Вэй У Вэй

* * *

Отсюда следует, что

первичный аспект времени, или длительности, посредством которого все феномены становятся доступными восприятию, –

это некий элемент, встроенный в нашу собственную субъективность, и что бы мы ни приписывали «времени» – неотъемлемая часть нашего восприятия.

Значит, это неизбежно должно быть некое измерение того, что мы есть, и оно должно отличаться от трех измерений, которые производят видимость формы (длина, ширина и высота), то есть объема?

Чем еще оно может быть, кроме как четвертым измерением, интерпретируемым не пространственно, как три остальных, а доступным восприятию лишь как последовательность, или длительность,

то есть как неотъемлемый элемент нашей феноменализации, благодаря которой мы проявляемся как объекты – как объекты, которые кажутся длящимися?

Но такие измерения, пространственные или интерпретируемые как последовательность, не являются объектами как таковыми.

Они – это, так сказать,

измерения того, что мы есть, исходящие из центра того, что мы есть, «центра», который, будучи бесконечным, вездесущ.

Концептуально, они представляют собой то, что мы есть, измеряющее себя, чтобы проявиться, ноумен, становящийся феноменальным посредством трехмерного объема и длительности.

Они превращаются в концепцию, для того чтобы то, что мы есть безвременно, можно было проанализировать и понять, но они не существуют объективно как «вещи в себе».

Они – просто схема, с помощью которой мы можем понять, насколько это возможно, эту нашу безвременность в процессе ее проявления в качестве тех временных феноменов.

* * *

Позволь мне повторить:

совершенное понимание не может быть результатом визуализации объектов, потому что субъект объектов сам является объектом.

Такое понимание временно, то есть вторично, ограниченно, и в нем присутствует разрыв непрерывности между пониманием ума, разделенного на субъект и объект, и осознаванием целостного ума.

Также не существует «ума» как объективной сущности, есть лишь Безвременность, которая вообще не является «вещью», и она – все, что мы есть.

Пытаться определить Безвременность было бы де-факто абсурдом, поскольку временность пыталась бы определить то, чем она не является, но субъект не может определяться своим объектом, так как тогда субъект определял бы сам себя и превращал бы себя в объект, которым он не может быть никогда.

Когда «Я», которого ищут, исчезает в процессе поиска, говорил Рамана Махарши, само по себе возникает «Я— Я», и это – Бесконечность. Это также Безвременность.

Пытаться сказать нечто настолько же простое и ясное, как сказал Рамана, возможно, абсурдно, но – как ему, конечно же, было известно – это должно быть сказано снова и снова и как можно более разными способами.

«Время» как длительность – это элемент того, чем мы кажемся, подобно длине и ширине, вместе составляющим «плоскую поверхность», с высотой, добавляющей «объем», но само по себе оно является интерпретацией ноуменальности, то есть того, что мы есть.

Его проявление – временность, но его основа безвременна, подобно тому как видимость объема (или формы) конечна, но основа бесконечна.

Поэтому то, что мы называем

пространством-временем, проявляется как феноменальность, но в непроявленном виде есть ноуменальность.

Безвременность, бесконечность и ноуменальность – концепции, чье единственное непостижимое выражение есть «Я».


Замечание:

Не помешает вспомнить, что обычно мы обусловлены думать будто бы от лица гипотетической независимой сущности, превращающей каждый акт восприятия и интуиции в концептуализированный объект.

Это известная позиция «гостя» вместо «хозяина», «министра» вместо «правителя», позиция «исполнителя» вместо «главы».

Мысля таким образом, мы можем только ходить кругами, гоняясь за собственным хвостом, но не в состоянии убежать от «самих себя».

Если мы будем так читать сутры и воспринимать слова Учителей, мы никогда не поймем, мы никогда не сможем понять, поскольку таково сознание разделенного ума.

Когда закоснелые переводчики передают слова Учителей, что, увы, встречается довольно часто, их переводы в корне неверны.

Мы должны лишь принять позицию «хозяина», «правителя» или «главы», поскольку мы таковы и есть, и пока мы не начнем так думать, говорить, писать и переводить, мы будем только вводить в заблуждение тех, кто нас слушает или читает наши слова.

Пока какое-либо утверждение явно или неявно соответствует концепции объективного пространства-времени, оно не может быть выражением «таковости», или «истины», которая сама по себе бесконечна и безвременна.

71 «Психологическое время»

Люди часто говорят о «психологическом времени», но это лишь производная астрономического времени, личное понятие индивидуального времени.

Если астрономическое время представляет собой длительность, неотделимую от всего феноменального проявления, то «психологическое», «индивидуальное» или «личное» время выражает отождествление, то есть отождествленную псевдосущность, мыслящую во временнόм контексте.

Должно быть очевидным, что любой, кто так мыслит, таким образом принимает феноменальный мир за «реальность», а себя – за обособленную сущность, выражая в терминах объективной длительности то, что «он» как объект делает.

Такой «он» психологически связан «психологическим временем», то есть концепцией расщепленного ума.

Астрономическое время, напротив, может быть принято как неотъемлемая часть проявления, поскольку это длительность, без которой не может возникнуть никакое проявление.

Это элемент временности, а временность – это феноменальный аспект безвременности, то есть того, что мы есть ноуменально.

Пробужденный Учитель может увидеть его как есть, то есть просто как видимость, но «психологическое время» – это элемент связанности.

72 Что такое Время?

I

Размышляя над проблемой «времени», желательно понимать, что люди в общем имеют в виду под этим словом. Позвольте взять два примера из газет – французской и английской, лежащих передо мной.

Французская ссылается на «объективный и неумолимый ход времени». Эта фраза кажется типичным примером точки зрения, согласно которой мы стоим в стороне, наблюдая течение времени, которое кажется объективным и неумолимым, то есть некой силы, чуждой нам самим и событиям и которой и мы, и события подчинены.

Английская газета утверждает:
«Оно (время) – не бегущий ручей, ведь кому стоять на берегу, чтобы увидеть его? Это мы бежим, не время. И весь этот бег должен соотноситься со случайными вращениями Солнечной системы, для удобства… но для чьего удобства?»

Эти слова принимают противоположную точку зрения: «время» вовсе не движется, это мы движемся сквозь неподвижное «время», и они различают время как длительность и время как измерение длительности.

Оба высказывания умны и, я думаю, являются надежными примерами текущего отношения к временности.

Следует отметить, однако, что в обоих высказываниях «время» рассматривается как объект, как некая сила, чуждая нам, сквозь которую мы проходим или которая проходит сквозь нас. В обоих случаях «мы» рассматриваемся как феноменальные индивидуумы.

