышел какой-то незнакомец и зашел к нам в дом. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Он представился следующим образом:

«Меня зовут Джеймс, и я приехал из Лондона. Недавно я был в Токио на международной религиозной конференции. Там присутствовал преданный Пунджаджи, который и рассказал мне об этом человеке. После услышанного мне захотелось приехать в Индию и познакомиться с ним. Я исколесил всю Южную Индию в поисках его, побывал в Бангалоре, Мисоре, Белуре и наконец-то приехал сюда, в Чикмагалур. Господин Пунджа здесь? Я бы хотел поговорить с ним».

Я сказал, что он нашел меня, и пригласил присоединиться к нам.

Он обратился ко мне: «Я хочу поговорить с вами и задать один вопрос». Я ответил: «Вы проделали длинный путь и, наверное, устали. Почему бы вам не принять душ? Затем вы составите нам компанию и выпьете чашечку кофе». Спустя несколько минут он вновь оказался в нашем обществе и стал рассказывать свою историю.

«Последние десять лет я езжу по миру, посещаю духовных учителей и задаю им вопросы, но ни один их ответ не удовлетворил меня. Больше всего меня интересует вот какой вопрос. Я хочу знать, как ведет себя просветленный человек, я имею в виду его поведение в миру».

Я ответил ему, как всегда отвечаю на подобные вопросы:

«Такой вопрос может возникнуть только в уме того, кто считает себя непросветленным. У просветленного человека такой вопрос никогда не возникает. Просветленный человек не следует никаким законам поведения.

Нет таких правил и законов, которых он должен придерживаться или соблюдать. Его поведение определяется ситуацией и обстоятельствами, которые окружают его. Он реагирует на события и окружающих его людей, подобно зеркалу. После просветления никого не остается, кто мог бы решать поступать ему или нет в соответствии с установленными правилами и законами.

Его действия – спонтанные реакции на все происходящее вокруг него. Он не может выбирать – подчиняться или не подчиняться правилам, потому что тот, кто ранее делал выбор, перестал существовать.

Просветленный действует не задумываясь. У его действий нет причин. Его действия – реакция на то, что происходит вокруг него. Можно сказать, что он подобен электрическому свету в комнате. В свете комнаты развиваются разные события, но сам свет не играет никакой роли.

Просветленный человек – свет, который просто светит, – ничего другого он не делает. Он свидетельствует все то, что освещено светом, но не принимает в этих действиях никакого участия».


Такой ответ пришелся по душе Джеймсу. Он сложил ладони вместе – прощальный жест – и сказал, что поиск ответа, который бы удовлетворил его, закончен.

«Я получил от вас все, зачем приходил, – сказал он. – Мне нет нужды оставаться дольше. Теперь я могу вернуться в Лондон. Я полностью удовлетворен произошедшим. Благодарю вас за все, что вы для меня сделали. Я изложу все, что я испытал здесь за последние десять минуть, в письме и отправлю вам его по почте из Бангалора».

В эти несколько минут с ним, вероятно, произошло нечто особенное. Он был счастлив, и это чувство не имело никакого отношения к получению ответа на заданный им вопрос. Что-то другое раскрылось ему.

Несколько дней он ездил по всей Южной Индии, чтобы найти меня, но, проведя в моем обществе всего лишь несколько минут, не остался со мной, а прямиком отправился назад в Лондон. Почему? Он обрел счастье, счастье, которое ни от чего и ни от кого не зависит. Вот почему он встал и покинул меня всего лишь после нескольких минут нашего общения. Он сказал, что напишет и расскажет, что с ним произошло, но я так больше его никогда не видел и не слышал о нем."

В этот период Пападжи общался еще с несколькими ищущими-иностранцами. Так как большинство из них были направлены свами Абхишиктанандой – французским монахом, – они были либеральными католиками, изучающими направления и учения, которые может предложить им индуизм. Только один из них, Энрик Агвилар, пробыл с Пападжи некоторое время. Этот человек одно время был монахом в Монтсеррате – знаменитом испанском монастыре поблизости Барселоны.


"Когда я впервые встретил его, он все еще носил одежды своего ордена, хотя это продлилось недолго. У него были большие проблемы с христианской верой, политикой и церковными предписаниями, так что он перестал быть монахом. Он проявлял очень большой интерес к индуизму, выучил санскрит и изучил много направлений индийской философии.

