ВСЁ - БОГ! Утром Лисёнок нёсся к Заброшенной Норе, ловко огибая лужи, перепрыгивая ручьи и предвкушая встречу с отцом Лисием, разрешившем приходить «в любое время, как того пожелает сердце». На поляне возле Норы никого не было, и Лисёнок нерешительно дёрнул шнурок медного колокольчика, кое-как пристроенного у самого входа. Некоторое время ничего не менялось, и он уже было подумал, что подвижника нет дома, как вдруг из темноты высунулась знакомая голова, добродушно жмурившаяся от яркого солнечного света. - А, это ты радость моя! – ласково сказал отец Лисий, когда смог разглядеть гостя. Лисёнок почувствовал, что подвижник в самом деле очень рад его видеть, и это было очень приятно. Отец Лисий предложил ему присесть на скамейку, а также горячий чай с подсохшим, но невероятно вкусным лукумом, прибереженным с самой Великой Горы «специально для дорогих гостей». Благодаря доброжелательности и внимательности монаха с Лисёнка быстро спала робость и вскоре он увлеченно рассказывал отцу Лисию свою жизнь, а тот внимательно слушал, периодически кивая и уточняя детали. Закончив рассказывать о себе, Лисёнок, набравшись смелости, задал, терзавший его всю ночь вопрос: - Отец Лисий, скажите, а как Вы совершили вчерашнее… хм… ну… превращение птички? Это ведь было самое настоящее чудо! Правда? - Правда, - улыбнувшись ответил отец Лисий. - Только это не я, мой хороший. Это Бог его для тебя совершил. У меня бы на это не хватило ни сил, ни дерзновения. - А как Вы узнали, что я прячусь в кустах ольховника? Ведь я с самого детства учился маскироваться, и Вы не за что не могли меня видеть! – смущенно спросил Лисёнок. - Так это не я тебя заметил, куда там… Я ведь подслеповат. Это мне о тебе сказал Бог, - снова улыбнувшись ответил отец Лисий. - Ну а лукумом-то ведь Вы меня угостили… Или это тоже… Б о г? – осторожно проговорил непривычное для себя слово Лисёнок. - Ну, конечно Бог! – тихонько засмеялся отец Лисий. – Разве смог бы я сотворить такую вкусноту. Ведь и сахар, и крахмал, и орехи – всё его нам щедрые дары. Не было бы его воли – не было бы у нас не только сладости, но даже и глотка воды. Лисёнок задумался. Вдруг в его глазах мелькнул озорной блеск, и он вновь спросил: - А вот сейчас… Сейчас я с кем говорю? С Вами или Богом? - Говоришь ты, конечно, со мной, - чуть подумав, ответил отец Лисий, а затем придвинувшись ближе, шепотом добавил: – Но ведь жаждешь слышать Бога! Эти слова запали в самое сердце Лисёнка.
ГОРЧИЧНОЕ ЗЕРНО С той поры Лисёнок каждый день старался ходить к Заброшенной Норе, чтобы повидаться с поселившимся в ней гостем. Остальные жители Леса почти потеряли интерес к новому соседу, и Лисёнок большую часть времени мог наслаждаться единоличным общением. Ему нравилось слушать удивительные и поучительные истории из жизни отца Лисия, богатой встречами, чудесами и откровениями; нравилось получать простые и ясные ответы на волнующие его вопросы; нравилось находиться в его присутствии, помогая в работе или беззаботно сидя рядом. Постепенно отец Лисий стал центром его жизни, без которого он уже не представлял себе дня. Как-то раз Лисёнок спросил его: - Отец Лисий, скажите, а что нужно, чтобы научиться совершать чудеса? - Нужно верить, - ласково ответил отец Лисий, не отвлекаясь от плетения корзины из прутьев ежевики, которые он делал для местных жителей. Отец Лисий был всегда спокоен и ласков, и Лисёнок ни разу не слышал, чтобы он когда-нибудь кричал, раздражался или повышал голос. Даже редкий смех его был тихий и едва заметный, но очень светлый и радостный. - В чудеса? - переспросил Лисёнок. Отец Лисий кивнул. - Так я верю! – обрадовался Лисёнок. – Я верю в чудеса. Что дальше? - А дальше, если вера твоя будет хотя бы с горчичное зерно, можешь и гору сдвинуть. - Это вот такая? – спросил Лисёнок и сложил пальцы на лапе, оставив расстояние примерно с горошину. Отец Лисий отложил корзину и поправил лисёнка, в несколько раз уменьшив предполагаемые размеры. - Ого! – обрадовался Лисёнок. – Так столько веры я думаю, найдется даже у меня. - Вот как… - улыбнулся отец Лисий. – В таком случае, тебе ничего не стоит передвинуть, например, вон ту, бросающую тень, сосну подальше от нас, чтобы солнышко беспрепятственно согревало нас своей добротой. Попробуешь? Лисёнок посмотрел на сосну, потом на отца Лисия, потом вновь на сосну и жалобно покачал головой: - Не думаю, что у меня получится. Что-то мне не верится, что это возможно. - Так… - усмехнулся отец Лисий. – В таком случае для такого дела твоей веры не хватает. Давай-ка мы придумаем, что-нибудь полегче. Может попробуешь пройтись по воде? Лисёнок категорично замотал головой, тут же представив себя, барахтающегося в холодной речной воде. - Ну хорошо, - не стал настаивать отец Лисий. – Тогда как насчет того, чтобы вызвать дождик? - Доооождик… - протянул Лисёнок и скептически посмотрел на безоблачное небо. – Ну дождик я могу попробовать... А, что нужно делать? - Помолись и прикажи дождику быть, - предложил отец Лисий. Лисёнок, хоть и смущался, но отступать не желал – раз уж взялся, нужно было идти до конца. Подбоченившись и нахмурившись, пошептав что-то невнятное из молитв, которым учила его ещё когда-то бабушка, он собрал всю свою решительность, и как мог громко и внушительно сказал: - Дождик, приди! Прозвучало это, к сожалению, не так величественно, как ему хотелось. Повисла тишина. Кроме одинокой вороны, пролетевшей куда-то по своим делам, на голубом небе не происходило никаких изменений. Лисёнок вздохнул: - Видимо недостаточно все же веры с горчичное зерно… - Веры-то быть может и достаточно, - сказал отец Лисий, посмотрев на него своими голубыми как небо глазами. - Недостаточно необходимости.
