Письма из Шри Раманашрама

25 марта 1949

(82) Освящение Храма

Матери Жрецы, приглашённые в Ашрам, получили разрешение Бхагавана совершить рано утром в воскресенье 13 марта чанди хому [почитание огнём Матери] и почитание девяти девственниц.

В понедельник, 14 марта, который был днём полнолуния, тысячи людей собрались в Ашраме, так как было объявлено, что подготовительные мероприятия для кумбхабхишекам, такие как пуджа Вигнешвары, начнутся после ужина.

Сверкающими повсюду электрическими лампочками Ашрам создавал впечатление Кайласа (небес). Различные позы танцующего Шивы были изображены на стенках навеса, в котором расположились жрецы и пандиты.

Дороги были забиты магазинами по обеим сторонам. Временный навес, пандал, украсили рядами зелёных листьев, а сам Ашрам оглашался инструментальной музыкой.

Пошёл девятый час вечера. Музыка прекратилась. Со стороны коровника можно было услышать пение Вед. Желая знать, что бы это значило, я посмотрела в ту сторону и увидела жрецов, следующих за Бхагаваном со стороны коровника к храму, где уже началась пуджа.

После того, как Бхагаван пришёл и сел на свой диван, другая группа жрецов, поющих Веды, ввела Шри Шанкарачарью монастыря Пури, который прибыл сюда двумя днями ранее. Они посадили его на специальный диван со стороны Шри Бхагавана.

После этого сотни брахманов сели рядами на некотором расстоянии от Бхагавана и начали наполнять всю атмосферу пением ведических гимнов.

Не будет преувеличением сказать, что великолепием это превзошло даже зал Брахмы. Сверкающее лицо Бхагавана, который сидел под звёздным небом, излучало вокруг прохладный блеск.

Люди были очарованы этим светом. Казалось, что блестящая линга Господа Аруначалы [гора Аруначала] сама приняла эту форму.

Сын сарвадхикари, Т. Н. Венкатараман, пришёл сюда, сопровождаемый женой и брахманами, группой шедшими впереди. Они принесли фрукты и цветы и положили у стоп Бхагавана. Венкатараман затем простёрся перед Бхагаваном и, получив его разрешение начать требуемые церемонии, сел на деревянное сиденье.

После этого Вайдьянатха Стхапати, скульптор, пришёл туда со своими служителями и простёрся перед Бхагаваном. Затем, после пуджи жрецов, он провёл свою пуджу. Поэтому он получил разрешение Бхагавана и ушёл.

Потом жрецы и ашрамиты приходили один за другим, получили разрешение Бхагавана и начали церемонии с почитания Ганапати. После его завершения Венкатараман и его жена простёрлись перед Бхагаваном и ушли.

Вскоре после этого Бхагаван встал с горшком полным воды и, вместе с процессией брахманов, поющих ведические гимны, пришёл в зал, построенный как возвышение перед новым храмом, и открыл двери, ведущие в этот храм, что символизировало его открытие.

После этого он пошёл прямо к Самадхи [месту захоронения Матери], где был установлен лингам и вырезанная из камня (мерупрастхара) чакра, коснулся их, рассмотрел их, обошёл вокруг храма, рассматривая всё, а затем возвратился в зал, находящийся в передней части храма.

В это место поставили специально вырезанный каменный диван, чтобы Бхагаван на нём сидел.

В центре этого дивана находилось изображение лотоса, на его спинке — пранава (“Ом”), а с каждой из сторон — два льва. На четырёх ножках этого сидения имелась резьба, представляющая некоторых аватар. Все они были окрашены золотистым цветом.

Власти Ашрама хотели, чтобы Бхагаван сидел на этом каменном диване не только в этот день, но и в день освящения храма, кумбхабхишекам. Вот почему на нём не было постельного одеяла.

Все ожидали, что Бхагаван просто осмотрит его и уйдёт, но он неожиданно сел на этот диван. Все были крайне удивлены. Они простёрлись перед ним. Через некоторое время Бхагаван отправился оттуда и вошёл в навес, воздвигнутый для Шри Чакра яджни, и коснулся там всех сосудов.

Около десяти часов утра он возвратился на своё обычное место в Холле Золотого Юбилея. После двух часов ночи были выполнены калакаршана и гхатастхапана [когда сила божества истекала из горшка с водой]. Началось жертвоприношение Матери [Чанди яджня], выполнявшееся в навесах жрецами в соответствии с требуемыми ритуалами.

Подобные ритуалы также проводились в навесах, посвящённых Áгаме. Таким образом во всех требуемых местах соответствующие боги были призваны, сосуды со священными водами установлены и начаты жертвы посредством огня, хомы.

Кроме этих хом, четыре Веды пелись четырьмя различными группами людей. Музыка Вед радовала ухо и создавала атмосферу безмятежности, подобную той атмосфере, что преобладала в древних ашрамах.

Кроме всего этого, происходило чтение Дэви Бхагаватам [одно из важнейших произведений для тех, кто поклоняется Всевышнему как Божественной Матери или Дэви].

На второй день хомы проводились тем же способом. Между 7 и 10 часами утром и между 5 и 10 часами вечером выполнялась яджня пуджа.

В то же утро коров из коровника привели в храм, где проводились пуджи, их рога были украшены куркумовым порошком, кумкумом и гирляндами цветов, а лингам привязан между рогами одной из коров.

После того, как этот лингам некоторое время висел у неё между рогами в качестве части ритуала, коров послали обратно, а лингам взяли в процессию, направляющуюся в храм в сопровождении инструментальной музыки и пения Вед.

После прадакшины этот лингам был принесён внутрь храма. Затем изваяния Матери, Вигнешвары и Картикейи были также принесены в храм.

Поздним вечером второго дня, между половиной одиннадцатого и полночью, каменная Шри Чакра была поставлена Бхагаваном за лингамом под аккомпанемент Ведийских гимнов.

После этого преданные пропели соответствующие мантры и разместили эту чакру в её должном месте, где были вставлены девять самоцветов.

Там находилась другая золотая Шри Чакра, которую следовало разместить под лингамом и запаять золотом. Поскольку всё это вызвало бы задержку, по просьбе преданных Бхагаван просто коснулся её и возвратился на своё место.

Остальные статуи установили другие. В течение раннего утра третьего дня совершили церемонию калакаршаны. После этого различные изваяния установили на соответствующих местах, усыпанных девятью самоцветами.

Каменный диван, специально подготовленный для Бхагавана и упоминавшийся ранее, тоже был усыпан девятью самоцветами. Наиболее важная из всех церемоний проводилась на четвёртый день.

Услышав звуки музыки примерно в два часа ночи, я поднялась и пошла в Ашрам, где обнаружила, что он весь полон людьми, спящими на полу. Невозможно было даже пройти между ними. С разных сторон слышалась музыка, и спящие люди стали потихоньку просыпаться.

Поскольку все жертвоприношения, яджни, уже были совершены и закончены в течение трёх ночей, были выполнены другие ритуалы, подобные Сувасини пудже, Спарсахути (касание священного огня) и Пурнахути (полное подношение).

Уже утром горшки с водой поставили в храме с соответствующими ритуалами. Затем жрецы несли их на головах с пением мантр, обошли вокруг Бхагавана и с его разрешения взобрались на вершину храма.

Бхагаван сел на диван, и все преданные простёрлись перед ним. После этого его привели под навес, где выполнили жертвоприношение, усадили в кресло, и башня храма была освящена разбрызгиванием святой воды.

Затем Бхагавана привели к горшку со святой водой в храме Матери и побудили сесть на скамью перед Нанди. После этого абхишеку выполнили для мерупрастхары и лингама храма Матери. После этого великого Освящения (маха-кумбхабхишекам) Бхагаван снова сел на своё место.

Ниранджанананда Свами, который являлся ответственным за проведение всех празднеств, был украшен гирляндой цветов и почтён в присутствии Бхагавана.

В четыре часа дня аюрведический доктор из Бангалора Рамачандра Рао прочёл лекцию в присутствии Бхагавана о полезности проведения Освящений, о том, как веточки, использованные в хоме, содержат редкие лекарства и как, когда они сжигаются, сопровождаемые мантрами, все болезни лёгких исцеляются при вдыхании их паров.

Вот почему, сказал он, носители и хранители традиций предписали нам совершать жертвоприношения, яджни.

Вечером, в 17-30, д-р К. Виджаярагхаван провёл музыкальный сольный концерт. После восьми вечера выполнили великую абхишеку.

Труппа певцов, исполнявшая Тируппухаж [сочинение Арунагиринадара, XV век], все четыре дня выполняла бхаджан в присутствии Бхагавана, а также в местах проведения церемоний.

В течение всех трёх дней без ограничений кормили бедных. Для этого были проведены специальные приготовления с помощью полиции и добровольцев.

Бхагаван со своими служителями обошёл и проверил, как всё было сделано. Кинематографисты сняли кинофильм об этом празднике. Торжества завершились обычными мантрами. Поскольку работа в зале перед фасадом храма была не закончена, Бхагаван тем же вечером возвратился в Холл Золотого Юбилея.

