ЙОГА ВАСИШТХИ

Сарга 20. Отвращение к юности.

Рама сказал:

1–5. Оставляя бесполезное детство, человек, полный желаний, обретает юность, своими заблуждениями влекущую его к падению.

Молодой человек, внимая идеям собственного вечно непоседливого развлекающегося ума, становится глупцом и попадает из одного несчастья в другое.

Отрок бессилен перед демоном похоти, обитающим в пещере его ума и постоянно
возбуждающим его бессчетными фантазиями.

Ум подростка неуправляем, как у глупца, его волнуют беспокойные желания, он непостоянен, как мимолетные мысли кокетки.

Заблуждения, дурные мысли и действия
сокрушают молодого человека, воспаленного желаниями, о мудрый.


6–7. Кто выдержал атаки молодости, являющейся семенем ужасной преисподней, ввергающей в сети иллюзий, тот вытерпит любую другую атаку.

Пережившего ужасное время юности, наполненное множеством
разнообразных соблазнов, желаний и мечтаний, можно назвать героем.


8–13. Я не люблю быстротечную молодость, зловещую, как всплески
молний с раскатами грома, и загорающуюся лишь на миг.

Я не люблю молодость, поначалу сладкую, потом горькую, разрушительную
и наполненную заблуждениями, пьянящую, как вино.

Я не люблю.молодость, нереальную, но кажущуюся реальной, которая стремительно разочаровывает, как ласка приснившейся женщины.

Я не люблю молодость,
которая среди людей ценится превыше всего, но которая прелестна лишь на
мгновение, подобно привидевшемуся в небесной выси замку.

Я не люблю молодость: ее счастье быстротечно, как выпущенная стрела, а ее страдания непрерывны, как жар все сильнее разгорающегося огня.

Я не люблю молодость: ее удовольствия мимолетны и несущественны, они подобны объятиям распутницы.


14–19. Все начинания молодости приносят только страдания, терзая
юношу, как бедствия разрушения творения. Ночи невежества юности,
наполняющей сердце тьмой, опасается даже сам Бхайрава, ужаснейший из
богов.

Заблуждения молодости приводят к многочисленным ошибкам,
заставляют забыть о пути праведности и погружают в скорбь ум и интеллект.

Как дерево в лесном пожаре, сердце молодого горит невыносимым огнем страдания при разлуке с любимой.

Ум, даже чистейший, любознательный и ясный, в юности становится буйным
и мутным, как неистовая и мутная река в сезон дождей. Можно перебраться
на другой берег ужасных, стремительных, беснующихся вод, но невозможно
безопасно преодолеть непостоянную и полную желаний обманчивую реку
молодости.


20–26. Увлеченный фантазиями о красавицах, высоких персях,
удовольствиях и приятных личиках, юноша тупеет и стареет.

Молодой человек, исполненный пустых желаний, по праву не уважаем мудрыми
людьми. Они смотрят на него, как на бесполезную солому.

Юность подобна крепкой цепи, на которой на свою погибель прикован огромный безумный слон самомнения, украшенный гирляндами заблуждений.

Увы! Юность подобна лесу деревьев жаркого томления, злости и слез, где
в переплетенных корнях ума таятся ядовитые змеи заблуждений.

Юность подобна цветку с лепестками глупых фантазий и тычинками
привязанностей, на которые спешат дикие пчелы дурных понятий.

Юность подобна гнездовью птиц, бродящих по берегам реки сердца. Эти птицы суть болезни тела и умственные расстройства, и два их крыла – благие и дурные поступки.

Юность подобна морю бесконечных опасностей с неисчислимыми
волнами бесполезных пустых глупостей.


27–34. Безумный ветер молодости способен поднять пыльные клубы
раджаса и тамаса, обращающие в прах все хорошее в человеке.

Ядовитая пыль юности вздымается многочисленными вихрями, покрывая все грязью и делая лицо серым.

Молодость расцветает в игрищах пороков, она пробуждает злой рой пчел ошибок и иссушает гирлянды цветов
благородных качеств.

Луна юности обманывает пчелу ума, которая становится пленницей в закрытом бутоне лотоса тела.

Прекрасный плющ
молодости обвивается вокруг древа тела и своими цветами ввергает
в заблуждение пчелу ума.

Стремясь к миражам юности, рождающимся в жаре пустыни тела, олень ума падает в опасную пропасть обманчивых наслаждений.

Юность – лунный свет для ночи тела, это грива льва ума, это
волна в океане жизни. Эта юность не приносит мне счастья. Время
плодоносной юности в лесу тела продолжается лишь несколько дней. На нее невозможно полагаться.


35–38. Птица молодости стремительно покидает тело, дав насладиться
ею только мгновение. Так волшебный камень чинтамани, исполняющий
желания, исчезает с ладони неудачника. Когда молодость достигает своего
расцвета, танцы ее лихорадочных желаний неизбежно приближают ее конец.

Пока не закончится эта ночь юности, всевозможные демоны любви
и ненависти неодолимы.

Когда сын находится при смерти, отец очень заботлив и участлив к своему бедному ребенку, которому совсем немного осталось жить.

Так же можно посочувствовать несчастной юности,
в многочисленных и разнообразных кривляниях продолжающейся всего
мгновение.


39–41. Кто, глубоко заблуждаясь, находит радость в мимолетной
вероломной юности, тот воистину зверь в человеческом обличье.

Тот безмозглый невежда, который по немыслимой глупости очарован юностью
с ее похотливыми помыслами, скоро погружается в огонь страданий.

О садху, тот, кто легко и счастливо пересек бурлящую реку молодости,
воистину достоин поклонения. Такие люди – величайшие на земле!


42–43. Легче переплыть океан, который кишит акулами, чем пережить
ужасную молодость, полную заблуждений и огромных волн глупости
и привязанностей.

В этом мире почти невозможно найти юношу воспитанного, скромного, почитающего достойных людей, доброго
и исполненного благих качеств.

Такой юноша подобен воображенному
в пустом пространстве лесу.


Такова сарга двадцатая «Отвращение к юности» книги первой «О разочаровании»

Сарга 21. Нелюбовь к женщинам.

Рама продолжил:

1–8. В чем красота женщины? Это просто дергающаяся, как заводная
игрушка, кукла из плоти, внутри которой в клетке скелета находятся жилы,
кости и суставы.

Взгляни по отдельности на кожу, мясо, кровь, слезы и прочие жидкости – есть ли там красота? Чем ты обманываешься, глупец? Вот волосы, вот кровь – таково это дурманящее тело.

Мудрые не видят в нем ничего привлекательного. Эти тела, облаченные в восхитительные платья и залитые духами, снова и снова кажутся обаятельными.

Увы, тела всех воплощенных будут разорваны после смерти дикими зверями!

Прекрасные женские перси в ожерельях из жемчуга напоминают потоки
Ганга, стремящиеся вниз по склонам горы Меру.

Эта женская грудь со временем будет сожрана собаками в местах кремации мертвых тел, как кусок мяса.

Тело и прелестницы, и слона в лесу состоит из крови, плоти
и костей. Какой безумец будет желать этого?

Красота женщины только
воображается мужчиной. Я думаю, о мудрый, что ее не существует, она
видится только из-за заблуждения.


9–11. Чем девушка отличается от вина? Оба приносят неверное счастье
и хмельное сумасшествие. Женщины подобны столбу, к которому
приковывают слона-мужчину, о муни.

Мужчина, привязанный к женщине,
не способен избавиться от наваждения, даже подгоняемый острыми
крючьями здравых мыслей.

С черными волосами и подведенными очами, женщины приятны для глаз, но обжигают при касании. Они – языки
пламени греха, опаляющие мужчин, как сухую траву.


12–17. Женщины – ужасные огни преисподней, обдающие жаром даже
издали. Они мнятся желанными, но в действительности бессмысленны
и безвкусны.

Женщина подобна ночи – с тьмой развевающихся локонов
волос, с чудными звездами глаз, с полной луной лица и ночными лотосами
улыбок.

Женщина – это долгая темная ночь, пленяющая мужчину игривыми
взглядами, разрушающая его благие заслуги и совершенно смущающая ум
и интеллект.

Украшенная сладкими цветами, с побегами рук, с пчелами
игривых глаз, с бутонами грудей, она подобна ядовитому плющу с желтыми
тычинками цветов, от которого у мужчины возникает опьянение, а за
опьянением следует смерть.

Как медведь, охотящийся на змей, выманивает гада из норы, глубоко втягивая воздух, так женщины привлекают к себе мужчин на их погибель.


18–24. Охотник-похоть раскинул сети женщин для ловли простодушных
и легковерных птиц – мужчин.

О брахман, женщина – столб, к которому
цепью наслаждения привязан безумный слон ума, становясь тупым
и беспомощным.

Мужчины – рыбы в пруду рождений, прячущиеся в тину желаний и понятий, а женщина – крючок с наживкой на нити дурных склонностей.

Красавица лишает мужчину свободы, она подобна хлеву для
скота, столбу для слона и заклятию для змеи. Мир со всеми его
удовольствиями и изумительными вкусами держится исключительно на
страсти к женщине.

Женщина – шкатулка с драгоценными каменьями всех
ошибок и несчастий, она – бесконечная цепь страданий. С меня достаточно!


К чему мне эти перси, глаза и брови, если по своей сути это все –бессмысленная гора мяса?


25–30. О брахман, тело женщины с плотью, кровью и костями в конце
концов рассыплется на части, которые будут разбросаны повсюду. О муни!

Части тел тех прекрасных женщин, которыми восхищались глупые мужчины, теперь крепко покоятся в местах погребения.

Лицо женщины, на
которое недавно со страстью взирал любимый, теперь гниет на кладбище,
о брахман.

Ее прекрасные волосы запутались среди деревьев и колышутся,
как опахала, а белые кости сияют, как звезды, упавшие на землю. Пыль
впитала ее кровь, дыхание растворилось в пустоте, многочисленные черви
и звери пожирают ее мясо, псы и шакалы разрывают кожу.

Я описал тебе недалекую судьбу тела привлекательной женщины, но почему же мы продолжаем заблуждаться?


31–35. То, что мы называем женщиной, – это лишь соединение пяти
элементов. Как хоть что-то соображающий может желать этого?

Будоражащие кровь мысли, следуя за женщиной, разрастаются, как ядовитая
опасная лиана с многочисленными ветвями и кислыми гнилыми плодами.

Поддавшись заблуждению, ослепленный туманом желания, ум не знает,
куда следовать, подобно оленю, отбившемуся от стада. Юноша,
влюбленный в девушку, погружается в страдания, словно слон в горах
Виндхья, привлеченный запахом слонихи и попавший из-за этого в яму
охотника.

Там, где есть женщина, есть стремление к наслаждению. Где нет
женщины, это стремление пропадает. Оставивший женщину оставляет мир,
оставивший мир обретает счастье.


36. О брахман, я не нахожу счастья в пустых мимолетных наслаждениях
и жалких удовольствиях, из которых сложно выбраться и которые хрупки,
как крылья пчелы.

Опасаясь смерти, старости и болезней, я стремлюсь к высшему спокойствию и огромными усилиями достигаю освобождения.


Такова сарга двадцать первая «Нелюбовь к женщинам» книги первой «О разочаровании»

Сарга 22. Отвратительная старость.

Рама продолжил:

1–6. Юность поглощает неразумное бессильное детство, а потом ее
пожирает старость. Смотри, как они жестоки друг к другу!

Старость уничтожает тело, как мороз убивает цветок лотоса, как ветер разгоняет осенние облака и как река выворачивает с корнем дерево на своем берегу.

Старость растекается по телу подобно яду, заставляя слабеть и дрожать руки
и ноги, обезображивая облик, вызывая дряхлость и слабоумие.

На мужчину со сморщенным от старости телом и с немощными трясущимися руками и ногами женщины смотрят, как на животное.

Когда человек застигнут
старостью, без устали разрушающей его, его оставляет различающее понимание, как любовница убегает от разъяренной жены.

Cлуги, дети, женщины, родственники и даже друзья потешаются над трясущимся
стариком, как над безумным.


7–12. Старика, ставшего уродливым, немощным, несчастным
и лишенным приятных черт, осаждают желания, подобные стервятнику,
взгромоздившемуся на древнее и сухое дерево.

Нескончаемое желание,
полное страданий и заблуждений, сжигающее сердце – единственный друг
всех несчастий, только растет вместе с возрастом.

