В.Шмаков "Основы Пневматологии"

РАЗДЕЛ II. Сопряжение актуального сознания человека с царствами идеального мира в категории воли

§ 60. Сопряжение с царством принципов в категории воли

Сопряжение в волевом трансцендентном опыте актуального сознания человека с царством принципов есть эротическое единение его конкретного относительного центра волений с абсолютно недвижными, но творчески движущими все первоосновами бытия мира. Это есть творческое приобщение к державному покою вселенской Власти, внедрение в зиждущее мир творческое воление, слияние с абсолютными ликами его творческого обнаружения, в своей неизменности дающими начало всяческому бытию и раскрывающимися во всех видах его феноменологии. Это есть воплощение в первозданное царствт) абсолютной самодовлеющей творческой силы, вознесение над всем частичным и основоположное вхождение во все. Здесь микрокосм в стремлении ввысь возносится на конечные грани своей индивидуальности и обвевается веянием безбрежности макрокосмического простора. Волевая категория монады, развертывая свои глубинные недра, благодатно проникается самобытным горним золением, и все ограничения ее конечного бытия готовы таять в безбрежной свободе надмирной творческой стихии.

Воля есть стихия творческой реализации самобытности, многообразности потенций и иерархической перспективы содержания бытия; именно в ней оно актуально обнаруживает качествования своей индивидуальности и утверждает ее иерархические действенные соотношения с иными членениями Всеобщего и со всем его целым. Если на низших ступенях волевая деятельность связывается и направляется взаимоотношениями с феноменальным и благодаря этому эмпирический центр волений в своей силе и качествах обусловливается сочетаниями внешних условий, то по мере развития человека его волевая деятельность все более проникается творческой самобытностью, а волевой центр становится источником субстанциальной силы в индивидуальных тональностях. Каждое эволютивное продвижение по волевой категории тем самым есть и новый возрастающий вид утверждения индивидуальности, что раскрывается в феноменальном в усилении и углублении творческой самобытности эмпирического центра волений. Переход от феноменального опыта к трансцендентному знаменуется перенесением центра усилий от периферического развития феноменальной личности к творческой реализации глубинных особенностей волевой силы индивидуального опыта. Основным tovoc, 'ом мистического трансцендентного опыта служит непосредственное внедрение индивидуального естества во всеобщее и отражение в первом безграничности последнего. Соответственно — основным Tcvog'ow разумного трансцендентного опыта является раскрытие и утверждение индивидуальной самобытности в иерархическом соподчинении Всеобщему. Онтологичность бинера: высшая мистика — высший разум обусловливает полярную сопряженность и соподчиненность в их природе соответствующих трансцендентных потенциальных категорий потенциальной монады. Именно в силу этого они потенциально конкретны, и как в мистике единство-множественность ее природы центрируется на единстве, так единство-множественность природы разума центрируется на множественности. Равным образом, в мистике монада через Всеобщее созерцает свою индивидуальность, а в разуме через индивидуальность созерцает Всеобщее. Последнее и обнаруживает бинерность становления спекулятивной конкретности монады в этих двух категориях. В категории воли, в силу бинерной двойственности ее модификаций, становление конкретности монады и ее индивидуальности представляет собой также бинерный процесс. С одной стороны, в трансцендентном волевом сопряжении с высшей волей актуальное сознание человека следует прежде всего исконной природе ее — пра-воле и стремится нирванически слиться с безусловностью воления

Всеобщего. Но параллельно с этим происходит возрастание и по другой компоненте высшей воли — гармоническому отражению пранизшей воли: тяготея к безусловности воления Всеобщего, актуальное сознание раскрывает в себе глубины индивидуального центра волений монады и озаряется непосредственной интуицией ее творческой самобытности. Здесь единство-множественность природы стихии воли центрируется на единстве; индивидуальный центр воления объективируется через воление Всеобщего, и монада достигает потенциальной трансцендентной конкретности непосредственно в самой стихии Всеобщего. С другой стороны, в трансцендентном волевом сопряжении с низшей модификацией ноумена волевой категории — с высшей конкретной волей — актуальное сознание человека, строго аналогично предыдущему, следует прежде всего исконной природе высшей конкретной воли — пранизшей воле и стремится раскрыть до конца творческую самобытность своего индивидуального начала и иерархически объективировать в субстрате имманентного в актах конкретно-эмпирических действований его единичные качествования. Этому основному тяготению процесса сопряженно сопутствует возрастание и по второй компоненте высшей конкретной воли — гармоническому отражению праволи; тяготея к целокупному утверждению в творчестве своего индивидуального бытия, актуальное сознание в то же время реализует вторичность природы монады, как субстанции второго рода, в ее иерархической соподчиненное™ Бытию Первоначальному, т. е. озаряется ведением своего истинного места в целом. Здесь единство-множественность природы стихии воли центрируется на множественности, безусловное воление Всеобщего реализуется через индивидуальный центр воления и монада достигает потенциальной трансцендентной конкретности непосредственно в своей собственной стихии. Таким образом, онтологичность бинера: высшая воля — высшая конкретная воля обусловливает взаимную сопряженность и бинерно противоположную в каждой соподчиненность в их природе соответствующих трансцендентных потенциальных категорий потенциальной монады. Именно в силу этого обе модификации ноумена волевой категории потенциально конкретны и в своем целом трансцендентный волевой опыт утверждает одновременно центрированность единства-множественности природы стихии воли и на единстве, и на множественности, творческую самобытность индивидуального центра волений через Всеобщее и безусловность воления Всеобщего через индивидуальный центр и потенциальную трансцендентную конкретность монады и во Всеобщем, и в индивидуальной стихии.

В феноменальном опыте в категории воли, как и в категориях мистики и разума, деятельность актуального сознания и его общее устремление обусловливаются периферическими взаимоотношениями с окружающим и подчинены его законам. Здесь происходит развитие личного начала и его субъективных особенностей. В единении с природой, как проводник творческих организующих веяний трансцендентного, личность определяет tovoc, всего опыта и окрашивает его своими относительными свойствами. Поэтому этот опыт во всех трех категориях не может не обладать эмпирической конкретностью, т. е. всегда имеет ограниченный смысл и частное значение. Раскрытие способности к опыту трансцендентному, определяясь переключением центра тяжести от личности к индивидуальности, тем самым кладет предел чисто относительной деятельности актуального сознания и непосредственно сопрягает его с жизнью всего космического целого. Достигая в эротическом восторге предельных граней своей индивидуальности, сознание предвосхищает свое энтелехийное развитие, на некие мгновения как бы выходит из-под гнета закона иерархизма и исполняется разлитым во вселенском всеединстве Абсолютным Волением Всеобщего. В этом воспарении индивидуальность не преодолевается как исконная форма конкретного духа, но только творчески раскрывает довлеющее ей, как органической части целого, его целокупное отражение в соответствующих тональностях, а тем самым реализует как иерархическую сопряженность, так и непосредственное онтологическое тождество во всеединстве с макрокосмической всеобщностью, благодаря чему и приобретает возможность непосредственного на ней центрирования. Этим актуальное сознание конкретного бытия впервые поднимается до соучастия в космической деятельности Всеобщего как такового. Оно не только выходит из-под власти местных относительный условий как единственных императивов деятельности, возвышается не только над феноменальной средой, но и над своей собственной ограниченностью, как индивидуального начала. Оно становится проводником всеобщности космического целого, осуществителем конкретной деятельности в стихии, точке зрения и законах Всеобщего. Деяния целого и здесь воспринимаются им в индивидуальных тональностях, но их внутренняя природа и их пафос продолжают таить всеобщность их истинного источника, а конкретные последствия их реализации в эмпирической жизни воочию раскрывают их сверхиндивидуальную безграничность. Индивидуальное здесь делается медиумом Всеобщего; действуя как таковое и стремясь к субъективным целям, оно осуществляет веления Всеобщего; его исключительная самобытность и закон безусловного совпадают в творческом тождестве. Это не есть прекращение индивидуального развития, не срыв в основном tovoc, 'e эволюции в категории воли, не есть окончательное преодоление и отброс индивидуальности, но только преодоление ее ложной замкнутой обособленности, ее творческое содружество со вселенской державной Властью, когда конкретный процесс и его цель перестают быть частными и изолированными, делаясь непосредственными звеньями исполнения предначертаний Всеобщего. Итак — основным признаком сопряжения с царством принципов в категории воли является преодоление личности, раскрытие последних глубин индивидуальности и просветление ее единичного конкретного бытия универсальностью Всеобщего.

Организация эмпирического сознания в волевом сопряжении с царством принципов определяется двумя сопряженными категориальными окрасами: от природы опыта и от основного категориального rovo 'a данного царства идеального мира. В настоящем случае категория познающего сознания совпадает с категорией раскрывающегося в ней идеального царства, а потому сопряжение здесь наиболее тесно и глубоко. С одной стороны, волевая природа опыта обусловливает прагматическую организацию эмпирического сознания, отбор его элементов по полезности и иерархизацию его единичных членений по степени важности и целесообразности. Эта организация осуществляется непосредственно общим устремлением сознания в самом процессе напряженного воления, ориентирующем все дифференциальные воления элементов в тяготении к одной цели и прекращающем все виды их частных столкновений. В этом опыте со всевозрастающей силой раскрывается стихия конкретной субъектности; эмпирический волевой центр данного начала развертывается во всей своей глубине и гармонически реализует свою сопряженность с волевой категорией индивидуальной монады. Непосредственно центрируясь на интуиции надмирного, сознание в то же время не чуждается конкретности волевых центров и действований в феноменальном, подходя к ней как к периферическому актуальному раскрытию в творчестве единой центральной творческой силы. Отсюда вытекает конкретная спекулятивность как самого опыта, как такового, в его онтологической природе, так и организации, путей и методов деятельности эмпирического сознания. С другой стороны, волевой окрас, обусловливаемый основным tovoc, 'ом царства принципов, обнаруживается в прагматической природе этого вида трансцендентного опыта. Феноменальная организация сознания здесь воочию раскрывает как факт действительности восприятия им в высшей интуиции воли творческих веяний царства принципов, так и кинетически-эволютивную систему его творческих актов и управляющих ими законов. Эти два категориальных окраса, тождественных в безотносительном смысле, но разнствующих благодаря различию природ располагающих ими сущностей, осуществляющих эротический союз, взаимно гармонически дополняются и создают некий простой ритм. Основная категория воли обусловливает внутреннюю его творческую сущность и прагматическую природу его процесса; обертональный окрас воли делает творчество и целью и методом деятельности эмпирического сознания, равно как и ориентирует прагматическую организацию сознания непосредственно на стихии воления Всеобщего. Индивидуальное начало утрачивает свою обособленность и временно парализует свободу деяний, присущую ему как самобытному микрокосму; его стремления, закон и деятельность начинают центрироваться непосредственно на Всеобщем; гармоническая часть органического целого, реализовав присутствие в своей творческой стихии отражение всего целого, перестает жить как часть в ее самобытности и начинает действовать только в tovoc, 'e Всеобщего. Это есть целокупное подчинение микрокосма макрокосмическо-му целому, превращение его в исполняющее орудие только высших целей по высшим законам, одинаково трансцендентным в своем естестве ему как таковому. Все бытие монады и ее актуального сознания сводится к тому, чтобы быть проводником Всеобщего, исполнителем его общих предначертаний. Соответственно этому прагматическая организация актуального сознания определяется не индивидуальным центром и его законами, а самим Всеобщим и системой его законов. Сознание перестает служить целям и стремлениям микрокосма и даже утрачивает самую к этому возможность, всецело отдаваясь направляющим трансцендентным веяниям. Итак, вторым признаком сопряжения с царством принципов в категории воли является временное органическое перерождение индивидуального бытия, возникновение непосредственной центрированности на макрокосмичности Всеобщего и превращение микрокосмического самобытного управляющего творчеством в своей стихии волевого центра в проводник Всеобщего, исполняющий его предначертания по целям и законам трансцендентным монаде и раскрывающийся в самом Всеобщем. Это приводит к прагматической организации эмпирического сознания, к такой же регламентации его феноменальной деятельности и к эмпирически-творческому соучастию во вселенском творческом потоке. Подчиняясь же основному tovoc.'у конкретной спекулятивности опыта, актуальное сознание творчески внедряется во все виды феноменальных иерархий для конкретной реализации в эмпирическом творчестве раскрывающихся ему трансцендентных волений, действуя все время по законам Всеобщего и стремясь к его горним целям.

Конкретная спекулятивность данного вида трансцендентного опыта совместно с целокупным центрированием на макрокосмичности Всеобщего приводят к полному перерождению феноменальной личности. Такой человек сам по себе уже не обладает личностью в прямом смысле, ибо его феноменальный облик есть здесь не выражение его особенных феноменальных ка-чесгвований, но есть только естественный периферический образ и символ движущего им трансцендентного опыта, есть только проекция последнего в окружающую среду. Человек перестает быть членом феноменальных иерархий всех видов множеств, он имеет опору и источник жизни вне их, и если входит в их среду и участвует в процессах их деятельности, то только как нечто существенно внешнее, живущее по своим собственным законам и стремящееся к своим собственным целям. Но он также чужд и оторванности от феноменального, свойственной мистическому трансцендентному опыту. Для него конкретное эмпирическое есть та среда, в которой реализуется в эволютивном возрастании трансцендентное творческое воление, есть периферия реальности, несовершенно и искаженно обнаруживающая ее действительную сущность, но все же сопряженная с ней способная к эво-лютивному развитию и тем актуализирующая ее содержание. Живя в стихии воли, человек здесь так же стремится к активному соучастию в реализации творческой силы Реальности в космических иерархиях, как в разуме тяготеет к осознанию этого раскрытия, а в мистике созерцает природу космоса в стихии всеединства. Целостный трансцендентный опыт в воле поэтому столь же конкретен, сколь и спекулятивен; человек не только не чуждается конкретного эмпирического, но именно в творческой деятельности в его среде становятся действительными его трансцендентные творческие озарения. Однако он подходит к феноменам конкретного эмпирического не через периферические воздействия в их собственной среде и не в процессах независимого течения их собственной феноменологии, но через активное внедрение в них извне — "с высших ступеней иерархии. Приобщенное к царству вечных общемировых предначертаний, эмпирическое сознание всегда остается существенно макрокосмичным и живет в стихии Всеобщего; внедряясь в феноменальное, оно не включается в системы его частных иерархий, но, напротив, как бы включает их в себя и использует их в своих собственных целях. При этом все местное и относительное, оставаясь в отдельных частях неизменным, так переориентировывается в своей организации, что в целом становится проводником высших веяний и исполняет извне наложенную миссию. Сопряжение в воле с царством принципов, будучи в действительности только частью целостного реального опыта, необходимо протекающего одновременно во всех трех пневматологических категориях, может быть только приближенно пояснено историческими примерами, когда элементы мистики и разума ограничиваются ролью лишь необходимо сопутствующих. Трансцендентное озарение веяниями абсолютных творческих первооснов-бытия мира, в своей всеобщности порождающих, движущих и объемлющих все виды конкретной феноменологии во всех членениях всех иерархий, достигая актуальной конкретности в эмпирическом сознании человека, раскрывается в теургическом творчестве специфического характера. Во всяком теургическом творчестве необходимо различать два его существенных признака. Первый из них определяет самое его онтологическое достоинство и остается неизменным по отношению ко всем трем царствам идеального мира; второй — обнаруживает преимущественную сопряженность с определенным идеальным царством в общем устремлении эмпирического творчества и tovoc, его процессов. Так, все творчество каждого теурга проникнуто действительной центрированностью на трансцендентном. Но только сам теург исполнен непосредственным ведением, что в своих творческих деяниях в феноменальном он следует не волениям своей личной относительной воли, но лишь исполняет воления Надмирного, но и сами его деяния, и его облик в исторической перспективе воочию обнаруживают свою сверх-индивиду-альную природу. Все указуемые им цели и возбуждаемые тяготения неизменно носят общий характер и включаются в феноменальную жизнь как реальности высшего порядка, исполненные всеобщностью смысла, силы и значения. Равным образом, выражаясь внешне в формах обычного, теургическое творчество обнаруживает свое достоинство в мощности последствий и согласованности с конкретными обстоятельствами феноменального, что становится ясным для других людей лишь в длительной исторической перспективе. Творчество истинного теурга всегда является связующим звеном между двумя эпохами истории и, будучи завершающим этапом предыдущего, служит основоположением последующего. Соответственно этому общему признаку теургического творчества, при сопряжении с царством принципов оно окрашивается своеобразным tovoc, 'ом. Целью и сущностью его здесь служит не реализация в конкретном эмпирическом единичного устремления и не воплощение в нем некоего высшего индивидуального бытия, но тяготение ввести его в гармоническое сопряжение с определенным комплексом ноуменальных принципов, подчинить их движущим к творчеству веяниям. Феноменальное окружающее должно в себе самом получить такую организацию, чтобы стать способным воспринимать влекущие тяготения данного комплекса принципов и реализовать в своей среде соответствующий вид творчества. Это творчество состоит в утверждении общего закона, в воссоздании в человеческом сознании отдельного модуса макрокосмическо-го воления Всеобщего. Движущей основой теургического творчества является интуитивное озарение волевыми веяниями некоего принципа Всеобщего или целым их комплексом, а потому онтологическое достоинство этого творчества определяется местом этого комплекса в истинной синархии принципов, глубиной интуитивного творчества и совершенством реализации его данностей деятельностью низшей воли. Отдельное теургическое творчество зиждется на интуитивном сопряжении со сравнительно второстепенными началами, но это не изменяет его принадлежности к определенному онтологическому типу. Всякое творчество в большей или меньшей степени включает в свою сущность этот вид трансцендентного опыта, но с наибольшей яркостью и господством над другими пневматологическими составляющими он раскрывается в творчестве основоположников великих религий, как и тех возвестителей волений Надмирного, которых обычно называют пророками.

Оглавление

§ 61. Сопряжение с царством идей в категории воли

Сопряжение в волевом трансцендентном опыте актуального сознания человека с царством идей есть эротическое единение его конкретного относительного центра волений с макрокосмическим раскрытием творческих волений Всеобщего. Это есть творческое приобщение к ноуменальной жизни волений Реального, внедрение в Божественную Природу осуществляющих творчество разум 1ых сущностей, сопряжение с жизнетворящими истоками всякого бытия. Это есть погружение в стихию вечного вневременного становления Надмирной Творческой Силы во многообразных иерархиях космоса, запечатлевающих в продлении всех видов протяжения неустанную роскошь ее производящей мощи и всеобъемлемость ее природы. Здесь микрокосм в стремлении выспрь возносится на конечные грани своей индивидуальности и, обвеваясь веянием безбрежности макрокосмического простора, вместе с тем исполняется влечением Безусловного к конкретности. Волевая категория монады, развертывая свои глубинные недра, благодатно проникается творческим устремлением к реализации волений Реальности в различных Ее модусах.

Всякая идея наравне с микрокосмической всеобщностью обладает и особым, именно ей присущим видом конкретности. В отличие от стационарного замкнутого в своем всеединстве принципа, идея существенно обладает иерархическим строением и достигает актуальной конкретизации в эволюционном процессе космоса. Будучи раскрытием принципа, идея в своей глубинной сущности и энтелехии непосредственно причастна стихии Всеобщего в ее макрокосмической безусловности: она есть часть единого нераздельного целого, целое в части и часть в целом, разлитая во всем его всеединстве. Но параллельно с этим идея в своем даже целостном раскрытии в самом его процессе и иерархии ступеней среды утверждает себя так же, как единичное начало, центрирующееся на определенном аспекте Всеобщего и проявляющее определенную часть Его содержания: она есть часть синархического целого, только отражает в себе целое и действует в определенных сочетаниях космических иерархий. Поэтому идеи, в противоположность принципам, субъектно конкретны, а в противоположность монадам — макрокосмичны. При сопряжении актуального сознания в волевом трансцендентном опыте с царством идей, как и в сопряжении с принципами, человек преодолевает относительную обособленность своей личности и достигает высших граней индивидуальности. Но здесь уже не имеет места сопричисление к космической Всеобщности в ее безусловной сверхиндивидуальной стихии веления, но свершается сопряжение в творчестве и через творчество со становящимися конкретными мировыми началами, одновременно обладающими и макрокосмической безусловностью и строгой объективированностью по сущности и в проявлениях единичного конкретного деятеля. Здесь микрокосмическая единичность монады сопрягается с мак-рокосмическою единичностью идеи; конкретное начало, эволютивно воссоздающее в своих тональностях целое, входит в гармоническое творческое содружество с конкретным началом, реализующим в безграничности макрокосма конкретный модус воления трансцендентного: часть, отражающая в себе целое, объединяется с целым в его части. Итак — основным признаком волевого сопряжения актуального сознания в трансцендентном опыте с царством идей является преодоление обособленности личности, развитие индивидуальности до ее высших граней и творческое сопряжение индивидуального начала с относительно бесконечной актуальной конкретностью идеи.

Организация актуального сознания в волевом сопряжении в трансцендентном опыте с царством идей определяется двумя сопряженными категориальными окрасами. Во-первых, волевая природа опыта обусловливает прагматическую организацию эмпирического сознания, отбор его элементов по полезности и иерархизацию его единичных членений по степени важности и целесообразности. Эта организация осуществляется непосредственно общим устремлением сознания, в самом процессе напряженного воления ориентирующем все дифференциальные воления элементов в тяготении к единой цели и прекращающем все виды их частных взаимно-обессиливающих столкновений. В этом опыте со всевозрастающей силой раскрывается стихия конкретной субъектности; эмпирический волевой центр личного начала раскрывается во всей глубине и гармонически реализует свою сопряженность с волевой категорией индивидуальной монады. Непосредственно центрируясь на интуиции надмирного, сознание в то же время не чуждается конкретности волевых центров и действований в феноменальном, подходя к ней как к периферическому актуальному раскрытию в творчестве единой центральной творческой силы. Отсюда вытекает конкретная спекулятивность как самого опыта, как такового, в его онтологической природе, так и организации, путей и методов деятельности эмпирического сознания. Во-вторых, определяющая собственную природу царства идей категория мистики вносит в эмпирическое сознание ей присущий rovoc, В нем развивается непосредственная интуиция реального, равно как и степени его отраженности и искажения в конкретных проявлениях феноменального. Пользуясь этой интуицией, человек как бы воссоздает в себе систему связующих иерархий между стихией всеединства и конкретным эмпирическим. Эти иерархии не получают объективированного выражения, но факт их бытия непреложно устанавливается рождением способности внутреннего подхода к каждому процессу или действенному акту в актуальной природе и непосредственной оценки управляющих ими центров волений в иерархическом достоинстве. Человек приобретает возможность провидеть в жизни и деятельности окружающего конкретного эмпирического феноменологию действительно проявляющихся волевых начал, которые лишь пользуются, как орудиями, непосредственно обнаруживающими себя деятелями низшей среды. Низшие начала хотя и стремятся видимо к непосредственно предстоящим пред ними целям, но в действительности осуществляют задания высших начал и в своем собирательном целом тяготеют к иным, высшим целям. При этом нередко для высшей цели необходимо не. достижение частным низшим деятелем его относительной частной цели, но только соответствующее последней тяготение. Эта частная цель служит только указанием направления, только как бы приманкой, чтобы вызвать некоторое стремление, потребное как составляющее в движении сложной группы элементов. Проявление исконной мистической природы царства идей и дает возможность актуальному сознанию в самом процессе его творчества как бы дифференцировать действенные процессы феноменологии в конкретном эмпирическом и — сопрягаться с теми или иными волевыми деятелями космической иерархии. Эти два категориальных окраса эмпирического сознания при сопряжении в полном трансцендентном опыте с царством идей, нисколько не исключая друг друга, взаимно гармонически дополняют и создают некий простой ритм. Основная категория воли обусловливает внутреннюю его творческую сущность и прагматическую природу его процесса: обертональный окрас мистики делается и движущим императивом, и координирующим направлением на всем протяжении творческих процессов. Эти два категориальных окраса могут быть органически объединены следующим образом: актуальное сознание в своем творчестве и соответствующей ему прагматической организации центрируется hi творческом центре и его иерархически нисходящих волениях определенной данной идеи или их определенного комплекса. Таким образом, здесь свершается не органическое содружество индивидуального микрокосма с макрокосмической всеобщностью, где индивидуальное, оставаясь самим собой, лишь реализует свое место и миссию в целом и в самобытном творчестве, тяготея к своим целям, осуществляет творчество космического центра и его всеединых целей, но искажение и подмена сущности и устремления творчества эмпирического сознания. В самом деле, на ряду с макрокосмической всеобщностью каждая идея обладает особой относительно-бесконечной конкретностью; не отрицая в своей реализации как органическая часть целого, реализацию всех ступеней космической иерархии идей, она в то же время неизменно окрашивает все особо ей свойственными специфическими тональностями. Идея не есть индивидуальность, она не микрокосмична, а макрокосмична, но все же она есть только определенный модус Всеобщего, объемлющий лишь часть его целостного творческого воления. Поэтому эротическое сопряжение в творчестве с частной идеей или с единичной иерархией идей есть одновременно и микрокосмическое расширение природы и пределов творчества эмпирического сознания, и сужение его творческих потенций в соответствующих специфических гранях. При творческой реализации конкретной идеи неминуемо каждый раз происходит привнесение в эмпирическое сознание ее ограничивающих специфических тональностей, т. е. здесь происходит эволютивное движение по иерархической координате лишь в определенном модусе Всеобщего, но способность к творческой реализации всех других идей в их собственных модусах тем самым временно парализуется. Итак — вторым признаком волевого сопряжения эмпирического сознания в трансцендентном опыте с царством идей является временное органическое видоизменение волевого центра сознания, замена целостной индивидуальности специфической конкретностью макрокосмической идеи. При этом все гармонирующее в сознании с данным конкретным модусом творческого воления Всеобщего иерархически развивается, все же остальные волевые элементы и творческие потенции сознания временно парализуются. Сознание делается творческим кинетическим агентом идеи, т. е. место индивидуальности монады замещает идея, хотя и преломленная в соответствующих индивидуальных тональностях.

Конкретная спекулятивность данного вида трансцендентного опыта совместно с центрированием на относительно-бесконечной конкретности мак-рокосмических идей приводят к полному перерождению феноменальной личности. Такой человек сам по себе уже не обладает личностью в прямом смысле, ибо его феноменальный облик есть здесь не выражение его особенных феноменальных качествований, но есть только естественный периферический образ и символ движущего им трансцендентного опыта, есть только проекция последнего в окружающую среду. Человек перестает быть членом феноменальных иерархий всех видов множеств, он имеет опору и источник жизни вне их, и если входит в их среду и участвует в процессах их деятельности, то только как нечто существенно внешнее, живущее по своим собственным законами и стремящееся к своим собственным целям. Но, не будучи связан феноменальными условиями непосредственно окружающего, он в то же время не оторван от конкретного эмпирического. Его трансцендентный опыт не только макрокосмичен, но и конкретен; он призывает к совершению определенной эмпирической миссии, к осуществлению I определенного творчества. Как в сопряжении с принципами актуальное сознание сопрягается целостной макрокосмической стихией творческого во-ления Всеобщего, так здесь оно динамически отождествляется с творческой силой и стремлением к реализации определенного модуса ноуменального, тяготеющего достичь конкретной спекулятивности своих волений, равно как и гармонической сопряженности с соответствующими планами конкретно-эмпирической среды. Все это и осуществляется творческой волевой деятельностью актуального сознания человека. Все его силы, стремления и способности как сознательно, так и бессознательно, прагматически ориентируются на основном тяготении достигнуть наиболее полного отождествления с раскрывающейся ему в трансцендентном опыте реальностью, уподобиться ее волениям в устремлениях и ритме всех процессов и стать своим феноменальным обликом ее живым символом и законом пути. Следуя этому всепокоряющему и инстинктивному, и сознательному влечению, человек одинаково отходит и от всеобщности ноуменального, и от возможности уча-ствования во многообразности иных процессов феноменальной жизни. Замыкаясь в созданном им мире, он делается узко односторонним фанатиком, видит только свою цель, все расценивает с ее точки зрения, считается со всем только по степени способности содействовать ее успешному осуществлению. Если сопряжение в трансцендентном опыте с определенным комплексом идей в мистике раскрывается в непосредственном воплощении эмпирическим сознанием соответствующего облика, действующего как живой символ на других людей и мистически пробуждающего в их душах гармонирующие вибрации и чаяния, а в разуме этот опыт обнаруживается в философском раскрытии данного аспекта ноуменального смысла, то в воле он реализуется в свершении определенного творчества. Тип и сравнительное достоинство такого творчества всецело зависит от иерархического порядка идей или их комплекса, раскрывающихся в трансцендентном опыте. На высших ступенях волевой трансцендентный опыт исполняет актуальное сознание человека глубочайшими недрами творческого воления Всеобщего. Не творческая реализация единичной идеи и не частной их иерархии, но целостный этап становления реальности может раскрыться в высшем интуитивном восхищении. Тогда человек делается проводником и осуществителем целостного откровения, а его эмпирический облик и путь — его символом и путем. Конечной энтелехией здесь служит волевой лик Спасителя. В своей земной жизни Он творчески реализовал идею Богочело-вечества и сделал возможным нисхождение Св. Духа на Церковь, т. е. разрешил трагедию бинера: Аполлон — Дионис. Это есть новое вселенское творчество актуального сопряжения царства человеческого с царством Св. Духа, онтологическое восстановление природы Адама Кадмона (см. Бёме). Лик Христа и путь Его жизни суть сами по себе источник могучей волевой силы, потрясающей каждого человека, способного к интуитивному восприятию. Человеческие достижения на этом пути ограничиваются творческой реализацией одной определенной идеи более или менее высокого порядка. Таковы, например, Петр Амьенский, Савонарола, Колумб и т. д.

Оглавление

§ 62. Сопряжение с царством монад в категории воли

Сопряжение в волевом трансцендентном опыте актуального сознания человека с царством монад есть эротическое единение его конкретного относительного центра волений с волевыми началами микрокосмических реальностей высиих иерархический порядков. Это есть творческое приобщение к космическим деятелям, в возрастающей степени отражающим в своем творчестве Всеобщее, внедрение в стихию более сложной и многообразной жизни, сопряжение с главенствующими двигателями мирового процесса. Это есть приобщение к конкретности Безусловного, сопряжение с Его творчески-реализующим Ликом, с иерархией Его дифференцированных и организованных индивидуальных центров волений, где расчленение во множественность раскрывает возможность органическим членениям Реального творчески реализовать в последовательном процессе развития обнаружения в феноменальном свое индивидуальное бытие и иерархии качествований, а органическое единство целого во множественности обусловливает действительность и целокупность этого процесса и во Всеобщем. Здесь эмпирическое сознание восхищается на верховные грани своей индивидуальности и в самом процессе творчества реализует свою синархическую сопряженность с бесконечно возрастающей иерархией микрокосмов. В пламени эротического восторга его индивидуальные ограничения готовы таять, чтобы заместиться простором высших типов конкретного бытия, их высшей творческой свободой и высочайшей целью.

Как принципы макрокосмичны и категорически чужды эмпирической единичной конкретности, а идеи в себе конкретны лишь потенциально и только в космическом процессе достигают актуализации конкретности, так в монадах конкретность неразрывно связана с их бытием, является их основным предикатом. Каждая монада индивидуальна, т. е. ноуменально-конкретна; в космическом процессе она достигает и эмпирической конкретности. Мерою актуальной конкретности индивидуальности служит степень достигнутого иерархического достоинства эмпирического сознания. По мере своей эволюции актуальное сознание все более освобождается от подчиненности феноменальному окружающему; его творческие процессы, непосредственно управляемые эмпирическим центром волений, благодаря возрастанию самобытности последнего начинают эволютивно реализовывать независимые влечения и творческие веяния индивидуального центра монады. Таким образом, при сопряжении эмпирического сознания в волевом трансцендентном опыте с царством монад, как и при сопряжении с другими идеальными царствами, человек преодолевает относительную обособленность своей личности, подчиненность эмпирического волевого центра окружающему феноменальному и эволютивно достигает высших граней своей индивидуальности, равно как и поднимается до возможности творческой реализации самобытного волевого центра монады. Параллельно с этим, будучи через свою монаду членом космической иерархии монад, актуальное сознание в своем творчестве, реализуя индивидуальные воления, тем самым реализует воления и высших звеньев иерархии монад, равно как и всего ее целого. Предвосхищая энтелехию своей эволюции, актуальное сознание в своем процессе творчества реализует как причастность своей монады к целостной их иерархии, так и различие и сопряженность творчества индивидуального с творчеством целого этого идеального мира. Однако здесь не имеют места ни творческое сопричисление к космическому волению Всеобщего в его сверхиндивидуальной природе, ни сопричисление к становящимся в творчестве конкретным макрокосмическим мировым началами. Индивидуальность здесь не внедряется ни во Всеобщее, ни в Его единичный макрокосмический модус; тип эмпирического возрастания остается неизменным; здесь свершается мистерия только повышения иерархического порядка, приобщение к высшим ступеням бытия, но не изменение его основного rovog'a. Здесь микрокосмическая единичность монады свершает иерархический transcensus воссоздания в своем волевом центре стихии воления Всеобщего в ее конкретности и иерархически организованной синархичности; конкретное начало, предвосхищая свою энтелехию, входит в гармоническое содружество с однородным началом высшего порядка. Итак — основным признаком волевого сопряжения актуального сознания в трансцендентном опыте с царством монад является преодоление обособленности личности, развитие индивидуальности из ее высших граней и творческое сопряжение индивидуального волевого центра с иерархией монад высшего порядка.

Организация эмпирического сознания в волевом трансцендентном опыте сопряжения с царством монад определяется двумя сопряженными категориальными окрасами. Во-первых — волевая природа опыта обусловливает прагматическую организацию эмпирического сознания, отбор его элементов по полезности и иерархизацию его единичных членений по степени важности и целесообразности. Эта организация осуществляется непосредственно общим устремлением сознания в самом процессе напряженного воления, ориентирующем все дифференциальные воления элементов в тяготении к единой цели и прекращающем все виды их частных столкновений. В этом опыте со всевозрастающей силой раскрывается стихия конкретной субъек-тности; эмпирический волевой центр личного начала развертывается во всей своей глубине и гармонически реализует свою сопряженность с волевой категорией индивидуальной монады. Непосредственно центрируясь на интуиции надмирного, сознание в то же время не чуждается конкретности волевых центров и действований в феноменальном, подходя к ней как к периферическому актуальному раскрытию в творчестве единой центральной творческой силы. Отсюда вытекает конкретная спекулятивность как самого опыта, как такового, в его онтологической природе, так и организации, путей и методов деятельности эмпирического сознания. Во-вторых — определяющая собственную природу царства монад пневматологическая категория разума обусловливает объективированность природы и феноменологии эмпирического сознания. В этом опыте со все возрастающей силой раскрывается стихия конкретности; по мере развития творческой силы и эволюции его результатов развертывается идея личного начала и объективированность тональностей индивидуальности. Эволютивно повышая иерархический порядок своего творчества, эмпирическое сознание поднимается до утверждения индивидуальности конкретной осью космоса, творческим модусом реализации воления Всеобщего, а последовательное восхождение в творческом сопряжении по иерархии монад параллельно влечет дальнейшее углубление реализации как индивидуальной конкретной самобытности, так и синархической сопряженности с целым. Эти два категориальных окраса эмпирического сознания взаимно гармонически дополняются и создают некий простой ритм. Основная категория воли обусловливает внутреннюю его творческую сущность и прагматическую природу его процесса; оберто-нальный окрас разума осуществляет иерархичность организации эмпирического сознания. В самом деле, здесь свершается не органическое содружество индивидуального микрокосма с макрокосмической Всеобщностью и не замещение индивидуального центра монады волениями макрокосмической идеи, но творческое внедрение в стихию своего собственного индивидуального лика. Иерархическое повышение природы и творческой деятельности индивидуального центра волений, а следовательно, и самобытности индивида, тем самым приводит к реализации иерархической перспективы конкретного бытия и к утверждению его эмпирического организма как гармонической системы центра и периферии, связанных нисходящими из первого промежуточными иерархиями. С другой стороны, конкретность такого самоутверждения необходимо должна отражаться и в жизни в феноменальной среде и стремиться быть выраженной и закрепленной в системе его форм. При этом самобытность проектируется как обособленность, внутреннее единство — в постоянство и неизменяемость основных качествований, а существеннейший признак индивидуального начала — тяготение к воссозданию в своем естестве Всеобщего — в эгоизм личности, стремление все подчинить себе. Итак — вторым признаком волевого сопряжения актуального сознания в трансцендентном опыте с царством монад является углубление индивидуальной самобытности, творческая реализация сопряженности с личным началом Божества и прагматическая организация эмпирического сознания, совместно с центрированием на конкретной бесконечности микрокосмической монады. Это приводит к прагматической организации природы и процессов феноменального существования, к развитию его замкнутости в себе, отчуждению от непосредственно окружающей среды и к утверждению постоянства основных ноуменальных качествований.

