Вэй У Вэй

56 Не ясно…

Не ясно, то ли ностальгия по нашей личной молодости трогает нас так глубоко через музыку, то ли какое-то иное едва осознаваемое воспоминание о прошлом, то ли это остатки предыдущего «воплощения», подмешанные в деятельность памяти.

Но что может перевоплощаться?
Действительно, что?
Но должно ли быть «что-то»?

Какая страсть к «вещам», какая одержимость объектами! К черту все это – их нет и никогда не было! Почему мы не можем это понять?

«Вещи» не перевоплощаются.

Почему? Потому что их никогда и не было, конечно же! Давайте пробудимся раз и навсегда и осознаем всю эту чепуху!

Мы жили раньше?
А разве мы когда-то вообще переставали жить?
Разве мы где-то не жили?

Давайте пробудимся к тому, что мы есть, тогда мы поймем, откуда берется ощущение ностальгии по тому, чем мы были, по тому, что мы знали, по времени, когда мы жили настолько более глубоко.


Замечание:

Вопрос «перевоплощения» не более реален, чем вопрос «свободной воли и предопределения», и по той же самой причине: обсуждаемая сущность – это миф.


Замечание 2:

«Не было времени, когда не существовал я, или ты, или любой из этих царей. И нет будущего, в котором мы перестанем быть». (Бхагавадгита II, 12)




57 Давай быть точными

Иногда можно натолкнуться на такое выражение, как, например, «я – это ничто». Но независимо от того, замышляется ли оно как утверждение метафизической истины или это просто неосторожная языковая ошибка, оно требует анализа.

Как может «я» быть «ничем»?

Если бы такая вещь, как «некое я», существовала или могла бы существовать, она была бы какой-то вещью.

Разве «некое я» – не противоречие в терминах?

«Я», будучи субъектом, «неким» субъектом (или «тем самым» субъектом), неизбежно является объектом, то есть некой вещью.

Но, как мы знаем, «я» не существует и не не-существует. Это слово представляет собой отсутствие обеих этих концепций.

Возможно, это выражение – просто пример обусловленной неспособности внутреннего видения, неспособности делать что-либо, кроме поиска объективизации, превращения субъекта в объект, непрестанного создания объектов – во сне и наяву. Но к чему может привести создание объектов, если не к созданию более мощных бомб? И это не метафизическая истина.

Замечание: Пока мы думаем о себе как о «неком я» (с большой или маленькой буквы), мы – это просто «ты», но не Я.

58 Наблюдения касательно перерождения

Если кто-то настаивает, что понятие «перерождения» не является семантическим нонсенсом, он, скорее всего, упускает из виду значение этого слова.

Можно сказать о теле, что оно «родилось», и можно сказать, что оно «умерло», поскольку таково значение этих слов. Тело умирает, разлагается, растворяется и исчезает навеки – это «смерть».

Лишь «вещь», объект, может «умереть», а какой еще «объект» может умереть? Лишь тело может «родиться», а какой еще объект может «родиться»?

То, что умерло, не может переродиться, потому что смерть означает разложение. То, что родилось, не могло ранее умереть и не разложиться, это необратимый процесс.

Термин «пере-рождение» – это, по крайней мере, неплохой нонсенс!

Никакая объективная «вещь» не может пере-родиться.

Маловероятно, чтобы любой настоящий пророк говорил такое, и если они все говорили это, значит, они имели в виду не это, поскольку это не может быть правдой.

И что?

Если никакая объективная «вещь» не может переродиться, разве не будет также верным и очевидным то, что ничто необъективное не может «умереть», раз в нем нет никакой объективной «вещи», которая могла бы умереть, и даже само это слово здесь неприменимо?

Пока кто-то превращает в концепцию «animus» в каком бы то ни было виде, он подобен ребенку, пускающему мыльные пузыри, поскольку изобретает некую объективную «вещь» в своем воображении, которая не может существовать как объект, и делает это из-за своей обусловленности объективировать все, а также потому, что справедливо приравнивает «существование» к «объекту».

Но субъективное абсолютно не «существует» объективно, и нет никакой иной формы существования, кроме объективной.

Это невозможно, поскольку существовать – означает, что некая «вещь» длится во временнόй последовательности. И если бы это было понято, возможно, было бы понято еще столько всего, что маленькая псевдозагадка осталась бы?

Но субъектное (более точный термин – не-объектное, так как у него нет никаких определенных характеристик, превращающих его в объект) не может умереть, раз нет никакой «вещи», чтобы исчезнуть, и не может переродиться, как и не может, по той же причине, вообще когда-либо родиться.

Будучи не-объектным, оно полностью за рамками рождения и смерти, то есть феноменальных событий, подверженных Времени.

Ничто, кроме объекта, не может быть подвержено времени, как и ничто объектное не может быть безвременным.

Следовательно, не-объектное не подвержено ни рождению, ни перерождению, ни умиранию, ни пере-умиранию (такая же нелепость, как и перерождение).

И мы не можем знать ничего, кроме концепций в уме, разделенных на части, которые передаются каждым из органов чувств и трактуются процессом познания, где познание искусственно делится на соматику (физические переживания) и психику (воображаемое), причем все эти части неизбежно объектны и по определению являются трактовками объективизации.

Любая концептуализация не-объектного может быть лишь метафорической, даже не гипотетической.

Она символична, это поэтический образ, поскольку концептуализация – это визуализация, а тут нет никакой «вещи», которую можно было бы визуализировать.

А когда метафорическое воспринимается буквально, оно превращается в нелепость.


Ты возразишь, что тут имеется в виду связь духа с двумя или более следующими друг за другом телами, подверженными рождению и смерти в мнимой последовательности Времени, и что если дух и может родиться, то уж никак не может умереть, разве что иногда быть осужденным на вечные муки?

