«Бессмертный Кузьмин» Александр Галич "Эх, яблочко, куды котишься?" Покатились всячины и разности, Поднялось неладное со дна! - Граждане, Отечество в опасности! Граждане, Отечество в опасности! Граждане, Гражданская война! Был май без края и конца, Жестокая весна! И младший брат, сбежав с крыльца, Сказал: "Моя вина!" У Царскосельского дворца Стояла тишина. И старший брат, сбежав с крыльца, Сказал: "Моя вина!". И камнем в омут ледяной Упали те слова... На брата брат идет войной, Но шелестит над их виной Забвенья трын-трава!.. ...А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил рюмку "хлебного", А потом Кузьма Кузьмич закусил севрюжкою, А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою, Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными, Что, как истый патриот, верный сын Отечества, Он обязан известить власти предержащие... А где вы шли, там дождь свинца, И смерть, и дело дрянь! ...Летела с тополей пыльца На бронзовую длань - Там, в Царскосельской тишине, У брега сонных вод... И нет как нет конца войне, И скоро мой черед! ...Было небо в голубиной ясности, Но сердца от холода свело: - Граждане, Отечество в опасности! Граждане, Отечество в опасности! Танки входят в Царское Село! А чья вина? Ничья вина! Не верь ничьей вине, Когда по всей земле война, И вся земля в огне! Пришла война - моя вина, И вот за ту вину Меня песочит старшина, Чтоб понимал войну. Меня готовит старшина В грядущие бои. И сто смертей сулит война, Моя война, моя вина, И сто смертей мои! ...А Кузьма Кузьмич выпил стопку чистого, А потом Кузьма Кузьмич закусил огурчиком, А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою, Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными, Что, как истый патриот, верный сын Отечества, Он обязан известить дорогие "органы"... А где мы шли, там дождь свинца, И смерть, и дело дрянь! ...Летела с тополей пыльца На бронзовую длань У Царскосельского дворца, У замутненных вод... И нет как нет войне конца, И скоро твой черед! Снова, снова - громом среди праздности, Комом в горле, пулею в стволе: - Граждане, Отечество в опасности! Граждане, Отечество в опасности! Наши танки на чужой земле! Вопят прохвосты-петухи, Что виноватых нет, Но за вранье и за грехи Тебе держать ответ! За каждый шаг и каждый сбой Тебе держать ответ! А если нет, так черт с тобой, На нет и спроса нет! Тогда опейся допьяна Похлебкою вранья! И пусть опять - моя вина, Моя вина, моя война, - Моя вина, моя война! - И смерть опять моя! ...А Кузьма Кузьмич хлопнул сто "молдавского", А потом Кузьма Кузьмич, закусил селедочкой, А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою, Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными, Что, как истый патриот, верный сын Отечества, Он обязан известить всех, кому положено... И не поймешь, кого казним, Кому поем хвалу?! Идет Кузьма Кузьмич Кузьмин По Царскому Селу! Прозрачный вечер. У дворца - Покой и тишина. И с тополей летит пыльца На шляпу Кузьмина... 1968
На лице твоем, подруга, два точильщика-жука начертили сто два круга цифру семь и букву К. Над тобои проходят годы хладный рот позеленел лопнул глаз от злой погоды в ноздрях ветер зазвенел. Что в душе твоей творится я не знаю. Только вдруг может с треском раствориться дум твоих большой сундук. И тогда понятен сразу будет всем твой сладкий сон. И твой дух, подобно газу из груди умчится вон. Что ты ждешь? Планет смятенья? Иль движенья звездных толп? Или ждешь судеб сплетенья, опершись рукой на столб? Или ждешь, пока желанье из небес к тебе слетит и груди твоей дыханье мысль в слово превратит? Мы живем не полным ходом не считаем наших дней, но минуты с каждым годом все становятся видней. С каждым часом гнев и скупость ловят нас в свой мрачный круг, и к земле былая глупость опускает взоры вдруг. И тогда, настроив лиру и услышав лиры звон, будем петь. И будет миру наша песня точно сон. И быстрей помчатся реки, и с высоких берегов будешь ты, поднявши веки бесконечный ряд веков наблюдать холодным оком нашу славу каждый день, и на лбу твоем высоком никогда на ляжет тень. Хармс