Конкретная спекулятивность данного вида ноуменального опыта, а потому его центрированность на трансцендентном, приводят к полному перерождению феноменальной личности, замещению одного образа другим, существенно от него отличным. Такой человек утрачивает личность, обусловливаемую относительными конкретно-эмпирическими взаимоотношениями с окружающей средой, ибо его феноменальный облик делается теперь естественным образом и символом движущего им трансцендентного опыта, становится только проекцией последнего в окружающую среду. Человек перестает быть членом феноменальных иерархий всех видов множеств, он имеет опору и источник жизни вне их, и если входит в их среду и участвует в процессах их деятельности, то только как нечто существенно внешнее, живущее по своим собственным законам и стремящееся к своим собственным целям. Однако, будучи чужд конкретным феноменальным условиям окружающего, он в то же время не оторван от конкретно-эмпирического вообще, принимая его конкретности только в более высоком иерархическом плане. Его трансцендентный опыт микрокосмичен и конкретен, а потому он существенно эволютивен и призывает к свершению определенной творческой миссии — реализации его данностей в феноменальном. Различная достигнутая высота в трансцендентном опыте обусловливает природу и тип его эмпирической феноменологии. В первом случае предельной гранью эротических восхищений в трансцендентном опыте оказывается собственная монада человека. Здесь эмпирическое сознание реализует в феноменальных процессах и действованиях только творческие воления своей индивидуальной монады. Человек старается преодолеть ограничивающие и искажающие особенности своей эмпирической личности, равно как и ее непосредственные периферические связи с окружающим, чтобы веяния его индивидуального волевого центра могли воплотиться в феноменальном творчестве во всей силе и чистоте. Реализуя эволютивно тональности своей индивидуальности, он замыкается в своем индивидуальном мире, пресекает все, могущее оказать извне противоречащие этому влиянию, и сосредоточивает все усилия на намеченной цели. Он подходит ко всему внешнему и оценивает его достоинство только с индивидуальной точки зрения, но так как монада есть модус Всеобщего, то он достигает в пределе целокупного сопряжения с космосом в свойственных ему индивидуальных тональностях. Во втором случае человек достигает в эротических восхищениях творческого сопряжения с иерархически высшими видами микрокосмического конкретного бытия. Он становится проводником творческих веяний реальностей высшего порядка, эволютивно приближающихся к макрокосмической всеобщности Безусловного, и его эмпирическое сознание предвосхищает творческую природу и мощь возрастающих во всеобщности микрокосмов. Благодаря этому он получает возможность творческого органического подхода к себе подобным. Если раньше он должен был довольствоваться лишь периферическими взаимоотношениями с другими людьми и сообщаться с ними только через посредство конкретно-эмпирической феноменологии, то теперь он раскрывает дорогу к внутреннему творческому с ними сопряжению. Он получает возможность внедряться в их творческие проявления от центра к периферии и тем воссоздавать их в себе в действительно присущих им тональностях. Чем совершеннее трансцендентный волевой опыт, чем выше достигнутая в нем ступень иерархии монад, тем более глубоко и достигаемое творческое сопряжение с монадами соответствующих групп, тем больше их число, тем многообразнее их состав. Таким образом, откровение, черпаемое волевым сопряжением с высшими ступенями иерархии монад, существенно выходит за пределы индивидуального существа человека и имеет групповую или социальную природу. Это есть откровение целого человеческого общества, которое лишь объективируется в конкретном эротическом восхищении его отдельного члена. Такой избранник глубоко конкретен и индивидуален, но его конкретность имеет иерархически высшую природу, чем конкретность единичных членов группы, ибо он соотносителен только всему ее целому, а равно и его индивидуальность, реализующая творческие веяния общего целого, видимо чужда отдельным другим членам группы. Здесь мы приходим к необходимости вновь разделить изучаемый волевой трансцендентный опыт на два вида. В первом случае эмпирическое сознание человека оказывается не в силах подняться до реализации творческих во-лений истинного волевого центра монады высшего порядка, а воспринимает лишь тяготения к творческому развитию уже реализованной предыдущей эмпирической историей природы группового целого, т. е. его эгрегора. Во втором случае эмпирическое сознание человека восхищается до сопряжения с истинной природой монады высшего микрокосма и его волевого центра. Это есть энтелехия волевого трансцендентного опыта, ибо здесь сознание становится проводником творческих веяний высших ноуменальных реальностей. Человек становится творческим выразителем истинного волевого самосознания сложного общественного организма и осуществителем его целостного творческого процесса.

Оглавление

ОТДЕЛ III

Динамика. Учение об интуиции И ее «идах

Часть I. Интуиция как проблема онтологии: ее природа и основные членения

ГЛАВА XX

§ 63. Онтологическая природа интуиции и бинер ее основных модификаций: монадной и пластической

Основоположный закон космоса, закон синархии, наше сознание воспринимает в бинере, где тезис есть закон всеединства, а антитезис — закон иерархического строения. Тезис всякого бинера онтологически первичнее своего антитезиса. — Закон всеединства относится к самому Сущему и есть основной предикат природы Его бытия. Закон иерархического строения относится к раскрытию Сущего в космосе. Таким образом, закон всеединства трансцендентен космосу как таковому, есть его глубинное обоснование, не имманентное являемости бытия Сущего. Антитезис в каждом бинере необходимо отражает в своей собственной природе естество и природу тезиса согласно своим тональностям и с достигнутой им ступенью эволюции. Только в этом отражении антитезис черпает как' возможность соответственного quasi-независимого бытия, так и творческую силу для осуществления своего развития. Согласно этой доктрине, закон иерархического строения, утверждающий актуальное бытие космоса, необходимо должен отражать в своей собственной природе закон всеединства в тональностях эволютивно ей имманентных. Это отражение, с одной стороны, должно быть в своих глубинных недрах онтологически тождественно с законом всеединства, а с другой, должно гармонировать в своих периферических каче-ствованиях с иерархическим законом и эволюционировать параллельно с эволюцией последнего. Это отражение и есть интуиция. Феноменальный мир, в отличие от ноуменального, подчинен синтетическим категориям: органичности, причинности и последовательности во всех видах протяжения, причем первые две категории суть искаженные проекции синтетических категорий: синархичности и иерархического строения. В силу этого существеннейшим предикатом феноменального, собственно ему присущим, служит синтетическая категория последовательности или движение в пространстве и времени, понимая «пространство» и «время» в самом общем значении, где геометрическое Эвклидово пространство и протяженность времени планеты Земля есть только частный случай. Соответственно этому в феноменальном мире жизнь космоса воспринимается sub specie движения. Очевидно, что и эволютивное отражение закона всеединства в природе закона иерархического строения для феноменального сознания необходимо должно иметь своим основным предикатом движение. Этим мы и приходим к основоположной доктрине об онтологической природе интуиции: интуиция есть динамическое откровение всеединства в эволютивных тональностях закона иерархического строения. Актуальное раскрытие Сущего в космосе рождается из стихии всеединства и утверждается в эволюции иерархического закона. Энтелехия развития иерархического строения есть целокупное раскрытие в космосе всего единства, т. е. конечное развитие антитезиса есть целокупное отражение им в себе своего тезиса; это и есть актуализация закона синархии. Таким образом, космический процесс есть становление закона всеединства в эволютивной природе закона иерархического строенш и рождение иерархического закона в становящейся стихии всеединства Энтелехия развития последнего — целокупная актуальная реализация закона синархии — есть осуществление целокупной конкретности всеединого Сущего. Закон всеединства обнаруживается актуально в интуиции, а потому становление всеединства есть исхождение интуиции из его перманентной безусловной всеобщности в эволютивно рождающийся иерархический закон и конкретизация нисходящей интуиции в последнем. Так как движение, последовательность, время и эволюция суть только категориальные порождения феноменального сознания, то в реальной действительности соотношение трех первоверховных законов раскрывает сущность космической ме-таистории: закон всеединства вневременно раскрывается в законе иерархического строения, закон иерархического строения вневременно рождается из закона всеединства и интуиция вневременно исходит из закона всеединства. Но, в гармонии с этим, закон всеединства, как тезис, вневременно объемлет закон иерархического строения, как антитезис, равно как и интуицию, как свое динамическое раскрытие. Закон иерархического строения в своей энтелехии есть только конкретность всеединства, онтологически ему тождественная, равно как и целокупная реализация интуиции. Наконец, интуиция есть становление всеединства, динамичность коего в целом метаистории совпадает с ним в онтологическом тождестве, равно как в своей конкретности есть целокупное утверждение иерархического закона. Таким образом, закон всеединства, закон иерархического строения и интуиция образуют онтологическое триединство, аналогичное православному догмату Св. Троицы. Закон всеединства есть раскрытие ипостаси Отца и соответствует макрокосмической всеобщности царства принципов. Закон иерархического строения есть раскрытие ипостаси Сына и соответствует конкретности личного начала царства монад. Интуиция есть раскрытие ипостаси Св. Духа и соответствует динамической природе царства идей. Каждой Ипостаси свойственны все три пневматологические категории, но у Отца примат лежит в воле, у Сына — в разуме, а у Св. Духа — в мистике. Отсюда вытекает, что хотя интуиция раскрьшается во всех трех пневматологических Категориях, но ее исконная природа мистична и примат лежит в мистике. С другой стороны, интуиция есть динамическая связь между законом всеединства, как тезисом, и законом иерархического строения, как антитезисом, и раскрывается в последнем как сила его эволютивного тяготения к первому. Мы уже знаем, что такая сила есть сила эротическая, а потому космическая интуиция есть космический Эрос.

Интуиция, как эволютивное становление всеединства, раскрьшается в природе закона иерархического строения. Гармонируя своими периферическими качествованиями с конкретно достигнутыми ступенями иерархической реализации, интуиция в то же время полярно противоположна в своем rovoe 'е стремлению к объективированию и утверждению иерархического распорядка. В каждом сечении, звене или ступени иерархической системы интуиция раскрывается соответственно природе данной конкретности, т. е. ее устремление имеет своим исходным базисом данную совокупность конкретно утвержденных дифференциальных элементов, выявленных свойств и намеченных на будущее непосредственных возможностей. Более того, именно благодаря наличию интуиции у данного вида конкретного бытия оно может как утверждать свою обособленную конкретность, так и предпринимать дальнейшую эволютивную реализационную деятельность. Но одновременно с этим интуиция призывает конкретное эмпирическое сознание к преодолению своей обособленности, пробуждает ведение единого среди многого и влечет к сопряжению с окружающим и к гармоническому воссозданию в себе Всеобщего через внедрение в Него и обратное в себе Его отражение. Таким образом, интуиция есть одновременно и сила, раскрывающая способность и возможности полагать пределы, и сила, всякий предел отрицающая и преодолевающая.

Во всяком бинере первого вида антитезис на начальных ступенях своей эволюции, раскрывая тезис по методу карикатуры, представляет собой его полярный антипод, где каждому качеству соответствует противоположное. По мере эволюции антитезиса в нем свершается последовательное становление одних за другими ступеней иерархического содержания тезиса. Собственные изначальные качествования антитезиса не уничтожаются, но, гармонически перерождаясь, соподчиняются органически актуально раскрывающимся качествованиям тезиса. В системе космоса закон иерархизма есть антитезис; в начале мирового процесса он составляет полярную противоположность и отрицание всеединства, но в его энтелехии он претворяется в органическое членение закона синархии. Для целостного космоса этот процесс есть его вневременная метаистория, но в единичном сознании он представляется последовательно совершающимся. Для такого сознания иерархический закон утверждает его обособленность, постоянство качество-ваний и взаимоотношений с окружающим, равно как и невозможность качественного повышения tavoc, 'а бытия, перехода на высшие ступени иерархии. Это есть карикатурное отражение в феноменальном ноуменального начала индивидуальности монады и контрадикторное отрицание стихии всеединства. Точно так же это есть провозглашение абсолютной мертвенности форм, невозможности эволюции, отрицание творчества, т. е. нижняя бездна извращенного Аполлона. Интуиция раскрывается в эмпирическом конкретном сознании прежде всего как предвосхищение всеединства, т. е. в дарах Диониса. Она преодолевает обособленность личности, эволютивно просветляет личное начало, открывая его глубинную причастность к Всеобщему, и зовет актуализировать свою с Ним сопряженность. Она обнаруживает иерархическую периферичность единичного актуального волевого самосознания. Она внушает не довольствоваться уже достигнутыми ступенями качественно восходящего объективирования и утверждения, возбуждает тяготение к повышению иерархического достоинства, к преодолению всех видов замкнутости, к творческому дерзанию отразить в себе Всеобщее. Таким образом, интуиция в иерархическом плане эмпирического конкретного сознания есть всегда сила преодолевающая мертвенную кристаллизацию иерархического распорядка, есть исходный источник способности к творчеству, есть прямой и единственный двигатель эволюции.

Всякое творчество становится действительным и реальным только тогда, когда оно реализуется в среде, т. е. когда его результаты объективируются в определенных формах. С другой стороны, самая мощь творчества есть реализация в волевом центре единичного деятеля волевой категории духа, следствие становления в феноменальном всеединстве. Следовательно, интуиция раскрывается в эмпирическом конкретном сознании как сила одновременно и возбуждающая творческую мощь, и преодолевающая объективированные формы, и вновь их порождающая, а потому она проявляется во всех трех пневматологических категориях. Отсюда явствует также, что аполлоновская и дионисийская стороны интуиции, утверждение форм в иерархическом распорядке и их преодоление в стихии всеединства есть обнаружение внутренней бинерности ее природы помощью волевого начала. Это и приводит нас к следующей доктрине. — Закон синархии есть онтологический бинер, а становление его интуиции обнаруживается в бине-ре раскрытия, где тезис есть всеединство, а антитезис — закон иерархического строения. В актуальном конкретном эмпирическом сознании первый обнаруживается в дионисийском начале — в мистике, а второй в аполлонов-ском начале — в разуме; творчество же осуществляется началом воли. Так как интуиция имеет исконную мистическую природу, а бинер: всеединство — иерархизм воспринимается через интуицию, то в данном случае творческие волевые веяния всеединства утверждают его природу как категорию содержания творческого начала, т. е. в категории мистики. Итак, волевая категория интуиции обнаруживает в конкретном сознании онтологическую бинерность стационарных категорий ее естества в бинере раскрытия: Дионис — Аполлон. Становление интуиции осуществляется одновременно в обоих этих началах: в начале Аполлона реализуется иерархическое строение космоса, а в начале Диониса — его всеединство. Трагедия этих двух начал есть трагедия категориальных аспектов интуиции, есть результат обособленности и дисгармонической их противопоставленности. Преодоление этой трагедии достигается лишь их гармоническим соподчинением и отражением, что и есть эволютивное возрастание обнаружения интуиции, как бинера раскрытия, в бинер онтологический.

Абсолют (Аркан 0) раскрывается в первоверховном бинере Своих Ликов: Трансцендентном (Аркан XXI) и Имманентном (Аркан ХХП). Этот бинер онтологичен, т. е. его полюсы взаимно отражены и соподчинены друг в друге. Исконная природа Трансцендентного Лика определяется энтелехией идеи личного начало. Этот Лик есть самость Абсолюта, Его безусловное и всеобщее Я. Его естество определяется прежде всего идеей центрального на Себе сосредоточия, предикаты личности и центральности этого Лика могут быть обобщены идеей монадности. Трансцендентный Лик есть Абсолютная Монада. В противоположность этому исконная природа Имманентного Лика определяется энтелехией идеи безличной аморфной среды, Всеобъемлющего Лона. Этот Лик есть природа Абсолюта, безусловное и всеобщее Лоно его внутренней жизни. Его естество определяется прежде всего идеей периферического всеобъятия; предикаты безличного лона, среды и периферического всеобъятия могут быть обобщены идеей пластичности. Имманентный Лик есть Абсолютное Всеобъемлющее Пластическое Лоно. В силу онтологичности первоверховного бинера природа каждого из Ликов определяется бинером: Он есть Личность — Он безличен; в иной формулировке: Трансцендентный Лик есть Абсолютная Монада и Всеобъемлющее Лоно иерархии монад, а Имманентный Лик есть Всеобъемлющее Лоно иерархии множеств и одно Абсолютное Множество. Первоверховные категории Ликов Абсолюта обусловливают rovoc, утверждения каждым из Них закона синархии, а следовательно, и законов всеединства и иерархического строения. Действительно, в ravoq, 'e Трансцендентного Лика закон иерархического строения утверждается в космической иерархии монад, а с другой стороны, иерархии царства идей построены по тому же принципу самости, центральности и монадности. Закон всеединства утверждается здесь в онтологическом центральном тождестве всех ступеней и звеньев космических иерархий самости. Напротив, в rovog 'e Имманентного Лика закон иерархического строения утверждается в космической иерархии множеств, а с другой стороны, иерархизму царства идей здесь соответствуют иерархии периферических состояний пластической среды, построенной по тому же принципу периферического объятия. Закон всеединства утверждается здесь в онтологическом пластическом тождестве всех ступеней и звеньев космических иерархий состояний пластичности.

Интуиция есть динамическое откровение всеединства в эволютивных тональностях закона иерархического строения. Это есть общее определение ее онтологической природы. Благодаря двойственности Ликов Абсолюта и обусловливаемых их первоверховными категориальными принципами rovoc, 'ов законов: синархии, всеединства и иерархизма, интуиция необходимо также должна иметь две модификации, одна из которых соответствует Трансцендентному Лику, а другая — Имманентному. Монадная, или центральная интуиция есть динамическое откровение всеединства в rovog'e Трансцендентного Лика, т. е. в категории центральной самости, или монадности. Соответственно этому пластическая интуиция, или интуиция Лона, есть динамическое откровение всеединства в тогод'е Имманентного Лика, т. е. в категории среды или пластичности. Для того, чтобы уяснить действительную систему взаимоотношений этих двух видов интуиции, необходимо сначала исследовать основные качествования природы и феноменологии каждой из них порознь. Только выполнив эту задачу, мы сможем подняться до уразумения общей эзотерической концепции об онтологическом единстве космического начала интуиции и его действительной роли в самосозерцании Реальности в актуальном космосе.

Оглавление

ГЛАВА XXI. Начала эзотерического учения об интуиции монадной, или центральной

§ 64. Сопряженность утверждения конкретного бытия с раскрытием в нем интуиции

Проблема прерывности интуиции и длительности предвосхищения энтелехии ее раскрытия. Отдельные ступени иерархической системы космоса суть восходящие виды актуального обнаружения становящихся модусов Сущего. Иерархическое достоинство каждой такой ступени определяется соответствующей синтетической категорией и — в частной конкретности — степенью ее собственного иерархического развития. Иерархическая система категорий и их собственное иерархическое строение параллельны иерархии актуально-конкретных обнаружений Сущего. Иначе говоря, иерархический закон выливается в объективирование и утверждение иерархии категорий и системы ступеней в каждой из них. Каждый единичный конкретный вид бытия зиждется, с одной стороны, на утверждении своей самости в определенных категориальных тональностях, а с другой — на предопределении возможностей окружающей среды, а потому и возможной вообще феноменологии этого вида бытия. Первое совершается в tovoc, 'e Трансцендентного Лика Абсолюта и в соответствующем ему аспекте закона иерархического строения. Здесь актуальное существование центрировано на внутренней единичной субстанции некоторого заданного иерархического порядка. Вся феноменология есть только обнаружение каче-ствований этой субстанции и по отношению к ней онтологически вторична. Второе осуществляется в tovoc, 'e Имманентного Лика и в соответствующем ему аспекте закона иерархического строения. Здесь актуальное существование определяется актуальной реальностью системы единичных качество-ваний и проявлений некоторого определенного иерархического порядка. Сущность конкретного бытия определяется только как трансцендентальное единство феноменологических свойств, а потому оно по отношению к феноменологии онтологически вторично. Оба эти вида утверждения конкретного бытия одинаково зиждутся на утверждении соответствующих ступеней иерархии категорий, но в каждом случае в особом аспекте.

Однако утверждение категорий только обусловливает конкретный вид бытия, но остается чуждым его эволюции и творческому развитию. Только благодаря эволютивному становлению интуиции как актуального откровения всеединства в тональностях и условиях данной ступени иерархии категорий конкретное бытие приобретает жизненность и способность к творческому развитию. Закон иерархического строения сводится к объективированию и разграничению возрастающих модусов актуального отражения реальности; каждая ступень и членение иерархической системы, с одной стороны, вполне обособляются в своем утверждении, а с другой — соподчиняются высшим в самом акте утверждения различия иерархического достоинства отдельных ступеней. Становление реальности в актуальной иерархии конкретных модусов совершается по закону прерывной функции: ступени актуальной иерархии не переходят непрерывно одна в другую, но, напротив, их разделяют разрывы последовательной непрерывности, преодоление которых возможно только через соответствующие transcensus'bi. В противоположность закону иерархического строения закон всеединства, как тезис бинера, одновременно обладает обоими бинерными предикатами: непрерывностью и прерывностью. В стихии непрерывности всеединство раскрывает первый член своей формулы го ev кои яоДАа, т. е. единство, а в стихии прерывности — второй, т. е. множественность. Всякое актуальное множество есть совокупность единств низшего порядка, а потому, чтобы включать в свое естество также и свое множественное инобытие, высшее единство необходимо должно обладать возможностью объективировать в себе каждый единичный модус и противопоставлять его целому. Эта возможность возникает только из предиката прерывности самосозерцания как по иерархической конкретности, так и по протяжениям каждого из иерархических поясов. В предикате непрерывности реальность толькр едина; в предикате прерывности она только множественна; в бинерной сопряженности этих предикатов она делается всеединой, есть то ev ксикоМа. Интуиция, как актуальное становление всеединства, также определяется бинером предикатов непрерывности и прерывности, который и обнаруживает бинерность ее природы. Поскольку интуиция раскрывается как прерывная функция, она гармонирует с законом иерархического строения, окрашивается специфическими тональностями на каждой ступени иерархической системы и служит источником силы относительного самоутверждения конкретного бытия в его обособленности от внешнего. Но, наряду с этим, во второй своей компоненте интуиция развертывается как непрерывная динамическая стихия, проходящая через все ступени иерархической дифференциации и органически включающая их в себя. Предикат прерывности обусловливает только природу феноменологической являемости интуиции; он относится не к собственному ее естеству, но есть только динамический антитезис ее становления, орудие ее актуальной конкретизации. Напротив, предикат непрерывности обнаруживает исконную природу интуиции, ее внутреннюю сущность, как откровения всеединства. Если первый существенно статичен и соотносителен с иерархическим строением системы категорий, то второй. существенно динамичен и соотносителен только с их трансфинитумами. Из всего сказан-ного и вытекают следующие доктрины. — /. Интуиция, как откровение все-единства, в себе трансцендената природе конкретного бытия, в котором она раскрывается. II. Стихия интуиции в себе непрерывна, но ее феномено-логическая являемостъ подчинена закону прерывности. III. Феноменологиче-екая являемостъ интуиции соотносительна ступеням иерархического строения категорий. TV. Эволютивное становление интуиции есть повышение иерархического порядка соотносительных с ее феноменологической являемостью ступеней иерархического строения категорий. V. Поэтому эво-лютивное становление непрерывной в себе стихии интуиции осуществляется через последовательные transcensus'bi в ее феноменологической являемости, обусловливаемые взаимно соответствующими transcensus'aMU в реализации конкретным эмпирическим волевым самосознанием ступеней иерархии категорий.

Эти доктрины остаются одинаково справедливыми для обоих видов утверждения конкретного бытия — по самости и по окружающей среде. Бинер предикатов непрерывности и прерывности одинаково относится к обоим модификациям интуиции — монадной и пластической, равно как и динамическая соотносительность с иерархическим строением категорий. Интуиция в себе всегда отражает стихию всеединства, а потому целостна, едина и непрерывна, а ее феноменологическая являемость подчинена закону прерывности и развертывается методом transcensus'oB, параллельно с таковыми же в утверждении иерархических ступеней категорий. Каждое раскрытие интуиции есть реализация последующих высших ступеней категорий конкретного бытия, а потому есть преодоление мертвенной объективированности и обособленности членений иерархизма. Это осуществляется одновременно двойственным путем. С одной стороны, самое возрастание феноменологической являемости интуиции, прерывно утверждающей восходящие ступени иерархического строения, асимптотически ведет к реализации синархии как к трансфинитуму эволюции. Здесь кристаллизованность иерархизма количественно и качественно преодолевается самим процессом эволютивного движения, но это может быть осуществлено целокупно лишь по достижении предела, а потому здесь достижение цели отодвигается ad infinitum. Действительно, это есть стремление реализовать тезис в антитезисе методом его бесконечного развития. Но, с другой стороны, параллельно с эволюцией антитезиса, как такового, он своими актуальными достижениями реально сопричисляется к тезису. Каждое преодоление иерархической ступени интуицией есть не только достижение высшей ступени, но и реальное сопричисление к собственному естеству интуиции — к всеединству и непрерывности ее стихии. Это сопричисление свершается не целокупно во всей всеобщности естества интуиции, но только в тональностях осуществленного иерархического transcensus'a. Часть сопрягается с целым только в свойственных ей тональностях, но в то же время эта часть проникается и всеединством целого. Таким образом, каждое восприятие и реализация интуитивных откровений есть одновременно и осуществление единичного этапа последовательно и бесконечно восходящего процесса, и благодатное предвосхищение его конечной энтелехии в соответствующих тональностях. Становление все-единства в конкретности бытия не только достигается лишь в конечном результате эволюции, но и свершается эволютивно на всем протяжении и во всех этапах эволюционного процесса. Каждое единичное откровение всеединства соотносительно определенной ступени иерархического строения, ограничено свойственными ей тональностями и потому должно быть определено как относительно-бесконечное. Эволюция и есть возрастание в достоинстве этой относительности, и в пределе она сливается с индивидуальностью. В силу этого целокупное откровение в монаде всеединства доступно лишь ее божественному сознанию, и здесь оно становится для нее абсолютным. Актуальная реализация в индивидуальном творческом процессе индивидуальности монады есть ео ipso реализация довлеющего ей модуса космической интуиции, есть целокупное органическое сопряжение с. всеединством Безусловного. Наконец, безусловная абсолютность интуиции как всеединства присуща только Абсолюту.

Оглавление

§ 65. Динамичность раскрытия интуиции; символ электрического тока

В аспекте Трансцендентного Лика конкретное бытие утверждается в его самости, монадности. Система категорий здесь относится к становящейся относительной субстанции второго рода, а актуализированная ступень их иерархического строения обусловливает иерархический порядок ее актуального обнаружения. Интуиция, как динамическое становление всеединства, в своем периферическом аспекте, подчиненном закону прерывности, соотносительна в качествованиях с иерархическим достоинством данного конкретного бытия и актуализированными ступенями иерархии его категорий. Антитезис ее целостного естества и утверждает конкретную самость в ее обособленности и иерархическом достоинстве. Напротив, внутренняя природа интуиции, определяемая предикатом непрерывности, существенно трансцендентна данному конкретному бытию и соответствующим ему ступеням иерархии категорий. Это одинаково справедливо для каждого вида и достоинства конкретного бытия, ибо безусловная всеобщность стихии интуиции делает ее имманентной только Абсолюту. В каждом конкретном состоянии единичного бытия интуиция раскрывается только в антитезисе своего естества — в утверждении соответствующего членения закона иерархического строения, и только в пределе последовательно эволютивного процесса антитезис достигает гармонически целокупной сопря* енности с тезисом. Таким образом — стационарное обладание всеединой сущностью интуиции присуще только конкретности Абсолюта, Логосу. Но если утверждение всякой относительной конкретной самости осуществляется как реализация антитезиса естества интуиции, то, с другой стороны, всякий переход на высшую ступень космической иерархии знаменует непосредственное раскрытие тезиса, внутренней сущности интуиции. Действительно, всякий акт иерархического transcensus'a есть не только эволютивное стремление к единству высшего порядка, т. е. прохождение единичного звена иерархической координаты от абсолютной множественности к абсолютному единству, но и реальное мгновенное сопряжение со стихией единства в его всеобщности, т. е. со всеединством. Осуществляющее этот transcensus конкретное бытие хотя в своей периферической феноменологии и остается подчиненным иерархическому закону, но внутренний двигатель процесса и его пафос бинерно ему противоположны, совпадая с rovoc, 'ом стихии всеединства. Периферические качествования здесь как бы только скользят по иерархической системе, перерождаясь соответственно с проходимыми иерархическими ступенями, но вместо стационарного самоутверждения конкретная самость утверждает себя как вид динамического становления всеединства. Каждый иерархический transcensus есть не только единичный этап последовательного процесса эволюции, но и предвосхищение его конечной энтелехии. Здесь конкретное бытие выходит из-под деспотической власти закона иерархизма и на мгновение гфосветляется стихией всеединства. Итак — всеединая сущность интуиции раскрывается динамически в иерархических transcensus'ax, в тональностях иерархического достоинства данного конкретного бытия.

Генетическое единство чуждо всякой множественности и дифференциации; единство синтетическое, или всеединство, как тезис, органически включает в себя закон иерархизма, как антитезис. Единичное конкретное, а потому и относительное обнаружение всеединства аналогично его всеобщей стихии: основные предикаты по своей сущности остаются неизменными, но их феноменологическая являемость соответствующим образом ограничивается. Так, всякое единичное проявление всеединства неизменно обнаруживается как то ev ка.1 жоХХа, как синтетическое единство двух или нескольких частных ступеней космической иерархической системы. Это проявление двойственно. С одной стороны — стационарно оно раскрывается качество-ваниями иерархического достоинства высшей ступени иерархической системы, но здесь оно всецело окрашивается ими и проявляется лишь в них, т. е. интуиция обнаруживается периферически — в антитезисе своего естества. С другой стороны, всеединство раскрывается динамически в тяготении низших ступеней иерархической системы эволютивно претвориться через соответствующие transcensus'bi в высшую ступень, т. е. интуиция обнаруживается непосредственно в тезисе своего естества. В обоих этих случаях, одинаково, для проявления интуиции как актуального обнаружения всеединства необходимо наличие протяженности по иерархической координате, т. е. существование ряда ступеней иерархической системы. Всякое конкретное бытие есть обнаружение реальности, а потому космическая иерархия может быть определена как система возрастающих потенциалов Реальности. На основании всего сказанного мы можем следующим образом формулировать основную доктрину эзотерического учения о монадной интуиции. — Мо'надная интуиция, как динамическое откровение всеединства, проявляется в разностях иерархических потенциалов реальности и актуализируется в иерархических transcensus'ах.

Явление интуиции наиболее наглядно иллюстрируется примером электрического тока. Он возникает при наличии двух условий: когда имеется разность электрических потенциалов и когда анод и катод могут войти между собой в соприкосновение. Далее, направление тока следует от высшего потенциала к низшему, и когда электроемкость высшего потенциала приближается к бесконечно большой по сравнению с электроемкостью низшего, то в результате контакта низший потенциал повышается до высшего. Как мы увидим в дальнейшем, все это остается справедливым и по отношению к проявлениям интуиции.

Оглавление

§ 66. Понятие о проводниках и частных субъектах интуиции: их актуализация

Чем выше ступень иерархической системы, тем с большим иерархическим достоинством раскрывается в ней феноменологическая являемость интуиции, антитезис ее естества, С другой стороны, для каждой низшей ступени это высшее иерархическое достоинство представляется как реализация трансцендентного ей естества интуиции — непосредственного откровения всеединства. Таким образом, каждая высшая ступень иерархии по отношению к низшим есть источник стихии всеединства, довлеющей динамически в них реализоваться. Онтологически высшие ступени являются лишь проводниками стихии всеединства, но, категорически объективируя модификации ее становления и tovoc, 'ы ее динамических обнаружений, они представляются низшими самодовлеющими источниками этой стихии. Всякий переход с одной иерархической ступени на высшую есть реальный transcensus, и он осуществляется откровением всеединого естества интуиции, предвосхищением конечной энтелехии последовательного эволюционного процесса. Это значит, что всякое сопряжение двух видов конечного бытия различного иерархического достоинства совершается через бесконечное и его всеобщность, равно как и всякое конечное повышение иерархического достоинства конечного же бытия осуществляется в стихии бесконечного через благодатное озарение ее всеобщностью, Все феноменальное бытие и все его процессы зиждутся на ноуменальном, и всякая феноменология конечного есть непосредственное обнаружение ноуменальной всеобщности. Всякое иерархическое развитие есть внедрение в стихию всеединства, но в каждом прохождении transcensus'oM отдельного иерархического звена бесконечное раскрывается в тональностях, соответствующих последующей высшей иерархической ступени. Из сказанного вытекает, что динамическое откровение естества интуиции в акте transcensus'a есть одновременно и непосредственное раскрытие стихии всеединства, и откровение самости высшей иерархической ступени конкретному бытию низшей; онтологически высшая самость есть только проводник всеединства, но феноменологически качествования проводника и проводимого совпадают, потому эта высшая самость представляется самодовлеющей субстанцией и источником данной относительной модификации всеединства. Онтологически единый истинный субъект интуиции есть Абсолют, но феноменологически каждый вид конкретного бытия высших ступеней иерархического достоинства представляется самобытным субъектом интуиции. Порядок и достоинство конкретных субъектов интуиции определяются качественными признаками; будучи в действительности только проводниками бесконечной мощи стихии всеединства, раскрывающейся в интуиции, эти субъекты, quasi-независимо обнаруживающие модификации последней, обладают количественно бесконечной интуитивной силой. Эманация интуиции и ее усвоение низшими ступенями иерархической системы не могут ни ослабить, ни поколебать мощь и достоинство ее субъекта.

В каждом звене иерархической системы высшая ступень феноменологически обнаруживается как субъект интуиции в тональностях данного звена, как проводник становящейся стихии всеединства. Но для того, чтобы веяния интуиции получали актуальное конкретное приложение в творческом процессе, необходимо наличие соответствующего состояния самости низшей иерархической ступени. Более того, актуальная конкретность каждого единичного вида бытия обусловливается двумя бинерными, но неразрывно сопряженными признаками. Во-первых, каждое конкретное актуальное бытие утверждает свою самость по отношению к идее Абсолютного. Разумеется, оно бессильно найти свое истинное место в синархии космоса и тем ориентировать свою самость по отношению Самости Безусловной согласно с онтологической действительностью. Но не осуществляя этого и даже не задаваясь этой энтелехийной задачей, всякое актуальное конкретное бытие всегда необходимо воссоздает в себе самом направление к Абсолютному, намечает хотя бы ближайшие этапы пути своего дальнейшего развития. Вне зависимости от уже достигнутого иерархического достоинства всякая конкретная актуальная самость необходимо обладает хотя бы смутным чутьем высшего бытия, ему трансцендентного в его настоящем состоянии. Иначе говоря, всякая актуальная самость неизменно ощущает себя причастной к некой иерархии, высшие звенья которой могут находится вне поля сознания, но факт их бытия представляется непреложным. Всякий человек в некоторой мере обладает способностью к трансцендентному опыту и хотя бы время от времени убеждается в факте проявления в своем сознании таких данностей, которые выявились в нем импульсирующими действиями начал трансцендентных. Во-вторых, каждое конкретное актуальное бытие утверждает свою самость по отношению к нисходящей иерархии своих качеств, свойств и способностей. Оно утверждает свою самость как субъект всех аспективных качествований порознь, в многообразных сочетаниях и во всей целостной их иерархии. Оно определяет свое содержание как синархическую совокупность всех этих членений, как их и генетическое, и синтетическое единство одновременно. Это осуществляется им и в аспекте иерархизма — в качественно возрастающих ступенях иерархии категорий, т. е. апатически, и в аспекте всеединства — путем творческого воссоздания в себе единичного и вхождения в его относительные грани в самом процессе жизни, т. е. динамически — в становлениях интуитивной стихии, которой здесь оно является субъектом. Таким образом, актуальность всякого конкретного бытия необходимо требует его синархической ориентировки одновременно по отношению к восходящей от него и к нисходящей из него иерархиям, осознания себя проводником становящейся интуитивной стихии. Отсюда следует, что все те высшие начала, веяния которых не воспринимаются низшими ступенями нисходящих из них иерархий, остаются потенциальными. Без реализации в низших планах не только сама интуитивная стихия остается потенциальной, но и все довлеющие быть ее феноменологические субъекты остаются потенциальными конкретностями. Этим мы приходим к уже известной доктрине, что иерархия конкретных самостей потенциально развертьгоается по закону иерархического нисхождения, т. е. от синархического центра к периферии, а ее актуальная реализация следует в обратном направлении — по закону иерархического восхождения, т. е. от периферии к центру. Всякая единичная конкретная самость, в силу самой своей онтологической природы, сопряжена с Самостью Абсолютной в потенциальной синархии космоса. Чтобы актуализировать свое бытие, конкретная самость должна актуализировать свою соподчиненность хотя бы только по отношению к непосредственно высшим ступеням иерархии. Для этого же, в свою очередь, необходимо иметь актуальной идею своего относительного Я и соответствующего его содержания. Последнее же осуществляется актуализацией нисходящей иерархии качест-вований. Таким образом, эволютивная последовательная актуализация ступеней нисходящей иерархии есть первое условие, двигатель и непосредственный осуществитель актуализации конкретной самости и ее индивидуальной самобытности. Эта доктрина может быть выражена также и в следующей формулировке. — Всякая конкретная самость претворяется в актуальную через реализацию в синархической совокупности ступеней, членений и звеньев нисходящей из нее иерархии модусов естества становящейся стихии всеединства, по отношению к которой синтетическая сущность самости служит проводником, а по отношению к нисходящей иерархии является субъектом интуиции.

Оглавление

§ 67. Учение об иерархическом transcensus'е


Понятие об избыточной воле. В каждом звене иерархической системы высшая ступень в начале процесса конкретна только потенциально, но долженствует претвориться в актуальную, равно как и стать актуальным субъектом интуиции: Все это осуществляется эволюцией и возрастанием актуальной конкретности низшей ступени. С другой стороны, низшая ступень звена утверждается актуально в своей обособленности и статическом состоянии законом иерархического строения и может совершить иерархический transcensus только через восприятие интуитивных веяний высшей ступени, как актуального субъекта интуиции. Отсюда вытекает следующая доктрина. — Эволютивный процесс каждого иерархического звена есть органическое целое, и эволютивные становления низшей и высшей его иерархических ступеней соподчинены друг другу и взаимно обусловливаются. Эта взаимная обусловленность процессов звена не может быть разрешена статически, что и находится в полной гармонии с самобытностью закона иерархического строения. Преодоление этой статической неразрешимости осуществляется динамически, благодатным откровением стихии всеединства через тезис бинерной природы интуиции.