Без сомнения, но дух как таковой, то есть как объект, – всего лишь концепция и не может быть чем-то еще, а концепции – это игрушки поэтов и священников (и прочих), полностью воображаемые с чужих слов, если только это не чистые образы в уме.

То есть концепции как таковые существуют лишь концептуально.

Понятие субъективности, сознаваемой только как «Я», которой приписывают немного комичную роль ответственного практически за все, что мы делаем, не может рождаться или умирать, как объяснялось выше.

То есть у «Я» вообще нет никаких объективных качеств, из которых можно было бы заключить, что субъективность должна болтаться поблизости, готовая связать себя с любым феноменальным проявлением, предлагающим вакансию.

Но чем больше ты пытаешься разобраться в этом домысле, тем нелепее он становится, хотя бы потому, что требует превращения субъективности в объект и затем повторного превращения в объект того, что по определению, будучи не-объектным, не имеет ничего объективного.

К тому же все это представление должно иметь длительность, по крайней мере, та его часть, которую мы можем себе представить.

Таковы факты и условия, насколько правдоподобно я смог их изложить. Давай попробуем разобраться в них, насколько сможем.

Учители воздержались от объяснений.
Интересно, почему?

59 Тщеславие

Какое самое комичное представление в мире?

Человек.


Почему? Или когда?

Почему, из-за когда.


То есть?..

Когда он рассматривает себя господином Земли и считает само собой разумеющимся, что Вселенная была создана исключительно для него, чтобы он мог эксплуатировать ее как пожелает, для собственного удовольствия.


Разве последнее – не очевидный факт?

Это просто видимость.


Но разве это не подтверждается тем фактом, что он способен на это?

Это тоже просто видимость.


Но раз в любом случае все – видимость, почему именно это комично?

Потому что по факту человек – ничто.


Призрак?

Боже, нет! Не призрак, вообще ничто.
Не «что-то», просто видимость.


Ребенок, строящий замки из песка?

Нет никакого ребенка. Снеговик, строящий снежные замки, если уж на то пошло.


Человек – просто отражение?

Даже не отражение.


Почему?

Отражение – это точное представление объекта. А человек не является точным представлением чего бы то ни было.


Тогда что он такое?

Частичное и искривленное искажение, составленное из измерений абсолютной не-сущности, которая и есть он.


То есть нет никаких причин, чтобы быть тщеславным!

Нет «чего-то», чтобы быть «чем-то».


Просто марионетка?

Рискуя потворствовать собственному тщеславию и слегка преувеличивая, тут мы, пожалуй, можем подкрутить ус и подбочениться!

60 Путаные кусочки и мучительные отрывки. III

Основной метафизический принцип заключается в том, что все воспринимаемое – это то, что есть мы сами, но никак не то, что имеет собственную независимую природу.

* * *

«Мир пытается решить свою проблему с помощью ума, который сам – проблема». Кто говорит это? Тот же самый ум!
Выплескивать воду из ванны бесполезно, если только не выплеснуть вместе с ней и ребенка.

* * *

Ум – это то, что я есть, а не что-то, чем я владею. Я могу только быть тем, что я есть.

* * *

«Он просветленный» или «он не просветленный»: какая между ними может быть разница? В обоих случаях он все еще там.

Пустота отсутствует, чтобы быть пустой!

* * *

В любом метафизическом утверждении всегда есть что-то, что кажется ложным, и что-то, что кажется истинным, и само утверждение может восприниматься либо как истинное, либо как ложное.

Но на самом деле оно никогда не бывает истинным или ложным, но всегда – ни тем ни другим.


* * *

Ответ на вопрос «Кто я?»,
Возможно, таков:
«Тот, кто спрашивает».
Поскольку
Я есть
Что Я есть,
Когда Я не есть.


* * *

Все, что я есть, – это ноумен, или Дао, или божественная природа. Я должен знать это, но я теряю это, если говорю это, потому что, говоря это, я больше не есть это, так как превращаю это в объект.


* * *

Когда человек думает, что завоевывает Природу, эксплуатируя Ее, он смешон. Он выставляет себя глупцом, и любой имеющий глаза видит это и смеется.


* * *

Сансара, вся феноменальность, – лишь шум ветра.


* * *

«Никакой цели нет, есть только жизнь без меры».

(Кришнамурти)


* * *

Тень исчезнет в тот же миг, когда то, что ее отбрасывает, больше не будет видеться как таковое.

Такова «Великая колесница» в чаньской интерпретации времен династии Тан.


* * *

Страдание? Почему ты страдаешь? Потому что ты болен ложным отождествлением.


* * *

«Обусловленное начало» – это делатель, он представляет собой единственно возможную связанность.

Нет никого, кто мог бы быть связан.

Обусловленное начало не может быть связано, связанность – это его обусловленные следствия.


* * *

Если искомое есть искатель, тогда искатель должен быть искомым, и поиск должен быть нахождением, а нахождение – поиском.

Часть IV

Время

Пока некто молчаливо принимает «время» как таковое, он видит сон, а не живет жизнью.



61 Определения

«Текущее время» подразумевает последовательную длительность.

«Время» – это обобщенный термин для всех форм временности, включая измерение движения в пространстве.

«Длительность» передает основной аспект всех категорий временности, переменчивых и неизменных.

«Безвременность» и «вечность» стремятся выразить полное отсутствие как концепции времени, так и концепции бесконечной или цикличной длительности.


Эта терминология обнаруживает:

а) туманность, которой окружены временные концепции, и

б) тот факт, что мы не способны осознать полное отсутствие времени.


Последнее относится также к пространству, поскольку «бесконечность» подразумевает нескончаемую непрерывность пространства в контексте времени, подобно тому как «безвременность» и «вечность» подразумевают нескончаемую непрерывность времени в контексте пространства.