Где-то в течение трех лет (в начале 1960-х годов) он регулярно приходил ко мне. Долгое время он жил в Индии, проводя дни в моем обществе, и индийское правительство распорядилось, чтобы он покинул страну. Его визу больше не продлевали. Я предложил ему поехать на Шри-Ланку и поселиться там в монастыре, так как он хотел медитировать в тихом месте.

У приезжающих на остров иностранцев, становящихся буддистскими монахами, не было проблем ни с пропитанием, ни с визой. Правительство позволяло им пребывать на острове сколько им угодно, пока монастыри предоставляли им жилье и питание. Очень хороший расклад для тех, кто хочет сидеть и медитировать весь день. Таким образом, он отправился на о. Шри-Ланка, взял себе буддистское имя, пришел в монастырь и вел там жизнь буддистского монаха. Спустя несколько месяцев он опять приехал в Индию с двадцатидневной визой, чтобы проконсультироваться со мной по поводу своих личных проблем.

«Обычно я хожу просить подаяние с другими монахами, – начал он. – И как-то в один из таких наших выходов я познакомился с мусульманской девушкой и полюбил ее. Я хочу жениться на ней, но ее отец не даст свое благословение, пока я не перейду в ислам. Он не допустит, чтобы его дочь вышла замуж за не мусульманина. Ее отец работает инспектором полиции. А его дочь ни на что не может решиться без его благословения».

Я знал, что он не был идейным буддистом, а приехал на Шри-Ланку лишь из-за возможности медитировать в спокойном месте.

«Если ты действительно ее любишь, – сказал я, – тогда женись на ней. В любви не существует никаких религий. Сними с себя свои одежды монаха, прими новую веру, если это именно то, что от тебя требуется. Женись на ней, и поезжайте вместе в Испанию. У себя на родине ты сможешь начать с ней новую жизнь. Не притворяйся монахом, соблюдающим целибат, коль внутри тебя кипят желания».

Ему не по вкусу пришлась идея завязать с монашеской жизнью. В той или иной степени он вел жизнь монаха вот уже много лет, и это уже вошло в стиль его жизни. Однако любовь к девушке победила его желание одеваться в монашеские одежды и выглядеть монахом. Он снял с себя монашеские одеяния на короткой церемонии, состоявшейся на ШриЛанке, привез свою жену к себе в Испанию и начал там новую жизнь.

Через несколько лет я приехал в Испанию по его приглашению. Мы сходили с ним в его старый монастырь и отдали его монашеское одеяние. У него был достаточно долгий религиозный поиск: от христианского монаха до индуистского садхака (духовного практика), от индуистского садхака до буддистского монаха, от буддистского монаха до мусульманина с новым именем Мохаммед Али. Но ни одна из этих религий не дала ему истинного счастья или удовлетворения. Сейчас он живет в Испании и ведет дела своей фермы."


Как-то в 1950-х годах Пападжи ехал от одной шахты, которая располагалась в районе Шимоги, в Мангалоре. По дороге он заехал пообедать к Венкатасуббе Рао, его дом находился недалеко от Чикмагалура. Все утро Пападжи провел за рулем и поэтому решил немного вздремнуть перед едой, поскольку в тот же день ему нужно было ехать дальше.
Во время отдыха ему приснился удивительный сон о его прошлой жизни.


"Всякий раз, когда мне предстояла дорога в 200 км от района Шимоги до Мангалора, я заезжал в Чикмагалур и обедал у своего друга. В тот день Венкатасубба Рао сказал мне:

«Сегодня состоится церемония священной нити у моего сына. Я буду дожидаться прихода друзей и священнослужителей, а вы тем временем, пожалуйста, отдохните. Я предупрежу вас, когда все будет готово».

Я отправился спать и увидел сон о своей предыдущей жизни. Мне открылось, что я был йогом и жил на берегах реки Тунги в нескольких милях от Шрингери. Это местечко расположено довольно-таки близко к Чикмагалуру. Должно быть, я был весьма известен в той жизни, поскольку у меня был большой ашрам и много преданных.

В своем ашраме я построил храм, где установил изваяние Кришны из черного камня. В той жизни меня звали свами Гопалой, и построенный мною ашрам был назван моим именем.

