Жан Кляйн

Вопрос:

Во время войны в Персидском заливе (1990–91) я часто чувствовал себя подавленным. Мне казалось, что я ничем не могу помочь. В тот момент ваше учение — сначала посмотреть на конфликт внутри себя — казалось абсолютно верным (я чувствовал себя ответственным за ситуацию каждый раз, когда спорил с другом или семьей!). Но в то же время учение казалось безнадежно неэффективным. Мне казалось, что человечество, вместо того чтобы вступить в новое сознание, снова доказывает, что находится в темных веках, без признаков света или прогресса. Конкуренция, жадность и финансовая выгода снова правили правителями. Нехватка культурного обмена и диалога снова стала очевидной. Чувство победы, выраженное с такой гордостью западными державами, оставило меня равнодушным, потому что я глубоко чувствовал, что так называемая победа обернулась поражением на гораздо более глубоком уровне — с точки зрения того, где сейчас находится человечество. Эти чувства до сих пор со мной, и я хотел бы услышать ваш комментарий.


Жан Кляйн:

Вы и есть мир. Вы не отделены от мира. Все, что происходит, принадлежит и вам. Мир проявляется в соответствии с вашей точкой зрения.

С точки зрения чувств, мир — это лишь восприятие. С точки зрения ума, мир — это ум. Но когда вы пребываете в сознании, в целостности, мир — это сознание.

Ваш вопрос исходит из конфликта, а один конфликт не может разрешить другой.

Вы должны увидеть корень конфликта — в том, что вы принимаете себя за независимую сущность, иными словами, за часть.

Часть не может увидеть целое, а только фрагмент, и любое решение, исходящее из части, не может быть гармоничным.

Когда это ясно осознается всем существом, мы, как часто говорилось, оказываемся вне процесса. Тогда с этой целостной точки зрения мы можем снова взглянуть на ситуацию.

Эта глобальная перспектива, свободная от «я» и «другого», позволяет ситуации, всей ситуации, найти решение.

Каждая ситуация содержит свое решение, которое всегда служит благу целого.

Но мы должны ждать без личного вмешательства. Это подобно человеку Дао, который действует в согласии с Небом.

Его воля — это не-воля.
Его действие — это не-действие.
Его практика — это не-практика.
Его учение — это не-учение.

Человек Дао не действует в соответствии с моральными нормами, ожиданиями общества, идеями или усвоенными чувствами, такими как национализм, предрассудки, экономические или политические идеалы.

Иными словами, он не вмешивается в то, что открыл в своем целостном видении ситуации.

Он — гражданин мира, а не отдельной нации, и действует ради блага мира. Он и есть мир, и его страдание — это его собственное страдание. Его радость — его радость.

Человек Дао, лишенный эго, скромен.
И в этой скромности он никогда не пользуется слабостью других. Конечно, правитель страны должен быть человеком Дао, как сказано в «Дао Дэ Цзин» Лао-Цзы.



Дао Дэ Цзин

Лао-Цзы

Когда советуешь правителю следовать Дао,
Убеди его не завоевывать мир силой.
Ибо это вызовет лишь сопротивление.
Тернии вырастают там, где прошла армия.
Голодные годы следуют за великой войной.

Просто делай то, что необходимо.
Никогда не злоупотребляй властью.
Достигай результатов,
Но не гордись ими.
Достигай результатов,
Но не хвались.
Достигай результатов,
Но не будь надменен.
Достигай результатов,
Ибо это естественный путь.
Достигай результатов,
Но не через насилие.
Сила ведет к потере силы.
Это не путь Дао.
То, что идет против Дао, приходит к раннему концу.

*

Хорошее оружие — инструмент страха;
Все существа ненавидят его.
Поэтому последователи Дао не используют его.
Мудрый предпочитает левое.
Воин предпочитает правое.
Оружие — инструмент страха;
Оно не инструмент мудреца.
Он использует его только когда нет выбора.
Мир и покой дороги его сердцу,
И победа — не повод для радости.
Если ты радуешься победе, ты радуешься убийству.
Если ты радуешься убийству, ты не сможешь осуществить себя.

В радостные дни предпочтение отдается левому,
В печальные — правому.
В армии генерал стоит слева,
Главнокомандующий — справа.
Это значит, что война ведется как похороны.
Когда гибнет много людей,
Их следует оплакивать с искренней скорбью.
Поэтому победу нужно встречать как траур.

*

Дао вечно неопределенно.
Хотя оно мало в неоформленном состоянии, его нельзя ухватить.
Если бы цари и князья могли обуздать его,
Десять тысяч вещей следовали бы ему естественно.
Небо и земля соединились бы,
И пролился бы мягкий дождь.
Людям не нужно было бы больше наставлений,
И все шло бы своим чередом.

Как только целое разделено, частям нужны имена.
Имен уже достаточно.
Нужно знать, когда остановиться.
Знание этого избавляет от бед.
Дао в мире — как река, текущая домой к морю.

*

Знать других — мудрость.
Знать себя — просветление.
Овладеть другими требует силы.
Овладеть собой требует крепости.
Тот, кто знает, что ему достаточно, богат.
Упорство — признак силы воли.
Тот, кто остается на своем месте, пребывает.
Умереть, но не исчезнуть — значит быть вечно присутствующим.

(Перевод Гья-Фу Фенга и Джейн Инглиш)

Подход через тело

Вопрос:

Вы говорите, что нет феноменального выхода из клетки эго, но можем ли мы прийти к глубокому расслабленному состоянию, сначала работая с телом, вместо того чтобы ждать озарения?

Что можно сделать на уровне тела, чтобы помочь себе утратить представление о себе как об отдельной сущности?


Жан Кляйн:

Тело — это объект нашего осознания;
оно ощущается, оно проявляется в нашем осознании. Тело находится в нас, но мы не находимся в теле. Если бы мы были в нем, мы не могли бы осознавать его.

Приведем пример. Вы чувствуете ледяной холод. В этот момент вы отождествлены с восприятием. Вы теряетесь в ощущении. Очень быстро вы думаете или говорите:

«Я замерз», — и восприятие теряется в концепции.

Теперь вы в защите и пытаетесь тем или иным способом избежать холода.

Но в тот момент, когда вы чувствуете холод как объект, отдельный от «я», например: «Вот масса холода», — вы больше не убегаете от восприятия, и ощущение живет в вашем осознании.

Вы понимаете, что это не вы холодны, а лишь объект холоден, поэтому больше нет рефлекса защищать «себя» от холода.

Когда ваше наблюдение свободно от каких-либо ожиданий, ощущение можно почувствовать, исследовать и воспринимать как факт.

Точно так же, когда мы работаем с телом, ощущение воспринимается и исследуется в нашем осознании.

Есть пространство между «я» и ощущением. Вы больше не привязаны к нему, к объекту.

Цель работы с телом — сделать нас осознающими это пространство между «я» и объектом, пространство, которое обычно сжато.

Это пространство между объектом и «я» все еще находится в двойственности, но наступает момент, когда пространство ощущается как наша истинная природа, мы пребываем в нем, и объект, ощущение, проявляется в нем.

Существует определенное количество поз, которые являются архетипами.

Под архетипом я подразумеваю сосредоточение в одной позе множества положений тела, концентрацию в одной позе множества уровней тела.

Один из таких архетипов — поза мертвеца (шавасана). Ценность этой позы в том, что можно почувствовать и прочувствовать все тело. Масса тела соприкасается с землей.

Что означает «соприкосновение» в данном случае? Обычно наше соприкосновение с землей пассивно. Но когда мы видим, что есть соприкосновение и встречное соприкосновение, то есть тело и земля переплетаются — тело проникает в землю, а земля проникает в тело, — когда это происходит, больше нет сопротивления или противопоставления. Тогда происходит гармонизация энергии.

Наше тело больше не ощущается как отдельное от глобальной энергии, но становится частью живой земли, а земля становится частью нашего тела.

СЛУШАНИЕ
Том 5
1992


СТРОФЫ ВОСХВАЛЕНИЯ ГУРУ

Шри Ади Шанкарачарья

I

Даже если твое тело совершенно, всегда свободно от болезней,
Твоя честь незапятнанна, богатство высоко, как гора Меру,
Но если твой ум не пребывает у Лотосных Стоп Гуру,
То что тогда?

II

Дорогая жена, сыновья и внуки, любимые родственники,
Домочадцы и друзья — всего у тебя может быть в избытке,
Но если твой ум не пребывает у Лотосных Стоп Гуру,
То что тогда?

III

Даже если все Веды и Священное Предание живут на твоих устах,
И ты, величайший среди мудрецов, пишешь вдохновенные стихи и прозу,
Но если твой ум не пребывает у Лотосных Стоп Гуру,
То что тогда?

IV

Может, ты счастлив в доме и знаменит вдали,
Думаешь, никто не превзошел тебя в добродетели,
Но если твой ум не пребывает у Лотосных Стоп Гуру,
То что тогда?

V

Даже если твои собственные лотосные стопы почитают императоры
И сонмы властителей этого земного шара,
Но если твой ум не пребывает у Лотосных Стоп Гуру,
То что тогда?

VI

Даже если твоя мощь и великодушие славятся во всех странах,
И все мирские блага в твоих руках по милости Гуру,
Но если твой ум не пребывает у Его Лотосных Стоп,
То что тогда?

VII

Даже если он не радуется ни удовольствиям, ни йогическим силам, ни пышным обрядам,
Ни красоте лица возлюбленной, ни богатству,
Но если твой ум не пребывает у Лотосных Стоп Гуру,
То что тогда?


VIII

Даже если твой ум не обращается ни к лесу, ни к дому,
Ни к долгу, ни к телу, ни ко всему драгоценному,
Но если он не пребывает у Лотосных Стоп Гуру,
То что тогда?


IX

Благочестивый, читающий эту восьмистишную хвалу Гуру,
Будь он аскет, царь, ученик или домохозяин,
Чей ум всегда пребывает в наставлениях Гуру,
Достигнет желанного состояния, известного как Брахман.



Совершенство дара любви

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, но не имею любви, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. И если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

Первое послание апостола Павла к Коринфянам



Преданность

Вопрос: Что такое преданность?

Жан Кляйн: Это пребывание в полном отсутствии себя. Это глубокое ощущение своей основы, своего истока, где преданный и объект преданности не являются двумя.

В отсутствии себя есть всеобъемлющее чувство нашего истинного дома. Таким образом, преданность означает освобождение от того, чем мы не являемся.

Когда мы свободны от себя, то, чем мы являемся, сияет. Преданность означает приношение того, чем мы не являемся, приношение ради любви к приношению, без того, кто что-либо приносит кому-либо.