«Увы, что мне делать?
Впереди только ужасные несчастья, и невозможно ничего изменить!» –
страхи старика только увеличиваются.

«Кто я, несчастный? Что мне делать?
Почему я только сижу и молчу?» – страдания старика растут.

Старость постоянно осаждает ум человека мыслями о том, «когда и что из вкусного можно будет поесть».

Его желания продолжают расти, хотя он уже не способен ничем насладиться. И это терзает сердце старика.


13–17. Пока старость, эта тощая цапля, приносящая страдания телу
и живущая на вершине древа тела, кричит, ужаленная змеей болезней,
откуда-то на нее налетает неожиданный филин смерти, любящий густую
непроглядную тьму, о мудрый!

Как за вечерними сумерками следует тьма ночи, так за старостью тела следует его смерть.

Видя издалека древо тела,
покрытое цветами старости, обезьяна смерти спешит к нему со всех ног,
о муни!

Могут казаться прекрасными и пустой город, и дерево без
оплетающей его лианы, и даже безводная пустыня! Но нет ничего
привлекательного в ветхом иссохшем теле.


18–28. Как ястреб быстро заглатывает свою добычу, так и старость,
несущая кашель и хрипы, скоро пожирает человека.

Как девушка, увидев
цветок лотоса, спешит сорвать его, чтобы всего лишь на миг украсить свои
волосы, так старость безжалостно срывает и выбрасывает тело.

Как быстрый ветер, несущий клубы пыли, со свистом обрывает листья с деревьев, так старость сотрясает и ломает изветшалое тело.

Как увядает красота лотоса
под выпавшим снегом, так разрушается и дряхлеет тело на склоне лет.

В лунном свете дряхлости на вершине головы старца распускается белый
лотос неизлечимых болезней.

Бог смерти Время, сам Ишвара, глядя на
голову убеленного сединами деда как на зрелую тыкву, съедает ее.

Старость подобна реке Ганг. Она вырывает с корнями дерево этого тела и уносит его своим потоком.

Как кошка пожирает мышь, так старость пожирает юность, желая урвать себе кусок мяса. Она успокаивается, только проглотив его.

Что в этом мире может быть противнее визга и воя шакала старости в лесу тела?

Сжигая эту бренную оболочку, огонь старости горит, шипя, кашляя, чихая
и источая черные клубы дыма страданий.

Старость подобна кривому
узловатому плющу, о отец, с высохшими цветами и белыми увядшими побегами рук.


29–34. О муни, тело – дерево, побелевшее от камфары старости.

Огромный слон смерти за миг без труда вырывает это дерево из земли.

Старость подобна белому опахалу и флагу болезней тела и умственных
расстройств, которые слуги несут впереди своего господина Смерти, о муни!

Даже те, кого не смогли победить другие враги и кто прячется на
недоступных вершинах в горах, – даже их достигает демон старости, о муни.

В холоде преклонного возраста, в разрушенном доме тела, органы чувств
совсем не могут двигаться, как замерзшие дети.

Старушка дряхлость
танцует под ритм хриплого кашля с клюкой вместо третьей ноги, то и дело
спотыкаясь и падая.

Старость – опахало на конце палки тела, полного смрада дурных устремлений мира сансары.


35–37. О мудрый, когда над городом этого тела восходит луна старости,
тут же расцветает цветок белого лотоса смерти.

В покоях телес, побеленных
старостью, дружно живут вместе слабоумие, бессилие, болезни и прочие
напасти.

Старость побеждает любое существо, а за ней следуют смерть и небытие. На что может надеяться здесь глупец, подобный мне, о муни?


38. Что хорошего, отец, в этой жизни, которую невозможно удержать
и трудно прожить счастливо?

Старость в мире непобедима. И удивительно огромное стремление людей жить.


Такова сарга двадцать вторая «Отвратительная старость» книги первой
«О разочаровании»

Сарга 23. Превратности времени.

Рама продолжил:

1–3. Глупых людей с бесполезными разговорами, разделениями
и недопониманием заблуждение ведет глубоко в пещеру сансары.

Мудрые не стремятся к наслаждениям в этой клетке пустой видимости. Глупцы
подобны ребенку, который тянется к плодам, отраженным в зеркале, желая
их съесть.

Время поглощает невежд, надеющихся на счастье в сансаре, как
крыса скоро полностью перегрызает веревку.


4–9. Нет ничего такого в этом мире, что бы не пожиралось жадным
временем. В нем канет все сотворенное, как воды океана сгорают в огне
легендарного подводного пожара.

Ужасное божество времени готово
проглотить все видимое, не делая никаких различий для того. Божество времени не щадит даже лучших, беспрерывно поглощая все, будучи
сущностью всего.

Время подчиняет себе все на свете, оставаясь незаметным
и проявляясь в своем движении как год, век и эпоха. Все прекрасное, чистое
и даже тяжелое, как сама гора Меру, – все разрушается временем также
легко, как царь птиц Гаруда глотает змей.

Нет того, кого бы не сожрало
в конце концов это жестокое, злобное, ужасное, беспощадное, жалкое
и низкое время.


10–17. Время сосредоточено на поглощении. Оно глотает даже горы
и бесконечные потоки вселенных, но и они не могут его удовлетворить.

Время подобно актеру на сцене сансары, который играет разные роли,
вбирая, разрушая, создавая, глотая и убивая.

Не останавливаясь, время
забирает из творения различных существ, как попугай выклевывает семена
из граната.

Слон времени ревет в огромном лесу, в котором произрастают
бесчисленные множества существ, ломая своими бивнями хороших
и плохих действий побеги людей.

Вселенная – это дерево, корень которого – сам Создатель Брахма, а великие боги – его плоды.

Брахман – лес подобных
деревьев, и змея времени оплетает собой все сотворенное.

Время неустанно и непрерывно нанизывает гирлянду лет, эпох и времен, состоящую из пчел ночей и цветов дней.

Время подобно неуловимому камню чинтамани,о муни: разрубленное, оно остается целым, сожженное, оно не сгорает, и даже когда доступно взору, оно остается невидимым.

В мгновение ока
время творит что-то, а в следующее мгновение уже разрушает свое
творение, подобно фантазиям, появляющимся в уме.


18–24. Бесконечными страданиями, движением лет и умножением
несчастий время заставляет людей, отягченных своим плотным телом, снова
и снова возвращаться в круг рождений.

Чтобы набить свою утробу, время
вбирает в себя все: и травинку, и пылинку, и великие горы Меру
и Махендру, и лист, и океан.

У времени в избытке жестокости и жадности, многообразных несчастий, непостоянства и нетерпимости.

Как мальчишка
играет во дворе, подбрасывая для развлечения два мячика, так время играет, перемещая в небе солнце и луну.

В момент разрушения вселенной время
уничтожает всех существ и танцует танец смерти в свисающих до земли
ожерельях из черепов и костей этих созданий.

От его бурного танца,
уничтожающего мир, даже гора Меру взлетает в небо, как кусок бересты,
несомый ветром.

Время становится Рудрой-разрушителем, потом Индрой, царем рая, затем Брахмой, прародителем всего создания, далее – могучим Куберой, богом богатства, и в конце снова остается без имени и проявления.


25–31. Время непрерывно создает и разрушает бесчисленные
великолепные творения, как океан день и ночь вздымает и разбивает свои
волны.

Оно стряхивает многочисленных богов и демонов с деревьев веков и эпох, как урожай зрелых плодов.

Время подобно огромной смоковнице, на
которой зреют бессчетные плоды вселенных, наполненные гудением мошек
разных живых существ.

Время со своим милым другом действием счастливо
забавляются с лотосом реальности, расцветающим в лунном свете Сознания.

Основа и изначальная форма времени – безграничный абсолютный Брахман,
который являет и поддерживает его, как земля служит основой для
огромной высокой горы.

Время верно своей природе: где-то оно чернее черного, где-то – прекрасное и сияющее, а где-то ни то и ни другое.

Как земля держит на себе холмы, и горы, и все существующее на ней, так время
служит опорой для бесчисленных миров.


32–38. Время не устает, не печалится и не заботится ни о чем, оно
не приходит и не уходит, не растет и не уменьшается даже после сотен
творений и эпох.

Без страсти и гордыни время поддерживает само себя,
играючи и без усилий создавая миры.

Время – озеро с черной грязью ночей
и с множеством красных лотосов дней, окруженных пчелами облаков. Время
подобно скряге со старой метлой темной ночи, который сметает блестящие
пылинки золота, рассыпанные по горе.

Подправив фитиль лампы солнца
своими пальцами, время ищет живые существа во всех углах дома этого
мира, бормоча: «Где же, где же они?».

Глазом солнца, моргающим
мгновениями дней, время проверяет, не созрели ли плоды божественных
охранников миров в этом древнем саду творения, чтобы схватить и съесть
их.

В старой хижине этого творения время собирает разбросанные
драгоценные камни лучших из людей и один за другим прячет их
в шкатулке смерти.


39–42. Время то украшает себя ожерельями этих прекрасных
драгоценностей, то внезапно разрывает и разбрасывает эти ожерелья.

Непостоянное время всегда носит, как браслеты, гирлянды темных лотосов
ночей с яркими точками золотых звезд, за которыми следуют белые лебеди
дней.

Время подобно охотнику за козлом творения с четырьмя рогами гор,
океанов, земли и небес. Каждый день время пьет его кровь, разбрызгивая
капли звезд.

Время – лунный свет для лотоса юности и лев для слона жизни.
Нет ничего, что не было бы ему неподвластно.

Время – похититель всего хорошего и плохого.


43–45. Несуществующее, но кажущееся существующим, время
наслаждается само собой, забавляясь разрушением, уничтожая людей
и причиняя им страдания.

Время созидает и блаженствует, а затем рушит все миры. Оставаясь невовлеченным, принимая формы хорошего и плохого,
скрыто и явно время развлекается среди людей, как ребенок.


Такова сарга двадцать третья
«Превратности времени» книги первой «О разочаровании»

Сарга 24. Проявления времени.

Рама продолжил:

1–5. Безграничны силы времени, властителя сансары, развлекающего
себя удивительными играми и недоступного всем несчастиям.

Время – охотник в огромном древнем лесу мира, преследующий несчастных
заблуждающихся оленей живых существ, которые бродят в этом лесу.

В одном из уголков леса находится огромный океан разрушения эпох.

Это – прекрасное озеро для развлечений времени, заросшее лотосами ярких
подводных огней уничтожения.

Время каждое утро закусывает хлебами
миров, запивая их кислым молоком молочного океана и посыпая
разнообразными приправами бесчисленных существ.

Его супруга Чанди,
неуловимая черная ночь, в окружении своей свиты охотится в лесу сансары,
убивая множество разных существ, подобно тигрице.


6–9. В руке времени земля – чаша для напитков, исполненная вкусами,
украшенная цветущими лотосами и нежными лилиями.

Даже ужасный Нарасимха с его огромной гривой и страшным рычанием, накрытый
ладонью времени, становится маленькой ручной птичкой.

И в следующий миг божество времени оборачивается мелькающей в ясных осенних небесах игривой молодой кукушкой, чей голос подобен сладкой флейте.

Несуществование, могучий лук времени, непрерывно рассылает повсюду
потоки стрел разрушения, подобные нескончаемому ливню.


10. Время – сиятельный царский наследник, который развлекается
в древнем лесу этого мира, охотясь на непоседливую обезьяну человека,
увлеченного мирскими наслаждениями.


Такова сарга двадцать четвертая «Проявления времени» книги первой
«О разочаровании»

Сарга 25. Развлечения смерти.

Рама сказал:

1–4. В этом мире есть еще одна форма времени, именуемая судьбой.

Судьба – самый непревзойденный из самых жестоких разбойников. Она
и созидает, и разрушает.

Судьба становится очевидной только по ее последствиям, по природе она является собственным движением, у нее нет иной формы, действия или воли.

Судьба разрушает бесчисленное множество существ, как солнце своим жаром растапливает ледяной иней.

Все видимое в этом мире разнообразных удовольствий – это просторная сцена для танца судьбы.


5–9. Есть еще и третья ужасная форма времени – безумная судьба,
называемая критантой, смертью или окончанием.

В облике аскета,
украшенного черепами, смерть танцует свой разрушительный танец в этом
мире.

Танцор Кританта очень привязан к своей любимой супруге Нияти –
изначальному закону, о муни.