ЗАВЕТНЫЙ СПИСОК Лисёнок неоднократно замечал с какой удивительной добротой отец Лисий относится к окружающим. Казалось, не было никого, кто мог бы вызвать его злобу или хотя бы неудовольствие. Для каждого гостя, даже самого неприветливого, у отшельника всегда находились добрые слова и искренняя улыбка. - Отец Лисий, скажите, - спросил как-то раз Лисёнок. – Как это вам удается быть со всеми таким добрым? Я вот могу быть приветливым с тем, кто мне симпатичен, но, если мне кто не нравится – ворочу нос, чтобы даже запаха его не чуять. Ведь звери-то разные бывают: кто «хороший», кто «ничего так», кто «так себе», а кто и вовсе «никакой». Я уж молчу о тех, кто мне заведомо зла желает – эти вот «самые дурные» и есть. - Так и я это не от большого ума делаю, - кротко ответил отец Лисий. – У меня есть заветный список. Ему я следую, от него все так и выходит. - Вот это да! – восхитился Лисёнок. – А что это за список такой «заветный»? - В нем записаны имена всех, кто мне дорог, кого я люблю и уважаю. Лисёнок задумался. - А как Вы наполняете этот список? У меня в нем и десятка имен не набралось бы… А у Вас, получается, там и Лысый Ёж, пьяница и грубиян, который вам столько гадостей наговорил… И разбойник Росомаха со своей противной шайкой… И даже злобный и совершенно несносный старик Скунс! Как же вы выбираете, кого вносить туда, а кого нет? - Так я не один это делаю... – тихо сказал отец Лисий. – Мне Бог подсказывает. Лисёнок вздохнул. – Но как понять, что это действительно Бог говорит? Ведь можно, наверное, кого-нибудь лишнего туда внести, по собственной прихоти… Или, наоборот, кого-нибудь важного не внести… И мучайся потом... - Ну это не так сложно как-ты думаешь… - улыбнувшись, сказал отец Лисий. – Очень легко понять, что это именно Бог говорит, потому что он по этому поводу всегда очень ясно высказывается. - Что же он говорит? – спросил Лисёнок. Отец Лисий наклонился к Лисёнку и прошептал ему прямо в ухо: - Всех…
ЦВЕТ ЛЮБВИ На следующий день Лисёнок вернулся к разговору и взволнованно спросил своего старшего друга и учителя: - Но как? Как можно любить и уважать «всех»? Пусть даже это завет Бога, не так легко его исполнить… Для меня так и вовсе невозможно. Отец Лисий ласково посмотрел на Лисёнка: - Ты ведь любишь вишню? - Вишню? – удивился Лисёнок. – Да, очень… очень люблю. - Когда ты собираешь вишню с дерева, чтобы насладиться ее вкусом, ты стараешься делать это аккуратно, чтобы не помять и не уронить плоды, не испортив их понапрасну… Незрелые ягодки ты оставляешь на дереве, остальные – бережно складываешь в корзинку. Верно? - Верно… – кивнул Лисёнок. - Потом может оказаться, что среди них наравне с красивыми сочными ягодами будут и перезрелые от избытка соков, и израненные червем, и засохшие от знойного солнца, и поклеванные птицами, и даже, несмотря на всю твою старательность, найдутся недозрелые. Большинство собранных ягод ты съешь, не забыв, конечно, поделиться ими с близкими, а другие либо отложишь для дозревания, либо пустишь на варенье, либо отдашь тем, кто не гнушается их состоянием… Так? - Так, - снова кивнул Лисёнок. - Но в каждом случае, по отношению к любой из этих ягодок, пусть даже самых невзрачных и самых несъедобных, можешь ли ты сказать, что она не остается при этом вишней? Что в ней нет, не было или не может быть, того божественного вкуса, цвета и аромата, который тебя так восхищает? - Конечно же нельзя так сказать! - убежденно ответил Лисёнок. - Ну вот, - улыбнулся отец Лисий. – Когда ты знаешь, что такое вишня – ты видишь в и ш н ю в каждой ягодке, какая бы она не была, и любишь её… всю. Вот так и с человеком. Так сказал отец Лисий и, к восхищению Лисёнка, протянул ему неизвестно откуда взявшуюся в руке отшельника красивую и спелую ягоду едва расцветающей вишни.