Вопрос: Какое место занимает преданность на пути знания?

ЖК: Преданность — это движущая сила, позволяющая понять, что ищущий и есть искомое.

Преданность — это энергия, предчувствие, которое приводит нас к объекту преданности. Это всеобъемлющее чувство, а не фрагментарное, как мышление.

Когда знание не интегрировано в нашу целостность, в наше глобальное ощущение, оно остается лишь интеллектуальной концепцией. Преданность же интегрирует знание в бытие, делая его живым знанием.



Вопрос: Используя прекрасные слова Шанкарачарьи, что означает «пребывать у Лотосных Стоп Гуру»?

ЖК: В отсутствии себя есть присутствие. Пребывать у Лотосных Стоп Гуру означает быть присутствующим. Стопы — это напоминание о том, что ты есть.



Вопрос: Если у человека есть все, чего он может желать на феноменальном уровне, но он не пребывает у Лотосных Стоп Гуру, какой смысл имеет его жизнь?

ЖК: Феноменальное имеет смысл только тогда, когда оно отсылает к Абсолютному, потому что тогда оно становится священным.

Когда объект отсылает к Абсолютному, он теряет свою объектность. На феноменальном уровне объект отсылает к другому объекту, но это не дает ему полного смысла. Феноменальное пропитано ноуменальным, поэтому оно дает предчувствие Абсолютного.



Вопрос: Есть ли место привязанности к личности гуру в преданности?

ЖК: Нет. Если вначале вы привязаны к физическому гуру, это лишь потому, что вы привыкли опираться на объективный мир. Ваш ум должен быть свободен от любого объекта. Однажды вы увидите, что ошиблись в источнике своего желания, что перестали исследовать. Только продолжая исследование, вы отказываетесь от всех проекций. Поэтому гуру не дает опоры для привязанности к своей личности.



Вопрос: На каком основании можно выбрать гуру?

ЖК: Первая встреча наиболее важна, потому что в этот момент вы свободны от ссылок, и гуру указывает вам на то, чем вы являетесь в основе.

Указание не всегда выражается словами, иногда оно происходит невидимым образом. Позже вы можете почувствовать, что вам просто дали свободу быть.

Пустой ум во время встречи необходим. Когда ум полон идей и проекций, вы не открыты вкусу гуру. Пустой ум, открытый ум требует зрелости, а зрелость означает отсутствие обусловленности, свободу от известного, открытость неизвестному. В свободе от всех идей вы встречаете свободу гуру, которая является вашей собственной свободой. И вы будете убеждены. В открытом уме вы можете видеть факты, касается ли он или она вас на самом деле. Различение приходит из открытого ума.



Вопрос: Иногда случается, что человек думает, что встретил гуру, а затем начинает сомневаться. Как можно быть уверенным?

ЖК: Только когда ученик свободен от привязанности к физическому гуру, может быть настоящая связь, которая является несвязью, где нет «я» и «он». В свободе от объекта происходит преображение. Это глубокая независимость.

Когда вы привязаны к гуру как к объекту, вы неизбежно будете разочарованы, потому что ваше глубочайшее желание не исполняется. Вы должны исследовать, чего вы действительно желаете. Желание — это движущая сила, импульс в самоисследовании. Гуру — это не личность, а Абсолют, поэтому пребывание у его стоп означает постоянное, осознанное единство с этим Абсолютом. Пребывая в своем глубочайшем желании, вы освобождаетесь от объектов и становитесь единым с желаемым.



Вопрос: Значит, недостаточно просто осознавать желание, нужно действительно следовать ему?

ЖК: Да, вы должны следовать ему. Только следование желанию всем своим существом — пребывание у стоп гуру — может очистить нас.



Вопрос: Что именно очищается?

ЖК: Очищается ошибочное мышление. Когда мы ясно видим процесс, как мы функционируем, это приводит нас к правильному мышлению. Только из правильного мышления мы можем увидеть ошибочное. Мы не можем определить правильное, только ошибочное, потому что мы по сути и есть правильное. Только правильное может стимулировать нас, преобразовывать. Ошибочное мышление никогда не может пробудить в нас вопрос.

Когда мы смотрим невинно, это правильное мышление. Это чистое восприятие — взгляд, свободный от стремления к результату.



Вопрос: Как человек, который еще не пребывает у Лотосных Стоп Гуру, может получить такую возможность?

ЖК: Чтобы прийти к этой глубине поиска истины, нужно подвергать сомнению все ситуации и обстоятельства жизни. Сомневаться, свободным от любых выводов. Замечать и жить в этом замечании. Когда замечание происходит в вашей свежести, возникает вопрос без ссылки. Обычно вопрос имеет ссылку, но в простом замечании с невинным умом нет ссылки, сравнения, суждения или вывода. Это приятие. Когда вы искренни, ничто не ускользает от вас.

Вопрос: Как человек становится искренним?

Жан Кляйн: Видя красоту и любовь в том, что его окружает. Ты создан из красоты. В тебе есть семя красоты, поэтому ты можешь узнавать красоту вокруг. Следуй за этой красотой, ищи ее, взращивай ее.



Вопрос: Когда семя покрыто землей, как мы можем найти его? Разве мы не должны сначала убрать землю?

Жан Кляйн: Забудь о земле. Видь только красоту. Именно видение красоты освобождает феноменальное. Сначала ты должен почувствовать заинтересованность. Это твое человеческое качество — быть заинтересованным.

Ребенок заинтересован. Это видно по живости всех его движений. Он с энтузиазмом исследует все вокруг. Когда ты видишь, что действительно важно для тебя как для человека, ты автоматически становишься заинтересованным.



Вопрос: Но не все одинаково заинтересованы...

Жан Кляйн: Конечно, наследственность и обусловленность играют свою роль, и некоторые более тамасичны, чем другие. Но быть заинтересованным — это твое человеческое наследие. Сам факт, что ты читаешь это, что это попало в твои руки, показывает, что ты заинтересован. Оно ищет тебя.



Вопрос: Даже если мы интеллектуально заинтересованы и увлечены самоисследованием, в нас часто есть какая-то лень, желание отложить поиск Истины. Мы можем сказать: «Когда у меня будет достаточно денег, чтобы уйти на покой, я направлю свою энергию на самоисследование» или «Когда я найду идеального партнера, мы будем исследовать вместе». Другими словами: «Спаси меня, Господи, но не сейчас». В чем источник этого промедления?

Жан Кляйн: Страх. На сто процентов страх. Страх перед неизвестным. Страх потерять то, что уже знаешь, имеешь и любишь. Страх отпустить то, за что можно держаться. В глубине это страх смерти. Как сказал Платон: «Может ли кто-то быть храбрым, воином, если он боится смерти?» А этот страх смерти существует только тогда, когда мы не знаем жизни.


Вопрос: Значит, если мы чувствуем, что откладываем искреннее самоисследование, ты предлагаешь сначала встретиться со страхом перед неизвестным?

Жан Кляйн: Да. Исследуй его, и когда он появляется, не сосредотачивайся на нем — на страхе, на увиденном — а обратись к сознанию, к тому, кто видит, кто знает его, что и есть Жизнь. Это возвращение увиденного к видящему очищает страх.



Вопрос: Разве страх перед неизвестным не является биологическим наследием, потому что за углом может прятаться тигр? В этом смысле, не противоречит ли инстинкт или биологическое выживание реализации?

Жан Кляйн: Да, пока тело обусловлено. Но когда тело полностью интегрировано, биологического страха быть не может, потому что тело находит свою основу в Самости. Настоящее тело не имеет границ, и это предчувствие рая.



Вопрос: Если подытожить, ты сказал, что мы можем прийти к пребыванию у Лотосных Стоп Гуру, исследуя ситуации нашей жизни без формирования выводов; взращивая искренность через видение красоты и любви вокруг; встречаясь со страхом перед неизвестным, который заставляет нас откладывать беспощадное самоисследование; и следуя за самым глубоким желанием.

Я хотел бы поговорить подробнее о последнем способе, или садхане, если можно так назвать. Что происходит, когда мы следуем своему желанию?

Жан Кляйн: Ты желаешь чего-то и в конце концов достигаешь этого. Что происходит в тот момент, когда желаемый объект достигнут? Возникает момент отсутствия желания, где нет ни объекта, ни тебя, желающего его. Этот момент удовлетворения — абсолютно недвойственное состояние. В нем нет причины. Это вневременное настоящее. Это твоя истинная природа.



Вопрос: Но он длится так недолго, или наше пребывание в нем. Очень быстро возникает рефлекс почувствовать его, узнать его, насладиться им, сказать: «Я так счастлив», «Это единство» и так далее.

Жан Кляйн: Именно так. Ты помещаешь его в субъект-объектные отношения и делаешь из него состояние.

Когда ты говоришь: «Я счастлив или удовлетворен», ты ставишь завесу между собой и не-состоянием и закрываешься от спонтанного возникновения, от благодати.



Вопрос: Тогда где-то внутри мы чувствуем недостаток и начинаем сомневаться, счастливы ли мы на самом деле, и снова начинаем искать способ вернуться в это состояние удовлетворения. Мы ищем что-то, причину, которая приведет нас к нему.

Жан Кляйн: Это непонимание заставляет тебя жить в процессе становления. Поэтому первое — понять процесс, увидеть его механическое функционирование.

Когда мы видим его ясно — и это поражает нас как озарение — в этот момент видения мы выходим из него, освобождаемся от процесса. Это движение свободы уничтожает старые шаблоны.



Вопрос: Но затем мы снова в него попадаем. Как может временный момент понимания помочь нам?

Жан Кляйн: Потому что понимание принадлежит вневременному, тому, что постоянно в тебе. И это оставляет в нас отголосок, который время от времени зовет нас. Озарение — это окно в темной комнате, разрыв в шаблоне.



Вопрос: Что это за отголосок, этот след Истины?

Жан Кляйн: Материя — это энергия в движении, и в момент озарения, мгновения понимания, происходит сдвиг в этой энергии, переориентация.

Она распределяется по-другому, так что когда возникает рефлекс вернуться к старому шаблону, тело-ум вспоминает свое правильное положение, свое правильное мышление, свой новый способ бытия.

В истинном понимании шаблоны непонимания меняются на понимание, неправильное мышление — на правильное, как мы говорили ранее.



Вопрос: После того как озарение оставило в нас отголосок, как нам с ним быть? Должны ли мы сознательно приветствовать его, помнить его, взращивать или забыть? И если мы забудем, не исчезнет ли отголосок? Как мы можем сохранить его живым в нас?