Священная нить, состоящая из трех прядей –божественной змеи Шеши, лунного луча и стремительного потока Ганга –обвивает его грудь сансары.

Украшения Кританты – золотые браслеты Солнца и Луны на его предплечьях, а в руке, о брахман, он держит прекрасный лотос горы Меру.

Его одеяния – небеса, усыпанные
бессчетными искрами звезд, убранные цветами облаков Пушкара и Аварта
и омытые в белизне океана молока.


10–14. Его неразлучная возлюбленная супруга Нияти, изначальный
закон, танцует перед ним бесконечный, завораживающий танец.

Приходящие и уходящие зрители – недолговечные живые существа,
взирающие на ее игривый чарующий танец на сцене этой вселенной.

Миры богов украшают ее тело восхитительными гирляндами, а ее длинные волосы – срединное пространство, простирающееся от нижних миров до райских небес.

Ее ступни – нижний адский мир, блистающие и звенящие
браслеты на ее щиколотках, нанизанные на нить дурных деяний, – огни
преисподней.

Бог смерти Яма – ее лицо, которое Читрагупта, его блюститель, украсил и умастил мускусом записей всех человеческих деяний.


15–19. Во время гибели вселенной, следуя знакам своего мужа Времени,
Нияти танцует свой ужасный танец смерти под звуки рушащихся гор.

По бокам от нее качаются гирлянды павлинов бога Кумары, с устрашающими
криками она вращает тремя своими огромными глазами.

Она сияет взметающимися ввысь ожерельями отрубленных голов, которые
растрепанными волосами напоминают лучи луны, а взмахами золотых волос
походят на опахала, украшенные прекрасными цветами.

Вместе с ней подпрыгивают ее гирлянды сухих тыкв, напоминающих утробу Бхайравы размером с гору.

Они гремят вместе с ее миской для подаяния, являющейся
телом Индры с сотнями глаз.

Во время этого танца украшения из палок
тощих, иссохших тел наполняют пространство, и кажется, что танцовщица,
вызывающая разрушение всего, пугает сама себя.


20–25. Так удивительно выглядит эта богиня, исполняющая в конце эпохи танец разрушения вселенной. Ее убранство – гирлянды прекрасных
лотосов бесчисленных голов вселенской божественной формы. От ее танца
в конце эпохи сталкиваются с громкими ужасающими звуками облака
Пушкара и Аварта, и от этого разбегаются в разные стороны небожители.

В этом танце распада луна и солнце сияют, как серьги Нияти, а звезды на
глубоком небе, залитом лунным светом, качаются, как павлиньи перья ее
опахала.

В правом ухе у нее сияет костяное украшение Гималаев, в левом –
красивая золотая серьга великой горы Меру. Вторая пара серег богини –
солнце и луна, украшающие полукружья щек Нияти. Пояс на ней – хребты
гор Локалока. Ее серьги раскачиваются, отбрасывая отблески молний, и от
ветров взлетают одежды из облаков.


26–29. Остатки прошлых миров стали как будто острыми копьями,
дротиками, мечами и булавами, украшающими бога времени Кританту.
В его руке качается длинная веревка лишающей свободы сансары.

Вокруг его шеи сияет цветочная гирлянда живых существ, нанизанная на
бесконечную нить наслаждений. Его плечи украшают браслеты семи
океанов, сияющие драгоценными камнями морских чудовищ жизней.

Густые волосы на его теле – множество удовольствий и страданий, полных
раджаса и темных от тамаса, завитки этих волос – сплетения людских
привычек и обычаев.


30–31. Когда Кританта заканчивает свой танец разрушения, у него
пропадает желание танцевать. Потом вместе с Создателем он снова
принимается за игру, заводя новый танец. И вновь начинается творение
с украшениями из старости, страданий, печалей и потерь.


32. Так снова и снова Время создает бесчисленные творения
с разнообразными мирами, лесами, с разными обычаями, с живыми
существами и неживыми предметами, как мальчишка без устали лепит из
глины свои игрушки.


Такова сарга двадцать пятая «Развлечения смерти» книги первой «О разочаровании»

Сарга 26. Происки судьбы.

Рама продолжил:

1–5. Скажи, о великомудрый, на что могут надеяться подобные мне в этом круговороте времени и его проявлений, называемом сансарой?

О муни, мы как будто проданы в неволю судьбой и временем, мы как заблудившиеся олени, которые испуганы творением из пяти элементов.

Непредсказуемое время всегда готово поглотить миры и их обитателей
и непрерывно погружает их в море страданий.

Бог времени сжигает весь мир
несбыточными внутренними надеждами и некрасивыми поступками, как огонь пожара испепеляет все сияющими и жаркими языками своего пламени.

Судьба, любимая спутница времени, его закон, по-женски непоседлива и рушит твердость и уверенность тех, кто стремится к самообладанию.


6–8. Жестокое время, Кританта, заставив тело состариться, непрерывно
заглатывает живые существа, как змея безостановочно втягивает воздух.

Воистину смерть – жестокий правитель, не знающий жалости. Невозможно
найти человека, который был бы сострадателен ко всем созданиям.

Всевозможные существа, о муни, ограничены и всегда устремлены к наслаждениям, которые, однако, заканчиваются лишь страданиями и мучениями.


9–14. Жизнь непостоянна, смерть – жестока, юность чрезвычайно
мимолетна, и детство отдано глупости.

Мир ограничен временем, родственники – сковывающие цепи, наслаждения – страшные болезни бытия, желания – только наваждения.

Чувства – враги нам, реальное
становится нереальным, человек сам уничтожает себя, и ум превращается во
врага ума.

Гордыня повергает в грязь, мысли слабы, действия доводят до неприятностей, а удовольствия основаны на влечении к женщине.

Чувства устремлены к приносящим наслаждение вещам, осознание реальности редко, женщины стали символом греха, страсти потеряли свой вкус.

Реальное принимается за нереальное, ум погружен в понятия о себе,
существующее полно несущественного, ощущения не приносят счастья.


15–19. О садху, растерянные мятущиеся мысли сжигают все. Буйствуют
желания и тревоги, бесстрастия невозможно достигнуть.

Раджас, или волнение, искажает видение; тамас, или лень и невежество, растет; саттву, чистоту, невозможно нигде найти.

Истина остается очень далеко.
Устойчивое делается неустойчивым, смерть становится все ближе.

Смелость колеблется, и страсть всегда превращается в разочарование.

Ум загрязняется ленью, тело сдается и разрушается, старость сжигает его, везде проявляются греховные поступки.

Несмотря на все усилия, молодость уходит, а компания мудрых далека. Путь неизвестен, и истина не видна.


20–24. Ум растерян и сбит с толку, радость утрачена, доброта
и сострадание незаметны, злоба и жестокость подкрадываются все ближе.

Смелость становится слабостью, люди попадают из одного несчастья
в другое. Легко найти плохую компанию, хорошую – почти невозможно.

Понятия и ощущения приходят и уходят, желания сковывают. Время
безостановочно уводит куда-то друг за другом всех живых существ.

Не определить даже направления, одно место кажется другим, а горы
стираются в порошок. На что могут надеяться такие, как я?

В чем могут
найти опору подобные мне, когда даже пространство поглощается
реальностью, земля исчезает и разрушается весь мир?


25–30. На что может надеяться человек, подобный мне, если даже
океаны пересыхают, звезды гаснут и великие йоги умирают?

Время повергает в прах даже могучих демонов, даже вечных делает смертными
и убивает даже бессмертных. Есть ли здесь надежда для таких, как я? Время
пережевывает своими челюстями даже самого Индру, царя богов,
и побеждает Яму, властителя смерти.

Под его воздействием даже ветер
перестает дуть. На что могут надеяться простые люди, такие, как я? На что
могут надеяться такие, как я, когда луна становится пространством, солнце
раскалывается на куски и гаснет огонь?

Сам великий творец исчезает,
и растворяется нерожденный Вишну.

Даже существование становится
несуществующим. На что тут могут надеяться простые люди, подобные
мне?

То, что уничтожает само время и судьбу, простирается бесконечным
пространством. На что могут надеяться простые люди?


31–35. Эта неслыханная, неописуемая и неощущаемая реальность,
не имеющая формы, это нечто, вводящее в заблуждение, в самом себе
с помощью иллюзии являет миры.

Это обитает во всем, как мельчайшая
капля чувства «я», и нет никого во всех трех мирах, кто не был бы связан
этим чувством.

По его велению солнце послушно катится над землей со
всеми ее горами и лесами, несомое, как галька в сильном потоке реки. Для
него вся земля со всеми обитающими на ней толпами богов и демонов,
окруженная звездными сферами, – всего лишь орех, покрытый скорлупой.

Боги в небесах, люди на земле и змеи в нижних мирах рождаются, стареют
и умирают от одного его осознания.


36–38. Покорив весь мир, Кама, бог любви и удовольствий, развлекается
многообразными неподобающими путями только потому, что получил силу
по милости Господа всего творения.

Как безумный слон, весна,
наполняющая все ароматами своих цветочных дождей, делает разум
неуемным.

Даже самые различающие мудрецы не могут удержать ум в спокойствии, глядя на прекрасных девушек с игривыми взглядами.


39–42. Я считаю счастливым только того мудреца, который пробужден
заботой о других, вниманием к страданиям близкого и прохладой истинысобственной сущности.

В великом океане жизни никто не может счесть волны живых существ, появляющиеся и стремящиеся в огонь подводного пожара на свою погибель.

Все люди блуждают в чаще повторяющихся рождений, попадая по глупости в ловушки дурных желаний, подобно оленям, запутавшимся в колючих кустах.

Дурные действия людей
в многочисленных рождениях этого мира напрасно уничтожают жизнь.

Даже мудрые не могут предвидеть плодов этих действий, выросших на
дереве, воображенном в пустом пространстве и оплетенном лианой опасных ловушек желаний.


43. «Сегодня праздник», «это лето, а это зима», «это путешествие», «это
родственники», «это счастье», «это величайшее наслаждение» – так
радостно думают наивные простаки со слабым неустойчивым разумом
и тратят напрасно свою жизнь.


Такова сарга двадцать шестая «Происки судьбы» книги первой «О разочаровании»

Сарга 27. О невозможности достижения блаженства в мире.

Рама сказал:

1–4. Отец, ничто в этом ужасном мире, который только кажется приятным, не предназначено для полного умиротворения ума.

Детство проходит в глупых придуманных играх, потом олень разума попадает
в ловушку жены и семьи, затем тело стареет и дряхлеет. Весь мир обречен
на эти страдания.

Когда на лотос тела опускается морозный туман старости, пчела жизни тут же покидает его и озеро сансары для человека пересыхает.

Покрываясь жухлыми цветами, лиана человеческого тела дряхлеет и вянет,
и по мере старения растет ее стремление к смерти.


5–8. В этом мире течет могучий поток реки желаний, поглощающий все
существующее и с корнем вырывающий прекрасное древо умиротворения,
которое произрастает на берегу этой реки.

Лодки тел, обтянутые кожей, швыряет в океане существования, их раскачивают крокодилы пяти чувств, сбивая с толку.

В густом лесу желаний со множеством лиан и побегов обезьяна ума прыгает с ветки на ветку, бессмысленно растрачивая время жизни и не находя вкусных плодов.

Трудно найти таких великих людей, кто
в страданиях не заблуждается и не печалится, кто в радости не переполняется гордыней и чье сердце не волнуется при виде соблазнительных женщин.


9–15. Я не считаю героем того, кто в сражении способен победить
целую армаду боевых слонов.

Лишь тот истинный герой, кто одолел неспокойный океан чувств своего тела с волнами ума.

Нет таких правильных действий с постоянным результатом, к которым мог бы прибегнуть терзаемый дурными желаниями человек с тем, чтобы
успокоиться.

Трудно в этом мире отыскать таких великих людей, кои с непоколебимой твердостью наполняют славой пещеру этого мира, а силой своих прекрасных качеств наделяют творение благом, и кои обладают богатством сострадания и человечности.

Вся роскошь и все невезение с огромной силой неотвратимо настигают даже тех, кто прячется в пещерах среди гор или во дворце со стенами крепкими, как алмаз.

О отец, ум представляет сыновей, жену и богатство прекрасным нектаром жизни. Но они бесполезны в конце: эти удовольствия оборачиваются ядом, от которого человек теряет сознание.

