Дневники Джин Данн. В присутствии Нисаргадатты

3 декабря, 1980 г., утро

Сначала разговор на маратхи, обо мне и книге. Потом Q&A:

Мулларпаттан: Джин Данн ездила по своим визовым делам, и тамошние служащие спросили у нее, почему она все продляет свою визу, и она сказала им, что ходит к святому. Они спросили, что предписывает тот святой — Хатха-йогу или что-нибудь подобное, и она ответила: «Вовсе нет. Он меня учит узнать саму себя, выяснить, что есть «я». Они были весьма потрясены и выразили Джин свое почтение. Они попросили ее приходить к ним почаще.

М.: Не только это. «Кто я» — не единственный вопрос. Как случилась такая неприятность? Неприятность в виде знания, бытия. Я был счастлив в своем беспамятном, неосведомленном состоянии. Вдруг случилось это бытие, и пошли эти невзгоды. Какова причина этого? Вот что нужно выяснить.

Мое состояние таково, что само мое существование, мое бытие, поддерживает всякую деятельность в мире. Я не принимаю прямого участия ни в одном из действий. Сам факт моего присутствия означает протекание всей этой активности.

Этот спектакль «я-естьности» возник спонтанно. Но за единственную причину выдается Пракрити–Пуруша, родители. Пустая отговорка.

Пытаясь понять самих себя, мы полагаем, что рождены от родителей и умрем. Полностью ошибочное понимание.

Это бытие [не «Я», а бытие] пришло и уйдет. Нет вопроса о смерти. Эта Майя сначала совершенно запутала меня. Мне показали моих родителей и сказали, что я человек. Эта Майя указала мне неверный путь. Все это заблуждение из-за родителей. Без моего бытия ничего не существует.

Так много людей приходит и уходит. На самом деле проблема, которая с ними случается, в том, что они плавают в глубинах океана бытия.

Мое состояние — это вечное состояние, прежде любого события, прежде любого чувства, так какого черта мне приходится нырять в этот океан бытия? Ведь я уже существую прежде этого сознания!

То состояние Абсолюта, где отсутствует всякое знание, не есть предмет для понимания. Из него возникло все проявленное. Почему же то состояние незнания вовлеклось в это состояние знания?



3 декабря, 1980, вечер

М.: Никакое переживание в мире не способно увлечь меня. Сейчас я уже не заинтересован в проведении бесед. Когда приходят новые люди, я прошу их уйти.


Мулларпаттан: Джнянешвар и Шанкарачарья вошли в махасамадхи в весьма молодом возрасте. Я сказал Махараджу, что тем, кто превзошел сознание, не стоило бы беспокоиться о нем — что за дело им было до сознания, чтобы таким вот образом погасить его?

Пусть оно играет свою роль. Я этого не могу пока понять. Что имеется в виду, когда говорят, что им не нравилось сознание — ведь вопрос про «нравится–не нравится» не должен возникать на той стадии.

Мохан: Все спонтанно. Он движется к источнику спонтанности. У Будды не было гуру.

Я: И у Раманы Махарши.

Мохан: Мы называем это самоубийством, но в случае джняни никакого делателя нет вообще. Что бы он ни делал, нельзя подвергать это сомнению.

Джозеф: Мы видим это с позиции нашего невежества.

Мохан: Когда станешь тем, поймешь и это.

Мулларпаттан: Если пребываешь в спонтанности, ты уже джняни. Как Джин и ее книга: спонтанность пишет через нее.

М.: Она пришла ко мне так поздно, и вот — она пишет, а у Сапре не получилось. Как вы объясните это? Он старался, но не смог. Сколько у него материала, ценного материала, но он не может что-нибудь из него сделать.

Мулларпаттан: Нельзя винить Сапре. Это спонтанность.


М.: Люди приходят сюда, чтобы что-то получить, и теряют все. Эта пищевая эссенция провозглашает: «я есть, я есть» — но конечному принципу более не по душе это заявление. Оно несет в себе только лишь послание: «я есть».

Я: Неприятность «я есть» [That mess «I AM»].

Мулларпаттан: Вот почему он не любит этот месседж, эту неприятность «я есть».

М.: Это нарушает мой сон.

Мулларпаттан: Вечное состояние потревожено, есть какой-то разрыв [имеется в виду всплеск бытия «я есть» в тотальности небытия].

М.: Когда ты счастлив? В глубоком сне — в совершенном отсутствии послания «я есть» — в совершенном отсутствии состояния бодрствования. При полном отсутствии этого ты счастлив более всего.

Много потрудившись, торговец сильно устал, но в самый час закрытия кто-то приходит и говорит: «Подождите, я хочу дать вам банковский чек». Торговец отказывается принять его. Ему нужно пойти домой и как следует выспаться. Короче говоря, ему надо забыть самого себя.

(Мне) Ты понимаешь?

Я: Да.

М.: Нет месседжа — нет никаких проблем.

В.: Что значит сахаджа самадхи?

М.: Я всегда в сахаджа самадхи, несмотря на состояние бодрствования — вне зависимости от состояний бодрствования, глубокого сна, неосведомленности о себе: для меня бодрствование и глубокий сон — одно и то же. Никакой вовлеченности нет вообще. Это игра сознания.

М.: Истинному джняни свойственно одно обязательное качество — трансформировать слушающего в свое собственное состояние.

(Мне) Твоя книга, несомненно, лучше той, что составил Морис Фридман.

Я: Беседы Махараджа теперь намного глубже и мощнее, чем в то время, когда писалась книга «Я есть то».

М.: О да. Но надо, чтобы и в печатном виде получилось очень хорошо.

Я.: Так и будет.

Мулларпаттан: С некоторых пор он очень часто говорит на эту тему: [так] он указывает на вас.

(Дальше обсуждение насчет названия книги.)

М.: Состояние Турии — это Сияющее в Себе Знание. Оно прежде глубоко сна, состояния бодрствования и состояния сновидений.

Мулларпаттан: Джозеф не хочет отпускать концепцию «я есть», но он [Махарадж] говорит, что взорвет ее.

Мы хотим провести эксперимент, у нас есть пробирка, все готово. Я бы поместил в пробирку кого-нибудь другого. Я туда не хочу. Я хочу остаться невредимым.

Махарадж говорит: «Давай, ты сам должен залезть в пробирку». Каждый раз, когда он отлавливает тебя, он говорит: «Кто задает вопрос? Ну же, залезай сейчас в эту пробирку. Или стой в строю и не вякай».

М. (обращается к посетителю-индусу): Когда уже ты собираешься отказаться от этого эмоционального состояния, этой страсти?

В.: Я возлагаю это на волю Махараджа.

М: Ну тогда ты должен впитывать то, что я говорю тебе, не так ли? Я же говорю тебе — будь близок к этому сознанию «ты есть».

В.: Но когда возникают препятствия, их может устранить только присутствие святого, не аргументы. Это единственный путь.

М.: Ты сам должен превзойти те препятствия.

В.: Я очень стараюсь.

М.: Но ты должен иметь смелость задавать вопросы, разве ты так не считаешь? Ты же одержим этим настроением, ты уловлен этой страстью поклонения.

В.: Моя концепция, что истинная бхакти вырастает только там, где есть джняна.

М: И все же распознай и пойми концепцию, что ты есть — «я есть».

В.: Есть одно учение, в нем говорится: (далее долгий разговор на маратхи). Махарадж держался за слова своего Гуру.

М.: И то были слова: «Я есть та Чайтанья Брахман».

В. (говорит почти все время на хинди и маратхи): <. . . > Я чувствую очень сильный протест из-за слов, что только аджняни (невежественные) практикуют баджаны.

М.: Не используй это слово — «аджняни».

В.: Но оно используется тут.

М.: Просто игнорируй его.

В.: Как я могу игнорировать, если оно звучит тут каждый вечер.

М.: Будет сказано еще много чего. Что тебе до этого?

В.: Моя концепция в том, что пение баджанов является мощной практикой.

М.: Баджаны не только в этом, но и в таких вещах, как прием пищи и питья, мочеиспускание и дефекация... это тоже баджаны.

В.: Это несколько более высокий уровень — верно... — верно...

М.: Я говорю тебе только с самого высшего уровня.

В.: (снова на маратхи).

М.: Когда? Когда ты осознаешь, что не являешься этим телом-умом. До этого рождения и получения этой формы было ли то состояние знающим или невежественным?

В.: Ни тем, ни другим.

М.: Ты прошел через этот процесс, ведь так? То состояние?

В.: Да.

М. Ты был в том состоянии прежде матки, рождения и тела. С рождением началось знание–невежество. Когда ты осознал, что ты есть? Иди к тому состоянию.

(Вновь дискуссия насчет баджанов.)

Я в моем нынешнем состоянии благодаря словам моего гуру. Я никогда не отклонялся от слов моего гуру, «ты есть динамический, имманентный, проявленный Брахман-принцип».

Вот фундамент, а пение баджанов идет к тому вдобавок.

Сколько всего люди говорили обо мне: «он сын пастуха, он сын того-то...». Но я не принимал ничего из этого. Я принимал только то, что являюсь тем динамическим, имманентным Брахманом — принципом «я есть». Слова моего гуру.

Ты тоже должен быть хорошим учеником с безусловной верою в слова Сатгуру. Я ученик моего великого Сатгуру, и я принимал его слова. Люди говорили, что я из касты шудр, из рода таких-то. Я не принимал все эти комплименты.

В.: Многие из тех, кто служит Махараджу и остается с ним на протяжении многих лет, глубоко расстроены тем, что некоторые люди считают пение баджанов практикой для невежественных. Ученики Махараджа страдают от этого...

М.: Тебя это не касается.

В.: Я сейчас про это сказал и больше к этому не вернусь.

М.: Какими бы концепциями ты сейчас ни развлекался, откажись от них или откажись от меня.