Охватывая вопрос шире, мы, на Западе, считаем, что «время» начинается в «прошлом»: мы говорим о «прошлом, настоящем и будущем», а не о «будущем, настоящем и прошлом».

Несомненно, на заднем фоне нашего ума лежит идея о том, что Бог создал мир в какой-то прошлый момент времени и что он эволюционирует в неизвестное будущее, а также что каждый из нас родился в прошлом и стареет в направлении неизвестного будущего, которое, согласно нашему воображению, мы сами и создаем.

На Востоке люди, напротив, склонны думать, что будущее втекает в настоящее и затем уходит в прошлое.

Мы тоже иногда так думаем, и обе эти концепции рассматривают время как некий чуждый нам объективный фактор, которому и мы, и события неумолимо подчинены.

Можно заметить, однако, что если бы мы находились в потоке времени, мы бы не осознавали его течения, если только не стояли бы, так сказать, одной ногой на берегу, или если бы наблюдаемые события были неподвижными и не затрагивались потоком, но эта концепция безвозвратно отделила бы нас от событий.

Из всего этого кажется очевидным, что наше понятие «времени» размыто и непоследовательно, если не сказать больше.

С метафизической и даже с философской точки зрения можно заметить, что такая «вещь», как «прошлое», может существовать лишь как память, всегда и неизбежно неполная и искаженная, поскольку какой бы она ни была вначале, затем она стирается и уже не может быть «прошлым».

Она могла бы быть «настоящим», но что это такое?

Любое событие, присутствующее во временной последовательности независимо от нас как наблюдателей, уже находится в гипотетическом «прошлом» на более ранней позиции временной последовательности, чем мы могли бы его осознать, поскольку сложный процесс восприятия посредством радужки глаз, химические изменения в клетках, нервные импульсы, последующие химические изменения в клетках мозга и психологические толкования требуют промежутка времени, который выливается в запаздывание, из-за которого текущее «настоящее» станет доступным, только когда воспримется и осознается предыдущее «настоящее».

Поэтому не может быть никакого настоящего, в крайнем случае можно утверждать, что событие, которое когда-то было в настоящем, затем было истолковано и записано как просмотренное.

Что же касается будущего, мы можем его вообразить, правильно или неправильно, но мы не обладаем знанием о нем, пока оно не станет «прошлым», которое также не имеет убедительного существования.

Получается, что у нас нет подтверждения такого разделения на прошлое, настоящее и будущее, и вообще подтверждения их существования, кроме как в виде концептуальных толкований понятия объективного «времени», которое «проходит».

Этот вывод вовсе не оригинален:
Хуанбо утверждал, что «прошлое не ушло, будущее еще не пришло, настоящее – краткий миг», и в этом утверждении заключен весь смысл сказанного выше.

Не пора ли просто принять заключения философов – от Гераклита до Канта, – которые пришли к пониманию, что «время» не может существовать объективно?

Очевидно, обсуждать «время» как объективный фактор в нашей жизни – пустая трата времени (этой драгоценной «вещи», с которой мы имеем дело!), поскольку оно не может быть таковым.

Если мы хотим понять, что оно собой представляет, мы должны искать объяснения ближе к себе.

Оно должно быть аспектом того, что есть мы сами, и любой, кто смотрит в правильном направлении, то есть внутрь, с постящимся умом, тут же увидит, что так и должно быть.

Его аспект как меры длительности, основанный на астрономических факторах, – искусственный и вторичный, и, таким образом, может не учитываться, поскольку полностью концептуален, как и то, что называется «психологическим», или личным, «временем», так что мы здесь имеем дело со временем только как синонимом длительности.

Как таковое оно может быть без труда понято как активная противоположность статичного «пространства», как измерение, которое измеряет объем в терминах длительности.

Что же касается «пространства», это тоже концепция, основанная на трех измерениях – длине, ширине и высоте, или глубине, трех составляющих объема. Это и есть объем, а объем – это «пространство».

Без объема «пространство» – это термин, который может означать только пустотность, но пустотность как таковая есть не что иное, как потенциальный объем.

Этот термин относится к концепции, так как то, в чем появляется объем, есть синоним пустотности.

Пространство, таким образом, также является формой, а форма – не что иное, как три измерения, или объем, и мы неспособны распознать какие-либо дальнейшие измерения, кроме тех, которые составляют объем.

Следовательно,

воспринимаемая вселенная, с нашей точки зрения, состоит лишь из концепций, которые вместе создают впечатление объема, то есть пространства.

Но для того чтобы вообще их воспринимать, то есть для того чтобы воспринимать вообще хоть что-нибудь, требуется длительность.

Мы также должны обладать длительностью, чтобы воспринимать их, но что такое длительность?

Мы только что увидели, что длительность – это активная противоположность пространства.

Другими словами, длительность можно рассматривать как дальнейшее измерение пространства, которое как таковое не может пространственно интерпретироваться нашими органами чувств, но может быть представлено в форме длительности.

Это также не оригинальное заключение, поскольку с концепцией «времени» как «четвертого измерения пространства» продвинутые физики играют уже целое поколение.

Физики, по крайней мере самые выдающиеся, уже какое-то время копаются на границах метафизики, как дети, строящие замки из песка на берегу океана.

Однажды, без сомнения, набегающая волна застигнет их врасплох за этой игрой, и их унесет в море, где некоторые пойдут ко дну, а другие победоносно выплывут на гребне волны.

Мы должны спросить себя, откуда берутся эти измерения – три, создающие феноменальную вселенную, состоящую из объема, и четвертое, толкуемое как длительность. Ответ может быть только один, очень простой и очевидный.

Они приходят из измеряющего ока.
Око – это центр бесконечности, а поскольку бесконечность бесконечна, то ее центр находится повсюду. Кратко говоря, это око – просто «Я», где бы, когда бы и чем бы это «Я» ни было.

Я думаю, будет жаль говорить что-то еще: делать выводы – значит принуждать, или пытаться насильно запихнуть толкование в глотки несчастных читателей.

То, чего они ищут, уже было предложено, и следует оставить их развивать собственное понимание значимости этого.

Для тех же, кто ищет дальнейших указателей, но не думая за них, можно добавить, что происхождение «времени» вернулось обратно, туда, где ему и место.

Так что́ такое «время» и, в его концептуальной полноте, «пространство-время»?

«Что́»? Нет.
Тогда «кто́» есть пространство-время?

Действительно, кто.

II

Бремя предположения, что время объективно

Поскольку ни один феномен не может восприниматься без протяженности в пространстве и длительности, если пространство и длительность не будут существовать в объективности, никакой феномен не сможет восприниматься объективно,

и если ни один воспринимающий не сможет воспринимать без такой же пространственной и временной протяженности, он не сможет воспринимать объективно.