26 марта 1949

(83) Почитание сандалий

Преданность долгу тех, кто отвечал за приготовления к празднествам, связанным с Освящением храма Матери, действительно достойна похвалы.

Ашрамиты, полиция, учащиеся различных школ, добровольцы и сотни преданных превратили это торжество в большой успех, работая день и ночь.

Собираясь выразить благодарность некоторым наиболее заслуженным из них, сарвадхикари, Шри Ниранджанананда Свами, начал готовить подарки жрецам, пандитам, ашрамитам и другим преданным. Главным среди них был Вайдьянатха Стхапати, архитектор и скульптор храма. Поэтому ему вручили золотую медаль с портретом Бхагавана.

Днём 19 марта, в три часа дня, Шри Ниранджанананда Свами пригласил Стхапати прибыть в присутствие Бхагавана, и Бхагаван сам преподнёс ему эту медаль.

Вайдьянатха Стхапати, исполненный преданности, простёрся перед Бхагаваном и сказал:

“Громадная удача для меня то, что я имел возможность служить Бхагавану в его присутствии. Благодаря благословлению Бхагавана эта медаль будет почитаться в качестве нашего семейного бога и нашего спасителя”.

Бхагаван благословил его взглядом, полным нежности.

Утром 20 марта было другое событие. Шри Гиддалури Самбашива Рао решил почтить стопы Шри Ниранджанананды Свами в зале, расположенном перед храмом Матери, Матрубхутешвары.

Он принёс новые одеяния цвета охры и все материалы, требуемые для падапуджи, привёл Шри Бхагавана в зал и побудил его сесть на (каменный) диван, предварительно рассказав ему (Бхагавану) о своих намерениях.

Затем он уговорил прийти Ниранджанананду Свами, привёл его туда с некоторым количеством брахманов и заставил его сесть на возвышение в центре зала.

Переполненный чувством смирения, Ниранджанананда Свами сказал:

“Вы застигли меня врасплох. Вашей преданности достаточно. С таким почитанием я не соглашусь. Падапуджа [церемониальное поклонение сандалиям или святым стопам Гуру] предназначена единственно для тех, кто не имеет чувства эго. Только для них. Я её не заслуживаю”.

Сказав это, он поднялся и уселся на полу. Самбашива Рао, однако, не хотел позволить ему уйти и начал уговаривать его согласиться на церемонию.

Свами находился в положении, при котором выбор одного из двух противоположных решений был одинаково затруднителен. В тех смущающих обстоятельствах его лицо внезапно просветлело. Что-то пришло ему в голову.

Дрожащим голосом он произнёс, глядя на учащихся падасалы, школы, в которой мальчиков учат пению Вед: “Значит, вы не оставляете меня в покое; что ж, сандалии Бхагавана лежат около того лингама, возьмите их; делайте пуджу им”.

Перед освящением храма Матери один из преданных принёс эти сандалии с серебрением и вручил их Ашраму. Бхагаван притронулся к ним стопами, и их положили около лингама, для почитания.

В соответствии с указаниями Сарвадхикари мальчики-брахманы, учащиеся падасалы, принесли те сандалии на какой-то тарелке и разместили их перед ним.

После того как Самбашива Рао выполнил их абхишеку [священное омовение], Свами протёр их тканью и почтительно поставил их на тарелку. После выполнения обычной пуджи одеяния цвета охры положили на сандалии, а тарелку, где всё лежало, передали Ниранджанананде Свами.

Он взял её, приложил сандалии к глазам и принял те одеяния как прасад. Делая это, он сказал: “Смотрите. Я сейчас совершил пуджу тем сандалиям по вашему настоятельному требованию. Этого никто никогда не должен делать. Вещи такого рода никогда не следует делать в присутствии Бхагавана”.

Начиная со дня Освящения, кумбхабахишекам, священные омовения, абхишеки, должны были регулярно выполняться каждый день.

В понедельник 2 мая, соответствующий дню появления луны в четвёртый день второго месяца индийского календаря (Вайшака Шуддха Чатхурти), будет завершена мандалабхишека [абхишека, длящаяся со дня Освящения].

Не будет преувеличением сказать, что когда эта великая церемония совершается в присутствии Бхагавана, являющегося воплощением Сат-Чит-Ананды, вспоминается жертвоприношение раджасуя, проведённое царём Пандавов Юдхиштхирой [оно подробно описано в “Махабхарате”].

Хотя многое выполняется в его присутствии, Бхагаван наблюдает и слушает лишь как свидетель (сакши), просто говоря: “Да, да”. Он подобен Садашиве, сидящий на диване и глядящий с состраданием на всех тех, кто приходит к нему.

28 марта 1949

(84) История десяти брахманов

Сегодня днём я пошла в присутствие Бхагавана довольно поздно. Когда я посмотрела на часы, было уже 15-30.

Бхагаван с улыбкой отвечал на вопрос об Атмананде, заданный одним из вновь прибывших, который сидел поблизости от него:

«Пожалуйста, обнаружьте сначала, кем вы являетесь. Если вы это знаете, всё является Анандой (Блаженством). Фактически ваша истинная природа сама есть “Ананда”».

Продолжая тему разговора, один ашрамит сказал:

«Когда я попросил Вас благословить меня, чтобы я мог всегда пребывать в Ананде, Вы ответили: “Ананда — это ваша природа, она является вашим Я, она — это мокша”».

Бхагаван повторил с улыбкой: “Да, да”.

Сказав это, он посмотрел на доктора Шриниваса Рао, который находился там, и произнёс:

“Что вы скажете, доктор? Мы говорим, что следует позвать доктора, и тот должен дать лекарство, только если имеется болезнь. Иначе, зачем требуется доктор? Вчера здоровье было хорошим. Сегодня болит голова.

Поскольку присутствует головная боль, вы говорите, что нужно принять лекарство. Почему? Просто представьте себе, что она ушла, и все придет в норму. Та же самая вещь происходит с Анандой, в противном случае, почему вы стремитесь к ней?”

Доктор Шриниваса Рао сказал:
“Бхагаван всегда говорит, что эти вещи появляются под влиянием ума и что они исчезнут, если самому попытаться отбросить их.

В Йога-Васиштхе также утверждается, что все они приходят к человеку благодаря желаниям ума и это ум создаёт их все. Но как это возможно, Бхагаван?”

“Вы спрашиваете, как такое происходит. Разве об этом не говорится в истории о десяти брахманах? Эта история тоже содержится в Йога-Васиштхе”, — ответил Бхагаван.

“Не будете ли Вы добры рассказать, что это за история?” — спросил другой преданный.

После этого Бхагаван начал увлеченно рассказывать нам следующую историю.

«Как-то однажды Брахма,Творец, выполнив все свои обязанности на день, отправился спать, когда пришла ночь. Утром он проснулся.

Завершив утреннее омовение, он посмотрел на небо перед началом своей дневной работы творения и увидел в нём несколько других миров. Его работа творения была совершена должным образом, и поэтому не было никаких обстоятельств, оправдывающих начало существования иных миров.

“Что это! Те миры, что должны были находиться в скрытом состоянии до тех пор, пока я не создал их, уже существуют! Как им это удалось?”

Весьма удивлённый этим, силой своего ума он призвал одно из солнц в тех мирах и спросил: “Как начали существовать эти миры?”

Вызванное солнце ответило: “О, мой Господь, Вы — Брахма. Разве имеется то, чего Вы не знаете? Но если Вы хотите услышать это от меня, то я Вам расскажу”.

Произнеся это, оно начало рассказывать следующее:

“Свами, некий брахман, живущий со своей женой в одном из городов около горы Кайлас, взмолился Парамешваре, чтобы тот даровал ему потомство, поскольку у него никого не было, и, в конце концов, он обрёл десятерых детей.

Дети со временем выросли и изучили все Шастры. Через некоторое время их родители умерли. Молодые люди были исполнены горя. У них не было близких родственников, так что они не могли продолжать жить в доме своих родителей.

Поэтому они взобрались на гору Кайлас и решили выполнять там тапас. После этого они стали обдумывать, что ещё им следует делать, дабы отбросить свои печали.

Сначала они считали, что богатство должно дать им счастье, но отогнали от себя эту мысль, ибо всегда найдутся люди более богатые, чем они.

То же самое происходит с царствованием или даже властью Махендры (Индры). Они поняли, что всего этого достичь невозможно.

Тогда самый старший из них сказал:
‘Тот, кто создал всё это — Брахма, и поэтому Брахма выше их всех’.

Они все согласились с этим, а потому задались вопросом: ‘Как достичь единения с Богом, Брахматвы?’

Подумав некоторое время, самый старший из них сказал:

‘Это не так трудно. Основной причиной всего является ум. Поэтому давайте все сядем в уединённом месте и сосредоточим ум на достижении Брахматвы, отбрасывая мысли по всем остальным вопросам, включая это тело.

Непрерывно чувствуйте, что вы сидите на цветке лотоса; что вы блистаете, и что вы создаёте этот мир и уничтожаете его. И я буду делать то же самое’.

Они почувствовали, что обрели счастье. Мысль: ‘Я — Брахма с четырьмя лицами’ твёрдо установилась в их умах, и они полностью забыли о своих телах.