Жан Кляйн: Живи с озарением, сохраняй его свежесть как ощущение, иначе оно станет умственным содержанием. Позволь отголоску озарения обращаться к тебе. Будь доступен, и он подтолкнет тебя к новому моменту.



Вопрос: Как сохранить его как ощущение? Нужно ли его поливать, обращаться с ним бережно?

Жан Кляйн: Не будь тяжелым с ним. Не вспоминай его в связи с чем-либо. Сохраняй его в чистоте. Не держи его в памяти. Позволь его вкусу наполнять тебя.



Вопрос: Значит, один из подходов к желанию — увидеть, как мы приписываем причину моменту отсутствия желания и как затем оказываемся в цепи причин. Можешь ли ты рассказать больше о том, что ты называешь очищением желания? Насколько я понимаю, мы берем любое наше желание и живем с чувством, мыслью, эмоциональной и психологической привязанностью, ощущением желания, отпуская при этом сам объект желания.

Жан Кляйн: Да, мы сохраняем пламя желания, но отпускаем объект желания, и таким образом мы приходим к сути желания.

Когда ты отпускаешь объект, ты находишься в энергии желания. Оно больше не направлено на объект, у него нет больше направления. Ты тогда в состоянии без направленности, в состоянии ожидания, свободный от любых представлений, свободный от прошлого и от намерения.



Вопрос: Но это не пассивное состояние ожидания, не так ли?

Жан Кляйн: Оно живое, поглощающее все, что может быть достигнуто, все, что может быть объектом. Затем ты обнаруживаешь себя в своей наготе, в своем вневременном присутствии, в Сейчас. Не в мыслимом сейчас, а в бытийном Сейчас.



Вопрос: И это Сейчас полно жизни?

Жан Кляйн: Оно не полно жизни. Оно сама Жизнь. В нем нет динамизма. Оно — Сознание.



Вопрос: Если человек полон желания к женщине или мужчине, новой работе, деньгам, дому, гуру, желания стать учителем или хорошим врачом, как он может просто отпустить объект?

Жан Кляйн: В понимании, что этот объект — не твое конечное желание, что это не то, чего ты на самом деле ищешь, объект спонтанно отпускается.

Когда ты желаешь объект, ты фиксирован на нем. Вся твоя структура сжата в хватании, взятии. Энергия перестает хватать, когда объект либо в твоих руках, достигнут, либо когда ты отпускаешь объект. В любом случае, эксцентричная энергия больше не играет роли и возвращается к покою.

Следуй за своим желанием до его конца, как следил бы за ручьем до океана или за эхом до его источника. Начало и конец желания — одно и то же.



Вопрос: Где локализовано желание?

Жан Кляйн: Желание — это мысль, а процесс мышления находится во лбу.



Вопрос: Может ли тогда помочь сознательное расслабление этой области, которая является фабрикой желания?

Жан Кляйн: Только в незагруженном уме желание не слепо. Вся голова должна быть полностью ощущаема, и тогда ты увидишь, как ты локализован во лбу.

Когда это ощущается, она расслабляется. Когда это приходит к тебе, расслабь лоб, и ты увидишь, что весь мозг расслабляется. В глубоком расслаблении нет объекта желания. Ты свободен от памяти и ожидания.



Вопрос: Значит, когда мы чего-то желаем, это означает, что мы не расслаблены?

Жан Кляйн: Да. Это означает, что ты не ориентирован. Когда ты ориентирован, есть бесобъектное желание, и тогда это желание указывает на твое сердце без центра и периферии.



Вопрос: То состояние, где желание очищено от объекта, это чистое восприятие?

Жан Кляйн: Да. Это состояние без мыслей, Сейчас.



Вопрос: Ты сказал, что понимание — единственное средство, через которое происходит изменение. И это понимание внезапно. Требует ли изменение времени?

Жан Кляйн: Да, ток может быть выключен, но вентилятор еще некоторое время крутится. У старого шаблона есть остаточный импульс, но так как нет новой стимуляции, он быстро умрет.



Вопрос: Ты сказал, что семя красоты и исследования есть во всех нас. Будет ли оно реализовано во всех?

Жан Кляйн: Мы не можем не искать автономии. Мы будем искать, пока не станем свободны, свободны от «меня», от «я», свободны от себя.

Садхана: Очищение желания

Садхана означает жить некоторое время в близости и глубоко исследовать аспект учения.



О желании

Жан Кляйн: Глубокое желание в нас —
это быть, быть свободными от себя, от личности, от всех границ. Когда мы следуем сути этого желания, оно приводит нас к Желанному.

В нашем отсутствии Желанное пробуждается, манит. Мы не можем искать его. Оно ищет нас, или, скорее, оно вечно ищет само себя.

Желание, освобожденное от объекта, — это очищенное желание. Всё, что ты можешь искать, — это лишь объект.

Но Желание желаний — пребывать в Беспредметном. Видение этого — вспышка света в нашей тьме, убеждённость, не оставляющая ни тени сомнения.

То, что мы ищем, — это ищущий; ищущий — это искомое, искомое — это ищущий.




Поклонение Ра

из «Египетской Книги Мёртвых»


Ликование в домах. Звон медных колокольчиков на танцующих щиколотках. Бёдра женщин колышутся на пыльных улицах.

День за днём солнце восходит.
День за днём солнце будет восходить.
День за днём этот жар на глинобитных стенах и игра света на Осирисе. Утренние звёзды и вечерние.

Песни разносятся по долине и через пески, поднимаясь к алтарю небес.

Душа Осириса идёт с ветром в храмы богов. Он отправляется в плавание на лодке утреннего солнца. Он причаливает к берегу вечером. Он извивается среди звёздных вод, звук его вёсел — ш-шш ветра. Солнце бьёт и бьёт, как неутомимое сердце.

Благословен ты, ястреб, свирепый и прекрасный, как любовь, чьи горизонты — границы памяти, столь обширной, что человек теряется.

Благословен ты, жук-солнце, катящийся в жизнь каждый день, шевеля шестью ногами и напевая свой блестящий шар песни.

Этот мир — маленький клочок земли, по которому ты идёшь без спешки. Солнце разлилось по земле, жёлтая пыль на голове пчелы. Боги пьяны от света и поют. Они венчают друг друга коронами. Госпожа великого дома плетёт гирлянды на его лоб. Лозы и цветы двенадцати городов встречаются. «Мой господин, — говорит она, — сегодня солнце яркое. Оно парит между твоих плеч».

Идея самого себя путешествует с ним, закреплённая, как носовая фигура корабля. Его враги бьют себя палками, падают и тонут в чёрных водах. Из загробного мира мёртвые поднимаются, чтобы увидеть его сияющее лицо. Море беременно формами. И чрево неба прекрасно.

Каждый день солнце. Каждый день. И я иду на восток в саду, чтобы увидеть тебя, на запад через страну, чтобы быть с тобой. О солнце, моя голова наполняется светом. Не отворачивай меня от твоей лёгкой страсти, целого в небе, белого в жару. Не связывай меня в простынях тьмы, червя в коричневом коме земли. Мои руки — хлеб, который я делал каждый день. Солнце вплетается в моё сердце, место, где гнездятся воробьи.

Я смешон и катаюсь по земле, довольный такой компанией. Каждый день солнце на стене, свет, задерживающийся на спелом инжире. Я тот, кто поклоняется солнцу, с пространством в сердце, которое могла бы заполнить птица. Я тот, кто слушает, как трава говорит в саду. Пусть я пожую зелёный лист вечности в саду, наполненном солнцем. Пусть я войду в огонь и сгорю, как зёрна пшеницы, перемолотые в мякоть существования. Пусть солнце бьёт и печёт меня, пока я не стану коричневым, как хлеб. Пусть я поднимаюсь, как хлеб, каждый день.

В поле со своими коровами моя тень погружается в чёрную землю и поднимается. Запах растущего. Небо и горизонт расходятся, как пробуждающиеся любовники; как ребёнок, солнце поднимается из их сна. Мир следит за своими шагами — старик, старый ребёнок, старый король, солнце, проходящее по небу, свет всего, что можно сказать, тень скрытых вещей. Каждое лицо наблюдает, каждый глаз поворачивается; великолепный рассвет и вечер. Такая страсть — это существование. Каждый день мой повелитель плывёт на своей лодке, слава капает, как вода с весла. Каждый день улицы кишат людьми, каждое лицо поворачивается. Такую силу нельзя измерить. Такую любовь нельзя рассказать.

Невыразимая благодать в полях и городах. Я макаю хлеб в молоко и ем.

Богомол, этот пейзаж скрыт от всех, кроме самого святого глаза. О солнце, уходящее к краю моря через гребень горы, что может усталый человек назвать домом, кроме света в его голове, свитка в его сердце? Какие твари ждут с кроваво-красными зубами внутри стен его священного дома? Такую страну видело солнце, правду, как память или любовь. Такие цвета одежд носят некоторые женщины, их платья и глаза более лиловые, чем виноград.

Что скрыто, принадлежит солнцу. Это слишком много для человека, чтобы знать. Это Ра собирает мир вместе, который держит и созерцает своим глазом, это сочетание растительности и воздуха, тысячи цветов молитвы и камня. Выйдя из бесформенной воды, он обретает свою форму в огне. Он выходит из уст горизонта, как будто он — первое слово, которое он произнёс. Пусть он свяжет свои слова в песню. Пусть он катится по небесам, как музыка. И пока солнце светит, пусть струны моей души жужжат, как лира.

Солнце, твоё число — единица, умноженная на миллионы. Я всего лишь человек с тысячью стремлений к единству. Пусть мы никогда не перестанем быть. Пусть не будет времени, в котором человек должен отсчитывать дни к какому-то концу. О, если бы жизнь могла быть больше, чем её фрагменты. Ни до, ни после, ни восторга, кроме как в безвременном единстве.

Солнце шагает по небу, преодолевая расстояния в миллионы лет и сотни тысяч миллионов... один день солнца. Оно заходит-восходит, заходит-восходит над тысячами городов, деревьев, гор и людей. Расстояние мгновения. Он положил конец часам и так же их сосчитал. Утром земля наполняется светом. Закон и крещение. Единый из нас всех пребывает. Это наша работа под солнцем.

Говори о восходящем сердце из сердолика. Красное сердце живого бога, старый жрец в древней гробнице, образ, выцарапанный в мышцы и кровь. На этом каменистом плато мы стоим, все наши дни, как бусины лазурита, нанизанные на горло неба. Мы стоим — существующие города, омытые цветом, пепел ночи, упавший под землю. Великий мир изливает свои мази, и маленький мир становится великим. Крик среди множества людей поднимается в день великолепия, когда солнце складывается само на себя. Оно углубляется, удлиняется и утолщается, лепя своё тело светом. Солнце перемалывает себя, как зерно. Усики огня ищут свои пределы света. Это цвет времени, радость и боль рожающей матери. Он рождается в форме Ра. Он создаёт себя на бедре своей матери.