Пришедшего в ужасное состояние, унылого и в скверном настроении, старика с иссохшим телом под конец жизни сжигают изнутри воспоминания о его собственных прошлых дурных делах и мыслях.

Как может успокоиться человек, если его ум дрожит, подобно перу павлина,

если все дни его проходят в делах, посвященных удовлетворению желаний и накоплению богатств и благих заслуг?


16–20. Человек, полный разнообразных желаний, обманывается результатами действий, творимых силою судьбы и подобных игривым волнам, которые невозможно удержать, даже если они находятся прямо перед тобой.

Чтобы порадовать жену и семью, человек делает то одно, то другое, кажущееся необходимым, и в таких заботах скоро приходит старость, ум дряхлеет и увядает.

Как осенние листья облетают с дерева,
также скоро и жизнь приближается к концу.

Куда, умерев в конце концов, уходят люди, так и не постигшие своей природы?

Человек весь день может заниматься разнообразными бессмысленными мирскими делами.

Но потом, возвращаясь домой, не имея различения и не сделав ничего хорошего днем, как он может спокойно спать ночью?

Когда человек побеждает всех своих
врагов, окружает себя богатством и роскошью и уже наслаждается этими
радостями, – откуда-то к нему приходит смерть.


21–25. Люди в этом мире очаровываются неизвестно откуда приходящими иллюзорными формами, различными ощущениями и мимолетными видениями.
Увы, они не ощущают приближающейся
смерти.

Тех людей, кто, дорожа своей жизнью, только и делает, что растет и жиреет изо всех своих сил, время направляет себе в рот, как овец, предназначенных для жертвенного алтаря.

Привязанность к телу никому не помогает.

Люди в этом мире подобны переменчивым волнам в океане: они так же все время то появляются неизвестно откуда, то быстро пропадают неизвестно куда.

С красными лепестками губ и быстрыми
пчелками бойких глаз, женщины подобны ядовитым лианам, оплетающим
дерево мужчины, стремящимся выпить из него жизнь и украсть его сердце.

Иные глупцы привязываются к жене, другу и родственнику, хотя это –
случайные попутчики в мирских делах, как толпа паломников у святого места.


26–30. Среди гирлянд рождений сансары с ее многочисленными состояниями и наслаждениями, любовными отношениями, постоянно изменяющимися предметами и существами, не знающими своей природы, непостижима истина, как нет пользы от потухшей лампы.

Этот мир подобен вращающемуся колесу или на мгновение возникшим в луже под дождем пузырям.

Только глупцу мир кажется неизменным и устойчивым.

В старости по милости судьбы у человека пропадают красота и хорошие качества, и их невозможно вернуть, как от мороза поникают и замерзают цветы лотоса.

Снова и снова судьба срубает топором смерти древо жизни, приносящее пользу миру своими плодами и цветами.

Как можно считать жизнь дающей удовольствие?

От общества людей, поскольку оно приятно, но не полезно, теряется осознанность и рождается тупость, как от испарений зарослей ядовитых растений.


31–34. Есть ли верная точка зрения? Какое видение не пробуждает огня
страданий? Есть ли люди, которые не умирают? Какие действия не иллюзорны?

В океане бесчисленных эпох даже жизнь Создателя Брахмы длится миг, называемый людьми эпохой.

Поэтому понятия о кратком и длительном нереальны в сети времен.

Горы – это лишь камни, земля –
глина, деревья – древесина, тела людей – мясо, и все это – только человеческие понятия.

В этом мире нет ничего нового, и ничто в нем не меняется.

Мудрый видит этот разнообразный мир со множеством разделений и всевозможных предметов как творение пяти элементов. Мир не существует как нечто иное.


35–40. О садху, в этой сансаре, даже во сне, мирской ум человека околдовывается разнообразными наслаждениями. Неудивительно, что люди обманываются ими.

Прямо сейчас в умах глупцов расцветает воображенная в пустом пространстве плодоносная лиана удовольствий.

У тех, кто поражен жадным желанием наслаждений, не возникает знания истины.

Желающий достичь высот наслаждений погибает от желаний своего разума, как падает вниз с вершины горы олень, потянувшийся за плодом сочной зеленой
лианы.

Деревья, дающие тень, плоды и листья, бесполезны, если произрастают в недоступных местах.

Несчастные люди нашего времени,
стремящиеся только доставлять удовольствия телу, подобны таким
деревьям, растущим в горных расщелинах.

Люди похожи на антилоп, которые бродят по безграничным лесам и полям, иногда уходя далеко в бесплодные пустыни, иногда оказываясь в прекрасных местах с зеленой сочной травой.

Каждый день Бога то ужасен, то замечателен по-новому для непонимающих, и их бестолковые действия приводят к страданиям и беспокойствам. Кто из разумных не будет изумлен этим?


41. Люди привязаны к желаниям и вовлечены в разнообразные дурные
действия, необходимые для достижения желаемого. В этом мире сейчас трудно найти хорошего человека даже во сне.

Все действия, и хорошие, и плохие, сопряжены со страданием. Можно ли пройти по жизни, избежав всего этого?


Такова сарга двадцать седьмая «О невозможности достижения блаженства в мире» книги первой «О разочаровании»

Сарга 28. О постоянном разрушении всего.

Рама продолжил:

1–9. О брахман, весь этот видимый мир со всеми живыми существами и недвижимыми предметами непостоянен и мимолетен, как встречи во сне.

То, что сейчас выглядит как глубокий высохший океан, завтра станет горой
до небес, о муни. Высокие, широко простершиеся леса, целующие небеса,
всего лишь через несколько дней могут сравняться с землей или же превратиться в огромную яму.

Тело, сейчас одетое в шелка и умащенное
благовониями, завтра будет валяться без одежды в дальней канаве.

Где сейчас расположен город и гудит беспокойная, шумная жизнь, скоро может
возникнуть огромный, безлюдный лес.

Пройдет немного времени, и великий
царь царей, правящий огромной страной, станет кучкой золы, о владыка!

Огромные, густые, мрачные леса, раскинувшиеся, как черное небо, скоро
превратятся в город, небо над которым будет украшено флагами.

Увитый ужасными лианами и побегами лес по прошествии времени снова
становится огромной пустыней, где ничего не растет.

Воды высыхают, а пустыня опять наполняется влагой – так постоянно меняется весь мир с его деревьями, водой и травой.


10–16. Мимолетны детство и юность, непостоянны тело и все предметы:
подобно волнам, они неизменно переходят из одного состояния в другое.

Жизнь в этом мире похожа на пламя лампы, колеблющееся на ветру,
а бесчисленные богатства во всех трех мирах напоминают вспышку молнии.

Одно превращается в другое в этой бесконечной процессии существ, как
посеянные семена раз за разом всходят, плодоносят и снова превращаются в зерна.

С развевающимися на ветру ума одеждами, покрытыми пылью
бесчисленных живых созданий, с грациозными танцами взлетов в рай,
падений в ад и кружений на месте, мир – танцовщица, вращающаяся в танце и порождающая наваждения, дает представление сансары.

Разнообразные фигуры ее танца иллюзорны, как воображаемый воздушный город, ее быстрые взгляды – повседневные мирские наслаждения.

Ее глаза подобны молниям, ее мелькания снова и снова создают видимость сансары, о царь.


17–22. Эти дни, эти великие люди, эти богатства и деяния – все это уходит и забывается, и мы тоже последуем в небытие спустя миг.

Каждый день – разрушение, и каждый день – новое рождение. Даже сейчас нет конца этому убивающему пожару творения.

Люди становятся животными,
а животные – людьми, боги теряют свою божественную природу. О мудрый,
есть ли здесь что-нибудь постоянное?

Ожидая конца мира, солнце проводит
время, снова и снова создавая своим светом день и ночь.

И Брахма, и Вишну, и Рудра, и все живые существа торопятся к смерти, подобно
водам, стремящимся к всепоглощающему подводному пожару.

Небеса, земля, ветер, пространство, горы, реки и направления – только сухие дрова
для этого огромного костра разрушения.


23–29. Богатства, родственники, слуги, друзья и власть – все теряет свой
смысл перед ужасным лицом смерти.

Только пока человек не вспоминает
о жутком демоне смерти, все наслаждения этого мира кажутся ему
приятными.

В одночасье появляется богатство, в миг приходит нищета, в один момент сменяют друг друга здоровье и болезнь.

Где те мудрецы, которые не обманываются этим наваждением мира, приносящим неверное понимание и ведущей к погибели?

В одно мгновение пространство покрыто
густой тьмой, в другое – оно будет прекрасным и блещущим золотом.

В один момент небеса спокойны и наполнены темными лотосами дождевых
туч, в другой – они уже гремят раскатами грома, и в следующий же мигу спокаиваются и замолкают, подобно немому.

В один миг они расцвечены звездами, а в следующий уже ярко освещены солнцем. В один момент они прохладны от света луны, а в следующий – небеса полностью погружаются во тьму.


30–34. Будучи знакомым со всеми этими временными проявлениями,
внезапными возникновениями и разрушениями – есть ли кто-либо даже
среди мудрых, кто не страшится этой сансары?

Страдания набрасываются в момент, радости приходят в следующий момент, рождение и смерть с нами лишь на краткий миг.

О мудрый, есть ли тут что-нибудь постоянное?

Человек до рождения является одним, потом рождается другим, и продолжает меняться каждый день.

О Бхагаван, нет ничего неизменного, что всегда было бы одним и тем же.

Горшок становится тканью, а ткань –
горшком. В сансаре нет ничего вечного.

Сансара постоянно растет, что-то являет, поглощает, убивает и снова порождает. Ее состояния следуют друг за другом, как день непрерывно сменяется ночью.


35–37. Весь этот мир всегда меняется: трус побеждает сильного, один уничтожает сотню, безвестные становятся великими.

Люди то появляются, то исчезают, как неисчислимые волны вздымаются и падают вниз под воздействием течений и водоворотов.

Детство скоро проходит, затем быстро
пролетает юность с ее забавами, и наступает старость.

Если даже тело изменяется, можно ли ожидать постоянства во внешних вещах?


38–41. Ум – актер, непрерывно чередующий роли в разных ситуациях.

Он то счастлив, то несчастен, то просто спокоен. Сейчас одно, потом другое, потом третье: он, как играющий ребенок, без устали забавляется игрушками и ломает их.

Он создает, порождает, поддерживает, поглощает и уничтожает человека непрерывно, как день и ночь сменяют друг друга.

Существа этого мира появляются и пропадают. Ни счастье, ни несчастье человека не постоянны.


42–43. Время играет со всеми живыми существами в жестокую игру, повергая в страдания всех без разбора, не делая исключения даже для разумных и не нарушающих законов.

С раскидистого дерева сансары ветер
времени каждый день роняет зрелые и незрелые плоды бесчисленных существ трех миров.


Такова сарга двадцать восьмая «О постоянном разрушении всего» книги первой «О разочаровании»

Сарга 29. О непостоянстве всего.

Рама продолжил:

1–4. Когда в моем могучем уме пылает такой пожар заблуждений, в нем сгорают желания чувственных наслаждений, как в озере не возникают пустынные миражи.

День ото дня пребывание в сансаре становится для меня все нестерпимее, как горечь плода дерева ним возрастает по мере его созревания.

В уме людей, о царь, день ото дня возрастает низменность, а чистота и доброта оставляют их, как день за днем разрастаются заросли колючек.

С моралью и законами считаются все меньше, и они незаметно и беззвучно день ото дня пропадают, подобно горошинам, выпадающим из высохших и раскрывающихся с треском стручков.


5–9. Безмятежность одиночества и избавление от беспокойства лучше, о великий мудрец, чем власть царя, бесчисленные наслаждения и тревоги.

Я не желаю радоваться прекрасным садам, не жажду развлекаться с женщинами, богатство не доставляет мне наслаждения.

Я хочу спокойствия ума. О отец, мир недолговечен и не приносит счастья, желания неодолимы. Как я могу усмирить ум, подверженный непостоянству?

Я не желаю смерти и не стремлюсь к жизни. Я хочу просто быть собой, свободным от лихорадки желаний.

К чему мне царство, к чему удовольствия, богатства и вожделения? Все это возникает только из чувства «я», но я от него отказался.


10–13. Цепь рождений связывает нас крепкими узами органов чувств,
подобно узлам на кожаной веревке.

Тех связанных, кто стремится к освобождению, я считаю лучшими из людей.