Следовательно, поскольку для одного объективное существование не может быть установлено, для другого оно тоже не может быть принято, воспринимающий и воспринимаемое должны быть чисто концептуальны, то есть должны существовать только как образы в уме.

Это просто подтверждает адвайтическую доктрину того,

что объективность концептуальна,
что объекты пустотны и не имеют собственной природы и что их субъект как обособленная сущность также лишен собственного бытия, или самости, как и они.

Такова, кстати, суть Алмазной сутры.

Отсюда следует, что всякая мысль и всякое действие, включающие в себя пространственную и временную протяженность, чисто воображаемы, как сон,

поскольку ни думающий, ни действующий, ни мысль, ни действие не существуют объективно, кроме как в виде концепции в уме, опять-таки как во сне.

Таким образом, пространственная и времення протяженность, будучи описанием механизма самого проявления, применима и к феноменальному воспринимающему, и к феноменальному воспринимаемому и должна представлять собой то, чем мы являемся как воспринимающие существа, то есть неотъемлемую часть самой феноменальности, чье единственное бытие есть непроявленный ноумен.

Это должно убедить нас, по крайней мере, в бесполезности того, что мы делаем и говорим, если относиться к этому серьезно, как к проявлениям независимой индивидуальности.

Если это не поможет нам понять, что
феноменальное проявление как таковое – не что иное, как игра теней, что подтверждает Алмазная сутра и что знали и говорили все великие Мудрецы, то трудно будет подыскать еще более действенное подтверждение.

Разве мы не должны ясно и глубоко осознать феноменальную тщетность и понять, что

все, что мы есть, – это ноуменальность, которая вообще позволяет нам как воспринимающим существам понять,
что мы и есть это понимание и что ни понимающие, ни понимаемое не могут существовать сами по себе?

Ведь это, без сомнения, и есть ответ.

73 Ipse Dixit
[сам сказал]

Там, где нет никакой протяженности в пространстве и никакой длительности во времени, не может быть и никакого «я».

Некое «я» – это воображаемый субъект, считающий себя объектом.

Пытаясь таким образом быть объектом, он выдает себя за собственного субъекта. И этот мифический монстр простирается в пространстве и зависит от времени.

Ничто пространственное или временное не может существовать никак, разве что мифически.

Не очевидно, что по меньшей, а также по большей мере каждый из нас может увидеть и сказать:

«То, что Я есть, нельзя ограничить какой-либо концепцией, пространственной или временнόй: в трансцендентности Я бесконечен и изначально Я безвременен!»

74 Природа феноменов

I

Время – это превращение Безвременности в последовательность. Следовательно, это последовательный аспект безвременного, проявленного как длительность.

Если рассматривать длительность с позиции объективности, как визуализируемую концепцию, она не будет иметь иного значения, кроме временны́х рамок феноменальной вселенной.

Но, будучи отождествленной с тем, что мы есть, она становится безвременностью, ее статическим аспектом, и мы можем познать свой статический аспект, а не только наш последовательный аспект.

Отождествляясь с временем, мы можем достичь безвременности – где нам и место.


Из того, что мы выяснили об основе времени, мы также можем заглянуть в природу феноменов, протянутых в пространстве и длительности.

Чем могут быть феномены, кроме как пространственно растянутыми аспектами ноуменальности, последовательно проявленными через длительность?

Мы можем прекрасно знать о нашей ноуменальности, знать, что

все, чем мы вообще можем быть, – это то, что она есть.

Но сейчас мы можем также понять слова Учителей и осознать нашу феноменальность как пространственную протяженность того, чем каждый из нас является как «Я», доступный восприятию благодаря длительности,

и как результат осознать, чем является вся феноменальная вселенная, действительная и потенциальная.

Ведь ноуменальное (где ноумен и феномен – термины, определяющие два аспекта неделимой не-сущности) потенциально может быть феноменальным, а феноменальное – это проявленная ноуменальность.

Мы можем спросить: «Может ли нечто столь простое и очевидное быть истинным?»

Ответ утвердительный, поскольку оно должно быть простым, и его истинность самоочевидна, ведь его истинность и простота присущи слову «Я» – единственному слову, которое может определить источник всякой вещи, которая кажется существующей и которая «сама по себе» не может быть ничем.

Одно это слово может объяснить все, ведь без него невозможно никакое объяснение.

Объяснения требуют других слов, представляющих собой концепции, таких как ноумен и феномен, безвременность и время, бесконечность и конечное, но каждое из них – одно из пары взаимозависимых противоположностей, определяющих один из аспектов механизма проявления, и каждая такая пара в своем взаимном концептуальном отрицании, таким образом удаленная, остается как «Я».

Это все, чем «простота» может быть, как и все, чем может быть «истина».

II

Я не думаю, что можно утверждать, что последовательное проживание может отличаться от не-последовательного, то есть безвременного, проживания, кроме как в своем аспекте последовательности.

Жизнь во временнόй последовательности привносит в проявление форму во всех ее феноменальных аспектах, а также все категории объективизации, и сама при этом становится жизнью в объективности, такой, какой ее воспринимают наши органы чувств.

Не-последовательное «проживание», с другой стороны, не знающее двойственности, свободное от субъектов, воспринимающих объекты, не проявлено.

Для нашей обусловленной манеры мышления как индивидуальных субъектов-объектов это различие может казаться абсолютным, ведь если его рассматривать с позиции феноменальности, оно, без сомнения, и будет таковым.

Но оно должно рассматриваться недвойственно, тогда никакого различия не будет, ведь ноуменально различия не существует, кроме как в последовательности феноменального режима восприятия.

Последовательность, феноменально воспринимаемая как длительность, становится дальнейшим измерением пространства, и одно это уже можно считать различием.

«Временность» в такой интерпретации раскрывается как условное «различие», которое само по себе является причиной проявления феноменов.

Дальнейшее измерение пространства, известное нам как время, будучи расположенным под прямыми углами к каждому из трех измерений нашего феноменального объема, как и они сами расположены друг к другу, составляет суперобъем, который мы иногда называем ноуменальностью, безвременностью или Царством небесным.


Замечание:

Ноуменальное «проживание» – это, возможно, и вовсе не проживание?

Такое, каким его знаем мы обусловленно, – возможно, но такое, каким его знают Мудрецы, – вряд ли.

75 Псевдозагадка времени

Помимо неясных и неоднозначных упоминаний о «времени» в словах Учителей, есть еще наблюдения философов, часто интересные и проницательные, но всегда лишенные удовлетворительных выводов, а комментарии неквалифицированных любителей поверхностны и противоречивы.