Года и дни бегут по кругу. Летит песок; звенит река. Супруга в дом идет к супругу. Седеет бровь, дрожит рука. И светлый глаз уже слезится, На все кругом глядя с тоской. И сердце, жить устав, стремится Хотя б в земле найти покой. Старуха, где твой черный волос, Твой гибкий стан и легкий шаг? Куда пропал твой звонкий голос, Кольцо с мечом и твой кушак? Теперь тебе весь мир несносен, Противен ход годов и дней. Беги, старуха, в рощу сосен И в землю лбом ложись и тлей. Хармс
Возможно не все помнят о Нике Турбиной, гениальной девочке, которая в 9 лет была знаменита на весь Советский Союз. Тогда её называли «эмоциональным взрывом», «блистательным талантом», «пришельцем из космоса», «ребенком Пушкиным», «поэтическим Моцартом», и просто «последовательницей творчества» несравненной Ахматовой. Начиная с конца 1984 года, имя Ники Турбиной не сходило с газетных полос, о ней снимали фильмы и радиопередачи. Но судьба Ники оказалась трагической и короткой, как её стихи, и трудной, как её характер.. немного выбрал,хотя все её стихи замечательные ПЕРЕВЕЛИ СТИХИ. Перевели стихи на языки чужие, Так переходят улицу слепые... Им кажется, что, ощупью идя, Они спасают от беды себя. Чужие языки, слепые строки... Им нужен проводник. Иначе нет дороги. КТО Я? Глазами чьими я смотрю на мир? Друзей? Родных? Зверей? Деревьев? Птиц? Губами чьими я ловлю росу, С упавшего листа на мостовую? Руками чьими обнимаю мир, Который так беспомощен, непрочен? Я голос свой теряю в голосах Лесов, полей, дождей, метели, ночи... Так кто же я? В чём мне искать себя? Ответить как всем голосам природы? ЧЕТЫРНАДЦАТЬ СЛЕЗИНОК. Четырнадцать слезинок на моей щеке Четырнадцать дождинок на мокром стекле. Уедешь - не уедешь, гадай - не гадай, Отвернёшься к двери - прощай, прощай.. Прощайте, ожиданье - не разомкнуть нам рук, Я не люблю прощаний - тревоги круг. И будет боль от встречи, которой не бывать - Четырнадцать слезинок… Прошу не забывать. ГАДАНИЕ. Гадают сейчас На времени, Карты ушли в историю. Кому выпадает черная - Бросают туда бомбу. Не карты, А люди раскинуты На бедном Земном шаре. И каждый боится вытащить Кровью залитые страны. Как жаль, что я не гадалка, Гадала бы Только цветами И радугой залечила Земле Нанесенные раны. (1983) ПОБЕДИТЕЛЮ. Не побеждайте победителей, Судьба им выпала на круги. И выстрела на старте сила Вас отдаляет друг от друга... А побеждённым - камнем в спину, Терновником тропа устелена... Непобедимы победители! Но это - до поры, до времени... ЗВОНАРЬ. И стоит над землёй колокольный звон, От былых времён - до былых времён... И кровавый закат над рекой повис, И упал бы я с колокольни вниз - Нету сил звонить! Мёртвый город мой... Подожгли его - только бабий вой По реке плывёт. Да забытый конь молча воду пьёт Но звонит звонарь - уже сотни лет. Колокольный звон - попутчик лет. НЕ НАДО СПРАШИВАТЬ МЕНЯ. Не надо спрашивать меня, Зачем живут стихи больные. Я понимаю: лучше было Иметь запас здоровых слов... Нельзя спросить - зачем приходят, Зачем ночные палачи Из ножен вынули мечи, И на меня идёт гурьбою, Зачем столпились у дверей Недетской памяти моей Слепые загнанные люди... Огонь сжирал десятки судеб, Но разве появился тот, Кто на себя всё зло возьмёт? ЧЕМ КОРМИТЕ РЕБЁНКА СВОЕГО. Чем кормите ребёнка своего? Грудью? Кашей? А я - строкой... Что говорите, укладывая в колыбель? Усни, родной? А я ему - не надо спать! Буду тебя качать Утром и днём, В сад поведу гулять, Там мы будем вдвоём... Только ночью не спи, А со мной говори. Родила тебя - не помню когда - В дождь ли, в снег ли, В солнечный свет, - Это ты лучше знаешь меня. Ты превратишься в волшебную силу. Вечный ребёнок... Не спи, мой милый! Не я пишу свои стихи? Ну, хорошо, не я. Не я кричу, что нет строки? Не я. Не я боюсь дремучих снов? Не я. Не я кидаюсь в бездну слов? Ну, хороню, не я. Вы просыпаетесь во тьме, И нету сил кричать. И нету слов... Нет, есть слова! Возьмите-ка тетрадь И напишите вы о том, Что видели во сне, Что было больно и светло, Пишите о себе. Тогда поверю вам, друзья: Мои стихи пишу не я. (1982)
