«Исследование Вечного»

Жизнь: вид снизу

По возвращении из Лондона после получения степени бакалавра коммерции в Лондонском Университете, мне посчастливилось поступить на работу в ведущий индийский банк – в качестве конторского служащего!

Оказалось, что в то время в банке существовало правило не принимать людей, независимо от их квалификации, сразу в число банковских служащих, а продвигать их с уровня клерков.

Я сидел за конторкой и выполнял всю работу, которую должен делать конторский служащий. Как только появилась вакансия, меня повысили до банковского служащего, и хотя временами я не мог не думать о том, не было ли мое поступление в банк в качестве клерка неразумным шагом, в целом я примирился с тем, что оно имело определенные преимущества.

В случае любого расхождения во мнениях между клерками и банковскими служащими по тому или иному вопросу, меня нельзя было упрекнуть в том, что я мог видеть только одну точку зрения.

Я мог быть беспристрастным. Помимо этого несомненного преимущества, чему еще я научился из этого инцидента?

Самое важное, я научился тому, что в жизни следует принимать и сладкое, и горькое, что любой факт обычно имеет и преимущества, и недостатки, что это конкретное обстоятельство давало мне возможность проверить, насколько качественной будет моя работа в должности клерка, короче говоря, что следует как можно лучше выполнять любую роль, отведенную тебе на том или ином этапе жизни.

Маловероятно, чтобы жизнь была одной длинной непрерывной дорогой, сплошь усыпанной розами!



Жизнь: творчество

В моей карьере есть еще один эпизод, о котором я считаю нужным упомянуть. На каком-то этапе Совет Директоров решил, что банку следует начать проводить агрессивную рекламу.

Было известно, что до этого реклама банка носила чисто информационный характер – перечень цифр, касавшихся капитала банка, резервов, вкладов и т. п., за которым следовали имена директоров.

Когда мне предложили взять на себя всю эту работу, я был слегка расстроен, так как в то время мне уже приходилось почти ежедневно работать очень подолгу.

Но потом, помимо того, что это означало явное признание со стороны Совета Директоров, это также открывало новую область деятельности, в которой предстояло выяснить для себя, есть ли у меня какие-либо нераскрытые ресурсы или способности кроме банковского дела, на котором до этого полностью сосредоточивались мое обучение и опыт.

Это оказалось самым творческим и удовлетворяющим периодом моей банковской карьеры.

Однако я сразу обнаружил, что все не так просто, как я себе представлял. Я полагал, что мне достаточно подобрать хорошую рекламную фирму и работать в сотрудничестве с ее агентами.

Но вскоре я убедился, что получить фирму, которая бы выпускала рекламу нужного мне типа и качества, было непростой задачей.

Это означало, что мне самому придется брать на себя ответственность за выполнение всей работы «с нуля» – от мысленного представления рекламных объявлений до их завершения, и иметь небольшое агентство для чисто технической работы вроде подготовки верстки, художественного оформления и т. д.

Короче говоря, наша рекламная кампания оказалась совершенно неожиданным успехом, не уступая аналогичной кампании любого другого банка в мире.

Мне посчастливилось получить необычайно энергичного человека в качестве нашего рекламного агента, а также превосходного фотографа, который с удивительной изобретательностью мог воплощать мои мысленные картины в реальные фотографии.

Эта деятельность научила меня очень многому.

Во-первых, я узнал, что, возможно, у каждого из нас есть потенциал неиспользованных ресурсов и способностей, который всегда доступен, если использовать его целеустремленно, что такие способности выходят на поверхность гораздо быстрее и легче, если необходимым элементом усилий по созданию чего-либо является отсутствие любых эгоистических мотивов.

Я должен заявить, что был искренне заинтересован в создании превосходной рекламы, и меня полностью устраивало, чтобы это считалось заслугой рекламного агента, хотя сотрудники банка, конечно же, знали действительное положение дел.