Время, судя по всему, – это интерпретация измерения пространства, выходящего за рамки чувственного восприятия, так что физическая концепция пространства-времени допустима также метафизически.




62 Вся правда о Времени

Феноменально «настоящее» существует лишь теоретически, поскольку сложный химико-физиологический процесс, включающий в себя все виды чувственного восприятия, требует видимого течения времени.

Поэтому в тот момент, когда мы осознаём события и объекты, они уже находятся в том, что мы называем «прошлым», или должны там находиться, если они действительно происходят как события вне ума, сознающего их.

Так что фактически «настоящего» не существует, поскольку то, что оно должно проявлять, больше не находится в проявлении, если только видимые события не являются в действительности процессом их сознавания.

«Прошлое» – это хранилище памяти, поддерживаемое посредством энграмм.

Оно непостоянно, непрерывно развивается и постепенно разрушается, и существует только психологически, то есть подобно сну.

Поэтому феноменально нет ни действительного «настоящего», ни действительного «прошлого».

«Будущее» лишь воображается, ментально складываясь из воздействия надежды и страха, конечно, если только оно не существует вечно вне пространства-времени.

Оно никоим образом не может существовать феноменально, так что феноменально ни прошлое, ни настоящее, ни будущее не существуют, кроме как концептуальные предположения.


Ноуменально «прошлое» и «будущее», будучи феноменальными концепциями, не имеют независимого существования.

Ноуменально может быть лишь вечное (безвременное, бесконечное) «настоящее», которое феноменально ни присутствует, ни отсутствует.

Именно это подразумевается в отрывках, выделенных курсивом выше.

63 «Я – Это, Здесь, Сейчас!»

Почему пробуждение – не личный опыт

Понимание «внезапно» (вспышка), то есть непосредственно, потому что оно безвременно.

Это понимание безвременности, и потому оно может быть лишь «внезапным», то есть вне времени.

И это понимание неизбежно исходит из дальнейшего измерения, которое содержит в себе известные нам и подчиняющиеся Времени измерения.

Это понимание настолько «внезапно»,
что наша психика не способна заметить его. Вот почему это не феноменальное, не психосоматическое «переживание», хотя происходить оно может посредством феномена.



Замечание:

Дальнейшее измерение не находится «вне» тех, которые мы обычно используем. Они являются его элементами, так же как длина и ширина – элементы объема.

«Наши» измерения находятся внутри него, технически они – часть его.

Вот почему вспышка более полного видения передается чувственным восприятием, и вот почему бесполезно искать что-то «вовне», поскольку оно всегда «здесь».

Фактически оно именно там, «где» мы есть. И то, что мы есть, – сразу становится очевидным, как только мы наконец-то начинаем воспринимать полноценно. Это наш центр.

64 Анализ безвременности

I

Мы все воспринимаем объем, поскольку все события растянуты в трех направлениях измерения, из которых состоит объем и которые мы называем длиной, шириной и высотой (или глубиной).

Но если бы мы, то есть те, кто воспринимает, находились внутри этого объема, мы бы не могли воспринимать его как таковой, то есть как объект.

Мы можем воспринимать «собственные» руки и стопы внутри него, так же как и любые другие части «наших» тел, которые являются объектами по отношению к тому, что воспринимает, но мы не можем воспринимать то, что воспринимает.

Из этого факта автоматически следует:

то, что воспринимает, не находится в одном из тех направлений измерения, которые составляют объем, или пространство.

Другими словами,
поскольку «воспринимающий» – это субъект воспринимаемого объекта, то есть объема, «он» не может воспринимать «себя» как воспринимающего субъекта.


Тогда где находится то, что воспринимает?

Должен быть некий центр, из которого воспринимание способно действовать, из которого оно функционирует субъективно, и поскольку этот центр не может находиться в трех объективных измерениях, он должен быть «вне» их.

Но «вне» не подразумевает пространственное местонахождение, такое как «над» или «под», оно просто утверждает, что это положение недоступно в объективности.


Следовательно, это положение должно находиться в направлении измерения, отличном от трех известных нам.

Оно также должно находиться под прямыми углами к каждому из них, так же как три направления измерения расположены относительно друг друга, и должно включать в себя объем, подобно тому, как объем включает в себя три направления измерения (длину, ширину и высоту).

Это и есть то, что воспринимает абсолютно все вещи, которые, по «нашему» мнению, «мы» воспринимаем, и этот неизбежный «центр», из которого должны измеряться все направления измерения, с такой же неизбежностью должен находиться – где?

Где еще во вселенной он может быть, кроме как здесь? Всегда и при любых обстоятельствах он должен быть ЗДЕСЬ.

Здесь же должно находиться и то, что воспринимает, здесь же должно находиться то, что мы есть, и здесь находится центр высшего измерения,

чей превосходящий «объем» включает в себя то, с чем мы знакомы в рамках объективного.

Слишком многословно, чтобы продемонстрировать то, что можно увидеть в одной вспышке интуиции, но такая демонстрация может оказаться утешительным подтверждением.


Таков, без сомнения, субъективный центр, из которого каждый из нас говорит «я».

И, также без сомнения, объективный центр, с которым каждый из нас отождествляется, – это трехмерный объект, чей объем носит то имя, которое было дано нам при крещении или иным образом, и у которого при визуальном наблюдении нам доступны лишь отдельные его внешние части.

Эти два центра теперь должны быть очень отчетливыми:

субъективный центр, находящийся в высшем, включающем в себя все, измерении, общем для всего восприятия трехмерных объектов,

и

замещающая интерпретация посредством таких трехмерных объектов в их психической структуре, ограниченной тремя измерениями пространства, известная нам как «форма».


Этот сверхмерный центр и есть то, что субъективно мы есть как «Я», а то, что проявляется трехмерно, – это то, чем мы объективно кажемся как личности.

