Вэй У Вэй

57. Золотой ключ

Любой, кто когда–либо ощущал чисто концептуальное существование времени или пространства, держал в своём уме ключ к вратам без ворот, за которыми простирается понимание природы проявленного — то есть вселенной по отношению к чувствующим существам.

Вряд ли можно узнать, сколько из них воспользовались этим золотым ключом, но не был ли открыт более прямой путь к этому пониманию?


Чтобы воспринимать, всё проявленное зависит от протяжённости того, что требуется воспринять — в видимом пространственном измерении, а также продолжительности такой протяжённости в измерении времени.

Без этих двух неразделимых посредников, называемых «пространством» и «временем», никакое проявление не может возникнуть в восприятии.

Другими словами, чувственно воспринимаемая вселенная полностью подчиняется концепции пространства–времени, чтобы обрести объективное существование.


Но независимое существование пространства–времени как вещи-в-себе, т. е. как объективной реальности, так же немыслимо метафизически, как неприемлемо в философии или физике.


Если считать пространство–время психическим механизмом, созданным с целью сделать восприятие возможным, оно будет рассматриваться как не более чем умозаключение, лишённое какого бы то ни было существования, кроме концептуального.


Признание чисто концептуального существования пространства–времени автоматически требует признания чисто концептуального существования чувственно воспринимаемой вселенной, которая зависит от пространства–времени,

и, как результат такого признания, и пространство–время, и вселенная видятся принадлежащими к пустоте объективности, то есть непроявленности.

58. Это и то

То (то есть «объективируемое») не может быть свободным.
Это (то есть необъективируемое) не может быть несвободным.

Если я отождествлён с тем, что объективируемо, такое «я» несвободно.

Если я остаюсь неотождествленным с объективируемым, или если я освобождаюсь от такого кажущегося отождествления, я, хотя и вечно свободный, кажусь вновь обрётшим свою кажущуюся потерянной свободу.

Я есть Это, лишённое объективности как отождествления.

И я не То, что кажется отождествлённым с объективированным.

Да, это действительно так просто.


Замечание:

Упомянутое отождествление чисто концептуально.

То-что-не-есть-я — не я, только пока я воспринимается как сущность, в противном случае то, что можно объективировать и что нельзя (феномены и ноумен), идентичны.

Сказанное здесь может быть повторено тобой, кем бы «ты» ни был, но не о «тебе», не о «нём», не о «ней», не о «них» и уж точно не о «нас» (поскольку всё это объекты), потому что только я могу истинно сказать это, и любое чувствующее существо может сказать это как «я».

59. Кто?

Как сущность я непознаваем, ни феноменально, ни ноуменально, то есть не существует никакой личностной сущности как «меня» или как «я».

Если «меня» как сущности нет в области познания, то «я» как сущность тоже не существую, поскольку если объекта нет, нет и субъекта.

Фраза «Я есть, но меня нет» — не более чем указующий палец, поскольку нет ни меня-объекта, ни я-субъекта, потому что если бы был один из них, оба были бы объектами.


Я ни есть ни не есть — это единственное, что можно сказать обо мне.

Или, я есть отсутствие того, что не есть я, как и того, что я есть, небытия я, как и бытия я.


Абсолютное отсутствие какого бы то ни было я — это всё, что я есть концептуально.

Но поскольку отсутствие и присутствие — взаимозависимые противоположности в разделённом уме, ноуменально всё, что я есть, — это отсутствие как присутствия, так и отсутствия, то есть отсутствие моего отсутствия как я.


Это вне концепций, то есть это невозможно никоим образом ни понять разумом, ни выразить.

Но это может быть постигнуто несознавательно, реализовано неконцептуально, не в мыслях, которые есть знание, а в не-мысли, или в абсолютной мысли, которая есть не думание, а прежде–думание, то есть спонтанное осознание, не осознающее осознание.


Замечание 1:

Во всех формах адвайты — веданте, чань, дзэн, ваджраяне и т. д., самый главный вопрос, относящийся и к практике (хуа–тоу, коан, садхана и т. д.), и к непрактике (практике непрактики) таков: «Кто я?», независимо от того, кто из чувствующих существ задаёт его или как он задаётся.

Не может быть никакого ответа, кроме повторения слова «Кто?», но он может дать неответ, который пробудит понимание, почему не может быть никакого ответа.



Замечание 2:

Некто непривычный к метафизическому мышлению может попытаться утверждать, что феноменальное (то есть видимое) «я» познаваемо, но такое предположение слишком поверхностно для детального рассмотрения здесь.

Даже психологи выделяют, по крайней мере, две сильно отличающиеся предполагаемые личности в каждом из нас, ясно различимые, если продублировать фотографии каждой половины человеческого лица (сделать целое лицо из каждой половины).

Но в них не больше «бытия» (не больше внутренней природы я), чем в разнообразных бесчисленных психических импульсах, выражаемых разными и часто противоречивыми способами гласной «я» в каждый день нашей жизни.

Термин «я», которым чувствующие существа определяют свой физический облик, — просто речевая условность, которая не имеет никакого отношения к данному высказыванию.

60. Присутствие и отсутствие

Пока мышление происходит как бы со стороны объективной видимости, есть некое «ты», и «оно» думает, что несвободно.

Как только такой мыслительный процесс прекращается, никакого «тебя» больше нет, чтобы думать, что оно несвободно.

Никакого «тебя» нет, когда ум «постится».

В постящемся уме не возникает «я»-концепция. И нет концептуальной сущности, чтобы допустить, что она несвободна.


Нет ничего последовательного или постоянного в понятии я. Оно периодически возобновляется, но сколь бы регулярно ни повторялись возвращения, промежутки между ними также регулярны, и его отсутствия так же неизбежны, как присутствия.


Эти отсутствия безвременны, что феноменально проявляется как форма постоянства, а присутствия исключительно временны.

Присутствие в продолжительности согласуется с безвременным отсутствием, но временное отсутствие, будучи отсутствием присутствия, также есть безвременное отсутствие.

Вот почему отсутствие отождествления с «я»-концепцией согласуется с её безвременным отсутствием, поскольку оно есть отсутствие присутствия во времени, и оно вечно в полном смысле пребывания вне сферы пространственно–временного континуума.

Ноуменально, таким образом, его отсутствие постоянно.


Причина, по которой никто не может поверить, что он не существует — как утверждалось ранее, — в том, что нет никакой сущности, чтобы поверить, что она не существует.


Другими словами, если бы существовала сущность, утверждающая, что она не существует, эта сущность самим утверждением, что она не существует, демонстрировала бы своё существование.


Поэтому несуществование, иное чем абстрактная и неприменимая концепция, не может утверждаться никакой сущностью.

Феноменально же этого вообще нельзя сказать, поскольку это утверждение противоречит самому себе, так как опровергает само себя.


Не-сущность также не может сказать, что «она» не существует, поскольку «она» не имеет сущности, чтобы существовать.

Не-сущность не может иметь сущность, говорящую что–либо. Не-сущность не может даже знать, что «она» не существует.


Только отсутствие как сущности, так и не-сущности, обеих концепций, может или существовать или не существовать без сознания существования, но такое тотальное отсутствие не-сущности как сущности не может ни существовать, ни не существовать.