Помимо того что я был бхактой Кришны,
я был искусным йогом. Я овладел искусством нирвикальпа самадхи и целыми днями мог пребывать в этом состоянии. Мое желание находиться в таком состоянии в конечном итоге стало причиной моей смерти.

Я вошел в самадхи и оставался в таком состоянии на протяжении многих дней. Мои преданные не могли «пробудить» меня и привести в нормальное состояние. В действительности же они не могли добиться того, чтобы я отреагировал на их действия или ответил им. Таким образом, они пришли к заключению, что я, должно быть, умер.

Один из местных деревенских жителей, которого считали экспертом в этой области, заявил, что намерен проделать дырку на макушке моей головы и посмотреть, покинули ли праны мое тело. Он взял мачете (нож для срезания кокосовых орехов) и вскрыл мне череп.

Заглядывая в образовавшуюся дыру, он заявил всем, что, определенно, я был мертв и меня надо было похоронить. Тела святых хоронят, а не подвергают сожжению. Я сознавал, что происходит вокруг, но ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это: я не мог говорить или двигаться, хотя осознавал происходящее вокруг.

Я пребывал в таком состоянии, которое каким-то образом парализовало работу моей нервной системы, а также все мои рецепторы чувств, что лишало меня возможности противостоять их действиям. Я даже осознавал, что эти люди опускают мое тело в могилу самадхи. Когда яма была завалена, у меня наступило удушье, и я умер.

Подобное состояние я испытал еще ребенком уже в этой жизни.

Проигнорировав манговый напиток в Лахоре, а также услышав «Ом шанти» в школе, я погрузился в глубокое состояние, похожее на транс, и не мог отвечать окружавшим меня людям, даже смутно сознавая их присутствие. Такие состояния приходили ко мне, потому что в своей прошлой жизни у меня было сильное желание наслаждаться ими.

Моя любовь к Кришне в прошлой жизни также объясняет, почему я так сильно хотел получить его даршан в этой жизни. Будучи свами Гопалой, у меня было огромное желание увидеть Кришну.

Переродившись под именем Пунджаджи, это желание вернулось и подтолкнуло меня многие годы искать внешнего Бога. Вот что происходит с неосуществленными желаниями. Если они еще есть в момент смерти, ты родишься вновь в той форме, в которой сможешь их реализовать.

Из моей прошлой жизни в эту перешло еще одно неосуществленное желание. Неподалеку от моего ашрама проживала одна семья, которая ухаживала за принадлежащими мне кокосовыми пальмами. Они работали по контракту. В их обязанности входило следить за состоянием деревьев, собирать плоды, и каждый двадцатый плод они оставляли себе.

В 1950-е годы в Южной Индии все еще действовала данная система. У этой семьи была очень красивая дочка, ей было около двадцати лет. Я помогал ей и ее семье, давая им еду, сари и деньги, не говоря уже о заработанных ими кокосовых орехах, потому что у меня было сильное сексуальное влечение к этой девушке. В то время я был уже стариком, но это не мешало мне предаваться своим мечтам об этой девушке.

Я ничего не мог поделать со своим телом, меня тянуло к этой девушке, но я не шел на поводу у своих желаний, поскольку не хотел терять репутацию. Я был известным йогом, а она всего лишь работала в моем ашраме. В этой жизни эта девушка родилась в Пенджабе и в конечном итоге стала моей женой. Желание оставалось, и оно должно было осуществиться.

Впервые я понял, кем она была, когда мы вместе жили в Мадрасе в 1940-е годы, хотя в то время я еще не знал о существовании принадлежащего мне большого ашрама в Карнатаке. Сначала я настолько был шокирован, обнаружив, что живу с девушкой, которая в прошлой жизни принадлежала к низшему сословию, что не мог заставить себя к ней прикоснуться. Я даже не хотел касаться ее одежды. Меня воспитывали как ортодоксального брамина, и по традициям того времени я должен был избегать общения с людьми, стоящими на более низкой ступени, и с теми, кто не входил в нашу касту.

Пока шок не прошел, я настаивал на том, чтобы наши вещи после стирки сушились на разных веревках, а если же я случайно дотрагивался до ее сохнущего белья, то шел мыться. Я не мог объяснить причины такого странного поведения к своей жене.