Бытие и творческий процесс актуального становления всякого единичного конкретного бытия, составляя его индивидуальную принадлежность как части целого, понимая под последним возрастающий ряд ступеней высшей иерархии, восходящей к Всеобщему, в то же время составляют принадлежность всех этих высших видов бытия. Поэтому каждая ступень иерархии, вообще говоря, всегда сопряжена в себе самой с высшими: часть есть не только часть, но и целое в тональностях части. Однако, чтобы перейти от своего исключительного смысла к непосредственной сознательной жизни во Всеобщем, часть должна последовательно совершить возрастающий ряд иерархических transcensus'oe. В аспекте закона иерархического строения каждая часть утверждает себя так, как если бы она была только таковой, т. е. вне зависимости от бытия в ней высших реальностей. Но наравне с фиксированностью своего достоинства и положения в иерархиях космоса каждая ступень актуализирует свое бытие не пассивным стационарным осознанием иерархии своих качесгоований и всего ее целого, но динамическим волевым творческим самоутверждением. Творческое волевое самосознание бытием своей самости определяется не только мистическим ведением своего содержания и объективированием аспектов и потенций в разуме, но и волевым утверждением их активности, тяготением актуально быть. Поскольку мистика в себе чужда иерархическому строению, а разум раскрывается именно в нем, постольку воля имеет двойственную природу. С одной стороны, формы ее обнаружения подчинены иерархическому распорядку, но с другой — ее собственный внутренний пафос определяется свободным стремлением к творчеству, к реализации становления Реальности. Это внутреннее стремление периферически ограничивается системой раскрывающихся возможностей, обусловливаемой объективированной иерархией разума, но в некотором смысле устремление воли как таковое всегда и неизменно выше по. своему иерархическому достоинству системы свободных возможностей ее реализации. Эмпирическая действительность всегда стесняет и ограничивает творческие порывы воли; она никогда не довольствуется настоящей действительностью и жаждет дальнейшего и высшего. Именно в этой как бы статической неустойчивости системы волевого самосознания и лежит двигатель и непосредственный осуществитель устремления к высшему, т. е. движения по пути эволюции. Когда конкретное бытие достигает актуального утверждения некоторой ступени иерархической системы, то только актуальные состояния мистики и разума ей имманентны, воля же в своем актуальном устремлении всегда имеет хотя бы на дифференциально малую часть высшее иерархическое достоинство. Это превышение иерархического достоинства воли над иерархическим достоинством самоутверждения конкретным бытием своей самости не может быть актуально реализовано в его настоящем состоянии и присущих ему возможностях. Эта избыточная воля остается вне приложения, но тем не менее она чужда дискретности, ибо ее устремление — immer welter! — вполне определенно, ориентировано на Реальности и Ее творческом волении, а потому конкретно. Здесь мы встречаемся со своеобразным состоянием конкретности свободной волевой силы, которая, будучи принадлежностью определенной единичной конкретной самости, в то же время ему трансцендентна и соотносительна высшему звену иерархической системы. Вспоминая изложенное ранее, мы узнаем в этой избыточной воле первое из необходимых условий для актуальной конкретности всякой единичной самости. Действительно, это есть утверждение самости по отношению к идее Абсолютного, необходимое предвосхищение соподчиненности высшим ступеням синархии космоса. Это соподчинение не может выражаться только в категории мистики, ибо стихия мистики в себе чужда иерархическому строению и проникнута всеобщностью. Оно не может также выражаться только в категории разума, ибо разум имманентен актуализированным объективированным иерархиям. Наконец, оно не может выражаться в целостном бинере этих стационарных категорий, ибо в этом случае данная единичная конкретная самость обладала бы высшим иерархическим достоинством, чем она имеет в действительности. В самом деле, для органического актуального утверждения части в целом необходимо иметь актуальную идею этого целого, что для иерархического достоинства части трансцендентно. Потенциально целое всегда присутствует в части, но в начале своей эволюции она сознает целое только в своих собственных гранях, ибо осознание себя как целого в части есть энтелехия ее развития. Итак — избыточная актуальная конкретная воля есть динамическое предвосхищение высшего иерархического достоинства актуальной конкретной самости, долженствующего быть достигнутым через соответствующий иерархический transcensus. Равным образом очевидно, что превышение устремления воли в иерархическом достоинстве над системой свободных возможностей ее реализации, обусловливаемой актуальной развитостью категорий мистики и разума, на всем пути эволютивного процесса есть только иная формулировка постоянства бытия избыточной воли.

Единичная конкретная актуальная самость, занимающая низшую иерархическую ступень звена иерархической системы, необходимо обладает избыточной волей. Это значит, что, ограничиваясь в порядке закона иерархического строения утверждением своего иерархического постоянства, конкретная самость вместе с тем актуально тяготеет к продолжению иерархического развития, к сопряжению с высшими реальностями, бытие которых хотя и трансцендентно, но самый его факт a priori несомненен. Эво-лютивное прохождение единичного звена иерархической системы есть отдельный этап процесса развития актуальной конкретной самости. Такой цикл заканчивается целокупным утверждением самости как синтетического единства иерархии качествований, раскрывающихся в системе, по законам и в тональностях пройденного иерархического звена. Здесь наступает статическое равновесие, ибо низшая иерархическая ступень достигает своей энтелехии и органически сопрягается с высшей как с субъектом интуиции. Система космической иерархии построена по закону прерывности: каждое единичное звено обладает особыми законами развития и своеобразными тональностями; низшее звено не переходит непосредственно в высшее, ибо их разделяет разрыв непрерывности эволютивного процесса. Чтобы высшая ступень предыдущего звена смогла стать низшей последующего в порядке восхождения, необходимо свершение соответствующего ей перерождения, подчинения новым законам и тональностям развития, в чем и состоит иерархический transcensus. Помощью иерархического transcensus'a актуальная конкретная самость сопричисляется к субъекту интуиции следующего высшего порядка и тем приобретает способность развиваться по соответствующим ему законам и в тональностях его иерархического звена. Реальность высшего порядка начинает претворяться из потенциальной конкретности в актуальную и делаться актуальным субъектом интуиции только в актуальной эволюции низшей ступени иерархического звена, которая, в свою очередь, совершается не иначе как веяниями высшей ступени в состоянии актуального ' субъекта интуиции. Эта статически неразрешимая взаимная обусловленность двух процессов разрешается динамически в transcensus'e, вызываемом избыточной волей, Как только прохождение низшего иерархического звена вполне заканчивается и конкретная самость достигает целокупного утверждения в соответствующем иерархическом достоинстве, избыточная воля динамически включает конкретную самость в rovoc, жизни высшего иерархического звена. Как бы под влиянием инерции предшествующего эволютивного движения волевое самосознание актуальной конкретной самости внедряется в высший план, и достаточно хотя бы дифференциально малой избыточной воли, чтобы этим самым тотчас же актуализировать высшую ступень звена, как субъект интуиции при соответствующем так же дифференциально малом членении. Избыточная воля в волевом самосознании конкретной самости раскрывается как высшая воля. Инерция эволютивного движения обнаруживается как соответствующая предыдущей низшая воля. Таким образом, избыточная воля в органическом сопряжении с инерцией эволютивного движения есть некоторая конкретная спекулятивность, остающаяся однако в особом свободном состоянии. Это есть конкретная спекулятивность, не статическая и стационарная, но динамическая, есть конкретная спекулятивность эволютивного движения, тяготения к эволюции вообще, ее ведущий двигатель. Как только эта динамическая конкретно-спекулятивная реальность внедряется в иерархическое звено высшего порядка, она в начальный момент оказывается первичной феноменологической явля-емостью высшей ступени этого звена как субъекта интуиции, т. е. самым своим фактом актуализирует соответствующее некое членение его волевой категории. Это членение тем самым становится проводником становящейся стихии всеединства, которая и обнаруживается в соответствующих интуитивных веяниях. Волевое самосознание воспринимает эти веяния так же в высшей интуиции воли, как и избыточную волю ранее, но теперь эти веяния получают возможность конкретного приложения не только динамически, в самом процессе эволютивного движения, но и статически, в стационарных пневматологических категориях.

Итак — критическим моментом иерархического transcensus'a является совпадение избыточной воли с равновеликим аспектом потенциальной высшей ступени высшего иерархического звена как субъекта интуиции, претворяющемся в этом акте из потенциальной конкретности в актуальную в пределах этого аспекта. Избыточная воля остается таковой на всем протяжении эволютивного процесса, ибо устремление воли всегда выше по своему иерархическому достоинству системы свободных возможностей ее реализации и она неуклонно стремится к дальнейшей творческой реализации становящейся Реальности. Как только волевое самосознание сопрягается с высшим субъектом интуиции в аспекте, соответствующем начальной избыточной воле, оно тем самым начинает эволютивное прохождение пути развития в этом высшем иерархическом звене. Действительно, вид конкретно-эмпирического процесса и природа восприятий его данностей обусловливаются видом и природой трансцендентного опыта; достижение в последнем высшей ступени знаменует тем самым начало нового вида и природы его феноменологической являемости. Под действием раскрывшихся в высшей воле веяний высшего субъекта интуиции волевое самосознание начинает реализовывать их по довлеющим им законам, т. е. в законах и тональностях нового высшего иерархического звена. Реализация этих данностей служит отправной точкой нового вида феноменального опыта. Каждое новое достижение волевого самосознания влечет соответствующее возрастание способности к дальнейшему трансцендентному опыту и актуализацию соответствующих аспектов высшего субъекта интуиции; параллельно с этим — и обратно — каждая новая данность трансцендентного опыта (т. е. актуализация дальнейших аспективных членений субъекта интуиции) раскрывает возможность новых феноменологических актуальных реализаций. Избыточная воля все время повышается в иерархическом достоинстве и составляет динамическое устремление волевого самосознания к эволютивному движению. Изложенное об иерархическом transcensus'e и роли в нем избыточной воли может быть символически иллюстрировано следующим примером. Возбуждающий электрический ток генератор есть комбинация проходящего тока и электромагнитного поля: проходящий ток создает электромагнитное поле, а поле индуцирует ток. Так как ток и поле друг друга обусловливают и возбуждают, то никакой генератор сам по себе не мог бы дать тока. Чтобы вывести его из этого состояния, вначале прибегают к помощи тока от постороннего источника, например, от аккумуляторов, и пропускают его через обмотку электромагнита. Получающийся вначале слабый ток, проходя, в свою очередь, через обмотку, усиливает электромагнитное поле, что усиливает ток, опять усиливающий поле и т. д. до определенного потребного предела. При повторном пуске генератора возможно ограничиваться остаточным магнетизмом электромагнитов. Именно такую взаимную зависимость и обусловленность мы и наблюдаем между процессами верхней и нижней ступеней иерархического звена. Чем более актуализирована потенциальная конкретность высшей ступени, тем более она обнаруживается как субъект интуиции, тем более мощны его творческие веяния, тем большие свободные возможности раскрываются пред актуально эволюционирующей нижней ступенью и тем высшего иерархического достоинства она достигает. С другой стороны, чем выше уже достигнутое актуальное иерархическое достоинство низшей ступени звена, тем более многообразны и выше по иерархическому достоинству актуализированные модусы и членения потенциальной конкретности высшей ступени, обнаруживающиеся как компоненты субъекта интуиции. В приведенном символическом примере веяниям субъекта интуиции соответствует индуктивный ток, а достигнутому актуальному иерархическому достоинству низшей ступени — электромагнитное поле. Выводящий из статического равновесия ток от постороннего источника символизирует избыточную волю, равно как остаточный магнетизм служит соответствием внутреннему устремлению воли, т. е. той же избыточной воле в продолжение динамического эволютивного процесса.

Из изложенного вытекает, что эволютивный поцесс в каждом звене иерархической системы есть целокупное органическое целое. Действительно, его высшая и низшая ступени всегда представляют собой некоторый бинер первого вида, в котором первая есть тезис, а вторая — антитезис. Развертывающаяся из первой ступени и реализуемая второй стихия интуиции есть стихия Эроса. Высшая ступень актуализируется прежде всего как источник творческой силы, т, е. в пневматологической категории воли. Эволюция низшей ступени заключается по преимуществу в объективировании опытных данностей, в организации их по иерархиям и в утверждении эво-лютивно возрастающего своего актуального иерархического достоинства, а потому примат лежит в категории разума. Наконец, стихия исходящей из высшей ступени интуиции, как эротическая, имеет примат в категории мистики. Таким образом, эволютивный творческий процесс в каждом иерархическом звене есть естественный аналог триединства Божества, но, осуществляясь в подчинении синтетическим категориям протяженности и последовательности, он выражает в своем динамическом устремлении только иерархически восходящее онтологическое направление к некой энтелехии — к идеальным соотношениям трансцендентных ипостасей триеаинства. -••••

Оглавление

§ 68. Сопряженность процессов ступеней в каждом иерархическом звене: верхняя раскрывается, нижняя эволюционирует. Возрастание с эволюцией виртуальных скорости и ускорения

В целокупномтворческом эволютивном процессе в иерархическом звене участия его высшей и низшей ступеней качественно различны. Существеннейшим предикатом идеи эволюции является возрастание иерархического достоинства. Отсюда явствует, что эволюционирует только низшая ступень иерархического звена, что же касается высшей, то в ней происходит процесс особого вида. В самом деле, сохраняя неизменным свое иерархическое достоинство, она только претворяется из потенциальной конкретности в актуальную по мере того, как нисходящая иерархия ее качествований актуализируется в эволютивном процессе низшей ступени. Это не есть эволюция в прямом смысле, но только обнаружение своего бытия, бывшего дотоле утвержденным конкретно только потенциально, есть его раскрытие в актуальности. Сказанное и приводит нас к следующей важной доктрине. — В творческом эволютивном процессе во всяком иерархическом звене высшая ступень раскрывается, а низшая эволюционирует. В самом деле, каждое иерархическое звено есть бинер первого вида, а во всяком таком бинере эволюционирует только антитезис, тезис же всегда остается онтологически неизменным и только актуально раскрывается в эволюционирующем антитезисе. Равным образом, каждое иерархическое звено может быть рассматриваемо как организм, и тогда высшая ступень представляет собой стационарную монаду и совокупность ноуменов категорий, а низшая ступень — динамическое актуальное сознание и совокупность категориальных кинетических агентов.

Взаимная сопряженность и обусловленность процессов высшей и низшей ступеней иерархического звена приводит к тому, что чем выше достигнутое низшей ступенью актуальное иерархическое достоинство, тем более актуализирован высший субъект интуиции и тем более мощны его нисходящие интуитивные веяния. Иначе говоря, с каждым дальнейшим шагом эволюции низшей ступени возникновение предстоящих свободных возможностей возрастает в своей скорости, равно как и возрастает динамическая мощь их творческого исполнения, Эволютивная актуализация субъекта интуиции ео ipso обусловливает постоянство наличия ускорения в процессе развития низшей ступени иерархического звена, в возрастании ее актуального иерархического достоинства. Разумеется, мы не имеем основания распространять это безусловно в нашей категории времени. В самом деле, в каждом дальнейшем шаге эволюции безотносительно ее скорость действительно возрастает, ибо увеличивается действующая сила и движущая масса, но вместе с тем мы не можем уловить закон изменения элементов проходимого пути. Если бы дифференциальные элементы иерархического протяжения иерархического звена были равны между собой, то возрастание скорости и ускорения было бы пропорционально возрастанию действующей силы. Но так как с повышением порядка дифференциального элемента означенного иерархического протяжения возрастают его качественные смысл и содержание, т. е. качественное пространство, подлежащее прохождению в единицу времени, то этим вводится в формулу скорости добавочная функциональная зависимость, которую мы не можем должным образом учесть. Таким образом, мы должны определять скорость, ускорение и их возрастание не по количеству проходимых в единицу времени дифференциальных элементов иерархического протяжения, но только по проходимому качественному участку протяжения качественного пространства, т. е. виртуально. В гармонии с этим необходимо учесть еще одно обстоятельство. В формулы скорости и ускорения, как первой и второй производных пространства по времени, входит время, протяжение которого, в свою очередь, согласно принципу относительности, зависит от скорости системы. На основании всего сказанного мы приходим к следующей формулировке доктрины о возрастании скорости эволюции. — По мере возрастания в эво-лютивном процессе иерархического достоинства с точки зрения постоянства протяжения времени непрерывно возрастает виртуальная скорость эволютивного движения и ее виртуальное ускорение.

Количество и многообразие иерархических звеньев в системе космической синархии бесконечно, равно как бесконечно разнообразны их собственные иерархические порядки. Дифференциальные элементы иерархического протяжения каждого иерархического звена, в свою очередь, суть иерархические звенья низшего порядка, а оно само есть элемент звена высшего порядка. Таким образом, эволюция в данном единичном звене есть з то же время и эволюция во всех высших звеньях их возрастающей иерархии. Однако становление высших субъектов интуиции в себе для эволюционирующей низшей ступени данного звена остается трансцендентным и воспринимается только в аспекте и тональностях непосредственно высшей ступени иерархического звена, как субъекта интуиции. До сих пор мы исследовали эволютивный процесс в обособленном единичном звене. Теперь мы можем убедиться в' общности смысла и приложения приведенных доктрин. Так как актуально эволюционирующая низшая ступень данного иерархического звена есть вместе с тем и членение низших ступеней высших иерархических звеньев, сопряженных в восходящей иерархии, то, совершая свою собственную эволюцию, она осуществляет и частичную эволюцию этих более сложных и многообразных деятелей. В силу этого каждый частный процесс единичного иерархического звена не является изолированным, но составляет органическую часть общемирового процесса. Актуализируя в последующем восходящем порядке аспективные членения высшей ступени звена как субъекта интуиции, эволюционирующая низшая ступень актуализирует также и членения всей иерархии высших начал, раскрывающихся как субъекты интуиции. Единственным истинным субстанциальным субъектом интуиции является Трансцендентный Лик Абсолюта, все же относительные субъекты интуиции нисходящей космической иерархии суть только Его конкретизированные модусы. Эта иерархия единичных потенциальных конкретностей развертывается по закону иерархического нисхождения, т. е, от центра к периферии, а претворяется в актуальную по бинерному закону иерархического восхождения, т. е. от периферии к центру. Поэтому актуализация членения некоего единичного субъекта интуиции есть ео ipso и актуализация соответствующих членений всей их высшей иерархии, равно как и их раскрытие в плане осуществляющей эволюцию низшей ступени. Итак, эволюция низшей ступени данного иерархического звена осуществляет раскрытие всех высших субъектов интуиции в ее плане и тональностях. Это не нарушает закона иерархического строения, ибо чтобы подняться до восприятия и реализации интуитивных веяний высших начал в соответствующей им целостной феноменологической являемости, низшая ступень данного иерархического звена необходимо должна свершить ряд соответствующих transcensus'oe. Подобно всеобщности смысла соотношений процессов высшей и низшей ступеней иерархического звена, такая же всеобщность присуща доктрине о возрастании виртуальных скорости и ускорения эволютивного движения с каждым его дальнейшим шагом. В самом деле, эволюция реальностей не ограничивается прохождением единичного иерархического звена, но по окончании его переходит путем transcensus'a в следующий высший и т. д. Но так как раскрытие и эволютивное становление субъекта интуиции n-го порядка есть в то же время раскрытие и эволютивное становление субъекта интуиции порядка п + 1-го в определенных гранях и тональностях n-й системы, то, в сущности, второй цикл есть прямое органическое продолжение первого. Эволюционирующая низшая ступень, переходя из пояса п в пояс п + 1, только продолжает раскрытие п + 1-го субъекта интуиции и актуализацию его веяний. Взаимная обусловленность раскрытия высшей ступени и эволюции низшей сохраняет свою полную силу, и с каждым дальнейшим шагом эволютивного продвижения увеличивается движущая сила, а потому возрастают виртуальная скорость и виртуальное ускорение.

Оглавление

§ 69. Сложность действительных процессов реальных организмов. Истинное значение основных схематических доктрин. Механичность и органичность

Космическая синархия, раскрываясь в двойственной иерархии монад и множеств, есть тем самым синтетическая система безграничного множества качественно и количественно различных иерархических протяжений, символически выражаемых соответствующими качественными иерархическими координатами. Каждая такая иерархическая координата, в свою очередь, представляет собой иерархию звеньев, расчленяющихся в иерархиях звеньев следующего второго нисходящего порядка, те — в звеньях третьего порядка и т. д. Наряду с непосредственной иерархической со-подчиненностью отдельных звеньев по протяжению данной основной иерархической координаты они обладают также гармоническими связями и динамическими соотношениями со звеньями других координат. Эти связи и взаимоотношения прослаивают всю систему синархии в самых многоразличных метафизических направлениях и сочетаниях. Это и выражается тем, что всякая единичная конкретная актуальная самость, осуществляя свою эволюцию, т. е. последовательное повышение своего актуально утвержденного иерархического достоинства, этим самым эволютивно движется не только по основной ей присущей иерархической координате, но и по возрастающему к бесконечности множеству иных иерархических и гармонических протяжений. Последовательное прохождение одного за другим иерархических звеньев протяжения основной иерархической координаты обусловливается актуальной реализацией его соотношений со звеньями иных иерархических протяжений и их конкретных систем. Чем выше достигнутое иерархическое звено и соответствующее ему актуально реализованное иерархическое достоинство, тем более данная конкретная самость актуально связана с иными видами бытия космоса, тем больше их многообразие, тем более единичное начало актуально отражает в себе Всеобщее и творчески воссоздает его в себе. Именно в силу этого всякая эволюция, будучи прежде всего возрастанием реализации в себе конкретной самости и самобытной индивидуальности, в то же время не только не влечет к развитию категорической обособленности от окружающего в его единичных проявлениях и многообразии их множеств, не только не приводит к ложной самозамкнутости единичного относительного начала, но, напротив, есть также прежде всего и возрастание сопряженности с космическим многообразием. Истинная эволюция есть эволютивное воссоздание и отражение в себе Всеобщего, есть ццщспс, его естеству, определяемому как го&гкатоМа. Отсюда явствует, что каждый единичный конкретный организм лишь условно может быть интерпретирован системой одного иерархического звена. С одной стороны, это действительно справедливо, но с другой — мы этим утрачиваем возможность уяснить действительную природу и характер его динамической феноменологии. Это есть крайнее оплощение действительности, замена живой реальности схемой, но в то же время это есть единственный путь к тому, чтобы наш интеллект смог сопричислиться к реальности, после чего он уже способен, постепенно углубляясь, приблизиться к постижению действительности. Помощью этого схематического приема мы искусственно отодвинули красочность и многообразность реального процесса, но вместе с тем уловили тот его механизм, который лежит неизменно в основе всего этого многообразия. Выясним же теперь направление к усвоению истинной действительности и предупредим возможные заблуждения.

Каждый единичный конкретный организм есть отдельное иерархическое звено в системе космической синархии, объективированное как quasi-само-стоятельное целое. Вообще говоря, эволюция состоит в последовательном интуитивном развитии низшей ступени, повышении ее иерархического достоинства до высшей и раскрытии последней как субъекта интуиции в низшей и ее актуальном творчестве. Такова основная схема процесса. В действительности иерархическое протяжение данного целостного иерархического звена представляет собой последовательно соподчиненные иерархии дифференциальных элементов нисходящих порядков. С другой стороны, эти дифференциальные звенья различных порядков порознь и во многообразных сочетаниях связаны гармоническими соотношениями с различными звеньями иерархических протяжений иерархических координат, основных для иных видов конкретного бытия. Согласно этому низшая ступень в метафизическом пространстве интерпретируется не как плоскостная, но как трехмерное тело. Его низшая грань соответствует началу первичного этапа эволюции, а высшая выражает предел достигнутых актуальных реализаций веяний субъекта интуиции в творческом процессе. В примитивной схеме эволюция выражается непрерывно поступательным перемещением кверху этой грани. В этом случае эволюция представлялась бы оплощенным механическим процессом. Действительно, прохождение каждого этапа эволюции — творческая реализация дифференциального иерархического звена — здесь свершается сразу и целиком в его полной обособленности от окружающего. Прохождение отдельных звеньев связано неумолимым законом последовательности, и только по полном исчерпании предыдущего становится возможным последующее. Всякая свобода развития здесь равна нулю, и над всей деятельностью деспотически господствует закон непосредственной причинности. Никакое предвосхищение будущего развития невозможно, и актуальное сознание рабски подчинено механическим соотношениям и процессам. Истинная действительность совершенно противоположна всему этому. Каждое единичное дифференциальное иерархическое звено обладает собственным внутренним иерархическим протяжением, синархической глубиной. Оно связано бесконечно многообразными соотношениями с окружающими, определяющими в своем целом его периферическую феноменологическую являемость. Поэтому творческая реализация каждого единичного дифференциального звена есть сама по себе бесконечный эволютивный процесс. В самом деле, в органическом строении космоса каждая единичная часть связана со всеми другими в бесконечно многообразных сочетаниях и со всем целым, равно как и отражает все их в себе вплоть до целого. Поэтому абсолютно исчерпывающее познание единичного есть тем самым познание и всего целого и, обратно, только при знании всего целого возможно исчерпывающее познание единичного. На пути эволюции, встречаясь с новым дифференциальным иерархическим звеном, эмпирическое актуальное сознание сначала довольствуется весьма неглубоким с ним сопряжением. Оно улавливает только некоторые элементы интуитивных веяний его субъекта, равно как и довольствуется только немногими его периферическими качествованиями. Продолжая далее свою эволюцию, оно вновь и вновь возвращается к ранее сопряженным с ним звеньям и при свете новых условий, вновь накопленного опытного материала и вновь раскрывшихся способностей углубляет их познание и в усвоении интуицией внутреннего естества, и в объективировании их периферических качество-ваний. Таким образом, прохождение единичного звена совершается на всем протяжении эволютивного процесса и в сопряженности со всей массой его иных данностей, и при свете выявившихся различных способностей. Далее, из сказанного непосредственно следует, что прохождение пути эволюции протекает по законам организма, в котором каждая часть сопряжена с другими и со всем целым. Закон механической последовательности и цепь причинности не нарушаются, но благодаря органичности эволюции как бы перерождаются и из единственных императивов претворяются в служебные орудия высших начал. Последовательность процесса здесь обусловливается не изначально предопределенными статическими взаимоотношениями звеньев иерархической системы, но органическими соответствиями динамических устремлений и актуализированных в предыдущем членений этих звеньев. В гармонии с этим цепь причинности здесь не следует непрерывно по одной возрастающей прямой, но есть сложная органическая система, где достижение иерархически последующего не только обусловливается достижением предыдущего, но и обусловливает его. В этой органической системе каждое следствие, вытекая из причины по какому-нибудь метафизическому направлению, в то же время по иным направлениям само является причиной этой причины. Качествования и взаимоотношения частей органического целого не могут быть выражены прямой последовательной причинной зависимостью, но образуют собой такую синархическую целокуп-ность, где части взаимно обусловлены и соподчинены друг другу. В силу этого у актуального сознания рождается свобода выбора путей, и отдельный этап, долженствующий быть необходимо пройденным предварительно до желаемого в данном метафизическом направлении, может быть обойден при следовании по другому направлению. Отсюда в истинном органическом процессе и рождается возможность предвосхищений будущих состояний развития и через следствия действовать на причины, перерождать их и тем изменять следствия. Все это в целом и лежит в основании свободы актуального сознания в развитии, т. е. свободы воли, возникающей и возрастающей в самом процессе эволюции. Итак, истинный эволютивный процесс реального организма есть бесконечно сложное органическое целое. Он зиждется внутренне на принципе свободы, а его феноменология бесконечно многообразна. Чем выше достигнутая ступень, тем более механическая предопределенность претворяется в органическую свободу, и рабская подчиненность цепям причинности замещается свободным творчеством. Как всякий физический организм растет не путем механического присоединения новых частей, но внутренним развитием и дифференциацией во всех своих клетках, так и организм эволюционирующего актуального сознания беспредельно развивается во всех включенных в него звеньях многообразных иерархических протяжений, осуществляет иерархические transcensus'bi различных видов и порядков и тем воссоздает Всеобщее во всем своем естестве.

Оглавление

§ 70.Учение об индивидуальной синархии. Понятие о планах. Эа, или Лайя-центры

Протяжение каждой иерархической координаты расчленяется на последовательный нисходящий ряд иерархий иерархических звеньев нисходящих порядков. Каждое единичное звено связано со всеми другими в бесконечно многообразных сочетаниях и видах взаимоотношений; каждая часть сопряжена со всем целым. Целостная система этих единичных конкретностей и их взаимоотношений представляет собой в тональностях и гранях естества индивида индивидуальную синархию. С этой основоположной доктриной непосредственно связан целый ряд важнейших эзотерических теорий. Некоторую их часть в связи с учением о монадной интуиции нам и надлежит разобрать прежде всего. Как и во всеобщем целом космоса, в начале эволюционного процесса членения индивидуальной синархии являются конкретностями только потенциальными, как потенциальны и все их взаимоотношения. Их претворение в актуальные реальности осуществляется динамическим эволютивным процессом соответствующего актуального сознания и есть его энтелехийная цель. Тем не менее система индивидуальной синархии для каждой данной монады является предопределенной, и в своем потенциальном бытии она есть исчерпывающая система возможностей. Она возникает из монады дедуктивно развертыванием ее синтетического естества по протяжениям и в распорядке закона иерархизма, т. е. от центра к периферии. Она может быть творчески изменена только повышением в transcensus'e онтологического естества монады, ее собственного иерархического положения и достоинства в царстве монад ноуменального мира. Но это может иметь место только по окончании всего индивидуального процесса эволюции, а потому для собственного его течения и феноменологии по его законам представляет факт безразличный. Эволюция в индивидуальной синархии протекает так, как если бы она была предопределена раз навсегда и закреплена навеки.

С идеей дифференциации протяжения иерархической координаты непосредственно сопряжена эзотерическая доктрина о п л а н а х. Иерархическое протяжение и тональности каждого иерархического звена объективируют в целом космоса как бы некоторый его вырез и утверждают его особое обособленное бытие. Поэтому количество планов равно количеству иерархических звеньев, т. е., вообще говоря, бесконечно. Но наряду с этим дифференциация целостного иерархического протяжения на иерархические звенья и образование соответствующих планов подчинено определенному закону. Переход от единого целого к бесконечному множеству дифференциально малых элементов осуществляется не сразу, а в постепенности в ряде последовательных иерархий. С другой стороны, в системе качественно различных иерархических координат индивидуальной синархии есть одна, органически определяющая все виды системы и синтетически объемлющая качествования всех других; она называется осью синархии. Каждое сечение оси синархии есть сложное органическое' целое, и его синтетическое естество развертывается во множестве соответ\ ствующих сечений всех других иерархических координат индивидуальной синархии. Поэтому надлежит изучить прежде всего членения оси синархии. Эзотеризм утверждает, что целостное иерархическое протяжение оси каждой целостной индивидуальной синархии прежде всего расчленяется на семь иерархических звеньев, благодаря чему возникают семь основных планов. Мы не будем останавливаться на онтологическом обосновании именно этого числа, ибо это, с одной стороны, ввиду своей сложности слишком отвлекло бы нас от прямых целей, а с другой — точное количество этих основных членений для излагаемых далее доктрин представляется безразличным. Я ограничусь лишь указанием, что учение о седмиричном составе человека и его аналогичности седмиричному строению космоса составляет неизменную принадлежность эзотеризма на пути всех веков. Так, в Индии эти семь основных планов строения целостного человеческого существа носят следующие наименования в порядке иерархического нисхождения: Ади, Анупадака, Атма, Буддхи, Манас, Кама и Стхула. Этим индусским наименованиям в Каббале соответствуют: Иешида (### — верховное единение души с Богом), Шайа (Л*й> — Божественная Жизнь, влитая в душу), Нешама (###— Божественная душа), Руах (ЛП — душа деятельная), Нефеш (### — душа инстинктивная), Каш ха Гуф (жизненный флюид), Гуф (тело материальное). Аналогично у древних египтян мы видим Атму (душа божественная и вечная), Пута (первоисточник интеллектуализма), Себ (начало жизненное), Акху (разум — начало различения), Кхаба (тень), Ба (дыхание жизни), Кха (тело). Что же касается до седмиричного деления космической синархии, то особенно ярки следующие тексты Зогара. — «Когда Бог сотворил мир, Он утвердил над нами семь небес и образовал под нашими ногами такое же количество земель (миров). Ибо, как каждое из этих небес имеет свои созвездия и исполнено ангелами своей особой породы, так же есть это и на земле, которая внизу. Помещенные одни над другими, они все населены, но существами различной природы, как это было сказано относительно небес»1. «Подобно тому, как есть семь небес (твердей) одно над другим, имеется также семь земель одна над другой2. Имена этих семи земель суть: Aretz, Adamah, Gue, Neschift, Tziah, Arqua, Thebel. Земля наиболее возвышенная есть та, которая именуется «Thebel», так, как это написано3: «И он будет судить мир [Thebel V fl] со справедливостью». Когда Адам был изгнан из Эдемского Сада, он был водворен [сослан в ссылку] на землю, именуемую «Aretz»4, Каждая небесная твердь поддерживается особой колонной, которая есть вместе с тем путь для праведных душ; имена этих колонн суть: Vilon, Raqia, Sehaqim, Zeboul, Mahon, Macoth, Araboth»5.

Каждое из основных членений целостной индивидуальной синархии как единого синтетического и иерархического звена есть его гармонический аналог, есть организм, состоящий из центра и периферии, есть самостоятельно действующее иерархическое звено, имеющее высшую и низшую ступени. Природа этих ступеней существенно онтологически различна. Высшие ступени всех этих основных членений суть модусы индивидуальной монады. Они не являются ее количественными членениями, не предопределяют лишь отдельные виды проявления ее естества, но суть модификации ее синтетической совокупности, суть виды ее иелокупного инобытия в различных условиях и средствах феноменологической являемости. Каждая такая высшая ступень единичного основного членения есть целостное обнаружение монады в тональностях определенной природы. Именно в силу этого они лежат на оси индивидуальной синархии и императивно предопределяют содержание и пределы качествований высших ступеней иерархических звеньев иных иерархических координат частного смысла, выделяемых из последних законом данного плана. В эзотеризме эти высшие ступени имеют специальное наименование — Эа; Е. П. Блаватская в «Тайной Доктрине» согласно индийской традиции называет их Лайя-центрами. Итак — иерархия Эа представляет собой иерархию монад своеобразного вида. В ноуменальной иерархии монад каждая из них есть конкретный целокупный модус Сущего. Ее индивидуальная самобытность определяется тональностями естества: в бытии каждой монады раскрывается Всеобщее, Его единство и вся множественность аспективных членений, но все это принимает особый и единственный в своем роде tovoc, Каждой монаде искони присуще стремление к особому, ей одной свойственному виду организации дифференциальных элементов бытия. Ее индивидуальность проявляется в выборе в органическом целом центров созерцания и доминирующих тяготений, по отношению к которым все остальное соподчиняется и соответствующим образом организуется. Монады одинакового иерархического достоинства реализуют различие своих индивидуальностей в утверждении основоположное™ различных основных центров и тяготений их взаимной организации. По мере возрастания иерархического достоинства монад, на более высоких ступенях их иерархии, возрастает количество и качественная глубина этих основоположных модусов самоутверждения конкретного бытия. В целостной органической системе каждая часть возрастает до смысла основоположного центра и каждый центр раскрывает свою всеобщность. Вершина иерархии монад идеального царства есть такая конкретность Всеобщего, где каждое членение делается его синтетическим центром, т. е. самим Всеобщим: здесь Всеобщее становится конкретным непосредственно в безграничности своей собственной стихии, В противоположность иерархии монад ноуменального мира, различающихся своими индивидуальностями как tavoc, 'ами организации множественности членений Всеобщего, в иерархии Эа исконная индивидуальность во всех основных членениях иерархического протяжения оси индивидуальной синархии остается неизменной. При постоянстве исконных индивидуальных тональностей естества и общего пафоса организации каждое Эа обнаруживается в синархии особых тональностей проявления. Каждому Эа соответствуют специфические виды, способы и агенты проявления, которые не могут быть ниже одного и выше другого сечения индивидуальной синархии. Их иерархическое достоинство может колебаться лишь в определенных иерархических пределах, т. е. многообразие их качественной феноменологической являемости ограничено природой основного иерархического звена, где данное Эа, его высшая ступень, раскрывается как субъект интуиции. Таким образом, иерархия Эа, в отличие от иерархии монад, зиждется не на различии истинной онтологической природы, а на различии видов и способов ее обнаружения; это есть не иерархия тональностей естества, но иерархия тональностей его феноменологического обнаружения. Если иерархия монад ноуменальна и онтологична, то иерархия Эа возникает только в становлении монады, т. е. она только феноме-нологична. Каждая монада есть самобытная микрокосмическая реальность; различные Эа целостного существа человека суть только объективированные модификации единой и нераздельной монады, вызывающие к бытию соответствующие иерархические планы и, в свою очередь, обусловливаемые ими и утверждающиеся в их эволютивных творческих процессах. Поэтому для всей иерархии Эа единым субстанциальным субъектом и исконной реальностью является только сама монада в ее синтетическом естестве. Так именно и определяется самость монады по Шри Шанкаре Ачарье, — «Тот, кто познает все через себя самого, но которого никто не видит, тот, кто оживляет Буддхи и другие [Эа], но сам не оживляется ими, — тот есть сам Атман».

Каждое Эа, в качестве высшей ступени данного иерархического звена, раскрывается в нем как субъект интуиции, и, обратно, актуальная динамическая эволюция низшей ступени, раскрывая в иерархии качествований естество Эа, претворяет его из потенциальной конкретности в актуальную. В силу этого система Эа и соответствующая ему низшая ступень, т. е. целостное основное членение иерархического протяжения оси индивидуальной синархии, есть некий quasi-самостоятельный организм. Все действующие в нем внутренние законы и протекающие внутренние процессы представляют собой замкнутую целостную систему и императивно регулируются особым типом возрастания. Поэтому в иерархическом аспекте созерцания основные звенья индивидуальной синархии с их Эа и динамически эволюционирующими низшими ступенями выражаются символически в метафизическом пространстве как ряд параллельных поясов. Но наравне с иерархической объективированностью и обособленностью этих поясов индивидуальной синархии каждый из них связан и соподчинен с другими, как и со всем целым системы. Это взаимное сопряжение должно быть исследовано порознь для высших и низших ступеней иерархических звеньев. Возникал в онтологическом процессе развертывания естества монады от центра к периферии, иерархия Эа есть нисходящий ряд потенциальных конкрет-ностей. Каждое иерархически низшее начало проистекает из высшего и зиждется на нем. С другой стороны, в каждом начале органически отражается вся иерархия начал высшего достоинства, проявляющихся в первом в подчинении и условиях его основоположной синтетической категории. В силу этого в каждом иерархическом звене возникает, в свою очередь, иерархия проявляемости в нем высших начал, количество звеньев которой равно количественному нумеру данного звена, считая от вершины индивидуальной синархии. В эзотеризме эти последние иерархии носят наименование Адиров соответствующих планов. Так как наше эмпирическое сознание подчинено категориям физического мира, то его синтетическая категория ограничивает систему наших свободных возможностей, т. е. мы можем познавать лишь физический Адир. Это значит, что в настоящем состоянии нашего сознания и при данном положении человека на пути эволюции Эа высших планов в себе и их раскрытия по довлеющим им синтетическим категориям для нас трансцендентны; мы можем познавать иерархию Эа и их раскрытий только через призму синтетической категории физического мира, т. е. только их проекцию в последний. Однако эта проекция не есть искусственно объективированный метафизический аспект реальности, но подлинная феноменологическая реальность: истинное целое раскрывается и действует в ас-'пекте как quasi-целостная реальность. На основании этого мы и можем изучать систему физического Адира как иерархию истинных Эа.