Но это видимое присутствие предполагаемой сущности может быть таковым только по причине его ноуменального отсутствия.

Если бы оно не отсутствовало в непроявленном, оно не могло бы присутствовать в проявленном, то есть в видимом, и значит, если бы оно не отсутствовало ноуменально, оно бы не могло присутствовать феноменально.

Отрицать видимость как таковую, называть её ложной, иллюзорной, несуществующей — значит просто играть словами: это психический феномен, ни больше ни меньше, но как любая другая видимость, она концептуальна, неосязаема, сноподобна, полностью лишена какой бы то ни было собственной природы.


Всё, что она есть, — это её ноуменальное отсутствие, и только в нашем ноуменальном отсутствии то-что-мы-есть — это не сущности и не не-сущности, то есть полное отсутствие «бытия».


Если феноменальный «ты» присутствует, его ноуменальное отсутствие также присутствует, а отсутствие как присутствия, так и отсутствия — это всё, чем ты являешься.


Замечание:

Феноменальное присутствие есть ноуменальное отсутствие, где присутствие — проявление непроявленного.

Отрицательное отсутствие и положительное присутствие неразделимы, то есть отрицательное отсутствие — это ноуменальное присутствие, а положительное присутствие — это ноуменальное отсутствие.


В этом примере, когда «я»-концепция феноменально присутствует (в буддийских терминах «возникает ложный ум»), она также ноуменально отсутствует, то есть её отсутствие присутствует ноуменально.


Ноуменально она может присутствовать только как [её] феноменальное отсутствие или отсутствовать как [её] феноменальное присутствие:

феноменально она присутствует как её ноуменальное отсутствие, и когда она отсутствует феноменально, присутствие её отсутствия ноуменально.

61. Я и другие

Концепция «я» — это также концепция.
Они неразделимы, поскольку если есть один, требуется и другой, и другой не может существовать без одного.

Все буддисты теоретически принимают «нереальность» «я»-концепции, но, боюсь, это редко случается на практике или в учении.

Мы только что рассмотрели причину могущества этой концепции и, возможно, поняли, почему она не может исчезнуть, пока есть «мы», продолжающие думать с точки зрения феноменального объекта.


Но буддисты в целом, кажется, ещё более редко отрицают концепцию другого, как на словах, так и на деле.

Тем не менее эти две концепции неразделимы, и что верно для одной, верно и для другой.


Если буддизм укоренится на Западе, разве мы не должны подчеркнуть абсурдность концепции другого, поскольку это, несомненно, прямой способ подчеркнуть абсурдность концепции я, ведь оба этих отрицания резко противоречат нашему обусловленному непониманию?


Более того,

пока остаётся понятие другого, никто никогда не сможет избавиться от понятия я, и пока понятие я остаётся центром, из которого он думает, ни одно чувствующее существо не сможет пробудиться к просветлённому состоянию, принадлежащему ему по праву.



Замечание:

Вы заметили, насколько может ввести в заблуждение последнее предложение?

Может показаться, что оно предполагает некое «я», у которого есть «центр», какое–то «чувствующее существо», которое может «пробудиться», и некое просветлённое «состояние», которое может ему принадлежать.

Когда ум постится, такие понятия, выраженные будто бы феноменальной сущностью, просто не могут возникнуть.

Феноменально они могут послужить своей цели, но ноуменально их вообще нет.

62. «Я»-концепция, аналитически

Гласная «я» прикрепляется к каждому импульсу, возникающему в психической структуре, какими бы противоречивыми ни казались эти импульсы.

Из этого процесса возникает идея о множественности личностей.


Эти импульсы эмоциональны, поэтому полученное в результате «я» более эмоционально, чем рационально.

Каково происхождение гласной «я»?

Каждый «живой» феномен, каждая чувствующая структура должны иметь центр, назовите его «сердцем», как в Китае (что логично с точки зрения физиологии), или «головой», как в Европе.


Такой центр сам по себе столь же феноменален, как и явление, «сердцем» или «центром» которого он является,

но его необходимая функция — организация феномена, который он контролирует, и забота о нём.


Такие эмоции, как страх, жадность, любовь, ненависть, возникают ради феномена, для которого они осуществляют защиту и стимулируют выживание и сохранение в пространственно–временном контексте проявленного.

Соответственно, гласная «я», представляя «центр», представляет физическое тело, и это представление ответственно за отождествление, приводящее к несвободе.


Этот «центр», таким образом, является феноменальной основой концепции я, или эго, или личности, которая выведена путём умозаключения и не существует как нечто, способное к независимому действию как вещь-в-себе.

Из–за того что я-концепция принимает на себя ответственность за эмоции, имеющие физическое происхождение, вся структура кажется независимой сущностью, каковой не является, поскольку полностью «проживается» или «сновидится» ноуменальностью, которая есть всё, что есть.


Именно к этому «центру» и каждому импульсу, возникающему в психике, и прикрепляется гласная «я», и именно этому приписывается ответственность за каждую возникшую в сознании мысль и каждое действие мнимого «индивидуума».

Именно это называется термином «эго», чьё функционирование известно как «волеизъявление».

На самом деле, однако, оно просто функционирует в абсолютном неведении того, что ему приписывается.


Это никогда не было я и никогда не будет я, потому что никакая «вещь», никакой объект сознания не может быть я.


Как объяснялось выше, не может быть объективного «я», поскольку в таком случае оно стало бы объектом для себя самого и уже не смогло бы быть я.

Вот почему «естьность» должна быть отсутствием как объекта, так и субъекта, чьё слияние во взаимном отсутствии лишено объективного существования.


Я не может быть ничем, я не может даже быть «я», поскольку всякое бытие обусловлено.

Я не может быть отождествлено с чем–то объективным, и «какое–то я» — это противоречие в терминах.

Я - не «что–то», даже не естьность.

63. Причинность или неопределённость?

«Неопределённость» выполняет ту же функцию, что и «причинность».

Они обе — схематические концептуальные структуры, созданные с целью объяснить механизм, посредством которого вселенная проявляется в сопутствующих рамках пространства–времени.


Статистическая вероятность или неумолимые причины–следствия?

Ни то ни другое не имеет фактического существования, кроме как в виде изложения предполагаемого «закона», мнимо управляющего кажущимся (феноменальным) миром, простирающимся в протяжённости «пространства» и длительности «времени».


В непроявленном не может быть ни вещи, ни её видимости, только тотальное отсутствие объективируемого.

Никакой вещи вообще не может быть нигде, поскольку никогда не было никаких вещей, проявленных или непроявленных.


Но в проявленном, которое есть объективизация, «вещи» воспринимаются как объекты и кажутся объектами и, таким образом, составляют феноменальную вселенную.


И проявленное, и непроявленное концептуальны, оба ни существуют, ни не существуют — кроме как отсутствие непроявленного.


Поэтому любая «причина» может быть лишь неотъемлемой частью проявленного, зависящей от пространственного и временного измерения.

«Причина» концептуальна, она не может существовать как вещь-в-себе, вещи такого рода вообще не могут быть созданы или представлены как таковые во временном потоке проявленной вселенной.


Из этого следует, что чувствующее существо (феномен) не может производить абсолютно никаких действий в объективной вселенной как результат собственного волеизъявления,

поскольку его существование мнимо (феноменально) и нет никакой сущности, чтобы действовать.