Ведь она, несмотря ни на что, в этой жизни была рождена в семье браминов и очень бы расстроилась, узнав, что я видел в ней девушку низшего сословия, кем она была в прошлой жизни. По прошествии многих лет я сказал ей об этом, но она не поверила мне.

Проснувшись в доме Венкатасуббы Рао, я прокричал: «Неси скорее ручку и бумагу. Я хочу записать кое-какую информацию. Мне только что приснился сон о моей прошлой жизни в ашраме, который находится недалеко отсюда. Я хочу подробно записать, как туда добраться, пока я ничего не забыл. У меня достаточно информации, которая мне поможет найти это место, если я как-нибудь соберусь туда прийти».

Я рассказал весь сон Венкатасуббе Рао. Услышанная история очень взволновала его, и он решил отыскать это место, если, конечно, еще что-нибудь осталось от старого ашрама. Мы не могли отправиться туда в тот же день, поскольку на нас обоих были возложены определенные обязательства, но мы договорились поехать туда на моем джипе на следующий мой выходной.

Несколькими днями позже мы приехали к реке посмотреть, что сможем отыскать. Я был уверен, что узнаю ашрам, если увижу его, но не знал точно, как до него доехать. Я оставил машину на берегу реки из моего сна, и мы стали расспрашивать всех встречающихся на нашем пути прохожих, нет ли поблизости каких-нибудь храмов Кришны, так как полагали, что в нашем случае лучше всего действовать именно таким образом.

В этой части Карнатаки не часто встречаются храмы Кришны, поскольку большинство проживающих людей в этой части штата были шайвитами. Наконец-то нам встретился человек, который сказал: «Да. Неподалеку есть храм Кришны, который называется свами Гопала Девастханам. Вот уже много лет там никто не живет. Едва ли кто туда теперь ходит».

Моста через реку не было, поэтому нам пришлось пересечь реку на плоту, отталкиваясь шестом. На противоположном берегу один фермер помог нам найти этот храм. Как только я увидел его, то сразу узнал этот храм, выстроенный мною несколько столетий назад. Внутри сохранилась водруженная мною статуя Кришны. Больше не было других признаков принадлежности этого старого ашрама мне. Мое самадхи было смыто рекой, и не осталось ни одной кокосовой пальмы.

Позже у Пападжи были видения других его предыдущих жизней. С ними вы познакомитесь в последующих главах.

Перед тем как стать йогом в Южной Индии, он дважды рождался в Европе как христианский священник. Обе эти жизни были несколько столетий назад. Рассказанные им истории о прошлых воплощениях побудили меня задать ему следующие вопросы.


Дэвид: Сколько жизней вы потратили на поиск Бога или свободы? Что стало причиной ваших последующих перерождений? Какие-то совершенные вами ошибки? Почему данный поиск продолжался так долго?

Пападжи: Я видел много прожитых мною жизней. На берегах Ганги у меня было видение всех их, тысячи и тысячи жизней – от самой примитивной формы моей жизни до рождения человеком. Но большинство информации не сохранилось в моей памяти, когда видение закончилось.

Однако я хорошо помню последние три жизни и знаю, какие ошибки я совершил в каждой из них. Я уже рассказал тебе о моей прошлой жизни, в которой я испытывал сильное влечение к женщине, проживающей в моем ашраме. Именно это желание стало причиной моего перерождения."



Несколько лет назад Пападжи рассказал о своей последней жизни йогом в Южной Индии небольшой группе преданных. Их беседа состоялась в доме Пападжи в Индира Нагаре, Лакнау.

Кто-то поинтересовался: «После всего тапаса вашей прошлой жизни зачем потребовалось рождаться снова?»

Он рассмеялся и ответил: «Секс! Три жизни и 700 лет я провел без секса. Это слишком долгий период ожидания для каждого. Но даже после всех тех жизней, которые я прожил как брахмачари, желание плотской любви во мне не угасло. Мне просто удавалось подавлять его в себе. Я должен был прожить свою последнюю жизнь в качестве домохозяина и выйти за пределы этого».


Пападжи продолжает отвечать на ранее заданный мной вопрос.


"Много лет назад я прочел книгу о Будде. Он был в лесу, как вдруг неожиданно острая боль пронзила его голову. Сопровождающий его Ананда спросил его: «Может, мне сходить в соседнюю деревню и принести какое-нибудь обезболивающее средство, чтобы уменьшить ваши страдания?»

