Жан Кляйн

***

На следующий день старец Чэн вернулся и сказал следующее:

Бритые, полностью отдавшись воле и прихотям другого, которого вы вознесли до такой степени, что полагаетесь на него во всём, вы воображаете, что ваше отношение справедливо и что вы сами свободны от забот и желаний.

На самом деле вы ведёте себя как детёныши обезьян, которые ни на мгновение не отпускают мать, отчаянно цепляясь за неё из-за своего страха.

Со временем вы становитесь похожи на засохшие деревья, которые выглядят как другие деревья зимой, но когда приходят весна и лето, не имеют листьев и не приносят плодов. В такой пассивности как вы можете надеяться увидеть изначальный дух?

Гладкие башки, вы уже мертвы.

***

Каждый человек озарён изначальным духом. Одни видят его, другие не замечают — это единственное различие между ними.

Что касается вас, бритые головы, вы подобны пьяному, который, находясь снаружи ограды, цепляется за бамбуковые палки, крича, что его заперли, что он невиновен, и умоляя выпустить его.

Тупицы, никто, кроме вас самих, не держит каждого из вас в плену. Какое для вас несчастье!

***

Неспособные увидеть изначальный дух и тем самым жить самостоятельно, вы скрываете свою ничтожность, нося одежды, сброшенные другими, будь они мёртвы или живы.

Вы накапливаете взгляды и культивируете оттенки смысла, различия и совпадения. Так вы важничаете. Поскольку вы ослепляете глупцов своими фокусами, вы воображаете себя просветлёнными.

Болваны, вы всего лишь пустозвоны и дешёвые фокусники. Вы сами сбились с пути. Ваша болезнь неизлечима.

Вам не нужен никто, чтобы увидеть свет солнца. Всё, что другие могут сказать на эту тему, для вас бесполезно. Вы находитесь в свете. Он согревает ваше тело, и всё же вы не можете схватить его и положить в коробку.

Все попытки обладать им заранее обречены на провал. Вы не можете ни поймать его, ни избавиться от него. Это уже было сказано этим старым болтуном и другими до него.

Точно так же и с изначальным духом.
Он всегда присутствует, ясный, как солнечный свет. Вы не можете ни увеличить его, ни уменьшить.

Глупцы, если вы не можете увидеть его, это из-за хлама, которым вы забили свои головы. Вы не можете увидеть его, потому что поглощены своими попытками поймать его в свои мысли, поклонения и практики. Вы воображаете, что он далеко, а он здесь. Вы хотите схватить его, а он ускользает от вас.

Если бы вы были совершенно просты, вам нужно было бы только открыть глаза, чтобы увидеть его, так же как вы видите солнечный свет. Для этого не нужно вмешиваться.

Тот, кто видел песчинку, видел каждую песчинку на каждом берегу и дно каждого моря в мире. Если вы видите изначальный дух, то видите весь изначальный дух, и вы — Будда.

Я перед вами как кусок звучащего дерева. В этом нет ничего заслуживающего или важного, ибо никогда не было недостатка и до конца времён не будет недостатка в существах вроде старого Чэна, чтобы звучать так же.

Но, глупцы, к вашему несчастью, вы вечно озабочены лишь внешностью и видите здесь только кусок звучащего дерева. Из-за этого изначальный дух не находит в вас отзвука, который внезапно заставил бы вас осознать, что вы не есть и никогда не были ничем иным, кроме как им.

И старец Чэн удалился.


***

На следующий вечер старец Чэн вошёл и сказал:

Обритые черепа, считайте всех патриархов и всех болтунов вроде меня обманщиками, поскольку они говорят вам о том, что не могут ни показать вам, ни дать вам.

Единственная польза, которую, возможно, можно им приписать, — это то, что они сообщают нам, что каждое существо обладает природой Будды. Но каждому из вас следует искать это самостоятельно, не сбиваясь с пути ничем другим, чтобы вы могли увидеть это в великой вспышке реальности.

Лысые, если вы позволяете словам и магическим трюкам патриархов влиять на вас, тогда вы потеряны.

Болваны, в надежде увидеть изначальный дух вы накопили много знаний в своих маленьких умах, как складывают и хранят рис.

Поступая так, вы лишь прикрыли своё невежество учёными словами, чтобы обсуждать истинное и ложное, добро и зло, вечное и преходящее, небо и землю, все тонкие и грубые элементы, составляющие человека, достоинства различных путей и практик, степень Просветления того или иного и множество бесполезных вещей, что лишь показывает вашу неспособность найти правильное отношение.

Тупоголовые, ваш порок заключается в высокомерном притворстве, будто вы хотите измерить неизмеримое.

Если среди вас есть те, кто, слушая меня, поражены чем-то большим и глубже моих слов, и это не то благочестивое оцепенение, в котором многие находят удовольствие, воображая, что они едины с изначальным духом, но видят его как простой, ясный и активный свет, тогда я могу лишь указать им верное направление и показать путь.

Их собственные мутные очертания однажды развалятся, разом отпадут, и они увидят сияющую красоту драгоценности изначального духа.

В этом деле я лично не вмешиваюсь.
Я всего лишь способ передачи изначального духа, присутствие которого некоторые могут почувствовать через меня, старого Чэна, который для других также является засохшей грязью вокруг драгоценного камня.

Пока меня спрашивают об изначальном духе, я могу только молчать или отвечать: нет.

Что же касается того, кто видит изначальный дух, ему не нужен старый Чэн.


***

Если бы вы были истинными людьми, ваши мысли и поступки были бы справедливы, и каждый момент соответствовал бы их цели или объекту.

Но поскольку вы не способны увидеть свою природу Будды, вы заполняете своё невежество, копируя мысли, поведение и поступки тех, кого вы вознесли на пьедестал.

Ваша озабоченность обезьяньим подражанием тому, что думают и делают другие, — это облако, которое мешает вам увидеть изначальный дух. Глупцы, вы не что иное, как воры и грабители. Для вас нет надежды.

Лысые, ваша фундаментальная природа ничем не отличается от природы Будды. Вам не хватает только ясного знания этого, и только этого.

Это то, чего вам не хватает, и это то, что побуждает вас стремиться стать тем, чем вы никогда не переставали быть.

Быть ясно в изначальном духе — единственный смысл вашего существования. Если вы хоть немного отклоняетесь от этого, вы сразу же впадаете в заблуждение и бесконечный водоворот причин и следствий. Только этому учит старый Чэн.

И старец Чэн вышел из комнаты.


***


Старец Чэн провозгласил:

Голые черепа, мысль об изначальном духе — всего лишь отражение этого духа в конкретном уме, как изображение луны, видимое в воде пруда, — всего лишь отражение луны.

Изначальный дух остаётся присутствующим, неизменным и незатронутым суетой ваших мыслей и поступков, как луна остаётся неизменной и незатронутой, будь вода в пруду чистой или мутной, спокойной или взволнованной, полным или пустым.

Только изображение луны изменяется или отсутствует в таком случае. В пруду нет луны.

Лысые головы, вы должны понять, что со всеми вашими изобретениями чистоты, которую нужно достичь, непривязанности и свободы, которые нужно обрести, остановки мыслей каждые три часа и всех прочих практик, которые вы выполняете с целью схватить изначальный дух, вас затягивает ваш собственный ум, как рыбу в сеть, и вы действуете так же глупо, как если бы, чтобы увидеть луну напрямую, вы чистили воду в пруду, убирали растения, покрывающие его, строили бамбуковый забор, чтобы ветер не тревожил поверхность воды, или вычерпывали пруд.

Тупые, просто поймите, что вы сами позволяете себе быть скованными своими собственными мыслями и жалкими действиями.


***

Глупцы, именно из-за вашей слепоты старый Чэн говорит с вами об изначальном духе и об индивидуальном уме, как если бы он ссылался на разные вещи.

Для старого Чэна изначальный дух и индивидуальный ум, вечное и преходящее, мудрость и невежество, просветление и слепота, нирвана, сутры, система закона, все тела преобразования и сам Будда — не что иное, как вихрь мыслей, подобный множеству мёртвых листьев, которые производят впечатление живых, когда зимний ветер поднимает их, но в следующий момент снова мертвы.

Болваны, истинная природа существ и вещей не велика для того, кто видит её, и не мала для того, кто её не замечает. Она остаётся незатронутой тем, известна она или неизвестна, и всем, что вы на неё взваливаете.

Вы свободны, бритые, продолжать блуждать к погибели путём различий, оттенков смысла и тонкостей. Вот, я сказал всё.


***

Лысые головы, Будда сначала искал изначальный дух через индивидуальный ум. Он обнаружил, что это тщетно.

Затем Будда искал изначальный дух через дисциплины и практики. И снова он увидел, что это тщетно.

Под деревом Бодхи он всё ещё не нашёл изначального духа, но он знал, что индивидуальный ум и действие не способны дать ему видение его истинной природы.

Тогда Будда перестал использовать индивидуальный ум и действие, он принял своё невежество и признал своё бессилие положить ему конец.

Будда тогда был не более чем незнанием и ожиданием, незатронутым ничем, неподвижным, как кусок мёртвого дерева, когда при виде утренней звезды изначальный дух озарил его светом.

Таков опыт Будды. Таков пример и таково первоначальное учение, которое он оставил.

Но все вы, ученики Будды, что вы сделали? Вы завладели Буддой, чтобы сделать из его жизни легенду, которой можно восхищаться, и из его личности — идола для вашего поклонения;

вы ухватились за изречения Будды, чтобы сделать из них священную вещь, достойную бесконечного заучивания, повторения и переписывания.

Относительно жизни и слов Будды вы основали множество различных школ, написали бесчисленные трактаты и никогда не переставали болтать и пустословить.

Вы построили храмы и воздвигли статуи. Вы зажигали благовония и сжигали камфору. Вы искореняли одни верования и устанавливали догмы, правила, дисциплины и практики.

Болваны, вы попали в ловушку и соблазн всего того, что Будда признал заблуждением, способным только сбить с пути. Таким образом, вы построили стену высотой до неба, отгораживая себя от изначального духа, который так жаждете увидеть.

Бритые черепа, если вы будете упорствовать в своих заблуждениях, какой полной неудачей окажется ваша жизнь!


***

Теперь, лысые, слушайте меня с величайшим вниманием. Я открою вам великую тайну изначального духа. Это самое важное, что когда-либо было сказано о нём...

Вот она: В изначальном духе нет никакой тайны.

С изящным пируэтом старец Чэн исчез, и с тех пор о нём никто не слышал.

Вопросы

Вопрос:

Я пишу художественную литературу, романы. Недавно я открыл для себя ваши книги и был глубоко поражен тем, что вы говорите. Я осознал, как всю жизнь принимал себя за кого-то и позволял этому «кому-то» управлять моей жизнью. Сейчас у меня возникла проблема, связанная с писательством.

Как вам известно, романы создаются через взаимодействие персонажей, их мысли и действия. Я погружаюсь в мощный поток воображения, мечтаний и блужданий по коридорам разума. Я проживаю тысячи ситуаций через своих героев. Писательство подразумевает умственную игру, как вы выразились в своей книге «Кто я?». Я люблю язык, и его оформление доставляет мне удовольствие. Но язык — это мысль, а мысль исходит из эго. Получается, что, занимаясь писательством, я укрепляю собственное эго и эго читателя, даже если роман может раскрыть, как мы живем, обманываем себя и устроены социальные структуры. Но, возможно, часы, проведенные в иллюзии, лишь усилят ее.

Я понимаю, что хороший роман может показать пустоту того, что мы привыкли называть удовлетворением. Он может продемонстрировать, как утрачивается красота. Но любое художественное творчество связано с состояниями, играет с ними. Вопрос в том, возможно ли, чтобы художественное письмо было открыто глобальному пониманию и передавало его? Кажется, должен быть способ сделать писательство и духовный поиск совместимыми.

Жан Кляйн: Письмо, как музыка или любое другое искусство, — это способ встречи с читателем. Место, где автор и читатель соприкасаются. Произведение не создается «писателем». Оно рождается только в момент, когда читатель участвует в нем.

Другими словами, когда вы пишете, это не выражение эго, а дар читателю, предложение разделить творческий процесс. Читатель встречает собственное творческое начало и чувствует вдохновение и радость от этой встречи.

В творческом письме читатель вынужден завершить образ, дополнить то, что вы, автор, «оставили без внимания». То, что вы не говорите, жизненно важно для творческого соучастия. Как и в любых отношениях.

Когда вы свободны от роли «автора», вы естественным образом не говорите слишком много. Когда у вас нет скрытых мотивов, возникает спонтанная экономия языка.

Единственное, что мешает по-настоящему творческому письму, — память. Я говорю не о функциональной памяти, а о психологической.

Психологическая память и «писатель» — одно и то же, поэтому в процессе письма «писатель» должен быть забыт.

Когда вы свободны от личности, вы свободны от личной памяти, и тогда вы открыты универсальной памяти. И вас удивят направления, в которых вас понесет.

Ваша рука не будет успевать записывать! Когда вы свободны от того, чтобы быть «писателем», «автором», «умным, творческим человеком», вы создадите драму, в которой «я» будут приходить и уходить от момента к моменту. В конце концов, все эти «я» освободятся от «Я».

Другими словами, когда вы знаете свою свободу и обладаете талантом к письму, вы сможете писать, показывая, как функционируют «я» и как можно жить свободным от «Я». Но важно, чтобы разум, память не вмешивались, чтобы вы шли за потоком.



Работа с телом

Вопрос: Вы говорили, что тонкое, расширенное тело более восприимчиво к глобальному пониманию, и что это понимание может легче укорениться, когда тело открыто. Я знаю, что упражнения, которым вы учите, помогают расслабить и раскрепостить тело. Интересно, что еще мы можем делать на физическом уровне, чтобы поддерживать саттвичное состояние?

Жан Кляйн: Наше тело/ум состоит из пяти элементов, поэтому воздух, которым мы дышим, и то, как мы его вдыхаем, вода, которую мы пьем, и то, как мы ее пьем, пища, которую мы усваиваем, и то, как мы ее усваиваем, — все это поддерживает наше тело. Мы должны осознавать, как все элементы воздействуют на нас.

Усвоение пищи должно приводить к легкости, а не к тяжести.

Очень часто то, что называют едой, вовсе не является едой. Настоящая пища не подвергалась никакой трансформации. Ее едят в том виде, в каком она выросла из земли. Любой продукт, измененный химически, — не еда. Это включает сахар, кофе, чай, мясо, алкоголь и другие искусственные продукты.

Неправильное сочетание пищи требует огромного количества дополнительной энергии для переваривания. Эта энергия забирается из других источников энергии в нашем теле. Мы можем чувствовать умственную или физическую вялость, перевозбуждение, подавленность или нервозность. Может возникать импульсивный смех, болтливость или действия. Может появиться физический дискомфорт.

