КНИГА ТОТА

.

§1. О МЕСТЕ ЧУВСТВА САТАНИЗМА НА ПУТИ ЭВОЛЮЦИИ ЧЕЛОВЕКА

О различных циклах пути эволюции человека:
полуживотная сонливость, жизнь внешним, неудовлетворенность, приводящая к тоске
и эпоха сознательной грусти и мировой тоски.
О значении одиночества.
Ошибочность следования авторитетам.
О том, что путь эволюции человека есть путь опытного самопознания.
Рождение сатанизма на грани утверждения независимости своего Я
и сознания себя частью Космического Целого.
О том, что сознательное самоотрицание возможно лишь после
исчерпывающего самоутверждения и познания его несостоятельности.
Об опасностях красоты и ее обмане.
Об аскетизме. Воля и сердце.
Сатанизм есть самосознание духа, забывшего любовь, а потому ставшего безжизненным.​

«Дикой тьмой окутан последний верный путь спасения!». — Вагнер.643





Грань, отмежёвывающая начало человеческого мира в бесконечной цепи эволюции существ живых,
утверждается прежде всего появлением простора и многогранности в чувствах, переживаниях и возможностях действия начала духовного.

Выработка отдельных возможных эмоций, подготовка потенциальных возможностей их осуществления – заканчиваются; впервые раскрывается свободное поле созданию синтеза, завершение которого и составляет цель многотрудного и многосложного человеческого странствования.




Первые этапы человеческой жизни, – это время полного равновесия всех созданных предыдущим опытом потенциальных возможностей, это время тишины и покоя, ибо ни одна сторона существа человеческого не возвышается над другими, не давит их и не парализует возможностей их свободного, активного, вполне независимого развития.

Мертвая тишина стоит в душе такого человека, все в нем спокойно, нет бурь душевных, нет переживаний могучих, нет тщетной надежды, нет сладострастия победы, нет и жуткой боли разочарования. Он спит и спит без сна, спокойно и ровно текут его дни, и строгой чередой он совершает, как бы в дремоте, поступки, спокойно беря лишь то, что может дойти до спящего сознания.

Его душа раскрыта; все, что встретит он, свободно и легко в нем отзвук свой находит, он может радоваться, может и страдать, но в быстрой смене впечатлений – одни с быстротой сказочной тонут без следа в других.

Сменяются встречи, сменяются и настроения; всякое движение во вне его тотчас колеблет, и в это время кажется ему, что вся душа его до дна волнению внешнему ответствует; но чуть другое набежит волнение, былое тонет без следа, новое всецело им овладевает, чтобы вновь смениться новым, – и так все время без конца.

Внутренний мир еще пуст, в нем что-то таится, это чувствует сам он, но лишь смутная жуть в нем рождается, когда голос томленья доходит до духовного слуха; он боится его, он чувствует скорбь, грусть непонятную, чувствует какую-то бездну, а потому стремится его затушить. Но стоит только прекратиться жизненному шуму, как тотчас им овладевает скука слепая, давящая; тяжесть скуки этой есть первый показатель, что начальный период жизни человека уже окончен.

Дотоле человек только спал. Полуживотное состояние – автоматическая жизнь всецело владела им, и его тянуло к ней, благодаря боязни, что новое покой его нарушит. В начале шум ее скользил лишь по нему, его не задевая, но затем он начинал к нему все больше привыкать, и под конец он сознавал, что былое кончилось.

Человек начинает входить в жизнь и, оглядываясь порой назад, он оказывался уже сам не в состоянии понять себя таким, каким был он перед этим. Он начинает понимать, что всякое волнение есть потребность неотъемлемая для него, что без него лишь пустота его обхватывает, а потому он сознательно решается всецело погрузиться в вихрь неустанных переживаний.

«Но я бы не желал сей жизни без волненья;
Мне тягостно ее размерное теченье.
Я втайне бы страдал и жаждал бы порой
И бури, и тревог, и воли дорогой,
Чтоб дух мой крепнуть мог в борения мятежном
И, крылья распустив, орлом широкобежным,
При общем ужасе, над льдами гор витать,
На бездну упадать и в небе утопать».​

— Майков.


И вот начинается вторая эра развития. Человек всецело отождествляет себя с внешней жизнью. Он пускает себя в ее водоворот и сразу чувствует, что в этом-то и состоит его призвание. Созидая себе цели в бесконечной цепи одни за другими, он начинает стремиться к ним всей мощью своего существа. Каждую минуту он наполняет кипучей деятельностью; достигая одних этапов, он ставит перед собой следующие, откуда перед ним раскрываются новые цели и так без конца.


«Люди постоянно и без всякого сомнения убеждаются, что преходящее их удовлетворить не может». — Шри Шанкарачарья


Нет работы, нет стремлений, которые бы в конце концов не приводили к собственному отрицанию.
Всякий успех, как невелик бы он ни был, сладостен лишь одно недолгое мгновение.
Всякая победа таит в себе самой разочарование.

Отдавшись всецело кипучей деятельности и достигая одних успехов за другими, человек тем самым испытывает и горечь разочарования, но тотчас же ставит себе новую цель, которая как бы откладывает на время развязку. Чем дальше достигает он новых успехов, чем больше растет его опыт и знание, тем все более чуток становится он к жуткому голосу сомнения; он перестает радоваться целиком своей победе, перестает грустить до дна, когда постигает его неудача.
И это есть начало третьей эры.



В человеке рождается тоска. Это жуткое, неуловимое, несознательное, невыразимое, но стихийно мощное, непобедимое чувство сразу опутывает человека и отрывает его от внешнего мира;
оно сковывает его волю и разум, стремления и чувства и направляет их куда-то внутрь, и как из бездны восстают в своем величии грозном, жутком, сомнения во всем.

Мир гаснет, и в трепетном томлении человек впервые становится лицом к лицу с самим собой.

Ужас леденящий, скорбь беспричинная, бездонная все побеждают, и бедное человеческое сердце рвется на части, томлением терзаясь понять причину того, что с ним происходит.



Человек ищет, он оглядывается по сторонам, с быстротой молниеносной освещая свой предыдущий опыт. Пред взором предстают его дела былые, мелькают лица, повторно он слышит их слова, он вспоминает мысли их и деяния, и вот вдруг вновь над прошлым наступает ночь...

Его сознание снова в настоящем, оно терзается опять, опять стремится, силясь где-нибудь найти опору, и в хороводе суетном вновь все в хаосе тут мелькает. В человеке рождается ужас, он чувствует, что какое-то равновесие нарушилось, какие-то преграды пали и, замкнутый в себе самом, он мечется в своем составе, томясь и страждя, ища чего-то и вновь теряясь в суете...

Рано или поздно этому наступает конец, и вдруг, без видимой причины, весь тот хаос проваливается куда-то внутрь. Человек становится самим собой, как будто какая-то невидимая сила, нежданно вызвав ураган страстей, тоски и боли, вновь все вернула в порядке полном;
не поняв того, что было с ним, вновь переходит человек к своей всегдашней жизни; он радостен, лишь кошмаром беспричинным тут кажется ему былое.

Проходит время, и снова под действием неведомой руки рождается тоска, и снова страждет человек, вновь изнывает в боли, доколе не придет ее конец, чтобы отдохнуть немного до нового страдного приступа.

Но эта грозная тоска рано или поздно перевертывает всё сознание человека. Он начинает понимать, что ее явления обязаны не случаю печальному, а что грозная сила властвует всецело над его душевной деятельностью и предначертывает путь его жизни.

Он долго не понимает ее, но в его душе рождается уже вполне сознательное чувство недовольства окружающей обстановкой, он начинает глубже всматриваться, тоньше анализировать, более чутко прислушиваться к тем людям и их деяниям, с которыми сталкивает его судьба.

И здесь впервые в человеке рождается сначала чуть теплящийся, но затем все быстро увеличивающий свою мощь голос, который с ясной непреложной настойчивостью твердит ему, что у него есть какая-то иная цель, иное назначение.

Чувство стадности начинает падать; он понимает, что он сам и те люди, которые вокруг него, отделены пропастью бездонной, что все стремления и деяния людские образуют заколдованный круг, в котором человечество мечется и неустанным трудом, в кровавом поту, кует само себе свои собственные цепи.

И вот в нем рождается протест. Он начинает тяготиться несправедливостью судьбы, он начинает бороться, начинает проповедовать свои мысли, начинает стремиться передать свои переживания, но тотчас же убеждается, что люди его не понимают.

Наступает четвертая эра сознательной грусти, тоски мировой и полного одиночества.

Одиночество есть страдная пора жизни человека, на пути которой в горниле тяжких, испытаний впервые начинает вырабатываться сознание духа.

Чувство самостоятельности, ясное и отчетливое сознание независимости и полной субстанциональности своего бытия естественно приводят к постоянной самооценке и самоконтролю во всех поступках и действиях.

Духовное самосознание есть первый показатель развитости человеческого существа, а его высшая форма есть конечная цель всех усилий.

Чувство одиночества страшно, порой нестерпимо тягостно,
но каждый человек через него должен пройти,
ибо только в глубинах этого чувства он может найти свою связь с миром внешним,
только через него он может проникнуться мировой гармонией единства.


«Когда Маг решается порвать свои светские связи, это значит, что для него толпа есть пустыня, состоящая из множества, и что он предпочитает жить в общении со святыми, или подняться в апофеозе духа до высочайшего состояния небесного всеведения в Боге, что прекрасно известно в Индии под именем нирваны, названием, столь же осуждаемым Западом, сколь и непонятным ему.

Среднего положения не существует:
можно удалиться от человечества только для того, чтобы жить с Богом,
или – с сатаною.

Древние мудрецы говорили, что в уединении человек закаляется и отныне твердо становится на свою дорогу, прямую или извилистую, одним словом делается духом Света или тьмы. Нет ничего более истинного!

Действительно, в уединении человек живет лицом к лицу со своей Кармой.

Тайная атмосфера, которую еще не нейтрализовало, не опошлило и не притупило постоянное насыщение своими прихотями, такая атмосфера, несомненно, восприимчивее к какому-то ни было слову, и малейшая мысль, малейшее желание, малейшее движение воли, напитываясь субстанцией Аора, развиваются в ней и проявляются с поразительной интенсивностью.

Такие потенциальные существа, рождаемые изо дня в день, соответственно капризам мысли и стремлениям человека, под конец оказывают на своего творца внутреннее влияние, о котором он даже и не подозревает, ибо чаще всего он бывает опытен только в обыденной и светской жизни.
Таким образом, в течение нормального существования постоянный обмен флюидов, идей и желаний вызывает изменения личности этого человека, колебания в его поступках и нерешительность в его мыслях.

А между тем, в уединении, человек не подвергается ни малейшему внешнему влиянию,
его собственная мысль всегда возвращается к самой себе, отдыхает, довольная собой, и с упоением о чём-нибудь размышляет,
– поэтому отшельник непоколебимо намечает свой путь в том направлении, куда увлекают его привычные мысли».

— Станислав де Гуайта.644



Оглавление
.

Таким образом, пора одиночества есть прежде всего реализация стремления быть свободным и независимым от окружающих людей и обстановки. Полная от них изолированность есть единственно верный способ избегнуть их влияния, ибо какова бы ни была жизнь человека, все равно достаточно наличия малейшей связи с внешним миром, чтобы его суета и беспорядочность нарушили покой и независимость внутренней жизни искателя Истины.

На этом пути он прежде всего должен быть свободным, не преклоняться ни перед какими фетишами, не верить каким-либо авторитетам. Всякое стеснение или принуждение в каком бы то ни было направлении неминуемо влечет за собой противоположную реакцию, не только парализующую внешние действия, но и подчас уничтожающую возможность свершения того, что бы человек сам предпринял под влиянием своей собственной независимой воли.

Свобода есть гармония с Реальностью, а потому
чем более человек чувствует духом своим Реальность, тем более он делается свободным.


«И познаете истину, и истина сделает вас свободными». — Евангелие от Иоанна, 8:32


Наличие свободы выбора и решений есть первый и необходимейший залог не только достижения, но и самой возможности эволютивного к нему движения.


«Чтобы понять и прославлять Бога Всемогущего, человек должен быть свободным». — Элифас Леви.645

«Царство небесное принадлежит Мудрости и Любви – обоим детям Свободы». — Элифас Леви.646​

Необходимость свободы вытекает из самого существа природы конечной цели человека.

Весь путь его эволюции есть путь опытного самопознания,
есть изучение законов в их реальной деятельности.

У человека не должно оставаться, сомнений позади, а посему дальнейший шаг возможен лишь после исчерпывающего выяснения предыдущего этапа.

Именно в силу этого основным методом его познавания является метод познания от обратного.

Ставя пред собой последовательно одни девизы за другими,
человек стремится к ним, доводит свое отождествление с ними до максимума
и, претворив его в минимум, в отрицание,
таким образом достигает всеобъемлющего освещения данной группы элементов.


«Как из дерева, оформленного тела земли, выходит дым, из дыма огонь, об употреблении которого гласит Тройная Веда, так из мрака исходят страсти, из страстей добро, которое делает Брахму видимым». — Бхагавата пурана.


Приходя в мир для самоутверждения и самопознания, человек с первых же шагов своего пути начинает искать свою личность, свое истинное Я. Отождествляя его то с тем, то с другим комплексом представлений, человек последовательно убеждается в относительности этого и, непрерывно продолжая эти временные отождествления, движется поступательно к своей цели.

Опираясь на свое Я в аспекте, свойственном его развитию,
человек с одной стороны развивает пределы своего Я,
а с другой выясняет его соотношения с Высшим Безусловным Началом.

На грани этих двух исканий и встает тот сложный комплекс исканий и эволютивных заблуждений мятущегося человеческого духа, который носит в традиции название сатанизма.

.
Рождаясь из Чистого Духа, сатанизм есть та грань, которой
дух отмежевывает себя как от себе подобных,
так и от Высшей Реальности и от мира явлений.

Сатанизм не есть Реальность, но он необходимо Ей присущ,
как полярный антипод, как критерий Ее Достоинства.

Сатанизм есть тень духа;
он создается с эволюцией духа, но в то же время и вечно развенчивается;
он есть зерцало его независимости, он есть простор, когда он сознает себя властелином,
он есть его палач, когда в своем падении он чувствует себя слабым.


Двигаясь по пути эволюции, человек прежде всего
должен познать свое достоинство истинное, природу своего высшего начала;
это достигается путем самоутверждения.

Развиваясь и сознавая себя частью Целого,
дух отрицает самый принцип личности, он стремится раствориться в безбрежности Абсолюта;
это достигается путем самоотрицания.

Сатанизм в своей высшей синтетической форме есть гордое самоутверждение,
пренебрежение полярным антиподом.

Вот почему, взятый сам по себе, он есть самоограничение духа, есть падение в относительность,

но, в то же время, он есть естественный и единственный путь к познанию Реальности,
к возврату в Мир разобщенного и объединенного Единства
в виде самоутвержденного и самопознавшего Первообраза.


«По смыслу религиозной идеи, воссоединение отдельных существ и частных начал и сил с Безусловным Началом должно быть свободным;

это значит, что эти отдельные существа и эти частные начала сами от себя или по своей воле должны придти к воссоединению и безусловному согласию, сами должны отказаться от своей исключительности, от своего самоутверждения или эгоизма.

Путь к спасению, к осуществлению истинного равенства, истинной свободы и братства лежит через самоотрицание.

Но для самоотрицания необходимо предварительное самоутверждение:

для того, чтобы отказаться от своей исключительной воли, необходимо сначала иметь ее;

для того, чтобы частные начала и силы свободно воссоединились с Безусловным Началом,
они должны прежде отделиться от Него, должны стоять на своем,
стремиться к исключительному господству и безусловному значению,

ибо только реальный опыт, изведанное противоречие, испытанная коренная несостоятельность этого самоутверждения
может привести к вольному отречению от него и к сознательному
и свободному требованию воссоединения с Безусловным Началом».

— Владимир Соловьев.647


Истинные законы отличаются от относительных прежде всего тем, что они всеобъемлющи;
пронизывая все мироздание, они управляют течением его жизни, претворяясь в каждом отдельном случае в частные, гармонирующие с конкретными обстоятельствами,
но, тем не менее, вся совокупность этих частных законов связана непреложным единством
по Закону Аналогии.

Гармония и красота суть основы бытия мира,
но в различных аспектах они влекут человеческий дух подчас в противоположные стороны.


«Гармония внешней видимой красоты и поэзия форм
существуют, чтобы открывать Бога человеческому младенчеству». — Элифас Леви.648





Та же самая красота пробуждает в человеке страсти и возвышеннейшие из переживаний;
вообще говоря, нигде Божественное и демоническое так близко не сходятся между собой, как в лицезрении внешней красоты.

Чары волшебницы природы, пронизывая человеческое существо каким-то неизъяснимым опьянением, неощутимо для него самого, вливают в него жажду реального ощущения своей личности, призывают к реализации страстей и желаний.

Здесь именно происходит во всей чистоте своей обман красоты,
который отрывает человека от непосредственного лицезрения Реального
и побуждает его искать реальность в иллюзии.649


Совершенно подобно этому, человек склонен и в разуме увлекаться красотой построений,
теряя за иллюзорной гармонией форм гармонию истинную.


Вот почему воля сама по себе неспособна оценивать степень реальности,
это ведает другое чувство, которое испокон веков люди называют сердцем.
Сердце чует то, что для других сторон существа неведомо, оно инстинктивно тянется к Реальности чувством неизъяснимой любви.





«Бог скрывается от духа человека, но Он открывается сердцу его.
Так что, когда говорят: "я не верю в Бога" – это все равно как если бы он сказал: "я не люблю".
И голос мрака ему отвечает: "ты умрешь, ибо сердце твое отвергло жизнь». — Сифра Дзениута.


Сатанизм есть прежде всего пренебрежение чуткостью сердца, это есть смерть его,
а потому сатанизм есть самосознание духа, забывшего любовь и потому ставшего безжизненным.


На пути анализа Аркана IX, мы дали общие принципы развития духовного самосознания,
через которые отдельная монада находит опору в себе самой,
и показали, как протекает внешнее проявление этого сознания
в различных сторонах многопланного существа человека в виде

самосознания монады в ментале,
самоопределения в астрале
и в одиночестве среди физического мира.​

Теперь мы перейдем к исследованию
стихийно могущественного цикла переживаний и томлений душевных,
непрерывно связанных с развитием самосознания и одиночества,
общая совокупность которых известна в традиции под именем сатанизма.





Оглавление
.

§2. ГЕНЕЗИС САТАНИЗМА В ОБЛАСТИ ЧИСТОГО ДУХА; БЕЛ-БОГ И ЧЕРНО-БОГ

Мир как царство бинеров.
О том, что человеческий дух, стремясь к простору, должен прежде
сам сковать себя цепями и лишь чрез это рабство он может обрести свободу.
О подобии Аркана XV Аркану V.
Аркан XV как учение о мятущемся духе человека.
Мир Божественный и мир человеческий.
О разрушении через созидание и о созидания через разрушение.​

«Человек, не сознающий своего родства с миром,
живет в темнице, стены которой враждебны ему». — Рабиндранат Тагор.650


Мир есть великое царство контрастов,
и величавая жизнь его течет, ограничиваемая сонмом бинеров,
которые она своей собственной мощью ткет в среде своей
и утверждает ими извилистые берега своего величавого потока.

Гордый и царственный по природе своей, но скованный мешкотными цепями, им же самим порожденными, дух человеческий вечно мятётся и неустанно стремится к познанию.