Причина возникновения этого ничего не объясняющего болота очевидна: философы и любители применяют ко «времени» свою обусловленную технику объективирования всего, с чем они имеют дело, кроме которой они ничего не знают, а Учителей могут понять лишь те, кто способен воспринимать так же, как они.

Ведь понимания того, чем является «время», невозможно достичь, представляя его себе в виде объекта, так как это не объект и в нем как раз совсем нет ничего объектного.

То, что можно объективировать как «время», не имеет к нему никакого отношения, поскольку в нем нет никакой «вещи», чтобы она могла быть объектом.

Объектом становится концепция, но никакая концепция не может разгадать, что означает «время».


Позволь обратиться к трем хорошо известным вэньда, или притч, Учителей.

Первая из них – известная история о том, что «течет» не река, а мост. Ученик, который понял это, был мгновенно пробужден.

Психологическое обращение мышления «вспять» переупорядочило его ум, возвращая ему равновесие, и он увидел, что ни река, ни мост не текли, что не было такой «вещи», как объективное течение, что кажущееся течение находилось в его собственном уме.


Другой Учитель указал на стаю диких гусей, летящих над головой, и его ученик, заметив их, сказал, что «сейчас» они «уже улетели».

На это Учитель возразил, усилив свое возражение тем, что яростно потянул ученика за нос. Ученик закричал от боли – и пробудился!

Его реакция также была психологической, усиленной физическим шоком, и он внезапно осознал то, что имел в виду Учитель: что движение гусей находилось в уме ученика.


Третья – тоже широко известная история о шестом Патриархе, тогда еще неизвестном монахе, который услышал спор двух других монахов о том, ветер или флаг были причиной видимого колыхания флага.

«Не ветер и не флаг, – заметил он. – Это ваш ум колышется». Они поняли и признали его за пропавшего Патриарха.


Во всех этих примерах движения речь идет о «течении времени». И монахи пробуждались именно потому, что подчинение понятию «времени» является механизмом «связанности».


Давайте набросаем несколько замечаний об этом понятии «времени».

Время представляется прямой линией, хотя оно может быть закручено, и кажется напоминающим большую реку.

Но если бы мы находились в этой реке, мы бы не смогли осознать, что она течет. Если она воспринимается как текущая, это должно означать, что воспринимающий не находится в ней.

Следовательно, мы воспринимаем ее извне «времени», а «извне времени» означает безвременность.

Разве не просто?


То, что мы есть, не может быть «во времени», поскольку то, что воспринимает, – не там.

Следовательно, мы безвременны, и безвременность – это то, что мы есть.


Только феноменальные вещи «текут» в потоке «времени», временно лишь то, что воспринимается нами, что говорят нам наши органы чувств, включая наши феноменальные «личности».

То, что мы есть, – неизменно.

Значит, «время» существует только в уме, «время» и феномены – это концептуальные объективизации, и среди них – то, чем мы представляемся и чем обусловленно себя считаем.


Как феномены мы – «время», «течем» от рождения к смерти, от появления к исчезновению, от кажущейся целостности к кажущемуся распаду, как и все остальные «вещи».

Но «время», подобно любой концепции, не может существовать даже концептуально без своей взаимозависимой противоположности, то есть «не-времени», или «вечности»,

а «вечность» не означает «вечно длящееся», она означает отсутствие «времени».

Взаимозависимые противоположности, как мы уже хорошо знаем, не существуют независимо друг от друга:

они не могут быть «одним», но во взаимном отрицании они – больше не «два», то есть не разделены.

Они объединяются в целостном уме как не вещь, не объект, как феноменальное отсутствие.

Поэтому «время» и «безвременность» с позиции феноменальности разделены и противоположны, находятся на противоположных полюсах, но во взаимном отрицании не-феноменальности они не различаются.

В целостном уме они объединяются в целостность.


Отсюда следует – и мы уже показали, что так и есть, – что хотя феноменально мы кажемся тем, чем является «время», ноуменально, или в целостном уме, мы есть безвременность.

Что мы можем знать о безвременности? Очень мало.

Вот почему слова Учителей о «времени» так неясны.

Феноменально мы не можем знать ничего, поскольку в нашем феноменальном «знании» знать нечего.

Мы можем только указывать и обозначать, как они и делали, ведь в конце концов мы пытаемся описать то, что мы есть, а Я не могу описать то, что Я есть, ведь Я – не что-то.

Кроме слова «Я», мы все можем сказать, что мы есть «сейчас», «это» и «здесь», где «это» и «здесь» – пространственные концепции, а «сейчас» – времення.

Безвременно же мы можем сказать, что «Я» есть «Сейчас», поскольку «сейчас» не подчинено времени.

Во времени нет никакого «сейчас», поскольку настоящее уже давно ушло, прежде чем мы осознали его, и наше «настоящее» – это воссоздание того настоящего, которое уже было заменено другим.

«Сейчас» – вертикально и безвременно,
а «время» – горизонтально, оно находится в другом концептуальном измерении.

«Сейчас» вечно, то есть безвременно.

Наши действия совершаются в предполагаемом «настоящем», и то, что мы воспринимаем, – это предполагаемое «прошлое».

Но смотрит всегда «Я», и «Я» смотрю всегда «Сейчас», это всегда «Это», а видит всегда временное «то».

«Я» всегда смотрю «Отсюда»,
а то, что видит, – всегда «там».

Эти феноменальные двойственные концепции, используемые с таким пониманием, все же могут помочь нам осознать то, что мы есть, что ноуменально есть Безвременность, а феноменально есть Время.

Ни дискурсивные размышления, ни диалектический анализ не могут показать нам, что они такое, поскольку они – это то, что мы есть, и поскольку то, что мы есть, свободно от объектного существования, то, что они есть, также от него свободно.

Но мы можем понять, что они есть, и, следовательно, что мы есть, и такое понимание – ключевой элемент освобождения от нашей воображаемой связанности.

Почему так?

Потому что, если подумать,
разве гипотетическая связанность не является просто связанностью для понятия гипотетического «времени»?


Замечание:

Давайте вспомним, что во времени мы также и одновременно находимся в невидимом измерении пространства, которое «время» предоставляет нашим чувствам, и это невидимое измерение пространства называется безвременностью (которую мы воспринимаем как время).

Таким образом, пока мы временны (или находимся во временности), мы также безвременны (или пребываем в безвременности).

76 In statu aeternitatis

[в состоянии вечности]

I

То, что мы есть и чем является каждое воспринимающее существо в качестве Этого-Здесь-Сейчас, есть безвременное Я.

Будучи Этим, будучи Здесь и будучи Сейчас, Я совершенно присутствую, Я есть само Присутствие, несмотря на мое полное объективное отсутствие как «Я», каковое есть мое полное присутствие в качестве всего феноменального проявления.