Будда ответил: «Нет, Ананда, моя боль вызвана определенной причиной. Сотни жизней назад я жил в небольшой деревушке, расположенной в лесу. И там три года не было дождей. Пруд в деревне практически пересох. Живущая в этом пруду рыба погибала от нехватки воды. Некоторые подростки кидали в умирающую рыбу камнями и смеялись. Среди них был и я, я тоже бросал в них камнями. Вот почему теперь меня мучает эта головная боль. Те удары, совершенные мною тысячи лет назад, вернулись ко мне сейчас. Я заслужил это и теперь расплачиваюсь».

Вот что случается. В каждой жизни мы все совершаем много подобных ошибок, но последствий нам не избежать. Рано или поздно нам придется отвечать за свои поступки.


Дэвид: Расскажите о своей жизни священника. Какую садхану вы выполняли тогда?

Пападжи: Будучи католическим священником, я не практиковал никакую садхану. Библия не предписывает садханы. Я просто ходил в церковь и выполнял то, что говорили мне церковные авторитеты.


Дэвид: А в прошлой жизни у вас была связь с вашим учителем, Раманой Махарши?

Пападжи: У нас с ним безусловно была очень близкая связь. Иначе зачем ему было приходить ко мне в дом в Пенджабе и давать свой адрес? Но я не помню, в какой жизни установилась эта связь. Это произошло не в тех жизнях, что я хорошо помню.

Еще ребенком я полюбил Будду. Он стал моим первым гуру. Я выбрал одеяние буддистского монаха, ходил в нем по улицам, прося подаяние, и даже пытался вести беседы на тему буддизма на главной площади города.

Маленькому индуистскому мальчику такое поведение несвойственно, его, должно быть, можно объяснить сильными буддистскими самскарами, но я не знаю, откуда они взялись. Я не помню ни одной своей жизни, в которой я был бы буддистом."



В 1987 году Пападжи рассказал историю о своей прошлой жизни в качестве бхакты Кришны группе преданных. Это происходило в Южной Индии.

После этого он пояснил, что большинство его преданных, посещающих его в этой жизни, были связаны с ним по прошлым жизням, когда он был йогом и священником, а с остальными он впервые встретился в этой жизни.

Я сам присутствовал, когда он говорил, что некоторые преданные, посещающие его сатсанги в 1990-е годы, известны ему по их прошлым жизням в Раманашраме в 1940-х годах.

Пападжи редко рассказывает детали, но некоторым он открыл завесу своих отношений с ними в прошлых жизнях. Я попросил его рассказать об этих связях.


Дэвид: Некоторым преданным вы сказали, что были знакомы с ними в прошлой жизни. Таких людей много или нет? Ваша с ними связь очевидна? Как они отнеслись к этому?

Пападжи: Иногда в своих видениях или снах я узнаю людей, а также в каких других телах мы встречались. Эти видения могут произойти в любое время. Бывает так, что в моей голове просто возникает информация, что определенный человек, с которым мы были знакомы в другой жизни, скоро придет. Вскоре после этого он оказывается около моих дверей.

Войдя в мой дом, он не будет чувствовать себя чужим. Несмотря на то что лицо может быть незнакомым, его внутреннее знание будет говорить, что он – один из моих старых друзей, преданных или компаньонов, пришедший ко мне, чтобы быть снова вместе.

Мои посетители иногда говорят, что у них были сны обо мне и что они также чувствовали в свой первый приход присутствие того, кого они знали уже долгое время.

Однажды, когда я возвращался из Харидвара в Лакнау на поезде, ко мне подошел один человек и совершил передо мной простирание. Я никогда раньше не встречал этого мужчину, но у меня создалось впечатление, что он знал, кто я.

«Мы встречались раньше?» – спросил я. «Нет, – был его ответ. – Но я определенно чувствую: вы когда-то были моим учителем, как будто бы я очень хорошо был с вами знаком в прошлой жизни. Чувство настолько явственное, что я не смог удержаться, чтобы не совершить перед вами простирание».

Когда я взглянул на него, мною овладело чувство, что я знал его (затрудняюсь сказать, где и когда), но в другой форме. Он не остался со мной, а сошел с поезда и пошел вдоль платформы. Больше я его не видел.