Невозможно чувствовать или осознавать более тонкие энергии, задействованные в духовном поиске, когда тело загрязнено неправильным усвоением.

Когда мы питаемся правильно, мы становимся саттвичными, легкими, восприимчивыми — в полной готовности. Серьезный искатель истины должен быть открыт всегда и на всех уровнях.



Вопрос: Это потому, что никогда не знаешь, когда наступит момент благодати?

Жан Кляйн: Да. Вы должны содержать храм Господа в готовности.

СЛУШАНИЕ
Том 3
1991

Великое Забвение

Жан Кляйн: Вся проблема смерти основана на предпосылке, что мы рождаемся и что это рожденное нечто или некто умирает. Поэтому первый шаг — задать вопрос: кто или что рождается и кто или что умирает?

Идея рождения — всего лишь идея. Это информация из вторых рук. Это то, что нам рассказали наши матери. Если мы спросим себя: «Знаю ли я, что я рожден?» — и посмотрим внимательно, то увидим, что да, восприятие рождается и умирает, но мы не можем сказать: «Я рожден».

В любом подлинном исследовании крайне важно освободиться от информации из вторых рук, от общепринятых представлений. Если мы начнем с того, что поставим под вопрос сами вопросы, то обнаружим, что приходим к вопросу о вопрошающем. Это начало самоисследования.

Когда мы отпускаем информацию из вторых рук, мы оказываемся лицом к лицу с голыми фактами, с восприятиями, а не концепциями. Когда мы оставляем в стороне мечтания, гипотезы и то, что принимаем как данность, мы остаемся перед сутью проблемы, которую в данном случае я бы сформулировал так: зачем говорить о смерти, прежде чем узнать, что такое жизнь? Потому что если мы не знаем, что такое жизнь, как мы вообще можем начинать разговор о смерти? Так давайте сначала поговорим о жизни.

Проявления жизни появляются и исчезают в нашем осознании. Мы знаем, что такое время, мы знаем, что такое пространство, мы знаем, что такое опыт.

Как бы мы могли знать эти вещи, если бы в каком-то смысле не знали также, что означают «вневременность», «внепространственность», «отсутствие опыта»? Можем ли мы знать белое без отсылки к черному? Можем ли мы знать тьму без отсылки к свету?

Мы знаем непостоянство, потому что в каком-то смысле мы «знаем» постоянство. Это постоянство — не опыт во времени и пространстве. Это не состояние. Оно не принадлежит существованию, потому что существование — во времени и пространстве. Оно по сути ничто, и все же мы очень часто ссылаемся на это ничто.

Это фон, из которого мы действуем. Оно не имеет ничего общего с последовательностью, с прошлым и будущим. Оно беспричинно и не может быть рождено.

Когда мы обнаруживаем этот фон, проблема смерти становится совершенно бессмысленной.

Когда это вневременное осознание, из которого мы бессознательно действуем, становится осознающим — осознающим само себя — тогда мы знаем, что мы и есть это вневременное и внепространственное. Мы знаем, что такое жизнь, и нам даже не приходит в голову думать о смерти, потому что мы живем осознанно в этом вневременном фоне, в «сейчас», а последовательность — лишь проявление этого «сейчас».

Тогда настоящий вопрос таков: как я могу прийти к знанию жизни, чтобы смерть стала бессмысленной? Я бы сказал, что мы никогда не сможем узнать, что такое жизнь, объективным образом. Мы можем только быть жизнью, быть знанием.

Это знание — мгновенное постижение, свободное от пространства и времени, в котором нет знающего и познаваемого. Это пробуждение жизни в ее полноте.

Это пробуждение — наше настоящее рождение. Феноменальное рождение — всего лишь случайность, и оно остается случайностью, пока наша истинная природа, наше настоящее рождение, не исследованы.

Когда мы пробуждаемся в жизни, мы глубоко осознаем, что мы не концептуальный объект. Объект и рефлекс объективировать себя не возникают.

Это состояние глубокой открытости, полного отсутствия какой-либо определенности, где есть просто жизнь, «естьность». Оно вневременно и безразмерно, его нельзя объективировать, то есть испытать как опыт. Оно не рождено, а то, что не рождено, не может умереть. В этом изначальном не-состоянии идея смерти даже не возникает.

Страх смерти возникает из-за ошибочного отождествления себя с телом-умом. Эта ошибка — всего лишь мысль. Так что на самом деле страх смерти происходит из способности думать. Когда нет мысли, нет и пространства с временем. Пространство, время, приход, уход, прошлое, будущее существуют только в мысли. У них нет самостоятельной реальности.

Весь страх, созданный обществом и религиями вокруг так называемой смерти, — это порождение ума. Но бояться может только объект, а вы — не объект.

Смерть на биологическом уровне не создает страха. Страх — в уме, а не в теле. Страх смерти — это лишь предвосхищение того, что «я» исчезнет. Идея окончательного исчезновения разрушает всю безопасность для образа «я».

Но это «вы», «я», этот образ себя — тоже конструкт мысли, построенный из памяти. Мощный инстинкт того, что ошибочно называют самосохранением (этот термин показывает, насколько мы отождествились с телом-умом), — это просто биологическое выживание.

Жизнь бесстрастна, но тело-ум — проявление жизни, поэтому можно сказать, что желание оставаться в живых исходит от самой жизни. Как проявление жизни, тело проходит путь, заложенный в его природе.

Настоящий смысл смерти и умирания совершенно отличается от того, что обычно понимается под этими словами.

Когда человек знает континуум, которым является жизнь, все восприятия (а наше тело — лишь одно из них) ощущаются как появляющиеся и исчезающие в осознании или сознании. Это появление и исчезновение — настоящий смысл рождения и смерти.

Мы рождаемся каждый момент, когда возникает мысль или ощущение, и умираем каждый момент, когда концепция или восприятие исчезают. Мы умираем каждый вечер перед сном и рождаемся каждое утро. Поэтому нам нужно познакомиться с этим умиранием, с этим отпусканием объективного мира.

Мы должны спросить себя в самой глубокой интимности: что есть до того, как возникает мысль? Что есть, когда мысль исчезает? Что есть до того, как тело засыпает, и до того, как оно просыпается?

Когда мы наблюдаем внимательно, мы обнаружим не отсутствие, которое принимали как данность, а присутствие, присутствие, которое, однако, нельзя объективировать. Оно слишком близко, оно — наше самое близкое.

Если мы действительно знаем, как засыпать, мы будем знать, как умирать. Мы уже будем знакомы с умиранием, уже знакомы с растворением рожденного.

Чтобы сделать это, перед сном необходимо отбросить все определения. Мы должны стать такими же психологически обнаженными, какими являемся физически. Это означает, что мы откладываем в сторону все мнения, мысли, заботы, идеи перед сном. Это приношение всего, чем мы не являемся.

В отпускании происходит расширение ума и тела, и во всяком расширении — предчувствие реальности, нашей целостности. Это следует делать каждый раз перед сном, пока мы не обнаружим, что перед тем, как тело просыпается утром, мы уже есть. Присутствие уже здесь.

Лучше не откладывать это отпускание личностной сущности и всех ее определений до момента фактической смерти. В противном случае необходимо иметь рядом того, кто знает жизнь, чтобы помочь в окончательном отпускании.

Предположительно, это роль священника в последних обрядах. Функция священника, шамана, ламы или другого — помочь осознанно пройти порог из мира объектов в мир без объектов. Помочь умирающему забыть все остатки личности и таким образом открыться новому измерению жизни. Это возвращение жизни всех проявлений, которые жизнь временно дала нам. Тогда остается изначальное сознание.

Но тот, кто помогает человеку перейти порог, должен быть квалифицирован для этого. Это просто означает, что личность должна отсутствовать. Помогая кому-то умереть, нужно умереть вместе с ним.

В момент, когда вы умираете вместе с умирающим, он или она стимулируется вашим умиранием, вашим отказом от всех определений.

Вневременное присутствие, любовь, имеет силу освободить умирающего от остатков отождествления с феноменальным миром. В этой помощи нет места чувствам печали, жалости, страха, нет места и для разговоров. Все это удерживает умирающего за объективный мир.

В идеале лучший способ умереть — в тишине. Но когда человек погружен в ритуалы религиозной традиции, они могут помочь, в отсутствие квалифицированного священника или настоящего друга, отпустить конкретные привязанности. Но обряды должны быть безличными, не давать опоры личности, как, например, определенные звуки уводят за пределы мира чувств и эмоций.

Путь к этому отпусканию, как я сказал, такой же, как перед сном. Все, что появляется в момент, воспринимается как факт. Мы отмечаем факт без анализа или вмешательства и чувствуем приятие в этом безусловном отмечании.

Когда мы так встречаем все, что появляется, тогда открытость, внимание, в котором восприятие было принято, возвращается к нам. Мы оказываемся в свете. Это естественное отпускание без намерения. Поэтому, умираем ли мы (а мы должны!) или помогаем кому-то умереть, процедура одна и та же. Мы занимаем осознанную позицию в сознании.

Крайне важно познать смерть, пока еще жив. Качество жизни совершенно иное для того, кто знает отпускание в состоянии бодрствования. Это настоящий смысл слова «смерть». Это истинное значение слова «жертва».

Как сказал Мейстер Экхарт: «Бог есть, когда меня нет». Мы рождаемся только после смерти всего личного. Только когда мы пробуждаемся в ничто, мы можем говорить о полноте.

Но есть и другая причина не откладывать настоящее умирание до последнего момента. Есть реальная опасность, что человек останется привязанным к проявлениям жизни и в момент смерти акцентирует объект, так что его пассивно унесет за пределы. «Пассивно» здесь означает «неосознанно».

Может возникнуть вопрос: какая разница, как я умру?

Сознание не затрагивается рождением или смертью. Нет ни одного момента без сознания, поэтому после смерти тела сознание всегда есть.

Но то, как человек умирает, имеет значение, потому что после смерти личности, хотя сознание есть, оно может быть пробужденным — осознающим себя — или нет.

Обычно после смерти тела-ума это бытие-сознание пассивно, это не сознание, осознающее себя. Поэтому крайне важно быть осознанно сознанием, и это может произойти только до смерти тела.

Поскольку большинство из нас знают себя только как объекты и не знают себя как сознание, немногие после смерти растворяются в сознании, которое знает себя.

Сознание, которое знает себя, исполнено и не ищет дальнейших проявлений.

По мере того как остатки тела рассеиваются в глобальной энергии, сознание растворяется в собственном свете. Нет никого, кто куда-то идет, и некуда идти.

Поэтому все идеи о разных состояниях и стадиях растворения энергии бессмысленны для пробужденного и являются помехой для того, кто в процессе отпускания всех определений и привязанностей.

Такие концепции создают путаницу.
Они — конструкции ума, поскольку не остается никого, чтобы знать такие вещи.

Пока есть такие идеи, все еще есть кто-то, кто знает.

И пока все еще есть кто-то, кто знает, настоящего умирания не произошло.

Возможно, что у человека, все еще зафиксированного на объективном мире, отождествленного с личностью, детьми, супругом, деньгами, призванием и так далее, энергии может быть трудно раствориться.

Она остается сконцентрированной. Поэтому существуют ритуалы разного рода, которые помогают растворить энергию и способствуют отказу от всех привязанностей на феноменальном плане. И поэтому иногда, хотя тело не видно, все еще могут оставаться остатки личности.

Следует принять это и провести несколько сеансов, чтобы систематически освободиться от всех идей, воспоминаний и чувств к умершему. Это процесс устранения. Тогда мы видим, что в отношениях было гораздо больше, чем можно вспомнить.

Память принадлежит нашему уму, но настоящие отношения не ограничены памятью.

Проблема физических страданий во время умирания требует внимания, потому что естественно возникает вопрос: как можно прийти к настоящему отпусканию перед лицом острой боли?

Первое, что нужно прояснить, — боль должна восприниматься как объект, как и все остальное, с точки зрения того, что мы по сути не объект и не можем бояться или чувствовать боль.

Поэтому мы должны быть абсолютно ясны в нашем глубинном неучастии в событиях, окружающих ощущение, которое мы называем болью или болезнью.

Мы не можем сказать: «Я боюсь, я страдаю, я умираю», потому что «я» неизменно и не меняется. Это тело чувствует ощущения, а ум создает страх. Как только проясняется, чем мы не являемся — телом и его ощущениями, умом и его мыслями, — страдание резко уменьшается.

Тогда ощущение, болезнь можно встретить прямо, без психологического вмешательства.

Боль, как и любой объект, — указатель на нашу истинную природу. Ее нужно видеть объективно, перед собой, как если бы тело принадлежало другому.

Объективируя ее, мы освобождаемся от нее, больше не погружены в болезнь, в ощущение. И в психологическом пространстве, созданном таким образом, будет проблеск настоящей свободы от бремени.

Недостаточно просто смутно отметить это краткое чувство отрешенности. Мы должны по-настоящему заинтересоваться этим чувством свободы, то есть сделать его, в свою очередь, объектом внимания, удерживать и жить в этом свободном чувстве. С ним приходит убеждение, что мы ни здоровое, ни больное тело.

Болезнь и смерть — превосходная возможность прояснить фундаментальную ошибку нашего существования: что мы отождествили осознание, сознание, жизнь с их объектом, и именно через эту ошибку возникают все конфликты и страдания.

Тогда болезнь — это дар, дар, помогающий нам быстрее осознать, чем мы не являемся. Она дает нам возможность, от которой не следует отказываться: быть тем, что мы есть.

Наша жизнь в целостности стимулирует наше окружение, нашу семью и друзей. Я бы сказал, она стимулирует жизнь в них. Осознанно или неосознанно, они разделяют жизнь с нами, и при смерти ни мы, ни они не почувствуют себя изолированными. Это чувство жизни останется и продолжит стимулировать их, потому что жизнь вечна, и в ней все — одно.

Но обычно у семьи и друзей нет честных отношений с умирающим. Они продолжают, в каком-то смысле, держаться за человека, пытаться спасти его. Они не позволяют ему или ей встретить свет.

Это потому, что отношения в семье — от объекта к объекту, от личности к личности. Поэтому лучше не иметь семьи рядом в момент смерти, если они не могут исполнить последние обряды, быть, так сказать, священниками, то есть умереть вместе с вами.

Важно, чтобы умирающий осознанно принес проявления жизни в дар.

Однако в определенных обстоятельствах ясность может быть нарушена интенсивностью боли или использованием лекарств для ее облегчения.

В самый момент окончательного освобождения природа обычно берет верх, и боль не затуманивает осознание, поэтому, помогая умирающему, врач несет большую ответственность.