То есть Я тут, не нужно далеко искать. По сути, вообще не нужно искать, ведь Я уже присутствую, и кто может искать кого?

Ни искателя, ни искомого, ни поиска, ни нахождения – только Я в statu aeternitatis, в котором появляется каждое воспринимающее существо.


II

Я проявляюсь через двойственную полярность, посредством субъекта и объекта, отрицательного и положительного, расщепления своего Ума на противоположности, без которых концептуальная вселенная не может проявиться.

Так я проявляюсь как всякий объект, и каждый объект чувственного восприятия кажется действующим как субъект, но лишь Я есть субъективность, а все функционирование – это моя объективизация в мире видимостей, который есть Сознание, которое есть Я.

III

Будучи Безвременностью как Я, Я проявляюсь как время. Будучи Бесконечностью как Я, Я проявляюсь как пространство.

Протянувшиеся таким образом и измеренные из вездесущего центра моей безвременной бесконечности, все феноменальные аспекты того, что Я есть, становятся доступными чувственному восприятию.

И все проявление, воспринимаемое пространственно и временно, – это то, что есть Я – Это-Здесь-Сейчас – как бесконечность и как вечность. И это все, что Я есть.

Кто Я? Я получил много имен, но старейшее из них – Дао.

77 Сейчас

Вообразимо ли, чтобы время остановилось?

Вообразимо, но невозможно.


Почему невозможно?

Останавливаться нечему.


Как это?

Только объект может остановиться, а время не существует объективно.


Если время существует чисто психологически, то почему оно не останавливается, когда мы спим?

Оно существует не чисто психологически.


Ты имеешь в виду, что оно существует и на физическом уровне тоже?

И психика, и соматика подчинены временности.


Почему так?

Потому что время представляет собой пространственный объем, измерение пространства, интерпретируемое как последовательность. В качестве «пространства» время фундаментально.


А «пространство» тоже не существует объективно?

Не существует.


Но что оно такое как «время»?

Безвременность.


Его можно увидеть таким образом?

Через эту пропасть невозможно перекинуть мост концептуальности, поскольку существует разрыв непрерывности между противоположностями, пока мышление основывается на двойственности, но попытку можно сделать в воображении.


Как ее сделать?

Представь, как исчезает последовательность времени. Что останется?


Безвременность?

Да, поскольку время – это последовательность. Представь, как исчезает неизменность. Что тогда останется от безвременного?


Последовательное время?

Верно. В воображении ты, по крайней мере, можешь увидеть, что в отрицании у них есть общий знаменатель.


И что он такое?

По-видимому, временное измерение, которое они собой представляют, один – ноуменально, другой – феноменально. Тем не менее они обретают это качество только во взаимном отрицании.


Помогает ли нам такая игра воображения?

А как же, разве она не показывает нам, что они неразделимы, что время – аспект безвременности?


И что?

Поскольку феноменально мы последовательны во «времени», ноуменально мы должны быть неизменны как «безвременность». Разве это не ключевое понимание?


Конечно же! Если видеть таким образом, это будет по меньшей мере наглядным примером того, что мы есть!

Если бы требовалось доказательство, разве это не стало бы им?


Ты только что сказал, что остановку времени можно представить. Мы можем представить ее?

Конечно. Попробуй.


Все просто остановится?

Нет, все исчезнет, включая того, кто представляет.


Почему?

Потому что время не существует объективно.

Я не понимаю, как это работает.

Ты представляешь, что время останавливается, но на самом деле представляющий останавливается концептуально, поскольку он – то, чем является последовательное время: последовательность как таковая останавливается, то есть ты и все, что говорят твои органы чувств. «Ты» не можешь продолжаться, если время остановилось.


И это демонстрирует, что время – то, чем мы являемся феноменально?

Что оно представляет собой последовательность, благодаря которой мы можем проявляться. Поэтому оно – измерение того, что мы есть безвременно.


Но разве это не означает, что когда мы отсюда исчезаем, мы должны автоматически оставаться безвременно?

Отлично! Конечно, это так. Это также следует из того, что мы только что обсуждали.


Мы – или одно, или другое, или оба?

Нет, было бы неверно так говорить.


Почему?

Мы безвременны, мы – безвременность, если уж на то пошло, но то, чем мы кажемся во времени, – просто видимость.


То есть концептуальное существование, или псевдосуществование, проявленное посредством расщепления безвременного ума на субъект и объект, «концептуальность», представляющая собой сознавание посредством сравнения противоположностей?

Я думаю, ты выразил это достаточно ясно.


Но разве мы всё еще не пребываем в двойственности? Время и не-время – это пара взаимозависимых противоположностей, как и любая другая.

Верно. Мы должны признать это.
Но это игра словами. Время – это последовательность, а последовательность и отсутствие последовательности составляют измерение «пространства», то есть объем, включающий в себя трехмерный объем, доступный нашим органам чувств.

Это просто геометрическая концепция, но все эти измерения происходят из единого источника, единого «глаза», который производит эти измерения. Что это за «глаз» и где он находится?


Мне кажется, что это мой глаз, если не «полный вздор»!

И то и другое! Как концепция это – полный вздор, но как метафизическая истина это мой «глаз» в качестве Я.


И где находится твой «глаз» в качестве тебя?

Нет, нет! Ты потерял нить! Это МОЙ глаз, кто бы ни произносил это, и каждое воспринимающее существо может сказать это, и даже если животные и растения не могут «сказать» это, они могут знать это без слов. Это всегда «Я», и феноменально оно – везде.


Это не центр?

Это всегда центр, откуда бы он ни «смотрел».


Как это возможно?

Я, или «Я – Я», ахам-ахам, как Рамана Махарши называл его, – это центр бесконечности, а центр бесконечности феноменально находится везде.


Все это концептуально.

Все, что мы говорим, концептуально. Проблема в том, что люди обусловлены принимать концептуальную объективизацию за то, что они называют «реальным». Но никакой «реальности» нет.

Все, что мы можем, помимо безмолвного знания мудрецов, чье понимание невозможно передать, – это концептуализировать его в абстрактные формы.


Да, и что потом?

Потом мы делаем то, что делали Учители, что делал Хуанбо.


И что это?

Уничтожаем концепцию. После долгой блестящей беседы об «Уме», уже собираясь покинуть зал, он повернулся и добавил:

«И кстати, пожалуйста, не забывайте, что такой вещи, как «Ум», попросту не существует», – и ушел, оставив учеников сидеть с открытыми ртами.

Кроме, возможно, лишь нескольких – для которых, собственно, и проводилась вся беседа.


Мы тоже среди них. К какой группе мы принадлежим?