На крыльях разума своего он взвивается ввысь, на мгновенье зрит простор,
но тотчас же ткёт сам вокруг себя непоколебимые твердыни, обращающие свободу в пропасть, зияющую между могучими скалами.

Скалы те – это вечные грани мышления, они стесняют дух,
но лишь на их твердыне разум могучий может строить новые выси, новые области простора своему полету.

Таков закон: ища свободу,
дух человека рабство должен прежде той поры создать,
и лишь на дне стеснений и цепей
заря простора перед ним возжечься может.

Лишь создавая цепь, новое стеснение,
он разрушает тем твердыню рабства, тяготевшую над ним дотоле;

лишь вечно творя и вечно все вновь разрушая,
разум могучий грядет по стезе эволюции, осуществляя победу духа.


Аркан V раскрывает доктрину, что принцип индивидуальности
выливается в принцип Великого Бинера духа человеческого
– нарождения в нем двух существ, дополняющих друг друга.



Индивидуальная монада в Аркане V исполнена божественного достоинства,
она живет в себе самой, она полна сознанием своей безмерной силы,
она всемогуща и вовне ее нет ничего.
Она сознает свою оторванность от Целого, но она сознает и связь с Ним;
она живет своей жизнью, но чувствует биение и Вселенской Жизни Целого.


Аркан XV есть учение о мятущемся духе человека.
Человек сознает не себя самого, он видит лишь отблески свои,
он видит тень свою повсюду, он жадно ловит ее, стремится, ищет,
но нигде найти себя не может.

Он только чувствует себя, но где – того не сознает он,
он весь в движении, весь исполнен он томления страдного,
он знает ясно связь свою с Единым,
но вечно чувствует преграду, которая предел стремлению всякому кладет.

«Ты не потому любишь своего сына, что ты его желаешь,
но ты любишь своего сына потому,
что ты желаешь найти твою собственную душу». — Упанишады​

Аркан V есть учение о сокровеннейшей сущности человека,
о внутренней природе тайников его духа,
о том источнике, из которого изливается вся мощь, движущая его существо.
Истинная сила мягка и женственна,
и это великое учение вылилось в культ Овна или Агнца, который чистотой своей
является эмблемой кристальной природы духа в момент его рождения.




Аркан XV есть учение о форме познавания человеком низин своего гордого духа,
и это учение о роке, тяготеющем над духом, познающим свое собственное существо,
легло в основу служения земной Изиде, отблеске Изиды Горней,
явились культы служения демонского, явился и эмблемой козел.



Сущность и форма, непреложность действительности и продление отражения
мгновенного породили учение о великом бинере двух Принципов Верховных.

Рождение из Единого этого бинера есть рождение мира майи,
есть порождение иллюзии мировой, есть конец Духовного Единого Царства,
есть разделения начало, начало томления, искания и мук.

Две стороны человеческого Я, поскольку он живет в себе самом,
из сущности внутренней стали формой внешней познавании.

Двойственность духа вылилась в двойственность существований,
родился пол, положено было начало существованию в грезах.

С этого мига
пред каждой индивидуальной монадой предстала вполне определенная цель.

Путем бесчисленных исканий и попыток она должна была начать стремиться
не только к самоутверждению и сознанию своих единичных потенций,
но и к постепенному разрушению иллюзии разобщенности.

Эту конечную цель должен ясно сознавать каждый человек;

своей тоскующей душой он должен воссоздать былое,
сковать все то, что в нем разъединилось,
и через это воссоздать некогда нарушенную гармонию единства.

«Когда придет Царствие Божие? – спросила Саломея.
Христос дает ответ: "Тогда, когда совлечете и попрете ногами покров стыда.
Когда двое будут единым и внутреннее станет, как внешнее,
и мужский пол, как женский – ни мужеским, ни женским». — Евангелие от египтян.651​

Грань между Миром Божественным и миром человеческим
– рождение бытия индивидуальной отдельности
есть прежде всего колыбель жажды самопознания, самоопределения, самосознания.

Весь путь бесконечный эволюции существа человеческого,
вся тернистая стезя опыта, исканий и томления
есть жажда безраздельная, есть стремление неустанное,
есть искание трепетное своего образа, своего имени, своей сущности истинной.

Человек постольку божественен,
поскольку сознает он божественное достоинство духа своего,
поскольку нить, сцепляющая его ограниченное бытие с океаном Света Мира Божественного, в нем живет.

Человек вечен, человек властен, человек жив постольку, поскольку с Сущим он связан.

Чем глубже уходит он в тайники души своей, чем острее, пламеннее и могучее взор, бросаемый им в недра существа своего, тем бездоннее, беспредельнее, безначальнее предстает пред ним его собственный облик.

Человек боится бесконечности, страх велик пред всякой целью далекой, томлением жутким сердце больнее сжимается, когда зрит человек простор незаполненный.

Человек боится себя, ибо он не знает себя, не ведает мощи своей, не познал он свободы необусловленной, не изведал беспредельности возможностей своего существа.

«Что человеку самое страшное? – он сам». — Из древней мудрости​

Чем глубже уходит в себя человек, тем решительнее рвутся все связи, сковывающие его с миром внешним.

Одиночество жуткое, страх и печаль в нем растут безраздельно,
и чем больше стремится он из ложного страха вновь воссоздать единение с внешним,
тем быстрее связи все рвутся.

«О пойми, о пойми, о пойми,
В целом свете всегда я одна!». — Мирра Лохвицкая​

«Кто измерил себя, кто спустился до самых низин?
О, там бывает еще страшнее, там темный провал, там стоны и скрежет!» — Солонович.652





Внутреннее самосознание, ощущение своей индивидуальной личности, являющееся генезисом мира человеческого, служит, вместе с тем, источником, из которого рождается как самоотрицание, так и разрушение всех ценностей и новое их воссоздание.

Будучи источником всякой силы, человеческое Я в то же время
оказывается источником своего отрицания, высшей степенью всякой слабости.

Одно и то же Я творит и рассуждает;
одно и то же Я познает и отрицает это познание;
одно и то же Я чувствует и в этом чувстве находит эфемерность всякого чувства вообще.

Человек силен, поскольку он связан с Высшим, человек всемогущ, когда он черпает силу из Него,
но наряду с этим человек раб своей собственной мощи и он сам себя трепещет.





Источник всякого счастья, всякой благости есть, вместе с тем, и кладезь бездонный страданий.

Человеческий дух есть всё, он всё в себе содержит, он есть и колыбель и цель бесконечная,
но куда бы ни пошел он, он нигде себя найти не может.

Он всюду и везде, а потому нельзя найти его в каком-либо определенном месте,
но куда бы ни обратил человек своего взора, – он всюду вечно встречает веяние своего духа.





Вот почему цель человека – это неустанно собирать разрозненные отблески своего Атмана, синтезировать их и объединять в гармоническом самосознании.

Средь бурь и влечений, стремлений различных, радость и горе, победы восторг и горечь упадка, в едином томлении, в искании вечном, человек все должен объять. Средь всего разнообразия, средь смены кумиров, в беспрерывной цепи мыслей и чувств, испытующий дух человека должен найти единую цель, единый закон.





Оглавление
.

Этим цветом в тексте обозначены комментарии Лакшми.
_________________________________________

§3. ГЕНЕЗИС САТАНИЗМА В ОБЛАСТИ ЧИСТОГО РАЗУМА

Аркан XV как начало оформливания.
Эго абсолютное и Эго относительное.
О творчестве как грезе.​

«И как они не заботились иметь Бога в разуме,
то предал их Бог превратному уму». — Послание ап. Павла к Римлянам, 1:28

«Можно выпить океан до последней капли; можно до основания срыть гору Меру; можно глотать огонь. Но, о Всеблагий! труднее всего этого приобрести власть над своим разумом!». — Panshadisi​

Аркан V учит о Первоверховных Законах, по которым протекало
как эманирование Целым Его отдельных аспектов,
так и утверждение каждой монадой своего относительного мира.

Он раскрывает доктрину, что в самой индивидуальной монаде,
поскольку она эманирует сознание в Мир Бытия,
происходит раскол, и из нее рождается бинер двух людей иероглифа Аркана V.



Он учит, что человек постольку живет истинной жизнью личности, т.е. ощущает свою индивидуальность,
поскольку в его духе происходит этот раскол;
чем больше человек убеждается в этом разделении в самых недрах существа своего,
тем больше приближается он к своей конечной цели.
(Человек ощущает себя личностью из-за раскола в своём духе, в недрах существа своего)

Вместе с тем, каждый из этих типов души человека в отдельности есть nonsens,
и, дополняя отрицанием друг друга, они друг друга утверждают.
(т.е. по отдельности они не бывают, но взаимно утверждают друг-друга)

Соединение их в одно – это потеря личности, потеря индивидуальности и возврат в Целое для сна без грез и без сознания. (т.е. возврат в интеграл; а значит без этого раскола, без личности нет и сознания!)

Высшая степень разделения – это высший расцвет начала индивидуальности,
это высший рост сознания,
это слияние с Целым, оставаясь самим собой.


Аркан XV, являясь подобием и низшим аналогом Аркана V,
учит о той же великой доктрине, но раскрывает ее под новым углом сознания в иной плоскости мысли.



Аркан V представляет собой учение о мировом начале оформливания закрепления мгновенных результатов,
о планомерности развития и последовательности отдельных процессов.

Аркан V рассматривает двух типов человека,
поскольку они являются аспектами единого высшего начала, представляемого иерофантом иероглифа.
Он учит о незыблемости этой двойственной системы как основе человеческой жизни,
он дает доктрину неразрывности их бытия.

Аркан XV, рассматривает механизм их жизни,
позволяет изучить законы их взаимодействия и их отношения к плоскости эволютивного сознания.



Система V и XV Арканов раскрывает отношения
между Эго Абсолютным и Эго относительным
в особой, ей одной свойственной плоскости.

Эго Аркана V – это Абсолютное Эго, проектирующееся на два абсолютных же экрана, утверждаемые стихийными бинерами.
Этот тернер целиком лежит в Области Абсолютного, но их соотношения, свойства и связи лежат вне индивидуальной монады и проистекают из общих макрокосмических законов.

Аркан XV – Эго сознаваемое, наоборот, лежит в области относительного, и законы его бытия и развития не только неразрывно связаны с личностью, но именно из ее индивидуальности проистекают.


Аркан V гласит о "Я есмь" как об основной первоверховной истине,
которая не должна и не может быть доказана.

Аркан XV гласит о "Я есмь", которое может быть и должно быть доказано.
"Cogito ergo sum" (лат. «Мыслю, следовательно, существую») – вот доктрина этого Аркана.


В Аркане V сознание и "Я" неразрывны.
Божественная монада имеет и Божественное Сознание; проникая всё и всё наполняя,
это сознание не может быть ограничено от Я, которое есть тоже всё.

В Аркане XV сознание и Я раздельны,
они обусловливают друг друга, они освещают друг друга, они связаны между собой,
но связаны не тождественностью, а лишь тем, что каждая в отдельности есть лишь майя.




Сознание – это экран, освещаемый светом, проходящим через "Я",
но этот свет течет лишь постольку, поскольку Я общим сознанием освещается.


Монада Аркана V сознаёт свое "Я" непосредственным чувством,
она не может выйти из ощущения его;

человек Аркана XV изучает свое Я при помощи
последовательного отождествления его с частичными аспектами.


Подобно Творцу мироздания, Который стал Мыслить Себя в частях Своих,
человек Аркана XV грезит, он ищет себя вовне себя и, видя свои отражения,
он принимает их последовательно одни за другими за свою сущность
и именно таким путем создает свой состав,
т.е. осуществляет процесс творчества своего относительного мира.
("Так, дурак, сбитый с толку спектаклем, потеряв себя в ярмарочной толпе, бродит, ищет себя, позабыв свое лицо, и ошибочно принимает других за себя самого").


Начало, мощью которого человеческое сознание отделяется от уже созданных аспектов Я и переносится во вне их, и есть то, о котором гласит Аркан XV.




Оглавление
.

.

I. Отделение сознания от Эго; сознание и мышление; принцип логики

О методе долженствования.
Понятие о шаге сознания.
Мышление и созерцание.
Рождение начала логики.​

Бытие индивидуальной монады в себе самой, как аспекта Целого,
утверждается ее проектированием на два экрана
и созданием двух типов человека Аркана V.

По аналогии с этим, царство майи и сознание человека в нем
утверждаются новым расколом монады, о котором гласит Аркан XV.



Человек вечно тяготеет в высь, но в этом стремлении
его останавливает начало,
учение о котором и составляет доктрину этого Аркана.


Свободное сознание, освещая какой-либо комплекс представления и стремясь перейти к какому-либо другому, всегда следует методу частичного обобщения.

Известная группа представлений синтезируется и сознание подымается вверх, пока не достигнет того кадмического узла эволютивной системы линий аналогий, из которого в его некотором другом аспекте путем последовательной дифференциации и выводится новая желаемая группа представлений.

Иначе говоря, свободное сознание перемещается не путем опыта,
а методом естественного вывода по принципу долженствования.

Если бы сознание было совершенно свободно
и не встречало бы в своем стремлении к синтезу никаких препятствий,
оно могло бы подняться до Высшего Центра и вывести всю совокупность мировых представлений непосредственно.

Именно наличие такой свободы и характеризует Божественность развития,
ибо только при Божественном Совершенстве она возможна и Ему равнозначуща.

Начало, о котором гласит Аркан XV, ставит предел этой свободе,
и посему сознание с одного комплекса представлений на другой может перейти лишь в том случае, когда обе группы синтезируются в доступном кадмическом узле.

Чем совершеннее человек, тем более отдаленные группы представлений он может между собой связывать.

Под шагом сознания я понимаю расстояние наибольшее возможное, в одном плане между двумя комплексами представлений, которое сознание может непосредственно перейти.

Если два комплекса представлений лежат дальше одного шага,
то человеческое сознание непосредственно от одного к другому перейти не может;
оно должно выискать некоторую среднюю группу представлений, между ними лежащую, или несколько таковых, и постепенно переходить от одной к другой.

Когда два представления лежат на расстоянии менее одного шага,
то, очевидно, переход от одного к другому совершается не во времени,
– колебания сознания вверх и вниз совершаются мгновенно,
ибо знание причины и следствий – есть синоним возможности их одновременного обхватывания.

Наоборот, когда сознание должно пройти несколько шагов,
то формулирование посредствующих представлений лежит во времени,
ибо из первого кадмического узла переход ко второму потребному совершается не автоматически, а путем попыток и выбора того среднего комплекса представлений, который ближе всего приводит к искомой цели.

Итак, переход сознания на один шаг лежит в области созерцания,
переход на несколько шагов – в области мышления.

То начало, которое помогает выискивать промежуточные группы представлений,
я называю началом логики.

Начало логики рождается тогда, когда рождается мышление;
его источник лежит между созерцанием и мышлением.
(источник логики лежит между созерцанием и мышлением)



Чем меньше шаг сознания, т.е. чем менее высоко развитие человека,
тем влияние начала логики сильнее,
тем меньше и короче периоды мгновенных созерцаний и непосредственных выводов,
тем больше построений для перевода сознания потребных.

У Совершенного Человека, у которого шаг сознания может быть произвольно большим,
власть начала логики равна нулю,
а быстрота перехода сознания от одних представлений к другим бесконечно велика,
т.е. перенос сознания мгновенен;

у противоположной крайности, наоборот, скорость переноса сознания бесконечно мала, а время на это потребное велико бесконечно.


Оглавление
.

II. Мышление и логика, логические законы, последовательность,
долженствование, умозаключения и вывод

Понятия о сознании, движения сознания,
плоскости сознания и мышления.
Мышление стационарное и мышление динамическое.
Мышление направления и мышление искания.
Этапы процесса мышления.
Логика как систематика мышления.
Закон последовательности.
Закон долженствования.​

Сознанием человека я называю ощущение им своего бытия, чувствование своего "Я есмь".

Сознание Горнего Мира есть непосредственное ощущение своего Эго;

сознание Мира Бытия есть чувствование бытия Эго через посредство его запечатленных аспектов.

Движение сознания – это изменение совокупности этих аспектов.

Плоскость сознания – это есть мгновенно запечатленная такая отдельная совокупность.


Мышление есть процесс движения плоскости сознания.

Плоскость сознания всегда координируется элементами относительного мира;
вот почему мышление, как и его движение – относительны.


Человеческое мышление может быть двух основных видов:
мышлением стационарным и мышлением динамическим.

Когда человек мыслит о какой-либо совокупности представлений и, ограничиваясь от всего внешнего, сосредоточивается исключительно на познавании внутренних взаимоотношений между факторами системы, то таковое мышление его является стационарным.

Наоборот, изучение взаимоотношений между отдельными группами представлений
есть предмет динамического мышления.


Из этого определения явствует, что

всякий анализ и синтез есть предмет мышления стационарного,

наоборот, познавание пределов влияния каждого фактора,
т.е. построение в метафизическом пространстве внешнего контура его тяготений и связей со внележащим миром, совершается при посредстве мышления динамического.


Стационарное мышление есть звено между созерцанием и динамическим мышлением,
но при этом каждый из них ограничен ясными пределами и притом в самом своем существе.


Стационарное мышление состоит из ряда элементов,
которые носят наименование стационарных мыслей.

Когда человек обхватывает плоскостью своего сознания частичную группу дифференциальных элементов, освещающих некоторую сторону синтеза,
то это умственное представление и является стационарной мыслью.

Точно так же, координируя в каком-либо плане группу элементов,
являющуюся горизонтальным сечением линий аналогии синтеза,
человек переживает стационарную мысль, но уже низшего порядка.

Стационарное мышление есть последовательное освещение сознанием
дотоле абстрактно существующих стационарных мыслей.

Созерцание есть одновременное освещение их сознанием.

Итак, стационарное мышление отличается от созерцания наличием элемента времени.


Поскольку стационарное мышление идет по линиям аналогий,
постольку динамическое мышление следует по линиям гармоний.


Процесс познания осуществляется последовательно
чередующимися обоими видами мышления – стационарным и динамическим.



Рассмотрим теперь отдельные этапы, на которые разделяется всякое мышление.

Пусть в начальный момент сознание объемлет собою некоторую совокупность представлений, которую мы для краткости обозначим А.
Мы знаем, что плоскость сознания постоянно находится в движении;
в силу этого, положение общего сознания, объемлющего систему А,
представляется мгновенным и стремящимся вылиться в некоторое новое.
Это стремление сказывается в наличии тяготения в некотором направлении,
могущего быть весьма малым, но все же несомненно имеющего место.

Мышление может быть двух родов: мышлением направления и мышлением искания.

Мышлением направления я называю такое, которое стремится привести плоскость сознания к некоторой системе представлений, в большей или меньшей степени оформленной в начальный момент мышления.

Человек ставит себе известную цель и к ней стремится; он намечает состав группы элементов и желает найти соотношение между ними в некотором аспекте, или же формулируя некоторый закон, он определяет ряд элементов и на основании закона определяет состав и группировку других элементов, этим законом связанных.

Мышлением искания я называю такое, когда человек не предуказывает конечной цели своих исканий и определяет направление движения плоскости сознания в каждый момент мышления
в ту сторону, куда тяготеют гармонические связи элементов, объемлемых плоскостью сознания в данный момент.


Обратимся сначала к исследованию мышления направления.

Имея в первоначальный момент мышления систему А, он, ставя себе некоторую цель X, непосредственно ощущает некоторую между ними связь в большей или меньшей совокупности дифференциальных аспектов. Формулирование этих аспектов составляет первый этап мышления.