Впоследствии эти тела отпали, словно сухие листья с дерева. Вследствие интенсивности их желаний десять миров обрели существование, поскольку все десять из них стали Брахмами.

Сила их желаний сейчас закреплена в Чит Акаше, пространстве сознания. Я являюсь солнцем одного из тех десяти миров”.

После этих слов солнце возвратилось на своё изначальное место. Такова история о тех десяти Брахмах. Она со всеми деталями изложена в Йога-Васиштхе под заглавием “Навина Сришти (новое творение)”», — сказал Бхагаван.

“Это означает, что если постоянно желать Ананды, то Ананда приходит и остаётся постоянно, не так ли?” — спросил преданный, первым спросивший Бхагавана об Ананде.

“Да. Если желание становится сильным, оно останется таким, но после этого в уме не должно иметься никакого другого желания”.

Произнеся это, Бхагаван вновь погрузился в безмолвие.

10 апреля 1949

(85) Дерево баньяна

В третьем издании Рамана Лилы, которое только что вышло, было опущено несколько вопросов, присутствовавших в ранних изданиях, а некоторые были добавлены.

Бхагаван посмотрел книгу и сказал, что в ней имеется ряд ошибок, связанных с изложением событий.

Я рассказала об этом Кришне Бхикшу и посоветовала исправить их в присутствии Бхагавана, так чтобы эти исправления можно было внести в следующее издание.

Он приходил сюда присутствовать при Освящении Храма Матери и до последнего времени был здесь.

Двадцать девятого числа прошлого месяца Кришна Бхикшу получил разрешение из канцелярии Ашрама читать эту книгу в присутствии Бхагавана и делать требуемые корректировки. Соответственно он начал читать её с 14-30 тридцать первого числа прошлого месяца.

Так как Бхагаван давал ему инструкции о необходимости различных исправлений, а также время от времени рассказывал о некоторых происшествиях, только половину этой работы удалось завершить ко второму числу этого месяца.

Опухоль, которая выросла на руке Бхагавана, была прооперирована третьего числа этого месяца, а потому чтение книги в тот день не проводилось.

Доктора и власти Ашрама разрешили чтение после 3 апреля, и поэтому оно возобновилось, а затем было закончено в течение двух дней.

Потом Кришна Бхикшу покинул Ашрам. Хотя он уехал, обсуждения, касающиеся этой книги, продолжались впоследствии в присутствии Бхагавана.

Вчера днём один из преданных сказал, что между телугу и английской версиями биографии Бхагавана были некоторые расхождения. Бхагаван заметил:

“Да, это так. Кришна Бхикшу сделал несколько изменений, ибо он время от времени приезжал сюда и проверял текст. Нарасимхайя, написавший английскую версию, и Шуддханананда, который написал версию тамильскую, больше сюда не приезжали”.


Я сказала: “Инцидент, касающийся ос и листа баньяна, описан в Рамана Лиле по-иному. Я помню, как Бхагаван рассказывал нам, что он поднялся на Гору только после того, как увидел этот лист, и лишь после этого насекомые стали жалить его”.

“Да, да. Однажды утром я без всякого умысла спустился с Горы из пещеры Вирупакша и собирался идти вокруг Горы, когда мне пришло в голову, что я должен кратчайшим путём подняться на Гору, между храмом Панчамукха и храмом Пачаямма.

Всё это происходило в высоком лесу. В то время как я разведывал свою дорогу, крупный лист баньяна ветром занесло на мой путь. Он был таким же большим, как лист, используемый для еды после сшивания вместе нескольких листьев баньяна.

Увидев этот громадный лист, я вспомнил шлоку из Аруначала пуранам, где описывалось дерево баньяна, под которым жил Арунагири Йоги”.

“Что это за шлока?” — спросил один из преданных.

Бхагаван после этого процитировал её:

"На северном пике Горы видится дерево баньяна, где вечно сидит великий Господь в форме сиддха. Необъятная тень того дерева составляет заколдованный круг бессмертия. Его лиственные пространства представляют всю вселенную, включая людей и богов.

«Как только мне вспомнилась эта шлока, я подумал, что этот лист должен быть с того дерева, и почувствовал, что могу увидеть его, если пойду в направлении, из которого лист прилетел.

Я начал взбираться дальше и вскоре увидел дерево на возвышении. Когда я двигался по направлению к нему, то задел бедром какой-то куст.

Из-за причинённого беспокойства, осы вылетели из этого куста и начали жалить меня. Я подумал, что совершил какой-то проступок, и это было наказанием. Думая так, я стоял спокойно. Осы жалили меня только в то место, которым я коснулся куста.

Они жалили меня до полнейшего удовлетворения. Как только они оставили меня, я продолжил ходьбу.

Довольно странно, но я совершенно забыл о том дереве баньяна и хотел достичь места Семи Ручьёв. Но там были три больших потока, очень глубоких. Бедро раздулось и болело. Я как-то пересёк эти три потока и достиг Семи Ручьёв.

Оттуда я начал спускаться с Горы и вечером добрался до пещеры Джатасвами. До этого времени я не принимал пищи, абсолютно никакой. Там мне дали полный стакан молока, который я выпил, а потом взял немного фруктов.

Через некоторое время я пошёл к пещере Вирупакша и провёл там ночь. Нога распухла ещё больше. Джатасвами и остальные этого не заметили, но Паланисвами увидел и спросил: “Что это?”, а я рассказал ему всё, что случилось.

На следующий день он приложил к ноге немного сезамового масла. Когда он помазал её маслом, то обнаружил, что в каждом месте, где я был ужален, сидело жало, прочное, как гвоздь. С огромным усилием он вынул каждое из них и полечил ногу. Через два или три дня опухоль на ноге прошла».

“Предпринимал ли после этого Бхагаван какие-либо усилия, чтобы найти место, где росло то дерево баньяна?” — спросила я.

“Нет. Эта мысль больше никогда мне снова не приходила”, — ответил Бхагаван.

Я сказала: “Кажется, некоторое время спустя, Венкатрамайя, Муруганар, Кунджусвами и другие искали это место, но возвратились ни с чем”.

“Да, да. Это был какой-то спектакль. Вы тоже находились здесь в то время и слышали об этом, не так ли?” — спросил Бхагаван.

“Я слышала, но деталей не знаю”, — ответила я.

“Если так, то вам лучше спросить кого-либо из них. Они рассказали бы вам. Было бы хорошо, если бы люди, пережившие те волнения, рассказали вам о них”, — сказал Бхагаван.

13 апреля 1949

(86) Демоническая васана

Шри Йоги Рамайя прибыл сюда около недели тому назад. Сидя перед Бхагаваном сегодня утром, он сказал:

«Бхагаван, некоторые люди говорят:
“Мы стали джнянинами. Мы находимся в состоянии дживанмукты”. Они, однако, не сидят спокойно даже минуты, но всегда блуждают. Как они могут быть дживанмуктами?»

“Что из этого? — ответил Бхагаван. — Разве Нарада и другие не являются дживанмуктами? Какой вред наносится состоянию дживанмукты, если человек, достигший этого состояния, блуждает по миру? Все вещи происходят соответственно его прарабдхе”.

“Речь идёт о других людях, Бхагаван. Люди подобные Нараде блуждают по миру, распевая божественные песни для пользы мира после того, как они стали дживанмуктами. Эти люди не похожи на тех, о которых я говорил.

Они вмешиваются во все мирские дела, исполненные желаний и отвращений, и провозглашают себя джнянинами и дживанмуктами. Как подобное может происходить?” — сказал тот преданный.

«Вы об этом спрашиваете, не так ли? — произнёс Бхагаван. — Я понимаю. Это всё известно как демонические склонности. Они с юмором описаны в “Размышлениях Васудэвы”. Подождите. Я хочу, чтобы это зачитали».

Сказав так, Бхагаван попросил Венкатаратнама принести экземпляр “Размышлений Васудэвы”.

Взяв главу о демонических васанах и попросив его прочесть её вслух, Бхагаван сказал:

“Будьте внимательны. Пожалуйста, постарайтесь читать без смеха. Вам также следует читать главу громко, а не бормотать себе под нос. Вот вам книга, пожалуйста. Вы уже начали смеяться. Читайте без смеха”.

Венкатаратнам как-то сдержал свой смех и начал чтение. Я опишу только краткое изложение.

«Для садхака препятствия, связанные с демонической васаной, часто проявляют себя, хотя он считает, что избавился от них. Например, он обычно говорит:

“Вы падший йогин, бесполезный парень. Разве это тот способ выполнять ритуалы? В этом нет сомнений. Даже Гуру, научивший вас этим ритуалам, является падшей личностью. С завтрашнего дня не приходите в моё присутствие. Уходите”.

“Вы, человек! Простирайтесь передо мной и спасайте себя. Возьмите святые воды с наших лотосных стоп и спасайте себя. Что ещё остальные ведантические исследования требуют, кроме служения нам?

Все ваши желания исполнятся, если вы почитаете нас. Не служите кому-либо ещё, кроме нас. Вы, человек, не приходите к нам, если не отдадите всё, что имеете, одному из нас.