Оглавление

§ 71.Проблема последовательности и сопряженности актуализации поясов индивидуальной синархии. Две системы иерархий: по качественному возрастанию целокупного обнаружения и по количественному возрастанию аспективных членений. Возможность различных последовательностей актуализации. Проблема предвосхищения развития в высших планах

Низшая ступень каждого иерархического звена индивидуальной синархии имеет целью своего динамического эволютивного процесса раскрытие соответствующего Эа как субъекта интуиции. С одной стороны, каждый такой процесс протекает в особой довлеющей ему феноменологической природе по соответствующим ему законам и в системе специфических качествований, т. е. в аспекте иерархического созерцания он представляется самостоятельно объективированным и независимым. Но так как, с другой стороны, пояса индивидуальной синархии в аспекте всеединства суть только органические части единого органического целого, то между ними имеется соответствующая органическая зависимость. Поскольку этот процесс есть раскрытие и эво-лютивное становление Эа, он онтологически связан с другими в иных поясах самим фактором иерархического строения системы Эа. Это есть исконная, внутренняя и центральная связь поясов индивидуальной синархии, предшествующая эмпирической феноменологии их процессов как таковой. Но наряду с этим имеется и собственно феноменологическая связь — зависимость между собой актуальных эволютивных процессов низших ступеней. Действительно, каждый пояс синархии определяется двойственно. Во-первых, он утверждается фиксированием высшего и низшего пределов вибраций духа, т. е. возможных колебаний синархической глубины его самоутверждений в модусах и соответствующих обнаруживающих их интуитивных веяний; это есть центральное и онтологическое обоснование определенной природы видов конкретного бытия, т. е. пояса синархии. Во-вторых, параллельно с этим, пояс синархии угверждается фиксированием высшего и низшего пределов возможных колебаний иерархического достоинства феноменологических объективирований становления духа, т. е. элементов феноменологического процесса: это есть периферическое и феноменологическое обоснование определенной природы видов феноменологической являемости конкретного бытия, т. е. пояса его актуального иерархического строения. Центральная сопряженность поясов индивидуальной синархии предопределяется иерархией Эа; обратимся теперь к исследованию их периферической феноменологической взаимной зависимости. Низшая ступень каждого пояса в своем актуальном эволютивном процессе пользуется дифференциальными элементами его природы как готовыми данностями. В начале процесса природа каждого пояса, как целостное феноменологическое раскрытие данного Эа, есть исчерпывающая всеобщность состояний, сопряжений и взаимоотношений каждого иерархического звена низшего порядка со всеми другими в бесконечно многообразных сочетаниях и со всем их целым, т. е. есть потенциальная синархия. Она претворяется в актуальную лишь через вхождение в природу этой системы актуальных элементов, благодаря чему в эволютивной постепенности все потенциальные состояния, тяготения и взаимоотношения становятся актуальными реальностями. Итак, актуализация поясов индивидуальной синархии осуществляется в порядке иерархического восхождения. Таково общее устремление феноменологического становления монады в синархии ее актуальных качествований.

Эволютивное прохождение основного членения иерархического протяжения оси индивидуальной синархии не является простым единым неделимым актом. Соответствующее отдельному поясу иерархическое звено в действительности есть сложное целое, раскрывающееся в иерархии звеньев низшего порядка. Параллельно с дифференциацией по иерархической координате имеет место также и дифференциация метафизически ей перпендикулярная — по степени общности аспектов и единичных качествований. Эти вторичные звенья образуют членения частных иерархических координат, в своей совокупности являющихся периферическим раскрытием оси индивидуальной синархии. Согласно этому актуализация иерархического звена оси индивидуальной синархии и соответствующего ему ее пояса есть процесс сам по себе обладающий бесконечной внутренней глубиной. Именно в силу этой ограниченности строения, как мы уже знаем, действительная эволюция чужда подчиненности механическим законам, категорически непрерывной причинности и полной регламентации природы и чередования этапов процесса. Напротив, истинный эволютивный процесс сам есть органическое целое; каждое дифференциальное звено постигается в последовательной постепенности внедрения в его естество: каждое новое достижение позволяет углубить ведение познанного ранее; причины и следствия взаимно обусловливаются и в стихии свободного творчества друг друга эволютивно перерождают.

Восходящая последовательность актуализации поясов индивидуальной синархии есть только общее синтетическое устремление процесса: в его отдельных этапах закономерно возможны и даже необходимы иные направления тяготений. Так, в начале процесса актуализация протекает только в низшем первом поясе индивидуальной синархии, т. е. по закону иерархического восхождения. В результате эволюционирующая низшая ступень поднимается по некоторым из частных иерархических координат до некоторого уровня. Эти частные достижения, благодаря своему высшему иерархическому достоинству, освещают новым светом все многообразие иных, более периферических достижений, часть которых лежит на тех же иерархических координатах, а другая часть — на иных. Здесь возможны два случая. В одном — когда низшее достижение лежит на той же координате или когда оно лежит на качественно другой, но эти две координаты органически сливаются в некотором синархическом узле, а высшее достижение с ним совпадает или лежит выше него, то это высшее достижение открывает возможность непосредственного и целокупного дальнейшего внедрения в естество низшего до соответствующей глубины. Во втором случае — когда низшее достижение лежит на другой координате, пересекающейся лишь частными ответвлениями с данной, то углубление его высшим распространяется лишь на часть его феноменологических качествований. Но в обоих этих случаях, одинаково, направление процесса следует закону нисхождения по иерархии. Таким образом, здесь с первого взгляда представляется противоречие с общей доктриной. Между тем и здесь происходит повышение иерархического достоинства низших достижений, а тем самым общее иерархическое достоинство актуального сознания неизменно продолжает повышаться. Следовательно, может изменяться лишь иерархическое направление внешнего феноменологического пафоса, но онтологически последовательное возрастание иерархического достоинства эволюционирующей низшей ступени остается неизменным. Однако если процесс актуализации всегда имеет непрерывно иерархически поступательное по существу направление, то закон последовательности актуализации членений индивидуальной синархии феноменологически имеет сложную природу. Первичная актуализация дифференциальных звеньев должна быть прежде всего различаема от последующей, т. е. начальное объективирование от последующего эволютивного углубления. С другой стороны, в системе иерархических координат и взаимоотношениях их звеньев каждого пояса индивидуальной синархии, выражающих многообразность качествований и тональностей данного Эа, необходимо выявить иерархическое направление от первоосновности к полной производное™. Тогда мы получим закон последовательности актуализации в следующей формулировке. — Первичная актуальная объективация качествований равной или высшей первоосновности в эволютивном процессе неумолимо следует по закону последовательного иерархического возрастания; переход от феноменологической являемости данного качествования в плане п к таковой являемости в плане п + 1, равно как и актуализация иерархически высшего качествования, по отношению к которому первое является производным, осуществляется не иначе как в иерархическом transcensus'e, т. е. актуализация следует в иерархическом возрастании. Первичная актуальная объективация производных от данного качествований может быть осуществлена или по закону иерархического возрастания от низшей объективированной феноменологической являемости данного, или по закону иерархического нисхождения' от высшей. Наконец, углубление актуализации осуществляется совместно по обоим законам.

Таким образом, актуализация поясов индивидуальной синархии динамическим эволютивным сознанием есть сложный органический процесс. С одной стороны, с каждым дальнейшим шагом высший предел распространения этого процесса по системе потенциальных конкретностей иерархически повышается, и все новые и новые высшие членения получают первичную актуальную объективацию. Параллельно с этим возрастает и многообразие реализованных взаимоотношений по различным метафизическим направлениям между отдельными актуализированными членениями синархии, благодаря чему вскрывается их собственная внутренняя глубина в актуальном обнаружении. В этом аспекте вся система индивидуальной синархии переживает процесс актуализации как некое единое целое: актуализация реальностей различных иерархических достоинств протекает во взаимной сопряженности и обусловленности. Но, с другой стороны, параллельно с законом последовательности актуализации имеет место также и другой, гласящий, что каждое Эа раскрывается в ему свойственном иерархическом поясе в его природе, по его законам и в его тональностях под влиянием эволютивного процесса динамической низшей ступени данного иерархического звена как основного членения оси индивидуальной синархии. Этим последним законом утверждается самостоятельность природы каждого иерархического пояса и протекающего в нем процесса актуализации. Разрешение этой кажущейся антиномичности не может представить теперь для нас затруднений. Система каждого пояса индивидуальной синархии есть обнаружение глубинного естества и основоположных тональностей данного звена ее оси в синархии соответствующего особого вида. Эта синархия пояса построена по двум сопряженным законам иерархического возрастания. Во-первых, иерархическое протяжение данного звена оси дифференцируется в иерархиях звеньев последовательно нисходящих порядков. Согласно этому возникают пояса синархии соответствующих нисходящих порядков, параллельных в метафизическом пространстве основным членениям индивидуальности синархии. Во-вторых, качественная глубина и синтетичность данного звена и его дифференциальных составляющих дифференцируется по иерархическому протяжению от первоосновности до полной производности. Согласно этому также возникают пояса соответствующих нисходящих порядков, перпендикулярных в метафизическом пространстве основным членениям индивидуальной синархии. Возникающие в этой иерархии звенья суть членения соответствующих иерархических координат целостной системы частных порядков. Вертикальная иерархия построена по закону возрастания синархической природы обнаружения естества. Чем выше пояс этой синархии, тем более тонки вибрации духа и тем глубже тональности модусов его актуального обнаружения. В каждой ступени естество духа раскрывается во всей целокупности, но качествования природы этого раскрытия на каждой дальнейшей высшей ступени возрастают в иерархическом достоинстве. Горизонтальная иерархия построена по закону возрастания общности содержания аспективных членений. Чем выше пояс этой синархии, тем более в нем проявляется всеобщность истинного естества реальности, тем больше он раскрывает его единичных дифференциальных качествований и тем более каждое из них гармонически отражает в себе природу всего целого. В каждой ступени раскрывается лишь часть содержания и качествований естества духа, которые в каждой дальнейшей высшей ступени дополняются новыми аспектами, повышающими глубину ранее раскрытых. Итак, если вертикальная иерархия построена по закону качественного возрастания природы целокупного обнаружения реальности, то горизонтальная иерархия построена по закону количественного возрастания содержания ее аспективных членений, что лишь производно обусловливает возрастание качественной глубины единичных составляющих.

Основным направлением эволютивного процесса актуализации членений индивидуальной синархии является ее ось. Только следуя этому пути динамическое сознание действительно повышает свое иерархическое достоинство и постепенно поднимается до полного глубинного воссоздания в себе целокупного обнаружения духа. Сопряженное с этим основным направлением движения развитие по протяжению горизонтальных иерархий онтологически не имеет никакой самостоятельной ценности, как вторичное и производное. Оно получает полное оправдание и смысл только феноменологически, как путь и метод достижения реальности. Актуализация всей глубины синтетического естества может быть достигнута не иначе как объективированием и актуализацией его единичных качествований порознь и в эволютивной организации. Онтологически вся феноменология implicite содержится в естестве духа, как антитезис в тезисе, но наше эмпирическое сознание может познавать тезис лишь в эволюции раскрывающего его антитезиса. Актуализация единичного состояния антитезиса на пути его развития уже осуществляет первичную актуальную объективацию тезиса; актуализация дальнейших эволютивно возрастающих состояний антитезиса тем самым свершает дальнейшее углубление актуализации тезиса. Закон последовательности актуализации различен для первичной объективации членения синархии и ее дальнейшего углубления, равно как и для актуализации поясов горизонтальных иерархий. Все это в целом и раскрывает природу действительного эволюционного органического процесса и разрешает кажущуюся антиномичность между самостоятельностью поясов каждого Эа и их взаимной сопряженностью.

Начало эволюции заключается в актуализации некоторых членений первого пояса. Они лежат одновременно в двух иерархических системах — вертикальной и горизонтальной. В силу самого факта их актуальности на оси индивидуальной синархии актуализируются соответствующие им членения двояким образом и в каждом случае, в свою очередь, двойственно. Во-первых, в вертикальной иерархии членение оси получает первичную объективацию как феноменальный ноумен соответствующего дифференциального иерархического плана. Во-вторых, качественная природа и содержание этого членения актуализируются в иерархически низших сечениях оси в их эволюционном процессе, т. е. происходит эволютивная актуализация глубинного содержания высшего членения. С другой стороны, в горизонтальных иерархиях происходит: во-первых, первичная объективация этих членений оси как тезисов и энтелехий возрастания их актуализированных аспективных членений, а во-вторых, актуализация в конкретности некоторых частичных их аспектов. Дальнейшее течение эволютивного процесса актуализации, вообще говоря, может последовать двумя различными путями.

Во-первых, актуальное динамическое сознание может развиваться в строгой постепенности в пределах одного первого пояса индивидуальной синархии. С одной стороны, последовательными transcensus'aMH оно может восходить от одного членения оси к непосредственно последующему, актуализируя его в первичной объективации, С другой стороны, в эволютивном процессе по горизонтальным иерархиям оно может постепенно внедряться в глубинное естество членений оси и актуализировать их внутреннее содержание. Каждое продвижение по оси раскрывает возможность дальнейшего углубления актуализированного ранее, что, обратно, влечет за собой также эволютивную актуализацию высшего. Наконец, отдельные звенья горизонтальных иерархий могут быть актуализированы как особыми transcensus'aMH от аналогичных им в низших горизонтальных иерархиях, так и воссозданием их по методу долженствования из аналогичных высших, равно как и непосредственно из актуализированных высших членений оси. Такой процесс вполне целостен, органичен и закономерен, но в нем возможность предвосхищения проявляется лишь в минимуме, равно как и свобода творчества остается почти не пробужденной.

Но возможен и иной, столь же закономерный и органический вид дальнейшего течения эволютивного процесса актуализации. Актуальное динамическое сознание может временно удовольствоваться уже достигнутыми аспективными актуализациями членений оси, т. е. прекратить развитие в горизонтальных иерархиях. Вместо этого оно направляет все свое устремление на развитие по основной иерархической координате и в результате ряда transcensus'oB достигает актуализации нескольких членений некоторого высшего пояса синархии n-го порядка. Эти членения лежат на частных иерархических координатах и онтологически являются аналогами актуализированных в низшем поясе. В этих transcensus'ax происходит иерархическое повышение не степени приближенности ко Всеобщему аспективного обнаружения качествований реальности, но только природы ее обнаружения. То же самое вторичное качествование, выраженное ранее в природе по законам и в тональностях первого пояса синархии, теперь получает актуальное выражение в природе, по законам и в тональностях пояса n-го порядка. Разумеется, при этом происходит аналогичное и во всех промежуточных поясах индивидуальной синархии. Помощью этих transcensus'oe актуальное эво-лютивное сознание первично объективирует бытие ряда высших поясов и соответствующих им Эа из потенциальных конкретностей в актуальные. В каждом поясе раскрывается возможность возникновения процесса актуализации в его собственной природе. Деятельность динамического сознания уже не ограничивается первым низшим поясом, но может распространяться на ряд поясов индивидуальной синархии. Высшие Эа начинают раскрываться как субъекты интуиции, хотя раскрытие низшего еще далеко не закончилось. Здесь мы и встречаемся с действительным предвосхищением достижения на пути последовательной эволюции. Сопряжение с высшим поясом индивидуальной синархии вновь раскрывает возможную двойственность дальнейшего направления эволютивного процесса актуализации.

Во-первых, актуальное сознание может при свете новых, более глубоких и высших достижений обратиться к дальнейшему внедрению в естество низших реальностей, т. е. продолжать процесс актуализации низшего пояса и его Эа под направляющими интуитивными веяниями Эа высшего. В этом случае общий образ деятельности актуального сознания сохраняется неизменным, возрастает только ее интенсивность и нарастание виртуальной скорости. Сопряжение с высшим Эа и реализация его интуитивных веяний в низшем поясе есть только предвосхищение постепенности последовательного развития, но не видоизменение его руководящего пафоса.

Во-вторых, актуальное сознание может в корне видоизменить природу своей деятельности. Достигнув сопряжения с членением высшего пояса п-го порядка, актуальное сознание отрешается от продолжения последовательного процесса в низшем поясе и сосредоточивает все усилия на осуществлении процесса актуализации непосредственно в высшем поясе по его законам и тональностям. Исходя от актуализированного членения в этом высшем поясе, актуальное сознание начинает нисходить по горизонтальным иерархиям ас-пективных качествований и их взаимоотношений. Оно воссоздает более производные членения по методу долженствования и тем дифференцирует первичное достижение по качественным аспективным модусам, и через обратную их организацию вновь восходит к целому. Равным образом оно актуализирует элементы низших дифференциальных поясов синархии, входящих в то же основное членение индивидуальной синархии, раскрывающее Эа данного n-го порядка. С другой стороны, оно постепенно первично объективирует и затем эволютивно актуализирует глубинное содержание также и высших, более первоосновных членений горизонтальных иерархий, восходя до основополагающих их звеньев низшего порядка оси синархии. Однако во всех своих действенных проявлениях актуальное сознание неизменно подходит к целому sub specie части. Его единственным исходным основанием служит то членение, которое было актуализировано в последовательном восходящем по поясам синархии процессе. Только здесь внутренний интуитивный опыт действительно сопряжен с внешним опытом в феноменальном, только здесь актуализация спекулятивного содержания действительно осуществлена в эмпирической конкретности.

Переходя в высшем поясе к другим членениям горизонтальных иерархий, актуальное сознание воспринимает и утверждает их не в их собственном естестве и самобытности, но только в их отношении к первоначальному достижению. В силу этого сама их актуализация носит косвенный, обусловленный характер. Эти членения перестают быть потенциальными конкретностями, но и не достигают состояния актуальности, а находятся в некотором среднем положении. Во-первых, эта их актуализация ограничивается, подобно категориальным обусловленностям, специфическими качество-ваниями первичного в этом поясе достижения, а во-вторых, как следствие этого, их актуализация совершается только в пределах этого пояса. В противоположность истинным актуальным конкретностям эти соотносительно актуализированные членения лишены возможности проявляться в низших поясах синархии, соответствующих другим низшим Эа. Единственным связующим звеном служит само первичное достижение, а потому многообразие и самобытность этих членений проходит бесследно для эволютивных процессов в низших поясах. Актуальное сознание в этом случае как бы раскалывается на две части, почти лишенные взаимной связи. — Низшая продолжает совершать эволютивный процесс актуализации в низшем поясе, предоставленная своим силам и непосредственным возможностям, а высшая занимается лишь бесплодным созерцанием природы высшего пояса. Так как последнее обычно преимущественно приковывает усилия и внимание, то процесс в низшем поясе почти замирает. В результате наступает период одностороннего погружения в созерцание высших видов бытия вне всякой возможности реализации данностей этого опыта, а потому бесцельное.

В эмпирической действительности нетрудно указать соответствующие примеры. Так, в категории мистики мы нередко встречаем людей с весьма сильно развитой мистической интуицией и способных переживать весьма глубокие мистические переживания при почти полном отсутствии надлежащей развитости на низших ступенях. Между тем ряд других людей, обладающих сравнительно весьма высоким развитием начальных ступеней иерархии мистической категории, вовсе лишен глубинных мистических переживаний. Такой факт с первого взгляда представляется весьма странным и видимо противоречащим закономерности развития. Между тем теперь для нас такие явления вполне понятны. Большинство следует по пути постепенного последовательного развития, но у некоторых произошел transcensus в некотором частном сечении сознания в высший пояс, благодаря чему они получили возможность особой глубинной жизни. Не имея сил связать эту высшую деятельность сознания с обычной, эти люди в большинстве случаев или довольствуются пассивным признанием факта своей двойственной жизни, или вовсе приносят обычную деятельность в жертву высшим созерцаниям. Только весьма немногие задаются целью органически связать эти две жизни воедино путем сознательного последовательного повышения иерархического достоинства низшей модификации сознания до высшей при свете высших озарений. Этим и устраняются вредные последствия необычных предвосхищений.

Несомненно, успех многих мистических сект и учений, равно как и увлечений наркотиками вроде опия и гашиша в значительной степени объясняется тем, что они дают своим адептам возможность преждевременно вкусить блаженных созерцаний высших планов. Искусственные и преждевременные йога и аскеза по существу тождественны наркотикам и различаются лишь внешними приемами и точкой приложения. Если наркотики действуют на нервную систему и психику физическими ингредиентами, то искусственная йога достигает того же — отчасти тождественными способами, отчасти действуя непосредственно на психику. Но по существу и реальным последствиям результаты искусственной йоги и употребления наркотиков не. только разрушают нормальный последовательный процесс, но и почти всегда бесплодны. Искусственно сделанный мистик и потребитель наркотиков, одинаково, в подавляющем большинстве случаев неспособны реализовать свои созерцания в объективном виде не только для всех, но и для споспешествования собственному развитию. Вот почему эзотеризм и великие религии вообще относятся строго отрицательно к таким искусственным приемам, и если последние иногда принимают необычные предвосхищения естественного развития как объективное свидетельство факта высших миров, то все же считают эти случаи особыми и вовсе не стоящими на пути эволюции всякого человека.

В категории разума мы также нередко встречаем людей с проблеском мыслей необычайной глубины и силы, но о которых приходится только догадываться, ибо они вовсе неспособны их должным образом выразить. Люди весьма мало развитые интеллектуально в непосредственном смысле высказывают иногда такие умозрения, которые бы сделали честь великому мыслителю, но в то же время они сами не понимают их истинной ценности и дают им совершенно нелепое приложение. Между тем люди обширных знаний и умственной силы в большинстве никогда не поднимаются до таких высоких умозрений. Развиваясь в постепенной последовательности, они довольствуются лишь незначительным приращением достигнутых уже человечеством умственных достижений, но благодаря надлежащей реализации этого нового оно дает самые благотворные результаты. Предвосхищение высших реальностей разума есть гениальность в прямом смысле, но гениальное дарование объективно обнаруживается и дает результаты только тогда, когда человек, как и в мистической категории, осознает необходимость сопряжения высших озарений с данностями последовательного процесса и находит в себе силы это свершить. Но весьма немало таких людей, которые, обладая в сущности гениальностью, лишены возможности обнаружить свои созерцания. Здесь жизнь в высших поясах иерархии разума оказывается столь же лишенной надлежащей актуальной конкретности, как и в ранее разобранном случае в категории мистики. Преждевременное предвосхищение высших ступеней развития оказывается не только бесплодным, но и вредным; оно только отрывает человека от последовательного развития, не давая никаких реальных иных результатов взамен.

В категории воли мы равным образом встречаем людей, во внутреннем мире которых таятся глубокие и мощные творческие стремления и волевые порывы, но, благодаря неразвитости их непосредственных эмпирических волевых способностей, остающиеся без всякого приложения. Напротив, большинство, развив в последовательном постепенном эво-лютивном процессе эмпирическую способность волений и творческой силы и воспринимая лишь в весьма слабой степени веяния высших волевых центров, совершают реальные творческие акты. Здесь, как и в других двух категориях, преждевременное предвосхищение высших достижений волевого развития приводит не к усилению конкретной деятельности, но, напротив, гнетет ее, поглощая всю активность творчества в бесплодных волениях.

Строгая последовательная постепенность в развитии и одностороннее перенесение деятельности актуального сознания в высшие пояса индивидуальной синархии путем предвосхищения грядущих достижений составляют полюса целостного бинера. Каждый из этих путей в отдельности не только представляет собой карикатуру истинной органической действительности, но и в полной отрешенности от другого вовсе невозможен. Абсолютная последовательность и путь чистых предвосхищений суть только искусственные координатные проекции реальности, утверждаемые нашим сознанием только в порядке процесса познавания. В действительности это есть две идеальных компоненты, неизменно входящие в каждый акт актуализационной деятельности эволютивного динамического сознания и в каждый шаг его собственного развития. Когда на пути эволюции одна компонента приобретает слишком большое преобладание над другой, самое развитие останавливается и всякая жизнь замирает. В самом деле, когда постепенное последовательное развитие ограничивается только низшим поясом индивидуальной синархии, то и здесь имеет место восхождение по ступеням следующего низшего порядка. Каждый переход на высшую осуществляется соответствующим transcensus'oM. Он становится закономерным в аспекте строгой последовательности только по совершенном окончании процесса актуализации в низших поясах. Между тем самое осуществление этого процесса возможно только как реализация веяний иерархически высших субъектов интуиции, которые должны быть не только первично объективированы, но и эво-лютивно актуализируемы в глубинности их естества. Таким образом, никакой процесс в пределах только одного дифференциального пояса невозможен, и актуальное сознание необходимо должно осуществлять свою реализационную деятельность по крайней мере в двух поясах. Актуализация всякого низшего пояса органически сопряжена с предвосхищением высшего, раскрывающегося как субъект интуиции. В гармонии с этим и всякое предвосхищение, аналогично, органически сопряжено с принципом иерархической последовательности. Всякое предвосхищение становится действительным и дает реальные результаты лишь поскольку оно подготовлено к восприятиям и реализации предшествующим развитием. Все высшее или проходит вовсе бесследно и не может быть воспринято, или даже насильственно подавляет и разрушает уже достигнутое и возможность дальнейшего развития.

Чем выше иерархическое достоинство актуального динамического сознания, тем сложнее, глубже и многообразнее его органическое строение. Чем строже и совершенней последовательность в системе его организма и в эволютивном процессе, тем полнее и глубже его предвосхищения грядущего. Параллельно с иерархическим соподчинением отдельных поясов и их горизонтальных иерархий эволютивно утверждается самобытность природы, процессов и качествований каждого из них. Чем совершеннее организм; тем более его части обусловливают друг друга и взаимно соподчиняются, и в то же время тем более каждая из них утверждает свою независимость и самобытность. Механическая закономерность и периферические цепи причинности уступают место раскрывающемуся глубинному родству естества конкретностей между собой и со Всеобщим. Каждое частное и единичное свободно осуществляет свое гармоническое развитие и тем исполняет дело и всего целого. Каждая часть органически проникается целым и потому безмерно повышает свободу своих возможностей; единый центр, дотоле подчинявший себе все, претворяется в стихию всеединства, где целое есть везде и целиком, а каждая часть есть и часть, и целое. Такова истинная энтелехия и верховный закон органического развития.

Оглавление

Часть II. Начала эзотерического учения о двух модификациях. Реальности: монадной и пластической

ГЛАВА XXII. Бинер: монадность — пластичность в его рождении из Абсолюта и его основные качествования, раскрывающиеся в бытии конкретного


§ 72. Онтологическое основоположение бинера: монадность — пластичность

Субстанциальная Реальность раскрывает свое бытие в первоверховном бинере основных Ипостасей — в Трансцендентном и Имманентном Ликах Абсолюта. Эта основная доктрина остается одинаково справедливой для частных реальностей всех порядков порознь и всех их иерархий — от всеобщности Безусловного до единичных видов конкретного относительного бытия. Этот первоверховный бинер основополагает все эзотерическое учение в его теологии, космологии и антропологии. Он лежит в основании системы Великих Арканов Таро как всеобщей для человека и абсолютной энтелехийной философии. — Аркан 0 раскрывается в первоверховном бинере: Аркан XXI — Аркан XXII, определяющем собой изначальную двойственность всякого актуального бытия. Аркан XXI развертывается в системе первой декады Арканов, образующей целокупное мировоззрение sub specie монадности реальности; Аркан XXII развертывается в системе второй декады Арканов, образующей целокупное мировоззрение sub specie пластичности реальности. Составляя бинер онтологический, эти две декады Арканов взаимно соподчинены и отражены друг в друге. Поэтому при эволютивном познании каждого единичного Аркана необходимо различать его собственную истинную природу от отражения в нем аналогирующего ему Аркана другой декады, как равно и от отражения в нем других членов его собственной декады. Именно в силу этого система Арканов и представляет собой совершенное и всеобщее органическое целое. Среди многочисленного ряда особенностей и признаков, отличающих всеобщность подлинного и абсолютного эзотеризма от исторически известных философских учений, бесспорно онтологически первое место занимает доктрина о первоверховном бинере Ипостасей Реальности. Она не могла вовсе оставаться неизвестной экзотерически в силу самой ее первоверхов-ности и всеобщности, но ее исторические выражения так безнадежно искажены и спутаны с более частными, что истинное содержание этой доктрины должно почитаться остающимся вовсе неведомым до сих пор. Более того, исторический ход умственного развития за последние известные нам тысячелетия так сузил наше сознание, так парализовал ряд наших воспринимательных способностей и заглушил искони присущую ему гибкость представления и созерцания, что надлежаще воспринять эту доктрину мы почти не в силах. Мы так привыкли жить и сознавать в категориях монадности, что мир пластической жизни совершенно ускользает от нас. Он только дает время от времени чувствовать свое бытие, но и тогда все наши восприятия мы неизменно выражаем в категориях монадности. При этом вся его собственная самобытность и все его безмерные возможности продолжают оставаться для нас безнадежно чуждыми, мы только обозначаем присутствие чего-то неведомого и невыразимого вполне обычными способами помощью неопределенных и расплывчатых терминов: «бессознательное» и «подсознательное», «инстинктивное», «особое состояние», «иррациональное», «вещь в себе» и т. д. Мы неизменно эмпирически убеждаемся в предельности природы и возможностей привычных категорий нашего сознания, в том, что они не могут обнять целостного содержания действительности, что она простирается одновременно и далее, и в ином rovoc, 'е, кроме нам доступного. В таком положении мы ограничиваемся лишь указанием пределов возможных достижений, не решаясь и не будучи в состоянии хотя бы предпринять попытку разрешения проблемы по существу. В самом деле, для этого необходимо сначала осознать, что наш привычный мир есть только одна часть целого, что есть это полное целое, а потому существует другой мир. Колумб только потому пустился в неизведанный океан, что исходил из знания шарообразности земли и априорной возможности кругосветного пути в Индию. Точно так же мы сможем начать искать этот второй мир лишь при ясном осознании ограниченности по самой своей исконной природе нам известного и несомненности бытия целого. Это целое есть окружающая действительность как духа, так и природы, а потому и искони довлеющего нам нашего собственного бытия. Мы видим в себе и окружающем только часть, потому что такова искусственная суженность нашего сознания. Чтобы повторить подвиг Колумба и открыть новый свет, мы должны в себе самих осознать необходимость его бытия и создать систему новых видов восприятий и творческой деятельности.

Безначальное Бытие, раскрывающееся в космосе как субстанция, в себе и в непосредственной конкретности в безусловной стихии Всеобщего онтологически первичнее первоверховного бинера: трансцендентное — имманентное как исходной двойственности состояний становления. Этот бинер возникает на грани Пралайи и Манвантары как бинер изначальных генетических полюсов актуальной конкретности и в своем целом есть вечно сущая, вечно заданная и вечно исполняемая конкретная спекулятивность Реальности в Ее инобытии в космосе. Самобытность и всеобщность специфического вида каждого полюса первоверховного бинера, их абсолютная гармоническая сопряженность и соподчиненность, равно как и их абсолютное онтологическое тождество в безначальном естестве Реальности обнаруживаются и актуально утверждаются в космической синархии. Каждый полюс есть не особая реальность, но целокупное раскрытие Абсолютного, объективируемое как особый Лик Его являемости; их двойственность возникает в диалектическом процессе обнаружения безначального и всеобщего естества Абсолютного в космической синархии и вместе с тем есть источник, двигатель и энтелехия этого процесса. Каждый полюс есть цело-купное раскрытие Абсолютного, но не равное Ему, как инобытие бытию, и не исчерпывающее Его, как только один член бинера. Онтологическая система Реальности и бинера Ее изначальных конкретных обнаружений, в частности, выражена в Упанишадах в следующем знаменательном тексте. — «То, Что именуется Ом, воистину, о Сатиакама, есть одновременно Брахман Высший и Брахман Низший; вот почему тот, кто знает Ом, может безусловно познать Того или Другого из Них»1. Каждый полюс первоверховного бинера есть, с одной стороны, Брахман, т, е. Абсолютное, а с другой — он есть только один из двух видов становления Непостижимого, определяемого лишь апофатически. Раскрытие в космосе каждого полюса есть подлинное становление Всеобщего, обладающее бесконечной онтологической глубиной и восходящее к Абсолютному, но в то же время оно есть только часть истинного становления Безусловной Реальности, Абсолютного в Себе. Так как онто1 логическая обособленность и quasi-независимая самостоятельность каждого полюса возникают параллельно с диалектическим процессом актуальной конкретизации Сущего в космосе, то, естественно, основоположным предикатом каждого Лика Абсолюта служит tovoc, конкретного самоутверждения. Соответственно этому в мире каждого Лика всякое единичное конкретное бытие утверждает свою самобытность и место в системе иерархий согласно искони присущему tovoc, 'у. Мы уже знаем, что Трансцендентному Лику довлеет tovoc, самости, или монадности, а Имманентному — пластичности. Перейдем теперь к онтологическому и феноменологическому исследованиям природы и действительного смысла этих основоположных предикатов.

Оглавление

§ 73. Утверждение конкретного бытия в аспекте основоположной синтетической категории монадности

В аспекте Трансцендентного Лика Абсолюта всякое единичное конкретное бытие утверждается в его самости, монадности. Как уже сказано, в историческом ходе развития наше воспринимающее и творческое сознание замкнулось в этих гранях, и способности онтологически полярного вида остаются почти не пробужденными. Чтобы с отчетливостью убедиться в этом, выявим качествования основополагающей категории нашего сознания, предопределяющей весь вид его феноменологии.


I. Процессы нашего сознания не адекватны истинной действительности, ибо первое ограничено: во-первых — подчиненностью системам категорий, а во-вторых — субъективным несовершенством. Феноменальность сознания обусловливается подчиненностью синтетической категории последовательности, ибо непосредственно отсюда вытекают все дальнейшие частные ограничения. Наряду с этим наше сознание добровольно само ограничивается односторонней подчиненностью первоосновной синтетической категории монадности, особенности которой мы и должны теперь себе уяснить. Конкретно-эмпирическое состояние мира соотносительно соответствующему состоянию нашего сознания и существует только в нем. Наше познание эволютивно восходит от конкретного эмпирического к конкретно-спекулятивному, но этот процесс происходит только внутри нашего существа и проявляется лишь в феноменологии нашего сознания. Действительность одинаково предстоит пред сознанием как конкретно-эмпирическим, так и пред конкретно-спекулятивным, и лишь различно воспринимается ими. Поэтому действительность космоса в себе конкретно-спекулятивна.


II. Сущее раскрывается во многообразии видов единичного конкретного бытия и их взаимоотношений в космосе. Каждое единичное обнаруживает свое бытие, иерархическую природу и качествования в своей феноменологии. Эта феноменология в себе конкретно-спекулятивна, а в эволюционирующем сознании человека возрастает в достоинстве от полной конкретной эмпиричности до полной конкретной спекулятивности. Феноменология всегда есть раскрытие в продлении, sub specie durationis, всех видов протяжения некой сущности, т. е, динамический антитезис бинера первого вида. Этот бинер и оба его члена в себе утверждаются онтологически независимо от особенностей воспринимающего сознания человека, но познаются им различно в зависимости от своих состояний. Онтологически в системе космоса Сущее в себе раскрывается как тезис, а феноменология космоса — инобытие Сущего — есть антитезис бинера первого вида. Ана логично этой доктрине для целостного космоса, для феноменологии единичного конкретного бытия тезисом служит некий модус или аспект Сущего, обнаруживающийся здесь как относительная субстанция соответствующего порядка и иерархического достоинства. В зависимости от подчиненности той или другой первоосновной синтетической категории сознание человека различно воспринимает природу этих бинеров первого вида.

Всякая феноменология в космосе в действительности есть динамический антитезис целостного раскрытия Сущего как субстанции, т. е. одновременно для обоих бинеров первого вида, где для первого тезисом служит Трансцендентный Лик, а для второго Имманентный. Подчиненное первоосновной синтетической категории монадности, сознание человека воспринимает жизнь космоса только в разрезе первого бинера.


III. Всякий тезис раскрывается и познается в антитезисе. Так как эмпирическая феноменология космоса онтологически одновременно раскрывает два тезиса, в свою очередь находящиеся в бинерной между собой зависимости, то необходимо должны существовать два различных типа воз растания, два координатных иерархических направления от эмпирической феноменологии как таковой к Сущему. Первый из них и утверждается основоположным tovoc, 'ом Трансцендентного Лика, и именно только в его пределах воспринимает и действует наше сознание на пути известного его исторического развития. — Мы воспринимаем конкретные виды бытия как субъекты качеств и тональностей, обнаруженных в эмпирической феноменологии. Каждое единичное качество или явление мы неизменно считаем предикатом соответствующего действующего фактора, периферическим обнаружением его глубинного центрального естества. Всякая феноменология для нас есть только периферическое последовательное раскрытие природы и содержания неких замкнутых в себе объективированием единств, частных центров Реальности, модусов Ее синтетического единства — монад. Поэтому возрастание от единичных явлений феноменологии к раскрывающемуся в ней Сущему есть для нас восхождение по ступеням иерархии субъектности, или самости.


IV. Каждый объект или явление мы воспринимаем как организованную совокупность элементарных качествований. Каждое из них может быть определено как возможный minimum организации, как простейшая неделимая составляющая, как атом организации. Это есть некоторое элементарное содержание, ограниченное определенной объективированной формой.

Наше сознание воспринимает эту элементарную реальность только через форму и ее tavoc, Действительно, в форме мы видим реальность в природе разума; ее организованность есть конкретная данность. Напротив, содержание существенно лежит за пределами природы разума, т. е. с его точки зрения есть лишь потенция. Именно этому нас учит Аристотель2. — «Так как материя есть чистая потенциальность и потому безусловно пассивна, то субстанция может быть деятельной только со стороны своего активного элемента, или формы. Отсюда: предмет действует на чувство исключительно своей формой». Между тем на самом деле, если восприятие только через форму справедливо и должно иметь место по отношению к форме как таковой элементарной реальности, то ее содержание непременно отождествляется здесь с формой. В последнем мы вовсе не даем себе должного отчета. Наше отношение здесь хорошо выражается известным афоризмом: «la forme — c'est rien, mais rien est sans la forme». Но если всякое бытие имеет форму и без формы ничто существовать не может, то как бы мы ни утверждали различие категорий формы и содержания, мы в действительности постулирует их тождество ad infinitum, Содержание, раскрывающееся в простейшей форме, есть простейшее содержание: здесь форма обнаруживает содержание все целиком благодаря его простоте и исчерпывает его благодаря своей элементарности, т. е. невозможности дальнейшей дифференциации содержания; поэтому простейшая форма адекватна простейшему содержанию. Только следуя по возрастающим ступеням восходящих иерархий форм и их содержаний, мы утверждаем различие между этими категориями. Однако это различие в действительности существует только формально. Всякая сложная форма отлична от ей соответствующего синтетического содержания, но в то же время они одинаково суть системы простейших атомных элементов, адекватно совпадающих между собой. Мы определяем всякое сложное содержание синтетической единой формы только как совокупность элементарных обобщаемых ею форм, ибо мы не имеем самостоятельной идеи простейшего атомного содержания, отличного по природе и независимого онтологически и феноменологически от простейшей атомной формы.