После этого человек начинает синтезировать и связывать во единое целое все эти дифференциальные тяготения. Благодаря этому, он, во-первых, приближается к системе X в плоскости, проходящей через обе системы, а, во-вторых, он поднимается над ними пропорционально степени синтезирования.

Плоскость сознания, обнимая этот частный синтез, координирует в метафизическом пространстве некоторую новую точку В. Утверждение этого синтеза и есть второй этап мышления.

Поднявшись, благодаря синтезу, над первоначальной плоскостью, человек убеждается, что этот же самый синтез, давая путем дифференциации первоначальную группу дифференциальных элементов, заключенных в системе А, вместе с тем, может дать, также путем дифференциации, иную группировку этих элементов, ближе приближающуюся к системе X.

Иначе говоря, он проектирует систему В на плоскость А-X. Благодаря этому он приходит к системе элементов В, определяемой как проекция В. Это есть третий этап мышления.

Совмещая плоскость своего сознания с В, он тем самым оказывается в аналогичных условиях с временем нахождения плоскости сознания в А. Здесь он вновь формулирует те аспекты В, которые непосредственно тяготеют к X. Это есть начало второй волны колебания сознания, которая приводит к новому синтезу – С, а затем и к группе С.

Следуя таким путем, человек постепенно приближается в своем сознании к системе X.



При мышлении искания движение сознания проходит те же самые этапы.

Разница с первым случаем состоит в том, что в первый момент мышления
человек не выбирает нужные ему дифференциальные аспекты, а берет всю их совокупность;
затем он следует по равнодействующей их тяготений и синтезирует их до той глубины, сколько он оказывается в силах это сделать. Так получается точка В.

Вслед за этим он проектирует полученный синтез на первоначальную плоскость, стремясь получить наибольшую гармонию и ясность соотношений элементов.

После этого он опять их синтезирует и опять проектирует, пока наконец из случайного размещения элементов он не получит наилучше формулированную и гармоничную совокупность элементов, соотношения между которыми непосредственно дают синтетические законы.


Итак, мы показали, что: человеческому сознанию доступен
переход с одной группы представлений до другой
без достижения их обоюдного синтеза.

Начало, которое управляет ходом сознания при этом, и есть начало логики.

Логика прежде всего может быть понимаема как систематика мышления.

Ее цель – не только перевести плоскость сознания из одного положения в другое,
но и совершить это простейшим и ближайший путем.


Ее первый закон – это закон последовательности:

во всяком последовательном и непрерывном мышлении плоскость сознания должна перемещаться так, чтобы с каждым своим шагом, не вводя новых элементов на пути мышления, устранять те, которые не связаны с конечной целью, и в то же время постоянно сохранять поступательное движение без повторения уже бывших положений.​

Вторым законом является закон долженствования:

во всяком мышлении два последовательных положения плоскости сознания должны быть связаны соотношением, что одно должно быть аспектом другого, причем различие их между собой определяет как разность планов, т.е. линии аналогии, так и линии гармонии между двумя соответствующими им группами представлений;
обратно – формулирование одной группы и направления формулирует другую.​

Под умозаключением я понимаю формулирование сознанием связей двух групп представлений
по закону долженствования.

Под выводом я понимаю последовательную цель умозаключений.


Оглавление
.

.

III. Законы ассоциации

О чувстве ассоциации.
Область деятельности ассоциации.
Ассоциация и инстинкт. Ассоциация и логика.​

Все высшее неизменно проектируется во все низшее.

Различные стороны человеческого существа, качества и свойства,
в своей высшей чистейшей форме занимая различные положения в многопланном существе человека,
вместе с тем в каждом отдельном плане дают полную картину целого.

Одни элементы входят в развитом виде, другие обнаруживают свое бытие лишь в форме зародыша или даже заключаются лишь в мире возможностей – находятся в еще потенциальном виде,
другие же, наоборот, проектируются во всем своем целостном развитии вместе со своим синтезом.

Человек познает мир в разуме, в разуме живет,
и, ощущая свое бытие, разбирается в своем ощущении также в разуме.

Когда человек мыслит, он обнимает своим сознанием последовательно одни комплексы представлений за другими.

Мышление есть последовательное чередование синтеза и дифференциации
и лишь при помощи замкнутого круга таких действий сознание человека движется и достигает своих целей.

Всякое мышление проходит ряд последовательных этапов,
и в каждом из них еще до начала точных умозаключительных построений
человек должен ощутить связь элементов, уже объемлемых сознанием, с теми, что подлежат познанию в будущем.

Непосредственное ощущение, не формулированное еще в разуме,
наличия связей между двумя группами представлений я называю чувством ассоциации.

Ассоциация есть начало, на котором зиждется всякий мыслительный процесс.
Это есть колыбель мышления, ибо только при помощи ее человек может сообщить планомерность своим умозаключениям;
это есть колыбель самосознания, отчетливого самоощущения во всяких представлениях вообще,
ибо именно из ощущения связи среди бесконечно многообразных явлений природы и рождается все будущее величие человеческой мысли.

Видеть тождество в многообразии, проникнуться ощущением, что вся природа построена по одному великому плану, – это есть уже предначертание как самой цели в виде Всесознающего Человека, так и предрешение возможности ей достижения.

Ассоциация есть там, где разума еще нет, но куда ему надлежит проникнуть.
Она умирает тогда, когда разум заканчивает свою работу
и когда на смену мышления приходит его венец – дар созерцания.

Лишь в созерцании, когда человек не только чувствует бессознательно связь между явлениями, не только понимает в разуме их преемственность, но и ощущает одновременно все течение их развития от Первоисточника до конечных целей, когда он чувствует рождение и смерть каждой формы, когда он разумом постиг ее бытие, долженствование и роль, – ассоциации нет и быть не может.




Вначале чувство ассоциации есть только инстинкт, она еще вне человеческой воли, вне разума, и даже, несмотря на парадоксальность – вне логики, хотя сама логика именно из нее возникает.

Совершенно автоматически внешние рефлексы порождают перед глазами человека картины, идеи и представления, и порой он сам не отдает себе отчета – почему они предстали пред ним.

Мгновение он чувствует связь между данным рефлексом и представлениями, мгновение спустя это чувство падает и он тщетно силится уловить связь между образами, неожиданно пред ним представшими, и мыслями, которые у него пред тем в сознании были.

Мышление такого человека прерывисто и чересполосно; ему кажется, что какая-то посторонняя сила управляет его мышлением и чередует в сознании образы в порядке для него непонятном.



Но вот в нем рождается стремление внести планомерность в мышление,
он стремится к тому, чтобы не попросту перескакивать с одних образов на другие,
но каждый раз уяснять между ними связь,
познавать зависимость, устанавливать причинность.

В человеке рождается чувство самоконтроля;
чувство ассоциации перестает быть независимым кормчим сознания;
все больше сказывается холодная власть разума.

Ассоциация падает, разум начинает претендовать на полное господство,
мышление становится более сложным, прерывистость умозаключений нисходит на нет,
сознание начинает двигаться медленнее,
но зато оно фиксирует каждый шаг с полной ясностью,
и чем больше оно достигает этой цели, тем медленнее становится его движение.

Поработив скачки сознания, разум порабощает самое движение
и мышление останавливается,
оно теперь только меняет внешнюю форму группы умозаключений, лишь переориентирует ее состав, выясняет взаимоотношения между ее отдельными элементами, разбирается в их связях между собой,
но, вместе с тем, безнадежно отрывает ее от остального мира.

Итак, предоставление власти чистой логике при всяком конкретном познании
отрывает данную группу представлений от внешнего мира,
замыкает ее в самой себе и прекращает ее поступательное движение в общей семье целого.

Чем больше выясняется в сознании какой-либо фактор природы,
чем целостней и синтетичней становится его общее выражение;
чем большее количество отдельных граней сознание познает
и чем ближе оно их между собой связывает,
тем более усиливаются тяготения этого фактора ко всему вне его лежащему.




И вот, рано или поздно, наступает момент,
когда эти тяготения преодолевают сдерживающую власть разума
и в сознании человека рождаются новые идеи,
поражающие его самого своей смелостью
и которые сразу далеко заносят исследователя
за пределы поставленных его же собственным разумом рамок.

Сначала игнорируя их, он, в конце концов, неизбежно направляет свой разум в эту новую область,
и снова, таким образом, начало ассоциации вступает в свои права и открывает новое поле работы; рождается ряд новых гипотез, новых построений, снова открывается простор творчеству в разуме и снова разум начинает все перерабатывать и в этом новом ориентироваться.

Итак, во всяком познавании мышление и применение ассоциации друг от друга неотъемлемы.

Сдерживающая власть рассудка и свободный полет мысли и чувствования по путям, освещенным началом ассоциации, взаимно дополняют друг друга и осуществляют познавательный процесс человека.

Это и есть основной закон ассоциации:

ассоциация неотъемлема от логики и они друг друга взаимно обусловливают:
логика есть выявленная и оформленная ассоциация,
чувство ассоциации есть неоформленное чувство логической связи.

«Возможность путем интуиции сбрасывать посредствующие формы познания есть отличительная способность гениального познания». — Андрей Белый.653​

Когда человек мыслит, он одновременно пользуется обоими чувствами – чувством логики и чувством ассоциации.

Как то, так и другое одинаково являются прообразом высшего разумного начала,
природа и цель которого выливается в формулу древней традиции:
"разделять соединяя и соединять разделяя".

Будучи разделёнными, ассоциация и логика создают мышление;
будучи соединены неразрывно, взаимно проникая друг друга, они выливаются в созерцание.

Низший разум мышления тем и отличен от разума высшего – разума созерцания,
что он получается из него его расщеплением.

В разуме рождается новый бинер, члены которого и запечатлены на иероглифе Аркана XV
связанными между собой мужчиной и женщиной.
(речь о том, что разделение ассоциации и логики порождает мышление, а объединение их — созерцание)


Оглавление
.

.

§4. ГЕНЕЗИС САТАНИЗМА В ДУШЕВНОМ МИРЕ, МИРЕ ЧУВСТВ И ПЕРЕЖИВАНИЙ

О воле божественной и воле динамической.
Математический анализ проблемы.
Божественный и демонический аспекты.
Критерий.​

«Назначение чувств – доставить опыт человеку». — Шри Шанкарачарья


Божественное и демоническое, переплетаясь взаимно, пронизывают все человеческое существо.

Рождаясь в сфере чистого духа, очерчивая верховную грань Мира Бытия и являя самое существо человека,
сатанизм яркими красками расцвечивает всю жизнь человека.

Мир феноменальный – это мир двойственности, мир вечных противоречий, мир разнородных стремлений, разнородных целей и разнородных методов достижения.

Подобно Великому Магу, связывая Горний Мир с миром юдоли,
человек является проводником Великих Начал Мировых Бога и Сатаны.





Бог творит, Сатана очерчивает творение,
Бог зиждет, Сатана осуществляет продление форм,
Бог уничтожает, Сатана исполняет это уничтожение.

Мир есть Великая Мысль Божества, Сатана есть отблеск этой Мысли;
Вездесущие они борются между собой,
но именно в борении этом рождается и живет мир.

Бог есть соединение всего, Сатана дает бытие отдельностям
и один без другого они прекратили бы жизнь мира,
– Бог создав сущность без формы, Сатана давши форму без сущности.

«Бог: "Я один".
Сатана: "Я один".
Б. "Нас двое".
С. "Нас двое".
Б. "Я альфа и омега".
С. "Я каф и шин".
Б. "Я сотворю мир".
С. "Он будет мой".
Б. "Он будет наш".
С. "Он будет наш".
Б. "Я Жизнь".
С. "Я Смерть".
Б. "Ты - мое творение".
С. "Ты не мог меня не сотворить".
Б. "Я твоя мысль".
С. "Я твоя совесть".
Б. "Я творю".
С. "Я творю".
Б. "Здесь" (указывая вниз).
С. "Здесь" (указывая вверх)». — Солонович.654​

При толковании Аркана VII нами дана была интерпретация человеческой воли в виде некоторой площади, дифференциальные части которой представляют собой элементарные воли отдельных элементов состава,
причем математически целостная воля человека выразилась так: В = ,
где db – дифференциальная малая воля одного элемента, a S – общее их число в составе.

Мир человеческий есть результат действия обоих Мировых Начал, Божественного и демонического.
Отсюда следует, что интегрирование элементов состава должно всегда производиться по обоим этим Началам, которые, как полярно противоположные друг другу, могут быть представлены в метафизическом пространстве в виде двух перпендикулярных координатных направлений.
Итак, полное выражение человеческой воли есть В = db6 dbд.

Если db6 – есть воля элемента состава в божественном аспекте, то, очевидно, она должна заключать в себе и dbд в потенциальном виде.

Это последнее может быть представлено в виде вектора перпендикулярного к первому.
Тогда двойной интеграл выражения В в метафизическом пространстве даст некоторый объем, который мы обозначим W.

В каждый данный момент времени человек ощущает себя в некоторой совокупности элементов своего состава.

Допустим сначала для упрощения, что все эти элементы в нашей системе координат располагаются по некоторой плоскости. Тогда поверхность сознания может быть a priori совмещена с обоими координатными направлениями. В одном случае у всех элементов будет проявлен Божественный аспект воли, а в другом демонический.

Благодаря этому искусственному построению мы получаем возможность выявить каждый из этих аспектов в полной чистоте, с устранением бинерных противоречий.

В этом виде они могут быть определены следующим образом:

Божественный аспект – это высшее развитие полной гармонии, это одновременное существование всей бесконечной множественности частностей, живущих каждая своей собственной жизнью, и, вместе с тем, в целом выливающихся в единую целостную гармонию. Все живет, все развивается, но ничто не мешает другому, у каждой отдельности своя цель, свои средства, свой путь; все свободно, но и все связано между собой высшим разумным законом.

Демонический аспект – это высшая степень развития разрозненности. Каждая отдельность стремится к достижению своего максимального развития, не считаясь с другими, и высшее развитие отдельности – это полный разрыв со всеми другими, это достигнутое желание доминирования над всем.



«О Тат! Добро, которое исходит от Бога, в нашей власти, мы должны лишь суметь усвоить его. Зло не исходит от Бога, оно исходит от нас самих, когда мы предпочитаем его добру». — Гермес Трисмегист

«Хотя дьявол не может создавать натуры, но он может сделать, что какая-нибудь вещь кажется не тем, что она есть». — Нинольд.655​

Плоскость сознания, вообще говоря, занимает некоторое среднее положение между двумя только что обрисованными.

В силу этого, на эту плоскость будут проектироваться оба вектора,
т.е. каждый элемент будет иметь две воли – одну Божественную, другую демоническую.

Уничтожим теперь то условное стеснение, которое было нами для упрощения вначале сделано. Будем считать плоскость сознания кривой поверхностью, элементарные площадки которой dw могут иметь разнообразные углы наклона к нашим координатам.

Тогда, очевидно, различные векторы различных элементов будут давать различные проекции на поверхность сознания; именно с этим случаем нам и приходится иметь дело в жизни.



Проекции единичных законов в плоскость сознания не складываются просто алгебраически;
каждая проекция представляет из себя возможность,
которая может быть осуществлена в большей или меньшей степени
действием вне этого элемента лежащих факторов.

Пользуясь только что изложенной схемой мышления, мы можем вывести следующие заключения:

1. Каждый элемент, освещенный сознанием, имеет две воли
– Божественную и демоническую, лежащие в мире возможностей.

2. Один и тот же элемент в различных положениях поверхности сознания может иметь эти воли различной величины.

3. При максимальном развитии одной возможности другая становится величиной мнимой.

4. Каждый элемент силой своей собственной воли стремится использовать обе возможности:

силой Божественной воли он стремится стать гармоничной частью Целого и жить с Ним общей жизнью, оставаясь индивидуальным разумным центром;

силой демонической воли он стремится развить до максимума свою индивидуальную обособленность в ущерб другим элементам и достигнуть полного доминирования над ними.

5. Благодаря наличию Божественного аспекта
все элементы связаны между собой по законам гармонии и, следовательно,
жизнь каждого из них зависит не только от собственной воли,
но и от Воли Целого.​

Из этих положений вытекает, что

чем более развит демонический аспект, тем более развита и рознь между отдельными элементами, тем сильнее внутренняя борьба, тем менее энергии остается для работы во вне сознания для приобретения и растворения новых элементов.



При высшем развитии демонического аспекта наступает полная замкнутость состава в себе самом, происходит полная оторванность от внешнего мира, наступает внутреннее неустойчивое равновесие.

Наоборот, высшая степень развития Божественного аспекта – это полный покой внутри, это полная связь с Целым мира и вся волевая энергия целиком отдается на постижение и приобретение нового.

Внутренний покой – это счастье, вот почему удел Божественного аспекта – это счастье совершенное, вот почему власть демонического аспекта есть беспросветное горе.


Критерий есть совокупность данных опыта,
вот почему развитие Божественного аспекта есть ясное сознание критерия.

Идеал твердо ставится сознанием, он ясно сознается им,
имеется общее мерило, ведается общий закон.

Наоборот, развитие демонического аспекта есть полное уничтожение чувства критерия,
есть потеря мерила, есть потеря цели.

Раз идеал твердо поставлен, человек всегда может найти в себе силы,
ибо всякий идеал есть источник сил многих.

В силу этого развитие Божественного аспекта исполняет человека мощью великой,
он становится господином своей судьбы;

наоборот, демонический аспект имеет своим первым следствием полную беспомощность.

Человек мыслит, и во время мышления он порождает новые формы,
пролагает в неведомое новый путь.

Сознавши цель, человек легко идет прямым путем к ней, наоборот, потерявши ее, он автоматически, силой общих законов развития, замыкается всецело в себе и как бы начинает беспомощно вертеться по одному и тому же кругу.

Вот почему Победитель Аркана VII имеет в традиции своим иероглифом стрелу в прямолинейном полете,
а демон Аркана XV олицетворяется иероглифом стрелы, бесцельно вращающейся в одной и той же области.


Переводя наше исследование в план выше,
мы должны заменить отдельный элемент человеком,
а состав мировым целым.

По полной аналогии с только что сказанным мы можем заключить, что
высшей степенью развития Божественного аспекта будет то,
когда человек достигнет полной гармонии со вне его лежащим миром.

Наоборот, стремление к доминированию в ущерб другим – это есть развитие аспекта демонического.


Оглавление
.

§5. ГАРМОНИЧНОСТЬ ЖИЗНИ И ПОЗНАНИЯ

О гармонии. О стремлении к ней и путях достижения.
Внутреннее и внешнее мышление.
О причинах потери равновесия и способах его восстановления.
О том, что для того, чтобы понять человека, нужно встать на его место.
О гармоничности познания.​

Немногие причины способны породить бесчисленные последствия.

Как из весьма ограниченного числа химических элементов Всевышний создал безграничную многообразность океана миров,

так и в области разума немногие основные начала рождают все величественное здание человеческой мысли.

Чем совершеннее познание, чем глубже исследована человеком какая-нибудь отрасль знания,
тем выше синтез этой науки,
тем меньше число ее основных начал, тем бездоннее глубина каждого из них.

В области Высшего Синтеза, в сфере чистого духа
все сводится лишь к одной Извечной Двоице – Бел-Бога и Черно-Бога.



Все познаваемое и всякий познающий одинаково зиждутся на причудливо сплетшихся веяниях этих двух Начал.

Ни одно из Них немыслимо без другого,
одно обусловливает другое, одно познается в другом и через другое.

«История трансцендентального балансировала между Божественным и демоническим. Но и среди глубочайшего падения нравственного, в безумии оргий и отчаянии разврата, мы почти всегда замечаем стремление людей избранных к возвышенному, идеальному». — А.С.Шмаков.656​

Демонизм не лежит во вне человека,
это есть неотъемлемая сторона всего существа его,
он создает в нем свой собственный мир,
в нем есть своя красота, своя истина.