Пусть я достигну вечного неба и буду ходить в легенде гор с мыслями, тихими, как олени. Пусть я встречу себя в каждом овоще и камне, оживлённом усиками света. Свят и совершенен мир, который живёт огнём в объятиях сердоликового сердца. Пусть я иду с солнцем до вечера, забывая причину часов. Пусть я взорвусь светом, как пурпурный цветок, вспоминаемый любовником.

Солнце взошло, как золото или пшеница, заря в стране его рождения, великолепие в стране неба. Его мать окутана вуалью воздуха, диск вращается в её руке, как миска с мукой. Египет будет накормлен. Великий свет вспыхивает на горизонте, и люди, спавшие в темноте с желудками, пустыми, как ночь, выбегают на улицы голодные, счастливые съесть утро. Десять тысяч тысяч пальцев омываются в потоке, десять тысяч тысяч виноградин и олив питаются живой водой. В городах и в храмах праздник, поток вина и цветов, одна песня, которую играют множество лютен. Женщина кормит грудью своего ребёнка, пока её муж, пьяный от мяса и пива, лежит в тени фигового дерева, воспевая хвалу её внутреннему бедру.

Мощь мощи. Великолепие великолепия. Это ужас, присущий любви: что такая сила может существовать без причины, что смерти можно бояться и желать её, как женщину, что страсть порождает страсть. Я движим желанием, как будто лодка переносит меня от горизонта к горизонту. Что я сделал ради любви, пусть будет мне вменено. Я человек с полным сердцем. Я человек, пустой от греха. Это жизнь, которую я желаю. Моя страсть к ней, и я вхожу в сердце горы вместе.

Вместе мы судимы сияющими зверями, и они говорят: «Там идёт тот, кто любит свою жизнь».

Однажды с криком я поднимусь через небо. Мой голос смешается с воздухом. Я пересеку горизонты. С серебряными крыльями я войду в царство магии. Внутри храма горы и неба кукуруза растёт среди жёлтых шрамов земли. Это священный собор Ра, в который люди стремятся войти. Моё имя напоминает бесчисленные звёзды, под которыми целуются новые любовники. Смерть перевозит меня на далёкий берег, пока полосатые рыбы нерестятся на бирюзовых водах, пока чёрные рыбы прыгают в белых реках.

Вселенная нарисована кругами. Память о колёсах колесницы, стучащих по маленьким камням, предвещает смерть сока, когда он обвивается вокруг колеса. Он раздавлен его объятием. Воздух трещит, когда Ра внутри. И моряки, знавшие только города у моря и удар верёвки и паруса, наконец причаливают среди цветов и ликуют, и плачут, и идут дальше.

Дни до и дни после наполняются запахом гранатов. Сердце созревает, как плод, падает и разбивается. Сладкая плоть для губ бога. В такой день взглянешь в небо и увидишь, что глаз Ра смотрит в ответ. Найдёшь хлебы на тонких циновках из тростника, и глаз Ра смотрит в ответ. Воздух трещит. Солнце бьёт и бьёт.

Перевод Норманд Эллис

Отрывок из беседы,

Санта-Барбара, Калифорния:
16 февраля 1992


Жан Кляйн: Когда есть учение, вы должны следовать линии, свободной от ожиданий и предвкушения — так же, как когда вы прокладываете маршрут на карте, он приводит вас к цели.

В теле-уме очень глубоко укоренено представление, что есть что-то, чего нужно достичь, чем-то стать, что-то обрести, и это уводит нас совершенно прочь от того, что мы есть. Это направляет нас в противоположную сторону.

Поэтому мы должны сначала встретиться со своим телом-умом, принять его, исследовать его, познать его. В этом исследовании наступает момент, когда вас больше не интересует то, что вы исследуете, но вы живете в самом исследовании.

Исследуемое находится в исследовании, но исследование — не в исследуемом.

Другими словами, известное — в знании, но знание — не в известном. Иначе не могло бы быть знания.

Под «исследованием тела-ума» я подразумеваю ощущение тела-ума. А под «ощущением» я подразумеваю чувствование его.

Систематически проходите через все части и позвольте каждой части стать чувствительной. Таким образом вы осознаете свое тело. Тело познается только через пять чувств, так позвольте ему проявиться в ваших пяти чувствах.

Самое очевидное из всех чувственных восприятий — это ощущение или чувствование. Мы знаем свое тело в основном через ощущения. Чувствуя тело, вы освобождаетесь от реактивного тела, от механического функционирования.

Поэтому в момент, когда вы исследуете, чувствуете свое тело, вы больше не подпитываете его обусловленность. Больше нет соучастника в его напряжении, ожидании, агрессии. Происходит отпускание, глубокое расслабление.

Затем наступает момент, когда акцент смещается с объекта, тела-ума, и происходит переключение, так что подчеркивается наблюдатель-субъект-исследователь.

Вы обнаруживаете себя беспредметным, больше не в отношении субъекта к объекту — пребывающим в полной тишине, в бытии. Это самопознание.

Освободитесь от предпринимательства, от делания. Не-делание — тоже предпринимательство.

Делание и не-делание — движения в уме. А ум, как и все объекты, имеет свои корни в «я», в нашем высшем принципе. Только в этом высшем принципе происходит переход между деланием и не-деланием.

В этом переходе больше нет левого и правого, да и нет, нравится и не нравится, делания и не-делания; вы свободны от двойственности, есть только целостность, завершенность. Это больше не имеет ничего общего с умом.



Вопрос: Это живой интеллект?

Жан Кляйн: Когда вы свободны от психологического выживания, вы также свободны от психологической памяти. Остается функциональная память, но больше нет памяти, вращающейся вокруг «меня».

Так, свободные от этого ограничения, наши клетки мозга полностью открыты вселенной, Абсолюту; тогда есть интеллект. И тогда больше нет повторения. Пока есть психологическое выживание, нет интеллекта.



Вопрос: В этом состоянии мы могли бы действовать, но знали бы, что мы не деятель.

Жан Кляйн: Да.



Вопрос: Не нужно как бы не действовать.

Жан Кляйн: Нечего делать, есть только открытость, доступность. В этот настоящий момент, например, мы должны увидеть, что мы все еще привязаны к знанию.

Свободные от знания, мы живем нашим не-знанием, нашей пустотой. Но посмотрите, что означает эта пустота. Обычно, когда люди говорят о пустоте, они подразумевают пустоту от чего-то. Эта пустота относится к чему-то, от чего мы пусты, а не к самой пустоте.

Понимаете разницу? Когда вы понимаете это, визуализируйте это; важно, чтобы мы часто представляли это понимание.

Визуализируя эту пустоту, она проникает в нашу всю структуру. Мы — эта пустота.



Вопрос: Кажется, часто эта пустота сохраняет что-то от вкуса учителя и его слов. В конце концов, этот вкус тоже растворяется?

Жан Кляйн: Когда есть понимание, вы ясно видите, что нечему учить.

Если нечему учить, где учитель? Когда нет учителя и нечему учить, есть учение.

И тогда в этом отсутствии есть совершенная доступность встречи между так называемым учителем и так называемым невежественным.

Нельзя научить вас сидеть на стуле, если вы уже сидите. Учение, которое пытается научить вас, как прийти к тому, что вы есть, уводит вас от того, что вы есть.

Просто живите без стремления к цели, без мечтаний, намерений, живите без проекций, в полной открытости. Эта открытость — не объект, она нигде, она не локализована. Так станьте открытыми для открытости. Это седьмое направление.

Другими словами, познание себя в сознании. Все, что воспринимается, — в сознании.



Вопрос: Обычно, когда мы видим объекты, мы относим объект к известному. Это как проекция — это дерево, и вот характеристики дерева. Но когда объект появляется в глобальности, относится ли он тогда к ничему, к пространству вокруг дерева?

Жан Кляйн: Нет видимого без видения. Нет слышимого без слышания.
Видимое относится к своему видению.
Вне видения нет ничего видимого.

Вы создаете мир каждый момент, когда думаете о нем. Когда тело-ум просыпается утром, мир тоже просыпается. Мир есть, существует, в вас самих. Это вы создаете мир, потому что мир — не что иное, как ваши пять чувств и шестое чувство...



Вопрос: Концепция.

Жан Кляйн: Концепция. Но... когда вы смотрите на дерево, это чувственное восприятие. Вы видите его, обоняете, касаетесь его и так далее. А затем концептуализируете его.

Но в момент концептуализации восприятие уже исчезает, потому что восприятие и концепция не могут происходить одновременно.

Поэтому, когда восприятие заканчивается, возникает концепция, а когда концепция заканчивается, что остается? Тождество, которое у вас есть с деревом.



Вопрос: Тождество, которое у меня есть с деревом?

Жан Кляйн: Ваша истинная природа и истинная природа дерева одинаковы; нет разницы.

Сначала вы отпускаете идею тела, затем отпускаете ум, и тогда вы едины с ним. Это любовь. В этот момент все есть и ничего нет.



Вопрос: В таком случае я не понимаю ничто. Когда вы — все, где ничто?

Жан Кляйн: Больше нет концептуализации. Больше нет объекта.

Перед тем как проснуться утром, что происходит? Вы знаете этот момент. У вас есть глубокое чувство, что вы есть, но вы свободны от всех объектов.

Это переход от глубокого сна к бодрствованию. Это очень важный момент, момент перед пробуждением тела. Замечайте его.

Важно, чтобы ум был ориентирован, чтобы он знал, что есть нечто за пределами ума. Только это позволяет вам быть открытым к изменению.

Это как если бы кто-то сказал, что есть семь направлений, но вы знаете только шесть: вперед, назад, влево, вправо, вверх и вниз.

Но кто-то, кому вы доверяете, говорит, что их семь. Так что ум в каком-то смысле открыт для этого. Ум ничего не знает, но он открыт чему-то совершенно новому.



Вопрос: Тогда восприимчив.

Жан Кляйн: Да. Только в этой восприимчивости вы можете прийти к пониманию, что есть седьмое направление: это сердце. Поэтому очень важно, чтобы ум был информирован.



Вопрос: Что вы подразумеваете под «сердцем»?

Жан Кляйн: Это, строго говоря, не направление, но центр, из которого исходят все направления. Это Самость.



Вопрос: Утром, пока ум еще не начал свободно вращаться и вовлекаться... Мало шансов?