В первую очередь, он или она должен представлять здоровье, жизнь и, как священник, готовить пациента к окончательному освобождению. Врач также должен умереть вместе с пациентом.

Весь его талант нужен, чтобы сначала помочь пациенту дистанцироваться от отождествления с объектом, а затем точно определить, сколько лекарств необходимо, чтобы сделать это дистанцирование возможным. Пациент должен сохранять глубокое осознание происходящего.

Как искусственное продление жизни, так и преждевременное ее прекращение — это глубокое неуважение ко всему, что жизнь нам дала. Это отсутствие благодарности, глубокое невежество.

Жизнь дает нам возможность для настоящего рождения, и любое вмешательство — это отказ от этой возможности.

Когда человек пробуждается в настоящем «Я», судьба всего, чем мы не являемся, больше не имеет значения. Боль, несчастный случай, смерть — на пленке, но мы — свет, который освещает пленку. Поэтому размышления о судьбе тела и попытки вмешаться — признак эгоцентричности и отсутствия любви.

Только эго может иметь концепции и намерения, и пока мы живем как сжатое эго, у нас будет ложное представление о том, что такое жизнь. То, что мы обычно называем «моя жизнь», принадлежит только уму и поэтому кажется происходящим в последовательности.

Иллюзия жизни как времени дает нам впечатление, что мы можем вмешиваться. Это ошибочное видение иногда корректируется перед смертью, когда возникает панорамная память о всей жизни.

Это происходит из-за внезапного отпускания контроля ума, направления своего бытия в строгую последовательность во времени и пространстве. В этом внезапном отпускании мы выбрасываемся во вневременное, и факты предстают перед нами без всех промежуточных мыслей, которые обычно квалифицируют каждый факт.

Эта панорама обычно возникает в кризисный момент, когда происходит очень драматичное отпускание. При естественной смерти человек мягко растворяется в бытии.

Настоящая смерть — это смерть концептуальной жизни. Жизнь — это присутствие, всегда здесь и сейчас, в самом моменте. В отсутствие «личности» есть просто жизнь, действие без волеизъявления. Жизнь без волеизъявления — это жизнь в счастье.

Только в жизни без намерения возникает принятие, и только в принятии, в приветствовании, все элементы ситуации могут быть ясно увиденны.

Когда мы живем в принятии, болезнь не имеет власти, не имеет субстанции, и у нас появляется величайшая возможность выздороветь.

Все изменения, которым подвергается тело, гипотетичны и преходящи, но нет ничего гипотетического в том, чем мы являемся на самом деле — в сознании.

Оно предшествует телу.
Оно предшествует мысли.
Оно — между двумя концепциями или восприятиями. Это безмолвное осознание, безымянное, без атрибутов.

Это полный отказ от всех определений, свобода от всех отождествлений. Это вечное присутствие, которое мы принимаем за отсутствие. Когда человек осознанно живет в этом присутствии, смерти нет.

И тогда, когда ты видишь, что пришел момент ухода, и ты научился, я бы даже сказал, освоил технику отпускания, это невероятно прекрасно.

Тогда умирание становится благодарностью, благодарностью за возможность познать жизнь, быть самим знанием, быть самой благодарностью. В великом забвении всего, чем мы не являемся, умирание — это полное освобождение в открытость.

Скорбь умерших

Руми

Правитель человечества (Мухаммад) сказал истину: никто из ушедших из этого мира не скорбит и не сожалеет о смерти — нет, но сотни сожалений терзают его за упущенные возможности.

Он говорит себе:
"Почему я не сделал смерть своей целью — смерть, что есть хранилище всех сокровищ и богатств? Почему, видя двойственность, я всю жизнь устремлял взор на призраки, исчезнувшие в назначенный час?"

Скорбь умерших не о смерти — она о том,
что они пребывали в формах явленного бытия и не видели, как вся эта пена движется и питается Морем.

Когда Море выбрасывает пену на берег,
иди на кладбище и взгляни на нее!

Скажи ей:
"Где теперь твой бурлящий напор?"

И услышишь безмолвный ответ:
"Спроси об этом у Моря, не у нас".

Как может пена лететь без волны?
Как может пыль взмыть к зениту без ветра?

Раз увидел пыль — увидь и Ветер,
раз увидел пену — узри Океан Творящей Силы.

Приди, узри его, ибо лишь видение в тебе имеет цену: остальное — лишь жир да плоть, основа и уток (костей и жил).

Раствори все тело в Видении:
стань видящим, видящим, видящим!

Одно видение различает лишь ярд-другой дороги,
другое - обозревает миры земные и небесные и созерцает Лик их Владыки.


Перевод Р.А. Николсона

О тишине

Жан Кляйн:

Тишина — наша истинная природа.
То, чем мы являемся в своей основе, — это лишь тишина. Тишина свободна от начала и конца. Она была прежде начала всех вещей. Она безсловесна. Её величие в том, что она просто есть.

В тишине все объекты обретают свою основу. Это свет, который придаёт объектам их форму. Всё движение, вся деятельность гармонизируется тишиной.

Тишина не имеет противоположности в виде шума. Она вне положительного и отрицательного. Тишина растворяет все объекты. Она не связана ни с чем, что относится к уму.

Тишина не имеет ничего общего с умом. Её нельзя определить, но можно почувствовать напрямую, потому что она — наша близость. Тишина — это свобода без ограничений и центра. Она — наша целостность, ни внутри, ни вне тела.

Тишина радостна, но не удовольственна. Она не психологична. Это чувствование без чувствующего. Тишине не нужен посредник.

Тишина священна. Она исцеляет.
В тишине нет страха. Тишина самодостаточна, как любовь и красота. Она нетронута временем. Тишина — это медитация, свободная от намерения, свободная от того, кто медитирует. Тишина — это отсутствие себя.

Или, точнее, тишина — это отсутствие отсутствия.

Звук, исходящий из тишины, — это музыка. Вся деятельность становится творческой, когда исходит из тишины. Это постоянное новое начало.

Тишина предшествует речи, поэзии, музыке и всему искусству. Тишина — основа всякой творческой деятельности. Истинно творческое — это Слово, это Истина. Тишина — это Слово. Тишина — это Истина.

Тот, кто утвердился в тишине, живёт в постоянном приношении, в молитве без просьбы, в благодарности, в непрерывной любви.

Проповедь «Блаженны нищие»

Мейстер Экхарт

Блаженство открыло уста премудрости и произнесло: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное».

Все ангелы, все святые и все, кто когда-либо рождался, должны хранить молчание, когда говорит премудрость Отца, ибо вся премудрость ангелов и всех творений — чистое безумие перед бездонной премудростью Бога. И эта премудрость сказала, что нищие блаженны.

Есть два вида нищеты: внешняя нищета, которая хороша и достойна всяческой похвалы в человеке, добровольно принимающем её из любви к нашему Господу Иисусу Христу, ибо Он Сам был нищ на земле. Об этой нищете я не хочу говорить далее.


Но есть и другая нищета, внутренняя, и именно её имел в виду Господь, когда сказал:

«Блаженны нищие духом».

И теперь я прошу вас: будьте настолько нищими, чтобы понять эти слова. Ибо говорю вам от вечной истины: пока вы не станете равны этой истине, о которой мы сейчас говорим, вы не сможете понять меня.

Многие спрашивали меня, что такое нищета сама по себе и кто такой нищий человек. Вот что мы хотим ответить.

Епископ Альбрехт говорит, что нищий — это тот, кто не находит удовлетворения ни в одной из вещей, созданных Богом, — и это хорошо сказано.

Но мы скажем ещё лучше и возьмём нищету в ещё более высоком смысле: нищий — это тот, кто ничего не желает, ничего не знает и ничего не имеет.

Об этих трёх пунктах мы и поговорим, и я прошу вас ради любви Божьей понять эту истину, если сможете.

Но если не поймёте, не тревожьтесь, ибо истина, о которой я хочу говорить, такова, что лишь немногие праведные смогут её постичь.

Во-первых, мы говорим, что нищий — это тот, кто ничего не желает. Многие неверно понимают, что это значит.

Это те люди, которые в покаянных упражнениях и внешних практиках, которым они придают большое значение, держатся за своё эгоистичное «я».

Да смилуется Господь над такими людьми, которые так мало знают о божественной истине.

Таких людей называют святыми по внешнему виду, но внутри они — ослы, ибо не постигают подлинного смысла божественной истины.

Действительно, и они говорят, что нищий — это тот, кто ничего не желает.

Однако они полагают, что это означает: никогда не следует исполнять свою волю, но нужно стремиться исполнять лишь вечно возлюбленную волю Бога.

Эти люди по-своему правы — они желают добра, и за это мы должны их похвалить. Да ниспошлет Бог им по милости Своей вход в Царствие Небесное.

Но во всей божественной истине я говорю: эти люди — не нищие и даже не похожи на нищих. Они кажутся мудрыми лишь в глазах тех, кто не знает лучшего.

Я же скажу: они — ослы, не понимающие ничего в божественной истине.

За их благое намерение да обретут они Царство Небесное.

Но о той нищете, о которой мы теперь говорим, они не ведают ничего.


Если меня сейчас спросят, кто такой нищий, ничего не желающий, я отвечу: пока человек имеет хотя бы это одно желание — исполнять возлюбленную волю Бога, пока это остается предметом его воли, он еще не обладает той нищетой, о которой мы говорим. Ибо такой человек все еще обладает волей, стремящейся угодить Божьей воле, а это — не истинная нищета.

Чтобы обрести подлинную нищету, человек должен быть свободен от своей сотворенной воли, как был свободен, когда его еще не было.

Итак, говорю вам во имя Божественной Истины: пока у вас есть воля исполнять волю Бога, пока вы жаждете вечности и Бога — вы не нищи. Истинно нищ лишь тот, кто ничего не хочет и ничего не желает.

Когда я пребывал в своей Первопричине, у меня не было Бога — я сам был своей причиной.

Тогда я ничего не хотел и ничего не желал, ибо был чистым бытием, познающим себя в полноте Истины. Тогда я желал лишь себя и ничего более. Что я желал, тем я был, и что я был, то я желал.

Там я стоял, свободный от Бога и от всего сущего. Но когда по собственной воле я вышел из этого состояния и обрел сотворенное бытие, тогда у меня появился Бог.

......

Во истину, прежде чем появились творения, Бог не был еще «Богом» — Он был тем, чем был. Но когда возникли творения и получили свое бытие, Бог перестал быть Богом в Себе, став Богом в творениях.

Теперь мы говорим: Бог, поскольку Он есть Бог, не является совершенной целью для творений. Даже самое ничтожное создание обладает в Боге столь высоким достоинством.

И если бы муха обладала разумом и могла сознательно искать вечную бездну Божественного бытия, из которого произошла, мы сказали бы, что Бог, каков Он есть как Бог, все равно не смог бы удовлетворить и наполнить эту муху.

Поэтому мы молим Бога избавить нас от Бога, дабы мы постигли и вечно наслаждались Истиной, где высший ангел, муха и ум — едины.

Там я стоял и желал того, чем был, и был тем, что желал.

Итак, мы говорим: чтобы стать нищим в воле, человек должен хотеть и желать так же мало, как хотел и желал, когда его еще не было. Вот каков человек, ничего не желающий.

Более того, нищий — это тот, кто ничего не знает.

Мы уже говорили, что жизнь человека должна быть такой, чтобы он жил ни для себя, ни для Истины, ни для Бога. Но теперь мы скажем иначе:

Кто хочет быть столь нищим (как я описываю), должен жить так, чтобы даже не сознавать, что живет — ни для себя, ни для Истины, ни для Бога.

Он должен быть лишен всякого знания до такой степени, чтобы не знать, не признавать и не ощущать, что Бог живет в нем. Более того — он должен быть свободен от всякого знания, живущего в нем.

Ибо, когда человек пребывал в вечном бытии Бога, в нем не жило ничего, кроме этого бытия. Всё, что там существовало, было им самим.

Потому мы говорим: человек должен быть так же пуст от собственного знания, как был пуст, когда его еще не было. Он должен позволить Богу совершать то, что Бог хочет, а сам — пребывать в пустоте.

Всё, что исходит от Бога, предназначено для чистого действия.

Собственное действие человека теперь — любить и знать.


Но остается спорным, в чем именно заключается блаженство.

Одни учителя говорят — в знании, другие — в любви, третьи — в знании и любви (и они ближе к истине).

Но мы скажем: оно — ни в знании, ни в любви.

Есть единое в уме, из которого проистекают и знание, и любовь. Оно само не знает и не любит, как силы ума.

Кто познает это единое — познает, в чем состоит блаженство.

Это единство не имеет ни прошлого, ни будущего и ни в чем не нуждается, ибо не может ни приобрести, ни утратить.

Поэтому оно лишено понимания, что Бог действует в нем. Более того: оно само есть то самое "я", которое является своим собственным осуществлением, подобно Богу.

Таким образом, мы говорим, что человек должен оставаться свободным и пустым, чтобы не понимать и не знать, что Бог действует в нем. Только так человек может обладать подлинной нищетой.

Учителя говорят, что Бог есть бытие, разумное существо, и что Он знает все вещи.

Мы же говорим: Бог не есть бытие, не разумен и не знает того или иного. Таким образом, Бог свободен от всего, и потому Он есть все.

Тот, кто хочет быть нищим духом, должен быть лишен всякого собственного понимания, чтобы не понимать ничего ни о Боге, ни о творениях, ни о себе самом.

Поэтому человек должен желать стать неспособным понимать или знать что-либо о делах Божьих. Это путь к нищете собственного понимания.


В-третьих, нищий — это тот, у кого ничего нет. Многие говорили, что совершенство заключается в том, чтобы не обладать никакими земными благами. И в определенном смысле это верно — если придерживаться этого с решимостью. Но не в том смысле, о котором говорю я.

Ранее я сказал, что нищ тот, кто даже не желает исполнять волю Божью, то есть кто живет так, что свободен как от своей собственной воли, так и от воли Божьей, подобно тому, как был свободен, когда его еще не было.

О такой нищете мы говорим, что она есть высшая нищета.

Во-вторых, мы сказали, что нищ тот, кто не понимает ничего о действии Бога в себе. Кто стоит столь же лишенным понимания и знания, как Бог лишен всех вещей, тот обладает чистейшей нищетой.

В-третьих, нищета, о которой мы сейчас будем говорить, есть самая строгая: чтобы у человека не было ничего.

Теперь внимательно и серьезно вникните.

Я часто говорил, и великие учителя также говорят: человек должен быть настолько свободен от всех вещей и всех дел, внутренних и внешних, чтобы стать подлинным жилищем Бога, в котором Он может действовать.

Но на этот раз мы скажем иначе.