Поскольку воспринимаем именно мы, и поскольку мы воспринимаем друг друга как трехмерную интерпретацию формы, по-другому и быть не может.

С точки зрения пространства это кажется ясным и очевидным, но что дает нам возможность воспринимать и быть воспринятыми?

Ведь мы должны «длиться», чтобы быть воспринятыми, то есть форма должна объектно распространяться не только в пространстве, но и во времени.


Что длится, что обладает видимой длительностью и последовательностью во времени?

Нам не известно ничего, кроме самой формы, которая, очевидно, является лишь объективизацией того, что объективирует собственную субъективность.

Из этого, несомненно, следует, что длительность объективированной формы может быть лишь аспектом того, чем является сама форма, воспринимаемая последовательно.

Этот режим восприятия формы должен быть одним из измерений воспринимаемой формы, еще одним направлением измерения, или «углом» к форме, доступным для такого трехмерного восприятия, которое называется последовательным.

Если бы объем воспринимался непосредственно, разве он не проявлялся бы в четырех измерениях, разве он не был бы целостным?

Но он, очевидно, не целостен,
форма несовершенна сама по себе, поскольку ей требуется последовательность, поскольку она вообще не может проявиться без длительности.

Время, таким образом, – необходимый элемент формы, и этот элемент может быть лишь таким измерением, чье направление как таковое недоступно нашему аппарату чувственного восприятия из-за трехмерного ограничения.

Разве не очевидно, что превосходящий объем может только проявлять объекты, может только выполнять требования проявления, то есть объективизации того, что мы есть, используя то, что мы сознаем, как последовательность, или последовательную длительность, проявляя это во временнόм контексте, который сам является интерпретацией одного из своих направлений измерения?

II

Следовательно, «пространство-время» – подходящий термин для данного механизма, при котором объективизация становится доступной восприятию в трех направлениях измерения, то есть в объеме.

Но что в действительности управляет этим процессом феноменального проявления, представляющим собой наш мир, нашу жизнь, наш сон?

Ответ кажется очевидным:

мы управляем им, больше никого нет, чтобы делать это!

А если и возможно вообразить кого-то,
то сразу станет ясно, что такой «другой» – божество или что-то еще – был бы не чем иным, как тем, чем мы «сами» должны быть с абсолютной точки зрения.

Искать какую-то сущность было бы абсурдом, и когда мы ищем, мы не обнаруживаем никакой сущности.

То, что мы обнаруживаем или предполагаем, есть центр, из которого исходит каждое направление измерения, глаз в точке начала каждой находящейся под прямым углом оси измерения, глаз, который, однако, является не объектом, а субъектом каждого направления измерения, то есть Я.

Это «Я», однако, измеряет само себя, поскольку измерение – это механизм объективизации, так как феномены становятся проявленными только в полученном в результате измерения объеме.

Это измерение в действительности не производится непосредственно измерителем.

Измерение – это интерпретация процесса, выдуманная психикой объективированного и записанная в соответствии с размерными ограничениями феномена в его двойственной диалектике.

Таким образом,

воображенные измерения – это то же,
что и объективированный измеритель, это «его» измерения, это измерение «его самого», и они есть все, абсолютно все, что мы можем знать о «нем» лично как об объекте, то есть объективированном представлении в уме.

Нет никакого «его», «он» – это Я, всегда и везде Я, и не что иное. как Я, объективно – все сознаваемое феноменально, субъективно – вообще не что-то, абсолютно ничто, только Я, всегда здесь, всегда сейчас, без какого бы то ни было объектного существования, вне тотальности феноменального сновидения, которым является наш мир.

Такое «Я», конечно же, всеобъемлюще, как и то, что есть все мы. Вот почему измерения измерителя и есть измеритель, а измеритель есть то, что мы есть.

Поэтому эти измерения – наши, и центр, из которого исходят все направления измерения, – это наш центр и ясное определение всего, чем мы вообще можем быть.

Что-мы-есть должно быть тем, что мы понимаем как абсолютное всеохватывающее и всепроникающее измерение, в котором нашим органам чувств доступны только три включенных в него направления измерения.

Это, которое есть мы, таким образом, хотя и неделимо, не является никакой сущностью, поскольку «ему» невозможно приписать никаких объективных характеристик.

А то, чем «оно» становится в проявленном виде, будучи объективированным в качестве феномена, хотя и разделено, но все равно не имеет никакой сущности, поскольку все, что не является чистой видимостью, то есть формой, есть не-сущность, проявляющаяся как форма и видимость.

Метафизически «оно» не является ни чем-то неделимым, ни чем-то разделенным, оно есть полное концептуальное отсутствие и того и другого.

III

Форма зависит от длительности:
без длительности нет формы.

Понятие формы следует из понятия самой последовательности.

Вне времени форма бесформенна.
Вот почему «форма есть пустота, и пустота есть форма», как утверждает Сутра сердца.

Форма, таким образом, – феномен восприятия из направления измерения «вовне» или «внутри» тех, которые доступны механизму сознания, причем такое дальнейшее направление воспринимается как длительность.

Вот почему форма признается «иллюзорной», когда дальнейшее направление измерения становится доступным сознанию.

Форма внезапно перестает быть реальной («вещью») в момент такого «пробуждения», поскольку измерение, толкуемое как длительность, открывается как объем, в который теперь включается трехмерность.

Этот всеохватывающий объем, превосходящий все и присущий всему, известен как «безвременность», так безупречно названный потому, что его проявление известно как «время», а временной характер его объема сознается как размерность и интерпретируется как четвертое измерение формы.

Теперь понятно, что форма не является независимой структурой внутри измерительной модели, как можно было бы предположить, а в действительности представляет собой видимость, состоящую исключительно из направлений измерения, воспринимаемых из источника.