Послушайте! Некто не проявлял к нам никакого внимания. И мы решили, что ему не следует жить дольше. После этого он стал прахом.

Таким же образом другой человек утратил всё своё богатство, а ещё другой получил от нас упадешу, но никогда нас не заботился, а потому впоследствии обратился в прах. Кто мог знать о нашем величии, кроме великих людей, подобных нам?

Мы знаем прошлое, настоящее и будущее. Мы защищаем мир во все времена. Мы заработали много денег и отдаём их как милостыню. Мы знаем желания, находящиеся в умах каждого и всякого индивидуума.

Те желания приходят и стоят перед нами. Мы знаем, когда один должен оказаться в затруднительном положении, а другой обрести гигантское богатство. Так же безошибочно узнаём о будущих происшествиях.

Я — Сиддха. Я — Ишвара. Кто здесь выше меня? Все обязаны служить мне. Только благодаря мне люди получают исполнение своих желаний. Если они не пытаются исполнить свои желания благодаря нам, они упадут в колодец греха. Они будут вскоре виновны в прегрешениях против Гуру. Берегите себя”».


После некоторых других описаний подобных этому та глава завершается следующими замечаниями:

“Чувства подобные желанию и отвращению — это причины замедления продвижения духовно устремлённого и поэтому те, кто жаждут достичь мокши, должны практиковать Само-исследование и отбросить указанные чувства.

Если кто-либо выполняет практики подобные шраване, манане и так далее, он может не завоевать мокшу в течение жизни, но эти практики не являются пустой тратой времени.

Посредством них практикующий войдёт в уттамалоку (более высокую жизнь), достигнет читта шуддхи, будет рождён как Брахманишта и, частой практикой шраваны, мананы и подобного, должным образом достигнет джняны”.

После того, как Венкатаратнам закончил чтение этой главы, Бхагаван посмотрел на преданного, изначально задавшего вопрос, и, смеясь, сказал:

“Сейчас, почтенный, вы всё услышали, не так ли?”

Преданный произнёс: “Да, я услышал. Но там утверждалось, что при наличии препятствий человек не достигнет мокши, даже если он практикует шравану, манану и прочее. Также утверждалось, что те практики не будут пустой тратой времени, а поведут его к более высокой жизни.

Но что происходит, если человек не практикует шравану, манану и остальное, но продолжает свои противозаконные действия?”


“Это будет причиной его гибели. Разве вы не слышали о Нахуше, который лишился своей империи и в течение десяти тысяч лет оставался змеёй, удавом?” — ответил Бхагаван.

14 апреля 1949

(87) Он, кто одинаково принимает восхваление и упрёк

Где-то в июне или июле 1945 года один европейский юноша прибыл сюда из Нилгири. Когда он прибыл, было 7-30 утра. Бхагаван тогда вышел, чтобы немного поесть.

Передав служителям в Холле корзину фруктов, которую он принёс, тот юноша поспешил в столовую. В то время, когда он это делал, его кошелёк выпал. Он этого не заметил.

Пожилой человек, Реддияр из Анантапура, видевший это, собирался сообщить об этом юноше по его возвращении. Тем временем пришёл некий вайшнав (вишнуит) с кастовой меткой, намам, на лбу, и подобрал этот кошелёк.

Старик увидел это и сказал ему, что кошелёк принадлежит ушедшему в столовую европейцу. Тот вайшнав сказал: “Я его представитель. Он попросил меня поднять его. Я отдам кошелёк только ему”.

Сказав это, он рассеял подозрение старика, пошёл в столовый зал и исчез оттуда незамеченным. Когда европейский юноша вернулся, он сообщил всем о потере своего кошелька.

Тот старик рассказал ему о трюке, разыгранном человеком с меткой намам на лбу. Люди искали этого трюкача повсюду, но безуспешно. Кажется, в том кошельке было десять рупий.

Всё это произошло перед тем, как я пришла в Ашрам в 7-45 утра. Услышав всю историю от старика Реддияра, я вошла в Холл, когда Бхагаван говорил с улыбкой: “Обратите внимание. Это тот человек, который подарил десять рупий тому великому вайшнаву”.

Кто-то в Холле заметил: “Человек, нашедший кошелёк, почувствует счастье при мысли, что Бхагаван сам дал его ему”.

Бхагаван заметил: “Я понимаю. Человек, потерявший кошелёк, также почувствует, что это Бхагаван украл его”.

К тому времени какие-то преданные прибыли в Ашрам издалека. Закончив своё купание, они пришли в присутствие Бхагавана с фруктами и различными сладостями на большой тарелке, простёрлись перед ним и сели.

Через некоторое время они все встали, сказав, что хотят идти в храм Аруначалы и возвратиться обратно.

Один из них, сложив руки, произнёс: “Свами, я молил Бхагавана, когда начинал некую работу. Эта работа успешно завершена. Именно Милость Бхагавана ответственна за мой успех”.

Он долго таким образом хвалил Бхагавана и затем вместе с остальными ушёл в храм Аруначалы. Как только он ушёл, Бхагаван посмотрел на нас и с улыбкой сказал:

“Кажется, он о чём-то думал, и пришёл успех. Это произошло из-за его прошлой кармы. Он продолжает говорить, что всё случилось благодаря Милости Бхагавана.

Другой принимается за некоторую работу, но не достигает успеха из-за своей кармы. Он будет порицать Бхагавана, говоря, что Бхагаван вообще не помогал ему. Упрёк приходит ко мне тем же путём, что и восхваление, и я должен принимать и то и другое”.


Ещё одно интересное событие произошло только вчера.

По почте пришло письмо на английском языке, содержащее несколько выпадов против Бхагавана и принижающее его. Днём власти Ашрама показали это письмо Бхагавану, когда он отдыхал.

В три часа дня, как только пришли Муруганар, Вишванатха Брахмачари и другие преданные, Бхагаван начал рассказывать им об этом письме, а затем сказал, глядя на Венкатаратнама:

“Пожалуйста, пойдите в контору и возьмите то письмо. Кто-нибудь из присутствующих здесь пусть прочтёт его так, чтобы все остальные могли услышать”.

Венкатаратнам не решался идти, так как чувствовал, что в этом совершенно не было необходимости.

Поэтому Бхагаван сказал: «Почему вы считаете, что в этом нет необходимости? Вы всегда высоко отзываетесь обо мне, говоря: “Свами, Свами”. Теперь, когда прочитаете то письмо, вы всё узнаете о моём учительстве, Свамитве».

Венкатаратнам не сдвинулся. Глядя на него, Бхагаван снова сказал: “Почему? Почему вы колеблетесь? Когда кто-либо пишет, восхваляя Бхагавана, вы берёте письмо и громко его читаете, так что все могут слышать. Почему вы не берёте это письмо?”

Произнеся это, Бхагаван взглянул на нас и сказал: “Смотрите, как он себя ведёт. Когда кто-то пишет, говоря о величии Бхагавана, он вслух зачитывает текст. Но он не хочет зачитать это письмо. Почему?”

Муруганар сказал: “Давайте оставим всё как есть. Зачем читать его?”

“О-го-го! Так вот оно что, — сказал Бхагаван. — Вы все уже сговорились между собой. Если это так, почему я должен беспокоиться об этом письме?”

Произнеся это, со снисходительной улыбкой, Бхагаван снова замолчал. Мы все чувствовали, что это было ничто по сравнению с тем терпением, с которым он мирился с попытками хулить его, предпринимаемых Малласвами, Джатасвами и другими, которые не могли смириться с большой известностью, обретённой Бхагаваном.

Это хорошая иллюстрация шлок 18 и 19 в 12-ой главе Бхагавад-Гиты:

Кто равен к другу и недругу, к почести и презрению, кто одинаков к жаре и холоду, к радости и боли, тот свободен от привязанности. Гита, XII: 18

Кто одинаково принимает похвалы и упреки, кто предан созерцанию и удовлетворён, что бы ни случилось, без привязанности к дому, стойкий в помыслах и полный преданности Мне, тот человек Мне дорог. Гита, XII: 19

10 мая 1949

(88) Подземный Лингам (Патала Лингам)

В биографии Шри Бхагавана говорится, что в ранние дни своего пребывания здесь он часто сидел около подземного лингама в Тысячеколонном Зале (мандапе) храма Аруначалешвары и был с такой полнотой погружён в себя, что совершенно не замечал насекомых, которые до крови кусали его.

Ты помнишь, мы видели тот подвал и тот лингам. Они долгое время пребывали в полуразрушенном состоянии.

Недавно г-жа Тальяркхан решила отремонтировать их и превратить в хорошее место поклонения. Она собрала какие-то деньги и вверила эту работу подрядчикам, фирме господина Тагапоре. Перед Освящением храма Матери всё уже было готово. Тем не менее, церемония открытия была отложена до завершения Освящения.

Освящение, кумбхабхишекам, было проведено, г-жа Тальяркхан подготовила открытие святыни Патала лингама генералгубернатором, г-ном Шри К. Раджагопалачари, в 8-30 утра 4 мая и повсюду разослала приглашения.