Феномен должен быть полностью обусловлен причинностью или статистической вероятностью, и нет никакой сущности, чтобы быть свободной или несвободной.


Понятие сущности, выведенное из субъективного отождествления с феноменальным объектом, может вызвать лишь психические условия, предполагающие ограниченность такой иллюзорной сущности концептуальной причинностью.


Таким образом, только события могут подчиняться воздействию концептуальной причинности, но никак не чувствующее существо как то, что оно есть, чья видимость полностью несвободна.


Ноуменальность, формирующая феномен, здесь не учитывается, поскольку в ней нет вещи (объекта), чтобы что–то испытывать или страдать при каких бы то ни было обстоятельствах.

Если феномен кажется страдающим, это эмоциональная реакция на отождествление.

Такое страдание феноменально, а ноуменальность остаётся незатронутой и неприкосновенной.


Лишь события, то есть следствия причин, могут становиться причинами, но

ни причина, ни следствие не могут затронуть нас или дотянуться до того-что-мы-есть.


Поэтому, как обычно, вопрос исчезает, поскольку предпосылки были ложные.

Мы не можем быть затронуты причинностью, но каждое чувствующее существо может провозгласить: «Причинность — это то, что я есть».


Замечание:

Нет никакого иного «мы», помимо речевого соглашения.

64. Ария

Модерато

Есть только я, необусловленный, свободный от качеств или личности.
Любая мысль обо «мне» — мгновенная несвобода.

У несвободы нет длительности, кроме настойчивости концепции «меня», то есть её видимая длительность совпадает с такой концепцией.

Нет никакого «меня», никогда не было, никогда не будет и никогда не могло бы быть такой сущности.

Нет никакого «тебя», никогда не было, никогда не будет и никогда не могло бы быть такой сущности.

Нет нужды читать книги, повторять сутры, заучивать писания, проводить странные ритуалы, — нет ничего, о чём можно было бы поспорить, что обсудить или объяснить.

Нечему учить и нечему учиться.
Каждое живое (чувствующее) существо знает это и может осознать это и «жить» этим.

Всё остальное называется «связанностью», «несвободой», — и это иллюзорная мысль, концептуально препятствующая чистому (недвойственному) видению.



Форте

Любой намеренный акт чтения, напевания, слушания, обсуждения, возражения, объяснения и т. д. неизбежно усиливает мысль, создающую «связанность».

Никакое намеренное действие не может «освободить» от «связанности», поскольку нет сущности, чтобы быть свободной или несвободной.

Возможно лишь осознание того, что уже известно, и сознательное проживание того, что уже проживается.

Всё остальное — видимость, то есть феноменальный сон.



Фортиссимо

К чёрту, к десяти тысячам чертей все эти фантазии, основанные на концепциях «себя» и «других» — себя, судящего других, ведущего бой с тенью в ложном уме, «меня» и «тебя».

Только я могу говорить, но я не говорю того, что говорится мной–как–объектом.

Только я могу смотреть, но я не вижу того, что видится мной–как–объектом.

Я делаю всё, но я не делаю того, что делается «мной».

Я не сущность, не не-сущность, но отсутствие не-сущности, источник всего деяния, но не исполнитель действий.

Я источник всех мыслей, но не мыслитель.


И снова:

я есть, нет никакого я, кроме я, но меня нет совсем, нет тебя, нет его, её, этого, нас или их.


И любое живое существо — не существо, потому что всё, чем является существо, есть я. А я не есть.


Сказанное здесь может сказать любое чувствующее существо, поскольку любое чувствующее существо есть я.


И больше сказать нечего, вообще нечего — даже это уже слишком много!

65. Псевдопроблемы

I

Вопрос, является ли «X» свободным или несвободным — «непросветлённым» или «просветлённым», и вопрос, является ли «X» определённым или неопределённым — «предопределённым» или имеющим «свободу воли», — одинаковы.


Фактически это вообще не вопросы. Поскольку их предпосылки ложны, ни один вопрос не может возникнуть.

Нет никакого «X», никакой сущности, к которой могло бы быть применено какое–либо из условий — ни физически, ни метафизически, ни в повседневной жизни, ни в уме.

Психосоматика не способна практиковать свободу какого–либо сорта.

Это видимость, подчиняющаяся либо системе видимой причинности, либо системе проявления, зависящей от статистической вероятности, — это просто два способа описания механизма феноменальности.


Ноуменальный аспект феномена «X» неотделим от ноуменального аспекта любого другого феномена, поскольку это и есть сама ноуменальность,

которая, не имея объективного существования, отличного от её феноменальных проявлений, не может иметь никакого «бытия», которое могло бы подчиняться каким бы то ни было концептуальным условиям.


Если использовать это как стандартную точку отсчёта для всех предполагаемых «проблем», которым, как кажется, подвержены все предполагаемые сущности, — а это почти все проблемы, — то сразу станет ясно, что «проблемы» как таковые не могут существовать.



II Снова


То, что думает, что оно несвободно, или «обусловлено», — это то, что думает, что оно подчинено причинности или неопределённости — то есть одному из режимов причинности.

Феноменально психосоматика не может быть свободной, поскольку нет «сущности», чтобы обрести свободу, как нет и такой вещи, как феноменальная свобода.


Но то, что думает, что оно несвободно или свободно, предопределено или проявляет свободу воли, — отождествлено в мыслях с феноменальным объектом и кажется зависящим от тех условий, к которым привязаны эти мысли.


Следовательно, тот, кто думает, что «он» свободен, (имеет свободу воли или «просветлён»), так же «несвободен», как и тот, кто думает, что «он» несвободен («предопределён» или «непросветлён»).


Предполагаемая «проблема» лежит не в присутствии или отсутствии объективных условий свободы или несвободы, определённости или неопределённости,
а в присутствии или отсутствии субъекта этих или любых других условий.

И такой субъект есть концепция я, которая кажется присутствующей, но ноуменально отсутствует.


К тому, чем является каждое чувствующее существо, чьё единственное познаваемое «бытие» — это всё феноменальное проявление, концепции свободы, несвободы и вообще никакие другие просто неприложимы.

66. Поиск

Примерно 99,9% заинтересованных, по видимому, полагают, что сущность должна убедить себя, что на самом деле она — не-сущность.

Оставшиеся 0,1%, по видимому, полагают, что не-сущность должна убедить их, что она есть то, чем они являются как сущности.

Но и те и другие автоматически полагают, что есть некая не-сущность, которая в то же время является сущностью, которой они себя считают.

Феноменально не-сущность не может существовать без сущности, как и сущность без не-сущности, а ноуменально не может существовать ни одна из них, поскольку обе — просто концептуальные объекты.


Все эти 100%, однако, ищут отсутствия не-сущности (как позитивного, так и негативного аспекта сущности),

но пока они ищут, будет оставаться сущность (или не-сущность), которая ищет, и они никогда не найдут отсутствия того, что присутствует.


Это единственная «проблема», и она — всего лишь видимость.

Она — видимость именно потому, что
те, которые ищут, остаются отождествлённостями, а отождествлённости не могут найти собственное отсутствие.


Привязанный к себе феномен не может найти ноумен, которым является, как тень не может найти то, что её отбрасывает.