На независимость Украины (1994 г.) Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой, Слава Богу, проиграно. Как говорил картавый, Время покажет "кузькину мать", руины, Кость посмертной радости с привкусом Украины. То не зеленок — виден, траченный изотопом, Жовто-блакытный Ленин над Конотопом, Скроенный из холста, знать, припасла Канада. Даром что без креста, но хохлам не надо. Горькой вошни карбованец, семечки в полной жмене. Не нам, кацапам, их обвинять в измене. Сами под образами семьдесят лет в Рязани С сальными глазами жили как каторжане. Скажем им, звонкой матерью паузы метя строго: Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога. Ступайте от нас в жупане, не говоря — в мундире, По адресу на три буквы, на стороны все четыре. Пусть теперь в мазанке хором гансы С ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы. Как в петлю лезть, так сообща, суп выбирая в чаще, А курицу из борща грызть в одиночку слаще. Прощевайте, хохлы, пожили вместе — хватит! Плюнуть, что ли, в Днепро, может, он вспять покатит. Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набиты, Отторгнутыми углами и вековой обидой. Не поминайте лихом, вашего хлеба, неба Нам, подавись вы жмыхом, не подолгом не треба. Нечего портить кровь, рвать на груди одежду, Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду. Что ковыряться зря в рваных корнях покопом. Вас родила земля, грунт, чернозём с подзомбом, Полно качать права, шить нам одно, другое. Эта земля не даёт, вам, калунам, покоя. Ой, ты левада, степь, краля, баштан, вареник, Больше, поди, теряли — больше людей, чем денег. Как-нибудь перебьёмся. А что до слезы из глаза Нет на неё указа, ждать до другого раза. С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи, Только когда придёт и вам помирать, бугаи, Будете вы хрипеть, царапая край матраса, Строчки из Александра, а не брехню Тараса. Иосиф Бродский
Сегодня утром меня хапнул Кондрат, Я все ответы услышал по телику: В России плохо, а кто ж виноват? Соединенные Штаты Америки Я во дворе у верзилы спросил, Что пиво пил по утру в грязных трениках: Скажи мне кто хочет, чтоб ты так жил? Соединенные Штаты Америки Дороги наши из дырок настил, По ним проехать нельзя без истерики, Но кто ж дороги нам все разбомбил? Соединенные Штаты Америки Чинуша прет из бюджета бабло, Являя нам чудеса эзотерики, Но кто ж назначил нам это мурло? Соединенные Штаты Америки Не дай вам Бог попасть на допрос, У нас в полиции служат затейники, Кто ж этих к нам полицейских привез? Соединенные Штаты Америки Наука наша из простаков Возьмут мильярд, чтоб вязать нановеники, Кто виноват, что она без мозгов? Соединенные Штаты Америки Из гастарбайтеров новый народ, По-русски знают лишь эники-беники, Но кто же нам нелегалов везет? Соединенные Штаты Америки И так почти, ты куда не взгляни ЕГЭ, машины и нищие медики, Все это нам подсылают они, Соединенные Штаты Америки Мы все встанем к дебилу дебил, И закричим, разорвав свои тельники: Скорей бы Путин уже победил Соединенные Штаты Америки, Скорей бы Путин уже разбомбил Соединенные Штаты Америки
Борис Пастернак Любить иных – тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен. Весною слышен шорох снов И шелест новостей и истин. Ты из семьи таких основ. Твой смысл, как воздух, бескорыстен. Легко проснуться и прозреть, Словесный сор из сердца вытрясть И жить, не засоряясь впредь, Все это – не большая хитрость. 1931 год.
Тотсветное Когда судьба подводит свой итог, в конечной точке пройденного курса, когда, под ритм слабеющего пульса, земное ускользает из-под ног - приходит Бог Ты раньше жил то каясь, то греша, как, впрочем, и живут на свете люди, теперь ты умер... что там дальше будет, коль срок пришёл тебе в земле лежать - Ему решать. И ты теперь с подсчётом всех грехов и добрых дел в процентном отношеньи, с заявкой на нектар, на воскрешенье, на койку на одном из облаков (невысоко!), с десяткой просьб за близких и родных, с претензией по поводу доставки, с полученной в чистилище медсправкой и визами Архангела страны и Сатаны, с заверенной путёвкой на тот свет, уже по моде тамошней одетый стоишь и скромно ждёшь Его ответа... Хотя тебе внушали много лет мол бога нету.