«Нет ничего, где проявляется человеческая активность, чем сатанизм не мог бы овладеть, как нет ничего, чего Божественное вдохновение не могло бы облагородить». — Станислав де Гуайта.657​

«Бог дал пищу людям, а дьявол от себя послал повара». — Талмуд


Гармония – это есть воистину верховный закон;
единство в многообразии, цельность и общность конечных целей связывает воедино всю многоразличность единичных поступков, деяний, исканий и путей.



Будучи вечно ареной тяготений различных и противоположных стремлений в своей собственной душе,
человек должен найти в себе самом точку опоры,
найти нечто такое, что он мог бы принять за недвижное по отношению ко всему.

Эта опора есть его индивидуальность, это есть истинная сущность его существа, его высшая сила, цель, средство и путь.

Чем выше синтез, тем совершеннее цельность,
тем непреклоннее порядок, тем тверже закон.

В мире нет такого явления, нет такой силы, влияние которой не распространялось бы повсюду.
Вот почему чем шире рамки взора, чем общнее взгляд,
тем глубже понимание данных частностей, тем точнее критерий, тем сильнее его свет.

Приближаясь к своему высшему сознанию, к своей индивидуальной сущности,
человек все глубже и глубже познает свой мир.
Хаос исчезает, случайность отходит в область забвения,
и пред взором его все сильнее восстает дотоле таившаяся в его собственных недрах гармония всего.

Это есть цель человека, цель конечная, идеальная. Достигнув ее, человек перестает быть тем, что понимаем мы под этим словом, он становится господином своей судьбы, становится сознательным деятелем мировым, становится Магом.

Человек, которого мы знаем, это Путник, стремящийся к той цели далекой, но каждое звено во всякой цепи, заключая все предыдущее, содержит и зачаток конечного звена; вот почему в этом Путнике уже могут быть познаны и исходная точка, и путь, и конечная цель.




Жизнь есть борьба, человек постольку живет, поскольку в нем самом идет борение.

Два великих Начала Мировых пронизывают все, вечно сталкиваются между собой;
лишь смутно сознавая свою опору истинную, человек постоянно колеблется, бросается из стороны в сторону, теряет равновесие, и в этом и состоит его вечное страдание.





Замыкаясь в себе самом, разбираясь в своем собственном составе,
человек слышит в своей душе целый хор голосов;
все они, различны между собой, по силе, характеру, по стремлениям, по самой сущности.
Горе такому человеку!
Он мечется во все стороны, все существо его раздирается, все в нем болезненно вибрирует, все противоречит одно другому.

И вот здесь пред человеком открываются два пути:

Человеку вдруг кажется, что один из многоразличных голосов в душе его сильнее других; он судорожно цепляется за него как утопающий, бьется в конвульсиях и старается оттолкнуть от себя все другие. Он бежит от жизни, меняет условия ее, всей силой души своей стремится стать фанатиком, и чтобы больше убедить себя, убеждает других в том, чему и сам не верит.





Часами он сдерживает себя, но настает миг, когда его воля слабеет и с ревом бури налетевшей проносится тут по его душе вихрь голосов забытых. Он плачет, он молится, он истязает себя и падает в изнеможении, когда сил в душе его нет и сознание перестало теплиться.
Проходит время и вновь повторяется старое.

Униженные молитвы опять сменяются проклятиями бешеными, он страждет под игом хаоса, он проклинает его, трепещет пред ним и с ужасом ловит себя на сознании, что несмотря на все, он любит его!





Печальна судьба такого человека; в исканиях своих он спасения себе не найдет в своей цели, но, тем не менее, тяготея к ней, он развивает волю, иначе говоря, стремясь к одному, он достигает другого, и через посредство этой воли, властью ее, он раскрывает себе простор, находит выход из заколдованного круга.





Но есть и другой путь, человек бежит во вне себя, он стремится подавить деяниями раздор души своей, он становится фанатиком и в своей деятельности неустанной сковывает цепями свою мятущуюся душу и влечет ее к цели ему самому неведомой.

Он мечется, но мечется не в переживаниях, а в деятельности, он стремится, он падает, поднимается вновь, чтобы снова стремиться и снова упасть. Он не боится ничего, результат ему не страшен, он стремится вперед, куда – это все равно, потому что он твердо знает, что в каком бы направлении он ни продвинул душу свою, все равно, хотя на мгновение, он покой ей обретет.
В нем нет веры, нет страха, нет жажды обладания, есть лишь воля одна тяготения вперед, а куда – это все равно! И лишь только настанет минута, когда человек достигнет конца пути, каков бы он ни был, на мгновение он обретает покой, будь то высшее счастье, будь это высшее горе, будь то слава победы, будь то полный позор.

«Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении чумы.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслаждения –
Бессмертья может быть залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог!» — Пушкин.658​

«Но есть упоение в позоре,
И есть в унижении восторг!» — Валерий Брюсов

«Искупления, отдыха, только бы отдыха от врага, от мира, лишь бы не эта нескончаемая борьба, восклицает человек659 и ужасается: в этой самой жажде искупления была трусость, в желанном "довольно" – бегство человека, чувствующего свое ничтожество в этой борьбе. "К чему?" – вырывается у него крик вопроса во вселенную, и он краснеет. Ибо он уже снова захотел счастья, признания борьбы со стороны другого, который должен был бы его вознаградить за нее». — Отто Вейнингер.660​

Мир разума, как мир оформливания чувствований и очерчивания сознания, утверждающий бытие вещей во вне, есть по преимуществу арена вечной борьбы Начал Божественного и демонического.

Когда человек устремляет свое сознание в свой собственный состав,
то возможны два случая:

1) когда состав гармоничен, т.е. все элементы связаны единым синтезом, хотя бы в одном аспекте,
человек может выводить путем построений a priori новые взаимоотношения между этими элементами;
это и составляет сущность созерцания;.

2) когда состав негармоничен, т.е. человек имеет несколько необобщенных синтезов,
то между ними происходит внутренняя борьба
и человек предается тому, что я называю внутренним мышлением.

В противовес сказанному, мышление познавания извне я буду называть внешним мышлением.

Благодаря наличию этих двух видов мышления, существуют два вида проявлений сатанизма.



Как в великом, так и в малом, как в приложении к отдельному человеку, так и к целым народам и расам каждого цикла, эволюция разделяется попеременно на
периоды восприятия и на периоды переработки и претворения в плоть и кровь.

Сообразно со степенью развития человека или расы,
у них образуется как бы большая или меньшая емкость души,
т.е. способность воспринять в будущем то или иное количество новых образов, идей и законов.

Как только эта емкость исчерпывается,
человек должен отдаться целиком переработке воспринятого.

Если же он не сумеет вовремя остановиться, каждое новое восприятие, не будучи в состоянии влиться нормальным путем в его существо, будет стеснять воспринятое раньше и еще не переработанное, вызовет повышенное давление, которое неминуемо должно привести дух к страданию, а состав к хаосу.

Благодаря этому, отрыв от целого рано или поздно неминуемо должен произойти, а если человек сознательной волей его не совершит, он все равно автоматически оторвется от целого, у него пресечется дальнейшая способность к восприятию и, кроме того, ему придется платиться за непонимание.

Но вот период отрыва кончается. Все мысли, переживания и идеи, так угнетавшие человека перед этим, теперь претворились уже в плоть и кровь, в строгом порядке заняли в его сознании приличествуемые им места и наряду со всем ранее воспринятым вошли в его характер и наклонности, выявили общий определенный облик и создали соответствующие степени его развития способности к дальнейшему восприятию.

Вновь в его душе образуется пустота, активно притягивающая факторы извне,
но на этот раз самая емкость ее увеличилась, подобно тому, как если бы переполнявшая сосуд влага претворилась затем в стенки и этим увеличила его объем.




Наличие внутренней дисгармонии
порождает в человеке внутреннюю же борьбу, отрывающую его от внешнего мира.

Потеря равновесия вызывает страдание и жгучее желание это равновесие восстановить.

Человек начинает заниматься переориентировкой элементов, полной переоценкой всего ранее познанного для того, чтобы так или иначе формулировать если не синтез, то хотя бы условное обобщение разрозненных элементов состава.

Сделав это, человек переходит во вне себя, он устремляет всю волю свою в направлении сделанного обобщения – и здесь начинается второй период.

Встречаясь со внешним миром и приобретая новый элемент, человек испытывает дисгармонию между уже утвержденным составом и этим новым элементом.

Так как воля человека была направлена в сторону сказанного обобщения, то новый элемент, естественно, будет
или дополнять это обобщение в новом аспекте,
или находиться с ним в бинерном противоречии.

Здесь человек перестраивает свое обобщение так, чтобы оно обнимало этот элемент и затем вновь продолжает свое поступательное движение.

И вот, рано или поздно, настает время полного выявления тех групп представлений, которые лежат в основе его обобщений.

Его основные идеи развиваются до максимума, человек доходит до их конечного синтеза,
а потому при свете полученных данных возвращаясь к первому периоду,
начинает переоценивать все и строить новое, более глубокое обобщенно,
в которое предыдущее входит в виде отдельного элемента.

Таким образом, восстановление равновесия
совершается последовательным чередованием обоих периодов
последовательной выработкой частных синтезов
и восстановлением гармонии в отдельных аспектах состава.


Гармоничность существования есть конечная цель, есть высший венец всех усилий человека.

Гармоничность жизни и деятельности – это есть достижение высшей степени свободы, завоевание наивысшего возможного простора.

Каждая сторона человека, каждое свойство его, каждая группа стремлений или наклонностей живет в нем полной силой своей, не только не стесняя других, но, наоборот, дополняет их и завершает до гармоничного целого.

«Нельзя сказать про ребенка, что он свободен от страстей или выше страстей – он просто лишен их (и в этом смысле ниже их);
свободным же от страстей можно назвать держащего их в своей власти, кто обладает, но не обладаем ими».
«Таким образом, в человеке святом актуативное благо предполагает потенциальное зло:
он потому так велик в своей святости, что мог бы быть велик и во зле;
он поборол силу зла, подчинил ее высшему началу, и она стала основанием и носителем добра». — Владимир Соловьев.661​

Такой человек впервые начинает понимать других людей,
получает великий дар жить их собственной жизнью, чувствовать их чувствами и мыслить их мышлением.

Обладая могучей волей, он каждый раз может так перестроить себя самого, чтобы вполне гармонировать с тем событием или теми группами представлений, с которыми ему приходится встречаться.

Ограничение есть фундамент всякой науки, всякого познания.
Вот почему человек прежде всего должен научиться перестраивать себя, относительно мыслить, относительно явствовать.

Для того чтобы понять человека, нужно стать на его место, для того чтобы понять какое-либо течение или учение умственное, надо проникнуться его идеалами, а это все возможно только тогда, когда человек способен отдаться целиком чему-либо одному и забыть на время о других возможностях.

Отсутствие личного интереса и определенных желаний –
есть необходимое условие и главный залог успеха.

Объективное чувствование, объективное мышление возможны только при полном отсутствии заинтересованности,
ибо как только человек вмешивает свои личные желания, стремления и цели,
он тотчас же теряет способность диализа
и начинает воспринимать не то, что есть, а лишь то, что ему желательно.

«Пока мы подчинены страстям и исполнены желаниями внешних вещей, то мы представляем себе эти вещи не так, как они суть, а как мы их желаем». — Спиноза.662​

«Чувства, яко каналы всякого познания, сообщают первые представления разуму, а чрез то и первые ощущения сердцу». — Эккартсгаузен.663


Восприятие этого великого дара – есть истинная колыбель всякой мудрости, всякого ведения.

Людям, обуреваемым страстями и влекомым узкими течениями, достигший этого дара мудрец кажется холодным, застывшим, лишенным сердца.

Не понимая объективной мысли, они считают ее безумием, отсутствие привязанности принимается ими доказательством глупости и сумасшествия; в их глазах –

«Деяния мудреца тем только и отличаются от деяний безумца, что в них нет и следа какой-либо привязанности». — Йогавасиштха





Мир форм – это мир запечатленных желаний, это тень, это майя;
всякая форма есть смерть;

истинный мир – это мир жизни, вечного движения.

Вот почему достижение гармонической жизни есть полный переворот всех представлений, есть полное крушение всего былого.


«Умерли все желания, и мир в его глазах рушился, обратился в несуществующий кошмар, в картину, которую смыл сильный ливень». — Йогавасиштха

«Все связи сердца разбиты, все сомнения рассеяны, дела человека уничтожены, как только он увидит внутри себя Всевышнего Господа, Его Самого. Вот почему певцы вдохновленные с сердцем исполненным радости хвалу беспрестанно несут Бхагавату, Сыну Васудевы, обожание Которого дает покой душе». — Бхагавата пурана​

«Монашеская жизнь есть путь; цель пути — достижение покоя». — Исайя отшельник.664





Гармоничность существования есть прежде всего гармоничность познания.

Будучи многопланным существом и связанный со всем,
будучи звеном между высшим и низшим,
человек одинаково может познавать все, куда бы он ни обратил свой взор.

Гармоничность познания сказывается не только в стройном изучении каждого отдельного плана,
но и в том, чтобы познания в разных планах в свою очередь между собой гармонировали.





Оглавление
.

.

§6. ПРОБЛЕМА ЗЛА. САТАНА И ЕГО ЛИЧНОСТЬ. ЛЮЦИФЕР И БАФОМЕТ

О том, что дух возвышается одинаково над добром и злом.
Добро и зло как бинерные потенции духа.
Добро есть синоним реальности, оно есть прообраз
соответствующей категории духа в феноменальной среде;
зло лишь есть отрицание этих прообразов, есть лишь их тень
и как таковая не имеет независимого существования.
Ноуменальность добра и феноменальность зла.
Невозможность в принципе определить природу зла как такового.
Ариман есть сомнение Ормузда в Самом Себе.
Сатана не есть черный бог, а есть отсутствие Бога.
Дьявол есть результат относительного толкования антиномичной Истины.
Учение о "камне". Идолопоклонство. Иконоборчество. О различных видах форм.
Частные дьяволы: эгрегор, лярвы, злые личности.
Миссия наложения страдания. Дьявол как астрал.​

Аркан V, выявляя доктрину об индивидуальности,
утверждает ее в бинере двух априорных типов людей;

сознание или индивидуальность обретает потенцию двойственности,
как первичный генезис, первооснову, на которой в будущем
долженствует зиждиться вся совокупность феноменальных состояний сознания, их преемственность и самый ее закон.

Антиномичность индивидуального сознания в самом его существе по синтезу и по генезису
уже намечает путь дальнейшей космогонии по определенному руслу,
предначертывает существо природы всякого вида или состояния сознания,
как совокупность конкретных бинерных представлений.

Чистый дух лежит за пределами всех бинеров,
а потому монада в Аркане V остается единой и однородной,
но в ней уже рождается в потенциальном виде
возможность трансформировать свое сознание духа, по существу мгновенное,
в цепь последовательных аспективных состояний в продлении.




Аркан VI переводит эту возможность
из состояния закрытой в состояние возможности свободной.
Монада получает потенцию самоотождествления
с любым из полюсов антиномичного сознания,
у нее является возможность свободного выбора.




Аркан VII есть учение о Великом Расколе Духа, о падении человека.
Побуждаемый жаждой исчерпывающего самосознания своей индивидуальности,
человек решается отделить свое сознание от ноуменальной сущности монады
и направить на исследование ее феноменальных потенций.

Антиномичность сознания из отвлеченной потенции претворяется в непреложную реальность,
и вся жизнь человека становится движением по арене бесчисленных феноменальных бинеров,
общим синтезом которых является Верховный Бинер добра и зла.

«Бог не сотворил страдания; – это Разум, кто его породил для того, чтобы быть свободным». — Элифас Леви.665​

Чистый дух, возвышаясь над всеми антиномиями,
одинаково возвышается как над добром, так и над злом;
в нем нет ни того, ни другого;
он есть их обоюдный синтез – интеграл бинера, который может быть назван благостью.

Добро и зло рождаются вместе и друг друга взаимно обусловливают и утверждают;
как члены всякого бинера, они немыслимы один без другого.





«Бог не есть автор зла;
вместе с тем, зло не могло бы существовать, если бы оно не имело в Боге принципа своей возможности, и вот каким образом:
мудрость или предопределение, как мы это видели, заключает в своей сущности
неизбежную необходимость двойственности качествований.
Никакая идея не могла бы существовать без своей противоположности, своего отрицания, своей тени.
Идея бытия предполагает идею небытия.
Между тем, никакое из качествований, входящих ни в группу утверждений, обобщаемых идеей бытия, ни в группу отрицаний, заключающихся в идее небытия, не имеет в себе ничего дурного,
это есть совокупность видов существования, которую Бог реализовал через Творение;
и Он видел, что все то, что он сотворил, было хорошо, – et vidit quod esset bonum.
Но так как Божественное Существо реализовало гармонию и свет через любовь Святого Духа,
Бог не мог бы иметь идеи ощущения этой гармонии без идеи противоположной,
которая и есть идея дисгармонии.
Следовательно идея дисгармонии в своей совокупности и во всех своих подразделениях есть идея зла». — Лагуриа.666

«Если бы ступни Михаила не удерживали Сатану в его положении, Сатана устремился бы на свержение Бога с трона, или, вернее, для того, чтобы исчезнуть, раствориться в пучинах Высокого. Сатана, следовательно, необходим Михаилу как пьедестал статуе, и Михаил необходим Сатане как тормоз локомотиву». — Элифас Леви.667​

«Сатана всегда существовал в качестве "противника", в качестве силы противной, потребной для равновесия и гармонии вещей в природе, подобно тому как тьма необходима, чтобы сделать свет блистающим, как ночь – чтобы дать очертания дню, как холод, чтобы заставить нас сильнее желать радости, которую дает тепло». — Е.П.Блаватская.668



Каждое творчество, или часть творчества, по учению каббалистов, обладает
тремя степенями проявления:

В мире Нефеш творения оторваны от своих источников, и по мере этого отхода постепенно начинают преобладать: эгоизм, эксцессы, насилия, несогласия, материя, непостоянство, зло.

В Мире Руах через Божественное Милосердие и объединенные усилия творений добро борется со злом и удерживается перед лицом его.

В мире Нешама зло исчезает, добро празднует абсолютную победу.

Этим трем мирам в герметизме соответствуют цвета: черный, белый и пурпуровый.669



Природа зла идентична с природой минусового члена всякого бинера:
он есть лишь отрицание утверждения и не имеет самодовлеющей ценности.

Плюсовой член бинера есть прообраз интеграла и переходит в него в момент свершения синтезирования;

наоборот, минусовый член перестает существовать вовсе, сливаясь с плюсовым в синтезе.

Добро есть синоним реальности, оно есть прообраз
соответствующей категории духа в феноменальной среде;
зло есть лишь отрицание этих прообразов, есть лишь их тень и, –
как таковая, не имеет независимого существования.

«У лжи нет ног, т.е. ей самой утвердиться не на чем». — Рабби бен Акиба​

«Каковы бы ни были ошибочные идеи или грубые заблуждения, создавшиеся среди различных народов, все люди, которые пожелали взойти в самих себя и вникнуть во внутреннее невыразимое чувство, исходящее из этого основного принципа, познали бы, что оно есть добро по самому существу своему и что все вытекает из него, что зло есть лишь то, что ему противоположно». — Сен-Мартен.670


В силу этого, добро есть ноуменальное свойство духа,
зло по самому существу своему феноменально.