Если человек действительно освобождается от всех творений, от Бога и от самого себя, но если Бог все еще находит в нем место для действия, мы говорим: пока это так, человек не нищ в строжайшем смысле.

Ибо в Своих действиях Бог не ищет места, которое человек оставил бы Ему для работы.

Подлинная нищета духа — это когда человек остается настолько свободным от Бога и от всех своих дел, что если Бог хочет действовать в уме, Он Сам становится тем местом, в котором желает действовать — и это Ему угодно.

Ибо если Бог находит человека столь нищим, Он совершает Свое собственное дело, и человек претерпевает Бога в себе, и Бог Сам есть место Своего действия, поскольку Бог есть деятель, действующий в Самом Себе.

В этой нищете человек обретает вечное бытие, которым он был, есть и пребудет вовеки.

Есть слова апостола Павла: "Благодатию Божиею есмь то, что есмь" (1 Кор. 15:10).

Мои же слова, напротив, кажутся возвышающимися над благодатью, над бытием, над знанием, над волей и над желанием — как же тогда слова Павла могут быть истинными?

На это следует ответить: слова Павла истинны. Благодать Божия пребывала в нем по необходимости, ибо она совершила в нем превращение случайного бытия в сущностное. Когда благодать завершила свою работу, Павел остался тем, чем он был (то есть тем, чем был от вечности).

Поэтому мы говорим: человек должен быть настолько нищим, чтобы не быть и не иметь места, в котором Бог мог бы действовать.

Если человек все еще сохраняет в себе какое-то место, он сохраняет различие.

Вот почему я молю Бога избавить меня от Бога, ибо мое сущностное бытие выше Бога, поскольку мы постигаем Бога как начало творений.

В самом бытии Бога, где Он превосходит все бытие и все различия, я был самим собой, я желал себя и знал себя, творящего этого человека (который есть я).

Поэтому я — причина самого себя согласно моему бытию, которое вечно, но не согласно моему становлению, которое временно.

Поэтому я также нерожден, и согласно моему нерожденному бытию я никогда не умру.

Согласно моему нерожденному бытию, я всегда был, есть сейчас и пребуду вовеки.

То, чем я являюсь по своему (временному) рождению, должно умереть и исчезнуть, ибо оно смертно; поэтому со временем оно должно пройти.

В моем (вечном) рождении все вещи были рождены, и я был причиной самого себя, как и всех вещей.

Если бы я не пожелал этого, не было бы ни меня, ни каких-либо вещей.

И если бы меня не было, не было бы и Бога: то, что Бог есть Бог, этого я причина.

Если бы меня не было, Бог не был бы Богом.

Однако нет нужды понимать это.

Один великий учитель говорит, что его прорыв благороднее, чем его исхождение, и это правда.

Когда я исходил от Бога, все вещи говорили: "Бог есть"; но это не может сделать меня блаженным, ибо заставляет понять, что я — творение.

В прорыве же, где я стою лишенным своей собственной воли и воли Бога, и всех Его дел, и Самого Бога, там я выше всякого творения и не есть ни Бог, ни тварь.

Я есть то, чем был, и чем пребуду теперь и вовеки.

Тогда я получаю импульс, который вознесет меня выше всех ангелов.

В этом импульсе я обретаю богатство столь великое, что Бог не может быть для меня достаточным во всем, что делает Его Богом, включая все Его божественные деяния.

Ибо в этом прорыве мне даруется, что я и Бог — одно.

Там я есть то, чем был, и я не умаляюсь и не возрастаю, ибо там я — неподвижная причина, движущая всем.

Теперь Бог больше не находит места в человеке, ибо человек этой нищетой обретает то, чем был от века и чем пребудет вовек.

Теперь Бог един с духом, и это есть строжайшая нищета, какую только можно найти.

Те, кто не может понять эту речь, пусть не смущают свои сердца.

Ибо, пока человек не станет равен этой истине, он не поймет этой речи.

Ибо это есть неприкровенная истина, пришедшая прямо из сердца Божьего.

Да поможет нам Бог жить так, чтобы вечно испытывать это. Аминь.

Диалог в Нью-Йорке:

27 апреля 1990 года

Жан Кляйн: Когда мы достигаем определенной зрелости, естественно, мы открываемся другому состоянию исследования.

Наше присутствие здесь — это совместное исследование и изучение того, что такое жизнь и каковы ее проявления, или, точнее, «Кто я?».

Чтобы по-настоящему исследовать, нужно быть свободным от исследователя, свободным от вопрошающего, потому что пока есть исследователь, есть ожидание, и исследователь живет в стремлении к результату.

Поэтому необходимо познакомиться с состоянием слушания, свободного от любых направлений — просто слушания. Это состояние вопрошания, в котором вы полностью открыты, абсолютно свободны от ожиданий.

Тогда вопрошание обращается к самому себе. Истинное вопрошание никогда не может быть объектом.

Когда вы спрашиваете себя: «Кто я?» — вы не можете получить ответ, потому что любой ответ может относиться только к уже известному.

Так что вы остаетесь в «я не знаю», свободном от знания. Вы временно пребываете в незнании.

Это незнание имеет свой собственный вкус, свой собственный оттенок; ум не заполнен; вы чувствуете себя полностью в пространстве. Вы по-настоящему свободны, когда живете в вопрошании, в «я не знаю».

Тогда вы обнаружите, что вопрос и есть ответ. Вы поймете, что вопрошание, сам вопрос, не может быть локализован — он не объект, вы не можете помыслить его, объективировать его.

В этот момент вопрос обращается к самому себе. Вы обнаружите себя в этой тишине, этом незнании, где есть полное отсутствие вас самих. В этом полном отсутствии себя есть присутствие.

Это присутствие вне пространства и времени. Это присутствие в присутствии и отсутствии. Оно не в субъект-объектных отношениях.

Ум функционирует в субъект-объектных отношениях, но когда вы однажды обнаруживаете момент, в котором вы в своем отсутствии, вы найдете себя в своей целостности, в своей глобальности.

Вы больше не живете как фрагмент.
Пока вы принимаете себя за личность и отождествляетесь с ней, вы живете как часть.

Когда вы отождествляете себя со своей личностью, это уже не функция. Она не может функционировать эффективно.

Настоящая личность свободна от личности, поэтому в отсутствии идеи быть кем-то вы живете в подлинной спонтанности, в глобальности, в полноте.

Но мы так привыкли жить в субъект-объектных отношениях...

Сначала нам следует обнаружить себя в вопрошании, в жизни с вопросом. Мы должны позволить вопросу жить в его собственной свободе и не манипулировать им с помощью уже известного.

В конце вы увидите, что ответ — в самом вопросе. Любой другой ответ — это объект, но то, чем вы являетесь в основе, никогда не может быть объектом.

То, чем вы являетесь, — это абсолютный субъект, субъект всех объектов. Объекты в вашей жизни постоянно меняются, но субъект никогда не меняется. Это вечный фон, в котором вы должны жить осознанно.

У вас, конечно, есть что сказать.
Наш диалог открыт.



Вопрос: Когда я задаю себе вопрос «Кто я?», возникает множество ответов, и требуются годы, чтобы пройти через них все. Я понимаю «я не знаю» в теории, но на практике это очень сложно.

Жан Кляйн: Но когда вы говорите, что появляется множество вопросов и ответов, это память, уже известное.



Вопрос: Значит ли это, что это не истинно?

Жан Кляйн: Все, что возникает, — это объект. Но наступит момент, когда произойдет остановка, не остановка ожидания, после которой вы снова начнете думать, а момент, когда вопрос обратится к самому себе и не будет искать ответа вовне.

Тогда вопрос укажет на ваше отсутствие как личности, как кого-то. Когда вы пробуждаетесь в незнании, вы будете встречать всю свою жизнь, все свои ситуации из этого незнания, этой свободы в глобальности.

Тогда вы будете жить с фактами и встречать только факты, и только тогда может быть спонтанное действие. В противном случае вы живете только в реакции, в памяти, потому что личность — это память.



Вопрос: Зачем вообще задавать вопрос «Кто я?»?

Жан Кляйн: Прежде чем задать вопрос, вы свободны от ответа. Но когда вы задаете вопрос, вы тоже свободны от ответа, не так ли? Вы живете в вопросе.



Вопрос: Нет.

Жан Кляйн: Тогда где вы живете?



Вопрос: В моменте.

Жан Кляйн: Когда вы живете в сейчас, в вечном моменте, тогда вы не можете задать вопрос. В сейчас нет вопроса, есть только живой ответ.



Вопрос: Но стоит ли задавать этот вопрос?

Жан Кляйн: Вам не нужно задавать вопрос, когда вы живете в ответе. Но живите осознанно в ответе. Однажды вы увидите, что ответ — в самом вопросе. Все остальные ответы принадлежат памяти.



Вопрос: Как я могу наблюдать себя в этом моменте, чтобы познать момент?

Жан Кляйн: Нет наблюдателя. В этот момент вы не живете в субъект-объектных отношениях между познающим и познаваемым. Вы — одно, одно с моментом. Вы живете своей целостностью.

Когда вы наблюдаете красоту, вы в этот момент полностью едины с красотой. Только позже вы говорите: «Я был глубоко тронут, увидев красоту». Тогда вы создаете из этого состояние. Но в момент, когда вы живете в красоте, вы едины с ней.



Вопрос: Можно ли знать, что ты пережил это, когда тебя уже нет там?

Жан Кляйн: Вы знаете это без знания. Вы знаете это не так, как видите этот цветок, но вы знаете это. Это ваше самое близкое.



Вопрос: Нет ли опасности, что люди могут подумать, будто они уже реализованы, и эта гордыня приведет к отсутствию духовной эволюции?

Жан Кляйн: Но когда человек приходит к глубокому расслаблению, он не говорит: «Я расслаблен». Он просто расслаблен. Он слишком расслаблен, чтобы сказать: «Я расслаблен»!



Вопрос: Тогда я говорю о псевдопросветленных, а их больше, чем действительно просветленных.

Жан Кляйн: Я думаю, что здесь мы все серьезные люди, и серьезный человек не подумает: «Я есть то или это». Все остальное — восприятия, где есть воспринимающий и воспринимаемое.



Вопрос: Как я могу достичь просветления?

Жан Кляйн: Вы есть единство.



Вопрос: Я?

Жан Кляйн: Да! Но как только вы думаете: «Я есть Джозеф Смит», вы больше не в единстве.



Вопрос: Но я не знаю, что я есть единство.

Жан Кляйн: Вы никогда не сможете знать это так, как знаете вещи. Нет познающего, чтобы познать это. Если бы он был, это не было бы единством.



Вопрос: Спасибо.

Жан Кляйн: Некого благодарить. (смех)

Вопрос: В моменте, «он» и «я» — одна и та же энергия?

Жан Кляйн: В момент действия есть только действие, нет деятеля; есть только делание, нет делающего. То, что вы — делающий, приходит в ваш ум только потом.


Вопрос: В вопросе «Кто я?», «кто» и «я» — одно и то же?

Жан Кляйн: Отбросьте «кто». Скажите только «я». Вы увидите, что когда вы говорите «я», вы не можете помыслить его, вы не можете представить или сформулировать его. Это местоимение — единственное слово, которое вы не можете помыслить, поэтому оно сразу возвращает вас к вашей вертикальности.


Вопрос: Тогда в простом «я» нет вопроса.

Жан Кляйн: Да.


Вопрос: Пожалуйста, поясните, что вы сказали ранее: объект меняется, но субъект никогда не меняется.

Жан Кляйн: Субъект — вечный субъект. Он был до того, как ваш отец дал семя вашей матери. Он был до. Он будет всегда.


Вопрос: Мне было интересно, каковы ваше происхождение и обучение, чтобы прийти к этим учениям.

Жан Кляйн: Когда мы говорим о происхождении, я бы сказал, что вы должны освободиться от учения, потому что учить нечему.

То, чем вы являетесь в основе, вы уже есть это; это ваше самое близкое, это до того, как появляется идея, мысль о том, чтобы быть кем-то. Поэтому важно, чтобы вы приняли, что то, что вы ищете, вы уже есть.

Нет ничего, чем нужно становиться, ничего, чего нужно достичь, ничего, что нужно получить или взять. Все это уводит вас от того, чем вы являетесь.


Вопрос: На мой взгляд, поскольку мы еще не осознанно реализованы, некоторое учение помогает.

Жан Кляйн: В тот момент, когда вы находите возможность в своей жизни задать вопрос «Кто я?», вы заметите, что все, что вы можете найти — это память. Вы уже знаете это.

Все, что вы знаете — это переживание, состояние, но то, чем вы являетесь, никогда не может быть познано или пережито как объект или состояние.

Когда это по-настоящему поразит вас,
вы должны заметить, как это на вас воздействует. Это очень важно — не просто увидеть, но почувствовать, как видение действует на вас.

Тогда происходит остановка, и вы освобождаетесь от всех стремлений, от всех попыток достичь результата. Этот момент — не момент по вашим часам; он вне времени. Вы никогда не можете прийти к нему — он приходит к вам, он ищет вас. Так что вы должны прийти к моменту, когда позволите ему прийти к вам.


Вопрос: Но когда вы говорите «приходит к вам», кто этот «вы», к которому оно приходит?

Жан Кляйн: Это способ выражения. Можно сказать: Он ищет Себя.



Вопрос: Может ли осознание относительности сосуществовать с единством?

Жан Кляйн: Конечно. Вы знаете моменты, когда осознание относится к объекту, когда вы осознаёте что-то.

Но в повседневной жизни бывают и моменты, когда нет отсылки ни к чему. Тогда есть «Я есть». Но в этом «Я есть» нет познающего — есть только познание.

Когда вы идёте по лесу утром и видите восходящее солнце, есть ли в этот момент познающий? Вы можете сделать это объектом, но бывают моменты, когда есть просто ходьба, просто восхищение.


Вопрос: Откуда исходит действие или делание?

Жан Кляйн: Это грабёж личности — присваивать действие себе, потому что в момент действия нет делающего. Делающий — это концепция. Его не существует.

Когда вы видите вещи из своей глобальности, своей целостности, нет выбора, нет отбора. Вы полностью сталкиваетесь с фактами.

Настоящее действие исходит из ситуации, и каждая ситуация имеет своё собственное решение. Но действие, которое исходит из фактов ситуации, не проходит через выбирающий, отбирающий ум. Оно прямое, мгновенное.

Вы прекрасно знаете эти спонтанные моменты в повседневной жизни, а также знаете, когда «я», «мне» ставит их под вопрос, чего никогда не следует делать.



Вопрос: Если есть только действие, как насчёт правильного и неправильного?

Жан Кляйн: Проблема правильного и неправильного больше не играет роли. Когда есть спонтанное действие, нет вопроса о правильном или неправильном. Вы делаете это спонтанно.