Жан Кляйн: Потому что то, что мы называем телом-умом, — это более или менее наложение на то, что есть. Тело-ум существует во времени, но то, что есть, — вне времени. Сознание есть.

Тело-ум — лишь наложение, как три состояния — сон, сновидение, бодрствование — наложения на этот вневременной континуум.



Вопрос: В отношениях с людьми всегда кажется, что они тянут к отождествлению с человеком. Большинство разговоров вращаются вокруг этого самоцентрированного движения. Как можно быть в здоровых отношениях со всеми, дружелюбным со всеми, не допуская этого самоцентрированного движения и в то же время не игнорируя людей полностью. Как общаться с людьми, которые отождествляют себя с собой? Как быть в хороших отношениях с ними?

Жан Кляйн: Дружелюбие и хорошие отношения — результат понимания. Многие люди кажутся добрыми или дружелюбными, но нельзя быть по-настоящему дружелюбным или добрым через приобретенное поведение.

Доброта и дружелюбие — результат понимания. Когда вы по-настоящему добры и дружелюбны, вы не добры и не дружелюбны. Подумайте об этом.

Спасибо за внимание.

Вопрос:

Много лет я отдавал все свое время, энергию, знания и силы семье и бизнесу. Моя жизнь была полностью ориентирована на воспитание детей, советы им и зарабатывание денег. Теперь дети выросли и больше не нуждаются во мне, а я вышел на пенсию, и я чувствую потерю ориентиров и пустоту, которая раньше была заполнена делами. Как моя жизнь может обрести смысл и наполненность?

Жан Кляйн:

Смотрите на вещи такими, какие они есть сейчас, а не такими, какими вы хотите их видеть.

Воспринимайте только факты, без психологических наслоений. Наблюдайте за своими чувствами нехватки, скуки, одиночества, желания, смятения.

Обратите внимание, как все эти переживания связаны с тем, что вы отождествляли себя с ролью родителя и работника.

Теперь эти образы себя больше не актуальны. Ваши коллеги больше не нуждаются в вас, а дети не ищут ваших советов.

Увидьте, как вы по-прежнему цепляетесь за идентичность родителя, за представление о себе как о ком-то значимом, и это лишь фрагмент. Освободитесь от этого образа себя. Тогда ваши отношения с детьми и окружением станут свободными от оценок.

Когда исчезнет отсылка к роли родителя, вы откроетесь тому, что есть на самом деле.

Живите в восприятии, а не в концепциях. Только восприятие верно. Концепция ошибочна, потому что она — память. Так что не давайте места концепциям.

В отсутствии психологических шаблонов исчезает опора на старые паттерны мышления, и только тогда пробуждается истинный интеллект — пробуждение всех ваших внутренних ресурсов.

Тогда у вас появится новое отношение к окружению. Оно больше не будет отношением объекта к объекту, а станет отношением любви. Нет больше «я» и «ты», есть только единство.

Когда вы перестаёте проецировать что-либо на своих детей и окружающий мир, каждый момент становится радостью. Жизнь наполняется лёгкостью, и в отсутствии поведенческих шаблонов остаётся только дружеское единение.



Подход через тело:
Направленное расслабление

Жан Кляйн:

Почувствуйте контакт ваших стоп с полом. Отпустите тяжесть ног. Передайте весь вес в точку соприкосновения с землёй.

Почувствуйте контакт ягодиц со стулом. Перенесите весь вес в это соприкосновение.

Ощутите нижнюю часть поясничного отдела. Почувствуйте позвоночник. Позвольте ощущению подниматься вверх шаг за шагом, позвонок за позвонком. Другими словами, позвольте вашему позвоночнику выпрямиться через это чувство.

Коснитесь левой рукой левого колена, правой рукой — правого колена. Перенесите весь вес в этот контакт. Теперь у вас три точки соприкосновения: с полом, со стулом, с коленями. Пусть они станут одним цельным контактом.

Почувствуйте плечи и лопатки. Позвольте локтям опуститься как можно ниже, увлекая за собой плечи.

Иными словами, исследуйте, насколько низко могут опуститься ваши плечи. Осознавайте, как при подъёме позвоночника плечи одновременно опускаются.

Почувствуйте шейный отдел. Слегка отведите шею назад, как будто открываете ящик. Представьте, что вы касаетесь стены за спиной. Подбородок при этом слегка направлен к грудине. Теперь ощутите всю структуру тела целиком.

Почувствуйте левую глазницу. Ощутите сам глаз. Заметьте напряжение, защиту, которая там есть. Затем почувствуйте правую глазницу и правый глаз. Позвольте обоим глазам «опуститься» на несколько сантиметров вниз, отстранившись от глазниц.

Почувствуйте правую половину мозга. Ощутите макушку головы. Сделайте её ощущением. Почувствуйте её так же, как вы слушаете волны. Затем так же ощутите левую половину. Почувствуйте волны левого полушария.

Представьте, как левое и правое полушария, подобно воде, стекают по шее к плечам. Почувствуйте, как глаза и обе половины мозга покоятся на плечах.

Ощутите пространство рта. Почувствуйте все стенки, из которых он состоит. Пусть они станут чистым ощущением. Ощутите корень языка. Пусть кончик языка мягко лежит за нижними зубами.

Почувствуйте левое ухо. Ощутите его структуру. Погрузитесь глубже. Заметьте, есть ли там напряжение, хватание, удержание.

Затем почувствуйте правое ухо. Погрузитесь в слуховой канал. Позвольте музыке звуковых волн прийти к вам. Пусть возникнет ощущение, что левое ухо заполняет всю левую часть тела, а правое — правую. Тело становится одним большим ухом. Слушайте звук волн всем телом. Теперь слышьте звуковые волны без выбора, без предпочтений.

Будьте просто осознаванием, просто слушанием без слушателя. Нет ничего услышанного — есть только слышание.

*

Вначале может быть трудно ощутить все части тела. Но со временем вы увидите, что это очень просто.

Когда плечи полностью опущены, нижние края лопаток сближаются, и только тогда вы чувствуете, что плечи действительно расслаблены.

По мере того как ощущение поднимает позвоночник позвонок за позвонком, а лопатки опускаются, это напоминает два лифта: один поднимается, другой спускается.

Правильное положение головы важно, потому что на уровне седьмого шейного позвонка есть своеобразный излом, и голова стремится наклониться вперёд. Этого следует избегать.

Как только вы осознаете напряжение в глазах, вы почувствуете глубокое расслабление. Глаза — очень важный орган восприятия, и они привыкли хватать, цепляться.

То же самое происходит со слухом. Все эти напряжения в органах восприятия — серьёзные препятствия для спокойного ума. Так что не идите к объекту.

Отпустите захват объекта. Пусть услышанное и увиденное приходит к вам само.

Сначала вы почувствуете лишь глубокое расслабление тела, но позже обнаружите новые качества — динамизм, упругость. И тогда воспринимаемое не будет пассивной массой, а станет потоком энергии. Это изначальное тело — тело, наполненное жизнью.

Вначале требуется время, чтобы прийти к правильному состоянию психосоматического тела, но, как мы говорили, есть органическая память о безусловном, естественном теле. Позже вы сможете осознанно и мгновенно возвращаться в это состояние.

Когда мозг полностью расслаблен, его можно ощутить как губку в постоянной вибрации. Чем лучше вы чувствуете орган, тем глубже его можно расслабить. Например, расслабляя глаза, вы заметите разницу между взглядом, направленным вовне, и взглядом из глубины себя, из тишины. Вы ощутите эту разницу.

Конечно, все эти указания — лишь вспомогательные средства, так что не придавайте им слишком большого значения.

СЛУШАНИЕ
Том 6
1992

Возвращение воспринимаемого к воспринимающему

Вопрос: Одним из педагогических приемов, как вы их называете, который, по вашим словам, важен для прямого пути, является возвращение каждого объекта к воспринимающему: услышанного — к слушанию, увиденного — к видению, ощущаемого — к ощущению и так далее. Что именно это означает?

Жан Кляйн: Прежде всего, важно понять, что когда что-то воспринимается, оно воспринимается в сознании и сознанием.

Ничто не воспринимается без воспринимающего. Воспринимаемое имеет всю свою реальность, существование и потенциальность в воспринимающем.

У воспринимаемого нет отдельного существования. Нет двух — есть только одно.



Вопрос: Иногда вы говорите, что воспринимаемое находится в восприятии, а иногда — что воспринимаемое находится в воспринимающем. Является ли воспринимающий тем же самым, что и восприятие?

ЖК: Я использую термин «воспринимающий» в смысле абсолютного воспринимающего, который не является вещью или субъектом. Это само восприятие, или сознание.

Если глубоко взглянуть, нет ничего «вне» сознания. Нет наблюдателя, только наблюдение, нет слушателя, только слушание.



Вопрос: В нашем повседневном восприятии, например, когда я слышу машину, есть «я» — воспринимающий, и машина — воспринимаемое...

ЖК: Вы принимаете «я» за объект, но «я» — не сущность. Если попытаться подумать о «я» без каких-либо определений, просто «я», это невозможно. Это неопределенное, немыслимое «я» — не сущность.



Вопрос: Что же это тогда?

ЖК: Это наше универсальное бытие, сознание.



Вопрос: И машина воспринимается этим универсальным бытием?

ЖК: Да, абсолютно. «Я есмь».



Вопрос: Как я могу почувствовать то, что вы говорите? Как мне в этом убедиться? Пока это остается интеллектуальной, философской идеей.

ЖК: Убедиться можно, только будучи этим. Это должно быть увидено неделимым умом.

Давайте сначала проясним разницу между жизнью в разделенном уме — рассуждении и выборе — и жизнью в неделимом уме — открытости и целостности.

Вы никогда не придете к постижению истины через рассуждение. Рассуждение принадлежит отношениям субъекта и объекта. Постижение истины принадлежит целому уму. Цельный ум свободен от любой точки зрения.



Вопрос: Ум обычно функционирует через рассуждение, разделенно, в субъект-объектных отношениях. Как мы можем прийти к точке, где ум функционирует из целостности?

ЖК: Только в вашей открытости неделимый ум проявляется в полной мере. В открытости вы обнаруживаете себя в постоянном вопрошании, где нет выводов. Вы живете без отсылок.

Ум пуст. Все ваше тело пребывает в этой целостности. Оно расслаблено, расширено. Нет фиксации. Вы живете физически и ментально в нелокализованности, без волевых усилий.



Вопрос: В чем разница между жизнью в безвыводности и простым дрейфом?

ЖК: В дрейфе вы отождествлены, привязаны к телу, чувствам и уму. У вас неизбежно есть идеи, цели или намерения того или иного рода. Вы находитесь в ситуации и видите себя в отношении к ней. Возможно, у вас есть образ себя в определенной ситуации. Вы все еще видите вещи из разделенного ума.