Вот почему любая практика тщетна и любое проявление воли неизбежно уничтожит собственную цель.


Объекту бесполезно искать собственный субъект, поскольку только субъект может искать, а он не может найти себя через поиск, поскольку искомое должно находиться отдельно от искателя, в другом моменте времени и в другом положении в пространстве.


Мнимый искатель, однако, есть то же, что время и пространство, — интеллектуальные концепции, как и искомое.

Поиск и нахождение — также лишь концепции.

В тотальном отсутствии всех подобных концепций искать нечего, находить нечего, и нет сущности, чтобы искать и находить.


В прекращении поиска и всех вопросов вопрошающий исчезает, и там, где нечего находить и некому искать, есть «естьность».


Вот почему единственно возможная практика — это полное отсутствие практики и отсутствие непрактики, поскольку в полном отсутствии практики нет практикующего, и отождествлённости больше нет.

67. Непотерянный и ненаxодимый

Вся видимость (феномены) создаётся психосоматическим аппаратом и зависит от этого аппарата в видимой протяжённости и длительности.

Психосоматический аппарат представляет собой механизм.

Чувствующие существа в видимости являются его продуктом, как и вся видимость, но

их восприятие — не видимость и не является продуктом этого механизма.


Мы, как восприятие, феноменально есть то, что производит психосоматический механизм, производящий феномены.


Поэтому то-что-мы-есть создаёт феноменальную вселенную, включая феноменальный аспект, видимостью которого является каждый из нас.


Но, как Будда и другие так часто повторяли, нет никакой познаваемой сущности нигде во всём этом устройстве.
И, таким образом…

68. Абсолютный символ

Я не имею объективного существования, кроме того, которое воспринимается с помощью чувств, поскольку такое чувственное восприятие — это всё, что может подразумевать термин «объективное существование».


Если бы чувственного восприятия не было, не могло бы быть и объективного существования, и наоборот, если бы не было объективного существования, не могло бы существовать и чувственного восприятия.


Чувственное восприятие, таким образом, раскрывается как субъективный аспект всей физической объективности.


Точно так же не могло бы быть ни какой–либо мысли (т. е. любого образа или концепции в сознании), если бы не было воспринимающей способности, чтобы её воспринять,

ни воспринимающей способности, если бы не было объективных образов или концепций, чтобы быть воспринятыми.


Способность к апперцепции, таким образом, раскрывается как субъективный аспект всей психической объективности.


Следовательно,

видимое объективное существование, как физическое, так и психическое, и воспринимающая способность, как органическая, так и ментальная, —

это объективно–субъективные аспекты, неразделимые взаимозависимые противоположности всего видимого.


Поэтому я не имею объективного существования, ни соматического, ни психического, кроме как объект субъективной воспринимающей способности, чьё существование взаимозависимо от воспринимаемых объектов.


Однако воспринимающая способность как таковая сама является объективной концепцией в сознании и потому существует только во взаимосвязи с субъектом этой концепции.

Такой субъект–объект и все подчинённые ему субъекты–объекты, различающиеся в сознании как один или другой, вращающиеся как волчки, могут найти выход лишь в отрицании обоих аспектов, где это отрицание не будет ни одним из них.


Такое полное отрицание не может быть наделено каким–то именем, поскольку имя определяет мысль, а мысль — это объект, требующий субъекта.


Но даже отрицание требует отрицающего, длительность и положение, в которых отрицание может происходить, — а это «бытие», пространство и время.


Эти видимые функции могут выполняться только тем, что называется «сознанием», — подразумеваемым фоном или средой для всех психических или физических событий.

Но «сознание» — это технический термин, и как таковое тоже чисто концептуально и объективно, как и любой термин, в то время как здесь требуется то, что предполагает полное отсутствие объективного существования.


Только один термин может удовлетворить такому условию, может нести такой смысл — это местоимение «я» в именительном падеже единственного числа.


Таким образом,

я как символ, неопределённое и неопределимое, не имеющее качеств, — это единственное, что остаётся, но только при условии, что символ ни в коем случае не станет объектом мысли.


Тогда я есть тотальность — всё, что есть, и всё, чего нет, начиная с того, что представляется как сознание, длительность и протяжённость, от которых все события зависят в своём видимом существовании.

Но хотя я есть всё и всегда, я одновременно не есть и никогда не был.


Замечание:

Вся воспринимающая способность, источник «чувств», в своём субъективном или функциональном аспекте (в противоположность концептуальному аспекту), то есть как функционирование, а не объект, является выражением абсолютной субъективности, без которой даже видимость не может появиться.

В этом смысле это праджня, представляющая аспект того, что мы есть.

69. Просветление как исчезновение неведения

Концепция «просветления» по отношению к индивидууму — очевидно, абсолютная чушь, поскольку это слово описывает состояние, с которым несовместима никакая сущность.

Никакое «я» не может быть «просветлённым».


Как указывалось ранее, мнимая сущность может «пробудиться» к этому состоянию, то есть она пробуждается от сна личной обособленности к нормальному состоянию, отмеченному термином «просветление», или «освобождение» от пут иллюзорного отождествления.

Сам термин, однако, выбран плохо, поскольку предполагает кого–то, кто «просветлён», но поскольку феноменальная жизнь основана на понятии сущности, язык неизбежно несёт в себе такую нагрузку.

Идея «просветления» предполагает, что его отсутствие — нормальное состояние, хотя на самом деле нормально противоположное.

Такое отсутствие — временное состояние феномена именно потому, что такое затмение ноуменальности и есть феноменальность, и исчезновение этого затмения — это в то же время исчезновение феноменальности и раскрытие ноуменальной нормы.


Псевдосущность пробуждается от иллюзии обособленности и обретает состояние универсальности, названное словом «просветление», поскольку мнимая сущность осознала свою универсальность и вернулась к полному сознанию тотальности, которой является.

70. Апперцепция*

Тождественность противоположностей

Не существует непроявленного отдельно от проявленного.

Но само проявленное и совокупность всех его чувственно воспринимаемых аспектов есть не что иное, как то, что называется «умом» (если использовать этот термин), потому что проявление само по себе — вообще не вещь. И даже не «ум».

Этим я хочу подчеркнуть, что объекты как таковые не состоят из ткани ума — они ни из чего не состоят, поскольку они вообще ни там, ни где–то ещё.

Это просто восприятия, объединённые в воспринимании, где восприятие и воспринимание — предполагаемый «ум», которым они считаются.


Тем не менее нет «какого–то ума» или чего–то, его заменяющего (например, «какого–то сознания»).

Его существование (лишь концептуальное) — только в проявлении,
то есть в виде феноменальных объектов, физических или психических, которые воспринимаются посредством апперцепции.

Объекты видятся только как «ум», а «ум» видится только как объекты. Это значит, «ум» лишь кажется существующим, чтобы сделать проявление воспринимаемым, сопровождая его, как концепции «времени» и «пространства».

«Ума» нет — этот термин означает саму апперцепцию.

Следовательно,

«ум», рассматриваемый объективно, — это всё, что кажется существующим, то, чем всё кажется, но на самом деле его вообще нет.