Вопрос: Но вы же различаете спонтанное и импульсивное действие, не так ли?

Жан Кляйн: Да. Импульсы — это реакции, привычки, основанные на личности, на памяти и обусловленности.


Вопрос: Многие из нас обусловлены этими импульсами, и есть техники для снятия этой обусловленности...

Жан Кляйн: Первое — это всё больше и больше знакомиться со своим телом. Исследуйте, что происходит в вашем теле. Пусть в некоторые моменты вашей жизни тело станет объектом вашего серьёзного наблюдения. Вы должны узнать свой механизм, чтобы не быть привязанным к нему.

Тело — это в основном чувствование. Я бы сказал, это только ощущение. Так что, как только вы исследуете это ощущение, вы обнаружите реакции, защиты, страх, тревогу, агрессию — всё на уровне тела, в мышцах, костях и тканях.

Познакомьтесь со всем этим. Не убегайте от этого, не пытайтесь изменить, просто глубоко замечайте. Это и есть любовь к нему. Когда вы глубоко замечаете это, вы больше не будете его сообщником, и произойдёт освобождение зафиксированной энергии. Энергия интегрируется. Это первое, если можно говорить о том, чтобы что-то делать.


Вопрос: Вы сказали, что правильное действие исходит из видения только фактов ситуации. Значит ли это, что нет создания ситуаций?

Жан Кляйн: Именно так.


Вопрос: То есть тогда человек просто сидит и ждёт ситуаций?

Жан Кляйн: Да.


Вопрос: Значит...

Жан Кляйн: Вещи могут появляться в вашем воображении. Вы можете становиться творческим, но вы ждёте.


Вопрос: Значит, у меня не будет роли в создании ситуаций? Но это вызывает образ полной пассивности.

Жан Кляйн: О, нет. Вы пассивно-активны. Пассивны в том, что не вмешиваетесь как «я», как «мне». Но вы в высшей степени творчески и активно смотрите на это, свободные от памяти.

Именно память мешает вам быть творческим. Память — это корзина, в которую мы складывали вещи тысячи и тысячи лет.


Вопрос: Но разве я не буду автором создания ситуаций?

Жан Кляйн: Нет, вы канал, но не автор. Это божественная игра, которая играет через вас.


Вопрос. Но как же быть со всеми ситуациями, которые я хочу создавать?

ЖК. Это только «я», личность, хочет создавать эти ситуации для своей безопасности. Когда вы на сцене как актер, вы должны быть свободны от того, чтобы быть актером, чтобы быть творческим. Вы не можете создать творчество. Творчество — это дар, который приходит к вам, когда вы свободны от себя, свободны от идеи быть независимой сущностью.


Вопрос. Эта активная пассивность трудно поддерживается, когда есть люди, которые зависят от вас и действуют так, будто вы должны принимать решения за них. Это возвращает меня в личность, и это вызывает у меня сильное раздражение.

ЖК. Учитель должен быть свободен от своего учения. Когда учитель свободен от учения, он или она больше не учитель и больше не проецирует ничего на ученика.

Когда больше нет ученика, который квалифицируется как «невежественный», и учителя, у которого есть «учение», тогда происходит соединение. Есть единство.

Важно, чтобы учитель, если мы еще можем называть его или ее учителем, помог ученику освободиться от того, чтобы быть учеником, освободиться от так называемого незнания. Когда вы имеете дело с тем, кто вас учит, важно, чтобы уже в начале вы ощутили определенную свободу от себя.

Иначе вы должны поставить учение под вопрос. Что приводит вас к учителю, так это то, что вы чувствуете себя связанным, вы чувствуете себя в оковах. И единственное важное — чтобы учитель освободил вас от этих оков. Иначе это не учитель.

Вопрос. Не могли бы вы сказать что-нибудь о роли медитации в пребывании в настоящем моменте?

ЖК. Слово «медитация» часто понимают по-разному. В медитации нет медитирующего и нет объекта медитации. Есть только медитация.

Когда есть что-то, на что можно медитировать, этот объект медитации принадлежит уму.

Когда вы видите это, что вы всегда возвращаетесь к тому, что уже знаете, тогда происходит исчезновение медитирующего и объекта медитации, и остается только поток любви.

Медитация — это то, что стоит за всеми действиями. Вы сначала обнаружите ее в тишине между двумя мыслями или двумя восприятиями. Вы обнаружите ее перед сном и перед пробуждением тела. Это моменты единства.

Но это единство не имеет ничего общего с наличием или отсутствием активности. Оно здесь, от момента к моменту.

Оно за пределами трех состояний: бодрствования, сна со сновидениями и глубокого сна. Оно просто есть. Эти три состояния — наложения на этот поток бытия, который есть у всех нас. В этом нет ничего особенного.

Если вы не подходите к медитации таким образом, вы создаете новое состояние.

Вы делаете себя тихим и, возможно, пытаетесь остановить мысли.

Вы неизбежно фиксируете себя где-то, обычно в голове, но это не медитация.

Если вы действительно хотите сидеть в лаборатории медитации, я бы сказал: сначала позвольте вашему телу стать объектом наблюдения. Тогда вы обнаружите все, что происходит в вашем теле — напряжения, сопротивления и так далее.

Наступит момент, когда вы обнаружите в своем теле поток энергии, своего рода тишину повсюду, больше никаких контуров или границ, только пустоту.

Но вы можете прийти к этой пустоте только тогда, когда больше нет намерения. В этом наблюдении не должно быть намерения, и тогда вы увидите, что то, что остается как объект-тело, растворяется в вашем отсутствии намерения, и остается только бытие. Это и есть медитация.


Вопрос. Я медитирую регулярно, и, кажется, это принесло мне ощущение присутствия, которое гораздо сильнее всех данных, которые раньше занимали ум.

Мой вопрос в том, что я привязан к этому присутствию, этому чувству расширения, покоя и ясности. Кажется, я на прогрессивном пути, и меня тянет к самоисследованию, но я не хочу отказываться от этих чувств расширения и удовольствия.

ЖК. Будьте более знакомы с наблюдением. Вы увидите, что в повседневной жизни вы не наблюдаете. Заметьте, что вы не наблюдаете.

Не пытайтесь наблюдать, потому что наблюдение — это ваше естественное состояние.

Наблюдение — это определенная функция вашего мозга, но оно изменит качество и станет бдительностью, осознаванием, сознанием. Оно расширяется.

Так что единственный способ — стать больше этим наблюдением в повседневной жизни, наблюдением, которое не приходит к каким-либо выводам. Попробуйте некоторое время видеть вещи без выводов. Что происходит, когда вы видите вещи без выводов?

Вы полностью открыты.



Вопрос. Без симпатий и антипатий?

ЖК. Да.



Вопрос. В том присутствии, о котором я говорил, симпатии и антипатии не имели значения...

ЖК. Видимо, я не ответил на ваш вопрос. Но если посмотреть глубже, это и есть ответ.

Будьте полностью открыты без выводов. Но почувствуйте себя в этом отсутствии выводов. Не акцентируйте объект, а акцентируйте внутреннее состояние отсутствия выводов.

Не должно быть никакой тренировки. В тренировке вы зафиксированы в субъект-объектных отношениях.

Когда вы слушаете окружающее без каких-либо выводов, вы увидите, что оказываетесь в не-состоянии, из которого не будете входить и выходить.

Ваш способ медитации может помочь вам понять, чем она не является. Вы никогда не сможете понять, что она такое, только чем она не является.

Вопрос. Можем ли мы поговорить о процессе искусства? Я художник.

ЖК. В чем внутренняя потребность создавать искусство? Вы должны задать себе этот вопрос.

Когда вы углубитесь, вы увидите, что это форма подношения. Нет никого, кто подносит, и никого, кому подносят, есть только подношение. А если посмотреть еще глубже, вы увидите, что это благодарность, благодарность за то, что вам позволено быть.



Вопрос. Чем это отличается от создания обстоятельств, как я спрашивал вас ранее?

ЖК. Исследуйте окружающее без выводов. В состоянии отсутствия выводов вы становитесь разумным и творческим, потому что больше нет памяти. Свободные от психологической памяти, вы открыты для универсальной или космической памяти, и тогда к вам приходит творчество.

Но мы должны оставаться в состоянии исследования, потому что в исследовании нет места для личности.

Очень важно, чтобы мы пришли к моменту, когда мистера Смита не существует. Мистер Смит — это концепция, слухи; он происходит из общества, образования, опыта и так далее. Наступит момент, когда вы увидите, что жили так долго с мистером Смитом, и когда вы пробудитесь к этому факту, он уйдет навсегда. Я бы сказал, у вас даже не будет рефлекса принимать себя за мистера Смита.



Вопрос. Так если мистер Смит напишет пьесу, будет бороться с ее созданием, и в процессе этого осознает себя, потеряет ли он тогда интерес к написанию пьесы?

ЖК. Творчество приходит, когда нет мистера Смита. Оно приходит из исследования. Я не скажу, что память как способность совсем не нужна, но больше нет психологической памяти.

У вас есть озарение, и затем его нужно воплотить в пространстве и времени. Для этого нужны определенные знания — как смешивать цвета, как работать с пропорциями и так далее. Это воплощение требует памяти. Но первое озарение приходит без памяти, часто когда вы просыпаетесь утром и говорите: «Вот оно!»



Вопрос. Я хочу спросить вас о социальном действии. Если у меня есть идея, что что-то нужно изменить, эта идея исходит от личности. Я не могу согласовать это с освобождением от личности, о котором вы говорите.

ЖК. Вы должны действительно жить со своим творением. Не спешите завершить, прийти к выводу. Когда вы смотрите на работы великих художников — я думаю о Браке — в его мастерской все незавершенные картины уже висели на стене. Он жил с ними, просто смотрел, и, возможно, через месяц видел их иначе.

Поэтому важно жить с творением, особенно на этапе завершения работы, стихотворения. Это «я» толкает вас закончить, потому что «я» находит временную безопасность в выводах. Так что не позволяйте себя подталкивать!



Вопрос. Есть ли ценность в следовании архетипической роли, например, воина?

ЖК. Вы должны быть уверены, что это архетип, настоящий архетип. Вы можете жить им только при полном отсутствии себя, отсутствии идеи быть кем-то. Он свободен от всех представлений; иначе это не архетип.



Вопрос. А если человек говорит: «Я кормилец. Я буду заботиться о своей семье». Действует ли он в присутствии?

ЖК. Присутствие, о котором мы говорим, вне прошлого, настоящего и будущего. Вы никогда не можете подумать об этом присутствии, потому что в момент, когда вы думаете, оно уже прошлое.

Я предлагаю небольшой перерыв...


ЖК. Вам должно быть ясно, что ответ — прежде вопроса. Вы никогда не смогли бы сформулировать вопрос, если бы не предчувствовали ответ. Так что, в действительности, вопрос и есть ответ.

Когда в повседневной жизни возникает вопрос, живите с ним, не пытаясь манипулировать им с помощью уже известного. Будьте свободны от известного, живите с вопросом в открытости. Тогда вы почувствуете пространство в своей жизни. Вам нужно пространство, снаружи и внутри, потому что в конце концов именно это пространство, которое ни внутри, ни снаружи, и есть ответ.

Вы никогда не найдете ответа на вопрос «Кто я?». Вы можете только быть ответом. А быть ответом — не в дуальности.

Нет ни наблюдателя, ни наблюдаемого. Нет ни субъекта, ни объекта. Вы можете сказать, что не знаете моментов, свободных от субъект-объектных отношений, но это не так.

Например, когда вы в изумлении или восхищении, в этот момент нет того, кто восхищается или изумляется. Есть только изумление.

Когда вы искренне говорите: «Я не знаю» и свободны от любого возможного знания, происходит отказ от всего так называемого известного. В этом состоянии не-знания нет мышления, нет чувства, нет представления, но вы полностью настроены на это не-знание.

Настоящее понимание — когда вы видите, что никогда не можете воспринять себя, потому что вы и есть восприятие. Это глобальное чувство. Так что вы никогда не найдете себя через техники, системы или терапию. Потому что то, что вы ищете, вы уже есть.

Когда вы действительно приходите к пониманию, что вы не тело, не чувства и не ум, и что они не имеют реальности сами по себе, что им нужно сознание, чтобы быть познанными, тогда происходит естественный отказ, и вы обнаружите себя настроенным на тишину, на молчание. Молчание — это фон всего знания.

Говоря снова об искусстве, все настоящее искусство указывает на молчание. Искусство становится священным, когда указывает на молчание — многие китайские картины, прекрасная архитектура, определенная музыка указывают на молчание.

Вопрос. В чем разница, с психологической точки зрения, между слиянием двух личностей — что психология называет симбиозом — и единством, о котором вы говорите?

ЖК. Пока есть двое, нет единства. Обычно отношения — от объекта к объекту, от личности к личности, и когда вы действительно видите природу личности, вы увидите, что она только ищет безопасности и одобрения, чтобы ее любили и так далее.

Личность — очень важный инструмент в повседневной жизни, но она не имеет ничего общего с моим изначальным бытием. Когда это различие ясно для вас, вы почувствуете себя свободными от личности, от «образа я», и произойдет естественный отказ. Тогда вы будете жить в любви.

Когда вы живете в любви, вы видите только любовь. Тогда не может быть двоих, только один. Есть настоящее единство; иначе есть только поиск безопасности и одобрения.

В отсутствии себя есть смирение. Иначе это только требование, просьба о чем-то. Когда вы живете осознанно в своем фоне, нечего требовать. Есть завершенность, полнота, дарение. Но в нашем обществе отношения только от объекта к объекту.



Вопрос. Есть ли различие между жизнью и смертью?

ЖК. Нет того, кто живет, и нет того, кто умирает. Если вы считаете, что родились, это только для возможности настоящего рождения — родиться в своей истинной природе. Физическое рождение — это в большей или меньшей степени случайность, случайность между двумя людьми.



Вопрос. Некоторые духовные учителя, особенно на Западе, учили, что в нас есть индивидуальность, уникальность, которая должна быть реализована. Я думаю особенно о Сведенборге и Штайнере. Можете прокомментировать?

ЖК. Но учителя, которые подчеркивают личность...



Вопрос. Не личность, а скорее высшее «Я».

ЖК. Это все равно «я», просто лучшее, чем другие. Конечно, вы уникальны на феноменальном уровне множественности. Но в нашей изначальной природе, в нашем «я есмь», мы едины. Важно не реализовать множественность как таковую, а единство.



Вопрос. Вы выглядите так, будто в очень хорошем настроении. Почему вы так счастливы?

ЖК. Потому что это моя истинная природа, и ваша тоже. Почему вы думаете, что несчастны?



Вопрос. Потому что часто чувствую себя несчастным.