В.: Я не могу отказаться от вас.

М.: Будет ли какой-то прок, если ты будешь задавать вопросы?

В.: Будем надеяться.

М.: Или почитай меня, или почитай свои концепции.

В.: Я бы не пришел сюда, если бы хотел почитать свои концепции.

М.: Ты почитаешь свои концепции.

В.: Это единственное мое прибежище, если М. пожелает, чтобы я... то это может случиться.

4 декабря, 1980 г., утро

М.: Люди, как правило, озабочены внешним видом тела, они забывают, что видимое взгляду является всего-навсего наружной оболочкой; а важно то, что наделяет эту внешнюю оболочку способностью ощущать.

Когда приходишь к пониманию, что тело не есть твое истинное «я», то теряешь индивидуальность и растворяешься в тотальном проявлении.

Никаких других «я», кроме меня, не существует.

Когда это понимание достигнуто и индивидуальность пропала, все происходящее в мире осознается просто как функционирование и только лишь свидетельствуется.

Нет никакой вовлеченности.

Сейчас, в моем случае, имеет место очень сильное страдание. Но что происходит, так это свидетельствование того страдания, и я ясно сознаю — то, что страдает, не является моею Самостью.

То, что присутствует и кажется очевидным — исчезнет, но то, что отсутствует (отсутствует с точки зрения чувственного постижения) — останется навечно.

Зная это, я четко понимаю, что страдать может лишь то, что кажется явным, и страдания настолько велики, что и рыдания тут не помогут. Но происходит только свидетельствование.

Весь опыт, всё знание в общепринятом понимании этого слова, длятся лишь ограниченное время — от точки возникновения сознания до точки его исчезновения.

Но то, что я считаю знанием, существует до прихода сознания и после его исчезновения.

Поймите, о чем я толкую.

То, что продолжается в течение «срока действия» сознания, включает в себя не один только опыт мирской жизни, но и все духовные переживания.

Они случаются внутри сознания, и их продолжительность ограничена «сроком действия» сознания.

Некоторые, однако, считают, что их духовные переживания будут длиться непрерывно, что является заблуждением.

И даже такое состояние, как переживание бытия, переживание этого сознания: многие из тех, кто считает себя джняни и кого считают джняни, на самом деле так и остаются на этом уровне.

Сознание ограничено временем, и лишь очень, очень немногие распознают и принимают это.

Испытываемые страдания поистине невыносимы, но есть полная убежденность: то, что страдает, относится к пищевой субстанции, или к природе этой пищевой субстанции. Поэтому оно временно.

Только представьте себе такую фантастическую разницу! Пищевая субстанция и природа этой субстанции — вот что было моей идентичностью раньше. И тогда была твердая убежденность в этом.

Теперь же — твердая убежденность, что это не так. Переживание существует из-за этой 5-элементной субстанции, она-то и является тем, что страдает.

Может ли страдать тот принцип, понимания которого я от вас хочу?

Хотя с виду кажется, что во время разговора мне вполне комфортно, это не так; я говорю из состояния такого дискомфорта и таких страданий, какие только можно представить.


М.: Когда то, что есть я, остается чистым и беспримесным, тогда я пребываю в истинном покое.

Если же к нему примешивается что-то еще, и покуда я это осознаю, ощущение двойственности все еще присутствует.

Лишь при моей полной отделенности, когда я пребываю в своей собственной истинной природе — лишь тогда есть совершенный покой.

Но покуда присутствует сознание и желание быть, остается фактом то, что я есть одно целое с этим сознанием, и присутствует ощущение двойственности.

Совершенный покой возможен лишь тогда, когда нет никакой осведомленности о том, что я есть, а это возможно лишь когда сознание отсутствует.

Скажем, мне является Вишну со всеми своими атрибутами и остается так, прямо передо мной, какое-то время.

ОК, хорошо, но вскоре я скажу: «Ну-ка ступай отсюда! Ты досаждаешь мне, болтаясь передо мной столько времени. Один день, два, уже достаточно. Лучше уходи!»

На мое изначальное состояние, когда нет никакой осведомленности о том, что я есть, наложилось это состояние сознания и дало мне ощущение присутствия.

Это присутствие, вот что подавляет и стесняет меня. Уже само ощущение присутствия угнетает меня, поэтому мне хочется, чтобы оно ушло, и я мог быть в своем изначальном состоянии.


В.: Мы вынуждаем Махараджа оставаться в этом сознании ради нас.

М.: И даже это находится на уровне сознания. То, чего тебе хочется как Махараджа, находится в твоем сознании.

Пойми, в чем обусловленность.

Та сущность, что хочет Махараджа — реальна ли она? Разве она не фальшива?

Какие бы экспириенсы со мною ни случались, я не вовлечен совершенно.

Мое состояние — то, где знания нет.
Это осознанное присутствие было в моем распоряжении вчера, сегодня, но что за прок мне от него, от этого экспириенса?

На уровне Абсолюта нет вопроса об обретениях и потерях.

4 декабря, вечер

М.: Сначала рождается тело, эта пищевая субстанция, и оно содержит в себе источник знания, который в должное время познает самого себя.

Тело является причиной твоего собственного рождения. Твое рождение означает знание «я есть». Оно в связке с твоим телом.

Само семя твоего рождения содержит целую вселенную и космос. Почему вычислили, что мир нереален?

Потому что само это семя такая мизерная, пустяковая, крохотная точечка — как же она может породить столь явную вселенную? Могу ли я получать опыт чего-то вне моего тела?

(Я отсылаю новых посетителей, потому что они не поймут, о чем я толкую, не уловят, к чему я тут клоню.)

Где находится мир сна? Мир сна содержится в сознании, которое обитает в теле. Не родись твое тело, смог бы ты обладать хоть каким-то знанием?

Ну давай допустим, что ты обладаешь знанием — как ты собираешься им распорядиться?

Тот, кто пребывает здесь — неподвижный и неизменный — не затронут никакими «хорошо» и «плохо».

Без помощи родителей смог бы Брахмадева наставлять тебя в твоей семейной жизни? Весь внешний материал — это просто сырье.

Этот (тело) — доведен до полной готовности. Из этого полностью готового продукта–тела льется наружу одно сплошное конечное знание

[Махарадж описывает собственное состояние].

Этот видимый образ сделан из пищевой (субстанции), доведенной до конечной готовности. Кто пригвоздит себя к этой точке и будет делать это снова и снова, уйдет в самадхи.

[Имеется в виду, кто полностью примет Махараджа и будет снова и снова возвращаться к Нему, достигнет самадхи, потому что форма Махараджа — это «полностью созревший плод», и преданность ему приведет ученика туда же. В.Т.]

Вот сейчас, отчего течет эта беседа?
Она течет из-за болезни. Наступила болезнь, именуемая знанием. Это причина, по которой «вырабатывается» сейчас эта беседа.

С тех пор, как меня пожаловали этим титулом, этим заболеванием, у меня стало еще больше знания.


Мохан: Когда врачи объявили ему о болезни, тогда в его беседах добавилась эта тонкая тема, про все это. Он стал говорить так после объявления диагноза.

М.: Ты являешься тем самым источником, благодаря которому ты узнаешь о небесных телах типа солнца и луны. Ты — изначальная, центральная фигура.

Иди к той границе, что означает переход из состояния незнания к состоянию знания. Будь там.

Когда люди узнают об этом приговоре — таком заболевании, как рак, они этим совершенно уничтожены. Но в моем случае совсем другая история.

На что может повлиять рак и откуда он вообще? Только из объективного мира. Он не может затронуть меня, Абсолют.

Истина не может переживаться. Истина не-переживаема — не-наблюдаема.

Чтобы ты ни видел и ни переживал, все это прорастает естественно, спонтанно. Оно никак не указывает на существование какой-то личности или индивидуальности.

Ты воображаешь себя джняни, очень мудрым, но тобой владеют тревоги — о родственниках, об отношениях, в которые вовлечено твое тело. Все, что предписано было делать твоим родителям, что выполнялось ими — ты тоже хочешь следовать этому.

Кто избавился от уподобления родителям с их действиями, того можно величать Брахмачарьей — тем, кто пребывает в состоянии Брахмана.

Для самого себя я есть ничто, но если ты имеешь веру в меня, я могу быть везде, где пожелаешь. Где тебе угодно — я там. Я появлюсь, где бы ты ни пожелал, сообразно с твоей идеей. Идея будет твоей — образ будет моим.





5 декабря, 1980, утро

Мулларпаттан (мне): Он говорит, вы можете включить в книгу любые беседы по своему выбору, отредактируйте их и покажите ему в готовом виде. Он хочет посмотреть, он говорит, что хочет убедиться, что там все верно. Эти беседы совершенно другие по сравнению с теми, что публиковались в «Я есть То».


М.: Вчера в 4 часа дня я был не в силах подняться по лестнице, однако когда беседа началась, я уже был полон энергии. Та Чайтанья–сознание всегда проявляет себя спонтанно. Вы не можете сказать, что произойдет то-то и то-то.

Прежде чем сознание проявит себя в некой форме, разве оно уже не функционировало само по себе, даже до возникновения той формы?

Так с какой стати отдельная форма должна думать, что сознание не появится на сцене по причине ее (формы) плохого самочувствия?

Игра (функционирование сознания) не собирается играть? Это шоу — функционирование сознания — продолжалось, продолжается и будет продолжаться, не в одной форме, так в другой. Никогда не знаешь, что и как будет происходить.

Я говорю одно. В переводе Балсекара получается что-то другое, он переведет так, как поймет. Так оно все и происходит. Это сознание всегда работало не только в ощущающей, чувствующей форме, но и в форме, лишенной ощущений.

Оно имманентно [внутренне присуще] всему проявленному, каждой вещи.

