Игорь Губерман

Рав Нахман даже в недозрелости
нашёл источник утешения:
“Имей мы больше сил и смелости,
крупней бы стали прегрешения”.

...

Я потому грешил, как мог,
живя не постно и не пресно,
что, если сверху смотрит Бог –
Ему должно быть интересно.

...

Заметно и поверхностному взгляду,
что ценность человека измерима
его сопротивлением распаду,
который происходит в нас незримо.

...

Меня Творец не просто потчевал
разнообразною судьбой,
но и склонял весьма настойчиво
к упрямству быть самим собой.

...

Всё, что мы знаем – приблизительно,
вразброд, обрывочно и смутно,
и зря мы смотрим снисходительно
на тех, кто тёмен абсолютно.

....

Уже в лихой загул я не ударюсь,
не кинусь в полыхание игры,
я часто говорил, что я состарюсь,
но сам себе не верил до поры.

....

Печальное чувствую я восхищение,
любуясь фигурой уродской:
от жизни духовной у нас истощение
бывает сильней, чем от плотской.

....

Мотив уныло погребальный
звучит над нами тем поздней,
чем дольше в нас мотив ебальный
свистит на дудочке своей.

...

Кошмарно время старости летит,
таща с собой и нас неумолимо,
но к жизни так ослаб наш аппетит,
что кажется – оно несётся мимо

Приходит настоящая беда,
тяжёлая вершится маета,
и дивно вспоминается тогда
вчерашних огорчений хуета.

...

Я в жизни ничего не понимаю –
запутана, изменчива, темна,
но рюмку ежедневно поднимаю
за то, чтобы продолжилась она.

....

Увы, прервётся в миг урочный
моё земное бытиё,
и, не закончив пир полночный,
я отойду в непитиё.

....

В небо глядя, чтоб развеяться,
я подумал нынче вечером:
если не на что надеяться,
то бояться тоже нечего.

....

Подумал я сегодня на закате:
ведь мы, храня достоинство и честь,
за многое ещё при жизни платим,
что Страшный Суд не может не учесть.

В нас долго бились искры света,
но он погас;
могила праведника – это
любой из нас.

...

Господь, ценя мышление отважное,
не может не беречь мой организм;
я в Боге обнаружил нечто важное:
глобальный, абсолютный похуизм.

....

Все мы перед Богом ходим голыми,
а пастух – следит за организмами:
счастье дарит редкими уколами,
а печали – длительными клизмами.

....


Заметно близится война,
всё содрогнётся в этом шквале,
придут иные времена,
но мир улучшится едва ли.

....

Чтобы сгинула злая хандра,
и душа организм разбудила,
надо вслух удивиться с утра:
как ты жив ещё, старый мудила?

...

Мы в юности шустрили, свиристя,
дурили безоглядно и отпето,
и лишь десятилетия спустя
мы поняли, как мудро было это.

....

Я про хандру свою молчу,
но думаю о ней:
когда б я знал, чего хочу –
хотел бы я сильней.

....

Ужели это Божье изуверство
для пущей вразумлённости людей?
Ведь наши все немыслимые зверства –
издержки благороднейших идей.