Не может существовать ничего отдельно от феномена восприятия (в форме апперцепции), а оно полностью лишено качества объективности и не может быть описано никоим образом, поскольку в любой такой попытке апперцепция неизбежно становится описываемым, то есть описывателем, описывающим не имеющее объективных качеств для описания.

Отдельно от проявленного, которое проявлено, не может быть непроявленного.


Проявленное — единственное непроявленное. Другого непроявленного нет вообще.


Делать из него «источник» проявленного, то есть некую вещь-в-себе, так же неправильно, как делать вещь-в-себе из проявленного.

Нет другого отдельно от себя,
Нет небытия отдельно от бытия,
Нет непроявленного отдельно от проявленного,
Не потому что так концептуально обусловлено,
А потому что их взаимное существование есть Апперцепция.


Замечание 1:

Попытка записать внутреннее видение всех объектов как только ум должна ясно раскрыть тождественность непроявленного и проявленного, как небытия и бытия, других и себя, чьё равенство, как говорит нам (см. гл.52) Се Юнцзя (385–433), ведёт к пробуждению.

Он комментировал слова Даошэна (360–434) — первого, кто разработал в Китае учение чань.



Замечание 2:

Если вы не осознали важность этих невыразительных строк, пожалуйста, послушайте ещё раз Хуанбо:

«Люди игнорируют реальность „иллюзорного“ мира», (стр. 106)

«Никогда не проводите различие между Абсолютом и воспринимаемым миром», (стр. 130)

«Чем бы ни был Ум, тем же являются и феномены — и тот и другие одинаково реальны (и, конечно, нереальны) и в равной мере являются природой дхармы. Кто интуитивно постигает эту истину, становится Буддой и достигает дхармы», (раздел III)


Конечно, вы должны осознать это сами. Пока вы этого не сделали, это всего лишь идея, на которую направлено ваше внимание. Возможно, теперь вы поверите, насколько она важна?

Апперцепция — это то, что на санскрите называется словом «праджня».


*Апперцепция означает ощущение, уже воспринятое сознанием.

71. In Fine*

Вся буддийская и ведическая система (адвайта), как и идея «просветления»,

опирается на несуществование отождествлённости — которое есть воссоединение в универсальности.

Я сомневаюсь, что есть что–то ещё, что требуется понять, поскольку любой другой элемент учения основан на этом, значит, такое понимание будет окончательным.


Но сделать это невозможно, поскольку это требует отсутствия того, кто это сделает, или воздержания от делания.


Здесь нет ни делания, ни воздержания от делания, а лишь отсутствие воздержания от делания — как говорят учителя, «полное отсутствие какой-либо отождествлённости, чтобы делать или воздерживаться от делания чего бы то ни было».

Это стрела просветлённого лучника, поскольку как бы много стрел он ни выпустил, каждая должна расщепить предыдущую, попав в яблочко, где «яблочко» — сам полёт стрелы.



Замечание:

Поскольку отождествлённость — концепция некоей вещи, которая не может существовать сама по себе, это отсутствие изначально существует как отсутствие, и поскольку оно существует как отсутствие, этого отсутствия нельзя достичь, поскольку оно тут же начнёт присутствовать как отсутствие.

Это также причина недостижимости «просветления», указываемая великими учителями.

Они учили, что любая попытка «делания» отклоняет предполагаемого «деятеля» от того, что он есть.

Причина этого теперь также ясна.

Отождествлённость «пуста», а «пустота» предполагает «не–есть–ность».

Как и любая концепция, которая когда–либо была или когда–либо будет,

она не есть и не не есть, или она есть тотальное отсутствие «не–есть–ности».


Несуществование или отсутствие — также концепции, и они тоже не есть и не не есть, и их единственное бытие лежит в полном отсутствии несуществования и неотсутствия.


Так что единственное бытие отождествлённости лежит в отсутствии как отождествлённости, так и неотождествлённости, или в полном отсутствии неотождествлённости.


Это вечный и единственный ответ на любой вопрос, касающийся концепций — а что ими не является? — и единственно возможное определение Естьности.




Колофон**
Всё, что есть

То, что я есть, — вечно свободное. В том, что я есть, нет ничего, что может быть несвободным.

Несвобода и вытекающее из неё страдание — то есть всё страдание — полностью зависит от идеи объективного я, то есть «какого–то меня».

Но такого противоречия в терминах никогда не существовало, не существует и никогда не будет существовать.

Более того, никакой объект не может существовать вообще.

Так как я могу существовать в виде объекта?

Объект, всё, что объективировано, — это видимость.

Это и есть то, что представляет собой объект, всё, чем объект может быть, и всё, что был призван описать этот термин.


Быть объектом — значит просто быть воспринимаемым, то есть являться.
Являться кому? Восприниматься чем?

Только я могу воспринимать.

Что ещё может воспринимать?
Что есть, что могло бы воспринимать?
И что бы я ни воспринимал, должно быть моим объектом.

Мой объект — это объективизация того, что я есть. Чем ещё он мог бы быть?

Значит, каждый объект является мной.
Не может быть ничего, что не является мной.

Я — не что иное, как мои объекты, и мои объекты — не что иное, как я.


В чём польза от писания, говорения, лекций о чём–то столь простом и очевидном?

Больше просто нечего говорить, больше ничто не может быть сказано!

Никогда не было и никогда не будет.

Нужно ли добавлять очевидное?

Каждое чувствующее существо может сказать это.

Замечание: Даже махая хвостом.


* В конце

**В старинных книгах — текст на последней странице с данными об авторе и издании, в русских книгах аналог — послесловие. От греческого kolophon, завершение. — Прим. перев.

Часть пятая

Диалоги эго и альтер эго

Что такое необъектные отношения?

Где есть другие, есть и я,
Где нет других, не может быть и меня,
Где нет меня, нет и других,
Потому что
В отсутствие себя я есть все остальные.
Это необъектные отношения.


72. Диалоги

I. ЧИСТАЯ ЗЕМЛЯ

Возможно ли избавиться от концепции «других», не избавившись при этом от концепции «я»? Или избавиться от концепции «я», не избавившись при этом от концепции «других»?

Невозможно.


С чего следует начинать?

Ни с чего. Отождествлённый субъект не может избавиться ни от одной из этих концепций.


Вот так новости! Это плохо… Я думал, именно это от нас и требуется!

Это всё равно что требовать убрать луну, вычерпывая её отражение из лужи!


Что же тогда делать?

Пока отождествлённый субъект не узнает, что он такое, от него нельзя ожидать, что он осознает, чем не является.


Могу я сказать также, что пока он не узнает, чем не является, он не сможет осознать, что он есть?

Можешь. Должен. Обязан.


Кажется, выхода нет!

Поэтому не все мы Будды.
Если бы это казалось возможным, разве не сделали бы мы это давным–давно?


Но должен же быть какой–то выход!

Нет никакого «хода» и ничего «вовне».
Всё здесь и сейчас.


Тогда что это?

Что это — совершенно очевидно.


Не для меня.

Если не можешь обнаружить это поиском — не ищи, если не можешь обнаружить это размышлениями, не думай!
Это там, где нет ни поиска, ни мыслей.


Потому что это нельзя увидеть или помыслить?

Вовсе нет.


Тогда почему?

Не потому что это нельзя увидеть или помыслить, а потому что нет «того», кто смотрит или думает!