Безвременность, или пустотность формы, состоящей из четырех направлений измерения, где форма проявляется в трех направлениях, а четвертое интерпретируется как длительность,

должна рассматриваться как высший всеохватывающий объем, из которого наблюдается трехмерный объем, подобно тому, как из трехмерного объема можно наблюдать только плоскости и линии.

Следовательно, именно потому, что этот сверхмерный объем, из которого мы наблюдаем, представляет собой то, что мы есть, как «Я», мы не можем сознавать его объективно, и поэтому вынуждены выражать его как «время», чтобы было возможным восприятие формы.

Ведь без длительности и последовательности форму в трехмерном объеме воспринимать невозможно.

Отсюда следует, что время, как размерность пространства, как одно из четырех направлений измерения, составляющих четырехмерный суперобъем, является элементом нашего проявления,

а «пространство-время», то есть объем и длительность, проявляющие форму, – это просто техническое определение того, что мы есть, в процессе объективизации.

Помимо того, что мы есть как объективированные видимости, мы по определению больше ничто, не что-то, поскольку необходимо быть чем-то, чтобы быть воспринимающим.

Но никакой субъективной воспринимаемой «вещи» не может быть, поэтому не может быть и никакого воспринимающего, который мог бы воспринимать или восприниматься как объект, ведь речь идет о субъекте всего восприятия.

Концептуальный субъект воспринимающего, воспринимания и восприятия не может быть воспринимаемым, поскольку воспринимающий искатель есть искомый восприниматель, а искомый восприниматель есть воспринимающий искатель.

Следовательно,

то, что мы есть, – безвременно, так же как то, чем мы кажемся, – временно, и безвременность есть то, что составляет N-ное измерение, которое как «N» также представляет собой Ноумен.



Замечание:

На случай, если возникнет путаница в отношении значений терминов «направление измерения» и «измерение», они оба означают измерение, но первое конкретно указывает на направление, находящееся под прямыми углами ко всем другим направлениям (лишь три из которых воспринимаются органами чувств), а последнее, когда того требует смысл, может также подразумевать «объем» – тот объем, который получается в результате такого измерения под прямыми углами.

Например, «объем» состоит из трех или более «направлений измерения», каждое из которых также известно просто как «измерение», как и сам получившийся в результате «объем».

65 Определение ноумена

Ноумен – это субъективный аспект феномена, то есть объективного аспекта. Первый – отрицательный, последний – утвердительный.

Феномены не могут существовать отдельно от ноумена, они являются его объектами как проявления.

Ноумен не существует – ни проявленно, ни непроявленно, это просто концепция.

Следовательно, не обладая ни бытием, ни не-бытием, «ноумен» представляет собой полное отсутствие обоих как объектов восприятия, оставаясь вербальным символом, представляющим источник и начало самой концептуализации, которая, конечно же, включает в себя все возможные виды восприятия.

И он непостижим, поскольку концептуальное не может осознать свой источник.


Замечание:

Может показаться, что термин «ноумен» может использоваться либо как противоположность «феномену», либо как указатель на необъектный источник всего сознания в зависимости от контекста.

Но настоящая противоположность «феномену» – это «не-феномен»,

и их взаимное отрицание – это концептуальное отсутствие не-феномена, то есть ноумен.

66 Обсуждая безвременность

I

Мысль принадлежит сфере рассудочного, поэтому подвержена течению времени. Вот почему следует избегать мысли в поиске пробуждения к безвременности, и только в этом случае.

«Единая мысль», или «мысль Абсолюта», или «абсолютная мысль» – согласно прихоти переводчика, – о которой говорил Шэньхуй, не рассудочна, мгновенна, спонтанна и свободна от сознаваемой длительности.

Любая возникающая длительность возникает лишь феноменально, в рамках пространства-времени, и интерпретируется как после-мысль,

другими словами, изначальное интуитивное понимание становится двойственно постижимым.

Когда это происходит, «единая мысль» уже потеряна, и пробуждение остается в стороне.

Каждое «событие», которое становится диалектически постижимым, находится в рамках пространства-времени.

Ноуменальность абсолютно безвременна, лишь безвременное – то, что-мы-есть, в противоположность временному, нашей видимости, проявленной как пространство-время.

Все чувственное восприятие временно, только когда ум «постится», мы пребываем в состоянии доступности.

Таково объяснение, простое и очевидное, сути учения Учителей, а также воображаемых и предполагаемых «методов» приведения «нас» в состояние доступности для возвращения в осознанную безвременность.

Таким образом,

концептуальность – это абсолютная преграда для непосредственного объединения в одно целое.

Осознание этого должно уничтожить все мнимые доктринальные «таинства».

Религии пытаются учить этому, но без понимания. Они делают из этого святое таинство и возводят на его основе угнетающую структуру абстрактной и конкретной мифологии.

Без сомнения, это может быть Путем, но он неизбежно собьется в крайность.

II

Все формы «различения» и «медитации» подразумевают активность двойственного, или разделенного, ума, чья мнимая деятельность зависит от длительности.

Если же это не подразумевается, тогда эти термины не используются для передачи единственного смысла, заложенного в них этимологически, и, следовательно, неприменимы в данном контексте, поскольку без семантической аккуратности точное понимание неосуществимо.

Подобным же образом «духовные дисциплины», методы, техники и практики любого рода неизбежно произвольны и подчинены длительности, поэтому подобные виды деятельности несовместимы с возвращением в безвременность и становятся препятствием для возникновения такого возвращения.

Все это, по-видимому, было известно великому китайскому философу-метафизику Чжуан-цзы, величайшему толкователю Дао, как и его предшественнику Лао-цзы.

Его учение о ненамеренном действии и посте ума, будучи вневременным, указывает путь, безусловно ведущий прямо к прозрению безвременности.