Присутствуя даже в нечувствующей форме, как это сознание вдруг берет и проявляет себя в чувствующей форме? Что делает сознание или бытие способным к ощущениям в одном, но латентным в другом?

Невозможно сказать, как долго пребывал я без осознания своей осознанности, как вдруг это сознание возникает; сознание, неведомо сколько дремавшее в той чистой осознанности, вдруг внезапно проявляет себя, приходит в движение.

Кто-нибудь вообще задумывается о подобных вещах? Будучи в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, могу ли я увлечься чем-то или кем-то так, что в итоге само это состояние разрушится?

Это сознание возникает спонтанно,
и оно не нуждается вообще ни в какой поддержке.

Не поразительно ли, что сознание, которое могло бы оставаться латентным сколь угодно долго, вдруг берет и неожиданно, спонтанно возникает?


Я: Вселенское сознание осознает себя вселенским сознанием всегда? или только тогда, когда есть форма?

М.: Осознанность не осознает своей осознанности.

Если слишком вовлечешься в то, о чем я говорю, ты ведь выбросишь книги, которые сейчас пишешь!

Я.: Не выброшу. Я закончу это дело, и уж тогда... от меня ничего не останется.

Мулларпаттан: Та маленькая, еще остающаяся частичка индивидуальности закончит книги. Махарадж говорит, вы пообещали ему, что закончите книгу.

Я: ОК.

М.: Вселенское сознание книг не пишет. Как же ты напишешь книгу?

Мулларпаттан: Вы заверили его, что закончите эту работу, а для этого, говорит он, вам нужно «придержать» индивидуальность.

Я: Это получится спонтанно.

М.: Пока остается какое-то желание, хоть мирское, хоть духовное, освобождения быть не может. Когда не осталось и легчайшего касания хоть какого-то желания или чувства, что чего-то не хватает, — только тогда обретается освобождение.

5 декабря, вечер

В.: Во время медитации мои чувства вклиниваются и создают помехи.

М.: Не беспокойся насчет помех из-за своих чувств: сосредоточь свое внимание на знании, что ты есть. Ты знаешь, что ты есть. Сейчас ты сидишь здесь — ведь ты знаешь, что сидишь здесь. Без слов ты знаешь, что ты есть. Фиксируй свое внимание на этом. Оставайся там, и помех станет все меньше и меньше.


В.: Как мне сделать так, чтобы внимание оставалось на моей собственной Самости?

М.: Ты прямо сейчас знаешь, что ты есть. Нет нужды какими-то словами объяснять себе про самого себя. Просто будь тем, исключив все остальное, чем ты не являешься.

Ты знаешь, что не являешься телом, поэтому не нужно фокусировать свое внимание на теле.

Ты не ум, потому что можешь наблюдать ум, так что исключи ум и тело и просто будь.


В.: Когда мы исключим все это, что останется?

Мулларпаттан: Ты.


В.: И где же я в таком случае?

М.: Где бы ты ни был, есть только ты. Твердо запомни одно: ты не тело. Этот твой вопрос «где я?» возникает из-за того, что ты принимаешь себя за тело, смотришь с этой точки зрения. Ты не тело.


В.: А когда я думаю, тогда я где?

М.: Вопрос о местоположении относится к телу. Постарайся сперва понять, усвоить это.


В.: Я слушаю Махараджа с помощью своих чувств, но чувства могут обманывать.

М.: Та движущая сила «ты есть», стоящая за чувствами, — вот что упускается тобою.

Разве могут твои органы чувств слушать все эти беседы? Не будь за ними тебя, как они смогут воспринимать эти беседы? Ясно ли тебе это?


В.: Когда я слушаю, происходит передача извне [от внешних органов чувств] или это я слышу и передаю своим собственным ушам?

М.: Отовсюду. Вообще не беспокойся о своих ушах, глазах или носе. Знание «ты есть» — вот изначальный принцип, благодаря которому ты слушаешь, видишь, говоришь и делаешь все остальное.


В.: И все же, чем я воспринимаю? Зрением, слухом, обонянием?

Мулларпаттан: Вас интересуют ваши чувства или ваша Самость? Суть в том, что вы должны распознать свою собственную Самость. Вы же смотрите в другую сторону.


В.: Тогда надо покончить с телом?

М.: Нет, ты не можешь покончить с телом. Это топливо, или корм, чтобы поддерживать твою «я-естьность». Вся поглощаемая тобой пища принимает легкоусвояемую форму, называемую телом, — за счет потребления этого тела и поддерживается «я-естьность». Если телу придет конец, не будет и «я-естьности».


В.: Куда она денется?

М.: Не беспокойся о том, куда она денется. Прежде всего, попробуй узнать, что есть ты, что это за принцип?


В.: Самость — это не что-то, существующее в воображении. Ты есть то, что о себе думаешь. Но вот с чьей помощью ты думаешь?

М.: Она недосягаема для мыслей.
Ты не можешь мыслить о Самости. Отбрось все мысли.


В.: С помощью чего я воспринимаю впечатления?

Мулларпаттан: С помощью чувств.

В.: Где чувства?

Мулларпаттан: Слова никак не передадут тебе того, что ты есть. Ты сидишь здесь, ты знаешь, что ты есть — это нечто очень тонкое — тебе надо быть прежде ума.


В.: Никакое понимание невозможно, если тела нет. Здесь дается высшее учение. Откуда оно идет?

М.: Оно повсюду. А это — только репродуктор: как радиоволны — они везде, но звук возникает только при наличии радиоприемника. Оно дремлет всюду и везде, даже в инертных материалах, но в теле оно незаметно прорастает, достигает совершенной зрелости и тогда взрывается. Нет такого, что сейчас говорит какой-то человек. Это природа, спонтанно.


В.: Существует ли какой-то метод, когда всем своим вниманием сосредотачиваешься в том?

М.: Бесчисленное множество, но я даю только один. Я говорю тебе: отбросив все остальное, ты знаешь, что «ты есть». Просто будь. Это единственный метод. Зачем ты хочешь еще какую-то практику?


В.: Я знаю, что я есть. Но эти метания...

М.: Кто знает, что происходят эти метания?


В.: Нечто, остающееся спокойным. Иногда я бываю спокоен более других.

Мулларпаттан: Это означает, что есть некий принцип, наблюдающий все эти разные степени покоя.

Отступайте, отступайте, идите за пределы всего этого, включая и «нечто очень спокойное» — вы также отделены и от него. Будьте тем, кто наблюдает и «то, что очень спокойно».


В: Я спокоен.

Мулларпаттан: Вы говорите: «я» спокоен — кто говорит «я спокоен»?


В.: То спокойно.

Мулларпаттан: Кто говорит, что То спокойно? Кто это сейчас сказал вам про То?

В.: Я все время стремлюсь к покою.

М.: Ты наблюдаешь покой. Прямо сейчас есть «ты». Будь этим «ты».


В.: Я больше не обращаю внимания на тело. Кажется, я осознал, что нахожусь на пути к покою.

М.: Очень хорошо.

В.: Покой — это то, чего я ищу. Необходим ли какой-то особой подход, чтобы достичь покоя?

Мулларпаттан: Наступит состояние, когда не будет ни тебя, ни покоя.


В.: Но пока что я наблюдаю это движение к покою.

Мулларпаттан: О да, какое-то время придется наблюдать. Затем знание прорастет в тебе. Все необходимое придет само изнутри.


В.: Выходит, знание и есть покой. Я просто свидетельствую покой?

Мулларпаттан: Да.

М.: Ты можешь идти. Ты прошел курс обучения.

Мулларпаттан: Оставайтесь в том состоянии.

В.: Если я есть и я знаю, что я есть, к чему мне еще заниматься формальной практикой медитации? Я и так все время знаю, что я есть, для чего медитация?

М.: Есть ли у тебя подлинное понимание? Это учение для зрелых. Ты понимаешь с помощью интеллекта. Но ты не интеллект.


Приписка: Махарадж, как правило, не пользуется традиционными духовными терминами. Он говорит обычным языком. Он доносит не возвышенные слова, он доносит истину.

6 декабря, утро

В.: Если сознание имманентно [присуще] всему, то почему бывает, что одни вещи нравятся, а какие-то другие нет?

М.: Симпатии и антипатии имеют ту же природу, что и пищевая субстанция, образующая тело. И эта болезнь есть болезнь пищевой субстанции.

Игнорируя [тот факт о теле, что это] «пищевой» продукт, ты отождествляешься с этим внешним телом. Все вопросы основываются на том, с чем идентифицируешь самого себя.

Что есть то, знание чего превратит тебя в Джняни? Когда это знание созревает во всей полноте, тогда созреваешь ты сам: из состояния бытия человеком в состояние бытия Богом.




6 декабря, вечер

М.: Как только узнаешь о том, что ты есть, сразу же все есть. Когда не знаешь, что ты есть, то нет ничего.




7 декабря, утро

В.: Махарадж пребывает свидетелем всего сознания, и в то же время он сам есть проявленное вселенское сознание, и он даже осознает, что все проявленное просто сон и иллюзия. А когда его тело спит, свидетельствует ли он сон, и в том сне осознает ли он, что это сон?

М.: Чем бы ни было то, что свидетельствует, оно — цельное, полное и совершенное. Но когда происходит свидетельствование — тогда есть несовершенство.


Мулларпаттан: И когда сознание свидетельствует сознание, тогда нет знания, в том процессе сознание не знает себя.

В.: Всякая мысль возникает внутри меня самого, значит, она и есть я.

М.: Мысли возникают в сознании.
На данный момент это сознание есть ты.


В.: Я хочу непосредственного переживания Абсолюта.

М.: Ты никак не поймешь, тот Абсолют не может переживаться, никогда. Он не есть что-то объективное.

Когда свет Самости отражается на чем-либо, тогда происходит свидетельствование той вещи.

Когда Абсолют дает свет сознанию — назовем это светом — тогда сознание знает: «я есть».