ВСЕПРОЩЕННЫЙ ДЕНЬ Как-то раз Лисёнок узнал от отца Лисия об одной чудесной традиции Великой Горы - особенном дне, в который все ее жители просят друг у друга прощения. Этот день так и назывался – Всепрощенный день. Впечатлительному Лисёнку так понравилась эта идея, что он тут же решил привить ее в своем родном Дикому Лесу, чтобы жизнь в нем сделалась не в пример благороднее и счастливее. Целый день он носился по лесу туда и сюда, прося прощения у всех, кого встречал по пути, заставал дома или в делах. Жители Леса в основном реагировали доброжелательно: улыбались в ответ, угощали сладостями, передавали привет родителям. Но находились и те, кто отвечал по-другому. Так вечно пьяный Лысый Ёж, пользуясь случаем, обругал не только Лисёнка, но и всю свою родню до седьмого колена, жену, коллег, соседей, правителей и евреев. Чем ему помешали эти самые «евреи» и кто это вообще такие Лисёнок не знал, но на всякий случай попросил прощения и за них. Старый Уж зашипел, когда Лисенок впопыхах наступил на его хвост, не заметив. Просить прощения пришлось долго. Сначала за то, что не заметил. Затем, за то, что наступил. Ну и наконец, за что изначально намеревался – «за все прочее». Тут лисенок на опыте познал, что получить прощение за «всё», куда легче, чем за пострадавший хвост и оскорбленное самолюбие. Горбатая Бурозубка отчаянно допытывалась у Лисёнка за что именно он просит у нее прощения, пытаясь разоблачить «малолетнего бандита» в его «темных делишках» у ее норы. Как Лисенок не пытался объяснить, что просит прощения лишь за невольные обиды, она так и осталась в убеждении, что он где-то «напакостил» и пытается «замять дело». Расстроенному Лисёнку пришлось уйти ни с чем. Запасливый Хомяк на своей мельнице, как только учуял, что к нему пришли просить, не вникая в детали, тут же состроил постную мину и охая, ахая, да пуская слезу, стал рассказывать о том, как тяжело ему живется, и как рад был бы он дать Лисёнку хоть бы и последнюю рубашку, кабы она у него была. Когда лисёнок попытался объяснить, что пришел просить только прощения и ничего больше, Хомяк сочувственно покивал головой и стал рассказывать, какие трудные нынче времена, что еще пару лет назад у него этого прощение мешками измерялось, а сейчас сам живет впроголодь и те крохи прощения, что изредка удается раздобыть целиком уходят на жену и детишек. Видя, что, наконец, гость уходит, разом взбодрившийся Хомяк предложил Лисёнку зайти через недельку, может тогда и для него найдется немного прощения, хотя бы и… в долг. Лисёнок долго сомневался, но все же решился попросить прощения и у Росомахи с его шайкой дружков. Услышав о просьбе Лисица фыркнула и продолжила чистить свои коготки, Кабан прохрюкал, что «прощением» сыт не будешь и собрался трясти просителя на деньги, а Шальной Хорек неприятно взвизгнул и стал пританцовывать вокруг Лисёнка, хихикая и корча рожи. Сам же Росомаха вдруг вскочил и велел Лисенку «убираться к черту со своим прощением», пока он «лично не надавал ему по шее и не проверил искренность его тупой просьбы». Лисёнок поспешил уйти и не заметил направленных ему вслед двух взглядов – разочарованно-злого, принадлежавшего Кабану, и задумчиво-грустного взгляда Росомахи. *** К окончанию дня измотанный Лисёнок, пришел к отцу Лисию и, после сбивчивого рассказа о радостях и злоключениях дня, спросил: - Отец Лисий, скажите, я, конечно, сегодня почти всех обошел, и у всех прощения попросил, но насколько действительно получилось сделать наш Лес лучше? Ведь все остались как прежде, вряд ли у нас приживется эта традиция. Может быть вместо этого мне стоило бы прочитать проповедь о важности прощения?! - О важности прощения итак все знают, - ответил отец Лисий. – Об этом сколько слов сказано. Главная твоя проповедь – твои дела. Сердце то, оно ведь только сердце по-настоящему и слышит, только ему и открывается. Насколько искренне ты прощения просил, настолько и потрудился. - А когда же ждать результата? – спросил погрустневший Лисёнок. Отец Лисий хитро улыбнулся и, кивнув в сторону дороги, сказал: - Давай-ка спросим у нашей гостьи. На тропинке показалась тяжело идущая и задыхающаяся от трудного перехода Горбатая Бурозубка, вид у нее был смущенный и виноватый, а в руках обожаемый Лисёнком свежеиспеченный вишневый пирог.
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА Отец Лисий не раз рекомендовал Лисёнку почитать Филина Мышкоевского, известного всему свету писателя из Северных Земель. Лисёнок же, не особенно любящий чтение, тем более каких-то «доисторических сочинителей», долго откладывал за разными отговорками. Но шло время, отец Лисий затворился в своей пещере для поста и молитвы, а в голове юного искателя возникало все больше вопросов, требующих срочных ответов. Так собственные отговорки перестали быть убедительными и он, наконец, взялся за «особенно тяжелую духовную практику», проще говоря, чтение. Не привыкший к восприятию настоящей литературы, он сперва с трудом пробирался сквозь изысканный слог и длительные размышления автора, по привычке ожидая коротких диалогов и острых поворотов сюжета, нервничал, ворчал и порывался бросить. Однако, преодолевая себя и постепенно вникая в текст страница за страницей, Лисёнок не просто притерпелся, но по-настоящему увлекся; настолько, что таскал книгу с собой, стараясь вычитать из нее хоть пару абзацев везде, где только появлялась возможность. Целую неделю ходил он под впечатлением от чтения, размышляя над вопросами, над которыми никогда ранее не задумывался, испытывая множество необычных и новых для себя переживаний какого-то особенного характера. Он то предавался неудержимой радости, идущей откуда-то из самой глубины существа, преобразующей сложный мир вокруг во вселенную гармонии и смысла, вызывающей слезы умиления и благоговения, будто дающей крылья и способность долететь до самых Небес; то чувствовал щемящую, непередаваемую тоску по чему-то с одной стороны неопределенному и бесконечно далекому, а с другой – родному и самому близкому, необходимому, тому, без чего невозможно быть; то сострадал героям и напастям, выпавшим на их долю, да так сильно и так глубоко, что казалось, ни разу до этого не способен он был на подобную силу чувств в отношении другого. Определенно можно было сказать, что роман Мышкоевского глубоко преобразил внутренний мир Лисёнка. Сам он мог сравнить полученное впечатление лишь со встречей с самим отцом Лисием, этот самый роман рекомендовавшим. Необычайно поразил Лисёнка и тот факт, что один из полюбившихся героев книги был столь сильно схож с отцом Лисием, что, казалось, писатель списал его образ с него, хоть их и разделяли века и пространства. Дочитав последнюю страницу, Лисёнок аккуратно с любовью закрыл книгу, прижал ее к себе и погрузился в размышления. Некоторое время он сидел неподвижно, всматриваясь во что-то невидимое глазу, открывающееся лишь сердцу и вдохновленному им разуму. На красивой мордочке его было написано совершенное умиротворение, на устах застыла полуулыбка, загадочнее чем улыбка Джоконды. А дальше произошло нечто настолько прекрасное и настолько сокровенное, о чем не только случайный свидетель, но даже и сочинитель, за бедностью таланта и языка неспособного выразить это чудо, обязан умолчать. Оставим же и мы Лисёнка наедине с его Первой Встречей…
СОСТРАДАЮЩИЙ Как только отец Лисий вышел из своего затворничества, Лисёнок при первой представившейся возможности спросил его: - Отец Лисий, скажите мне, умоляю! Почему в мире так много страдания и горя? Я никогда раньше об этом не думал особенно, но теперь не могу спокойно жить без ответа. Если Бог, о котором Вы говорите, о котором говорили герои Мышкоевского, добр и всесилен, то почему же умирают дети? Почему одинаково страдают злые и добрые, предатели и верные, герои и подлецы? Почему есть войны, болезни, стихийные бедствия, наконец? Почему мы теряем близких? Зачем я… должен умереть? Отец Лисий опустил голову, и Лисёнок впервые заметил в его обычно столь светлых и радостных глазах отблеск печали. Он помолчал, затем тихонечко взял Лисёнка за плечо и, глядя с любовью, сказал: - Я не могу ответить на твой вопрос, мой хороший. Все слова, что я могу тебе сказать по этому поводу, не смогут удовлетворить твое честное сердце. Настоящий же ответ ты, вероятно, найдешь лишь на Небесах. Но я могу сказать тебе о том, что знаю, помимо этого. Каждый раз, когда я молюсь и проливаю слёзы о попавших в беду, я вижу, как Он плачет вместе со мной и страдает вместе с ними. Никогда и ни в чем Бог не оставляет нас одних.