Перед приездом генерал-губернатора со всем своим убранством несколько групп из резерва полиции тоже прибыло сюда.

Дороги были отремонтированы и украшены национальными флагами. Тысячеколонный Зал был очищен и побелен. Наблюдатели прибыли отовсюду. Весь город наполнился суетой и шумом.

Зная, что генерал-губернатор, губернатор Мадраса, махараджа Бхаванагара со своей женой тоже хотят приехать по этому случаю и жаждут посетить Ашрам, дабы иметь даршан Бхагавана, городские власти и полиция выполнили все требуемые приготовления также и в Ашраме.

Генерал-губернатор прибыл в Храм Аруначалешвары прямо с железнодорожной станции в назначенное время, провёл церемонию открытия, говорил, восхваляя, о Шри Бхагаване и уехал, отправив Бхагавану послание, что не смог посетить Ашрам из-за срочной работы.

Как только он уехал, все люди, собравшиеся в том Храме, направились сюда.

В 10-30 утра царская чета из Бхаванагара прибыла в присутствие Бхагавана, простёрлась перед ним с огромной преданностью, говорила с ним с большим почтением, оставалась полчаса, получила прасад и уехала.

Один из преданных, присутствовавший на празднествах, связанных с открытием святыни Патала лингама, сказал, адресуясь к Бхагавану:

“В Тысячеколонных Залах мы нигде не находим подвалы. Откуда подвал здесь?”

Бхагаван ответил: “Да, их обычно нет нигде. Он существует здесь, поскольку какой-то важный человек умер, и его тело захоронили тут, вслед за тем установив лингам.

Так как лингам находился здесь задолго до построения Тысячеколонного Зала, он не пострадал, а остался таким, каким был.

Оставшуюся часть земли подняли и воздвигли Зал, мандап. Вот почему лингам находится под мандапом, как в пещере.

Позднее были построены ступеньки, ведущие к этому месту. Когда я находился там, он был полон грязи. Кроме слона в мандапе и меня в том подвале, никто обычно там не бывал”.

Мы все были поражены, услышав про обстоятельства возникновения этого подвала.

Бхагаван рассказывал нам несколько раз, что на стенах там было несколько надписей, утверждающих, что император Хойсалы [империя находилась на юге Индии в X-XIV столетиях новой эры], Кришнадэвараджа, построил этот мандап и что он совершил несколько других подобных хороших дел.

Услышав это, д-р Анантанараяна Рао пошёл туда с некоторыми преданными, сделал копии этих надписей на пракрите [язык, родственный санскриту] и опубликовал их в одной из своих книг.

После моего возвращения из Тиручули в июне 1944 года Бхагаван рассказал мне несколько подобных историй. Я напишу тебе о них в какое-либо иное время, когда буду свободна.

12 мая 1949

(89) Лекарство прибыло само

Около недели тому назад по почте получили письмо от Мадхави Аммы. В нём были такие строки:

“Я слышала, что Бхагаван становится всё слабее и слабее. Моя молитва состоит в том, что Вам следует пить томатный сок или апельсиновый сок”.

Читая это письмо и рассказывая нам о нём, Бхагаван сказал:

“Что за совет! Она дама богатая и может приобретать всё, что ей нравится. Как я могу делать это? Притом, насколько же она сильная и здоровая, если употребляет такую пищу? Она всегда жалуется на ту или иную боль. А её рост такой маленький! Почему она сама не пьёт всё это!”

Тем же вечером аюрведический доктор Рамачандра Рао прибыл сюда из Бангалора. Заметив его прибытие в Холл, Бхагаван сказал людям рядом с собой:

“Обратите внимание! Прибыл Рамачандра Рао. Он должен привезти с собой некоторые лекарства. Когда я смотрю на него, я не чувствую, что вижу человеческое существо. Мне кажется, что я вижу сами лекарства”.

Тем временем Рамачандра Рао подошёл, разместил перед Бхагаваном большую бутылку лекарства и простёрся перед ним.

После того, как он поднялся, Бхагаван сказал со смехом: “Разве я не говорил вам, что это прибыло само лекарство?”

Со сложенными руками и в позе мольбы Рамачандра Рао произнёс:

“Это не лекарство, Бхагаван. Это аришта (дистиллированная смесь, укрепляющее средство). Тело Бхагавана очень сильно истощено. Если Вы примете это тонизирующее средство, оно даст Вам силу. Пожалуйста, используйте его”.

Бхагаван сказал: “Тут всё в порядке. Если, принимая это, человек становится крепким, почему вы не испытываете его на себе? Посмотрите, какой вы тощий и слабый! Сначала примите его сами и станьте крепким и сильным. После этого мы сможем думать о моём случае”.


Повернувшись к нам, он, шутя, сказал:

“Смотрите, какой он! Он не способен улучшить своё собственное здоровье, а говорит, что улучшит моё!”

Тот доктор ничего не смог сказать и ушёл в канцелярию Ашрама.

На следующий день Бхагаван условился давать унцию [28,35 грамма] этой аришты всем и каждому из сидящих около него и, принимая одну унцию сам, сказал:

“Обратите внимание. Этот Рамачандра Рао более худой, чем каждый из нас. Поэтому дадим ему ещё одну унцию. Мы увидим, станет ли он после этого крепким”.

Спустя четыре-пять дней после этого подрядчик Сатагопа Найду прибыл из Бангалора. Он привёз с собой несколько бутылок, содержащих шербет [восточный фруктовый прохладительный напиток], и послал их Бхагавану через одного из людей, обычно сидящих около Бхагавана, сказав, что этот шербет следует летом давать Бхагавану ежедневно, ибо он поможет в придании телу некоторой силы.

Сатагопан приезжает в Ашрам, месяцами пребывает здесь, тратит тысячи рупий и вкладывает массу денег в деятельность Ашрама, но никогда не приходит в присутствие Бхагавана.

Если ты спросишь, почему это происходит, то ответа не последует. Таков один из видов преданности.

Как только Бхагаван увидел бутылки шербета, он засмеялся и сказал:

“Рамачандра и он должны посовещаться друг с другом. Зачем нам все эти вещи? Он человек богатый и поэтому может позволить себе выпить любое количество бутылок шербета. Пожалуйста, попросите его хранить эти бутылки у себя в комнате и тоже ежедневно принимать шербет в небольших количествах”.

“Кажется, он принёс их только для использования Бхагаваном”, — сказал один из присутствующих.

“Я понимаю, — произнёс Бхагаван. — Тогда мы сделаем вот что”.

Он принёс большой сосуд, наполнил его питьевой водой, вылил весь шербет в эту воду, а затем попросил, чтобы полный стакан был дан каждому из людей, присутствующих здесь.

Он, сверх того, указал, чтобы один дополнительный полный стакан был дан Сатагопану, дабы он мог выздороветь после истощения.

Оставшийся шербет потом раздали всем остальным ашрамитам.

В 1948 году один преданный из Канпура, по имени Кханна, прислал почтой посылку с коробками, содержащими Чьяванапраш [натуральный тоник общеукрепляющего и оздоровительного действия], указав, что приготовил его сам для использования Бхагаваном, и что это должно дать некоторую силу телу Бхагавана, если он примет его.

Сказав, что если это дало силу ему, то оно должно дать силу также и другим, Бхагаван подал этот тоник всем людям в Ашраме, вместе с их завтраком ранним утром, и сам принял вместе с другими подобное количество и ничего более.

Если имеется что-то, что не нравится другим, такое как каша или холодный рис, Бхагаван берёт себе бóльшую порцию этого.

Если это деликатес, подобный засахаренным фруктам, которые нравятся каждому, он отдаёт большую порцию другим, а себе берёт маленькую. Кто тут способен сравниться с ним в этом чувстве равенства? Его можно сравнить только с самим собой.

16 мая 1949

(90) Веда адхьяяна (Изучение Вед)

Когда бы д-р Шриниваса Рао ни прибывал сюда, он обычно принимал участие в Ведапарайяне (пении Ведических гимнов) вместе с мальчиками из школы санскрита.

Два или три дня назад он приехал и как обычно сидел с теми мальчиками при вечерней парайяне, завязав своё дхоти в той же манере, как и брахмачарины.

Некоторое время назад Бхагаван заметил это, но не сказал ничего. В тот вечер он смотрел на этого доктора и начал тихонько смеяться.

Я подумала, что здесь должно быть что-то необычное. Как только парайяна закончилась и доктор поднялся, Бхагаван спросил:

“Что это такое, почтенный? Вы всегда носите дхоти таким образом или в каких-то случаях используете общепринятый стиль?”

С некоторой взволнованностью доктор произнёс: “Я обычно ношу его в общепринятом стиле, но временами завязываю подобно тому, как сделал сегодня. Начиная с завтрашнего дня, я буду носить его правильно”.

“Что-то не то, — сказал Бхагаван. — Пандиты, приходящие на парайяну, завязывают свои дхоти в общепринятом стиле. Вот почему я спросил вас. Более того, вы житель штата Махараштра, а также человек женатый. Я хочу только узнать, приучены вы к тому стилю или нет”.