Мы достаточно квалифицированны, чтобы принадлежать к последним.


Я в числе первых, с открытыми ртами!

Не тогда, надеюсь, когда прочтешь беседу Хуанбо! Это, по крайней мере, ясно.


Тут эффективное влияние оказал шок от такой концовки?

Как шок – возможно. Но суть в том, что когда концепция отбрасывается, лежащая в основе нее истина остается и становится явной.


Она становится явной до шока или после него?

Может существовать лишь один миг во времени, в который она становится очевидной.


И каков он?

Он безвременен, но представлен как некий момент в последовательном времени.


Тогда когда он?

Он всегда, вечно, неизменно. Он – вечность. Он называется СЕЙЧАС.

78 Что продолжается?

Термин «длительность» обычно и общепринято означает продолжительность во времени, и было бы неправильно использовать слова в ином значении, чем в том, в котором они обычно понимаются. Поэтому это слово так и используется в этих Записках.

Однако, по сути, «продолжительность» – это эффект чувственного восприятия, фактически не существующий.

Длительность в этом смысле – иллюзия, вызванная последовательностью, поэтому последовательность можно назвать механизмом гипотетической длительности.

Но мы физически неспособны воспринимать события как-то иначе, чем в контексте длительности, поскольку безвременность, вечность невозможно воспринимать по-другому или как есть.

Поэтому термин «длительность» должен означать безвременную вечность в противоположность текущему времени.

Другими словами, он должен представлять измерение, которое возможно воспринимать только как находящееся под прямым углом к последовательности, как «вертикаль», которая пересекает «горизонтальную» временную последовательность в каждый момент и которая «продолжается» вечно в этом измерении.

Такая продолжительность может восприниматься нами только как «длящаяся» в нашей иллюзии времени, хотя такая концепция прямо противоречит тому, что по сути она должна означать.

В этом смысле «длительность» описывает безвременную бесконечность, то есть отрицание, для которого у нас нет иного утверждения, кроме слова Вечность.


Иными словами, то, что мы имеем в виду под словом праджня, вечно, это безвременная длительность, и она проявляется как функционирование во временности расщепленного ума.

Почему мы не способны воспринимать безвременное? Необходимо ли давать ответ на этот важнейший вопрос, на «альфу и омегу» всей этой темы? Разве он не очевиден?

Или ответ слишком очевиден, чтобы его увидеть? Как концептуальное утверждение, он может быть и увиден, и выражен, причем самым коротким словом нашего языка.

79 Заметки о Времени

Всякое действие, которое мы совершаем, должно соотноситься с будущим, с тем, что должно возникнуть.

* * *

Отсюда следует, что если настоящее кажется существующим, но, как мы уже видели, не осознается нами, пока не становится прошлым, то целые периоды, назовем их эонами, потенциально существуют в каждый момент длительности и должны неизбежно «проживаться».

Не важно, видим мы их как «прошлое», движущееся в «будущее», или как «будущее», утекающее в «прошлое», наше

понятие проживания – это процесс их сознавания в последовательности моментов, которые мы воспринимаем как «существующие» и последовательность которых воспринимаем как «жизнь».

Во временности они кажутся возникающими последовательно, но хотя они могли и не существовать до и после того, как мы воспринимаем их в форме наших переживаний, они потенциальны и неизбежны и «существуют» в состоянии вечности.

* * *

Знать, что то, что ты есть, не подвержено концепции «времени», – не просто знать, что так должно быть, но и осознавать это, – и есть освобождение от какой бы то ни было связанности.

Разве связанность – это не привязанность ко времени? Разве понятие «времени» не зависит от понятия «себя»?

* * *

Мы «живем» в последовательности временны́х моментов того, что безвременно есть вечное настоящее.

* * *

Мы живем в истории, а не творим ее!

Возможно, нет никакой длительности в смысле неизменности, но она есть только в контексте непрерывности.

Но каждый момент должен быть вечным в другом измерении под прямыми углами к измерению времени.

* * *

«Вертикальная» жизнь, то есть под прямыми углами к «горизонтальной» жизни последовательного времени, которую можно рассматривать как пересекающую первую в каждый последовательный момент, – это ноуменальное проживание, противоположное феноменальной жизни, поскольку «вертикальное» измерение представляет собой суперобъем, относящийся к объему так же, как тот относится к плоскости.

У них нет общей меры, поскольку в «вертикальном» проживании имеется дальнейшее измерение, благодаря которому оно включает в себя предыдущие, и то, что воспринимается как последовательность в «горизонтальном», в «вертикальном» является тотальностью.

«Прошлое» и «будущее» должны, таким образом, полностью присутствовать в более высоком измерении, а в более низком без памяти и воображения может быть воспринято только недавнее «настоящее».

* * *

Время – последовательность, Безвременность – одновременность. Поэтому мы вполне можем жить во всех точках нашей «жизни»: в прошлом и будущем, а также в гипотетическом настоящем, сейчас и всегда.

* * *

Наше видимое, или гипотетическое, существование, даже рассматриваемое как «реальное», сводится исключительно к моментам – тем, которые считаются «настоящим».

Эти моменты, следующие друг за другом в контексте времени, являются мгновенными отпечатками, и не обладают ни плотностью, ни исчислимой длительностью.

Ведь такое «существование» и вправду кажется несколько «теоретическим», чем-то чуть большим, чем простое допущение?

* * *

«Тот, кто не видит, что время и пространство фиксируются для нас природой наших органов, не может выйти из ситуации, в которой находится».

(Морис Николь, «Живое время»)

Да, действительно, но наши органы тоже фиксируются для нас.

Время и пространство – интерпретации безвременности и бесконечности, и наши органы – также интерпретации этого.

Мы все в одной лодке, кроме ума шкипера.

* * *

Прикрепленные к рельсам наших феноменальных жизней, не способные воспользоваться преимуществом наших бесчисленных возможностей, разочаровывающиеся на каждом повороте пути, к которому мы привязаны, как цыплята к веревке за свои клювы, – это и есть связанность.

Неудивительно, что мы хотим быть свободными, способными пользоваться возможностями, следовать своим подлинным судьбам и жить так, как мы можем и должны жить.

Разве мы не отбываем приговор, вынесенный неизвестным судьей, вместо того чтобы жить свободно?

Рост

Растущее растение – это становление видимым в последовательном времени тотальности (в четырех измерениях) растения.

Или прохождение сквозь трехмерное пространство четырехмерного объекта под названием «растение».

Или последовательное представление, называемое «ростом», четырехмерного объекта в трехмерном пространстве, возникающего из того, что мы называем «внутри».

* * *

(Настоящее) СЕЙЧАС никогда не находится в текущем времени.