Это учение, несколько затуманенное мистицизмом, было впоследствии включено в буддизм Махаяны и достигло своего апогея в Великой Колеснице в том виде, в каком его проповедовали великие пробужденные Учители династии Тан.

Это учение живо и по сей день в современном китайском учении чань и японском дзен, хотя и находится в упадке.

III

Освобождение – это свобода от ловушки длительности, поскольку эта мнимая «ловушка» феноменального отождествления является всецело результатом последовательности, или «времени».

И также все, что подразумевается под понятиями «кармы» и «перерождений», относится к причинно-следственным связям и зависит от последовательности – это временные феномены и потому, как учат Учители, они должны немедленно исчезать с возвращением в безвременность.

Видимая вселенная проявляется в уме посредством пяти чувств, которые воспринимают ее, и шестого чувства, которое осознает ее, и она состоит из трех компонентов – направлений феноменальных измерений, или «пространства», и четвертого измерения, времени.

Все это представляет собой объективизацию необъектного, и потому бесформенного и «пустого» суперобъема, который есть Безвременность.

Таким образом,

феноменальная вселенная есть Безвременность, или ноумен, объектно проявленный в трехмерном объеме посредством последовательности «времени».

В необъектности это просто безвременный ноумен.

IV

Мы не можем представить себе что-то вне контекста времени.

Безвременность абсолютно немыслима, ее невозможно вообразить.

Это простое утверждение объясняет, почему Учители всегда указывают нам на «мысль» и «концептуальность» как на препятствие к «пробуждению».

Пробудиться – значит проснуться от глубокого сна последовательного времени в нормальное состояние того, что мы есть вне времени.

Почему мы не способны осознать безвременность концептуально?
Почему безвременность непостижима?

Разве ответ не очевиден? Кто пытается постичь кого? Что ищет чего? Хвосты не ловятся котятами!

Почему мы не можем объективировать Безвременность?

Нет двух умов. В этом причина.

Великие Учители, столь далеко разделенные во времени и пространстве, как Хуанбо и Рамана Махарши, оба категорично утверждали это в буддийском и ведантическом контексте соответственно, и все великие Учители подразумевали то же самое.

«Ум» как таковой не может пытаться объективировать то, благодаря чему он способен объективировать, поскольку для этого ему пришлось бы объективировать то, чем он сам является.

Только волеизъявление пытается, а ум не реагирует. Как может объективирующий ум объективировать объективирующий ум, который объективирует?

То, что объективирует безвременность, здесь называется «умом», но их не два, они не различаются.

Как их может быть два, как они могут различаться? Разве у нас две феноменальные головы? Или даже одна?

Это просто два концептуальных образа, используемых для описательных целей, один – в психологической терминологии, другой – в физической, и оба являются условными описаниями того, что мы есть.

67 Строение феноменов

Все объекты составлены из трех измерений и длительности, благодаря которым они воспринимаются в виде формы.

Форма состоит из измерений, которые также являются процессом ее восприятия, и этот процесс восприятия оказывается идентичным тому, что воспринимается.

Поскольку форма – это только процесс восприятия, там не остается места для воспринимающего как такового.

Воспринимаемая форма сама по себе является воспринимающим, восприятием и воспринимаемым.

С точки зрения измерений это, как указывал Падмасамбхава и другие Учители и часто повторяли неубежденные, кажется очевидным и неизбежным.

Также там нет места ни для какого «проектора» формы, если вдруг у кого-то возникнет ностальгия по такой ненужной не-сущности: воображаемый «проектор» – это воспринимающий, и нет никакой «вещи», которую можно было бы проецировать.

Здесь «вещи» становятся проявленными, они не существуют как «вещи», и воспринимающий их – это все, что они есть.

Единственное «событие» – это процесс восприятия формы, и механизм такого «события» – это измерение в трех направлениях, называемых «пространством», и в четвертом, называемом «временем».

Такой процесс восприятия есть тотальность «события» – его происхождение, его строение и его проявление: процесс его восприятия есть воспринимаемое.

Разве мы не избавились от двойственности? Разве мы не разоблачили ее как теорию, не соответствующую фактам, как неточную интерпретацию, подобную теории о том, что Земля плоская, или утверждению, что Солнце вращается вокруг Земли?

Разве это просто не ошибка суждения, основанного на мнимой видимости?

Все концептуальные сущности, привычно вводимые в картину, оказываются домыслами, путаными и ненужными.

Вымысел, все вымысел!

Предполагаемое «событие» – это просто восприятие предполагаемого «события», и процесс его восприятия и есть его проявление, то есть его пространственно-временное построение.

На этой картине просто нет места ни для «субъекта», ни для «объекта».

Все, что там можно найти, – это само мнимое, или феноменальное, «событие», чувственное восприятие, которое является аспектом ноуменальности, и больше ничем.

То, что мы есть, неотделимо от того, что мы воспринимаем, и то, что мы воспринимаем, неотделимо от того, что мы есть.

Объекты неотделимы от субъектов, как и субъекты – от объектов. Феномены неотделимы от ноумена, как и ноумен – от феноменов.

Ничто феноменальное неотделимо от того, что мы есть ноуменально, а оно абсолютно никак не проявлено.

Как концепции, мы – не-концептуальность, как вымысел, составленный из пространства-времени, мы – бесконечная безвременность.

Что еще тут скажешь?



Замечание:

Нас беспокоят еще такие признаки формы, как качества и функции?

Материалы, характеристики, то, что «форма» «совершает», будь то машина или животное?

Это толковательные концепции, зависящие от «времени» и основанные на «энергии привычки», или памяти.

Эти кажущиеся действия являются разработками психики, деталями, наполняющими феноменальную картину, для которой больше ничего не требуется и не совершается.

Эмоциональные и интеллектуальные проявления – это также сложные на первый взгляд толковательные психические разработки, но это не означает, что их феноменальное выражение непосредственно ноуменально.