КРЫЛЬЯ ДУХА Однажды ночью Лисёнок и отец Лисий сидели на скамье возле Заброшенной Норы отшельника, пили чай из полевых трав и наслаждались видом звездного неба. Небо ранней весной в их краях было невероятно красивым - звезды манили и восхищали. Они представлялись Лисёнку далекими мирами, в которых живут разные удивительные существа. Он подумал, что может быть даже где-нибудь там далеко есть точно такой же Лисёнок, который сейчас также смотрит в небо, также наслаждается красотой, пьет вкусный чай и мечтает. Эта фантазия его развеселила и он поделился ей со своим другом. Отец Лисий улыбнулся и сказал, что когда он смотрит на небо, он вспоминает об ангелах, своим величием и красотой напоминающих ему звезды. - Ангелы... - мечтательно вздохнул Лисёнок. - Эх, вот бы и мне иметь крылья, как у них! Отец Лисий вновь улыбнулся и сказал: - Мы, хоть и земные создания, тоже можем иметь ангельские крылья. Для этого нужно только как они довериться Богу настолько, чтобы Дух Божий подхватил нас и понес туда, где нам самое место. Каждый раз, когда нам это удается – у нас растут крылышки. Когда мы отдадим себя Ему целиком, мы будем парить вместе с ангелами на собственных Крыльях Духа. Лисёнок задумался. Он смотрел в небо и думал о том, что с завтрашнего дня непременно начнет отращивать себе крылья, чтобы увидеть ангелов и долететь до самых звезд.
ОТ НАС Как-то раз, помогая отцу Лисию укреплять тропинку от весенних разливов, Лисёнок всё утро ходил грустный и неразговорчивый. Когда же подвижник поинтересовался в чем дело, он взволнованно спросил: - Отец Лисий, я слышал, как Горбатая Бурозубка, узнав о сильном урагане в Новых Землях, сказала, что это их Бог наказывает за то, что они живут безбожно. Но ведь там погибли сотни живых существ! Неужели и правда Бог наказывает нас такими страшными способами? - Что ты, что ты, радость моя, конечно, нет! – сказал отец Лисий, покачав головой. – Так мог сказать лишь тот, кто Бога ещё не встретил. Всякий же знающий Его знает, что Он - любовь. А любовь может быть лишь источником блага, но никогда зла. - А откуда же тогда в нашем мире берется зло? – вновь спросил Лисёнок. - Так от нас большей частью и берется, - вздохнув, ответил отец Лисий. – Ни одна бессловесная тварь в этом мире не приносит столько зла, сколько мы «разумные». Мы ненавидим, презираем, разрушаем, убиваем, воюем, грабим, воруем, развращаем, обманываем, лицемерим и предаем. Чему же здесь удивляться? Лисёнок задумался, но потом воскликнул: - А как же болезни? Землетрясения? Ураганы? Они тоже «от нас»? - Да, во многом и они от нас, - согласился подвижник. – Ведь не только друг с дружкой мы воюем, но и с Природой. Посмотри, сколько сил мы тратим на то, чтобы жить с комфортом и удовольствием, игнорируя потребности окружающего нас мира. Мы используем эту землю обетованную в своих корыстных целях, не заботясь о том, чтобы сохранить и приумножить её богатства. С такой же бездумностью мы используем свои тела для развлечений и накоплений, забывая, что и они, и весь мир вокруг нас – это Храм, в котором истина, любовь и красота являют себя. Не удивительно, что нас окружает зло. Природа многотерпелива, но и она не может игнорировать попыток своего уничтожения. Задумайся, насколько меньше было бы болезней и природных катастроф, если бы мы заботились о своем Доме, как добрый хозяин, а не как равнодушный слуга, не имеющий своего и не берегущий чужого. Слова отца Лисия расстроили Лисёнка. - Но почему же Бог не поможет нам? Должно же быть какое-то средство! Отец Лисий ласково погладил Лисёнка по голове и сказал: - Так есть такое средство, мой хороший. И оно давно уже здесь. - Что же это?! – спросил Лисёнок, с надеждой глядя на отшельника. - Откуда ждать помощи миру? Отец Лисий улыбнулся, задумчиво посмотрел на небо и сказал все те же два слова: - От нас.