Тогда что должен делать «тот»?

«Тот» не делает ничего.
«Тот» даже не перестаёт делать.


И что?

Лучше ты мне скажи.
Не является ли твой отождествлённый субъект всем, что он может знать?


Разумеется, нет.

Не является ли он всем, что он может не знать?


Что-он-есть вряд ли может быть объектом знания.

Может ли он видеть, знать или обнаружить, что он есть или что не есть он?


Не думаю.

Почему?


Может быть, потому что то, что он ищет, пытается узнать и обнаружить, и есть то, что ищет, пытается и смотрит?

Именно. Это и есть ответ.


Но разве это ответ?

Это единственный ответ.
Не находя никакой «вещи», он обнаруживает, что он есть то, что он есть, что также является тем, что не есть он.


Значит, то, что не есть он, — это то, что он есть?

Насколько это вообще можно выразить словами.


Но отвечает ли это на мой вопрос?

Ты спросил меня, как избавиться от взаимозависимых концепций «я» и «других». И они взаимно уничтожились.


И что?..

Ни «других», ни «я».


И то-что-я-есть — это также то-что-не-есть-я, а то-что-не-есть-я — это также то-что-я-есть! Никакого места для «себя», никакого места для «другого»! Разве не таково определение Нирваны, или Чистой Земли?

Это также определение Царствия Небесного.


А нет ли исторического подтверждения такого подхода?

Множество. Например, как в случае с Хуйкэ, когда «его» предполагаемый ум был успокоен Бодхидхармой, когда Хуйкэ не смог его обнаружить, — не потому что ума не было, а потому что не было «того», у кого мог бы быть ум. Не ум потерялся, а его самого нельзя найти.


Ум искал ум и не смог найти себя как объект?

И ненахождение и стало нахождением!

II НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬ


Меня заботит причинность.

Тебя тоже?


Что вы имеете в виду?

Нагарджуну и его друзей она тоже заботила довольно долгое время, пока не родился Вернер Гейзенберг и не подарил им квантовую теорию Планка.


Но буддизм придаёт огромное значение закону причинности.

Да, но сам Будда не одобрял физическое и метафизическое теоретизирование, и великие наставники чань никогда так не делали.


Я понимаю, что новый «закон» неопределённости, заменяющий причинность, сейчас широко принимается там, где речь идёт о микрокосме. Следует ли тот же «закон» применять к макрокосму?

Я не вижу, почему или как это не может быть сделано. Размер так же относителен, как всё остальное.


Тогда получается, что значительный и жизненный элемент буддийского учения оказался за бортом?

Я знаю только, что когда речь идёт о Великой Колеснице, не остаётся никаких жизненных элементов учения — всё концептуально за бортом уже тысячу лет.


И вас это не шокирует.

На борту или за бортом — какая разница, объясняется ли феноменальность, то есть процесс проявления, «законом», основанным на причинности, или принципом, основанным на понятии статистической вероятности?

Причина-и-следствие кажутся очень очевидными, любой может наблюдать их в действии, и они считались несомненными в течение столетий.

Неопределённость, или статистическая вероятность, также очевидна, когда вы привыкаете к этой концепции, и даже более соответствует метафизическому пониманию, чем неумолимая причинность, наградившая Нагарджуну и Чандракирти головной болью, когда они обнаружили, что она не выдерживает детального анализа.


Значит, вы принимаете принцип неопределённости?

Кто я, по–твоему, такой, чтобы принимать или отвергать «законы», описанные выдающимися физиками?


И всё же такая перемена повлекла бы серьёзные последствия и, метафизически, была бы сногсшибательна!

Какая разница, какие «законы» придуманы для объяснения механизма проявления? Все эти «законы» — схематические концептуальные структуры, все они выполняют одну и ту же цель, и ни один из них не существует и не не существует вне феноменальности.


Значит, это не имеет значения?

Никакая форма объективизации не имеет собственной природы. Видит ли кто–то волны или частицы, циклоны или яйца всмятку на другом конце микроскопа, всё это объекты и, что бы он там ни видел, в абсолютном смысле это есть то, что смотрит.

А чем ещё это может быть? Я думаю, они достигли этого заключения своим способом, поскольку сейчас они знают, что «наблюдатель» — это «фактор» в любом эксперименте.


С абсолютной точки зрения это, несомненно, так, но, тем не менее, механизм феноменального проявления важен в практическом аспекте метафизики.

Прекрасно. Тогда изучи сферу действия неопределённости — ты придёшь к выводу, что он замечательно согласуется с метафизическим пониманием.


О каком аспекте такого понимания вы говорите?

Одного пока вполне достаточно, поскольку предмет необъятен!

Если в причинности нет места волеизъявлению, значит, ему нет места и в неопределённости! Это продвинет тебя очень далеко — возможно, даже дальше, чем ты можешь сейчас представить.


Даже если этого уже достаточно, дайте мне что–нибудь для поддержки.

Любой фактор достаточен! Поскольку все они взаимозависимы. Однако причины-и-следствия, ограниченные событиями — поскольку нет сущности, к которой их можно было бы приложить, — кажутся, таким образом, лишёнными сущностного элемента, и численное — хотя и не качественное — большинство буддистов поддались соблазну подчинить свои иллюзорные «я» причинности, что превратило слова их Учителя в нонсенс. Неопределённость, с другой стороны, устраняет подобную нестыковку.


Поскольку существование любой сущности вряд ли может подчиняться статистической вероятности!

Именно так: это выбивает почву из–под ног тех, кто склоняется продолжать верить в такие концепции.

Когда волеизъявление, которое также предполагает сущность, и причинность, также теряющая смысл без сущности, исчезают, становится не так уж сложно адаптировать мышление к новой концепции.

Я полагаю, ты обнаружишь, что она подходит гораздо больше, чем причинность!


Но ведь все учения основаны на причинности? Карма и перерождение, например.

Только догмы основаны на причинности, а догмы были отвергнуты Учителями Великой Колесницы ещё до того, как наука заговорила о причинности. Они также были за бортом тысячу лет. Нет нужды вылавливать их сейчас!


Вы безжалостны и бескомпромиссны!

Спроси себя, могли бы Бодхидхарма, Хуйнэн или Шэньхуй быть жалостливыми и склонными к компромиссам?

Разве ты до сих пор не смотришь из воображаемого феноменального центра? Истину оттуда не увидеть!

Помни: как «Я» ты ноуменален!

III. ЧТО КАСАЕТСЯ МЕНЯ

Как грустно слушать людей, которые говорят о себе, как будто они существуют, хотя должны бы знать, что к чему!

Возможно, ты ошибаешься, презирая их — они могут просто быть честными, отказываясь притворяться!


Но я имею в виду тех людей, которые должны знать, что ничто объективное не может существовать как таковое.

Кроме как феноменально. Я полагаю, что поскольку они ясно осознают, что по–прежнему сильно отождествлены, они не хотят выглядеть лицемерами, притворяясь, что не отождествлены.


Но если они не начнут жить в соответствии со своим пониманием того, чем они не являются, смогут ли они когда–нибудь избавиться от этой фиксации? Разве это не практика непрактики?

Пока это игра в «давайте притворимся», — это практика, а не непрактика, и такая же бесполезная, как и любая другая форма практики.