«Разделение, изолированность, границы составляют в некотором роде сущность зла, т.е. можно сказать, что зло лишено реальной сущности, так как все эти качества отрицательны». — Станислав де Гуайта.671​

«В мире нет абсолютного зла; – зло лишь относительно». — Джалал-уд-дин-Руми

«Я уже достаточно удовлетворительно доказал, что она не может быть создана никакими естественными вещами, ни даже дьяволом, хотя бы он употреблял для этого все свои силы, ибо он не способен сотворить даже мухи. Это принадлежит одному Богу, Творцу и Хранителю всего того, что существует». — Нипольд.672​

Правильное понимание природы зла и его генезиса мы встречаем и у христианских мистиков. Так, по учению Дионисия Ареопагита, зло демонов есть лишь ниспадение их из первоначального состояния, несовершенство, слабость, удаление от Божественной Силы.673





Ближайшим следствием отсюда является
невозможность в принципе определить природу зла как такового.

Если категории добра при синтезировании друг друга расцвечивают все новыми и новыми тональностями, слагающимися в стройное гармоничное целое,

то, наоборот, отдельные элементы зла в синтезировании отрицают друг друга
и в конечном пределе дают лишь голое отрицание какого бы то ни было утверждения, т.е. и самого себя.

Таким образом, в зле нет и не может быть a priori ни конечного принципа, ни догмы, ни собственной воли, ни далее какой-либо определенности;
зло всегда конкретно, оно есть лишь отрицание добра
и существует только как модус отрицательного самосознания добра.

Дионисий Ареопагит резюмирует сказанное, говоря, что зло есть нечто несуществующее, – μή όν; оно есть έλλεψις, στέρησις άσθένεια, άδυναμία.674

Зло есть все множественное, случайное, частичное, дробное, бесцельное, неоконченное, несовершенное,
словом, то же бытие, только взятое не в первоначальном его единстве и совершенстве,
а в его выходе из себя, в его разнообразии и снисхождениях, в его, так сказать, инобытии;
оно есть как бы убывающее и дробящееся благо.675

Эти идеи равно разделялись и новейшими мыслителями.


Мефистофель: «Я отрицаю все – и в этом суть моя...». — "Фауст". Гете.676

«По отношению к злу, взятому как таковому, мы всуе бы старались познать существо его природы. Для того чтобы зло могло быть понято, необходимо, чтобы оно было истинно, иначе говоря, перестало бы быть злом, ибо истина и добро есть одно и то же; иначе говоря, мы уже сказали, что познать – значит изучить соотношения объекта с порядком и гармонией, критерий которым имеем в нас самих. Но если зло не имеет никаких отношений с этим порядком и если оно как таковое ему по самому существу противно, как сможем мы увидеть между ними какую-либо аналогию, каким образом сможем мы его понять?» — Сен-Мартен.677​

«Одним словом, зло есть лишь слепая противящаяся сила природы: это есть реакция, сопротивление и противоположность; это есть зло для одних и добро для других. Не существует malum in se, оно есть лишь тень света, без которой этот последний не мог бы существовать, даже в нашем отвлеченном мышлении. Если бы зло исчезло, то добро исчезло бы с земли одновременно с ним». — Е. П. Блаватская.678

«Форма есть антитеза. Содержание – теза.
Содержание – нечто самостоятельное устойчивое;
форма – относительная, изменчивая – основа отрицания, так же, как содержание – основа реальности.
Что можно мыслить отдельно есть содержание,
что должно мыслить в отношении к чему-нибудь есть форма». — Новалис.679​

Возведение зла в принцип космической силы и противопоставление его добру представляет собой одно из тягчайших заблуждений. В общепринятых учебниках истории религий мы имеем пример Ормузда и Аримана как двух равных и противоположных сил; это последнее является, однако, не согласным с действительностью. Такое понимание было свойственно лишь невежественной толпе и возникло благодаря учению так называемого "ложного Зороастра". Истинные воззрения иранской религии не только не согласуются с этим заблуждением, но прямо ему противоположны.

«Облечение сатаны в личность властвующую и почти божественную есть заблуждение, происходящее от ложного Зороастра, т.е. от учения, принадлежавшего вторым магам, материалистам Персии; они превратили в богов два полюса интеллектуального мира и силу пассивную они сделали божественной противоположностью силы активной». — Элифас Леви.680​

Истинная религия Зороастра понимала Ормузда лишь как олицетворение добра в природе, но не как Всевышнего Бога. Божество, Истинная Реальность, именовалось ею Zervane-Akéréne; Он возвышался как Чистый Дух над добром и злом, – в феноменальном же мире эти силы были равноправны между собой.

«Boun-Dehesch681 обещает, что в будущем можно будет увидеть с одной стороны Ормузда и семь первичных гениев, а с другой Аримана с таким же числом демонических духов, приносящих вместе жертву Вечному, Zervane-Akéréne». — Зенд-Авеста.682​

«По древнему преданию, роль Зороастра в Персии состояла именно в том, что он научил магов, исповедывавших дуализм, познанию Единой Непостижимой Божественной Сущности, Пребывающей бесстрастно и неизменно за пределами всех мировых антитез и вмещающих их в Себе. По учению Зороастра, эта идея Неизъяснимого Божества отнюдь не исчерпывается понятиями об Ормузде и Аримане, олицетворяющих свет и тьму, добро и зло и т.д. То лишь видимые проявления Непостижимой и Неизреченной Сущности. Ормузд – Светлая Эманация из Нее, положительный, активный принцип, Ариман – отрицание всего положительного. По характерному древнему определению – Ариман есть сомнение Ормузда в Самом Себе. Но все эти антитезы положительного и отрицательного начал, все формулы бытия – содержатся в Неизъяснимой Сущности (Zervane-Akéréne) Всеобъемлющей, Бесстрастной, Превышающей всякое восприятие и всякое познание». — Юрий Николаев.683





Учение об Ормузде и Аримане как двух потенциях Абсолютного Зерван-Акеренэ, взаимно противоположных и друг друга утверждающих, неизменно сохранялось на пути многих столетий, а с распространением ислама целиком было им воспринято.

Целый ряд мистических сект: хашимиты, бакириты, джафариты, измаилиты и имамиты определяли Божество как Первоисточник и Творец мировых антитез: "У Него нет никаких атрибутов; о Нем нельзя даже сказать, что Он существует или не существует, Всеведущ и Неведущ, Всемогущ или Бессилен. Определение при помощи простого утверждения или отрицания невозможно, потому что Он Бог двух противоположных Начал, Творец двух Противовещей", – так передает сущность взглядов этих сект К. Казанский.684

«Добро, страсти, тьма – суть качества природы; соединяясь с этими качествами, Единый Дух Верховный принимает здесь в юдоли определенные имена: Ари, Виринчи и Ара для сохранения, творения и разрушения вселенной. Но блаженство с Тем из этих Богов, у Которого добро есть тело, которое люди должны восприять». — Бхагавата пурана​

Ариман как олицетворение зла есть, таким образом,
эмблема нереальности, отрицание Бытия, символ атеизма.


«Истинное имя сатаны, говорят каббалисты, есть перевернутое имя Иеговы, так как сатана не есть черный бог а есть отсутствие Бога. Дьявол есть олицетворение атеизма или идолопоклонства. Для посвященных он не есть личность; это есть сила, созданная для добра, но которая может служить для зла; это есть орудие свободы. Они представляли эту силу, предшествующую физическому существованию, под мифологической формой рогов бога Пана; отсюда вышел козел шабаша – брат древнего змия и светоносец или phosphore, из которого поэты сделали ложного Люцифера легенды». — Элифас Леви.685

«Древность не знала никакого "Бога зла", начала, которое бы было совершенно и абсолютно дурно. Языческая мысль представляла добро и зло в виде братьев-близнецов, рожденных одной матерью – Природой». — Е.П.Блаватская.686​

Оглавление
.

Феноменальность природы зла обуславливает относительность его существования.

По отношению к каждому человеку зло существует постольку, поскольку он погряз в мире явлений.
Как только человек начинает жить сознанием духа,
зло перестает для него существовать, делается символом без содержания.
Естественным следствием отсюда вытекает учение о временности существования зла и возможности всеобщего от него спасения.

«Нет ничего абсолютно дурного, ничто не проклято навсегда, даже Архангел Зла, хитрый змей אשיב אייוח, как его иногда называют. Настанет время, и он восстановит и свое имя, и свою ангельскую природу. Ад исчезнет, не станет больше ни греха, ни заблуждения, ни виновных, жизнь станет вечным празднеством, шабашем бесконечным». — Учение Каббалы по Франку.687​

Эта идея разделяется почти всеми каббалистами. Так, например, об этом говорят Моисей Кордуеро688 и Исаак Лориа.689 Некоторые из них однако, считают, что отвлеченный принцип зла не исчезнет, только Змий не будет спасен – читаем мы в Мидраше690 и в Pseudo Jonathan'e.691

Сатана как олицетворение зла представляется в различном освещении
в зависимости от точки зрения.

Зло всегда конкретно, и его элементы суть лишь элементы человеческого состава.

«Человек есть сам по себе творец своего неба и своего ада; нет более злых демонов – чем его безумства». — Элифас Леви.692​

Демон есть лишь мыслеформа злой воли, есть лярва תופי לק ("покрывало", логос, форма страсти) Каббалы.

Сатана как синтез мирового зла есть классический идол, т.е. средоточие всего злого мышления, злого чувствования, совокупность всех эгоистических, ложных, односторонних, сектантских пониманий.

Дьявол есть "отец лжи", т.е. источник и результат относительного толкования антиномичной истины.

«Дьявол есть Бог, понимаемый злыми». — Элифас Леви.693​

«Черт есть соль, придающая вкус миру». — Яков Бёме​

Идея об идоле играет огромную роль в истории развития религиозных систем человечества. Большинство религий, если не все, предлагали своим последователям определенный объект, на котором должны были сосредоточиваться все силы мистического напряжения во время молитв и обрядов культа. Этот объект, по учению верующих, находился в той или иной мистической связи с Божеством и долженствовал быть как бы фокусом эгрегора религиозной общины, связывающим ее непосредственно с Надзвездным Миром.
В большинстве случаев таким объектом являлся камень,694 как эмблема твердости и непоколебимости.




Не говоря уже о общеизвестной Каабе, обаяние которой заставило Магомета принять ее почитание в свою религию, хотя она является наиболее чуждой идее "идола", мы видим, что "Черный камень", "Гелиогабал", как фаллический символ солнца, был чтим по всему древнему миру.




Гермесы и долмены были равно распространены как у друидов, греко-римлян и египтян, так и в странах Востока, а также в Мексике и Перу. Знаменитые камни островов Пасхи и Галапагосов в Тихом океане и других по-видимому свидетельствуют о том же значении камня на материках Лемурии и Атлантиды.

Огне- и солнцепоклонничество особенно сильно придерживалось "камня", и митраические культы покрыли весь античный мир этими памятниками.

Слова Христа: "Tu es Petrus, et super hanc petram aedificabo Ecclesiam meam, et portae inferi non praevalebant adversum earn",695 (лат. "и Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее"; (Мф 16:18) по мнению некоторых авторов, в связи с рождением Спасителя в пещере (в камне) могут, будто бы, также отнесены к господствовавшей в то время идее "камня". Этот "камень" переходил в некоторых культах в символ фаллоса или лингама и в этом виде сохранился до наших дней не только в индийских сектах, но и в христианских странах, в особенности в Италии и Испании, как амулет счастья. Поклонение этому камню как таковому есть классическое идолопоклонство, есть обожание нереальности, обожествление "ничто", т.е. сатаны.

В этом именно надлежит видеть истинную причину той беспримерной страстности, о которой свидетельствует история иконоборчества. Лев Исавриянин и его сторонники, конечно, потому и старались устранить из христианского культа иконы, что они имели основание опасаться, как бы из невежества толпы не возникло вновь чудовищнейшее из заблуждений.696 К счастью, нравственная сила христианства оказалась достаточно сильной, чтобы этому противостоять, если не считать некоторых временных исключений.

«Суеверие (superstition) происходит от латинского слова, которое значит переживать; это – символ, переживший мысль, это – труп религиозной практики. Суеверие так же относится к Посвящению, как понятие о дьяволе – к идее Бога. Именно поэтому и запрещен культ образов, и самый святой в своей первой концепции догмат может сделаться суеверным и нечестивым, если потеряны его значения». — Элифас Леви.697​

Сведение сатаны в личность, как противника Бога, равного Ему по могуществу, есть заблуждение, свойственное лишь крайнему невежеству.

«Если сатана существует, он не может быть не чем иным, как самым несчастным, самым невежественным, самым жалким и самым бессильным из существ». — Элифас Леви.698​

Таким образом, одинаково,
как сведение зла в космический ноуменальный принцип,
так и олицетворение его в личности дьявола,
представляется противным истине.

Тем не менее, в легендах и мифах, толкующих с различных сторон о "князе бесовском", есть некоторая, хотя, правда, отдаленная, доля правды.

«Почти все популярные суеверия суть невежественные и грубые интерпретации каких-нибудь великих аксиом или какого-либо возвышеннейшего Аркана Тайной Мудрости». — Элифас Леви.699​

Всякая реальность имеет внешнюю форму
и только через ее посредство
самое существование сущности доходит до человеческого сознания.

Форма, в наиболее широком и общем смысле выливаясь в понятие о Логосе,
утверждает самое бытие данного деятеля, очерчивая его
и ограничивая среди общей экономии мироздания.

Этот закон справедлив и в обратном направлении, но уже не абсолютно, а лишь относительно.

Утверждение формы только тогда есть в то же время утверждение сущности,
когда это действие исходит из Высшего Синтеза;
в противном случае утверждение формы влечет за собой лишь призыв к бытию,
но не самое бытие,
и в том случае, когда этот призыв направлен к нереальности,
он утверждает лишь единичный частный идол.

Человек начинает обладать чувством реальности и отчетливо сознавать это
лишь с достижением высокой степени развития.

До этой поры, обладая свободной волей, человек может ошибаться, принимая подчас за реальность иллюзию.
Стремясь к этой ложной реальности, человек расцвечивает ее согласно своим желаниям,
и тем создает ей форму, которая очевидно живого содержания иметь не может
и является лишь идолом.

Классическим примером к сказанному является эгрегор.

В том случае, когда он утверждается высшим синтезом, он существует как необходимая внешняя опора – тело синтеза.

В противном случае, когда эгрегор создается коллективизмом, т.е. совокупностью сходных заблуждений, он по существу является простым фантомом, могущим проявлять свою силу лишь при стечении благоприятных для него обстоятельств.

Основным качеством, определяющим самую природу этого фантома, является то, что он одинаково неспособен ни создавать благоприятствующие себе факторы, ни уничтожать враждебные: в первом случае он может лишь пользоваться обстоятельствами, сложившимися помимо его воли, а во втором, он принужден немедленно к отступлению.

Это последнее и резюмируется традиционной формулой: "Сатана властвует лишь над теми, с кем он имеет сродство, и в то же время он совершенно бессилен против всякой противопоставившей ему себя воли, как бы она слаба ни была".

Демонические эгрегоры весьма многочисленны и разнообразны как по форме, так и по степени своего развития. Простейшим видом являются лярвы или лемуры,700 т.е. эгрегоры конкретных страстей единичного человеческого существа. Сливаясь вместе, лярвы образуют более сложные эгрегоры, соответствующие определенным страстям или грехам человека. Этим последним подобны эгрегоры, порождаемые враждой между отдельными группами лиц, связанных по тем или иным побуждениям в общества и, наконец, точно также сюда относятся эгрегоры племенной или расовой ненависти.





Среди всех этих фантомов на первом месте стоит эгрегор дьявола, т.е. совокупность всего того, что совершилось человеческим родом нереального на пути всей его планетной истории. Сатана как совокупность всех человеческих заблуждений, как "отец лжи", на пути веков был олицетворяем лишь в нескольких образах, и, в силу этого, они получили весьма ясное запечатление в воспринимающей среде.

За эгрегором, среди демонических деятелей на первом месте, стоят единичные злые личности. По тем или иным побуждениям, посвятив себя служению злу ради зла, эти личности являются истинными демонами, естественными воплощениями дисгармонии, рождающейся из неуравновешенной воли.

За ними следуют те, на которых возложена тягостная миссия – налагать страдания. Окончив служение злу ради зла, эти люди в целях исчерпывающего познания зла для самих себя и для помощи тем, кто иначе постигать не может, посвящают себя всецело тому, чтобы содействовать крайностям, развивать заблуждения до их конечного максимума и тем с очевидностью выявлять их ложность.

«Новорожденный ребенок падает множество раз, пока не научится стоять как следует, – так и на стезе благочестия человек падает много раз, пока не достигнет успеха». — Шри Рамакришна Парамахамса.701​

Налагая страдания на других, эти носители страдания вечно налагают его и на самих себя, а потому стезя их жизни воистину нестерпимо тягостна! Не понимаемые никем и видя всюду один лишь ужас, они осуждены испить всю чашу горя, покамест не постигнут дар впитывать страдания и претворять их в благость, не страдая сами.702

Таковы конкретные виды так называемых "частных дьяволов"; они всецело суть продукты феноменальной среды и являются лишь образами неправильными и неуравновешенными из того материала, который был создан для того, чтобы осуществить царство гармонии.





Феноменальная среда – поле деятельности индивидуальных волевых центров,
именуется в традиции космическим астралом.

В своем синтезе он есть бинерный антипод творческой воли,
есть пассивно ее воспринимающий агент,
есть тот материал, из которого каждый человек ткет ему присущий мир.

«Мы уже сказали, что астральный свет есть вместилище форм.
Вызываемые разумом, эти формы проявляются в гармонии;
вызываемые безумием, они являются беспорядочными и чудовищными;
такова колыбель кошмаров Святого Антония и видений Каббалы». — Элифас Леви.703​

Этот астрал, олицетворенный Моисеем в книге Бытия в виде змия – Нахаш, силой, присущей всякой пустоте, привлек на себя волю Адама, выявив своим присутствием у него потребность пожелать достигнуть исчерпывающего самопознания.

«Слово Nahasch, объясненное символическими буквами Таро, точно обозначает: XIV נ (Nun) – Сила, производящая смешения, V ה (Не) – Организатор и пассивный производитель форм, XXI ש (Schin) – Естественный огонь и центральное равновесие через двойную поляризацию». — Элифас Леви.704​

Эта последняя среда инертна, т.е. сама по себе она ни добра, ни зла, но, будучи послушным орудием воли, она одинаково может служить как тому, так и другому.

Это и приводит нас к наиболее совершенному и глубокому определению понятия о дьяволе:

«Дьявол в черной магии есть великий магический агент, употребленный во зло извращенной волей». — Элифас Леви.705


Таким образом, зло в действительности есть лишь бинерное свойство феноменальной природы и всякая попытка свести его в ноуменальный принцип есть заблуждение, свидетельствующее о непонимании самого существа проблемы.





Оглавление
.

§7. ПРОБЛЕМА ПОЛА

Проявление монады и проявление элемента состава;
различие между ними. Рождение пола.
Символ Бафомета.
Эзотерическое учение о мужчине и женщине.
Идеи Станислава де Гуайта.
Целостный человек как квадриполярный магнит.
Магнитные токи в нем. Симпатия и антипатия.​

Искра человеческого духа с самого начала эманации своей из Недр Божества
заключает в себе в потенциальном виде все свое будущее развитие.

Каждый отдельный элемент является вполне аналогичным индивидуальной монаде,
проявляющейся во внешнем мире и создающей себе внешнее тело в виде состава.