М. В. Что нужно для чуда? Кожух овчара, щепотка сегодня, крупица вчера, и к пригоршне завтра добавь на глазок огрызок пространства и неба кусок. И чудо свершится. Зане чудеса, к земле тяготея, хранят адреса, настолько добраться стремясь до конца, что даже в пустыне находят жильца. А если ты дом покидаешь — включи звезду на прощанье в четыре свечи, чтоб мир без вещей освещала она, вослед тебе глядя, во все времена. 1993 г. ИОСИФ БРОДСКИЙ
На смерть Жукова (1974 г.) Вижу колонны замерших внуков, гроб на лафете, лошади круп. Ветер сюда не доносит мне звуков русских военных плачущих труб. Вижу в регалиях убранный труп: в смерть уезжает пламенный Жуков. Воин, пред коим многие пали стены, хоть меч был вражьих тупей, блеском маневра о Ганнибале напоминавший средь волжских степей. Кончивший дни свои глухо в опале, как Велизарий или Помпей. Сколько он пролил крови солдатской в землю чужую! Что ж, горевал? Вспомнил ли их, умирающий в штатской белой кровати? Полный провал. Что он ответит, встретившись в адской области с ними? "Я воевал". К правому делу Жуков десницы больше уже не приложит в бою. Спи! У истории русской страницы хватит для тех, кто в пехотном строю смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою. Маршал! поглотит алчная Лета эти слова и твои прохоря. Всё же, прими их — жалкая лепта родину спасшему, вслух говоря. Бей, барабан, и, военная флейта, громко свисти на манер снегиря.
А.Блок, 1912, цикл "Пляски смерти" Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет. Умрешь - начнешь опять сначала И повторится все, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь.
Иосиф Бродский Одиночество (1959 г.) Когда теряет равновесие твоё сознание усталое, когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба, когда плюёт на человечество твоё ночное одиночество, — ты можешь размышлять о вечности и сомневаться в непорочности идей, гипотез, восприятия произведения искусства, и — кстати — самого зачатия Мадонной сына Иисуса. Но лучше поклоняться данности с глубокими её могилами, которые потом, за давностью, покажутся такими милыми. Да. Лучше поклоняться данности с короткими её дорогами, которые потом до странности покажутся тебе широкими, покажутся большими, пыльными, усеянными компромиссами, покажутся большими крыльями, покажутся большими птицами. Да. Лучше поклоняться данности с убогими её мерилами, которые потом до крайности, послужат для тебя перилами (хотя и не особо чистыми), удерживающими в равновесии твои хромающие истины на этой выщербленной лестнице.
И.Бродский Холмы (отрывок), 1962 Холмы -- это наша юность, гоним ее, не узнав. Холмы -- это сотни улиц, холмы -- это сонм канав. Холмы -- это боль и гордость. Холмы -- это край земли. Чем выше на них восходишь, тем больше их видишь вдали. Холмы -- это наши страданья. Холмы -- это наша любовь. Холмы -- это крик, рыданье, уходят, приходят вновь. Свет и безмерность боли, наша тоска и страх, наши мечты и горе, все это -- в их кустах. Холмы -- это вечная слава. Ставят всегда напоказ на наши страданья право. Холмы -- это выше нас. Всегда видны их вершины, видны средь кромешной тьмы. Присно, вчера и ныне по склону движемся мы. Смерть -- это только равнины. Жизнь -- холмы, холмы.