ЖК. Думайте, что вы счастливы.



Вопрос. Это так просто?

ДК. Да. Думайте, что вы счастливы!



Вопрос. Ранее вы сказали, что никакая система, техника или психология не помогут вам открыть себя. Часто учителя прямого пути говорят это, но сами проходят через многих учителей и переживания, прежде чем открывают прямой путь, а затем отрекаются от своего опыта.

ЖК. Дорогой друг, прогрессивный путь — в уме. Ум функционирует в субъект-объектных отношениях. Когда вы идете прогрессивным путем, вы укрепляете привычку к субъект-объектным отношениям, и когда приходите к последнему объекту — а последний объект всегда есть — тогда вы застреваете, застреваете в субъект-объектных отношениях. Это ужасное состояние.

Здесь нужен самый могущественный гуру, чтобы освободить вас от субъект-объектных отношений. На прогрессивном пути вы живете в состояниях, прекрасных состояниях, но все же состояниях. Потом, когда у вас проблема с девушкой или оплатой аренды, где ваше прекрасное состояние?

То, чем вы являетесь по сути, вне любых состояний. Ум — полезный инструмент, но вы не ум. Ум функционирует в дуальности положительное-отрицательное, дополнительности. Он разделен.



Вопрос. Хотя вы не любите давать техники, потому что люди фиксируются на них, я бы спросил: какие техники вы бы порекомендовали?

ЖК. Единственная техника, если можно так назвать, — знать, чем вы не являетесь. А чтобы знать, чем вы не являетесь, вы должны знать, что это такое.

Как вы можете сказать: «Я не тело, не чувства, не ум», если не знаете, что такое ваше тело? Так что исследуйте тело. Только исследовав тело, вы можете сказать: «Я не тело».

Так что первое — быть свободным от того, чем вы не являетесь. Это исследование, это слушание, это смотрение. Слушайте без слушателя, смотрите без смотрящего. Когда есть смотрение без смотрящего, все, на что смотрят, возвращается к вам, к вашему смотрению. А смотрение или слушание — не объект.



Вопрос. Все, что относится к телу, притягивает нас к нему. Как можно освободиться от физической стороны бытия?

ЖК. Происходит переключение: вы больше не живете в теле, но тело живет в вас. Очень важно увидеть, что воспринимаемое — в вас, но вы не в теле. Иначе как вы можете говорить о теле?

Вы должны быть вне процесса; иначе познание невозможно. Изначальный субъект вне процесса. Это смотрение, слушание без выводов. Будьте изначальным субъектом.

Когда вы без выводов, вы больше не подчеркиваете объект, а отсутствие выводов. Что значит подчеркивать отсутствие выводов? Это значит быть в открытости. Когда есть настоящая открытость, наступит день, когда вы откроетесь открытости.

Важно, чтобы понимание переносилось в повседневную жизнь. Иначе понимание не имеет смысла и остается набором объектов, на которые вы смотрите в воскресное утро. Вы должны уметь переносить понимание.



Вопрос. Что вы имеете в виду под «переносить»?

ЖК. Чтобы ваше смотрение и слушание было на каждом уровне повседневной жизни и было свободно от ожиданий, сравнений, суждений, интерпретаций и так далее.

Видите, что вы не действуете согласно пониманию и что вы не можете пытаться действовать согласно пониманию, потому что в нем нет наблюдателя. Если бы был наблюдатель, это не было бы целостностью. Так что есть только наблюдение.

Наблюдение — не концепция; это осознавание, сознание. Слушатель, наблюдатель — концепция. В самом слушании нет места для концепции. Будьте очень ясны в этом; иначе вы в замешательстве. Не создавайте наблюдателя и того, кто приходит к выводам.


Вопрос. Что делать, когда обнаруживаешь себя в гневе, например?

ЖК. Вы — знающий гнев; иначе вы не могли бы говорить о гневе. Гнев — не слово «гнев». «Гнев» — концепция.

Настоящий гнев — восприятие, ощущение в теле, где-то в груди, плечах, животе, пояснице. Это состояние сопротивления вы называете гневом. Так что важно освободиться от концепции гнева и встретить восприятие творчески. Осознайте, в какой части тела оно локализовано, тогда сообщите мне новости. Когда вы наблюдаете его, вы больше не соучастник с ним.



Вопрос. И наблюдение имеет свое собственное действие?

ЖК. Абсолютно. Это единственный преобразователь, единственный преобразователь. Спасибо.

Вопрос

Вопрос: Я согласен с каждым вашим словом, и все мое существо, кажется, впитывает их с огромной жаждой. Почему же тогда сопротивление? Почему я обнаруживаю, что сражаюсь с эго, которое мне не нужно, совершаю поступки, которые презираю, и произношу слова, которые, как мне кажется, не принадлежат мне? Лишь временами я полностью един и свободен от состояний. Я пытаюсь быть «по ту сторону» эмоций, но остаюсь уязвимым.

Жан Кляйн: Вы должны жить с истиной, пока полностью не пропитаетесь ею. У вас был проблеск понимания — понимания того, что вы не тело-ум. Следуйте за этим проблеском, как если бы вы шли за тенью, чтобы найти ее источник.

Этот проблеск — чувство, чувство свободы. Это как когда вы стоите на утесе и смотрите на широкий горизонт. Вы чувствуете, как расширяетесь в пространстве.

Позвольте этому чувству свободы захватить вас. Не позволяйте ему оставаться лишь идеей — почувствуйте, как оно действует в вашем теле. Наблюдайте, как оно воздействует на вас изнутри. Только когда вы почувствуете, как оно действует в вас, может произойти настоящее изменение; в противном случае оно останется в интеллекте, и вы его потеряете.

Истинное понимание — в не-знании. Все знание растворяется в не-знании, и именно в этом состоянии не-знания происходит преображение.

Ум никогда не может изменить то, что находится вне его поля. Когда вы видите это, вы выходите из клетки ума, и все, что принадлежит уму, растворяется в не-знании, в отсутствии ума.

В вашем не-знании все еще есть немного знания, спрятанного в карманах и под коленями. Отпустите все желание знать. Но сохраните свою страстную жажду.

Когда вы отпустите все остатки желания знать, вы больше не будете направляемы. Жизнь в отсутствии направления — это жизнь в не-знании. Держите пламя живым, но не направляйте его. Пусть оно горит свободно. В ненаправленном огне сгорят все остатки. Когда вы свободны от направления, у вас нет ориентиров. У вас нет желания чего-либо.

Важно жить в этой ненаправленности, этом не-знании, этом ожидании без ожидания чего-либо. Это воздействует на ваши клетки, на ваше психосоматическое тело, приводя их к раскрытию и гармонии.

Все, что остается, — это ваше ненаправленное осознавание. Живите в этом полном отсутствии себя. Это порог. Вы в полной открытости, открыты ничему, свободны от всех идей, свободны от всякой надежды.

И когда вы полностью прозрачны, открыты, открыты открытости, вас захватывает Истина, Благодать. Это неизбежно.



Познать тело

Жан Кляйн: Тело — это память. Не ваше тело просыпается утром, а ваша память. Тело — это прошлое. Это застывший узор реакций, сопротивлений, страхов и так далее.

Например, в детстве вы, возможно, не усвоили урок в школе и, идя домой с дневником, боялись гнева или разочарования родителей. После нескольких повторений это чувство страха становится хроническим и проявляется как постоянное напряжение мышц и суставов в теле.

В нашей жизни сотни ситуаций, которые, повторяясь, приводят нас к хроническому состоянию напряжения. Это напряжение парализует истинное энергетическое ощущение тела, наше тактильное восприятие, которое является нашим врожденным правом.

Но, забыв, каково это — расслабленное, полностью раскрытое, легкое тело, мы называем это напряженное — а часто тяжелое и жесткое — вещество своим «телом».

Мы часто не любим это тело, потому что оно больше не кажется достойным любви, и мы вредим ему неправильной едой, избытком алкоголя или других веществ. Или наказываем его жесткими упражнениями. Но мы никогда не сможем освободиться от тела, пока не познаем его, а познать его нельзя, причиняя ему вред. Другими словами, нельзя заменить одну реакцию другой.

Как же тогда мы можем полюбить свое тело, познать его и, познав, понять, что мы не есть оно?

Мы должны смотреть на свое тело полностью объективно, как на дерево, стол или любой предмет, который не оказывает на нас сильного психологического воздействия. Тогда мы почувствуем — без комментариев — его вес, напряжение, беспокойство и так далее.

Мы принимаем факты без психологического вмешательства.

Принимая ощущения тела — именно принимая, а не терпя, — различные ощущения могут полностью войти в наше принятие, в наше осознавание.

Вы чувствуете беспокойство тела.
Вы — все ощущение.
Нет психологического комментария.
Нет того, кто чувствует, и того, что чувствуется. Есть только чувствование. Ощущение, вес, беспокойство и так далее тогда действительно проявляются.

Очень важно, чтобы это проявление произошло, иначе все ощущения сливаются в одну массу и остаются бессознательными, то есть остатками.

Как только ощущение полностью раскрылось в вашем осознавании, вы можете отпустить его, и остается только принятие, осознавание, свет. Эта легкость, принятие, не локализованы в голове. Они не локализованы нигде.

Как только восприятие раскрылось в осознавании, энергия освобождается и растворяется в свете. Этот свет, энергия, спонтанно ощущается на всех уровнях нашего феноменального бытия.

Мы спонтанно осознаем новое телесное чувство — чувство энергии, света, пространства, пустоты, расширения.

Это тело — настоящее тело, органическое тело. Это тело, которое несет качества своего источника и является истинным выражением своего источника: света. Это тело бесконечно достойно любви и может действовать только в любви.

Когда вы однажды почувствовали органическое световое тело, это чувство будет возвращаться к вам часто, потому что оно древнее любого обусловленного тела. Это ваше изначальное тело.

Клетки хранят древнюю органическую память о своем совершенном состоянии. Поэтому важно, однажды почувствовав его, не возвращаться к старым шаблонам. Поддерживайте его.

Помните о нем во всех ситуациях повседневной жизни.

Для того, кто полностью утвердился в истине, нет пути назад. Но утвердиться означает, что прозрение полностью перенесено на все уровни существования.

Тот, кто не полностью исследовал это перенесение на уровень тела-ума, даже если прозрение истинно, может снова оказаться во власти тела-ума.

Для полностью утвердившегося тело-ум есть истина, потому что оно — совершенное выражение истины. Только такой человек знает, что означает «храм Бога».

Заботьтесь о своем храме!

СЛУШАНИЕ
Том 4
1991

Проблеск


Вопрос: Вы часто говорите о прозрении или проблеске. Какова его природа и как он проявляется?

Жан Кляйн: Представьте, что вы живете в темной комнате и более или менее привыкли к темноте. Затем однажды вы внезапно замечаете щель, через которую проникает свет. Этот свет и есть прозрение — проблеск реальности в контексте понимания бытия. Это истина.

Точно так же, когда вы ясно понимаете, что один объект может быть объяснен только через другой объект, но все объекты обретают свой смысл в свете сознания, вы больше не будете привязаны к миру объектов.

В тот момент, когда вы видите щель света — света, идущего из-за пределов мира объектов, — в этот момент вы освобождаетесь от рабства объектов.



Вопрос: Можем ли мы что-то сделать, чтобы вызвать это прозрение?

Ж.К.: Прозрение возникает спонтанно, благодаря жизни, или учитель может привести вас к порогу, указывая на ваше истинное состояние: вы безымянны, вне объектов.

Через высшее размышление об абсолютном субъекте учитель доводит ум до его пределов. Точка, где ум истощается и говорит: «Я не знаю», — это порог, где возникает прозрение.

Мы должны освободиться от застревания в невежестве, от принятия темной комнаты как данности. Щель света всегда там — ее нужно лишь увидеть.



Вопрос: Значит, единственное условие для прозрения — истощенный ум?

Ж.К.: Да. Когда мы свободны от проекций, конструирования ситуаций, стратегий — короче, от мышления, — тогда мы в состоянии открытости. В открытости ничего не ожидается, ничего не теряется и не приобретается. В открытости мы открыты настоящему.

В открытости нет памяти, нет ожидания. Это состояние ожидания без ожидания чего-либо.

Учитель приводит вас к этому состоянию через разум. Он или она указывает вам на реальное состояние, на факты жизни.

Сама жизнь может привести вас к открытости через неожиданность, через кризис. Но в этом случае, поскольку ум не подготовлен и не истощен, люди часто снова оказываются во власти объектов, превращают прозрение в объект, в опыт, в накопленное знание.

Важно жить в тождественности, в единстве с моментом, где мысль растворяется в тишине и остается понимание бытия. Главное — не попасть в ловушку объективации прозрения. Мы оставляем его — оно никогда не оставляет нас; оно есть всегда.



Вопрос: Кажется, нужно прилагать усилия, чтобы не попасть в эту ловушку.

Ж.К.: Вы не можете пытаться объективировать моменты единства. Просто замечайте, когда вы это делаете. Это осознавание — не усилие, а бдительность.



Вопрос: Мы так обусловлены функционировать через эго, через индивидуальную сущность. Как мы можем начать действовать с не-индивидуальной позиции, если сначала не было прозрения?

Ж.К.: Мы должны встречать то, что есть, от момента к моменту, видеть, что мы функционируем и сталкиваемся с повседневной жизнью через стремление, выбор и ожидание. Нам следует замечать, что мы действуем из разделенного ума.

Другими словами, мы должны быть полностью осознающими это — осознавание, свободное от попыток контролировать и оправдывать. В этом простом осознавании мы выходим за пределы всего процесса, и трансформация может свободно произойти.

Из целого нет ни позитивного, ни негативного существования. Именно в отсутствии того и другого открывается истина.

Вы должны начать с того, что действительно присутствует здесь и сейчас, и прозрение придет в вашей открытости этому. Это подобно внезапному крику птицы в тишине.

Вы могли быть в тишине, но не осознавали этого, а внезапный крик в тишине делает вас осознающим тишину. Так будьте осознающими свою тишину до и после всей умственной активности.



Вопрос: Когда у нас появляется проблеск жизни с не-индивидуальной позиции, как мы можем удерживать это новое состояние?

Ж.К.: Проблеск оставляет в вас очень глубокий след. Он оставляет глубокий отголосок и снова найдет вас. Но не вспоминайте его, иначе вы создадите умственную конструкцию. Позвольте ему вновь проявиться в вас как полностью безымянному, и все ваше окружение будет затронуто им — свежестью, святостью.



Вопрос: Наше тело, то есть органы чувств, обусловлено идеей личности, которая является единственным автором своих действий. Когда у нас есть прозрение, что мы не автор, как именно это влияет на тело?