V. Неизменно ориентируя единичные феноменологические качество-вания и тональности по отношению к некоторому центральному естеству, раскрывающемуся в них как определенная самость, и утверждая их как предикаты этой самости, или субъектности, мы тем самым реализуем и соответствующие виды самости, располагающиеся в иерархии. Здесь возможны прежде всего два случая. В первом мы не имеем или чуждаемся непосредст-t венной интуиции глубинной сущности и объективируем ее исключительно периферическими методами. Здесь самость утверждается условно, и так, например, в гносеологическом аспекте возникает идея «центрального единства перцепций и апперцепции» и «гносеологического субъекта» неокантианцев. Существует или не существует подлинно и независимо эта центральная сущность — безразлично, но вся периферическая феноменология ориентируется на ней как если бы она действительно существовала. Здесь мы встречаем нечто совершенно аналогичное тем таинственным движущимся вокруг земли точкам, вокруг которых, по утверждению Тихо Браге, вращаются все планеты и солнце. Во втором случае мы обладаем непосредственной интуицией самости параллельно с восприятиями ее единичных периферических проявлений. Здесь мы не только восходим от единичного к синтетическому субъекту всех свойств и качествований, но и созерцаем единичное в целом как его аспективное членение, нисходим от субъекта к его частным состояниям. Если при периферическом подходе к центральной самости мы только постулируем ее как суммарное средоточие всех актуальных достижений и основоположную точку приложения императивно заданных систем и видов категорий феноменологии сознания, то в непосредственном органическом восприятии человеческого существа мы утверждаем самость и совокупность единичных проявлений и их взаимной органической обусловленности. Но в обоих случаях, одинаково, каждое состояние, качествование или акт феноменологии всегда и неизменно утверждается соотносительно с идеей самости, будь она реальна и самодовлеюща или только возникающая суммированием и ориентировкой достижений в самом процессе.


VI. Всякая единичная конкретная самость актуализируется в процессе периферической феноменологии. Согласно этому, мы поднимаемся до сознания идеи самости или непосредственной интуицией, или путем последовательного синтетического обобщения качествований, но в обоих случаях всякое восприятие единичного качествования в себе самом неизменно заключает ориентированность на самости, т. е. обнаруживается соотносительно с последней в некотором аспекте. Все наши взаимоотношения с внешним миром — как пассивно-воспринимательные, так и активно-творческие — подчинены основоположной синтетической категории субъект-объектности, которая есть ничто иное, как динамическая модификация синтетической категории самости. Каждое единичное восприятие или творческий акт объективирует и актуально утверждает соответствующий модус субъектности — определенное членение самости индивида по обеим сопряженным иерархиям — по качественному возрастанию природы обнаружения и по возрастанию общности и достоинства аспектов. Поэтому параллельно с иерархией явлений феноменологии возникает иерархия модусов самости. Эти модусы путем соответствующей возрастающей организации ориентируются на центральной синтетической самости. В способах и характере осуществления этой организации и проявляется различие исторических философских школ. Между единичными модусами самости — мгновенными Я — и синтетической самостью находится промежуточная иерархия частных модификаций самости, каждая из которых соответствует определенному иерархическому поясу системы феномено логии. Основным расчленением синтетической самости служит утверждение самости психической и самости физической. С одной стороны, все явления, процессы и взаимоотношения его физической жизни соотносительны с его физической самостью и отражают в единичном ее облик. Наше тело не только выражает во всех своих членениях, органах и клетках принадлежность к определенному виду животного мира, но и имеет у каждого индивида специфические свойства. Самость психическая определяется индивидуальностью в широком смысле этого слова. Все процессы внутренней жизни не только неизменно ориентируются в каждом человеке на едином центре, но и проникаются во всех членениях индивидуальными особенностями его самости. При более вдумчивом отношении к внутренней психической жизни мы начинаем различать иерархию модификаций психической самости. Вначале возникает идея о малом и большом Я, а затем мы приходим к полному эзотерическому учению о седмиричном составе человека, т. е. к иерархии Эа.


VII. По мере возрастания иерархического достоинства пояса индивидуальной синархии повышается тип и тонкость вибраций раскрывающихся в нем реальностей, а потому и их феноменология приобретает соответственно более глубинную природу; каждый высший пояс и его Эа относятся к последующим низшим как центр к периферии. Поскольку феноменология поясов развивается самобытно в их собственной природе, законах и тональностях, они как бы прослаивают друг друга, а поскольку они синархически сопряжены — каждый низший служит периферическим обнаружением высших. Веяния каждого высшего пояса проецируются в низший как начала организующие, повышающие тип и виртуальную скорость эволютивного возрастания; напротив, каждый низший пояс по отношению к высшему служит средой, многообразной совокупностью элементов, подлежащих эволютивной организации. Таким образом, низшие пояса индивидуальной синархии воспринимаются высшими в quasi-категории содержания. Подчиненное категории монадности, сознание утверждает все членения самости, Эа и раскрывающих их поясов синархии неизменно в тональностях этой категории. Их актуализация есть объективирование, утверждение, организация и соподчинение единичных членений, модусов и аспектов, т. е. примат лежит в категории разума и формы. Чтобы быть реальной, форма необходимо должна быть исполнена содержанием, онтологически исходящим из Реальности. Процесс актуализации следует по закону иерархического восхождения, полярно противоположному закону развертывания естества Реальности в потенциальной синархии. Поэтому, чтобы эволютивный процесс актуализации мог начаться в каком-нибудь поясе синархии, он необходимо должен иметь уже актуализированными дифференциальные элементы содержания. Онтологически в одностороннем утверждении категории монадности эта проблема неразрешима. Космологически она отдаляется ad infinitum гипотезой первичной материи; мировой процесс рождается лишь с возникновением первичных атомов; самое же это возникновение гипотезой о беспредельной цепи инфра-миров вновь отодвигается ad infinitum. Первичные атомы в дальнейших построениях оказываются одновременно лежащими и в категории формы (разума), и в категории содержания (материи, мистики). Действительно, всякая сложная форма есть организованная совокупность элементарных дифференциальных форм атомов, а ее содержание есть исполняющая ее совокупность дифференциальных содержаний атомов. Содержание первичного атома мы определяем его формой, что есть принципиальное глубочайшее заблуждение. Ясно сознавая различие и бине-рность категорий содержания и формы во всех наших построениях, мы неправомерно их отождествляем в исходном начале эволютивного процесса — в первичном атоме. Но не делать этого мы также не можем, ибо, согласно категории монадности, мы всякое конкретное бытие необходимо мыслим sub specie конкретного единства, выделенного и объективированного из окружающего, т. е. в определенной форме; без формы не может быть конкретности и актуальности. Совершенно аналогично этому приему в космологии мы и в пневматологии искусственно создаем quasi-особую категорию содержания. Мы воспринимаем мистическую категорию не в ее собственном естестве, а sub specie категории разума. Дифференциальные элементы формы являются одновременно и дифференциальными элементами содержания. Согласно этому, для каждого высшего пояса индивидуальной синархии результаты процесса актуализации в низшем, в действительности относящиеся к категории формы, воспринимаются в категории содержания. Итак, для сознания, подчиненного односторонне категории монадности, категория содержания в себе трансцендентна и лишь искусственно замещается quasi-независимой категорией содержания, зиждущейся на первичных атомных реальностях, где категории содержания и формы совпадают.


VIII. Непосредственным следствием отсюда вытекает принципиальная неразрешимость для монадного сознания проблемы материи. Непосредственная интуиция нас убеждает, что сущность материи в широком смысле, а в частности, материи физической, существенно отлична от созерцаемой природы нашего индивидуального духа и общего пафоса нашего сознания. Поскольку в нас ипостасность занимает центральное положение и все особенности индивидуального и личного начал проявляются в стихии объективирования и утверждения форм, постольку материя лишь принимает формы, проявляется в них, но сама по себе существенно от них отлична. Системы идеализма, логически увенчивающиеся в абсолютном идеализме Веданты, вовсе отрицают самобытный ens в материи как таковой и утверждают тождество ее сущности феноменологической являемости. При этом возможно или утверждение полной иллюзорности материи, чем проблема снимается онтологически, оставляя без разрешения ее космологическую и пневматологическую модификации, или же провозглашение материи в широком смысле инобытием духа, но природа этого инобытия определяется только апофатически, ибо все ее предикаты суть только антитезисы предикатов духа в себе. С другой стороны, системы материализма, постулирующие сущность материи, бессильны вывести из нее категории духа. Итак, проблема бинера духа и материи в монадном сознании не поддается решению по существу: все попытки сводятся к одностороннему постулированию одного члена бинера при полном отрицании другого или при признании его только инобытием первого с невозможностью ни определить его собственную сущность, ни построить связующий мост между ними. Так как исторически развитие шло в монадном пафосе, то в этом бинере надлежащее развитие получила лишь концепция идеализма, доведенная до абсолютной. По сравнению с этим материализм достиг лишь начальных ступеней развития: исторически известен лишь конкретно-эмпирический материализм. Между тем истинная эзотерическая доктрина органически включает в себя концепцию материализма несравненно большей силы и глубины. — Наравне с абсолютным онтологическим идеализмом она бинерно утверждает также и концепцию абсолютного онтологического материализма. К изложению начальных его основ мы и перейдем теперь.

Оглавление

§ 74. Утверждение конкретного бытия в аспекте основоположной синтетической категории пластичности

В аспекте Имманентного Лика Абсолюта всякое единичное конкрет-ное бытие утверждается в категории среды, или пластичности. Каждое единичное свойство, качествование или состояние феноменологиче-ского процесса конкретного актуального бытия есть необходимо некоторое содержание, объективированное в определенной форме. Этот частный ас-пект, или модус, связан с единичным конкретным бытием в этом целом, а через него с Сущим по двум бинерным координатам возрастания иерархического достоинства. Во-первых, данная частная форма в категории разума есть некоторая ступень его иерархического строения, являющаяся, соответственно, динамическими антитезисами или их аспективными членениями в восходящих по достоинству иерархических звеньях, где в наивысшем тезисом служит целостный vmxnaaic, монады. Во-вторых, содержание данной частной формы в категории мистики есть некоторое членение естества конкретного бытия, а потому и Естества Сущего. Категории мистики и разума исчерпывающим образом обусловливают статическую конституцию единичного модуса или аспекта монады. Если же мы изучаем этот модус в его возникновении или в аспективном проявлении последним своих качествовании в актуальном процессе, то тем самым становится необходимым ввести в наш анализ и динамическую категорию воли, ее иерархическое строение и соответствующую ее законам феноменологию. Все три пневматологические категории, как самодовлеющие ипостаси Сущего и Его раскрытия в себе, не зависят от господствующего в эмпирическом сознании воспринимательного пафоса, но только их периферическая феноменологическая являемость окрашивается соответствующими тональностями. Поэтому необходимо различать целостную действительную феноменологию ноуменов и трансфинитов пневмато-логических категорий от их эмпирически наблюдаемых обнаружений. Здесь именно мы и встречаемся с бинером основоположных синтетических категорий.

В категории монадности примат лежит в категории разума. Это значит, что сознание, подчиненное односторонне категории монадности, воспринимает обе статические пневматологические категории сквозь призму категории разума. Истинная идея содержания здесь замещается идеей содержания сложных форм, место содержания как естества заступает содержание сложной формы — множественность форм низшего иерархического порядка. Истинное содержание относится к категории мистики, бинерной категории разума, а потому вполне самобытной, независимой от последней и имеющей особые самодовлеющие корни в субстанциальном бытии реальности. Между тем в данном случае категория содержания возникает из категории формы и обусловливается ее иерархическим строением. Источник этого заблуждения, как уже известно, состоит в неправомерном отождествлении дифференциальной атомной формы с дифференциальным атомным содержанием. В категории монадности это принципиальное заблуждение неустранимо, ибо разум как таковой не может иметь в себе адекватной идеи содержания и вместо содержания в себе утверждает его проекцию в свои тональности. Возникая в атомном модусе бытия, это заблуждение входит во все иерархические ступени и построения категории разума. Таким образом, в монадном сознании содержание всякой сложной формы есть соответствующее иерархически организованное множество дифференциальных атомных форм; это содержание лежит в категории разума и возникает в ее иерархическом строении, Между тем истинное содержание — ограненное сложной формой естество — есть совокупность содержаний атомных форм и лежит в категории мистики. Истинное содержание — естество — входит в сложные формы так же, как и в атомные, оставаясь все время самостоятельным и самобытным; категории содержания и формы в действительности прослаивают друг друга, но все время остаются раздельными, самостоятельными и самодовлеющими, хотя их феноменологии и сопряжены бинерно.

В категории пластичности примат лежит в категории мистики. Это значит, что сознание, подчиненное односторонне категории пластичности, воспринимает обе статические категории сквозь призму мистики. Непосредственной данностью здесь служит интуиция естества, а возникновение и организация форм только сопутствуют свободной и независимой феноменелогии содержания. Истинная идея формы здесь замещается идеей состояния естества; место создающего и организующего формы начала разума заступает становление естества во многообразности состояний. Форма в себе и их организация относятся к категории разума, бинерной категории мистики, а потому вполне самобытной, независимой от последней и имеющей особые самодовлеющие корни в субстанциальном бытии реальности. Между тем в данном случае категория формы возникает из категории содержания и обусловливается течением становления его состояний. В самом деле, здесь форма есть не особое начало, но возникает лишь производно в становлении состояний как их очерчивание в метафизическом пространстве. В категории м о — надности самобытно объективируется форма и тем определяется содержание: содержание есть то, что исполняет заданную форму, а потому содержание в некотором смысле имманентно форме; идея формы объемлет идею содержания, и последнее только сопутствует первой и возникает производно из ее стихии. В категории пластичности содержание самобытно осуществляет становление в своих состояниях и тем определяется форма; форма есть только обозначение пределов распространения содержания, его очерчивание, а потому форма в некотором смысле имманентна содержанию: идея содержания объемлет идею формы, и последняя только сопутствует первому и возникает производно из его стихии. Источником заблуждения в последнем случае, как и в первом, служит неправономерное отождествление простейшего дифференциального атомного содержания с дифференциальной атомной формой. В категории пластичности это заблуждение также неустранимо, ибо мистика как таковая не может иметь в себе адекватной идеи формы и вместо формы в себе утверждает ее проекцию в свои тональности. Возникая в атомном модусе бытия, это заблуждение входит во все виды становления естества. Таким образом, в пластическом сознании всякая сложная форма, как периферическая объективация сложного состояния становления естества, есть организованное множество дифференциальных атомных форм — объективации атомных состояний становления естества. Поэтому содержание всякой сложной формы есть совокупность атомных состояний, т. е. лежит в категории мистики и возникает в процессе становления естества. Между тем истинная самобытность формы состоит не в том, что она содержит формы элементарные, но в самой их организации, в соотношениях и соподчинении форм различных иерархических порядков, что и относится, в собственном смысле, к категории разума. Содержание естества, как категория мистики и тезис бинера второго вида, органически включает в себя форму как периферию состояний в процессах становления. Напротив, форма, как категория разума и антитезис бинера, черпает свое бытие из содержания и объективируется как самостоятельное реальное начало только в своей органической причастности к содержанию. Форма возникает лишь в процессе актуализации реальности, но в то же время в его феноменологии оказывается самостоятельным началом. Разум и мистика здесь раздельны и самодовлеющи, хотя их феноменологии и сопряжены бинерно.

Единичное конкретное бытие определяется, с одной стороны, формой, объективирующей определенный модус содержания, а с другой — состоянием становящегося естества. В первом аспекте, соответствующем Трансцендентному Лику и категории монадности, конкретное бытие утверждается в его vjiomaoic, — индивидуальности, и уже только через это определяется его ovoia — естество, содержание индивидуальности. Индивидуальность есть исконная форма бытия Реальности в монаде; в начале процесса индивидуальность задана потенциально, а потому монада есть здесь только потенциальная конкретность: энтелехией эволютивного процесса служит актуализация индивидуальности, а потому и претворение монады в конкретность актуальную. Индивидуальная монада есть тезис бинера первого вида, а динамическое волевое самосознание, осуществляющее эволютивный процесс, есть антитезис. Таким образом, индивидуальная монада есть истинный субъект микрокосмического эволютивного процесса, а нисходящая иерархия Эа, актуальное Я и мгновенные Я суть модусы и аспекты изначальной субъектное™ монады. Актуализация изначальной субъектности осуществляется через последовательную актуализацию ее единичных модусов и их иерархическую организацию. Актуализация единичной аспективной субъектности совершается в эмпирическом процессе, где субъект сопрягается с предстающими объектами. С этой точки зрения вся феноменология монады есть развитие и реализация субъект-объектных отношений. Параллельно с этим всякое качествование или способность актуального существования индивида не только есть реализация соответствующей тональности монады как изначальной субъектности, не только есть ее предикат, но и в природе своего собственного утверждения обнаруживает подчиненность синтетической категории монадности. Каждое единичное, подобно монаде, утверждается прежде всего как форма или образ, и только через посредство их определяется соответствующее содержание. Во втором аспекте, соответствующем Имманентному Лику и категории пластичности, конкретное бытие утверждается в его ovoia — естестве и становлении его состояний, и уже только через это определяется его vnoaiacnc, — индивидуальность. Таким образом, основное различие между утверждениями единичного конкретного бытия в синтетических категориях монадности и пластичности заключается в том, что в первой изначально задается форма и тем определяется содержание, а во второй изначально задается содержание и тем предопределяется форма. В силу этого в категории монадности изначальная форма implicite заключает в себе потенциально всю долженствующую произойти в эво-лютивном процессе актуализации дифференциацию на единичные ас-пективные членения. Вся иерархическая система актуальных качествований изначально задана в самом бытии индивидуального ноумена конкретного бытия, и только потому ему присуща микрокосмическая потенциальная конкретность, т. е. конкретность спекулятивная в иерархии идеального мира. Это значит, что ноумен индивида абсолютно закреплен в своей трансцендентной форме, что изменение этой формы до окончания эволютивного процесса принципиально невозможно, что динамическая эволюция его антитезиса — кинетического агента — эволюционирующего актуального сознания — ни в коей мере не изменяет конституции этого ноумена, что процесс актуализации для последнего есть внутренний процесс в присущих ему индивидуальных гранях и что этот процесс лишь актуализирует изначально заданное и предопределенное, но отнюдь не создает ничего нового.

Все это может быть резюмировано формулой: индивидуальная монада есть абсолютно недвижная форма духа, есть духовный атом, который способен только раскрываться в актуальном и эволюционировать в степени этого актуального раскрытия, но ни в коем случае не изменяться и не эволюционировать в своем духовном содержании. Иначе говоря, индивидуальная монада в себе абсолютно статична. В полярную противоположность этому в основоположной категории пластичности изначально задается только содержание, implicite заключающее в себе потенциально все виды состояний становления, долженствующие объективироваться в соответствующих формах и тем достигнуть актуальной конкретности. Эта заданность долженствующих свершиться видов становления существенно отлична от заданности иерархической системы качество-ваний индивидуальности в категории монадности. Естество в себе определяется не извне очерчивающей его формой, но собственной внутренней природой. Все будущие возможности, модификации и их органические переходы друг в друга и взаимоотношения предустанавливаются общим Tovog 'ом внутреннего естества, как бы совокупностью его внутренних натяжений. Естество в себе принципиально чуждо недвижности, ибо всякая недвижность относится к категории формы, вызывает форму, закрепляет ее и утверждается в ней. Основным предикатом естества является устремление. Это устремление качественно отлично от физических сил и движений в геометрическом трехмерном пространстве, как они воспринимаются нами в категории монадности. Устремление естества есть не последовательная перемена положений и мест в пространстве, не органическое замещение одной формы новою, вытекающею из нее по некоторому внутреннему закону, и оно не может быть представлено в виде некоторой силы, действующей в определенном направлении или в их закономерно сменяющемся ряде, а потому и могущей быть выраженной неким вектором. Образно его можно представить лишь как колебание атомных частиц тела — электронов и атомов, определяющее его свойства: физические, химические, электромагнитные, механические и т. д. Эзотеризм определяет естество и его устремление символом потока. Свободный поток не определяется формой и не управляется законом формы, но вызывается и зиждется динамическими взаимоотношениями своих частиц; внешние формы возникают лишь производно, только объективируя мгновенные состояния становления. Категория содержания бинерна категории формы, и каждая имеет самобытное обоснование. В пластичности категория содержания предшествует категории формы принципиально, а потому предшествует и закону иерархического строения, как организации форм, и всем видам протяжений. Устремление естества лежит на грани его нирванического бытия в себе и становления в актуальности; Реальность в категории монадности раскрывается в актуальном бытии как субстанция, а в категории пластичности раскрывается как устремление; первичной категорией субстанции служат воля и энергия как раскрытие самобытного центра сил, а первичной категорией устремления служат энергия и воля'как становления самобытной среды. Благодаря первичности онтологической природы устремления его становление в категории монадности воспринимается во всех видах протяжения — не только в пространстве, но и во времени. Итак — взаимоотношение естества и его становящегося устремления с иерархическим строением актуальных форм символически выражается потоком, проходящим по всем видам иерархического протяжения, а в частности, по протяжениям пространства и времени, и своими мгновенными сечениями порождающим иерархические системы форм. Очевидно, что возникающие при становлении потока иерархии форм являются производными по отношению к его сущности, служат только связующим звеном между природами бытия в основоположных категориях монадности и пластичности. Зная сказанное, мы можем правильно воспринять следующую эзотерическую доктрину. — Единичное конкретное бытие в категории монадности утверждается через его индивидуальность, а в категории пластичности утверждается как поток естества определенного устремления. Индивидуальность есть изначально заданная статическая форма духа, его недвижный духовный атом, лишь раскрывающийся в актуальном через эво-лютивный процесс динамического антитезиса — актуального сознания. В противоположность этому возможности и виды становления естества изначально задаются в устремлении его потока, и именно поэтому ему присуща микрокосмическая конкретность. Это значит, что внутренний основополагающий tavoc, естества данного бытия абсолютно закреплен, но не в периферической статической форме, а устойчивостью и постоянством внутреннего динамического равновесия устремления потока, органического целого его внутренних напряжений, что изменение этой динамической устойчивости до окончания эволютивного процесса становления принципиально невозможно, что становление отдельных членений в актуальной объективирующей их форме лишь запечатлевает их качествования в категории монадности, но их не создает, и что самый процесс актуализации лишь изменяет модус актуальности из пластического в монадный. Все это может быть резюмировано формулой. — Поток естества конкретного бытия в его устремлении есть особое состояние духа в абсолютно устойчивом динамическом равновесии. Иначе говоря, поток естества конкретного бытия в себе абсолютно динамичен.

Актуальность устремления потока естества и его динамического устремления ео ipso предопределяет актуальность в природе пластической категории всех видов и модификаций становления. Всякий конкретный поток естества в присущей ему категории пластичности всегда актуален. Эта доктрина непосредственно гармонирует с уже известной нам, что понятие потенциальной конкретности к имманентному неприложимо, т. е. что всякое конкретное состояние субстрата имманентного есть тем самым конкретность актуальная. С другой стороны, конкретности трансцендентного lavoc, 'а становятся актуальными только в органическом творческом сопряжении с естеством субстрата имманентного, В силу этого для монадного сознания актуальный мир должен быть символически определен как пересечение плоскости трансцендентного с плоскостью имманентного; первая есть система законов и видов организации, а вторая — проходящий поток естества. Идея длительности всякого вида иерархического протяжения параллельно сопряжена с идеей двойственности состояний конкретности — потенциальной и актуальной — и постепенного претворения первой во вторую. Поэтому длительность всех иерархических протяжений — а в частности длительность (la duree) течения времени — имеет место лишь в синтетической категории монадности. Так как всякий поток естества в себе всегда актуально конкретен, то в категории пластичности все виды становления актуальны, т. е. сосуществуют сразу все продления протяжений, и, в частности, все продления времени сосуществуют одновременно, — Итак, в собственной природе категории пластичности нет течения времени, прошедшее и будущее синхроничны с вечным настоящим. Благодаря тому, что наше сознание обычно односторонне подчинено монадности, мы воспринимаем актуальный мир только в настоящем времени, т. е. только в пересечении плоскости трансцендентного с плоскостью имманентного. Между тем истинной реальности и ее ноуменальному сознанию свойственно созерцать свое бытие одновременно в обоих полюсах первоверховного бинера: трансцендентное — имманентное, а потому и в обоих основоположных категориях: монадности и пластичности. Отсюда: в ряду первичных предикатов Божества стоит Его вечность не как потенциальная бесконечность продления времени, но как бесконечность актуальная — всевременность. — «Истинная вечность та, где нисколько нет времени»3. «Для Дао ни один пункт времени не далек»4. Интуитивно восхищаясь к исконной природе своего духа, человек также может имманентно внедряться в стихию естества и в его синтетическую категорию пластичности и тем преодолевать связанность во времени с настоящим. Поэтому доктрина о единстве времени в пластической категории, как и об отсутствии длительности по протяжениям всех иных качествований, и лежит в основании практического эзотеризма, а в частности, дивинаторного искусства.

В категории монадности микрокосмическое бытие определяется индивидуальностью как атомной формой духа, и его трансцендентный ноумен раскрывается как абсолютный субъект в актуальном иерархическом процессе; весь эволютивный процесс последовательной эмпирической актуализации изначально заданной потенциальной конкретности индивидуальной сущности в членениях иерархической системы осуществляется динамическим актуальным сознанием в субъект-объектных отношениях. Идея субъекта неразрывно и параллельно связана с идеей формы и есть волевое обнаружение самобытной сущности в гранях изначально заданной формы. Идея объекта бинерно соотносительна с идеей субъекта, и они возникают к бытию во взаимной сопряженности и обусловленности. Таким образом, обе идеи: субъекта как тезиса и объекта как антитезиса необходимо подчинены основоположному tovoc, 'у первой из них, т. е. существуют только в категории монадности. В этой категории трансцендентное есть источник, средоточие и осуществитель всякой субъектности, а имманентное есть суммарная среда и совокупность всякой объектности. В категории монадности трансцендентное в себе есть абсолютная субъектность, а имманентное есть субстрат абсолютной объектности. В категории пластичности единичное конкретное бытие определяется rovog 'ом динамического устремления потока естества. Так как этот поток в себе перманентно актуален, то в собственной стихии пластической категории потенциальная конкретность реальности, т. е. то, что есть бытие, что раскрывается в периферической иерархии качествований, кинетический агент ее актуализации, т. е. то, чем это бытие актуализируется, и актуальная конкретность реальности, т. е. реализация сущности бытия в качествованиях, — совпадают. Иначе говоря, в пластической категории имеет место абсолютное тождество субъектности и объектности в обычном их монадном понимании. Таким образом, бинер понятий субъекта и объекта к пластической категории неприложим. Двойственной категории субъект-объектности трансцендентного в ему свойственной категории монадности соответствует в пластической категории имманентного особая однородная категория предстояния. Органическое сопряжение трансцендентного и имманентного в актуальной спекулятивной в себе феноменологии космоса в аспекте трансцендентного есть творческое единение трансцендентного в себе, как субъектности, с предстоящими видами субстрата имманентного, как объектностью, и эволютивная реализация довлеющих искони их субъект-объектных отношений; в аспекте имманентного это есть предстояние имманентного в себе, как всеобъемлющего лона (о raw aAa>v талоо), в модусе динамического становления потока естества трансцендентному, объективируемом в монадной категории последнего как синтетическая мгновенная форма конкретного состояния. В категории монадности реальность стремится актуализировать в творчестве свою трансцендентную субъектность в феноменологии космоса в стихии субъект-объектных отношений, а в категории пластичности она тяготеет предстоять в своем потоке имманентного естества объективирующей организации трансцендентного.

Оглавление

ГЛАВА XXIII

§ 75.Краткий обзор исторических подходов к бинеру монадной и пластической модификаций Реальности и соотношение этой проблемы с проблемой материи

Бинер монадности и пластичности обусловливает возможность двоякого восприятия Реальности и ее раскрытия в космосе. Здесь возникают два различных целостных и одинаково закономерных мировоззрения, которые однако лишь в органической совокупности действительно могут эволютивно приближаться к обнаружению истины. Смутное, но все же непреложное сознание этой двойственности неизменно присуще арийским народам и, наоборот, совершенно чуждо семитической расе. Благодаря громадной трудности проблемы и отсутствию формулирования онтологической природы этого бинера с должной отчетливостью она в исторической перспективе безнадежно перепуталась с другой, в действительности самостоятельной, проблемой духа и материи. Между этими проблемами есть близкое органическое соотношение, но не только нет тождества, а даже имеется бинерная противоположность. Но и при этих условиях возможно указать на пути истории определенные приближения к доктрине о двух модификациях Реальности.

Так, в Индии мы встречаем сложное и запутанное учение о Пуруше и Пракрити. С одной стороны, в этом бинере Пуруше приписывается вся полнота творческой силы, свободы и сознания, а Пракрити признается абсолютно пассивной средой, могущей действовать и проявлять свои качества только под творческими веяниями Пуруши. В таком аспекте этот бинер сливается с идеей духа и материи. Между тем для обозначения последних понятий имеются специальные термины — Пуме и Прадхана, в которых бинерно раскрывается Творческая Реальность — Брахма. (См. Вишну-Пурана, I, 2). Далее, у того же Капилы за Пракрити утверждается полная онтологическая самобытность, и даже множественные Пуруши в некотором смысле возникают из нее. Здесь Пракрити является уже не аморфной первичной материей, но особым пластическим состоянием Реальности. Отсюда непосредственно возникает столь долго и многообразно обсуждавшаяся в индийской философии проблема: есть ли Творческая Реальность Личность — или нет? Параллельна с этим Пракрита приписываются особые самобытные свойства — Гуны, которые обнаруживают ее собственное естество. Равновеликая самобытность и бинерность Пуруши и Пракрита с полной отчетливостью устанавливается также «Бхагават Гитой». Эта доктрина выступает с полной яркостью в утверждении двух видов триединства. Абсолют, Брахман, Wodh или Karta расчленяется на бинер триединств. — Личное Творящее Божество — Исвара, — есть Абсолютный Субъект — Активное, Мужское Начало и раскрывается в триединстве: Брахма — Вишну — Шива. Абсолютная Среда — Пракрита — есть Пассивное, Женское Творящее Начало и раскрывается в триединстве состояний: Сарасвати — Лакшми — Бхавани.

В Гредии проблема монадной и пластической модификаций реальности достаточно ярко осветилась бинером философий Демокрита и Гераклита. Демокрит основополагает начало формы, считая ее изначальным обнаружением Реальности. Все сложные формы суть организованные совокупности первоначальных дифференциальных, или атомных. В мире распространена божественная субстанция, состоящая из особенно образованных атомов тончайшего свойства (fieia ovaia, Koofiov V4CT)> из нее происходят не только отдельные боги, но и души отдельных существ1. Демокрита считают основателем атомистики, что вместе с отрицанием им высшего разумного начала (vovg) и признанием, что действующей и соединяющей атомы причиной служит лишь слепая случайность, повелительный случай или судьба2, вырисовывает его облик как крайнего материалиста. Но ученик тайного знания Египта и Персии3, разумеется, не мог не быть далеким от пошлости материализма. Действительно, даже то немногое, что о нем известно, при вдумчивом отношении приобретает совершенно иной смысл. Атомная субстанция Демокрита вовсе не есть физическая материя. Напротив, он не обожествляет материю, но приписывает божественному естеству атомное строение. В его атоме категории содержания и формы совпадают, и это целое проявляется и воспринимается не иначе, как в категории формы. Это и показывает, что Демокрит, отвергая самобытность категории пластичности, односторонне утверждает категорию монадности. Конкретное бытие человека он определяет только в изначальной форме его сущности, т. е. в монаде: для него души — шарообразные атомы (atofj.an>raaipaipoei&riVvxijvXeyei). Утвержденные в своих формах, атомы находятся в пустом пространстве. Чтобы при таком абсолютном отрицании среды объяснить взаимоотношения между ними, он прибегнул к гипотезе, что от вещей как бы отделяются их тонкие поверхности, которые входят в глаза и уши. Большего утверждения формы и всеобщности смысла ее периферической природы, по-видимому, нельзя и представить. Бинерной антитезой Демокрита является философия Гераклита. Основоположной идеей Гераклита4 является доктрина, что реальность, истина, есть прежде всего жизнь, которая вечно движется, рождается, становится: «все течет» (mxvra pti). Движется небо, движется воздух и вода, движется все вещество: наши чувства движутся, и самые восприятия наши суть движения. Движется, изменяется наше сознание, и сама речь наша, чтобы воспроизводить истину и жизнь, должна неустанно течь подобно им. Отсюда естественный символ реальности — река, поток. Мир вечен: «космос этот, тот же самый для всех, никто из богов или людей не сотворил, но был он вечно и есть и будет огнем вечно живым — мерно зажигающимся и мерно потухающим»5. Истина есть вечное движение, а потому недвижное бытие есть лишь обман самих чувств; все существующее находится в состоянии вечного зарождения: «солнце, — как говорит Гераклит, — не только бывает юное днем, но всегда оно юное непрерывно»6. Становление в форме, рождение, есть выпад из стихии вечного движения жизни, а поэтому есть смерть и разве не называет Гераклит смерть — рождением?…….. говоря такими словами: смерть — Все, что бодрствуя видим, а что в дремоте — сон»7. Но это изменение только внешнее; истинное бытие в себе неизменно: «и учитель большинства — Гесиод; думают, что он познал всех больше — он, который Дня и Ночи не понял, ведь они есть единое» 8. Мы смертны, порождаемся из стихии жизни и возвращаемся в ее бессмертие; так же бессмертное утрачивает вечность, переходя в нас, а потому — «бессмертные — смертны, смертные — бессмертны, и живущие их смертью — их жизнью умирающие»9. «Мы живем их смертью и живут они нашей смертью»10.

Истина, реальность, объемлет все виды существования, а потому Бог должен быть определен как синтетическое единство всех бинерных полярностей. —

«Бог: день — ночь, зима — лето, воина — мир, пресыщение — голод (все противоположности)11, а сам Он — Разум»12. Отсюда: принцип бинера основоположен во всем космосе — «противоборствующее — соединяющее», и «из разнообразия — прекраснейшая гармония», и «все бывает благодаря распре». «Конечно, природа льнет к противоположному и из него получаенекое созвучие — а не к подобному; так, без сомнения, она связала мужское с женским, но не то или другое с его однородным, и первое согласие она установила с помощью противоположностей, а не через подобия»14. Мы должны учиться у самой природы, разуметь тайное согласие в видимой розни и борьбе, скрытую гармонию, торжествующую над свой противоположностью. Малочисленность, краткость и неясность дошедших до нас фрагментов Гераклита не позволяют воссоздать его целостное учение.

Тем не менее его основные идеи о текучести реальности и основоположном значении бинерной двойственности выражены с достаточной ясностью и вполне согласуются с эзотерической доктриной. По-видимому, он был очень недалек от яркого раскрытия природы основоположных категорий монадности и пластичности. Так, с одной стороны, он говорит: «Нельзя войти в тот же самый поток»15, т. е. утверждает необратимую в нашем сознании последовательность становлений потока естества. Действительно, монадное сознание воспринимает лишь объективированные формы — запечатления состояний — в категории последовательности. Не только истинная непрерывность остается для нас недоступной, но и внутреннее единство и целокупность истинной реальности лежит за пределами познаваемого. Мы не только не можем достигнуть внедрения в вечно актуальную пластическую стихию и непосредственно проникать по всем видам протяжения, но и каждую новую внешнюю форму принимаем если не за обнаружение новой сущности, то, во всяком случае, за раскрытие ее особого ипостасного свойства. Но, с другой стороны, Гераклит говорит: «К входящим в те же самые потоки — иные иные воды притекают». Здесь, по-видимому, он утверждает доктрину, бинерную предыдущей. Он провозглашает возможность вторичного вхождения в тот же самый поток, что доступно сознанию только в категории пластичности.

Это есть преодоление ограниченностей формы, а потому здесь возникает возможность непосредственного глубинного, «подземного» единения с иными потоками, иными «видами». Изложенное и показывает глубокую бинерность учения Демокрита и Гераклита: первый воспринимал космос в категории монадности, а второй — в категории пластичности. Разумеется, эти доктрины не были выявлены с надлежащей полнотой и отчетливостью смысла, но все же факт раскрытия их основных элементов представляется непреложным.

Как уже сказано, проблема двух модификаций реальности находится в близком соотношении с проблемой духа и материи. Посему нам надлежит выяснить это соотношение прежде всего. В обычном понимании материя есть то, что наполняет формы, что объективируется и дифференцируется ими. Организующая мощь и управляющий ею закон есть нечто отличное от материи как таковой. Мы можем их понимать или как некое вполне самостоятельное начало, как творческое проявление духа, или же только как особые свойства той же материи, но в обоих случаях сущность материи, как таковая, отлична от организующего ее начала. Материя в себе абсолютно пассивна и аморфна; она не создает формы и не способна сопротивляться их возникновению; она только входит в них как содержание и соответственно разновидностям форм выявляет соответствующие качествования. В таком элементарном понимании материя есть сплошная гомогенная изотропная среда, а потому есть действительно содержание космических форм. С внешней стороны здесь по видимости устанавливается нечто совершенно аналогичное двум модификациям реальности — монадной и пластической. Это кажущееся совпадение двух доктрин совершенно разрушается при более глубоком анализе природы эмпирической материи. Вместо применения двух различных способностей и методов познания, соответствующих двум различным типам возрастания и их иерархическим координатам от конкретного эмпирического к трансцендентному и имманентному полюсам бытия, на пути истории к проблеме существенно пластической был приложен монадный метод исследования. Проблема материи, в действительности относящаяся к категории содержания, была подвергнута анализу в категории формы. И метафизика, и естественно-научный опыт одинаково пришли к необходимости признать существование количественной единицы материи — молекулы, атома. Этим эмпирическая материя сразу утратила основные и необходимые предикаты пластичности — аморфность, гомогенность, изотропность и непрерывность. Материя не есть уже более простая реальность, не есть единое однородное начало, но количественная совокупность элементарных единиц — атомов. Замечательно, что идея атома исторически возникла из проблемы делимости материи. Начальное наивное о ней представление вполне приближалось к пластическому, т. е. воспринималось в категории содержания. Затем закономерно родилась идея о простейшем содержании, которое путем суммирования и дифференциации дает основание всем видам сложного содержания. Но здесь именно и обнаружились последствия ошибочного отождествления идеи содержания конкретно-эмпирических форм с идеей содержания вообще. Из этого ложного постулата само собой вытекает положение, что иерархия конкретно-эмпирических форм неразрывно и параллельно сопряжена с иерархией возрастающей сложности содержания, т. е. было неправомерно предустановлено a priori, что простейшему содержанию не только может, но и необходимо должна соответствовать определенная форма, а потому простейшее содержание следует искать в плоскости конкретного же эмпирического. Между тем этот априорный вывод есть уже отрыв от собственного категории содержания и замена ее категорией формы. В действительности простейшее содержание следует искать целокупным качественным анализом сложного целого, но не количественным его раэделением. В количественном анализе простейшее содержание было определено как простейшая форма, т. е. две различные категории неправомерно совпали в тождестве. Единица материи — атом — в действительности есть единица формы. Попытка отыскать простейшее содержание, первооснову материи, создающее в космосе многообразие видов, была до сих пор основываема на принципе бесконечного количественного деления. Этот принцип приводит не только к замещению категории содержания категорией формы, но и обусловливает, кроме того, существеннейшее извращение самой идеи о первичной всепроизводящей реальности. Феноменологическое множество развертывается из некоего первоначального единства. В истинном качественном онтологическом аспекте это единство необходимо должно иметь синтетическую природу, т. е. органически объединять в своем естестве все многообразие возможностей и единичных аспективных членений. Синтетическое единство одновременно с абсолютной простотой обладает и потенциальной генетической сложностью, т. е. его природа в себе определяется бинером то ev кои. лЫАа ov. В полярную противоположность этому в количественно-феноменологическом аспекте первоосновой эмпирической множественности представляется элементарное генерическое единство, т. е. обладающее простейшим элементарным качествованием, которое в различных количественных множествах и сочетаниях их частей и порождает эмпирическое многообразие конечных явлений конкретного эмпирического. Как ранее уже говорилось, синтетическое единство может быть выражено математическим символом общего наименьшего кратного, а единство генерическое — как общий делитель. Ясно, что иерархическое достоинство синтетического единства превышает достоинства всех явлений конкретного эмпирического, а достоинство единства генерического, напротив, занимает абсолютно низшее положение. Утверждение принципа бесконечного деления материи тем самым определяет ее первичное единство как генерическое. Если мы определяем первичное единство как синтетическое, то по мере эволютивного к нему приближения содержание его идеи непрерывно возрастает, асимптотически приближаясь к бесконечности: абсолютное синтетическое единство есть абсолютная полнота содержания, есть единство Всеобщего. Наоборот, если мы представляем первичное единство генерическим, то по мере инволютивного к нему приближения содержание его идеи непрерывно убывает, асимптотически приближаясь к ничто: абсолютное генерическое единство есть абсолютное отсутствие всякого положительного содержания, есть ovKov. Чем более сложно и многообразно множество, тем иерархически выше и глубже содержание объединяющего его синтетического единства и тем меньше дифференциальных качествований, являющихся общими для всех элементов множества. В пределах возрастания сложности и многообразия множества его синтетическое единство сливается со Всеобщим, а его генерическое единство сливается с ovk ov. Следуя принципу бесконечной делимости материи, мы определяем атом как простейшую дифференциальную форму, объективирующую простейшее дифференциальное содержание, Это содержание и определяется пределом асимптотического возрастания идеи генеричности, а потому оно есть ovk ov в прямом и общем случае. Итак, следование принципу бесконечной делимости материи приводит, с одной стороны, к замещению категории содержания категорией формы, а с другой — неотвратимо положительно определяет содержание атома, как абсолютного генерического единства бесконечной сложности и многообразия космоса, идеей абсолютного ничто, ovkov. Замещение содержания формой в категории монадности логически ведет к уничтожению самой идеи самобытного содержания. При одностороннем утверждении синтетической категории монадности проблема материи распыляется в самом своем основании и неумолимо приводит или к положительному постулированию уконического ничто, т. е. к contradictio in adjecto, или к провозглашению абсолютной иллюзорности и ареальности материи, т. е. к феноменологическому нигилизму.