Ум возбуждается мирской красотой женщин и стараниями бога любви, как тяжелые слоны топчут ногами нежные лотосы.

Если я сейчас не смогу исцелиться чистым рассудком, о великий муни, когда еще я смогу вылечить свой ум?

Настоящий яд – это чувственные страдания, а не то, что называют ядом.

Обычный яд только единожды убивает тело, а возбужденные чувства разрушают многие жизни.


14–20. Ни удовольствия, ни страдания, ни друзья, ни родственники, ни рождение, ни смерть – ничто не связывает ум познавшего истину.

О мудрый, лучший из знающих прошлое и будущее, я молю тебя научить меня как
освободиться от беспокойств, страха и душевных страданий.

Ужасный лес невежества, окутанный сетью обусловленностей и заросший колючими кустами страданий, полон отвесных скал и расщелин.

О мудрый, я могу выдержать, когда впиваются в мое тело острые зубья пилы, но не способен терпеть ран чувственных желаний, возникающих в сансаре.

Мирские понятия «это есть, этого нет» влекут к заблуждению и заставляют
содрогаться ум человека, как ветер поднимает и носит клубы пыли.

На нить желаний нанизаны все живые существа, подобно жемчужинам в ожерелье, и ум среди них – самое главное украшение, вечно сияющее светом
безграничного чистейшего Сознания.

Я срываю это украшение змеи времени, вовлекающее в сансару, как лев легко разрывает поймавшие его сети.


21–23. О лучший из знающих истину, разгони светочем истинного знания тьму моего невежественного разума в туманном лесу сердца!

Нет таких страданий, о великий, что не исчезают в компании мудрых умом, которая подобна луне, сияющей во тьме ночи.

Жизнь похожа на хрупкую каплю воды, висящую в облаке, гонимом ветром.

Наслаждения сверкают вокруг быстрыми молниями. Волнения и игры юности подобны потокам воды. Постигнув это, я твердо настроен в скором времени успокоить свой ум.


Такова сарга двадцать девятая «О непостоянстве всего» книги первой
«О разочаровании»

Сарга 30. Заключение речи.

Рама сказал:

1–6. Видя мир угодившим в ловушку сотен глупых страданий и проблем, я погружаюсь в болото печальных мыслей.

Мой ум смущен, недоумение растет, мои руки и ноги дрожат, подобно листьям на засыхающем дереве.

Мой ум, не достигший твердости, говорящей об окончательном успокоении, сомневается и боится, как юная девушка в лесу рядом с нерешительным мужем, который не может защитить ее от опасностей.

Ум и интеллект не могут разобраться в собственных заключениях и противоречивых мнениях, подобно оленю, обманутому ямой-ловушкой, что замаскирована свежей травой и листьями.

Чувства, не имея различения, погружаются в страдание и не могут прийти к истине, словно несчастные слепцы, упавшие в глубокий овраг.

Беспокойство не может успокоиться и не способно действовать по своему желанию, будучи зависимым от дживы, подобно подневольной мужу молодой жене в чужом доме.


7–10. Я отказался от старых привычек и деяний, но что-то удерживает меня. Я подобен крепкому плющу поздней осенью, окоченевшему, но живому.

Я отбросил все мирские интересы, но не тверд в этом.

Мое состояние неустойчиво, и я колеблюсь между оставлением мирского и обращением к истине.

Не постигнув своей природы, мой ум не может успокоиться и во всем заблуждается, как в темноте сухое дерево кажется человеком.

Непостоянный ум бродит в творении и стремится к наслаждениям, не расставаясь со своими заблуждениями, как боги не могут расстаться со своими небесными колесницами.


11–20. Скажи, о садху, что это за состояние, неподвижное и безусильное, в котором нет обманов и заблуждений, беспокойств и боли?

Как великие, такие как Джанака и другие, достигли высочайшего состояния,
продолжая выполнять все необходимые действия?

Как, о мудрейший, человек может оставаться чистым в этой грязи сансары, налипающей на него со всех сторон?

Имея какое видение, великие люди действуют в этом мире, не будучи затронутыми прегрешениями и обретя освобождение еще в этой жизни?

Змеи чарующих объектов органов чувств только пугают. Как эти капризные ужасные змеи могут стать благими?

Как озеро понимания, в котором плещется слон заблуждений, поднимая муть и волнения, может обрести высочайший покой?

Как человек, остающийся в потоке сансары, может оставаться незатронутым ею, когда он подобен капле воды, падающей с листа лотоса?

Как человек может достичь высшей истины, где ум не затрагивается наслаждениями и видит все в себе, как себя самого, а все вовне – как бесполезную солому?

Следуя какому великому мудрецу,
пересекшему этот огромный океан сансары, человек освободится от
страданий? Что можно назвать благом? Что можно считать желанным плодом? Что следует делать в этой бессмысленной сансаре?


21–25. Открой мне то, что позволит мне постигнуть причины и следствия этого непостоянного мира, сотворенного Создателем, о мудрый!

Научи меня, как очистить луну моего ума в пространстве сердца от загрязняющих его пятен невежества, о брахман!

К чему следует стремиться и от чего надлежит отречься? Что позволит моему неугомонному уму успокоиться и стать неподвижным, как гора?

С помощью какой очистительной мантры исчезнет без следа эта болезнь ужасной сансары с ее бесчисленными заботами и проблемами?

Как мне достичь абсолютного внутреннего спокойствия, неизменного, как полная луна, и блаженного, как прекрасный цветок?


26–27. О просветленные мудрецы, знающие истину, научите меня, как обрести полноту внутреннего блаженства и никогда не страдать снова.

О мудрый, бесчисленные мысли постоянно тревожат меня и не дают оказаться в спокойствии высшего состояния, полного абсолютного блаженства, подобно псам, терзающим в лесу едва живое тело.


Такова сарга тридцатая «Заключение речи» книги первой «О разочаровании»

Сарга 31. Вопросы Рамы.

Рама продолжил:

1–6. Когда жизнь есть капля воды, повисшая на дрожащем листе дерева
на вершине горы, или краткий блик луча лунного месяца, украшающего Шиву;

когда презираемое тело подобно вибрирующей коже на горле квакающей в болоте лягушки, а компания даже хороших людей, родственников и друзей представляется душащей петлей;

когда в окружении ветров обусловленностей сверкают молнии глупых желаний и надежд, а в пугающих тучах наваждений слышны раскаты грома;

когда ужасный торопливый павлин жадности исполняет танец разрушения, а коварное дерево страданий бурно расцветает;

когда беспощадный кот смерти без устали выслеживает мышей всех живых существ, падающих откуда-то с небес, – какой существует метод или путь, какие возможны мысли и где прибежище?

Как не превратить жизнь в опасный лес, устремленный к разрушению?


7–12. Нет ничего ужасного и бесполезного ни на земле, ни в небесах, ни среди богов, что мудрые не могли бы сделать прекрасным.

Как эта ужасная сансара, полная ошибок и заблуждений, может стать ублажающей и чуждой глупости?

От омовения молоком созревающих надежд на прекращение всех страданий сансара обретает красоту, как весна убирает землю свежими чистыми цветами.

Что очистит нектарное сияние луны разума от грязи желания, сделав его девственно чистым?

Примеру кого, одолевшего видимое творение и избавившегося от соблазнов миров этого и следующего, надо следовать, чтобы выбраться из этого леса сансары?

Как тяжелые болезни привязанностей и отвращений и бесконечные волны удовольствий могут не касаться человека, несомого океаном сансары?


13–17. О лучший из мудрых, как познавшие истину своей природы
остаются вне сансары, даже находясь в этом огне страданий, подобно ртути,
что не меняется, пусть и брошенная в пламя?

Ведь невозможно, пребывая в этом мире, обойтись без мирских действий, как попавший в океан не может остаться сухим.

Даже лучшие действия в этом мире не свершаются без пристрастий, отвращений и без заинтересованности в счастье или несчастье, как нет огня, который бы не обжигал.

Все живое во всех трех мирах связывается понятиями ума, и это невозможно прекратить, не обладая
подходящим методом.

Объясни мне этот прекрасный метод! Научи меня этому замечательному способу, который поможет мне перестать страдать, действуя в этом мире или не действуя.


18–26. Как и чем достигается высочайшее понимание, и что это за
истина, с помощью которой ум полностью очищается и обретает
изначальное, высшее спокойствие?

О мудрый, объясни мне свое знание,
открой, как рассеять заблуждение. Научи меня, как освободиться от страданий.

О брахман, если такого метода не существует, или ты, зная его, не откроешь его мне, а я сам не смогу достичь этого непревзойденного спокойствия, тогда я, оставив все желания и ощущение своей отдельности, откажусь от еды и воды, отрину одеяния и отвергну выполнение действий и обязанностей – омовений, подаяний пропитания и всего остального.

Я отрекусь от любых действий, хороших или плохих. У меня не осталось другого стремления, кроме желания оставить свое тело, о мудрый.

Совершенно без страха и сомнений, без чувства «я» и «мое» я останусь
неподвижным и молчаливым, уподобившись нарисованной фигуре.

Затем постепенно я откажусь от необходимости делать вдохи и выдохи, и в этом состоянии оставлю бесполезное тело.

Оно – не я, и ничто не мое.

Успокоившись, как лампа, в которой кончилось масло, оставив все, я покину
умершее тело.


27. Произнеся это, Рама, прекрасный, как чистая луна, с умом, сияющим высшим самопознанием, замолчал перед великими мудрецами, как замолкает синегорлый павлин, уставший от своих криков, приветствующих тучи.


Такова сарга тридцать первая «Вопросы Рамы» книги первой «О разочаровании»

Сарга 32. Одобрение небожителей.

Валмики сказал:

1–4. Когда лотосоокий царевич Рама закончил свою речь, пресекающую
все заблуждения ума, все собравшиеся, с широко распахнутыми от восторга
глазами, поднялись.

Даже волосы на их телах встали дыбом, пройдя сквозь одежды, как будто прислушиваясь к его словам.

Слушатели освободились от
мирских обусловленностей и обрели бесстрастие.

На мгновение их как будто омыло волнами океана нектара.

Внимая словам благословенного
Рамы, они исполнились внутреннего блаженства и замерли, как недвижные
изображения.


5–11. Раму слушали Васиштха, Вишвамитра и другие мудрецы,
присутствующие в зале собраний; главные советники Джаянта и Дришти,
изощренные в политике; могучие цари во главе с Дашаратхой, жители
города и приезжие, царевичи, брахманы и последователи разных учений об
истине; а также друзья и слуги, птицы в клетках, застывшие игривые
антилопы; лошади, поднявшие головы от травы;

женщины во главе
с Каусальей, замершие неподвижно на балконах, стараясь не звенеть своими
украшениями; птицы в садах и на вершинах дворцов, прекратившие
щебетать и хлопать крыльями; сиддхи и небожители, божественные
музыканты гандхарвы и киннары; величайшие мудрецы Нарада, Вьяса,
Пулаха и другие; а также различные боги и божества, чародеи видьядхары
и великие змеи – все слушали удивительные и полные мудрости слова Рамы.


12–13. Затем, когда лотосоокий Рама, прекрасная луна в небесах рода
Рагху, умолк, пространство наполнилось одобрительными возгласами
божественных сиддхов, а с небес дождем посыпались цветы.


14–22. Эти потоки цветов гудели пчелами, отдыхающими в чашечках
соцветий мандары, и пьянили людей своими сладкими восхитительными
ароматами; цветы напоминали множество звезд, сброшенных ветрами
с небес, и сияли, как упавшие на землю улыбки райских красавиц.

Казалось, что вниз опускаются белые клочья облаков из молчаливых туч или сгустки масла, образующиеся при пахтанье.

Потоки цветов напоминали снегопад
прекрасных жемчужин, гирлянды лунного света или разлившиеся волны
океана молока. В вихре кружились лепестки лотосов, вокруг которых гудели
пчелы и веял легкий ветерок, посвистывая и разнося сладкое благоухание; летели цветы кетаки, мелькали белые лотосы, опускались соцветия жасмина и лилии.

Цветочный дождь усыпал зал собраний и разлетелся по крышам
дворцовых покоев. Жители города с удивлением поднимали головы, глядя
на невиданный ранее поток цветов, ниспадающих, к изумлению всех людей,
с безоблачного неба, чистого, как голубой лотос.

Дождь из цветов,
разбрасываемых невидимыми небесными сиддхами, длился четверть часа.