Если знать, как это делать, можно увидеть прошлые жизни, просто смотря глубоко в глаза другому человеку. Для меня глаза могут рассказать многое. Они своего рода картотека, где хранится информация о человеке. Если открыть картотечный шкафчик, то увидишь сложенные друг за другом файлы. Если необходимо получить какую-либо информацию из одного такого файла, нужно просто его извлечь и прочесть. Таким же образом специалисты считывают информацию по глазам людей.

Ты выбираешь необходимый тебе уровень, сосредоточиваешься на нем, и вся информация предстает перед тобой. В одном таком слое содержатся сведения о прошлых жизнях. Если мне действительно необходимо узнать о некоторых прошлых связях, я могу посмотреть этот слой и найти, что ищу, но поступаю я так крайне редко, потому что это сродни чтению писем других людей без их на то разрешения.

Несколько лет назад посреди ночи ко мне пришла девушка и стала рассказывать мне о моих прошлых жизнях. Она была в каком-то истерическом состоянии, но некоторые события она описала очень точно.

Она жила в городском отеле «Карлтон».
В то время там останавливались многие приезжающие в Лакнау преданные. Вечером она курила ганджу (сухие листья конопли), поэтому она была в таком странном состоянии. Посреди ночи она почувствовала, что сейчас умрет. Тогда она начала кричать: «Я умираю! Я умираю! Помогите! Помогите! Я умираю!»

Двое других моих преданных пришли посмотреть, что с ней произошло. Она билась в истерике и продолжала настаивать, что скоро умрет. Ее конечности были очень холодными, поэтому один из них подумал, что стоит прислушаться к ее странному заявлению.

Невзирая на то что все это происходило глубокой ночью, эти двое решили привести ее ко мне домой, поскольку не знали, что еще с ней делать. Так как в такой поздний час такси не ездили, они попытались поймать попутную машину. В то время как они пытались остановить машину, она несколько раз чуть не покончила с собой, бросаясь под колеса грузовиков. Каждая ее попытка была пресечена ее спутниками. Наконец-то они нашли того, кто согласился довезти их прямо до моего дома, до которого надо было ехать около трех миль.

К дому они подъехали где-то в 11.30 вечера и стали греметь задвижкой на моих воротах.

Шейла, гостившая у меня девушка, вышла посмотреть, кто был во дворе и что им нужно. Она вернулась в дом и сообщила мне, что у ворот стоит истерично плачущая девушка, которая кричит, что умирает. Я вышел посмотреть, что могу сделать для нее. Пригласил пройти в дом и постарался успокоить ее, но еще долго она продолжала кричать и плакать.

Временами она грубо бранилась, но иногда она говорила чрезвычайно интересные вещи. В порыве волнения девушка рассказала мне о моих прошлых жизнях, и вся информация была достоверна. Ей замечательно удалось описать мою прошлую жизнь, когда я был бхактой Кришны и йогом. Иногда она начинала плакать и говорить о своих собственных прошлых жизнях. Казалось, некоторые из них она сама впервые видела.

Рядом со мной находился немецкий мальчик по имени Патрик. Она рассказала и о его прошлых жизнях. Эта информация также была достоверной.

Выкуренная ею ганджа, вероятно, стерла какие-то ограничения ее мозга, и на протяжении двух или трех часов ей раскрывалась та информация, которая обычно была глубоко запрятана. После того как действие наркотика подошло к концу, я нашел для них повозку и отправил обратно в отель. После этого происшествия она не появлялась несколько дней. Я думал, она смущалась из-за того случая.

Когда же она пришла, я поприветствовал ее и дал ей имя «Паравани», что значит «высшая речь».



Просматривая старые тетради Пападжи, я обнаружил, что он заставил ее написать несколько слов о том, что она тогда испытывала.

Вот что она написала:

2 сентября 1991 г.
Я притворялась, что хочу стать свободной. Желание присутствовало всегда, оно сопровождало меня во всех прошлых жизнях. Хорошенького понемножку. Я не знаю, как я очутилась здесь.