“Нет, Бхагаван, — ответил доктор. — Начиная с завтрашнего дня, я буду носить его только этим способом”.

Начиная с того дня, он начал носить своё дхоти в стиле женатых людей. Бхагаван, конечно, видел это и внутренне смеялся.

Что касается Ведапарайяны, если кто-нибудь совершает ошибку, Бхагаван обычно поправляет его со своей обычной деликатностью.

В 1938 году один малаяльский преданный по имени Шанкаран написал биографию Бхагавана на языке малаялам и принёс её Бхагавану, говоря:

“Мы думаем послать её в типографию. Возможно, Бхагаван соизволит просмотреть эту книгу перед публикацией”.

Бхагаван сделал несколько исправлений, предварительно сообщив об этом людям вокруг себя. Кажется, в этой книге в одном месте утверждалось, что люди всех каст могут изучать Веды.

Бхагаван заметил это и исправил, дабы сказать, что касты могли практиковать Веды, вставляя слово абхьяса (практика) вместо слова адхьяяна (изучение).

Так как Раманатха Аияр в то время находился в Холле, он слышал всё это. Тогда он не знал, что имеется различие между словами абхьяса и адхьяяна. Поэтому некоторые подумали, что Бхагаван одобрил адхьяяну (изучение Вед) всеми кастами.

Собираясь рассказать об этом Кунджусвами, Шанкаран отправился домой, как только Бхагаван пошёл в столовую.

Кажется, в те дни Кунджусвами и Раманатха Аияр жили в какой-то комнате по дороге в Палакотту. После еды они оба сидели на веранде.

При обсуждении различных вопросов Раманатха Аияр сказал:

“Обратите внимание, Кунджусвами. С завтрашнего дня вы тоже можете изучать Веды. Сегодня Бхагаван принял такое решение”.

Бхагавану, который обычно после еды идёт в Палакотту, довелось в то время возвращаться оттуда и, услышав это, он спросил:

“Что? Разве я принял такое решение? Я никогда не говорил, что все касты могут изучать Веды”.

Они оба были поражены этим внезапным вмешательством и поднялись со сложенными на груди руками.

Раманатха Аияр сказал:

“Совсем недавно Бхагаван одобрил свою биографию, подготовленную Шанкараном. В ней утверждается, что люди всех каст могут изучать Веды”.

“Да. Пункт за пунктом я тщательно просмотрел эту книгу. Я, однако, заменил слово адхьяяна (изучение) на слово абхьяса (практика)”, — сказал Бхагаван.

“Есть ли разница между адхьяяной и абхьясой?” — спросили они.

“А почему нет? Веда означает джняна. Поэтому я поставил слово Ведабхьяса (практика джняны). Вот и всё. Я никогда не говорил, что может выполняться адхьяяна (изучение)”, — ответил Бхагаван.

Раманатха Аияр сказал:

“Я не был способен понять эту разницу. Только сейчас, когда Бхагаван ясно объяснил мне, я смог охватить предмет в целом. Если ясно не сформулировано, что изучение Вед не должно выполняться всеми кастами, то обычным людям будет невозможно понять это”.

Бхагаван промолвил: “Пусть люди понимают тем путём, который им нравится; почему мы должны беспокоиться? Разве мы несём ответственность за все неправильные понимания в этом мире?”

Сказав это, Бхагаван пошёл в направлении Ашрама.

17 мая 1949

(91) Мирские обязанности

Бхагаван выразил свои взгляды не только на изучение Вед и подобные вопросы, но также и на мирские обязанности.

Молодая женщина, по имени Раджамма, дочь Кришнасвами Аияра из города Тируппапулиюр, преданного, который иногда приезжает в Ашрам, недавно прибыла сюда, сняла дом в Рамананагаре и начала в нём жить совершенно одна.

Кажется, у неё были разногласия с мужем и, поскольку детей у них не было, она уехала в 1945 году, сказав, что хотела бы постоянно оставаться в присутствии Бхагавана.

У родителей она была единственной дочерью. Они не могли приехать, чтобы оставаться здесь постоянно, поскольку были слишком стары или по какой-то другой причине.

Так как они чувствовали, что неправильно позволять их дочери средних лет оставаться здесь совершенно одной, они писали ей письма, говоря, что ей следует быть или с мужем, или с ними. Они не возражали против того, что она будет время от времени ходить на даршан к Бхагавану, но они не хотели, чтобы она оставалась здесь постоянно.

Она сообщила Бхагавану обо всём этом, сказав, что не чувствует желания возвращаться обратно.

В течение некоторого времени Бхагаван сохранял невозмутимость, как если бы не расслышал её правильно. Наконец, он произнёс:

«Послушайте. У вас имеются старшие, которые хотят, чтобы вы жили там, но вы настаиваете на пребывании здесь. Вы можете поступать так, как вам нравится. Оставайтесь, если вам нравится, или уезжайте, если хотите. Но зачем всё это рассказывать мне? Ваши родители в своё время были здесь в течение очень долгого времени. Если они приедут сюда и спросят: “Свами, как понять это?”, что я могу рассказать им?»

Она была расстроена услышанным от Бхагавана и ушла. Сразу после этого Бхагаван взглянул на Рамачандру Аияра и произнёс:

“Когда родители советуют ей оставаться или с мужем, или с ними, в чём польза от её прихода и рассказывания мне всего этого? Что я могу сделать? Не думают ли они, что Свами специально держал её возле себя вместо того, чтобы посоветовать ей должное? Оба родителя уже стары, она их единственный ребёнок. Кто попросил её отказаться от своих обязанностей и оставаться здесь одной? Кто просил её приезжать сюда?”


Ты знаешь, в ранние дни моего пребывания здесь я часто приезжала к тебе, когда у тебя возникали домашние трудности, и возвращалась обратно.

В 1945 году ты написал мне о слабости своей жены и переживаемых беспокойствах, но не просил меня приехать. Ты, однако, говорил в письме, что при её слабости она всегда выражала желание видеть меня.

Я зачитала то письмо Бхагавану и рассказала ему, что хотела бы написать тебе снова и поехать к тебе после получения ответа. Это было вызвано тем, что ты не приглашал меня приехать.

Бхагаван, однако, был недоволен и посоветовал поступить так, как мне хочется. Заметив это, я сразу же сказала, что отправляюсь в тот же вечер. Тогда Бхагаван ответил: “Да. Это хорошо”.

Тем временем Раджагопала Аияр вошёл в Холл и поинтересовался, действительно ли я собираюсь посетить своего брата. Бхагаван сказал:

“Да. Они будут очень рады, если она приедет к ним. Хорошо, что она собирается поехать. Когда человек страдает от болезни и хочет видеть сестру своего мужа, разве она не должна ехать?”


Некоторое время назад один молодой человек, близкий родственник Сундарама Аияра (отца Бхагавана), спорил со своими родителями, говоря, что не желает жениться, и это было причиной его приезда сюда.

Дело не в его прибытии, но уже в самом начале он пришёл в столовый зал Ашрама и сел в том месте, которое предназначено для не-брахманов [слева от Бхагавана, сидящего у стены в центре зала].

Это не понравилось Сарвадхикари, и он попросил его занять место в пространстве зала, отведённого для брахманов. Молодой человек этого не сделал, заявив, что в присутствии Бхагавана нет необходимости в кастовых различиях.

Сарвадхикари пытался дать ему надлежащий совет, сказав: “Это правильно для Бхагавана, ибо он отрёкся от всего. Как можете вы занимать такую позицию? Если ваши родители узнают об этом, что они скажут?”

Тот, однако, не обратил внимания на эти слова и начал спорить. Там был горячий обмен словами. Бхагаван не заинтересованно и безмолвно наблюдал за всем этим.

Молодой человек не мог сдержать себя и поэтому, подойдя к Бхагавану, спросил: “Разве не должны кастовые различия быть отброшены, когда человек приходит в присутствие Бхагавана?”

“О-го-го! Это единственное, что вас интересует? Означает ли это, что всё остальное уже отброшено? Если так, то это также может быть отброшено. Откуда эта проблема? Она исчезает сама по себе. Что вы скажете? Все остальные различия вами уже отброшены?” — поинтересовался Бхагаван.

После этого молодой человек пошёл на место, для брахманов, и сел там, не произнеся ни слова.

Позднее он женился, обрёл детей, начал выполнять какую-то работу и время от времени приезжает сюда для даршана Бхагавана.

Разве из этого не ясно, что Бхагаван хочет выполнения каждым мирских обязанностей до тех пор, пока имеется чувство эго, а также чувство любви и ненависти?

22 мая 1949 (92)

Равенство!

Мандалабхишека была выполнена в храме Матери в понедельник, 2 мая 1949 года. Махапуджу (годовщину Освобождения матери Бхагавана) отметили вчера. К этому времени возведение переднего холла в храме Матери [получившего затем название Новый Холл] было почти полностью завершено.

Поэтому Сарвадхикари совещался со своими помощниками и попросил Бхагавана в течение двух дней находиться в переднем холле. Бхагаван, соответственно, прибыл туда днём 20 мая.