В жизни без выводов, то есть в открытости, ситуация находится в вас, но вы не в ситуации. Ситуация никогда не рассматривается в связи с желаниями, целями и т. д.

В Дао нет отсылки к «я». Есть воля в не-воле. Это означает, что сама ситуация требует действия. Вы живете только с фактами и действуете согласно фактам.

В Дао прозрение важнее, потому что когда нет фрагментарного видения, есть целостное видение, которое приносит свой собственный вывод.



Вопрос: Если я живу свободным от разделенного, расчетливого ума и практикую возвращение восприятия к воспринимающему, чему я научусь? Как это мне поможет?

ЖК: Когда все увиденное и услышанное возвращается к своей основе, видению и слушанию, оно прославляется, становится священным. Объект, ставший священным, больше не является объектом.



Вопрос: Что вы имеете в виду под «возвращается»?

ЖК: Когда объект отсылается к своему источнику, он возвращает вас к вашей основе.



Вопрос: Является ли причина, если можно так назвать, возвращения объекта «домой» к восприятию просто указанием на наш собственный Дом?

ЖК: Да, очень важно, чтобы у вас был этот проблеск.



Вопрос: Когда я смотрю на что-то, особенно на знакомый объект, я осознаю, что не вижу его как новое. Я вижу его через память. Но когда я вижу совершенно новый объект, разве я не смотрю спонтанно без отсылок?

ЖК: Свободное от отсылок видение всегда ново. Именно отсылки привносят прошлый опыт в текущую ситуацию. Это взгляд из разделенного ума. Свободный от отсылок, вы смотрите из целого ума.



Вопрос: В видении из целого ума нет вообще никаких мыслей?

ЖК: Нет мыслей. Нет выбора. Цельный ум — это состояние чистой открытости. Он находится за пределами позитивного, негативного и любой двойственности.



Вопрос: Каково физическое предварительное условие для этого состояния открытого ума, в котором объекты просто принимаются?

ЖК: Когда вы свободны от отсылок, ваше тело и чувства находятся в состоянии доступности. В этом состоянии приветствия, ожидания, мышцы и нервная система пребывают в своем изначальном расслабленном состоянии, где нет хватания и отвержения. Это действительно наше Адамово состояние, состояние полного расслабления, расширения, готовности во всех направлениях.



Вопрос: И в этой готовности объект появляется таким, какой он есть на самом деле — свободным от наших проекций?

ЖК: В состоянии доступности нет двух, нет «я», нет «этого», нет барьеров. Объект появляется в этой открытости и исчезает в открытости.

Объективность вещи сохраняется только разделенным умом, функционирующим в субъект-объектных отношениях. Когда субъект становится чистым, невинным, свободным от всех стремлений, тогда он исчезает, а с ним и его объект — и остается только открытость, бытие.



Вопрос: Открытость — это бытие, а бытие — это открытость?

ЖК: Абсолютно. Наша открытость — это осознавание.



Вопрос: Когда объекты появляются в бытии, как они нам являются?

ЖК: Они освящены, как мы сказали.
Они больше не являются вещами.
Они освящены прямым контактом с их источником. Они непосредственно причастны своему происхождению и не отделены от него. Это изначальное Бытие — сознание, абсолютное осознавание.



Вопрос: Или приветствие, открытость, доступность?

ЖК: Да, приветствие — это присутствие, и в этом присутствии вы отсутствуете как воспринимающий. Есть только восприятие без воспринимающего и без воспринимаемого.

Когда нет разделенного ума, нет «я», нет выбирающего, нет мышления, нет квалификации, тогда есть чистое восприятие.



Вопрос: И когда чистое восприятие отсылает к восприятию...?

ЖК: Это апперцепция реальности, вашего Я. Это прямое восприятие.



Вопрос: Значит, когда я смотрю на цветок свободно от всякого вмешательства, это чистое восприятие, а когда цветок смотрит на меня, напоминает мне обо мне, о самом себе, это прямое восприятие?

ЖК: Абсолютно.

Вопрос: Если я смотрю без отсылок, без мыслей, буду ли я помнить, на что смотрю? Если я иду по пляжу, и увиденное, услышанное, почувствованное возвращается к своему видению, слушанию, ощущению и т. д., буду ли я осознавать песок, чаек, соленый воздух, и смогу ли я потом написать о них стихотворение?

ЖК: В момент, когда увиденное возвращается к видению, нет больше двойственности.

Вы не осознаете вещи и не можете их вспомнить, потому что вы не в памяти. Вы живете только в своей славе. Но этот момент очень краток.



Вопрос: Это своего рода пустое состояние с точки зрения феноменального мира?

ЖК: Оно пусто в том смысле, что свободно от объектов, но отсутствие себя — не пустое состояние, потому что когда вы отсутствуете, есть Присутствие.



Вопрос: Значит, наша слава — это наше сознание, восприятие без объекта?

ЖК: Да, это видение, в котором ничего не видится. Это сознание без объектов.

Органы чувств функционируют, но они управляют собой. Нет контролера, нет воспринимающего, никого, кто осознает.



Вопрос: Значит, единственная причина для изначального объекта восприятия, каким бы он ни был, — вернуть нас, указать, как вы говорите, на наше бытие?

ЖК: Да, на его основу, которая есть наша естьность.



Вопрос: И вы предлагаете, чтобы мы привыкли возвращать увиденное к видению, объект — к сознанию, только чтобы осознать, на мгновение, наше истинное бытие?

ЖК: Да. Да, это раскрывает нашу истинную природу, которая всегда есть.



Вопрос: Тогда кажется, что момент, о котором мы сейчас говорим, момент, когда мы живем в нашей славе, нашем бытии, где сознание знает само себя — этот момент подобен «нет гор» в Дзен, потому что это сознание, осознающее себя в отсутствии объектов. Но «потом снова есть горы». Как мы можем жить в нашем истинном бытии и также жить в активности?

ЖК: Момент, когда увиденное возвращает вас к видению, — это вневременной момент, когда вы живете в своей славе. Сначала будет рефлекс снова обратиться к объекту, но после момента славы у вас теперь есть чувство, отголосок, что объект в вас.

После нескольких таких моментов вы ясно почувствуете, что нет разделения, что время — во вневременном.

Обретите себя в отсутствии объектов, и наступит момент, когда объекты появятся в вас. Вы почувствуете, что активность в вас, но вы не в ней.

Активность постоянно очищается;
она священна в каждый момент.

Это просветление: где присутствие постоянно, основано во вневременном, присутствие во всей активности.



Вопрос: Есть ли внезапный момент, когда запах моря появляется в осознавании, когда объекты появляются в нашей славе, их славе?

ЖК: Есть один момент, когда вы осознанно в этом. Как вневременное снова начинает флиртовать со временем, не в силах мозга объяснить, потому что это вневременное и происходит в нем.



Вопрос: Я хотел бы прояснить это, если можно.

ЖК: Конечно, продолжайте. Мне нравится, когда меня загоняют в угол.



Вопрос: Значит, есть момент, когда, живя в видении, в слушании, в сознании без объектов, внезапно объекты появляются в нашем бытии, в сознании? И ощущается ли это на физическом уровне как внезапное расширение — когда весь мир в нас?

ЖК: Да, это переключение. Но сначала вы пребываете в красоте, вас привлекает красота, потому что вы — красота, и красота ищет красоту. Так что живите в ней, пребывайте в ней, принимайте ее в себя, и тогда наступит момент, когда вы — это. Это полное расширение.



Вопрос: Является ли этот порог, жизнь в сознании без объектов, существенным моментом для ищущего истину на прямом пути?

ЖК: Знать сознание без объектов важно для каждого. Пока мы не узнаем наше Я без объектов, мы не можем узнать объекты в нашем Я. Мы должны ожить к факту нашего вечного Я без объектов.



Вопрос: И, конечно, это отсутствие объектов, когда воспринимаемое растворяется в воспринимающем, не имеет ничего общего с интроверсией ума и чувств.

ЖК: Людям очень трудно быть присутствием без какого-либо объекта вообще. Им всегда нужно какое-то тонкое ощущение, вибрация, телесное ощущение, свет, чувство трансцендентности или расширения.

Но когда чувства полностью приняты, приветствуются, они открываются, и происходит глубокое расслабление.

В этом глубоком расслаблении они интегрируются в наше бытие. Если же они отвергаются, как при интроверсии, их хватательный рефлекс остается, потому что органы чувств автоматически ищут существования. Поэтому нет глубокого расширения и нет интеграции.



Вопрос: Если мы все еще находим тонкие объекты, вибрации, ощущения и т. д., означает ли это, что мы практиковали интроверсию?

ЖК: Да, потому что вы все еще пытаетесь чего-то достичь. В вашем действии все еще есть намерение. Зачем пытаться быть ангелом? Ангел — это все еще что-то, мудрец — ничто.



Вопрос: Можно ли сказать, что практическая суть просветления — это интеграция?

ЖК: Да. Нет ничего, что нужно отвергать, и никого, кто отвергает. Все есть сознание, воспринимаемое сознанием в сознании.



Вопрос: Чтобы окончательно прояснить: когда увиденное возвращается к видению (или услышанное — к слушанию и т. д.), человек живет в сознании, восприятии. Органы чувств открыты и функционируют, но поскольку осознавание больше не направлено, на уровне восприятия кажется, что есть пустота. Нет ощущений, цветов, вибраций, света, чувств. Феноменально нет вообще никакого объекта, и все же в этом отсутствии есть полное присутствие. Так ли это?

ЖК: Да, абсолютно. Даже если чувства открыты, вы ничего не слышите, не видите и не воспринимаете, даже тонко. Вы просто в открытости. А затем вы приходите к отсутствию отсутствия.



Вопрос: Когда мы в открытости без объектов, есть ли все же своего рода локализация, локализация в отсутствии, локализация в нашем собственном самоосознавании без объектов? Или это противоречие?

ЖК: Отсутствие или присутствие объектов никак не влияет на воспринимающее сознание.

Когда объект пребывает в воспринимающем сознании, тогда это нечто иное, потому что он больше не относится к эго, он относится к абсолюту.



Вопрос: Тогда те учения, которые говорят, что сознание с горами более продвинуто или выше, чем сознание себя в «нет горах»...

ЖК: Это все предположения. Я говорю из опыта. Когда вы знаете себя, вы знаете, что мир в вас. Это не этап, это развертывание.

Мир не отделен от вас. Есть только одна истина: когда вы видите истину, вы знаете ее на всех уровнях.