Мой эгоистический интерес заключался в том, что уважение и похвалы за работу, которые в полной мере воздавались до того неизвестному человеку из журналистской среды, побуждали его работать усерднее, чем когда-либо, ради успеха рекламной кампании банка.

Кроме того, существовал вопрос времени. Мои лучшие идеи, казалось, приходили ко мне, когда я тихо сидел в одиночестве после ужина в кресле-качалке на веранде нашего этажа под звездным небом.

Было невозможно ожидать, что у меня будут какие-либо творческие идеи во время тяжелой работы в течение дня.

Однако важный момент состоит в том, что хотя в те годы мой действительный рабочий день продолжался с девяти утра до поздней ночи с перерывами на еду, творческая работа над рекламой была в большей степени увлечением и отдыхом, нежели настоящей работой.

Для меня было откровением, что работа, которая тебе по-настоящему нравится, не только не истощает твои физические или умственные возможности, но и создает такое чувство удовлетворения, что, фактически, успокаивает и способствует постоянному хорошему самочувствию.

Однако, возможно, самым важным уроком, который я получил от этого аспекта своей работы, было то, что на самом деле невозможно представить себе глубину потенциала человека в плане творческих ресурсов.

Я обнаружил, что работа, выполняемая с большей степенью сосредоточения (что означает большую степень расслабления, а не напряжения, как ошибочно считают) высвобождает необыкновенную энергию, которая, когда это действительно нужно, действует с невероятной эффективностью.

Вот конкретный пример: мы работали над одним объявлением, которое, пожалуй, было бесспорно лучшим из всего, что мы делали.

На нем была фотография четырех пенсионеров, которые сидели на невысоком парапете на берегу моря, смеясь и обмениваясь шутками.

Все было готово, кроме «текста», который должен был быть кратким и живым. Это была нелегкая задача, и правильные слова просто не приходили мне в голову, когда я сидел в кресле-качалке, а потом вдруг пришел крайний срок в виде человека из агентства, стоявшего на пороге посреди рабочего дня, когда мой стол был завален необычно тяжелой работой.

Я попросил его немного подождать снаружи, обещав вскоре дать ему текст. Я взял немного чистой бумаги, сосредоточение, казалось, произошло само собой, и я с первой попытки без помарок написал те три или четыре фразы.

Я послал за человеком из агентства и отдал ему написанное. Он прочитал эти рукописные фразы. Он прочитал их снова, потом еще раз, посмотрел на меня, а затем вышел, в недоумении качая головой.

Когда случается такая вещь, я отказываюсь приписывать ее себе, это было бы глупо. Возможно, это то, что имел в виду даосский Мастер, когда говорил своим ученикам:

«Хотите знать, что такое Дао?
Идите и мойте посуду».

Жизнь: сочувствие

В моей банковской карьере был один особый эпизод, который имел для меня огромное значение. Тогда я был управляющим одного из более крупных филиалов.

У одного заемщика были затруднения, и он по моему требованию должен был встретиться со мной в определенное время. Я полностью очистил свой стол, на нем не было никаких бумаг, кроме тех, что касались клиента, которого я ожидал.

Мой кабинет был на первом этаже, и, выглянув в окно, я увидел этого господина, который угрюмо сидел в машине, очевидно набираясь необходимой храбрости, чтобы войти в помещение банка и встретиться со мной.

Я от всего сердца сочувствовал ему,
так как легко мог понять его душевное состояние. Внезапно он вышел из машины и медленно пошел к зданию банка.

Я сам был весьма обеспокоен кредитом банка, но увидев на лице бедняги выражение крайнего страдания, я намеренно встретил его, когда он входил в мой кабинет, веселой улыбкой, которая полностью опровергала мое внутреннее чувство опасения.

Он был весьма удивлен, увидев, как тепло я его приветствую. Я указал ему на кресло напротив моего стола и собирался пойти на другую сторону к собственному креслу, когда так или иначе что-то заставило меня остановиться и повернуть обратно к креслу, стоявшему рядом с тем, на котором сидел заемщик.