Первичный этап проявления монады – это потенциальное
противопоставление ее внутренней сущности внешнему облику,
т.е. утверждение в Атмане бинера пралайи и проявления.

Аналогично этому, элемент, потенциально заключенный в составе,
для своего проявления в начальный момент расчленяется в некоторый бинер:
один член этого бинера остается заключенным внутри,
а другой эманируется во вне.

Проявления индивидуальной монады и элемента состава,
будучи вначале аналогичны друг другу,
в последующие этапы становятся бинерными друг к другу.

Часть монады, проявляющаяся во вне,
представляет из себя лишь запечатленный аспект этой монады,
лишенный сам по себе реальности,
а потому его бытие для сознания, совмещенного с монадой, является иллюзией, майей.

Та часть, которая остается внутри, становится частицей Божественной Души,
неразрывно связанной с Божеством, и потому
сама по себе является лишь качеством Духа, отнесенного к самому Духу,
т.е. сознавая в Себе способность качествования и ориентируя его в Собственном Существе,
Дух тем самым определяет бытие этого Своего аспекта.

Когда проявляется во вне элемент состава,
то расчленение его на бинер для сознания, с ним совмещенного, является реальностью,
даже более того, этот элемент становится реальностью, переходя из абстрактной возможности,
лишь только с началом этого разделения.



Поэтому обе части: проявленная и заключенная внутри
одинаково реальны и равноправны друг с другом;

самое проявление во вне есть лишь оформливание и утверждение этой реальности в себе самой.

Отсюда ясно, что для полного выявления данного элемента
необходимо последовательное проявление обоих членов бинера.

Всякое проявление во вне следует закону пульсации,
т.е. последовательной смены сжатия и расширения.

Проявление элемента совершается посредством
расширения одного члена бинера и сгущения другого.

Эта идея и выражается иероглифом Аркана XV:

-

подобно Великому Магу, Бафомет держит одну руку поднятой, другую опущенной,
у первой светится надпись "solve", у второй – "coagula".
Когда одна часть элемента проявляется во вне,
она притягивает на себя всю активную силу элемента,
наоборот, остающаяся внутри проникается его пассивностью.




Это последнее вместе с изложенным ранее и приводит нас
к одному из основных законов проявления:

При проявлении Божеством индивидуальных монад в Области Духа,
каждая из них рождается однородной и единой, подобной Божеству.

При проявлении индивидуальной монадой своего состава в области сенситивного мира,
проявляемые элементы имеют бинерное строение,
и их члены, привлекая на себя из монады ее активные или пассивные силы,
тем самым проектируют в самой монаде раскол на две половины, –
одну активную, другую пассивную.

Поэтому начало проектирования элементов состава во вне, т.е. рождение формы
есть рождение пола в искре человеческого духа.





«Всякая форма, в которой не имеется принципа мужественного и принципа женственного, не есть форма высшая и законченная. Святой, да будет Он благословен, не утвердил там Своего пребывания, где эти два принципа не соединены совершенно; благословения нисходят лишь туда, где это единение существует, как мы этому поучаемся из слов: "Он их благословил, и Он дал им имя Адам в день, когда Он их сотворил; ибо даже имя человек не может быть дано иначе, как мужчине и женщине, объединенным в одно существо».706 — Зогар.707

«Прежде чем придти в этот мир, каждая душа и каждый дух образовывали мужчину и женщину, объединенных в одно существо;
нисходя на землю, эти две половины разделяются и оживают различные тела.
Когда время брака настает, Святой, да будет Он благословен, Который знает все души и все духи, их объединяет как раньше, и тогда они составляют, как и ранее, одно тело и одну душу...
Но этот удел согласуется с делами человека и путями, по которым он шел. Если человек чист и если он возмужал добродетельно, он будет наслаждаться единением совершенно подобным тому, которое предшествовало его рождению».708 — Зогар.709​

«Когда мужчина и женщина объединились, между ними почивает Божественная Слава». — Талмуд

«Erst Mann und Weib zusammen machen den Menschen aus». — Kant​

Бафомет на иероглифе Аркана XV
выражает собой человеческую душу, проявляющую себя мощью Триединого Духа.

-

У ног Бафомета стоят обнаженные мужчина и женщина, обращенные друг к другу лицом и связанные веревкой, надетой на одном конце петлей на шею мужчине, а другим концом обхватывающей торс женщины.

Мужская и женская фигуры своим положением и дают ключ
к учению о поле.710

Мужчина представляет собой ту часть элемента, которая направлена во вне и насыщена активностью,
женщина есть символ другой части элемента, оставшейся внутри;
в то же время обе эти стороны неразрывно связаны между собой.

Основная сущность мужчины – это стремление, усилие, тяготение;
сила, влекущая Волю к Премудрости, есть Любовь;
поэтому Воля и Любовь – тождественны:
Любовь есть сила Воли, а Воля есть сила Любви,
а потому сущность Активной Силы есть Любовь.

Основная сущность женщины – это пребывание в себе самой, это внутреннее самоутверждение,
именно этими качествами обладает Вечная Истина, Премудрость, София.

«Женщина, которая должна размозжить голову змию – есть Премудрость». — Элифас Леви.711​

Активность или Любовь стремится к Премудрости
и, достигая ее, она облекается Ею.

Пассивность или Премудрость стремится к Любви
и, достигая Ее, она облекается Ею.

Сущность мужчины есть Любовь, облик его есть Премудрость.

Сущность женщины есть Премудрость, облик ее есть Любовь.712

«Мужчина есть Любовь в Мудрости, женщина есть Мудрость в Любви». — Элифас Леви.713​

Мужчина, как Любовь в своей сущности, стремится к женщине,
потому что в начале в ее Любви он видит отблеск своей сущности,
а затем подымается по этой любви до ее сущности, до ее Премудрости,
которую и начинает любить всей полнотой своей истинной Любви.

Женщина, как Премудрость в своей сущности, стремится к мужчине,
потому что в начале в его Премудрости она видит отблеск своей сущности,
а затем подымается по его Премудрости до его сущности, до его Любви
и начинает жить в своей Премудрости, освещаемой его Любовью.

«Половой функцией типичного мужчины по отношению к типичной женщине в качестве его идеального дополнения – является работа превращения бессознательного в сознательное». — Отто Вейнингер.714​

Оглавление
.

Учение традиции о различии и соотношениях полов
с особенной яркостью и синтетичной простотой
изложено Станиславом де Гуайта в его "La Clef de la Magie Noire"
при толковании Аркана X – "Колесо Будущего".


"Самец положителен в сфере чувствительной и отрицателен в сфере интеллигибельной*.
Самка, наоборот, положительна в сфере интеллигибельной, и отрицательна в сфере чувствительной.

Самец и самка, обратно дополняющие друг друга, — нейтральны в средней сфере психики.

Это анимическое* подобие есть даже их единственный пункт слияния.
Морально это есть хартия свыше, которая освящает идентичность расы среди индивидуумов противоположного пола.

Но так как этот закон, заключенный в довольно общую формулу, едва понятен, а его несметная ценность является пока смутной, если не сказать — ничтожной, то необходимо теперь же сделать краткое его применение в положенных нами заранее границах.

Итак, прилагая этот поистине универсальный закон к земному человеку —
к человеческой чете, т.е. к адамическому существу, рассматриваемому с высшей точки зрения той эволюции, которая возможна для него на нашей планете, и предполагая в нем
три центра деятельности:

I — очаг интеллектуальный, имеющий место в мозгу и оккультный полюс которого лежит в высших изгибах этого органа,

II — очаг анимический, сосредоточенный, главным образом, в сердце и большом симпатическом нерве, оккультный центр которого есть не что иное, как plexus Solaris,

и III — очаг сенситивный*, распределяющий свою энергию по различным органам чувств, оккультный715 полюс которого оканчивается половым органом.

Мы можем сказать, что:

у мужчины половой орган — мужской или положительный,
а мозг — женский или отрицательный;

что у женщины, наоборот, половой орган — женский или отрицательный,
а мозг — мужской или положительный;

и что, наконец, у мужчины также, как и у женщины, plexus Solaris составляет центральный пункт равновесия всего организма.​

Что такое мужской орган?
Это то, что производит семя, первоначальный зародыш, получаемый органом женским, который воздействует на него, ухватывает его, питает, перерабатывает и развивает в продолжение более или менее долгого времени, по истечении которого этот орган выпускает на свет оконченное существо, т.е. перешедшее к действию и соответствующее оплодотворяющему зародышу, содержавшему это существо только в потенции.

Все это покажется очевидным, если только рассмотреть детородный полюс у индивидуумов обоего пола, ибо никто не станет оспаривать, что phallus активен, т.е. служит орудием оплодотворения, a cteis пассивен, т.е. есть орудие восприятия, беременности и окончательной переработки.

Не менее истинной будет и обратная сторона, если мы рассмотрим мозг, этот орган, где проявляется контр-полярность пола.716

Мужское сознание женщины дает лишь зародыши идей, но только оно дает эти зародыши, т.е. дает первоначальное движение и первую субстанцию, одним словом, интеллектуальное семя.717

Мужское сознание женщины оплодотворяет женский мозг мужчины.

Таким образом, сознание женщины по отношению к мозгу мужчины
есть то же, что phallus мужчины к cteis'y женщины,
и у женщины сознание по отношению cteis'a
есть то же, что у мужчины phallus по отношению мозга.




Из этих первых посылок можно вывести бесчисленные последствия, из которых мы рассмотрим лишь главные и определенные.718

Здесь пора сослаться на известный в общей физике закон:
противоположности притягиваются, а однородности отталкиваются.

Приложив эту формулу к нашей схеме, мы тотчас же поймем,
почему интеллектуальная женщина чувствует отвращение к типу вивера, выразителю, по ее мнению, животности самца;
почему вивер презирает интеллектуальную женщину, охотно давая ей кличку синего чулка (положительная линия однородностей);
почему мыслящий мужчина пренебрегает чисто чувственной женщиной
и, обратно, мыслящая женщина чувствует ненависть и омерзение к чувственному мужчине (линия отрицательная однородностей).

В чем же причина этих антипатий?

А вот в чем:
положительная голова женщины презирает положительный phallus мужчины и vice versa,
а отрицательная голова мужчины чувствует самое глубокое пренебрежение к cteis'y женщины
и обратно, ибо однородности отталкиваются.

Не менее легко будет разобрать также и симпатии, обратные этим антипатиям,
ибо противоположности притягиваются.719





Что же касается центра морального (или среднего), уравновешивающего оба оккультных полюса,
т.е. интеллектуальный (или мозговой) и чувственный (или детородный),
то этот центр нейтрален, как у мужчины, так и у женщины.

В нем надо видеть точку подвеса не только биполярных весов каждого индивидуума, но и квадриполярных весов двуполого человека.

Любовь, являющаяся силой, развиваемой этим центром и составляющая его принадлежность,720 и у мужчины и у женщины одинакова по своей сущности и проявляется721 и у того, и у другого, сопровождаемая своей несчастной или высокой свитой, свитой жертв или эгоизма, нежности или ревности, вечного чувства или действительного непостоянства.

Прибавим, что существует еще среднее — это сентиментальная относительность между индивидуумами противоположного пола, являющаяся всегда центральной или средней, будем ли мы рассматривать изолированных индивидуумов или же человеческие пары.

Любовь также хорошо может, если она реализуется в своем совершенстве и укрепляется в постоянстве чудного равновесия, переставить человеческое существо на пути его будущего восстановления, снова возвращая его в гармоничное состояние двуполого существования.

И вот тогда-то сливаются во всем тесном единении нейтральные центры человека и его подруги, составляя центр только один;
оба супруга составят одного Адама-Еву по пути к восстановлению в своей онтологической полноте, в апофеозе небесного и адамического Единства, носящего имя Вечного Слова.

Двуполое существо делается четверным магнитом, свободным от 4-х элементарных токов, и схема этого слияния может быть изображена так:




Бесполезно продолжать дальше эти выводы.
Мы дали высший закон, управляющий составлением магнитов в трех мирах,
дали действительно магическую формулу для всех тех, кто сможет ее понять и при случае применить.

Великая Изида может быть заклинаема адептом, понявшим всю разумность этой священной апофегмы; лишь бы умел он громко произнести ее во время и у места, и тогда последние покрывала Богини упадут при звуках его голоса.

Еще одно слово прежде, чем продолжать дальше наш путь; не будем скрывать от читателя, что этот закон,722 смысл которого мы только что передали, есть тот самый, о котором говорит Элифас Леви на 132 странице своей "Dogme de la Haute Magie", где ученый наставник, изложив доктрины, относящиеся ко второму листу Универсальной Книги, воспроизводит следующие таинственные и непонятные профанам слова:

"Таковы священные тайны двух,
но есть еще последняя тайна среди всех, открыть которую нельзя...



Древо познания добра и зла, чьи плоды дают смерть,
есть изображение этой священной тайны двух.

Это не тайна магии, но тайна двух приводит к тайне четырех
или скорее, переходит в нее и разрешается тернером,
заключающим в себе слово загадки сфинкса в том виде,
в каком оно должно было быть найдено, чтобы спасти жизнь,
искупить невольный грех и упрочить царство Эдипа".723





В этом фрагменте Станислав де Гуайта исчерпывающим образом и притом вполне доступно для каждого дает сводку всех основных доктрин эзотерического учения о проблеме пола.


Оглавление
.

АРКАН XVI

I. ТРАДИЦИОННЫЕ НАИМЕНОВАНИЯ:

Eliminatio Logica; Constructio astralis, Destructio physica;
Turris destructa или Turns fulgurata, Богадельня

II. БУКВА ЕВРЕЙСКОГО АЛФАВИТА:

ע (Айн)

III. ЧИСЛОВОЕ ОБОЗНАЧЕНИЕ:

Семьдесят​

IV. СИМВОЛИЧЕСКОЕ НАЧЕРТАНИЕ:​

Средь широкого поля, засеянного рожью, высится высокая каменная башня, у которой последний камень только что положен.

На башню горделивой поступью взошел человек, одетый в мантию, с короной на голове. Исполненный самодовольства, он горделиво окинул взглядом все кругом и на мгновение остановил свой взор на бедно одетом человеке, почтительно склонившемся у подножия круглой башни.

В этот миг из маленького, чуть заметного облачка на ясном небе грянули две молнии.

Одна из них ударила в основание башни и поразила стоявшего около нее человека;
он упал навзничь, и в предсмертной судороге правая нога согнулась в колене, а правая рука закрыла лицо.

Другая молния расчленила башню надвое, сверху донизу, и сбросила стоявшего наверху ее человека, полетевшего вниз стремглав, вытянув правые руку и ногу, а левые согнув в локте и колене.

§1. ДЕДУКТИВНЫЙ И ИНДУКТИВНЫЙ МЕТОДЫ ПОЗНАВАНИЯ

О цели познания.
Я относительное и Я абсолютное.
Индуктивное познание и принцип последовательности.
Истинная цель индуктивного метода.
Цель дедуктивного метода.
О неразрывности их обоих.​

Всякое познавание есть в действительности выявление, оформливание и объективирование
отдельных качеств, свойств и тональностей,
потенциально заключенных в индивидуальной монаде.

Орудиями познавания являются разум и чувствования, действующие силой логики и интуиции.

Конечная цель всякого конкретного познавания есть объективирование
некоторого комплекса представлений в виде определенного члена состава,
определяющего в разуме существование соответствующего аспекта – потенции монады.

.
Иначе говоря, цель всякого познания заключается в том, чтобы
связать свое сознаваемое Я с Я Абсолютным
через посредство некоторого аспекта, присущего им обоим.


Для достижения последнего достаточно:

или 1) сознаваемое Я довести до этого аспекта Абсолютного Я,
дотоле относительному Я неведомого,

или же 2) привести относительное Я в такое состояние,
когда аспект Я Абсолютного, силой этого последнего,
мог бы сам приблизиться к Я относительному и с ним совместиться.


Различие между этими двумя видами познания может быть окончательно формулировано так:

1. Я относительное, в одном случае,
может сообщить своему составу поступательное движение
до совпадения поверхности сознания одной точкой с познаваемым объектом.

2. Я относительное может, в другом случае,
вызвать в своем составе внутреннюю переориентировку так,
чтобы хотя бы в одной точке поверхности сознания
проекция познаваемого объекта могла независимо от других членов состава проявиться,
после чего, заимствуя силу из самого аспекта Абсолютного Я,
эта проекция начинает самостоятельную деятельность
и перестраивает весь состав так, чтобы он мог без поступательного движения
– путем одной лишь внутренней переориентировки – растворить в себе этот объект познавания.


Из сказанного явствует, что

в первом случае познавание идет непосредственно за счет силы относительного Эго,
которое эту последнюю силу должно воспринимать из Абсолютного Эго по каким-либо другим путям,

наоборот, во втором случае, познавание идет непосредственно за счет Абсолютного Эго,
а посему Эго относительное не только не тратит энергии, а, наоборот, увеличивает свои ресурсы, пропорционально увеличению состава.


Этим мы приходим к положению, что

познавание индуктивное вампирично по отношению к человеку,
наоборот, познавание дедуктивное наделяет человека силой.

Изложенного уже достаточно для того, чтобы понять
необходимость стремления познавать преимущественно методом дедукции.


Перейдем теперь к разбору другой стороны этого вопроса.


Всякое познание есть стремление связать два комплекса представлений:

один уже освещенный сознанием, а другой существующий для него лишь абстрактно;

оно осуществляется путем последовательного создания цепи частных синтезов;

характер, последовательность, степень и яркость этих частных синтезов
находятся в зависимости от индивидуальности человека и его развитости;

поэтому всякое познание в мышлении по существу относительно и является частным решением среди ряда возможных.



Рассмотрим различие между дедуктивным и индуктивным
методами постижения в мышлении.


При индуктивном методе познания,
естественно, основным залогом его возможности является
точное выявление каждого частного синтеза.

Отсюда следует, что индуктивное познание, прежде всего, должно подчиняться последовательности; лишь познав а, b, с, d, можно познать e, ни раньше, ни позже.


При дедуктивном методе познания
выявление частных синтезов не является необходимым,
ибо передача энергии из конечного объекта познания в то, что объемлется плоскостью сознания в данный момент, происходит во внесознательной стороне существа,

т.е. сознание стоит перед дилеммой:
то, что оно уже знает, и то, что оно постепенно познает, которое подобно уплотняющемуся воздуху, принимает под действием высшей воли определенные формы, но как именно, – это безразлично.

Итак, основным признаком этого метода познавания является
возможность постижения d или е, хотя бы а, b, с не были еще известны.


Перейдем теперь к разбору конкретного случая познавания.

Известен элемент а,
познаваемый элемент b,
их общий априорный синтез N,
частные синтезы их отдельных аспектов n1, n2, n3.

Мы уже знаем, что всякое познавание нового начинается с синтеза известного.

Мышление искания постепенно рядом попыток
ориентирует в метафизическом пространстве направления стремлений,
после чего сознание начинает пользоваться методом ассоциации.

Очевидно, что и в этом случае сознание, пользуясь исключительно индукцией и данными эмпирического опыта, будет иметь возможность подыматься лишь до n1, n2, n3 и т.д.,
и хотя по закону больших чисел по мере увеличения числа попыток ряд последовательных n будет стремиться асимптотически к N, но никогда его не достигнет,
ибо каждый раз новое единичное влияние, ранее не учтенное (а всех их учесть невозможно вследствие громадности числа элементов и влияний между ними) будет наносить новые грани на ранее полученные частные синтезы, вызывающие необходимость их полного перестроения.