Трипура Рахасья
Тайна, превосходящая Троицу

Этот диалог между принцем Хемачудой и принцессой Хемалекхой также был любимым у Раманы Махарши.


После свадьбы принц Хемачуда и принцесса Хемалекха некоторое время жили счастливо в королевском дворце. Но постепенно принцесса стала отстраненной и равнодушной ко всему. Обеспокоенный принц спросил ее о причине такой перемены.


Хемалекха: О принц, выслушай меня. Дело не в том, что я не люблю тебя, но одна мысль не дает мне покоя. Я не могу понять, что хорошо, а что плохо для людей в этом мире. Я долго размышляла об этом, но как женщина вроде меня может найти ответ? Пожалуйста, научи меня.

Услышав эти слова, Хемачуда рассмеялся и ответил: Правду говорят, что у женщин мало рассудка. Даже четвероногие, птицы и насекомые знают, что для них хорошо, а что плохо.

Очевидно, что все живые существа стремятся к приятному и хорошему и избегают всего остального. Что хорошо — приносит удовольствие, что плохо — причиняет боль. Дорогая, это ведь не такая уж сложная проблема! Как она могла так долго тебя беспокоить?


Хемалекха: Ты хорошо выразился. У нас, женщин, действительно мало рассудка. Поэтому я готова довериться твоим объяснениям. Разъясни мне все это ясно, и я оставлю свои размышления, чтобы наслаждаться жизнью рядом с тобой.

Ты сказал, что хорошее приносит удовольствие, а плохое — боль, но бывает, что одно и то же иногда приносит удовольствие, а иногда — боль, в зависимости от обстоятельств.

Например, огонь приятен зимой, но невыносим летом. Он может быть приятен в малых дозах и неприятен в больших.

Подумай о своем отце, короле. У него есть все, что он только может пожелать: власть, золото, дворец, слоны, гарем, знатный род. Почему же он всегда печален, в то время как другие, у кого нет всего этого, живут довольными?

Разве не верно также, что приятные вещи не существуют повсюду в неограниченном количестве, так что даже короли постоянно сталкиваются с обманом «недостаточно», «слишком много», «еще не» или «уже нет»?

Разве не верно, что желание усиливается от наслаждения, как огонь, раздуваемый ветром?

И чем больше существо сознательно, а значит, способно к удовольствию, тем более оно уязвимо для боли, подобно тому, как глаз раздражается от малейшей соринки, так что человек, пожалуй, самое несчастное существо во вселенной?



Выслушав эти слова, принц погрузился в уныние. Привыкший к удовольствиям, он не мог ни полностью отвергнуть их, ни продолжать предаваться им безгранично и без оговорок. Он снова обратился к принцессе.


Хемачуда: О дорогая, до сих пор я не понимал глубины твоего ума. Теперь твои слова преследуют меня так, что я словно приговоренный к смерти, который больше не может вкушать блюда, поставленные перед ним. Позволь мне учиться у твоей мудрости. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы обрести истинное счастье.


Хемалекха: Единственное, что важно, — это чтобы ты познал суть своего бытия.


Хемачуда: Но можешь ли ты сказать мне, как познать, кто я есть?


Хемалекха: Все, что тебе нужно, — это быть готовым к этому. Начни с очищения своего разума, ибо он нужен нам, чтобы понять природу Самости.

В каком-то смысле она уже известна всем, от богов до мельчайших существ, но никогда не предстает в видимой форме. Поэтому, строго говоря, ее нельзя преподать.

Это все равно, как если бы ты попросил кого-то другого показать тебе твои собственные глаза. Все, что может сделать учитель или наставник, — это указать путь и средства.

Метод заключается в различении между тем, что «мое», и тем, что есть «я».

Уединись в тихом месте и попытайся последовательно устранить все, что можно назвать «моим».

То, что останется и никогда не сможет быть названо «моим», и будет Самостью.

Например, ты видишь меня и знаешь меня как свою жену. Это значит, что я могу быть названа «твоей» в рамках определенных отношений, но эти отношения жены никак не принадлежат к сути твоего бытия.



Услышав эти слова, принц без промедления удалился в свои покои. Он приказал стражам у входа никого не впускать и не беспокоить его. Затем он поднялся на девять этажей дворца на террасу, откуда открывался вид на окрестности. Там он сел на циновку и, сосредоточив ум, начал размышлять:


«Поистине, весь мир безумен. Никто не знает себя, и все же каждый занимается разными делами, убежденный, что они принесут ему пользу.

Одни проводят время, изучая Писания, другие — законы; одни заняты накоплением богатства или управлением королевствами; одни сражаются с врагами, а другие предаются удовольствиям.

Все это делается в полном неведении о том, кто они на самом деле. Даже я до сих пор поступал так же. Пришло время мне поразмышлять о своей истинной природе.

Я не узнаю себя ни в чем из окружающего: ни в богатстве, ни в гареме, ни в слонах или козах, ни во дворце, ни даже во всем королевстве.

Все это просто «мое». Но, возможно, это тело — это я? Кажется, так.

Я родился в королевской семье: я стройный, у меня светлый цвет лица и так далее.

Вот кто я есть.»



Однако, продолжая это размышление, он передумал: «Нет, я — не мое тело.

Состоящее из крови, плоти и костей, оно меняется от момента к моменту.

Ни один атом из моего детства не сохранился до сегодняшнего дня. И все же я осознаю себя «тем же самым», что и в детстве.

Более того, пока я прохожу через всевозможные переживания во сне, это тело остается неподвижным, как камень. Как же тогда оно может быть мной?

И все же факт, что я существую. Иначе как бы я помнил, что спал и видел сны? Разве что я вообще не существую ни в каком виде. Но нет, это невозможно.

Если бы это было так, кто тогда переживал бы сны? Кто сейчас искал бы познания своей сути?

Значит, я есть нечто сознательное и отличное от тела. Может быть, я — жизненное дыхание, которое производит все движения тела? Нет, ведь в глубоком сне дыхание сохраняется, но человек уже не осознает окружающего.

Тогда, может быть, я — ум (манас)? Но он состоит из мыслей, которые непрерывно сменяют друг друга, как волны, разбивающиеся о берег. Почему я должен отождествлять себя с одной мыслью, а не с другой?

То же самое касается разума (буддхи), органа суждения и решения. Сколько разных суждений увлекают нас в течение одного дня! И все же я осознаю, что остаюсь тем же с утра до вечера.

Более того, я не могу ни в один момент представить себя несуществующим. Тело, дыхание, ум, различение — все это «мое».

Нет сомнений, что я есть нечто знающее, но я не понимаю, каким образом я мог бы познать этого Познающего во мне.

И все же кажется, что именно через эту остановку в понимании я уже немного ближе к своей истинной природе. Как все это странно!

Можно сказать, что то, что я пытаюсь познать, отступает, когда я пытаюсь схватить это мыслью, и приближается, когда я ослабляю напряжение ума.»



Затем Хемачуда оставил всякую мыслительную деятельность. Тут же он оказался окруженным густой тьмой. Подумав, что это и есть суть Самости, он ощутил тревогу. Вернувшись к себе, он решил предпринять еще одну попытку.


Контролируя себя с помощью Хатха-Йоги, он оказался перед странным рассеянным светом, который, казалось, не исходил ни откуда. Затем, в следующем усилии, он заснул и увидел множество снов, одни приятные, другие пугающие.


Едва проснувшись, он возобновил концентрацию и в мгновение ока погрузился в бездонный океан радости. Но снова вернулся к обычному сознанию.


Его замешательство было велико:
то ли он только видел сны, то ли достиг Самости, и если так, то была ли Самость светом или тьмой, блаженством или хаосом образов? Неспособный прийти к окончательному выводу, он решил снова посоветоваться с принцессой.



Хемачуда: Дорогая жена, я сделал все, что ты советовала. Я обездвижил свой ум, подавив все его активности, как направленные вовнутрь, так и вовне. Я последовательно сталкивался с тьмой, светом, снами и глубокой радостью. Но во всем этом где же суть Самости?


Хемалекха: Ты хорошо поступил, что попытался освободиться от своего ума. Без этого никто не смог бы обрести знание Самости.

Но, о дорогой муж, ты должен понять, что сами по себе эти средства не дают доступа к Самости, ибо Самость всегда присутствует, всегда достигнута.

Если бы она была чем-то, что нужно достичь, а значит, чем-то внешним и чуждым, как можно было бы назвать ее «Самостью»? Ее нельзя познать, как что-то достижимое. По самой своей природе она «недосягаема».

Позволь мне привести пример.

Предположим, некий предмет находится в темноте, и его нельзя увидеть. Затем приносят лампу, и предмет обнаруживается, словно он только что появился на этом месте.

Или представь, что я по рассеянности забыла, куда положила браслет. Все, что мне нужно сделать, — это вспомнить, устранив все другие мысли. И я найду браслет именно там, где оставила, но словно он появился на этом месте впервые.

Мыслительная активность здесь служит лишь для устранения препятствий к воспоминанию. То же самое и с Самостью.

Правда в том, что, не зная природы Самости и поэтому неспособные распознать ее, несмотря на ее постоянное присутствие, мы тщетно ищем ее вне себя.

Ты знаешь историю о простом человеке, который однажды вечером пришел в королевский дворец, весь освещенный.

Вокруг него люди обсуждали красоту освещения, но он, не зная значения слова «освещение», попросил принести его ему и положить под факел, чтобы он мог увидеть, что это такое.

Твой случай, дорогой муж, точно такой же!

...

Теперь слушай внимательно:
Ты говоришь, что после подавления всякой мыслительной активности оказался в густой тьме?

Что ж, все, что тебе нужно сделать, — это попытаться уловить момент между достижением подавления мысли и появлением тьмы, и тогда суть Самости проявится яснее, чем прежде.

Именно здесь те, чьи глаза привыкли созерцать внешний мир, легко обманываются, устают, становятся жертвами галлюцинаций и не могут в итоге распознать Самость.

Есть много мудрецов, сведущих в Писаниях, но почти все они остаются порабощенными страданием, потому что не смогли распознать Самость. Для этого недостаточно уметь толковать Писания.

Самость — это не что-то далекое, так что для ее достижения нужно преодолеть это расстояние. Это не то, что интеллект способен или не способен осветить.

Как нельзя догнать свою тень, бегая за ней, так и нет ничего, что нужно «делать», чтобы достичь Самости.

Как маленький ребенок видит тысячу вещей, отраженных в зеркале перед ним, но не видит самого зеркала, так и люди видят бесконечные явления мира, отраженные в зеркале Самости, но не имеют представления о истинной природе этой Самости.