Мы сидели рядом, и я спросил его, предпочтет ли он чашку чая или кофе. Я никогда не забуду выражения его лица: у него на глазах выступили слезы, когда он вдруг осознал позицию, которую я занял: мы не были по разные стороны стола!

Я ненадолго вышел, чтобы дать ему время прийти в себя. Встреча прошла чрезвычайно хорошо, заемщик вышел из своего состояния беспомощной паники, и мы вместе вернули наши кредитные отношения к норме.

Почему мне запомнился этот эпизод? Потому что он научил меня нескольким вещам.

Прежде всего, я смог увидеть действительный и непосредственный результат уничтожения разделения между банкиром и заемщиком, между «мной» и «другим», и установления более близкого отношения для достижения общей цели.

Во-вторых, эпизод дал мне неизбежное понимание того, как интуитивно передаются искреннее сочувствие и подлинное желание помочь.

В-третьих, открытое и откровенное обсуждение с заемщиком выявило ряд факторов, касавшихся того, как и почему возникли затруднения с платежом по кредиту.

И эти моменты были крайне полезны для предотвращения возможных проблем с другими кредитами аналогичного типа.

Но самым важным из всех уроков было то, что созданные таким образом доброжелательные отношения с заемщиком не причинили вреда капиталу банка! Он оказался для банка прекрасным представителем по контактам с общественностью.




Жизнь: предопределенность

Самым важным событием в моей жизни была встреча с само-реализованным джняни – Нисаргадаттой Махараджем – в ноябре 1978 года.

Я узнал о нем из посвященной ему статьи в октябрьском номере «Горного Пути» (журнала, выпускаемого Раманашрамом в Тируваннамалае, Южная Индия), и интуитивно почувствовал, что знакомство с ним было самым значимым событием в моей жизни.

Он жил в одном из глухих переулков Кхетвади в Бомбее. Когда я поднялся по лестнице в его комнату на верхнем этаже небольшой квартиры, он сидел на своем обычном месте на большой толстой подушке на полу – невысокий старый человек лет восьмидесяти на вид.

Когда я почтительно поклонился ему, он обратил на меня свой проницательный взгляд и совершенно отчетливо сказал на маратхи (единственном языке, который он хорошо знал): «Ты, наконец, пришел, не так ли? Садись здесь», – и он указал мне на место прямо перед ним.

Несомненно, что именно в эту самую первую встречу я ощутил все воздействие его личности и его манеры приветствия – раньше мы никогда не встречались друг с другом в этой жизни.

Через три года он умер, мое действительное общение с ним продолжалось немногим менее трех лет, но его воздействие не могло бы быть более сильным, если бы оно растянулось на тридцать лет.

Было бы преуменьшением сказать, что за эти три года радикально изменилось все мое отношение к жизни.

Самое важное, чему я от него научился в том, что касается этой жизни, это величайшее значение кажущейся обычности, скромной анонимности, которая подобна защитной окраске животного или птицы.

Такая обычность – не напускная скромность, на поверку оказывающаяся подобострастием, а скорее то, что остается после осознания и, следовательно, отбрасывания искусственности мира, достоинство, которое является таковым потому, что основывается на внутренней убежденности, а не нечто искусственное, основанное на ожидании будущей выгоды.

Такая внутренняя убежденность способствует признанию абсолютной бесполезности соперничества с другими – если ты побеждаешь, то становишься постоянной мишенью всех и каждого, а если проигрываешь, то тебя считают неудачником не только другие, но, хуже того, ты сам.

Тут я должен признать влияние, которое в течение длительного времени оказывал на меня еще один замечательный человек, и это Шри Хари Винаяк Гурджар, мой школьный учитель.

Одно из его наставлений, которое осталось незабытым – это то, что если ты должен соревноваться, то соревнуйся сам с собой – лучший способ укоротить линию – это провести отдельную линию, длиннее существующей!