23–27. Когда цветочный дождь прекратился, засыпав все вокруг,
собравшиеся услышали слова сиддхов:

«Мы, сиддхи, путешествовали
в божественных пространствах с самого начала времен, но никогда ранее
не слышали таких речей, выражающих самую суть писаний, как эти
прекрасные и возвышенные слова бесстрастного Рамы, луны семейства
Рагху. Лучше не мог бы сказать даже сам Брихаспати, учитель богов.

Мы сейчас были щедро одарены возможностью услышать из уст Рамы эту речь, приносящую полное спокойствие уму.

Возвышенные слова Рамы,
украшения семейства Рагху, целительным нектаром успокоения уничтожают
страдания и беспокойства. Благодаря им, мы мгновенно и полностью
пробудились».


Такова сарга тридцать вторая «Одобрение небожителей» книги первой
«О разочаровании»

Сарга 33. Собрание небесных и земных обитателей.

Сиддхи сказали:

1–3. Мы желаем услышать от великих мудрецов ответ на эти очищающие и освежающие слова великого потомка Рагху.

О великие мудрецы во главе с Нарадой, Вьясой и Пулахой! Отложите все и приходите скорее сюда, о великие риши!

Давайте мы встретимся все в этом зале
собраний царя Дашаратхи, подобно пчелам, слетающимся на сияющий золотом цветок лотоса.


Валмики сказал:

4–6. После этих слов все небожители, компания божественных мудрецов, опустились с небес в зал собраний. Во главе их был Нарада, не оставляющий свою сладкоголосую лютню; далее Вьяса, темный и подобный туче;

еще Бхригу, Ангирас, Пуластья и иные величайшие в окружении лучших из мудрецов – Чьявана, Уддалака, Ушира, Шаралома и множества других.


7–10. Они опустились, касаясь друг друга одеждами из оленьих шкур, с раскачивающимися четками из рудракши и красивыми сосудами для воды, распространяя вокруг сияние, подобно бесчисленным звездам в небе.

Их лица сияли, они освещали друг друга, подобно множеству солнц. Как драгоценности в гирлянде, они озаряли всех вокруг своими разноцветными
отблесками, и в присутствии друг друга становились еще более прекрасными, как жемчужины в ожерелье.

Одни были подобны потокам лунного света, другие – сияющим солнцам. Они были словно множество полных лун, собравшихся вместе.


11–12. Вьяса сиял, подобно облаку среди бесчисленных звезд, Нарада – подобно прохладной луне среди целого моря звезд. Пуластья среди богов казался самим Индрой, Ангирас среди них блистал как солнце.


13–17. Когда это огромное воинство сиддхов спустилось с небес на землю, мудрецы в зале собраний царя Дашаратхи учтиво поднялись для приветствий.

Небесные и земные обитатели смешались друг с другом, их сияние взаимно преумножилось и озарило все вокруг.

Некоторые держали в руках бамбуковые палки, некоторые – прекрасные лотосы.
Их головы были украшены травой дурва, а в их волосах светились драгоценные камни.

Волосы некоторых были собраны в узлы или окрашены в огненно-оранжевый цвет. Их руки украшали ожерелья из рудракши и гирлянды из цветов жасмина.

Они были облачены в одежды из коры и прикрыты шелковыми накидками и цветочными гирляндами. Их украшали священные нити из трав и ниспадающие жемчужные ожерелья.


18–22. Васиштха и Вишвамитра по очереди ублаготворили всех небесных обитателей пуджей, поднесением воды, приветственными словами и омовением ног.

Небожители тоже в свою очередь уважительно приветствовали Васиштху и Вишвамитру пуджей, поднесением воды,
омовением ног и сердечными словами.

Со всем уважением царь свидетельствовал свое почтение всем сиддхам, и сиддхи приветствовали
царя, задав традиционные вопросы о его благополучии. После учтивых слов и взаимных поклонов небожители и земные обитатели заняли свои места.

Радостными словами, дождем цветов и похвалами они приветствовали Раму,
который радушно принимал их поклонами со сложенными почтительно руками.


23–27. Затем Рама, сияющий царственными достоинствами, опустился
на свое место. Также заняли свои места Вишвамитра, Васиштха, Вамадева
и другие мудрые советники; Нарада, сын Брахмы, великий мудрец Вьяса,

а также Маричи и Дурваса, мудрый Ангирас; Крату, Пуластья, Пулаха,
мудрец Шаралома, Ватсьяяна, Бхарадваджа, великий мудрец Валмики;
Уддалака, Ричика, Шарьяти и Чьявана.

Они и многие другие, изучившие Веды и науки веданг, познавшие истину, великие мудрецы и учителя – все они заняли свои места.


28–32. Затем Нарада, Васиштха, Вишвамитра и другие мудрецы, знающие Веды, обратились к Раме, потупившему взор:

«Превосходно! Юный Рама произнес прекрасную речь, исполненную мудрости высшего устремления, порожденную чувством бесстрастия.

Она полна совершенства, ясного понимания, достоинства, красоты, ясности и твердости.

Ее смысл прозрачен и полезен, он приносит блаженство бесстрастия. Остался ли кто безразличным к словам Рамы?

Едва ли даже один из сотни мог бы
произнести подобную удивительную речь, подвигнувшую всех к размышлениям и с удивительным искусством выражающую желаемый смысл.


33–38. О юноша, в ком еще, кроме тебя, может распуститься лиана острых стрел познания с плодами мудрого различения?

Только тот, в чьем сердце светом истины горит огонь лампы мудрости, как у Рамы, может считаться действительно человеком.

Огромное большинство людей – просто
существа из плоти, костей и крови, наслаждающиеся чувственными
удовольствиями.

Среди них нет разумных. Снова и снова повторяются страдания рождений, смертей и старости, но эти заблуждающиеся животные не задумываются о сансаре.

Исключительно редко можно встретить одного, подобного Раме, который был бы обителью чистоты и обладал способностью к размышлениям о причинах и следствиях всего в мире.

Такие прекрасные, безупречные, добродетельные люди очень редки в этом мире, как редки манговые деревья с кроной безукоризненной формы, увешанные ароматными и вкусными восхитительными плодами.


39–44. Даже в столь юном возрасте достойный поклонения Рама обладает совершенным пониманием проблем сансары и удивительно владеет способностью к исследованию собственной природы.

Повсюду есть растущие во множестве красивые деревья, покрытые цветами и плодами, но редко – ароматное сандаловое дерево. Везде, в каждом лесу, найдутся деревья с цветами и плодами, но редко – удивительное, несравненное
гвоздичное дерево.

Мы выслушали замечательную речь Рамы, прекрасную, как прохладный свет луны, как соцветие чудесного дерева и как аромат цветка.

О лучшие из дваждырожденных, чрезвычайно сложно постичь истину в этой горящей сансаре, созданной жестокой и безжалостной судьбой.

Благословенны те, кто стремится осмыслить истину этого мира. Они – лучшие из людей и обладают подлинным богатством.


45–46. Мы думаем, что во всех мирах нет и не будет никого, сравнимого с Рамой в различении истинного и величии души.

Если разум Рамы, изумляющий весь мир, не обретет искомой истины, то мы, несомненно, глупы, а не мудры».


Такова сарга тридцать третья «Собрание небесных и земных обитателей»
книги первой «О разочаровании»


Такова книга первая
«О разочаровании».

Книга Вторая.
Мумукшу Вьявахара Пракарана.
О пути искателя.

Сарга 1. Освобождение Шуки.

Валмики сказал:

1. После таких хвалебных речей собравшихся мудрецов Вишвамитра с любовью обратился к Раме.


Вишвамитра сказал:

2–4. О Рама, лучший среди мудрых, нет ничего более, что тебе надо было бы постичь. Ты сам познал необходимое своим тонким интеллектом.

Зеркало твоего ума по своей природе полностью чисто, теперь требуется
совсем немного, чтобы сделать его совершенным.

Даже постигнув то, что должно быть познано, твой ум все еще желает полного успокоения, подобно уму Шуки, сына мудрого Вьясы.


Рама спросил:

5. О Бхагаван, скажи мне, почему Шука, сын мудрого Вьясы, даже владея истинным знанием, сначала не нашел успокоения, но затем обрел спокойствие, размышляя далее?


Вишвамитра сказал:

6–12. Слушай, о Рама, мой рассказ о происшествии с сыном Вьясы, ведущий к прекращению рождений и напоминающий случившееся с тобой.

Сам Бхагаван Вьяса, подобный черной горе, сидит на золотом троне рядом с твоим отцом, сияя как солнце.

У него был луноликий сын по имени Шука,
мудрый, искусный в писаниях и добродетельный – настоящее воплощение самоотверженности в служении Богу.

Он вдумчиво размышлял в своем
сердце о нечистоте этого мира сансары и, как и ты, обрел знание различения истинного от неистинного.

Своим острым умом, с помощью собственных долгих размышлений он осознал истину существования.

Но, постигнув самостоятельно высшую истину, он не обрел полного успокоения ума, поскольку не был уверен в том, что это и есть истина.

Его ум полностью оставил свои беспокойства и волнения и отказался от преходящих удовольствий, подобно птице чатаке, отворачивающейся от речной воды в ожидании дождя.


13–14. Однажды разумный Шука уважительно обратился к своему отцу,
мудрецу Вьясе, пребывающему в блаженном одиночестве на горе Меру:

«О муни, как появляются шум и беспокойство сансары и как исчезают? Как долго они длятся и когда заканчиваются?»


15–18. На эти вопросы своего сына мудрец Вьяса, познавший собственную природу, ответил подробно, должным образом объяснив то, что должно быть сказано.

«О, я уже знал раньше то, что говорит отец», – подумал Шука своим чистым умом и не придал значения словам отца.

Подумав, Бхагаван Вьяса понял причину затруднений Шуки и снова обратился к нему, сказав:

«Воистину, я рассказал тебе все, что ведал, но есть на свете царь по имени Джанака, который знает все как есть. От него ты узнаешь то, что должно быть познано».


19–26. Напутствованный так отцом, Шука спустился с горы Меру в долину и прибыл в город Видеха, где правил царь Джанака.

Охранники дворца сообщили великому Джанаке, что сын Вьясы, Шука, ожидает
у ворот. Чтобы испытать твердость намерений Шуки, Джанака безразлично
сказал: «Ну и пусть», – а затем не обращал на него внимания семь дней.

Затем Джанака позволил Шуке войти во двор дворца, где тот, покорный
жажде знания, пребывал еще семь дней.

Затем Джанака впустил Шуку в покои дворца, передав ему, что царя нельзя увидеть, пока не пройдут еще семь дней.

Здесь, по приказу Джанаки, луноликого Шуку развлекали прекрасные любвеобильные красавицы, ему предлагали разнообразные блюда и прочие удовольствия.

Сына Вьясы не впечатлили ни безразличие царя, ни развлечения. Его ум не взволновался, как крепко стоящая на земле скала остается недвижимой при легком дуновении ветра.

Совершенно спокойный и умиротворенный, в блаженном состоянии ума, Шука молча сидел, подобный совершенной полной луне.


27–28. Увидев это, царь Джанака пригласил к себе Шуку, познавшего
свою природу и пребывающего в блаженстве.

Царь приветствовал его: «Ты закончил все земные дела и обязанности и достиг всего желаемого. Чего ты еще хочешь? Что я могу сделать для тебя?»


Шука сказал:

29. О гуру, объясни мне, как появляется эта беспокойная сансара и как
она заканчивается?


Вишвамитра сказал:

30. Когда Шука задал вопрос, Джанака ответил ему то же самое, что он слышал и раньше от своего мудрейшего отца.


Шука сказал:

31–34. Все сказанное тобой я уже понял ранее с помощью собственных
размышлений. То же самое мне объяснил и отец, когда я спросил его.

И сейчас, о царь, лучший из наставников, снова ты повторил мне все то же, что утверждают и писания.

Несомненно, что обжигающая бессмысленная сансара, возникшая в результате собственного заблуждения, исчезает при избавлении от этого заблуждения.

О великий, поведай мне окончательную
истину, чтобы я со своим блуждающим в сансаре умом достиг успокоения.


Джанака сказал:

35. О мудрый, воистину нет ничего превыше того, что ты понял сам
и что уже слышал от своего учителя.

Есть только единый Атман, неделимое
Сознание, и нет ничего более. Из-за собственных понятий он кажется
несвободным, и вне понятий он свободен.