СЕЙЧАС вертикально, безвременно.

«Ничто не находится в текущем времени».
(Морис Николь, «Живое время»)

* * *

То, что мы знаем как «время», – по-видимому последовательное восприятие высшего пространственного объема, который наши органы чувств не могут пространственно воспринимать как таковой и который есть Сейчас, или «безвременность», и именно из этого Сейчас «Я» воспринимает.

* * *

«Сейчас» – не момент уходящего времени.
«Сейчас» неизменно, вечно и навсегда во Времени.

* * *

Мы полностью живем в прошедшем времени, так как все, что мы воспринимаем, уже случилось до того, как «мы» смогли осознать это.

* * *

Во времени мы также и одновременно находимся в невидимом измерении пространства, которое время делает воспринимаемым для наших органов чувств, и это невидимое измерение пространства называется безвременностью (которую мы сознаем только как время).

Следовательно, пока мы временны (или находимся во временном), мы также безвременны (или пребываем в безвременности).

Поэтому мы целостны: во «времени» мы – кусочки и отрывки.


* * *

Граница между вчера и сегодня или между сегодня и завтра воображаема. Жизнь может быть целостной, протянутой в переживании ее самой.

Разве мы не можем представить ее целостной, прожить ее не фрагментами, а тотально?

Жизнь не обязана быть лишь последовательностью сознаваемых моментов, каждый из которых мы проживаем поочередно, один за другим, будто переворачивая страницы книги.

Ведь ноуменально мы должны быть способны познать нашу жизнь как единое целое?

Если мы будем осознавать себя Временем, такая жизнь неминуемо наступит.

Осознавая себя Временем, мы начинаем осознавать себя Безвременностью, то есть осознавая себя феноменально, мы осознаем себя также и ноуменально – ведь они не два.

Осознавая себя Временем, мы и других осознаем Временем.

Зная, что Время безвременно, мы осознаем себя свободными от себя, и другие исчезают в нашем отсутствии себя. Это и есть ноуменальная жизнь.

Осознание себя Временем изымает нас из временности и вносит в безвременное.


* * *

Поскольку все мы – аспекты друг друга, последовательные аспекты того, чем все мы являемся, то разве мы судим друг друга не потому, что, к несчастью, не можем понять, что это?


* * *

Мы как бы живем от момента к моменту, жизнью моментов – помним лишь последнее и никогда не знаем, что будет дальше.


* * *

«Всегда» или «вечно» во Времени – это «Сейчас» в Безвременности.

«Сейчас» находится в сердце вещей, то есть в центре вечности и бесконечности.

Мы смотрим на вселенную снаружи, а Сейчас видит ее изнутри.

Вот что означает «видеть вещи с противоположной стороны».

Как «Сейчас» мы больше не беспомощные маленькие зрители, мы у руля. Мы больше не видим вселенную «как есть, хорошо это или плохо», мы видим ее такой, какой она должна быть, ведь мы знаем, что это мы проявляем ее и что она является объективизацией того, что мы есть.


* * *

Экхарт говорил, что начало духовности зависит от осознания того, что ты собой представляешь как существо вне времени.

* * *

Ничто, сказанное в контексте времени, не может быть истинным. Ну и что?

Пока мы принимаем последовательный аспект времени, что бы мы ни думали и ни делали, должно подчиняться этой последовательности.

Но предполагать, что нечто, представленное таким образом, может раскрыть тотальность, которой должно быть все подлинное, было бы несколько нелогично, не так ли?

То, что мы воспринимаем, не может быть чем-то иным, кроме последовательности обращенных в объекты символов, представляющих нечто, что мы никогда не увидим, поскольку «это» не может быть объектом.


* * *

Ни в одном измерении нет ничего, поскольку все измерения – Это-Здесь-Сейчас.

Это измерения внутри ума. Они – объективизация того, что мы есть, измерение объективизации.


* * *

«Я», существующее во времени, в последовательности, – это нонсенс, потому что тогда оно возникает последовательно. Если оно кажется длящимся объектом, оно иллюзорно.


* * *

Время, видимое как то, что оно есть, подрывает «собственную природу» или «реальность» абсолютно всех вещей на земле.

* * *

Это, что Я есть, – Непостижимый Источник, но это и не-постижимость, которая и есть то, что Я есть.

Это чистая не-способность (постичь то, что Я есть), не какое-то «постижение», или «не-постижение», или какое-то «это», а просто не-способность, это то, что раскрывает искомое, которое тщетно ищет искомое, которое ищет.


* * *

Когда исчезнет тень последнего объекта и не останется ничего, воспринимаемого органами чувств, то, что останется, и будет тем, что Я есть.


* * *

Поскольку все познаваемое зависит от «времени» (концепции последовательной длительности), если его исключить, то вся феноменальная вселенная исчезнет.

И что тогда останется? Несомненно, то, что останется, должно быть тем, что воспринимало исчезнувшую вселенную с помощью «времени».

Разве это не в точности то, чего мы ищем?

80 Путаные кусочки и мучительные отрывки. IV

Причинность существует только в уме: она никак не существует в событиях, которые кажутся зависящими от нее.

Когда ты пробудишься
Ты перестанешь пересекать события, замаскированные под время, когда пробудишься, а другие будут бежать дальше.

Потому что ты выйдешь из иллюзорного движения последовательности, или последовательной длительности, и обнаружишь, что теперь ты Безвременность, чей центр – всегда Я.


* * *

Человек задумывает своих богов как части своей «личности». И он задумывает их не как безвременных, а как бесконечно длящихся. В этом его ошибка.

Боги безвременны, и это они задумывают человека как длящегося во времени.


* * *

Вырежи фактор времени, отбрось последовательность, тогда где ты, кто ты? Ты Здесь! Ты есть Я!


* * *

Все «создается» последовательностью времени, она проявляет все.


* * *

Искать «себя» или «что мы такое» – значит искать то, чего там нет.

Говорить об «эго» – значит говорить о чем-то, чего нет даже здесь.


* * *

Прекрати смотреть – и УВИДЬ!

Часть V

Отсутствие

Каждый мнимый индивидуум может осознать, что то, что он есть, может быть лишь его отсутствием как субъекта, полным отсутствием его феноменальной субъективности.

Разве это не окончательная степень понимания?




81 История «десятого человека»

Знаете причудливую историю о десяти монахах, путешествующих вместе от Учителя к Учителю в поисках просветления, которого они никак не могли добиться?

Когда они пересекали полноводную реку, сильное течение раскидало их в разные стороны. Достигнув другого берега, они собрались вместе и один из них пересчитал остальных, чтобы убедиться, что всем удалось успешно перебраться. Но, увы, он насчитал лишь девять братьев.