Когда я обнаружил, как чудесно общаться с Нисаргадаттой Махараджем, то сразу подумал о Шри Гурджаре, которому было очень полезно с ним познакомиться.

Однако, к сожалению, Шри Гурджар тогда был очень болен и не мог встретиться с Махараджем.

Обычность, в пользу которой выступал Махарадж, склоняет к принятию всего, что предлагает жизнь, без попыток добиваться чего бы то ни было силой, что представляет собой основной принцип дзюдо и айкидо:

«поворачиваться с ударом» или «плыть с потоком», подобно воде, которая следует силе тяжести, а встречая препятствие, обтекает его или находит новый выход.

Такая позиция разумна,

поскольку не ведет к страху;

поскольку она неизбежно предполагает видение вселенной как гармоничного целого, с полным осознанием того, что ее восприятие по частям означает конфликт, которого можно избежать;

поскольку она подчеркивает тщетность поисков безопасности и счастья (в обычном понимании этого слова) в мире, где каждый вид служит жертвой для каких-то других видов, где, по сути, каждый вдох и выдох связан с созданием и уничтожением тысяч «жизней», хотя они могут быть не различимы невооруженным глазом.

Жизнь: приятие «Того-что-есть»

Это учение Нисаргадатты Махараджа – не просто «красивые слова»: оно работает на практике. Я упомяну два примера из своего личного опыта.

Всякий опыт неизбежно носит субъективный характер, и нет смысла сравнивать, как два человека могут реагировать на один и тот же или сходный внешний стимул. Бесполезно говорить, что кто-то слишком остро реагирует на что-то, на что другой человек может не обращать внимания.

Суть в том, что есть реакция, вызывающая у данного человека то, что называется счастьем или горем.

А. Личная трагедия – это то, что знает и понимает каждый. В моем собственном случае, когда это касалось двух моих ближайших родственников, я чувствовал себя совершенно несчастным, в особенности поскольку это совпало с очень бурным периодом в человеческих отношениях в офисе.

Казалось, что ситуация становится абсолютно неуправляемой, когда до меня вдруг дошло, что если я ничего не могу с этим поделать, то просто нелепо об этом беспокоиться!

Выход состоял в том, чтобы принимать ситуацию такой, какой она была, не с чувством тщетности и разочарования, а с осознанием свидетельствования чего-то, происходившего как во сне, сохраняя веру в фундаментальную и необходимую гармонию всего функционирования вселенной, в бессознательный, непредубежденный, естественный разум проявления и в исконную мудрость выбора пути наименьшего сопротивления, вследствие глубочайшего убеждения, что будучи бесконечно малой частью всеобщего, чистейшее действие должно следовать процессу без малейшего чувства собственной воли.

Внезапное откровение было мгновенным и в точности подобным внезапному расслаблению на пике напряжения, похожему на пробуждение от кошмара.

Я должен пояснить, что этот инцидент случился за несколько лет до моей встречи с Махараджем, но был, как мне кажется, важнейшим фактором в моем быстром осознании истины того, что он говорил: я с непоколебимой убежденность знал, что это так из собственного опыта.

Интересным развитием этого инцидента было удивительное «совпадение»:

как только я принял эту позицию просветленного приятия «Того-что-есть» как части всего функционирования, все, казалось, сдвинулось в новое положение, улучшаясь само собой.

Но настоящим чудом было то, что я мог принимать это новое, изменившееся положение «Того-что-есть» с тем же самым отношением смирения, спокойствия и невозмутимости.

Фантом утратил свое жало, хотя, конечно, его редкие уколы, несомненно, останутся.


Б. Другой инцидент носит намного более приземленный характер, но, тем не менее, я полагаю, имеет некоторое значение, поскольку большинство людей могут в то или иное время оказаться жертвами подобных обстоятельств.

Недалеко от моего дома живет стая бродячих собак, которые днем прячутся где-то между строениями, но в некоторые ночи собираются вместе и поднимают ужасный шум, потом они перемещаются немного дальше и повторяют представление.