А твоя Абсолютная, Конечная идентичность не имеет никакого знания. Она не знает Себя. Она просто есть.

Только посредством сознания с Абсолютом случается это состояние свидетельствования сознания, и это благодаря Абсолюту сознание узнает «я есть».

Балсекар: Когда я есть единое, это чистая осознанность, которая не осведомлена о собственной осведомленности, — и покуда я пребываю этой чистой, не осознающей своего существования осознанностью, не может быть никакого субъекта и объекта. Следовательно, и свидетельствования быть не может.

Любое проявление, функционирование, свидетельствование — все это возможно только в двойственности. Должны быть субъект и объект.

То есть два, но это не два. Они — два конца одного. Проявление может быть только при наличии субъекта и объекта — положительного и отрицательного — познающего и познаваемого - а такое возможно лишь тогда, когда сознание приходит в движение, «взбалтывается».

Как только сознание «зашевелится», возникает двойственность.

Существуют миллионы объектов,
однако каждый объект, наблюдая другого, присваивает себе субъективность Абсолюта, хоть сам и является объектом.

Так что я, как объект, полагающий себя субъектом, воспринимаю и интерпретирую все другие объекты, и происходит процесс свидетельствования.


В.: Почему сознание приходит в движение? Отчего?

М.: Ни отчего, это случается спонтанно. Никакой причины нет.



8 декабря, утро

М.: Возможно, вы получаете некое блаженство, некую благодать от слушания моих бесед; я не знаю.

Тот, кто уже мертв, не беспокоится ни о чем. Нравится людям или нет, меня это не заботит.

Каждое последующее мое действие происходит не от тела и ума, но всегда является действием вселенского сознания, проявляющего себя через это тело.

Так что я не запоминаю ничего из уже прошедшего и просто действую. Это действие в сейчас.


В.: Откуда появляется сознание?

М.: Оно не появляется и не исчезает никогда; только кажется, что вот оно возникло. Лишь ощущается, что оно приходит и уходит.


В.: Почему у Махараджа это ощущение есть, а у нас нет?

М.: И тебе тоже нетрудно узнать, но как ты идентифицируешь себя сейчас, когда спрашиваешь?


В.: Можно ли изменить карму? Это кармическое?

М.: Все это функционирование единого сознания — нет такого, что действия совершаются вот этим и вон тем. Действует одно единое сознание.


В.: Может Махарадж, из сострадания, подтолкнуть в то состояние вселенского сознания?

М.: Да, конечно. Я сделаю это. Я могу, но ты должен слушать меня и ты должен иметь полную веру во все, что я говорю тебе о тебе. И жить соответствующе.

Я непроявлен по своей природе. Хоть я и проявлен, но в реальности я непроявлен. Можешь ли ты жить таким образом, чтобы быть непроявленным?


В.: Махарадж говорил, что не собирается умирать?

М.: Никто не рождался и никто не умирает. С тех пор, как людям стало известно об этой болезни, те, кто любят меня, приходят поговорить со мной и пишут мне.

Они приносят так много лекарств, дают советы. Зачем мне исполнять все это? Что должно случиться, то и случится. Зачем мне бегать по врачам?

У меня нет страха, и потому мне не нужно ничего предпринимать. Те же, у кого страх есть, мечутся от врача к врачу, от одного лекарства к другому.


В.: Что такое Сат–Чит–Ананда?

М.: Это слова. Язык. В Абсолюте никакого чувства (эмоционального переживания) нет. Можешь понимать так, что Сат–Чит–Ананда есть то предельное, которое еще возможно описать твоему уму и за которым лежит то состояние, описать которое уже невозможно.

Ты видишь меня как что-то реальное, ты думаешь, вот он есть, но на самом деле меня нет. В моем истинном состоянии меня нет.

9 декабря, утро

В.: Тысячи лет назад люди были примитивны. Они бы не смогли это понять. Все это только для развитых умов.

М.: Люди могут это понять, не важно, примитивны они или цивилизованны. Даже в те времена наверняка были те, кому открывалось это знание, и инстинктивно они приходили к пониманию. Это знание было и есть всегда.


В.: Может гуру дать толчок?

М.: Ты думаешь о себе как об одном индивидууме, а о гуру как о другом индивидууме. Но это не так.

Гуру — это тот, кто знает сознание, которое временно.


В.: Каждый человек является гуру?

М.: Мысли не в личностных терминах. Мысли в терминах способности ощущать, сознания, что внутри этого тела.

Пойми эту любопытную ситуацию:

Вот я говорю с тобой, в теле в это время присутствует невыносимая боль. Но я твердо понял то, что никаких отдельных друг от друга индивидуумов не существует.

Нет никакого разделения знания на мирское и духовное. Нет ни гуру, ни ученика, ни Бога, ни преданного. Не пары противоположностей, а «полярная двойственность» — не две отдельные части, но две части единого целого. Я убежден в этом.

И тем не менее, я говорю с тобой, ты принимаешь это как знание, я передаю это тебе как знание. Вникни в этот занятный момент.


Мулларпаттан: Мы разговаривали насчет книги Джин — о том, что сейчас идет подготовка книги, представляющей собой полный перевод его бесед.

И Махарадж говорит:

«Все должно остаться как было, потому что если кто-нибудь будет додумывать и добавлять в книгу что-то из ума или интеллекта, она не принесет духовной пользы. Все беседы льются из меня спонтанно.

Речь течет наружу, и нет такого, что сперва внутри заготавливается смысл этих слов — они произносятся спонтанно. Ум совершенно не задействован. Это спонтанная, прямая передача».


В.: По поводу страдания — что страдает?

М.: Пока присутствует сознание, несчастье и страдание будут ощущаться. В отсутствие сознания страданий нет. Боль, которую я чувствую, это лишь условно «физическая боль». Суть же в том, что сознание ощущает боль. Боль присутствует в сознании.


В.: Что такое сознание, по определению Махараджа?

М.: Сознание, о котором говорится здесь, есть ощущение живого бытия, присутствия, чувство существования.

Это любовь быть — источник и причина всех желаний.


В.: Это состояние на более низком уровне — вы говорите о сознании как о бытии в неком низшем качестве.

М.: Нет высшего и низшего; у сознания нет какого-то там статуса.


В.: И сознание — это не Конечная Реальность?

М.: Оно — только это бытие, это сознание, которое говорит сейчас — кто еще может говорить?

Знание, что я даю, оно не для каждого встречного. Тот все время стремится к чему-то, что будет полезно для него в миру.

Я не знал, что я есть. Затем возникло сознание, и из того, что я есть, появилась мысль.

То, что пребывало без единой мысли, без сознания, стало сознавать свое существование, и вместе с сознанием, в долю секунды, возникло это проявление, непрерывный процесс, в котором миллионы форм создаются и уничтожаются.

То самое и привело тебя сюда, и это то, что осталось, когда ум все забыл.


В.: То, что осталось, оно будет проступать все отчетливее, будет делаться все сильнее и сильнее?

М.: Все сильнее будет делаться только убежденность, возрастая, укрепляясь.


В.: Боюсь, я сейчас не понимаю.

М.: А это прямо так и не поймешь. Все то, что может быть понято, относится только лишь к ментальному уровню.

Чем бы ни был тот принцип, что привел тебя сюда, это произошло спонтанно.

Ты есть только тот принцип.
Ты стабилизируешься в качестве Абсолюта — своей истинной идентичности. Это просто нужно понять.

Не пытайся все переводить в телесное знание.

10 декабря, утро

В. Поскольку мы уже так долго связываем себя ложной обусловленностью, нам потребуется время. И потому постоянное слушание помогает нам стереть эти ошибочные привычки.

М.: Это не ты будешь избавляться от обусловленности. Обусловленность уйдет сама собой.

Вместо того, чтобы стремиться в то состояние до возникновения сознания, ты вовлекаешься во всевозможные концепции, появляющиеся уже после возникновения сознания. Все твои размышления концептуальны.

Я сказал тебе, что ты есть то состояние прежде возникновения тела и сознания. Прими это и будь тем.

Пока сознание тут, обрети убежденность в том, что ты — это сознание, а не тело.

А чем я был до того, как это сознание вдруг нашло на меня? То и есть мое истинное состояние.

Почему я достиг своего изначального состояния? Я достиг своего изначального состояния, потому что полностью, безоговорочно отвернулся от всего, что мне может дать этот мир. Какой-то статус, деньги, все равно что.

По сравнению с моим изначальным состоянием, с моим истинным состоянием, это сознание в своей значимости ничтожно, что моча.

Можно посещать разных гуру без конца, но покуда вовлекаешься концептуально в состояние, последовавшее за приходом сознания, тебе никогда не достигнуть изначального состояния.

Ты должен сам достигнуть того состояния. Никто другой не может сделать это за тебя. Меня не страшит остановка дыхания. Пускай дыхание останавливается. Я вернусь в свое изначальное состояние.

Лестные слова и статус, который может дать мне этот мир, не прельщают меня, и потому я ясно сознаю свое изначальное состояние.

Если кто-то, считающийся джняни, указывает, в каком месте надлежит похоронить его тело, что это тогда за джняни? Лучше даже не заговаривать об этом, несмотря на то, что так поступали даже самые известные из джняни.

Благодаря тому, что я узнал, я вижу только себя самого в этом состоянии, которого я достиг. Потому что я совершенно, безусловно отстранился от всего, что связано с состояниями сна и бодрствования, с сознанием.

Я отстранился от этого настолько, что мне нет никакой заботы до того, где мое тело и что там с ним случится.

В своем изначальном состоянии я был пробужденным, я никогда не спал. И мне никто не говорил, я знаю это сам.

Этому нет доказательств — это то, что я знаю интуитивно, как факт. Это не умозрительная теория. Это факт, который я знаю.