Это подобно тем, кто игнорирует само пространство, лишь ища в нем вещи и думая, что пространство — это большой сосуд.

Весь мир — о дорогой — состоит из деятельности познания с одной стороны и объектов познания с другой. Но между ними абсолютное сознание, Самость, остается самораскрытым и самодостаточным.

Вот почему для его познания не требуется никакого инструмента.

Может быть, кто-то спросит, как можно узнать, что существует нечто вроде абсолютного сознания. Но даже не обязательно отвечать на этот вопрос: если сознания не существует, то и вопрос, и ответ исчезают.

Сознание не подлежит сомнению, нельзя даже представить его несуществующим. Оно не ограничено ни временем, ни пространством, ибо время и пространство — первые вещи, отражающиеся в его зеркале.

Оно — твоя суть, и тот, кто осознает эту истину во всей ее полноте, становится творцом вселенной.

Позволь мне сказать, как тебе будет легче осознать это.

Ты встречаешь его, например, в мгновении между бодрствованием и сном, между сном и пробуждением, в момент, когда интеллект перескакивает с одного на другое, в оцепенении перед лицом чего-то ужасающего или при внезапной встрече с другом, которого уже не надеялся увидеть.

Размышляй обо всем этом, и, поняв, ты больше не будешь очарован ничем иным.

Все покоится на этом сознании, плотном и однородном, как отполированная поверхность зеркала, а кажущееся развертывание вселенной в пространстве и времени — лишь следствие неведения этого факта.

Самость — ни познающий субъект, ни познаваемый объект, но их общая основа. Это высший Господь, которого люди иногда называют Вишну, иногда Шивой, иногда Брахмой. Постарайся осознать это сам.

Игнорируй свои чувства, направь мысли к их источнику. Оставь даже попытки схватить или не схватить эту истину, и тогда возникнет Самость.



Так направленный, принц вскоре достиг состояния, называемого «концентрацией, лишенной умственных построений». Через несколько часов он вернулся к обычному сознанию и снова ощутил окружающий мир.

Тут же у него возникло желание вернуться к концентрации, и для этого он закрыл глаза. Тогда Хемалекха взяла его за руку и сказала:


Хемалекха: О дорогой муж, что ты делаешь? Я не понимаю тебя!

Что ты приобретешь, закрыв глаза, или потеряешь, открыв их?


Хемачуда: Дорогая, после долгих поисков я наконец достиг области вечного покоя. Где еще в этом холодном и сухом мире, полном страданий и нищеты, я найду такое место отдыха?

Все эти мирские занятия кажутся мне теперь безвкусными, как остатки сахарного тростника после выжимки сока.

К сожалению, я никогда раньше не испытывал этого состояния блаженства.

Я понимаю, что был как человек, который путешествует по миру, выпрашивая еду, забыв о сокровище, зарытом под пеплом в его очаге.

Никогда не замечая океана блаженства, всегда находящегося во мне, я растрачивал себя в погоне за удовольствиями.

Я верил, что они устойчивы и надежны — хотя они приходят и уходят, как молния, — и поэтому страдал.

Как странно! Все хотят быть счастливыми и все же делают прямо противоположное тому, что могло бы принести им счастье.

Сегодня, дорогая, мое страдание закончилось. Я не желаю ничего, кроме как пребывать в этом состоянии непревзойденного блаженства. Но мне жаль тебя, которая, зная такое состояние, все же продолжает участвовать — как безумная — в рутине мирских дел.



Хемалекха: Дорогой муж, мне очень жаль, что ты снова не понял по-настоящему.

Это высшее блаженство, которое, будучи познанным, не позволяет больше очаровываться этим миром, для тебя все еще далекий горизонт.

Все, что ты узнал до сих пор, практически ничего не стоит. Ты думаешь, постижение Реальности имеет какое-то отношение к открытию или закрытию глаз?

Как ты можешь считать абсолют состоянием, достигнутым практикой определенной деятельности или воздержанием от нее?

Может ли Реальность внезапно появиться от простого опускания век шириной в четыре рисовых зерна?

Пока эти узлы в тебе не развязаны, ты не вкусишь этого высшего блаженства.

Эти узлы сделаны из веревки Иллюзии — неведения нашей собственной сути. Главный узел — это вера в то, что тело есть Самость. С ним связаны бесчисленные второстепенные узлы. Вера в то, что нечто вроде Самости существует вне мира, образует еще один узел. Только тот, кто разрубил эти узлы, свободен. Так что перестань воображать, что можешь достичь этого, закрывая глаза. Нет ничего, кроме твоей собственной сути, и она тождественна абсолютному сознанию, которое остается даже после растворения всех форм.

Ты не можешь даже назвать это «состоянием». Можешь ли ты сказать мне, где и когда его нет? Разве зеркало не присутствует везде, где есть отражения?

Время и место, где абсолютное сознание отсутствует, так же не существуют, как сын бесплодной женщины. Тогда как то, что никогда и нигде не отсутствует, может исчезнуть, когда ты открываешь глаза?

Итак, дорогой муж, скажи мне, где ты не можешь найти высшее сознание, подобное огню, который поглощает все в конце каждой космической эпохи?

Это высшее сознание делает все наши активности подобными себе, как физические, так и умственные, подобно тому, как огонь, сжигая дерево от смоковницы до сандала, делает его подобным себе.

Тот, кто понял эту истину, больше не чувствует ни малейшего желания открывать или закрывать глаза.

Так что оставь это бесполезное препятствие к отождествлению с этим сознанием через контроль над умственной активностью.

И разруби этот узел веры в то, что космическое проявление — нечто отличное от твоей собственной сути.

Вся вселенная отражается в сознании, как небеса в ручном зеркале. Осознай это, а затем веди себя, как обычный человек.

Не уходи в уединение; оставайся там, где ты есть, и отпусти даже чувство, что ты на пути к воссоединению с абсолютным сознанием.


После долгих размышлений над этими словами Хемачуда наконец освободился от последних иллюзий. Он больше не мечтал об уходе от мира и долго жил рядом с Хемалекхой.

Его отец умер, и он правил обширным королевством, верша правосудие, обеспечивая безопасность всем, вступая в войну, когда это было неизбежно. Он не упускал возможности рыть колодцы и водоемы, сажать деревья вдоль дорог, строить приюты для паломников.

Он любил слушать беседы аскетов и святых всех направлений и давал возможность своему народу тоже их слышать.

Накапливая богатства, он не стремился наполнить королевскую казну, но совершал великие жертвоприношения, такие как Ашвамедха или Раджасуя.

Он смотрел на богатых и бедных, мудрых и невежественных, мужчин и женщин, детей и стариков одинаковыми глазами. Он не прыгал от радости в успехе и не горевал в невзгодах.

Он исполнял свой королевский долг, как хороший актер играет роль короля на сцене. Он всегда казался погруженным в себя среди многочисленных дворцовых интриг, но в нужный момент раскрывал заговоры и делал именно то, что требовали обстоятельства.

Одним словом, он вел существование человека, освобожденного при жизни.

(Тантрический текст X века: Трипура Рахасья, гл. IX–X)


Редакторы решили опустить последний абзац, где все королевство — «министры, генералы, купцы, ученые, ремесленники, пастухи, проститутки, воры и палачи — осознали Самость», так как его сентиментальность ослабляла силу финала.

О ПРИНЯТИИ

Жан Клейн: Есть ли вопросы?


В. Не могли бы вы что-нибудь сказать о слове «принятие»? Мне бывает довольно трудно в некоторых ситуациях принять ситуацию!

Ж.К. В принятии вы полностью открыты, и всё ваше тело находится в состоянии восприятия.

В принятии нет никакого ожидания; вы готовы, доступны для восприятия, для согласия. Вы находитесь в состоянии слушания.

В принятии вы за пределами ума, за пределами выбора, и вы свободны от дуальности хорошего и плохого; вы воспринимаете в любви.

В принятии вы свободны от личности.

Когда вы становитесь более утверждёнными в принятии, вы действительно можете сказать, что принимаете само принятие.

Это означает, что вы больше не акцентируете то, что принимаете, но акцентируете само принятие. Это и есть бытие принятием.

В бытии принятием нет места для личности, для сущности, поэтому это не находится в субъектно-объектных отношениях.

Вы не можете объективировать принятие; принятие открыто для своего собственного принятия.

Это всего лишь слова, но когда вы делаете их своими, так что они не только интеллектуальны, но вы действительно находитесь в состоянии принятия, вы почувствуете очень большую разницу на уровне энергии.

В состоянии ожидания энергия всё ещё готова к восприятию; она готова быть направленной.

Но когда мы приходим к принятию ради самого принятия, когда принятие — это то, что мы принимаем, тогда энергия полностью покоится, покоится в самой себе.

В этом совершенном равновесии больше нет мышления, ибо мышление — это материя, вибрация энергии в движении.

Но когда мы в принятии, то, что мы принимаем, — это наше собственное принятие, и мы за пределами ума.

Ум — это энергия, но когда мы в безвременности, свободны от ума, это — высшая доступность, высшее равновесие. Это за пределами всех восприятий. Это фон, это свет.

Сначала мы можем почувствовать это в его полной обнажённости, свободной от какой-либо активности или функции, или мы можем почувствовать это в промежутке между двумя активностями, двумя функциями.

Затем оно проявится в нас во время функции и во время активности. Оно проявляется как чувство пространства, места между нами и активностью.

Мы больше не привязаны к функции. У нас есть ощущение, что все активности, все функции находятся в нашем полном отсутствии, что мы не в функции, не в активности.

Когда мы говорим в обычных терминах, что нам нужно взять некоторую дистанцию, это искусственно, и дистанция не естественна.

Но в абсолютной доступности нет ссылки на какой-либо объект, от которого нам нужно быть дистанцированными. Нет никакой ссылки вообще.

Это чистое видение, чистое слышание, чистое действие, мышление без мыслителя, делание без делателя, слышание без слышащего; это абсолютная спонтанность.

В этом отсутствии центра, отсутствии контролёра, мы живём совершенно уместно во всех ситуациях.

В совершенной доступности у нас необъективные отношения с самими собой и с нашим окружением. Мы свободны от соучастия с нашим окружением, больше не являемся соучастниками какой-либо ситуации. Это отсутствие всякой аффективности, но это присутствие привязанности, любви.

Живя в принятии, рассуждение и мышление больше не играют роли.

В принятии мы свободны от психологической памяти, и, будучи свободными от психологической памяти, есть разумность.

Эта разумность не функционирует через рассуждение. Это глубокая интуиция, прозрение.

Только это прозрение может изменить ситуацию, сделать трансформацию возможной.