Вечером я стояла перед зеркалом.
Я увидела свое тело отдельно от СЕБЯ. Мое тело проживало другие жизни. Я увидела их и заплакала. Затем я заснула и почувствовала, что тело очень ослабло. Оно стало немощным, но привязанности к телу НЕ БЫЛО. НЕ БЫЛО ума. НЕ БЫЛО эго. Я лишь видела, что есть. Это ЕСТЬ. Все совершенно и прекрасно. Я благодарна вам за это, Пападжи. Паравани

В предыдущей главе я мельком упомянул о том случае, когда Пападжи испытал переживание кундалини. Теперь наступил подходящий момент, чтобы представить вам всю историю, так как именно она привела его к человеку, который рассказал ему о его последней жизни.


"Я читал книгу Джона Вудрофа «Змеиная сила» в Чикмагалуре. У одного моего работника была копия данной книги, но он не мог понять некоторые моменты. Чтобы разъяснить ему трудные места, мне нужно было сначала самому прочитать ее.

В процессе чтения я ощутил, как будто у основания позвоночника, где расположена чакра муладхара (в переводе с санскрита обозначает «корень»), шевелится змея. Я практически слышал ее шипение в этой области. Затем почувствовал, как по позвоночнику стала подниматься энергия, проходя сквозь все чакры. Энергия поднималась все выше и выше, через свадхистхану, манипуру, анахату, вишуддхи и аджну, достигнув чакры сахасрары, которая расположена на верху головы. Когда энергия дошла до сахасрары, я почувствовал необычайную легкость в теле. Мне показалось, что ноги не касаются земли. Это чувство оторванности от земли длилось некоторое время.

Приблизительно тогда же до меня дошли слухи о странном целителе, практикующем в Мангалоре. Я встретился с ним, когда одному моему другу поставили диагноз «рак». Он отправился к этому целителю. Тот сказал, что должен ввести ему какой-то смертельный яд в руку. Для пациента эта доза была смертельна, но мой друг ему верил и продолжал лечение. Вскоре после этого диагноз был снят. Об этом человеке мне рассказывали и многие другие, и у каждого была своя удивительная история.

Доктора звали Вайдья Падманабхан, хотя местные дали ему кличку «сумасшедший сиддха». Сидха – одна из местных форм медицины Южной Индии. Я навел некоторые справки и узнал, что он принимает не более десяти пациентов в день. В его клинике было десять стульев, расположенных в ряд друг против друга. Обследуя пациента, он садился напротив него и тщательно изучал его (он не спрашивал, на что пациент жалуется и даже не осматривал его тело), затем говорил своему ассистенту, какие лекарства приготовить для каждого больного.

Каждому пациенту давалось десять доз, которые он должен был принимать один раз в день, и так на протяжении десяти дней. Ассистент говорил: «Если препарат поможет после двух или трех дней, больше не принимайте лекарство. Остаток вылейте в реку». Несмотря на то что он ставил диагнозы и лечил необычными методами, он достигал очень высоких результатов. Тогда я решил прийти к нему и проверить этого доктора, так как полагал, что он может что-нибудь сделать с этим моим странным ощущением невесомости. Таким образом, я занял место на одном из выстроенных в ряд стульев и ждал, что же он выпишет мне.

Он взглянул на меня несколько раз, но никаких распоряжений на мой счет не дал своему ассистенту. Со всеми остальными он разобрался и отпустил одного за другим. В конце концов в его кабинете остался я один. Он несколько раз оглядел меня с ног до головы с озадаченным выражением лица.

Тут он не выдержал и нарушил свое обычное молчание, обратившись ко мне со следующими словами: «Я не знаю, что вы делаете в моей клинике. Вы выглядите, как мертвец. А что мертвецу делать в моей клинике?» Я ничего не ответил. Тогда он продолжил: «Зачем вы сюда явились? На что вы жалуетесь?» И снова ответа не последовало.

Придя к кому-либо, кто заявляет, что обладает определенной сверхъестественной силой, я никогда не предоставляю таким людям никакой информации. Мне хочется посмотреть, что они сами могут выяснить, не получая никаких подсказок или наводок с моей стороны. Он продолжал внимательно смотреть на меня, и постепенно его озадаченное выражение лица потихоньку исчезало, заменяясь на удовлетворенный вид. «Вы знаете, в чем ваша проблема, не так ли?» – сказал он. «Нет, – ответил я, – я хочу услышать заключение от вас. Поэтому я и пришел к вам».