В тот день мне довелось быть там немного раньше, чем обычно. Когда я вошла в главный вход храма Матери, в его переднем холле наблюдалась необычная активность.

Я нетерпеливо пошла к террасе и обнаружила, что Бхагавана усадили на каменный диван. Его лицо не было таким сияющим, как обычно. Меня интересовало, что случилось, но я не могла никого спросить.

Сарвадхикари стоял напротив каменного дивана, на котором сидел Бхагаван, со своими друзьями и некоторыми важными людьми среди работников Ашрама и что-то говорил. Бхагаван просто произносил: “Да, да” в какой-то уклончивой манере.

При таких обстоятельствах я не решалась входить и поэтому стояла на террасе. Бхагаван заметил через окно мой приход и мою нерешительность. Пролетело десять минут, и все они ушли. Около Бхагавана остался только Шиванандам. Два или три человека, которые недавно прибыли, сидели на расстоянии.

Бхагаван внимательно смотрел в потолок переднего холла и огромные камни, что были высечены снаружи. Я вошла, простёрлась и поднялась. Бхагаван посмотрел на меня и с голосом, исполненным доброты, сказал:

“Вы видите это? Они заточили меня внутри этих четырёх стен. Они сделали меня узником, препятствуя другим людям входить сюда. Обратите внимание! Здесь нет возможности войти кому-нибудь”.

Сказав это, он посмотрел в потолок, который не имел нигде никаких отверстий, и произнёс: “Как могут они (белки) прийти сюда?”

ООн продолжал пристально смотреть в потолок. Я стояла совершенно ошеломлённая осознанием его способа смотреть на вещи.

Шиванандам, находившийся поблизости, сказал: “Сарвадхикари и остальные считают, что Бхагаван здесь будет защищён от дождя или жаркого солнечного света снаружи”.

Бхагаван, чей взгляд был сосредоточен на потолке, как-то вздрогнул, услышав эти слова, и, глядя на Шиванандама, промолвил:

“Прекрасно. Если мы ищем комфорт, не будет ли он получен ценой страданий других? Белки, обезьяны, павлины, вороны и остальные не имеют шанса прийти сюда. Разве это не означает, что мы лишили всех этих существ их привилегий? Люди полагают, что это большое счастье для Свами находиться здесь. Что делать?”

Голос Бхагавана задрожал. Служитель, Шиванандам, произнёс: “Да, это верно. Только человеческие существа могут входить; животные и птицы свободно войти не могут”.

Бхагаван не сказал ничего. Прошло некоторое время, прибыли какие-то богатые преданные и сели напротив Бхагавана. Один или два бедных человека пришли после них, но войти боялись. Заметив это через окна, Бхагаван сказал своим служителям:

“Вот вам, пожалуйста. Посмотрите на тех людей. Вы говорили, что имеются все удобства для входящих людей. Есть ли здесь возможность для прихода всех людей?

Богатые люди привыкли видеть высокие здания с лампами, вентиляторами, откидными дверями и другим впечатляющим оборудованием, и поэтому они входят уверенно. Но бедные люди, подобные мне, будут стесняться войти, ибо они чувствуют, что это место, где живут только богатые люди.

Они боятся, что скажут люди, если они войдут, и поэтому уходят, как те, которые, как мы видим, заглядывают в окна. Где здесь место для них? Посмотрите на этих бедных людей! Какая жалость!”

Неспособный сказать что-либо ещё, Бхагаван погрузился в безмолвие. С наступлением вечера он отослал некоторых из служителей, говоря, что вечер — время, когда все они (обезьяны, павлины и другие животные) приходят сюда.

“Они, наверное, думают, что Свами улизнул от них и ушёл куда-то ещё. Пожалуйста, идите. Как жалко их! Дайте им, по крайней мере, какую-нибудь еду и возвращайтесь обратно”.

Как только служители вернулись, накормив животных, Бхагаван заметил с дрожью в голосе:

“Накормили ли вы их всех? Они, вероятно, чувствуют, что Свами покинул их и ушёл в какое-то лучшее место, и только он может быть счастлив. Возможно, они полагают, что я забыл их. Здесь нет пространства для их прихода. Что делать?”

Всегда, когда любые животные или птицы приходят к нему, он хочет сказать: “Мы не знаем, кто они” и никогда не смотрит на них с безразличием.

Если кто-нибудь из служителей не уделяет им достаточного внимания, он не намерен терпеть это и обычно говорит:

“Это плохо. Вы видите просто кожу, покрывающую тело, но не личность, находящуюся внутри. Вы считаете великим себя, а других считаете маленькими и поэтому пытаетесь прогнать их. Они приходят сюда точно так же, как мы. Почему они не имеют тех же прав, которые имеем мы?”

Он обычно увещевал их подобным образом. Это не удивительно, что Бхагаван чувствовал сострадание к животным и к бедным, которые не решаются приходить в этот новый холл со всеми этими фонарями, вентиляторами, железными дверями, охраной и другими принадлежностями.

Ты понимаешь, что равный взгляд на все живые существа является для Бхагавана естественным.

24 мая 1949

(93) Помощник беспомощного

Ты помнишь, что до 1943 года в Старом Холле была дверь на южной стороне, напротив того места, где Бхагаван обычно сидел на диване, и окно в южной стене, которое сейчас превратили в дверь. Преданные входят через южную дверь, имеют даршан Бхагавана, воплощения Дакшинамурти, и уходят через северную дверь. Некоторые женщины привыкли сидеть на южной стороне, напротив Бхагавана.

С течением времени количество посетителей возросло, и женщины начали сидеть там со своими детьми. Дети, естественно, начали создавать некоторое беспокойство. Кроме этого, с 1943 года число посетителей разного рода выросло ещё больше.

Более того, некоторые бедные женщины приходили со своими детьми, чтобы простереться перед Бхагаваном, а дети в это время мочились там. Их матери даже не брали с собой тряпок, чтобы вытереть их; и даже если тряпки им давали, некоторые из этих современных женщин не удосуживались почистить грязь рядом с собой. Поэтому служители Бхагавана должны были сами наводить порядок.

Они уставали, раздражались и думали о том, что необходимо запретить таким нецивилизованным людям приходить в Холл. Бхагаван, однако, не хотел, ни при каких обстоятельствах, соглашаться с этим. Они поэтому начали думать о том, как помешать женщинам сидеть в Старом Холле, и готовили сидячие места им только на террасе. Я узнала об этом окольным путём и была глубоко опечалена.

Я обратилась к служителям: “Почему вы намерены наказать всех женщин, препятствуя им сидеть внутри Холла просто потому, что один или два человека ведут себя нецивилизованным образом? Мы доверились Бхагавану и пришли сюда с дальних расстояний. Пожалуйста, не наказывайте всех нас. Я буду при необходимости чистить Холл”.

С того времени я начала заботиться о чистоте в Холле. Но даже это их не удовлетворило. Наконец, однажды, они пошли к Бхагавану и сказали, что хотят сделать места для сидения женщин снаружи Холла. Бхагаван спросил, почему мужчинам следует сидеть в Холле, а женщины не могут сидеть там. Служители заявили, что им трудно заботиться о приходящих и уходящих женщинах.

Бхагаван сказал: “А что делать в Холле даже Бхагавану? Будет хорошо, если он сядет под деревом миндаля, что растёт напротив. Тогда ни для кого не будет беспокойства и тревоги за кого-либо, что дети бы ни делали”.

Когда он это произнёс, они оставили свои попытки изолировать женщин. Вместо этого окно на одной стороне заменили дверью, а на другой стороне дверь заменили окном. После этого женщины получили возможность сидеть напротив стоп Бхагавана.

Подобный инцидент произошёл в 1946 году, когда я была назначена добровольцем для женщин во время праздника Брахмы, Брахмотсавам. Я тебе уже писала, что Бхагаван перешёл в Холл Золотого Юбилея, как только он был готов, т. е. на третий день этого празднества. После этого он днём не возвращался в Старый Холл даже в течение оставшегося периода.

Там не было даже занавески вокруг его дивана. Натянули только верёвку, чтобы помешать деревенским жителям толпиться вокруг него в дневные часы. Люди обычно много блуждают по городу, и поэтому, когда они приходят в присутствие Бхагавана очень сильно уставшие, некоторые садятся на пол с вытянутыми ногами; некоторые обсуждают свои дела громкими голосами, а некоторые ложатся, засыпают и храпят.

Это случается между полуднем и двумя часами дня. Матери обычно засыпают при кормлении детей грудью, а остальные дети где-то блуждают и играют. Когда предпринимались попытки прогнать таких людей, Бхагаван, кажется, сказал: “Бедные люди! Они, должно быть, блуждали в поисках хорошего обхождения, а сейчас у них некоторый отдых. Как вы можете прогонять их? Пусть они остаются”.

Я пошла туда после двух часов дня. К этому времени те люди уже ушли. Кришнасвами и остальные служители должны были сами чистить нужные места. Неспособный дольше мириться с этой неприятностью, Кришнасвами попросил Бхагавана сидеть только в Холле. Бхагаван не согласился.

Кришнасвами: “Кто будет убирать то, что оставляют после себя дети?”