Ты ясно увидел то, что должно
быть узнано, ты познал истину. Твое бесстрастие рождено отказом от всех
удовольствий видимого мира.

Хотя ты еще юн, ты обрел безразличие
к наслаждениям, несущим нескончаемые страдания, и стал великим героем.

Что еще ты хочешь услышать?
Даже твой отец, практикующий строгие
самоограничения и являющийся великим океаном всех знаний, не достиг такой полноты, как ты.

Я превосхожу Вьясу, а ты, его ученик и сын, благодаря твоему бесстрастию к желаниям, превосходишь даже меня, о великий!

Ты полностью постиг то, что необходимо. Твой ум чист. Тебя не захватит снова видимый мир, о брахман.

Оставив заблуждения, ты освободился.


42–44. Выслушав эти наставления великого Джанаки, Шука оставался в молчании, погрузившись в чистейшую высочайшую реальность.

Без печали и боязни, свободный от желаний и сомнений, он отправился на гору Меру, чтобы погрузиться в блаженство глубокого внутреннего созерцания.

Там, оставаясь десять тысяч лет в покое нирвикальпа самадхи, он обрел
окончательное успокоение в собственной сущности, подобно лампе, в которой выгорело все масло.


45. Так мудрый Шука, оставив загрязняющие понятия и желания, обрел единство в своей чистейшей природе бесконечного Сознания, подобно капле воды, отбросившей привязанность к туче и ставшей единой с океаном.


Такова сарга первая «Освобождение Шуки» книги второй «О пути искателя» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.

Сарга 2. Речь Вишвамитры.

Вишвамитра сказал:

1–5. Как уму сына Вьясы было необходимо очищение от грязи сомнений, так же это требуется и тебе, о Рама.

О лучшие из мудрых! Рама познал в полной мере все, что должно быть понято.

Наслаждения не привлекают разумного и представляются ему болезнями.

Свойство мудрого, познавшего то, что должно быть познано, – в полном отсутствии влечения к многообразным удовольствиям мира.

Привязанность порождена нереальностью и становится прочной из-за стремления к наслаждениям.

Прекращение стремления к наслаждениям ослабляет путы привязанности к миру.

О Рама, мудрецы называют уменьшение этих стремлений и обусловленностей освобождением, а рост стремлений
и обусловленностей – привязанностью, или несвободой.


6–13. Люди достаточно легко могут познать истину своей природы, о мудрый, но отвращение к чувственным наслаждениям труднодостижимо.

Ясно ведающий истину – мудр, он познал то, что должно быть познано. Его, великого, наслаждения не могут затронуть даже насильственно.

Того, кого не задевают слава, признание и прочие почести, даже полученные без
усилий, кого не увлекают земные удовольствия, называют дживанмуктой –
освобожденным в этой жизни.

Пока не познана истина, у человека
не появляется бесстрастие к предметам наслаждения, как не может вырасти
цветок посреди пустыни.

Потому несомненно, что Рама понял то, что должно быть познано, поскольку прекрасные удовольствия мира не привлекают его.

Понимание Рамы истинно и запечатлено в его сердце, и, услышав подтверждение этому от мудрого, он обретет спокойствие ума.

Разум Рамы стремится только к полному успокоению в совершенстве абсолюта, как осеннее небо, сияющее чистотой и спокойствием.

Теперь, для успокоения ума прекрасного Рамы, мудрый Бхагаван Васиштха пусть все понятно ему объяснит.


14–17. Мудрый Васиштха всегда был гуру всего рода Рагху. Он –всезнающий и всевидящий, и его безупречное видение охватывает все три времени – прошлое, настоящее и будущее.

О Бхагаван Васиштха! Ты помнишь, как в давние времена для примирения нас обоих ради блага всех святых и мудрецов на вершине горы Нишадха, среди высоких сосен, лотосорожденный Создатель Брахма объяснил нам эту мудрость, при должном понимании которой, о брахман, нас оставляют мирские обусловленности и желания, как тьма пропадает при свете солнца?


18–22. О брахман, поведай это должным образом Раме, своему близкому ученику, чтобы он достиг окончательного успокоения.

Это не будет бесплодной потерей усилий, ибо Рама не имеет недостатков и лишен глупости. В чистом зеркале лик отражается ясно и безусильно.

Знание, переданное бесстрастному достойному ученику, будет высочайшей
безупречной истиной и самим смыслом писаний, о садху.

Учение же, передаваемое недостойному искателю, несвободному от привязанностей, становится нечистым, как молоко оскверняется в мешке из собачьей шкуры.

Когда учение дается бесстрастными, не знающими гнева, страха и гордости,
безгрешными, подобными тебе, ум успокаивается от их учения.


23–24. Вьяса, Нарада и другие мудрецы выразили свое согласие с этими
словами сына Гадхи Вишвамитры, восклицая: «Прекрасно! Прекрасно!»

Затем начал речь сидящий рядом с царем великий сиятельный мудрец Бхагаван Васиштха, сын Создателя Брахмы, сам подобный Брахме.


Васиштха сказал:

25–27. Несомненно, о мудрый, я выполню твою просьбу. Ибо кто, будучи разумным, откажет мудрому?

Своим знанием я развею темноту
непонимания в уме Рамы и его братьев, как свет лампы разгоняет тьму ночи.

Я отлично помню все прекращающее наваждение сансары учение, которое
передал нам ранее лотосорожденный Создатель Брахма на горе Нишада.


Валмики сказал:

28. Такие слова произнес в окружении собравшихся величайший Васиштха, сиятельный учитель, и начал учение, побуждающее к высочайшему состоянию единства ради уничтожения невежества.


Такова сарга вторая «Речь Вишвамитры» книги второй «О пути искателя»
Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.

Сарга 3. О повторяющихся творениях.

Васиштха сказал:

1. Я открою вам то великое знание, которое передал нам ради спокойствия и благополучия мира лотосорожденный Создатель Брахма в начале творения.

Рама спросил:

2–3. О Бхагаван, прежде чем ты расскажешь все в деталях о достижении
освобождения, молю, разреши мое сомнение, родившееся только что.

Почему отец Шуки, всезнающий гуру, мудрейший Вьяса, не достиг освобождения вне тела, а Шука достиг освобождения?


Васиштха ответил:

4–6. В свете высочайшего солнца тройственные миры подобны пылинкам, непрерывно появляющимся и исчезающим.

Никто не может узнать их все. Те бесчисленные множества тройственных вселенных, существующих сейчас, никто и никак не может сосчитать.

Волны появляющихся творений, которые возникнут в высочайшем океане Сознания, невозможно перечислить.


Рама сказал:

7. Из всего множества творений, которые были и будут, разве не стоит исследовать то, что существует сейчас?


Васиштха ответил:

8–13. Где умирает то, что называется животным, человеком или богом, там же и тут же джива, забывший собственную природу пространства Сознания, своим ментальным телом, которое называется также тонким, в пространстве своего собственного сердца видит этот тройственный мир.

Множество существ уже умерли, погибают сейчас и исчезнут в будущем,
они рождаются в мирах снова и снова в соответствии со своими желаниями.

Это подобно воображенному привидевшемуся воздушному замку или
сказочному образу, отразившему игру фантазии.

Это напоминает ощущение
землетрясения при бурлении в животе, или привидение, пугающее ребенка,
или видимость жемчужного ожерелья в пустом пространстве, или движение
деревьев для плывущего в лодке, или привидевшийся во сне город, или
вспомнившийся небесный цветок.

Так в момент собственной смерти каждое
существо ощущает мир сансары.


14–18. Позже это ощущение уплотняется из-за сильного искажения и разрастается во внутреннем пространстве дживы как узнавание этого мира.

Снова происходит рождение, и джива ощущает мир до самой своей смерти.

Когда существо умирает, оно вслед за этим воображает другой мир.

В нем тоже существуют другие тела, и в них видятся другие миры, вложенные друг в друга, как обернутые друг вокруг друга листья бананового дерева, составляющие его ствол.

Нет ни творений из материальных элементов, ни множества миров, но есть видимости миров, ощущаемые этими умершими.

Это только бесконечное невежество со
множеством ответвлений. Это поток, неодолимый для глупцов, струящийся
и бурлящий волнами творений.


19–24. О Рама, в этом безграничном океане чистого Сознания бессчетные волны творений появляются и исчезают снова и снова.

Некоторые творения и существа подобны друг другу по происхождению и всем своим свойствам и понятиям, некоторые лишь частично схожи, и другие совершенно различны.

Этот мудрец Вьяса – уже тридцать второй, которого я помню в своем мудром видении.

Двенадцать из этих воплощений
имели меньшее понимание и были сходными в происхождении, внешнем
виде и действиях, десять были сходны внешним обликом, и остальные
отличались происхождением.

И потом будут другие мудрецы Вьясы,
Валмики, Бхригу, Ангирасы и Пуластьи, некоторые сходные с этими, а некоторые – отличающиеся от них.

Многочисленные люди, боги, мудрецы
и святые постоянно появляются и исчезают один за другим.


25–31. Это семьдесят вторая трета-юга Брахмы. Множество таких юг прошли, многие есть сейчас и многие будут, и я знаю, что есть и такие же, и другие миры, есть и ты, и я тоже.

Этот мудрый Вьяса, с его удивительными делами и бескрайним видением, – уже десятое божественное воплощение.

И я, и мудрецы Вьяса и Валмики появлялись множество раз и вместе, и по отдельности.

И мы, и другие мудрецы не раз
воплощались, выглядя по-разному, но имея одну и ту же сущность.

Этот Вьяса родится еще восемь раз и еще восемь раз запишет великое творение,
называемое Махабхаратой.

Составив и разделив Веды и принеся славу своему роду, он затем достигнет состояния Брахмана и обретет освобождение, оставив тело.

Лишенный страхов и страданий, пребывающий в спокойствии нирваны, свободный от понятий и победивший разум, этот Вьяса сейчас - освобожденный при жизни мудрец.


32–35. Живые существа иногда равно имеют богатство, родословные, возраст, деяния, знания и мудрость, а иногда не равно. Иногда они обретают сходство после сотен рождений, иногда нет – это все игра иллюзорной майи, которая не имеет конца.

Мешок зерна после пересыпания в другой мешок станет другим мешком зерна, сохраняя с первым внешнее сходство.

Также множества живых существ в разных творениях будут разниться, оставаясь внешне теми же.

Поэтому появляющиеся снова и снова творения, подобные волнам в океане времени, будут порой похожими и иногда отличными.


36. Мудрый же со спокойным разумом и прекратившимися волнениями остается в собственной природе, умиротворенный высочайшим нектаром неподвижного абсолюта.


Такова сарга третья «О повторяющихся творениях» книги второй «О пути искателя»

Сарга 4. О собственных усилиях.

Васиштха сказал:

1–6. Как вода в океане остается водой и при штиле, и при вздымающихся волнах, так и свобода мудрого остается неизменной, имеет он тело или нет.

Освобождение, будь оно с телом или без тела, не зависит от объектов чувств.

У того, кто не наслаждается чувствами, откуда взяться восприятию наслаждений?

Вьясу, лучшего из мудрых, мы видим перед собой только как предмет, но мы не можем постичь его внутреннего
состояния.

Нет разницы между освобожденным с телом или без тела: оба являются самим чистым Сознанием, как вода остается водой и в волнах, и в спокойствии без них.

Нет ни малейшего отличия между освобожденным в теле или без тела, как ветер, будь он спокойным или буйным, является только воздухом.

Для нас и для Вьясы нет разницы между освобождением с телом и без тела, есть только нераздельное единство собственной природы.


7–10. Теперь, когда я объяснил это, внимай учению, которое я собираюсь тебе дать, учению, ублажающему слух и уничтожающему тьму невежества.

Ибо здесь, в этой сансаре, о Рама, все и всегда достигается человеком его собственными усилиями, правильно приложенными.

Только благодаря собственным усилиям человека, и никак иначе, при достижении
результата в сердце появляются спокойствие и прохлада полной луны.

Важность собственных усилий подтверждается очевидностью полученного результата.

Никакой судьбы, выдуманной заблуждающимися глупцами, не существует.


11–16. Собственные усилия, совершаемые умом и телом в соответствии с учением мудрых, являются верными усилиями и приносят хороший результат, а остальные усилия безумны.

Тот, кто чего-то желает и стремится
к этому, непрерывно прилагая усилия, обязательно со временем достигает
своей цели.