Ж.К.: Что бы вы ни делали или не делали, это «я» сделает или не сделает, потому что нет «вас».

Осознавайте, что делатель накладывается на действие. Во время действия нет места для делателя или концепции делателя. Две мысли не могут возникнуть одновременно. Прервать действие, чтобы ввести делателя, — значит помешать действию. Наше спонтанное движение тела было бы прервано.

Когда у нас есть прозрение, что мы не индивидуальны, тело берет на себя ответственность. Оно больше не прерывается в своем действии.

Вопрос: Что именно представляет собой прямое восприятие? Является ли оно для вас тем же, что и чистое восприятие? Какой механизм в прямом восприятии отличается от обычного восприятия? После объяснения, что такое прямое восприятие, не могли бы вы рассказать, почему оно так важно, как прийти к нему и затем удерживать его?

Ж.К.: Обычное восприятие, как его обычно понимают, — это обусловленное видение, слышание и так далее. Оно не имеет здесь значения.

Чистое восприятие — это единственный вид восприятия, который нас интересует. Оно чисто, потому что свободно от всех концептуализаций, мышления.

Между субъектом и объектом, воспринимающим и воспринимаемым нет посредника. В акте восприятия нет воспринимающего и ничего воспринимаемого. Есть чистое безобъектное видение, слышание, осязание, обоняние, вкушение.

Каждый объект обладает способностью вернуть вас к видению, к слышанию, то есть к осознаванию, но объект должен быть свободен для этого. Услышанное есть его слышание, увиденное есть его видение и так далее.

Прямое восприятие — это когда вы пребываете в тождестве, в единстве со своей вневременной природой.



Вопрос: Используя ваш предыдущий пример с криком птицы в тишине, можно ли сказать, что чистое восприятие — это состояние, в котором вы находитесь, когда слышите птицу, свободное от всего мышления и так далее? А прямое восприятие — это когда этот звук возвращает вас к вашей тишине?

Ж.К.: Именно так.



Вопрос: А осознанное пребывание в тишине — это апперцепция.

Ж.К.: Совершенно верно.



Вопрос: Вы говорите, что мы должны «начинать с тишины». Но как мы можем начать с того, чего не знаем? Как слепой может начать со зрения?

Ж.К.: Просто отмечая, что есть нечто, предшествующее мышлению и действию, вы открываетесь этому «нечто», даже если не знаете, что это.

Вы доступны для этого без каких-либо определений. В этой доступности вас охватывает тишина.

Вы можете исследовать то, что никогда не меняется в вас. Это чувство, свободное от всех объектов, от всех мыслительных конструкций.



Вопрос: Как слепого нужно вести к пониманию зрительных объектов через отсылки к другим чувствам, существует ли педагогическая форма, которая помогла бы нам понять абсолютное через отсылки к относительному?

Ж.К.: Нет отсылок, но могут быть аналогии. Например, у нас бывают моменты полного отсутствия «я», когда мы в изумлении или потрясении, где нет «меня», только чувство. Эти моменты, которые мы называем отсутствием, аналогичны нашему полному присутствию, потому что они свободны от объектов и двойственности.

Аналогия применима на уровне объективных явлений, но мы никогда не сможем найти аналогию для того, что за пределами ума. Меньшее не может найти большее.

Неизвестное нечто между мыслями — это отсылка, указатель.



Вопрос: И пространство, которому вы учите в работе с телом, тоже является такой отсылкой, не так ли?

Ж.К.: Когда тело переживается как пространство, больше нет периферии. Мы полностью пробуждены в пространстве, полностью пусты, где даже стены исчезают. Мы — это пространство. Наше истинное бытие — пространство.



Вопрос: Прозрение, что мы не те, кем себя считаем, приводит нас к глубокой бдительности — порогу бытия. Но когда у человека нет этого прозрения, и он живет словами гуру или пытается это делать, как можно быть бдительным? Отпустить волю и быть открытым ничему делает меня пассивным. Что вы посоветуете тем из нас, кто искренен, но не имел настоящего прозрения? Как нам быть вне гаража?

Ж.К.: Жизнь с утверждениями учителя, что вы не тот человек, каким себя считаете, освобождает вас от всего того, что сделали из вас общество, образование, родители, убеждения, вторичная информация.

Наша целостность — не вид знания. Все виды знания концептуальны и находятся в пространстве и времени.

Сознание не может сделать свою целостность объектом. Здесь нет «вещи» для познания. Любая попытка понять, постичь, познать целостность является препятствием и мешает апперцепции того, что мы есть.

Семя должно быть там. Семя — это слова гуру, которые растут в вас. Семя обращается к вашей истинной природе, пробуждает в вас желание быть.

Когда вы любите что-то, вы естественно бдительны; если вы не любите эти утверждения, тогда живите в гараже! Семя приходит от жизни или учителя. Чувство заставляет семя расти.



Вопрос: «В вашем отсутствии есть Его присутствие». Бог присутствует только тогда, когда нас нет? В каком смысле присутствует? Потому что вы и некоторые буддисты учите, что сознание всегда есть, знаем мы об этом или нет, в неведении или нет.

Ж.К.: В нашем полном отсутствии как «я» появляется наше полное присутствие. Это присутствие полностью безобъектно. Концепция «я» — всего лишь глубоко укоренившийся рефлекс. Отмечайте его в повседневной жизни. Будьте осознающими его. Это единственный способ игнорировать его, а затем забыть.

Сознание всегда есть, но вы не осознаете себя сознанием. Не будучи сознанием осознанно, вы бесполезное существо, паразит в нашем обществе!

Вы не настоящий человек, пока не станете сознанием осознанно, потому что ваша истинная природа — сознание, и если вы не знаете свою истинную природу, вы не знаете себя.

Когда вы не знаете себя, вы как пылинка, которую ветер гонит в любом направлении. Вы слепо живете в объектах. Знать себя — единственная настоящая энергия, принадлежащая жизни. Когда эта энергия связана с объектами, она слепа.



Вопрос: Откуда берется желание отсутствовать?

Ж.К.: Наше изначальное желание — быть свободными от объектов. Желание иметь машину, золотые часы, быть успешным бизнесменом или достичь освобождения — это одно и то же желание. Желание быть успешным или освободиться — точно такое же, та же энергия.

Когда желание связано с объектом, оно создает затемнение. Поэтому в момент желания золотых часов или успеха отпустите объект — часы, машину, деньги, славу — и останьтесь только с чувством желания.

Проживите энергию этого желания, и вы окажетесь в определенной остановке. Только в невежественном это создает фрустрацию. Но в искреннем искателе истины это вызывает исследование.

Мы задаемся вопросом о природе желания и чувствуем воздействие момента остановки. Эта остановка — где энергия, бывшая направленной (к объекту), растворяется. Тогда она, в определенном смысле, доступна во всех направлениях. Энергия больше не направлена, она без направления.

Другой педагогический подход — отмечать точный момент, когда желание достигнуто. В этот момент отсутствия желания исходный объект отсутствует. Это состояние без желания — цель всех желаний.

Но наша обусловленность быстро толкает нас к новому желанию. Поэтому не позволяйте этому безобъектному, свободному от желания моменту пройти мимо. Осознавайте его и то, как он является Желанием всех желаний.

Желание объекта связывает нас, ограничивает. Наша глубинная природа — полная свобода. Свобода может проявиться только в отсутствии желания. Принятие свободно от желания. Принимая все, что есть, мы живем нашей свободой, открытостью, отсутствием направления, отсутствием желания.

«Тот, кто познает себя...»

из «Трактата о Бытии» Ибн Араби


Слово Жана Кляйна...

Этот текст не является продуктом мышления. Это был полный опыт, он был пережит. На санскрите такое называют чистым шрути. Важно при чтении этого текста осознавать то воздействие, которое он оказывает на вас. В противном случае он останется интеллектуальным, просто словами и концепциями.

Вы не можете читать этот текст. Он читает вас. Вы должны быть полностью открыты ему, потому что его истинная сила и смысл не откроются вашему обычному пониманию и обусловленному языку.

Чтобы принять воздействие этого текста, его актуальность и свежесть, необходимо освободиться от обусловленных представлений.

Слова в скобках после каждого упоминания Абсолюта (да будет превознесено Его имя) и Пророка (да пребудет над ним мир) обязывают нас остановиться и пребывать в тишине, в пустой тишине.

Мы должны оставаться открытыми, пребывать в ожидании, потому что человеку требуется время, чтобы глубоко осознать, что все воспринимаемое имеет свою реальность только в восприятии — видимое заключено в видении — что нет двух.

Это осознание нельзя вызвать интеллектуальными доводами, потому что оно больше, чем интеллектуальное понимание. Это внезапное понимание-бытие на всех уровнях нашего существования.

Наша позиция может быть только позицией принятия, доступности, сдачи мыслительного процесса, открытости самой открытости, потому что есть только Абсолют, и Абсолют ищет себя.

Поэтому мы должны сохранять то чувство, которое пронизывает нас при чтении этого текста, и не пытаться запомнить текст, а жить в том отзвуке, который он оставляет в нас. Когда это чувство остается свободным от обусловленных интеллектуальных представлений, оно растет в нас, в нашем единстве.



Во имя Бога, Милостивого, Милосердного, и у Него мы просим помощи: Хвала Богу, перед единством Которого не было «до», если только «До» не был Он, и после единственности Которого нет «после», если только «После» не будет Он.

Он есть, и нет с Ним ни «после», ни «до», ни «выше», ни «ниже», ни «далеко», ни «близко», ни «соединения», ни «разделения», ни «как», ни «где», ни «когда», ни «времен», ни «мгновения», ни «века», ни «бытия», ни «места». И Он сейчас таков, каким был.

Он — Единый без единичности, и Единственный без единственности. Он не состоит из имени и именуемого, ибо Его имя — Он, и Его именуемое — Он. Поэтому нет имени, кроме Него, и нет именуемого. И так Он — Имя и Именуемое. Он — Первый без первенства, и Последний без последования. Он — Внешний без внешности, и Внутренний без внутренности.

Я имею в виду, что Он — само бытие Первого и само бытие Последнего, и само бытие Внешнего и само бытие Внутреннего.

Так что нет ни первого, ни последнего, ни внешнего, ни внутреннего, кроме Него, без того, чтобы они стали Им или Он стал ими.

Пойми же, чтобы не впасть в ошибку хулулитов. Он не в вещи, и вещь не в Нем, будь то вхождение или исхождение.

Тебе необходимо познать Его таким образом — не знанием, ни разумом, ни пониманием, ни воображением, ни чувством, ни внешним взором, ни внутренним взором, ни восприятием.

Не видит Его никто, кроме Него Самого; и не воспринимает Его никто, кроме Него Самого. Он видит Себя Самим Собой и знает Себя Самим Собой.

Никто не видит Его, кроме Него, и никто не воспринимает Его, кроме Него. Его Покров — Его единство; ничто не скрывает, кроме Него.

Его покров — сокрытие Его бытия в Его единстве, без какого-либо качества. Никто не видит Его, кроме Него — ни посланный пророк, ни совершенный святой, ни приближенный ангел не знают Его. Его Пророк — Он, и Его послание — Он, и Его слово — Он. Он послал Себя с Собой к Себе.

Не было посредника и не было средства, кроме Него. Нет разницы между Посылающим и посланным, между посланником и тем, к кому он послан.

Само существование пророческого послания — это Его существование.

Нет иного, и нет существования иного, кроме Него, ни его исчезновения, ни его имени, ни его именуемого.

И поэтому Пророк (да пребудет над ним мир) сказал: «Кто познает себя, тот познает своего Господа».

И он сказал (да пребудет над ним мир):
«Я знаю своего Господа через своего Господа».

Пророк (да пребудет над ним мир) указывает этим, что ты — не ты: ты — Он, без «ты»; не Он, входящий в тебя, и не ты, входящий в Него, ни Он, исходящий из тебя, ни ты, исходящий из Него.

И это не означает, что ты — нечто существующее или твои атрибуты — нечто существующее, но означает, что ты никогда не был и не будешь, ни сам по себе, ни через Него, ни в Нем, ни вместе с Ним.

Ты не исчезаешь и не продолжаешь существовать. Ты — Он, без этих ограничений. Тогда, если ты познаешь свое существование таким образом, ты познаешь Бога; а если нет, то нет.

И большинство «познавших Бога» (аль-‘урраф) делают условием познания Бога исчезновение существования и исчезновение этого исчезновения, и это — ошибка и явное упущение.

Ибо познание Бога не предполагает ни исчезновения существования, ни исчезновения этого исчезновения. Ибо вещи не существуют, а то, что не существует, не может перестать существовать. Ибо исчезновение предполагает утверждение существования, а это — многобожие.

Тогда, если ты познаешь себя без существования или исчезновения, ты познаешь Бога; а если нет, то нет.

И в том, чтобы делать познание Бога зависимым от исчезновения существования и исчезновения этого исчезновения, содержится утверждение многобожия.

Ибо Пророк (да пребудет над ним мир) сказал: «Кто познает себя», а не сказал: «Кто заставит себя исчезнуть».

Ибо утверждение иного делает его исчезновение невозможным, и [с другой стороны] то, что нельзя утверждать, нельзя и заставить исчезнуть.

Твое существование — ничто, и ничто не может быть добавлено к чему-то, будь то исчезающее или неисчезающее, существующее или несуществующее.

Пророк указывает на то, что ты не существуешь сейчас, как не существовал и до Творения. Ибо сейчас — это предвечность, и сейчас — это будущая вечность, и сейчас — это прошедшее время.

И Бог (да будет превознесено Его имя) — это бытие предвечности и бытие будущей вечности и бытие прошедшего времени, но без того, чтобы предвечность, будущая вечность или прошедшее время существовали.

Ибо если бы это было не так, Он не был бы Самим Собой без какого-либо сотоварища, а необходимо, чтобы Он был Самим Собой без какого-либо сотоварища.

Ибо Его «сотоварищ» — это тот, чье существование — в его собственной сущности, а не в существовании Бога, и тот, кто находится в таком положении, не зависит от Него.

Тогда, в таком случае, был бы второй Господь, что абсурдно: Бог (да будет превознесено Его имя) не может иметь сотоварища, ни подобия, ни равного.

И тот, кто рассматривает что-либо как существующее наряду с Богом или отдельно от Бога или в Боге, но подчиненное Ему в отношении Его божественности, делает это также сотоварищем, (лишь) подчиненным Богу в отношении божественности.

И тот, кто допускает, что что-либо существует наряду с Богом, будь то самосущее или существующее в Нем или способное исчезнуть или перестать исчезать, далек даже от запаха дыхания познания души.

Ибо тот, кто допускает, что он существует наряду с Богом, пребывая в Нем, затем исчезая в Нем, и его исчезновение исчезает, тогда одно исчезновение связывается с другим, и это — многобожие поверх многобожия. Так что он — многобожник, а не познавший Бога и себя.