У них есть несколько таких мест встречи, в результате чего они не дают людям спать в течение примерно часа, с регулярными промежутками. Это проблема для всех, кроме тех, кто спит очень крепко.

Сосед пожаловался мне, что он впадает в панику, как только просыпается в самый первый раз, поскольку знает, что это перемежающееся неудобство будет продолжаться не менее часа.

Я рассказал ему о своей системе приятия неизбежного и использования ситуации наилучшим образом.

Я сказал, что просыпаясь в первый раз, я ставлю себе целью лежать на спине и сознательно расслаблять все тело одновременно (не постепенно, часть за частью), так что тело ощущается обмякшим, как при обмороке, а также расслаблять ум, «опустошать» ум и, в каком-то смысле, делать его свободным от всех мыслей.

Мысли неизбежно возникают, но весь фокус в том, чтобы не увлекаться ими и не обращать на них внимания.

Я обнаружил, что при этом происходит одно из двух: либо я засыпаю гораздо более глубоким сном, который нелегко нарушить последующему собачьему представлению, либо состояние постящегося ума продолжается довольно долго и приводит к глубокой медитации, в которой имеет место разотождествление с телом.

Второе для меня намного предпочтительнее, поскольку я чувствую себя гораздо лучше отдохнувшим и потом, судя по всему, засыпаю спокойным и приятным сном.

В любом случае, важно то, что я не впадаю в панику, когда меня в первый раз будят собаки. Я нахожу, что в приятии собачьего поведения также есть чувство понимания: то, что делают собаки, приходит к ним естественным путем и, следовательно, составляет неотъемлемую часть «Того-что-есть».

А паника способна только создавать внутренний конфликт, которого возможно избежать.

Приятие ситуации в качестве «Того-что-есть», о котором я упоминал в этих двух совершенно разных примерах, необходимо разъяснить, чтобы избежать серьезного недопонимания.

Приятие, которое я имею в виду, лишено малейшего оттенка принуждения или самообмана.

Его могут неправильно истолковывать как фаталистическую капитуляцию перед обстоятельствами из-за того, что с ними ничего нельзя поделать. Такого рода приятие выражает чувство беспомощности, которое полностью отсутствует в приятии, о котором говорю я.

Не означает оно и самообмана, который на самом деле является не приятием ситуации, а слабой попыткой ее игнорировать, подобно попытке страуса, зарывающего голову в песок в надежде, что если проблему игнорировать, то она исчезнет!

С другой стороны, приятие, о котором говорю я, предпринимается с полным осознанием всех последствий ситуации.

Но действительно важный фактор, которое делает такое приятие по существу отличным от того, что связано с беспомощностью или самообманом, это то, что подобное приятие имеет совершенно новое измерение, – измерение, возникающее внезапно и спонтанно, когда ум-интеллект исчерпал все свои возможности и признает свое полное поражение, в том смысле, что сама проблема находится полностью вне сферы его компетенции.

На самом деле, это по существу означает, что капитулирует не человек, а ум-интеллект, и при подобной капитуляции уничтожается индивидуальная идентификация!

При переводе в плоскость решения проблемы это означает, что беспомощность возникает, когда приятие относится к неспособности найти решение, тогда как более фундаментальное приятие, связанное с полным осознанием всей ситуации, относится не просто к решению, но и к самой проблеме.

Иными словами, вопрос не в том, «каково решение проблемы», а скорее в том, «не пытаюсь ли я найти решение проблемы, к которой я вообще не имею никакого отношения?»

Такого рода взгляд на проблему помещает ее в перспективу, которая по своей основе и сути достаточно необыкновенна, чтобы быть верной.

Этот вид видения и есть истинное видение.

Жизнь: восприятие

Истинное видение – это видение ситуации во всей ее полноте цельным умом, который не испорчен отделением индивида от всеобщности.

Обычное видение осуществляется разделенным умом, поделенным между индивидом и остальным миром.