В.: Когда Махарадж просыпается, как он возвращается к своему телу?

М.: То, чему должно возникать откуда-то и куда-то уходить, разве оно имеет какую-то форму, очертания?

Твое мышление привязано к отдельному телу. Ты думаешь о жизненной силе, заключенной в неком теле.

Если некто нагревает холодную воду, разве станет кто-нибудь разъяснять ему, как и почему вода стала теплой? Какими «ногами» тепло проникло в воду?

Мы говорим о сознании, которое существует без формы, то есть о вселенском, бесконечном. Оно не имеет предела — оно за пределами любой концепции конечного или бесконечного.

Благодаря тому, что я знаю свою истинную природу, происходит свидетельствование состояний сна и бодрствования, и сознание свидетельствует все, что происходит в сознании.

Это очень просто. Этих людей тут не было — я знаю это. Они пришли — и я знаю, что они пришли.

Точно так же я знаю, что состояний сна–бодрствования и сознания не было, и что затем они пришли.

В своем совершенном состоянии ты не знаешь, что ты есть.

Если ты здоров телом, то самого тела, как такового, и не осознаешь. Если здоровье расстроено или случилась травма, ты чувствуешь боль. И та боль говорит: «я есть».

В своем совершенном состоянии я совершенен, полон, тотален. Я не знаю, что я есть.

Никого другого кроме меня нет. С чего мне в том состоянии знать самого себя, ведь я совершенен, благостен, здоров.

И вот, в том благом состоянии появилась эта болячка, хворь, возник этот нарыв — «я-естьность». И «я-естьность» стала знать себя, подобно той боли. Она стала разрастаться, она возникла из ниоткуда.

В чем беда: ты должен находиться в пробирке, ты должен быть участником эксперимента — ты же этого не делаешь.

Ты все говоришь. «О, то Парабрахман, это Брахман». Тебе хочется сохранить тело–ум в неприкосновенности.

Прежде всего, прими твердое решение выяснить о себе — что есть я? Иначе тебя все время будет носить туда-сюда.


В.: Слова Махараджа, они проникли за пределы ума.

М.: Не просто прежде ума; это пройдет насквозь к самой твоей основе. Ступай напрямик к самому источнику, которым ты являешься, к Конечному, и в результате сознание отпадет.

Будет спонтанное постоянное пребывание в Конечном.

Самадхи в его истинном значении есть то состояние, где ты не чувствуешь, что ты есть. Если сознание остается в сознании, осведомленность [об этом] отсутствует.

Сейчас речь льется из этого тела, однако тело все охвачено болезнью. И все же речь продолжает изливаться. Все это свидетельствую я, Абсолют.

Где, в какой момент я, Абсолют, натолкнулся на сознание?

«Я-естность» пришла с рождением, оно — знак ее прихода. Прежде этого принципа–рождения я себя не знал.

Вместе с осведомленностью о себе получаешь переживание мира и вообще всего. Все это глубокое знание, которое я изложил, — ты уже прямо сейчас обладаешь им, но ты наглухо закупорил его телом и умом.

Тебе не получить этого знания, перелопатив целую гору духовных книг. Только ты сам обладаешь этим знанием, которое и есть ты.

В конце концов, все священные тексты, все древнейшие индуистские писания, четыре Веды, смиренно склонились перед Абсолютом.

У нас нет слов, чтобы описать его. Нети-нети. Он за пределами нашего познания.

31 декабря 1980 г.

С каждым днем Махарадж все добрее ко мне. Он спрашивает про меня, если я отсутствую.

Когда я стала оставаться дома в послеобеденное время, чтобы печатать [магнитофонные записи бесед] и проч., мне было не по душе, что я не могу видеть его по вечерам, но он, узнав, чем я занимаюсь, был доволен.

Он позволяет мне надевать ему носки по утрам, предварительно поворчав на меня за то, что я их покупаю. Помогаю ему одеваться по утрам, и он позволяет мне заниматься цветами и т.д.

Вчера (вместе с Мехеру) купила для Махараджа складной стул, он раздвигается, так что Махарадж сможет располагаться на нем полулежа, подложив под голову подушку.

Где-то потеряла свой диктофон, может быть в такси, пока мы ездили туда-сюда и занимались доставкой, так чтоб все успеть в отсутствие Махараджа.

Не знала, как он примет меня этим утром, ведь иногда он ругает меня за то, что я покупаю что-нибудь. Но когда я пришла, он встретил меня смешком.

Спросила, понравилось ли ему, он улыбнулся и кивнул.

После беседы Рамачандран и я остались, чтобы приготовить ему кровать для дневного отдыха, но он жестом показал мне, чтоб я приготовила для него этот стул. Когда я все сделала, он сел на него и улыбнулся мне.

Я положила подушечки под его ступни, чтобы помассировать их, но он сказал, что меня ждет работа и я должна идти.

Книга пятая — 1981 год

6 февраля 1981 г.

С тех пор, как я купила тот стул, Махарадж сидит только на нем и ни на чем другом. Какая все-таки удачная покупка!



Его тело все худеет и слабеет, и теперь уже даже во время баджанов он сидит на своем стуле. Но в речах его мощь и сила необыкновенные, только вот голос — несколько слов, и совсем теряет силу, из-за рака.

Была с Махараджем каждый день (кроме того времени, когда болела), с раннеутреннего арати и до последних баджанов. Выходила только попить чая и перекусить, все остальное время с Махараджем.

Очень многих посетителей он отсылал,
да и нам он говорил, что если мы имеем веру в его слова, то можем идти. Я не хотела покидать его, хотя имела полную веру в его слова.

Я знаю, мы — Одно, и тем не менее, как-то он сказал, что все могут идти, но чтоб я осталась. Никому не позволяется задерживаться у него, потому что он очень, очень слаб.



19 февраля

Махарадж попросил меня дать вместо него интервью Малкольму Тиллису для его сборника TURNING EAST.




24 февраля, вечер

Махарадж сказал, что сегодня около 3-х часов дня произошло нечто вроде коллапса его физического бытия и что-то такое, чего он не пожелал бы никому.

(Балсекар сказал, что все это очень трудно поддается переводу, еще и голос его теперь очень тихий и невнятный.)

Очевидно, что его физическое состояние настолько плохо, что кто-то должен быть при нем все время (его сын или Анна).

Он говорит о страдании, как оно велико и какое это везение для нас, находящихся с ним рядом, видеть его хоть даже мельком, и что уже само место (комната, где он сидит) заряжено этой необыкновенной, специфической энергией, источаемой его страданием.

Вот почему Шри Раманашрам — такое святое место. От страданий Раманы Махарши. Так сказал мне Балсекар.

Говорил ли это Махарадж, не знаю.

Пробыла до ночных баджанов, собираясь уйти после первого баджана, но Махарадж сказал мне остаться, и я осталась.



25 февраля

Этим утром одна девушка задала вопрос насчет страдания, и Махарадж сказал ей (и нам), что она обзавелась большой концепцией о страдании, его энергии и т. п. и что нужно все это отбросить.

Потрясающе! Он дает нам эти концепции и он знает, что это концепции, а дальше, если мы пытаемся что-то надстраивать на той концепции, он сметает ее немедля!

Когда я пошла к Махараджу к 17 часам,
в дверях меня встретила Майя и сообщила, что Махарадж очень плох и доктор в 15.30 сказал, что он умирает и везти его в больницу бесполезно.

Ему сделают уколы и оставят дома, чтобы он провел свои последние часы с семьей, учениками и преданными.

Махарадж лежал внизу, он был как бы в коме. Я села на стул рядом ним, потом пересела на кровать и стала массировать ему ноги, стопы. Время от времени он открывал глаза и произносил несколько слов. И пока я массировала его ноги, он открывал глаза, смотрел на меня и кивал головой. Люди все приходили, дом заполнился народом.

В 18.30 Махарадж спросил, сколько времени, и когда ему сказали, произнес: «Время баджанов». И тогда почти все пошли наверх петь баджаны, кроме меня, Холли, Мехеру, Мулларпаттана, Дунгаджи, Майи и сына Махараджа, и еще двоих местных, мужчины и женщины.

Затем в 19.00 Махарадж открыл глаза и велел нам всем идти на баджаны.

Он был в коме практически все время, а когда все же открывал глаза, они были тусклыми, без обычного для них яркого блеска; его дыхание замедлялось и почти пропадало. Я не сводила с него взгляда, стараясь дышать вместе с ним.

Мы все пошли наверх, остался лишь кто-то один, чтоб присматривать за ним. Вся комната была заполнена, и мы пели так усердно и искренне, как только могли.

Баджаны продолжались с 18.30 до 19.30. Внезапно я почувствовала, словно какой-то удар пронзил мое тело, и пол под ногами как будто содрогнулся, как при толчке от землетрясения.

Когда в 19.30 мы спустились вниз, Махараджу было лучше. Глаза его блестели, он был в сознании. Он сказал нам отправляться по домам и приходить утром на баджаны! Невероятно!

Не бывало еще на свете кучки людей счастливее нас. Должно быть, наши сияющие лица озаряли своим светом ту ночь!

26 февраля

Этим утром Эльза и я пришли в 6.30, к началу арати, и в дверях нас встретила Майя. Она сказала, что Махарадж в порядке!

Он по-прежнему оставался в кровати, мы поприветствовали его, после чего пошли наверх для участия в арати. А в 6.40 Махарадж поднялся наверх (ему помогли) и просидел в своем кресле все время, пока продолжалось арати!

Потом мы с Эльзой вышли попить кофе; в 7.30 я вернулась и занималась цветами и т.д.

То, что обычно делает сам Махарадж, этим утром делала Майя — наносила кумкум на фотографии и проч., а я развешивала на портреты гирлянды.