СОВЕРШЕННАЯ ЦЕЛЬ Как-то раз Лисёнок пришел к отцу Лисию и спросил, что нужно сделать, чтобы стать «совершенным, как совершенен Отец наш Небесный». - Для начала, самое сложное - перестать быть целью своей жизни, - сказал отец Лисий. Лисёнок на некоторое время погрузился в себя, и на мордочке его отразилась вся гамма чувств, вызванная словами отшельника. Сначала он подумал, что это какая-то чепуха, и он совсем не является целью своей жизни. Но чуть поразмыслив, понял, что так или иначе, все его цели, даже самые ничтожные, связаны с ним, с его собственной судьбой, его успехами, удовольствием, комфортом и счастьем, а значит так оно и есть. Потом ему показалось совсем несложным отказаться от себя в пользу кого-нибудь или чего-нибудь другого, но как он не искал этого самого «другого», ничего ценнее себя для себя, будучи честным с самим собой, он найти не мог. А если оно и находилось, то либо было продолжением его самого (считай им самим), либо посвятить ему жизнь казалось совершенно невозможным, потому что это ставило под угрозу его собственное существование. И даже те «героические» фантазии, в которых он жертвовал собой ради жителей Леса, спасая кого-нибудь из огня или сохраняя важную тайну под пытками палачей, говорили больше о том, что он хотя, кажется, и готов умереть за других, все же не готов для них жить. Поэтому Лисёнок воскликнул, чуть не плача: - Но как же я? Кто тогда позаботится обо мне? - Тот, кто выбрал тебя своей целью еще задолго до твоего рождения на этот свет, - улыбнувшись, ответил отец Лисий. Лисёнок задумался, затем робко посмотрел на подвижника и спросил: - А как я могу быть в этом уверен? Отец Лисий мягко взял Лисёнка за плечи и, развернув в сторону чудесного вида, открывавшегося с плато, на котором располагалось скромное жилище отшельника, шепнул ему: - Смотри! И Лисёнок смотрел. Смотрел как в белоснежных облаках показалась стайка ласточек, возвращающихся из зимнего путешествия; как причудливо извивается бурная река, радостно стремящаяся куда-то за горизонт; как раскачиваются верхушки деревьев, словно споря и соглашаясь друг с другом; как приветливо и ласково Солнце, освещающее все вокруг и дающее миру жизнь. Он смотрел до тех пор, пока душа его не наполнилась восторгом и благодарностью Создателю этой удивительной красоты, пока он не ощутил заботу Творца о всем сущем, пока его юное сердце не покинул страх, и на его месте не возникло новое, согревающее и успокаивающее чувство – чувство доверия. Счастливый Лисёнок повернулся к отцу Лисию. - Просто попробуй, - сказал ему отец Лисий, и в его тихом голосе Лисёнок услышал призыв Вечности. – Просто попробуй!
ВОЛШЕБСТВО ЛЮБВИ Как-то раз Горбатая Бурозубка поднялась к Заброшенной норе и в слезах обратилась к отшельнику, ухаживающему за своим маленьким огородом. - Отец Лисий, милый мой, помоги, подскажи, как мне исправить свою сноху? Я ее и мягко вразумляла не единожды, и грозно увещевала, и слезно упрашивала, а она никак не хочет меняться, как была, прости Господи, дурой и лентяйкой, так и остается. Ни в какую меня не слушает, лишь лежит на боку, да семечки щелкает. Уж не могу смотреть на сыночка своего, что она с ним окаянная делает. Отец Лисий оторвался от грядки и мягко сказал: - Нужно молиться, матушка. Что нам не под силу – то Богу в самый раз. - Так я ж молюся, батюшка, - вновь запричитала Бурозубка. – Молюся. Каждое утро по четверти часа, а то и больше бывает. И ко сну тоже. Вот весь лоб себе отшибла, так забвенно молюся. А она ж зараза такая не меняется! Отец Лисий погладил ее по плечу и спросил: - А за кого же ты молишься, матушка? - Как за кого? – удивилась Бурозубка. – За нее, окаянную, и молюся. Бурозубка бухнулась на колени и, сложив лапки, закрестилась да затараторила: «Боже милостивый, сжалься над этой дурой, да ей немного мозгов, чтобы она хотя бы готовить научилась сносно, а то варит вечно какую-то дрянь… и усердия малость, чтоб хотя бы за сыночком моим ухаживала, а то ходит все время грязный и голодный… и покладистости, чтоб меня слушалась, я ж плохого не посоветую, она ж мне как дочь родная, даром что бестолковая, не ее вина – кровь родительская…» Бурозубка посмотрела на отца Лисия и спросила: - Правильно молюся, батюшка? - Правильно, правильно, моя хорошая… - сказал отшельник, помогая ей подняться. – Только не за ту ты молишься. - Как не за ту? - А вот так. Ты попробуй за себя молиться, а там если Бог милостив будет, и сноха твоя исправится. - Как же так? – вновь удивилась Бурозубка. – Волшебство какое-то получается. - Точно, - улыбнулся отец Лисий, - волшебство. Волшебство любви.
СЛАЩЕ ВАРЕНЬЯ Лисёнок сидел на скамейке у норы отшельника, запрокинув голову и подставив свою мордочку под теплые приветливые лучи сентябрьского солнца. Блаженно улыбаясь, он представлял себя парящим под облаками вместе с небесными птицами. На сердце у него было легко и радостно. Отец Лисий, хоть уже и закончил свои дела, не спешил подходить к своему гостю. Казалось, вместе с солнцем Лисенка коснулся сам Бог. Наконец, Лисенок открыл глаза. Увидев своего старшего друга и наставника, он бросился к нему, и они сердечно обнялись. - Отец Лисий! - воскликнул Лисёнок. – Я так рад Вас снова видеть! Вы совсем не изменились! - И я рад тебя видеть, мой хороший! А вот ты, как я погляжу, весьма подрос за лето. Растешь, как молодое деревце, скоро и меня перегонишь. Лисенку было приятно это слышать, и он слегка покраснел. - Кстати! – вспомнил он. - Я принес Вам подарок - банку малинового варенья от моей бабушки. Он куда-то убежал и вскоре вернулся с большой и красивой банкой с длинным бумажным ярлычком, на котором красивым почерком было написано: «Отцу Лисию от бабушки». Облизнувшись, Лисенок передал ее отшельнику. - Я ей много рассказывал о Вас, и она сказала, что доброта должна вознаграждаться. Отец Лисий с благодарностью поклонился и принял подарок. - Спасибо вам, мои дорогие! Холодными осенними вечерами нет ничего лучше чашки горячего чая с малиновым вареньем. Только ведь Бог итак никогда не оставляет меня без награды. - Правда? – удивился Лисёнок и недоверчиво посмотрел на отшельника. – Неужели он тоже дарит Вам варенье? Отец Лисий тихонько рассмеялся. - Ну иногда и варенье, как без него. Но чаще все-таки нечто еще более сладкое. - Что же может быть слаще вишневого варенья? – озадачился Лисенок. - Его любовь, - с нежностью в голосе ответил отец Лисий и чему-то блаженно улыбнулся, прямо как Лисёнок, подставлявший мордочку осеннему солнцу.