Вот почему попытка простодушных набожных людей придать божественное, то есть ноуменальное, происхождение таким концепциям и эмоциям, как, например, «божественная любовь», довольно ошибочна и вводит в заблуждение.

Все это ясно описано в нескольких сотнях слов небольшой Сутры сердца, в правильном изложении, то есть при прочтении от лица субъекта, как если бы говорил Бодхисаттва Авалокитешвара, а не от лица объекта, то есть ищущего ученика, хотя на первый взгляд может показаться, что форма ее изложения, переданная переводчиками, отчаянно пытающимися объективировать все, скрывает это.

II

Давайте проанализируем эти разработки психики, следуя примеру Сутры сердца.




Эмоции неотделимы от намеренного действия, так же как ментальная активность неотделима от мышления.

Все скандхи существуют только концептуально: они представляют собой аналитический аппарат, стремящийся показать, что

феноменальная жизнь и так называемый космос – это сознавание жизни в видимом космосе, определяемом временем и пространством, которые в свою очередь представляют собой то, что мы есть с точки зрения этих измерений.

Поэтому они не могут быть пятью различными «вещами». Они не разделены, но они и не «одно».

Они тоже – феноменальный аспект того, что мы есть, то есть Я.

Пять чувств отвечают за восприятие, а шестое – за сознавание восприятия.

Пять скандх составляют полный механизм психики вплоть до сознавания событий и включая его.

В общем, скандхи представляют собой как восприятие, так и его толкование.

Форма, или проявление, – это функционирование, праджническое функционирование, чей статический аспект – дхьяна,

а «ум» объективирует себя посредством чередования субъективного и объективного.

По существу, есть только восприятие и сознавание, то есть это функционирование, и это все, чем нас можно назвать.

Нет ни творения, ни разрушения,
Ни судьбы, ни свободы воли,
Ни пути, ни достижения —
Это окончательная истина.

Шри Рамана Махарши

68 Природа Космоса

Мы – природа Космоса, и никакой другой природы у него нет.

В Космосе нет ничего религиозного,
Потому что нет ничего религиозного в том, что мы есть.

Таковы факты. «Мы», конечно же, – это все воспринимающие существа.
И что мы есть – это Я.


Простая истина такова:

Временность не отделима от Безвременности и наоборот.

Ничто временное не отделимо от того, что мы есть безвременно.

И оно полностью свободно от какой бы то ни было видимости.

Все различия иллюзорны (феноменальны).


Феноменально все различия кажутся абсолютными: таковы различия всего двойственного.

Но с позиции недвойственности, при полном концептуальном отсутствии, такие «различия» просто не могут возникнуть, поскольку само различие – это концепция.

В таком полном концептуальном отсутствии нет ни сознаваемого объекта, ни сознающего субъекта.

Я-функционирующий больше не функционирую как субъект или объект.

Я больше не разделен.

Будучи расщепленным, Я пребываю во «времени», будучи целостным, Я не знаю никакого «времени».

Концептуальное отрицание невозможно помыслить, и оно не может быть «одним», что также – концепция.

Оно просто не является чем-то, что можно помыслить как некую вещь. Почему? Потому что то, что оно есть, – это то, что есть Я, который не мыслит.

Это то, что мы есть: ни что-то, ни ничто. Это просто Я, даже не «Я-йность».

Мы как Я – эта безвременная бесконечность. Но какая именно безвременная бесконечность? Какой бесконечной безвременностью мы можем быть, как не «Я есть (ЭТО), которое Я есть»?



Комментарий

Обычно людям требуется много времени, чтобы осознать это. Возможно, это слишком очевидно, чтобы было легко это осознать.

Но когда однажды это стало ясно, разве тогда уже не будет по-настоящему трудно не осознавать этого?

Фраза «слишком очевидно» в действительности означает, что это находится здесь всегда, «прямо перед глазами», как говорят Учители, как очки, сквозь которые ты смотришь, не осознавая их.


Еще точнее:

поскольку «это» невозможно превратить в объект, требуется субъективное смещение, чтобы «быть» этим, даже интуитивно.

Возможно, такое субъективное смещение, которое, будучи постоянным, становится пробуждением от кошмара «связанности».

69 T. N. T.
[взрывчатка]


Тебя оскорбит, если я скажу, что кто-то обозвал тебя дураком?

Как такое возможно? Только объект может оскорбиться.


Несомненно, и, возможно, только дурак!
Ну и что?

Черт возьми, я не объект!


Так тебя невозможно оскорбить?

Меня невозможно оскорбить.
И я не могу быть объектом гипотетически оскорбительного эпитета.


Почему?

По той же причине: только объект может быть дураком.


То есть ты также не можешь быть дураком?

Как то, что я есть, то есть как Я, я не могу быть вообще никаким объектом. Это очень просто!


И, возможно, очень глубоко!

Разве это не открывает путь прямо внутрь?


Но ведь вокруг столько дураков! Тогда кто они? Кто такой дурак, или кто угодно еще, когда его так называют, так судят, навешивают такой ярлык?

Всякий, кого так называют, так судят и навешивают такой ярлык, конечно же! Кем еще они могут быть? Кого еще это может волновать?


Не объект, но субъект?

Объект, о котором идет речь, – это просто субъект объекта. Гипотетический объект, к которому применен такой эпитет, остается незатронутым и незатрагиваемым.

Идея, суждение, эпитет или что-либо еще, чем бы оно ни вызывалось, относится исключительно к уму, в котором оно возникает, и не существует больше нигде и ни в какой иной форме, кроме как в форме слухов.


Оно принадлежит своему собственному субъекту?

Именно так. Его собственный субъект объектно отождествляется с феноменальной концепцией.


Но разве это не относится к любому личному наблюдению?

Да, а также к любому использованию местоимения «ты».