Таким образом, в отличие от наивного материализма, исторически известный атомистический материализм есть дисциплина монадного сознания в самом строгом смысле этого слова. Но наряду с этим идея атома получила столь широкое и многообразное развитие, что одинаково вошла и в физику, и в метафизику, причем в последней во многом пошла навстречу идее пластического состояния реальности. Ввиду важности этой проблемы приведем краткий обзор эволюции идеи атома в обеих этих дисциплинах.

По-видимому, древнейшее учение об атомах принадлежит индийской школе Вайшешики (Vaisechika), основанной Канадой. Ее отличие от вообще чрезвычайно ей родственной системы Ньяи (Nyaya), учения Готамы, состоит прежде всего в утверждении идеи атома в связи с принципом индивидуальности. Согласно Канаде, естество материи состоит из атомов, образующих затем агрегаты. Атомы вечны, и их соединения в агрегаты определяются системой законов. В Греции основателем атомистики является Л е в к и п п, учитель Демокрита. В противоположность элеатам, отрицавшим пустоту и движение, Левкипп уподобляет материю губке, отдельные зерна которой как бы плавают в пустоте. Эти зерна крепки, полны, непроницаемы и бесконечно малы. Все видимые тела образованы сочетаниями полноты и пустоты. Согласно Демокриту, материя не делима до бесконечности, но состоит из неделимых и неизменяемых частиц — атомов (сао/лсп> — неделимое). Эти атомы разделены пустым пространством и могут различно и свободно соединяться между собой. Они невидимы вследствие своей малости и отличаются различными формами. У Эпикура атомы получают определения по трем основным свойствам: форме, величине и весу. Здесь впервые возникает понятие о массе как основной категории материи. Эпикур доказывает необходимость конечной величины атомов, их независимость друг от друга в себе и неизменяемость их основных трех качеств. Лукреций Кар в своей поэме «De natura rerum» не только также утверждает наличие в природе пустот и атомов, но именно в первых и указывает источник возможности движений. Атомы вечны и неразрушаемы; только благодаря пустотам между ними физические тела могут иметь состояния всех четырех стихий. Тела твердые и плотные составлены из атомов наиболее сближенных, соединенных наиболее близко и переплетенных подобно ветвям. —


«Quae nobis durata ас spissu videntur

Haec magis hamatis inter sese esse necesse est

Et quasi ramosis alte compacta teneri».

Напротив, жидкие тела не могут быть образованы иначе, как из частей гладких и сферических. —

«Ша autem debent ex levibus atque rotundis Esse magis, fluido quae corpore liquida constant».



Атомы не могут быть различными в видимо различных телах; внешние качества последних производны; природа атомов обусловливает их неизменяемость, без чего вселенная была бы разрушена. —



«Immutabile enim quiddam superare necesse est Ne res ad nihilum redigantur funditus omnes».



Только благодаря различным способам и видам группировки атомов возникает многоразличие качеств вещей. Атомы подобны буквам, из которых мы составляем слова: это именно своими сочетаниями атомы как бы снабжают тела различными свойствами. —


«…Eadem coelum, mare, terras, flumina, solem Significant, eadem fruges, arbusta, animantes».


В новой философии, после Гассенди, объяснявшего взаимоотношения между атомами и равновесие их сложных систем, проблема атома тесно сближается с проблемой монады. Определение атома как бесконечно малой частицы материи показало свою несостоятельность и было замещено чрезвычайно малой простой субстанцией — монадой. Так, согласно Лейбницу, — «Монада есть простая субстанция; простая — значит не имеющая частей» («Монадология». I)17. «Монады и суть истинные атомы природы, одним словом — элементы» («М.» 2). «Монады могут получить начало только путем творения и погибнуть только через уничтожение; тогда как то, что сложно, начинается и кончается по частям» («М.» 6). Монады обладают самобытными свойствами («М.» 8) и каждая из них отлична от других («М.» 9). Монады изменяются под действием их внутренних начал («М.» 10, 11), а следовательно, «в простой субстанции необходимо должна существовать множественность состояний и отношений, хотя частей она не имеет» («М.» 13). Атом — монада Лейбница — есть сложное метафизическое понятие, символически выражающее природу всякого организма вообще. Это есть органическое сопряжение единства со множественностью, обладающее жизнью и стремящееся к осуществлению энтелехии («М.» 18). Неделимость атома не количественно, но качественно кладет, в основание своего учения и Кант 18.— «Простая субстанция, называемая монадой, есть та, которая не составлена из множественности таких частей, чтобы одна из них могла существовать отдельно и независимо от других». (Предложение I). «Тела состоят из монад» (Пр, II). Пространство делимо до бесконечности, монады находятся в пространстве, занимая его конечные части, но их простота этим не уничтожается (Пр. III и V). Монада занимает определенное место пространства, благодаря своей непроницаемости (Пр. VIII). Монады обладают определенной силой инерции, или массой (Пр. XI).

Таким образом, историческая эволюция метафизического представления о материи и образующих ее атомах сводится к следующим основным этапам: 1) Начальное наивное представление о материи как сплошной аморфной среде. 2) Утверждается принцип количественного, приближающегося асимптотически к бесконечности, деления материи, т. е. ее единство понимается как генерическое. 3) Элементарное содержание определяется атомной формой, т. е. эти две категории в пределе неправомерно отождествляются. 4) Атомы бесконечно малы tf плавают в пустоте (Левкипп). 5.) Атомы имеют малую, но конечную величину и различаются формами (Демокрит). 6) Имея разные величины и формы, атомы неизменно обладают весом, массой (Эпикур), т. е. им приписывается некоторое первичное свойство, уже не входящее в пределы категории формы: они реально обладают некоторым содержанием. 7) Содержание различных атомов качественно различно, что и создает вместе с неодинаковостью их форм и соединений в агрегаты многообразие видимых тел (Лукреций Кар). 8) Взаимоотношения между атомами динамичны, а потому они суть центры сил (Гассенди). 9) Неделимость монады только качественная, но она обладает в себе множественностью состояний, а потому она есть то ev kcci лоХХа (Лейбниц). 10) Бесконечная делимость присуща только пространству; атомы конечны в пространстве, но просты по качественной неделимости (Кант). Последовательность этих этапов показывает, что вначале была сделана попытка разрешить проблему материи только в категории формы. Идея содержания в себе отодвигалась ad infinitum, a всякое эмпирическое содержание сложных форм определялось как суммарная совокупность организованного множества элементарных атомных форм. Но так как при низком уровне математических знаний отношение конечного к бесконечному было весьма неясным, равно как и смешивались идеи двух различных бесконечностей — потенциальной и актуальной, то даже абстрактное представление об атоме как бесконечно малой неминуемо делалось смутным, противоречивым и неспособным дать основание конкретным выводам. Тогда за атомом была признана конечная величина и обладание простейшим генерическим же содержанием — массой. В дальнейшем эти идеи были развиты до признания атома элементарным организмом. Очевидно, что это есть полный разрыв с односторонним утверждением категории формы. Атом так же обладает содержанием и формой, как и всякая другая более сложная эмпирическая реальность. Но это также значит, что переход от последней к атому в принципе не способен увеличить наше понимание материи. Пока атом считался особой реальностью, качественно различной от эмпирических величин, атомистика могла претендовать на звание учения о сущности материи. Но как только это качественное различие отпало, атомистика превратилась в чисто феноменологическую дисциплину, ибо проблема материи совершенно одинаково предстоит пред нами в атоме, как и в необъятности океана солнц Млечного Пути. Тем не менее представление об атоме косвенно сыграло важную роль и по отношению существа проблемы материи. Выявив идею простой монады, человек мог отрешиться от всевозможных вторичных осложняющих проблем и сосредоточиться на существе. Великая заслуга первоначального формулирования собственной природы категории пластичности и принадлежит Лейбницу. Если Эпикур утверждал идею массы, т. е. ге-нерического содержания материи, то все же он не поднялся до выяснения соотношений в монаде категорий формы и содержания; он утверждал вес атомов как эмпирический факт, но не шел далее. У Лейбница мы впервые встречаем идею целокупного становления естества во множественности единичных состояний. Если форма и соотношение элементов множества форм подчинены периферическому закону и категории количества, то содержание монады живет внутренней жизнью, и его дифференциация, раскрытие потенциальных качествований в актуальном подчинены категории качества. В категории формы единичное возникает из целого путем своего объективирования, т. е. отграничения и обособления; это есть количественное деление, распад целого. В категории содержания становление целого в единичном состоянии есть его целокупная модификация: единичное есть само целое в определенных тональностях обнаружения. Поэтому множественность единичных состояний целого не уничтожает его единственности: это есть только внутренняя дифференциация потенций, есть осознание перспективной глубинности единого целостного содержания. В гармонии с этим антиномическим определением содержания монады как «единство — множественность» Лейбниц утверждает его простоту. Это значит, что единство монады в себе не входит компонентой в многообразие множества модификаций, но, наоборот, порождает это множество из себя и в себе и все время объемлет его. Следовательно, простое единство Лейбница есть единство синтетическое, а не генерическое. Таким образом, Лейбниц, в действительности, необычайно близко подошел к проблеме пластического состояния реальности. Хотя он и не формулировал этого с надлежащей ясностью и отчетливостью, но из его учения определенно вырисовывается различие между конкретно-эмпирической материей и Материей Первичной как особым состоянием Реальности. В самом деле, конкретно-эмпирическая материя состоит из атомов — монад, т. е. есть совокупное проявление количественное™ и качественности, формы и содержания, сложности и простоты, множественности и единства. Но в то же время каждая монада, стоя на грани категории формы и будучи в ней вполне проста, неделима и определенна, определяется также становлением естества и живет внутренней жизнью его целокупных модификаций. Это значит, что внутреннее содержание монады, ее динамическое естество, онтологически первичнее всякого содержания конкретно-эмпирических форм и существеннейшим образом от них отлично. Это естество просто, неделимо, обладает одновременно единством и множественностью, т. е. есть единство синтетическое, оно динамично и порождает свои состояния в своем собственном едином лоне, без выпада их в расчлененную множественность категории формы, — все это и есть предикаты категории пластичности. Далее, Лейбниц утверждает, что монады не могут ни возникнуть, ни уничтожиться в естественном процессе: они возникают в Божьем акте творения. Изменяя только формулировку, мы приходим к пер-воверховной эзотерической доктрине. — В каждой монаде, как в актуальном бытии, неслитно (aauywrcaq) и нераздельно (adiaipetwc,), неизменно (сарелтшс,) и неразлучно (ос шрютсид) сопряжены основоположные синтетические категории монадности и пластичности, воспринимаемые как форма и содержание, vmxncuxc, и ovoia. Это сопряжение есть онтологически первое явление актуальности: пронизывая все бытие, оно вызывает его из потенциальности, и его уничтожение есть уничтожение бытия. Это сопряжение не может быть ни создано, ни уничтожено какими бы то ни было феноменологическими процессами конкретного эмпирического, ибо оно онтологически первичнее последнего.

Учение Лейбница, будучи по своей глубине и исторической последовательности завершающим звеном метафизического учения об атоме, определяется отчетливым и сознательным признанием недостаточности подхода к нему в одной категории формы. Атом есть не только элементарная форма, но и некоторое определенное содержание, проявляющееся в состояниях; различие между атомами обусловливается различием одновременно и их форм, и их содержаний. Этот конечный этап исторического развития метафизической атомистики в сущности представляет собой бинерную противоположность начальным, когда были предпринимаемы. попытки одностороннего разрешения проблемы материи в категории формы. В этом случае содержание каждого атома и их различие между собой определяются только их формой и взаимным расположением последних в сложных агрегатах. Наивысшего гипертрофирования эта односторонняя концепция достигла у христианских апологетов в связи с догматом о воскресении плоти19. Так как душа и тело человека органически сопряжены между собой, а по символу веры в день всеобщего воскресения бессмертная душа вновь воссоединится с телом, то необходимо признать, что частицы тела, его атомы, не уничтожаются со смертью человека, но сохраняются неизменными до последнего дня. Согласно Афинагору, по разрушении тел их совершенно неуловимые для людей (лор спурсилои; adiaKpnov] частицы соединяются со сродными им стихиями вселенной20, а затем опять некогда стекутся, дабы занять прежнее место, составить то же тело и дать новую жизнь тому, что умерло и совершенно разложилось21. Ориген полагал, что все восставшие тела будут одинаковы, хотя каждый человек сохранит индивидуальный тип (schema). В опровержение этого учения об одинаковости тел возникла доктрина об особых индивидуальных связях между телом и душой каждого человека. Так, уже Немезий говорит, что «душа различает вещи между собой тем, что налагает на каждую из них форму и отпечаток»24. Эта идея достигла полной ясности и основоположное™ у Григория Нисского. Он учил о «настолько тесной связи души и тела, что они как бы налагают друг на друга знаки, подобные печати и ее оттиску (cnppccyig), не исчезающие ни при каких переменах тела»25. Душа не пространственна, а потому она сохраняет связь со всеми элементами тела, как бы они ни рассеивались в природе26. День последнего воскресения плоти есть вторичное посмертное стечение (awdpof rj) и воссоединение взаимно запечатленных душ и первичных элементов тел. Не касаясь богословской и общеметафизической сторон учения Григория Нисского о сфрашдации, мы должны подчеркнуть его замечательность в истории атомистики. Соединение души с телом, их вечное срастворение (ccvaKpaaiq) выражается Григорием Нисским символом наложения печати индивидуальной душой, ее вечным типом, на частицы тела, их сфрагидацией. Отсюда вытекает неумолимо ряд выводов:

1) Частицы тела, атомы определяются только формой.

2) Союз души с телом совершается только в категории формы для последнего.

3) Сущность индивидуальной души проявляется только в категории формы; содержание или вовсе отсутствует, или не проявляется в своей собственной материи.

4) Сфрагидация атомов есть только изменение формы, но этого достаточно для предопределения их судьбы.

5) Все органические атомы сфрагидированы, и их quasi-индивидуальная форма есть их содержание.


Таким образом, в учении Григория Нисского мы встречаем крайнее гипертрофирование одностороннего утверждения идеи атома в категории формы. Если у Лейбница мы встречаем органическое сопряжение в идее атома категорий формы и содержания, то у Григория Нисского категория содержания уничтожается вовсе, а категория формы приобретает исчерпывающее и всеобщее значение. В современных естественно-научных дисциплинах проблемой атома занимаются физика и химия. Со времен Венцеля и Дальтона понятие атома в химии получило вполне реальное и точное обоснование. Атом химического элемента есть наименьшее количество его вещества, входящее в молекулы как его соединений, так и соответствующего простого тела. Атом есть чрезвычайно малая частица вещества, но имеет определенные конечные количественные размеры для каждого химического элемента. Атом неделим в том смысле, что он не может быть разложен никакими действующими в природе физическими или химическими силами. Поэтому атомы суть некоторые пер-воосновные постоянные, обусловливающие вид существующего мира. Свойства атомов определяют свойства каждого данного химического элемента, а потому собственная природа атомов тождественна собственной природе элемента: последний есть лишь количественно суммарный агрегат первых. Атомы так же принадлежат к конкретному эмпирическому, как и их агрегаты — значительные количества элементов. Качествования атомов изучаются через их способности давать различные соединения. Это значит, во-первых, что атом определяется как генерическое единство, а во-вторых, что вся феноменология атомов протекает в аспекте количественно иерархической организации, лишь производно вызывающей изменения периферически являемых качеств. Равным образом и эти качества определяются соответствующими формами и их взаимоотношениями. Отсюда явствует, что все представление химии об атомах и их феноменологии основывается и развивается исключительно в категории формы. Идея атома есть только рабочая гипотеза, помогающая разбираться в конкретно-эмпирической феноменологии материи, но ни в коем случае не ведущая к глубинному внедрению в ее естество. Сущность материи остается для нас столь же далекой, недоступной и непонятной в атоме, как и в крупных стечениях материи. Мы должны довольствоваться лишь констатированием ее эмпирического факта и далее этого проникнуть мы бессильны. Между тем новейшие открытия физико-химической науки в корне поколебали первоосновность общепринятого дотоле представления об атомах. Открытие, с одной стороны, лучистого состояния материи, ее радиоактивности и дематериализации, а с другой — перехода одних химических элементов в другие — воочию показало, что атомы химических элементов и атомная механика суть только феноменологические проявления некоторой более глубинной первоосновы. Уже менделеевская таблица необходимо свидетельствует, что атомы известных элементов и их свойства образуют множество не случайное и хаотическое, но закономерное и упорядоченное. Этот периодический закон не может быть производным из свойств атомов, как не может быть им однородным в порядке первоосновности; напротив, он необходимо предшествует их природе и феноменологии, т. е. онтологически первичнее их. Если ряд эмпирических явлений представляет собой совершенное закономерное целое, то необходимо утверждать a priori, что это есть феноменология некоторого первоос-новного начала. Если каждое единичное имеет особое и самобытное обоснование, то их сложное множество не может быть закономерным. Действительно, такая закономерность есть только один случай из возможных соотношений. По теории вероятности, количество сочетаний соотношений при числе элементов, равном около 80, выражается бесчисленными триллионами, а потому вероятность случая, чтобы самостоятельно возникшие элементы образовали закономерную систему, почти бесконечно мала. Мы должны или допустить чудо, или признать, что самое образование химических элементов протекало по определенному закону из некоего единого первоначала. Лучистое состояние материи непосредственно указывает состояние материи, предшествующее кристаллизации в атомах, а подтверждение чаяний алхимиков в установленных переходах радия в гелий и меди в литий окончательно подтверждает внутреннее единство всех химических элементов. При современном состоянии химической науки мы должны признать, что конкретно-эмпирическая материя и ее атомы суть только феноменологические обнаружения неких двух первоначал. С одной сто-эоны, существует некоторая первоматерия, природа которой неизвестна, но соторая определяется предикатом динамичности в противоположность: татическим атомам; она в себе не имеет определенных форм, определяется чмько природой своих устремлений, а атомы суть только ее кристаллизованные состояния, т. е. сочетания ее динамического потока с системой организованных форм. С другой стороны, существует некоторый первичный направляющий и организующий закон, который подчиняет свободное устремление динамического потока первичного естества системе объективированных форм и тем создает все виды конкретно-эмпирической являемости физической материи. Все это и находится в полной гармонии с эзотерической доктриной.

В эволюции современной науки ее отдельные дисциплины все более и более органически сродняются между собой. Упомянутые новейшие великие открытия находятся на грани химии и физики и одинаково разрушают догмы, выработавшиеся в XIX веке. Для прошлого физики атом есть только единичный центр сил. Всякая сила связана с массой, а масса есть основной предикат материи. И сила, и масса одинаково неуничтожаемы, по законам Лавуазье и Роберта Майера, и все явления мира состоят лишь в изменении их состояний и распределений. При такой точке зрения материя, как носительница массы, представлялась абсолютной первоосновой, что и дало основание расцвету физико-химических и механических мировоззрений. Но новейшие открытия в корне разрушили эту догматику XIX века. Неразлагаемый дотоле атом оказался системой организованных частиц электричества. Свет, т. е. чистая энергия, оказывает механическое давление, что в новом виде воскрешает забытую ньютоновскую теорию истечения. Масса есть предикат энергии, а не материи. Всемирное тяготение между небесными телами есть электростатическая сила супра-мира. Материя не только есть кристаллизованная энергия, но и конкретно-эмпирическая ее масса не есть величина постоянная: с одной стороны, она уменьшается за счет дематериализации, а с другой, согласно принципу относительности, зависит от скорости движущихся тел. Все это и показывает с очевидностью, что атом есть только определенно объективированная форма. Его содержание не имманентно онтологической форме, но предшествует ей и только в ней становится эмпирическим. Если рассматривать конкретно-эмпирическую материю и ее атомы в диапазоне их собственных качествований, то материя оказывается только формой. Содержание этих форм входит в них извне и качественно глубоко >от них отлично. Все предикаты конкретно-эмпирической материи: протяженность, делимость, масса, непроницаемость, установленные от Эпикура до Канта, совершенно неприложимы к действительному содержанию материи и относятся только к феноменологии конкретно-эмпирической энергии. Если материя как таковая есть только форма, то ее содержание в себе есть свободная энергия. Эта энергия уже не может быть определена ни одним из ранее принимавшихся конкретно-эмпирических признаков. Она не есть свойство вещества материи, ибо она не только не связана со статическими массами, но им предшествует. Равным образом она не есть колебание эфира, так как тот же принцип относительности разрушил вековую гипотезу об эфире, показал явную невозможность его бытия и несостоятельность всей его концепции.

Таким образом, и химия, и физика в их современном состоянии одинаково оказываются принужденными признать факт бытия некоторой перво-основной стихии, предшествующей атомной материи и действующим в ней силам. Мы не знаем сущности этой стихии, но обычные понятия материи и силы или одинаково неприложимы к этой стихии, или одинаково восходят к ней как к некоторому генетическому первоисточнику. Эта стихия глубоко динамична и есть источник всякой силы, но в то же время она есть единственная созидательница масс, а потому и всего того, что мы называем материей. Весьма знаменательно также общепринятое сравнение электричества с жидкостью и его энергии с потоком. Идеи Гераклита вновь предстают перед нами и раскрывают совершенно неподозревавшуюся в них глубину. Первичная свободная энергия есть стихия одновременно и материальная, и энергетивная, но отличная от видимой материи и видимых сил. Это есть первичное естество в состоянии вечной устремленности, есть всеобщий поток, становящийся во многообразии миров, рассеянных в бесконечности. Неведомый высший единый организующий закон управляет этим воспроизводящим лоном, и в результате их органического сопряжения вечно рождается вечно юный мир. Движение есть источник всего, есть колыбель и зиждитель всяческой жизни, а величавый поток Горнего включает в себя это вечное устремление, и именно в его стихии развертывает свою извечно заданную абсолютную гармонию. Ипостасный Закон Логоса и напоенная вечным движением Пластическая Среда — вот основоположные принципы древнего эзотерического ведения, мощный свет которых уже начинает озарять в наши дни медленно развивающуюся экзотерическую науку. В результате вековых усилий она подходит к предведению высшего знания, положенного в основание творения непостижимого гения — системы Великих Арканов Таро.

Оглавление

ГЛАВА XXIV

§ 76. Первоверховный бинер космологии: единство — множественность в приложении к монадной и пластической модификациям Реальности. Учение о категориях множественности и конкретных множеств в монадной и пластической стихиях

условно пункт (а)

В категории монадности космос есть синтетическая иерархия видов конкретного бытия и их взаимоотношений, утверждаемых и утверждающихся как единичные модусы ипостасной Реальности. Каждый из них есть индивидуальная самость, есть конкретный субъект с изначально заданными возможностями, стремящийся в продлении мирового процесса реализовать свое достояние, актуализировать свои свойства, способности и иерархическое положение. Мир есть заданное органическое содружество единичных творческих деятелей. Несовершенство их актуального состояния обусловливает искривленность бытия и деятельности каждого, хаотичность взаимодействий и отчужденность отдельных планов, множеств и частных иерархий. Но развертывающийся в протяжении последовательности всеобщий закон эволюции осуществляет непрерывное приближение к конечной энтелехии, к просветлению всего единичного и гармонии всех частных множеств во Всеобщем. Закон иерархизма есть только динамический двигатель актуализации всеединства. Все единичное обладает внутренними, подземными связями со Всеобщим и со всеми частными сочетаниями единичных видов. Стихия интуиции разливает во всех состояниях мирового процесса и во всех разветвлениях дифференциации единичной самости предведение изначально заданной и довлеющей в пределе осуществиться абсолютной гармонии единого во многом и многого в едином. Каждая самость следует по своему пути, тяготеет к своей индивидуальной цели, но, стремясь к ним и осуществляя свои индивидуальные достижения, она творит и дело Всеобщего. Великий закон распорядка царствует во всем мире, есть источник всякой обособленности единичного бытия, но в то же время он гранит многоликость Верховного Единства и возводит все единичное к Всеобъемлющему Первоначалу. Индивидуальность, самость, эмпирическая форма — вот основоположная категория монадного бытия, и в ее иерархическом строении каждый единичный субъект осознает и утверждает свое особое бытие в субъект-объектных отношениях с предстоящей средой и подобными ему окружающими деятелями. Начало ипостасности — Логос как Абсолютная Монада — и есть источник всяческого бытия, и только в бесконечно возрастающем уподоблении ему все единичное осуществляет свое призвание актуально быть и в гранях своей единичной индивидуальности воссоздавать отблеск Всеобщего Единого, отражать Его Вечный Лик.

В категории пластичности космос есть вечный поток Жизни. Верховная Реальность есть не только Лик, Единое, пронизывающее множественность ограненных творческих сил и видов созерцания и напоенное безбрежностью многообразия всеобщего. Она есть и разлитая в просторе бесконечности стихия самодовлеющей Жизни, есть беспредельный мировой океан бытия, есть творческая сущность, объемлющая собою все и всему дающая начало. Этот океан Жизни един и всеобъемлющ; он прост и ясен как первичное начало, но все, что есть, в нем черпает свое бытие сгущением его непрерывных волн; он есть источник всякой сложности, всех видов бытия ограненного, и мир чеканных форм возникает лишь как мгновенный оттиск его приливов и отливов. Здесь нет закона граней; не формы чеканят бытие, но в связных цепях их все единичное входит между собой в союзы и соподчиняется взаимно. Здесь царствует закон тождественности единого во многом и многого в едином; могучее стремление к жизни в своей собственной среде являет устойчивость отдельных ритмов в гармонии нераздельного всеобщего. И каждый ритм силой устремления непрерывно ткет цепь своих аккордов, являющих его особое единство, звучащих как призвание к свершению особой цели, и чем глубже этот ритм, чем с большей полнотой и ясностью звучат его аккорды, тем более высоко конечное призвание, тем ярче выделено оно в сонме всех иных и тем больше его пронзенность всеединством и множественность взаимных братских переливов. Эта стихия Жизни, Безначальное Пластическое Бытие, есть Вечная Женственность Абсолютного, есть Б о г о — Материя. Как ипостасный Лик рождает все иерархии форм, вливает в них мощь обособленного утверждения, связует в множества и единит их все в своем единстве первородном, так Извечная Женственность рождает своей единой творческой стихией жизни естество всяческого бытия, связует их между собой в гармониях ритмов внутренних потоков и трепетании торжествующей победы жизни и вновь роднит их все в недрах все проникающей безначальности.

Природа Реальности определяется бинером; единство — множественность. Одновременно с первичной простотой, предшествующей всякой множественности и порождающей всякое многообразие, Реальность есть абсолютная сложность, безусловная исчерпанность всех возможных видов, качествований и состояний, гармонически возникающая из единства генетического и вновь восходящая к единству синтетическому. Это определение лежит в основе эзотеризма и со времен Гераклита и Платона ярко указует отличие подлинной философии от рационалистических метафизических спекуляций. Замечательно также, что эта эзотерическая концепция неизменно свойственна вообще всем арийским народам, религии которых в своей внутренней основе всегда были гармоническим сопряжением монотеизма с политеизмом. Здесь оба полюса бинера: единство — множественность утверждаются целокупно и самостоятельно: бинерная доктрина не смазывается интеллектуальными ухищрениями, но заостряется до полной яркости. Напротив, у семитов мы или встречаем односторонний монотеизм, или же, во всяком случае, идея множественности носит спекулятивный и подчиненный характер. В христианстве эта идея выразилась в догмате триединства. Одновременно с резким провозглашением веры в единого Бога христианское сознание утверждает также три ипостаси, как некую самобытную безначальную множественность. Это положение доказывается хотя бы известным святоотеческим толкованием слова «Элогим» (О'П К), где множественное число понимается как множественность ипостасей. Равным образом сюда относится учение о Предвечном Совете Троицы, как и вообще утверждение целокупной безначальности каждой ипостаси наряду с возможностью их обособленных взаимоотношений. В противоположность этому, у евреев мы хотя также находим следы идеи о множественности Реальности, но она оказьшается односторонне подчиненной крайнему монотеизму1. Так, мы видим здесь тот же догмат троичности2, но вместо органического соотношения христианских ипостасей здесь почти всегда их множественность оказьшется производной их единства, только феноменологическим инобытием последнего. Лики Божества суть только Его логические формы и возникают не в категории бытия, но только в категории разумной стихии, в процессе отношения к миру. Так, мы читаем: «Истина в том, что каждый из этих трех ангелов [явившихся Аврааму], заключает одинаково элементы других, только у одного доминировал огонь, у другого вода, у третьего воздух»3. Здесь свойства ипостасей определяются стихийными элементами, т. е. в категории феноменологии, что совершенно чуждо онтологической концепции христианства. Такой же характер носит крайне трудная и запутанная проблема относительно Шекины. С одной стороны, Шекина есть инобытие Бога, Его Космичность, Мировая Душа, чрезвычайно сходная с гностической идеей Пневмы. С другой же стороны, Шекина понимается как ипостасное Откровение Божества, как стихия Его раскрытия и воздействия на мир, т. е. как Личное Божество, воспринимаемое с точки зрения мира; это раскрытие отлично от Божества и в то же время с Ним тождественно. Так, Шекина иногда называется «Ангел Иеговы», иногда просто «Ангел», а иногда «Иегова»4. Знаменательно, что и сама триединая ипостасность относится не к Божеству в себе, а к Шекине; именно она являлась Аврааму. — «Это был Ангел Иеговы, иначе говоря — Шекина»5. Далее, весьма многочисленны тексты, указующие, что Шекина есть женственность Божества, причем их сексуальные отношения понимаются в самом примитивном смысле6. Они разделены грехом и рассеянием Израиля, которое кончится только по свершении нового Божественного Союза7. Чтобы понудить к этому Божество, совершаются грубые и жестокие церемонии. Наконец, имеются указания, что под Шекиной понимается также и пластическое состояние Реальности, как отзвук древних эзотерических доктрин. Таким образом, и проблема изначальной двойственности Божества, подобно проблеметриединства, воспринимается еврейским сознанием не онтологически, а только феноменологически. Множественность в Божестве вторична и производив, ибо первичное Бытие в Себе только едино.

Так как на пути истории Реальность обычно воспринималась в категории монадности, то и определяющая Ее исконную природу антиномия: единство — множественность понималась также только в монадном аспекте. Здесь верховное единство образуется ипостасностью, личностью Божества, а раскрывающая Его множественность составляется Его объективированными и особо утвержденными в себе также ипостасными модусами, единичными личными началами. В силу этого космос есть многообразие единичных конкретных начал, где природа и возможности каждого определяются извечно заданной индивидуальностью как формой духа, которую они и стремятся реализовать в эволютивном процессе. Потенциальные индивидуальности, их взаимоотношения и органическая соподчиненность друг другу определяются системой потенциальных иерархий, а таковые же взаимоотношения их актуальных реализаций выражаются системой иерархий актуальных. Тезис раскрывается в антитезисе, и, обратно, через природу последнего мы воспринимаем природу первого. Монадность космического закона иерархического строения ео ipso определяет таковую же монадность проявлений и восприятий нами закона всеединства как тезиса. Действительно, мы воспринимаем всеединство в бинере монадных категорий: синтетичность — простота. Единый Лик Божества по своей всеобъемлемости включает в свою природу все многообразие единичных ипостасных конкретных видов бытия по категории формы, Всеобщность Его содержания образуется формами частных порядков; Всеобщее целокупно сопереживает утверждение каждой единичностью своей особой самобытности и ипостасной природы; оно входит во все единичное, отождествляется с ним и воссоздает его в себе. Дифференциация первичного единства и обратное синтетическое к нему восхождение как к всеобщему свершаются исключительно в стихии ипостасности. Равным образом и простота Реальности определяется как простота Ее ипостасной природы: множественность аспективных единичных ликов возникает и вновь возвращается в качественно неделимое единое целое. Итак — в категории монадности природа реальности, как единство — множественность, и бинер законов иерархического строения и всеединства воспринимаются и утверждаются в стихии ипостасности.

Совершенно аналогично этому и в основоположной синтетической категории пластичности исконная природа Реальности определяется бинером: единство — множественность. Безначальное Бытие есть одновременно ипос-тасное Первоначало и Богоматерия, а потому платоновская формула то ev кои лоАЛа остается в обоих случаях одинаково основоположной. Между тем достодолжное осознание этого в последнем случае представляет весьма значительную трудность. В историческом развитии человечество двигалось от наивного политеизма (анимизма) к монотеизму, после чего вновь возвращалось к политеизму в его органическом сопряжении с монотеизмом. Эта последовательность вполне закономерна: в первом этапе происходит следование за развивающимся антитезисом, эволютивно стремящимся к тезису, а во втором — при свете достигнутой вершины эволютивно же воссоздаются и оправдываются все ступени восходящей иерархии: антитезис утверждается как необходимое органическое инобытие тезиса. Соответственно этому, в категории пластичности первой открывается пластичность, текучесть нашего собственного единичного бытия, равно как и всего единичного в окружающем. Во втором периоде мы поднимаемся до идеи единой всемирной пластичности как конечной сущности и первопричины. Наконец, в третьем периоде мы вновь возвращаемся к многообразной пластичности и через это восходим до онтологического утверждения природы пластической реальности как «единство — множественность». Этот последовательный процесс в некотором смысле аналогичен гегелевскому — от конкретного эмпирического через абстрактно-спекулятивное к конкретно-спекулятивному. Таким образом, и здесь одностороннее утверждение единства предшествует платоновской формуле. Более того, в пластической категории эта односторонность достигает несравненно большей силы и гораздо труднее поддается преодолению, чем в категории монадности. Мы уже знаем, что система пневмато-логических категорий и бинер основоположных синтетических обладают самобытным обоснованием и как бы только пересекаются в конкретной феноменологии. Все пневматологическое триединство может одинаково получать окрас монадности или пластичности, равно как и идея каждой из последних одинаково не зависит от определенной пневматологическои категории, но может органически соединяться с каждой из них. С другой стороны, категория монадности имеет особое сродство с категорией разума и формы, а категория пластичности — с категорией мистики и содержания. Тем не менее тождество в последнем случае не имеет места. Так, например, существует содержание в категории монадности и форма в категории пластичности. Всякое конкретное эмпирическое есть результат органического взаимодействия двух систем категорий — пневматологических и основоположных. Восходя от конкретного эмпирического к первоначалам, мы лишь в весьма малой степени обладаем способностью осознания различия дейст-вований, феноменологически проявляющихся совместно. Так как идея ипос-тасности проявляется прежде всего через категорию формы, а пластичность Реальности воспринимается нами через категорию содержания, то мы естественно склоняемся если не к полному их отождествлению, то, во всяком случае, к признанию первых только трансфинитумами типов возрастания, конкретно-эмпирически характеризуемых вторыми. При таком отождествлении пневматологического содержания с пластичностью происходит соответствующее перенесение предикатов. Так как исконная природа мистики определяется прежде всего единством, то и пластичность реальности в силу ее онтологической первоосновности утверждается только как единство. Напротив, монадность, согласно исконной множественности природы разума, вырисовывается как начало, осуществляющее дифференциацию и обособление, т. е. реализующее в космосе принцип множественности.