Затем мы спустились, и пришел доктор. Махарадж сидел выпрямившись и посмеивался. Доктор сказал, что он в порядке. Все ок. Сделал ему инъекцию с витамином и проинструктировал насчет питания. Мы с Ванаджей отнесли аптекарю выданный доктором рецепт и получили лекарство. Затем наверх, петь баджаны.

Когда они начались, Махараджу снова помогли подняться, так что нам удалось надеть на него гирлянду. После баджанов я начала было натягивать на него носки. Он слегка стукнул меня по голове и сказал, что нет, сперва ему нужно в ванную.

Тогда я пошла пить чай, и вернулась в 10.00, помогла ему подняться по лестнице и надела ему носки. А дальше он выдал просто потрясающую 30-минутную беседу! Это самое поразительное и невероятное, что мне доводилось видеть!

После 11.00 осталась и помогла устроить для него постель наверху. По просьбе Майи я вернулась не в 17.00, а в 16.30. Сапре пришел с очередной запиской о том, чем и как лечить Махараджа. (Лекарствами, которые разные люди принесли либо послали Махараджу, заполнены уже все шкафы.)

Махарадж сказал, что мы не должны пытаться удерживать его здесь. Он не хочет оставаться. Нам не следует беспокоиться о его теле, страданиях. Это — не он.

Началась беседа, он говорил и ходил по комнате, совсем как обычно. Энергия настолько мощная, что постоянно приходится делать усилие, чтобы не впасть в нечто вроде самадхи. Даже у переводчиков то же самое.

Баджаны начались раньше, в 18.00, а в 18.30, когда я спустилась вниз, он сказал, что я могу идти домой.




Пятница 27 фев., 1981

Придя этим утром в 6.30 на арати, поднявшись наверх, я увидела Махараджа сидящим на полу, его рвало; я скорей присела рядом и стала поглаживать ему спину. Когда рвота прекратилась, один из учеников стал понемножку отпаивать его чаем, ему удавалось глотать.

Махарадж жестом попросил меня массировать ему ноги (этим же, как пришла, занялась и Эльза). Затем он жестом показал, чтоб я сделала ему массаж головы и рук.

Началось арати, он сидел на своем стуле. После арати я спустилась вниз. Майя заговорила со мной на маратхи — такая радостная, смеясь, потирая себе голову и руки, что-то говоря о Махарадже. И спросила, во сколько я вернусь.

Решив, что она хочет, чтобы я помыла Махараджа, я помчалась пить кофе, а когда вернулась — Махарадж уже принимал ванну, один.

Спросила ее, хотела ли она, чтобы я помыла Махараджа, и она ответила «нет». Тогда до меня дошло, что причиной радости и всех тех ее жестов было то, что Махарадж попросил меня сделать ему массаж.

Пошла наверх и занялась гирляндами, все подготовила. Потом пришел Туше и повесил гирлянды; позже подошел Альяр, он остался внизу с Махараджем. После ванны Махарадж поднялся наверх, я надела ему носки, но он был слишком слаб и спустился обратно.

Поднялся только к концу баджанов, и мы надели на него гирлянду. Я сходила выпить чаю и вернулась к Махараджу. Он был совсем слаб.

Новый посетитель все задавал и задавал вопросы, и Дунгаджи сказала, чтобы я отдала свое письмо (стихотворение), воспевающее Махараджа. Она перевела его на маратхи и собралась прочесть Махараджу, но как только она сказала ему, что это такое, он бросил его мне обратно, что-то говоря про меня, в том духе, что я думаю, будто могу ухватить его в своих концепциях.

Этого я и ожидала, но я чувствовала, что должна была сделать это из благодарности. Но он не позволит мне морочить себе голову чем бы то ни было, за что я благодарна ему еще больше.

После беседы пили чай с Эльзой и еще девушкой из Австрии, у той было несколько вопросов.

Вернулась в 17.00 и застала Махараджа в очень плохом состоянии, снова приступ рвоты. Великое мужество моего Гуру, непостижимую его смелость невозможно передать словами.

Он не может передвигаться без посторонней помощи, он еле дышит, и вот, поддерживаемый двумя мужчинами, он поднялся по ступенькам и сел на свой стул, спрашивая новенькую, есть ли у нее вопросы, да еще и отвечая на них!

После этого он спустился вниз, но минут через 20 вернулся. Он уже уходил прочь, но все же, машинально, его тело шло к нам.

Посидев какое-то время, он вставал, опираясь на свою палку и поддерживаемый под руки, делал несколько шагов, смотрел на каждого и садился опять — так повторялось дважды.

Затем мы начали баджаны. Я надела на него верхнюю одежду, шапку и носки, потому что он был совсем холодный.

Стул его передвинули туда, где он сидит всегда, и я сидела прямо перед ним, как обычно. Он не закрыл глаза, как это бывало последнее время, но смотрел на нас. И долгое время смотрел на меня, прямо в глаза.

Я плакала, слезы текли вперемешку с соплями, я тоже смотрела на него, не отводя глаз. Когда его вели в кровать, он уже совсем ушел в себя, настолько, что был едва способен говорить.

Майя всех отправляла наверх, где продолжались баджаны, потому что он не давал дотронуться до себя никому, кроме меня, Рамачандрана, Альяра и Холли.

Мы с Рамачандраном сделали ему массаж ног и стоп, после чего Майя и я закрепили бутылку с горячей водой — мы приложили ее прямо к его ногам, но он даже не почувствовал. Так отрешен он был от своего тела.

В конце концов, мы прекратили всю эту возню и оставили его в покое. Я сидела у изголовья, держа руку на его голове. Иногда он пытался сесть, и мы поддерживали его. Когда во время баджанов пели «Джай Гуру...», я пела прямо ему в ухо.

После баджанов, когда люди спускались вниз, он с нашей помощью сел, сложив ноги, но он никого не «видел». А когда все таки заметил их, то махнул рукой, чтоб они уходили.

Где-то в 20.00 Майя отправила меня домой и сказала приходить утром на баджаны. Не знаю, застану ли еще я его утром. Ни единого стона не слетело с его губ.

28 февраля.

Утром в полшестого мы с Эльзой поехали к Махараджу на такси, уже и не ожидая увидеть его живым, и — чудо из чудес! — он был в сознании и ему было намного лучше.

Тогда, поприветствовав его, мы вышли попить кофе, после чего вернулись на арати и медитацию. Я подготовила цветы и благовонные палочки, повесила гирлянды. Махарадж присутствовал и на арати, и на баджанах, все еще очень слабенький.

В 10.00 он был в неплохом состоянии, не считая слабости, и провел 30минутую беседу. Вечером я ушла рано, и Альяр сказал Махараджу, что я не сплю толком с тех пор, как он так заболел.

(Днем меня утянуло в сон, и едва задремав, я увидела Махараджа, как он падает назад, и, дернувшись, проснулась.)

Махарадж спрашивал, занимаюсь ли я транскрипциями с пленок, я ответила, что последние три дня нет, на что он сказал мне не сбавлять ход работы. Потом он заговорил обо мне и книгах.

Сказал, что эти книги полны глубокого знания..., что многие, кому довелось встретиться с ним, стали джняни, и что обо мне, благодаря книгам, будут знать — мое имя станет известным как имя джняни.

Я осталась на первые баджаны, а затем спустилась вниз, так как Махарадж не поднимался. Он хотел знать, что я собираюсь делать. Ответила, что немножко подожду, чтобы убедиться, что он в порядке, а затем поеду домой работать с записями. Он сказал, что я могу идти.

Сходила и прикупила для него электрал, а когда вошла к нему сообщить, что ухожу, он ответил, что я могу не появляться восемь дней.

(Думаю, он был сердит на меня за то, что я ухожу, не смотря на то, что сам велел мне работать с пленками).

Не стала обращать на это внимание и, как обычно, пришла на следующий день.



22 апреля 1981 г.

М.: Вся вселенная переживается внутри Сознания. Бытие «Я ЕСТЬ». Не будь его, что тогда вообще может существовать? Это Сознание бьет в барабан, и каждого влекут звуки барабана. Есть ли кому дело до барабанщика? Просто поразительно, что до самой своей смерти человек не кинет и взгляда на это пятнышко Сознания.


В.: Стабилизация в Сознании и есть медитация?

М.: Кто стабилизируется? Это Сознание стабилизируется в самом себе. (Смотрит на меня.) Вот она поняла свою природу. Все благодаря ее вере в Гуру.

Пока не обретешь такой веры в Гуру, тебе не утвердиться в своей Самости. Люди ходят от одного свами к другому. Зачем? Собирать цитаты из священных книг.

Прилепись к своему Сознанию, оставайся в нем, и весь этот груз твоих концепций отпадет. Не принимай помощи своего Сознания в том, чтобы накручивать новые концепции.


В.: Привычка такая мощная сила, она сбивает с пути истинного.

М.: Привычка считать свою Самость телом сильно повлияла на всех. Знание «Я ЕСТЬ» — твой Гуру. Будь в том Одном, кто непрерывно пребывает свидетелем «Я ЕСТЬ». Тот есть Авалла.

«Авалла» — слово из языка урду, обозначающее того, кто ИЗНАЧАЛЕН.

Кто есть тот, кто поет баджаны? Это интеллект того Гуру; а кто таков ты, самозванец?

Действия всего мира зависят от этого интеллекта, но когда этот интеллект достигает наивысшей своей точки, он становится единым с Парабрахманом.

Все вы продолжаете вести дневник своих собственных концепций. Говорю вам: это совершенно бесполезно. Это будет только связывать, держать вас в оковах.

24 апреля, 1981 г. —
Последний день с Шри Махараджем.

После раннеутреннего арати сходила подкрепиться кофе, вернулась и намешала кум-кум, занялась цветами, повесила гирлянды на фотографии; затем медитация. После баджанов снова вышла выпить кофе.