Мне кажется, что всякое объектное суждение должно в таком случае стать неприменимым!

Вовсе нет! Его применение возвращается туда, где ему место, – то есть к мыслящему субъекту, а не к объекту, к которому его пытаются неразумно приложить.


Почему неразумно?

Потому что этот объект как таковой не может существовать независимо и, таким образом, неспособен обладать какими-либо качествами и характеристиками.


Что может только означать, что никакой объект не может существовать независимо или обладать какими-либо качествами и характеристиками!

Конечно, конечно! Разве не очевидно, что может быть только так?


Но это еще более разрушительно, чем любая водородная бомба, даже придуманная писателем-фантастом!

Разве бомбы, основанные на ядерном делении, – не феноменальные игрушки, шум и дым, пытающиеся разрушить то, чего никогда не существовало?


Включая примерно пятьсот тысяч человеческих существ…

А также примерно миллион жуков и примерно десять миллионов других (различных) воспринимающих существ.

Смешанный набор взаимных видимостей. Ты же не рассматриваешь их как имеющих какое бы то ни было существование?


Очевидно, не как что-то, что может быть «уничтожено», но ведь эта твоя «бомба» сотрет все знание.

Объективное знание, гипотетическое знание гипотетических объектов, неизбежно окажется подверженным такому воздействию, но это не полное уничтожение, ведь если бы это было оно, мы не должны были бы колебаться ни секунды, чтобы нажать на кнопку, поскольку необходимо увидеть, что это такое на самом деле.

То знание, о котором ты говоришь, ограниченно и применимо лишь в узкой сфере. Оно может использоваться лишь там, где ему место, – в относительной области феноменального проявления.


А какая связь между этими двумя сферами?

Никакой. Существует разрыв непрерывности, «с феноменальной точки зрения», между феноменальностью и ноуменом.


Почему это так?

Потому что «с ноуменальной точки зрения» они неделимы, а где нет разделения, не может быть и непрерывности, которая могла бы разорваться.


То есть то, что есть ноуменально, феноменально не существует? И то, что кажется существующим феноменально, отсутствует ноуменально?

Так должно быть, пока Безвременность проявляется как Время.

70 Дедушка Время

I

Концептуализированное сознание условно характеризуется различными парами взаимозависимых противоположностей, например «Небо (Царство небесное)» и «Земля», «нирвана» и «самсара», «ноумен» и «феномен», где две первые пары – древние и имеющие религиозный оттенок, а последняя – современная и относящаяся к философии.

Метафизически мы можем добавить четвертую: «безвременность» и то, что «временно», то есть подвержено времени.

То, что мы есть, на базе сознания и восприятия, безвременно, а то, чем мы кажемся, то есть наша объектная видимость, с которой мы, к сожалению, обусловлены отождествляться, – временно.

Другими словами, то, что «мы» представляем собой субъективно, – «безвременно», а то, чем мы себя считаем, – это «время».

Есть ли время? Да, поскольку мы считаем себя чем-то в действии, деланием, то есть тем, что мы делаем, физически или психологически как психосоматический аппарат.

Это карма: иллюзорное действие волеизъявления и соответствующая ему иллюзорная реакция волеизъявления.

Каждое такое иллюзорное действие – это «событие», а феноменальный мир – это структура, состоящая из таких «событий», растянутых во времени, поскольку каждое событие должно иметь видимую длительность, чтобы проявляться в иллюзорном пространстве и быть доступным восприятию.

Это движение, однако, не превращает нас в сущностей, действующих во «времени», или подверженных «времени».

Оно оставляет нас как есть:
мы не движемся сквозь некую вещь, чуждую тому, что мы есть, под названием «время», и никакая вещь под названием «время» не проходит сквозь нас.

Нет такой объективной вещи, или объекта, как «время» или «длительность».

Эта концепция представляет собой кажущуюся длительность, которая позволяет воспринимать кажущиеся движения или действия, в результате чего мы объективируем себя как деятелей, или авторов действий.

И на этом основывается наше предположение, что мы существуем как независимые сущности.

У «Времени» нет иного существования, оно не существует само по себе, оно неотделимо от чувственного восприятия.

Поэтому «Время» – это просто термин, обозначающий последовательный аспект того, чем мы себя считаем или чем кажемся как феномены.

А на самом деле мы – безвременность.

II

Вторичный аспект Времени

«Время», концептуализированное как объект, не имеет смысла, поскольку оно не существует объективно. Это просто наше последовательное проживание.

Возможно, это – само проживание жизни.

Мы объективируем его с помощью часов и убеждаем себя, что часы измеряют «его», хотя на самом деле они измеряют нашу жизнь.

Когда мы опаздываем или успеваем на поезд, мы на самом деле опаздываем или успеваем за часами.

Когда мы измеряем длительность дня и ночи, детства и зрелости, мы на самом деле измеряем нашу собственную последовательность и называем ее «временем».

Время не бежит, это наше последовательное проживание кажется убегающим.

«Время» – это изобретение, гипотеза, придуманная нашим стремлением объективировать субъективное.

Слово «время» отражает аспект нашего желания утвердиться в качестве сущностей, функционирующих во вселенной объектов, для которых мы – независимые субъекты.

Мы придумали его как звено самоутверждения.

Но такой «вещи» нет, не было и не может быть. Это объективизация аспекта последовательности нас самих.

Это просто наша кажущаяся длительность, которую мы пытаемся отделить от себя и превратить в самостоятельную «вещь».

Мы выдаем его за нечто независимое,
мы придумали ему образ Дедушка Время, поместили его на пьедестал и иногда поклоняемся ему, как золотому теленку, а иногда считаем его врагом и растрачиваем впустую.

Ни при каких обстоятельствах нашей жизненной последовательности оно никогда не становится чем-то отличным от самой этой кажущейся последовательности.