Каждый по очереди пересчитал других, и каждый смог насчитать только девятерых.

В это время мимо шел путник, направлявшийся в ближайший город, и увидел, как они оплакивают утонувшего брата-монаха. Спросив, чем он может им помочь, он пересчитал их и заверил, что все десять были на месте. Но каждый из монахов вновь пересчитал остальных, и путешественник, не сумев убедить их, пошел своей дорогой.


Давайте продолжим историю..

Затем один монах подошел к берегу реки, чтобы умыть залитое слезами лицо. Нагнувшись над запрудой со спокойной водой, он отпрянул и, побежав к братьям-монахам, закричал, что нашел утонувшего товарища на дне запруды. Каждый из монахов по очереди склонился над водой, чтобы заглянуть на дно запруды.

Когда каждый из них увидел утонувшего брата-монаха, до которого они из-за глубины не могли дотянуться, они отслужили заупокойную службу в его память.

Возвращавшийся из города путник подошел к ним и спросил, что они делают. Когда они ему рассказали, он указал на них и заявил, что поскольку каждый из них отслужил заупокойную службу по самому себе и всем остальным, то теперь все они и вправду мертвы.

Услышав это, все монахи мгновенно пробудились, и затем десять просветленных монахов вернулись в свой монастырь к огромной радости старого настоятеля.


Замечание:

Каждый из монахов разгадал Открытую Тайну, которую Путник упустил, поскольку не знал, что это тайна.

Десятый человек – единственный, никакого другого нет.

82 Немыслимый Источник

Мы не способны помыслить то, что не «длится», включая само время. Сознаваемое полностью зависит от представления о длительности.

Из этого следует, что действие сознаваемости должно находиться вне времени и что само сознаваемое, таким образом, временно.

То, чем мы являемся как «сознаваемость», кажется немыслимым, немыслимость можно назвать определением Этого-которое-есть-мы.

Это-Здесь-Сейчас, которое есть Я, немыслимо, потому что оно безвременно и бесконечно.

«Сознаваемость» не может помыслить «сознаваемость», поэтому, поскольку сознаваемое не может быть тем, что мы есть, немыслимое должно быть тем немыслимым, которое не может помыслить себя.

Следовательно, сама наша неспособность помыслить то, что мы есть, может сознаваться как прямое выражение этого-которое-есть-мы и, возможно, единственное, которое мы можем знать.

83 Поросята

Все наши действия последовательны,
все наши мысли последовательны,
все наши функции функционируют последовательно: мы никогда не знаем и не делаем того, что не встраивается в последовательность времени.

Даже Бог, хотя и считается «вечным», воспринимается как бесконечно длящийся.

Я думаю, мы должны признать, что сама «безвременность», будучи концепцией, мыслится как нечто бесконечно длящееся во времени.

Самое большее, что мы можем, – думать о безвременности как о чем-то «вне времени», «лишенном времени», но разве такая мысль не будет паузой в мыслях?

И в следующий момент, и в последующий мы можем подумать об этом снова.

Поскольку она «все еще там», все еще «вне времени» или «лишена времени», мы не способны не думать о ней как о чем-то, что «длилось».

Фактически «длительность» – единственное, в чем мы можем вообразить как отсутствие времени, так и его присутствие.

Таким образом, в абстрактном концептуально видимые из феноменального центра «время» и «безвременность» не отличаются, поскольку оба определяются длительностью.

А ноуменально, напротив, они оба также не отличаются, но не ограничены длительностью.

Другими словами,

они не отличаются в том, чем считаются, чем бы это ни было, а их отличие в том, что феноменально они оба определяются длительностью, а ноуменально – отсутствием длительности.

Но длительность и не-длительность – их единственные свойства, это на самом деле все, чем они являются или могут быть.

Мы уже поняли причину этого, то есть что
источник сознаваемости не подчиняется концепции «времени».

Сознаваемое мыслится во времени, и всякая мыслимая концепция временна, но процесс сознавания, как и любой процесс, безвременен, это данность, это то, что мы есть, и будучи таковым, он не может помыслить процесс сознавания, у которого нет качеств объекта, которые можно было бы помыслить как феноменальную концепцию.


Разве отсюда не следует, что

какими бы ни были наши феноменальные действия, в поступках или мыслях, они никогда не смогут повлиять на нашу ноуменальность?

Как могут какие-то действия или идеи отменить свой временный характер, который делает их тем, чем они представляются?

Как они могут заново войти в поток «времени» и превратиться обратно из объектной концепции в безвременную субъективность, которую никогда и не покидали?

Они должны по-прежнему в ней оставаться, как бы ни выглядели на поверхности, ведь это источник сознавания.

Как ни печально об этом размышлять,
но мы должны спросить себя, о чем же все эти добрые и искренние люди думают, практикуя разные практики, некоторые – с утра до ночи?

Возможно, они становятся очень достойными, даже святыми феноменами, но не более: любая феноменализация – это одностороннее движение. А ноуменализации не бывает.

Почему? Вероятно, потому что

то, что мы есть, никогда не было чем-то отличным от ноуменального, то есть безвременного, а то, чем мы кажемся, – феноменально, временно.

Феноменальность – временной аспект ноуменальности, то есть аспект последовательности, и механизм его отмены неизвестен, никогда не был записан и даже не представляется вообразимым.

Но то, что мы можем сделать, или то, что мы не можем не делать, – это оставаться Этим-которое-есть-мы и БЫТЬ им.

Ничто, делаемое во временнόм контексте, не имеет ноуменального значения, даже то, что мы считаем «истинным» или «реальным».

Никакое утвердительное действие или концепция не может повлиять на ноуменальность.

Все, что мы говорим, делаем и чувствуем, принадлежит нашему собственному маленькому миру-сновидению феноменальной чепухи.

Вот почему только путь отрицания может помочь нам, поскольку он отрицает утверждение, и когда каждый утвердительный импульс и концепция отрицаются, или, как говорят, «делаются пустыми», наша ноуменальность остается и обнажается.

И наша гипотетическая «связанность» – разве это не связанность всей концептуальной чепухой, в которой мы роемся с рождения до смерти, как поросята в поисках трюфелей?

И когда нам удается найти один,
разве его тут же не отбирают у нас?

84 Я – это только «я» во Времени

Мы проявляемся в существовании только как последовательность,

И без последовательности во времени не может возникнуть никакое «я».

В буддизме и веданте отрицание «я» (анатта) возникает автоматически в тот момент, когда исчезает концепция последовательности.

Вот почему наше феноменальное «существование» всецело зависит от понятия «времени», в отсутствие которого то, что мы есть, неизбежно безвременно и не-феноменально.