КОГДА АНГЕЛЫ ПОЮТ У живущего в Диком Лесу отца Лисия посетителей было немного. Он не внушал благоговейного почтения, не впечатлял чудесами или красивыми проповедями, не передавал тайных знаний, не удивлял парадоксами, не учил, как стать счастливым и не заявлял себя воплощением божества. Его вера для большинства местных жителей была проста, скучна и старомодна. Посетителей было немного, но и тем, что были, отшельник уделял все свое свободное время. Некоторые, вроде Горбатой Бурозубки, ходили к нему за советами и благословением; другие, как Запасливый Хомяк, приобретали за бесценок плетеные отшельником корзины; ну и, наконец, третьи, как Лисенок, искренне любили его. Однако случались и неожиданные гости. Так однажды, отца Лисия посетил известный на весь мир оперный певец и филантроп Золотой Скворец. Он давал благотворительный концерт в Диком Лесу и, услышав о скромном отшельнике, решил нанести ему визит перед своим выступлением. Он вообще любил посещать различных подвижников духа, потому как имел к ним особенный интерес и почтение. Золотой Скворец был весьма учтив, внимателен и чуток. Он рассказывал о бездомных детях, которым ему удалось помочь; о всепоглощающей страсти к музыке; о духовных поисках и даже попытках уйти в монастырь на заре своей юности. Лисенку очень понравились, и он сам, и его уважительное отношение. Вместе с ним подвижника посетил и его приятель по сцене Черный Дрозд. Этот тип, напротив, Лисёнку совершенно не понравился – он был замкнут, резок, даже груб, с усмешкой слушал исповедь своего товарища, сам же о себе ничего не рассказывал. Если бы он не извинился и как будто смутился за одно свое уж слишком некрасивое высказывание, Лисенок, пожалуй, и вовсе запомнил его нахалом и злыднем. Когда они ушли, Лисенок подошел к отцу Лисию и восхищенно сказал: - Как здорово, что такие красивые души есть среди нас! Наверное, Бог радуется, когда наблюдает за Золотым Скворцом, его делами и творчеством. - Конечно, радуется, - улыбнувшись, согласился отшельник. - Но жаль, что есть и другие, как тот второй. Уж он то, наверное, Бога только расстраивает. - А вот здесь ты не прав, мой хороший, - покачал головой старец. – Черный Дрозд вероятно является еще большей отрадой для глаз Бога. - Как же так? Он ведь совершенный… - Лисенок не решился обзываться в присутствии отшельника. – Ну… не такой хороший как Золотой Скворец. С чего это он может радовать больше его? - А с того, - ласково сказал отец Лисий, - что его сложной натуре куда сложнее пестовать в себе доброту. Жизнь не одарила его ни любящей семьей, ни мудрыми наставниками, ни материальными благами, ни беспримерными талантами. Он рос в нелегких условиях, добивался всего большим трудом и пережил много дурного, от того и характер у него нелегкий. Однако, как бы ему не было трудно, он никогда не переставал бороться за свою душу. То, что Золотому Скворцу по Божьей благодати дается легко, Черному Дрозду дается в сто раз труднее. Но от того-то и ценность его усилий многократно возрастает. Бог ведь не по задаткам, которые от Него, судит, а по усилиям, которые от нас. Нам же судить и вовсе нельзя, ведь не знаем мы какая борьба в чьем сердце ведется. Лисенка поразили эти слова отшельника. Он задумался, а потом сказал: - Наверное, когда он попросил прощения за свои грубые слова, ему это было очень нелегко… - Верно, – согласился подвижник. – Ему вообще с собой очень нелегко. Но знаешь… Отец Лисий мечтательно посмотрел в небо и улыбнулся своей красивой и доброй улыбкой, которую так любил Лисенок. - Знаешь… Сегодня, когда Черный Дрозд будет петь на сцене, ему будут подпевать ангелы.
СУД ИСТИНЫ - ЖЕРТВА ЛЮБВИ Однажды Лисенок пришел к отшельнику встревоженный и спросил его: - Отец Лисий, скажите, а что такое Страшный Суд? Как может Бог кого-либо судить если он - любовь? - Бог, мой хороший, он ведь не только любовь, но и истина. – сказал отец Лисий. - Вот она-то при встрече всю правду о тебе и обнаружит. Всё - как ты жил, что выбирал, что делал, что говорил, о чем мечтал и к чему стремился, что чувствовал и о чем размышлял, чему радовался и от чего плакал, кого любил и кого ненавидел, что побеждал, а чему сдавался. Ни одного темного пятнышка не останется, укрытого от ее света. Все она явит и все истинным именем назовет. А это, согласись, всегда страшно – правду о себе узнавать. Лисенок немного успокоился, но потом вспомнил еще об одном и снова спросил: - А как же быть с адом? Бог действительно обрекает на вечные муки? - Ну здесь не Бог, здесь мы сами виноваты. – сказал отец Лисий. - Тебе ведь знакомы муки совести? Так вот и мы, когда правду о себе поймем, когда в свете истины осознаем все зло, что мы душе своей и ближним своим причиняли, тогда и страдать будем безмерно. И чем больше зла – тем больше страдания. А исправить уже ничего нельзя, ведь времени больше не будет. От того и муки эти вечными зовутся. Так сказал отшельник, а затем внимательно посмотрел на Лисенка. – А чего это тебя так беспокоит, дружочек? Случилось что? - Понимаете, - смутился Лисенок. – Дядюшка Филин, он очень начитан, и вот он сказал мне сегодня, что он читал нашу Книгу, и что вы обманываете всех. Что вы говорите о любви своего Бога, а на деле он кровожадный тиран, и все, хоть в чем-то провинился, будут гореть в аду. Вот я и подумал, неужели, все настолько строго? - Вот оно что... – улыбнулся отец Лисий. – Что ж, можно и так сказать. Ведь все, что в нас живого, истинного есть – то в жизнь вечную и войдет, а все, что мертвое, ложное – сгорит в ее огне. Потому и надо дух свой оживлять и Вечности причащаться уже сейчас. Так что да, здесь все очень строго. С истиной вообще шутки плохи, как и с обычным огнем… Только ведь и я не обманываю. Отец Лисий сделал паузу. Лисенок почувствовал, что сейчас прозвучит что-то очень важное для него и даже немного задрожал от волнения. - Пойми это, мой хороший, и у тебя никогда не будет сомнений в Его правоте, - наконец, сказал отец Лисий, глядя прямо в глаза Лисенку. - Прежде чем ввести нас в огонь Истины, Господь всегда прикрывает нас своей Любовью!