ЕЩЕ РАЗ О ЧЕРТЕ Я считал слонов и в нечет и в чет, И все-таки я не уснул, И тут явился ко мне мой черт, И уселся верхом на стул. И сказал мой черт: - Ну, как, старина, Ну, как же мы порешим? Подпишем союз, и айда в стремена, И еще чуток погрешим! И ты можешь лгать, и можешь блудить, И друзей предавать гуртом! А то, что придется потом платить, Так ведь это ж, поймешь потом! Но зато ты узнаешь, как сладок грех Этой горькой порой седин. И что счастье не в том, что один за всех, А в том, что все — как один! И ты поймешь, что нет над тобой суда, Нет проклятия прошлых лет, Когда вместе со всеми ты скажешь — да! И вместе со всеми — нет! И ты будешь волков на земле плодить, И учить их вилять хвостом! А то, что придется потом платить, Так ведь это ж, поймешь потом! И что душа? — Прошлогодний снег! А глядишь — пронесет и так! В наш атомный век, в наш каменный век, На совесть цена пятак! И кому оно нужно, это добро, Если всем дорога — в золу... Так давай же, бери старина перо И вот здесь распишись, в углу! Тут черт потрогал мизинцем бровь... И придвинул ко мне флакон... И я спросил его: - Это кровь ? - Чернила, — ответил он... Александр Галич
Реквием по MH-17 Андрей Орлов (Орлуша) 18. 07. 2014. Что бы, и кого я ни любил, Говорю ответственно и хмуро: Я – один из тех, кто подло сбил Самолёт, летевший до Лумпура. Нету у меня страны иной, И сегодня, как ни горько это, Я национальности одной С так умело пущенной ракетой. Я сейчас на первых полосах Мировых газет, жесток и страшен, Я и сам себе внушаю страх Тем, что я частица слова RUSSIAN. Я национальности одной С тем, кто говорит, что «не хотели», С тем, кто в небе над чужой страной Выбирал без сожаленья цели. Прозвучит кощунственно и зло Эта запоздалая банальность: Может, мне с тобой не повезло, А тебе – со мной, национальность? Мой народ, который позабыл И простил себе себяубийство, Я вчера с тобою вместе сбил Лайнер в украинском небе чистом. Да, сегодня я – один их них, Тех, кто мне противен, гнусен, гадок – Тех, кто хочет, чтобы у других Было больше взлётов, чем посадок. Сбили все, кто весело в facebook Размещал зловещих орков лица, Сбили те, кто установку «Бук» Тайно гнал через свою границу Сбили те, кто словом вдохновлял, Кто вооружал скота и хама, Сбили те, кто мальчика распял Между КВНом и рекламой. «Боинг» никуда не долетел, Но ещё не кончились мученья: Двести девяносто восемь тел В Грабово, в плену у ополченья. Кучки иностранных паспортов, Тапки, шляпки, детские игрушки, И проломлен трупом жалкий кров Безымянной грабовской старушки. Кто конкретно и откуда сбил, Следствие, должно быть, установит, Ну а я останусь тем, кем был – Русским по рождению и крови. И пока политиков умы Не готовы для перезагрузки, Я за них признаюсь: сбили мы. Я – виновен, потому, что русский…
ДАЙ БОГ! Евгений Евтушенко Дай бог слепцам глаза вернуть и спины выпрямить горбатым. Дай бог - быть богом, хоть чуть-чуть, но быть нельзя “чуть-чуть распятым”. Дай бог не вляпаться во власть и не геройствовать подложно, и быть богатым — но не красть, конечно, если так возможно. Дай бог быть “тертым калачом”, не сожранным ничьею шайкой, ни жертвой быть, ни палачом, ни барином, ни попрошайкой. Дай бог - поменьше рваных ран, когда идёт большая драка. Дай бог – побольше, разных стран, не потеряв своей, однако. Дай бог, чтобы твоя страна тебя не пнула сапожищем. Дай бог, чтобы твоя жена тебя любила даже нищим. Дай бог лжецам замкнуть уста, глас божий слыша в детском крике. Дай бог, живым, узреть Христа, пусть не в мужском, так в женском лике. Не крест — бескрестье мы несём, а как сгибаемся убого! Чтоб не извериться во всём, Дай бог, ну, хоть немного - Бога! Дай бог всего, всего, всего и сразу всем — чтоб не обидно... Дай бог всего, но лишь того, за что потом не станет стыдно.
Август (1917 г.) Август — астры, Август — звёзды, Август — грозди Винограда и рябины Ржавой — август! Полновесным, благосклонным Яблоком своим имперским, Как дитя, играешь, август. Как ладонью, гладишь сердце Именем своим имперским: Август! — Сердце! Месяц поздних поцелуев, Поздних роз и молний поздних! Ливней звёздных — Август! — Месяц Ливней звёздных! Марина Цветаева:
Волшебная скрипка Николай Гумилёв Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, Не проси об этом счастье, отравляющем миры, Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, Что такое темный ужас начинателя игры! Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки, У того исчез навеки безмятежный свет очей, Духи ада любят слушать эти царственные звуки, Бродят бешеные волки по дороге скрипачей. Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам, Вечно должен биться, виться обезумевший смычок, И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном, И когда пылает запад, и когда горит восток. Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье, И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, — Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь. Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело, В очи глянет запоздалый, но властительный испуг. И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело, И невеста зарыдает, и задумается друг. Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча. На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
Один среди всех плоть облекает скелет и туда помещают разум а иногда и душу, и женщины разбивают вазы о стены а мужчины пьют слишком много и никто не находит того кого ищет но все продолжают искать ползком из постели в постель. плоть облекает скелет и плоть ищет больше чем плоть может дать. только нет у нас шанса вовсе: все мы в плену у своенравной судьбы. никто не находит того кого ищет. свалки полнятся помойки полнятся дома сумасшедших полнятся больницы полнятся кладбища полнятся больше ничто не наполняется. Буковски