В 10.00 утренняя беседа, Махарадж сказал (обо мне):

«Вера, которую она взрастила, столь велика, что все, связанное с Махараджем, что бы это ни было, принимается ею с великой преданностью. Из-за ее великой любви к Гуру боги поспешат склониться перед ней в самом глубоком почтении».

Он сказал мне:

«Так много других бежало вместе с тобою, почему же ты стала выигравшей лошадью в этой духовности? — Сила твоей веры».

Я была так потрясена, что мой ум просто сломался! Остаток дня и в последующие дни эта машина действовала, находясь в состоянии шока!

Когда Мулларпаттан перевел то, что сказал обо мне Махарадж, на моем лице, видимо, появилось такое изумление, что Мулларпаттан добавил: «Так он сказал».

Махарадж также сказал, что я осознала свою истинную природу.

Днем Махарадж и Майя оставили меня у себя, усадив внизу и угощая чаем со сладостями. По его просьбе я достала и показала ему мой карманный альбомчик, в котором хранила его фотографии.

Не помню, как покупала все это, но я принесла ему очень красивую гирлянду с цветками белого имбиря, благовония и сладости и отдала их вместе с деньгами.

Так и пребывая в крайнем изумлении, я не запомнила ни слова из его [вечерней] беседы; спотыкаясь на ходу, спустилась вниз, преклонилась перед ним и ушла!

Он послал кого-то, чтоб вернуть меня, дал мне коробку сладостей и свое благословение.

Я поцеловала его стопы и ушла.

Приложение 1

Текст статьи Джин Данн
«Шри Нисаргадатта Махарадж»

(The Mountain Path, 1978, No. 4 (окт.), с. 236–239)

В городе Бомбее, на шумной, загруженной торговой улице живет просветленный мудрец Шри Нисаргадатта Махарадж.

Он родился в Бомбее в марте 1897 года в знаменательный день — Хануман Джаянти [день рождения Ханумана], и потому был назван именем Марути [другое имя Ханумана].

Оба его родителя, отец Шиврампант Кампли и мать Парватибай, были очень религиозными людьми. Рос он на ферме в Кандалгаоне, деревне к югу от Бомбея и имел живой, пытливый ум, склонный к размышлениям на духовные и философские темы.

В 1918 году Марути переехал в Бомбей, а в 1924 году женился на Суматибай, у них родились сын и три дочери.

Его жизнь в Бомбее началась с работы мелким служащим в конторе, однако энергичная и независимая натура вскоре заставила его уйти оттуда и заняться мелкой торговлей.

Он открыл магазинчик по продаже «биди», самодельных деревенских сигарет; а через несколько лет у него было уже несколько небольших торговых точек.

Однако жажда истины становилась все сильней и сильней. Он пришел к великому святому Шри Сиддхарамешвару Махараджу и был инициирован им.

Не прошло и года, как он уже был готов проводить встречи, где выступал с религиозными дискурсами.

После смерти его учителя в 1936 году страстное стремление к саморелизации достигло наивысшей точки, и в 1937 г. он оставил свою семью и бизнес, избрав жизнь странствующего монаха.

На пути в Гималаи, где он намеревался провести остаток своей жизни, он повстречал своего гуру-бандху (соученика) [это был Виласананд Махарадж], который убедил его, что в духовном плане гораздо более плодотворно жить в миру, при этом оставаясь бесстрастным.

Возвратившись в Бомбей, он обнаружил, что от его бизнеса остался лишь один маленький магазин. Им он и продолжил заниматься ради обеспечения своей семьи, при этом всю свою энергию он посвящал духовной садхане.

Местом для медитации стал мезонин, специально выстроенный им своими руками.

Вот его собственные слова:
«Когда я встретил своего Гуру, он сказал мне: «Ты не тот, кем себя считаешь. Узнай, кто ты. Наблюдай чувство «я есть», найди истинного себя...» Я делал так, как он говорил мне. Все свое свободное время я проводил, глядя на себя в тишине. Какие перемены это повлекло, и как скоро! Мне потребовалось лишь три года, чтобы осознать свою истинную природу».

Вскоре, привлеченные его мудростью и красноречием, к нему потянулись люди: они собирались на улице у магазинчика, и он беседовал с ними во всякое свободное время.

Позднее, когда делами стал управлять его сын, встречи стали проводиться в доме. Его скромное жилье стало местом притяжения для многих иностранцев и индусов, переводчиком же часто выступал Морис Фридман, его польский преданный.

Вопросы и ответы были настолько интересными, что их стали записывать на магнитофон.

Многие из этих просвещающих бесед были переведены Морисом Фридманом, и в 1973 они были опубликованы в виде книги под названием «Я есть То».

Издание этой книги привело к тому, что в Бомбей теперь съезжаются прочитавшие ее люди из самых разных стран, ища духовных наставлений Шри Нисаргадатты Махараджа.

Нынешняя комната уже совершенно не годится для размещения всевозрастающего потока посетителей, так что планируется приобретение более просторного помещения.

Маленькая мезонинная комнатка на Khetwadi Lane, 10, построенная для медитаций много лет назад, каждый день тесно заполняется посетителями, собирающимися на сессии вопросов и ответов.

Стены комнаты увешаны портретами великих святых из разных религий.

Атмосфера комфортная и доброжелательная. Доносящийся с улицы шум никого не заботит — все внимание устремлено на худощавую фигуру Махараджа.

Внешне он невысокого роста, футов около пяти, лысеющий, со сверкающими глазами, острым взглядом и заразительной улыбкой.

Кто-то однажды пошутил насчет его большого носа и ушей, и он благодушно ответил: «Видимо, я происхожу от Ганеши» (божества с головой слона), обнаружив тем самым свою находчивость и безразличие ко всему внешнему.

Он кажется простым, обычным человеком, таким же, как все мы — но это очень ненадолго. Вскоре вы понимаете: каким бы невероятным это ни казалось, что прямо перед вами — живой пример того, что ЭТО ВОЗМОЖНО, что ЭТО СДЕЛАНО!

И к вам вновь возвращается решимость, ум успокаивается, приходит чувство благости и счастья.

Он шутит, смеется, хмурится, трясет пальцем или ударяет кулаком, особо выделяя важность сказанного. Эмоции играют на его лице, как блики солнца на воде. Он прекрасен! Вы ощущаете вибрации его энергии, изливаемую им чистую радость бытия.

На все вопросы он дает простые, ясные и точные ответы, не аргументируя их цитатами писаний, не ссылаясь на положения вероучений — он, напротив, так милостив и добр, что выбивает из под вас эти подпорки.

Концепции, которые вы так лелеяли, теперь видятся вам тем, чем они являются на самом деле — просто словами. И вы осознаете всю ценность «Сат-Санга».

Его послание звучит коротко и прямо: «Ты ЕСТЬ Самость здесь и сейчас. Прекрати воображать себя «этим» или «тем». Отпусти свою привязанность к тому, что нереально».

Лучшим примером изложения его учения является книга «Я ЕСТЬ ТО».

Приложение 2

Интервью с Джин Данн

Интервью Малкольму Тиллису для книги Turning East


Бомбей, 19 февраля 1981 года

Джин: Я самый обычный человек; 59-летняя женщина, которая была в поиске всю свою жизнь, покуда, 10 лет назад, она не узнала о Рамане Махарши. Она поехала в его ашрам и жила там, потом уехала обратно в Штаты, а после снова вернулась в Индию, где и живет последние четыре года. Два года назад она встретилась с Нисаргадаттой Махараджем, и он стал ее гуру.


Малкольм: Он вас инициировал каким-то образом?

— Я получила от него мантру и инициацию.

— Как вы впервые услышали о нем?

— В ашраме Раманы Махарши много кто ездит увидеться с ним. Похоже, существует некая связь.

— Из-за похожести самоисследования?

— Теперь уже нет. Последний год Махарадж болеет раком горла, и это повлияло на его беседы, они отшлифовались; он говорит, что он больше не сознание, что он наблюдает сознание — он Абсолют. Теперь он учит в таком ключе.

— Не могли бы вы рассказать что-нибудь о его книге «Я есть То»?

— Книга имеет структуру вопрос-ответ. Сейчас как раз выходит пятое ее издание; первое вышло в 1973 году в двух томах; составителем и редактором был Морис Фридман, который стал учеником Махараджа в более поздний период своей жизни. Других книг с тех пор не выходило.

В прошлом году я спросила Махараджа — к тому времени я записывала на магнитофон все сессии вопросов и ответов — спросила, хочет ли он, чтобы я подготовила книгу с его беседами. Он сказал «да». И вот, в этом году выйдет книга «Семена сознания». Позже появится еще один сборник под названием «Прежде сознания».

— Несмотря на болезнь, он дает даршан каждый день?

— У него бывают сильные боли, и все же он умудряется проводить беседы дважды в день. Один из неприметных святых, он собирает на эти встречи лишь немногих. Его учение не для широкой публики, и это милость и благословение для нас — слушать его.

— Как обычно он учит?

— До болезни это делалось через вопросы и ответы. Сейчас он уже не разъясняет на начальном уровне, на это нет физических сил, — он говорит нам самую суть, а дальше уже зависит от нас.

— Он, кажется, настаивал, чтобы я задавал вопросы.

— Он хочет, чтобы вопросы выходили наружу, тогда внутри установится тишина, и последующие вопросы будут обретать ответы уже внутри вас самих.

— Насколько я вижу, в основном к нему приезжают с Запада.

— Их безусловно больше — с ним встречались тысячи иностранцев, кто-то приезжает на несколько дней, кто-то остается месяцами. Некоторых он разворачивает сразу же. Он говорит, что не знает, почему отсылает людей, хоть те и хотят остаться.

— Вы живете в Индии на постоянной основе?

— Да, у меня есть разрешение на жительство. Я закончила работу над второй книгой, и это все. Все, что у него было сказать, сказано.