Полученный вывод, в частности, является ключом к пониманию мировоззрения Новалиса, равно как и указует его истинное место. В своих «Гимнах к Ночи» Новалис прославляет Ночь как символ объединения противоположный Дню, царству солнца, расчленяющего, обособляющего все. Учение Новалиса носит определенные признаки интуитивного восхищения до идеи пластичности. Его натурфилософия определенно возвышается над антэ-ротическими сопряжениями с природой в одной только монадной категории, ибо его единение с природой протекает не только в категории красоты внешних форм, но и непосредственно в категории их внутреннего естества. По его учению, «для познания природы нужно иметь особый орган — «Naturorgan», нужно в тесном многообразном единении со всеми телами, через посредство ощущений, смешиваться со всеми созданиями природы и вливаться в них своими чувствами»8. Итак, наша первоначальная интуиция пластической Реальности естественно приводит к утверждению ее природы как стихии абсолютного единства. Источником обособления и дифференциации, вводящим в космос принцип множественности, здесь является особое начало монадного, ипостасного бытия. Соответственно этому пластическая стихия единства провозглашается неспособной к самобытному творчеству: она только входит во всякое конкретное бытие, она служит источником и основанием всех видов конкретного естества, но образует их не собственной творческой силой, а лишь в пассивной подчиненности активно-творческому монадному началу. Иначе говоря, одностороннее утверждение единства пластической Реальности ео ipso обусловливает абсолютную потенциальность ее природы. Эта пластичность начинает пониматься только как первичная всепроизводящая материя, как общая космическая потенциальность. Здесь образ Новалиса этой пластичности — как ночи — оказывается в закономерной связи с исторической традицией. Уже в глубине веков «возможность», «чистая материя» (как потенция) называлась «ночью». Египетская Athor значит «Ночь»; то же у греков: Лето, Латона, Геката — различные образы Урании. Этот же символ мы встречаем и у ряда новейших авторов — у Шеллинга, Ницше, Флоренского и др. В таком понимании космической пластичности она отождествляется с аморфным субстратом имманентного и как его идея утверждается в монадном сознании в пневматологической категории мистики. Единство этой пластичности оказывается не порождающим множественность конкретного эмпирического, но целокупно входящим во все единичное и подчиненным ему. Это значит, что в таком понимании пластичности как односторонней стихии единства последнее оказывается ге-нерическим, а не генетическим и синтетическим, как это довлеет истинной самобытности. В действительности пластичность не гетерономна монадности: она есть такое же самодовлеющее начало, наделенное безначальной мощью творчества. Мы уже знаем, что основным предикатом онтологической самобытности является независимость данного начала как по категории бытия в себе, так и в стихии его феноменологического раскрытия. Последнее может входить в многообразные сочетания с таковыми же других начал, но то, что относится к данному, только в нем имеет свой источник и обоснование. Единство всеобщего может быть генетическим и синтетическим только в том случае, когда стихии этого начала довлеет и соответственная множественность. Всякое единство, неспособное раскрыться во множественности, есть генерическое, а потому его бытие гетерономно другим, т. е. оно или вовсе лишено самобытного обоснования, будучи только порождением иллюзии и редукции в бесконечность, или же, во всяком случае, принципиально лишено всякой возможности как бы то ни было проявлять свою самобытность. Единство без множественности есть или ovkov, или firjov\ всякое актуальное бьггие необходимо должно иметь органическое строение, т. е. быть гармоническим сопряжением центра с периферией, единства со множественностью. Космическая пластичность как самобытная модификация реальности, аналогично монадности, в своей собственной стихии развертывается из первичного генетического единства во множественность, органически восходящую и объединяющуюся вновь в единстве синтетическом.

Конкретное эмпирическое есть актуальная множественность феноменелогии космической Реальности. Оно является порождением одновременно обеих Ее модификаций — монадной и пластической. Это значит, что если генетико-синтетические единства стихий монадности и пластичности в отвлеченном мышлении могут пониматься как два хотя и сопряженных, но различных начала, то их раскрытия во множественности неразрывно сопряжены феноменологически. Здесь мы подходим к уже известным доктринам, что конкретное эмпирическое является в своем целом динамическим антитезисом двух различных тезисов в двух различных бинерах первого вида и что поэтому от конкретного эмпирического начинаются два различных типа возрастания, ведущих к трансцендентному и имманентному полюсам бытия. Изложенную доктрину, что феноменологическая множественность порождается сопряженными параллельными творческими действиями монадности и пластичности, мы встречаем уже в древней Индии. Так, мы читаем в Праш-нопанишаде. — «Пожелав творений, Господь творений (Prajapati) воистину Своей Мыслью сотворил мышление (принцип его). Затем, эманируя Свою творческую Мысль, Он помыслил о двойственности (о паре, т. е. бинере) и эманировал ее к бытию: Субстанцию (Rayi) и Жизнь (Ргапа). Обе они — помыслил Он — создадут для меня множественность творений»10. Итак, в каждой основоположной синтетической категории имеется органическое сопряжение единства со множественностью, что и определяет внутренний простор и глубину, перспективу ее стихии. Однако природа этих множест-венностей, способ их возникновения и качествования их синтетических объединений в единствах существенно отличны, будучи определяемы в каждом случае направляющим типом основоположной категории.

В категории монадности множественность возникает из единства по принципу иерархически качественного понижения типа возрастания ипостас-ного бытия. Чем ниже иерархический порядок конкретного начала, тем в более относительных гранях отражается в нем Всеобщее, тем ограниченнее его кругозор и возможности, тем беднее и поверхностнее его взаимоотношения с окружающим. Последовательно в каждом низшем плане качественное понижение достоинства в некотором смысле компенсируется возрастанием по количеству. Разумеется, каждый низший план и во всем своем целом оказывается обладающим меньшим достоинством, но количественное возрастание числа его членов, а потому и числа единичных взаимоотношений между ними, устраняет возможность обладания низшим планом возможностей высших планов, как возможностей закрытых. Именно в силу этого прообраз всякого высшего бытия в некотором смысле уже включается во всякое низшее бытие, но для того, чтобы эти высшие возможности из закрытых претворились в свободные, необходимо должен произойти ряд соответствующих иерархических transcensus'oe. Благодаря этому же иерархическая система, несмотря на различие природ своих поясов и соответствующих им совокупностей свободных возможностей, остается целостной и единой. Как бы ни был низок порядок конкретного бытия, в нем неизменно отражается Всеобщее, но в этом отражении только весьма незначительная часть возможностей остается свободной — в строгом согласии с потенциально довлеющим ему местом в иерархической системе и уже свершенными актуальными достижениями. Все сказанное может быть непосредственно выведено из закона синархии.

Соответственно природе возникновения в категории монадности множественности из единства определяется и природа взаимоотношений ее членов, т. е. тип конкретно-эмпирических множеств. Так как наше сознание обычно ограничивалось в своих построениях категорией монадности, то, в частности, идея множественности и идея конкретного множества мыслились только в ее тональностях. Эти общие идеи почитались тождественными по природе явлениям конкретного эмпирического; было признано, что эти идеи не скрывают в себе никакого особого глубинного содержания, что в них нет никакой внутренней перспективы, что конкретные множества могут различаться количественно и качественно лишь по свойствам своих членов, но что множество, как идея, есть нечто вполне определенное и непосредственно говорящее само за себя. Между тем проблема бинера: единство — множественность, будучи связана с учением о монадной и пластической модификациях Реальности, оказывается в действительности более сложной и глубокой. Природа каждой модификации и ее внутренняя глубинность определяется бинером: единство — множественность, но этим же самым устанавливается органическая бинерность самих идей единства и множественности. В каждой модификации Реальности есть свое единство и своя множественность; они существенно отличны друг от друга, имеют разную природу и качествования, а потому возникает необходимость уяснения определяющих последние вторичных систем категорий. Итак, мы должны прежде всего выявить, что представляет собой единство и множественность в категории монадности и каковы категории всякого монадного конкретного множества.

В категории монадности конкретное бытие утверждается в своей самости, ипостасности, т. е. форме, при широком понимании ее идеи. Взаимоотношения конкретных видов бытия суть взаимоотношения различных форм. В силу этого природа монадности естественно тяготеет к изображению ее пространственной символикой. Все монадные построения если и не излагаются всегда more geometrico, to, во всяком случае, могут быть иллюстрированы пространственно геометрическими фигурами. Принимая же координатные направления качественными и показующими нарастание определенно заданного смысла, мы получаем возможность иллюстрировать самые сложные явления и интеллигибельные построения, достигая этим полной наглядности.

Так, идея множественности в монадной категории естественно иллюстрируется собранием элементарных форм, иначе говоря, всякая множественность имеет здесь как бы атомное строение. Это значит, что монадная множественность представляет собой агрегат, совокупность частей — элементов, где каждый имеет в себе свое обоснование, только раскрывающееся в его периферической форме и взаимоотношениях с другими. Поэтому всякая такая множественность есть система обособленных деятелей; в происходящих между ними контактах и взаимодействиях каждый проявляет свои качествования и действования только согласно своей собственной природе и совокупности ей свойственных законов. Имеет ли множественность объединяющий синтетический единый центр, или он только намечается как мнимый — безразлично, феноменология элементов обусловливается непосредственно только этими единичными разрозненными началами. Такой синтетический центр всегда трансцендентен природе каждого элемента, его типу возрастания и качествованиям феноменологии; его бытие проявляется лишь опосредованно через совокупность элементов, как суммарный кинетический агент — эгрегор. Таким образом, имеется ли в действительности синтетическая объединенность деятельности единичных элементов или нет — все равно в плане множественности она проявляется лишь в инобытии, существенно отличном от ее реальной исконной природы. Отсюда мы и приходим к доктрине: всякая монадная множественность имеет прерывную природу, ее феноменология необходимо также прерывна и есть только суммарное целое феноменологии составляющих ее единичных элементов. Соответственно этому и всякое конкретное множество в категории монадности имеет основным предикатом прерывность конституции целостной природы и феноменологии. Каждый элемент обосновывает свое бытие независимо от других, и все взаимодействия с ними служат только средством актуальной реализации исконно заданного. Все эти взаимоотношения существенно периферичны для каждого элемента: они связуют только системы внешних качествований и уже от них стремятся достигнуть более глубокой связности между внутренними сущностями каждого из них. Но и здесь эта связанность неизменно остается существенно периферической. Конечный предел развитости феноменологии и раскрытия всех возможных взаимоотношений определяется только как полная использованность всех потенций естества каждого элемента. Тем не менее проблема непосредственной сопряженности внутренних сущностей элементов, т. е. не по их феноменологии, но в самой категории бытия, остается не только не разрешенной, но и недоступной разрешению принципиально. Сказанный конечный предел есть достижение только связанности в раскрытии различных видов конкретного бытия, но не их самих как таковых. Иначе говоря, прерывность природы множества как целого может только достигнуть в своей феноменологии совершенной регламентации и организации, но не может быть феноменологически преодолена. Идеально организованное множество, раскрывающееся во вполне целостной феноменологии, есть в то же время онтологически наиболее яркое обнаружение раздробленности бытия. Основной предикат статичности и прерывности монадных множеств обусловливает соответственные качествования природы монадного организма.

Во-первых, развертывание генетического единства во множественность есть его реальное раздробление в этом инобытии. Цикл от генетического единства ко множественности и от множественности к единству синтетическому есть реальное изживание единством мистерии раздробления целого, рассеяния его частей и постепенного эволютивного обратного их собирания. В истории религии эта идея раскрывается в мифах о «Растерзанном Боге». Личный ипостасный Бог, Мужское Начало, может ввести в космос принцип множественности индивидуального бытия лишь ценою жертвы своим нераздельным единством и реальным переживанием трагедии раздробленности.

Во-вторых, иерархическое возрастание от элемента множественности к синтетическому единству в монадной категории проходит через внутреннюю сущность первого. Это значит, что каждый элемент необходимо ощущает свою сопряженность с высшим единством как нечто первичное; сопряженность же со всеми другими элементами множества является только вторичной и сопутствующей данностью. Для такого элемента высшее единство является действительным первоисточником, безусловным и исчерпывающим в онтологическом смысле, множество же других подобных представляется только средой, соответствующей его данному феноменальному состоянию. Это множество, его природа и все, что в ней происходит, имеет лишь местное, частное значение, служит только ареной эмпирической деятельности и только дает материальные средства к осуществлению эво-лютивного процесса актуализации своей собственной самобытности. В силу этого каждый единичный элемент конкретного множества не только воспринимает высшую Реальность как трансцендентное ему генетиче-ско-синтетическое единство прежде всего, но и не может иначе воспринимать Ее по самой своей онтологической природе. Множественность Реальности и Ее инобытие в виде среды не может не представляться ему только вторичной и производной Ее модификацией. Итак, стремление к одностороннему утверждению монотеизма реальности непосредственно вытекает из природы конкретного множества и его элементов в категории монадности.

В-третьих, так как самость каждого единичного элемента непосредственно сопряжена с высшим единством по особому типу возрастания, то эволюция каждого элемента есть непрерывно возрастающее утверждение им своей самости. По «закону пирамиды» иерархическое повышение синтетического единства влечет за собой возрастание соответствующего ему множества дифференциальных элементов и обратно. Поэтому эволюция самости элемента в своей внутренней сущности взаимно обусловлена развитостью его периферических общений с иными элементами множества, т. е. эмпирической деятельностью в их феноменальной среде. Основной монад-ный окрас и приводит к тому, что все эти периферические общения и всякая эмпирическая деятельность здесь представляет собой не выход из граней самости в простор среды, но, наоборот, перенесение всех ее данностей вовнутрь, одностороннее центрирование всех их на той же самости. В онтологической действительности эволютивное творчество частного начала есть одновременно и преодоление субъективных граней, выход из них во Всеобщее, и, обратно, привнесение этого Всеобщего в себя, воссоздание Его в себе. Здесь же свершается только половина этой бинерной действительности. Элемент подходит ко всему внешнему не как к имеющему самобытное обоснование и потому долженствующему вызвать в нем развитие соответствующего инобытия, но только как к своим отражениям вовне, только как к гетерономному его сущности бытию. В результате — на всем пути своей эволюции элемент оценивает все только со своей субъективной точки зрения и все более и более утверждает резкость и единственность своей самости. Психологически эта общая доктрина приводит к тому, что в монадной категории развитие человека не только неразрывно связано с эгоизмом, но и последний составляет необходимое условие самой возможности развития и его метод. На этом пути утверждение эгоизма в его глубоком смысле, т. е. не конкретно-эмпирического, а спекулятивного, должно быть всячески поддерживаемо и даже искусственно культивируемо как самая сущность монад-ного самосознания и метод монадного развития.

В-четвертых, высшее единство в монадном организме синтетически объемлет многообразные элементы соответствующего ему множества исключительно в стихии ипостасности и через нее, Это значит, что каждый единичный элемент сопереживается синтетическим целым не непосредственно в его внутренней пластической стихии бытия, лишь становящейся в системе форм, но только в стихии оформляющегося бытия, для которого система форм есть необходимое условие актуальности и единственный способ раскрытия. Целое входит в единичное и воссоздает его в себе как бы по периферии распространенности его в метафизическом пространстве, по совокупности его внешних очертаний. Объективируя и утверждая определенную форму, оно только уже вторично и опосредованно объективирует и утверждает соответствующее ей содержание. При этом такое содержание не является особой и имеющей самобытное обоснование данностью, но определяется лишь как то, что наполняет данную форму и проявляется в ней. Такое содержание вне идеи формы утрачивает всякое положительное значение, превращается или в апофатически постулируемую реальность, или в интеллектуальную абстракцию в зависимости от точки зрения и метода познавательного подхода. Таким образом, содержание единичного элемента здесь определяется через форму не только как через средство или прием актуального обнаружения, но и как через самую сущность актуального бытия реальности. Категория формы здесь становится единственной основоположной и всеобъемлющей, категория же содержания делается вполне подчиненной и только сопутствующей, вторично возникающей по методу редукции. Если отдельный элемент множества сам представляет собой некоторую иерархию качествований, нисходящих от его частного единичного центра к частной периферической множественности, то и в этом случае природа его включения в общее высшее синтетическое единство остается неизменной. Каждое единичное качество-вание и соответствующий ему дифференциальный аспект элемента утверждаются через их форму и через эту же форму соподчиняются в синтетическом единстве. Очертание такого сложного элемента в метафизическом пространстве представляет собой некоторую иерархию дифференциальных форм, но все их целое по отношению к внутреннему, также иерархическому содержанию одинаково остается только периферией. Сложное содержание единичного элемента утверждается по совершенно тождественному принципу как и простейшее, т. е. только в форме и через ее посредство. Синтетическое единство монадного организма, в гармоническом соподчинении себе множественности, раскрывается только как имеющий синтетическое строение ипостасный лик. Бытие высшего порядка и достоинства раскрывается во множественности низших видов бытия и, обратно, воссоединяет их в себе только в стихии ипостасности.

Все описанные только что качествования монадного организма, как сопряжение единства со множественностью, и определяют собой природу и основные категории монадной множественности. Для достижения полной ясности и отчетливости их осознания повторим вкратце полученные выводы. Основной категорией монадной множественности, а потому и конкретных множеств, являются статичность и прерывность. Отсюда непосредственно вытекает, что каждый элемент множества онтологически связан с высшим единством через свою внутреннюю сущность и что только через возрастание по этому иерархическому направлению он может сопрягаться с другими подобными. Иначе говоря, для каждого элемента единство, как модификация Реальности, первичнее Ее множественной модификации, или тип возрастания по единству, проходящий через внутреннюю самость элемента, первичнее типа возрастания по множественности, раскрывающегося в феноменологических общениях с ему подобными. Эта вторая категория именуется в эзотеризме категорией обособленной уединенности бытия и возрастания элементов монадной множественности. Далее, из онтологической природы такого элемента непосредственно вытекает, что феноменология его актуального развития необходимо должна заключаться в одностороннем утверждении эмпирической самости, центрировании на ней всех процессов и видов деятельности и восприятии всех объектов и явлений окружающей среды через призму эгоистической самости. Такова третья категория феноменологического гипертрофирования эгоистической самости всякого элемента монадного множества. Наконец, четвертая категория, определяющая природу включения конкретного множества в синтетическое единство, может быть выражена в следующей формулировке: во всяком монадном организме высшее единство синтетически объемлет элементы соответствующего ему множества исключительно в стихии и через ипостасности. Эти четыре категории: статичности и прерывности, обособленной уединенности бытия и возрастания феноменологического гипертрофирования самости и ипостасной природы синтетического объединения элементов множества в высшем единстве и определяют в своем целом самобытную особенность монадной множественности, монадных конкретных множеств, монадных единств и монадных конкретных организмов. Зная их, мы и раскрываем себе возможность должного осознания природы и качеств пластической модификации Реальности.

Оглавление

условно пункт (б)

В категории пластичности конкретное бытие утверждается в своем естестве в непосредственной стихии жизни, т, е. в содержании при широком понимании его идеи. Взаимоотношения конкретных видов пластического бытия суть взаимоотношения различных видов становления единого космического потока. Этому общему потоку свойственно некоторое общее устремление, лишь раскрывающееся в отдельных случаях с различной силой, глубиной и яркостью. Стремясь найти простой и ясно показательный символ пластической модификации Реальности, мы тотчас же убеждаемся, что символика пространственная здесь совершенно и принципиально неприменима. Будучи основана на идее формы и взаимоотношениях их обособленных видов, пространственная символика составляет естественную и исключительную принадлежность категории монадности. В конкретно-эмпирическом мы можем найти для арупической пластичности Реальности подходящим символом лишь поток; наиболее же общим эмпирическим потоком, обладающим абсолютной текучестью и постоянством устремления, является поток времени11. Итак, если монадности соответствует символика пространства, то пластичность иллюстрируется символикой времени. Так, идея множественности в пластической категории естественно иллюстрируется чередованием становящихся состояний единого потока. Иначе говоря, всякая множественность имеет здесь как бы текучую, непрерывно изменяющуюся природу. Это значит, что пластическая множественность, в противоположность монадной, представляет собой не совокупность частей — элементов, где каждый обладает особым в себе обоснованием и лишь входит во взаимоотношения с себе подобными как особая данность, в себе от них не зависящая, но есть цепь состояний одной и той же реальности. В монадности взаимоотношения элементов множественности хотя и предустанавливаются онтологически как системы возможностей, но самый их факт всецело относится к области феноменологии. Как таковые, эти взаимоотношения нисколько не касаются категории бытия и входят только в категорию раскрытия Реальности в актуальном процессе. Именно поэтому монадная множественность символически определяется как имеющая атомное, агрегатное строение. Как каждый атом возникает и существует в виде особой данности и уже затем входит в соединение с другими в качестве определенно обособленной единичности, так и всякий элемент монадной множественности имеет особую внутреннюю опору бытия и сопрягается с себе подобными как самобытный деятель. Поэтому всякая монадная множественность определяется как система обособленных деятелей. В противоположность этому в пластичности взаимоотношения элементы множественности составляют самую сущность их онтологической природы, так же как и их эмпирической феноменологии. Здесь мы вновь подходим к уже известной доктрине, что в стихии имманентного конкретность и актуальность суть синонимы, т. е. что иерархический диалектический актуальный процесс здесь не может иметь места, как не могут существовать и особые кинетические агенты. В монадности онтология и феноменология различны, и первая только раскрывается во второй; в пластичности онтология и феноменология совпадают, факт бытия и его актуальная являемость здесь нераздельны. Если в монадном множестве феноменологические взаимоотношения между элементами служат только актуальными обнаружениями их внутреннего родства благодаря единству их общего синтетического первоисточника, то во множестве пластическом феноменологические взаимоотношения элементов неотделимы от их онтологического родства в единстве целостного неделимого потока и с ним тождественны. Иначе говоря, эти взаимоотношения одинаково и нераздельно относятся и к категории бытия, и к категории его раскрытия в актуальном процессе. Как в монадности взаимоотношения элементов онтологически вторичны, так в пластичности они имеют основное и первенствующее значение. В монадности эти взаимоотношения протекают только в стихии раскрытия элементов, в себе изначально заданных, и затрагивают элементы только с их периферии, объективируя и утверждая в ней единичные аспекты и лишь опосредованно дифференцируя их содержание, нисколько не изменяя его онтологического существа. Напротив, в пластичности эти взаимоотношения протекают в самой стихии бытия элементов и целиком включают все их естество. В о взаимоотношении каждых двух элементов каждый непосредственно рождается из другого в непрерывном целокупном живом перерождении. Здесь не два разнородных начала оказывают взаимодействия на общих точках своих периферий, но одно и то же начало как бы последовательно принимает различные мгновенные состояния своего естества; здесь возникает только два становления пластической реальности, вызываемые к бытию одним и тем же устремлением единого потока. Именно в силу этого пластическая множественность символически выражается совокупностью последовательных во времени состояний непрерывно изменяющегося динамического потока естества. Как каждое последовательное состояние изменяющегося тела возникает из предыдущего его целокупным перерождением, существует как целокупное обнаружение целого и целокупно же перерождается в последующее, так и всякий элемент пластической множественности есть целокупное становление динамического потока, возникающее из предшествующих и переходящее в последующие непрерывным органическим перерождением. Поэтому всякая пластическая множественность определяется как последовательная цепь целокупных состояний одной и той же реальности. Во всякой монадной множественности синтетический центр, одинаково, реален он или мним, трансцендентен по природе, типу возрастания и качест-вованиям феноменологии каждому единичному элементу, равно как и их суммарной совокупности; бытие этого центра проявляется лишь опосредованно в плане множественной среды, и это его инобытие существенно отлично от его реальной исконной природы. В противоположность этому во всякой пластической множественности высшее единство всегда остается иерархически имманентным плану множественной являемости. Каждый элемент пластической множественности есть действительное и целокупное обнаружение этого единства, и разделение между ними возникает только искусственно, когда познающее сознание пластическую действительность пытается осознать в монадной категории.

Только там, где потенциальная конкретность и актуальная раздельны, где единичный модус обнаруживает только часть целостного содержания реальности, только часть ее качествований и возможностей, — только там конкретные виды бытия различного иерархического достоинства совершенно между собою раздельны, и в низшем высшее присутствует только потенциально в системах закрытых возможностей. Напротив, когда всякая конкретность есть актуальность и каждое становление есть целокупное отражение целого, непрерывно переливающееся в последовательной цепи ему подобных, — целое действительно присутствует в единичном, и притом в полной актуальности.

Только благодаря привычной односторонней подчиненности монадной категории наше сознание суживает в своих восприятиях действительность и как бы вырезывает единичное становление потока из их непрерывной цепи. Такое искусственно отмежеванное отдельное звено, разумеется, уже утрачивает присущие ему в действительности качествования и предстает пред нашим взором уже не как элемент пластической множественности, но только как элемент множественности монадной. Чтобы изучать такое звено в его действительной природе, человек должен погрузить свое сознание в соответствующую этому звену стихию. Тогда, будучи непосредственно включенным в поток естества и будучи лишь мгновенным состоянием непрерывной цепи единичных становлений, такое звено будет органически включать в себя все прошлое и будущее своей истории.

В этой именно историчности пластической действительности, как проникновенно указал уже Бергсон, и заключается ее основное отличие от механических построений монадного интеллекта. В монадном множестве каждая часть только потенциально отражает все целое в системах закрытых возможностей; актуально она делает это лишь в весьма слабой степени соответственно своим актуальным состоянию, свойствам и тональностям. В силу этого платоновское то ev кои поХХа актуально только для верховной Реальности, хотя и задано для всего космоса. Эволюция всякого единичного и заключается в постепенном приближении к реализации в себе этой заданное. Наоборот, в пластическом множестве каждая часть вечно и актуально отражает все целое, каждая часть есть действительно целое, и целое действительно и целокупно присутствует в каждой части. Поэтому стихия космической пластичности есть мир, где то ev Kai л о Я А а царствует вечно и актуально. Природа единичных элементов пластической множественности и их взаимоотношений, совместно с постоянством актуального присутствия в каждом единичном целого, и приводит нас к доктрине. — Всякая пластическая множественность имеет непрерывную природу, ее феноменология необходимо также непрерывна и есть нераздельное органическое целое исторических цепей феноменологии, составляющих ее единичных мгновенных становлений.

Прерывность монадной множественности и ее специфическая выразимость символикой пространства неразрывно связаны со статичностью ее исконной природы, типа ее изначального утверждения. Бытие и качествования каждого элемента изначально зиждутся его формой, которая в актуальном процессе только раскрывается и объективируется, но не создается и не изменяется. Это и показывает, что собственная конституция каждого элемента, а потому и конституция всей множественности в монадной категории принципиально чужды действительным феноменологическим процессам, предшествует им и от них в себе не зависят. Монадная множественность только участвует в динамике феноменологии, но в себе остается постоянной, утверждаясь в своем бытии статически. Этим мы и подходим к уже известной доктрине, что в монадной категории феноменологические взаимоотношения элементов множественности онтологически вторичны. Равным образом, если каждый элемент определяется обособленной статической неизменяемой в себе формой, то этим самым множественность имеет прерывную природу, и никакое развитие динамических феноменологических общений и взаимодействий между элементами не может преодолеть эту прерывность. В бинерную противоположность этому непрерывность пластической множественности и ее специфическая выразимость символикой потока времени неразрывно связаны с динамичностью ее исконной природы, типа ее изначального утверждения. Бытие и качествования каждого элемента динамичны по природе и динамически же определяются вибрациями его перманентно-актуального устремления. Конституция каждого элемента, а потому и конституция всей множественности в пластической категории принципиально неотделимы от действенных феноменологических процессов, утверждаются в их бытии и проявляются в них синхронически. Пластическая множественность не только раскрывается в динамике феноменологии, но именно в ней динамически утверждает свое бытие. Этим мы и подходим к приведенной выше доктрине, что в пластической категории онтология и феноменология совпадают, что факт бытия и его актуальная являемость здесь нераздельны. Как в монадности статичность исконного утверждения элементов множественности обусловливает их обособленность, а потому прерывность исконной природы множественности и обратно, так в пластичности динамичность одновременно исконного и феноменологического их утверждения устрояет их генетическую слитность, а потому и непрерывность природы пластической множественности. Отсюда явствует, что предикаты статичности и динамичности являются столь же основоположными для монадной и пластической множественности, как и предикаты прерывности и непрерывности. Более того, в действительности эти две пары предикатов органически неотделимы друг от друга, взаимно обусловливаются и могут быть выведены одна из другой. Мы разделяем их в нашем сознании в логической формулировке лишь искусственно, а потому должны памятовать, что такое разделение есть лишь гносеологический прием.

Соответственно природе пластической множественности и всякое конкретное множество в категории пластичности имеет основным предикатом динамичность и непрерывность конституции природы и целостной феноменологии. Каждый элемент обосновывает свое бытие в неразрывной динамической сопряженности и слитности своего пластического естества с каждым другим и со всем их множеством. Взаимоотношения элементов здесь составляют самую сущность их природы, относясь одновременно и к категории бытия, и к категории его феноменологической являемости. Для каждого элемента его взаимодействия с другими одновременно и центральны, и периферичны, ибо они одинаково связуют и системы внешних качествований, и имманентно присутствующие в них внутренние сущности. Так как, в противоположность монадной категории, феноменологическая являемость здесь всегда и целокупно актуальна, то взаимная непрерывная сопряженность элементов проявляется по сущности и по феноменологии в нераздельном тождестве. Поэтому всякое конкретное пластическое множество перманентно сохраняет динамическую непрерывность своей природы. Основной предикат пластических множеств обусловливает соответственные качествования природы пластического организма.

Во-первых, раскрытие в генетическом единстве пластического потока множественности есть не его раздробление, как это имеет место в монадной категории, но только переход от замкнутости в себе к предстоянию монад-ному дифференцирующему сознанию. Как в категории монадности в едином в себе Трансцендентном множественность возникает только в акте сопряжения с Имманентным как субстратом атомной множественности, так в категории пластичности единый поток естества Имманентного включает в себя множественность под действием дифференцирующих и организующих веяний Трансцендентного. В каждой основоположной синтетической категории раскрывается особый аспект космогонии. — В монадности исконным началом и первичным единством является Трансцендентное, а Имманентное оказывается соподчиненным и космогонически вносящим множественность, как основоположение многообразности и обособленной субъектности явлений мира. Наоборот, в пластичности исконным началом и первичным единством является Имманентное, а Трансцендентное оказывается соподчиненным и космогонически вносящим множественность, как основоположение иллюзорной раздельности и статической устойчивости единичных эмпирических проявлений бытия. В первом случае субстрат Имманентного представляется только инобытием Трансцендентного и как таковой не имеет самобытного обоснования; раздробленность бытия есть феноменологический факт, но онтологически есть иллюзия, преодолеваемая в самом средоточии Реальности — в Трансцендентном Лике, определяемом как ###. Во втором случае дифференцирующая, обособляющая и организующая деятельность Трансцендентного, аналогично, представляется только инобытием Имманентного, причем это инобытие, как таковое, не имеет самобытного обоснования; многообразие и статическая обособленность конкретно-эмпирического бытия есть только иллюзия, преодолеваемая в каждом единичном так же, как и во всеобщности имманентной пластичности, ибо в ней высший центр есть везде, а потому все есть ###. Если в монадной категории введение в самосознание Реальности множественности и рождение космической иерархии обособленных единичных видов конкретного бытия есть раздробление первичного генетического единства и рассеяние его частей, то в категории пластичности вступление Реальности к предстоянию монадной множественности изменяет лишь tavoc, осознания становлений ее вечно единой стихии. В собственной природе пластичности все виды иерархического протяжения сосуществуют сразу во всех своих продлениях, а потому элементы пластической множественности не выходят из лона общего единства и не утрачивают живой динамической слитности со всеми другими. Поскольку реальность переживает свое бытие в чистой пластической стихии, она объемлет весь космический поток естества и все вибрации его динамических становлений в абсолютном тождестве и событии всех точек продлений всех иерархических протяжений.

Переходя же к предстоянию монадной множественности Трансцендентного, космический поток в своем естестве начинает как бы устанавливать переход от нее к свойственной ему пластической множественности в тождестве синтетической категории воспринимающего сознания. Эта пластическая множественность в себе и онтологически, и феноменологически неизменно остается в стихии вечного и актуального тоеукси лоААсс, но, соответственно типу возрастания и качествованиям органически соприкасающейся с ней монадной множественности и действующих в плане последней эмпирических сознаний категории монадности, начинает восприниматься ими и предстоять им в синтетической категории последовательности. Благодаря этому поток естества и его пластическая множественность оказываются как бы имеющими конкретно-эмпирически измеряемое продление иерархических протяжений и, в частности, протяжения времени. Если в собственной природе пластичности всеединство протяжений и, в частности, вечно длящаяся и во всем присутствующая вечность времени устраняют возможность выделения единичных участков протяжений (в частности, определенных периодов — единиц меры времени), а полнота актуальной бесконечности претворяет абсолютную динамическую устремленность Жизни в абсолютный величавый покой Безначального Бытия, то в акте пред-стояния пластического потока монадной множественности его динамичность представляется непрерывной сменой единичных становлений, всеединство — органической плавностью перерождений друг в друга звеньев исторических цепей состояний, а актуальная бесконечность — беспредельно протяженной, т. е. потенциальной. В собственной природе пластичности сразу воспринимается весь поток естества и вся история его всеединого устремления; в его предстоянии монадной множественности воспринимается только мгновенное сечение этого потока, его единичное становление — искусственно обособленный элемент пластической множественности и соответствующий ему аспект — состояние общего устремления. Если теперь такой элемент пластической множественности будет восприниматься в монадной категории, он неминуемо частью распылит, а частью исказит свои собственные качествования в самом акте преломления в монадное сознание. Если же он будет восприниматься в пластической же категории, то, не изменяясь в своей онтологической природе, он введет в пластическую реальность переживание эмпирической длительности протяжений и последовательности становлений динамического потока. В результате — в акте предстояния монадной множественности всеединый поток естества начинает переживать свою динамичность уже не как постоянную исполненность собой всех видов протяжения, но как вечное по ним прохождение. Говоря другими словами, факт предстояния пластического потока монадной множественности приводит к возникновению в пластическом сознании длительности протяжений, к изменению вечности актуальной в становящуюся; это и есть рождение во всеединой стихии космического потока пластической множественности как особого феноменологического инобытия реальности. В категории монадности основным предикатом природы множественности служат статичность и прерывность; эмпирически она вьфажается символом атомного строения и возникает по принципу счета. В категории пластичности основным предикатом природы множественности служат динамичность и непрерывность; эмпирически она вьфажается символом потока переходящих друг в друга единичных становлений и возникает по принципу длительности протяжения. Все изложенное и показывает, что в то время, как рождение космической множественности для трансцендентного ипостасного лика есть раздробление его генетического единства во множественность единичных конкретных ипостасных начал, для имманентной пластичности это приводит лишь к переживанию искажения tovoc, 'а предстояния его становлений, но ее собственная природа в себе остается неизменно непрерывной. Трагедия множественности переживается только Космической Ипостасностью, утрачивающей свое первичное генетическое единство и вновь восстанавливающей это единство как синтетическое в энтелехии космического процесса. Пластический Поток Жизни вечно остается в себе единым, но он соучаствует в этой трагедии, раскрывая начало длительности, и в то же время он вечно преодолевает ее, разнося повсюду и сохраняя во внутренней сущности каждого обособленного единичного конкретного бытия непосредственное живое ведение всеобщего единства. Эта эзотерическая доктрина и лежит в основании всемирно распространенного мифа о Растерзанном Боге и Его Божественной Супруге, странствующей по свету и собирающей Его останки. — «Изида сияющая является мстительницей за Брата. Она без устали ищет Его и с воплем блуждает по всему свету, не зная покоя, пока Его не найдет»12. Повсюду это убитый, разорванный и расчлененный великанами Бог13. Его ищет Богиня и в поисках обходит мир, а обходя его, дает законы, обычаи, основывает города, дает науку, искусство, культ и обряды. А убитый Бог, разорванный на части великанами, после многочисленных битв и страданий воскресает и, наконец, прибывает торжествующим и победоносным. Во Фригии это Кибела, безутешная от неверности Атиса, в гневе обегает мир и заставляет Атиса изуродовать себя в отчаянии от измены, которую она от него вынесла14. В Египте это Изида в отчаянии от смерти Озириса, убитого изменнически Тифоном, заставившим его примерить свой гроб, и разорванного на куски великанами. Изида обходит мир, чтобы собрать эти куски: она собирает их все, кроме фаллоса, которому она посвящает свой образ; при этом она повсюду дает законы, искусство, культ, а Озирис — после многочисленных битв и трудов является победителем Тифона и великанов и возрождается для счастья мира. В Финикии это Афродита (Венера), безутешная от смерти Адониса, убитого жестоким Аресом (Марсом), воплотившемся в вепря; она обыскивает мир, чтобы найти его тело, но Адонис устрашает, наконец, это отвратительное животное и возвращается победоносным15. В Ассирии это Саламбо и Беллита, в Халдее — Тамуз и Иштар, с которыми происходит тождественное. В Персии — это Митрас и Митра, у скандинавов — это Фрейя и Балдур. с аналогичной историей. В Самофракии, в Трое, в Греции,16 в Риме — это Церера, безутешная от похищения своей дочери, путешествует по всей вселенной и утешается лишь тогда, когда видит бездну, через которую Плутон увлек Прозерпину (Персефону). Это Вакх, убитый, разорванный и растерзанный гигантами, трепещущее сердце которого находит Паллада, части тела которого собирает Церера (или Деметра), который наполняет мир своими подвигами, остается победителем и завоевывает себе место среди богов. В христианской символике и иконографии эта же идея лежит в основании многообразно разработанной искусством всех веков темы: «Mater dolorosa».

Во-вторых, во всяком пластическом множестве иерархическое возрастание от единичного элемента к высшему синтетическому единству проходит целокупно через все его содержание в себе и по отношению к другим элементам и реализуется в его собственной природе. В монадной категории такое возрастание проходит через внутреннюю сущность элемента, т. е. его собственная природа черпает онтологическое обоснование и сопричисляется к бытию высшего порядка и достоинства исключительно чрез посредство и как бы русло ее синтетического центра в каждом данном поясе индивидуальной синархии. Поэтому все взаимоотношения такого элемента с ему подобными и всякая эмпирическая деятельность в окружающей среде здесь онтологически вторичны, и высшая Реальность ему раскрывается в одностороннем монотеизме. В пластической категории, при нераздельной слитности в ней онтологии и феноменологии, взаимоотношения элементов множества являются не актуальным раскрытием только глубинного родства по единству первоисточника, но самой его сущностью. Онтологическая первичность и феноменологическая вторичность здесь в действительности совпадают в тождестве, и последняя только искусственно quasi-самостоятельно объективируется в категории предстояния. То, что в монадности представляется для элемента периферическим — его эмпирические качествования в среде и взаимоотношения с другими, — здесь образует сущность бытия и всю иерархическую перспективу его природы.

Высшее единство здесь не представляется трансцендентным, но непосредственно находится и раскрывается в каждом звене динамических цепей становления пластического потока; ToevKcxinoMa здесь раскрывается во всем единичном, как и в безграничности Всеобщего. В силу этого каждый элемент пластического конкретного множества не только воспринимает высшую Реальность как имманентно живущее в нем единство множественности и множественность единства, но и не может иначе воспринимать Ее по самой своей онтологической природе. Если монадность типа бытия и самосознания в феноменологии естественно приводит к утверждению абсолютного онтологического трансцендентизма, то пластичность типа бытия и его динамического переживания столь же неизменно влечет к провозглашению системы абсолютного имманентизма. Но при этом надо памятовать, что всякое конкретно-эмпирическое сознание только отчасти причастно полюсам основоположного бинера модификаций Реальности. По отношению к трансцендентному и свойственной ему ипостасности несовершенство конкретного сознания и не могущая быть преодоленной одновременная двойственность его природы — монадность и пластичность — обусловливают лишь недоступность актуального выражения всей действительной глубины трансцендентности Первоначала единичному эмпирическому. Эта глубина раскрывается вполне только при имманентном постижении всех видов бытия последовательных ступеней космической синархии, т. е. только в самосозерцании Реальности.