Я не могу примириться с их отношением, они не оправдывают ожиданий!

А разве ты сейчас делаешь не то же самое?


Возможно, но я не могу поверить, что мы должны это делать.

Давай поймём, что их подход — не просто интеллектуальная честность, он ещё и соответствует фактам.


Как это?

А вдруг они «действительно существуют»?..


Ну–ка, ну–ка!

Пока они думают, что существуют, — они существуют: для существования, которое может быть только мнимым, полностью феноменальным, объективным и концептуальным. Такова их концепция.


Вы имеете в виду, что они принимают свою концепцию как реальность?

Никакой другой реальности в космосе нет.


Они принимают себя как существ, которыми они феноменально кажутся другим, хотя прекрасно осознают, что они совсем не такие!

Они такие не только для других, но и для самих себя: если бы это было не так, не было бы и никаких «других».


Значит, мы должны ждать, пока не останется никаких «других», прежде чем утверждать, что нет «я»?

Нет, мы можем утверждать, что нет «я», но предпочтительно только в компании тех, кто уже знает, что так и есть, и только тогда, когда мы одновременно утверждаем, что других тоже нет.


Но тогда не будет «других», которым мы могли бы это сказать!

Именно так.


На самом деле это утверждение излишне, потому что никогда не может быть никого, кому мы могли бы это сказать?

Если нет «я», к которому относится это утверждение, то не может быть и «других», для которых оно говорится, как нет и «я», которое могло бы его сказать.


Получается, утверждение не-я — это нонсенс и противоречие в терминах?

Говорящее я не знает, знающее не-я не говорит!


Потому что нет ни меня, ни не-меня, и сказать нечего?

Не может быть «какого–то меня», но не забывай, что каждое чувствующее существо имеет право сказать «я есть».


Вы уверены?

Приходится согласиться, что эта фраза вызывает меньше сомнений без «есть».


Даже если так, кто этот «я»?

Такого существа нет.


Тогда кто «есть» я?

«Кто» — определяет объект.
А как таковой ты лишь видимость.


Но вы сказали, что каждое чувствующее существо может сказать «я»?

Да, так и есть. Ноуменально оно может сказать «я» и больше вообще ничего, поскольку добавление любой части речи сделает его объектом, каковым он не является.


Значит, вы существуете?

Разумеется, нет.
Никакого «вы» не существует. Только я.


Но и я тоже могу это сказать?

Конечно, конечно.


На секунду мне показалось, что я понял.

Ты понимаешь, но твоё обусловленное объективирование захлопывает дверь, как только она открывается.


Она откроется, если я буду стучаться?

Нет, если стучаться будет «ты». Только если «Я» буду стучаться. Не откроется, пока ты будешь смотреть наружу из воображаемого феноменального центра, пытаясь сделать что–то как личность.

Но как «Я», запомни, ты ноуменален.

IV. БАНАН ДЛЯ ОБЕЗЬЯНЫ

Нет никакой разницы между несведущим и просветлённым.

Хуанбо


Как вы думаете, мудрец Гуань Юй просветлённый?

Если ты сам просветлённый, тогда да.


Но я даже не претендую!

А он претендует?


Этого я не знаю.
Почему вы спрашиваете?

Если претендует, значит не просветлённый.


Почему?

Потому что тогда был бы некий кто–то, который претендует.


Но разве он не знает?

Если есть кто–то, чтобы знать, то он не может знать.


Но он же должен быть кем–то, чтобы быть просветлённым!

Никакой «кто–то» никогда не был просветлённым.


Это всё равно что сказать, что никто никогда не был просветлённым!

Конечно, не был. Как «кто–то» может стать «просветлённым»? Феномен может вообразить, что он просветлён или всё что угодно ещё, подобно тому как персонаж сновидения делает это во сне, в котором он сновидится. Но когда спящий просыпается, персонажи сна просто исчезают.


Но все говорят о просветлённых мудрецах!

Если бы это была единственная чушь, которую говорят люди, насколько всё было бы проще!


Неужели даже Будда никогда не был просветлённым?

Даже Будда. По–моему, он это довольно часто повторял, но мало кто обращал внимание на его слова, зато часто читают то, что ему приписывается.


Он говорил, что не обрёл ничего.

Именно так. Как и никто другой — ни один другой «кто–то», если хочешь.


Но ведь он отрицал обретение, а не просветлённое состояние?

И это тоже, но это вторично. Если бы он ограничился только этим, это звучало бы неадекватно, а он вряд ли мог такое сделать.


Почему неадекватно?

Мой дорогой друг!
Такое высказывание предполагает обособленное индивидуальное «я», обретающее или не обретающее некое «состояние ума».

Доктрина, приписываемая Будде, указывает на то, что нет ни обособленного индивидуального «я», ни какого–либо «состояния» или любой другой концептуальной условности.

Ты что, никогда не читал «Алмазную сутру»? Если она для тебя слишком многословна, попробуй «Сутру Сердца». Они обе категоричны в данном аспекте, и буддийские сообщества каждый день повторяют «Сутру Сердца», иногда дважды в день.


Вы имеете в виду что нет «меня», чтобы стать просветлённым, что никакой феномен не может быть просветлённым?

Можно подумать, что ты приписываешь мне какое–то новое учение!


И не существует такого «состояния», как «просветление»?

А как оно может существовать? Это так элементарно, что дальше некуда!


Но тогда что такое «просветление»?

Ты когда–нибудь видел ребёнка с игрушкой? Или собаку с костью? Это как банан для обезьяны.


Но оно так много значит для буддистов — оно представляет их высшую цель.

Такова функция побрякушек — сфокусировать интерес и внимание.


Для них это значит гораздо больше.

Да, это символ, концептуальное изложение того, что они есть и что узнают, когда освободятся от своей воображаемой привязанности к феноменализму.


Если вы лишите их этого, они пропадут.

Напротив, пока оно у них есть, они никогда не найдутся.


Кто говорил такое?

Хуйхай «Великая Жемчужина» говорил это и многие другие до и после него.


Это преграда?

Окончательная и абсолютная преграда. Согласно Хуйхаю, это последнее препятствие.


И что оно собой представляет?

Оно представляет собой всё, что они есть, когда больше нет никаких «их», чтобы быть чем–то!


Просто ещё одна бесполезная и мешающая концепция?

Возможно, более опасная, чем большинство, чем любая другая. Если феномен может быть «просветлённым», тогда «просветление» должно быть феноменально, как опьянение или любое другое психосоматическое состояние.

Если оно не феноменально — а всё, что это слово может означать метафизически, не феноменально, — тогда нет никакого индивидуального «я», чтобы его испытывать.


Получается, что вся эта идея — полнейшая ерунда!

Детям нужны игрушки. Взрослым они нужны меньше. А зрелые не могут быть зрелыми, если вообще нуждаются в них.


Значит, можно смеяться всякий раз, когда вроде бы взрослые люди серьёзно говорят о «просветлении»?

Они могут понимать, что оно не есть и не не есть, как любое другое понятие, и при этом говорить о нём, потому что таково социальное соглашение. Если они и говорят, они сами могут улыбаться. Это может даже приносить пользу.


Каким образом?