Без постоянства в усилиях достижение цели становится невозможным даже на полпути к ней.

Только благодаря своим личным усилиям кто-то становится великим Индрой и обретает власть над всеми тремя мирами.

Единственно собственными усилиями другой становится Создателем Брахмой в его лотосной обители.

Третий, прилагая усилия, достигает лучшего среди существ положения Вишну под знаменем Гаруды.

И еще один только собственными усилиями обретает увенчанное полумесяцем тело Шивы, которое он разделяет со своей прекрасной супругой.


17–19. Знай, что усилия могут быть двух категорий – усилия прошлых рождений и усилия этой жизни.

И предпринимаемые в настоящем усилия могут победить результаты сделанного в прошлом!

Постоянные старания и практика совместно с мудростью и решительностью способны разрушить даже огромную гору Меру, что уж говорить о результатах прошлых усилий?

Высочайшим человеческим усилием является следование указаниям писаний, ибо только так можно достичь желаемого результата. Другие усилия бесполезны и опасны.


20. Временами собственными неверными усилиями по собственной глупости человек расплескивает даже воду из горсти, в то время как другой, благодаря своим верным действиям, владеет всей землей, со всеми ее горами, морями и городами, не считая это большим достижением.


Такова сарга четвертая «О собственных усилиях» книги второй «О пути искателя»

Сарга 5. О важности усилий.

Васиштха сказал:

1–3. Для тех, кто следует писаниям, готовность действовать как подобает становится важнейшей причиной успеха всех действий, как солнечный свет является главной причиной в различении цветов.

То, что желается и достигается действиями, не соответствующими писаниям, – безумие, приводящее к заблуждениям, а не к истинному успеху.

Каковы усилия, таковы и результаты. Важны исключительно собственные старания. Нет никакой судьбы, отличной от них.


4–7. Усилия могут быть двух видов – соответствующие и не соответствующие писаниям.

Первые – бесполезны и вредны,
вторые –ведут к освобождению.

Будучи равными или не равными, прошлые усилия и усилия в настоящем пребывают в противостоянии, как два драчливых барана, и менее сильный уступает.

Поэтому человек должен действовать
безукоризненно в соответствии с писаниями, чтобы победили усилия,
предпринимаемые им в настоящем.

Равные и не равные, собственные усилия
и усилия других существ тоже находятся в противостоянии, как два драчливых барана, и побеждает сильнейший из них.


8–12. Коль скоро не приносят хорошего результата даже усилия в соответствии с писаниями, надо осознать, что причиной этому – собственные неверные действия в прошлом.

Тогда, приложив еще большие старания, стиснув зубы, надо победить правильным усердием результаты прошлых нечистых действий.

Мысль о том, что плоды прошлых деяний
связывают тебя, не имеет никаких очевидных доказательств. Следует
прилагать верные усилия до тех пор, пока не сгинут результаты собственных
нечистых прошлых действий.

Несомненно, что ошибки прошлого
исправляются праведными трудами в настоящем.

Вчерашние промахи устраняются сегодняшними правильными деяниями.


13–17. Посредством постоянных разумных усилий отбросив представления о несуществующей судьбе, стремись пересечь океан сансары.

Человек, не прилагающий усилий, подобен ослу. Но проявляющий усердие
в соответствии с писаниями достигает успеха и в этом мире, и в мире ином.

Надо вырваться из этой ловушки сансары собственными силами, неотступно прилагая усилия, подобно льву, рушащему клетку охотника.

Необходимо постоянно пребывать в размышлениях о недолговечности своего тела, отказываться от низких животных склонностей и делать то, что достойно
разумного человека.

Не прожигай бесплодно жизнь, тратя ее на чувственные услады с женой, на еду и питье в своем доме, подобно червю,
наслаждающемуся гноем в ране.


18–22. Чистыми усилиями, несомненно, достигается истинный результат, нечистые усилия приносят исключительно дурные плоды.

Нет того, что именуют судьбой. Отбрасывающий очевидное и полагающийся на домыслы подобен человеку, который принимает свои собственные руки за змей и в испуге мчится прочь.

Богиня богатства и удачи Лакшми
отворачивается от того, кто надеется на невидимую судьбу, кого сжигает мысль: «Такова моя судьба».

Поэтому прежде всего необходимо
собственными усилиями приняться за различение преходящего от истинного, а вслед за тем исследовать смысл писаний, посвященных самопознанию.

Нужно в соответствии с писаниями упорно размышлять над освобождением. Увы дурному выбору глупцов, не стремящихся к этому!


23–25. Но старания не безграничны, и не следует в своих устремлениях ожидать бесконечного результата.

Даже большими усилиями простой
камень невозможно превратить в драгоценный алмаз.

Человеческое усилие имеет свои пределы, как ограничены размерами глиняный горшок или кусок ткани.

Истинные писания, общество знающих и достойное поведение приводят к освобождению, такова их природа. Без этого усилия остаются бесплодными.


26–29. Природа усилий такова, что прилагающий их человек ни в коем
случае не остается без соответствующего им результата.

И лучшие из людей, невзирая на несчастья, бедность и страдания, только собственным рвением смогли достичь высот, достойных самого Индры.

С малолетства следуя писаниям, стремясь пребывать в обществе мудрых и развивая добродетели, человек достигает своих целей собственными трудами.

Это очевидно для мудрых, это ощущается, это истолковывается в писаниях, и это практикуется. И только глупцы считают, что произошло это «по воле судьбы».


30–31. Если бы не существовало на земле лени, кто не стал бы богачом или ученым и кто оставался бы несчастным?

По вине лени земля, окруженная океаном, полна нищих и людей, подобных скотам. Когда подошло к концу детство с его бесконечными играми и развлечениями, долг юноши – начать прилагать усилия.

Ему положено в мудрой компании и с ясным пониманием смысла писаний постигать свои достоинства и недостатки.


Валмики сказал:

32. Когда мудрый произнес эти слова, день закончился. Вечером собрание, поклонившись, разошлось для молитв и омовений, свершаемых в соответствии с обычаями.

На следующий день с восходом солнца, когда ушла тьма, все собрались снова.


Такова сарга пятая «О важности усилий» книги второй «О пути искателя»

Сарга 6. Неприятие судьбы.

Васиштха продолжил:

1–2. Судьба – это не что иное, как результат прошлых усилий. Отринь ее прочь! С помощью мудрой компании и истинных писаний преодолей ограниченность.

Каковы приложенные усилия, таков и обретенный результат. Это исключительно усилия самого человека, пусть их даже называют судьбой.


3–5. В несчастье из-за страданий люди восклицают: «Увы, какое горе!» или же «Увы, это судьба!» – что значит то же самое.

Но происходящее –только результат собственных прошлых трудов.

Воистину, судьбы не существует.

Результаты прошлого можно одолеть, как взрослый легко справляется с ребенком.

Как вчерашние недобрые поступки изменяются деяниями, творимыми сегодня, так же скоро исправляются результаты действий, сделанных в далеком прошлом, действиями в настоящем.


6–9. Надеющиеся на судьбу и не стремящиеся преодолеть последствия
прошлых действий – низкие страдающие глупцы.

Если собственные усилия не способны одолеть судьбу, это просто значит, что они недостаточны.

Если один из плодов на ветке пуст изнутри, то это произошло благодаря усилиям червя, насладившегося его соком.

Даже лучшие в мире достижения могут
быть уничтожены, и это значит, что усилия разрушающего сильнее.


10–13. Как два драчливых барана, противостоят друг другу прошлые и настоящие усилия, и побеждает сильнейший из них.

Когда слон избирает бродягу на пост правителя страны, это происходит в результате общих усилий советников, жителей города и самого слона.

Как усилия необходимы, чтобы разжевать пищу, так же герою приходится прилагать усилия для победы над врагами.

Великий, обладающий силой, использует
слабых и бессильных по своей прихоти, бросая их подобно камням.


14–19. Усилия, прилагаемые успешным человеком, видимые или незаметные, бессильным глупцом без размышлений принимаются за судьбу.

То, что сильнее даже могучих существ, – не судьба, а сам Бог.

Мудрые едины между собой в этом. Общее естественное устремление писаний,советников, слона и жителей города ответственно за избрание нищего на пост царя, защитника и предводителя людей.

Или же причиной того, что слон избрал бродягу царем, были исключительно его собственные огромные усилия в прошлых жизнях.

Действия в настоящем побеждают усилия прошлого, но и превосходящая карма прошлых деяний одолевает усилия
настоящего.

Однако упорно прилагающий усилия всегда приходит к успеху.

Усилия в настоящем сильнее и очевиднее, и потому они легко побеждают судьбу, как взрослый – ребенка.


20–24. Град, принесенный тучей, может уничтожить урожай – результат работы целого года.

Это значит, что сила града оказалась больше усилий крестьянина. Но даже если обретенное непрестанными трудами пропало, не надо впадать в уныние.

Когда мои силы оказались недостаточными, бесполезно скорбеть.

Если бы я печалился о том, что не смог чего-то сделать, то я, не умерев, должен был бы стенать целыми днями о неизбежной смерти.

Все в этом мире проявляется в зависимости от места, времени, действий и материалов, и самое сильное из этих условий преобладает.

Поэтому, прибегнув к усилиям, очистив понимание с помощью истинных писаний и мудрого общества, надо пересечь океан сансары.


25–31. Усилия прошлого и настоящего – два плодоносных дерева в лесу существа, наделенного разумом, и более сильное всегда побеждает.

Тот, кто не стремится превзойти результаты своих прошлых действий чистым стремлением, тот невежественен и бессилен и не властен над своими
радостями и печалями.

Несомненно, такой человек подобен скотине и всегда зависим. Законы Ишвары влекут его то в рай, то в ад.

Прилагающий должные усилия, следующий истинному пути освобождается от наваждения мира, словно лев, вырывающийся из клетки.

Того же, кто оставил усилия в глупой уверенности, будто «что-то управляет его поступками», следует обходить подальше, как недостойного.

Есть тысячи действий и практик в этом мире. Из них следует выбрать те, что соответствуют писаниям, оставив собственные предпочтения и отвращения.

Тот, кто следует писаниям и не преступает свои границы, обретает все желаемое, как сокровища в океане.


32–34. Усилиями мудрые называют усердие, устремленное к достижению целей. При условии следования писаниям они приводят к успеху.

Разумные люди достигают собственных целей неустанными и добродетельными действиями, следуя обществу мудрых и верным писаниям.

Мудрецы почитают высочайшей целью бесконечное блаженство спокойствия.

Достигшие этой цели всегда следуют писаниям и словам мудрых.


35–38. Когда человек, сойдя в этот мир из мира богов, обретает блага обоих миров, его прошлые усилия именуются судьбой. Это справедливо, мы не возражаем против такого понимания.

Но те глупцы, кои надеются исключительно на судьбу, приходят только к разрушению.

Всегда полагаясь лишь на собственные усилия, можно обрести блага двух миров, как вчерашние неправильные действия можно исправить разумными деяниями
в настоящем.

Только старанием в этом рождении исправляются результаты прошлых стараний, поэтому лишь собственными трудами старающийся обретает их плод, очевидный, как ягода на открытой ладони.

Глупец же, отрекаясь от очевидного, оказывается во власти иллюзии судьбы.


39–41. Отказавшись от веры в несуществующую судьбу, сотворенную
собственным воображением и лишенную всяческих причин и следствий, полагайся только на собственные усилия, о искатель истины!

Следование писаниям, добродетелям и общепринятым законам постепенно приносит свой результат.

Проявляясь в сердце, он запускает движение ума, за которым следуют внешние движения органов действия. Это и называется человеческими усилиями.

Постигнув, что это человеческое рождение является результатом собственных усилий, необходимо всегда быть усердным и стараться, не жалея сил.

Тогда, несомненно, изучение писаний
и служение мудрым садху и ученым пандитам приведет к высшей цели – освобождению.


42–43. Поняв суть судьбы и усилий и осознав, что собственные старания всегда действенны, разумные служат мудрым и практикуют слушание и размышление для достижения освобождения.

Осознав болезнь постоянных рождений, да будет человек собственными усилиями стремиться к освобождению и да достигнет он освобождения с помощью истинного, прекрасного и приятного лекарства – служения мудрым, покоящимся в Брахмане.


Такова сарга шестая «Неприятие судьбы» книги второй «О пути искателя»