Бхагаван: “Всё должно быть в порядке, если их матерей попросить почистить всё самих и потребовать после этого быть заботливее”.

Кришнасвами: “Кто им тут всё это скажет? Если это был бы Конгресс, то были бы женщины-добровольцы для заботы о женщинах посетителях”.

Бхагаван (глядя на меня с улыбкой):
“Тут присутствует она. Мы, таким образом, имеем добровольца. Почему вы говорите, что у нас никого нет?”

Я (понимая распоряжение Бхагавана): “Будет ли у них желание слушать меня?” Бхагаван (невозмутимо): “А почему нет? Посторонние лица определённо будут выполнять ваши приказания”.

Я: “Тогда всё в порядке. Я обязательно скажу им”. Бхагаван: “Они приходят сюда только для того, чтобы увидеть Свами; и они получают здесь все требуемые удобства”.

В соответствии с указаниями Бхагавана, начиная с того дня, я выполняла эту работу. Та договорённость была найдена очень удобной, и работники канцелярии Ашрама, рассмотрев этот вопрос, утвердили меня на этой работе.

Бхагаван пожелал давать даршан бедным людям в течение десяти дней праздника Брахмы, и он сел там тоже, с доброй заботой о них. Поэтому и я чувствовала, что и мне также необходимо делать гораздо больше для служения им.

Как ты знаешь, в течение Джаянти, Махапуджи и других празднеств Бхагаван не отправляется в столовую до тех пор, пока кормление бедных не начато и наполовину не закончено.

Кажется, что в прошлом, в течение таких праздничных обстоятельств, Бхагаван принимал пищу только с последней группой. И лишь недавно, на представлениях, выполненных преданными, Бхагаван вкушал пищу, когда кормление бедных было уже наполовину закончено.

Ежедневно, перед временем полуденной еды [обед], и перед сигналом гонга, зовущего на неё, рис смешивали со всеми остальными приготовлениями, делали шары из еды и отправляли их для раздачи среди бедных.

Этот обычай существовал долгое время. В недавние времена, однако, эту раздачу стали проводить или во время приёма пищи, или сразу после этого.

Однажды Бхагаван увидел одного бедняка, стоявшего под деревом и из всех сил старавшегося получить свою долю пищи при её раздаче.

На следующий день, когда прозвенел гонг, Бхагаван поднялся и пошёл к тому дереву, где собрались бедные люди, встал там и сказал раздающим пищу:

“Если вы не будете давать им пищу в первую очередь, я не буду вообще приходить в зал столовой. Я встану под этим деревом, вместе с этими людьми, вытяну руки подобно им, а когда получу свой шар из еды, буду есть его, чтобы потом пойти прямо в Холл и сидеть там”.

Начиная со следующего дня, в столовой начали бить в призывающий к пище гонг только после того, как пища бедным выдана.

Ты знаешь, что произошло однажды в феврале 1947 года? Один бедняк пришёл в Холл и встал напротив дивана Бхагавана. Бхагаван не заметил его, так как писал что-то. Служители попросили того бедного человека уйти, а тот не ушёл.

“Если вы не уходите, почему бы вам не сесть?” — спросили они. Бедняк не сдвинулся с места. Бхагаван поднял голову и вопросительно посмотрел на него.

Бедный человек сказал с большой серьёзностью: “Свами, я ничего не хочу. Мой желудок сгорает от голода. Пожалуйста, договоритесь, чтобы мне дали пригоршню риса для удовлетворения этого страшного голода”.

Бхагаван посмотрел на своих служителей, давая понять, что им надо делать. “Зачем вам просить Бхагавана об этом незначительном деле? Пожалуйста, пойдём”, — сказал один из служителей и повёл того бедного человека к кухне.

После того, как они ушли, Бхагаван посмотрел на всех находящихся в Холле и сказал:

“Вы понимаете это? Поскольку он очень беден, у него есть только одно желание. И оно состоит в том, чтобы наполнить свой желудок пищей, ибо тот сгорает от голода. После этого он получит удовлетворение и уйдёт.

Он идёт и ложится под каким-то деревом, а затем спит счастливо. Получаем ли мы удовлетворение, которое имеет он? У нас любое число желаний. Если одно желание исполнено, возникает другое. Где, поэтому, шанс удовлетворить наши желания?”

Разве из этого не ясно, что в присутствии Бхагавана всегда есть, во все времена, приют для слабого, беспомощного и бедного?

3 июня 1949

(94) Пребывание в Новом Холле храма Матери

Весь день Махапуджи Бхагаван провёл в Новом Холле храма Матери и возвратился в холл Золотого Юбилея уже поздним вечером. Работа в этом Новом Холле была закончена неделей позднее. Некоторые преданные чувствовали, что Холл Золотого Юбилея был бы более удобным для Бхагавана, и указывали на это людям из канцелярии Ашрама.

Сарвадхикари, однако, требовал, чтобы Бхагаван сидел только в Новом Холле храма Матери. Поэтому однажды утром он подошёл со своими людьми к Бхагавану и сказал ему, что в десять часов утра 1 июня, в среду, хочет завершить все приготовления к тому, чтобы Бхагаван сидел на йогасане (каменном диване) в Новом Холле, и хотел бы, чтобы Бхагаван соизволил занимать это место.

Бхагаван ответил в своей обычной незаинтересованной манере: “Что я должен сказать по этому вопросу? Я буду сидеть там, где все хотят, чтобы я сидел”.

“Вот почему мы все пришли сюда, чтобы просить Вас прийти в этот Новый Холл”, — сказали они. Бхагаван кивнул головой в знак согласия.

Утром первого числа этого месяца декоративные узоры были нанесены порошковой известью на полу всего Нового Холла и вереницы зелёных листьев были скреплены в ряд для дверей и окон. На Йогасане, каменном диване, расстелили матрас из шёлка и хлопка с обшивкой из сатиновой ткани, а к спинке положили широкую подушку. Шёлковая постельная простыня покрыла этот матрас. Она также была привлекательно украшена.

Абхишеку и другие пуджи провели в храме Матери. Колокола звенели, арати (свет) с камфарой подавался руками, когда в 9-45 утра Бхагаван, возвращавшийся из коровника, был приведён — с сосудами, полными воды, и с брахманами, поющими Веды — в Новый холл, и его попросили сесть на каменный диван.

После чтения “На кармана” и других мантр, круговых движений лампад с камфарой и после всего остального преданные простёрлись перед ним, и Бхагаван сел на тот диван, подготовленный для него.

Я сидела в этом холле, размышляя о зрелище в целом следующим образом:
Видьяранья начал строительство города в форме чакры (колеса), но успеха не имел. Он, однако, написал об этом, говоря, что в будущем какой-нибудь император захочет сделать такое.

Ганапати Муни помнил это, а потому начал свои “Восемь стихов в похвалу Аруначале” так: “Шри чакракрити шона шайла вапушам (Эта Гора, имеющая форму Шри Чакры)”.

В соответствии с этим он сказал: “Эта Гора сама имеет форму колеса, а потому это и есть то место, которое имел в виду Видьяранья. Бхагаван — император, и остаётся только построить дома вокруг”.

Сказав это, он составил планы предполагаемого царства, но разочаровал нас, в конечном счёте, так как умер перед тем, как эти планы могли быть осуществлены.

Сарвадахикари, однако, построил храм над Самадхи своей матери, сделал Новый Холл главным местом империи, построил каменное сиденье, подобное трону Викрамарки, чтобы Бхагаван сидел на нём; всё это — согласно великим мечтам Ганапати Муни.

Император среди йогов, Шри Бхагаван, посажен тут, подобно подлинному Садашиве.

В то время как я была таким образом погружена в свои собственные мысли, главный архитектор, Вайдьянатха Стхапати, и другие пришли с подносом, на котором лежали фрукты, цветы и другие приятные вещи, и Бхагаван коснулся их; после этого они вышли через южную дверь. Я не смогла понять, что всё это означало.

Бхагаван неуклонно смотрел в том направлении. С желанием узнать, что там находилось, я вышла и увидела напротив дверного проёма и в открытом внутреннем дворе какой-то огромный камень.

Окружающие намазали его куркумовым порошком и кумкумом, положили на него гирлянду цветов, разбили на нём несколько кокосовых орехов, вылили немного камфары и начали что-то высекать из него.

Когда я спросила кого-то об этом, мне сказали, что делают статую Бхагавана. Моё сердце сильно забилось от дурных предчувствий. Ты можешь спросить, почему? Я чувствовала нарушение душевного равновесия, ибо всем нам известно, что Бхагаван болен.

При всех этих обстоятельствах я начала интересоваться, почему была задумана статуя. Утешая себя несколькими объяснениями, я пошла в присутствие Бхагавана и села. Бхагаван заметил мои дурные предчувствия и мой обеспокоенный ум.

Тем временем торжество, относящееся к статуе, было закончено, и они все вошли. В столовой прозвенел звонок, и все разошлись. Но мой ум как-то продолжал беспокоиться.

Когда я вошла к Бхагавану в три часа дня, он рассказал нам несколько историй и побудил меня забыть об этом. Я напишу тебе обо всех тех вещах в другом письме.