Что, если ви́дение, что не может быть никакого «тебя», чтобы быть просветлённым, — это средство раскрытия того, на что вечно указывает этот сияющий и соблазнительный символ?


Он может быть хорошим указателем?

Если понять его неправильно, он может оказаться бедствием. Но понятый правильно, он почти попадает в точку!


Значит, поэтому Хуанбо и многие другие говорили, что нет разницы между просветлённым и непросветлённым?

Однако повторю снова, и снова, и снова: это не «неведение» и «просветление» как объективные концепции, «разные» или «не разные», существующие или не существующие или какие–то ещё!

Это не то, что видится, а то, что смотрит, лишённое различий, различающего видения.


То есть Хуанбо использовал объект, чтобы указать на его источник?

Они все так делали!
Разворачивать каждый прямой указатель наружу на объекты — значит разворачивать каждый прямой указатель прочь от истины!

В наше время делать это бессмысленно, поскольку у нас нет наставников, чтобы нянчиться с нами и бить нас. Послание всегда ясно, пока оно не искажено.


Значит, подобные утверждения вводят нас в заблуждение?

Возможно, это делалось намеренно, но безыскусные переводчики, вынужденные выражать все концепции объективно, усугубили ситуацию. Смысл достаточно ясен, как и было задумано, для тех, кто способен понять.


Но тогда он уже должен быть известен?

А он уже известен. То, что вводит в «заблуждение» тех, кто не готов, может оказаться откровением для тех, кто готов.


Глупцам это специально говорили таким образом, чтобы способные могли понять?

Даже сегодня по–прежнему можно увидеть, почему это считалось необходимым.


Но как можно заметить эту разницу?

Спрашивая себя, не смотришь ли ты всё ещё из феноменального центра, имеющего только воображаемое существование.

Если да, тебя введут в заблуждение, если нет — ты сразу всё поймёшь.

V. ТОРТЫ

Тот чернокожий с крючковатым носом написал мне оскорбительнейшее письмо! Что вы об этом думаете?

Что я думаю? Что как его объект ты должен быть крайне несимпатичным персонажем! Жаль: как объект дамы, которая написала тебе на прошлой неделе, ты был, если я правильно помню, почти святым.


А в качестве моего объекта он — невоспитанный придурок, а она — милый оптимист!

Несомненно. Но следует также помнить одну простую деталь — объекты как таковые не существуют, кроме как собственные видимости и интерпретации.


То есть они — чистые феномены?

Феномены всегда чистые, насколько я их понимаю.


Что означает, что они есть лишь то, чем видятся?

Именно. Или, говоря точнее, чувственно воспринимаются.


И то, что воспринимается, — это воспринимающий?

Отражение воспринимающего.
Что ещё можно было бы воспринимать?


Что он несимпатичный персонаж, а я невоспитанный придурок?

Разве каждое заявление не является источником того, что вы взаимно воспринимаете в качестве друг друга?


Вы уверены?

К чему быть уверенным? Спроси себя, как ещё вы можете быть. Как объекты друг друга можете ли вы быть чем–то внутри себя?


Полагаю, что нет. Но каковы мы как наши собственные объекты?

Не таковы, как в глазах других людей, и обычно гораздо лучше.


А люди вообще понимают это?

Лучше спроси у них. Мне кажется, что «люди» в целом почти не обращают ни на что внимания, сколь бы простым и очевидным оно ни было.


Но что именно вы имеете в виду, когда говорите или подразумеваете, что всё воспринимаемое — это «отражение воспринимающего»? Отражение «я» воспринимающего?

Разве бывает такая сущность, отличная от феноменального реагирующего аппарата?

Всё восприятие — это, очевидно, отражение видимого в том, что обозначается как «чистый ум», обычно сравниваемый с беспредельным зеркалом, отражающим всё, не удерживающим ничего и не имеющим познаваемого существования.


Чья это концепция?

Насколько мне известно, первым её описал Чжуан–цзы, также наставники династии Тан и их последователи свободно употребляли это сравнение. «Зеркальный ум» оказался удобным термином.


А «зеркальный ум» воспринимает «плохо воспитанных придурков»?

«Зеркальный ум», или то, что обозначается этим термином, вообще ничего не воспринимает.

Восприятие феноменально, а «плохо воспитанные придурки» или «святые» — концептуальная интерпретация того, что может быть названо психическим комплексом.


Так что же есть на самом деле?

Конечно же, ничего! Вы создаёте домыслы и швыряетесь ими друг в друга, как клоуны тортами.


Какими дураками вы нас представляете!

Это тоже торт. «Я и другие» — старейшая и самая распространённая пара клоунов — это архетип всех клоунов и всей клоунады.


Можно сказать, что это всё, чем они являются?

Определённо. Что–либо иное будет означать, что вы принимаете их всерьёз.


Даже в их кровожадности и преступности, жульничестве, обмане и взаимном уничтожении, зависти, ненависти, злобе и жестокости?

Кто принимает всё это всерьёз?


Почти все мы.

Клоуны, паяцы, принимающие себя всерьёз! Клоуны — известные трагики в частной жизни.


Но жизнь и весела, и трагична.

Снящиеся феномены переживают и кошмары, и приятные сновидения.


Мне всё это не нравится! Неужели мы действительно ничто — лишь объекты друг друга и, конечно, свои собственные?

Как объекты — чем ещё мы можем быть? Я уже задавал этот вопрос раньше, и это единственный ответ на твой вопрос.


Но как субъекты друг друга?

Такой субъект сам в свою очередь является объектом, и как объект он также не существует.


Но должна ведь быть некая абсолютная — скажем — «субъективность»?

Это соответствует логике двойственного мышления. Но тогда эта так называемая «субъективность» сама становится объектом — объектом мысли.

Как «необъективность» ты можешь подойти на шаг ближе в указывании на то, что может быть постигнуто лишь интуитивно.

Но ближе всего — «отсутствие как объективности, так и необъективности», которое вообще не «вещь».


И там мы застрянем?

Там ты застрянешь — пока будешь настаивать на объективизации как феномен, на смотрении наружу, на том, что ты субъект, ищущий объект.

Ты застрянешь, потому что здесь нет никакого объекта, а никакого объекта нет, потому что «здесь» нет и никакого субъекта, и отсутствие обоих — это?..


Ноуменально — их объединение?

Два отсутствия не создают одно присутствие. Из двух нельзя сделать «одно», даже ноуменально.


Тогда что?

Искомое есть искатель, который не что–то. Отсутствие есть присутствие неприсутствия и неотсутствия.

Мы не только объекты друг друга, но и отсутствие всех объектов, в котором все они проявляются!


И мы — то объективное отсутствие, которое есть всё, что есть.

Мы также — каждый объект, который кажется существующим, поскольку вся видимость есть наша видимость, и ноуменально всё феноменальное — это мы.


Я чувствую какую–то скрытую радость, слушая это!

Ерунда, ты не просто слушаешь. Ты чувствуешь тайную радость, говоря это, потому что когда ты начинаешь говорить это, ты становишься этим.


Как это происходит?

Может быть, на мгновение ты покидаешь выдуманный феноменальный центр, из которого по привычке действуешь и, в качестве Я, находишь ноуменальный центр, который старые наставники называют твоей «истинной природой»?