Тогда, если кто-то спросит: Как пройти путь познания души и познания Бога (да будет превознесено Его имя)?

Тогда ответ таков: Путь познания этих двух — в том, чтобы ты понял, что Бог есть, и что нет с Ним ничего. Он сейчас таков, каким был.

Тогда, если кто-то спросит: Я вижу себя как иное, чем Бог, и не вижу, что Бог — это я.

Тогда ответ таков: Пророк (да благословит его Бог и да приветствует) под «душой» подразумевал твое существование и твою реальность, а не «душу», которую называют «повелевающей», «упрекающей» и «умиротворенной»;

но в «душе» он указал на все, что помимо Бога (да будет превознесено Его имя), как сказал Пророк (да благословит его Бог и да приветствует): «О мой Бог, покажи мне вещи такими, какие они есть», подразумевая под «вещами» все, что помимо Бога (да будет превознесено Его имя), то есть:

«Дай мне познать то, что помимо Тебя, чтобы я понял и узнал вещи, какие они есть — Ты ли они или иное, чем Ты, и были ли они извечными, пребывающими, или новыми и исчезающими».

Тогда Бог показал ему то, что было помимо Него Самого, без существования того, что помимо Него. И он увидел вещи такими, какие они есть: то есть, он увидел, что вещи — это сущность Бога (да будет превознесено Его имя) без «как» и «где». И имя «вещи» включает душу и иное, помимо нее, из вещей.

Ибо существование души и существование других вещей равны в том, что они «вещи», то есть ничто; ибо, в действительности, вещь — это Бог, и Бог назван вещью.

Тогда, когда ты познаешь вещи, ты познаешь душу, а когда ты познаешь душу, ты познаешь Господа.

Потому что тот, кого ты считаешь существующим помимо Бога, не существует помимо Бога; но ты не знаешь Его, и ты видишь Его и не понимаешь, что видишь Его.

И когда эта тайна открывается тебе, ты понимаешь, что ты — не то, что помимо Бога, и что ты — твой собственный конец и твоя собственная цель в твоих поисках Господа, и что тебе не нужно переставать существовать, и что ты продолжал и будешь продолжать без «когда» и без времен, как мы упомянули выше.

И ты видишь все свои действия как Его действия, и все Его атрибуты как свои атрибуты.

Ты видишь свое внешнее как Его внешнее и свое внутреннее как Его внутреннее, и свое первое как Его первое и свое последнее как Его последнее, без сомнения и без колебаний.

И ты видишь свои атрибуты как Его атрибуты и свою сущность как Его сущность, без того, чтобы ты становился Им или Он становился тобой, ни в малейшей, ни в наибольшей степени.


продолжение...

"Всё гибнет, кроме Его Лика"; то есть нет существующего кроме Него, и нет существования иного чем Он, чтобы оно требовало исчезновения и Его Лик оставался; то есть нет ничего кроме Его Лика: "куда бы вы ни обратились, там Лик Бога".

Это подобно тому, как если бы человек не знал чего-то, а затем узнал. Его существование не прекращается, но прекращается его неведение, и его существование продолжается как было, без замены его существования на другое существование, или соединения существования незнающего с существованием знающего, или смешения, но (лишь) устранение неведения.

Поэтому не думай, что тебе нужно перестать существовать. Ибо если бы тебе нужно было перестать существовать, тогда ты в этом случае был бы Его завесой, а завеса - это нечто иное чем Бог (да будет превознесено Его имя);

что предполагало бы, что нечто иное чем Он превзошло Его в препятствовании Его видению; а это ошибка и упущение.

И мы упомянули выше, что Его завеса - это Его единство, и Его единственность неотделима от этого.

И так тому, кто соединён с Реальностью, дозволено сказать: "Я есть Истина", и сказать: "Хвала мне". Но никто не достигает соединения, кроме как увидев свои собственные атрибуты как атрибуты Бога (да будет превознесено Его имя), и свою собственную сущность как сущность Бога (да будет превознесено Его имя), без того чтобы его атрибуты или сущность вошли в Бога или исходили от Него, или отделились от Бога или остались в Нем.

И он видит себя как никогда не существовавшего, а не как существовавшего и затем переставшего существовать. Ибо нет души кроме Его души, и нет существования кроме Его существования.

И на это указал Пророк (да пребудет над ним мир), когда сказал: "Не порицайте мир, ибо Бог - Он и есть мир", указывая на то, что существование мира - это существование Бога без сотоварища, подобия или равного.

И передается от Пророка (да пребудет над ним мир), что Бог (да будет превознесено Его имя) сказал:

"О мой раб, Я был болен, а ты не навестил Меня, Я просил у тебя, а ты не дал Мне", и другие подобные выражения; указывая на то, что существование просящего - это Его существование, и что существование больного - это Его существование.

И когда допускается, что существование просящего и существование больного - это Его существование, то допускается, что твое существование - это Его существование и что существование всех созданных вещей, как акциденций, так и субстанций, - это Его существование.

И когда раскрыта тайна одной атомарной частицы, раскрыта тайна всех созданных вещей, как внешних, так и внутренних, и ты не видишь в этом мире или в следующем ничего кроме Бога, но существование этих двух Обителей, и их имя, и их именуемое, все они - Он, без сомнения и без колебаний.

И ты не видишь, чтобы Бог когда-либо создавал что-либо, но ты видишь "каждый день Он занят делом", в смысле раскрытия Своего существования или сокрытия его, без какого-либо качества, потому что Он - Первый и Последний, Внешний и Внутренний.

Он внешний в Своем единстве и внутренний в Своей единственности: Он первый в Своей сущности и неизменности, и последний в Своей вечности.

Само существование первого - это Он, и само существование последнего - это Он, и само существование внешнего - это Он, и само существование внутреннего - это Он.

Он - Свое имя и Он - Свое именуемое. И как Его существование "необходимо", так же необходимо несуществование всего кроме Него.

Ибо то, что ты считаешь существующим помимо Него, не существует помимо Него. Ибо Он не допустит, чтобы что-либо было иным чем Он. Нет, иное - это Он, и нет инаковости. Иное существует с Его существованием и в Его существовании, внешне и внутренне.

Человек, к которому применимо это описание, наделен многими качествами без предела и конца.

Но так же, как тот, кто умирает телесной смертью, теряет все свои качества, как достойные похвалы, так и порицаемые, так и в суфийской смерти все качества, как порицаемые, так и достойные похвалы, отсекаются, и Бог (да будет превознесено Его имя) занимает его место во всех его состояниях.

Таким образом, вместо его сущности приходит сущность Бога (да будет превознесено Его имя), а вместо его атрибутов приходят атрибуты Бога (да будет превознесено Его имя).

И поэтому Пророк (да благословит его Бог и да приветствует) сказал: "Умрите прежде, чем умрете", то есть познайте себя прежде, чем умрете. И он (да пребудет над ним мир) сказал: "Бог (да будет превознесено Его имя) сказал:

"Раб Мой не перестает приближаться ко Мне благими делами, пока Я не полюблю его. И когда Я полюблю его, Я становлюсь его слухом, и его зрением, и его языком, и его рукой до конца",

указывая на то, что познавший себя видит всё свое существование как Его существование, и не видит никаких изменений в своей собственной сущности или атрибутах, понимая, что он никогда не был существованием своей сущности, а просто был невежественен в познании себя.

Ибо когда ты "познаешь себя", твое эго устраняется, и ты понимаешь, что ты не отличен от Бога.

Ибо, если бы ты имел независимое существование, так что тебе не нужно было бы переставать существовать или "познавать себя", тогда ты был бы Господом наряду с Ним; а Бог не допустил, чтобы Он создал другого Господа кроме Себя.

Польза познания души в том, что ты понимаешь и убеждаешься, что твое существование не является ни существующим, ни несуществующим, и что тебя нет, не было и никогда не будет.

Из этого становится ясным смысл высказывания "Нет божества кроме Бога", ибо нет божества кроме Него и нет существования иного чем Он, так что нет ничего кроме Него - и нет божества кроме Него.

Тогда если кто-то скажет: Ты отрицаешь Его владычество,

Тогда ответ таков: Я не отрицаю Его владычества. Ибо Он остается Владыкой так же, как и подвластным, и остается Творцом так же, как и творением. Он сейчас таков, каким был в отношении Своей творческой силы и Своего владычества, не нуждаясь в творении или подвластном, потому что Он есть Творец и творение, и владыка и подвластный.

Когда Он вызвал к бытию существующие вещи, Он уже обладал всеми атрибутами. И Он сейчас таков, каким был тогда. В Его единстве нет разницы между новым и изначальным.

Новое - результат Его проявления Себя, а изначальное - результат Его пребывания в Себе. Его внешнее - это Его внутреннее, и Его внутреннее - это Его внешнее: Его первое - это Его последнее, и Его последнее - это Его первое; и всё есть одно, и Одно - это всё.

Его определение было: "Каждый день Он занят делом", и не было ничего кроме Него, и Он сейчас таков, каким был тогда, и в реальности нет существования тому, что кроме Него.

Как Он был в предвечности и прошлом времени "каждый день занят делом", и не было ничего существующего кроме Него, так Он и сейчас таков, каким был, "каждый день занят делом", и нет дела и нет дня, как не было в предвечности и прошлом времени ни дела, ни дня. И существование созданных вещей и их несуществование - это одно и то же.

И если бы это было не так, тогда по необходимости возникло бы нечто новое, чего не было в Его единстве, а это было бы несовершенством, и Его единство превыше этого!

Поэтому, когда ты познаешь себя таким образом, не добавляя Богу (да будет превознесено Его имя) ни подобия, ни равного, ни сотоварища, тогда ты познаешь это так, как оно есть на самом деле. И именно так он сказал (да пребудет над ним мир): "Кто познает себя, тот познает своего Господа".

Он не сказал: "Кто заставит себя перестать существовать, тот познает своего Господа", ибо он (да пребудет над ним мир) понимал и видел, что нет ничего кроме Него.

Затем он указал, что познание души - это познание Бога (да будет превознесено Его имя). То есть: "Знай, что твое существование - это не твое существование и не иное чем твое существование.

Ибо ты не существуешь и не не существуешь, и не иное чем существующее и не иное чем несуществующее.

Твое существование и твое несуществование - это на самом деле Его существование, и при этом без какого-либо существования или несуществования, потому что твое существование и твое несуществование - это фактически Его существование".

Так что если ты видишь вещи (не видя ничего наряду с Богом) как Его, ты познаешь себя; и, поистине, познать себя таким образом - значит познать Бога, без колебаний и без сомнений, и без соединения чего-либо из недавно возникшего с изначальным, каким-либо образом.

Тогда если кто-то спросит: Как достичь соединения, если ты утверждаешь, что нет ничего кроме Него, и вещь не может соединиться с самой собой?

Тогда ответ таков: Без сомнения, в реальности нет ни соединения, ни разделения, ни дали, ни близости. Ибо соединение возможно только между двумя, а если есть только одно, тогда не может быть ни соединения, ни разделения. Ибо соединение требует двух - либо подобных, либо различных.

Тогда если они подобны, они равны, а если различны, они противоположны, а Он (да будет превознесено Его имя) презирает иметь либо равного, либо противоположного; так что соединение - это нечто иное чем отдаленность. Так что есть соединение без соединения, и близость без близости, и отдаленность без отдаленности.

Тогда если кто-то скажет: Объясни нам это "соединение без соединения"; и что означает эта "близость без близости" и эта "отдаленность без отдаленности"?

Тогда ответ таков: Я имею в виду, что ты, в своих состояниях приближения и отдаления, не был чем-то наряду с Богом (да будет превознесено Его имя), но ты не имел "познания души" и не понимал, что ты - это Он без "ты".

Затем, когда ты соединяешься с Богом (да будет превознесено Его имя) - то есть когда ты познаешь себя (хотя само познание не существует) - ты понимаешь, что ты - это Он. И ты не осознавал раньше, что ты был Им, или Он - иным чем Он. Затем, когда приходит познание, ты понимаешь, что ты познаешь Бога через Бога, а не через себя.

Для примера: Предположим, ты не знаешь, что твое имя - Махмуд, или что тебя зовут Махмуд. Тогда если имя и именуемое в реальности одно, и ты думаешь, что твое имя - Мухаммад, а через некоторое время узнаешь, что ты - Махмуд, тогда твое существование продолжается, но имя Мухаммад отсекается от тебя, через твое познание себя, что ты - Махмуд, а был Мухаммадом только через прекращение быть собой.

А "прекращение быть" предполагает утверждение существования, и кто утверждает существование наряду с Ним, делает сотоварища Ему (превознесен и благословен Его имя).

Так что ничего положительного не отнимается у Махмуда, и Мухаммад не перестает быть в Махмуде, или входит в него, или исходит из него, ни Махмуд в Мухаммада; но как только Махмуд познает себя, что он - Махмуд, а не Мухаммад, он познает себя через себя, а не через Мухаммада. Ибо Мухаммад никогда не существовал, так как же то, что существует, может быть познано через него?

Таким образом, познающий и то, что он познает, - это одно, и соединяющий и то, с чем он соединяется, - это одно, и видящий и видимое - это одно. Ибо познающий - это Его атрибут, а то, с чем он соединяется, - это Его сущность; и атрибут и то, чему он принадлежит, - это одно. И это объяснение высказывания "Кто познает себя, тот познает своего Господа".

Так что тот, кто понимает этот пример, знает, что нет ни соединения, ни разделения, и он знает, что познающий - это Он, и познаваемое - это Он, и видящий - это Он, и видимое - это Он, соединяющий - это Он, и то, с чем соединяются, - это Он. Ничто не соединяется с Ним, кроме Него, и ничто не отделяется от Него, кроме Него. И кто понимает это, свободен от многобожия многобожия, а если нет, тогда он не почувствовал и дыхания свободы от многобожия.

Большинство "познавших" (которые думают, что они познали себя и познали своего Господа, и что они свободны от иллюзии существования) говорят, что Путь нельзя пройти, кроме как через прекращение существования и прекращение этого прекращения.

И это из-за того, что они не понимают высказывания Пророка (да благословит его Бог и да приветствует). И поскольку они должны устранить многобожие, они указывают то на отрицание, то есть прекращение существования, то на прекращение этого прекращения, то на стирание, то на уничтожение. И все эти объяснения - чистейшее многобожие.

Ибо тот, кто допускает, что есть что-то кроме Него, и что затем оно перестает существовать, или допускает прекращение его исчезновения, тот утверждает существование чего-то наряду с Ним, и кто делает это, делает сотоварища Богу. Да наставит Бог их и нас на середину Пути!