— Бывает, что вы скучаете по западному обществу, по своей семейной жизни?

— Никогда.

— Можете сказать что-нибудь о вашем личном отношении к своему гуру?

— Нет слов, чтобы это описать...

— У вас есть цель в жизни? Например, стать с ним одним целым?

— Моя цель в жизни — потерять всякую цель в жизни — в этом его учение: нет никакой цели в этой жизни, эта жизнь — всего лишь развлечение. Вот и все. Очень напоминает Кришнамурти. Сюда приходят многие из последователей Кришнамурти, вот только недавно было человек десять.

— Как Махарадж достиг просветления?

— Об этом есть в первой части книги «Я есть То». Могу добавить, что на первую встречу со своим гуру он пришел по настоянию друга, тот просто настоял, чтобы он пошел с ним; даже гирлянду в подарок гуру он купил потому, что так нужно было — он вообще не хотел идти.

— Он был еще очень молод тогда?

— Ему было уже за тридцать. Магазинчик на углу, где продаются биди, принадлежит ему, все дела там ведет его сын. А тогда у него было восемь таких точек, но, когда умер его гуру, он оставил все, и свою семью, и бизнес. Он скитался по Индии не один месяц, пока не встретил своего соученика [Виласананда Махараджа], и тот убедил его, что правильнее будет жить в миру. Он вернулся в Бомбей, но магазинов уже не было, только этот один. Он не хотел ничего, все мирские амбиции испарились. Когда к нему стали приходить люди, он построил эту комнатку наверху.

— Она совсем крошечная, какие там размеры?

— Да где-то девять на двенадцать...

— И вся, как я видел, заполнена посетителями, большей частью западными.

— Он говорит, что индусы не готовы к его учению.

— Похоже, что я вызывал у него раздражение. Думаете, это от того, что он не желает для себя никакой публичности?

— Да, уверенна, что дело в этом. Он не стремится заиметь учеников: приходят они — ладно, нет — тоже хорошо. Никакой выгоды для себя. Он достиг самой вершины, потому что его не волнует ничего из того, что может предложить мир.

— Говорит ли он про других гуру и их методы?

— Он говорит про самозваных гуру, которые распространяют свои собственные концепции. Но на том уровне во всем этом нет ничего плохого.

— Есть кто-нибудь из современных учителей, к кому он относится с почтением?

— Дж. Кришнамурти, насколько я знаю. Если раньше, то Рамана Махарши. Он недавно сказал: «Кришнамурти, Рамана и я суть одно».

— Побуждает ли он соблюдать вегетарианскую диету?

— Это касается тела; он не учит ничему, что имеет отношение к телу. Все, что он хочет — чтобы вы выяснили, кто вы.

— Его последователи могут выпивать, не отказывать себе в свободных отношениях?

— Все равно что, если с человеком это происходит естественно — пускай.

— Совсем никакого морального руководства с его стороны?

— Никакого. Пока думаешь, что ты есть личность и этот мир реален, то живешь, следуя определенным правилам. Как только все понимаешь, твоя жизнь проживает себя сама. Никаких правил, никакого деления на хорошее, плохое — я не должен делать это, мне не должно делать то...

Ведь все эти вещи, если задуматься, имеют место на отрезке длиною в жизнь — в этом промежутке сознания, и когда это сознание уходит, разве все это имеет какое-то значение?

— И он не советует отойти от мирской активности?

— Это случается само собой, естественно. Главное и единственное, чему он учит — выяснить, кто ты. И чем ближе ты к этому, тем отрешеннее становишься от мира. Это будет происходить естественным образом. Ты не можешь что-то сделать, чтобы этого добиться.

Сама идея делания чего-то — это идея эго: «я» могу достичь. Махарадж говорит, что само сознание утягивает тебя туда, через слушание, потому что оно хочет знать о самом себе, твоей истинной природе.

— Что он говорил про физическую смерть, про оставление тела в этот момент?

— Для него это будет великий праздник — он ждет его с нетерпением. Для тех, кто считает себя телом, это будет тяжелейшее переживание. Для просветленного это момент радости.

— После посвящения в медитацию, спрашивает ли он вас, что вы видите внутри?

— Для того чтоб видеть что-то, нужно ведь, чтоб был кто-то! (Смеется.) Нет, он не спрашивает.

Видения и экспириенсы случаются в сознании; они не имеют вообще никакого значения.

Знал ли ты что-нибудь об этом мире до рождения? Будешь ли знать что-нибудь об этом мире после смерти?

Ты не знал, что вообще существуешь — существуешь как Абсолют, но не осведомлен о своем существовании. Но когда возникает это сознание, спонтанно, то знаешь — «я есть». И хватаешься за это тело и идентифицируешься с ним.

Он же хочет, чтоб ты пошел назад, назад, от тела в свою истинную природу. Прямо сейчас она выражает себя как сознание.

Пребывая только в сознании и наблюдая его, все дольше и дольше, мы осознаем: что бы мы там ни видели, все это нам чужое, не свое, но — существуешь ты, который видит это.

— Но как он учит о боге?

— Без меня нет никакого бога.

— В самом деле?

— Да.

— И он так учит?

— Да. До твоего бытия был какой-то бог? Есть ли бог без тебя?

— Что привело меня назад, в нынешнее тело?

— А вы помните предыдущее?

— Такое воспоминание есть у многих людей. Вы хотите сказать, что мы никогда не рождались прежде?

— Нет никакого «мы»; нет никакой обособленной сущности; есть вселенское сознание, непрерывно выражающее себя посредством этих тел.

— Махарадж не верит в карму и реинкарнацию?

— Верно.

— А Рамана Махарши, у него ведь точно есть об этом?

— Они будут разговаривать с тобой на этом уровне, если таков твой уровень. Но если есть понимание того, о чем я говорю — что есть только самовыражающееся вселенское сознание, что никакого индивидуума нет — тогда он доставит тебя прямо туда.

А все эти вещи, он больше не будет комментировать их. Если в момент смерти у тебя остаются концепции, эти концепции примут еще одну форму, но они не будут тобою — ты вообще не знаешь, что за форма это будет.

Концепции будут появляться снова и снова, покуда не закончатся.

— Что говорит Махарадж о бескорыстном служении, о помощи другим?

— На уровне «их» это хорошо. Но его учение в том, что не существует никаких «других», нет никаких индивидуальных сущностей; все происходит спонтанно, никакого делателя нет.

Он учит: позволь этой жизни жить себя самой и пойми, что ты не есть все это.

— Мы не «это» — тогда мы «то». Что это за «то»?

— «То» есть сознание прямо сейчас.

— Прямо сейчас? Чем же оно станет, когда мы покинем тело?

— Абсолютом.

— Что тогда возвращается?

— Сознание непрерывно возрождается. Оставьте в углу кусочек пищи, и через несколько дней появятся черви — жизнь, сознание. То же самое сознание, которое в этом червяке, оно и в вас.

Не так, что есть «мое» сознание, «ваше» сознание. Это единое вселенское сознание; и то вселенское сознание и есть вы.

— При нашем уровне понимания разве не концепции все это? Не были ли вы поначалу в замешательстве, сбиты с толку этими теориями?

— В первый день, когда я пришла к Махараджу, он сказал: «Мое бытие является продуктом пищи... в осле то же самое сознание, что и в Шри Кришне».

Я пошла за обратным билетом! Билетов не оказалось, что-то внутри знало, что это правда, и я вернулась. Он выбил почву из-под моих ног, и он продолжал делать так до тех пор, пока не осталось ни единого местечка, куда я могла б ступить, никакой опоры.

Он вынуждает вас расстаться с концепциями, отпустить их всех.

— Он часто отсылает людей, которые приходят увидеться с ним?

— Часто. Но он никогда не знает, почему. Наблюдать за ним, каждый момент — это как смотреть захватывающий фильм.

Никто не бывает оставлен без внимания к своей нужде, я наблюдала это. Можешь просто сидеть тихонько, но на вопросы, что у тебя внутри, даны будут ответы. И случается все так, как это для тебя нужно. Но никакой собственной воли у него нет; никакого «его» нет.

Вот почему может случиться и такое [что Махарадж отправит посетителя]. Но не так, что вы наталкиваетесь на эго — никакого эго там нет.

— Жить подле просветленного — это не может быть просто.

— Непросто, если еще остается хоть сколько-нибудь эго.

— Расскажете что-нибудь насчет положительной стороны?

— Это невозможно передать словами.
Все устраивается само, автоматически. Больше нет «тебя», чтобы благодарить за что-то Бога. Ты все отпустил.

Нет никакого «тебя», никакой отдельной сущности; все происходит спонтанно. Словно есть какое-то тихое место, ты там, и вместе с тем все случается вокруг тебя.

— Какой работой вы занимались в Америке?

— Работала в разных газетах.

— Есть ли какая-то причина, почему люди связываются с несовершенными учителями?

— Как люди мы думаем, что всему есть причина; но никаких причин и поводов нет — все случается беспричинно.

Пока мы остаемся на этом уровне и верим, что причина существует, мы таки придумаем ее.

Можно сказать, что если некоторые люди попадают под влияние лжегуру, это случается с ними, чтобы избавиться от чего-то — что бы ни происходило, все совершенно.

Нам просто нужно понять, что никакого индивидуального сознания нет. Понимаете, все имперсонально.

— Но когда мы встречаем подлинного учителя, ведь именно наше сознание распознает это?

— Да.

— И наша жизнь меняется.

— Да.

— Это новая жизнь?

— Верно.

— Часть божественного замысла, не требующая никаких усилий?

— Никаких усилий.

— И вопрос напоследок, не могли бы вы сказать, в чем польза от близкого общения с вашим гуру?

— Я избавилась от идеи существования кого-то, желающего извлечь пользу из чего-либо... (Продолжительный смех.)



КОНЕЦ