«В своей прошлой жизни вы были йогом, – сказал он. – Многие дни вы проводили в медитации. Вы выполняли множество пранаям и развили в себе джвалану, огненную прану в животе, которая сжигает всю не усвоенную вами пищу. Вам не нужно было ходить в туалет, поскольку все продукты распада уничтожались огненной праной. Тот огонь вновь к вам вернулся. Вы ходите в туалет очень помалу, я прав?» Здесь я должен был признать его правоту.

Мой естественный «ритуал» был чуть ли не смехотворным. Работая в лесных лагерях, я мог три раза плотно поесть, но перед тем как что-то появится с другого моего конца, могло пройти несколько недель. Меня никогда не тошнило, и я не страдал запорами, просто у меня не возникало необходимости ходить в туалет. В лесу у нас не было сливных туалетов. Перед моим домом стояло ведро, наполненное водой. И полагалось каждое утро выносить его в лес, чистить, а затем ставить на место пустым. Но мое ведро стояло нетронутым неделями.

Некоторые рабочие заметили, что я очень редко использую предназначенную для определенных нужд воду. Они видели, как я ем, и отказывались верить, что моему организму не требовалось освобождаться от продуктов распада. Некоторые даже пытались за мной шпионить по утрам, чтобы посмотреть, не хожу ли я тайком в лес по нужде, но так и не подловили меня на этом, поскольку я не совершал таких походов. Я всегда задавался вопросом, почему мое тело так функционирует. Мне и в голову не приходило, что эта способность перешла ко мне из прошлой жизни.

Вайдья Падманабхан пояснил мне:
«Вот сейчас большинство ваших проблем, связанных с телесной оболочкой, являются следствием той энергии, которая была создана вами как йогом в прошлой жизни, но они вскоре пройдут. Так как вы больше не практикуете пранаяму, необычные побочные эффекты в скором времени пропадут. Через несколько лет вы будете ходить в уборную так же часто, как все остальные».

Его предсказание оказалось верным. Несколько лет спустя я заметил, что мои походы в туалет участились, а к 1970-м годам тело стало функционировать, как у всех остальных людей. Вайдья Падманабхан не распознал мое ощущение невесомости, с которым я первоначально пришел в его клинику, но и она, скорее всего, была побочным явлением того же феномена. Через несколько лет и эта проблема исчезла."



В 1960-х годах Пападжи познакомился еще с одним экстрасенсом, который произвел на него большое впечатление. Его сын, Сурендра, недавно вернулся из Лакнау домой в Чикмагалур, так как Пападжи хотел устроить его на работу в приисках. Как-то в воскресенье они оба отправились на базарную площадь купить овощей, так как именно в этот день на базаре продавали экзотические овощи или такие, которые редко появлялись на прилавках.


"По дороге на рынок мы заметили стоящего на тротуаре человека. Рядом с ним стоял знак с нарисованной на нем ладонью. Это означало, что он может читать по ладони и ищет «покупателей» своих способностей. Под нарисованной рукой красовалась надпись: «Гадание по руке, стоимость 50 пайс».

Я немного интересовался хиромантией и решил проверить, на что он способен. Я обратился к Сурендре: «Давай разыграем этого человека. Ты наблюдай молча, а я заведу с ним разговор». Таким образом, мы подошли к нему и попросили погадать по руке.

Я сказал ему: «Этот юноша – сирота. Он потерял своего отца и у него нет работы. Смерть отца его очень расстроила. Теперь он должен заботиться о себе сам, ему нужна работа, чтобы обеспечить свое существование. Когда он устроится на работу и какого рода обязанности будет выполнять?»

Сурендра уже работал на прииске, добывая железную руду для правительства. Работа приносила ему удовлетворение. А для гадальщика я придумал эту версию, чтобы проверить его. Мне было любопытно, на самом ли деле он профессионал своего дела. Большинство людей, занимающихся подобным видом деятельности, просто внимательно выслушивают вас, а затем приукрашивают те же самые истории и преподносят их в немного измененном виде. Я прекрасно знал, что лишь хороший специалист сможет понять, что все мною сказанное – выдумка.

Несколько минут он изучал руку Сурендры, а затем произнес: «Отец этого юноши жив. Он – дживанмукта (просветленный человек) и пришел сегодня на рынок, чтобы купить овощи. Они встретятся с ним сегодня здесь. Определенно, отец юноши пребывает в полном здравии, и покинет он этот мир, лишь когда сыну исполнится семьдесят лет».