Вместе с тем, каждый последующий n1 будет обесценивать все ni-1, и т.д.,
так как эти последние, вытекая из него (как следствия при парализации некоторых факторов и влияний) будут в нем целиком заключаться.

Итак, теоретически, для познания элемента b методом индукции требуется работа, равная бесконечности, т.е. иначе говоря, переход от ведомого к познаваемому исключительно методом индукции невозможен. Его применение должно ограничиваться лишь первым этапом задачи.

Когда имеется ряд отдельных элементов, слагающихся в некоторую группу представлений,
то перед выявлением в разуме их истинного синтеза
необходимо сначала создать в нем как бы контур этого синтеза,
иначе говоря, выявить a priori в сознании необходимость наличия у искомого синтеза известного комплекса атрибутов.
Благодаря этому, во внесознательной области устанавливается как бы некоторое напряжение, активно начинающее притягивать эманацию вышележащих центров.

Эта подготовительная работа и есть поле исключительной деятельности индукции и этими же пределами она и ограничивается.

Сказанное и выражается законом:

истинная цель индуктивного метода – это объективирование методом долженствования необходимых аспектов и атрибутов долженствующего быть выявленным синтеза.​

Когда эта работа окончена, наступает следующий этап мышления,
по существу разнствующий с предыдущим.

Сознание подымается вверх до выявленного таким образом контура,
оно становится замкнутым в себе и тотчас же начинает воспринимать силу Абсолютного Я.

Последнее бросает сначала тонкий луч, который тотчас же начинает как бы уплотнять этот контур и тем усиливает тяготение и натяжение, благодаря чему самый луч получает возможность более интенсивного действия, влекущего за собой вновь усиление натяжений, и т.д., пока, наконец, весь этот синтез не примет вполне реальный вид и не осветится сознанием.

Наряду с уплотнением, этот контур сжимается, становится все более и более плотным, компактным, а потому более высоким, что и влечет, в свою очередь, новое поднятие сознания вверх.

Этот-то процесс и представляет собой дедукцию в ее наиболее чистой и совершенной форме;

выявленный синтез, будучи спроектирован вниз,
заново освещает все составные его элементы и их взаимные влияния,
благодаря чему все группы представлений становятся стройным целым.

Отсюда вытекает закон:

Цель дедуктивного метода – это выявление в сознании синтеза в объективированном и оформленном виде, контур которого был ранее нанесен методом индукции.​

Таким образом, всякое выявление синтеза,
относительного вообще, но абсолютного для данной группы представлений,
совершается совместным действием индукции и дедукции.


Индукция есть процесс познавания,
дедукция есть процесс познания,
синтез есть объект познания.

Выявление частного синтеза – есть в общем случае познавания лишь один его шаг;

шаг сознания – есть перенос плоскости сознания из одного комплекса представлений на другой.

Иначе говоря, когда полученный синтез не является еще конечным этапом познавания,
то человек должен спроектировать из полученного синтеза
некоторые его аспекты на плоскость познаваемого,
результаты чего и дают нулевую точку шага сознания.

Вслед за этим наступает снова период применения индукции
– дополнение полученных соотношений до гармонических,
а затем новое намечение частного синтеза.

Полученное и показывает, что

индуктивный метод в метафизическом пространстве
двигает плоскость сознания снизу вверх
параллельно прямой, наклоненной в сторону объекта познания;

наоборот, дедуктивный метод двигает плоскость сознания
по прямой сверху вниз, наклоненной в сторону объекта познания.

Отсюда непосредственно явствует, что познание объекта немыслимо при применении лишь одного метода, а требует наличия их обоих.


Мы только что показали, что при познавании по гармоническим связям
первый этап мышления осуществляется методом индукции,
так как благодаря ей мы выявляем в нашем сознании первый синтез,
т.е. обобщение уже нам ведомого;
но и в этом случае, исключительное пользование индукцией исчерпывается применением ее в определенных рамках.

Действительно, если мы имеем ряд известных элементов и стремимся познать их синтез,
то возможны два случая:
1) когда имеющихся элементов необходимо и достаточно для выявления синтеза
и 2) когда это условие не соблюдено.

Ясно, что первый случай возможен только тогда, когда число элементов невелико и они весьма близко связаны друг с другом, благодаря чему их совокупность естественно выливается в общее представление, их синтезирующее.

Очевидно также, что при выявлении такого синтеза существеннейшим фактором является степень развитости человека.

Такой единичный синтез является не чем иным, как элементом мышления, величина которого и определяет масштаб мышления.

Таким образом, уже в первом этапе познавания нам приходится преимущественно иметь второй случай, который мы и разберем более подробно.


Имеется ряд элементов в сознании, которым должен соответствовать некоторый искомый синтез.

Индукция несколько обобщает элементы
и дает их в виде группы частных синтезов, лежащих между элементами и искомым синтезом.

С этого момента мышление становится относительным,
строится некоторая гипотеза, второстепенные частности откидываются,
т.е. применяется метод "сознательного неведения",

а затем, пользуясь теорией вероятностей, человек обобщает частные синтезы в некоторый общий, который и представляет собой аспект истинного синтеза.

Как только сознание поднимется до этого частного синтеза,
оно начинает тяготеть кверху и активно притягивать на себя импульсирующее действие истинного синтеза.

Под его влиянием сознание опускается, идя обратным ходом,
т.е. начинается эпоха пользования дедукцией.

Переходя опять к первоначальным элементам, сознание убеждается в существенности ряда упущений,
оно их исправляет и вновь поднимается до синтеза, тоже относительного, но уже более близкого к абсолютному, чтобы затем пройти тот же цикл.


Это и дает закон познавания абсолютного синтеза:

Когда ряд отдельных элементов обобщается в абсолютном синтезе,
лежащем выше элементов мышления,
то познавание идет методом последовательного приближения
через попеременное синтезирование и дифференциацию
и построение каждый раз нового относительного синтеза на месте разрушенного старого.


Эта идея и выражается иероглифом Аркана XVI:

-

разрушенная башня есть относительный синтез,
разрушенный импульсирующим действием синтеза абсолютного.


Индукция и логика связаны между собой неразрывно;

первая – есть принцип, а вторая – его метод;

их общие усилия выливаются
как в одну цель: оформить, выявить, обобщить как ведомое,
так и задачу,

но, вместе с тем, они бессильны связать начальную точку познавания с конечной;
это осуществляет принцип дедукции и дедуктивный метод.

Их действие и назначение и обрисовываются традиционной формулой "Eliminatio Logica",
т.е. перенесения данных логики высшей силой дедукции
через тот порог, которого она сама своей собственной силой перейти не в состоянии.


Оглавление
.

.

§2. О ЧАСТНЫХ ЦЕЛЯХ, О ВЫБОРЕ ПУТЕЙ В ОТНОСИТЕЛЬНОМ МИРЕ, О ЗАКОНЕ ИЛЛЮЗИИ

О гармонии. О способности самоограничения.
О чистоте мыслей и чувств.
О том, что эволюция этой последней идет параллельно
с собственным развитием человека.
Боязнь бесконечности. О частных целях.
Относительные формы мышления.
Схоластика. Эмпирическая философия.
Относительность философии Канта.
Об истинной природе синтеза.
О генезисе заблуждений позитивистов в их исканиях синтеза.
Доктрина Аркана XVI​

«Просите о Великом, чтобы обрести малое». — Из неписаных речений Господних.724


Истинной и совершенной гармония является только тогда,
когда она одинаково господствует как во всем целом, так и в отдельных его частях
и во всех соотношениях между ними.

Мир есть истинная гармония, а потому все равно, что бы ни познавал человек,
что бы ни видел он в нем, под каким бы углом зрения он ни подходил,
– он одинаково повсюду и везде будет встречать разлитую повсеместно вселенскую красоту и гармонию.

Все люди различны между собой, различны в существе своем, различны в своих познаваниях и в своих чувствах. Вот почему мир для всякого человека – свой мир, для него одного существующий, ему одному принадлежащий.

Мир одного человека так же беспределен, как истинный мир всего человечества;
он не может окинуть его сразу взором своим, он живет лишь в части его, в ней сознает себя, в ней себя чувствует и познает.

Человек живет мгновенным сознанием;
он только то видит, только то чувствует, что сейчас перед ним
– все равно происходит ли это в действительности, или в мыслях о прошлом, или в мечтах о будущности;
все остальное для него не существует, как давно позабытый сон.

Основным свойством существа человеческого является временное предпочтение одного
в полный ущерб, в полное уничтожение другого.

Всякая деятельность, всякое переживание возможно только тогда,
когда человек все силы свои устремляет на одну цель
и жаждет лишь одного определенного достижения;
именно в ясном сознании цели и лежит залог всякого успеха.

Познавая себя в разуме и живя в двойственном мире, человек был бы не в силах что-либо знать, что-либо чувствовать, к чему-либо стремиться, если бы он давал простор одновременно звучать различным голосам своей невидимой души.

Степень обладания человеком способностью пламенно жить одним чувством,
одной мыслью, есть истинное мерило его развитости.

Лишь тот, кто может пламенно ненавидеть, может и пламенно любить.


«Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». — Откровение св. Иоанна, 3:15-16

«И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим»,725 т.е. обоими инстинктами твоего сердца... ...Нужно любить Бога инстинктом добра и инстинктом зла». — Зогар.726​

«Если мы попробуем на минуту отрешиться от обычных моральных рамок, то мы увидим, что нет по природе чистых и по природе нечистых эмоций, и что каждая эмоция может быть чистой или нечистой, смотря по тому, есть в ней примеси других эмоций или нет». — П.Д.Успенский.727


Первая цель человека – это чистота мыслей, чистота чувств, чистота переживаний.

Каждая сторона, каждая склонность, каждая система переживаний
при проявлении своем во вне должна обладать чистотой кристальной,
должна быть свободной от всяких примесей иных.

Чистота чувства есть синоним чистоты проявлений, чистоты желаний,
ясности целей и твердости воли.

Человек только тогда может целиком отдаться какому-либо чувству,
когда он обладает силой сдержать чувство противоположное.

Чувство, проявляемое во вне, насыщается активностью,
является как бы мужской стороной элемента;

чувство, сдерживаемое внутри, управляется пассивным началом,
является женской стороной элемента.

Отсюда явствует, что развитость человека, мощь его и чистота чувств
возникают с рождением в составе пола и увеличиваются с утверждением последнего.

Степень совершенства сознания и чувствования человеком различия между полами
есть мерило его собственного совершенства.

Состав есть система самых разнообразных возможностей, чувств и переживаний;
освещая последовательно своим сознанием то одни их совокупности, то другие,
человек насыщает активностью эти единичные аспекты своего Я,
а потому жизнь человека есть постоянный выбор.

-

Аркан VI, трактуя о Горнем Человеке,
в своем иероглифе в виде запечатленного мгновения
раскрывает доктрину, что творение мира и рождение человека
есть рождение свободного выбора.

В Мире Горнем, где все ясно, определенно, где все выявлено, где времени нет, вся совокупность антиномий существа человеческого выражается двумя женщинами, стоящими пред человеком.

Человек всегда выбирает; он выбирает разные вещи, но постепенно все должно пройти пред взором его, – вот почему в аспекте Горнего Мира человек находится как бы в нерешительности и выбирает как ту часть, так и другую.

Летящая стрела, пущенная гением, последовательно поражает то одну, то другую женщину;
вот почему на иероглифе Аркана VI ее направление таково, что нельзя сказать, кого она поразит.


Аркан XVI выражает ту же идею, взятую в продлении,
ибо он гласит о мире внешнем – царстве времени.

Выбор есть колыбель всякого чувства и всякого познания,
если бы человек обладал вполне этим даром,
то, перенося свой взор в одну часть существа своего,
он мог бы забыть о других, не налагая на них никаких стеснений;

но это есть его конечная цель, а к ней он лишь стремится,
– вот почему свой выбор он может делать лишь поправ другое,
лишь сознательно забыв о другом,
лишь силой своей воли заставив смолкнуть другие голоса своей души.

Этот первый этап, с которого начинается всякое познавание, всякое чувствование,
есть то "сознательное неведение", о котором мы уже говорили не раз.


Оглавление
.

Человек боится бесконечности;
вся его душа трепещет от ужаса и беспомощности, когда она его хотя бы слегка коснется.

Даже в том случае, когда он начинает сознательно рассуждать о ней,
он всегда стремится воспринять бесконечность в узких рамках, умалить ее истинное значение;
он только ограничивается указанием, что она больше того-то и того-то,
но никогда не идет дальше, никогда не стремится взглянуть на ее истинную сущность,
как бы боясь быть раздавленным ее величием.

По самому существу своему человек должен видеть пред собой
только близкие, легко достижимые цели.

Чуть только цель переходит в идеал, хотя и достижимый, но далекий,
человек теряется, у него тотчас же встает сомнение в самой возможности его достижения вообще.

Вот почему все Великие Посвященные всех времен давали истины своего учения
в простых, понятных даже детям, доходящих до наивности словах.
И люди, слыша эти слова, никогда не задумывались над тем, что таится под ними,
какая бесконечность отделяет их не только до достижения предуказываемых этими словами принципов, но даже до полного их понимания!

Великие Посвященные, таким образом, ставили бесконечность
в перспективном положении, проектирующемся в виде весьма короткого пути.

Этим людям как бы закрывались глаза на время;
видя Цель так близко перед собой, они бросались к ней
и, не отдавая себе отчета в том, что она в сущности к ним и не приближается,
они незаметно проходили часть пути,
хотя далеко еще не приводившую к достижению, но все же к нему приближавшую.

Путь эволюции человека распадается на отдельные участки;
для каждого из них существуют свои особые законы, своя цель, свой путь.

Находясь в какой-либо части пути, человек имеет пред собой совершенно определенную цель, олицетворяющую самые трепетные его желания,
а потому он невольно начинает считать такую очередную цель за цель конечную.

Видя ее столь близко, он черпает в ней силы для побеждения очередных препятствий и испытаний.


«В пустыне бесплодной, солнцем палимой, караван изнывает от жажды. Вот видит он вдруг, недалеко оазис пред ним показался; и ожили люди, в путь устремились, и быстро проходят песчаные волны. Но бледною дымкой растаял оазис, – то был лишь мираж; и плачутся люди! Но слышится голос тут мудрого шейха: Смотрите, друзья! Вот, камень лежит, отсюда уже недалеко дойти нам до цели. Оазис был только мираж, но вид его дал нам ведь силы пройти незаметно путь самый трудный на всем переходе. Не будем же предаваться печали, с миражем ведь легче перенесли мы страдания, теперь уже недолго осталось нам ждать и скоро вздохнем мы под зеленой листвой». — Из арабских преданий

«Путешественник, все мысли которого сосредоточены на лежащей впереди цели, не чувствует передвижения своих ног по дороге; поступайте таким образом во всем, что вы делаете». — Йогавасиштха​

Когда человек познает какую-либо новую для него идею, новый закон,
когда при свете его раскрываются новые горизонты
и заново освещается все, что было им познано ранее,
когда ряд отдельных частностей группируется в общую систему,
– человек всегда склонен думать, что он постиг основной закон, основной принцип мироздания.

Даже в простой науке толпы каждое новое сколько-нибудь важное открытие мощно взбудораживает все умы, и люди твердят в один голос, что настала новая эра умственного развития человечества.

Это чувство есть великое благо, так как оно вливает грандиозную энергию в человека и толкает его к новой работе, к новым затратам сил для дальнейших достижений.



Мир разума есть исчерпывающая совокупность
всех a priori возможных модусов самосознания и миропонимания.

Если конкретное представление есть частность Целого,

то идея, или система построений, выражающая закон чередования конкретных представлений,
есть уже аспект Целого в собственном значении этого слова.

Характер представления, т.е. его качествования и угол зрения – суть понятия равнозначащие.

Вообще говоря, всякое представление имеет свой raison d'être (разумное основание существования).

Нелепым представлением я называю лишь такое,
в котором заключено или отождествление различного,
или же совокупность элементов, составляющих представление,
не проникнута цепью причинности.

Иначе говоря, ошибочное представление есть в сущности игра слов,
ибо в самом понятии "представление" заключено сродство составляющих элементов.

Отсюда выводим, что ошибочное представление есть объективирование группы элементов в систему, когда они не имеют сродства.

Исключая из рассмотрения сказанный случай, как противоречащий самому понятию о разуме и являющийся продуктом рассеянности или заведомо ложного упорства,

мы видим, что относительные формы мышления, будучи беспредельны по количеству,
в то же время все связаны между собой,
и каждая из них по законам разума может быть доведена до слияния с другой.

Под схоластикой, или так называемым "умствованием", я понимаю такие рассудочные построения, которые не обусловливаются какой-либо высшей руководящей идеей, а являются случайной цепью единичных умозаключений, имеющую ценность лишь как орудие для гимнастики ума, ибо, последовав этому пути, он тем самым начинает вращаться в заколдованном круге без цели и результата.
К глубокому сожалению, немалое количество людей отдавали силы свои на подобную потерю времени.

Основываясь на мире явлений, люди не раз пытались создать объективную или эмпирическую философию, но в результате давали исключительно лишь хитросплетения разума, но не могли объяснить ничего.

Не будучи в состоянии достигнуть абсолютного синтеза и достигая лишь частных обобщений,
философы этого рода принуждены были
попросту отрицать или игнорировать все то, что лежало вне их построений.

Каждое из этих последних, хотя и имело некоторую цену, но лишь постольку,
поскольку она воздерживалась от отрицания или осуждения других.
В противном случае оно уже теряло всякую цену
и превращалось из относительной данности в заблуждение.

«Всякое учение истинно в том, что оно утверждает, и ложно в том или тем, что оно отрицает или исключает». — Лейбниц​

.
«Человеческий разум так любит строить, что уже много раз возводил башню, однако затем опять разбирал ее, чтобы посмотреть, как устроен ее фундамент». — сказал Кант в своих "Пролегоменах ко всякой будущей метафизике",
но, сознавая это, сам построил башню, фундамент под которой незыблем лишь для самого философа.

Все величественное здание кантовской трансцендентальной философии имеет оправдание своего существования лишь в том, что наилучшим образом иллюстрирует мысль, как относительное мышление есть лишь звук пустой для тех, кто с ним не имеет сродства.

Недаром на юбилейной медали, поднесенной Канту, изображена наклоненная Пизанская башня, которая стремится упасть и лишь каким-то чудом держится.

Вся философия Канта, как зиждущаяся на некоторых постулатах, существует лишь постольку, поскольку они несомненны; их относительность налагает печать на все величественное здание, которое, являясь интереснейшим образчиком человеческого мышления вообще, как грандиознейшая относительная система, вместе с тем, совершенно лишена абсолютной ценности.

Следуя методу индукции, Кант и сам хорошо понимал, что вся эволюция его мышления есть лишь узкий извилистый путь, существующий лишь для него самого;
он удовлетворился этим и пошел по нему всей силой своего разумения,
а посему он должен был вовсе игнорировать все то, что подчеркивало его относительность.

«Я избрал путь, которого хочу держаться; я пойду по нему и ничто меня не удержит». — Кант

И стремясь по этому пути, несмотря на все препятствия, Кант нашел в нем свое удовлетворение, свое счастье, но они остались лишь его личной индивидуальной собственностью.

«Ограниченность его есть главнейшая причина бесчисленных заблуждений; и мир и человек вечно останутся для него загадкой, потому что он хочет измерять духовные силы телесной мерой». — Эккартсгаузен.728​

Отрицая все с собой несогласное,
эмпирическая философия не могла не придти к атеизму,
ибо во всех своих построениях она a priori не могла встретить синтеза,
а истинное существо явлений, как аспектов этого синтеза, она отрицала.