«НЕ ТОЙ!» Как-то раз вечером осеннего дня, за чашечкой горячего липового чая, Лисенок рассказал отцу Лисию о проповеди в Диком Лесу известного учителя нетойственности Жбана-Бахавана, свидетелем которой он стал. Местные жители, как известно, были весьма охочи до всякого рода духовных морд, и эта, как нельзя кстати, отвечала ее прихотливому вкусу. Жбан-Бахаван приводил их в восторг прежде всего своими странными нарядами, эксцентричными манерами, резкими высказываниями и почти беспрерывным, большей частью беспричинным смехом. Идеи его, хоть и не отличались оригинальностью для искушенной лесной публики, тоже в общем-то не вызывали отторжения, а для отдельных ценителей даже обладали каким-то особенным колоритом. В общем по всем статьям продавец духовности был чудесный, не смущала даже цена. Начинал он всегда с того, что рассказывал историю своей жизни. Будучи сам из соседских мест, он жил как все «скучно» – учился, женился, трудился. Но вот однажды вдруг услышал «Великое Ква», после чего все осознал, все бросил и уехал на солнечный Остров в Дали набираться мудрости у тамошних аборигенов. Прожив пять лет среди местных факиров, бандитов, бездельников, отшельников и прочих маргиналов, пропитавшись духом всеобщего отрицания, оставшись без денег, репутации и друзей, он наконец, обрел долгожданное просветление и путь к финансовому успеху. С тех пор вот он вернулся и ездит по миру со своими проповедями. Ну как по миру, по окрестностям. Окончив сей очерк, Жбан-Бахаван приглашал кого-нибудь из зрителей к себе, сажал напротив и задавал ему один вопрос, не забывая предварительно эффектно поднять палец вверх: «Чтой есть истина?». После чего на любой ответ своего визави он отрицательно мотал головой, говорил «не той!» и смеялся. Смеялся очень заразительно, так что зрители смеялись вместе с ним, над ним и друг над другом, получая неописуемое удовольствие и практическую духовную пользу в одном разе, что они так любили. Лисенок тоже смеялся. Отчего же не повеселиться, когда есть такая возможность. Когда у приглашенного зрителя заканчивались варианты, или он сам становился просветленным, или просто не мог уже боле удерживать нужду от смеха, он уходил, а Жбан-Бахаван переходил собственно к главной части – вдохновенной проповеди о «всеобъемлющей любви ко всему сущему» и двухчасовому изложению своего авторского подхода к «расширению сознания до размеров Вселенной». К сожалению, до конца Лисенок не мог остаться, потому как у него было послушание, взятое на себя добровольно обязательство – еженедельно помогать по хозяйству бабушке Горбатой Бурозубке, а она очень сердилась, если он опаздывал. Вот об этом то событии и рассказывал Лисенок, когда делился прожитым днем с отцом Лисием. Отшельник охотно слушал Лисенка, радуясь его задору и посмеиваясь вместе с ним. Но когда Лисенок дошел до того места, где не мог остаться, он вновь расстроился, что не дослушал выступление до конца из-за своих обязательств и так и не узнал, как «полюбить все сущее» и «расширить сознание до размеров Вселенной». Отец Лисий ласково посмотрел на своего подопечного и сказал ему улыбаясь: - Не переживай об этом, мой хороший. Я так тебе скажу. Прежде чем «расширить сознание до размеров Вселенной», нужно научиться впускать туда хотя бы своего ближайшего соседа. А это ой как не просто. Ведь любить отдельное живое существо вообще куда сложнее, чем «все сущее». И в этом, мне видится, ты преуспел уже куда больше того проповедника. Потому прав он в одном, на том бы ему и остановиться – "не той!"
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ПРАВИЛО Уже долгое время Лисенок, решивший с каждым днем становиться лучше, не мог избавиться от привычки к осуждению. Вот, казалось бы, решит он с утра совершенно твердо, со всей горячностью юного сердца, целый день никого не осуждать. И все вроде бы хорошо. Даже вечный пьяница Лысый Еж, в очередной раз обругавший его замысловатыми словами, вызывает у Лисенка лишь жалость. Как вдруг случается непоправимое. Проползет по дорожке какая-нибудь Глупая Улитка именно в тот самый момент, когда он по ней бежит. «Что же Вы ползаете здесь! Я же Вас чуть не раздавил!» - воскликнет Лисенок. Но Улитка лишь пошевелит усиками. И он, испугавшись чудом не случившейся трагедии, еще долго будет вспоминать и сердиться на незадачливую путешественницу. Или же увидит он, как бездельничает и хулиганит Росомаха со своей шайкой, и подумает, что вот они такие-сякие растрачивают жизнь попусту. Или матушка Горбатая Бурозубка несправедливо упрекнет, и останется на сердце затаенная обида. Особенно доставалось тем, кто плохо высказывался об остальных. Вот этих вот самых критиков и циников Лисенок совершенно терпеть не мог. Это не давало Лисенку покоя, и он решил посоветоваться со своим старшим другом и наставником. Тот как раз закончил работу в саду и отдыхал на скамеечке. Выслушав своего юного друга, отец Лисий сказал: - Все верно, хороший мой. Правило «Не осуждай!», данное нам Богом - замечательное правило. Оно делает нас благороднее и счастливее. Но следовать ему не так то и легко, а иногда и вовсе невозможно. - Как же быть? – расстроился Лисёнок. - Есть один секрет, - улыбнулся отшельник. – Чтобы действительно никого и никогда не осуждать, нужно следовать другому предварительному правилу. - Это какому же? - Не оценивай! – сказал отец Лисий и скорчил такую оценивающую мордочку, что Лисенок не мог не рассмеяться.