Обычное видение предполагает разделение или дуализм между «мной» и «другим», в результате чего видение осуществляется искаженным взглядом, поскольку такое разделение не может быть реалистичным, раз все чувствующие существа вместе взятые образуют всю тотальность феноменального проявления.

Любое разделение становится неестественным, и потому вид любой ситуации с этой точки зрения неизбежно становится искаженным.

Истинное видение – видение всеобщности в ее неизбежном функционировании – вскоре становится привычкой, которая затем преобразуется в истинную жизнь, в которой, вследствие приятия всей совокупности функционирования, образ жизни освобождается от напряженности и конфликта, работа, будучи не связанной с вознаграждением, обретает собственную красоту, действие становится более спонтанным и интуитивным, и вся жизнь в целом становится более естественной и доставляющей большее удовольствие.

Видя всю громадность проявления в целом, невозможно не понимать неизбежность его функционирования в соответствии с общим планом, который не мог бы согласовываться с ограниченными параметрами индивидуального интеллекта.

По существу, каждый человек, как индивид, хочет уверенности в жизни, причем не только для себя и своей семьи, но и для своих потомков во втором и третьем поколениях.

Любому разумному человеку достаточно лишь немного подумать, чтобы убедиться, что уверенность как таковая – это абсолютно иллюзорное понятие в мире, где сам смысл существования заключается в постоянном изменении.

Что же тогда делать отдельному человеку?

В действительности, все, что он может делать – это «жить в настоящем», в том смысле, что все переживаемое нами, в действительности, представляет собой реакцию или интерпретацию, относящуюся к тому, что уже прошло и минуло в обусловливании, которое мы принимаем как время.

Иными словами, то, на что мы реагируем в данный момент – это событие, которое уже прошло через наше сознание некоторое время назад!

Это означает, что на самом деле нет никакой индивидуальной сущности, способной обладать действенной волей.

В действительности, происходит лишь следующее: когда (в нашем сознании) приходит и уходит событие, если наша реакция на него согласуется с тем, чего мы хотели, то это счастливый случай; если нет, то все, на что способна воля – это вызывать у нас разочарование.

Единственный выход – принимать неизбежное не с чувством разочарования, а с чувством удивления.

И тогда образ жизни становится не-волевым; жизнь становится легкой и не требующей усилий, поскольку мы видим бесполезность воли.

Означает ли это, что мы должны отказываться от активной жизни и становиться хиппи? Конечно, нет!

Это всего лишь означает плыть с течением и делать все, что приходит естественно в соответствии с природой наших генов – разумеется, подчиняясь закону страны и воздерживаясь от того, что вызывает интуитивное отвращение, вроде причинения боли другим.

Короче говоря, мой личный опыт состоит в том, что с точки зрения всеобщности едва ли возникают какие-либо проблемы, тогда как с индивидуальной точки зрения проблемы никогда не прекращаются.

Это обусловлено тем, что восприятие как таковое – это только зеркальное отражение без какой-либо реагирующей интерпретации; проблемы возникают из-за такой индивидуальной интерпретации.

Легко можно представить себе, что бы происходило, если бы отражения наших лиц в зеркале предлагали нам свои реакции и комментарии, касающиеся наших лиц!




Заключение

Коль скоро имеется ясное понимание того, что отдельный человек составляет неотъемлемую часть всей тотальности феноменального проявления, и что он не может выделять себя из всеобщности в качестве автономной и независимой сущности, человек естественным образом перестает иметь личные намерения.

Когда он убежден, что жизнь – это своего рода сновидение, в котором он не может иметь никакого действенного контроля над своими действиями, все конфликты прекращаются и приходит чувство полной свободы, так что он с готовностью принимает все, что встречается ему на пути, как должное и правильное в тотальности функционирования, каковую представляет собой эта жизнь-сновидение.

Это главный практический урок, который я усвоил за последние шестьдесят с лишним лет.


КОНЕЦ