«Чудеса, дивные приключения, таинства веры останутся навсегда загадкой для наших философов, коим разум никогда не объяснит сих вещей, для которых нужно высшее просвещение.
Мирские ученые весьма чувствуют сей свой недостаток: их споры и разные об одной вещи мнения суть доказательства того, почему все то, что они понять и объяснить не могут, они отвергают, как мечту воображения, или как порождение воспаленной головы, или как обман». — Эккартсгаузен.729​

Тем не менее, человек по самому существу своему неуклонно стремится к постижению конечных первопричин.

Эмпирическая философия также не могла не стремиться к этому.
Не зная Синтеза и дерзновенно отрицая a priori самое существование Его,
она логически пришла к понятию, Ему диаметрально противоположному.

Истинная Природа Высшего Синтеза – это всеобъемлемость;
являясь Источником всего, Он есть, вместе с тем, каждая частность в отдельности.

Будучи Единым, Он Сам из Себя порождает множественность,
когда, ограничиваясь, Он начинает объективироватъ в Своем Существе
частные совокупности Своих единичных качествований.

Не ведая этого, эмпирическая философия стала искать первоисточник
не в единстве, как синтезе множественности,
а в единстве, как элементе множественности.

В области отвлеченного мышления
вместо объединения и синтезирования воедино отдельных философских и религиозных систем со всеми присущими им тональностями,
она стала искать в них то, что во всех них остается перманентным(неизменяемым).

Следуя этому методу и думая все утвердить,
она должна была все отрицать, ибо в этом аспекте обобщения
тональности одних конкретных аспектов мышления отрицались и обесценивались другими.

В области научного исследования эта философия пришла к единству первичной материи, атомы которой, группируясь различным образом, создали атомы наших химических элементов.

В области энергии пред нами предстало понятие о силе как таковой, претворяющейся в различные феноменальные проявления мировой энергии.

Наконец, понятия о времени и пространстве в связи с кодексом известных нам законов природы дополнили эмпирический пантеон и вывели пантеистическую совокупность первопричин, столь же неведомых и непонятных, как и самые конкретные явления.


Элементарная математика имеет два понятия, с помощью которых мы можем выявить себе представления об Истинной Природе Синтеза с абсолютным совершенством, как по ясности, так и по простоте.

Синтез есть общее наименьшее кратное,
содержащее в себе все частные множители, и в то же время единое.

Эмпирическая же философия искала общего наибольшего делителя,
который тоже един, тоже образует все множители,
но он есть лишь материал, а Синтез есть Начало Творческое.

Вне Синтеза этот общий наибольший делитель никакого бытия не имеет,
в то же время он служит этому синтезу опорой и орудием для создания частностей.


Эмпирическая философия в своем наивысшем развитии приходит к признанию необходимости бытия начал, лежащих вне мира явлений, т.е. трансцендентальных.

Этим она диаметрально противоречит своему основному исходному положению –
признанию реальности лишь за формальной стороной явлений;

в этом последнем мы видим только лишний раз подтверждение общего закона,
что всякая частная идея в своем максимуме заключает свое отрицание.

Несмотря на это, увлечение эмпирической философией имело свой raison d'être (смысл существования, разумное основание существования).

В продолжении целого века она была как бы авангардом человечества и своим влиянием она побуждала его к развитию преимущественно в области прикладных знаний.

Оторвав людей от Богоискательства – пути для огромного большинства людей трудном до полной безнадежности,
она направила все их усилия к утверждению своих личных качеств, для того,
чтобы в будущем каждый человек мог уже сознательно ступить на стезю искания Конечной Правды.

«Великий смысл исторического процесса, начавшегося с религиозной реформации, состоит в том, что он обособил человеческую личность, предоставил ее самой себе, чтобы она могла сознательно и свободно обратиться к Божественному Началу, войти с Ним в совершенно сознательную и свободную связь». — Владимир Соловьев.730​

Так, на пути веков и все человечество ставило себе ряд определенных задач, строило себе цепь последовательную разных относительных миров
и, последовательно живя то в одном из них, то в другом, проходило их чередой.

Великое подобно малому, – человечество в его целом, расы, народы и племена
живут и жили жизнью, подобной жизни отдельного человека.

Мировая история раскрывает пред взором нашим целый ряд эпох и цивилизаций, живших каждая своей собственной жизнью, своими собственными целями, своими собственными стремлениями и силами.
Порой эти отдельные миры бесконечно отличались друг от друга, но как бы различны они ни были, каждый мир имел свою собственную красоту, управлялся ритмом своей собственной гармонии.

Живя в своем собственном мире, человек, народ или раса, доходили наконец до конца, дочитывали раскрытую перед ними страницу Вечности.

Построенный ими мир делался столь близким им, они с ним так сживались, так проникались его веянием,
что, в конце концов, они становились нераздельными;
задачи и цели переставали быть целями;
будучи достигнуты, они превращались в самое существо искателей,
они поглощали созданный ими самими же мир, а он в них растворялся.

Не стало мира, не стало и цели, а потому наставал миг,
когда Волей Высшей Силы дочитанная страница перевертывалась,
открывалось новое поле, новый мир, новые цели.

Эта идея и составляет доктрину Аркана XVI.





Башня – это устрояемый человеком относительный мир.

По мере постройки ее, человек постепенно возвышается,
но настает миг, когда последний камень обретает свое место
и Волей Высшего Судии эта башня обращается во прах.

Человек падает, но скоро убеждается он, что в этом падении
он лишь все укрепил в себе самом, не потеряв ничего.

И вот, собравшись с силой, он начинает строить новую башню,
начинается новая эра его долгой жизни.


Оглавление
.

.

§3. О ФОРМАХ И СВЯЗЯХ ОТНОСИТЕЛЬНОГО МИРА. ПРИНЦИПЫ МЫСЛИ, ЧУВСТВА И ТЕЛА.
ОСНОВЫ УЧЕНИЯ О МЕНТАЛЬНОМ, АСТРАЛЬНОМ И ФИЗИЧЕСКОМ ПЛАНАХ

Индивидуальность и форма.
Второй тернер Сефиротических Арканов как учение об индивидуальности.
Второй тернер второго цикла Арканов как учение о форме.
Три модификации принципа формы.
Ментал есть мыслеформа, астрал есть форма мысли
и физический мир есть форма без мысли.​

«La forme c'est rien, mais rien est sans la forme».731


Как первый Сефиротический Тернер Арканов есть учение о Духе в Его Собственной Сущности,
а второй Тернер есть учение о Его Проявлении,

так точно первые два Тернера второго цикла Арканов
учат об энергии и ее проявлениях по Закону Аналогии.



Аркан IV, начиная собой второй Тернер,
ставит высочайшей доктриной Мира Проявленного принцип индивидуальности;

по аналогии с этим, Аркан XIV, начиная учение о Мире Бытия,
ставит своей высочайшей доктриной принцип формы.

Индивидуальность и форма, будучи противоположными полюсами Мира Проявленного,
ибо первая есть его высочайший принцип, а вторая есть его низшее основание,
не только связаны между собой неразрывно, но и представляют из себя лишь
бинерные модификации одного и того же Первоверховного Мирового Принципа.

Индивидуальность есть форма духа, всякая форма всегда индивидуальна.

Поэтому доктрина об индивидуальности есть стремление
приблизиться к Первоверховному Принципу Проявления сверху,
а доктрина о форме есть то же стремление, направленное снизу.



Второй Тернер Сефиротических Арканов в своем общем целом
есть учение об индивидуальности.

Аркан IV провозглашает принцип индивидуальности как основу бытия монады.

Утверждение индивидуальности есть утверждение монады и наоборот;
друг от друга они неотъемлемы, и одно представляет сущность другого.

Аркан V есть учение о жизни индивидуальности – монады.

Монада постольку живет, поскольку проявляется индивидуальность, и наоборот;
процесс жизни есть процесс проявления во вне индивидуальности, т.е. самой монады.

Аркан VI – есть учение о высшем руководящем начале человека – индивидуальной монаде.

Этот Аркан утверждает каждое конкретное проявление человека как конкретное действие индивидуальной монады.



Второй Тернер второго цикла Арканов в своем целом
есть учение о форме.

Аркан XIV провозглашает принцип формы как основу бытия мира.

Утверждение формы есть утверждение проявления, и наоборот;
друг от друга они неотъемлемы и одно представляет сущность другого.

Аркан XV есть учение о жизни в Мире Бытия,

человек постольку проявляется во вне, поскольку проявляется принцип формы, и наоборот;
процесс жизни – есть процесс проявления во вне принципа формы, т е. самого человека.

Аркан XVI есть учение о высшем оформливающем начале человека.

Этот Аркан утверждает каждое отдельное конкретное проявление как проявление конкретной формы.



Итак, цикл XIV, XV и XVI Арканов гласит об одном и том же принципе формы.

Живя в Мире Бытия, человек познает его при помощи разума,
живет в разуме и познает в разуме себя самого.

Аркан XIV есть учение о Логосе.
Логос есть принцип формы, определяющей самую сущность данных представлений.

Очерчивая в общем метафизическом пространстве некоторый контур, человек тем самым выявляет в своем сознании известную совокупность представлений, которая неотъемлема от сделанного контура, ибо они взаимно друг друга утверждают.

Аркан XV гласит о мышлении как запечатлении последовательного ряда различных чувствований.
Здесь разум и его представления не являются сущностью, а служат орудиями.

В Аркане XIV человек мыслит и своей мыслью творит образы.

В Аркане XV человек чувствует образы, переводит их в разум и в нем запечатлевает.
Аркан XV учит о форме чувствований, он дает законы последовательности этапов чувствования, а следовательно и приуготовляет русло течения мыслей.

Аркан XVI учит об объектах чувствований.

Это есть учение о конкретной форме, воспринимаемой чувствованием, и претворении ее в разум.
Объект стоит вне человека, его жизнь мгновенна, а потому он мертв.

Итак, человеческая мысль творит формы,
человеческое чувство по ним изменяется,
а сами они лежат во вне его и являются его объектами.


Три модификации принципа формы, в своем целом утверждающие Мир Бытия,
в отдельности ясными определенными гранями расчленяют его на три мира.

Мир ментальный – это мир мысли и формы par excellence (по преимуществу). Здесь форма и сама мысль неотъемлемы друг от друга. Вот почему он есть арена мыслеформ, ибо в нем мысль есть форма, а форма есть сама мысль.

Мир астральный – это мир чувствований, протекающих по определенным формам. Вот почему этот мир есть арена форм, лишенных сущности мысленной, это мир запечатленного ряда мгновений.

Мир физический – это мир объектов, они мертвы, разрозненны и конкретны.

Итак, ментал есть мыслеформа,
астрал есть форма мысли
и физический мир есть форма без мысли.


Оглавление
.

.

I. Ментальный мир

Природа ментала.
Каждая мысль несет в себе самой свое отрицание.
О познании вихря мыслей.
Второй аспект доктрины Аркана XVI.​

В мире ментальном каждая идея целостная, замкнутая и законченная
является устойчивым вихрем, заключающим в себе всю совокупность противоположных полюсов, всех возможных частных интерпретаций в мысли этой идеи.

Сущность самой идеи есть аспект духа,
а потому в мире ментальном заключена не сама сущность этой идеи,
а только совокупность ее выражений в разуме, и притом совокупность исчерпывающая.

Очевидно, что обнимая своим сознанием целиком весь ментальный вихрь данной идеи,
человек может совмещать плоскость своего сознания с любым сечением этого вихря.

Отдельные сечения его являются членами различных возможных бинерных интерпретаций идеи;
поэтому, двигая плоскость сознания по вихревому кольцу,
человек может дойти, в конце концов, до такого частного его сечения,
которое освещает данную идею с диаметрально противоположной стороны
и, следовательно, находится в бинерном противоречии с тем частным вихревым сечением,
с которым плоскость сознания была ранее совмещена.

Это и приводит нас к познанию доктрины Аркана XVI в наиболее высоком ее аспекте:

Каждая мысль несет в себе самой свое отрицание,
будучи конкретной формой идеи, каждая мысль
логической цепью связана с другой мыслью, которая ей прямо противоположна.

Это последнее вытекает не из свойств человеческого познания,
а из общих законов природы.


Ясно, что когда человек объемлет идею целиком,
тогда наличие данного закона
лишь расцвечивает ярким узором его собственный умственный мир,
лишь придает ему беспрестанно меняющийся колорит
и делает каждый частный оттенок толкования не игрой случая,
а результатом гармонического закона;
в нем нет и не может быть разочарования, болезненной горечи и отчаяния при виде этого вечного изменения форм, раздельно живущих и переливающихся одна в другую.


Когда человек не поднялся еще до того, чтобы обнять сознанием данную идею в ее целом,
а ведает лишь конечный ряд ее конкретных интерпретаций – частных сечений вихревого кольца,
тогда для него только что познанный нами закон имеет совсем иное значение.

Отдельные аспекты вихревого кольца наклонены друг к другу,
а потому проекции их совокупности на каждое из них в отдельности
будут тем более искаженными, чем более эти аспекты отдалены.

Так, например, аспекты, отделенные друг от друга на 90°, будут казаться абсолютно ничем между собой не связанными;
при расстоянии в 180° – они диаметрально противоположны друг к другу.

Когда, стремясь к синтезу и зная несколько отдельных интерпретаций,
человек начинает их обобщать, то беря один аспект за начальный, он приводит другие к основному проектированием.
Но начиная уже с первого шага, он убеждается в их разноречии о самом предмете вопроса.

И вот, путем различных построений, пользуясь методом "сознательного неведения", он начинает строить желательный ему синтез.

В начале это ему дается сравнительно легко, но затем это становится все труднее и труднее и, наконец, становится вовсе невозможным.

Тогда человек начинает работу сначала;
беря за основну какой-либо иной аспект, он снова делает свои построения, в свою очередь обреченные на неуспех.

Таких частных обобщений, частных синтезов он может строить произвольно много,
но все они будут относительны до той поры, пока он теми или иными путями
не познает всю совокупность сечений вихря.

Совершенное познание достигается лишь рядом последовательных попыток и последовательных неудач.

Каждая такая неудача является для человека сокрушающим ударом, ибо в момент его переживания человеку естественно представляется, что вся его работа пропала даром.

Это и дает нам доктрину Аркана XVI в ее втором аспекте:

Всякое познание, осуществляемое методом последовательного приближения,
есть ряд попыток и построений частных синтезов,
последовательно разрушаемых эманацией силы сущности идеи в ее истинном синтезе.


Конечная цель, лежащая выше человека, не только притягивает его к себе, но и посылает удары, которые тем сильнее, чем сильнее она его притягивает, и наоборот.

Эти удары в момент переживания чрезвычайно болезненны, человеку кажется, что все погибло, и лишь впоследствии он убеждается, что раз последовал удар, то это значит, что одна ступень восхождения кончена.


Оглавление
.

.

II. Астральный мир

О природе астрала.
Каждое чувствование несет в себе самом свое отрицание.
О познании вихря переживаний.
Третий и четвертый аспекты доктрины Аркана XVI.
Понятие о возвратном ударе.​

«Самый воздух есть огромная библиотека, и на страницах книг ее навсегда записано все то, что было когда-либо сказано или прошептано. Здесь навсегда записаны изменчивыми, но безошибочными буквами вместе с первым и последним вздохом смертного, невыполненные обеты, несдержанные обещания, увековеченные в соединенных движениях каждой частички, как свидетельства изменчивой человеческой воли». — Беббидж.732


В мире астральном каждое истинное чувство целостное, развитое и законченное,
являющееся стороной совершенной души человеческой,
слагается из целой гаммы нежнейших оттенков и тончайших красок.

Когда человек совершенен, когда он проникнулся всеми переливами данного чувства,
он способен обхватить его целиком,
обнять в своем существе весь этот замкнутый целостный вихрь.

Этот вихрь, слагаясь из многоразличного ряда чувствований отдельных,
объемлет всю совокупность единичных членов всей массы близких переживаний, обобщенных в целом вихря.

Такой человек, перенося плоскость своего сознания в различные точки данного вихря,
может переживать отдельные градации чувства и переходить от одной к другой легко и свободно, без тени страдания и боли, ибо их многообразие лишь придает многогранность его общему чувству.

Когда человек этого не достиг, когда в нем целостное чувство еще не выявилось,
отдельные модуляции его, порой противоположные друг другу,
исполняют все существо его дисгармонией страдной.

Отдавшись целиком какой-либо группе чувствований, проникнувшись ими и устремившись к поставленной цели,
человек скоро убеждается в наличии сонма разноязычных голосов в душе своей;
он страждет, его чувство падает, в нем рождается новое,
и этот перелом для него порой почти бесконечно тягостен.

Это и приводит нас к познанию двух аспектов доктрины Аркана XVI,
аналогичных приведенным выше:


Каждое чувствование песет в себе самом свое отрицание.
Будучи конкретной формой общего чувства,
каждое чувствование неразрывно связано с другим, которое ему прямо противоположно.

Это последнее вытекает не из свойств самих чувствований человека,
а из общих законов природы.


Всякое чувство, постигаемое путем последовательных гамм переживаний,
есть ряд попыток и последовательного исполнения
частных ощущений различными группами чувствований,
разрушаемых эманацией силы сущности чувства в его истинном целом.


Последний закон и есть основание теории о возвратном ударе.

Всякая относительная, а потому несовершенная группа чувствований, на основании данного закона,
должна неминуемо привести к самоотрицанию и возврату всей вложенной в нее энергии.

Лишь в том случае, когда такая группа чувствований, направленная во вне,
не разовьется до своего естественного максимума,
или же, тем паче, будет питаться за счет объекта
присоединением гармонирующих с ней и столь же несовершенных чувствований,
этот возвратный удар может и не произойти.

III. Мир физический

Природа мира физического.
Жизнь как круговорот форм.
О познании вихря форм.
Пятый аспект доктрины Аркана XVI.​

В мире физическом каждая форма слагается из ряда более дифференциальных форм.
Каждая из них, как запечатленное мгновение, имеет лишь ограниченное конкретное существование.

Человек совершенный, видящий единство в многообразии,
в круговороте форм ощущает верховный справедливый закон.
Он чувствует красоту каждой из них, но не придает значения ей большего, чем она имеет в действительности.
Он вполне понимает простое правило, что не следует быть plus royliste que le roi même (быть более роялистским, чем царь),
а потому, спокойно насладившись совершенством формы,
он не имеет к ней привязанности и столько же спокойно встречает другую.

Отсутствие привязанности к форме возможно лишь тогда,
когда имеется опора вверху, когда за формой чувствуется сущность.

Вот почему полное падение привязанности к форме есть удел лишь совершенного человека.

Колеблясь между сущностью и формой, обыденный человек
то там, то здесь с этой формой сживается, он считает ее как бы частью своего существа,
но рано или поздно наступает пора, когда эта форма разрушается,
а человек, сжившийся с ней, испытывает удар столь же болезненный,
как будто бы он сам был им поражен.

Это последнее и дает нам два низших аспекта доктрины Аркана XVI:

Жизнь есть неустанное движение, вечная смена форм.
Человек совершенный видит в этом вечном круговороте одну лишь гармонию,
одинаково царствующую как в вечности, так и в мгновении,
во всей плеяде форм и в каждой из них в отдельности.

Человек, принявший форму за сущность,
убеждается в ошибке своей лишь с ее разрушением,
а посему этот удар, повергающий форму во прах, повергает в то же время и его самого.


Иероглиф Аркана XVI выражает эту доктрину одновременно во всех этих аспектах.


Оглавление
.