ПОСТ ЕСТЬ БОЛЬШЕ Давно желая проверить на себе душеполезность поста, Лисёнок, как пришло время, с усердием и вдохновением взялся за дело. Нужно было решить в чем себе отказать. - Значит так, - думал он, загибая пальцы. – Я должен меньше есть, меньше спать, меньше болтать, меньше злиться и меньше играть. Ограничения в играх тревожили его больше остального, но сжав лапы в кулачки он твердо решил вынести и это суровое испытание. Через трое суток голодный и заспанный Лисёнок хмуро наблюдал за резвившимися на полянке товарищами. Утешало его только одно – мысль о том, что в отличии от них, он сейчас как никогда близок к Богу. Так говорил он себе, шмыгая носом, каждый раз, когда видел чью-нибудь счастливую мордочку, пробегающую мимо. Прошла неделя - лисенка перестали узнавать. Обычно энергичный и жизнерадостный теперь он ходил по лесу исполненный такой тоски и желчи, что даже всем известный грубиян и сквернослов Лысый Ёж предпочитал не попадаться ему на глаза, чтобы лишний раз не огрести каких-нибудь острых и обидных слов в свой адрес. Звери, впрочем, относились к нему терпимо, зная, что он постится. Ведь не знать об этом было невозможно, учитывая, то с каким холодным достоинством Лисёнок отказывался от предложенных ему угощений и с каким презрением обходил всякие беседы о «мирском». Через две недели что-то помимо воли привело Лисенка на гору к Отцу Лисию, которую по он последнее время почему-то обходил стороной. Будучи опытным в такого рода вещах подвижником, отец Лисий сразу понял в чем дело и, ни говоря ни слова, обнял молчащего и насупившегося Лисенка, который к своему огромному удивлению вдруг глубоко выдохнул и разрыдался. Вдоволь проплакавшись, Лисёнок спросил отца Лисия: - Как же так, отец Лисий? Я выполняю все ограничения поста, даже свои придумываю, а сердце мое не только мягче не становится, но еще больше ожесточается. Что это за практика такая? - Так не в ограничениях дело-то, - потрепав Лисёнка по шерстке, сказал отец Лисий – а в приобретениях. И если нет их, то все ограничения бесполезны. Не «меньше», а «больше». - «Больше» чего? – всхлипнув, спросил Лисенок. Отец Лисий улыбнулся и сказал: - Кого, мой хороший. Кого!
БАБУШКА ВСЕХ БАБУШЕК Как и полагается с наступлением осени Лисёнок отправился в школу. Все лето он провел у бабушки в деревне, наслаждаясь её любовью и заботой, пребывая почти неизменно в светлом и радостном расположении духа. Казалось, разум его теперь всегда будет спокоен, а сердце наполнено миром и любовью ко всему мирозданию… Но первый же школьный день показал, как глубоко он в этом заблуждался. Искренне стараясь сохранять добрые помыслы, Лисёнок в начале не смог удержаться от смеха над однокашницей Вострозубой Слепушонкой, которая заснула на уроке и храпела, не смотря на небольшие размеры, так громко, что старый глуховатый учитель Мастер Куница не сразу понял, что это за звук, приняв его за какой-то новый сигнал тревоги. После этого непреодолимую зависть вызвал в Лисёнке фантастический рассказ его школьного приятеля Волчка о том, как тот провел лето в Перволедье среди настоящих Северных Волков - суровых и честных зверей, живущих в гармонии с собой и природой. Наконец, он испытал гнев и досаду тогда, когда первая красавица школы Белоснежная Ласка прошла мимо и совсем не обратила внимания на то, как он повзрослел и возмужал за прошедшие каникулы. Что уж и говорить, что к концу учебного дня сил на любовь и терпение у Лисёнка совсем не осталось и обычные насмешки прогульщика Росомахи со своей неизменной шайкой вызвали в нем лишь обиду, злость и раздражение. Расстроенный и пристыженный, придя вечером к Заброшенной Норе, скромному жилищу отца Лисия, он бросился к тому в объятья и, утирая слезы, рассказал о том, что с ним произошло. После чего спросил: - Как же так, отец Лисий? Я ведь был совершенно счастлив до этих пор. Где любовь, спокойствие и радость, которые так легко давалась мне еще вчера? Отшельник ласково погладил Лисёнка по голове и, улыбнувшись, сказал: - Они там же, где были всегда, мой хороший. Важнее – где ты сам? - Сейчас я здесь у нас в Диком лесу, а еще вчера был в доме у бабушки, - сказал Лисенок, не совсем понимая, что имеет в виду отец Лисий. - Часто тебя обнимала твоя бабушка? Небось если и напроказничал в чем, не сильно тебе шалуну доставалось, – посмеиваясь, спросил отец Лисий. - Ох, часто! – вздохнул Лисёнок, вспоминая блаженное лето. - Вот в этих-то бабушкиных объятьях себя и ищи! – сказал отец Лисий. - Так она же ооооочень далеко отсюда живет, - расстроился Лисёнок, - я не смогу все время к не обращаться. - Пожалуй не можешь, - согласился отец Лисий, почесав свою седую голову. – Тогда может быть тебе стоит довериться заботе Того, у Кого черпают силы все бабушки мира. - Бааааабушке всех бааааабушек? – осторожно протянул Лисёнок. - Бабушке всех бабушек, - рассмеявшись, подтвердил отец Лисий. - Но где же мне её найти? – тихо спросил Лисёнок. Отец Лисий ничего на это не ответил. Он с нежностью посмотрел на Лисёнка своими небесно-голубыми глазами, взял его за лапу и приложил её к его собственному сердцу. КОНЕЦ ИСТОЧНИК