Тем не менее утверждение трансцендентности Реальности единичному эмпирическому сознанию по существу вполне правомерно и качественно согласно с действительностью. Последняя и намечается как энтелехийный предел типа возрастания, для которого даются начальные ступени и законы эво-лютивного восхождения. По отношению же к имманентному и свойственной ему динамической пластичности несовершенство конкретно-эмпирического сознания в корне устраняет закономерную возможность утверждения в своей природе имманентного миросозерцания. В самом деле, внутренняя перспектива по категории бытия в пластическом потоке развертывается лишь при целокупном в него погружении. Только при такой полной слиянности эмпирическое сознание становится действительно имманентным пластической Реальности. Здесь феноменологические качествования становления действительно имманентно сопричитаются к естеству потока в себе и, обратно, пронизываются им. Это есть внедрение через феноменологию в Ding an sich и обратное к ней возвращение, в чем и реализуется тождество феноменологии онтологии. Только в таком творчестве эмпирическое сознание завоевывает право утверждения абсолютного имманентизма. Это не есть провозглашение тождества конкретного эмпирического Реальности, не есть ее оплощение и снятие внутренней иерархической перспективы пластического естества, но реальное вхождение в космическое естество как Ding an sich и осознание абсолютного тождества предстоящего монадности естества всеединой пластичности.

Очевидно, что все эти доктрины не имеют ничего общего с системами современного имманентизма, исторически исходящего от Беркли. Эзотерический имманентизм глубинен, своеобразно иерархичен и онтологичен; современный исторический — поверхностен, плосок и конкретно-эмпиричен. Феноменальное сознание, поскольку оно монадно, в принципе неспособно к адекватной слиянности с пластическим естеством, к внедрению в Ding an sich. Поэтому оно принципиально de jure и de facto неспособно провозгласить доктрину абсолютного имманентизма. Поскольку для трансцендентного отсутствие адекватной слиянности с Реальностью в себе лишь понижает актуальное выражение трансцендентизма, но не изменяет его существа, постольку для имманентного это отсутствие вовсе уничтожает сущность имманентизма. В первом случае тип возрастания сознания обладает длительностью протяжения, и эмпирически сознание может постепенно эволюционировать последовательными дифференциальными transcensus'aMH. Во втором случае иерархичность качественно неотделима от всеединства, а потому эмпирическое сознание стоит перед необходимостью целостного решительного transcensus'a, коренного перерождения своей природы. Из всего сказанного мы и приходим к выводу, что конкретно-эмпирическому сознанию как таковому свойственно лишь эволютивное приближение к абсолютному трансценден-тизму, абсолютный же имманентизм ему принципиально ч у ж д. В монадной категории каждый элемент конкретного множества, будучи сопряжен с Реальностью по типу возрастания через свою сущность и воспринимая множественность среды как вторичное и производное, естественно тяготеет к одностороннему монотеизму. В противоположность этому в пластической категории каждый элемент конкретного множества воспринимает в окружающей среде и множественности взаимоотношений основоположную реальность. При этом присущий собственной стихии пластичности имманентизм в несовершенном эмпирическом сознании переносится на явления конкретного эмпирического. Вместо углубления феноменального естества до живой динамической слиянности со всеединым пластическим потоком здесь возникает отождествление этого естества с реальностью, т. е, здесь не единичное восходит до Всеобщего, но всеобщее понижается до тождества с единичным. Итак, восприятие конкретно-эмпирическим сознанием природы пластических множеств создает стремление к одностороннему утверждению анимизма и политеизма.

В-третьих, ввиду тождества для всякого элемента пластического множества онтологии и феноменологии и первоосновности его взаимоотношений с другими эволютивная объективация его становления в предстоянии есть непрерывное возрастание параллельно и сопряженно: его динамической живой слитности со всеми другими элементами пластического множества и непосредственного имманентного обнаружения в нем реальности. В монад-ной категории эволюция элемента заключается в утверждении его самости, в постепенной актуальной реализации ее как изначально заданного в окружающей среде. Данности последней, с точки зрения ипостасного развития самости, ее эволюцией переносятся из общей экономии природы в грани индивидуального мира и, органически соподчиняясь самости, по «закону пирамиды» повышают ее актуальное иерархическое достоинство. В противоположность этому в пластической категории каждый элемент множества перманентно актуален, и эволютивному изменению подлежит лишь объективация его в конкретно-эмпирическом сознании, как единичного становления пластического потока в категории предстояния. При этом единичный элемент выявляется не как особая в себе замкнутая самость и ее индивидуальная актуализация, но как целокупное состояние целостной реальности. Бытие этого состояния в себе неотделимо от бытия других состояний, органически связанных законом непрерывного динамического перерождения друг в друга, равно как и с бытием целостной реальности. Предстояние единичного есть вместе с тем и предстояние всего целого, причем последнее осуществляется также двойственно: в его в себе замкнутом генетично-синтетическом единстве, непосредственно живущем в каждом состоянии и возводящем этим последнее до достоинства Ding an sich, и в его развернутости по синтетической категории последовательности — в длительности устремления и ритмических волн пластического потока. Поэтому мо-надной идее самости в пластичности соответствует идея целокупной динамической слиянности с Реальностью. В первом случае единичное возрастает в себе и стремится эволютивно воссоздать Реальность в себе же, а во втором — единичное перманентно сопряжено с Реальностью и в своем конкретном предстоянии лишь соучаствует в жизни Всеобщего. Ясли эволюция монадного элемента стремится быть абсолютно субъектной и субъективной и в энтелехии субъектности и субъективности воссоздать в своих глубинных недрах Субъект Абсолютный и трансфинитум субъективности — всеобъемлемость Всеобщего, то жизнь пластического элемента есть становление абсолютных объектности и объективности и стремится обнаружить в категории предстояния свое онтологическое естество как Абсолютную Объектность и исчерпывающую объективность Всеобщего. Отсюда явствует, что если в монадной категории развитие состоит в непрерывном возрастании утверждения самости и по принципу, и по задан-ности, и по методу, то в пластической категории эволюция совершается независимо от начала самости, по совершенно иным принципу, закону и методу. В первом случае тип возрастания проходит через самость, и усилия человека направляются на свершение последовательно возрастающего ряда иерархических transcensus'oe, приводящих к утверждению самости восходящих иерархических достоинств. Во втором случае тип возрастания непосредственно зиждется на самом Всеобщем, и эволюция конкретно-эмпирического сознания по отношению к пластической реальности состоит в живом ей уподоблении и соучастии в ее жизни. Последнее становится возможным лишь при полном отрешении от самости, ее законов и методов и при полном перерождении всего существа; только в его целостном отчуждении от индивидуального начала и в изменении всего tcvoc,'& жизни, самосознания, стремлений и методов деятельности человеческое существо обретает свободу погружения в пластический поток и непосредственной жизни в динамической стихии Всеобщего. Психологически эта общая доктрина приводит к тому, что в пластической категории развитие человека не только неразрывно связано с преодолением эгоизма и отрешением от личного начала, но и последнее составляет необходимое условие самой возможности развития и его метод, В этом именно и заключается самое глубинное обоснование всякой религиозной и посвятительной аскезы. На этом пути подлежит преодолению не только конкретно-эмпирическая личность, но и духовная индивидуальность монады, как источник обособления17 и замкнутости в изначально заданной форме. Здесь человек ставит своим идеалом полное и принципиальное уничижение своего Я, а энтелехией служит абсолютная «нищета духа» как утрата личным началом всякого субъективного достояния, возвращенного во Всеобщее и лишь в нем обретаемое в вечности. Будучи конечной целью пути, самоуничижение личного начала здесь является и методом развития, и силой его движущей.

В-четвертых, высшее единство в пластическом потоке органически объемлет элементы множества становлений в предстоянии исключительно в непосредственной стихии содержания. Это значит, что каждый элемент пластического множества сопереживает общий поток и сопереживается им непосредственно в его внутреннем естестве, причем его становящиеся формы и их распорядок играют только вторичную и сопутствующую роль. Эти системы форм получают первенствующее значение только в чуждой стихии монадного сознания, как условие и способ актуального раскрытия бытия; здесь же выявление видов бытия и органическое перманентное воссоединение единства их ритмов в едином устремлении жизни свершается в их собственной глубинной природе, в стихии вечного и абсолютного самотождества бытия и жизни Реальности. Целое входит в единичное и воссоздает его в себе как бы в целокупности его объема в метафизическом пространстве, как бы в каждом дифференциальном элементе его массы. Рождая в своем устремлении единичный вид становления как содержание особого ритма вибраций, пластический поток уже вторично и опосредованно утверждает в категории предстояния соответствующую этому содержанию форму. При этом такая форма не является особой и имеющей самобытное обоснование данностью, но определяется лишь как то, что периферически очерчивает данное содержание, что implicite включено в него и лишь условно объективируется в отдельности. Такая форма вне идеи содержания утрачивает всякое положительное значение, превращается лишь в интеллектуальную абстракцию. Таким образом, форма единичного элемента здесь определяется через содержание как сущность и исчерпывающую полноту бытия реальности. Категория содержания здесь становится единственной и всеобъемлющей, категория же формы делается вполне подчиненной и только сопутствующей, вторично возникающей по методу редукции.

Все описанные только что качествования пластического потока естества как перманентно актуального органического сопряжения единства со множественностью и определяют собой природу и основные категории пластической множественности. Для достижения полной ясности и отчетливости их осознания повторим вкратце полученные выводы. — Основной категорией пластической множественности является динамичность и непрерывность. Отсюда непосредственно вытекает, что каждый элемент множества связан с высшим единством параллельно через себя и через совокупность взаимоотношений с другими. Иначе говоря, для каждого элемента модификации Реальности в единстве и множественности одинаково первичны, и тип возрастания объективации становления элемента в категории предстояния проходит через целокупное его содержание по отношению к себе и другим элементам одновременно и сопряженно. Эта вторая категория именуется в эзотеризме к а т е г о р и е и целокупного сосуществования. Далее, из онтологической природы такого элемента непосредственно вытекает, что эволюция объективации его становления в категории предстояния необходимо должна заключаться в возрастании слитности с другими элементами и раскрытии имманентного сосуществования в нем Реальности, что и требует полного отвлечения содержания бьипия от самости и уничижения эгоистического личного начала. Такова третья категория — уничижения самости, Наконец, четвертая категория, определяющая природу органической целокупности пластического потока, может быть выражена в следующей формулировке: во всяком пластическом потоке высшее единство органически объемлет элементы множества становлений в предстоянии исключительно в непосредственной стихии содержания. Эти четыре категории: динамичности и непрерывности, целокупного сосуществования, уничижения самости и органического объединения элементов множества в целокупном высшем единстве в стихии содержания и определяют в своем целом самобытную особенность: пластических множественности и конкретных множеств, пластических высших единств и органическую целокупность пластических потоков.

Ввиду важности всех изложенных доктрин и для достижения полной наглядности мы приведем сравнительную таблицу взаимно бинерных качест-вований и общих категорий органических реальностей, как сопряжения единства со множественностью, в монадной и пластической стихиях.


Таковы основные бинеры качествований монадных и пластических организмов, в совместных проявлениях которых существует и эволюционирует конкретно-эмпирическое актуальное сознание человека. Основываясь на их знании, уже не представляет особых затруднений выявить природу, законы и условия деятельности его в эмпирической действительности применительно к отдельным случаям и в пределах специальных дисциплин.

Оглавление

ГЛАВА XXV. Мир как вечное становление пластического потока естества Реальности
«Everything flows, out and in; everything has its ideas; all things rise and fall; the pendulum — swing manifests in everything; thе measure of the swing to the right is the measure of the swing to the left; rhythm compensates». The Kybalion. (Кибалион)

§ 77. Вводные замечания

Конкретное эмпирическое сознание человека на пути ведомой нам истории преимущественно развивалось в стихии основоположной синтетической категории монадности. Истинная действительность и окружающего мира, и собственной природы человека одновременно и монадна, и пластична, но человек или вовсе упускал из виду эту исконную двойственность, или воспринимал оба полюса бинера через призму монадности. Поэтому человеческая культура последних тысячелетий, а в особенности новейшая европейская, носит яркий монадный характер. Разумеется, это не относится к культуре в себе, ибо она при всех условиях и независимо от желаний и стремлений человечества неизменно и вечно остается и монадной, и пластической в бинерном равновесии. Говоря о мо-надном окрасе современной культуры, я подразумеваю лишь восприятие ее человечеством, т. е. не культуру в себе, а ее идею в общечеловеческом сознании.

Отдельные люди вполне достигали ведения также о пластичности истинной действительности мира и человеческой культуры, но они не хотели или не могли с должной яркостью осознать и выразить это восприятие, сделать его общепонятным, т. е. создать связующий мост между монадным и пластическим мировоззрениями. Поэтому их опыт оставался всецело внутренним, что, в связи с общей незначительностью их числа, привело к ничтожности их влияния на общую природу и устремление человеческой культуры. Между тем, зная начальные эзотерические доктрины о бинере модификаций Реальности, нетрудно убедиться, что во всех отраслях деятельности человека, во всех видах его отношения к себе и окружающему миру, во всех состояниях его сознания и во всех дисциплинах монадная и пластическая стихии действуют в неизменной бинерной сопряженности, а потому односторонняя монадность воспринимающего сознания обусловливает возможность восприятия только половины истинной действительности и утрату другой. Более того, так как полюса каждого бинера гармонически отражены и соподчинены друг другу, то знание только одного полюса не может быть адекватным действительности даже в его пределах. Такое знание должно быть определено как искажение половины действительности, и в этом его конечный непереступаемый предел.

Каю бы ни развивался человек в односторонних гранях монадной категории — он может достигнуть лишь преодоления частных относительных искажений, но основная и принципиальная искаженность всех его достижений тяготеет над ним непреодолимо; в этом и состоит эзотерическая сущность религиозного учения о первородном грехе. Оторванность сознания от пластического потока вечной жизни обусловливает не только утрату способности имманентного сосуществования с Реальностью, но и принципиальную искаженность природы и возможностей монадной стихии. Из всего сказанного ясно, что познание эзотерической доктрины о двух модификациях Реальности требует пересмотра всех достижений человечества. Эта доктрина раскрывает новый, бесконечный простор для творческой деятельности во всех ее видах, удваивает смысл и значение всего, открывает доступ в новый мир, богатство и возможности которого безграничны. Все науки и все дисциплины должны быть пересмотрены, ибо к уже известной системе законов и категорий органически присоединяются новые, равновеликие по достоинству и бине-рные по своим качествованиям и природе. Такова задача и лозунг, поставляемые ныне пред человечеством и его грядущей историей. Постараемся же дать хотя бы начальные к этому пролегомены.


I. Онтология. § 78

Основная идея исторической онтологии — что непознаваемая в себе Первопричина раскрывается как субстанция, — ограничена монадной категорией и улавливает лишь одну сторону действительности. Эзотеризм утверждает, что идея Абсолюта развертывается в бинере основоположных идей: субстанции и пластического потока. Отсюда вытекает исконная двойственность категории бытия, а потому и необходимость утверждения двух полярных систем иерархически нисходящих категорий как в онтологии, так и в феноменологии. Аналогично этому же космогония, как учение о конституции и возникновении единичного бытия из Первоначала, также должна быть построена в параллельной сопряженности в монадной и пластической стихиях. Наконец, учение о сущности, природе и призвании человеческого существа, о системе космоса и их взаимоотношениях должно быть раскрыто в обеих основоположных категориях и органически воссоединено в единую доктрину. С точки зрения эзотеризма, учитывающего исходный дуализм всякого проявления в Манвантаре бытия, конкретное эмпирическое приобретает глубочайший смысл и значение. — Монадность и пластичность органически соединены только в Абсолюте и в конкретном эмпирическом; в космогонических реальностях и иерархиях они отвлечены друг от друга, а потому последние суть только координаты творческих действований живой Реальности. Неведение доктрины о двух модификациях Реальности естественно и неустранимо приводило в концепциях монадной категории к крайнему уничижению конкретного эмпирического, к признанию его только низшей ступенью в нисходящей космогонической иерархии. Отсюда же естественно возникали те неразрешимые противоречия между его несовершенством и постулируемым всесовершенством творческого Начала, которые стали камнем преткновения всякого идеализма.

Сюда относятся проблемы страдания и зла, антиномии, поставленные еще Эпикуром1, идеи искупления и первородного греха в этическом аспекте и т. д. Именно на этой же проблеме потерпела крах и величественнейшая из философий — Гегеля. К противоположным, но столь же печальным последствиям приводит и антитеза идеализма — материализм от наивного до имманентизма. Здесь конкретное эмпирическое непосредственно или как данность сознания провозглашается адекватным реальности, и тогда противоречие между его видимым несовершенством и априорно необходимой разумностью и совершенством системы законов мира обостряется до невыносимой резкости. Между тем для эзотеризма конкретное эмпирическое есть конкретная спекулятивность Всеобщего в Его макрокосмическом Самосозерцании. Общее и глубокое понимание этой конкретной спекулятивности, объемлющей в органическом единстве и тождестве обе основоположные синтетические категории, обусловливает соответствующую глубину и общность идеи конкретного эмпирического в себе. Надлежит различать конкретное эмпирическое в себе от конкретного эмпирического, соответствующего'феноменальному состоянию сознания человека, или, вернее, иерархиям последних. Первое соотносительно Реальности в себе, т. е. Абсолюту; монад-ность и пластичность здесь составляют лишь этапы отвлечения во вселенском диалектическом процессе. Второе соотносительно с единичным состоянием данного конкретного единичного сознания, а потому есть только частное ас-пективное и искаженное членение первого как целого. Для такого единичного сознания конкретная спекулятивность Всеобщего ограничивается пределами соответствующего ему конкретного эмпирического. Только здесь монадность и пластичность в его восприятиях оказываются органически соединенными. Все высшие трансцендентные ему реальности мы воспринимаем односторонне в той или иной основоположной категории, ибо в противном случае это показывало бы соответствующее расширение граней довлеющего ему конкретного эмпирического. Иначе говоря, существеннейшим признаком трансцендентного опыта как такового является замкнутость восприятий в каждом единичном случае в монадности или пластичности. Это и предопределяет отвлеченность природы всех реальностей и достижений, черпаемых трансцендентным опытом. Для сознания каждого человека промежуточные звенья между Реальностью в себе и конкретным эмпирическим носят характер отвлеченности и спекулятивности. Природа и состояние каждого единичного человеческого сознания всегда выражается схемой диалектического процесса, где Сущее диалектически развертывается в монадности и пластичности как расчлененных полюсах бинера и вновь воссоединяется в конкретном эмпирическом, эволютивно становящемся конкретно-спекулятивным. По мере возрастания иерархического достоинства сознания человека возрастает в достоинстве и всеобщности и соответствующее ему конкретное эмпирическое. В пределе этого возрастания конкретное эмпирическое сливается со Всеобщим как трансфинитумом ряда, параллельно с этим претворяясь в конкретно-спекулятивное.

Все это и показывает, что эволюция сознания человека должна быть определена как преодоление отвлеченной спекулятивности всех начал и реальностей космоса. В действительности каждому поясу космической синархии свойственно особое конкретное эмпирическое, представляющее собой модус конкретного эмпирического во Всеобщем. Отвлеченность трансцендентных данностей есть только следствие несовершенства познающего их сознания; конкретное эмпирическое в обычно понимаемом смысле есть только низшая ступень иерархии, но как таковое уже указует тип возрастания спекулятивной конкретности во Всеобщем. Конкретное эмпирическое есть естественная и единственно возможная точка опоры, раскрывающая возможность всякому актуальному сознанию эволютивно оплотнять данности своего трансцендентного опыта. Равным образом, имея бесконечно возрастающую внутреннюю глубина и проходя через всю иерархическую перспективу космоса, конкретное эмпирическое есть не низшая ступень вселенского диалектического процесса, но есть его ось, на которой зиждутся все создаваемые эволютивным человеческим сознанием отвлеченности. Это показывает, что схема диалектического процесса существует только для человека и соотносительна с идеей конкретного эволютивного человеческого сознания, что природа Реальности и Ее жизнь могут определяться лишь как трансфинитум возрастающего ряда диалектических процессов. Этот трансфинитум существенно от них отличен, ибо в нем начальное и конечное звенья органически совпадают в абсолютном тождестве. В силу этого дилемма Реальности в себе и конкретного эмпирического во Всеобщем не существует и возникает только в эволюционирующем конкретном сознании. Космос есть единое органическое целое, и закон всеединства раскрывается в нераздельной сопряженности монадности и пластичности.

Оглавление

II. Пневматология.

§ 79

условно пункт (а)

Проблемы пневматологии сопряжены в непосредственной близости с онтологией. В нашем изложении космогонического возникновения, конституции и феноменологического развертывания единичного конкретного индивидуального бытия в триединстве пневматологических категорий мы следовали монадному миросозерцанию. Только в «Динамике» мы ввели доктрину о бинере монадной и пластической модификаций Реальности. Я принужден был избрать такой способ изложения ввиду обширности, трудности и новизны теорий и доктрин эзотерической пневматологии, а потому и необходимости вводить читателя в круг идей в некоторой постепенности. Если бы он сразу встретился с эзотерической теорией во всей ее общности, сложности и глубине, ее надлежащее усвоение представило бы почти непреодолимые трудности. Самое же главное, что пластическое мировоззрение совершено чуждо обычному философскому языку, его приемам и методам, а потому может быть изложено лишь образами и символами. По этим основаниям я и должен был решиться выделить теорию пластичности особо, главнейшие части которой и войдут в «Пневматологию индивида» и в «Пневматологию обществ». Только по отношению к интуиции совершить такое разделение не представилось возможным, ибо именно в стихии интуиции как откровения всеединства монадность и пластичность нераздельно сопряжены между собой. Если антитезис бинера второго вида — закон иерархического строения и учение о категориях — может быть последовательно изучаем в своих бинерных компонентах — монадной и пластической, то тезис — всеединство — в таком разделении неумолимо утрачивает самые основные предикаты и качествования своей природы. Необходимо также заметить, что, вообще говоря, наше сознание поднимается до созерцания в пластической стихии только путем эволюции в монадности: хотя пластичность вечно присутствует в нем и феноменологически раскрывается, но переключение от непосредственных инстинктивных восприятий через ло-госное мировоззрение к сознательному пластическому самоутверждению в потоке естества осуществляется монадным развитием, как эмпирическим двигателем. В Упанишадах эта идея возводится до онтологической всеобъем-лемости: «Два Брахмана подлежат созерцанию: слово и не-слово, и только словом открывается не-слово»2. На основании изложенного мы уже можем наметить главнейшие этапы пластической пневматологии.

Единичное конкретное бытие в монадности определяется индивидуальностью как искони заданной статической формой духа; в пластичности оно есть динамической поток естества определенного устремления и ритма вибраций. Монадным пневматологическим категориям: воле, мистике и разуму, как ипостасным модусам самости монады и ее актуального обнаружения в иерархии аспектов нисходящих порядков, здесь соответствуют целокупные состояния ее естества. Идея категории соотносительна с идеей феноменологии; поэтому идея категорий в прямом смысле монадна. Источник бытия категорий трансцендентен, природа же этого бытия трансцендентальна. Отсюда вытекает, что пластическая стихия в себе не может обладать категориями в их обычном понимании. Отдельные категории и их система возникают лишь там, где возможна дифференциация целого и объективирование частей порознь, где имеется протяженная длительность в смене последовательных состояний актуального обнаружения и раскрытия искони заданного или эволютивного нарастания внутреннего и внешнего достояний. Пластический поток, напротив, есть стихия всеединства и перманентного сосуществования членений; здесь каждая часть вечно остается нераздельно и целокупно сопряженной с целым и им проникнутой, здесь обособленное объективирование части принципиально невозможно. Пластическая природа в себе есть целостная неделимая всеединая реальность, и столь же целостно и неделимо адекватное ее переживание при совершенном погружении в нее. Конкретное эмпирическое сознание человека, как таковое, принципиально неспособно достигнуть такой целостной имманентной слиянности с пластической стихией. Но, оставаясь самим собою, оно сопрягается с пластичностью и воспринимает ее в категории предстояния. Эта категория не относится к собственно пластичности, аналогично тому, как категория субъект-объектности, развертывающая в пределах трансцендентной стихии, хотя и может соприкасаться с имманентной, но возникает лишь в акте сопряжения творческой монадной самости с пластическим потоком. Таким образом, категория предстояния по отношению к пластичности должна определяться как наведенная извне. Категория предстояния определяет не природу пластического потока в себе, но ее феноменологическую являе-мостъ конкретно-эмпирическому сознанию. Созерцая пластичность естества, это сознание, с одной стороны, определяет его как объект своей субъект-ности, подлежащий восприятиям и претворениям в пневматологическом триединстве, а с другой — отделяет его от себя и своей природы как особую вещь в себе. Эта вещь в себе обладает как бы двумя сторонами: во-первых, она существует для себя и здесь оказывается непознаваемой (ignorabimus), a во-вторых, она существует как нечто предстоящее монадному сознанию. Последняя сторона и может быть определена как объектность в себе, в то время как первая выходит за пределы категории объектности, замкнута в себе и изолирована от всякой монадности. Иначе говоря, созерцаемая конкретно-эмпирическим сознанием пластичность и обнаруживаемые ею каче-ствования могут координироваться или на идее объекта в монадной категории, или на идее предстоящей:>тому сознанию самобытной пластической стихии. В первом случае идея пластичности замещается идеей субстрата имманентного, и последний приобретает в плоскости монадной категории феноменальные соответствия пневматологическим трансцендентным категориям: воли, мистики и разума — категории: энергии, материи и формы. Эти последние категории существуют только феноменологически и возникают только в конкретно-эмпирическом сознании в его субъект-объектных отношениях с окружающим. Во втором случае идея пластичности в себе отождествляется с идеей ноумена ее феноменологического предстояния, т. е. феноменологическая являемость пластичности начинает почитаться свойством ее собственной природы, ее динамическим предикатом. Другими словами, здесь субъектом, порождающим трансцендентальное бытие категорий, конкретно-эмпирическое сознание полагает уже не самое себя, но объектность в себе — предстоящий пластический поток. Соответственно этому и возникает особая система категорий пластического естества в категории предстояния. Категории мистики здесь аналогирует категория естест-ва, категории разума — категория предстояния, и категории воли — категория устремления. Эти категории получают нижеследующие определения.

Естество пластического потока есть глубинная природа Реальности, зиждущая всеединство космического бытия; это есть сущность и содержание всех видов конкретных становлений, являющихся в категории предстояния в исторических цепях и в себе имманентно сосуществующих друг с другом и с целостной неделимой реальностью. Это есть онтологическое определение естества; пневматологическое его определение будет следующее. — Категория естества раскрывается в сознании каждого конкретного существа постольку, поскольку оно исполняется переживанием вселенского потока бытия. Только через эту исполненность делается возможным его собственное существование как динамически конкретного потока определенного типа вибраций; с другой стороны, категория естества есть стихия восприятий всеединства космоса; именно в ней свершается мистерия имманентного слияния и сосуществования со всеми иными потоками. Через всеединство глубинной природы естества человек обнаруживает в эмпирическом сознании божественность своей собственной природы и факт ее имманентного сосуществования с Абсолютной Ральностью в Себе, как следствие всеобщности и вечности доктрины то sv koi лоЛЛа; это есть непосредственное переживание реальности вообще, переживание основоположное™ первичного бытия, имманентное сопереживание стихии Ding an sich; это есть в то же время сопереживание феноменальной жизни, есть оправдание бытия многообразности конкретных проявлений как стихии феноменологически длительных протяжений, в которой расчлененно объективируются во времени и пространстве динамические становления в категории предстояния пластического потока, в себе имманентно сосуществующие, благодаря чему они становятся доступными усвоению конкретному эмпирическому сознанию в свойственной его природе синтетической категории последовательности.

Предстояние пластического потока есть его инобытие, создающее протяженность синархической перспективы Реальности; это есть начало, утверждающее конкретную обособленность элементов пластических множеств и динамическую устойчивость их устремлений и типа вибраций, их качественное место в исторических цепях становлений и соподчиненность, последовательную в рядах и гармоническую между сосуществующими множествами; это есть источник и осуществитель дифференциации естества в продлении и возвратной организации пластической множественности конкретно обособленных становлений в ее всеединстве, благодаря чему самозамкнутое генетическое единство мэонического всеобъемлющего лона претворяется в синтетическое единство вечно актуального динамического естества — тоev/cainoXka. Это есть онтологическое определение пред-стояния; пневматологическое его определение будет следующее. — Категория предстояния раскрывается в сознании каждого конкретного существа постольку, поскольку оно актуально утверждает в себе свою приобщенность к вселенскому потоку бытия. Только через эту приобщенность делается возможным и его собственное существование как конкретно обособленного единичного потока, и осознание типа его устремленности и вибраций. Категория предстояния творчески устрояет дифференциацию целостного естества бытия по длительности различных протяжений элементов и конкретных множеств — качественных членений вселенской пластической множественности. Ведение обособленности и вместе с тем глубинной приобщенности конкретного сознания к всеединому динамическому естеству раскрывается параллельно в гармоническом бинере и соответственно с таковым же переживанием всего окружающего. Именно в категории предстояния совершается процесс динамического синархического самоопределения актуального сознания как по отношению к всеединому пластическому потоку в себе, так и по отношению к историческим цепям его становлений, предстоящих в длительности протяжений. Через иерархичность стихии предстояния человек обнаруживает в своем актуальном сознании тип устремления и вибраций своего индивидуального потока и его имманентное сосуществование со вселенским потоком. Это есть естественное тяготение к дифференциации всякого естества и синархической организации его конкретных становлений, стремление выявить актуальность всеединой природы живой реальности. Это есть в то же время и внесение организующего в стихии единой жизни начала в феноменальный мир, есть оправдание бытия многообразности конкретно-эмпирических явлений и состояний как обособленных объективации в продлении времени и в протяжении пространства длящихся членений всеединого мирового потока, возникающих в такой природе благодаря обособленности в предстоянии индивидуальных потоков.

Устремление пластического потока есть глубинная природа Реальности; оно есть одновременно и непосредственное обнаружение безначаль-ности Абсолютного Бытия, и результативный осуществитель становления его всеединого естества в длительности в категории предстояния. В своей высшей модификации устремление обнаруживает природу Реальности как творческую динамичность; как первосила, оно адекватно выражает отношение Реальности в своем надмирном единстве к синархии ее становлений. Это первичное творческое устремление изливается в онтологический бинер категорий динамической конкретности: естества и предстояния. Проходя через сопряженные русла последних, первичное устремление претворяется в низшую модификацию, призвание которой и заключается в свершении конкретных становлений, возрастающих в длительности протяжений до цело-купного имманентного воссоединения со всеединой Реальностью. Итак, устремление есть динамическая природа Реальности, первично вызывающая к бытию и конкретно свершающая процесс становления ее естества в пред-стоянии. Это есть онтологическое определение устремления; п н е в — матологичес кое его определение будет следующее. — Категория устремления раскрывается в сознании каждого конкретного существа постольку, поскольку оно обнаруживает в себе космическую устремленность к творческим конкретным становлениям. Только через это раскрытие в себе творческой динамической природы Реальности делается возможным и его собственное существование как конкретного потока творческой силы, и свершение его творческих имманентных сопереживаний с иными потоками в категории предстояния. В своей высшей модификации устремление творчески призывает к бытию полярно сопряженные стремления к конкретной объективации в двух модусах становления проходящего через индивид потока бытия в категориях естества и предстояния. Выявляя эти категории и конкретно объективируясь в них, устремление претворяется в свою низшую модификацию, непосредственно устрояющую конкретное становление в продлении динамического пластического потока. Таким образом, обнаружение в конкретном сознании самобытно обособленной творческой силы возрастает параллельно с раскрытием первичного устремления индивидуального пластического потока, утверждением имманентного сосуществования его естества со Всеобщим и конкретизацией его становлений в категории предстояния в гармонических соотношениях со становлениями иных потоков. Именно в категории устремления совершается процесс диалектического обнаружения становлений в предстоянии индивидуальных пластических потоков и творческой реализации их имманентного сосуществования в себе со вселенским динамическим потоком естества. Через двухприродность стихии устремления человек реализует синархическую глубинность своего бытия и его одновременные: имманентное тождество и иерархическую со-подчиненность Абсолютной Реальности. Устремление есть стихия конкретного обнаружение Реальности в пластической множественности становлений и возрастающей пластической же организации феноменологически обособленных элементов во всеединство. Это есть в то же время и имманентное слияние с являющейся природой феноменального мира, есть оправдание бытия многообразности конкретно-эмпирических явлений и состояний как обособленных объективацией в продлении времени и протяжении пространства становлений в предстоянии устремления пластического потока — членений его всеединства.

Естество, предстояние и устремление аналогируют мистике, разуму и воле, но природа и достоинства этих двух триад существенно различны. Пневматологическая система есть триединство ипостасей духа, есть непосредственное онтологическое обнаружение Реальности в себе. Как целостные ипостаси, эти категории обладают каждая самобытным обоснованием и потому способны к самостоятельной феноменологии в своих стихиях при наличии лишь гармонических соотношений между собой. В противоположность этому естество, предстояние и устремление суть не категории пластического потока в себе, а лишь его становления в категории предстояния. Так как основоположная синтетическая категория монадности сопряжена прежде всего с идеей самости, т. е. формы в ее наивысшем смысле, то монадное сознание не может не проецировать предстоящую ему пластическую реальность через призму разума, хотя бы в некотором его инобытии. Категория предстояния и оказывается связующим звеном между сознанием, действующим в системе монадных категорий, и созерцаемой пластичностью. При этом пластичность в себе и замещается ее инобытием в предстоянии, наделяемом системой категориальных соответствий пневматологическому триединству. Таким образом, естество, предстояние и устремление суть категории не онтологические, но наведенные и центрированные или на идее объекта в монад-ной категории, или на идее предстоящей монадному сознанию пластичности.

Эти наведенные категории возникают одновременно в неразрывной между собой сопряженности в акте восприятия конкретно-эмпирическим сознанием пластического потока, и вся их система выражает единую неделимую предстоящую пластическую реальность. Каждая из них не представляет собой стихии бытия особого вида и потому свободно развивающейся в своей феноменологии, как это имеет место по отношению к пневматологическйм категориям, но является лишь координатной плоскостью целостного восприятия неделимой реальности. Объекты монадной стихии могут восприниматься в различной степени и силе по пневматологическйм категориям и даже через посредство только одной из них, причем две другие нисходят до значения только обертонов. Таковы, например, абстрактные формы и поверхности математики, воспринимаемые только через разум, бесформенные тела, воспринимаемые только по категории содержания, т. е. мистики, и силы теоретической механики, представляющие собой чистую энергию, доступные восприятию в одной категории воли. Напротив, пластический поток неизменно и при всех условиях обладает естеством, предстоянием и устремлением; мы можем вовсе его не воспринимать, но если его воспринимаем, то он обнаруживается одновременно в системе трех категорий. Итак — категории естества, предстояния и устремления, в противоположность пневматологическйм, всегда возникают в целокупной нераздельной сопряженности. Нераздельность системы категорий пластического потока в предстоянии, совместно с постоянством его актуальности в себе, обусловливает динамическое тождество устремления как первичной творческой силы с устремлением как непосредственным свершителем конкретных становлений, т. е. здесь начальный и конечный этапы диалектического процесса совпадают. Отсюда следует, что здесь нет диалектического развития его актуального соответствия и обнаружения в феноменальном. Как пластической стихии чужда идея потенциальной конкретности и потенциальных категорий, так, равным образом, в ней не могут иметь места потенциальный и иерархический диалектические процессы.

Естество, предстояние и устремление раскрываются в конкретно-эмпирическом сознании как категории самобытно становящегося пластического потока. Они образуют собственную внутреннюю природу того, что предстоит как объект в монадной категории. Так как конкретно-эмпирическое есть актуальное обнаружение Реальности, то подлежащее восприятию как объект не может ограничиваться феноменальным окружающим. Собственное существо человека и его глубинная сущность также могут являться таковым объектом. В этом случае первоначало человеческого бытия одновременно оказывается и глубинным источником субъектности, и той вещью в себе, которая обнаруживается как подлежащий восприятию объект. Соответственно этому система категорий предстоящей пластичности приобретает всеобщность смысла и значения. Она обнаруживается не только в акте взаимодействия эмпирического сознания с внешним миром, но и в замкнутом процессе внутреннего самосознания и восприятия своей собственной природы. Сущность человеческого существа, как целостная реальность, одновременно обладает обеими своими модификациями, и именно в стихии их взаимодействия бытие обнаруживается в существовании. Человеческий дух в категории монадности есть индивидуальный волевой центр, развертывающийся в пневматологическом триединстве. Параллельно и сопряженно с этим он живет в вечной актуальности в пластической стихии. Последовательный и длительный по протяжениям эволютивный процесс протекает лишь в гранях монадной категории и заключается в эмпирической актуализации потенциально искони заданного. Последнее осуществляется взаимоотношением трансцендентного с субстратом имманентного через посредство и в природе конкретного эмпирического. Субстрат имманентного, как мы это уже знаем, есть феноменальное состояние трансцендентной субъектности: это есть объект в монадной категории. Но наряду с этим объекту как особой вещи в себе, как предстоящей пластичности, в его собственной природе присущи категории: естества, предстояния и устремления. Если в процессе эмпирической актуализации пневматологических категорий они оказьтаются способными к восприятию также и категорий предстоящей пластичности, то это с необходимостью устанавливает исконную двойственность их ноуменальной природы. Подобно конкретно-эмпирическому сознанию и довлеющей ему системе трех кинетических агентов пневматологических категорий, последние как таковые лежат на грани монадной и пластической стихий и становятся актуальными в их реальном сопряжении. Отсюда явствует, что потенциальность трансцендентных пневматологических категорий заключается в отсутствии осознанности в них глубинной слиянности и жизненного содружества с пластическим потоком. Процесс их актуализации, осуществляемый деятельностью эмпирического сознания, есть эволютивное обнаружение в их природе предстоящего им пластического потока. Равным образом, результативным из всего сказанного выводом является, что актуальные пневматологические категории суть гармоническое сопряжение их потенциальной природы в себе, как иерархий организующих форм трансцендентной самости, с предстоящим им в себе перманентно-актуальным и имманентным пластическим потоком. Из всего изложенного вытекает, что актуальная природа каждой пневматологической категории подлежит параллельному исследованию в монадном и пластическом объектах. На пути нашего изложения мы не затрагивали этой проблемы, теперь же надлежит установить ее основные следствия.

Оглавление